А. О. Манухина СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ОЦЕНКИ (cопоставительный анализ документов Четвертого крестового похода)

УДК 81’362
А. О. Манухина
канд. филол. наук, доц. каф. классической филологии МГЛУ;
e-mail: amanuhina@mail.ru
СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ОЦЕНКИ
В ЛАТИНСКИХ И СТАРОФРАНЦУЗСКИХ ИСТОЧНИКАХ XIII ВЕКА
(cопоставительный анализ документов Четвертого крестового похода)
Статья посвящена сопоставительному анализу средств реализации оценки на материале документов XIII в. – латинского письма рыцаря и старофранцузских хроник эпохи Четвертого крестового похода. В работе автором рассматриваются лексические средства выражения оценки, устанавливается их
взаимосвязь в тексте, а также соотношение авторского оценочного восприятия действительности и общепринятых этических стереотипов того времени.
Ключевые слова: оценка в лингвистике; средства выражения оценки;
нравственные стереотипы рыцарства; старофранцузская хроника; латинский
средневековый источник.
Одним из наиболее актуальных направлений в лингвистке является изучение оценки как исторически и социально изменчивой категории ввиду общей ориентированности современных исследований на
человека, социум и культуру. Анализ категории оценки в историкохронологическом аспекте дает возможность изучения картины мира
и понимания механизмов оценивания человеком отдаленной исторической эпохи.
Цель нашей работы – провести сопоставительный анализ средств
лексической репрезентации оценки в текстах исторических документов XIII в. на латинском и старофранцузском языках. На основе проведенного анализа представляется возможным сопоставить оценочное восприятие авторов латинских и старофранцузских памятников и
выявить, насколько оценка в текстах обусловлена этическими стереотипами того времени.
Материалом для анализа служит латинский документ, названный
учеными «Письмо графа Гуго де Сен-Поля», который представляет
собой послание знатного вельможи из Константинополя, обращенное
к рыцарям Европы, а также две старофранцузские авторские хроники:
«Взятие Константинополя» Жоффруа де Вильардуэна и одноименное
сочинение Робера де Клари.
116
А. О. Манухина
Выбор произведений обусловлен тем, что все они написаны в одно
время (между 1203 и 1208 гг.) и повествуют об одном историческом
событии – Четвертом крестовом походе (1202–1204). Также все три сочинения принадлежат перу рыцарей-участников похода, относящихся
к разным социальным группам. Жоффруа де Вильардуэн и Гуго де
Сен-Поль являлись аристократами-сеньорами (Ж. де Вильардуэн был
маршалом, Г. де Сен-Поль – графом и одним из главнокомандующих),
в то время как Робер де Клари был бедным рыцарем и рядовым участником похода.
Субъект оценки – обязательный и важнейший компонент оценочной структуры – рассматривается в лингвистике как «лицо, часть
социума или социум в целом, с точки зрения которого производится
оценка» [2, с. 70]. В настоящей статье в первую очередь рассматривается индивидуальная оценка; в исследуемых текстах сам автор является главным, эксплицитно выраженным субъектом оценки:
Hugo, comes Sancti Pauli,
karissimo amico et fideli suo R.
De Balues, salutem et amoris
senseritatem [11, HSP, 1]1.
Гуго, граф де Сен-Поль, своему
дражайшему и верному другу Роберу
де де Валуа шлёт своё приветствие
и искреннее почтение2 [11, HSP, 1].
Et bien tesmoigne Joffrois li
marechaus de Champagne, qui
ceste oevre dita (qui ainc n’i menti
de mot à son escient, si con cil qui a
toz les conseils fu), que onc si bele
chose ne fu veue [10, GV XXV,
120].
И, как свидетельствует Жоффруа
маршал Шампани, который сочинил
это произведение (который не солгал
ни слова по своему разумению, так как
он был тем, кто присутствовал на всех
советах), что никогда не видели столь
прекрасной вещи [10, XXV, 120].
Ore aves oi le verite, confaitement Coustantinoble fu conquise,
qui le vit et qui l’oi le temongne,
Robers de Clari, et a fait metre en
escrit le verite [9, RC CXX, 5].
Теперь вы слышали правду о том,
как был завоеван Константинополь,
так как тот, кто там был, и кто это видел, об этом свидетельствует, Робер
де Клари, и передал письменам истину [9, RC CXX, 5].
1
Здесь и далее буквы в скобках обозначают авторов: HSP – Гуго де СенПоль, GV – Ж. де Вильардуэн, RC – Робер де Клари; римские цифры обозначают номера глав, арабские – номера параграфов документа.
2
Здесь и далее перевод наш. – Прим. авт.
117
Вестник МГЛУ. Выпуск 10 (670) / 2013
Рассмотрим те фрагменты текстов, где объекты оценки являются
общими у всех трех авторов, и оценка по отношению к ним совпадает.
Например, Г. де Сен-Поль, Ж. де Вильардуэн и Р. де Клари в качестве
индивидуального объекта положительной оценки выделяют одного
из предводителей похода, дожа Энрико Дандоло, который в 1202–
1205 гг. командовал армией венецианцев. Так, в латинском документе
Дандоло предстает как «рыцарь без страха и упрека»:
Super turri autem illa locuti
fuimus cum duce Venetie, viro
prudentissimo... [11, HSP, 85].
Мы имели беседу касательно
этой башни с дожем Венеции, опытнейшим мужем… [11, HSP, 85].
De duce vero Venetie, tamquam
prudenti de viro et discreto et
in consiliis arduis erudito, nos
plurimum collaudamus [11, HSP,
170].
Однако мы достойно восхвалим
дожа Венеции как опытного мужа,
уважаемого и искусного в принятии
столь тягостных решений [11, HSP,
170].
Отношение Гуго де Сен-Поля к венецианскому дожу эксплицируется в тексте оценочными прилагательными prudens (сведущий,
знающий, опытный, как в позитивной степени, так и в составе элативной конструкции) [4, с. 823], eruditus (искусный, ученый) [4, с. 247]
и причастием discretus («уважаемый») [4, с. 159] в роли атрибутива.
В совокупности рассмотренные оценочные средства реализуют интеллектуальную и этическую оценку.
В сочинениях Ж. де Вильардуэна и Р. де Клари также выражена
положительная оценка дожу Дандоло, и авторы используют схожие
языковые средства:
Li dux de Venise qui ot nom
Henris Dandole, et ere mult sages
et prouz [10, GV IV, 5].
Mult par ere de grand cuer
[10, GV XIV, 67].
Дож Венеции, имя которому
было Энрико, был весьма мудрым
и доблестным [10, GV IV, 5].
И был он весьма великой доблести [10, GV XIV, 67].
Li dux fu molt preudons, si ne
laissa mie pour chou que on ne leur
portast assés a boire et a menger
[9, RC XI, 40].
Quant li dux de Venice, qui ert
mult preudons et sages, vit chou,
si parla oiant tous et dist…[9, RC
XCIII, 10].
Однако дож был очень благородным человеком и не дозволил, чтобы
им прекратили доставлять достаточно питья и еды [9, RC XI, 40].
Когда дож Венеции, муж весьма
доблестный и мудрый, увидел это,
он обратился ко всем присутствовавшим и сказал… [9, XCIII, 10].
118
А. О. Манухина
В приведенных примерах хроник используется эпитет sages, который выражает интеллектуальную и этическую оценку лица: «ученый, сведущий человек» (savant), «сообразительный, дальновидный»
(avisé), «искусный, ловкий» (habile) [6, p. 357]. При сопоставлении
письма Г. де Сен-Поля и хроник Ж. де Вильардуэна и Р. де Клари
следует, что латинские оценочные прилагательные prudens, eruditus
и старофранцузское прилагательное sage в рассматриваемых контекстах выражают тот же набор сем, и реализуемая ими интеллектуальная и этическая оценка совпадает.
В текстах хроник Ж. де Вильардуэна и Р. де Клари употреблены однокоренные оценочные лексемы proz / preudons с наречиеминтенсификатором mult, что подразумевает этическую оценку. На
языке рыцарства (dans la langue de la chevalerie [8, p. 1412]) так характеризовался человек благородного сословия – «герой, проявляющий рыцарские качества, в особенности храбрость и отвагу» [8, p.
1412]. В хронике Ж. де Вильардуэна также выявлено существительное cuer, которое имеет оценочное значение «доблесть, мужество,
отвага» (la prouesse, le courage) и в сочетании с аффективным прилагательным grand образует оценочное выражение, используемое
в качестве атрибутива и выражающее эмоциональную оценку: Mult
par ere de grand cuer.
Рассмотренные оценочные средства должны создать в глазах читателя положительный образ опытного вождя и мудрого правителя.
Энрико Дандоло представлен той исторической личностью, мнение
которой могло бы быть наиболее авторитетным для читателей.
Во всех исследуемых документах мы можем видеть соответствие
позиции авторов стереотипам эпохи Средневековья. Их личное отношение совпадает с взглядами рыцарства, т. е. того социума, к которому они себя причисляли.
Известно, что система ценностей всего периода Средневековья
была обусловлена, в первую очередь, христианской религией. Главной
добродетелью рыцаря-крестоносца считалась способность посвятить
себя ратным подвигам во славу Бога [7, p. 223]. В рассматриваемых
документах важнейшую роль в авторской оценке окружающего мира
играет Бог, который выступает на стороне рыцарей. Так, Гуго де СенПоль указывает, что по воле Бога происходят важнейшие события
Крестового похода:
119
Вестник МГЛУ. Выпуск 10 (670) / 2013
Et nos nostra ingenia erigere
faceremus super terram et sic
undique turris obsessa Dei auxilio
de facili caperetur [11, HSP, 85].
И мы проявляли нашу находчивость по отношению к (этой) земле,
так что башня, осажденная со всех
сторон, была легко взята с Божьей
помощью [11, HSP, 85].
Cum autem pervenissemus
ad pontem illum, Dei gratia nullo
obstante transivimus [11, HSP, 110].
Когда мы всё же дошли до того
моста, по милости Господа, мы перешли по нему, не встретив никакого
сопротивления [11, HSP, 110].
Та же позиция авторов прослеживается в текстах хрониках Ж. де
Вильардуэна и Р. де Клари:
Et par la grace Deu si advint,
quens de Champagne et de Brie
prist croiz [10, GV II, 3]
И по милости Бога так случилось, что граф Шампанский принял
крест [10, GV II, 3].
Mais par l’aie de Dieu, les
venquirent li Franc et desconfirent;
et en i ot mult de morz et de pris,
et mult fu granz li gaienz [10, GV
LXXI, 323].
Но с помощью Господа французы
их победили и обратили в бегство, и
среди них (греков) было много мертвых и пленных, и очень велика была
добыча [10, GV LXXI, 323].
Si le ferirent durement, mais
qu’il estoit armes, le grace Dieu,
si ne le navrerent mie, si comme
Diex le wardoit qui ne voloit mie
consentir qu’il duraissent plus,
ne que chil i morust mie [9, RC
LХХIV, 35].
И они (враги-греки) наносили
ему тяжелые удары, но так как он
был в доспехах, по милости Господа,
они не ранили его, так как Господь
его хранил и не хотел, ни чтобы его
избивали, ни чтобы он умер [9, RC
LХХIV, 35].
Для рыцаря XIII в. Крестовый поход представлялся богоугодным
делом. Именно поэтому в изучаемых документах употреблены выражения, апеллирующие к религиозным чувствам адресата и приобретающие в определенном контексте эмоциональную и этическую оценку.
Средства реализации авторской оценки в изучаемых отрывках совпадают: выражения, указывающие на помощь Господа крестоносцам,
дублируются в латинском и в старофранцузском текстах. Выражения
лат. Dei gratia / старофр. par la grace Deu («по милости Господа»)
и лат. Dei auxilio / старофр. par l’aie de Dieu («с помощью Господа») имеют одинаковое значение и носят характер повторяющихся
120
А. О. Манухина
формул, которые используются для того, чтобы подчеркнуть особую
важность происходящего. Их частое употребление обусловлено ценностными нормами рыцарства той эпохи, а именно – философией
провиденциализма, согласно которой история понималась как «проявление воли Господа, осуществление заранее предусмотренного божественного плана» [5, с. 147]. С одной стороны, обращением к Богу
авторы стремились объяснить историю, с другой – это желание подвести в определенных ситуациях сверхъестественное основание (самое убедительное в глазах историков и их современников) под описываемые события. Из данных примеров следует, что христианская
моральная доктрина и авторитет церкви обусловливали видение Г. де
Сен-Полем, Ж. де Вильардуэном и Р. де Клари исторических фактов.
Однако не всегда оценочная позиция всех трех авторов совпадает.
По отношению к определенным фактам Г. де Сен-Поль и Р. де Клари
выражают положительную оценку, в то время как Ж. де Вильардуэн вообще обходит их молчанием. Рассмотрим в качестве объекта оценки событие «взятие Константинополя». Г. де Сен-Поль и Р. де Клари считают
захват и разгром города справедливым и приводят схожие аргументы.
Например, Гуго де Сен-Поль стремится оправдать действия крестоносцев возвышенной целью – возвращением греческой церкви
(orientalis ecclesia) под покровительство Римского Папы (Romano
pontifico renodata):
…videlicet quod eo in
negocium Jesu Christi ipso juvante
processimus,
quod
orientalis
ecclesia, cujus caput existit Constantinopolis, cum imperatore
et universo ejus imperio capiti
suo, Romano pontifico, sicut fuit
antiquitus, renodata, Romane
ecclesie filiam se esse recognoscit
et vult de cetero eidem more solito,
humiliato capite, devotius obedire
[11, HSP, 180].
…очевидно, мы отправились
туда на это дело при помощи самого Иисуса Христа, чтобы восточная
церковь, столицей которой являлся
Константинополь, с императором
и со всей его империей признала,
что она дочь Римской церкви, и была
передана своему главе, Римскому
понтифику, как это было с древних
времён [11, HSP, 180].
Позиция графа Гуго здесь является, по сути, отражением официальной позиции католической церкви, с которой соглашается и сам
автор.
121
Вестник МГЛУ. Выпуск 10 (670) / 2013
Робер де Клари также аргументирует завоевание Константинополя тем, что греки отошли от «истинной», т. е. католической, веры:
Tant que li vesque et li clerc de
l’ost parlerent ensanle, et jugierent
que le bataille estoit droituriere et
que les devoit bien assaillir, car
anchienement avoient esté chil de
le chité obedient a le loi de Rome,
et ore en estoient inobedient, quant
il disoient que li lois de Romme
ne valoit nient, et disoient que tout
chil qui i crooient estoient chien;
et disent li vesque que par tant les
devoit on bien assalir et que che
n’estoit mie pechiés, ains estoit
grans aumosnes [9, RC, LXXII, 10].
И тогда епископы и клирики войска поговорили вместе и рассудили,
что битва является законной и что
они вправе произвести приступ, –
когда-то ведь жители города повиновались закону Рима, а теперь не повинуются ему и даже говорили, что
закон Рима ничего не стоит, и говорили, что все, кто его исповедуют, –
псы; и епископы сказали, что они
поэтому вправе нападать на греков,
и что это не только не будет никаким
грехом, но, напротив, станет великим благочестивым деянием [9, RC,
LXXII, 10].
Р. де Клари говорит о справедливости штурма Константинополя
(le bataille estoit droituriere et que les devoit bien assaillir) и о «праведности действий» крестоносцев перед лицом Бога (que che n’estoit mie
pechiés, ains estoit grans aumosnes). Приведя в качестве аргумента мнение баронов о «законности» завоевания Константинополя, Р. де Клари
пересказывает в свойственной ему «народной манере» события великой схизмы 1054 г. (anchienement avoient esté chil de le chité obedient a le
loi de Rome), раскола христианской церкви на латинско-католическую
и греко-православную (et ore en estoient inobedient, quant il disoient que
li lois de Romme ne valoit nient), взаимного предания анафеме римского
легата Гумберта и патриарха константинопольского Кирулария (disoient que tout chil qui i crooient estoient chien). Осада и последующее
разграбление Константинополя автор оправдывает тем, что рыцари
наказывали схизматиков. На основе рассмотренного примера можно
предположить, что Р. де Клари знает об этих исторических событиях,
но в общих чертах, по слухам, которые доходили до него от священников и старших по званию рыцарей. Подтверждением этому является тот факт, что в указанном отрывке субъектом речи является не сам
хронист, а епископы и клирики в крестоносном воинстве (li vesque et
li clerc de l’ost).
122
А. О. Манухина
Цель Четвертого крестового похода, во имя которой Гуго де СенПоль и Робер де Клари отправились в путь, объясняется в тексте латинского письма и старофранцузской хроники религиозными чувствами
крестоносцев. Однако, в отличие от Гуго де Сен-Поля, Робер де Клари
излагает свои представления так, как он сам их понимал, в «приземленной» простонародной манере: на картину мира автора в большей степени влияли истории, услышанные им в войске, нежели доктрина католической церкви, нашедшая отражение в письме графа де Сен-Поля.
В отличие от своих современников, Ж. де Вильардуэн подобных
аргументов взятию Константинополя не приводит. Можно предположить, что будучи не только полководцем, но и дипломатом, он стремится избегать громких высказываний, которые могли бы впоследствии вызвать споры и непонимание среди рыцарства.
Интересно также сопоставить личное отношение авторов к факту
захвата боевых трофеев и дележу добычи после разграбления Константинополя. Отношение рыцарей к богатству и материальному обогащению адресует нас к ряду ценностных норм, специфических для
эпохи Крестовых походов. С одной стороны, в эпоху Средневековья
богатство порицалось: «В бедности видели состояние более угодное
Богу, нежели богатство» [3, с. 135], с другой – именно на богатстве
основывалось могущество средневековых феодалов. Более того, Крестовые походы, провозглашенные как освобождение Святой Земли
от неверных, фактически преследовали целью приобретение новых
земель и богатств.
В тексте латинского письма Гуго де Сен-Поль выражает положительную оценку богатству, приобретенному после взятия Константинополя:
Nocte vero precedenti diem,
in qua se civitas redidit nobis, ad
tantam inopiam deveneram, quod
oportuit me supertunicale meum
mittere ad panem, retentis tamen
equis et armis. Modo autem sanus
sum, incolumis et opulentus, et ab
omnibus plurimum honoratus [11,
HSP, 5].
Действительно, в ночь, которая
предшествовала тому дню, в который город (т. е. Константинополь)
перешёл к нам, я дошёл до такой нищеты, что мне пришлось обменять на
хлеб мой плащ, хотя я, однако, сохранил коней и оружие. Сейчас, однако,
я здоров, невредим и богат, и очень
почитаем всеми [11, HSP, 5].
Положительная оценка здесь выражена посредством оценочного
прилагательного opulentus («богатый, сильный, могущественный»)
123
Вестник МГЛУ. Выпуск 10 (670) / 2013
[4, с. 587], употребленного в одном контексте с прилагательными sanus («здоровый») [4, с. 798] и incolumis («невредимый») [4, с. 213].
Также автор для описания своего положения употребляет лексему honoratus («почитаемый, уважаемый») [4, с. 270]: состояние богатства,
которое достигли рыцари после победы, являлось одним из способов
их возвышения на социальной лестнице. Усиливает оценку антитеза, т. е. «сопряжение в одном контексте контрастных по значению
утверждений» [1, с. 507]: ad tantam inopiam deveneram / autem sanus
sum, incolumis et opulentus, et ab omnibus plurimum honoratus. Гуго де
Сен-Поль противопоставляет прежние бедствия похода теперешнему
благополучию.
В старофранцузских хрониках также дана положительная оценка
объекту «добыча, военные трофеи»:
Et fu granz la joie de l’honor
et de la victoire que Diex lor ot
donnée: et cil qui avoit esté en
povreté, estoient en richesse et en
delit [10, GV LX, 251].
И была великая радость от почестей и победы, которую дал им Бог:
и тот, кто был до этого в бедности,
был теперь в богатстве и в удовольствии [10, GV LX, 251].
Для реализации положительной оценки Ж. де Вильардуэн употребляет оценочное существительное richesse («богатство») [6, p. 490].
Для усиления оценки он прибегает к приему антитезы: бедность
(povreté) крестоносцев до победы при Константинополе противопоставляется их теперешнему положению – богатству (richesse) и удовольствиям (delit). В целом в данном контексте актуализируется
комбинация частных оценок: положительная эмоциональная, гедонистическая и утилитарная.
Сопоставляя средства выражения оценки в латинском письме
и старофранцузской хронике, можно заметить, что Г. де Сен Поль
и Ж. де Вильардуэн используют одинаковые приемы. Совпадает значение оценочных лексем: лат. opulentus («богатый, сильный, могущественный») и старофранц. richesse («богатство, могущество») для
реализации положительной оценки и употребление приема антетезы (лат. ad tantam inopiam deveneram / opulentus sum и старофранц.
povreté / richesse) с целью интенсификации оценки.
Р. де Клари также выражает положительную оценку посредством
лексемы richesse в значении «богатство» = «добыча, военные трофеи»
[6, p. 490]:
124
А. О. Манухина
Si s’en merveillierent molt et
de le grant riqueche que il troverent
en le vile [9, RC X, 5].
И сильно поражались они великому богатству, которое они нашли
в городе [9, RC X, 5].
Из общего контекста следует, что стремление захватить добычу,
разбогатеть вызывает одобрение Р. де Клари.
Ни в одном примере нашей выборки не было зафиксировано отрицательной оценки объекту «добыча, трофей», которая свидетельствовала бы о специфическом для эпохи Средневековья противоречивом
отношении к богатству. Наоборот, в текстах изучаемых документов заметно, что стремление к приобретению материальных благ вызывает
одобрение авторов, что было обусловлено культурно-историческими
условиями эпохи Крестовых походов: боевые трофеи, способные обогатить крестоносцев, гарантировали их обладателям высокое положение на социальной лестнице. Многие из рыцарей-крестоносцев, идя
в армию, руководствовались именно материальной выгодой. Именно
поэтому захват богатой добычи в завоеванной Византии вызывает
удовлетворение авторов как непосредственных участников Четвертого крестового похода.
Однако хроника Р. де Клари, в отличие от письма Гуго де СенПоля и сочинения Ж. де Вильардуэна, написана с позиции простого
человека – povre chevalier. Автор хроники напрямую противопоставляет «мелкий люд» (menu gent), к которым относился он сам, крупным
баронам-феодалам, обвиняя последующих в корыстолюбии, высокомерии и политических интригах. Р. де Клари противопоставляет себя
богатым рыцарям-феодалам, названным «знатными, богатыми людьми» (li haut homme, li rike homme), которые присваивали себе, в ущерб
мелкому рыцарству, большую и лучшую часть добычи:
Adont si s’asanlerent li
haut homme, li rike homme, et
prisent consel entr’aus, que le
menue gent n’ en seurent mot ne
li povre chevalier de l’ost, que il
prendeoient les meilleurs ostex de
le vile; et tresdont commenchierent
il a traïr le menue gent... [9, RC
LXXX, 20].
И вот собрались богатые и высокопоставленные люди, и приняли
между собой совет, так чтобы мелкий люд и бедные рыцари ничего
об этом не знали, что они возьмут
лучшие дома в городе, и затем начали они предавать мелкий люд [9, RC
LXXX, 20].
125
Вестник МГЛУ. Выпуск 10 (670) / 2013
Поведение богатых рыцарей Р. де Клари рассматривает как предательство, что объясняется личной позицией автора: поскольку сам
Р. де Клари относился к незнатным рыцарям, подобное нарушение
справедливости в распределении добычи касалось и его лично. При
этом он выражает оценку как непосредственно, так и вкладывая свои
мысли в уста персонажей хроники. Так, один из бедных рыцарей бросает в лицо богатым феодалам обвинение в предательстве и, по сути,
воровстве:
Nostre avoir avés vous parti,
dont nous avons souffert les grans
paines et les grans travaus <...> je
vous mousterrai que vous estes tout
trotteur! [9, RC CV, 20]
Вы разделили между собой нашу
добычу, из-за которой мы претерпели большие тяготы и большие трудности <…> я вам покажу, что вы все
предатели! [9, RC CV, 20]
Примечательно, что, в противоположность Р. де Клари, Г. де СенПоль и Ж. де Вильардуэн нигде в тексте не упоминают об эпизоде
с несправедливым распределением добычи.
На основе проведенного анализа можно сделать вывод о том, что
оценка событий Четвертого крестового похода (выбор объектов оценки и языковых средств их реализации) определяется социальной принадлежностью каждого из авторов и их личной ролью в походе.
Р. де Клари выражает осуждение рыцарям с позиций своей социальной группы: отрицательная оценка в его хронике направлена на
действия знатных участников похода, ущемляющих мелкое рыцарство. Г. де Сен-Поль и Ж. де Вильардуэн причисляли себя к высшей
аристократии, крупным баронам-феодалам. Осудив людей своего круга, они противопоставили бы себя своему окружению, что не входило
в задачи написания сочинений. Оба автора, будучи крупными военачальниками, преследовали при написании работ определенные политические и идеологические цели. При отборе сюжетов повествования
и их интерпретации они стремились прославить деяния тех рыцарей,
вместе с которыми они воевали, и в известной степени реабилитировать и свою политическую деятельность.
Различие в выражении оценки может быть объяснено и различием
личностей авторов. Неудивительно, что высокообразованные вельможи Г. де Сен-Поль и Ж. де Вильардуэн более сдержаны в проявлении
эмоций, нежели полуграмотный Р. де Клари, а эмоциональная оценка
более уместна и ожидаема от 30-летнего Р. де Клари, чем от 60-летнего
126
А. О. Манухина
Ж. де Вильардуэна или Г. де Сен-Поля, ветерана Крестовых войн. По
своему содержанию и идейной направленности хроника Робера де
Клари в некотором роде является антитезой сочинению Жоффруа де
Вильардуэна и письму Гуго де Сен-Поля.
Таким образом, анализ языковых средств реализации оценки показал, что оценка в исследуемых текстах не детерминирована языком, на котором написаны средневековые памятники: в изученных
документах оценка одному и тому же объекту вербализована схожими оценочными средствами латинского и старофранцузского языков. Оценка зависит от стереотипов, свойственных рыцарству эпохи
Крестовых походов, и, в первую очередь, определяется социальной
принадлежностью авторов, их личной ролью в Четвертом крестовом
походе, различием в социальном положении, образовании, возрасте
и жизненном опыте.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. – М. : Советская
энциклопедия, 1966. – 606 с.
2. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. – М. : Наука, 1985. –
291 с.
3. Гуревич А. Я. Индивид и социум в средневековом Западе. – М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005. – 424 с.
4. Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. – М. : Русский язык, 1976. –
1096 с.
5. Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов (историография XI–XIII веков). – М. : Наука, 1966. – 400 с.
6. Greimas A. J. Dictionnaire de l’ancien français (jusqu’au milieu du XIV-ème
sciècle). – Paris : Larousse, 1969. – 675 p.
7. Le Goff J., Schmitt J.-C. Dictionnaire raisonné de l’Occident médieval. –
Paris : Librairie Arthème Fayard, 1999. – 1235 p.
8. Rey Alain. Dictionnaire historique de la langue française. – Paris : Dictionnaires
le Robert, 1993. – 2365 p.
9. Robert de Clari. La conquête de Constantinople / Edition bilingue. Publication,
traduction, présentation et notes par J. Dufournet. – Paris : Honoré Champion,
2004. – 335 p.
10. Villehardouin G. de. La conquête de Constantinople / Chronologie et préface
par J. Dufournet. – Paris : Garnier, Flammarion, 1969. – 192 p.
11. Zwei unedierte brieffe aus der frühzeit des Lateinischen kaiserreichs von
Konstantinopel // Byzantion. Revue internationale des études byzantines. –
Bruxelles: Boulevard de l’Empereur, 1985. – P. 181–209.
127