mirsoglasnomne «ОБЛОМОВ» КАК ХЮГГЕ-РОМАН ХАЙП? НЕТ. АВТОРЕФЛЕКСИЯ • Памятный разговор с моим институтским преподавателем («Всю землю занесло снегом») Мстислав Добужинский. Домик в Петербурге, 1905 ХЮГГЕ КАК ПОВОД ДЛЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ К ДАВНЕМУ РАЗГОВОРУ: ночь, кухня, стол, лампа, книга, мама, тетя, разговор ОБЛАДАЮЩИЕ СВОЙСТВАМИ ХЮГГЕ • «Хюгге» – от норвежского слова: «благополучие, благосостояние». !!! ОДНАКО хюгге заключается не столько в вещах, сколько в атмосфере и ощущениях. • В близости тех, кого мы любим. • В чувстве дома. • В ощущении покоя и безмятежности, когда мы защищены от тревог мира и можем позволить себе расслабиться, когда можно бесконечно обсуждать все великие и малые явления жизни, или просто уютно молчать вместе, или даже тихо сидеть в одиночестве с чашкой чая. «Раздумье наслаждения» – по И. А. Гончарову. • « «НОВОЕ ЗРЕНИЕ» • О «новом зрении» как неотъемлемом признаке подлинного искусства и настоящего художника говорили теоретики первой литературоведческой школы в России – формалисты. • Увидеть мир по-новому – очищенным /от привычного автоматизма восприятия/ взглядом. • Но если формалисты рифмуют проблему «нового зрения» с проблемой запечатления в слове зрительного образа, соотношения словесного и репрезентативного искусства, то в моем случае «новое зрение» – это метафора, акцентирующая внимание на свежести, незатертости восприятия. «НОВОЕ ЗРЕНИЕ» «Обломов» – хюгге-роман? «Ты идешь к письменному столу и садишься, и пишешь первое предложение своего исследования. Без опасений, решительно! – сказал я себе», геройрассказчик, писатель Рудольф, вот уже десять лет работающий над книгой о композиторе Мендельсоне . Томас Бернхард. «Бетон», 1982. Это, конечно, очень хюгге-роман, но иногда – очень необходимый (Анастасия Завозова, переводчик) «Другой класс» по конструкции – очень пристойная беллетристика, которую над просто крепкой беллетристикой слегка возвышает тончайшая повествовательная магия Харрис. Убери эту магию – и останется просто симпатичный со всех сторон романчик-хорошист. Но Харрис умеет как-то вот буквально вмешать в текст волшебной пыли, которая, конечно, с одной стороны, работает как пресловутый клетчатый плед – все эти запахи осени, дым костров, ароматы печали и карамелизованных яблок, а, с другой, – эта магия, вот такая вот понятная и квадратная, у Харрис каждый раз срабатывает. МАГИЯ РОДНОЙ ЗЕМЛИ • «Несколько дней из жизни Обломова». Режиссер Никита Михалков, 1979. МАГИЯ РОДНОЙ ЗЕМЛИ Несомненно, мысли о России протянулись в роман «Обломов» из записок «Фрегат Паллада». Русский корабль («маленький русский мир с четырьмястами обитателей»), по мысли Валентина Недзвецкого, явил Гончарову Россию в миниатюре, бороздящую просторы мирового океана в поисках «нормы» человеческого (всемирного) жизнеустройства. • Но главное, во «Фрегате Паллада» уже проговаривается то, что станет смыслообразующим в будущем романе «Обломов»: и его центральная оппозиция «покой–движение», связанная с двумя главными героями – Обломовым и Штольцем, и понимание «нормы» жизни как соположенности личных устремлений и общественных потребностей, определившее замысел романа «Обломов»в целом. МАГИЯ РОДНОГО ДОМА АПОЛОГИЯ ОБЛОМОВКИ • Хюгге-атмосфера В близости тех, кого мы любим. В чувстве дома. В ощущении покоя и безмятежности, когда мы защищены от тревог мира. ХЮГГЕ: в ощущении покоя и безмятежности, когда мы защищены от тревог мира • Мир, взрастивший Илью Ильича: «благословенный уголок земли»; маленькое, укромное пространство, заботливо оберегаемое ласковыми объятиями неба «от всяких невзгод»; любимое у солнца, нехотя расстающегося осенней порой с «мирным уголком»; баюкаемое журчаньем резвого ручья и отвечающее взаимностью – улыбающимися пейзажами – всему природному миру. Обломовская идиллия • Гончаров создает идиллическое пространство, характеризующееся как «полнота счастья в ограничении» (Жан Поль) o Иначе, некий замкнутый мир, свободный во всех своих проявлениях, независимый от тех сил, которые царят за его пределами и пребывающий в абсолютном счастье. o Отсюда сердце «так и просится спрятаться в этот мир и жить никому не ведомым счастьем». ЗДЕСЬ могут найти Пристанище сердца́, познавшие бури другой жизни, не идиллической, обрести возможность освободиться от страданий, возвратившись к своим истокам. Идиллическое счастье: в неведении мира, что находится за границей «уголка", и сопряжено исключительно с началом жизни человека – ЖИЗНЬЮ ДИТЯТИ. Вернуться в детство !!! Обращение Гончарова в воссоздании идиллии к приему сна как символическому жесту отграничения, обозначения дистанции: то, что является во сне – это прошлое, изжитая пора; к ней можно вернуться лишь идеально – во сне или воспоминаниях. Таким образом, по Ю. В. Манну, сон Обломова, возвращающий его к началу жизни, символизирует неосуществимость этого «начала» в настоящем, что, несомненно, придает и повествованию, и мироощущению героя драматический характер. ОБЛОМОВКА: обладающая свойствами хюгге • ощущение покоя и безмятежности мотивы тишины, покоя, сна - «Как все тихо, все сонно… в деревеньках, составляющих этот уголок». - «Та же глубокая тишина и мир лежат и на полях…» - «Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей в том краю. ОБЛОМОВКА: обладающая свойствами хюгге • Исходя из главного в хюгге – максимально использовать…обычные дни, например, для «наслаждения успокаивающими вещами». Изо дня в день душа обломовцев «мирно, без помехи утопала в мягком теле». «МИРОК ДЛЯ ТЕЛА» (Е. А. Краснощекова) • «Забота о пище была первая и главная забота в Обломовке». • «Главною заботою была кухня и обед. Об обеде совещались целым домом... Всякий предлагал свое блюдо, всякий совет принимался в соображение, обсуживался обстоятельно и потом принимался или отвергался по окончательному приговору хозяйки» «МИРОК ДЛЯ ТЕЛА» • Вот уже где любили поесть! Индейки, гуси, котлеты, пироги, рубцы – это только малая часть того, что готовилось и съедалось в Обломовке. • Все заботы, тонкий расчет и недюжинная смекалка были направлены в единственное русло: угодить, удовлетворить всему многообразию гастрономических пристрастий «всего штата и свиты дома Обломовых». «МИРОК ДЛЯ ТЕЛА» • В описании Обломовки воплощается фламандская картина сверхизобилия, своеобразного торжества телесного начала: «Какие телята утучнялись там к годовым праздникам! Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!»; «По полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие». Фламандское неугасимое жизнелюбие • Ощущение радостей земного бытия, сфокусировавшихся для обломовцев в наслаждении, сопряженном с потреблением вкусной и здоровой пищи, являющейся одним из слагаемых идиллического обломовского бытия. • В мире идиллии, по замечанию исследователя Ильи Виницкого, наиболее любимыми являлись кофе, сливки, молоко, мед, хлеб. Эти идиллические продукты были также любимыми у обломовцев; особенно популярным был хлеб и все мучное вообще (блины, булочки, крендельки, печенья, сухарики, пироги). ЕДА КАК ХЮГГЕ-МОТИВ • Именно на уровне мотива "еды" проявляется существо обломовского мира – радость жизни, наслаждение ею. • Тем самым мотив "еды" и его реализация в романе переводят действие романа с бытового уровня на бытийный. Гончаровская хюгге-позиция • Осознание всей степени ограниченности обломовской идиллии. Однако автор не пишет на нее сатиру. Больше того, он не может скрыть своей очарованности «благословенным уголком». звезды «приветливо и дружески» мигающие с неба, солнце, «с ясной улыбкой любви» освещающее и согревающее этот мирок, поле с рожью-огнем, «утро великолепное», материнская ласка – первое, с чего начинается день проснувшегося ребенка… ДОМ-КОКОН, МИР-КОКОН ЧЕЛОВЕК ИЗ ДЕТСТВА • Дом-кокон, мир-кокон чистое, светлое и доброе начало в Илье Ильиче, по преимуществу обусловили драму его судьбы. Основание этой драмы: взрослый Обломов – «человек из детства». Неизбывная тоска об обломовском «уголке», где прошли его детские годы. Илья Ильич не только не стремится изжить ее в себе, но считает мир своего детства соответствующим воображаемой им «норме» человеческой жизни. ОЧЕНЬ НЕОБХОДИМЫЙ РОМАН • Течение обычных дней Илюши: отражение максимального хюгге. Какой восторг «лазать на голубятню», «взбираться по крутой лестнице на сеновал», «подняться по соблазнительным ступеням висячей галереи», «затрагивать козла», но главное, «с замиранием подбираться к оврагу, самому страшному месту в околотке», где «предполагались и разбойники, и волки и разные другие существа». И «он уже прибегал к краю», «зажмуривал глаза, хотел заглянуть…», но «ни жив, ни мертв» мчался назад к няне. ОЧЕНЬ НЕОБХОДИМЫЙ РОМАН Хранительницы дома-кокона мира-кокона Как хорошо, сидя подле няни в прохладном уголке, наблюдать бегущие длинные тени «от дома, от деревьев, голубятни и галереи». Какое счастье глядеть в окно, откуда «лилась в комнату прохлада и запах сирени», а рядом маменька… И взрослый Обломов не мог сдержать слез, едва увидел ее, «давно умершую», «и во сне затрепетал от радости, от жаркой любви к ней…» Мечта о хюгге-доме • Чтобы время «текло… тихо, день за днем». Обломов живет мечтой о жизни в имении, построенном по его плану, который должен был возвратить прежнюю Обломовку с ее главными составляющими. Мысленный план Ильи Ильича предполагал «райское, желанное житье» на фоне «вечного лета», «вечного веселья, сладкой еды да сладкой лени». Будут «желтеть поля», заходящее солнце – «румянить гладкий, как зеркало, пруд», «с полей восходить пар». Но главное в этой мечте – дом с окнами, выходящими в сад, и семейное счастье в нем: жена, «малютки», как когдато в Обломовке – запахи цветов и утреннего чая, приготовление обеда («ножи так и стучат… крошат зелень… светывают пирожки, сбивают сливки») и гости, вместе с хозяевами образующие «маленькую колонию друзей», их встречи за обедом, за танцами, «ноты, книги, рояль». Дом, из которого не уезжают • Для Обломова дом – это «покойно устроенный» «угол», из которого не уезжают. • Когда он берется перечислять людей разных занятий – «управляющих, приказчиков, купцов, чиновников, праздных путешественников», которые не сидят на месте, то логика его рассуждений очень проста: эти люди вечно в пути, потому что у них нет дома («мало ли… у которых нет угла? Пусть ездят себе»). Но если у человека есть дом, то он должен жить в нем. Живите в доме Стало быть, разъезжающий Штольц, который «выучил Европу как свое имение», не имеет дома? В обломовском понимании, да. Хотя дом у Штольца, безусловно, имеется. [Вспомним, что говорит он отцу накануне отъезда в Петербург, когда тот предлагает сыну в случае надобности обратиться за советами к владельцу четырехэтажного дома Рейнгольду: «…я пойду к нему, когда у меня будет четырехэтажный дом, а теперь обойдусь без него», – «и в самом деле нажил дом и деньги».] ДВОЕ Штольцу, живущему «с ежеминутным, никогда не дремлющим контролем издержанного времени, труда, сил души и сердца», трудно понять друга-мечтателя, предпочитающего проводить жизнь в праздности, лежа на диване. Тем более что сам он «боится всякой мечты» и предпочитает ей «простой, то есть прямой, настоящий взгляд на жизнь». ХЮГГЕ-ВЫБОР ОБЛОМОВА Обломову же, чтобы принять позицию друга, недостаточен такой простой ответ Штольца: смысл труда – в труде. Ему важно понять смысл труда, равно как и смысл движения, чтобы сделать их сутью своей жизни. Обломова неотступно тревожит вопрос и о смысле самой жизни. Разве можно ее исчерпать трудом? По Штольцу получается, что да, можно. «Так когда же жить?» – с досадой спрашивает наивный большой ребенок у своего мудрого друга. Что нужно сделать, чтобы, будучи окруженным большим внешним миром, суметь сохранить себя, свою душу? Крымский текст: В ХЮГГЕ-ДОМЕ, ХЮГГЕ-МИРЕ Жизнь на южном берегу Крыма. Тихий уголок на морском берегу. Здесь равновелики быт и дух, каждый предмет в этом доме подобран с любовью: «…среди разновековой мебели, картин, среди не имеющих ни для кого значения, но отмеченных для них обоих счастливым часом, памятной минутой мелочей, в океане книг и нот веяло теплой жизнью»… !!! Однако осознание невозможности спрятаться от жизни вызывает слезы у Ольги, тоску и горечь – у Андрея. ХЮГГЕ: необходимый фактор бытия • Как и во «Сне Обломова», в «крымском тексте» отражена мысль Гончарова о вечной неосуществимости надежд человека на достижение желанной гармонии с миром и проистекающей из этого внутренней гармонии. • Тем не менее, «часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала» он «ехал посидеть на широком диване Обломова», с тем, чтобы «в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу». И это было всякий раз как возвращение в детство, в котором родители Обломова любили немецкого мальчика, и маленький Андрей баловал Илюшу, «то подсказывая ему уроки, то делая за него переводы»; это было всякий раз возвращением в «утраченный рай», о котором, получается, тоскует не только мечтательный Обломов, но и деятельный Штольц. ХЮГГЕ-ВЫВОД: ДВА В ОДНОМ • То, что эти два героя привязаны друг к другу, испытывают взаимное душевное влечение, говорит о многом: деловая хватка Штольца все-таки нужна только в соединении с обломовской сердечностью. Гончаров недаром говорил о «норме». Поэтому в качестве дополнения к энергии Штольца он предлагает необъятную любовь Обломова. Воистину гончаровский вариант Санчо Пансы и Дон Кихота. КИХОТ И САНЧО «У МЕНЯ НЕТ ОБЩЕГО ИНТЕРЕСА»
