МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФГБОУ ВО «РОСТОВСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОНСЕРВАТОРИЯ
advertisement
МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФГБОУ ВО «РОСТОВСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОНСЕРВАТОРИЯ ИМЕНИ С. В. РАХМАНИНОВА» КАФЕДРА ИСТОРИИ МУЗЫКИ На правах рукописи Аникиенко Сергей Викторович МУЗЫКАЛЬНО-ОБЩЕСТВЕННАЯ И ТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ М.Ф.ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРЕ (ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ) 17.00.02 – Музыкальное искусство Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения Научный руководитель: доктор искусствоведения, доцент А. Г. Алябьева Ростов-на-Дону–2015 2 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ ............................................................................................................ 6 Глава 1. ЕКАТЕРИНОДАР В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА: СТАНОВЛЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ......... 21 1.1. Некоторые аспекты культурно-исторического развития Екатеринодара в начале ХХ века ................................................................................................ 21 1.2. Деятельность дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО ................... 35 1.3. Гнесин и коллеги по Екатеринодарскому музыкальному училищу ........... 48 Глава 2. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ И ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРЕ ................... 61 2.1. Михаил Гнесин. На пути к Мастерству: из столицы в провинцию ............. 61 2.2. Гнесин – Учитель и его Путь в Екатеринодаре .............................................. 68 2.3. У истоков формирования собственной системы преподавания композиции в учебных заведениях ................................................................ 78 2.4. Музыкальное просветительство как одно из важнейших направлений педагогической деятельности Гнесина в Екатеринодаре ............................ 90 2.5. Лекторская и публицистическая деятельность Гнесина в Екатеринодаре .. 97 Глава 3. МУЗЫКАЛЬНО-ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРЕ ...................................................... 108 3.1. Весенние музыкальные праздники в Екатеринодаре: у истоков фестивалей искусств ....................................................................................... 108 3.1.1. Первый Весенний музыкально-художественный праздник .............. 110 3.1.2. Второй весенний праздник искусств ................................................... 118 3.2. Организация в Екатеринодаре концертной деятельности А. Н. Скрябина в 1912 г. ............................................................................................................... 127 3.3. Отъезд Гнесина из Екатеринодара и последующие художественные связи с Кубанской областью ..................................................................................... 134 3 Глава 4. ТВОРЧЕСТВО ГНЕСИНА КОНЦА 1900-х–НАЧАЛА 1910-х гг.: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ ............................................ 143 4.1. Историографические проблемы творчества Гнесина .................................... 143 4.2. Соната-баллада для виолончели и фортепиано .............................................. 150 4.3. Симфонический дифирамб для оркестра и голоса «Врубель» ..................... 157 4.4. Квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели «Requiem» .... 163 4.5. «Екатеринодарский период» разработки Гнесиным теории музыкального чтения ............................................................................................................... 169 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ..................................................................................................... 179 Список принятых сокращений ............................................................................... 183 Список литературы ................................................................................................. 184 Приложение 1. ТАБЛИЦЫ К ТЕКСТУ ДИССЕРТАЦИИ ............................ 220 Таблица 1. Распределение учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО по социальному составу ......................................... 220 Таблица 2. Распределение учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО по национальному составу ..................................... 220 Таблица 3. Численность учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО в 1906-1913 гг. ......................................................... 221 Таблица 4. Распределение учащихся по специальным дисциплинам ................. 221 Таблица 5. Состав дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. ........................................................................................ 222 Таблица 6. Личный состав музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. ...................................................... 223 Таблица 7. Музыкально-педагогическая и музыкально-просветительская деятельность М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1911-1913 гг. (на основе публикаций в прессе и архивных документов) ........................................................................ 225 Таблица 8. Преподавательская деятельность М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище 1911-1913 гг. ................ 227 4 Таблица 9. Общее количество учеников М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1912/13 уч. г. .............................................. 227 Таблица 10. Распределение учеников М. Ф. Гнесина по специальным предметам в 1912/13 уч. г. ................................................................ 228 Таблица 11. Концертная деятельность преподавателей и учащихся Екатеринодарского музыкального училища в 1911-1913 гг. ......... 229 Таблица 12. Организация и проведение Первого Весеннего музыкально-художественного праздника в Екатеринодаре (апрель – май 1912 г.) ........................................................................ 235 Таблица 13. Организация и проведение Второго Весеннего праздника искусств в Екатеринодаре (28 марта 1913 г.) .................................. 239 Таблица 14. Информация о работе М. Ф. Гнесина в Екатеринодаре (по данным интернет-источников) ........................................................ 242 Приложение 2. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА КОМПОЗИТОРА (РГАЛИ) ................................... 244 2.А. Договор М. Ф. Гнесина и Екатеринодарского отделения ИРМО о работе в музыкальном училище.................................................................................. 244 2.Б. Из писем М.Ф. Гнесина жене Надежде Товиевне Гнесиной (сентябрь 1911 – май 1913 г.) ........................................................................................... 246 2.В. Из писем М. Ф. Гнесина Борису Петровичу Юргенсону (ноябрь 1912 – апрель 1913 г.) .................................................................................................. 299 2.Г. М. Ф. Гнесин. [Из воспоминания о музыкально-просветительской и педагогической деятельности в Екатеринодаре] .......................................... 302 2.Д. М. Ф. Гнесин. Эпос и драма в русской музыке. Чтение для учащихся 21 ноября 1911 [г.] ................................................................................................ 310 2.Е. М. Ф. Гнесин. Проводы Масленицы. Лекция 24 февраля 1913 г. ................. 317 2.Ж. М. Ф. Гнесин. Лядов. Фрагмент лекции, прочитанной в Екатеринодаре 12 октября 1914 г. ............................................................................................ 321 2.З. М. Ф. Гнесин. Класс специальной теории музыки ......................................... 322 5 Приложение 3. ТЕКСТ СТАТЕЙ ГНЕСИНА 1910-х ГОДОВ ИЗ РЕДКИХ ИЗДАНИЙ .................................................................................. 324 М. Ф. Гнесин. Нимфа. (К концерту Н. И. Забелы-Врубель) ................................. 324 Приложение 4. МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ ГНЕСИНА ........................ 327 4.А. Екатеринодарские адреса Гнесина ................................................................. 327 4.Б. К вопросу датировки некоторых писем Гнесина жене Н. Т. Гнесиной ...... 337 4.В. Список учащихся Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1912/13 учебном году ...................................................................................... 342 4.Г. Из материалов о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и музыкального училища, опубликованных в газете «Кубанские областные ведомости» в 1911 – 1913 гг. ........................................................ 345 4.Д. Из материалов о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и музыкального училища, опубликованных в газете «Кубанский Край» в 1911 – 1913 гг. .................................................................................................. 351 4.Е. Из материалов о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и музыкального училища, опубликованных в газете «Кубанский курьер» в 1911 – 1913 гг. .................................................................................................. 380 6 ВВЕДЕНИЕ В последнее время заметно возрос интерес исследователей к деятельности в конце XIX – начале ХХ века в российской провинции выдающихся отечественных музыкантов. Все чаще появляются исследования, посвященные музыкальной культуре отдельных регионов страны в этот период1. Движение молодых музыкантов «от столицы к провинции» на рубеже XIX–ХХ веков стало характерной чертой развития отечественной музыкальной культуры. Его темпы во многом зависели от уровня торговых, социальных, культурных связей губернских городов с Петербургом и Москвой, а также от степени развития общественной провинциальной жизни и от наличия энергичных музыкантов-любителей, обладавших организаторскими способностями. Сформулированную в начале ХХ века Н. К. Пиксановым теорию «культурных гнезд» 2 поддержал ряд выдающихся краеведов того времени – Н.П.Анциферов, М. М. Богословский, А. Н. Свободов и др. Эта теория позволила увидеть не только смысл местной культурной истории, но и существование непрерывного обмена, двух постоянных встречных токов, сплошного массового движения между центром и периферией, столицей и провинцией. Своеобразным ее развитием в 1980-е годы стала установка М. А. Этингера о целесообразности включения в сферу краеведческих исследований вопросов, связанных с деятельностью в провинции общенародно известных представителей творческой интеллигенции3. 1 См.: Козловская, И. П. Музыкальная жизнь уральской провинции конца XIX – начала ХХ веков (на примере Пермского края): дис. ... канд. искусствовед. 17.00.02 / Козловская Ирина Петровна. – Новосибирск, 2008. – 322 с.; Палкина, И. Д. Музыкальное исполнительство в Ростове и Новочеркасске XIX века (источниковедение, история): дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Палкина Ирина Дмитриевна. – Ростов-на-Дону, 2000. – 204 с. и др. 2 Пиксанов, Н.К. Два века русской литературы / Н.К.Пиксанов. – М., 1923; Пиксанов, Н.К. Областные культурные гнезда: историко-краеведческий семинар / Н.К.Пиксанов. – М.; Л., 1928. 3 Этингер, М. А. Внимание музыкальному краеведению / М. А. Этингер // Советская 7 Исследование деятельности выдающихся отечественных музыкантов в российской провинции дает возможность сравнить задачи, содержание, методы, средства и формы их работы, позволяет определить критерии их оценки и выделить особенности, определить значимость их деятельности в отдельно взятом регионе для музыкальной культуры современной России. Эти исследования должны охватывать все аспекты культурной жизни русской провинции – исторический, социокультурный, культурологический, музыковедческий и др. Несмотря на довольно интенсивное исследование в последние годы музыкальной культуры Кубани начала ХХ века, затрагивающее многие аспекты4, эта область по-прежнему изобилует лакунами. К числу еще малоисследованных областей относится и двухлетняя деятельность Гнесина в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО, которая оказалась недостаточно хорошо документированной. Поэтому сегодня становится особенно актуальным источниковедческое исследование творческой деятельности в Екатеринодаре Михаила Фабиановича Гнесина. М. Ф. Гнесин (1883-1957) вошел в историю музыкальной культуры страны как выдающийся композитор, музыкальный педагог и общественный деятель. В 1910 и 1913 гг. его творчество отмечалось Глинкинскими премиями, в 1946 г. – Сталинской премией второй степени. В 1927 г. Гнесину присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР, в 1943 г. – ученая степень доктора искусствоведения. Гнесин стал одним из создателей народной консерватории в Ростове-на-Дону и кафедры композиции в Музыкальном техникуме им. Гнесиных, руководимом его сестрами. В 1925-1935 гг. он профессор Московской консерватории им. П. И. Чайковского; в 1935-1944 гг. – Ленинградской консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. В 1941-1942 гг. в эвакуации Гнесин музыка. – 1983. – № 1. – С. 99-102. 4 Исследованию исторических аспектов музыкальной культуры начала ХХ века посвящены работы В. А. Жадана [139] и др., социокультурных – Е. Ю. Любушкиной [194] и др., культурологических – А. Н. Еремеевой [137] и др., музыковедческих – Г. П. Борисова [45] и др. 8 заведует музыкальной частью Марийского музыкального театра в Йошкар-Оле, а в 1944-1951 гг. заведует кафедрой композиции Московского педагогического института им. Гнесиных. В музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО Гнесин проработал два учебных года – с сентября 1911 по май 1913 г. В качестве научной гипотезы выдвигается следующее предположение. 1911-1913 гг. стали для композитора продолжением напряженной творческой и педагогической деятельности, начатой еще во время обучения в Петербургской консерватории и продолжившейся в конце 1900-х годов в Ростове. Однако, по собственному признанию Гнесина, свое двухлетнее пребывание в Екатеринодаре он «рассматривал как подготовительную фазу к дальнейшей своей провинциальной деятельности» [362, л. 29]. Творчески переосмыслив достижения русской музыкальной науки и педагогической мысли, лучшие образцы западноевропейской музыкальной культуры, Гнесин оказался на пороге больших открытий, которые неустанно воплощал в реальность в своей работе. Идеи и начинания Гнесина первых десятилетий ХХ века во многом стали новаторскими в русском и советском музыковедении и педагогике. Деятельность Гнесина в Екатеринодаре во многом предопределила приметы дня сегодняшнего. Музыкально-художественные праздники (1912; 1913), организованные и проведенные им в Екатеринодаре при поддержке А.Н. Дроздова, стали прообразом современных фестивалей искусств. На занятиях с учениками музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО закладывались основы собственной системы обучения молодых композиторов; предложенная Гнесиным, она используется сегодня во всех музыкальных вузах страны. Стала приобретать четкие очертания теория музыкального чтения в драме, разрабатываемая Гнесиным с начала 1900-х годов. Продолжилась и активная музыкально-просветительская деятельность композитора, начатая в консерваторские годы. Идеи, заложенные Гнесиным в лекциях и докладах этого времени, нашли свое отражение не только в дальнейшей музыкально-исследовательской работе 9 композитора, но и в современной системе музыкального образования. Активная преподавательская деятельность Гнесина в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО способствовала укреплению системы подготовки местных профессиональных кадров и становлению профессиональной культуры в регионе, что во многом предопределило создание в 1966 г. в Краснодаре краевого отделения Союза композиторов СССР5. Помимо профессиональной композиторской и педагогической работы в Екатеринодаре Гнесин выступает как музыкальный просветитель. Он делает доклады и читает лекции по различным музыкально-теоретическим и музыкально-историческим вопросам, пишет музыкально-критические статьи, организовывает концерты (в том числе с участием А. Н. Скрябина, Н.И.Забелы-Врубель, А. И. Зилоти) и крупные музыкально-художественные праздники, занимается переводом текстов романсов немецких композиторов на русский язык. В качестве пианиста-аккомпаниатора Гнесин принимает участие в концертах. В Екатеринодаре он впервые встает за дирижерский пульт симфонического оркестра и успешно проводит несколько концертов симфонической музыки. Продолжается тесное сотрудничество композитора с режиссером В. Э. Мейерхольдом, начатое в 1908 г. в Петербурге. В конце 1900-х – начале 1910-х годов Гнесиным написаны произведения, во многом повлиявшие на дальнейшее развитие музыкальной культуры симфонический дифирамб – «Врубель», фортепианный квинтет «Requiem», соната-баллада для виолончели и фортепиано. Сочинения композитора в это время звучат не только в Екатеринодаре, С.-Петербурге, Москве, но и в концертных залах Европы. Однако деятельность Гнесина в Екатеринодаре оказалась недостаточно хорошо документированной, она изобилует лакунами не только в истории музыкальной культуры Кубани, но и в биографии самого композитора. Источниковедческое 5 исследование екатеринодарского периода жизни и Инициатором открытия Краснодарского отделения Союза композиторов СССР стал Г. М. Плотниченко, чьим учителем был один из учеников Гнесина по Екатеринодарскому музыкальному училищу Н. А. Преображенский. 10 деятельности Гнесина позволяет восполнить этот пробел. Этим и обусловлена актуальность предлагаемой работы. Объектом исследования выступают жизнь, деятельность и творческое наследие композитора Михаила Фабиановича Гнесина. Предметом исследования являются творческая, преподавательская, просветительская и научная работа Гнесина в Екатеринодаре. Целью исследования стало – охарактеризовать деятельность Гнесина в столице Кубанской области (Екатеринодаре) на основе исторических источников и показать его роль в развитии музыкальной культуры Кубани. Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие задачи: – рассмотреть процесс становления профессиональной музыкальной культуры в Екатеринодаре на рубеже XIX-XX веков; – осветить деятельность Гнесина и его коллег в процессе творческих контактов с дирекцией ИРМО; – на основе анализа документальных материалов уточнить фактологическую сторону музыкально-просветительской и педагогической деятельности Гнесина в Екатеринодаре; – выявить, на основе документальных свидетельств, истоки формирования собственной системы преподавания композиции; – дать характеристику лекторской и публицистической деятельности Гнесина в Екатеринодаре; – установить круг лиц, с которыми работал Гнесин в Екатеринодаре; – изучить музыкально-общественную деятельность Гнесина в Екатеринодаре (организация Весенних музыкальных праздников, концертной деятельности); – представить источниковедческую проблематику творчества Гнесина конца 1900-х – начала 1910-х гг.; – ввести в научный обиход не публиковавшиеся ранее материалы о деятельности Гнесина и Екатеринодарского отделения ИРМО. Материалом исследования стали архивные документы, периодические 11 издания начала ХХ века, воспоминания видных деятелей искусства и культуры России, научные исследования и другие материалы о жизни и творчестве Гнесина. Документальную сторону исследования составили: – эпистолярное наследие композитора: письма жене Н. Т. Гнесиной, В.Э.Мейерхольду, Н. И. Забеле-Врубель, Б. П. Юргенсону, М. О. Штейнбергу, Н.Н.Римской-Корсаковой и др., а также ответные письма и телеграммы его корреспондентов (в том числе Мейерхольда, Забелы-Врубель, Зилоти, Б.Юргенсона); – воспоминания Гнесина о А. Н. Скрябине и Н. И. Забеле-Врубель, о его работе в Екатеринодаре и о написании им произведений; – черновые наброски и рукописи лекций и докладов композитора, другие рукописные документы (в расшифровке автора исследования); – материалы региональной и центральной периодической печати начала ХХ века; – документы о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО; – музыкальные произведения Гнесина обозначенного периода. Значительная часть архивных материалов к настоящему времени не опубликована. Это собрание документов Государственного казенного учреждения Краснодарского края «Государственный архив Краснодарского края» (ГАКК), а также документы из фонда Гнесина в Федеральном казенном учреждении «Российский государственный архив литературы и искусства» (РГАЛИ, ф. 2954). Также в работе над диссертацией были использованы материалы, хранящиеся в личных архивах автора и семьи С. И. Еременко (Краснодар). Другую группу источников составили фонды библиотек: ФГБУ «Российская государственная библиотека», Краснодарская краевая универсальная научная библиотека им. А. С. Пушкина, научная музыкальная библиотека им. С. И. Танеева ФГБОУ ВО «Московская государственная консерватории им. П.И.Чайковского», библиотека ФГБОУ ВО «Ростовская государственная консерватория им. С.В.Рахманинова», библиотека ФГБОУ ВО «Краснодарский государственный институт культуры», а также личного собрания автора. 12 Еще одну группу источников составили диссертационные исследования, хранящиеся в отделе диссертаций Российской государственной библиотеки, а также лексикографические издания – словари, справочники и энциклопедии6. При написании работы привлекались воспоминания и статьи учеников и коллег Гнесина: С. С. Скребкова, А. Г. Тер-Гевондяна, Л. Л. Штрейхер, А.И.Хачатуряна, Т. Н. Хренникова, А. С. Лемана, И. Я. Рыжкина и др. Как показал системный анализ документов, ряд опубликованных материалов имеют архивный или письменный первоисточник. В случае, когда этот первоисточник нами установлен, мы опираемся на него. При этом устраняются допущенные ранее текстологические ошибки, связанные с расшифровкой текста, и частично восстанавливаются купюры. Тексты используемых нами документов и изданий воспроизводятся в современной орфографии и пунктуации. Все дополнения к авторскому тексту приводятся в квадратных скобках. Сохраняется расположение текста в документе: красные строки, подчеркивания, разрядки и т. д. Необходимые сокращения текста обозначены отточием в угловых скобках: <...>. Датировки писем даются по оригиналам. Все даты до 1918 г. приводятся по старому стилю. Ограничение материала исследования связано с отсутствием рассмотрения в настоящей работе текстологического анализа музыкальных произведений композитора. Также, в связи с трудностями расшифровки, в данном исследовании вынужденно не рассматривались записные книжки композитора. Диссертация выполнена в опоре на различные научные методы. В работе использован комплексный подход, сочетающий источниковедческий, музыковедческий, исторический, культурологический и биографический ракурсы. Источниковедческий метод включает в себя историко-источниковедческую эвристику, историческую критику источников, археографию, нотографию, музыкальную лексикографию и текстологию. 6 В эту группу мы сочли возможным включение электронных энциклопедических ресурсов, представляющих значительную часть в русскоязычном сегменте Интернета. 13 Метод исторической антропологии позволяет реконструировать биографию композитора через авторские сочинения, автобиографии, литературные работы, дневники и т. д. Текст понимается здесь как результат стечения определенных жизненных обстоятельств и ситуаций, в которые попадает его создатель. Малоизученные и неизвестные страницы деятельности Гнесина выявлялись историческим методом. Историческая реконструкция дала возможность на основе фрагментарных данных воссоздать хронологию деятельности Гнесина. Метод логического анализа, являющийся многоуровневым (анализ единичных явлений и событий, анализ истории в пределах определенного периода, переход от анализа к синтезу на макроуровне, который вновь становится источником анализа), позволяет локализовать исследование на той или иной стадии процесса познания. Биографический метод объясняет факты жизненного пути композитора в контексте его деятельности в Екатеринодаре. Методы социологического исследования дали возможность рассмотреть музыкальное искусство во взаимодействии с социальными практиками. Степень изученности проблемы. На сегодняшний день не существует специальной монографии 7 , охватывающей весь спектр музыкальной и научной деятельности Гнесина. Уже первые музыкальные сочинения композитора нашли отклик в рецензиях, написанных Н. Д. Кашкиным8, Н. Я. Мясковским [195; 196; 230; 231], Ю. Д. Энгелем [335] и др. В послеоктябрьский период появились биографическо-музыковедческие работы А. Н. Дроздова [128], Р. В. Глезер [68; 69], Ю. Г. Крейна [164] и др. Вехой в исследовании творческого наследия композитора стало издание в 1961 г. сборника «М. Ф. Гнесин. Статьи. Воспоминания. Материалы» [106]. В последние десятилетия появился ряд исследований, рассматриваются 7 8 различные аспекты деятельности в которых композитора. Так, Попытку написания такой монографии в 1930-е годы предпринимал И. Я. Рыжкин [263]. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 1077. 14 И.В.Кривошеева [165] и М. В. Архипова [30] посвятили свои исследования теории музыкального чтения Гнесина. В работе М. А. Карачевской [152] рассматриваются стилевые особенности творческого письма композитора на примере его вокальных сочинений. Особое место среди современных работ занимает труд Г. С. Сычевой, в котором предметом исследования становится просветительская составляющая во всех направлениях деятельности композитора [290]. Национальные особенности музыкальных произведений Гнесина рассмотрены в работах И. Я. Рыжкина [264], Е. В. Хаздан [306; 307; 308], Д.В.Слеповича [281; 282], Р. Флошенбойма [303] и др. Теоретические труды Гнесина составляют важную часть его наследия как одного из крупных отечественных ученых в области музыкального искусства ХХ века. Об отдельных научных работах композитора писали С. С. Скребков [273], М.С. Пекелис [242], М. А. Карачевская [153]. В последние годы появился ряд публикаций архивных документов из фонда композитора в РГАЛИ. Наибольший интерес представляют сборник документов «Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин» [59], а также публикации, подготовленные И.И.Земцовским [143], М. А. Карачевской [81; 151; 216; 246], Г. С. Сычевой (Козевой) [84; 89] и др. Попытка на основе архивных материалов рассмотреть личность композитора в историческом контексте, определить его место в культуре первой половины XX века и его значение для русского искусства была сделана в ряде публикаций Е.С.Власовой [56 и др.]. Отметим, что в подавляющем большинстве указанных работ о екатеринодарском периоде деятельности Гнесина содержатся лишь общие упоминания. У кубанских исследователей интерес к работе Гнесина в Екатеринодаре появился только в 1980-е годы в контексте изучения истории музыкальной жизни Кубани и Краснодарского музыкального училища им. Н. А. Римского-Корсакова. Часть этих материалов была опубликована 9 , часть поступила на хранение в 9 См.: [275, 276; 278, 280] и др. 15 ГАКК 10 . Некоторые материалы сохранились только в личных архивах исследователей – А. А. Слепова11 и С. И. Еременко. Следует отметить, что все эти работы носили лишь информационный характер, также как и немногочисленные газетные публикации конца 1980-х – начала 1990-х годов12. С 1990-х годов деятельность Гнесина в Екатеринодаре стала рассматриваться исключительно в контексте музыкально-просветительской деятельности А.Н.Дроздова в Екатеринодаре. Основы такого подхода прослеживаются в исследовании Г. П. Борисова [45]. Заметим, что в таком же контексте деятельность Гнесина в Екатеринодаре рассматривается в учебном плане по курсу «История музыкальной культуры Кубани», разработанном на кафедре музыковедения, композиции и методики музыкального образования Краснодарского государственного университета культуры и искусств. Работы В. А. Фролкина [304; 305], появившиеся в 2000-е годы, не внесли принципиально новых решений. Научная новизна данной работы заключается в том, что она является первым научным трудом, посвященным всестороннему исследованию жизни и деятельности Гнесина в Екатеринодаре. Источниковедческий поиск позволил реконструировать творческую биографию Гнесина в исследуемый период, рассмотреть его музыкальное наследие и просветительскую деятельность в столице Кубанской области. Дана целостная характеристика разносторонней деятельности Гнесина в Екатеринодаре – композитора, педагога, просветителя, общественного деятеля, дирижера. Обнаружены личностные связи Гнесина в этот период с великими композиторами, выдающимися исполнителями, известными художниками и книгоиздателями: А. Н. Скрябиным, Н. И. Забелой-Врубель, А. И.Зилоти, Б.П.Юргенсоном, Н. Н. Римской-Корсаковой, Н. И. Кульбиным и др. Введены новые биографические сведения о Гнесине: установлены точные сроки его работы в Екатеринодаре – с 7 сентября 1911 г. по май 1913 г. 10 11 12 См.: [347, 348, 349, 350] и др. Большая часть личного архива А. А. Слепова безвозвратно утрачена. См.: [43; 217; 265] и др. 16 В научный оборот введен значительный, не публиковавшийся ранее материал архивохранилищ и библиотек Москвы и Краснодара, в том числе 100 писем Гнесина его супруге Н. Т. Гнесиной; 5 писем Гнесина Б. П. Юргенсону; воспоминания композитора о его музыкально-просветительской и педагогической деятельности в Екатеринодаре; заметки Гнесина о классе специальной теории музыки; лекции композитора «Эпос и драма в русской музыке», «Проводы Масленицы», «Лядов»; текст Договора о работе Гнесина в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО; ответные письма и телеграммы корреспондентов Гнесина, а также документы о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и состоящего при нем музыкального училища. Уточнен список сочинений, над которыми работал Гнесин в исследуемый период. Восстановлен ход подготовки и проведения гастрольного выступления в Екатеринодаре А. Н. Скрябина (январь 1912 г.), а также Первого и Второго весенних музыкально-художественных праздников в Екатеринодаре (1912, 1913). Установлены точные адреса мест в Екатеринодаре, связанных с жизнью и деятельностью Гнесина. Произведена датировка трех писем композитора жене Н. Т. Гнесиной из фондов РГАЛИ. Анализируется программа концертных выступлений учащихся и преподавателей музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО. Восстановлены некоторые факты биографий членов дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО и преподавателей музыкального училища, с которыми тесно сотрудничал Гнесин. Теоретическую ценность работы представляет введение понятия «музыкально-драматический театр Мейерхольда – Гнесина». Практическая значимость исследования заключается в возможном применении его результатов в вузовских учебных курсах бакалавриата, специалитета и магистратуры: «История музыки», «Музыкальное источниковедение», «Музыкальная журналистика», «Музыкально-издательское 17 дело», «История русской музыки», «История музыкальной культуры Кубани», архивно-библиографическая практика, а также при подготовке кадров высшей квалификации; в справочно-библиографических изданиях, при составлении архивных баз данных, в исторических исследованиях региональной культуры, при подготовке музыкально-краеведческих статей, очерков, мероприятий. В связи с проделанной работой на защиту выносятся следующие положения и результаты исследования: 1. Деятельность Гнесина в провинции стала закономерным шагом в реализации творческого кредо композитора. 2. Музыкально-просветительская, педагогическая и общественная деятельность Гнесина в Екатеринодаре способствовала развитию в регионе профессиональной музыкальной культуры и образования. 3. Основы собственной системы обучения молодых композиторов, позже сформулированной Гнесиным в книге «Начальный курс практической композиции» (1941), были заложены в процессе его педагогической работы в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО. 4. Весенние музыкально-художественными праздники, организованные и проведенные Гнесиным в Екатеринодаре, стали прообразами современных фестивалей искусств. 5. Произведения Гнесина, написанные на рубеже 1900-х – 1910-х годов, обогатили мировую музыкальную культуру новыми музыкальными жанрами – симфоническим дифирамбом, инструментальным реквиемом и сонатой-балладой. Работа выполнена на кафедре истории музыки Ростовской государственной консерватории им. С. В. Рахманинова, неоднократно обсуждалась на заседаниях кафедры и была рекомендована к защите. Результаты региональных, работы были Всероссийских Южно-российской конференции апробированы и в научных Международных «Многоуровневая докладах конференциях: система на Х музыкального образования: история, проблемы, перспективы» (Краснодарский государственный университет культуры и искусства, сентябрь 2010 г.); XII Всероссийской 18 научно-практической конференции «Многоуровневая система художественного образования и воспитания: наследие, модернизация, векторы развития» (КГУКИ, октябрь 2012 г.); 13 Всероссийской научно-практической конференции «Кайгородовские чтения. Образование, наука, культура в информационном пространстве региона» (КГУКИ, 19 апреля 2013 г.); II Международной научно-практической конференции «СМИ-общество-образование: проблемы медиабезопасности» (Челябинский государственный университет, 30 сентября - 3 октября 2013 журналистика г.); в Международной стиле “АРТ”: межвузовской проблемы и конференции перспективы» «Сетевая (Казанский (Приволжский) федеральный университет – совместный проект с Казанской государственной консерваторией, 29-30 октября 2013 г.); 14 Всероссийской научно-практической конференции «Кайгородовские чтения. Образование, наука, культура в информационном пространстве региона» (КГУКИ, 15 апреля 2014 г.); IX научной конференции студентов и аспирантов «Музыкальный автограф-2014» (С.-Петербургская государственная консерватория им. Н. А. Римского-Корсакова, 16 мая 2014 г.); Международной научной конференции «Гуманитарные науки и современность» (Международный исследовательский институт, Москва, 30 мая 2014 г.); Международной интернет-конференции «Музыкальная наука в едином культурном пространстве» (РАМ им. Гнесиных, декабрь 2014 г.); III международном научном конгрессе «Восток и Запад: этническая идентичность и традиционное музыкальное наследие как диалог цивилизаций и культур» (Астрахань, 14-17 сентября 2015 г.) и др. Положения и результаты исследования внедрены в научную и проектную деятельность Научно-внедренческого центра Международного исследовательского института (Москва). По тематике исследования подавались заявки на грант РГНФ. Положения диссертации нашли отражение в 14 статьях общим объемом 8 п.л., в том числе – 3 статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК. Помимо печатных работ автора положения диссертации изложены в лекциях по курсам «Музыкальная журналистика», «История и теория музыкальной 19 журналистики» у музыковедов специалитета, бакалавриата и магистратуры Краснодарского государственного института культуры. Работа участвовала в конкурсе научно-исследовательских работ преподавателей и аспирантов КГУКИ и стала победителем (рекомендована научно-методическим советом к изданию). Структура работы обусловлена темой и внутренней логикой материала. Основные задачи работы определяют его структуру: Введение, четыре главы и Заключение. В первой главе рассматривается процесс формирования профессиональной музыкальной культуры в Екатеринодаре в начале ХХ века. Большой объем собранной и требующей осмысления информации, касающейся деятельности Гнесина в Екатеринодаре в 1911-1913 гг., побудил разбить материал на две главы. Во второй главе в качестве самостоятельной проблемы рассмотрены педагогическая и просветительская деятельность Гнесина в Екатеринодаре, музыкально-общественная деятельность композитора представлена в третьей главе. В четвертой главе творчество Гнесина конца 1900-х – начала 1910-х гг. рассмотрено в источниковедческом аспекте. Работа содержит список принятых сокращений и библиографический список. Затем располагаются Приложения. Приложение 1 содержит 14 таблиц к тексту диссертации. В них обобщены данные о распределении учащихся музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО по социальному и национальному составу, о численности и распределении учащихся по специальным дисциплинам в 1906-1913 гг., а также данные о составе дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО и преподавательского состава музыкального училища в 1911-1913 гг. Также здесь отражены музыкально-просветительской сведения деятельность о музыкально-педагогической Гнесина в и Екатеринодарском музыкальном училище, общем количестве учеников Гнесина и их распределении по специальным предметам в Екатеринодарском музыкальном училище в 1911-1913 гг. Обобщена информация о концертной деятельности преподавателей и учащихся Екатеринодарского музыкального училища в 1911-1913 гг., а также 20 информация об организации и проведении Весенних музыкально-художественных праздников в Екатеринодаре (1912; 1913) и о работе Гнесина в Екатеринодаре (по данным интернет-источников). Приложение 2 содержит неопубликованные материалы из личного архива композитора, хранящегося в РГАЛИ, в том числе текст Договора о работе Гнесина в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО, расшифрованные автором диссертации тексты писем Гнесина его супруге Н. Т. Гнесиной (сентябрь 1911 – май 1913 г.) и Б. П. Юргенсону (ноябрь 1912 – апрель 1913 г.), а также рукописи композитора «[Из воспоминаний о музыкально-просветительской и педагогической деятельности в Екатеринодаре]», «Эпос и драма в русской музыке», «Проводы Масленицы», «Лядов», «Класс специальной теории музыки». В Приложении 3 помещен текст статьи Гнесина «Нимфа. (К концерту Н.И.Забелы-Врубель») из редкого газетного издания. Приложение 4 содержит материалы к биографии Гнесина – не вошедшие в основной текст диссертации исследования «Екатеринодарские адреса Гнесина» и «К вопросу датировки некоторых писем Гнесина жене Н. Т. Гнесиной», а также список учеников Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1912/13 уч.г. и материалы о деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и музыкального училища, опубликованные в газетах «Кубанские областные ведомости», «Кубанский Край», «Кубанский курьер» в 1911-1913 гг. Выражаем признательность и благодарность за помощь в работе над данным исследованием члену Союза журналистов России Грете Юрьевне Эрцэнгель и известному Гаврюшенко. кубанскому музыкальному педагогу Николаю Николаевичу 21 Глава 1. ЕКАТЕРИНОДАР В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА: СТАНОВЛЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ 1.1. Некоторые аспекты культурно-исторического развития Екатеринодара в начале ХХ века К началу ХХ века административный центр Кубанской области г. Екатеринодар, основанный в 1793 г. как военный лагерь, а позднее – крепость, приобрел облик гражданского городского поселения. В июле 1910 г. его население составило 99 607 человек13. А к 1913 г. Екатеринодар по числу жителей становится десятым городом Российской империи. В декабре 1900 г. здесь появляется первая линия электрического трамвая, к 1913 г. ее протяженность составляет 18 километров. Следует отметить, что «строитель екатеринодарского трамвая» и руководитель трамвайного предприятия в Екатеринодаре Петр Максимович Татарчевский 14 , («начальник Трамвая», как называл его Гнесин [362, л. 24 об.]), входил в состав дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО. К городскому транспорту также относились извозчики и 14 автомобилей. Телефонная сеть обслуживает 570 абонентов. Электричеством пользуются 514 абонентов. С 1875 г. в столице Кубанской области в центре перекрестков улиц появляются керосиновые фонари на столбах, а в 1894 г. главная улица города – Красная – освещалась электрическим светом. С середины 70-х годов XIX века проводится мощение улиц города, и к 1912 г. была замощена половина всех улиц Екатеринодара [132, с. 343-344]. Систему внешних коммуникаций города, помимо гужевых дорог, составляет 13 Кубанский край. – 1911. – 23 июн. Более подробно см. раздел 1.3 «Гнесин и коллеги по Екатеринодарскому музыкальному училищу» настоящего исследования. 14 22 Новороссийская ветка Владикавказской железной дороги. В 1913 г. открывается движение по Черноморско-Кубанской железной дороге. Осуществляется пароходное сообщение по реке Кубань до Азовского моря, с Темрюком. Управляющий компании «Пароходное Товарищество Дицман» Николай Иванович Дицман был одним из директоров Екатеринодарского отделения ИРМО. Документы свидетельствуют и об интенсивной застройке Екатеринодара. Если к 1894 г. в городе было «домов 678 каменных и 10 488 деревянных, церквей 12» [181], то только в 1910 г. выдано 515 разрешений на строительство домов, в 1911-м – 861, в 1912-м – 658. Многие здания перестраиваются [132, с. 314]. Таким увидел Екатеринодар Гнесин. По его первым впечатлениям, «город – среднее между Ростовом и Новочеркасском – довольно мило» [366, л. 15]. Сравнение с Ростовом надолго осталось в его памяти. В неопубликованных воспоминаниях о работе в Екатеринодаре Гнесин пишет, что «был обрадован сильным сходством этого города с Ростовом <…>. И там и тут обольстительны при ярком вечернем освещении скверы и сады, наполненные молодежью, мечтающей, смеющейся и флиртующей. Зато растительность в Екатеринодаре пышнее, чем в Ростове. <...> Здесь гораздо больше влаги, чем в Ростове. По пронизывающей влажности Екатеринодар даже напоминает мне Петербург» [362, л. 24-24 об.]. Окружающие город водоемы и заболоченные места не способствовали здоровому климату: жители Екатеринодара часто страдали от приступов малярии. Композитору, переболевшему малярией ранее, акклиматизация далась с трудом: первые дни ему приходилось принимать хинин – действенное средство того времени от малярии, чуть позже он стал купировать приступы болезни коньяком и эвкалиптом. В одном из писем жене он жалуется: «Прошлую ночь было у меня легкое малярийное состояние. Думаю, что изрядными приемами хинину и коньяку не законы нашим микробам. Сейчас чувствую себя хорошо» [366, л. 21]. Несколько дней спустя он возвращается к той же теме: «Чувствую я себя вполне хорошо. Хинину давно уже не принимаю. Попиваю иной раз эвкалипт на всякий случай. Я думаю, что именно для меня, как перенесшего тяжелую малярию, здешняя 23 ослабленная лихорадка окажется недействительной» [366, л. 32 об.]. Активно развивалась в Екатеринодаре система учебных заведений. Уже в 1894 г. здесь действовали «классическая гимназия, женская гимназия, реальное училище, женское училище, духовное училище, военно-фельдшерская школа, двухклассное городское училище, 4 одноклассных городских училища, начальное народное училище, войсковая профессиональная женская школа, воскресная женская школа для взрослых, церковно-приходская армяно-григорианская школа, лютеранская школа, частное учебное заведение I-го разряда и 3 частных III разряда» [181]. К 1911 г. число учебных заведений значительно увеличилось. В 1911-1913 гг. в городе выходило три газеты ежедневным тиражом: «Кубанские областные ведомости» – 2500 экземпляров, «Кубанский курьер» – 2000 и «Кубанский край» – до 1500 экземпляров. Проводниками городской культуры к началу ХХ века в Екатеринодаре становятся книги, периодическая печать, выставки, воскресные чтения, школы, любительские и профессиональные театральные представления и др. Большое развитие получило изобразительное искусство, что связано с именами кубанских художников Евгения Посполитаки 15 , Петра Косолапа 16 , Романа Колесникова17 и, в первую очередь, коллекционера Федора Коваленко18. В 1903 г. Коваленко передает в дар городу собранную им коллекцию картин, закладывая основу первой на Северном Кавказе картинной галереи19. Экспозиция галереи пользовалась большой популярностью у горожан. Например, по сообщению местной газеты, «за 1911 год картинную галерею и музей 15 Посполитаки Евгений Иванович (1852–1915). Обучался в Академии художеств в Петербурге и академиях Парижа. В 1881-1899 гг. постоянный участник выставок общества любителей художеств в Москве. Основал в Екатеринодаре частную рисовальную школу. 16 Косолап Петр Сысоевич (1839–1910). Окончил Академию художеств за счет Кубанского казачьего войска. В 1863 г. на академической выставке получил малую серебряную медаль, в 1867 г. – золотую. В 1856-1886 гг. преподавал в Кубанском Мариинском училище. В 1889 г. входил в инициативную группу открытия Екатеринодарского кружка любителей музыки. 17 Колесников Роман Иванович (1868–1923). Учился в училище живописи, ваяния и зодчества в Москве. После возвращения на Кубань открыл художественные классы в доме, где жил сам. Преподавал в Екатеринодарском коммерческом и Епархиальном женском училищах. 18 Коваленко Федор Акимович (1866–1919). Создатель Екатеринодарской картинной галереи: был ее директором, собирателем, активным пропагандистом и содержателем. 19 В настоящее время – Краснодарский художественный музей им. Ф. А. Коваленко. 24 имени Ф. А. Коваленко посетили: 22.975 учащихся одиночкой и 20.000 экскурсантов. Плата с учащихся не взималась. За этот период времени посетили музей 2496 взрослых и 15 абонементов за плату» [321]. В ноябре 1911 г. при поддержке И. Е. Репина в Екатеринодаре открывается школа живописи и рисования, впоследствие преобразованная в художественное училище20. Намного хуже обстояло дело в театральной сфере. Постоянной профессиональной артистической труппы в городе не было. На гастроли в Екатеринодар приезжали различные столичные и провинциальные театральные коллективы. После строительства Зимнего театра (1909) театральные сезоны стали проходить в его здании. Первый сезон начался 1 октября 1909 г. постановкой оперы Дж. Верди «Аида» с участием артистов Петербургского Мариинского театра [132, с. 312]. В конце XIX – начале XX века основными социальными институтами музыкальной жизни на Кубани были войсковые певческий и музыкантский хоры, Ставропольская и Кубанская епархия русской православной церкви, власти Кубанского казачьего войска, государственная система народного просвещения, любительские общества, кружки, объединения, сословные собрания и клубы. Как отмечал В. А. Жадан [139, с. 219-220], до середины XIX века в художественной жизни Кубанской области преобладающее значение имела традиционная народная музыка. Со второй половине XIX века в музыкальной жизни Кубани, особенно городов, роль светской музыки значительно возрастает. В полках и батальонах Кубанского войска (на собственные средства) создаются духовые оркестры. К 1900 г. в Кубанской области насчитывалось 36 воинских частей Кубанского казачьего войска, и каждая имела свой оркестр и хор. В одном только Екатеринодаре было четыре струнных и духовых оркестра [194, с. 89]. Однако профессиональных музыкантов в них было чрезвычайно мало. По сути, они являлись любительскими коллективами. Тем не менее, они активно участвовали в культурной жизни казачьего соединения и окрестных городов, 20 В настоящее время – Краснодарское художественное училище. 25 станиц, сел. Заметный скачок в процессе развития музыкальной культуры региона происходит в начале XX столетия. Этому способствовало расширение свободы художественного творчества, приток на Кубань профессиональных музыкантов, возрастание материального благополучия как городского, так и сельского населения. С 1902 г. в Екатеринодаре функционируют три специализированных музыкальных магазина, заключавшие прямые контракты с музыкальными издательствами и инструментальными фирмами. А в 1910 г. в подвальном помещении музыкального магазина братьев Ираклия и Антона Сарантиди 21 начинает работать музыкальное издательство, выпускающее сочинения местных композиторов и методические труды екатеринодарских музыкальных педагогов. Екатеринодарская мастерская по изготовлению смычковых музыкальных инструментов Тимофея Подгорного22 приобретает всемирную славу. В 1906 г. на международной выставке в Брюсселе изготовленные мастером скрипки отмечены золотой медалью, а несколько месяцев спустя, на художественно-промышленной выставке в Антверпене – Почетным крестом и золотой медалью [64, с. 336-341; 247, с. 4; 348, л. 6]. Музыкальная жизнь города первоначально концентрировалась в любительских объединениях. В 1889 г. создается Екатеринодарский кружок любителей музыки, преобразованный в октябре 1895 г. в кружок любителей музыки и драматического искусства. Его музыкальную деятельность составляли «оркестровое исполнение пьес, камерная музыка, соло на разных инструментах и пение, как соло, так и хоровое» [169, с. 177]. Один из членов Правления кружка23 – 21 л. 21]. 22 Судя по архивным документам, магазин просуществовал вплоть до 1920-х годов [345, Подгорный Тимофей Филиппович (1873–1958). Создал свыше 1000 скрипок, альтов, виолончелей, контрабасов. Сыграл большую роль в подготовке советских мастеров смычковых инструментов. Руководил Школой мастеров смычковых инструментов (1919-1922), опытно-показательной мастерской при Государственном институте музыкальной науки (1922-1931). С 1934 г. старший консультант фабрики смычковых инструментов в Москве. Заслуженный мастер Республики (1925). Награжден орденом Трудового Красного Знамени. 23 В 1898 г. в Правление кружка входили Аким Бигдай (председатель), Константин Гейнс 26 Степан Григорьевич Янченко оставался директором Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. По нашему мнению, создание кружка любителей музыки можно считать первым шагом к открытию в Екатеринодаре музыкального училища. В § 3 его Устава было записано: «кружок, если признает нужным, может открыть в г. Екатеринодаре <...> музыкальные классы <...>, в которых <...> будут преподаваться: теория музыки, пение и игра на тех инструментах, для коих будут приисканы преподаватели» [169, с. 177]. Заметим, что музыкальные классы были открыты в октябре 1899 г.24. Их деятельность остается мало исследованной. По примеру Екатеринодарского кружка в Кубанской области возникли десятки обществ, в которых музыка играла ведущую роль: Новороссийское музыкально-драматическое общество (1895), Артистический и Хоровой кружки в Майкопе (1899), Общество любителей изящных искусств в Екатеринодаре (1899) и Ейске (1903) и др. [138, с. 33; 139, с. 194-195; 169, с. 183]. Тяга екатеринодарцев к музыкальному образованию была очевидной и значительной. В городе было широко распространено частное обучение музыке, пению и игре на различных музыкальных инструментах в музыкальных школах (иногда их называли музыкальными классами или курсами). Срок обучения в них длился от года до двух-трех лет. Эти учебные заведения открывались с разрешения властей, обучение велось по утвержденным учебным планам и программам. Занятия проходили на квартире педагога или в специально снятом помещении. Учащиеся сдавали контрольные задания, экзамены, выступали с отчетными концертами перед родителями и посторонней публикой. Кроме (заместитель), Яков Семенцов (казначей), Степан Янченко (секретарь), Степан Эрастов (распорядитель музыкального отдела), Платон Попов (распорядитель драматического отдела), а также дирижеры Павел Махровский и Яков Соколовский [169, с. 177-178]. 24 РМГ сообщала: «Открытые в октябре месяце 1899 года Музыкальные классы с будущего сезона расширяют свою деятельность прибавлением к классам фортепиано и пения-solo еще классов скрипки и виолончели. С 1-го июня <...> предположено открыть для учителей и учительниц народных училищ классы певческой грамоты и хорового духовного и светского пения <...>. Предметы преподавания 1) Элементарная теория музыки 2) Сольфеджио 3) Изучение употребительных церковных песнопений 4) Хоровое пение 5) Первые и необходимые сведения о постановке голоса, регистрах и проч. 6) история церковного пения 7) и 8) – для желающих – игра на скрипке и фисгармонии» [219]. 27 специального предмета (фортепиано, скрипки или пения) ученики знакомились с основами элементарной теории музыки, сольфеджио, хорового пения. В числе первых в январе 1890 г. открылась музыкальная школа Евгении Ширинской, выпускницы Венской консерватории 25 . Большой популярностью пользовались школа скрипача Якова Назарова26 и вокальные курсы Александра Глинского. О том, какое значение придавалось музыкальному образованию в Екатеринодаре говорит и тот факт, что на плане города, составленном в 1911 г. [156], наряду с другими административными, казачьими, войсковыми и учебными заведениями, в квартале 151 особо обозначена «Музык[альная] школ[а]». Однако под этим названием составитель карты Николай Иваненков подразумевал другое учреждение – казармы войскового певческого хора. По этому поводу 24 августа 1911 г. в «Замечаниях на план г. Екатеринодара г[осподина] Иваненкова» на имя Екатеринодарского Городского Головы известный картограф, а в то время – секретарь городского головы Палладий Миронов писал: «В 151 квартале казармы войсковых музыкантских хоров названы музыкальной школой, а музыкальное училище не показано» [353, л. 18]. Хотя в деятельности музыкальных кружков принимали участие немногие профессиональные музыканты, в 1898 г. в Екатеринодаре была написана и поставлена на сцене оперетта «Черноморский побыт». Включенные в действие 25 Двое ее сыновей, Василий Петрович (1901–1965) и Сергей Петрович (1903–1974) Ширинские, родившиеся в Екатеринодаре, стали выдающимися музыкантами, создателями и участниками Квартета им. Бетховена. По сообщению РМГ, в 1913 г. «малолетний скрипач Вася Ширинский получил приглашение на 17 концертов (с 5 февр[аля]) совместно со своей матерью Е. Ф. Ширинской. Маршрут поездки: Лабинская, Майкоп, Баталпашинск, Кавказская, Грозный, Хасав-Юрт, Петровск, Темир-Хан-Шура, Дербент, Елизаветполь, Кутаис, Александрополь, Карс, Эривань [256, с. 319-320]. 26 Назаров Яков Адамович, учился в Петербургской консерватории в классе Н. В. Галкина и в Москве у профессора А. А. Колаковского. С 1896 г. жил в Екатеринодаре. Опубликовал в местных газетах ряд учебно-методических статей. В 1909 г. екатеринодарской музыкальной фирмой Сарантиди издана «Школа для скрипки» Назарова в двух частях. Несколько лет спустя там же изданы «41 характерная пьеса» для скрипки с фортепиано. Этот сборник 7 февраля 1915 г. одобрен художественным советом Петроградской консерватории и пользовался успехом в музыкальных учебных заведениях страны и за рубежом [278, с. 123-124]. В издательстве А.Гутхейль опубликованы транскрипция Назарова для скрипки с каденцией «Колыбельной песни» Чайковского и «Серенада» ор. 3 Рахманинова для скрипки и фортепиано в переложении Назарова и М. Завадовского, одобренном Рахманиновым (см.: Новости музыкальной литературы // Кубанский край. – 1911. – 6 окт.). 28 народные песни были представлены в обработке Акима Бигдая 27 , оркестровал номера Павел Махровский28 [304, с. 11]. В 1911 г. было широко отпраздновано столетие войсковых музыкантского и певческого хоров29. Гнесин наблюдал за этими торжествами. 28 сентября 1911 г. композитор пишет жене: «Сейчас происходят празднества (100 лет существова[ния] войскового хора и симф[онического] оркестра). <...> Я видел процессию, как она шла от церкви, кажется, к другой церкви. Хор в совершенно фантастических пестрых запорожских костюмах, эффектно духовенство в зеленых с парчой рясах, затем подаренные Екатериной II серебряные литавры, которые везли на белой лошади. Очень было красиво» [366, л. 33-33 об.]. К этому времени хор прочно занял место центра церковно-певческого искусства, активно влияя на становление и развитие на Кубани православного богослужебного пения и духовной музыки [139, с. 80]. Поэтому исследователи считают, что певческий хор «сколько-нибудь большого влияния на музыкальную жизнь города <...> не оказывал, так как в основном обслуживал нужды [Кубанского казачьего] войска и привилегированную часть казачества» [349, л. 3]. При этом профессиональных музыкантов в нем почти не было. 27 Бигдай (Бигдаев) Аким Дмитриевич (1855–1909), юрист, мировой судья, член Екатеринодарской городской Думы. Став председателем кружка любителей музыки, организовал сбор и запись песен от учителей, полковых дирижеров и любителей музыки. В 1896-1901 гг., с целью противодействия наплыву в казачий край чуждой культуры в виде фабрично-заводских песен и частушек примитивного содержания, в Москве им изданы 14 сборников «Песни кубанских казаков» (556 песен черноморских и линейных казаков на украинском и русском языках). 28 Махровский Павел Андреевич (1860–?). Учился в консерватории при Московском отделении ИРМО, затем в Петербургской консерватории. Однако консерваторского образования не получил: за 1884-1886 гг. Махровский окончил классы контрапункта, канона и фуги и класс инструментовки, был переведен в класс «практического сочинения», откуда «выбыл по домашним обстоятельствам». С 1898 г. капельмейстер Войскового симфонического оркестра, в 1901-1909 гг. – заведующий музыкальными классами. 29 Летом 1921 г. деятельность коллектива прекращена. В 1936 г. создается Кубанский казачий хор, который возглавили бывшие регенты Кубанского Войскового певческого хора Г.М.Концевич и Я. М. Тараненко. В 1939 г., в связи с включением в состав хора танцевальной группы, коллектив переименован в Ансамбль песни и пляски кубанских казаков, который в 1961 г. был расформирован. Кубанский казачий хор воссоздан в 1968 г. под руководством С.А.Чернобая. С 1974 г. художественным руководителем стал В. Г. Захарченко. В 1993 г. коллективу присвоено звание «академический». В 1996 г. Постановлением главы администрации Краснодарского края Государственный академический Кубанский казачий хор признан историческим правопреемником от Войскового хора Кубанского казачьего войска. 29 Войсковым симфоническим оркестром (преобразованным из войскового музыкантского хора) в 1901-1902 и 1909-1911 гг. руководит Эудженио Эспозито. По мнению Б. П. Борисова [44, с. 23], оркестр с конца XIX века становится интересным симфоническим коллективом: в его исполнении звучат произведения Россини, Глинки, Листа, Верди, Бизе, Мусоргского, Чайковского. Эспозито нанимает в состав оркестра профессиональных музыкантов, а талантливую молодежь рекомендует на учебу в училища и консерватории. Симфонический оркестр Кубанского казачьего войска, по свидетельству РМГ, так же, как и певческий хор, «почти исключительно служил для нужд войскового клуба, лишь изредка выступая на частных, случайных, концертах» [229, с. 285]. В 1911 г. дирижером оркестра становится Самуил Столерман. В программах оркестра появляются оркестровые пьесы Равеля, фрагменты из оперы «Саломея» Р. Штрауса, оркестровые сюиты Аренского, Лядова, Глазунова, симфонические картины Дебюсси. Екатеринодарские профессиональные музыканты получают возможность играть с оркестром фортепианные и струнные концерты Чайковского, Рахманинова, оркестрово-вокальные произведения30. Интерес жителей города к музыке способствовал организации в нем концертов известнейших композиторов и музыкантов: Леонида Собинова (1900, 1912), Федора Шаляпина (1910), Александра Скрябина (1911, 1912), Сергея Рахманинова (1913), Ванды Ландовской (1912), Надежды Плевицкой (1911) и др. 30 Общественность города горячо приветствовала назначение Столермана дирижером оркестра. Местный корреспондент писал в РМГ: «Плодотворная работа нового maestro особенно ярко обнаружилась в состоявшемся 10 декабря минувшего года симфоническом концерте. Только благодаря упорному труду неутомимого г. Столермана удалось достигнуть таких, для провинции блестящих, результатов. Оркестр был пополнен преподавателями нашего музыкального училища и некоторыми частными музыкантами. Последнее обстоятельство много способствовало успеху концерта, но и постоянный кадр оркестра (казаки), руководимый своим талантливым вождем, тоже был на высоте своей задачи. Оркестровыми №№ программы были «Шехерезада» Р[имского]-Корсакова и «Ромео и Джульетта» Чайковского. Оркестр не только вполне справился с техническими трудностями названных партитур, но и исполнил их очень стройно, чисто и с прекрасными нюансами. <...> Г. Столерман заявил себя также большим мастером оркестрового аккомпанемента и провел оба концерта безукоризненно. Дирижер и солисты имели большой успех» [229, с. 285-286]. Об этом концерте 13 ноября 1911 г. сообщает жене и Гнесин: «10 декабря будет симфонический концерт из сочинений [Римского-]Корсакова и Чайковского. Дирижировать будет дирижер здешнего войскового оркестра. Оркестр дополнят нашими преподавателями и учениками. И солисты будут» [366, л. 67-67 об.]. 30 Однако в целом уровень музыкального просвещения в Екатеринодаре в начале ХХ века оставался невысоким. Как отмечал известный краснодарский музыкальный деятель Михаил Кирлиан31, «Екатеринодар оставался музыкальным захолустьем: не было организации, которая являлась бы центром музыкальной жизни и возглавила бы ее» [Цит. по: 304, с. 9]. Характерно и замечание неизвестного автора исторической записки, хранящейся в ГАКК: «К сожалению, благодаря малой культурности местной интеллигенции – преимущественно военной и служащей, Екатеринодарское общество проявило мало интереса к музыкальным классам (и вообще к музыке, на которую смотрели, как на забаву)» [Цит. по: 304, с. 17]. Такого же мнения придерживается и большинство исследователей музыкальной жизни Кубани. Например, составители «Истории Краснодарского музыкального училища» писали, что «редкие гастролеры и такие же редкие благотворительные концерты, организованные местными любителями музыки, единицы граммофонов, недавно появившихся в России – вот все, из чего состояла музыкальная жизнь екатеринодарцев» [349, л. 3]. В данном контексте оказываются понятными встречающиеся в газетных публикациях того времени обращения к публике «с просьбой во время исполнения не входить и не выходить из залы и не разговаривать» [150]. Аналогичные замечания встречаются и в концертных программках времени [366, л. 49 об.]. Таким образом, в начале ХХ века в Екатеринодаре шло зарождение и становление профессиональной культуры. Особенно активно развивалось изобразительное искусство. Музыкальная жизнь города концентрировалась в основном в любительских объединениях. Музыкантский и певческий войсковые хоры – основные носители музыкальной культуры – не оказывали большого влияния на музыкальную жизнь 31 Кирлиан Михаил Давидович (1892–?), родился в Екатеринодаре. В 1914 г. окончил Петербургскую консерваторию по классу скрипки профессора Э. Крюгера. С 1924 г. в течение 40 лет возглавлял Кубанский музыкальный практический институт, преобразованный в Краснодарское музыкальное училище. В 1956 г. составил «Воспоминания» о своей работе в училище. Брат изобретателя Семена Кирлиана (1898–1978), разработавшего новый вид фотографии, известный как «эффект Кирлиана». 31 города, обслуживая интересы в первую очередь Кубанского казачьего войска и привилегированной части казачества. Функцию музыкального образования первоначально взяли на себя многочисленные частные музыкально-образовательные учреждения, в которых работало много талантливых профессиональных музыкантов-педагогов. Предпосылки создания в Екатеринодаре базы для подготовки профессиональных музыкальных кадров были заложены еще в 1892 г., после учреждения Общества любителей музыки. 22 октября 1900 г. усилиями Бигдая и Махровского в Екатеринодаре было открыто отделение ИРМО. В. А. Фролкин считает эту дату отправной точкой развития профессиональной музыкальной Кубани [304, с. 14]. С этим трудно согласиться. Немногие выпускники Петербургской и Московской консерваторий, работающие в Екатеринодаре, не могли оказать существенного влияния на формирование в регионе профессиональной музыкальной культуры: здесь отсутствовала сама система подготовки местных кадров. Только с 15 октября 1906 г., когда при отделении ИРМО были открыты музыкальные классы 32, появился фундамент для подготовки собственных профессиональных музыкальных кадров. Эту дату считают днем основания нынешнего Краснодарского музыкального колледжа им. Н. А. Римского-Корсакова. По нашему мнению, от нее следует вести отсчет и профессиональной музыкальной культуры Кубани. Для повышения авторитета нового учебного заведения 11 февраля 1907 г. почетными членами Екатеринодарского отделения ИРМО избираются Н.А.Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, Ц. А. Кюи, С. В. Рахманинов, Э.Ф.Направник и М. А. Балакирев. Вскоре пришли ответные благодарственные 32 По поводу открытия в Екатеринодаре музыкальных классов РМГ писала: «15 октября открылись в Екатеринодаре музыкальные классы отделения И. Р. М. О. Таким образом, прибавилось еще одно отделение с музыкальными классами, как видно, главная дирекция не скупится на открытие как отделений, так и музыкально-педагогических учреждений. <...> все эти музыкальные учреждения появляются в последнее время как грибы. Между тем все они брошены на произвол судьбы; многие из них, за недостатком средств, влачат жалкое существование. Главная дирекция ничего не предпринимает для улучшения положения этих учреждений, брошенных на съедение меценатствующих дилетантов. Главная дирекция на все просьбы и мольбы, обращенные нуждающимися отделениями к ней, дает всегда один и тот же ответ: “у нас денег нет; мы ничего не можем сделатьˮ. Коротко и ясно» [220, с. 1077]. 32 письма от Балакирева, Кюи, Направника и Римского-Корсакова33. 1 сентября 1909 г. музыкальные классы преобразуются в училище. Принципы работы нового учебного заведения были основаны на Уставе музыкальных училищ: «<...> они имеют целью образование исполнителей на музыкальных инструментах, певцов, учителей музыки и дирижеров хорами – регентов. <…> в училище будут преподаваться и научные предметы в объеме не ниже четырех классов мужских гимназий. А именно: “Закон Божийˮ, русский язык, арифметика, география, всеобщая и русская история, иностранные языки (немецкий, французский и итальянский)» [225]. Кроме этого, в программу научных классов были включены естествоведение, чистописание и нотная грамота34 [257]. В 1909/10 уч. г. штат училища включал директора, инспектора училища, 10 преподавателей по музыкальным дисциплинам и 7 – по научным [134]. Обучение в училище было платным. Однако, как указывает С. И. Еременко [381], в договорах с преподавателями указывалось, что с одним из учеников педагог должен заниматься бесплатно (как правило, это было одаренные дети из малоимущих семей). В 1908/09 уч. г. таких стипендиатов было 20 человек35, в 1912/13 уч. г. обучались без платы 36 человек, а 32 – по уменьшенной плате [237, с. 20]. Училище не было элитарным заведением. В число учащихся входили представители всех сословий и большинства национальностей, живущих на Кубани36. Поэтому современники в шутку называли Екатеринодарское училище «маленькой консерваторией»37 [225]. 33 В. А. Фролкин [304, с. 22], вслед за А. А. Слеповым [279, с. 111], называет их телеграммами. Длительное время эти письма хранились в кабинете директора музыкального училища; в ГАКК они переданы в конце 1970-х годов. Текст писем обнародован только в 2000-е годы [9; 62; 279, с. 111-112]. 34 Как отмечала РМГ, «содержание научных классов при музык[альных] училищах нередко ложилось тяжелым бременем на бюджет училищ, и без того тощем. <...> в конце концов, приходилось многим отделениям волею-неволею закрывать эти классы. Так что, в последнее время, из 20 музык[альных] училищ научные классы существуют при 5 или 6 училищах» [241, с. 409]. С 1913/14 уч. г. общеобразовательные классы были закрыты и в Екатеринодарском музыкальном училище [140, с. 335]. 35 ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 4027. Л. 105 об. 36 Данные о распределении учащихся Екатеринодарского музыкального училища по социальному составу (сословиям) и национальностям представлены в Таблицах 1 и 2. 37 Н. Д. Кашкин считал, что «провинциальные музыкальные училища представляют собою те же консерватории, несколько сокращенные, в силу местных условий жизни» [158, с. 147]. 33 Вступительные испытания проходили дважды в год – в начале мая38 и с 25 августа, а также (на второе полугодие) с 8 января [47; 204; 252]. Учебный год длился с 1 сентября по 1 мая, после чего проводились выпускные и переводные экзамены39. Полный курс образования составлял от 4 до 6 лет (по желанию). Окончившие его получали аттестаты двух степеней. Аттестаты I степени выдавались окончившим полный курс и показавшим отличные успехи по специальному предмету; они давали право быть учителями музыки, руководить хорами или оркестрами. Аттестаты II степени выдавались прочим, окончившим с успехом также полный курс учащимся, и давали возможность работать учителями пения в приходских и начальных народных училищах [241, с. 443]. Следует отметить, что ориентация на массовое музыкальное воспитание широких слоев населения была характерной чертой развития российского музыкального образования. Несмотря на негативное отношение большей части екатеринодарского общества к серьезной музыке вообще и музыкальному образованию в частности, количество учеников в училище росло год от года. Если в 1906 г. за учебные столы сели 55 учениц и 31 ученик [9], то в 1907/08 уч. г. число учащихся достигло 165 человек [279, с. 111], а в 1909/10 уч. г. общее количество учащихся составило 182 человека [134]. Документы позволяют уточнить и распределение учащихся по специальности и преподавателям. Так, с 1 сентября 1909 по 1 сентября 1910 г. в музыкальном училище занимались «по кл[ассам] фортепиано: Н. И. Рудина – 31 [учащийся], А. И. Сокольницкой-Вассер – 26, В. И. Сокольницкой – 26, 38 В 1912 г. весенние приемные экзамены закончились 12 мая [204]. В 1913 г. они прошли с 7 по 18 мая [328]. 39 Например, в 1913 г. годичные и выпускные экзамены начались 29 апреля. Публичный экзамен состоялся 4 мая в 4 часа дня в присутствии депутатов от местной дирекции ИРМО и Министерства внутренних дел. В этом же году впервые прошел выпуск по общеобразовательным предметам (четыре класса) [237, с. 48; 328]. Годичный акт училища состоялся 19 мая 1913 г. в 12 часов дня в помещении музыкального училища. Он состоял из краткого отчета директора о состоянии училища и концертного отделения с участием окончивших училище, после которого проходила раздача аттестатов и свидетельств [5; 237, с. 50]. По аналогичной программе прошел и годичный акт 14 мая 1912 г. [314]. 34 А.С.Чельцовой – 12, В. И. Гутора40 – 4; по классу скрипки: Н. И. Вилика – 18, А.Г.Дубенского – 12; по классу виолончели В. П. Гутора – 7; по кл[ассу] контрабаса Я. И. Соколовского – 3; по кл[ассу духовых инструментов] Н.Н.Ванденко – 14; спец[иальная] теория музыки В. П. Гутора – 4». Кроме того, в классе нотной грамоты состояло 16 учащихся, а в регентском классе – 9 [134]. На 1 сентября 1912 г. в училище обучалось 272 учащихся [209]. В классе фортепиано обучалось 150 человек, пения – 26, скрипки – 35, виолончели – 10, контрабаса – 4, флейты – 1, гобоя – 3, кларнета – 5, валторны – 3, трубы – 5, тромбона – 1 человек. В классе специальной теории обучалось 2 человека, теории без специальности – 5, в регентском классе – 8, в классе нотной грамоты – 15. Четверо учащихся обучалось двум специальностям одновременно41 [237, с. 19]. С первых дней существования музыкального училища основу его педагогического коллектива составляли выпускники столичных консерваторий. В разные годы в училище работали А. Жуковский, Н. Рудин, пианист В. Вельс и др. В 1908-1911 гг. училище возглавляет Василий Гутор 42 , чья деятельность была направлена на превращение училища в центр музыкальной культуры города и Кубанской области. Анализ газетных публикаций того времени показал, что творческая деятельность преподавателей и учащихся не ограничивалась только стенами учебного заведения и концертными площадками Екатеринодара. Довольно частыми были выездные концерты в г. Новороссийск, станицы Крымскую и Тихорецкую. Таким образом, отсчет профессиональной музыкальной культуры Кубани можно вести с 15 октября 1906 г. – дня открытия музыкальных классов. К 1911 г. 40 Так в публикации. Данные о числе учащихся музыкального училища и их распределении по специальным предметам обобщены нами в таблицах 3 и 4. 42 Гутор Василий Петрович (1864–1947). Окончил физико-математический факультет Новороссийского университета и Петербургскую консерватории по классу А. Вержбиловича; одновременно занимался по теории композиции у Римского-Корсакова. Работал в Кишиневе (1893-1907), Екатеринодаре (1908-1911), Херсоне и Николаеве (1915-1917). Основанная им в 1893 г. в Кишиневе музыкальная школа с бесплатными курсами хорового пения и чтения нот стала музыкально-просветительным центром города. С 1917 г. преподаватель, в 1920-1925 гг. профессор Одесской консерватории. Один из первых русских методистов в области виолончельного искусства. 41 35 музыкальное училище Екатеринодарского отделения ИРМО прошло путь становления и составляло серьезную конкуренцию частным музыкальным школам. В училище действовали художественные и научные классы. Подготовка учащихся велась по многим исполнительским дисциплинам. При училище были открыты и классы так называемого «музыкального ликбеза» – нотной грамоты и регентской подготовки. Это позволяло готовить профессиональные музыкальные кадры для работы во многих областях – от регентов церковных хоров и учителей пения в приходских и начальных народных училищах до руководителей большими хоровыми коллективами и оркестрами. Выпускники Московской и Петербургской консерваторий, составляющие основу педагогического коллектива музыкального училища, обеспечивали высокий профессиональный уровень педагогической и концертно-просветительской деятельности училища. В этот период сложился костяк педагогического коллектива, с которым в 1911-1913 гг. работали Гнесин и новый директор училища А. Н. Дроздов. 1.2. Деятельность дирекци Екатеринодарского отделения ИРМО Система музыкального образования в России до 1917 г. находилась в ведении Главной дирекции ИРМО. Все музыкальные учебные заведения подчинялись местным отделениям ИРМО. Директор училища руководил музыкально-педагогическим процессом, а забота о материальном благосостоянии учебных заведений всецело лежала на дирекции отделения. При этом, как отмечалось на съезде представителей отделений ИРМО (март 1912 г.), «нет возможности продуктивно совместно работать двум, едва ли не всегда враждующим, сторонам как дирекции отделений, которые являются 36 полновластными хозяевами музыкально-учебных заведений, и директора этих учреждений, почти не имеющие никаких прав по подведомственному им учреждению. <...> Постоянные трения и конфликты между дирекцией и директорами училищ, сделались почти хроническими» [241, с. 355]. В этой связи необходимо рассмотреть фактологическую сторону деятельности Екатеринодарского отделения ИРМО и его дирекции. В той или иной степени эта проблема затрагивалась в работах [44; 45; 139; 279; 296; 304 и др.]. К исследуемому нами периоду авторитет отделения ИРМО в городе был, по-видимому, не очень высоким. Анализ газетных публикаций Кубанской области и РМГ за 1900-1913 гг. показал, что в них практически отсутствуют материалы, освещающие работу местного отделения ИРМО (за исключением деятельности музыкального училища). Документы, хранящиеся в ГАКК, свидетельствуют: первые данные о дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО относятся только к 1908 г. Так, 8 апреля 1908 г. в канцелярию начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска, после ее официального запроса («отношения от 4-го сего месяца за № 7.810»), поступил список личного состава Правления общества и его действительных членов с указанием занимаемых ими должностей за 1907/08 уч. г. [339, л. 761-762]. Согласно этому документу, структура дирекции отделения ИРМО была весьма сложной – несколько директоров, кандидаты, заменяющие директоров во время их отсутствия, и ревизионная комиссия. На момент создания документа директорами отделения являлись Семен Соломонович Бейм и Борис Николаевич Шарданов, Иван Авакович Авдеев, Юлия Иосифовна Погребная и Эдуард Викентьевич Захаревич. Председательствующим 5 мая 1907 г. был избран С. Бейм, а товарищем Председательствующего – Ю.Погребная. Кандидатами, заменяющими директоров во время их отсутствия, были Николай Харлампиевич Франгопуло, Владимир Михайлович Симков и Степан Григорьевич Янченко. 37 В ревизионную комиссию входили Петр Максимович Татарчевский, Павел Александрович Махровский и Оскар Яковлевич Цернаск43. Спустя полтора месяца – 23 мая 1908 г. – в канцелярию начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска поступают новые сведения о составе дирекции: «Вследствие перемены состава дирекции местного отделения Императорского Русского Музыкального Общества, настоящим честь имеем сообщить, что теперь дирекция состоит из следующих лиц: Ю. И. Погребная, по избранию 20 февраля 1907-го года, жена действ[ительного] ст[атсткого] сов[етника], православ[ная]. С. С. Бейм, по переизбранию 16-го апреля 1908-го года, купец, караимского вероисповедания. Н. Х. Франгопуло, по избранию 16-го апреля 1908-го года, врач, православный. П. М. Татарчевский, по избранию 16-го апреля 1908-го года, инженер, православный. В. М. Симков, по избранию 16-го апреля 1908-го года, провизор, иудейского вероисповедания <…>» [339, л. 771]. Дирекции отделения, по-видимому, приходилось согласовывать с официальной властью практически каждый свой шаг. В ГАКК сохранилось письмо от 7 мая 1908 г. за подписью П. Татарчевского на имя начальника Кубанской области, в котором дирекция отделения ИРМО приносит свои извинения за несвоевременную подачу в канцелярию расписания экзаменов: «Дирекция Екатеринодарского отделения Императорского Русского Музыкального общества имеет честь препроводить Вашему Превосходительству расписание экзаменов музыкальных классов Екатеринодарского отделения. Несвоевременная присылка означенного расписания явилась результатом оплошности дирекции, в чем и приносит свои извинения» [339, л. 766]. Сохранилось и само расписание экзаменов за 1907/08 уч. г.: 43 Некоторые из упомянутых лиц оставались в дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг., работая вместе с Гнесиным. 38 «28 апреля от 3 – 5 часов экзамен по клас[су] обязательн[ого] фортепьяно; от 5 до 7 ч[асов] по классу теории и гармонии. 29 апреля от 3 – 5 ч[асов] экзамен по классу В. А. Бигдай и по классу Г.П.Ганжа. От 3 до <неразб.> по классу Н. Н. Ванденко. 1 мая от 10 до 2 ч[асов] и от 3 до 7 ч[асов] по кл[ассу] В. К. Вельса. 2 мая от 12 до 2 ч[асов] по классу И. В. Матчинского. От 3 – 5 ч[асов] по классу Ф. Ф. Кулешева. 4 мая от 10 до 2 ч[асов] и от 3 – 7 ч[асов] по кл[ассу] Н. И. Рудина. 6 мая от 10 – 2 ч[асов] и от 3 – 7 ч[асов] по классу А. Г. Жуковского и по выпускным экзаменам» [339, л. 767]. Следует отметить, что расписание экзаменов поступило в канцелярию начальника Кубанской области «задним» числом – 7 мая, тогда как последний экзамен был проведен еще 6 числа. По всей вероятности, этот документ появился вследствие некоторого «политического» недоразумения. 6 мая – день рождения императора Николая II – являлся «неприсутственным»: ни одно учреждение не могло работать без соответствующего на то разрешения властей. Музыкальное училище (или музыкальные классы, как указано в документе) такого дозволения, очевидно, не получало (ввиду несвоевременной присылки расписания в канцелярию начальника Кубанской области), однако назначило на этот день проведение экзаменов. Полицейский пристав, прибыв в помещение училища 6 мая 1908 г., запретил проводить экзамены и составил соответствующий протокол: «1908 года мая 6 дня я, пристав I части города Екатеринодара Вакуло, вследствие словесного поручения г[осподина] Екатеринодарского Полицмейстера, сего числа разыскивал собрание Императорского Русского Музыкального Общества на предмет установления того фа[кта,] 44 действительно ли в поименованном обществе сегодня состоится какое-либо собрание, и ввиду не нахождения Императорского Музыкального Общества во вверенной мне части, лишь около пяти часов пополудни я установил, что собрание общества состоится в помещении по Карасунской улице в районе 2ой части, куда, прибыв немедленно, я 44 Часть текста по краям документа утрачена. 39 застал экзаменационную комиссию в составе директора музыкаль[ного] общества [Александра Гри]горьева Жуковского, членов дирекции Владимира Михайлова Симкова, Петра Максимова Татарчевского, Николая Харлампьева Франгопуло и Степана Григорьева Янченко, производящих экзамен с одиннадцати часов дня. Ввиду Высокоторжественного дня и, не имея на собрание особого разрешения, [я] постановил объявить директору и членам дирекции собрание закрытым. Пристав Вакуло [Дире]ктор классов А. Г. Жуковский Татарчевский [Прочи]тал Симков Франгопуло Присутствовал, но не состоял в комиссии С. Янченко» [339, л. 769-796 об.]. Сведения о дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО в это время весьма расплывчаты. Наиболее достоверная информация о ее составе встречается в отпечатанной в типографии «Предполагаемой программе концертов» сезона 1911/12 г. в связи с записью в члены Музыкального общества: «Запись в члены Общества принимается у Директоров Отделения: Н. Х. Франгопуло, П.М.Татарчевского, В. М. Симкова, С. Г. Янченко, И. Н. Дицмана, С.И.Хлебникова и у Директора Музыкального Училища А. Н. Дроздова» [366, л. 26 об.]. Первое официальное упоминание о составе дирекции Екатеринодарского отделения мы находим только в Кубанском календаре на 1913 г. 45 . Следует отметить, что помещено оно на маленькой дополнительной вклейке между страницами, которую сделали, вероятно, уже после того, как весь тираж был отпечатан в типографии [180, между с. 208 и с. 209]. Из него следует, что председателем отделения является Н. Х. Франгопуло, а директорами – И.Н.Дицман, В. М. Симков, С. Г. Янченко и В. П. Ямпольский. Самые подробные сведения о личном составе Екатеринодарского отделения ИРМО содержатся в Отчете Екатеринодарского отделения ИРМО за 1912/13 уч. г. 45 Хотя в Кубанском календаре на 1909 г. в числе «ученых, благотворительных и других обществ и учреждений на Кавказе, имеющих окружное значение», приведены сведения даже о Тифлисском отделении ИРМО и его музыкальном училище [176, с. 137]. 40 [237, с. 8-10]. Председатель отделения – Николай Харлампиевич Франгопуло. Директоры: Иван Николаевич Дицман, Владимир Михайлович Симков, Мария Георгиевна Пужай, Владимир Платонович Ямпольский. Кандидаты в директоры: Степан Григорьевич Янченко, Семен Маркович Алейников, Леонид Васильевич Рындзюнский. В воспоминаниях о своей деятельности в Екатеринодаре Гнесин называет несколько иной состав дирекции: «доктор Франгопуло председатель, <…> В.М.Симков, П. М. Татарчевский, инженер и директор Трамвая, преподаватель гимназии Янченко, В. Ямпольский, кажется, банковский служащий <…>, инженер Алейников и Хлебников – адвокат, член Ревиз[ионной] комиссии» [362, л. 24 об.]. Полученные данные мы обобщили в таблице 5. Ее анализ показал, что общение Гнесина с дирекцией отделения ИРМО ограничивалось, по-видимому, только кругом наиболее влиятельных лиц. При этом упоминания о ряде представителей дирекции в письмах Гнесина того периода отсутствуют. Поэтому в данном исследовании мы затронем только представителей дирекции, очерченных в воспоминаниях композитора. По сохранившимся архивным документам и газетным публикациям нами восстановлена только самая общая информация биографического характера46. Николай Харлампиевич47 Франгопуло, по крайней мере, с 1907 г. занимал должность кандидата, заменяющего директора отделения ИРМО. Директором Екатеринодарского отделения ИРМО избран 16 апреля 1908 г. [339, л. 761-762, 771]. На должности председателя отделения он состоял до конца апреля 1913 г., когда подал в отставку («отказался от этого звания») [50]. Франгопуло родился 28 декабря 1862 г. Сын греческого купца, в 1900 г. он окончил медицинский факультет Харьковского университета со званием «уездного врача» (по-видимому, заочно или экстерном) и 15 октября 1903 г. назначается врачом Кубанского Александровского реального училища [235, с. 141; 342, л. 1 46 47 Сведения о С. М. Алейникове нами не устанавливались. В формулярном списке о службе отчество указано «Хорлампиевич» [342, л. 1 об.]. 41 об.]. В этой должности прослужил, по крайней мере, до 27 марта 1919 г.48: под этой датой нами обнаружено последнее упоминание о нем в архивных документах [343, л. 52]. Одновременно Франгопуло был училищным доктором Екатеринодарского духовного училища [174, с. 70; 175, с. 56; 176, с. 193; 177, с. 201; 178, с. 192; 180, с. 212]. По крайней мере, с 1898 г. Франгопуло являлся вольнопрактикующим врачом «по акушерству, женским и детским болезням» [169, с. 121; 173, с. 351; 174, с. 135; 175, с. 177; 176, с. 142; 177, с. 145; 178, с. 135, 179, с. 138; 180, с. 142]. Был женат на дочери потомственного почетного гражданина Анастасии Ивановне Бурцевой, родившейся 17 апреля 1870 г. [342, л. 8]. По карьерной лестнице продвигался медленно, начав с самых низших ступеней и достигнув достаточно высокого положения в Табели о рангах. В 1908 г. утверждается в чине титулярного советника по степени лекаря (что соответствовало IX классу Табели о рангах). В 1909 г. произведен в коллежские асессоры (VIII класс Табели о рангах). В 1912 г. произведен в надворные советники за выслугу лет (VII класс). Был награжден орденом св. Станислава 3 степени и светло-бронзовой медалью в память 300-летия Царствования Дома Романовых [342, л. 1 об.-2 об.]. 20 марта 1896 г. Франгопуло в числе других 26 врачей Кубанской области выступил учредителем в Екатеринодаре врачебного общества взаимной помощи [194, с. 187]; являлся секретарем Медицинского общества Кубанской области [169, с. 170] и членом Екатеринодарского отделения С.-Петербургского медицинского общества взаимной помощи [170, с. 105]. Владимир Михайлович Симков занимал должность кандидата, заменяющего директора отделения ИРМО, по крайней мере, с 1907 г. 16 апреля 1908 г. избран директором Екатеринодарского отделения ИРМО [339, л. 761-762, 771], а чуть позже – товарищем председателя отделения ИРМО. С конца апреля 1913 г., после отставки Франгопуло, исполнял обязанности председателя Екатеринодарского отделения ИРМО [50]. 48 Хотя в списке служащих Кубанского Александровского Реального училища на 1 января 1920 г. он еще значится [344, л. 4 об.-5]. 42 Владел несколькими аптеками и аптекарскими магазинами. Большая их часть располагалась на главной улице Екатеринодара – Красной [173, с. 331; 174, с. 115; 175, с. 158; 176, с. 257-258; 177, с. 264; 178, с. 258]. Кроме этого, ему принадлежала Филиальная аптека на Екатерининской ул. [174, с. 114; 175, с. 158; 176, с. 257; 177, с. 264; 178, с. 258]. Отметим, что в то время аптекарские магазины продавали не только готовые лекарственные формы, но, например, велосипедные цепи и фонари, а особенно часто – фототовары. Симков, по мнению некоторых краеведов, был поклонником фотодела и устроил при магазине фотомастерскую, где желающих обучали фотоделу бесплатно [63]. Симков был представителем отделения ИРМО, который пригласил Гнесина на работу в Екатеринодар. «Меня посетил неожиданный гость, – пишет композитор в неизданных воспоминаниях, – представитель Дирекции Имп[ераторского] Русск[ого] Музы[кально]го Общества в г. Екатеринодаре <…> Владимир Мих[айлович] Симков – провинциал[ьный] любитель музыки, достаточно интеллиг[ентный] человек, бывший одновременно владелец магазинов с аптекарс[кими] и парфюмерн[ыми] товарами» [362, л. 23]. В дальнейшем в письмах жене Гнесин неоднократно упоминает о встречах с Симковым, называя его своим «обольстителем». «Вчера вечером, – пишет Гнесин 23 сентября 1911 г., – после всех трудов я был в гостях вместе с Дроздовыми у нашего обольстителя Симкова. Был грандиозный ужин с превосходными винами, мороженым, ликерами и т. д. <…> Это первый раз мы были в гостях» [366, л. 30]. А несколькими днями позже на квартире Симковых Гнесин впервые в Екатеринодаре показывал свои романсы «Все мне грезится море», «Птичка», «Снежинки» и «Чайка», которые, несмотря на сложный музыкальный язык, были приняты публикой весьма тепло: «Люди [они] музыкальные, – пишет композитор жене. – Хоть, наверное, не слышали пьес в таком роде, а сразу запели» [366, л. 37]. Степан Григорьевич Янченко с 1898 г. входил в Правление Екатеринодарского кружка любителей музыки как его секретарь [169, с. 177-178]. По крайней мере, с 1907 г. занимал должность кандидата, заменяющего директора Екатеринодарского отделения ИРМО [339, л. 761-762]. Дату избрания на 43 должность директора отделения ИРМО установить не удалось. Видимо, родом он был из достаточно знатной семьи. Несмотря на то, что, он служил преподавателем математики в Кубанском Александровском реальном училище (по крайней мере, с 1898 г.) и Кубанском Мариинском женском училище (с 1899 г.) [169, с. 89; 170, с. 55; 171, с. 44; 174, с. 61; 175, с. 49; 176, с. 186; 177, с. 192; 178, с. 182; 180, с. 200], Янченко достаточно успешно и быстро продвигался по карьерной лестнице. К 1899 г. он был титулярным советником (IX класс Табели о рангах), к 1902 г. стал коллежским асессором (VIII класс), в 1907 г. – надворным советником (VII класс), в 1910-м – коллежским советником (VI класс), а в 1912-м – статским советником (V класс Табели о рангах) [169, с. 89; 171, с. 44; 174, с. 61; 175, с. 49; 178, с. 182; 180, с. 200]. После 1913 г. в Кубанских календарях имя Янченко не встречается. Владимир Платонович Ямпольский по крайней мере с 1907 г. был членом музыкального общества [339, л. 761-762]. Дату избрания на должность директора отделения ИРМО установить не удалось. С 1903 г. являлся непременным членом Кавказского Отделения Крестьянского Поземельного Банка в Екатеринодаре [172, с. 110; 174, с. 106; 175, с. 128; 176, с. 171; 177, с. 176; 178, с. 166, 180, с. 180]. Довольно успешно, хотя и медленно, продвигался по карьерной лестнице: к 1904 г. имел чин коллежского асессора(VIII класс Табели о рангах), в 1906 г. получил чин надворного советника (VII класс), а в 1909 г. стал коллежским советником (VI класс) [172, с. 110; 174, с. 106; 177, с. 176]. Кроме того, был членом Кубанского Областного комитета попечительства о народной трезвости [179, с. 157; 180, с. 164]. Петр Максимович Татарчевский в 1907 г. был членом ревизионной комиссии Екатеринодарского отделения ИРМО. Избран директором отделения ИРМО 16 апреля 1908 г. [339, л.. 761-762, 771]. Родился Татарчевский в 1868 г. После окончания в Петербурге реального училища и технологического института работает на озере Байкал, после чего переходит служить на железные дороги, а оттуда – в бельгийское общество трамваев [240]. По всей вероятности, в Екатеринодар он приехал из Севастополя, 44 где с 1897 г. был главным инженером-строителем трамвая [131]. С 5 сентября 1899 г. Татарчевский руководит строительством трамвайных линий в Екатеринодаре [298]49. С этого же времени занимает должность управляющего екатеринодарского электрического трамвая бельгийского анонимного общества50 [250]. С Гнесиным его связывала крепкая дружба: композитор не только часто бывал на квартире Татарчевских, но даже одно время жил там 51 . «Живу у Татарчевских, – сообщал он жене. – Можно и туда писать» [367, л. 36 об.-37]. Татарчевский внезапно скончался в ночь на 24 августа 1912 г. Его смерть потрясла многих – он пользовался большим авторитетом у жителей города. Одна из местных газет [249] даже поместила фотографию с похорон Петра Максимовича – такой чести удостаивались немногие. По свидетельству другой газеты в день его похорон «до 4 часов дня движение трамвая <…> не производилось» [250]. Татарчевский был похоронен на Всесвятском кладбище Екатеринодара. Могила не сохранилась. Гнесин на похоронах Татарчевского не присутствовал. О его смерти композитор узнал только по возвращении в Екатеринодар с летних каникул. Композитор потерял одного из немногих единомышленников в Екатеринодаре и верного помощника в решении постоянных финансовых проблем. «Дирекция со смертью Татарчевского, – пишет он жене, – совсем превратилась для нас в лишнюю какую-то мерзость. <…> Подобно тому, как мне выдал Петр Максимович весной аванс (135 р[уб.]) из собственных средств, он бесчисленное множество раз давал свои деньги <…>» [367, л. 70-70 об.]. Даже спустя много лет Гнесин с теплотой отзывается о Татарчевском, говоря, что с ним были прекрасные отношения: «П. М. Татарчевский, – писал он в неопубликованных воспоминаниях о работе в Екатеринодаре, – был обаятельным 49 В информации неверно указаны инициалы – Т. Татарчевский. Интересы бельгийского «Генерального общества трамвайных предприятий и применений электричества» в Екатеринодаре представляло «Бельгийское анонимное общество трамваев» (Societe anonyme Belgedes tramways). 51 Квартира Татарчевских находилась в административном здании станции Екатеринодарского трамвая. Современный адрес – ул. Мира, дом 65, административное здание Муниципального унитарного предприятия «Краснодарское трамвайно-троллейбусное управление» (МУП «КТТУ»). 50 45 человеком, о котором сохранились чудесные воспоминания» [362, л. 24 об.]. Семен Илларионович Хлебников к 1899 г. имел чин титулярного советника [169, с. 72], в 1900 г. – коллежского асессора [171, с. 20]; в 1906 г. получил чин надворного советника [174, с. 92]. Работал в Кубанском областном правлении: к 1899 г. был младшим делопроизводителем 3-го распорядительного отделения, в 1900-1904 гг. – старшим делопроизводителем того же отделения [169, с. 72; 171, с. 20]. В 1904-1909 гг. член Екатеринодарской городской Управы [173, с. 79], где занимал разные должности: гласного [174, с. 92; 175, с. 118; 180, с. 278], председателя Технической и Базарной комиссий [174, с. 94, 97], члена комиссии по заведованию городскими начальными училищами [169, с. 95], кандидата в члены комиссии по заведованию городскими публичными библиотеками им. А.С.Пушкина и Н. В. Гоголя и в члены врачебно-санитарного Совета [174, с. 95]. В 1906 г. Хлебников становится членом правления Екатеринодарского благотворительного общества [174, с. 143], в 1909-1913 гг. заведует публичной библиотекой им. протоиерея Россинского [177, с. 259; 178, с. 253; 179, с. 269; 180, с. 283]. При этом в 1910 г. он становится помощником присяжных поверенных в Екатеринодаре [178, с. 159]. Таким образом, в составе дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО, на момент работы в музыкальном училище Гнесина, входили уважаемые и авторитетные в городе люди. Из их числа музыкантами-любителями являлись только С. Г. Янченко и В. М. Симков. Безусловно, директора отделения влияли на творческую и педагогическую работу учебного заведения – это была повсеместная практика. Однако, заинтересованные первое время работой в Екатеринодаре Гнесина и Дроздова, они шли на некоторые уступки. И об этом постоянно упоминает сам Гнесин в письмах жене. Так, 16 октября 1911 г. композитор пишет жене: «В Училище произошли мелкие “недоразумения”. Еще не вполне улаженные, но ясно, что через пару дней все устроится, так как дирекция в высшей степени желает удержать здесь Анатолия Николаевича и меня. Вчера были длительные обещания, 46 малоприятные для меня, хотя я и доставил себе удовольствие говорить в заседании дирекции тоном одновременно и внешне-любезным и невозможно дерзким» [366, л. 53-53 об.]. Однако со временем отношения все сильнее накалялись. В январе 1912 г. Гнесин пишет жене: «У Анат[олия] Николаевича был неприятный разговор с дирекцией. Все это замирилось и как будто окончилось совершенной нашей победой, но я расстроился, и расхотелось писать то, что начал» [367, л. 11 об.]. 28 февраля 1912 г. Гнесин сообщает жене: «В последнее время у нас перемирье с дирекцией, покамест подчинившейся нашим требованиям» [367, л. 27 об.]. 21 февраля 1913 г. Гнесин пишет жене: «У нас снова разговоры с дирекцией, и мы оба с Анатолием Николаевичем расстроены и злобствуем! А даже во сне вижу этих гадин. Из-за них дурно сочиняется. Зато изощряется рус[ская] речь, когда думаю и говорю о них» [368, л. 25]. Годы спустя, вспоминая о работе в Екатеринодаре, композитор не изменил своего мнения о дирекции отделения ИРМО: «Все они на первых порах обласкивали нас и были очень приветливы. Но уже довольно скоро у нас с ними установились взаимоотношения, которые могут быть определены как состояние “вооруженного мираˮ, позже наступила война» [362, л. 24 об.]. Директора Екатеринодарского отделения ИРМО, по свидетельству современника, не отличались большой внутренней культурой. В этом отношении весьма показательна статья, появившаяся в местной газете в канун 1911/12 уч. г. [184]. Поводом для нее послужило поведение директоров музыкального общества во время одного из концертов, когда, по мнению автора, «ярко обрисовалось отношение наших меценатов к артисту <…>, которое можно простить только некультурным людям. <…> При выходе на эстраду г. Миллера публика встречала его дружным аплодисментом; а сидевшие в первых рядах “наши меценаты” театральной школы продолжали громко разговаривать, смеяться и смущать артиста. В другом городе такое неуважение к артисту и к самой публике вызвало бы горячий протест со стороны последней и удаление нарушителей приличия. У нас же публика безответная». 47 Поэтому автор статьи считает, что Председатель и члены общества «недостаточно музыкальны, чтобы повести музыкальную школу». Правда, отдает должное автор, – «это те люди, которым мы должны быть благодарны за внесенные им капиталы, дающие возможность покрывать дефициты нашей молодой, еще не окрепшей, музыкальной школе». Но их вмешательство в дела училища «может приносить только один вред» [184]. По мнению С. И. Еременко, к 1911 г. «директорами [Екатеринодарского] отделения стали избирать кредитоспособных, т. е. богатых людей, которых интересовали только прибыли от вложенного капитала и совсем не волновали судьбы искусства <…>. Корыстолюбивые и наглые “покровители” грубо вмешивались в работу коллектива [училища]» [349, л. 16]. Тем не менее, однозначно говорить о том, что для них личные меркантильные интересы стояли на первом месте и их не волновали проблемы искусства, нельзя. Каждый из них по-своему понимал вопросы развития музыкальной культуры в Екатеринодаре. И их мнение зачастую шло вразрез с общими тенденциями формирования и развития региональной культуры. Наше мнение согласуется с характеристикой директоров отделения, данной самим Гнесиным: «Если говорить о каждом в отдельности, то, кроме доктора Франгопуло и адвоката Хлебникова, с которыми никакого общего языка у нас никак не могло выработаться, то все это были люди как люди, <…> во всяком случае, любившие музыку и Музык[альное] Училище. Вся беда в том, что им было чуждо все свежее, сверхобычное. Каждое наше организацион[ное] предложение, требовавшее для осуществления хотя бы незначительных затрат <…>, встречало дружный отказ, иногда очень резко формулированный. А те, кто стояли на нашей стороне (среди них всегда [был и] П. М. Татарчевский), всегда оставались в меньшинстве» [362, л. 24 об.]. С очерченным нами кругом представителей дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО Гнесин непосредственно общался в Екатеринодаре. Несмотря на то, что то были уважаемые и авторитетные люди, состоящие в дирекции длительное время, низкий уровень их внутренней культуры и субъективные 48 взгляды на музыкальное искусство не позволяли им воспринимать новые веяния в музыке. На этой почве между дирекцией отделения ИРМО, Гнесиным и Дроздовым буквально с первых дней их работы в Екатеринодаре начались трения и постоянные конфликты, со временем переросшие в настоящую «войну». На этом фоне выделяется фигура Татарчевского, поддерживающего все инициативы молодых педагогов. С ним у Гнесина сложились теплые и дружеские отношения, некоторое время композитор даже жил у него на квартире. Однако преждевременный его уход из жизни лишил Гнесина поддержки в дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО. 1.3. Гнесин и коллеги по Екатеринодарскому музыкальному училищу По-иному у Гнесина сложились отношения с педагогами музыкального училища. Первые отзывы о новых коллегах встречаются уже в письме композитора жене 10 сентября 1911 г.: «Состав преподавателей совершенно приличный, и есть даже знаменитости»52 [366, л. 16 об.]. Спустя годы такое восторженное состояние не исчезло. В неопубликованных воспоминаниях о музыкально-просветительской деятельности в Екатеринодаре Гнесин писал, что к моменту его приезда в училище работали «несколько серьезных и можно сказать отличных музыкантов, особенно Н. И. Вилик, Мерк, сестры Сокольницкие» [362, л. 25]. Эти же слова почти буквально повторяются в опубликованных воспоминаниях композитора: «Годы работы в Краснодаре 53 полны в моей памяти глубоких запечатлений. <…> преподавал в хорошем тамошнем музыкальном училище <…> в окружении нескольких высокоодаренных 52 Следует отметить, что Гнесин в письмах практически не называет имен педагогов, ограничиваясь только их специальностью – певец, виолончелист и т.п. 53 Так в тексте Гнесина. Екатеринодар переименован в Краснодар в 1920 г. 49 и серьезных артистов из преподавательского персонала (А.И.Сокольницкая[-Вассер], Г. Л. Мерк, В. И. Сокольницкая и Н. И. Вилик <…> и другие)» [86, с. 164-165]. Связей с коллегами по музыкальному училищу Гнесин не терял даже спустя многие годы. Об этом свидетельствуют неопубликованные воспоминания Гнесина о его деятельности в Екатеринодаре, а также письма некоторых преподавателей училища, хранящиеся в личном фонде композитора в РГАЛИ. Некоторые биографические сведения о преподавателях училища приведены в работах А. А. Слепова [278] и В. А. Фролкина [304]. Мы дополнили их информацией из неопубликованных ранее документов, хранящихся в РГАЛИ и ГАКК, и ряда газетных публикаций. По данным «Кубанского календаря» в 1911/12 уч. г. состав преподавателей училища был следующим: «Директор Музыкального училища – свободный художник А. Н. Дроздов. Инспектор научных классов – директор Коммерческого училища С.В.Новосильцев. Помощник инспектора научных классов – Д. А. Жиленко. Классная дама и письмоводитель – Е. К. Москвина. Преподаватели художественных предметов: По классу фортепиано – А. И. Сокольницкая-Вассер, О. И. Державина, А. С. Чельцова, А. Н. Дроздов, А. М. Немировский54. По классу пения – Ю. Е. Соломко и В. Монтиконэ-Майна55. По классу скрипки – Н. И. Вилик и Н. Я. Миттельман. По классу виолончели – Г. Л. Мерк. По классу контрабаса – Я. П. Соколовский. По классу теории композиции – М. Ф. Гнесин. По классу духовых инструментов – Н. Н. Ванденко. 54 Пропущено имя В. И. Сокольницкой. В различных документах эта фамилия пишется по-разному, однако сам он писал как «Монтиконе-Майна». В каждом конкретном случае мы будем употреблять написание таким, как оно приведено в цитируемом документе. 55 50 Преподаватели научных классов – свящ[енник] П. И. Четыркин, Д.А.Жиленко, Ф. И. Кугатов, Ф. И. Кугатова, А. И. Франгопуло, Е.В.Маркевич и Н. К. Приймаков. Преподаватели регентских курсов – А. Я. Губарев и М. Ф. Гнесин» [179, с. 281]. К 1912/13 уч. г. состав педагогов слегка изменился. Классной дамой и письмоводителем стала Р. Пипопуло. Из числа преподавателей научных классов выбыл Кугатов, но добавилась Е. П. Дроздова. Преподавателями регентских курсов стали Гнесин и Н. Н. Соколов [180, с. 208]. Эти данные согласуются со сведениями, опубликованными в газете «Кубанский край» [257]. Наиболее полная информация о составе педагогов музыкального училища в 1912/13 уч. г. содержится в Отчете Екатеринодарского отделения ИРМО: «Директор – А. Н. Дроздов. Инспектор научных классов – Д. А. Жиленко Преподаватели художественных предметов. По кл[ассу] игры на фортепиано: Державина О. И., Дроздов А. Н., Немировский А. М., Сокольницкая-Вассер А. И., Сокольницкая В. И., Чельцова А. С. По классу виолончели: Мерк Г. Л. По классу контробаса56: Соколовский Я. П. По классу пения: Монтиконэ-Майна В. И., Соломка Ю. Е. По классу скрипки: Вилик Н. И., Миттельман Н. Я. По кл[ассу] духовых инструм[ентов]: Ванденко Н. Н. По кл[ассу] специальн[ой] теории муз[ыки]: Гнесин М. Ф. По вспомогательным предметам: Гнесин М. Ф. – элементарная теория и сольфеджио, гармония, энциклопедия, история музыки, хоровой и оркестровый класс. Дроздов А. Н. – оркестровый класс и класс ансамбля. Сокольницкая-Вассер А. И. – элементарная теория. Миттельман Н. Я. – элементарное сольфеджио 56 Так в публикации. 51 Преподаватели классов регентского и нотной грамоты: Соколов Н. Н. – церковное пение, устав, чтение партитур, история церковн[ого] пения и методика пения. Гнесин М. Ф. – элементарная теория сольфеджио и гармония57. Преподаватели научных классов: П. И. Четыркин – Закон Божий. Д. А. Жиленко – русский язык, арифметика, география и природоведение. Е. П. Дроздова – история. А. И. Франгопуло – французский язык. Е. В. Маркевич – немецкий язык» [237, с. 23-24]. Часть педагогов после 1917 г. продолжили работать в музыкальных учебных заведениях Екатеринодара-Краснодара, преемниках музыкального училища ИРМО – Кубанском музтехникуме, Краснодарской консерватории, Краснодарском музыкальном училище. Сохранившиеся в ГАКК документы 1920-х годов помогают уточнить биографические сведения о ряде коллег Гнесина по Екатеринодарскому музыкальному училищу58. Директором музыкального училища в 1911 г стал Анатолий Николаевич Дроздов, сокурсник Гнесина по Петербургской консерватории. Он родился в Саратове 23 октября 1883 г. 59 [37, с. 291]. С золотой медалью окончил Петербургскую консерваторию по классу фортепиано Н. Дубасова. Изучал медицину в Военно-медицинской академии (Петербург), юриспруденцию, социально-политические и философские науки в Школе права Сорбонского университета (Ecole de Droit) 60 и русской Школе социальных наук. Под руководством русского историка и социолога М. Ковалевского Дроздов написал исследование «Учение физиократов в связи с социально-экономическими условиями Франции XIX века» [305, с. 233-234]. На посту директора Екатеринодарского музыкального училища Дроздов 57 58 59 60 Так в публикации. Вся информация обобщена в Таблице 6. По информации В. А. Фролкина [305, с. 233], Дроздов родился в 1882 г. 1902-1904 гг. [37, с. 291]. 52 проработал до 1916 г., затем преподавал в консерваториях Петрограда (1916-1917), Саратова (1918-1920), Москвы (1920-1924), в Музыкальном техникуме им. Скрябина61, музыкально-педагогическом училище им. Октябрьской революции62, был лектором и пианистом Московской филармонии (1932-1944). Дроздов увлекался поэзией, литературой, живописью. В круг его знакомых входили Николай Кульбин, Велимир Хлебников, Василий Каменский, братья Давид и Владимир Бурлюки, Владимир Маяковский, Аристарх Лентулов, Казимир Малевич, Владимир Татлин и др. Большое внимание Дроздов уделял пианистической деятельности. Музыкальные критики отмечали его безукоризненную чистоту игры, виртуозную технику и просветительский характер пианистической деятельности [305, с. 234]. Дроздовым создано около 50 музыкальных опусов: небольшие оркестровые пьесы, фортепианные произведения, соната для виолончели, трио, квинтет, романсы и большое количество транскрипций, переложений, обработок. Отношения Дроздова и Гнесина были своеобразные. Так, Н. П. Анциферов63, вспоминая о своих встречах с музыкантами в Петербурге в 1908 г., писал: «<...> О Гнесине Дроздов говорил: Гнусен Гнесин, Гнесин гнусен; Он не вкусен, Слишком пресен. Это была, конечно, шутка. Анатолий Николаевич его любил» [28, с. 136]. По воспоминаниям дочери Дроздова, Марины Анатольевны Дроздовой [380], теплые отношения сохранились у музыкантов до последних дней: они бывали друг у друга в гостях, обменивались новостями. Дроздов скончался в Москве 10 сентября 1950 г. В личном фонде Гнесина в 61 Ныне входит в состав Музыкального колледжа при Московской государственной консерватории. 62 Ныне – Московский государственный институт музыки им. А. Г. Шнитке. 63 Анциферов Николай Павлович (1889–1958), культуролог, историк, краевед, автор работ по истории С.-Петербурга. В 1995 г. учреждена Анциферовская премия за лучшие современные работы по истории города. 53 РГАЛИ хранится черновик некролога64. Преподаватель по классу скрипки Наум Исакович 65 Вилик родился в Кишиневе Бессарабской губернии в 1887 г. [346, л. 98]. Окончил Петербургскую консерваторию с большой серебряной медалью [304, с. 192]. После выпускного экзамена Глазунов подарил ему свой портрет с надписью: «Милому Науму Исааковичу Вилику, превосходному исполнителю “Испанской симфонии” Лало на память от душевно преданного ему А. Глазунова» [Цит. по: 279, с. 114]. Вилик, по мнению Гнесина, «тонкий скрипач школы Л. Ауэра, превосходный педагог, милый и простодушный человек» [362, л. 25]. Работать в Екатеринодарском музыкальном училище он начал с сентября 1909 г. вместе с супругой – Викторией Ивановной Сокольницкой [148]. После отъезда из Екатеринодара Дроздова Вилик некоторое время исполнял обязанности директора музыкального училища. В советский период продолжил деятельность в Кубанском музтехникуме [345, л. 22]. Супруги Вилик и Сокольницкая погибли 22 августа 1942 г., в первые дни оккупации Краснодара немецко-фашистскими войсками [326]. Гнесин, узнав об их трагической гибели, писал: «Во время оккупации [Краснодара] немцами в 1942 [г.] фашисты уничтожили его как еврея. Последние дни его жизни были ужасны. Он заявил товарищам заранее, что если немцы подойдут [к] городу, то он покончит с собой. Он бросился в какой-то колодец; на свое горе он был спасен, для того, чтобы претерпевать затем дьявольские издевательства. Его убили вместе с тысячами других евреев. Жена [его], талантливая пианистка Виктория Сокольницкая (не еврейка), не пожелала оставить его и разделила его участь» [362, л. 25]. В музыкальном училище Екатеринодара работали сестры Сокольницкие – преподаватели по классу фортепиано, которые, по мнению Гнесина, «были хорошие и культурн[ые] артистки Петербургской пианистичес[кой] школы» [362, л. 25]. Виктория Ивановна Сокольницкая, младшая из сестер, родилась в Кишиневе в 1886 г. [346, л. 58]. По информации В. А. Фролкина, окончила 64 РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 156. Так писал сам Вилик [346, л. 98]. В документах часто его отчество писалось как «Исаакович». 65 54 фортепианное отделение Петербургской консерватории с большой серебряной медалью [304, с. 192], хотя сама она писала, что окончила Научные классы при Петроградской консерватории [346, л. 112]. В Екатеринодарском музыкальном училище работала с сентября 1909 г. [148]; продолжила работать в Краснодарской консерватории и Кубанском музтехникуме. Погибла 22 августа 1942 г. Анна Ивановна Сокольницкая-Вассер, старшая из сестер Сокольницких, родилась в Бессарабской губернии в 1881 г. 66 [346, л. 58]. После окончания Кишиневской гимназии поступила в Петербургскую консерваторию в класс профессора К. Фан-Арка, а после его смерти с 1902 г. занималась у профессора Бургмюллера. Среди ее педагогов были Ф. Блуменфельд (камерный ансамбль) и А.Лядов (гармония). После замужества возвращается в Кишинев, откуда вместе с мужем нелегально покидает Россию, скитается по Германии и Швейцарии. Находясь в Париже, берет уроки у Р. Пюньо. По информации В. А. Фролкина, на работу в Екатеринодар ее пригласил Гутор, знавший пианистку еще по Кишиневу 67 . На первое предложение она ответила отказом. И только эпидемия холеры в 1908 г. заставила ее приехать в Екатеринодар [224]. Примечательно, что перед отъездом в Екатеринодар Глазунов подарил ей собственный портрет с надписью: «Прекрасной пианистке и отличному музыканту Анне Ивановне Сокольницкой от искренне преданного, ныне сотоварища по искусству. А. Глазунов, 26 апреля 1908 г.» [Цит. по: 349, л. 11]. Она жила и работала в Краснодаре до самой смерти в 1972 г. По словам Гнесина, из всех, с кем он познакомился в училище, Анна Ивановна Сокольницкая-Вассер невольно вызывала к себе особенное внимание. «Образованность, талантливость, какая-то сдержанность и строгость в[о] внешних проявлениях, за которыми чувствовалась глубина душевных переживаний, – писал композитор, – соединялись в ней с обаятельной внешностью. <…> Это был облик, который подобал бы Пушкинской Донне Анне» [362, л. 26 об.-27]. 66 В анкете для работников просвещения 29 августа 1923 г. Сокольницкая-Вассер указала свой возраст – 39 лет, то есть 1884 г. [346, л. 98]. А. А. Слепов указывает год ее рождения как 1879-й [278, с. 166]. 67 А. А. Слепов [279, с. 113] считал, что ее пригласили в Екатеринодар по рекомендации Глазунова, у которого Сокольницкая-Вассер некоторое время работала концертмейстером. 55 Преподаватель по классу виолончели Генрих Мерк, окончив Брюссельскую консерваторию по классу профессора Э. Якобса, концертировал в городах Европы и Азии. Одно время состоял преподавателем Брюссельской консерватории и играл в Бельгийском национальном оркестре. Во время гастролей по России посетил Екатеринодар, где выступал солистом на концертах Войскового симфонического оркестра. В 1910 г. приглашен солистом симфонического оркестра Кубанского казачьего войска. А. А. Слепов считал, что класс виолончели в музыкальном училище дирекция отделения ИРМО предложила ему в 1912 г. [279, с. 118]. По информации, размещенной в местных газетах, Мерк был приглашен в музыкальное училище одновременно с Гнесиным и Дроздовым, весной-летом 1911 г. [47]. По свидетельству учеников, Мерк был первоклассным педагогом, сумевшим выдвинуть свой класс в число передовых по исполнительскому мастерству. В 1913 г., пройдя серьезный конкурс, он был принят на должность солиста в оркестр Большого театра в Москве. Дальнейшую его судьбу установить не удалось. По воспоминаниям Гнесина, только «какая-нибудь случайность или безработица на родине могли загнать в провинциальный русский город такого крупного артиста. <…> Наш приезд и наши передовые начинания дали Мерку неожиданную возможность и художественно проявляться, показывать свой талант, мастерство и высокую музыкальную культуру» [362, л. 25]. Особые отношения сложились у Гнесина с преподавателем по классу пения Винченцо Монтиконе-Майна, в русской транскрипции Викентий Иванович [346, л. 109] или Винченцо Иванович [346, л. 58]. Он родился в Италии, в Poizino в 1862 г. После окончания Миланской консерватории пел в оперной труппе, гастролировавшей за рубежом. С 1899 г. в течение 8 лет преподавал в музыкальной школе в Киеве, затем перебрался в Екатеринодар [346, л. 109]. В советский период продолжил работать в Кубанском музтехникуме. Личности Монтиконе-Майна Гнесин уделил достаточно много внимания в своих воспоминаниях. «Он был в прошлом, – писал композитор, – знаменитым драматическим тенором <…>. Как говорили, во время одной из гастролей <…> он 56 неожиданно сорвался на высокой ноте и упал, очевидно, во время сердечного приступа. Морально и физически он тяжело перенес этот случай. Навсегда у него остался страх перед высокими нотами. Вскоре же он совсем оставил сцену. <...> Как все итальянские певцы, он несколько необыкновенно страдал от того, что не может состояться на сцене, но и при каждом удобном случае порывался хоть несколько фраз спеть в оперном спектакле, не смотря на давно уже проведенное в жизнь решение оставить окончательно оперный театр» [362, л. 25 об.]. На памяти Гнесина, во время гастролей какой-то оперной труппы в Екатеринодаре, Монтиконе-Майна «умолял разрешить ему выступить хотя бы в баритоновой роли (все роли он знал на память). Ему пошли навстречу, и он раз спел какую-то баритоновую партию. Зная состояние его голоса, я даже не захотел пойти на спектакль…» [362, л. 26]. Пресса того времени была безжалостной. «О г. Монтиконе-Майна можно с уверенностью сказать, что он был когда-то хорошим певцом, – писала местная газета, – но, увы! от прошлого осталось только уменье петь и очень мало голоса, средние ноты тусклы, верхние форсируются, и зачастую пение обращается в крик, но все-таки хорошая школа дает себя чувствовать <…>. Видимо, г. Монтиконе-Майна был хорошим драматическим тенором» [331]. Единственным местом, где голос певца оставался востребованным, была католическая церковь. Поэтому по его просьбе Гнесин в 1912 г. написал песнопение для тенора-соло с сопровождением органа на текст «Agnus Dei» 68 . Композитора несколько смущало, что произведение, написанное евреем, будет звучать в католическом храме. Гнесин вспоминал: «Я сказал ему, что <…> меня несколько смущает то, что в католич[еской] церкви будет исполняться сочинение, написанное евреем. “Какое все это имеет значение в искусстве?!” Тут же разговор перешел на евреев в искусстве вообще. Он с восхищением упомянул Медею Фигнер: “No italiana, una hebrea (Medea Mes), ma que bella voce!ˮ» [362, л. 26-26 об.]. 68 удалось. Произведение отсутствует в списке сочинений Гнесина. Обнаружить нотный текст не 57 Монтиконе-Майна скоропостижно скончался в декабре 1925 г.69. Похоронен на городском (Всесвятском) кладбище Краснодара; могила не сохранилась. В своих воспоминаниях Гнесин упоминает еще одного педагога: «Молодая певица Соломко (лирич[еское] сопрано) была еще малоопытным педагогом, но сама пела премило и очень развилась как певица, участвуя в наших концертах и охотно прислушиваясь к нашим указаниям» [362, л. 25 об.]. Юлия Евгеньевна Соломко70 родилась в Екатеринодаре в 1881 г. Окончила Кубанское Мариинское училище и Петербургскую К.Ферни-Джиральдони. В консерваторию 1910-1916 гг. по работала классу в профессора Екатеринодарском музыкальном училище и женской гимназии, а затем в Кубанском музтехникуме [346, л. 105 об.]. Упоминает Гнесин и некоторых других педагогов – А. М. Немировского (класс фортепиано), Н. Н. Ванденко (класс духовых инструментов) и Н.Н.Соколова (классы регентский и нотной грамоты: церковное пение, устав, чтение партитур, история церковного пения, методика пения). Николай Николаевич Ванденко родился в Одессе Херсонской губернии 4 декабря 1859 г. 71 . Сын матроса Черноморского флота, он получил домашнее образование, а в 1874 г. окончил Одесское музыкальное училище по классу 69 Краевая газета «Красное знамя» поместила маленький некролог: «Союз Рабис, Кубанский государственный музтехникум и подшефная музтехникуму N-я кавалерийская дивизия 7 декабря проводили на кладбище внезапно скончавшегося от разрыва сердца профессора пения Виченцо Мантиконе-Майна. Покойный профессор – один из старейших преподавателей музтехникума; делу музыкального образования на Кубани он отдал 14 лет; в прошлом – оперный певец первой величины, изъездивший Европу и Америку, он пел и в нашей столице – Москве, и, по отзывам оперных артистов, певших вместе с ним, он заметно выделялся не только как певец, обладая прекрасным голосом, но и как исполнитель художественного значения. Его класс в музтехникуме был одним из лучших и многочисленных по составу. Родился он в Италии, где и получил музыкальное образование. Происходил из весьма небогатой семьи и артистическую дорогу себе пробил неослабным трудом. Его выбытие из рядов работников музтехникума – большая и пока незаполненная потеря» [253]. 70 В анкете 1923 г. [346, л. 105] и других документах 1920-х годов [346, л. 58] ее фамилия указывается как «Соломка». Такое же написание встречается в некоторых газетных публикациях 1911-1913 гг. Гнесин в черновике афиши «Вечера современной музыки» [376, л. 22] также называет ее «Соломка». 71 В. А. Фролкин указывает год рождения Ванденко 1857 г. [304, с. 190]. 58 Урбанена72 сразу по трем инструментам – гобой, фагот и кларнет. В 1883-1902 гг. преподавал в музыкальном училище в Николаеве, в Черноморском портовом хоре и в двух гимназиях, а затем в музыкальном училище Ставрополя. С 1907 г. работал в Екатеринодарском музыкальном училище73 [346, л. 130]. В советский период продолжил педагогическую деятельность в Кубанском музтехникуме. Архивные документы свидетельствуют, что Ванденко искренне служил музыке. Стремясь охватить как можно большее число детей обучению игре на духовых инструментах, в 1907 г. он решается открыть классы по всем духовым инструментам при Екатеринодарском шестиклассном городском училище. В заявлении на имя инспектора этого учебного заведения Ванденко писал: «Получив солидное музыкальное образование, благодаря которому я участвовал много лет, как артист, во многих известных симфонических и оперных оркестрах. В то же время я состоял восемь лет учителем по всем духовым инструментам в Николаевской «Александровской» мужской гимназии. По истечении этого срока я был назначен преподавателем Ставропольских Императорских музыкальных классов и, располагая, в известные дни, некоторым свободным временем, я бы охотно использовал его на любимое мной дело – музыку, учредив, с Вашего благосклонного разрешения, при вверенном Вам 6ти классном училище, классы по всем духовым инструментам. Таким образом, за сравнительно доступную цену (так как я руководствуюсь исключительно общедоступными ценами) каждый желающий может выучиться играть с полным и основательным знанием музыки. В заключение же, в самом непродолжительном времени, может составиться собственный оркестр училища, состоящий исключительно из учащихся в вверенном Вам 6ти классном городском училище <…>» [340, л. 1]. Вопрос этот был рассмотрен в самых высших инстанциях. Вначале начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского казачьего войска сообщает директору народных училищ Кубанской Области, что «к назначению 72 В. А. Фролкин указывает, что Ванденко окончил училище по классу кларнета В.Урбановича [304, с. 190]. 73 А. А. Слепов считал, что Ванденко работал в музыкальном училище с 1906 г. [279, с. 110]. 59 Николая В а н д е н к о на должность преподавателя музыки в Екатеринодарском Александровском городском училище препятствий не встречается» [340, л. 3]. А Попечитель Кавказского Учебного Округа, находящийся в Тифлисе, уведомляет директора народных училищ Кубанской Области, что «вследствие представления за № 7567 <…> г. В а н д е н к о , с 1 ноября с./г., допущен мною к преподаванию музыки в Екатеринодарском 6ти классном городском училище <…>» [340, л. 4]. Как долго просуществовали эти классы – установить не удалось. Николай Николаевич Соколов родился в 1879 г. и имел высшее музыкальное образование. Продолжал работать в Кубанском музыкальном техникуме в 1920-е годы [346, л. 58]. По информации А. Н. Еремеевой [137, с. 65], погиб во время оккупации Краснодара 1942-1943 гг. в газовой камере. А. М. Немировский начал работать в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО с сентября 1910 г. [234] и продолжил работать в Краснодарской консерватории в 1920-е годы. Однако каких-либо сведений о нем нам установить не удалось. Известна легкая неприязнь Гнесина к этому человеку. Как следует из писем композитора, Немировский в немалой степени способствовал переезду Дроздовых в Екатеринодар, желая при этом самому занять место директора училища. Поэтому первое время он пытался испортить отношения Дроздова и с художественным советом училища, и дирекцией отделения ИРМО. Уже через три дня после приезда Гнесина в Екатеринодар, он пишет жене: «Единственной помехой делу покамест является тот самый преданный Дроздовым Немировский, который так нас звал сюда. Он всячески гадит Анатолию Николаевичу, стараясь испортить отношения и с худож[ественным] советом, и дирекцией. Оказывается, ему самому хотелось директорствовать, и он надеялся, что Дроздов его будет рекомендовать» [366, л. 16-16 об.]. Таким образом, Екатеринодарского коллеги отделения Гнесина ИРМО по были музыкальному весьма училищу образованные профессиональные музыканты, окончившие консерваторские курсы у ведущих педагогов Европы. Некоторых из них Гнесин считал «знаменитостями». Их педагогический талант, как и требовалось Главной дирекцией ИРМО, сочетался с 60 большой исполнительской практикой, что открывало перед Гнесиным и Дроздовым широкие возможности для музыкально-просветительской работы. Преподаватели училища с большим энтузиазмом встречали все начинания и идеи Гнесина. Без их поддержки и помощи музыкально-просветительская деятельность композитора в Екатеринодаре не была бы такой насыщенной и яркой. 61 Глава 2. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ И ПРОСВЕТИТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРЕ 2.1. Михаил Гнесин. На пути к Мастерству: из столицы в провинцию Михаил Фабианович Гнесин родился 21 января 1883 г. в Ростове-на-Дону. Его музыкальное дарование проявилось необычайно рано. «Я отлично помню, – писал Гнесин, – что, когда я “дирижировал” хором из кеглей в четырехлетнем возрасте и пел при этом за хористов, я мечтал уже об управлении подлинным хором и представлял себя объединяющим началом, создателем и вдохновителем какого-то живого музыкального целого. <...> Я сам жил в музыке и знал, что буду в ней жить» [107, с. 122]. Первоначальные знания в области музыкальной грамоты он получил от кантора местной синагоги и автора духовной синагогальной музыки Элиезера Геровича, часто бывавшего в доме Гнесиных. А первый учитель музыки, Оскар Оскарович фон Фритче, сумел пробудить в своем питомце широкие художественные интересы. После окончания Ростовского Петровского реального училища в 1899 г. Гнесин переезжает в Москву, где под руководством сестры Елены Фабиановны (фортепиано) и Георгия Конюса (гармония) готовится к поступлению в консерваторию. Пребывание в Москве значительно обогатило его музыкальный опыт. Особо сильное впечатление произвела на юношу опера Римского-Корсакова «Садко» и исполнительница роли Волховы Надежда Ивановна Забела-Врубель, которая впоследствии сделает очень много для популяризации музыки самого Гнесина. 62 Осенью 1900 г. Михаил Гнесин делает попытку поступить в Московскую консерваторию. Но экзаменационная комиссия не посмела нарушить постановление о «закрытых дверях» для лиц еврейского происхождения. Фритче нашел возможность показать сочинения своего ученика А.К. Лядову. Осенью 1901 г. Гнесин был принят в Петербургскую консерваторию в класс Лядова. А через год, осенью 1902 г., – в класс Н. А. Римского-Корсакова, где его сокурсниками стали Игорь Стравинский и Михаил Штейнберг. Сам Гнесин считал величайшей удачей, что ему суждено было формироваться под руководством великого русского композитора. Учителями Гнесина в консерватории были так же А. К. Лядов и А.К.Глазунов. В 1905 г. за участие в «Организационном комитете учащихся» Михаила исключают из консерватории и высылают из Петербурга в Ростов-на-Дону. Ссылку, благодаря хлопотам Глазунова, сменил сначала гласный, а потом, вплоть до 1917 г., негласный надзор полиции74 [56, с. 178]. В Петербург Гнесин возвращается через год. В это время углубляется и получает научно-теоретическое обоснование тяготение композитора к античной драме и к построению собственной системы музыкального чтения стихотворной речи – «теории музыкального чтения». Гнесин неоднократно выступает с докладами, посвященными музыкальному чтению в драме. Один из таких докладов Гнесина привлек внимание В. Э. Мейерхольда75 – достаточно уже известного к тому времени театрального режиссера. В это же время Гнесин участвует в кружках еврейской музыки, став в 1908 г. одним из учредителей «Общества еврейской народной музыки» [238, с. 26]. По словам самого Гнесина, еще не окончив консерваторию, он был уже известным композитором [85, с. 130]. Это вполне соответствует действительности. В 1908 г. в издательстве М. Беляева в Лейпциге изданы четыре пьесы 74 Материалы о негласном надзоре за Гнесиным в Екатеринодаре в фондах ГАКК нами не обнаружены. 75 О разработке Гнесиным «теории музыкального чтения» более подробно см. раздел 4.5 «“Екатеринодарский” период разработки Гнесиным теории музыкального чтения» настоящего исследования. 63 Гнесина для пения и фортепиано op. 1. В том же 1908 г. издательством П.Юргенсона в Москве изданы музыка к стихотворениям «Из современной поэзии» op. 2, романсы op. 3 и симфонический фрагмент «Из Шелли» op. 4. Чуть позже издаются и другие произведения композитора76. С 1907 г. сочинения Гнесина стали исполняться в Петербурге на «Вечерах современной музыки» и в концертах Н. И. Забелы-Врубель, а с 1908 г. – в симфонических концертах А. И. Зилоти, при содействии которого Гнесин приобрел постоянного издателя в лице фирмы П. Юргенсона в Москве. Рецензии на его произведения появляются в ведущих музыкальных журналах страны. Гнесин, проявляя живой интерес ко всем ярким явлениям в разных видах искусства, поддерживал тесную связь со многими талантливыми представителями музыкального мира, литературы, театра, изобразительного искусства. В последние консерваторские годы произошли изменения в личной жизни композитора: в 1906 г. он женится на Надежде Товиевне Марголиной. В 1907 г. у Гнесиных родился сын Фабий. Окончив в 1909 г. консерваторию, Гнесин живет, что называется, «на два города» – в Петербурге и родном Ростове-на-Дону77. Не оставляет он и творчества. В эти годы Гнесин работает над Сонатой-балладой для виолончели и фортепиано op. 7, симфоническим дифирамбом для оркестра и голоса «Врубель» (на стихи В. Брюсова) op. 8, Сочинениями для голоса (музыкальное чтение и пение) и фортепиано op. 9. В 1910 г. за вокальный цикл «Из современной поэзии» op. 5, написанном в 1908 г., Гнесин получает свою первую Глинкинскую премию. Большую роль в формировании нового мировоззрения композитора сыграла организованная А. И. Зилоти весной-летом 1911 г. поездка-паломничество Гнесина по музыкальным центрам Германии и Франции. 76 Op. 5 (1908): «Из современной поэзии», музыка к стихотворениям для пения и фортепиано; op. 6 (1909): Драматическая песня для голоса и оркестра на слова А. Блока «Балаган»; op.7 (1909): Соната-баллада для фортепиано и виолончели. 77 Подробно этот период жизни Гнесина исследован Г. С. Сычевой [290, с. 27-35]. 64 Однако, несмотря на все эти знаковые события, Гнесин хотел жить и работать в провинции. Это желание было отнюдь не спонтанным. В августе 1910 г. по просьбе вдовы Римского-Корсакова Надежды Николаевны Гнесин пишет предисловие к сборнику литературных трудов своего учителя «Н. А. Римский-Корсаков в его литературных сочинениях» [92]. В нем Гнесин излагает идею «о художнике, как о связующем звене между вселенной и человеком». Зло музыкальной жизни того времени композитор видит в крайней уродливости во взаимоотношениях между сочинением, исполнителями и публикой; и эта уродливость отношений пронизывает все явления художественной жизни и сводит к нулю весь ее внешний блеск. Гнесин считает, что «нет причин ожидать, что толпа сама изменится в своем отношении к исполнителям и к музыке». Исправить сложившуюся ситуацию могут только сами профессиональные, хорошо подготовленные музыканты, приехавшие в провинцию: «Сочинители могут воздействовать на весь ход музыкальной жизни, если не будут чуждаться практической музыкальной деятельности среди любителей и толпы. Одаренному и образованному музыканту легко наладить ансамбль, хор или даже оркестр». И замечает, что даже «величайшие музыканты не гнушались компании любителей, как об этом повествует P[имский]-Корсаков, и это шло на пользу им». Вместе с этим Гнесин считает, что «из массового музыкального любительства – посредством школ, открытых для всех78 и живущих деятельною музыкальною жизнью – могло бы выступить широко распространенное и любимое музыкальное “ремеслоˮ...» [92, с. XXIX, XXXIV-XXXVIII, XLII-XLIII, XLV-XLVI]. По мнению Е. С. Власовой, концепция жизнедеятельности, направленная на служение обществу, родилась у Гнесина под влиянием семейных традиций, общественных идей начала века, и, наконец, под сильным воздействием от общения с Римским-Корсаковым [56, с. 179]. С этим трудно не согласиться. 78 Развитие идеи «Могучей кучки» о бесплатных музыкальных школах. 65 Однако, по нашему мнению, приоритет в формировании жизненного кредо Гнесина следует отдать влиянию Римского-Корсакова: в традициях образования в России личность педагога для ученика всегда была определяющей. Выработанная веками «модель» отношений Мастера и ученика направляла педагогическое общение не только к решению цеховых задач, но и к постижению искусства в целом. Преобладание линии «учитель – ученик» вообще характерно для педагогического и творческого пути Гнесина. Недаром один из его учеников Г.В.Тихомиров писал, что «большинство композиторов, начавших свою учебу у Гнесина, а окончивших у других педагогов, являются учениками Михаила Фабиановича в первую очередь» [297, с. 252]. Надо отдать должное гражданскому мужеству Гнесина, который летом 1911 г. не принял предложения Стравинского остаться в Париже [56, с. 180; 261, с. 257; 262, с. 42 и др.]. Он так же неоднократно отказывался и от предложений «директорства в еврейской музыкальной школе в Яффе» [146, с. 95]. Переезду Гнесина в Екатеринодар, по нашему мнению, способствовала и чисто житейская причина – недостаток денег. «Мой композиторский заработок был недостаточным. Все равно приходилось начинать оплачиваемую педагогическую работу», – писал композитор [362, л. 23]. И – последнее: «магия» имени Римского-Корсакова. В 1907 г. он (в числе других известных композиторов) был избран Почетным членом Екатеринодарского отделения ИРМО, что в немалой степени способствовало открытию в Екатеринодаре музыкального училища. Следует отметить, что в конце XIX – начале ХХ века движение от столицы к провинции было характерной чертой развития музыкальной культуры в целом. Темпы такого движения зависели от уровня торговых, социальных, культурных связей губернских городов с Петербургом и Москвой, от степени развития общественной провинциальной жизни и от наличия энергичных музыкантов-любителей, обладавших организаторскими способностями. Таким образом, к весне 1911 г. в единый комплекс сложился ряд причин, способствовавших переезду Гнесина на работу в Екатеринодар. 66 Вместе с тем, на наш взгляд, вопрос, связанный с точными сроками работы композитора в Екатеринодаре относится к числу наиболее запутанных. Эта информация присутствует во всех изученных нами лексикографических источниках79, а также многих научных исследованиях. Анализ интернет-страниц, посвященных биографии Гнесина80, показал, что в основе их большинства лежат сведения, приведенные в Большой Советской Энциклопедии (БСЭ) (2-е и 3-е издания), Музыкальной энциклопедии и Музыкальном энциклопедическом словаре. Отметим, что сведения этих академических изданий несколько не согласованы друг с другом. Так, во 2-м издании БСЭ (1952) указывается, что Гнесин «в 1909 [г.] окончил Петербургскую консерваторию. <…> Преподавал в рабочих музыкальных кружках Петербурга, музыкальных училищах Ростова на Дону <…> и Екатеринодара» [110]. То есть преподавал после окончания консерватории. В 3-м издании БСЭ (1971) информация уже несколько размывается: «В 1901-09 [гг.] учился в Петербургской консерватории <…>. С 1908 [г.] занимался музыкально-просветительской деятельностью в рабочих кружках Петербурга и провинции, преподавал теоретические дисциплины в музыкальных училищах Екатеринодара (Краснодара) и Ростова-на-Дону» [323, с. 1831]. Следовательно, Гнесин мог преподавать в провинции, будучи студентом консерватории. Более точна статья в Музыкальной энциклопедии (1973): «С 1908 [г.] вел большую пед[агогическую] и муз[ыкально]-просветит[ительскую] работу. Будучи студентом, руководил муз[ыкальными] рабочими кружками в Петербурге, затем в Ростове-на-Дону и Екатеринодаре <…>, преподавал в муз[ыкальных] школах, уч[или]щах и кружках» [67, с. 1025]. В данном случае ключевым является наречие затем, т. е. педагогическая работа в Ростове и Екатеринодаре осуществлялась Гнесиным уже после окончании консерватории. Составители Музыкального энциклопедического словаря (1990), по всей вероятности, опирались на 3-е издание БСЭ: «С 1908 [г.] вел пед[агогическую] и 79 80 К лексикографическим источникам мы относим и электронные энциклопедии. Полученные из различных информационных ресурсов данные мы обобщили в таблице 14. 67 муз[ыкально]-просветит[ительскую] работу Екатеринодаре <…>, Ростове-на-Дону» [72, с. 141]. В некоторых интернет-страницах делаются ссылки на источник информации или автора. Однако, и в этом случае сведения не всегда корректны. Так, Академическая Вики-энциклопедия по еврейским и израильским темам [112] со ссылкой на Электронную еврейскую энциклопедию утверждает, что Гнесин с 1908 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре, а в 1914-1921 гг. руководил в Ростове музыкальной школой и Народной консерваторией. В то же время в самой Электронной еврейской энциклопедии говорится, что Гнесин преподавал в музыкальных училищах Ростова-на-Дону, Екатеринодара, в консерваториях Москвы и Ленинграда с 1911 г. [71]. Следует отметить, что не избежали фактологических ошибок и на официальном сайте Московской консерватории [76]: здесь указано, что Гнесин преподавал в Екатеринодаре в 1911-1912 гг., а с 1912 г. работал в Ростове. (Заметим, что аналогичные сведения приводятся в исследованиях М.А.Карачевской [152, с. 21] и Г. С. Сычевой81 [288, с. 96].) Справедливости ради отметим, что некоторые информационные ресурсы регулярно следят за точностью информации и исправляют свои фактологические ошибки. Так, на странице, посвященной Гнесину в русской версии Википедии и размещенной до октября 2012 г. [75], указывалось, что он преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре с 1908 г., а в 1914-1921 гг. руководил музыкальной школой и Народной консерваторией в Ростове. В обновленной версии той же страницы [74] размещены более точные сведения: «С 1911 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре». Следует заметить, что конечная дата работы Гнесина в Екатеринодаре приводится в достаточно незначительном количестве из исследованных нами источников. Так, наиболее точно сроки работы Гнесина в Екатеринодаре указаны в биобиблиографическом словаре «Кто писал о музыке» (1971): «С 1908 [г.] вел 81 Отметим, что в диссертационном исследовании Г. С. Сычевой «Просветительство в композиторской, общественной, научно-педагогической и публицистической деятельности Михаила Гнесина» [290, с. 32, 184] указано, что Гнесин возвращается в Ростов в 1913 г. 68 муз[ыкальную] просветительную работу в рабочих клубах Петербурга, затем в Екатеринодаре и Ростове-на-Дону. В 1911-1913 [гг.] преподаватель теоретических предметов в Екатеринодарском муз[ыкальном] училище РМО» [37, с. 219]. Заметим, сам Гнесин в опубликованных «Воспоминаниях о Ростове» (1949) пишет: «Годы 1911-1912 провел в Краснодаре; затем вновь вернулся в Ростов, где и остался надолго» [86, с. 159-160]. Таким образом, лексикографические данные о работе Гнесина в Екатеринодаре опираются на статьи, помещенные в академических изданиях – Большой Советской Энциклопедии (БСЭ) (2-е и 3-е издания), Музыкальной энциклопедии и Музыкальном энциклопедическом словаре. Однако зачастую они содержат грубые фактологические ошибки и не отвечают достоверности. Начало работы композитора в Екатеринодаре относят либо к 1908 г., либо к 1911 г. Дату окончательного переезда Гнесина из Екатеринодара в Ростов одна часть источников не указывает, другая же – делится на 1912 и 1914 гг. Точная информация о времени работы Гнесина в Екатеринодаре размещена только в единичных источниках. Аналогичная ситуация складывается и в сфере научных исследований: ученые датируют время работы композитора в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО 1911-1912 гг. Основанием для этого, по всей вероятности, послужила собственноручно указанная Гнесиным в опубликованных воспоминаниях не совсем точная дата его работы в Екатеринодаре. 2.2. Гнесин – Учитель и его Путь в Екатеринодаре О работе Гнесина в Екатеринодаре сохранились достаточно скупые документальные свидетельства. Анализ екатеринодарской прессы 1910-х годов показывает, что деятельность композитора в столице Кубанской области в ней практически не отражена. В таком контексте сложились представления о мизерном 69 участии композитора в музыкально-просветительской деятельности училища и культурной жизни города и устойчивая мифологема, что работе Гнесина в Екатеринодаре способствовало предложение Дроздова, которого пригласили на должность директора музыкального училища. Так, А. А. Слепов пишет: «После ухода В. П. Гутора Главная Дирекция ИРМО длительное время подбирала достойную смену на должность директора Екатеринодарского училища. Наконец, выбор пал на А. Н. Дроздова <...>. Вместе с А. Н. Дроздовым в Екатеринодар приехал композитор М. Ф. Гнесин» [279, с. 116-117]. Согласен с ним и В.А.Фролкин [304, с. 47-48]. Подобной точки зрения придерживается и Г. С. Сычева [290, с. 183]82. Кроме этого, Слепов считал, что Гнесин был приглашен на работу в Екатеринодарское музыкальное училище лишь в сентябре 1911 г. [348, л. 9-10]. Аналогичные сведения приводятся в исторической энциклопедии «Екатеринодар – Краснодар» [133, с. 146]. Не опубликованные ранее архивные документы позволяют по-новому оценить роль Гнесина в развитии музыкальной культуры Екатеринодара. Весной 1911 г. на петербургской квартире композитора представителем дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО В. М. Симковым Гнесину было сделано предложение о работе в музыкальном училище. При этом композитору было предложено не просто работать в этом учебном заведении, а возглавить его, то есть, по словам Гнесина, «стать директором тамошнего Музык[ального] Училища и руководителем музык[ально]-теорет[ических] классов» [362, л. 23]. Причин такого выбора композитор не знал. «Почему выбор пал на меня или кто меня рекомендовал, – вспоминает он, – не знаю. Никогда до сего момента я не думал ни о Екатеринодаре, ни о директорстве. Мне хотелось жить на родине, в Ростове» [362, л. 23]. Занять пост директора училища Гнесин отказался. Во-первых, учитывая свое национальное происхождение, он считал, что «в казачьей области (области 82 Этой же версии (в беседе, состоявшейся 12 ноября 2010 г. в Мемориальном музее-квартире Ел. Ф. Гнесиной в Москве) придерживается дочь Дроздова, М. А. Дроздова [380]. 70 Кубанских казаков), мне, как еврею, в директорской должности не удержаться» [362, л. 23 об.]. Мы склонны считать, что были и другие причины. Скромность и тактичность Гнесина в межличностных отношениях никогда не позволяли ему выдвинуть себя на первый общественно-педагогической план – деятельности. ни в творчестве, «“Почетность” ни меня в не интересовала», – пишет он. А вот «директорство» больше подходило, по мнению композитора, его другу, Анатолию Николаевичу Дроздову83. Гнесин предположил, что их совместная работа в Екатеринодаре могла бы оказаться увлекательной. «Я так и представил себе, – вспоминает он, – какие интересные вещи сможем мы вместе организовать там, на юге» [362, л. 23 об.]. В итоге, по рекомендации Гнесина, предложение возглавить музыкальное училище Екатеринодарского отделения ИРМО Симков сделал Дроздову. 21 мая 1911 г. Гнесин подписывает с дирекцией Екатеринодарского отделения ИРМО Договор о работе в музыкальном училище на 1911/12 и 1912/13 уч. г., сроком с 25 августа 1911 г. до окончания в мае 1913 г. экзаменов84 [379, л. 1-1 об.]. Гарантией того, что дирекция отделения ИРМО не устранит его от занимаемой должности, являлось точное соблюдение Гнесиным принятых на себя обязанностей. При этом и сам композитор был не вправе отказаться от принятых на себя обязанностей (при условии аккуратной выплаты ему установленного денежного содержания) впредь до окончания срока этого договора. (Следует отметить, что этот пункт договора станет позже камнем преткновения в музыкально-педагогической деятельности композитора в Екатеринодаре.) До настоящего времени не были точно установлены все направления практической работы Гнесина85 в Екатеринодаре. Сам композитор о работе в Екатеринодаре говорит, что «кроме занятий композицией, я преподавал <...> решительно все предметы, имеющие отношение к 83 Более подробно о взаимоотношениях Гнесина и Дроздова см. раздел 1.3 «Гнесин и коллеги по Екатеринодарскому музыкальному училищу» настоящего исследования. 84 Со стороны Екатеринодарского отделения ИРМО подпись поставил председатель отделения Н. Х. Франгопуло. Договор мог быть продлен не позже 1 апреля 1913 г. 85 Разделение нами деятельности Гнесина на педагогическую и музыкально-просветительскую носит условный характер. 71 музыкальной теории и композиции, также вел хоровые и оркестровые классы, читал лекции по истории музыки и эстетике (как в училищах, так и публичные), неоднократно дирижировал в симфонических концертах» [80, с. 118]. А. Н. Дроздов свидетельствует, что художественная деятельность Гнесина в Екатеринодаре включала преподавательскую работу, дирижерские выступления, чтение многочисленных лекций по вопросам музыкального искусства и связи искусства с бытом, организацию концертов и музыкальных торжеств (совместно с директором музыкального училища) и т. д. [128, с. 16-17]. Также Дроздов отмечает, что Гнесин был руководителем теоретических классов [126, с. 71]. По информации интернет-сайта «Русский Биографический Словарь», основанной на статье «Нового Энциклопедического Словаря» (1910-1916) 86 , в музыкальном училище Екатеринодара Гнесин заведует хоровым и оркестровым классами [77]. Современные исследователи не едины во мнении о педагогической нагрузке композитора в Екатеринодаре. А. А. Слепов пишет, что для наиболее подготовленных учащихся Гнесин читал курс специальной теории музыки (включая композицию), который давал ученикам более широкое представление о гармонии, полифонии, строении музыкальной речи, приемах тематического развития, сочинения фуги и простых форм вокальной, инструментальной музыки [275]. Согласен с ним и В. А. Фролкин [305, с. 236]. С. Титов считает, что Гнесин в Екатеринодарском музыкальном училище возглавляет класс теории музыки и композиции 87 [296, с. 200]. По информации исторической энциклопедии «Екатеринодар – Краснодар» Гнесин в музыкальном училище руководит оркестром [133, с. 146]. Вся изложенная выше информация в целом согласуется с исследованными 86 Есть основания предполагать, что эти сведения были предоставлены в «Словарь» самим композитором. 12 апреля 1913 г. Гнесин пишет Б. П. Юргенсону: «Я вспомнил о том, что у меня просили для Музык[ального] Словаря сведения о моей деятельности. Прилагаю их при сем» [354, л. 6 об.-7]. 87 В то время термин «теория композиции» обозначал весь комплекс музыкально-теоретических дисциплин: теория музыки, сольфеджио, гармония, контрапункт, канон, фуга, оркестровка и свободное сочинение. Поэтому «теорию композиции» изучали не только композиторы, но и теоретики, и исполнители [40; 66]. 72 нами архивными данными. По Договору о работе в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО Гнесин принимает на себя «обязанности по классу специальной теории музыки, по всем вспомогательным теоретическим предметам, преподавание теории на регентских курсах и классе нотной грамоты, класс ансамбля, оркестровый и хоровой» [379, л. 1]. Ценная информация о деятельности Гнесина содержится в его письмах жене [366; 367; 368]. Из них следует, что композитор, помимо класса специальной теории музыки (читай – композиции), преподает различные теоретические дисциплины, читает курс теории на регентских курсах. Кроме этого, он ведет класс ансамбля и оркестровый класс, читает лекции, дирижирует симфоническим оркестром, занимается организацией концертов преподавателей и учащихся училища и приглашенных музыкантов. Краткие сведения о педагогической нагрузке Гнесина имеются в Кубанских календарях на 1912 и 1913 г. [179, с. 281; 180, с. 208]. Наиболее полная информация о педагогической нагрузке композитора в Екатеринодарском музыкальном училище оказалась нам доступной только за 1912/13 уч. г. [237, с. 23-24]: Гнесин, кроме класса специальной теории музыки, ведет занятия по вспомогательным предметам – элементарной теории и сольфеджио, гармонии, энциклопедии88, истории музыки, руководит хоровым и оркестровым классами. Также он преподает элементарную теорию, сольфеджио и гармонию в регентском классе и классе нотной грамоты. Полученные данные о практической деятельности Гнесина в Екатеринодаре в 1911-1913 гг. мы обобщили в таблицах 7 и 8. Из таблицы 7 видно, что наиболее полные сведения о художественно-педагогической деятельности композитора содержатся только в ранних источниках – официальном Отчете о работе отделения ИРМО, письмах самого композитора, а также в воспоминаниях самого композитора и его 88 Как сообщил нам известный кубанский музыкальный педагог Н. Н. Гаврюшенко, класс энциклопедии в дореволюционных музыкальных учебных заведениях включал в себя основы анализа формы, полифонии и ряда других музыкально-теоретических дисциплин. 73 ближайшего соратника Дроздова. Однако авторы воспоминаний ограничиваются более общими сведениями, не конкретизируя виды деятельности. Информация, опубликованная в 1990-е годы, не отражает в полной мере весь спектр практической работы Гнесина в Екатеринодаре. Таблица 8 дает представление о педагогической нагрузке Гнесина в Екатеринодаре. Можно предположить, что все музыкально-теоретические предметы (класс специальной теории музыки; элементарная теория и сольфеджио, гармония, энциклопедия, история музыки, хоровой и оркестровый класс; в классе регентском и нотной грамоты: элементарная теория, сольфеджио и гармония) велись композитором и в первый год его работы в Екатеринодаре. Об изменениях преподавательского состава музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911/12 уч. г. с некоторым интервалом сообщили все местные газеты. 24 мая 1911 г. газета «Кубанский край» писала: «Директором музык[ального] учил[ища] <...> приглашен лауреат (окончил с золотою медалью) Петербургской консерватории Анатолий Николаевич Дроздов. Приглашен также композитор-теоретик М. Ф. Гнесин, окончивший по классу теории композиции Римского-Корсакова <...>» [251]. 13 августа информация об изменениях в педагогическом составе училища появилась в «Кубанских областных ведомостях»: «Директором и преподавателем класса фортепиано приглашен <...> А. Н. Дроздов; также <...> по классу теории композиции, ансамблю, хоровому и оркестровому, свободный художник М.Ф.Гнесин <...>. Он же будет преподавать обязательные теоретические предметы в училище и теорию на регентских курсах при училище <…>» [47]. Накануне учебного года о новых преподавателях музыкального училища сообщает «Кубанский курьер»: «К наступающему учебному году в музыкальном училище приглашены: директором и преподавателем класса фортепиано Лауре[а]т петербургской консерватории А. И. Дроздов окончившая 89 московскую Так в публикации. консерваторию у 89 ; по классу фортепиано – проф[ессора] Шишкина – 74 О.И.Державина; по классу виолончели – окончивший брюссельскую консерваторию у проф[ессора] Жакоби – Генрих Мерк; по классу теории композиции, ансамблю, хоровому и оркестровому – свободный художник М.Ф.Гнесин, окончивший петербургскую консерваторию по классу Римского-Корсакова; по классу скрипки свободный художник московской консерватории Н. Я. Миттельман; по классу пения бывший оперный артист Г.Монтиконе-Майне90» [120]. Гнесин приехал в Екатеринодар 7 сентября 1911 г. 91 , незадолго до этого вернувшись из большой заграничной поездки. К этому времени чета Дроздовых поселилась в квартире, располагавшейся в помещении училища. Об этом свидетельствует письмо, написанное композитором жене: «Приехал сегодня в Екатеринодар. Нахожусь у Дроздовых. <...> Дроздовы все-таки поселились при школе, довольны квартирой, отношением к ним» [366, л. 15]. С первых дней композитор приступил к преподавательской работе. «Первый урок в школе92 у меня в понедельник [12 сентября]», – сообщает он 10 сентября 1911 г. жене [366, л. 16 об.-17]. Общее количество учеников в классах Гнесина в первый его учебный год в Екатеринодаре составило около ста человек [366, л. 24]. Конечно, не всеми учениками композитор был доволен. «Есть хорошие ученики, – пишет он жене, – есть, разумеется, шалуны, есть очень серьезные люди» [366, л. 19-19 об.]. «Наилучшие ученики у меня – на регентских курсах. В их числе два юных монаха» [366, л. 30]. Чтобы совмещать педагогическую и творческую работу, композитор просит дирекцию училища составить расписание учебных занятий таким образом, чтобы оставалось время для собственной творческой работы. В письмах жене он сообщает о своем расписании. Так, 15 сентября он пишет: «Я буду ежедневно свободен для своих занятий до 12 [часов]. Затем часы для завтрака. Потом занятия до трех [часов дня] и от четырех до 7, иногда до 8 [часов]. Суббота и воскресенье у 90 91 92 Так в публикации. А не 25 августа 1911 г., как было указано в Договоре. В переписке Гнесин часто называет музыкальное училище школой. 75 меня в школе свободны. По пятницам <…> будет оркестровый класс после 8 [часов] вечера» [366, л. 21-21 об.]. Однако с каждым днем нагрузка увеличивалась. Уже 23 сентября Гнесин в письме жене сетует: «В школе работы очень много, и становится все больше. Вчера просидел там почти без перерыва от часу до восьми и, собственно, все время без умолку говорил» [366, л. 29-29 об.]. Как позже отмечал сам композитор, при достаточно скрупулезно составленном Договоре о работе, молодые педагоги вначале не обратили внимания на отсутствие в документе точного количества часов педагогической нагрузки: «В них [договорных обязательствах] были оговорены все наши права и обязательства, – пишет Гнесин. – Отсутствовало, вероятно, только указание на число часов педагогич[еской] работы, за которые мы должны были получать свою заработную плату. На месте это число часов оказалось фантастическим» [362, л. 23 об.]. К теоретическим дисциплинам и частным урокам добавились занятия с симфоническим оркестром. Следует отметить, что до этого момента Гнесину никогда не приходилось брать в руки дирижерскую палочку. Дирижерский дебют композитора, по его же свидетельству, прошел благополучно. «Третьего дня вечером, – пишет он жене 23 сентября 1911 г., – первый раз дирижировал оркестром. <…> Дирижировал (конечно, выбрали легкую вещь для начала) я преблагополучно. Анатолий Николаевич присутствовал и очень был доволен, что все состоялось, как следует быть» [366, л. 29 об.]. Не обошлось и без курьезов: так как состав оркестра был не полным, партии недостающих инструментов Гнесину пришлось подпевать: «Оркестр оказался, конечно, весьма неполным, и я подпевал за альтов и гобоев» [366, л. 29 об.]. Позже композитор занялся переоркестровкой музыки вступления к 5-му действию трагедии Н. Кукольника «Князь Холмский» Глинки, которую разучивал в это время училищный оркестр. Письмо от 28 сентября 1911 г. свидетельствует: «Так как состав оркестра неполный, приходится возиться над переоркестровкой (временной). Будем играть вступление к 5 действию “Князя Холмского” Глинки» [366, л. 32 об.]. Полученная дирижерская практика оказалась весьма кстати. Уже 13 ноября 76 композитор пишет жене: «Я несколько научился дирижировать. Если поупражняться еще год с учениками, можно вполне научиться» [366, л. 67]. Тем более, что «во втором полугодии будет симфонический концерт организован под моим управлением» [366, л. 67 об.]. Действительно, первый симфонический концерт под управлением Гнесина состоялся в Екатеринодаре 15 марта 1912 г. в зале 1-й мужской гимназии93. Еще накануне композитор сетовал, что ученики не посещают репетиций, и концерт казался ему на грани срыва. «15 числа я буду дирижировать симфоническим концертом (ученический оркестр, хор, солисты), – пишет Гнесин жене 28 февраля 1912 г., – если только не подведут ученики, т. е. будут приходить на репетиции. Со всем этим большая возня» [367, л. 27]. А накануне концерта, 14 марта, пишет: «Завтра концерт. Сегодня генеральная репетиция. Вчера репетировали до половины одиннадцатого [вечера], и сегодня предстоит то же самое. Авось, выкарабкаемся как-нибудь. Концерт Бетховена идет сносно, хор из “Хованщины” – тоже, остальное весьма слабо» [367, л. 34]. В день концерта в местной газете публикуется информация: «Сегодня <…> состоится экстренный ученический вечер музыкального училища И.Р.М.О. В вечере примут участие ученический оркестр и хор под управлением преподав[ателя] М. Ф. Гнесина <…>» [302]. В архиве композитора сохранилась афиша этого концерта [375, л. 3]. В первом отделении прозвучали Увертюра к опере Моцарта «Волшебная флейта» и I часть Концерта для фортепиано с оркестром № 4 G-dur op. 58 Бетховена. Во втором отделении – пьеса Ж. Рамо «Тамбурин» в переложении для оркестра, Элегия для виолончели и фортепиано op. 24 Г. Форе (в переложении для виолончели и оркестра), а также «Поражение Сеннахериба» (на текст Дж. Байрона) для хора с оркестром и заключительный хор из оперы Мусоргского «Хованщина». Второй учебный год Гнесина на Кубани – 1912/13 – мало что изменил в 93 Первоначально концерт симфонического оркестра под управлением Гнесина планировался на 9 декабря 1911 г. [223]. Он должен был быть посвящен памяти В. А. Моцарта, при этом планировалось концертное исполнение какой-либо одноактной оперы композитора. 77 жизни композитора. Правда, ему удалось слить некоторые классы: «В школе мне удалось соединить некоторые классы, так что работы несколько меньше, чем в прошлом году», – пишет он жене 22 сентября 1912 г. [367, л. 76]. В 1912/13 уч. г. под руководством Гнесина обучалось 84 человека, из них двое – в классе специальной теории музыки, 29 – по элементарной теории и сольфеджио, 33 – на первом курсе гармонии, 20 – на втором курсе гармонии и в классе энциклопедии. К этому количеству можно добавить 8 человек из регентского класса и 17 – из класса нотной грамоты, занятия в которых также вел композитор [237, с. 29-32]. Данные об общем количестве учеников Гнесина94 по различным предметам и их распределение по музыкальным специальностям мы обобщили в таблицах 9 и 10. И хотя композитор все больше и больше тяготился педагогической работой (порой в ущерб творчеству), он очень ценил отклик в душах своих студентов. «Мои здешние ученики это настоящие целители моей души, – писал он жене 29 октября 1912 г. – В те часы, которые я посвящаю сочинению, я – композитор; в остальное время – преподаватель, как все остальные, несколько более демократического толка. Всегда буду добром поминать здешних молодых казаков, которые от военного строя через любовь к своим валторнам и тромбонам восходят теперь к изучению гармонии под моим руководством, и монахов, и рабочих, и народных учительниц, и еще разную кавказскую молодежь <…>. Их восторженное отношение к моим урокам покрывает для меня и трудности, и мелкие неприятности, сопровождающие здешнюю работу» [367, л. 95 об.-96]. Таким образом, получив от дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО весной 1911 г. предложение возглавить музыкальное училище, Гнесин по ряду причин отказывается от него и рекомендует на эту должность своего однокурсника Анатолия Николаевича Дроздова. 21 мая 1911 г. между дирекцией Екатеринодарского отделения ИРМО и Гнесиным заключается Договор о работе в музыкальном училище. В Екатеринодарском музыкальном училище Гнесиным проводились занятия 94 Поименный список учащихся см. в Приложении 4.В настоящего исследования. 78 по всем музыкально-теоретическим предметам: специальной теории музыки; элементарной теории и сольфеджио, гармонии, энциклопедии, истории музыки. Также композитор руководил хоровым и оркестровым классами, а в классе нотной грамоты и регентской подготовки им велись занятия по элементарной теории, сольфеджио и гармонии. В течение 1911/12 и 1912/13 уч. г. общее количество учащихся в классах Гнесина составило около 200 человек. 2.3. У истоков формирования собственной системы преподавания композиции в учебных заведениях Класс специальной теории музыки в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО формально существовал и до работы здесь Гнесина. Руководил им в 1908-1911 гг. директор училища В. П. Гутор. Однако каких-либо сведений об этих занятиях нами не установлено. В екатеринодарском классе композиции Гнесина учились три человека – Василий (?) Яцюк (1911/12 уч. г.), Иван Дмитренко и Николай Преображенский (1912/13 уч. г.). Об одном из них композитор упоминает в письмах жене: «У меня есть ученик (единственный в классе композиции) хохол Яцюк, крестьянин. Он <...> привез сборник собранных им народных песен, свыше ста. Некоторые замечательно ценные, отчасти обработанные им, и очень недурно. <...> Теперь сборник переписывается, а затем надо будет дать ему ход» [367, л. 24-24 об.]. Нами установлены сведения только об одном из учеников Гнесина по классу композиции. Николай Александрович Преображенский (годы жизни не установлены) стал видным деятелем школьного музыкального образования на Кубани. Он преподавал методику общего музыкального образования, курс детского музыкального воспитания, руководил педагогической практикой в детских садах и школах города. Значительную ценность представляют его авторские сборники «Детские песенки» (Ростов-на-Дону, 1923) и «Песни о труде и 79 революции для детей» (Москва, 1924). Лучшие произведения из этих сборников длительное время входили в программы пения общеобразовательных школ, исполнялись в детских садах и пионерских отрядах [277, с. 6-7]. Сольные песни и хоры, написанные Преображенским, издавались в Москве и Ленинграде [275]. Преображенский преподавал в Краснодарском музыкальном техникуме и музыкальном училище. Среди его учеников был Григорий Максимович Плотниченко, усилиями которого в Краснодаре в 1966 г. открыто краевое отделение Союза композиторов СССР. Преображенский погиб во время репрессий 1930-х годов. Несмотря на то, что класс Гнесина по специальной теории музыки в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО был самым малочисленным, именно в нем, по нашему мнению, закладывался фундамент будущей собственной методики преподавания композиции Гнесина. Впоследствие она легла в основу его книги «Начальный курс практической композиции» (1941). Отметим, что преподавание Гнесиным композиции в музыкальном училище Екатеринодара в 1911-1913 гг. было первым самостоятельным опытом композитора на этом поприще. В архиве Гнесина сохранились записи о классе специальной теории музыки95 [378, л. 25-25 об.], относящиеся, по всей вероятности, к периоду музыкальной и общественной деятельности Гнесина в Ростове-на-Дону. В них отражены принципы построения работы композитора в классе сочинения. Основным требованием для занятий с будущим композитором Гнесин считал наличие у обучающегося призвания (т. е. проявление способностей в сочинении или импровизации) и музыкальной подготовки (игра на рояле, достаточно развитый слух и полное теоретическое знание гармонии). Всем, кто не имел достаточной музыкальной подготовки, Гнесин рекомендовал «надлежащим образом подготовиться, временно вступив в класс фортепиано, или изучая какой-либо из оркестровых инструментов, и одновременно посещая обязательные теоретические классы» [378, л. 25 об.]. 95 Полный текст см. в Приложении 2.З настоящего исследования. 80 На начальном этапе подготовки для учеников было обязательным посещение классов энциклопедии, истории музыки, а также прохождение курса фортепиано. Занятия композицией четко разделялись Гнесиным на теоретическую и практическую части. После повторения курса гармонии учащиеся должны были практически знакомиться с контрапунктом строгого и свободного стиля, а также, в зависимости от их способностей и желания, и с другими музыкальными формами, о которых они получили теоретическое представление в классе энциклопедии. Одновременно ученики изучали инструментовку «теоретически (т. е. подробно ознакомляясь с устройством и свойствами инструментов) и практически, просматривая партитуры под руководством преподавателя и упражняясь в оркестровке нетрудных пиес» [378, л. 25 об.]. Специальным предметом Гнесин считал фугу, а обязательными – энциклопедию, 2-ой класс сольфеджио, инструментовку, историю музыки и игру на фортепиано. Таким образом, по мнению композитора, «занятия в классе специальной теории являются упражнениями в приложении теоретических познаний к практике музыкального сочинения» [378, л. 25]. Поэтому им предшествовала серьезная теоретическая подготовка, включающая в себя гармонию, контрапункт, историю музыки и энциклопедию. Непременным условием для ученика-композитора, с точки зрения Гнесина, было владение одним из музыкальных инструментов (желательно – фортепиано). Свидетельств екатеринодарских учеников о методике преподавания Гнесиным курса композиции нами не обнаружено. Однако можно гипотетически восстановить картину формирования и развития педагогической системы композитора по воспоминаниям его коллег и учеников в период с 1904 по 1948 г. Такой подход кажется нам оправданным. С одной стороны, сам композитор считал, что его методика преподавания композиции является результатом «долгого опыта преподавания композиции» [93, с. 10]. С другой стороны, по мнению С.С.Скребкова, теоретические положения «Начального курса практической 81 композиции» «являются обобщением многочисленных наблюдений над процессами формообразования в классической музыке, поэзии и литературе и в собственном творческом опыте» [273, с. 106]. В 1904 г. Гнесин, студент консерватории, начинает заниматься гармонией с Любовью Штрейхер. Она отмечает, что их занятия не ограничивались только работой по этому курсу. В длительных беседах читались стихи разных поэтов, обсуждались вопросы общечеловеческого значения [327, с. 221]. Анушаван Тер-Гевондян вспоминает, что в 1907-1911 гг., помимо обычных занятий по гармонии и слуховому анализу, Михаил Фабианович знакомил его с лучшими образцами русской и западноевропейской классической музыки. «Критерием всякого музыкального произведения, – вспоминает слова Гнесина его ученик, – должны служить лучшие образцы классической музыки, а для этого надо побольше слушать хорошую музыку, читать клавиры и партитуры» [295, с. 215]. В 1915-1916 гг. в «Классах фортепьянной игры О. О. Фритче» в Ростове музыкально-теоретические занятия Гнесина посещал Яков Друскин. Самое сильное впечатление оставило для него отношение композитора к учащимся. Их было много, но он хорошо знал каждого, и много лет спустя, приезжая в Ростов, всегда звал к себе своих бывших питомцев и интересовался их творческой и педагогической деятельностью [124, с. 294-295]. О работе Гнесина в 1918-1921 гг. вспоминает Самарий Савшинский. Он отмечает, что композитор с большим уважением относился к педагогам старшего поколения, ценя их жизненный и педагогический опыт. Такое же уважительное отношение он прививал и своим более молодым коллегам [267, с. 34]. На 1920-е годы, по нашему мнению, приходится коренной перелом в педагогических взглядах Гнесина. Этот период совпадает со временем, когда сам композитор, по определению Ю. Г. Крейна, «настойчиво ищет синтез в своем стиле, который позволил бы ему естественно включить в свое творчество претворенные элементы музыки различных народов» [164, с. 26]. Как воспоминает Арам Хачатурян, Гнесин в своих занятиях руководствовался принципом развития народных элементов в искусстве. «Михаил Фабианович, – вспоминает автор, – в 82 числе первых утверждал, что национальная характерность является одним из основных принципов музыкального творчества, которое должно питаться истоками народного искусства» [309, с. 232]. Другое ценное замечание Хачатуряна касается творческих задач, которые ставил перед своими учениками Гнесин. Не отделяя технических приемов, теории композиции от идейного замысла произведения, Гнесин стремился к тому, чтобы его ученики не отрывались от окружающей их жизни. «Проблемы идейной направленности музыки, – пишет Хачатурян, – ее содержательности, проблемы новаторства и мастерства затрагивались постоянно в классе композиции Гнесина задолго до того, как они стали ведущими принципами советского музыкального творчества» [309, с. 233]. По воспоминаниям Тихона Сотникова, занятия с Гнесиным проходили очень интересно. «Мы чувствовали, – вспоминает Сотников, – что после каждого часа, проведенного с Михаилом Фабиановичем, по-новому воспринимаем музыку <...>. Михаил Фабианович поразил нас своей разносторонней начитанностью, блестящим знанием музыкальной литературы, широтой кругозора» [123, с. 164]. Сигизмунд Кац отмечает, что Гнесин в качестве задания часто просил учеников писать небольшие вступления и заключения к фортепианным пьесам Грига, Шопена, Лядова и других авторов, называя эти упражнения «уроками стиля» [157, с. 66-67]. Иосифу Рыжкину особенно запомнилась встреча с Гнесиным после поступления в консерваторию. Вместо поздравительной речи, вспоминает Рыжкин, «со сдержанным волнением и даже резкостью Михаил Фабианович сказал лишь несколько коротких фраз: “Вот вы приняты. Для этого у вас нашлись и знания, и способности. А для какой цели они будут направлены? В чем ваше призвание? Думали ли вы о своем п р и з в а н и и ?ˮ». Свой вопрос о призвании, видимо, придавая ему особое значение, композитор повторил дважды. «Тем самым он показал, что его вопрос должен остаться в памяти каждого из нас надолго и что ему не нужен скороспелый поверхностный ответ» [261, с. 253-254]. Тихон Хренников среди характерных черт Гнесина выделяет его 83 заинтересованность в судьбе каждого человека, проявляющего способности к музыке и внимательное отношение к молодежи. А отличительной чертой Гнесина-педагога, по мнению Хренникова, была «художественная направленность его педагогического метода, “развязываниеˮ творческой фантазии ученика, отсутствие ремесленной сухости» [310, с. 236]. Хренников вспоминает, что «Михаил Фабианович был очень интересным педагогом, разнообразным в своих заданиях, которые он давал композитору» [291, с. 19]. А чтобы научить учеников мыслить конкретными художественными образами, эти задания всегда носили программный характер. «Начинающие композиторы, – отмечает Хренников, – приучались с первых уроков конкретно мыслить. Михаил Фабианович воспитывал у них умение образно выразить ясный и точный замысел <...>» [310, с. 236]. По словам Хренникова, занятия Михаила Фабиановича всегда сопровождались увлекательными разговорами о музыке и музыкантах; он много рассказывал о Римском-Корсакове, о годах своего учения в Петербургской консерватории: «Его необычайно содержательные, яркие рассказы о музыкальных событиях того времени всегда сближали нас с ним и воспитывали глубоко серьезное и восторженное отношение к музыкальному искусству, преданность к выбранной профессии, своему делу» [310, с. 236]. На 1930-е существующей годы системы приходится осознание вступительных Гнесиным экзаменов. несовершенства Георгий Тихомиров вспоминает о беседе по этому вопросу с Михаилом Фабиановичем. Гнесин считал, что наиболее «безнадежными» являются те начинающие композиторы, у которых нет никаких недостатков: мелодия ложится на «правильную» гармонию, музыка укладывается в традиционную форму. «Такие композиторы, – вспоминает слова Гнесина Тихомиров, – с налету овладевают традиционными приемами композиторского письма, но не делают даже попытки творчески, по-своему осмыслить эти приемы. У них нет стремления к индивидуальному языку, а значит, они не могут быть приняты в число студентов композиторского отделения. Но <…> из них могут получиться хорошие музыковеды или дирижеры» [297, с. 248]. 84 По словам автора воспоминаний, большое значение Гнесин придавал и самому порядку вступительных экзаменов. Он считал, что они должны начинаться с экзамена по композиции, на котором отбирались бы наиболее способные, и лишь выдержавшие этот экзамен допускались к испытаниям по другим предметам. Самым талантливым из поступающих нередко делались поблажки при сдаче общемузыкальных предметов. Предполагалось, что недостаток знаний такие поступающие смогут наверстать во время обучения. Очень ценным нам кажется замечание автора воспоминаний о том, что с самого начала своей педагогической деятельности Гнесин считал ошибочной существующую практику преподавания композиции только с четвертого курса консерватории96, и стремился, чтобы практическое сочинение начиналось уже с первого года обучения в консерватории. Осознавая определенные трудности педагога-композитора (к занятиям по композиции приступал малообразованный музыкант, с которым еще невозможно было говорить специальным языком), Гнесин разрабатывает в это время собственную методику обучения начинающего композитора, которая позднее легла в основу учебника «Начальный курс практической композиции». По мнению Гнесина, этот метод «разрешает и упрощает трудную задачу <...> формирования <...> композиторски устремленных учащихся в п е р и о д о т с у т с т в и я у н и х специальных знаний, которые разговаривать учителю языком давали бы возможность научно -терминологическим» [297, с. 250]. Как свидетельствует автор воспоминаний, «все учащиеся начинали с первых упражнений этого курса, но далеко не все полностью его проходили. Для многих он внезапно прерывался» [297, с. 250]. В этом сказывалась гибкость Гнесина как педагога. Как только у учащегося появлялись определенные творческие устремления, он получал разрешение прервать 96 В дореволюционной России учебный план в консерваториях по композиторскому факультету строился так: 1-й год – курс специальной гармонии, 2-й год – контрапункт, 3-й год – фуга и только на четвертом году, в классе анализа форм, студенту, параллельно с теоретическим разбором форм, задавались практические работы с сочинением собственной музыки [106, с. 222]. 85 установленные планом занятия и перейти от учебных упражнений к созданию собственных произведений. При этом, по мнению Тихомирова, «Гнесин считал, что композитор, хотя бы и начинающий, должен сочинять по своему желанию, а не из-под палки. В связи с этим, он не столько следил за формальным выполнением плана, сколько за качеством сочинений. Словом, занятия проводились по формуле: меньше, да лучше» [297, с. 251-252]. Как педагог, Гнесин прежде всего обращал внимание на качественную сторону тематизма сочиняемого произведения, и лишь потом – на технологические недостатки. Благодаря этому, по мнению Тихомирова, «у учеников вырабатывалось такое отношение к музыкальному материалу, которое не допускало проникновения банального, низкопробного в их произведения» [297, с. 252]. Альберт Леман акцентирует внимание на атмосфере внутреннего доверия и непринужденных высказываний, царившей в классе Гнесина. Но при этом, пишет А. С. Леман, «Михаил Фабианович воспитывал большое уважение к мнению другого, если, разумеется, оно было обоснованным» [187, с. 240]. По свидетельству Лемана, Гнесин «умел почувствовать, увидеть, услышать все “деталиˮ индивидуальности, считая крайне важным – знать натуру ученика» [187, с. 240]. Как вспоминает Леман, Гнесин начинал воспитание молодого музыканта с воспитания его отношения к искусству. Поэтому нормой для студентов класса Гнесина становился девиз: любить не себя в искусстве, а любить само искусство. Задумываясь над вопросом, что же входило в «педагогику Гнесина», Леман уверенно называет такие, казалось бы, далекие от педагогики компоненты, как любовь к людям, живой отклик Гнесина на все человеческое и, бесспорно, его огромный жизненный опыт. Ибо, как пишет автор, «воспитание будущего композитора-художника – сложный процесс. <…> Помимо музыкального дарования, нужно уметь раскрыть в человеке целый сложный комплекс других его способностей. Если этого нет, то, как бы учитель ни знал весь технологический “механизм” творчества, он никогда не сможет сделаться полноценным 86 воспитателем человека-художника». И добавляет: «На развитие молодого композитора необходимо уметь оказать всестороннее влияние, и только тогда воспитание окажется истинно плодотворным» [187, с. 246]. Борис Клюзнер пишет, что ученики любили в Гнесине человека глубокого ума, энциклопедической образованности, острой проницательности и верного художественного вкуса: «Не знаю, что было важнее для нас – непосредственная технологическая работа над совершенствованием своей композиторской техники или тот общий несколько возвышенный творческий дух, которым всегда окружен настоящий художник. Долгие беседы об искусстве – не только о музыке, но и о живописи, поэзии, архитектуре, приучали нас мыслить широко и объективно» [159, с. 92]. Давая оценку Гнесину-педагогу, он пишет: «Сила педагога не только в передаче запаса знаний, а в воспитании у своих учеников верной жизненной позиции» [159, с. 92]. Личные вкусовые симпатии Гнесина никогда не влияли на оценку работ его учеников. Главным критерием, по мнению Клюзнера, у Гнесина была «талантливость» работы. Композитор «видел свою задачу не в том, чтобы переломить, переубедить, а в том, чтобы развить самое яркое и характерное в его даровании». Именно поэтому «в классе его уживались люди самых различных художественных вкусов и направлений» [159, с. 91]. В. Лапавок был вольнослушателем занятий Гнесина. По его свидетельству, двери класса композиции Михаила Фабиановича «были широко открыты для всех, в ком он находил хотя бы искру композиторского дарования» [183, с. 272]. Методика занятий Гнесина с вольнослушателями зависела от степени занятости ученика. В одних случаях она включала в себя и упражнения, и творческую работу. В других – Гнесин ограничивался критическим разбором приносимых ему на просмотр сочинений. «Но, – пишет автор воспоминаний, – М[ихаил] Ф[абианович] занимался с вольнослушателями с той же высокой добросовестностью, с тем же полным напряжением сил, какие были характерны для его занятий со студентами-композиторами» [183, с. 272]. 87 Тем не менее, Гнесин предъявлял к вольнослушателям достаточно строгие требования в отношении развития их вкуса и уменья. «Он не рассматривал нас как дилетантов, нуждающихся в снисходительном поощрении наших композиторских попыток, – пишет Лапавок. – М[ихаил] Ф[абианович] считал своим долгом щедро передать нам из сокровищницы своей богато одаренной натуры, из своего многолетнего творческого опыта все то, что мы в состоянии были воспринять» [183, с. 272-273]. Как вспоминает Лапавок, Гнесин «никогда не приводил примеров из своих сочинений и не ссылался в подтверждение своих слов на собственный творческий опыт. Но за всем, что он делал и говорил, чувствовался вдохновенный художник и большой мастер, который легко и с блеском разрешал те творческие задачи, которые он ставил перед учениками» [183, с. 273]. Таким образом, из воспоминаний коллег и учеников Гнесина за достаточно продолжительный временной период складывается целостная картина формирования не только музыкально-педагогических, но и эстетических принципов Гнесина. Наши выводы полностью совпадают с мнением М.С.Пекелиса, высказанным в работе «Музыкально-эстетические воззрения и литературные труды М. Ф. Гнесина» (1961) [242]. Во главу угла Гнесин ставил вопрос о призвании студента- музыканта, о том, к какой цели будут направлены его способности и полученные им знания. Своеобразным творческо-педагогическим кредо композитора можно считать тезис «Любить не себя в искусстве, а любить само искусство», в соответствии с которым в течение многих десятилетий выстраивалась и своеобразная педагогическая концепция Гнесина. Целью Гнесина-педагога было не только обучить студента технологическим приемам, а также воспитать в ученике сложный комплекс способностей в тесной связи с окружающим его миром. Этому способствовала сама личность педагога. Энциклопедическая образованность композитора давала ему возможность обсуждать со студентами не только чисто музыкальные проблемы. На занятиях затрагивался целый комплекс вопросов искусства – живопись, архитектура, поэзия. 88 А рассказы Гнесина о музыке и музыкантах словно «оживляли» имя той или иной исторической личности. На занятиях царила творческая атмосфера. Свободная беседа учеников и педагога в классе позволяла каждому из присутствующих формировать свое мнение по тому или иному вопросу, уважая мнение оппонента. При этом Гнесин, подобно Римскому-Корсакову [95, с. 179], никогда не приводил примеров из своих сочинений и не ссылался на собственный творческий опыт. Своими замечаниями он старался не задеть самолюбия ученика. Именно поэтому Гнесин никому из учеников не навязывал своего творческого почерка и не заставлял писать в несвойственной ему манере. Никого из студентов Гнесин старался особо не выделять, хотя был заинтересован в судьбе каждого ученика, помогал ему в творческой судьбе. Но все-таки, в первую очередь, он старался обратить свое внимание на тех студентов, которые не укладывались в общепризнанные рамки. Вместе с тем, Гнесин никогда не отрывал поиски нового от классических традиций. Продолжая традиции музыкальной педагогики, заложенные Римским-Корсаковым97, Гнесин развивал их «национальную» линию. Одним из первых он обратил внимание на принцип развития в искусстве народных элементов. В творчестве самого композитора и в работах его учеников был представлен весь многонациональный спектр культуры регионов Советского Союза. Благодаря этому были заложены основы многих национальных композиторских школ не только на территории нынешней России, но и в республиках нынешнего постсоветского пространства. Буквально с первых дней своей педагогической деятельности Гнесин стал задумываться, как в свое время и Римский-Корсаков [95, с. 184-185], о несовершенстве существующей системы подготовки и обучения молодых композиторов. Однако Гнесин указывал на невозможность в дореволюционной России реформы системы музыкального образования, как дисгармонирующей с основами общественного строя. Свою работу в этом направлении он считал всего 97 Основные положения системы Римского-Корсакова обобщены Г. С. Сычевой [290, с. 83]. 89 лишь осуществлением пожеланий и утверждений Римского-Корсакова [95]. К числу новаторских идей Гнесина в музыкальной педагогике можно отнести кардинальное изменение курса преподавания композиции. Основанием этому послужил богатый педагогический опыт самого Гнесина. По его глубокому убеждению, вступительные экзамены в класс композиции учебных заведений должны были начинаться именно с экзамена по основной специальности – композиции, а само свободное сочинение музыки (в отличие от программ Танеева и Римского-Корсакова) – уже с первого курса. Одновременно композитор прогнозировал создание специализированных учебных заведений для подготовки специалистов разных уровней – музыкально-педагогических институтов, институтов культуры и музыкальных факультетов пединститутов. Сегодня эти идеи Гнесина общеприняты: вступительные экзамены и курс преподавания композиции в российских консерваториях ведутся по схеме, предложенной Гнесиным. Созданы и работают музыкально-педагогические институты, институты культуры и музыкальные факультеты пединститутов. Гнесин разработал и собственную методику обучения начинающего композитора, изложенную им в учебнике «Начальный курс практической композиции», впервые изданном в 1941 г. [93]. Таким образом, в педагогической работе Гнесина четко просматриваются тенденции, характерные для сегодняшнего дня. Музыкально-педагогические традиции формируются в «откристаллизовавшегося» своеобразное движение профессионального процессе обобщения профессионального по опыта восходящей опыта. спирали педагога-музыканта огромного к от пласта Выстраивается индивидуального коллективному опыту педагогов-музыкантов многих поколений («педагогической школе») и далее, через обобщение этого опыта – к традициям, которые в свою очередь являются базисом для формирования педагога-музыканта. нового индивидуального профессионального опыта 90 2.4. Музыкальное просветительство как одно из важнейших направлений педагогической деятельности Гнесина в Екатеринодаре Музыкальное просветительство 98 Гнесин считал одним из важнейших направлений работы в провинции. Особое внимание, по нашему мнению, композитор уделял просветительству в своей педагогической деятельности. В этой связи особенно важными нам видятся концертные выступления преподавателей и учащихся Екатеринодарского музыкального училища. Программы этих концертов, разработанные Гнесиным совместно с Дроздовым, были публично представлены на страницах местной прессы. Программа музыкальных вечеров на сезон 1911/12 г. была опубликована уже через несколько дней после приезда Гнесина в Екатеринодар. Она предполагала семь основных концертных программ: программу из камерной музыки Бородина, Глазунова и Чайковского; вечер фортепианной музыки, посвященный памяти Ф. Листа (к 100-летию со дня рождения); программу из камерной музыки Баха, Бетховена и Моцарта; программу из произведений композиторов-романтиков; камерный вечер русской музыки; музыку новейших музыкальных течений (Дебюсси, Равель, Скрябин); камерный вечер с музыкой Брамса, Вольфа и Р. Штрауса. Кроме этого, предполагалось «устройство не менее двух симфонических концертов, <...> а также нескольких экстренных концертов. Публичные ученические вечера состоятся в количестве семи, из которых один будет камерный» [48; 294]. По нашему мнению, учитывая разницу во времени между приездом Гнесина в Екатеринодар (7 сентября 1911 г.) и публикацией в газетах (22-25 сентября 1911 98 В данном исследовании мы придерживаемся просветительства, изложенной в работе Г. С. Сычевой [290]. концепции музыкального 91 г.), концертная программа этого сезона не была хорошо продумана. Были определены конкретные даты только двух ближайших выступлений (2 и 9 октября), остальные планировались приблизительно – на начало декабря, вторую половину января, март и т. д. Программа VI (посвященного «новейшим музыкальным течениям») и VII Камерных вечеров ограничилась набором имен композиторов: Дебюсси, Равель, Скрябин, Брамс, Вольф, Р. Штраус. Кроме того, не были определены и предполагаемые исполнители, что свидетельствует о еще слабом знакомстве Гнесина и Дроздова с музыкантами Екатеринодара. Как отмечал В. А. Фролкин, «при составлении концертных программ А.Н.Дроздов и его коллеги стремились “отказаться от так называемых смешанных программ, ...заменив их строго стильными и едиными в художественном отношенииˮ» [304, с. 64]. Отметим, что в заявленной концертно-камерной программе заметен явный перевес в сторону музыки зарубежных композиторов: из семи программ им были посвящены пять. Кроме этого приоритет отдавался музыке инструментальной, а не вокальной 99 . Такая структура программ, на наш взгляд, находилась в русле концертных тенденций того времени. Как отмечала М. А. Карачевская, «по сравнению с широко распространенными в конце XIX века концертами симфонической и инструментальной музыки, вечера, целиком состоявшие из камерных вокальных сочинений, были настоящей редкостью» [152, с. 101]. Интересной предполагалась и программа камерных вечеров на концертный сезон 1912/13 г. Здесь также планировалось семь концертов и восемь публичных ученических вечеров (из них один камерный и два симфонических с участием ученического симфонического оркестра под управлением Гнесина). Следует отметить, что предполагаемая программа концертов сезона 1912/13 г. была опубликована не только на страницах местной прессы, но и в РМГ100 [255]. «Кубанские областные ведомости» писали: «В предстоящий зимний сезон 99 Справедливости ради отметим, что в V Камерном вечере предполагалось, наряду с инструментальными произведениями Глазунова и Рахманинова, исполнить и русские романсы. 100 Публикация в РМГ буквально повторяет текст, размещенный в «Кубанских областных ведомостях». 92 Екатеринодарское музыкальное общество имеет в виду устроить ряд вечеров, которые состоятся в следующие дни в 1912 году. 7-го октября – камерное собрание, посвященное русской музыке (Чайковский, Рубинштейн, Балакирев, Черепнин)101. Участвуют: В. И. Сокольницкая, А. Н. Дроздов, Г. Л. Мерк и квартет. 20-го октября – камерное собрание, посвященное норвежской музыке (Григ, Синдинг и др.). Участвуют: О. И. Державина, Ю. Е. Соломка, Н. И. Вилик и квартет. 10-го ноября – музыкальное собрание (с участием солистов). Участвуют: В. И. Сокольницкая, Г. Л. Мерк, Н. Я. Миттельман, Монтиконэ-Майна, Н. М. Немировский102 и квартет. 24-го ноября – камерное собрание (Бетховен, Брамс, Сен-Сан и др.). Участвуют: Н. И. Вилик, А. М. Немировский и квартет. В 1913 году. 20-го января – камерное собрание, посвященное истории сонаты (Моцарт, Бетховен, Григ, Скрябин). Участвуют: М. Ф. Гнесин (вступительный очерк), А. И. Сокольницкая-Вассер, Н. И. Вилик, А. Н. Дроздов и квартет. 11-го февраля – музыкальное собрание (с участием солистов). Участвуют: В. И. Сокольницкая, А. И. Сокольницкая-Вассер, Н. И. Вилик. В марте – камерное собрание, посвященное современной музыке (Штейнберг, Ляпунов, Дебюсси и др.). Участвуют: Ю. Е. Соломка, А. Н. Дроздов и квартет. Помимо объявленных состоится несколько концертов с участием приглашенных артистов. Программы будут объявлены особо. Публичные ученические вечера состоятся в количестве 8. Из них один камерный и два симфонических с участием ученического симфонического оркестра под управлением преп[одавателя] М. Ф. Гнесина. Первый симфонический 101 102 В РМГ, кроме перечисленных авторов, называется и Бородин. Так в публикации. Аналогичная ошибка и в РМГ. 93 концерт состоится 9 декабря (предположительно) и будет посвящен памяти Моцарта, при чем будет поставлена одноактная опера этого композитора» [223]. Эта программа сезона 1912/13 г. в целом была продумана лучше. Тем не менее, у организаторов, по-видимому, оставалось еще много вопросов. Не все музыкальные собрания были тематически определены. Программа концертов, вероятно, корректировалась уже непосредственно перед выступлением. Так, в анонсе Музыкального собрания 16 февраля 1913 г. были заявлены исполнители О. Державина, Н. Вилик, Н. Миттельман, Г. Мерк, а также приглашенные артисты – преподавательница пения Музыкального училища Рижского отделения ИРМО Е. Леффлер-Гинце, виолончелист А. Леффлер и пианист А. Брауэр [27]. Из газетного отчета о концерте [332] следует, что в первом отделении Музыкального собрания играли преподаватели Екатеринодарского музыкального училища А. Сокольницкая-Вассер, Н. Вилик и Н. Миттельман. Таким образом, вместо объявленной пианистки Державиной, скрипачей Вилика и Миттельмана, виолончелиста Мерка в концерте участвовали пианистка Сокольницкая-Вассер, скрипачи Вилик и Миттельман. Во втором отделении концерта выступали гости103 – пианист Брауэр, затем, «перед исполнением г-жи Лефлер-Гинце, г-ном Гнесиным было сказано нечто вроде пояснения к исполнению певицы»104. Закончил вечер виолончелист Лефлер. В отличие от программы 1911/12 г., жанровая принадлежность исполняемых произведений в новом сезоне просматривается только в программе, посвященной истории сонаты. Снова прослеживается тенденция к приоритету музыки зарубежных композиторов и камерно-инструментальных жанров. Информация о музыкальных собраниях сезона 1912/13 г. появилась в журнале «Музыка» [189], а отчеты о концертах сезонов 1911/12 и 1912/13 гг., кроме екатеринодарской прессы, опубликованы в РМГ [221; 226; 227, с. 80; 228; 229; 256, 103 Гости не были специально приглашены администрацией училища или дирекцией Екатеринодарского отделения ИРМО. Накануне они дали несколько концертов для католической общины Екатеринодара. 104 Имени Гнесина в анонсном объявлении не было, хотя в других случаях он упоминается. Более подробно см. раздел 2.5 «Лекторская и публицистическая деятельность Гнесина в Екатеринодаре» настоящего исследования. 94 с. 318-319; 316, с. 660-661]. Это говорит о несомненном росте авторитета Гнесина и Дроздова в Екатеринодаре и росте авторитета Екатеринодарского отделения ИРМО в музыкальной жизни России. Недаром работу двух выдающихся музыкантов редакция журнала «Музыка» представила как «ценный показатель художественной культуры провинции» [189, с. 421]. Итоговая программа камерных собраний и ученических вечеров сезона 1912/13 г. также была опубликована в «Отчете Екатеринодарского отделения Императорского Русского Музыкального Общества и состоящего при нем музыкального училища» [237, с. 11-17, 33-47]. Как показал анализ публикаций, предполагаемые концертные программы были практически полностью выполнены. Однако в них произошли некоторые изменения. Всю имеющуюся информацию о концертных мероприятиях сезонов 1911/12 и 1912/13 гг. мы обобщили в таблице 11. Здесь в первом столбце мы указываем предполагаемый концерт и дату его проведения, во втором столбце – предполагаемую концертную программу и состав исполнителей. Третий столбец содержит информацию о действительной дате и месте проведения концерта. Далее указываются программа выступления и исполнители, принимающие участие в концерте. В ряде случаев нам не удалось конкретизировать концертную программу: исполняемые произведения указаны без соответствующей тональности и номера opus`а. Из заграничной поездки летом 1911 г. Гнесин привез много новой нотной литературы. Для пропаганды малоизвестной в России музыки Г. Вольфа и Р.Вагнера композитор делает переводы литературного текста их вокальных произведений с немецкого языка на русский. Об этом свидетельствуют его письма, написанные осенью 1911 г. Так, 24 октября Гнесин пишет жене: «Я перевел вчера на русский язык романс Байте Вагнера. Вышло очень недурно, а в смысле удобства для пения и декламации – безукоризненно. Также перевел я текст одного из романсов Гуго Вольфа, и еще один хочу перевести. Это для концерта немецкой музыки, который будет после Рождества» [366, л. 58-58 об.]. Основываясь на исследовании М. А. Карачевской [152, с. 77], можно 95 предположить, что романсами Вольфа могли быть вокальные «стихотворения» из сборников «Стихотворения Эйхендорфа» («Gedichte von Eichendorff»), «Стихотворения Эдуарда Мерикс» («Gedichte von Eduard Mӧrike») или «Стихотворения Гете» («Gedichte von Goethe»), которые, по мнению исследователя, явились прообразами вокальных сочинений самого Гнесина. Творчество Р. Вагнера также было среди увлечений Гнесина ранних лет. Во время пребывания в Германии в 1911 г. композитор побывал в Байройте на постановках всех опер Вагнера. Кроме того, как отмечала Карачевская [152, с. 76], романтическая гармония Вагнера оказала определенное влияние на гармонический язык Гнесина. Немецкому композитору Гнесин посвятил статью «Золото Рейна»105. 6 января 1913 г. в Обществе еврейской народной музыки в Петербурге Гнесин сделал доклад «Рихард Вагнер и еврейство в музыке» 106 , так отзываясь «на столетие со дня рождения Рихарда Вагнера, явившегося первым теоретиком борьбы с ролью еврейства в музыкальной жизни Европы» [238, с. 22]. Приходилось Гнесину выступать и в качестве аккомпаниатора. Так, 3 ноября 1911 г. он пишет жене: «В субботу [5 ноября] буду аккомпанировать на нашем концерте певцу и виолончелисту» [366, л. 64]. Этот концерт (III Камерный вечер) состоялся 6 ноября 1911 г. в зале 1-й мужской гимназии. В программе прозвучали произведения Баха, Бетховена, Моцарта, Перголезе и Страделлы. Исполнителями были преподаватели училища. Гнесин аккомпанировал виолончелисту Г. Мерку107. Это подтверждается письмом композитора от 8 ноября: «Я аккомпанировал концертную арию Баха (виолончелисту). Это легко технически, все-таки я несколько волновался» [366, л. 65 об.]. Необходимо отметить еще одну сторону музыкально-просветительской деятельности Гнесина в Екатеринодаре – создание нотной базы училища. Композитор старается пополнить библиотеку учебного заведения новыми нотными изданиями108. 105 106 107 108 Гнесин М. Ф. Золото Рейна // РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 104. Гнесин М. Ф. Рихард Вагнер и еврейство в музыке // РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 103. В газетных отчетах о концертах это выступление Гнесина не упоминается. Наиболее ярко это направление музыкального просветительства у Гнесина проявилось 96 Во время поездки в Москву в апреле 1912 г. Гнесин с просьбой приобрести для Екатеринодарского музыкального училища ноты некоторых произведений Моцарта обращается к А. И. Зилоти. Возвратившись в Екатеринодар, 9 апреля 1912 г. композитор делится с женой радостной вестью – ноты в училище уже получены. «Зилоти явил обычную быстроту действий, – пишет Гнесин. – Я тебе говорил, что он обещал выписать для нашей школы две Моцартовские пьесы. Ноты получили из заграницы уже до моего приезда» [367, л. 42]. 23 января 1913 г. Гнесин обращается за помощью в поиске оркестровых партий опер «Фауст» Гуно и «Сельская честь» Масканьи к Б. П. Юргенсону: «Не знаете ли где можно достать на прокат оркестровые партии “Фаустаˮ Гуно и “Сельской честиˮ Масканьи» [354, л. 4]. Эти партии понадобились для оперного класса училища. Как указывает А. А. Слепов [279, с. 132], весной 1914 г. силами учащихся в училище был исполнен третий акт оперы Ш. Гуно «Фауст». Тогда же зрители получили возможность познакомиться с фрагментом оперы П. Масканьи «Сельская честь», состоявшим из романса Сантуццы «Вдаль уходя солдатом», ее дуэта с Туриддой и песенки Лолы «Цветок зеркальных вод». Вскоре Гнесин вновь обращается к Б. П. Юргенсону за помощью. Екатеринодарскому училищу понадобились оркестровые партии симфонической картины Римского-Корсакова «Садко» и вступления к опере Вагнера «Тристан и Изольда»: «Вышлите нам, пожалуйста, партии симфонич[еской] картины “Садкоˮ Корсакова (2ой редакции). 4 пульта 1ые скрипки, 3 – вторые, по 2 остальных струнных (впрочем, контрабасы 3). Кроме того, вышлите, если есть у вас партии <...> к вступлению к Тристану (Вступление и смерть Изольды) в таком же составе. <...> Нам нужно как можно скорее. Все это я собственно себе выписываю, так как мне предстоит дирижировать здесь и в Ростове» [354, л. 5]. Таким образом, просветительская направленность в педагогической деятельности Гнесина в Екатеринодаре выражалась в широкой пропаганде среди во время его работы в Ростове. Здесь в 1916 г. композитором была создана общедоступная «Музыкальная библиотека имени Н. А. Римского-Корсакова». По воспоминаниям современников, Гнесин безвозмездно передал ей основной фонд своей личной библиотеки [86, с. 167; 124, с. 292]. 97 преподавателей и учащихся музыкального училища музыкального искусства – от И. С. Баха и К. Глюка до Ф. Листа, Ф. Шуберта, Р. Штрауса и Э. Грига. Русская музыка представлена произведениями Н. Римского-Корсакова, А. Бородина, А.Глазунова, П. Чайковского, С. Рахманинова и др. Для пропаганды музыки Г.Вольфа и Р. Вагнера Гнесин делает переводы литературного текста их вокальных произведений с немецкого языка на русский. В сфере заботы Гнесина – и создание нотной базы музыкального училища. Композитор старается пополнить библиотеку учебного заведения новыми нотными изданиями, обращаясь за помощью к А. И. Зилоти и Б. П. Юргенсону. 2.5. Лекторская и публицистическая деятельность Гнесина в Екатеринодаре Как отмечал И. Я. Рыжкин, в учебных занятиях Гнесин не переставал быть публицистом-трибуном, а в публицистических его выступлениях слышался привычный голос авторитетного учителя [261, с. 256]. Поэтому остановимся еще на одной стороне просветительской педагогической деятельности Гнесина – лекторской и публицистической. В Екатеринодаре композитор неоднократно выступает с пояснениями или вступительным словом к концертным программам, читает доклады и лекции по той или иной проблематике музыкальной культуры, публикует в местной печати статьи. В исследуемый период композитор также неоднократно читает лекции в Ростове и С.-Петербурге. Исследователи музыкальной культуры Кубани упоминают несколько публичных выступлений Гнесина в Екатеринодаре: музыкально-образовательную лекцию «История сонаты» (без указания даты) [279, с. 134; 304, с. 60]; доклад о жизни и творчестве В. А. Моцарта перед концертом учащихся из произведений композитора (без указания даты) [279, с. 134]; 98 доклад «Античные влияния в современном искусстве» на Весеннем празднике искусств (апрель 1912 г.) [279, с. 136; 304, с. 55; 305, с. 244]; статью «Нимфа», посвященную творчеству Н. И. Забелы-Врубель и опубликованную в газете «Кубанский край» (март 1913 г.) [279, с. 137; 304, с. 57; 305, с. 246]; вступительное слово перед концертом Н. И. Забелы-Врубель на Втором весеннем празднике искусства (март 1913 г.) [304, с. 58; 305, с. 246]. О большей части просветительской работы Гнесина в Екатеринодаре мы можем судить только по косвенным признакам: упоминаниям в переписке, газетным отчетам, типографским афишам и программкам. В личном фонде композитора в РГАЛИ также сохранились черновики и наброски некоторых выступлений. Документальные свидетельства о вступительных и пояснительных словах к концертам или отдельным номерам концертной программы частично сохранились на страницах газет и в личной переписке композитора. В таком контексте можно говорить о том, что они составляют незначительную часть деятельности Гнесина в Екатеринодаре. Следует отметить, что ни об одном из подобных выступлений композитора в Екатеринодаре исследователи музыкальной культуры Кубани не упоминают. Пояснения к квартету № 1 A-dur А. Бородина (2 октября 1911 г.). Гнесин включается в активную пропагандистскую работу сразу же по приезду в Екатеринодар. Уже 15 сентября 1911 г. он сообщает жене, что обещал составить пояснения для программы, в которой будет звучать квартет Бородина: «Третьего дня репетировали наши преподаватели квартет Бородина. <...> Я обещал составить пояснение для программы» [366, л. 21 об.]. Квартет Бородина был исполнен 2 октября 1911 г. на I Камерном вечере [48]. Газетного отчета об этом концерте нами не обнаружено. Отголоски этого события мы находим в письмах Гнесина. 2 октября 1911 г. он пишет жене: «Сегодня наш первый концерт» [366, л. 34]. Доклад «Нимфа в русской музыке» (28 января 1912 г.). Хотя в публикациях 99 того времени это выступление обозначено как доклад, мы склонны рассматривать его именно как вступительное слово перед исполнением преподавательницей музыкального училища Ю. Е. Соломко романсов Римского-Корсакова «Нимфа» и Глазунова «Нереида». Выступление состоялось 28 января 1912 г. в 5-м камерном собрании отделения ИРМО, посвященном русской музыке. Газета «Кубанский край» сообщала, что в программе концерта прозвучат «Квартет a-moll Глазунова; Нимфа – Римского-Корсакова; Нереида – Глазунова и trio d-moll – Аренского. В начале второго отделения М. Ф. Гнесин прочтет: “Нимфа в русской музыкеˮ» [23]. Небольшое уточнение сделано в день концерта: «Во втором отделении будет прочитан г. Гнесиным доклад – “Нимфа в русской музыкеˮ. Затем г. Ю. Е. Соломко исполнит два романса: “Нимфаˮ – Римского-Корсакова и “Нереидаˮ – Глазунова» [2]. Упоминание об этом выступлении встречается в письмах Гнесина. 25 января 1912 г. он пишет жене: «В субботу у нас вечер русской музыки. По части пения будут исполнены: “Нимфаˮ [Римского-Корсакова], “Нереидаˮ Глазунова и “Морская Царевнаˮ Бородина, а я буду докладывать об образах Нимфы в русском искусстве» [367, л. 8 об.]. «Нимфа» и «нереида» являются синонимами олицетворения в древнегреческой мифологии живых стихийных сил в виде девушек. В дальнейшем композитор неоднократно обращался к этой теме: для него олицетворением нимфы на русской сцене была Надежда Ивановна Забела-Врубель (см. [94]). В газетном отчете о концерте упоминания о выступлении Гнесина нет: «28-го января <…> состоялся пятый камерный вечер И.Р.М.О. <…> Очень хорошо исполнены квартет – Глазунова и Трио – Аренского. С большим успехом спела г. Соломко “Нимфуˮ Римского-Корсакова и “Нереидуˮ – Глазунова» [3]. Причина этого кроется в письмах композитора. Как признается он жене 29 января 1912 г., «читал вчера свой небольшой доклад. Читал очень неважно, совсем не подготовившись, по содержанию это было интересно, если только можно было его уловить слушателям, которые всегда и везде больше обращают внимания на заикания и остановки [лектора], чем на то, о чем говорится» [367, л. 11-11 об.]. 100 Можно предположить, что подготовительные материалы этого доклада содержатся в рукописи композитора с одноименным названием 109 , которую Г.С.Сычева датирует 1908-1910 гг. [290, с. 216]. Вступительное слово на концерте Е. Леффлер-Гинце (16 февраля 1913 г.). 16 февраля 1913 г. во втором отделении Музыкального собрания перед выступлением преподавательницы пения музыкального училища Рижского отделения ИРМО Е. Леффлер-Гинце Гнесин делает вступительное слово. В этот день композитор пишет жене: «Сегодня у нас в концерте участвуют немецкий виолончелист и немецкая певица. Есть основание полагать, что певица неважная. Во избежание неудовольствия публики, которая вообще к немецкому пению пристрастия не питает, меня решили выпустить на эстраду с предисловием о характере немецкого пения и т. п.» [368, л. 22-23 об.]. В своих прогнозах композитор не ошибся. По сообщению РМГ, перед исполнением г-жи Лефлер-Гинце «г. Гнесин сказал “нечто вроде пояснения к исполнению певицы” <...>. Однако от этого исполнение певицы не стало лучше, и она не понравилась публике» [256, с. 318-319]. Об этом выступлении мы можем судить по газетному отчету. Газета «Кубанский край» писала: «<...> г. Гнесин остановился на той разнице в требованиях, которые предъявляют к певцам у нас и в Германии. У нас на первом плане стоит красота звука, выразительность, душа. В Германии же главное внимание обращается на соответствие передачи с текстом. Там – певец менее индивидуален, он вполне подчинен духу произведения. Поэтому, – говорит г. Гнесин, – часто наши, русские исполнители не имеют успеха за границей». «Для русск[ой] публики, воспитанной на красоте звука, на экспрессии, – замечает далее репортер, – не понятна (не только по языку) сама манера пения, сдержанность, отсутствие звучности <…>, флейтообразность воспроизведения звука». Резюмирует доклад Гнесина автор газетной заметки так: «И совершенно прав 109 Гнесин, М. Ф. Нимфы в русской музыке // РГАЛИ. Ф. 2954. Оп.1. Ед. хр. 102. 101 был г. Гнесин говоря, что для того, чтобы понять, что [немецкий] певец или певица хочет выразить своим пением, необходимо держать перед собою текст или, еще лучше, партитуру исполняемого. Это необходимое условие вообще; к сожалению, это в России почти невыполнимо» [332]. Лекции и доклады по истории музыки и музыкальной теории делались Гнесиным не только в Екатеринодаре. В этот период композитор неоднократно выступал в С.-Петербурге с докладами по музыкальному чтению и Ростове-на-Дону по различным вопросам истории и теории музыки110. Часть своих выездных выступлений Гнесин готовил в Екатеринодаре. Некоторые выступления композитора предназначалась для неподготовленной публики. Зачастую, по свидетельству самого композитора, он даже выступал экспромтом. Так, 28 января 1913 г. он сообщал жене: «Я вчера был в Ростове, читал две лекции. Одну – сплошь импровизировал, и очень успешно» [368, л. 17]. Наброски и черновики некоторых лекций Гнесина, прочитанных или подготовленных им в Екатеринодаре, расшифрованные нами, хранятся в фонде композитора в РГАЛИ. Первая документально установленная лекция Гнесина в Екатеринодаре – «Эпос и драма в русской музыке»111 – состоялась не ранее 21 ноября 1911 г. Она представляла собой «чтение для учащихся»112. Ее черновые наброски хранятся в личном фонде Гнесина в РГАЛИ [357, л. 2-6 об.; 7-11, 13-13 об.]. Следует отметить: из текста следует, что эта лекция являлась продолжением предыдущей, не обнаруженной нами, в которой композитором рассматривались вопросы проникновения музыканта в жизнь природы [357, л. 3 об.]. Доклад «Античность и музыка» Гнесин прочитал 16 апреля 1912 г. во время Музыкально-художественного праздника в Екатеринодаре. Подготовительные наброски к нему сохранились в личном архиве композитора и опубликованы в сборнике «Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин» [83]. Упоминание об 110 Доклады Гнесина по музыкальному чтению достаточно подробно освещены в ряде работ. Поэтому в данном исследовании мы не будем их затрагивать. 111 Полный текст см. в Приложении 2.Д настоящего исследования. 112 На это указывают пометки композитора в рукописи. 102 этом выступлении встречается и в письме композитора, написанном 25 апреля 1912 г. жене: «[античный вечер] прошел хорошо, за исключением того, что было мало публики. И я в противоположность предыдущим выступлениям читал весьма удачно» [367, л. 50]. Над первой частью автор начал работать 9 апреля 1912 г. Она посвящена влиянию античного искусства на искусство начала ХХ века. Вторая часть рукописи, которую мы склонны рассматривать как одну из попыток Гнесина исторически обосновать свою теорию музыкального чтения113, хранится в другой архивной единице и озаглавлена кратким докладом для вечера «Античность и музыка» 16 апреля. Лекция «Отличительные свойства музыки, как искусства» состоялась 30 ноября 1912 г. в помещении 1-го реального училища Екатеринодара. Лекция прошла под эгидой Екатеринодарского народного университета. Об этом свидетельствует сохранившаяся в архиве композитора афиша [377, л. 2]. Упоминания в переписке и прессе о ней нами не обнаружено. Доклад Гнесина о жизни и творчестве Моцарта перед концертом учащихся из произведений композитора без указания даты упоминается в работе А. А. Слепова [279, с. 134]. Из информации В. А. Фролкина [304, с. 64] можно предположить, что речь идет о монографическом концерте памяти Моцарта 9 января 1912 г. Однако ни в одном из изученных нами источников упоминания об этом концерте не обнаружено. Кроме того, указанная дата приходится непосредственно перед гастрольным выступлением в Екатеринодаре А.Н.Скрябина. Как показано в разделе 3.2 «Организация концертной деятельности в Екатеринодаре А. Н. Скрябина в 1912 г.» настоящего исследования, этот период достаточно полно освещается в письмах Гнесина и газетных публикациях. Первоначально симфонический концерт памяти Моцарта с постановкой одноактной оперы этого композитора планировался на 9 декабря 1911 г. [223], однако, по всей вероятности, проведен не был. Только 1 декабря 1912 г. в Камерном собрании учащихся музыкального 113 Автор термина «музыкальное чтение» в данном документе не употребляет. 103 училища по классу ансамбля второе отделение концерта было посвящено музыке Моцарта. Прозвучали I часть Сонаты № 1 для фортепиано и скрипки, дуэты из опер «Дон Жуан» и «Свадьба Фигаро», а также секстет для двух валторн, двух скрипок, альта и контрабаса «Деревенские музыканты» [237, с. 41]. При этом упоминания о выступлении на нем Гнесина нами не обнаружено. Другой концерт (с участием оркестра и хора учащихся под управлением Гнесина), программа которого состояла «исключительно из произвед[ений] МОЦАРТА» состоялся 8 декабря 1912 г. [237, с. 42]. При этом в Отчете Екатеринодарского отделения ИРМО за 1912/13 г. указано: «Краткое слово, посвященное памяти Моцарта, прочтет М. Ф. Гнесин» [237, с. 42]. Однако ни в переписке композитора, ни в газетных хрониках упоминания об этом выступлении нами не обнаружено. Например, РМГ так информировала об этом концерте: «Конц[ерт] 8 дек[абря] также посв[ящен] Моцарту (м[ежду] пр[очим], Lacrimosa из “Реквиема” для хора и орк[естра], ф[орте]п[ианный] концерт D-dur, отрывки из оперы “Бастиен и Бастиенна” и уверт[юра] оп[еры] “Похищение из сераля”)» [316, с. 661]. В данном контексте мы можем утверждать, что Гнесин в период его работы в Екатеринодаре не делал докладов о жизни и творчестве Моцарта. 2 февраля 1913 г. Гнесин выступает на Камерном собрании ИРМО, посвященном истории сонаты, с кратким музыкально-историческим очерком «История сонаты». Его план опубликован в газете «Кубанский курьер» [293] и в Отчете Екатеринодарского отделения ИРМО [237, с. 14]: «Понятие о форме и музыкальной в частности. Атомистическое строение музыкальной ткани. Оформление частей и музыкального целого. Отражение общих и механических законов в законах музыкального строения (закон золотого деления). Возникновение фуги как зачаточной сонатной формы. Старинная соната. Сонатная форма у классиков. Роль первой и второй темы в сонатной форме. Символическое значение триединства сонатной формы. Соната у романтиков. Современная соната». 104 Обращает на себя внимание не совсем привычный подход к трактовке истории сонатной формы: композитор считал, что предшественником сонатной формы является фуга. Также Гнесин не пользуется привычными определениями главной и побочной партий, называя их первой и второй темами. О содержании доклада мы можем судить из газетного отчета: «Г. Гнесиным был сказан краткий очерк о том, что представляет собою соната, ее отличительные признаки, далее автор коснулся в связи с этим также вопроса о форме вообще, в искусстве и в высшем выражении искусства – музыке. Проводя аналогию между синтаксисом речи и таковым же музыки, г. Гнесин отметил и существенную между ними разницу» [329]. После лекции в первом отделении концерта были исполнены трио № 3 Гайдна (Миттельман, Мерк и Сокольницкая-Вассер) и соната № 6 для виолончели Боккерини (Мерк). Во втором отделении Сокольницкая-Вассер исполнила сонату Бетховена op. 57 (Apassionata). В заключение программы прозвучала Соната для скрипки и фортепиано Грига (Вилик и Дроздов). Лекция «Проводы Масленицы» 114 была прочитана Гнесиным 24 февраля 1913 г. в Ростове-на-Дону. Есть основания полагать, что над ее текстом композитор работал в Екатеринодаре. Упоминание о предстоящей лекции встречается в письме жене еще 16 февраля 1913 г.: «24 числа буду читать в Ростове в клубе коммивояжеров о “Проводах масленицы” с высочайшей точки зрения» [368, л. 22-23 об.]. А 27 февраля 1913 г. композитор сообщает: «Лекции в Ростове прочитал благоприлично, и даже пел песню гусляра из “Китежаˮ, но публики было мало, чего и следовало ожидать в последний вечер Масленицы» [368, л. 30]. В личном фонде Гнесина в РГАЛИ сохранились неопубликованные ранее черновики плана этой лекции [360, л. 1-1 об.] и наброски текста выступления [360, л.. 2-2 об., 4, 6-6 об.]. Вступительное слово Гнесина ко Второму весеннему празднику искусства. 28 марта 1913 г. в Екатеринодаре прошел Второй весенний праздник 114 Полный текст см. в Приложении 2.Е настоящего исследования. 105 искусства, посвященный М. А. Врубелю и Н. А. Римскому-Корсакову 115 . Программа Праздника открывалась вступительным словом Гнесина о Врубеле и Римском-Корсакове116. В этой лекции, по свидетельству очевидца, композитор «проводит параллель между музыкой Римского-Корсакова и живописью Врубеля, как представителей импрессионизма в искусстве. Оба художника имеют сходство в восприятии красоты природы и миросоздания, не с реальной точки зрения псевдоклассицизма, а с более одухотворенной, манящей сказочной стороны фантастического восприятия мироздания, его красочности и чар, причем средством достижения желаемого эффекта является не столько форма, как красочность звуков и кисти. Лектор, однако, отмечает и различие позиции обоих художников. Римский-Корсаков ставит себя в полной зависимости от природы мироздания, тогда как Врубель сохраняет свою независимость и право протеста, идею демонизма, духа отрицания» [191]. О содержании вступительного слова Гнесина дает представление и информация в журнале «Музыка»: «Торжественный концерт начался вступительным словом М. Ф. Гнесина, указавшего на черты сходства и различия этих двух художников “тайноведцев природы”. Отрицание первенства человека во вселенной характеризует их обоих. Природа, окружающая человека, не является в их произведениях простым фоном, оттеняющим человека с его внутренней жизнью. Сам человек здесь – как бы часть орнамента из фантастически возвеличенных форм живой и мертвой природы. Человеческие проявления постигаются этими художниками, как органические рефлексы на заложенные природой свойства, свободная человеческая воля – как разумный побудитель к проведению в жизнь тех же природных свойств. Единственное душевное движение, незавещанное человеку, а являющееся его собственностью, им самим добытой, есть его протест против природы. И в отношении к тому 115 Более подробно см. раздел 3.1.2 «Второй весенний праздник искусств» настоящего исследования. 116 Есть основания полагать, что материалы этой лекции вошли в опубликованный Л.Г.Барсовой в 1986 г. материал под названием «Римский-Корсаков и Врубель. (Мысли и заметки к лекциям)» [34, с. 349-356]. 106 человеческому чувству проявляется различие у Римского-Корсакова и Врубеля. Римскому-Корсакову этот демонический момент совершенно чужд, для Врубеля, наоборот, – очень характерен. Если область корсаковского творчества можно определить как мир “Пана и Нимфыˮ, то область творчества Врубеля следует назвать миром “Нимфы и Демонаˮ» [189, с. 421]. В исследуемый нами период несколько особняком стоит публицистическое наследие композитора. Как отмечала Г. С. Сычева, «литературные тексты М. Ф. Гнесина образуют целый пласт наследия композитора» [290, с. 53]. При этом, по мнению исследователя, «большая часть опубликованных статей и заметок М. Ф. Гнесина была написана в годы его пребывания в провинции, и в выборе тем для работ монографического характера композитор руководствовался в первую очередь просветительскими задачами привлечения к музыкально-культурным событиям пестрой по составу слушательской аудитории» [289, с. 20]. А «по числу опубликованных работ наиболее насыщенными стали годы, проведенные в Ростове и Екатеринодаре» [289, с. 19]. В данном контексте с таким мнением трудно согласиться. Нами достоверно установлена всего одна написанная и опубликованная Гнесиным в Екатеринодаре газетная статья. Имеются косвенные свидетельства и о других печатных высказываниях композитора. Однако эти материалы в прессе того периода нами выявлены не были. Статья «Нимфа. (К концерту Н. И. Забелы-Врубель)117» была опубликована 27 марта 1913 г. в газете «Кубанский край» [94] и посвящалась предстоящему выступлению в Екатеринодаре Надежды Ивановны Забелы-Врубель, лучшей, по мнению автора, исполнительницы музыки Римского-Корсакова. Отголоски о работе над другими статьями встречаются в письмах композитора. Однако установить, о каких публикациях идет в них речь, нам не удалось. Так, 31 января 1913 г. Гнесин пишет жене: «Надо приниматься за разные 117 Полный текст см. в Приложении 3 настоящего исследования. 107 статьи, заказанные мне» [368, л. 19-19 об.]. А не позднее 4 мая 1913 г. он сообщает: «Мне еще надо теперь же написать две статьи. Я уже выяснил, что это мне совершенно необходимо» [368, л. 64]. Кроме этого, имеется свидетельство и о работе композитора над статьей о теории модуляций М. Регера в октябре 1912 г.118. Таким образом, композитор во время работы в Екатеринодаре достаточно активно занимался пропагандой музыкального искусства. Среди его слушателей были не только ученики музыкального училища и подготовленная публика. Часто Гнесину приходилось выступать с лекциями и докладами перед людьми очень далеких от музыки профессий (например, перед коммивояжерами). 118 Более подробно см. Приложение 4.Б «К вопросу датировки некоторых писем Гнесина жене Н. Т. Гнесиной» настоящего исследования. 108 Глава 3. МУЗЫКАЛЬНО-ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРЕ 3.1. Весенние музыкальные праздники в Екатеринодаре: у истоков фестивалей искусств Музыкально-общественная деятельность Гнесина в Екатеринодаре была чрезвычайно насыщенной и разнообразной, что было характерно для композитора. Как отмечает Ю. Г. Крейн [164, с. 23], уже в годы обучения Гнесина в консерватории его интересы разделялись между сочинением музыки, исследовательской работой и музыкально-общественной деятельностью. Такая жизненная позиция композитора совпадала с требованиями Екатеринодарского отделения ИРМО. Отдельным пунктом в Договоре о работе Гнесина в музыкальном училище было прописано, что он «обязан в своей деятельности преподавателя <…> принимать участие в музыкальных собраниях и концертах по программе, выработанной художественным Советом и утвержденной Дирекцией» [379, л. 1]. Верным помощником в просветительской деятельности Гнесина в Екатеринодаре стал директор музыкального училища А. Н. Дроздов. Одними из самых новаторских замыслов Гнесина и Дроздова в столице Кубанской области стали Весенние музыкальные праздники. Следует отметить, в истории музыкальной культуры России до того времени еще не было таких грандиозных – по замыслу и воплощению – музыкальных торжеств. По замечанию А. А. Слепова [279, с. 137], перспективность музыкальных торжеств в Екатеринодаре, уже в то время, вызвала попытки устройства подобных праздников в ряде других городов119. 119 В начале ХХ века Музыкальные празднества были неотъемлемой частью музыкальной культуры Западной Европы. Только весной-летом 1911 г. в разных городах состоялись около 10 109 Анализируя задуманное и осуществленное музыкантами в Екатеринодаре, мы увидели в этих мероприятиях ростки современных фестивалей искусств120. Так, Музыкально-художественный праздник (1912)121 включал в себя Вечер античного искусства (поэзия, музыка, пластика), лекцию художника Н.И.Кульбина «О старом и новом в искусстве», которая сопровождалась выставкой произведений современной живописи, и Вечер современной музыки (прозвучали камерные произведения Франка, Дебюсси и Гнесина). В программе Второго праздника искусств (1913) выступила Н. И. Забела-Врубель, которая привезла с собой большое количество диапозитивов с картин своего мужа – художника Михаила Врубеля. Проведение Праздников искусств укладывается в эстетические взгляды Гнесина, который в обращении к искусству античности видел будущий хоровод искусств, способный преобразить мир. Такими праздниками общество как бы перенимало эстафету от древних эллинов, которые, по замечанию Гнесина, сделали искусство настоящим праздником: «Украсив трудовую свою жизнь искусством, свои праздники <…> эллины сделали настоящим праздником искусств. От них и ведут свое существование весенние, осенние и другие праздники искусства» [83, с. 51]. Немногочисленные исследования Музыкальных праздников в Екатеринодаре [44; 45; 279; 280; 296; 304 и др.] содержат, на наш взгляд, ряд неточностей и не отражают в полной мере процесс подготовки и ход проведения этих мероприятий 122 . Сведения, изложенные в работах А. А. Слепова и В.А.Фролкина, легли в основу статьи, помещенной в исторической энциклопедии «Екатеринодар – Краснодар» [133, с. 534-535]. музыкальных праздника: Музыкальный праздник в Дортмунде; 87-й Нижне-Рейнский Музыкальный Праздник в Дюссельдорфе; Musikfest («Праздник Бетховена») в Галле; Музыкальные Празднества в Ганновере и др. Особое место занимали «Бетховенский праздник» в Гааге, длившийся две недели, и «Баховский Праздник» в Лейпциге (см.: РМГ. – 1911. – № 42 (16 окт.). – С. 880). 120 Из наиболее значимых фестивалей можно назвать «Кубанскую музыкальную весну», «Московскую музыкальную осень» и многие другие. 121 Далее мы будем называть его Первым праздником. 122 Некоторые исследователи иногда смешивают оба Праздника в один (см.: [59, с. 54]). 110 Архивных документов о проведении этих Праздников практически не сохранилось. Исследователям известны печатные афиши и программы, а также газетные публикации того времени. Частично опубликованы некоторые материалы Праздника 1912 г. [83]. В фонде Гнесина в РГАЛИ хранятся не опубликованные ранее письма композитора жене, написанные в период подготовки и проведения Праздников, а также черновики некоторых концертных афиш и программ. О ходе подготовке этих Праздников Гнесин также неоднократно упоминает в не опубликованных ранее письмах Б. П. Юргенсону. 3.1.1. Первый Весенний музыкально-художественный праздник Первый Весенний музыкально-художественный праздник прошел в Екатеринодаре весной 1912 г.123. В информации, опубликованной по итогам Праздника в РМГ [254], его инициаторами названы Гнесин и Дроздов. А. А. Слепов [279, с. 135; 280, с. 57] и В. А. Фролкин [304, с. 55-56] инициатором его организации и проведения считают Дроздова; Гнесин, по их мнению, лишь предложил включить в программу античные танцы и песни. Б. П. Борисов [44, с. 35] организаторами Праздника называет Дроздова, Гнесина и преподавателей училища; М. А. Дроздова [4, с. 10] и С. Титов [296, с. 200] – Дроздова и Гнесина. Авторы Борисов и Титов отмечают, что праздник проводился в течение трех дней; Слепов и Фролкин уточняют даты – с 15 по 17 апреля 1912 г., при этом называя программу каждого дня: 15 апреля – выставка современной живописи и лекция Н. И. Кульбина «Старое и новое в искусстве». 123 Всю имеющуюся информацию о ходе подготовки и проведения Первого музыкального праздника в Екатеринодаре мы обобщили в таблице 12. Здесь указаны шесть основных источников, в которых исследователи затрагивают тему проведения Музыкально-художественного праздника. В последнем столбце приводятся сведения, установленные нами. 111 16 апреля – Вечер античного искусства. На нем Гнесин выступил с докладом «Античные влияния в современном искусстве». В концертной программе прозвучали пьеса Дроздова «Вакхический хоровод», романсы Римского-Корсакова «В царстве розы и вина», «Нимфа» и Глазунова «Нереида», а также представлена античная хореографическая композиция на музыку Гнесина и Дроздова. 17 апреля – Вечер современной музыки, открывшийся докладом Дроздова «Основные направления современной музыки». Прозвучали Соната для скрипки и фортепиано Франка, Соната-баллада для виолончели и фортепиано Гнесина, пьесы Дебюсси, песни Вольфа и Гнесина. Информация о картинах, представленных на выставке, несколько расплывчата. Так, Слепов, Фролкин и Дроздова сообщают о 50 полотнах; Борисов, не уточняя количества картин, называет полотна Василия Кандинского, Аристарха Лентулова, братьев Давида и Владимира Бурлюков, Николая Кульбина. Отдельные сведения о Первом празднике содержатся в исследовании С.И.Еременко [349, л. 20-21] и работе Ю. В. Лучинского [193, с. 135-138 ]. Основываясь на ранее не публиковавшихся документах, хранящихся в фонде Гнесина в РГАЛИ, а также периодической печати того времени, восстановим ход проведения и основные этапы подготовки Первого Весеннего музыкально-художественного праздника. Есть основания полагать, что его инициатором стал Гнесин. Дроздов поддержал эту идею и помог в организации и проведении Праздника. Первоначально музыкальные торжества предполагалось посвятить Римскому-Корсакову. Такая идея у Гнесина возникла вскоре после ухода из жизни композитора124. Первое упоминание о предстоящем празднике встречается 18 января 1912 г. в письме Гнесина жене: «Явилось несколько счастливых мыслей, имеющих 124 Римскому-Корсакову были посвящены праздники, организованные Гнесиным в Екатеринодаре (март 1913 г.) и в Ростове (1918). 112 отношение к давнишней мечте об устройстве торжеств в память Римского-Корсакова» [367, л. 6]. Катализатором организации этого праздника могли послужить беседы Гнесина и Дроздова со Скрябиным в Екатеринодаре 15 января 1912 г. Такое предположение согласуется с мнением некоторых исследователей [44, с. 35]. Подтверждается оно и в воспоминаниях Дроздова [126, с. 74]. Скрябин интересовался «теорией музыкального чтения» Гнесина и планировал использовать ее принципы в своей «Мистерии» [88, с. 15-16; 126, с. 73-74]. Дроздов в это время тоже обдумывал идею музыкального фестиваля, способного соединить в себе различные виды искусства. «Подобно Скрябину, мечтавшему о создании “Мистерии”, синтезировавшей в себе все виды искусства, – пишет С. Титов, – Дроздов увлечен поиском новых форм художественного творчества, способных усилить эмоциональное воздействие на слушателя» [296, с. 199]. А. А. Слепов уточняет эту мысль: «Идея [сближения искусств живописи и музыки] настолько заинтересовала музыканта, что он подготовил доклад на тему “Музыка и живописьˮ и 4 января 1912 года выступил с ним на Всероссийском съезде художников. <…> отметив особое значение синтеза музыки и живописи, докладчик <…> высказывает мысль о полезности использования этой общности в устройстве концертов-представлений с показом картин художников и исполнением музыкальных произведений» [279, с. 135]. В реализации такого масштабного проекта Гнесину, на наш взгляд, помогли творческие идеи Мейерхольда и опыт организации им 7 апреля 1910 г. в Ростове-на-Дону праздника Древонасаждения. Структура Первого праздника четко делится на две составляющие: музыкальную и живописную. Анализ архивных материалов показал, что в организации праздника между Гнесиным и Дроздовым было строгое разграничение обязанностей. Дроздов отвечал за подготовку выставки современной живописи и лекции Николая Ивановича Кульбина. Близкое знакомство музыканта и художника относится к 1901 г. [4, с. 3-4]. По свидетельству дочери Дроздова, именно на 113 квартире Кульбина «возник и прозвучал первый [композиторский] опус молодого Дроздова» [4, с. 5]. Ю. В. Лучинский высказывает версию, что Кульбин сам предложил Дроздову провести в Екатеринодаре авангардную выставку [193, с. 135]. По сообщению прессы, «возвратившийся из Петербурга директор музыкального училища А. Н. Дроздов по поручению художников привез в дар городской картинной галереи 125 10 картин, являющихся образцами нового направления в живописи, как по письму, так и по содержанию» [208]. Это были работы Н. Кульбина («Этюд», «Кавказский мотив» и «Свободные мотивы»), Е.Каменевой126 («Этюд»), Псковитинова127 («Вечерний мотив», «Святой остров», «На Валааме», «На Ильмени») и Артемьева128 («Этюд»)129 [208; 313]. Полотна должны были быть вывешены в городской картинной галерее. Пресса достаточно агрессивно восприняла картины художников-импрессионистов. Вот фрагмент газетной рецензии: «Мы видели эти картины. Художника Кульбаки130 “Кавказские мотивыˮ. Голубое небо, зеленые контуры, мазки всех цветов, мотивов… Лично на нас картина не произвела никакого настроения. “Этюдˮ изображает часть цепи гор. Он серо-желтоватый, далее идут белый и серый фон… “Свободная музыкаˮ. Картина оригинальная. Пляшущие оголенные фигуры. В стороне женщина, очевидно, скучающая. Над головами пляшущих – фигуры и[е]роглифов, долженствующие изобразить пляшущих. <...> Картины худ[ожника] Псковитинова. “Вечерний мотивˮ, “На 125 Так в публикации. По-видимому, Каменцевой (Каменцовой) Елены Ивановны (1879–1977), живописца, пейзажиста, автора натюрмортов. 127 Псковитинов Евгений Константинович (годы жизни не установлены), художник двухмерного пространства. 128 Артемьев (Артем) Александр Родионович (1842–1914), художник двухмерного пространства. 129 В настоящее время в Краснодарском краевом художественном музее им. Ф.А.Коваленко хранится только одна работа – «Двор» Е. Каменцевой, датированная 1907 г. Согласно каталогу музея, она является даром художника [260, с. 148]. Остальные полотна, по-видимому, пропали во время гражданской войны 1918-1921 гг.: в «Сводном каталоге культурных ценностей, похищенных и утраченных в период второй мировой войны» [270] они не значатся. 130 Так в публикации. По-видимому, имелись в виду работы Н. И. Кульбина. 126 114 Валаамеˮ, “Святой островˮ. Преобладают синие, зеленые краски. Художник игнорировал законы света, теней, симметрии… Мы долго искали Ильменя, до того озеро не дает представления озера. Сумбурный, непокойный “Этюдˮ худ[ожницы] Элены Каменевой. Затем “Этюдˮ Артемьева, такой импрессионистский мазок, как и его коллеги» [313]. На плечи Гнесина легли музыкальные программы. В архиве композитора сохранились черновики программы «античного вечера» [83, с. 54] и афиши вечера современной музыки [376, л. 22-23]. Программа праздника сложилась к концу января. Его планируется провести сразу после Пасхи – на Фоминой неделе131. Организаторы приглашают участвовать в нем актрису Е. А. Маршеву. 22 января Гнесин пишет: «Завтра пошлем телеграмму г-же Маршевой. Нам было бы удобнее устроить вечер на первой неделе после Пасхи, [так как] на Масленой [неделе] Александр Николаевич будет концертировать в Царицыне» [367, л. 7-7 об.]. К 28 февраля программа приобретает окончательный вид. «Предположительные “весенние” торжества на Фоминой неделе, – пишет Гнесин жене, – по-видимому, состоятся, но с не слишком крупной на первый раз программой (не будет оркестра и не будет чествования Р[имского]-Корсакова и пьесы, которую я хотел напечатать к этому случаю). Предположено: 1) вечер (музыка, чтение, танцы) античного искусства с моим вступ[ительным] словом об античности и современности, 2) выставка картин современных художников и доклад Кульбина и 3) камерный вечер современной музыки (между прочим, и моя виолонч[ельная] соната), Равель, Дебюсси и т. д. с докладом Анат[олия] Николаевича» [367, л. 27 об.-28]. Однако начало Праздника переносится на следующую за Фоминой неделю, что очень огорчает Гнесина. «К сожалению, “торжестваˮ на неделю отложены, – пишет он жене. – Мне это досадно, так как нужно сразу приниматься за учеников» [367, л. 36 об.]. 18 марта программа праздника обнародуется в прессе: «7 – 10-го апреля 1912 131 В 1912 г. Фомина неделя приходилась на период с 1 по 7 апреля. 115 г. состоится Весенний Музыкально-художественный праздник. 1) Вечер античного искусства (поэзия, музыка, пластика) – в субботу 7 апреля. 2) Лекция “О старом и новом в искусствеˮ, сопровождающаяся выставкой произведений современной живописи – в воскресенье 8 апреля (днем). Лектор Н. И. Кульбин (С.-Петербург). 3) Вечер современной музыки (вступительный доклад А. Н. Дроздова, в программе: Франк, Дебюсси, Гнесин, Вольф и др.) – во вторник 10 апреля. В музыкальной программе примут участие г.г. преподаватели Музыкального училища. Для исполнения №№ пластики приглашена из Петербурга артистка Старинного театра г-жа Маршева» [24]. Через несколько дней программа сокращается до трех дней: с 8 по 10 апреля [25]. В это же время пришлось срочно искать и замену балерины Маршевой. Елена Александровна Маршева (в замужестве Карпова) (1891–1968) в школе Московского Художественного театра прошла курс пластики по системе Дель-Сарта, которую преподавала ученица Айседоры Дункан Э. Книппер-Рабенек. В 1912 г. г-жа Книппер с пятью лучшими ученицами (в число которых вошла и Маршева) предприняла турне по Европе с трехмесячной остановкой в Лондоне [334]. Вероятно, эта поездка совпала с предполагаемым выступлением в Екатеринодаре. Поэтому 1 апреля в программе концерта Гнесин указывает другого исполнителя – М. А. Семенову132 [83, с. 54]. Весенний музыкально-художественный праздник начался в воскресенье 15 апреля лекцией Кульбина, которая повторила прочитанную им ранее в Москве и Петербурге 133 . С собой художник привез свыше 50 произведений современной живописи [55; 322]. Однако, по сообщению прессы, «после лекции г. Кульбин выставит картины молодых художников направления “мир искусстваˮ, “треугольникˮ и др. в городской картинной галерее имени Ф. А. Коваленко. Будет выставлено около 100 картин» [318]. Таким образом, количество картин художников-импрессионистов 132 133 Сведения установить не удалось. Текст программы этой лекции см. [55]. 116 увеличилось с 50 до 100. Среди работ, представленных на выставке, было свыше 40 полотен самого Кульбина, а также работы Лентулова, братьев Бурлюков и «плакат» «Синий всадник» В. Кандинского [44, с. 35; 193, с. 138]. Выставка полотен авангардистов в картинной галерее не состоялась, так как «г. Кульбин не сошелся в условиях с Ф. А. Коваленко» [312]. И ее провели в музыкальном училище. Объявление об этом было помещено в одной из газет: «С 23 апреля по 1 мая в зале музыкального училища И.Р.М. общества будет открыта выставка современной живописи. Плата за вход 30 к[опеек]» [117]. В зале музыкального училища 24 апреля Кульбин повторил свою лекцию [119; 205]. Второй день праздника – «античный» – состоялся 16 апреля134. Информации о нем сохранилось крайне мало. По сообщению РМГ, в его программу вошли «доклад М. А. Гнесина 135 : “Античные влияния в современном искусствеˮ, 2 ф[орте]п[ианные] пьесы А. Дроздова, романсы Р[имского]-Корсакова (“В царство розы и вина придиˮ и “Нимфаˮ) и Глазунова (“Нереидыˮ), исп[олненные] г-жой Ю.Соломко, и античные пляски г-жи А. Семеновой136, музыка для которых была написана г.г. Гнесиным (Молитва, Пляска вакхическая)137 и Дроздовым (Флейта фавна, Пляска похоронная)» [254]. Гнесин в письме жене сообщает, что вечер «прошел хорошо, за исключением того, что было мало публики. И я в противоположность предыдущим выступлениям читал весьма удачно. Пляски вышли очень интересны, и все остальное удачно» [367, л. 50]. Скупость сообщения была связана с внезапной болезнью жены Дроздова, Евдокии Петровны. По словам Гнесина, «третьего дня внезапно и очень опасно заболела Евдокия Петровна. Кровоизлияние в брюшной полости (внутреннее). Вечером сделали [ей] операцию. Еще нельзя сказать с 134 М. В. Архипова [30, с. 76] отмечала, что «вечера античного искусства были явлением довольно распространенным в культуре Серебряного века». Однако исследователь называет иную дату проведения античного вечера в Екатеринодаре: «Подобное мероприятие состоялось <...> 9 апреля 1912 г. и предварялось докладом “Античные влиянияˮ» [30, с. 77]. 135 Так в публикации. 136 Так в публикации. 137 «Молитва» впоследствие использована Гнесиным в прологе «Финикиянок» op. 17 под названием «Жертвенная пляска перед алтарем Аполлона (возлияние)». В нотном тексте этот раздел сопровождается ремаркой автора: «Исполнена М. А. Семеновой в 1912 г. на “Весеннем празднике искусств” в Екатеринодаре» [108, с. 163]. 117 уверенностью, что обойдется благополучно. А если бы не операция, то говорят, она бы и до ночи не дожила. А утром была [еще] здорова. Перед тем был наш античный вечер, очень интересный, потом все были в шашлычной. Следующий день нашего праздника, конечно, не состоялся» [367, л. 47]. Намеченный на 17 апреля концерт был перенесен на 25 апреля [206]. По сообщению РМГ, вечер современной музыки, «кроме вступительного слова А.Н.Дроздова – “Основные направления современной музыкиˮ, состоял из сонат Ц.Франка и М. Гнесина, ф[орте]п[ианных] пьес Дебюсси и романсов Г. Вольфа и г. Гнесина. Исполнителями явились преподаватели Музык[ального] Училища» [254]. Однако, в это сообщение закралась неточность. Как писал Гнесин жене не позднее 27 апреля 1912 г., «певица наша была не здорова, так что романсы не были исполнены» [367, л. 51]. В день концерта (25 апреля) Гнесин пишет жене: «Мы соорудили выставку картин у нас в Училище. Вышло очень мило. Вчера состоялась лекция Николая Ивановича [Кульбина] на выставке. Была публика. Вечер прошел с воодушевлением <…>. Сегодня вечер современности (и моя соната)138» [367, л. 50-50 об.]. Выставка продлилась до 3 мая. В этот же день Гнесин пишет жене: «Развлекаемся выставкой у нас в школе. Сегодня закрытие выставки. Объявили об этом в газете139, надеясь, что лишние несколько человек заявятся на выставку» [367, л. 53-53 об.]. Таким образом, Первый весенний музыкальный праздник прошел по несколько измененной программе: 15 апреля – открытие Праздника. Лекция Кульбина. 16 апреля – «Вечер античного искусства». 23 апреля – открытие выставки современной живописи. 24 апреля – лекция Кульбина «О старом и новом в искусстве» сопровождалась выставкой современной живописи. 25 апреля – Вечер современной музыки. 138 Об исполнении Сонаты-баллады Гнесина в Екатеринодаре более подробно см. раздел 4.2 «Соната-баллада для виолончели и фортепиано» настоящего исследования. 139 См.: [207; 317]. 118 3 мая – закрытие выставки современной живописи. Публики, не привыкшей к современному искусству, было очень мало. Нам не удалось обнаружить ни одной газетной рецензии, посвященной мероприятиям этого Праздника. Скупая информация появилась только в РМГ: «“Праздник весныˮ, хотя и не собрал много публики, но прошел с несомненным успехом. По-видимому, ограниченность средств исполнения повлияла на скромные рамки программы, имевшей, главным образом, “местный интересˮ, т. к. произведений (и весьма крупных) на античные сюжеты в европейской литературе, а отчасти и русской, не мало» [254]. 3.1.2. Второй весенний праздник искусств Второй весенний праздник искусств, посвященный Н.А.Римскому-Корсакову и М. А. Врубелю, прошел в Екатеринодаре 28 марта 1913 г. Его программа заняла один день. В нем приняла участие жена художника Врубеля Надежда Ивановна Забела-Врубель. Дирекция отделения ИРМО от участия в организации и проведении концерта устранилась. Исследователи единодушны во мнении: идея проведения этого Праздника принадлежала Гнесину – ученику Римского-Корсакова и поклоннику таланта Врубеля. По словам А. А. Слепова, Гнесин «видел родство этих “тайновидцев природыˮ, таких различных по темпераменту и таких сходных по характеру фантазии и сфере замыслов. Образность, эмоциональная правдивость, картинность музыки Римского-Корсакова волновали творческое воображение Врубеля, принимавшего участие в постановках опер “Моцарт и Сальериˮ, “Царская невестаˮ, “Сказка о царе Салтанеˮ композитора. Все это Гнесин имел в виду при составлении композиции, объединяющей творения двух авторов» [279, с. 136]. В немногочисленных публикациях, посвященных этому Празднику, имеются разночтения в дате проведения: называются 25 марта [296, с. 200] или 27 марта 119 1913 г. [43; 279, с. 136; 304, с. 57]. Некоторые электронные источники этот концерт относят к 1910 г.: «В 1908 и 1910 [г.] [Забела-Врубель] дала в Петербурге, Москве, Ростове-н[а]/Д[ону] и Екатеринодаре концерты памяти Н. Римского-Корсакова и М. Врубеля, в к[ото]рых исп[олнила] произв[едения] Римского-Корсакова» [141]. Кроме того, некоторые исследователи говорят, что вечер памяти Врубеля и Римского-Корсакова, на котором был исполнен симфонический дифирамб Гнесина, был устроен не в Екатеринодаре, а в Ростове [см.: 152, с. 43]. Документальных свидетельств о ходе его подготовки и проведения сохранилось крайне мало 140 . Не опубликованные ранее архивные документы позволяют нам восстановить ход подготовки и проведения этого праздника141. Гнесин, по-видимому, долго сомневался, стоит ли называть этот концерт Вторым весенним музыкальным праздником. Анализ архивных материалов показал: впервые это название появляется 21 февраля, а затем, вплоть до самого концерта, заменяется на «торжества», «вечер Врубеля и Римского-Корсакова» либо просто «лекцию» или «концерт». Как было отмечено в разделе 3.1.1 «Первый Весенний музыкально-художественный праздник» настоящего исследования, мысль о проведении в Екатеринодаре торжеств, посвященных Римскому-Корсакову, возникала у Гнесина еще в 1912 г. Одним из стимулов к организации Второго праздника в Екатеринодаре могло стать поступившее в начале 1913 г. приглашение Гнесину от Ростовского совета общества изящных искусств выступить с лекцией «Биография композитора Римского-Корсакова и художника Врубеля и влияние музыки на живопись»142 [209]. 140 В личном фонде Гнесина в РГАЛИ сохранились воспоминания композитора о Н.И.Забеле-Врубель, в которых автор рассказывает о ходе подготовки и проведении Второго весеннего праздника. Они опубликованы с большими купюрами и некоторыми текстологическими неточностями (см.: [35, с. 116-117]. 141 В таблице 13 мы обобщили всю имеющуюся информацию из пяти источников о ходе организации и проведении в Екатеринодаре Второго Весеннего праздника искусств, дополнив ее новыми данными. 142 Лекция состоялась в Ростове 27 января 1913 г. Л. Г. Барсова считает, что эту лекцию Гнесин читал, уже получив согласие Забелы-Врубель на выступление в Екатеринодаре [34, с. 348]. Анализ сохранившихся документов показывает, что это не соответствует действительности. 120 Тематическая направленность вечера определилась сразу же – творчество Врубеля и Римского-Корсакова. Как вспоминает Гнесин, «мы задумали показать нашим посетителям не виданные ими картины Врубеля и неизвестные им сочинения Римского-Корсакова» [364, л. 10]. Вокальные произведения Римского-Корсакова должны были прозвучать в исполнении Забелы-Врубель, которую Гнесин называл воплотительницей музыкальных видений Римского-Корсакова и героиней врубелевского творчества143 [94]. Своеобразным связующим звеном при этом становился симфонический дифирамб Гнесина «Врубель», написанный специально для ее голоса144. Забелу-Врубель и Гнесина связывали годы творческой дружбы. Она стала первой исполнительницей многих романсов композитора. После исполнения ею в апреле 1908 г. романсов «Чайка» и «Снежинки», все следующие вокальные сочинения композитора появляются уже как своеобразные «посвящения» певице. Как отмечает Л. Г. Барсова, после ухода из жизни художника Врубеля певица «выступает инициатором и участницей концертов-лекций <...>, посвященных творчеству Римского-Корсакова и Врубеля. <...> В годы, когда музыка Римского-Корсакова только начинала завоевывать слушателей, и очень далеко еще было до признания творчества Врубеля, эта деятельность певицы носила подлинно просветительский характер» [35, с. 107-108]. Впервые об организации в Екатеринодаре торжеств в честь Врубеля композитор упоминает в письме Б. П. Юргенсону 23 января 1913 г.: «Я выписал на днях нотный материал “Врубеляˮ 145 . У нас есть предположение устроить здесь торжество в честь Врубеля. На днях это решится» [354, л. 4]. 25 января 1913 г. Гнесин приглашает Забелу-Врубель приехать в 143 Одной из наиболее известных работ Врубеля, на которой запечатлена его жена, является картина «Царевна-Лебедь» (1900), посвященная персонажу оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». 144 Ряд исследователей [279, с. 136-137; 304, с. 57; 305, с. 245-246; 351, л. 1а и др.] считает, что симфонический дифирамб «Врубель» был написан в Екатеринодаре. Это не совсем соответствует действительности. Более подробно см. раздел 4.3 «Симфонический дифирамб для оркестра и голоса “Врубель”» настоящего исследования. 145 Партитура и фортепианное переложение симфонического дифирамба для оркестра и голоса на слова В. Брюсова «Врубель» ор. 8 Гнесина были напечатаны в музыкальном издательстве П. Юргенсона. 121 Екатеринодар и просит ее привезти работы художника: «Привезите с собой, если только это возможно, хоть какую-нибудь картину Врубеля и рисунки. А если возможно, не одну картину, мы будем счастливы»146 [Цит. по: 35, с. 116]. К этому времени определилась примерная дата проведения концерта – конец марта. 26 января Гнесин сообщает жене: «Неужели этот концерт действительно состоится? (Предположен в конце марта.) Такого еще нигде не было» [368, л. 13]. А несколько дней спустя, 31 января, композитор подтверждает: «Концерт с участием Надежды Ивановны, очевидно, состоится в конце марта» [368, л. 19]. Певица вначале согласилась привезти с собой некоторые картины Врубеля. Гнесин пишет ей: «Милая Надежда Ивановна! Итак, Вы не отказываетесь к нам приехать, даже и картины более или менее склонны повезти. Как бы нам этого хотелось! Хоть бы одну большую картину (“Пророкˮ или “Азраилˮ) и ряд рисунков» [Цит. по: 34, с. 348]. Однако позже Забела-Врубель решила, что везти картины в Екатеринодар неблагоразумно147. «<...> о больших нечего и говорить, – пишет она Гнесину 23 февраля, – а маленькие акварели и рисунки не дадут никакого представления о М[ихаиле] А[лександровиче]» [371, л. 26 об.]. В итоге певица за свой счет заказала большое количество диапозитивов с работ Врубеля. Дирекция Екатеринодарского отделения ИРМО отказала музыкантам в какой-либо финансовой помощи при организации Праздника. Поэтому заботу о предстоящем концерте взяло на себя Общество вспомоществования нуждающимся учащимся [293]. Предстоящий концерт очень волновал композитора. Это чувствуется в каждом его письме жене. 24 февраля 1913 г. он пишет из Ростова-на-Дону: «Начинаем готовиться к большому концерту 25 марта» [368, л. 28]. 27 февраля 1913 г., из Екатеринодара: «Этот месяц собираюсь провести весь в Екатеринодаре. 146 Л. Г. Барсова [35, с. 115] датирует это письмо 25 февраля. Однако в данном контексте мы считаем, что оно было написано 25 января. 147 Как вспоминал Гнесин, «возить в Екатеринодар столь драгоценные полотна – никто бы на это не согласился. А если бы даже Надежда Ивановна и Анна Александровна Врубель, у которых сохранилось несколько ценных картин, и пошли на это, то ведь эти несколько картин не дали бы полного представления о творчестве художника <...>» [364, л. 10]. 122 Иначе невозможно будет разучить “Врубеляˮ» [368, л. 30]. 7 марта 1913 г.: «В этом сезоне мне все-таки предстоит одна приятная вещь – разучить “Врубеляˮ и вообще оборудовать этот концерт, устройству которого очень противодействует наша дирекция» [368, л. 36 об.]. 10 марта информация о предстоящем концерте публикуется в прессе: «25 марта – вечер Врубеля и Римского-Корсакова. Участвуют Н. И. Забелла Врубель 148 (артистка Императорской оперы), М. Ф. Гнесин и А. Н. Дроздов и оркестр Музыкального училища: музыка, пение, доклад и демонстрирование картин и диапозитивов» [26]. А спустя несколько дней концерт переносится на 28 марта. Объявление в газете гласит: «Лекция и концерт о новых течениях в музыке и живописи при участии вдовы художника Врубеля состоится в четверг, 28 марта» [320]. С каждым днем растет беспокойство Гнесина. Поводов этому несколько. Ученический состав оркестра, хоть и усиленный педагогами училища, явно слаб для аккомпанемента певице, выступавшей с лучшими оркестрами России. Кроме того, в Екатеринодар с гастрольным туром приезжает одна из многочисленных оперных трупп, колесивших по провинциальным городам149; и местная публика с большим удовольствием посетит посредственный оперный спектакль, чем придет на серьезный концерт. «С одной стороны, – пишет Гнесин жене 21 марта 1913 г., – боюсь, что не успею прилично подготовить “Врубеляˮ; с другой же стороны, и что мне всего неприятнее, объявлена опера с гастролерами, и у нас, наверное, никого не будет в концерте. <…> Репетиции “Врубеляˮ, вместе с беспокойством, конечно, доставляют и удовольствие» [368, л. 39-39 об.]. К приезду Забелы-Врубель оркестр с трудом разучил произведение Гнесина. 25 марта композитор пишет жене: «Оркестр начинает одолевать пьесу. И если 148 Так в публикации. По сообщению РМГ, «в марте и апреле в театре В. Гуренкова состоялись спектакли итальянской оперы, под упр[авлением] Бр[атьев] Гонзалец. Репертуар составили – верные друзья итальянских певцов – оперы: Трубадур, Бал-Маскарад, Травиата, Аида, Риголетто, Ceвильcкий цирюльник, Паяцы, Сельская честь, Фауст, Кармен, Джиоконда, Миньона и др. Кроме обычного состава труппы <...> в некоторых спектаклях приняли участие, в качестве гастролеров, г-жа В. Люце и В. Дамаев» [316, с. 661-662]. 149 123 получится плохо, то главным образом оттого, что состав струнных очень мал. Впрочем, пока и в остальных отношениях выходит не слишком надежно» [368, л. 41]. 26 марта, приехав в Екатеринодар150, певица показала Гнесину специально заказанное для этого концерта платье ярко-шафранового цвета. «Мне больно стало, – вспоминает композитор, – и от несоответствия этого “жеста” нашей скромной провинциальной эстраде с оркестром из учащихся и от того, что из суммы, гарантированной ей за эту поездку, она, нуждающийся человек, сочла возможным истратить, вероятно, по крайней мере, треть на это платье, да еще порядочную сумму на диапозитивы. <...> Я привык видеть Забелу одетой в светло-сиреневые складки одежды, иногда белые или иные, но всегда с тонкими оттенками цвета, какой ее видел и писал Врубель; этот же наряд был ярко-шафрановый, вызывающий <...>. “Вам не нравится? Ну, конечно, я так и знала – Вы жалеете, что я не в обычных своих тонах! То же сказал бы и Корсаков, а Врубель бы оценил. Он говорил не раз, что у древних греков шафрановый цвет был цветом траура и что это ему очень нравится. Он оценил бы торжественность этого костюма, он ни с чем бы не стал считаться <...>ˮ» [364, л. 11 об.-12]. Накануне концерта местная газета публикует статью Гнесина «Нимфа. (К концерту Н. И. Забелы-Врубель)»151 [94]. А в день концерта – развернутый анонс (в котором вновь назевается числительное праздника): «Сегодня местное отделение И.Р.М.О. устраивает “Второй весенний праздник искусстваˮ, посвященный Врубелю и Римскому-Корсакову. В “Праздникеˮ примет участие артистка Императорских театров Н. И. Забелла-Врубель 152, М. Ф. Гнесин, А. Н. Дроздов, П. С. Краснов и оркестр училища И.Р.М.О. Программа праздника: вступительное слово о Врубеле и Римском-Корсакове 150 Накануне приезда в Екатеринодар 17 марта 1913 г. Забела-Врубель сообщает Гнесину: «Уже взяла билет в Екатеринодар и собираюсь выехать 23го вечером, и, значит, прибуду 25го, буду еще Вам телеграфировать. Прошу Вас, оставьте мне хороший номер в хорошей гостинице, если таковая имеется, чтобы я могла как следует отдохнуть и выспаться» [371, л. 28]. А со станции Лозовая артистка высылает в Екатеринодар телеграмму: «ЕКАТЕРИНОДАР МУЗЫКАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМП[ЕРАТОРСКОГО] МУЗ[ЫКАЛЬНОГО] ОБЩ[ЕСТВА] ГНЕСИНУ <...> БУДУ ВТОРНИК 6 УТРА = ВРУБЕЛЬ» [371, л. 32]. 151 Более подробно см. в разделе 2.5 «Лекторская и публицистическая деятельность Гнесина в Екатеринодаре» настоящего исследования. 152 Так в публикации. 124 прочтет М. Ф. Гнесин; симфонический дифирамб “Врубель” и оркестр под управлением автора; “Похвала пустынеˮ – Римского-Корсакова, и его же романсы исп[олнит] Н. И. Забелла-Врубель; картины Врубеля на экране, пояснения к ним сделает П. С. Краснов; “Нимфаˮ – Римского-Корсакова – исп[олнит] Н.И.Забелла-Врубель и оркестр под управлением М. Ф. Гнесина» [60]. Праздник состоялся 28 марта 1913 г. в зале Второго общественного собрания [377, л. 5]. Его программа состояла из двух частей. В первой – лекция Гнесина153 («вступительное слово о Врубеле и Римском-Корсакове») и демонстрация диапозитивов с картин Врубеля. Во второй части – концертная программа. Показу диапозитивов154 с полотен Врубеля предшествовало вступительное слово директора Екатеринодарского художественного училища Петра Краснова155, в котором он познакомил собравшихся с краткой биографией художника. Как вспоминал композитор, эти «вступительные слова <...> должны были разъяснить специфические особенности произведений, равно как и вскрыть близость между обоими художниками, подчеркнув сюжетное родство мировосприятий» [Цит. по: 35, с. 116]. По воспоминаниям Гнесина, диапозитивов было «чуть ли не около ста <...>. Они были выполнены превосходно – многие в красках, и давали очень достаточное представление о подлинниках» [364, л. 10 об.]. В данном случае, учитывая специфику мемуарной литературы, на которую указывала И. Ф. Петровская [245, с. 85-87], мы с недоверием относимся к этим словам композитора о цветных диапозитивах. Демонстрация черно-белых диапозитивов с помощью «волшебного фонаря» (проекционного аппарата) в конце XIX – начале ХХ века в Екатеринодаре была достаточно привычной. Сеансы обычно проводились на ярмарках, выставках и 153 Более подробно см. раздел 2.5 «Лекторская и публицистическая деятельность Гнесина в Екатеринодаре» настоящего исследования. 154 Диапозитив – фотографическое цветное или черно-белое позитивное изображение на прозрачной основе (стекле или пленке), рассматриваемое на просвет или проецируемое на экран. 155 Краснов Петр Степанович (1874–1937), художник. При поддержке А. П. Чехова в 1903 г. поступает в Высшие художественные мастерские Петербургской академии художеств, которые ведет И. Е. Репин. В 1909 г. по рекомендации Репина направлен директором в художественное училище Екатеринодара, где проработал до последних дней. 125 длились до двух часов, сопровождаясь пением и музыкой или комментарием рассказчика. Репертуар волшебных фонарей был сложен и разнообразен. К пластинам прилагались тексты с самой разнообразной тематикой: развлекательной, политической, социальной. Как отмечает А. Н. Еремеева, народные дома, оборудованные «волшебным фонарем», стали в Екатеринодаре на рубеже веков центрами просветительской деятельности [137, с. 9]. Кроме того, по свидетельству рецензента местной газеты, диапозитивы с картин Врубеля были черно-белые: «Экран, конечно, не мог передать прелести, красочности, блестящей гармонии тонов, которые составляют всю прелесть картин Врубеля, в которых мы напрасно ищем красоту линий и форм псевдоклассиков. Эффект импрессионистов ими пренебрегает и достигается гармонией красок, графикой, узором, какими-то треугольниками, кубиками, точками, которые на черном изображении экрана ничего не говорят» [191]. В концертной программе Праздника, как писал Гнесин, «должен был под моим управлением исполняться “Симфонический дифирамбˮ и, главное, перед публикой должна была появиться Н. И. Забела, вдохновительница обоих великих мастеров» [364, л. 10]. Хотя за несколько дней до концерта симфонический оркестр училища был в очень хорошем состоянии156, все же это был ученический коллектив, пополненный преподавателями. При этом оркестр был плохо укомплектован: «состав струнных очень мал» [368, л. 41], а арфы были заменены фортепиано [368, л. 10 об.]. Поэтому, как писал Гнесин, «мой “Врубельˮ, разумеется, не мог прозвучать <...> так, как в симфоническом концерте Зилоти в Петербурге, но играли “по мере силˮ хорошо и с воодушевлением. <...> Н[адежда] И[вановна], считаясь с местными условиями, совершенно не раздражалась промахами в оркестровом исполнении. Она была увлечена и поглощена нашим начинанием в целом» [364, л. 10 об.]. Тем не менее, по мнению рецензента, «лирическое сопрано артистки прекрасной школы придало еще большую красоту гармоническому произведению 156 После сольного концерта Дроздова с оркестром под управлением Гнесина, состоявшегося 11 марта 1913 г., композитор писал: «Публика пришла в восторг от того, в каком приличном состоянии находится наш оркестр» [368, л. 38]. 126 Гнесина. Певица и автор имели большой успех» [191]. Кроме симфонического дифирамба Забела-Врубель в сопровождении оркестра исполнила романс Римского-Корсакова «Нимфа» и (под фортепианный аккомпанемент Дроздова) Пролог к опере Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» «Похвала пустыне», а также, как отмечал рецензент, «много бисировала. Пение произвело глубокое впечатление. Обильные цветочные подношения и вызовы были ей наградой. Вообще вечер был очень содержательный и удачный» [191]. Успех Второго музыкального праздника был отмечен в центральной печати. Журнал «Музыка» писал, что Весенний праздник искусства в Екатеринодаре заслуживает серьезного внимания, «как ценный показатель художественной культуры провинции и как достойный подражания образец» [189, с. 421]. Гнесин также давал высокую оценку Празднику: «Празднества прошли с подлинной торжественностью и искренне заинтересовали нашу публику. <...> Был настоящий успех и, в конечном счете, Н[адежда] И[вановна] уехала от нас довольная всем – и организацией празднества, и тем, как получились картины на экране, и как они были охарактеризованы местным художником, и аккомпанементом А. Н. Дроздова (“Похвала пустынеˮ), и тем, что пела “Врубеляˮ с оркестром <...>, и своим художественным успехом» [364, л. 11 об.-12]. Таким образом, Весенние музыкально-художественные праздники в Екатеринодаре можно считать зачатками современных фестивалей искусств. Их истоки Гнесин видел в древнегреческих праздниках искусства. Широко распространенные в Европе, музыкальные праздники в России впервые были организованы и проведены в Екатеринодаре. Развивая западноевропейские традиции, Гнесин в Весенних музыкально-художественных праздниках синтезировал различные виды искусств – музыкальное, художественное, хореографическое. В ходе проведения Второго Праздника использовались и достижения научно-технического прогресса – демонстрация диапозитивов картин с помощью проекционного аппарата. Художественная часть Праздников содержала выставки и демонстрации 127 диапозитивов картин современных художников, которые сопровождались лекциями и обширными пояснениями. Музыкальные программы Праздников включали современные произведения, в том числе самого Гнесина и Дроздова. Для участия в Праздниках приглашались художник Кульбин, балерина Семенова, певица Забела-Врубель. Активное участие в Праздниках приняли преподаватели музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО. Дирекция отделения ИРМО организацию и проведение Весенних музыкально-художественных праздников не поддерживала. 3.2. Организация в Екатеринодаре концертной деятельности А. Н. Скрябина в 1912 г. Александр Николаевич Скрябин выступал с концертами в Екатеринодаре дважды: в январе 1911 и январе 1912 г. Эти гастрольные выступления рассматривались современными исследователями обзорно и только в контексте музыкальной жизни Екатеринодара 1910-х годов [44, с. 35; 217; 279, с. 158-160; 304, с. 53-55]. Первый раз Скрябин выступал в зале Второго общественного собрания Екатеринодара 10 января 1911 г. 157 . Жители города отнеслись к этому весьма холодно. Один из рецензентов с горечью отмечал: «Странно. Музыкальный Екатеринодар, наполняющий Зимний театр на какой-нибудь заезженной опере при едва сносном исполнении, почти отсутствовал на концерте 10-го января во втором общественном собрании. <…> екатеринодарские меломаны не выдерживают экзамена на музыкальным музыкальную миром зрелость, образцовыми пропуская мимо исполнителей» себя [33]. признанных Но даже немногочисленные слушатели неоднозначно восприняли новаторскую музыку 157 На здании бывшего Второго общественного собрания, расположенного на углу ул. Красной и Гоголя, осенью 1980 г. в память выступлений Скрябина были установлены мраморный бюст композитора и мемориальная доска. 128 Скрябина. Еще до концерта публика оказалась неблагожелательно настроена, благодаря заметке в местной газете: «Музыка Скрябина так сложна, построена из таких незначительных и многочисленных мотивов, что усвоить ее музыкально чрезвычайно трудно даже опытным музыкантам» [149]. Через год, 15 января 1912 г., Скрябин вышел на ту же сцену Второго общественного собрания. В. А. Фролкин считает, что выступление Скрябина в Екатеринодаре состоялось по инициативе Дроздова [304, с. 53; 305, с. 241]. Подобного мнения придерживается и М. А. Дроздова, замечая, что пригласить Скрябина в Екатеринодар Дроздов «почитал своим первейшим долгом» [4, с. 11]. Неопубликованные ранее архивные документы позволяют не согласиться с таким предположением. В данном контексте мы можем утверждать, что ведущую роль в организации концертной поездки Скрябина в Екатеринодар в 1912 г. сыграл Гнесин. На плечи Дроздова легла только музыкально-просветительская сторона выступления композитора. Считается, что Дроздов и Скрябин были хорошо знакомы, и, бывая в Москве, Дроздов непременно бывал в доме Скрябина, «где они обменивались новостями и впечатлениями, где он знакомился с новыми произведениями композитора» [304, с. 53]. Однако самим Дроздовым это не подтверждается: в воспоминаниях о Скрябине он говорит, что был всего лишь представлен композитору 31 января 1909 г. Глазуновым, после чего состоялась небольшая беседа «на пианистические темы». Следующая встреча музыкантов состоялась в сентябре 1911 г. на открытии Московского представительства фортепианной фирмы Бехштейн. Ни о каких других встречах до екатеринодарского концерта в 1912 г. Дроздов не упоминает [126, с. 71-72]. Не подтверждается факт знакомства Скрябина с Дроздовым ранее 1912 г. и в «Летописи жизни и творчества А. Н. Скрябина» [188]. Отношения же Гнесина со Скрябиным были теплыми и дружескими. Скрябин был однокурсником сестры Гнесина Елены Фабиановны. В числе учеников другой сестры Гнесина – Марии Фабиановны – по музыкальной школе Гнесиных были дети Скрябина Юлиан и Ариадна. Гнесины были частыми гостями 129 в доме композитора, на письменном столе которого стояла лампа с игрушечной бумажной змеей вокруг абажура – подарком Елены Фабиановны. Гнесин, как свидетельствуют его воспоминания, познакомился со Скрябиным, «вероятно, зимой 1908-1909 года158, кажется, в одну из “сред”, когда, по установившейся традиции, продолжали собираться ближайшие друзья Корсаковых» [365, л. 95]. Позже оба композитора неоднократно встречались и вели длительные беседы. Во время одной из них Гнесин рассказал Скрябину о своем переселении в провинцию и музыкально-общественных замыслах. Однако Скрябин не очень восторженно отнесся к этому известию и ответил: «Это все очень, очень интересно. Но зачем отдавать на это такие богатые силы? Это действительно все очень нужно, но Вы могли бы послать туда кого-нибудь из своих учеников. А Вам следует быть здесь» [365, л. 98], в Петербурге. Встречались оба композитора и в Берлине в феврале 1911 г. [188, с. 190-191]. Скрябина и Гнесина связывали общие творческие композиторские интересы: предложенные в теории музыкального чтения приемы звукоизвлечения Скрябин планировал использовать в своей «Мистерии». Свидетельством близких отношений композиторов служит и такой факт. В январе 1913 г. во время поездки Гнесина в Москву у него в поезде украли пальто159. Скрябин тут же «одолжил» коллеге свою верхнюю одежду. «Расхаживаю в пальто Александра Николаевича», – сообщает композитор жене 13 января 1913 г. [368, л. 1]. Кроме этого, Скрябин был близко знаком и со старшим братом Гнесина Владимиром, с которым встречался и общался в Нью-Йорке в декабре 1906 г. [274, с. 452]. В 1911-1912 гг. Скрябин активно гастролирует по России. Организацией его концертов по юго-восточным городам Европейской России занимался М.Л.Пресман [274, с. 572]. Еще летом 1911 г. он вел с Екатеринодарским 158 Составители «Летописи жизни и творчества А. Н. Скрябина» относят знакомство двух композиторов на срок между 26 января и 3 февраля 1909 г. [188, с. 167]. 159 «Вчера мне сообщили со станции “Бологоеˮ, что подобное моему пальто разыскали. Теперь мне его пришлют для опознания. От души жалею о том, что посадят кого-то в тюрьму по этому поводу. Убедили меня пассажиры доложить жандарму. Я надеялся, что ничего не найдут и согласился, а теперь об этом жалею», – пишет Гнесин жене 23 января 1913 г. [368, л. 10]. 130 отделением ИРМО переговоры о выступлении Скрябина, которые закончились безрезультатно. Об этом свидетельствует письмо Скрябина Пресману, написанное 26 августа 1911 г.: «Напиши также, пожалуйста, каковы результаты твоих переговоров с дирекциями южных отделений вообще, и в частности с Е к а т е р и н о д а р с к и м » [274, с. 577]. Об этих переговорах ни Дроздов, ни Гнесин, вероятно, не знали. Идея пригласить Скрябина с концертом в Екатеринодар возникла у Гнесина в конце октября 1911 г., когда он узнал о предстоящем выступлении Скрябина в Ростове. Своими мыслями композитор поделился с Дроздовым. Об этом свидетельствует письмо жене, отправленное 29 октября 1911 г. из Ростова: «В январе в Ростове будет играть Скрябин. Надо его заполучить в Екатеринодар. Приятно было бы устроить ему там чествование. Сейчас буду об этом писать Анатолию Николаевичу» [366, л. 62]. Дроздов поддержал идею Гнесина: она соответствовала творческому кредо пианиста. Дроздов был преданным пропагандистом музыки Скрябина. С лекциями-концертами, посвященными музыке композитора, он неоднократно выступал в Петербурге, Москве, других городах страны. Спустя несколько дней Гнесин и Дроздов посылают Скрябину приглашение. 8 ноября 1911 г. Гнесин пишет жене: «Послали приглашение Скрябину на Clavierabend. Он будет в Ростове в январе. Надеемся, что заодно согласится съездить и к нам» [366, л. 65 об.]. Композитор согласился выступить в Екатеринодаре. 16 ноября 1911 г. он пишет Пресману: «Напиши также, на чье имя я должен выслать программы в Екатеринодар 160 , Новочеркасск и Таганрог. Да, ты, конечно, знаешь о моем приглашении в Екатеринодар, так как я сказал им обратиться к тебе по поводу числа концерта» [274, с. 582]. По всей вероятности, Пресман и дирекция Екатеринодарского музыкального училища первоначально не договорились о точной дате проведения концерта. Скрябин в письме Дроздову 25 ноября 1911 г. сообщает: «Посылаю Вам программу 160 Эта фраза Скрябина весьма красноречиво свидетельствует о том, что композитору имя Дроздова ни о чем не говорило. 131 моего Clavierabend’а161, который может состояться 12-го января» [274, с. 583]. Эту дату Скрябин считает предварительной. 5 декабря 1911 г. композитор пишет своему агенту: «Программы я послал <...> в Таганрог и Екатеринодар <...>. О числе я сообщил только в Екатеринодар, да и то с неуверенностью так как до сих пор не знаю, утвердил ли ты расписание или нет!» [274, с. 586-587]. Будучи в Москве, Гнесин встречается со Скрябиным, чтобы переговорить о предстоящем концерте. В письме жене из Москвы 12 декабря 1911 г. он сообщает: «Сегодня буду у Скрябина. Надо поговорить о концерте в Екатеринодаре» [366, л. 78]. Вероятно, после этой встречи, 25 декабря 1911 г. одна из кубанских газет сообщает: «Местным отделением Имп[ераторского] Русск[ого] муз[ыкального] о[бщест]ва приглашен знаменитый композитор и пианист Скрябин, концерт которого предполагается 15 января 1912 г.» [161]. Позже эта информация подтверждается другой газетой: «15 января в зале 2-го общественного собрания состоится концерт известного композитора-пианиста А. Н. Скрябина» [118]. Екатеринодарская публика тщательно подготавливалась к этому концерту Дроздовым. Накануне концерта, 13 января, он выступает в зале 1-й женской гимназии 162 с докладом 163 «А. Н. Скрябин и новейшие музыкальные течения». Основные тезисы доклада были опубликованы в газете «Кубанский край»164 [125]. Гнесин в воспоминаниях называет этот вечер «пред-концертом»: «Для лиц, желающих приобрести билеты на этот концерт, был устроен безвозмездно “пред-концерт”, на котором после очень интересной и полной воодушевления лекции А. Н. Дроздова, характеризовавшей творческий путь Скрябина, им же был 161 Автограф указанной программы концерта в архивах не обнаружен. Можно предположить, что она была идентична той, которую Скрябин отправил ранее Пресману. I отделение включало в себя Préludes op. 11 № 1, 4, 10, 13, 14, 5, 12; Nocturne pour la main gauche seul; Etude op. 8 № 12. II отделение – Sonate-Fantasie № 2 As-dur. III отделение – Deux Poèmes op. 32; Mazurkas op. 3 № 10 и ор. 40 № 2, Désir op. 57; Enigme op. 52 № 2; Valse As-dur op. 38 (см. [274, с. 582-583]). 162 В. А. Фролкин [304, с. 53] указывает, что Дроздов выступил с докладом в зале 1-й мужской гимназии. 163 В. А. Фролкин [304, с. 53] называет его лекцией-концертом. 164 В. А. Фролкин [304, с. 53] считает, что основные тезисы лекции были опубликованы в статье Дроздова «Скрябин и новейшие музыкальные течения». 132 исполнен (с пояснениями) ряд произведений Скрябина – различных периодов. Предлагалось задавать вопросы и т. д. <...> Таким образом, многочисленная публика в концерте <...> оказалась в какой-то степени подготовленной, даже зараженной нашим воодушевлением, и это очень сильно сказалось на характере и успехе концерта» [365, л. 104]. В тот же день – 13 января в газете «Кубанский край» опубликована и большая статья Дроздова «Скрябин и его место в современной музыке»165 [129; 126]. А в день концерта газеты напечатали фотографию Скрябина и известили о программе предстоящего Clavirabend’a: 7 прелюдий ор. 11, 2 этюда ор. 8 № 8 и 12, Sonata fantasie № 2, 2 поэмы ор. 32, поэма ор. 48 № 1, Dance langui de, Desir, Enigme, Poeme aile и 4 соната166 [160]. Скрябин посетил Екатеринодар в сопровождении супруги Т. Шлецер. Вероятно, они приехали 14 января167, и пробыли здесь три дня168. Как вспоминал Гнесин, Скрябин въехал в город, сидя у него на коленях: «Вокзал в Екатеринодаре расположен далеко от центра. Не то извозчиков было мало, не то Скрябину не захотелось тотчас же расставаться, <...> но он настоял на том, чтобы мы поехали втроем. “Я буду сидеть у Вас на коленях, право же, я легкий!”. Я стеснялся, протестовал, но Скрябин так захотел, и именно в этом составе и виде мы въехали в город. Скрябин действительно был маленький и необыкновенно легкий» [365, л. 104-105]. По воспоминаниям Гнесина, чета Скрябиных остановилась не в гостинице, а в квартире Дроздовых: «Скрябины остановились, кажется, не в гостинице, а у 165 По воспоминаниям Дроздова, Скрябин, ознакомившись с этой статьей, попросил его выступить со вступительным словом перед концертом. Однако документальных подтверждений этому нами не обнаружено. 166 Как указывал А. В. Кашперов, Скрябин счел возможным провести концерт в Екатеринодаре не по своей обычной «провинциальной» программе, а составил для него специальную, более сложную программу [274, с. 583]. По нашему мнению, новая программа была составлена уже в Екатеринодаре, после того как Скрябин узнал о лекции Дроздова. 167 Составители «Летописи жизни и творчества А. Н. Скрябина» указывают, что Скрябин и Шлецер приехали в Екатеринодар 15 января [188, с. 204]. 168 Во время этой гастрольной поездки Скрябиным были даны концерты: 7 января – в Ростове-на-Дону (первый концерт), 8 января – в Таганроге, 10 января – в Новочеркасске, 13 января – в Ростове-на-Дону (второй концерт) и 15 января 1912 г. – в Екатеринодаре [274, с. 590]. 133 гостеприимных Дроздовых» [365, л. 105]. На следующий день после концерта, 16 января 1912 г. Гнесин пишет жене: «Весь вчерашний день мы провели со Скрябиными. Было общее благорастворение. Все как-то было удачно, начиная с погоды: совершенная весна, солнце и температура в тени свыше 15 градусов». Здесь же Гнесин отмечает, что концерт имел огромный успех: «В концерте было много публики, подготовленной предшествовавшим докладом, очень много аплодировали, причем исполнялись исключительно серьезные вещи» [367, л. 3]. Дроздов также вспоминал, что концерт «прошел успешно и в смысле сбора, и в смысле отношения аудитории. Основное ядро ее – местные музыканты, учащиеся музыкального училища, местные меломаны, искренне увлеченные Скрябиным, не скупились на знаки одобрения... Аудитория была чуткая и явно расположенная к пианисту. Все это благоприятно отражалось на исполнении Скрябина: оно было доходчивым и темпераментным. Были овации, вызовы на “бисˮ. Присутствуя в артистической, я не замечал в А[лександре] Н[иколаевиче] никакой повышенной нервозности. <...> Несколько глотков шампанского перед выходом на сцену – характерный штрих его артистического быта! – вот был единственный знак некоторого эстрадного трепета...» [126, с. 74]. Такие мнения музыкантов, высказанные в разное время, хорошо согласуются с информацией, размещенной в РМГ: «Успех у Скрябина был большой и вполне искренний, композитору пришлось сверх программы много играть на bis» [228]. Несмотря на большой вклад Дроздова в подготовку этого концерта, можно предположить, что близкие отношения у Дроздова и Скрябина так и не сложились. Подтверждением этого служит фраза из письма Гнесина: «Сейчас пойду провожать Скрябиных» [367, л. 3 об.]. Именно так – в единственном числе: «пойду»169. 169 Имеются воспоминания современников, что после концерта Скрябин в знак признательности подарил свой рояль музыкальному училищу. Во время оккупации Краснодара 1942-1943 гг. рояль был похищен; после освобождения Кубани рояль обнаружили в одном из районов Краснодарского края. В настоящее время он хранится в музее Краснодарского 134 Таким образом, анализ архивных документов показывает, что выступление Скрябина в Екатеринодаре 15 января 1912 г. состоялось благодаря авторитету и усилиям Гнесина, который взял на себя основную нагрузку по организации этого концерта. Дроздов же отвечал за музыкально-просветительскую сторону организации концерта: он выступил с докладом накануне концерта Скрябина, опубликовал в газете статью о роли Скрябина в современном искусстве. 3.3. Отъезд Гнесина из Екатеринодара и последующие художественные связи с Кубанской областью Срок работы Гнесина в музыкальном училище истекал в мае 1913 г. При этом Договор с Екатеринодарским отделением ИРМО мог быть продлен не позже 1 апреля 1913 г., но делать этого композитор не стал. Преподавать в музыкальном училище Екатеринодара Гнесин начал с большим энтузиазмом. Однако вскоре тон в письмах меняется. Уже 13 ноября 1911 г. композитор пишет жене: «Последнее время поохладел к школьным занятиям и доволен, что через месяц “каникулыˮ» [366, л. 67]. Причины этого нам видятся в чрезмерной учебной нагрузке композитора и непонимании со стороны дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО. Это мешало в первую очередь творческой работе Гнесина. Как он сам признается жене, «положение преподавателя в Музык[альном] Училище И.Р.М.О. и всему этому мешает, и ничему не помогает» [367, л. 14]. С февраля 1912 г. в его письмах жене постоянно стали появляться признаки усталости от не приносящей удовлетворения педагогической работы. 26 февраля 1912 г.: «Обучаю без всякой охоты – надоело, и еще экзамены музыкального колледжа им. Н. А. Римского-Корсакова. 135 предстоят ученикам» [367, л. 25]. 5 марта 1912 г.: «Надоели занятия и ученики» [367, л. 30]. 3 мая 1912 г.: «Ужасно надоели занятия» [367, л. 53]. Осенью 1912 г. Гнесин окончательно решает переехать в Ростов. 3 октября он пишет об этом Мейерхольду: «У меня есть другой план <...>, связанный с моим непреклонным решением жить в провинции – в Ростове» [355, л. 10]. 29 октября 1912 г. он пишет жене письмо, которое можно назвать «криком души» композитора. Оно было написано в 7 часов утра по возвращении в Екатеринодар из Ростова в состоянии сильного душевного волнения. В нем отразилось многое, о чем раньше он предпочитал молчать. Здесь же Гнесин объясняет причины своего нежелания жить и работать в столице: «29 окт[ября 1912 г.], 7 ч[асов] утра. Только что приехал из Ростова. <...> Говорили о будущем годе. Я остаюсь при том убеждении, что я буду сколько-нибудь удовлетворен душевно, только лишь поселившись в Ростове или около Ростова. Что касается Петербурга, то он мне действительно нужен для того, чтобы слушать музыку в большом количестве, но для этого достаточно двух зимних месяцев. Если бы мне удалось так устроить, это было бы всего лучше. Я не могу себе позволить делать в этом отношении антракт потому, что за эти четыре года [после окончания консерватории] я, собственно, ничего не сделал в желательном мною направлении. Я не могу постоянно откладывать. Кроме того, зачем мне жить в Петербурге? Ты думаешь, что это помогло [бы] моим композиторским успехам. Это не стоит тех раздражений, которые я бы там получал. Самые доброжелательные и даже, казалось бы, самостоятельные в суждениях люди все-таки судят о деятельности не по своим впечатлениям от работ, слышанных ими, а по количеству шума, производимого в печати и в обществе. А так как я нисколько не намерен “шуметь” со своими сочинениями, то мне и обеспечено полувнимание, очень малоприятное. Я знаю, что моих сочинений совершенно не понимают, а если они и нравятся, то это больше от доброго отношения ко мне лично и от не утраченных еще надежд на мое “славное будущееˮ. В то же время я совершенно уверен в том, что впоследствии, может быть 136 совсем нескоро, раскроется значительность моих сочинений, по крайней мере, некоторых, невзирая на незначительную их величину. Зачем мне добиваться преждевременного признания? Тебя огорчает, что обо мне мало говорят? А мне приятно, что о моих сочинениях только раз в году пишут и болтают глупый вздор, а не во все времена, как о произведениях Стравинского» [367, л. 94-95 об.]. По-видимому, во время этой поездки Гнесиным были достигнуты какие-то договоренности о его работе в Ростове после Рождества (25 декабря). Подтверждает это письмо композитора Мейерхольду, написанное 3 ноября 1912 г.: «Подвернулась возможность для меня с Рождества освободиться от Екатеринодара. Я намерен использовать эту возможность с тем, чтобы закрепить свое положение в Ростове, где я намерен вообще обосноваться» [355, л. 12]. Однако прекратить Договор о работе в Екатеринодарском музыкальном училище Гнесин не смог. Согласно пункту 5 этого документа, композитор был не вправе отказаться от принятых на себя обязанностей впредь до окончания срока договора. Единственной причиной, по которой можно было досрочно расторгнуть Договор со стороны Гнесина, было условие неаккуратной выплаты ему Екатеринодарским отделением ИРМО установленного денежного содержания. А деньги, судя по всему, ему выплачивались вовремя и в полном объеме. Поэтому 20 ноября 1912 г. Гнесин сообщает Мейерхольду о том, что он остается работать в Екатеринодаре: «Возможность нарушить мой контракт с Екатеринодарским Училищем сорвалась» [355, л. 14]. Собираясь покинуть Екатеринодар, Гнесин, тем не менее, ищет себе замену на место преподавателя теоретических дисциплин. Его выбор остановился на кандидатуре Любови Штрейхер 170 , с которой он с 1904 г., будучи студентом Штрейхер (по мужу Бихтер) Любовь Львовна (1888–1958), композитор. В 1910 г. окончила Петербургскую консерваторию по классу скрипки профессора Л. Ауэра, а в 1913 г. – по классу композиции М. Штейнберга. Преподавала музыкально-теоретические предметы в Петербургской консерватории, в 1913-1915 гг. исполняла обязанности директора симфонического оркестра Екатеринодарского отделения ИРМО и преподавала в музыкальном училище. В 1915-1924 гг. по приглашению Гнесина преподавала в Донской консерватории, вела музыкальный лекторий в филармонии. С 1924 г. преподавала в Ленинградском музыкальном училище им. М. И. Глинки, Ленинградской консерватории и музыкальной школе-десятилетке при ней. В 1935-1944 гг. ассистент Гнесина в Ленинградской консерватории, затем преподавала 170 137 Петербургской консерватории, занимался гармонией. Осенью 1912 г. Гнесин написал ей письмо, в котором изложил все обстоятельства дела. Ожидая ответа, композитор 12 ноября 1912 г. сообщает жене: «Я ожидал, что уже есть ответ от Любови Львовны, и очень [был] разочарован, когда узнал, что еще ничего не получилось. Меня огорчит, если она передумает и откажется. Я уже теперь настроился на Ростов» [367, л. 102]. Однако Штрейхер от предложения Гнесина отказалась. «Получил я уже письмо от Любови Львовны с отказом от своего намерения, – пишет он жене 21 ноября 1912 г. – Я все-таки думал, что на будущий год она поедет сюда» [367, л. 104]. Положительно вопрос решился только летом 1913 г. 7 июня Дроздов пишет Гнесину: «Кажется, со Штрейхер тоже улажено» [370, л. 17], а 28 июля сообщает, что ей уже послан контракт [370, л. 18]. Одновременно с Гнесиным покинуть пост директора училища решает и Дроздов. 7 марта 1913 г. Гнесин сообщает жене: «В двадцатых числах марта будет решаться вопрос о Дроздове, остается ли он здесь?» [368, л. 37 об.]. Для решения этого вопроса Дроздов уезжает в Москву. Гнесин пишет жене: «Анатолий Николаевич вчера уехал на несколько дней в Москву. Во вторник [26 марта] должен вернуться, и тогда выяснится, где он будет в будущем году. Есть одно шикарное предложение, но состоится ли – еще неизвестно» [368, л. 39]. Об этом «шикарном» предложении впоследствие писал и сам Дроздов. Весной 1913 г. «у Зилоти <...> возникла мысль привлечь меня в качестве директора музыкально-драматического училища Филармонического общества <...> и создать в училище, при ближайшем моем содействии, как бы лабораторию оркестровых проб для музыки скрябинского “Предварительного Действияˮ. <...> Но <...> все проекты обновления Училища были отвергнуты» [126, с. 74]. на кафедре композиции Музыкально-педагогического института им. Гнесиных, возглавляемой Гнесиным. Среди сочинений: детская опера «Часы», симфония «Женщина Востока», Еврейская поэма для оркестра, сюиты для квартета, Армянский квартет, сонаты для фортепиано и для виолончели, 10 еврейских рабочих песен, обработки народных песен. 138 Точной даты отъезда Гнесина из Екатеринодара нам установить не удалось: последние дни его работы здесь не нашли отражения в исследуемых нами архивных документах. Первоначально композитор планировал покинуть Екатеринодар после 12 мая 1913 г. и уехать отдыхать в Алушту. Об этом 29 апреля 1913 г. он сообщает Мейерхольду: «До 12 мая я в Екатеринодаре, затем – Алушта, Тавр[ической] губ[ернии]. Профессорский Уголок. Дача Рудневой» [355, л. 17-17 об.]. Последние два письма, отправленные из Екатеринодара, датируются по почтовому штемпелю не позднее 4 мая 1913 г. Однако о ближайших планах композитор в них ничего не говорит. «Милая! – пишет он жене в одном из последних писем из Екатеринодара. – <...> Я думаю, мы <...> приедем в Алушту. Я думаю быть там числа 17, или даже 16ого. Последней лекции в Ростове я решил не давать – устал. Вчера занимался в Училище подряд девять часов» [368, л. 64]. Видимо, в этот же день Гнесин отправил жене очередной денежный перевод. На его бланке он также пишет несколько слов: «Сейчас у нас довольно холодно, и акация совсем не пахнет. Наверное, на Севере еще хуже. Я хотел описать тебе юбилей кантора. Это было довольно интересно. Но уже расскажу все при встрече. Работаю очень мало. Все надоело ужасно» [368, л. 66]. Согласно «Расписанию экзаменов по научным и художественным классам Музыкального училища Екатеринодарского отделения И.Р.М.О.», выпускные и переводные экзамены в училище начались с 25 апреля 1913 г. 29 апреля состоялся Поверочный экзамен для оканчивающих училище по всем специальностям, а 4 мая – Публичный экзамен для оканчивающих по всем специальностям в присутствии депутатов от дирекции отделения ИРМО и Министерства Внутренних Дел [237, с. 48]. Гнесин был включен в состав экзаменационных комиссий по классам фортепиано, пения, скрипки, виолончели и контрабаса, по классу духовых инструментов, а также по классу теории и регентскому классу [237, с. 49]. Согласно расписанию, композитор должен был присутствовать на 139 следующих экзаменах: 25 апреля – в классе духовых инструментов Ванденко; 28 апреля – в классе виолончели Мерка и классе контрабаса Соколовского; 30 апреля – в классах скрипки Вилика и Миттельмана; 3 мая – в регентском классе Соколова; 7 мая – в классах пения Соломка и Монтиконе-Майна; 8 мая – в классе фортепиано Сокольницкой-Вассер; 9 мая – в классе фортепиано Немировского; 10 мая – в классах фортепиано Чельцовой и Державиной. 11 и 12 мая экзамены сдавали ученики самого Гнесина: 11 мая – по классу элементарной теории, а 12 мая (в 1 час дня) – по классу гармонии (I и II курсы) и энциклопедии. Нами не установлено, присутствовал ли на этих экзаменах Гнесин. Поэтому наиболее вероятная дата отъезда Гнесина из Екатеринодара – между 5 и 12 мая 1913 г. На последнюю дату указывал и сам Гнесин в приведенном выше письме Мейерхольду. Уехав из Екатеринодара, композитор, тем не менее, не прервал творческих связей ни с музыкальным училищем, ни с Кубанской областью. Исследователи практически не касались этой стороны жизни Гнесина. В течение 1914-1917 гг. композитор неоднократно приезжает в Екатеринодар для чтения лекций или докладов. Так, 12 октября 1914 г. Гнесин выступает в Екатеринодаре перед концертом, организованным в память Лядова 171 . После концерта (14 октября) Гнесин с восторгом пишет Б. П. Юргенсону: «Вчера я вернулся из Екатеринодара. А.Н.Дроздов приглашал меня туда для вступительного слова перед симфоническим концертом в память Лядова. Концерт был совсем хороший. Молодцы они в Екатеринодаре. Представляете, в оркестре не только арфа, но и челеста имеется. Это ведь в России редкость» [354, с. 22]. Следует отметить, что в последние годы жизни композитор запишет свои 171 А. К. Лядов ушел из жизни 15 августа 1914 г. 140 воспоминания о Лядове [81]. Эта два текста достаточно близки своим психологическим подходом. По мнению публикатора воспоминаний Гнесина о Лядове М. А. Карачевской, «длительно общаясь с Лядовым <...>, Гнесин, возможно, один из первых пытается раскрыть загадку творческой “неплодовитостиˮ (или “лениˮ) Лядова, его “нежелания” сочинять в крупных жанрах. По мнению Гнесина, причина кроется в особенностях натуры Лядова (“насквозь созерцательнойˮ), не склонной к выстраиванию больших композиций. Быть может, и сам автор воспоминаний ощущал свою эстетическую близость творческой позиции любимого ученика Римского-Корсакова» [153, с. 124-125]. Как отмечает Карачевская, воспоминания Гнесина о Лядове в своем роде уникальны. «На сегодняшний день, – пишет исследователь, – литературы о Лядове не так много, особенно – воспоминаний современников композитора, которые представляют наибольшую ценность» [153, с. 124]. 12 марта 1915 г. Гнесин выступает в Екатеринодаре в недавно открытом зале Второго Общественного Собрания с лекцией, посвященной старинному русскому романсу. Программа этой лекции известна из сохранившейся в архиве композитора афиши: «Современный и старинный русский романс. Разновидности современного романса: песни народного типа, экзотические песни (поэтизация Востока и Юга), лирические песни (собственно “романсыˮ) и произведения иллюстративные (описательные и драматические). Прообразы всех существующих форм русского романса у композиторов доглинкинской эпохи. Русская народная песня в безыскусственном виде в обработках доглинкинских и позднейших композиторов. Влияние сочинений западных мастеров, итальянцев и Моцарта на русскую музыкальную культуру 18-го и начала 19-го столетия. Заимствованное и оригинальное в русской музыке означенной эпохи. Титов, Алябьев, Верстовский, Варламов. Характеристика их творчества» [377, л. 4]. Лекция сопровождалась исполнением сочинений Титова, Алябьева и Варламова. Согласно анонсу, напечатанному на этой афише, следующая лекция Гнесина, посвященная позднейшему периоду русского романса, должна была состояться в 141 апреле этого же года. Однако установить факт ее проведения нам не удалось. А. А. Слепов [279, с. 134-135] упоминает о докладе, прочитанном Гнесиным в Екатеринодаре в марте 1917 г. – «О правде и красоте в музыке». «Надо полагать, – пишет исследователь, – что доклад, составленный под впечатлением событий Февральской революции, в какой-то мере отражал ее передовые идеи. Его успеху способствовала музыкальная иллюстрация Дроздова, исполнившего ряд героико-революционных произведений Бетховена, Листа, Шопена и Скрябина». Гнесин продолжает помогать училищу новыми нотными изданиями. Так, 23 января 1915 г. он просит Б. П. Юргенсона выслать ему партии только что напечатанного квинтета «Requiem» для Екатеринодарского музыкального училища: «Жду в Ростове <…> корректуры и партии в двух экземплярах. Меня просил Дроздов для Екатеринодара» [354, л. 28-28 об.]. Кубанская земля способствовала и творческой работе композитора. Летом 1917 г., отдыхая в поселке Кабардинка под Новороссийском, Гнесин сочиняет маленькую сюиту для фортепиано в 4 руки «Детям» ор. 27, а также работает над корректурами Двух миниатюр для голоса и фортепиано (стихотворение Дж. Румий в переводе Ф. Корша) ор. 25, «Сафических строф» для голоса и фортепиано на стихи С. Парнок ор. 26 и музыкой к пьесе Софокла «Антигона» ор. 13, которую композитор сочинял еще во время работы в Екатеринодарском музыкальном училище. 30 июля 1917 г. Гнесин сообщает в письме Б. П. Юргенсону: «Сегодня отсылаю Вам работу в новом для меня роде: 6 пиес в четыре руки “Для детейˮ. (Нельзя ли издать в виде альбома? Впрочем, это несущественно.) Некоторые из них совсем нетрудны (партия Primo), другие потруднее. Теперь же работаю над большой фортепианной пиесой, которую рассчитываю скоро закончить 172 . <...> Вместе с письмом и рукописями отсылаю два документа (ор. 19 и 25и 26 ым)» [354, л. 72]. Необходимо отметить и творческие связи композитора с соседним с Кубанью регионом – Адыгеей. Летом 1932 г. Гнесин вновь приезжает (теперь уже) в 172 Не установлено, о каком произведении идет речь. 142 Краснодар. Поводом послужила музыкально-этнографическая экспедиция, организованная Наркомпросом РСФСР и областным комитетом ВКП(б) в Адыгейскую автономную область173 (в это время ее административным центром был Краснодар). В состав экспедиции, помимо композитора, входили поэт Тихон Чурилин, художница Бронислава Каменская, писатель и общественный деятель Ибрагим Цей. Целью экспедиции был сбор материалов о жизни и быте народов этого края для написания Гнесиным оперы «Адыгея». В силу ряда причин опера написана не была. На основе музыкального фольклора адыгейцев Гнесин впоследствии написал Секстет для скрипки, альта, виолончели, кларнета, валторны и фортепиано «Адыгея» ор. 48 (1933), а также песенную фантазию «Джемерзе» для фортепиано в 4 руки (1937), Песни и танцы адыгейских черкесов для фортепиано ор. 57 (1937) и другие обработки адыгейского фольклора. В 1937 г. в журнале «Народное творчество» была опубликована статья Гнесина «Черкесские песни»174. Часть переписки Гнесина и И. Цея, касающаяся этой экспедиции, была опубликована Шабаном Шу в 1993 г.175. Таким образом, наиболее вероятная дата отъезда Гнесина из Екатеринодара – между 5 и 12 мая 1913 г. Уехав из Екатеринодара, композитор не прервал творческих связей с музыкальным училищем. В течение 1914-1917 гг. он неоднократно приезжает в Екатеринодар для чтения лекций или докладов, продолжает помогать училищу с приобретением новых нотных изданий. 173 Документы, связанные с этой экспедицией хранятся в РГАЛИ и архиве Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Г. М. Керашева (АРИГИ). 174 Гнесин, М. Ф. Черкесские песни / М. Ф. Гнесин // Музыкальная академия. – 1993. – № 3. – С. 191-194. 175 Шу, Ш. С. К истории неосуществленного замысла оперы «Адыгея» / Ш. С. Шу // Музыкальная академия. – 1993. – № 3. – С. 186- 191. 143 Глава 4. ТВОРЧЕСТВО ГНЕСИНА КОНЦА 1900-х – НАЧАЛА 1910-х гг.: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ 4.1. Историографические проблемы творчества Гнесина Интерес к композиторскому творчеству Гнесина более чем за вековой период проявлялся достаточно неравномерно. Многие современники композитора (Скрябин, Стравинский) были высокого мнения о произведениях композитора, которые попали в поле зрения выдающихся музыкальных критиков того времени. Позднее сочинения Гнесина нашли отклик в работах Б. В. Асафьева [31], Р.В.Глезер [69], И. Я. Рыжкина [263], Ю. Г. Крейна [164] и др. В последние годы композиторское наследие Гнесина достаточно активно изучалось Е. В. Хаздан [306; 308], М. А. Карачевской [152], Г. С. Сычевой [290] и др. Однако источниковедческие проблемы композиторского творчества Гнесина до сих пор не нашли своего отражения. Уже при анализе списка произведений композитора возникает множество вопросов. На сегодняшний день в распоряжении исследователей имеется три Списка произведений Гнесина. Первый опубликован в 1927 г. А. Н. Дроздовым [128, с. 22-25], второй – в 1961 г. Г. М. Ванькович-Гнесиной [106, с. 301-314]. Еще один вариант предложен Г. С. Сычевой176 (2013) [290, с. 205-214]. Все они составлены в соответствии с авторской нумерацией произведений. В Списке Дроздова есть указание номера сочинения, но отсутствуют даты создания и публикации. В более позднем варианте указывается год создания произведения и За основу варианта Сычевой взят Список произведений Гнесина, составленный Ванькович-Гнесиной. К нему добавлены четыре музыкальные пьесы из op. 15а, вошедшие в Список Дроздова, и четыре произведения разных лет без опуса – Скерцо для симфонического оркестра «Кокбар» (1900-е гг.), «Декламация на библейские темы» (1923), марш для фортепиано «Встреч[а] Иевфая» (1930) и Вокализы для голоса с ф-п. D-dur и d-moll для 2-х голос[ов] с фортепиано на тему Ц. Пуни (1930-1931). Поэтому в нашем исследовании его мы рассматривать не будем. 176 144 информация об издании. Кроме того, в список Ванькович-Гнесиной включены сведения о первом исполнении произведений и о сочинениях без указания номера, а также о детских и юношеских произведениях композитора. Однако во всех списках имеется ряд разночтений. Например, ор. 15 («Розариум». Музыка к двустишиям Вяч. Иванова) в списке Дроздова состоит из двух частей – 15 и 15а и содержит не вошедшие в список 1961 г. четыре романса – «Аркона» (№ 5), «Лотос» (№ 6), «Пир» (№ 7), и «Ultima сеrа» (№ 8). Под номером 28 у Дроздова указана «Романтическая соната для фортепиано» (с пометкой: «рукопись утрачена»); у Ванькович-Гнесиной – «Песня странствующего рыцаря» для двух скрипок, альта, виолончели и арфы. Под этим же опусом «Песня странствующего рыцаря» в 1929 г. издана в Москве и Вене. Сочинение 38 в списке Дроздова называется «Песни» (рукопись). Однако в 1929 г. в Москве под номером издан Эскиз к поэме для голоса с фортепиано «На высях» («Добрался я до высот»). Это же название вошло в список, составленный Ванькович-Гнесиной. Сочинение 41 у Дроздова – «Еврейские песни на тексты современных поэтов». Это произведение сегодня известно под ор. 42, а сочинение 41 – сюита «Еврейский оркестр на балу у Городничего» из музыки к пьесе Гоголя «Ревизор». Также имеются некоторые разночтения и в названиях самих произведений. Например, название квинтета для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели ор. 11 указано в двух разных транскрипциях – в русской и латинской: «Реквием» (1961) и «Requiem» (1927). Аналогичный случай с музыкой к двустишиям Вяч.Иванова ор. 15 – «Розариум» (в более позднем списке) и «Rosarium». Следует отметить, что при издании П. Юргенсоном обоих произведений на титульном листе название указано именно в латинской транскрипции. Сочинение 9 в раннем варианте Списка названо «Музыкальными декламациями (голос с ф[орте]-п[иано])», хотя известно, что сам композитор категорически возражал против использования такого термина. В списке Ванькович-Гнесиной указано другое, более верное название – «Сочинения для голоса (музыкальное чтение и пение) и ф[орте]-п[иано]». 145 Кроме этого, в варианте 1961 г. Списка имеется ряд неточностей в названиях некоторых вокальных пьес композитора. Это касается музыки к стихотворениям «Посвящения» ор. 10, которая начинается пьесами «Ты, чье имя печалит» и «Знаешь и ты, Диотима». Ванькович-Гнесина называет вторую пьесу «Знаешь ли ты, Диотима». Аналогичный случай – с последней пьесой цикла «Помертвела белая поляна», которая в списке Ванькович-Гнесиной названа «Помертвела белая береза». Анализ некоторых опубликованных и неизданных архивных материалов заставляет пересмотреть даты создания некоторых произведений. Так, драматическая песня для голоса и оркестра на слова А. Блока «Балаган» ор. 6, согласно списку Ванькович-Гнесиной, написана и издана П. Юргенсоном177 в 1909 г. Между тем 11 июня 1910 г. Гнесин пишет М. О. Штейнбергу: «За мною еще брошенная оркестровка “Балаганаˮ» [246, с. 66]. А год спустя, 7 июня 1911 г., ему же признается: «Отделал (пока в ф[орте]-п[ианном] виде) “Балаганˮ и переписываю его» [246, с. 70]. В письмах же А. И. Зилоти композитор пишет: 7 июля 1914 г.: «Когда устаю, оркеструю “Балаганˮ» [144, с. 297]; 5 сентября 1914 г.: «Начал переписывать партитуру “Балаганаˮ. В середине месяца сдам в печать» [144, с. 298]. Таким образом, к сентябрю 1914 г. партитура «Балагана» еще не была полностью закончена, а, следовательно, не могла быть напечатанной. Клавир сочинения был издан в 1911 г. Так, 21 октября 1911 г. Гнесин пишет жене из Екатеринодара: «Новые мои пьесы мило выглядят, особенно “Балаганчикˮ. Я просил петерб[ургский] магазин Юргенсона прислать тебе их» [366, л. 56]. Аналогичная ситуация складывается и вокруг Поэмы для голоса и оркестра на слова Э. По в переводе К. Бальмонта «Червь-победитель» ор. 12. Согласно списку произведений, она была написана в 1913 г. и в 1915 г. издана в Москве П.Юргенсоном. Между тем, 22 августа 1916 г. Гнесин пишет А. И. Зилоти: «Спасибо за напоминание о “Червеˮ <…>. Ставьте “Червяˮ в программу; он не готов, но я не подведу. Я не думал о нем, хотелось побольше сделать для “Эдипаˮ. Но в последнее время у меня не хватает воодушевления для этой работы 177 Во многих изданиях того времени год публикации не указывался. 146 сочинительской и ответственной, и я тем охотнее примусь за оркестровку “Червяˮ. Времени достаточно, тем более что часть сделана» [144, с. 299]. Поэтому написанная (согласно официальному списку произведений) в 1913 г., к 1916 г. поэма еще не была полностью закончена, следовательно, и не могла быть изданной в 1915 г. Таким образом, партитуры многих своих произведений Гнесин заканчивал спустя довольно продолжительное время после окончания их клавира. Так же процесс создания многих сочинений у Гнесина мог растягиваться на несколько лет. По нашему мнению, за конечную точку работы композитора над тем или иным сочинением следует принимать две даты – окончания работы Гнесина и над клавиром, и над партитурой. Такой подход, учитывая особенности творческого процесса композитора, позволит более точно проводить датировку музыкальных произведений Гнесина. При этом установить точную хронологию создания того или иного произведения с помощью эпистолярного наследия композитора оказывается весьма затруднительно: зачастую в письмах композитор не указывал названия произведения, над которым работал, ограничиваясь словами «пьеса», «вещь». Однако из писем Гнесина жене достоверно установлено, что в 1911-1913 гг. в Екатеринодаре композитор работал над несколькими произведениями: песнопение для католической церкви на текст Agnus Dei для тенора с органом (25 января 1912 г.) [367, л. 8]; романсы на стихи Вяч. Иванова (в том числе и для музыкального чтения) (4 февраля 1912 г. [367, л. 4 об.] и 11 февраля 1912 г [367, л. 17-17 об.]); музыка к трагедии Софокла « Эдип-царь» (14 февраля 1912 г. [367, л. 19 об.]); квинтет «Requiem» (14 октября 1912 г. [367, л. 86]); Кроме того, композитор работал над каким-то оркестровым произведением, содержащим Adagio (13 ноября 1912 г. [367, л. 68]). По ряду косвенных признаков можно предположить, что речь идет о поэме для голоса и оркестра на слова Э. По в переводе К. Бальмонта «Червь-победитель». 147 Этот список уточняется из переписки композитора с В. Э. Мейерхольдом: музыка к трагедии Софокла «Эдип-царь» (12 января 1912 г.) [355, л. 5]; музыка к стихам Вяч. Иванова из сборника «Cor ardens» (7 февраля 1912 г.) [355, л. 7 об.]; музыка к пьесе Еврипида «Финикиянки» (31 августа, 3 октября, 3 ноября, 20 ноября 1912 г., 29 апреля1913 г. [355, л.. 9, 10 об., 12, 14, 17]. В не опубликованной ранее переписке композитора с Б. П. Юргенсоном содержатся сведения, что осенью 1911 г. в Екатеринодаре Гнесин занимался оркестровкой симфонического дифирамба «Врубель». Не позднее 24 сентября 1911 г. Юргенсон интересуется у композитора: «Что партитура “Врубеляˮ, уже готова или еще нет? Она исполняется у Зилоти – может быть, к тому времени можно было бы [неразб.] награвировать партитуру или нет?» [374, л. 20]. А не позднее 17 августа 1912 г. Юргенсон сообщает композитору, что им получены уже два «романса» из цикла «Посвящения»: «Спешу известить Вас, что и 2й романс “Посвященияˮ мною получен. Будет ли хоть [к] этим трем opus’ам еще романсы <...> ?» [374, л. 21]. Из переписки с М. О. Штейнбергом известно, что Гнесин в 1912 г. занимался музыкой к трагедии «Эдип-царь», а начале лета сочинял симфоническую поэму178 [246, с. 71]. В письмах корреспондентов Гнесина – А. Н. Дроздова, А.И.Сокольнцикой-Вассер и Ел. Ф. Гнесиной имеется информация еще как минимум о двух неизвестных сочинениях композитора – фортепианной прелюдии и Второй виолончельной сонате. Так, Сокольницкая-Вассер 6 июня 1912 г. пишет Гнесину: «Прежде всего приветствую появление на свет фортепианной прелюдии. Очень хотела бы посмотреть ее, но нисколько не сомневаюсь в том, что еще ни единой ноты у Вас не записано; ведь правда? <...> Михаил Фабианович, хороший, пишите мне, и, если запишите прелюдию, пришлите мне просмотреть» [373, л. 3-4 об.]. 16 августа 1912 178 Автор публикации писем Гнесина Штейнбергу считает, что речь идет о поэме для голоса и оркестра «Червь-победитель» ор. 12 на слова Э. По в переводе К. Бальмонта [246, с. 71]. 148 г. корреспондент вновь упоминает теперь уже о двух произведениях: «Ведь, несмотря на полную свободу летом, Вы “всерьезˮмало написали. Вот и на счет фортепианной прелюдии что-то умалчиваете; и на счет 2-ой виолончельной сонаты должно быть не легче» [373, л. 5 об.]. О незавершенной пьесе для фортепиано (возможно, речь идет о той же фортепианной прелюдии) пишет 19 июня 1913 г. композитору Дроздов: «Выяснилось, что один из моих концертов в октябре (здесь) будет посвящен соврем[енной] музыке. Мне бы очень хотелось включить в программу Ваше сочинение для рояля, то, что Вы мне наигрывали, но не закончили» [370, л. 19]. 28 июля 1913 г. он вновь напоминает Гнесину: «Я писал Вам, что мне пригодилась бы Ваша ф[орте]п[ианная] пьеса для зимних концертов; нельзя ли ее все же сохранить?» [370, л. 18]. Возможно, об этом же сочинении в письме 6 ноября 1912 г. упоминает и Ел.Гнесина: «Окончил ли ты фортепианную вещь и нельзя ли будет мне получить корректуру ее?» [135, с. 162]. О некоторых произведениях, над которыми композитор работал в Екатеринодаре, есть сведения и в неопубликованных воспоминаниях Гнесина. Так, автор пишет о работе над вокальной пьесой «Под березой» ор. 10 № 2 на стихи Вяч.Иванова из цикла «Посвящения»: «Когда я работал над этим сочинени[ем], в семье моих сестер в Москве произошло событие, которое близко связало меня с стихотворением Вячеслава Иванова, точнее, мне буквально стало казаться, что я сам написал не только музыку, но и эти стихи <...>. Когда я узнал подробности несчастия, совершившегося 4 октября 1911 г., то я понял, что произшедшее так близко напоминало то, что вдохновило мою музыку, <...> и вскоре же обнародованное сочинение “Под березойˮ вышло в свет» [363, л. 35 об.]. Здесь речь идет о смерти племянника Гнесина – Шурика Вивьена. Известие об этом композитор получил 9 октября 1911 г. в Екатеринодаре (см.: [366, л. 44]). Далее Гнесин пишет: «В этом году [1911 г.] я продолжал работать над симфоническ[им] дифирамбом “Врубельˮ, начатом еще в Ростове, и одновременно сочинил <...> ряд вокальных сочинен[ий] ор. 10 “Посвященияˮ к двустишиям (из 149 Розариума) Вяч. Ивано[ва]. Остальные сочинения из этого опуса относятся уже к 1913 и 1914 [г.] (уже снова в Ростове)» [363, л. 6]. О песнопении Agnus Dei композитор подробно рассказывает в неопубликованных воспоминаниях о работе в Екатеринодаре179 [362, л. 26-26 об.] Таким образом в период своего пребывания в Екатеринодаре Гнесин работал над рядом произведений: Agnus Dei. Песнопение для католической церкви для тенора с органом (не вошло в список произведений композитора; нотный текст не обнаружен) – 1912; Прелюдия для фортепиано (не вошла в список произведений композитора; нотный текст не обнаружен) – 1912-1913; Вторая виолончельная соната (не вошла в список произведений композитора; нотный текст не обнаружен) – 1912; «Врубель». Симфонический дифирамб для оркестра и голоса, стихи В.Брюсова ор. 8 (в списке сочинений 1911 г.). Оркестровка, 1912. «Эдип-царь». Музыка к трагедии Софокла. Текст в переводе Д.Мережковского. Напевы для музыкального чтения и хоров с сопровождением оркестра ор. 19 (в списке сочинений 1914-1915 гг.) – 1912. «Финикиянки». Музыка к пьесе Еврипида (перевод И. Анненского, музыкальное чтение) ор. 17 (в списке сочинений 1912-1916 гг.) – 1912-1913. «Requiem». Одночастный квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели ор. 11 (в списке сочинений 1912-1914 гг.) – 1912. две пьесы из цикла «Посвящения» – музыка к стихотворениям Вяч.Иванова из сборника «Cor ardens» ор. 10 (в списке сочинений – 1912-1914 гг.): «Ты, чье имя печалит» и «Знаешь ли ты, Диотима» (стихи Вяч.Иванова) (в списке сочинений 1912 г.) – 1911-1912 (?); «Под березой» (стихи Вяч. Иванова) (в списке сочинений 1912 г.) – 1911-1912; 179 «Червь-победитель». Поэма для голоса и оркестра на слова Э. По в Более подробно см. раздел 1.3 «Гнесин и коллеги по Екатеринодарскому музыкальному училищу» настоящего исследования. 150 переводе К. Бальмонта ор. 12 (в списке сочинений – 1913 г.) – 1912. (Следует отметить, что музыка к пьесе «Софокла» «Антигона» ор. 13 (в списке сочинений 1909-1913 гг.) в исследуемых нами документах не упоминается.) Список сочинений Гнесина при этом пополняется песнопением Agnus Dei, Прелюдией для фортепиано и Второй виолончельной сонатой. Однако нотный материал этих произведений пока не обнаружен. Источниковедческое исследование архивных документов позволяет существенно уточнить фактологическую сторону работы композитора над музыкальными произведениями: время начала работы, окончания клавира и партитуры, историю создания и исполнения. Особенности творческого процесса композитора позволяют ввести «двойную» датировку даты завершения работы над оркестровыми сочинениями – окончание клавира и окончание партитуры. 4.2. Соната-баллада для виолончели и фортепиано Первым инструментальным произведением Гнесина, написанным после окончания консерватории, стала Соната-баллада для виолончели и фортепиано ор. 7. Однако, именно это сочинение, по словам самого композитора, «выделилось из большинства моих работ по своей судьбе, полной неожиданностей» [363, л. 32]. Дата ее создания, указанная в Списке сочинений, составленном Ванькович-Гнесиной, – 1909 г.; в том же году произведение издано в Москве П.Юргенсоном [106, с. 302]. По воспоминаниям самого автора, Соната-баллада также была написана в 1909 г. «Это сочинение, – пишет Гнесин, – было написано, кажется, осенью 1909 г., т. е. непосредственно после окончания Консерватории» [363, л. 31]180. Переписка Гнесина с Н. Н. Римской-Корсаковой позволяет уточнить время работы композитора над данным сочинением. 180 Эти воспоминания были написаны Гнесиным 26 апреля 1957 г. 151 11 февраля 1910 г. Гнесин пишет из Ростова-на-Дону Надежде Николаевне, ожидающей от него предисловие к сборнику Римского-Корсакова «Музыкальные статьи и заметки» [258]: «Я пребываю здесь в деятельном состоянии. Сочиняю пьесу в сонатной форме. Собственно, из-за нее я несколько промедлил со статьей» [369, л. 1]. 10 апреля 1910 г. Гнесин снова сообщает вдове своего учителя: «Я был отвлечен последнее время от своей статьи сочиненьем и деятельным участием в устройстве праздника древонасаждения. Сочинение – соната-баллада для виолончели и фортепиано – в общих чертах окончено. Соната – в одной части, в развитой и несколько особенной сонатной форме. Пьеса довольно большая <...>. Постараюсь доставить всем вам на просмотр летом, когда она будет вполне обработана и будет отсылаться в печать» [369, л. 2]. Добавляют ясности в хронологию создания Сонаты-баллады и письма Гнесина М. О. Штейнбергу. Так, 11 июня 1910 г. композитор пишет: «Обрабатываю и переписываю сонату. Осталось всего три-четыре страницы, так что завтра, очевидно, кончаю. Затем немедля приступлю к таковой же переписке и попутной обработке своей статьи об Н[иколае] А[ндреевиче]» [246, с. 66]. Время работы над Сонатой-балладой чрезвычайно насыщено событиями – композитор занимается подготовкой Праздника Древонасаждений в Ростове-на-Дону и обдумывает статью «Н. А. Римский-Корсаков в его литературных сочинениях» [92]. Сообщение об издании Сонаты-баллады опубликовано в РМГ в марте 1911 г.181. Следует отметить, что в этом же номере еженедельника сообщалось, что «на днях вышло новое издание: Н. А. Римский-Корсаков, Музыкальные статьи и заметки (1869-1907) со вступительной статьею М. Ф. Гнесина»182. Таким образом, композитор, вероятно, начал работу над этим сочинением в Ростове зимой 1910 г.; издано оно было зимой 1911 г. 181 Одновременно с изданиями Б. Асафьева (Семь романсов на слова гр. А. Толстого), В.Золотарева (Трио для скрипки, альта и фортепиано ор. 28) и А. Лядова (Танец амазонки для фортепиано в 4 руки ор. 65). См.: РМГ. – 1911. – № 10 (6 мар). – С. 280. 182 Там же. – С. 279. 152 Соната-баллада для виолончели и фортепиано ор. 7 посвящена Александру Ильичу Зилоти (об этом гласит надпись на титульном листе изданного произведения: «A Monsieur Alexandre Ziloti»). Однако Л. С. Гинзбург в Музыкальной энциклопедии не совсем верно указывает, что Гнесин посвятил Сонату-балладу П. Казальсу [65, с. 736]. Соната-баллада неразрывно связана с именами Александра Зилоти и Пабло Казальса: они стали ее первыми исполнителями в экстренных камерных вечерах А.Зилоти 2 декабря 1910 г. в Москве и 5 декабря в Петербурге183. Имя Зилоти было особо дорого Гнесину. Даже на склоне лет (в 1949 г.) композитор, по воспоминаниям З. А. Прибытковой, отзывался о Зилоти с нежностью и благодарностью. «Как Зилоти помогал нам, молодым композиторам! – вспоминает слова Гнесина Прибыткова. – Он все делал для того, чтобы “протолкнутьˮ написанное сочинение в жизнь. Даже если ему лично оно не особенно нравилось, но, по его мнению, было достаточно значительным для появления в печати или на эстраде, то прилагал все усилия к тому, чтобы этого добиться...» [144, с. 412]. Согласие Казальса на участие в премьерном исполнении Сонаты-баллады стало для композитора неожиданностью. «<...> великий артист Пабло Казальс согласился быть первым исполнителем [Сонаты-баллады] <...>, – вспоминает Гнесин. – Пусть Зилоти, ставивший своей задачей пропагандировать творчество молодых композиторов. Но участие Казальса в исполнении этого произведения не могло быть без активного его согласия» [363, л. 32]. Еще во время репетиций музыканты проявили солидарность и лучшие человеческие качества. Как вспоминает Гнесин, его мать, только что перенесшая тяжелую болезнь, мечтала прослушать этот концерт, но не могла никуда выходить из дома. «При одном упоминании об этом, – пишет Гнесин, – и Казальс и Зилоти тотчас же согласились приехать к нам на Собачью Площадку184 и в зале Училища 183 В этой концертной программе, кроме произведения Гнесина, были исполнены сюита для виолончели Баха и виолончельные сонаты Грига и Рубинштейна. 184 На Собачьей площадке в Москве (между Арбатом и Поварской ул.) находились Музыкальное училище Е. и М. Гнесиных и квартира, в которой жила семья композитора. Здания 153 устроить репетицию концерта» [363, л. 32]. По мнению Гнесина, первое исполнение этого произведения было заранее обречено на провал: «Такие опытные артисты как Зилоти и Казальс отлично понимали, что, исполняя в первый раз молодое сочинение почти неопытного автора, притом представителя “новых теченийˮ, артисты не могли рассчитывать на успех». Тем не менее, оба музыканта, по словам композитора, «принесли сознательную жертву, исполняя мою Сонату» [363, л. 32]. Премьера Сонаты-баллады вызвала неоднозначную реакцию в музыкальном мире. Особо сильной волна негодования была у московской публики. Как вспоминает Гнесин, после исполнения произведения в камерном вечере Филармонического Общества 2 декабря 1910 г. раздался свист, а «некоторые крупные музыканты вышли из Зала» [363, л. 32 об.]. Крайне противоречивыми были и газетные отзывы. Одни рецензии, принадлежащие, по определению Гнесина, «скрябинскому миру», «были очень положительные и поощряющие меня как композитора». Другая группа журналистов высказывалась резко отрицательно: ими даже предлагалось, по воспоминаниям Гнесина, «на молодых композит[оров] <...> надевать смирительные рубахи» [363, л. 32]. Благожелательные рецензии все же отмечали и недостатки произведения. Так, рассказывая о московском концерте, Г. П. Прокофьев отмечал: «В нем [произведении] есть красивые гармонические детали, но нет той творческой силы, без которой музыка становится головной работой. Нет здесь и логического развития идей; то начинается свежая мысль, по большей части речитативного характера, то мысль эта опять испаряется, и так от такта к такту. И не звучит эта соната ни у виолончели, ни у рояли. Тяжелая нудная работа. А талантливость чуется» [121, с. 1142-1143]. Соглашаясь с этим мнением, рецензент петербургского концерта заметил: «Здесь, конечно, после сонаты-баллады г. Гнесина не шикали, но она также мало просуществовали до конца 1963 г., когда по плану реконструкции Москвы через Собачью площадку (Композиторскую ул.) была проложена новая трасса – проспект Калинина (ныне – Новый Арбат). 154 кого удовлетворила тяжелою вялостью формы; но в некоторых деталях привлекает изысканной пряностью своих гармонических приемов. Лист добродушно признал бы в них изрядную дозу паприки; но одной паприки для пищи мало» [236, с. 1133]. Тем не менее, многие музыканты ободряли молодого автора. Так, по воспоминаниям Гнесина, после концерта 5 декабря в Петербурге к нему подошел один из знаменитых дирижеров, выступавших в те дни в концертах Зилоти, и посоветовал композитору не удивляться, если публика будет свистеть, так как эта музыка «необычна даже для специалиста» [363, л. 32 об.]. Казальс, по воспоминаниям Гнесина, также говорил, «что считает эту пиесу “очень возвышенным сочинениемˮ» [363, л. 32]. Еще один раз (до приезда композитора в Екатеринодар) Соната-баллада прозвучала летом 1911 г. в Лейпциге в исполнении Ю. Кленгеля и Л. Крейцера185. 25 апреля 1912 г. Соната-баллада была исполнена в Екатеринодаре во время Первого весеннего музыкально-художественного праздника Г. Мерком и В.И.Сокольницкой. Переписка композитора с женой свидетельствует, что исполнение планировалось еще при составлении программы Праздника. Первое упоминание об исполнении «виолончельной сонаты», как называет ее автор, содержится в письме от 28 февраля 1912 г. [367, л. 28]. Екатеринодарские музыканты вначале не совсем поняли это произведение. 11 апреля 1912 г. Гнесин пишет жене: «Мою сонату играют Мерк и Сокольницкая очень хорошо. Французу, конечно, сначала не понравилось, а теперь не знаю, нравится ли, но играет отлично и очень старается» [367, л. 44]. Репетиции шли успешно, и накануне концерта (25 апреля 1912 г.) композитор считает, что это будет лучшим исполнением этого произведения: «Сегодня вечер современности (и моя соната). Я думаю, это будет лучшее исполнение сонаты» [367, л. 50-50 об.]. Газетных рецензий об этом концерте нами обнаружено не было. По свидетельству самого автора, высказанному в письме жене, написанном не позднее 185 РМГ. – 1911. – № 26-27 (36 июн.-3 июл.). – С. 563. 155 27 апреля, публика произведения не поняла, хотя многие поздравляли автора. «Слушали со вниманием, – пишет Гнесин. – вызывали автора; но никто не был столь лицемерен, чтобы сказать, что понравилось. Все говорили, что ничего не поняли» [367, л. 51]. Следующее исполнении Сонаты-баллады состоялось 13 января 1913 г. в Москве186 (партия виолончели – А. А. Крейн, фортепиано – Ел. Ф. Гнесина). На концерте вместе с автором присутствовал Скрябин, а также, как сообщает композитор в письме жене 14 января 1913 г., «в публике находились чуть ли не все сколько-нибудь значительные московские музыканты» [368, л. 4]. Московская публика снова холодно встретила произведение Гнесина. «По окончании пиесы, – пишет композитор жене, – гробовое молчание. Скрябин мне говорил, что хотел начать аплодировать, но ему соседи сообщили, что аплодисменты у них в обществе не допускаются» 187 . Однако, словно в насмешку, «после следующей пиесы – сонаты Гунста <...> – весьма аплодировали, нарушая традиции общества, а после квартета Борхмана были овации, вызовы автора и т. д. Скрябин шутит, что успех обратно пропорционален достоинству <...>» [368, л. 4-4 об.]. Мнение Скрябина подтверждает Г. П. Прокофьев, автор одной из рецензий на этот концерт. Называя произведение Гнесина «самым необычным и самым неприятным» из всей программы188, он отмечает, что струнный квартет Борхмана, имевший наибольший успех у публики, «был даже недостойным публики серьезного общества». Что касается сонаты Гунста, то «достоинства ее лежат в плоскости самой музыкальной мысли, а не обработки этой мысли. Не стоит искать в этой мысли глубины или силы» [122, с. 162-163]. 186 В программе этого вечера Открытого исполнительского собрания Общества по распространению камерной музыки исполнялись следующие произведения: М. Гнесин. Соната-баллада для виолончели и фортепиано – исп. Е. Гнесина и А. Крейн; Е. Гунст. Соната-фантазия для фортепиано – исп. А. Гольденвейзер; А. Борхман – Квартет для двух скрипок, альта и виолончели – исп. А. Могилевский, В. Пакельман, В. Эмме, В. Кубацкий. 187 В Обществе камерной музыки существовало правило: во время концерта никому не аплодировать. 188 «Однообразно, слишком однообразно – все одне секвенции – разработанная, – пишет рецензент, – экстравагантно гармонизованная, лишенная архитектонической стройности и широких, подходящих для крупной формы тем, соната вообще не может радовать слушателя, а на этот раз она и исполнена была неважно» [122, с. 162]. 156 Автор другой рецензии, А. Ф. Струве, понял причины неприятия публикой Сонаты-баллады Гнесина. «Даже специалист-музыкант должен сначала проникнуться способом автора проявлять свои мысли, и только постепенно, вместе с развитием этих мыслей, начинает заражаться ими, понимает их. Нет рутинных приемов, нет ничего бьющего на эффект. Неблагодарна роль автора, пишущего так, дающего именно себя, таким, каким он мыслит и чувствует сам. Но тем больше его заслуга» [286, с. 110]. Соната-баллада для виолончели и фортепиано ор. 7 Гнесина открывает, по нашему мнению, новый этап развития сонатного жанра – сочетания определенных черт содержания произведений в новых жанрах. Эта тенденция позже проявилась в творчестве Н. К. Метнера (соната-баллада для фортепиано), Н. Я. Мясковского (симфония-баллада), А. К. Глазунова (концерт-баллада для виолончели с оркестром). Соната-баллада для виолончели и фортепиано Гнесина стала первым сочинением данного жанра в истории музыки, и долгое время оставалась единственной сонатой-балладой, написанной для сольного инструмента и фортепиано. Считается, что Соната-баллада, как новый музыкальный жанр, впервые появляется в творчестве Метнера: в 1912-1914 гг. композитор сочиняет Сонату-балладу для фортепиано Fis-dur ор. 27. Однако произведение Гнесина было написано и издано гораздо раньше. Среди других фортепианных Сонат-баллад можно отметить Сонату-балладу № 2 для фортепиано ор. 18 Бориса Лятошинского (1925) и Сонату-балладу для фортепиано Вячеслава Овчинникова. Сочинения этого жанра для сольного инструмента и фортепиано стали появляться только во второй половине ХХ века: Соната-баллада для скрипки и фортепиано Балиса Дварионаса (1965), Соната-баллада для трубы и фортепиано Татьяны Смирновой. В 1924 г. Эжен Изаи написал Сонату для скрипки соло ре минор «Баллада» op.27 № 3, которую часто называют Соната-баллада. 157 4.3. Симфонический дифирамб для оркестра и голоса «Врубель» В Симфоническом дифирамбе для оркестра и голоса «Врубель» ор. 8 Гнесина, на наш взгляд, воедино сплелись увлечение композитора античным театром и искусством символистов, дань уважения лучшим представителям культуры конца XIX – начала ХХ века, стилистические особенности вокальных и инструментальных сочинений композитора. Датой создания Симфонического дифирамба считается 1911 г. [106, с. 302]. Ряд исследователей считает, что произведение было написано в Екатеринодаре [279, с. 136-137; 304, с. 57; 305, с. 245-246; 351, л. 1а и др.]. Замысел произведения появился у Гнесина в Ростове в апреле 1910 г., во время работы над Сонатой-балладой для виолончели и фортепиано op. 7 и вступительной статьей к сборнику Римского-Корсакова «Музыкальные статьи и заметки (1869-1907)». Поводом для этого послужило известие о смерти 1 апреля 1910 г. художника М. А. Врубеля. Узнав о кончине Врубеля, композитор 10 апреля 1910 г. сообщает Забеле-Врубель, что у него возникло желание написать пьесу в память художника: «Я был тут занят сонатой для виолончели и рояля <...>. Также мне хочется написать какую-нибудь большую пьесу в память Врубеля» [Цит. по: 35, с. 108]. Певица предложила написать оркестровое произведение с голосом. «Я очень, очень надеюсь, – отвечает она композитору 20 апреля 1910 г., – что Вы приведете свою мысль в исполнение – напишете в память М[ихаила] А[лександровича]; формы Вы еще не наметили? Думаю, что Вы хотите сделать это для оркестра, но очень хорошо было бы, если бы и пение там было <...>» [Цит. по: 35, с. 108]. К осени замысел сочинения стал проявляться. Вспомнил композитор и о стихотворении В. Брюсова, посвященном Врубелю. 13 сентября 1910 г. Гнесин просит Забелу прислать ему этот текст: «Есть у меня наброски музыкальных произведений в память Врубеля, но какой они примут окончательный вид, еще не 158 выяснено. Будьте добры, пришлите мне Брюсовское стихотворение “Врубельˮ; может быть, и оно мне пригодится» [Цит. по: 35, с. 109]. Одновременно Гнесин сообщает, что задумал статью «Врубель и Римский-Корсаков»189. А 24 октября 1910 г., приглашая Забелу в Ростов на вечер вокальной музыки Римского-Корсакова, композитор извещает певицу, что специально для ее голоса начал писать произведение на стихи Брюсова под названием «Врубель»: «Еще могу сообщить Вам, что пишу пьесу под названием “Врубельˮдля оркестра с пением на слова Брюсова, рассчитанным на Ваш голос. Значительная часть музыки сочинена уже. Я был бы счастлив, если бы эта вещь понравилась Вам <…>» [Цит. по: 35, с. 109]. Вспоминая встречу с Забелой в Ростове в ноябре 1910 г., Гнесин пишет, что «проигрывал ей начатки симфонического дифирамба “Врубельˮ»190 [Цит. по: 35, с. 110]. Таким образом, работать над Симфоническим дифирамбом «Врубель» Гнесин начал в апреле 1910 г.; к октябрю значительная часть музыки была сочинена, и некоторые наброски в ноябре композитор в Ростове показывал Забеле-Врубель. Стихотворение Брюсова «М. А. Врубелю» написано 9 января 1906 г.191. Его текст полностью приведен в программке премьерного исполнения Симфонического дифирамба «Врубель» Гнесина [376, л. 16]. Там же содержится информация, что эпиграфом к этому произведению послужили слова из речи А. Блока, произнесенной на могиле Врубеля: «В забытьи “Сказки”, будто обессилевший от каких-то мировых объятий; сломанные руки, простертые крылья…» [376, л. 18 об.]. 189 М. А. Карачевская считает, что Гнесин работал над статьей «М. А. Врубель и Н.А.Римский-Корсаков» в 1916-1917 гг. [152, с. 25]. Статья осталась неопубликованной. 190 Мы с недоверием относимся к этим словам композитора в воспоминаниях. В октябре, как следует из приведенного выше письма, значительная часть музыки была уже написана. 191 Брюсов, В. Я. М. А. Врубелю, 1916 / В. Я. Брюсов // Брюсов, В. Я. Стихотворения ; сост., примеч. Л. Асанова. – М., 1990. – С. 192. 159 О работе над Симфоническим дифирамбом Гнесин рассказывал студентам Московской консерватории 4 декабря 1934 г.: «С самого начала была мысль написать сочинение вокально-оркестровое. В основу его было положено две вещи. Первое – смерть художника Врубеля. <...> И второе – стихотворение Брюсова, незадолго написанное до того <...> о Врубеле. В нем всего нескольких строк, где охарактеризованы некоторые стороны врубелевского творчества. Нужно было связать картины, нарисованные Врубелем, со стихотворением Брюсова. И в связи с этим построена вещь, которая целиком рисует то, что сказано у Блока: “опущенные крылья... сломанные руки...ˮ. Это образ вступления. Дальше начинается музыка на текст, и музыка дает соответствующую музыкальную характеристику. Мне здесь хотелось показать драматизм. Одно дело показать картину, а другое дело – показать драматизм жизни Врубеля. И дальше идет послесловие, в котором я хотел отразить образ Врубеля. Врубель от всех товарищей-декадентов отличался крайней монументальностью. Он был единственным художником, который писал грандиозные фрески» [Цит. по: 82, с. 130]. Произведение посвящено Н. И. Забеле-Врубель и рассчитано на ее голос. В сентябре 1911 г. появилась информация о первом исполнении нового произведения в IX сезоне концертов А. И. Зилоти: концерт с участием Забелы-Врубель намечался на 7 января 1912 г.192. Однако партитура еще не была готова. Как свидетельствует переписка композитора, оркестровкой «Врубеля» Гнесин занимался в Екатеринодаре вплоть до декабря 1911 г. Так, в неопубликованном письме Б. П. Юргенсона Гнесину 24 сентября 1911 г. издатель интересуется: «Что партитура “Врубеляˮ, уже готова или еще нет? Она исполняется у Зилоти – может быть, к тому времени можно было бы <...> награвировать партитуру или нет?» [374, л. 20]. Композитор торопится закончить партитуру. Об этом свидетельствуют его 192 В этом же концерте должны были прозвучать Музыкальные картинки к сказке «Сказка о царе Салтане» Римского-Корсакова, концерт для скрипки с оркестром Бетховена в исполнении Э. Изаи и премьеры симфонической поэмы «В час чуда» (по Пшибышевскому) Р. Мервольфа и «Hirtenmusik» («Пасторальная музыка» из «Рождественской оратории») И. С. Баха. (См.: РМГ. – 1911. – № 37 (11 сент.) – С. 743-744). 160 письма жене, написанные в Екатеринодаре. 15 октября 1911 г.: «Успею ли наоркестровать свою пьесу? Осталось очень много работы. Авось; и успею. Ведь окончить надо к концу ноября» [366, л. 51 об.]. 13 ноября: «Я теперь уже порядочно занимаюсь оркестровкой. Но ох как много осталось сделать» [366, л. 67]. 20 ноября: «Продолжаю свою оркестровку» [366, л. 71 об.]. 3 декабря: «Я спешно заканчиваю теперь свою пьесу. Александр Ильич [Зилоти] просил прислать [ее] не позже 4го. Это совершенно невозможно. Но послезавтра я должен выслать ее» [366, л. 76]. Эта просьба дирижера содержится в неопубликованной ранее телеграмме Зилоти Гнесину193: «НЕ ЗАБУД[Ь]ТЕ ЧТО ПОРТИТУРУ194 ВРУБЕЛЯ ДОЛЖЕН ПОЛУЧИТ[Ь] САМОЕ ПОЗДНЕЕ ЧЕТВЕРТОГО ДЕКАБРЯ ЦЕЛУЮ = ЗИЛОТИ» [372, л. 16]. А 8 декабря из поезда Екатеринодар – Москва Гнесин пишет жене: «Везу с собой партитуру. Последние дни я работал над ней не менее чем по 20 час[ов] в сутки» [366, л. 77]. По информации Л. Г. Барсовой, репетиции симфонического дифирамба начались в конце декабря 1911 г. [35, с. 114]. Премьера «Врубеля» состоялась 7 января 1912 г. в Петербурге, в зале Дворянского собрания. Как вспоминал позже Гнесин, «Надежда Ивановна была в красивом наряде, каком-то крылатом, напоминавшем Царевну-Лебедь. В руках у нее был длинный свиток, на котором был написан текст Брюсова. Пела она очень хорошо. На концерте присутствовали все представители семьи Врубеля, съехавшиеся к этому дню» [Цит. по: 35, с. 114]. Сам композитор называл первое исполнение Симфонического дифирамба «художественными поминками по Врубеле» [364, л. 67]. Отзывы в печати были неоднозначными. Довольно восторженно отозвался об этом сочинении Н. Я. Мясковский [231], которому, по словам Гнесина, «и замысел, 193 194 На телеграмме рукой неустановленного лица сделана пометка: «конец ноября 1911 г.». Так в документе. 161 и темп, и гармонии, и оркестровка – все пришлось по душе» [Цит. по: 35, с. 115]. Иного мнения был рецензент РМГ. Признавая, что это произведение является незаурядным, автор сетует, что для передачи «дифирамба» Врубелю у исполнителей не хватило вокальной силы: «“Дифирамбˮ г. Гнесина расхолодил публику, но и по идее и по изложению это произведение совершенно незаурядное. Многое интересует в его деталях, о чем можно было догадываться, т. к. требовалась наличность более значительной вокальной силы для передачи “дифирамбаˮ покойному крупному и своеобразному художнику» [319, с. 79]. Второе исполнение Забелой-Врубель симфонического дифирамба «Врубель» состоялось 28 марта 1913 г. в Екатеринодаре, во время Второго Весеннего праздника искусства195. Вскоре после этого певица тяжело заболела и 21 июня 1913 г. ушла из жизни. Только в 2010 г. в Выставочном Центре Санкт-Петербургского Союза Художников в литературно-музыкальной композиции «Врубель, Римский-Корсаков, Забела-Врубель», посвященной 100-летию со дня смерти М. А. Врубеля, симфонический дифирамб Гнесина прозвучал в переложении для камерного ансамбля, сделанном петербургским композитором Д. Жученко [190]. В 1913 г. Гнесину за симфонический дифирамб «Врубель» была присвоена вторая Глинкинская премия196 [70; 284]. По нашему мнению, симфонический дифирамб «Врубель» открывает «античную» группу произведений Гнесина, к которой относятся музыка к пьесе Софокла «Антигона» ор. 13, музыка к пьесе Еврипида «Финикиянки» ор. 17, 195 Более подробно об этом концерте см. раздел 3.1.2 «Второй весенний праздник искусств» настоящего исследования. Заметим, что некоторые исследователи указывают, что это исполнение состоялось в Ростове: «Впервые дифирамб был исполнен в концертах А. И. Зилоти (Петербург, 1912 г.), а годом позже в Ростове был устроен своеобразный вечер в память М. А. Врубеля и Н.А.Римского-Корсакова. На нем был вновь исполнен дифирамб, который в этот раз сопровождался демонстрацией диапозитивов с картин художника» [152, с. 43-44]. 196 РМГ сообщала об этом: «Попечительным Советом для поощрения Русских композиторов и музыкантов в нын[ешнем] году присуждены Глинкинские премии за следующие произведения: 1) За симфон[ическую] поэму «Нуreus nocturnus» (Полет ведьм) ор. 15. С. Н. Василенко премию в 750 р., 2) За симфон[ический] дифирамб для оркестра и голоса «Врубель» ор. 8; М. Ф. Гнесина премию в 600 р., 3). За 6 музыкальных иллюстраций для фортепиано к сказке «О рыбаке и рыбке» ор. 41 Н. Н. Черепнина премию в 300 р.» [70]. 162 музыка к трагедии Софокла «Эдип-царь» ор. 19, а также многочисленные вокальные пьесы, написанные с применением «музыкального чтения». Как отмечала М. А. Карачевская, это произведение задумывалось Гнесиным как самый первый опыт «музыкального чтения»: в автографе партитуры напротив вокальной партии помещена ремарка автора «Чтение и Пение», которая позже была переправлена на ремарку «Голос». Такое указание («Чтение и Пение»), по замечанию исследователя, впервые встречается именно здесь, но по невыясненным причинам композитор отказался от него [152, с. 62]. Отнести это сочинение к группе античных музыкально-сценических произведений Гнесина позволяет его необычный жанр – дифирамб. Дифирамбом (греч. διθύραμβος) в Древней Греции называли хоровую песню в честь бога вина Диониса (или Вакха), которая исполнялась в сопровождении авлоса. Согласно Аристотелю, греческая трагедия возникла из дифирамба. Как указывалось в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, дифирамбу принадлежит важная роль в истории трагедии и театра: он не только разработал стихотворные формы, пригодные для античной драмы, но приготовил в большей мере и ее сценическую обстановку. Первенствующее значение в дифирамбе принадлежало музыке [215, с. 684-685]. В этом мы видим прямую взаимосвязь с взглядами Гнесина 1910-х годов на античную трагедию. На наш взгляд, именно поэтому, как отмечает Карачевская, даже в названии Симфонического дифирамба «Врубель» для оркестра и голоса «подчеркнута приоритетная роль оркестра над голосом и где, по замечанию Мясковского, вокальная партия “как бы нечаянно вкраплена в оркестровую тканьˮ» [152, с. 148]. Кроме того, это единственное вокальное произведение Гнесина, в котором в Списке сочинений, составленных Ванькович-Гнесиной и Дроздовым, не указан автор литературного текста. Интерес к дифирамбу в Западной Европе появился в эпоху Возрождения. Вершины этот музыкально-поэтический жанр достиг в эпоху романтизма в Италии и, особенно, Германии – в творчестве поэтов «Бури и натиска». 163 В 1824 г. Ф. Шуберт сочиняет песню для голоса и фортепиано на слова Ф.Шиллера «Дифирамб» (Dythyrambe op. 60 № 2). По тому же пути в 1946 г. пошел Арам Хачатурян, создавая вокальный «Дифирамб» (1946). Другое – инструментальное – направление выбрал в 1898-1906 гг. Николай Метнер, сочиняя Три дифирамба для фортепиано ор. 10. Эту традицию продолжил в 1932 г. Игорь Стравинский, вставив в Концертный дуэт для скрипки и фортепиано номер с названием «Дифирамб» («Dithyrambe»). Однако Симфонический дифирамб Гнесина стал, по нашему мнению, первым симфоническим произведением этого жанра в истории музыкальной культуры 197 . В дальнейшем это направление избрали Александр Крейн (Симфонический дифирамб для оркестра, хора и чтеца «СССР – ударная бригада мирового пролетариата», 1932), Игорь Ковач (Симфонический дифирамб, 1972), Леонид Гуревич (Симфонический дифирамб, 1973). Юрий Буцко назвал Симфонию № 3 «Дифирамб» (1974). Карен Хачатурян за Дифирамб для симфонического оркестра в честь Сергея Прокофьева (1991-1996) в 2001 г. получил Государственную премию РФ. Гнесин, по нашему мнению, понимал термин «дифирамб» в его первоначальном значении торжественной песни, в которой, согласно традиции, первенствующее значение имеет музыка. Современники же композитора воспринимали его как неумеренную хвалу198. Видимо, поэтому в Симфоническом дифирамбе приоритетная роль отводится оркестру. 4.4. Квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели «Requiem» По свидетельству Гнесина, квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели «Requiem» op. 11 он сочинял «летом в Алуште, вероятно, в 1912 г., 197 Справедливости ради отметим, что в 1910 г. Андерс Юхан Туре Рангстрем также написал Дифирамб для оркестра (2-я ред. 1949). 198 Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 2 т. Т. 1: А – О. / В.И.Даль. – М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2002. – С. 407. Подобное же значение определяется и «Толковым словарем» С. И. Ожегова. 164 затем в Екатеринодаре, а закончил уже в Ростове в 1914 г.» [362, л. 43 об.]. Впервые о работе над этим произведением он упоминает в письме жене не позднее 14 октября 1912 г.: «Все предыдущие дни я занят был квинтетом под названием Requiem (памяти многих близких и дальних)» [367, л. 86]. Как признается автор, «первоначальный материал к пьесе возник еще значительно раньше – под впечатлением известного стихотворения Вяземского на смерть Гете199 , из которого одна строфа необычайно подходила для сочинения задуманного мной хора с оркестром в память Н. А. Римского-Корсакова: “С природой одною он жизнью дышал, Ручья разумел лепетанье И говор древесных листов понимал, И чувствовал трав прозябанье, Была ему звездная книга ясна И с ним говорила морская волнаˮ» [362, л. 42]. Действительно, 11 августа 1908 г. Гнесин просит М. О. Штейнберга: «Если у Вас случайно есть стихотворение Баратынского: “На смерть Гетеˮ, пришлите мне» [246, с. 64]. Еще одним впечатлением, сыгравшим роль в замысле этого произведения, композитор называет картину Виктора Борисова-Мусатова «Requiem»: «Это <...> произведение, изображающее траурный хоровод, восхитило меня и вызвало желание написать аналогичное музыкальное сочинение» [362, л. 42 об.]. Есть основания предполагать, что к началу работы над этим произведением в 1912 г. Гнесина подтолкнули события в личной жизни композитора, тем более что в рукописи произведения, хранящейся в РГАЛИ, указан подзаголовок: «в память умерших близких» [356, л.. 1, 28]. 9 октября 1911 г. Гнесин получает известие о смерти племянника Шурика Вивьена [366, л. 44]. Это сильно потрясло композитора. Несколько дней спустя он пишет жене: «Вчера получил твое письмо, из которого выяснилось, что ты уже 199 Гнесин ошибся. Стихотворение «На смерть Гете», строки из которого он приводит, написано Евгением Баратынским в 1832 г. 165 знаешь о смерти Шурика. Я его действительно очень любил, и он меня ужасно любил, больше всего должно быть за то, что я сочиняю. Я все вспоминал, как он удивился, что Рахманинов еще жив <...>: “ведь все композиторы уже умерли!”. Ему тогда привели в пример меня как живого композитора, и он успокоился200, а теперь уже и сам относится к умершим композиторам <...>» [366, л. 50-50 об.]. Спустя непродолжительное время в Екатеринодар приходит известие о смерти матери Гнесина – Беллы Исаевны Файфер (ок. 1845–1911). 29 ноября 1911 г. он пишет жене: «Я получил известие о кончине мамаши. Это было почти неделю назад. Я так полагал, что после смерти Шурика и это случится вскоре, но очень надеялся повидаться [с нею], и очень хотел [этого]» [366, л. 74]. Изначально сочинение задумывалось как полноценный реквием – для хора с оркестром, посвященный памяти Римского-Корсакова. Постепенно композитор отказался от хоровой композиции. Как признавался сам Гнесин, «стихи влекли к музыке изобразительной <...>. Мне же <...> не хотелось вообще впадать в область изобразительного, так как – в противоположность Корсаковским художественным замыслам – здесь в одном произведении пришлось бы сопоставлять самые различные изобразительные приемы; в то же время писать все это вокально-инструментальное сочинение, посвященное Корсакову, в совершенно противоположной ему манере я тоже не хотел» [362, л. 42 об.-43]. Позднее Гнесин перенес музыкальный замысел и сочиненную уже музыку в область чисто инструментальную. Так возникла мысль о струнном квинтете. Эпиграфом стало четверостишье Василия Жуковского: О милых спутниках, которые наш свет 200 Об этом эпизоде так вспоминала Ел. Гнесина: «Однажды со своим семилетним племянником Шуриком, совершая обычную воскресную утреннюю прогулку, пошла к Сергею Васильевичу Рахманинову. Когда мы поднялись по лестнице и были уже почти под дверью его квартиры <...>, я спросила Шурика: – А ты знаешь, к кому мы идем сейчас? К Рахманинову! Это он сочинил Баркаролу, которую ты так любишь слушать, когда я ее тебе играю. – А разве он живой? – громко удивился Шурик. – Ведь хорошие композиторы все уже давно умерли. В этот момент дверь открыл сам Сергей Васильевич и, конечно, услышал эту фразу. Погладив Шурика по голове, он ответил: – Я еще живой, милый мальчик, – и улыбнулся ему тепло и ласково <...>» [135, с. 93-94]. 166 Своим присутствием для нас животворили, Не говори с тоской – их нет, Но с благодарностию – были! в котором композитор слегка изменил две последние строчки: «С тоскою думаешь – их нет, и с благодарностию – были!». Об этом свидетельствует рукопись 1-й редакции квинтета с пометкой автора: «М. Г. 5 дек[абря] 1912 [г.]» [356, л. 1]. Однако на подготовленной переписчиком к изданию партитуре квинтета текст эпиграфа удален штрихованием текста [356, л. 28]. Композитор отказался и от посвящения произведения Римскому-Корсакову201. На авторской рукописи есть помета: «В память умерших близких» [356, л. 1]. Однако на подготовленной переписчиком партитуре квинтета посвящение удалено [356, л. 28]. Следует отметить, что и в издании П. Юргенсона202 1916 г. [105] какое-либо посвящение и эпиграф также отсутствуют. На авторской рукописи есть пометка: «соч. 12ое, 1912 г.» [356, л. 1]. На рукописи, подготовленной переписчиком, первоначальная запись подчищена и исправлена на «соч. 11ое, 1912-1914 г.» [356, л. 28]. Информацию о новом сочинении Гнесина 20 января 1913 г. публикует РМГ: «М. Ф. Гнесин написал квинтет (Реквием) для струнного квартета и ф[орте]пиано»203. В данном контексте можно предположить, что 1-я редакция квинтета «Requiem» была закончена Гнесиным в Екатеринодаре в декабре 1912 г. Первоначальная авторская нумерация произведения была «12». При подготовке к публикации композитор незначительно сократил нотный текст 204 , отказался от 201 Некоторые исследователи утверждают, что квинтет «Реквием» посвящен памяти Римского-Корсакова [152, с. 58; 159, с. 44]. Кроме этого, М. А. Карачевская указывала, что квинтет посвящен памяти Врубеля [154]. 202 Дата в издании не указана; установлена нами по письму Гнесина Б. П. Юргенсону от 9 февраля 1916 г.: «Отсылаю сейчас квинтет с партиями. Нужно сделать еще оттиск. Пусть просмотрит Елена Фабиановна и – в печать» [354, л. 52]. 203 РМГ. – 1913. – № 3 (20 янв.). – С. 95. 204 Об этом на встрече со студентами Московской консерватории 4 декабря 1934 г. Гнесин вспоминал так: «<...> я сочинил произведение <...>, которое представляет хоровод девушек. Эта 167 эпиграфа и посвящения и изменил номер сочинения на 11. Это позволяет предположить, что фортепианному квинтету «Requiem» могло предшествовать еще одно крупное, неустановленное исследователями сочинение, имевшее ранее порядковый номер 11, но которое позже композитор, по неизвестным причинам, решил не учитывать в общем списке произведений. Впервые «Requiem» Гнесина прозвучал 16 октября 1916 г. в Ростове-на-Дону [375, л. 9]. При жизни композитора сочинение звучало крайне редко. Нами установлено, что исполнялся «Requiem»: – 4 января 1917 г. в Петербурге (М. Бихтер и квартет журнала «Музыкальный Современник» в составе А. Берглера, Э. Фельдта, А. Юнга и Е. Вольф-Израэля) [375, л. 11]; – 4 декабря 1928 г. в Малом зале Ленинградской консерватории (М. Юдина, В. Парашин, Ю. Эйдлин, А. Штример) [375, л. 17.]; – 19 февраля 1930 г. в Московском областном Доме просвещения (А.Габрилян, А. Агаджанян, М. Терьян, С. Асламазян и А. Дроздов) [375, л. 29]; – 19 мая 1930 г. в Зале государственной академической капеллы в Ленинграде (в концерте памяти Александра Яковлевича Закушняка) (М. Бихтер, Б.Румшевич, А. Сосин, А. Штример, Ю. Эйдлин) [375, л. 32]. 26 октября 2004 г. в Рахманиновском зале Московской консерватории фортепианный квинтет «Реквием» прозвучал в концерте из произведений Гнесина [154]. Фортепианный квинтет Гнесина стал, по нашему мнению, родоначальником нового жанра в музыке – инструментального реквиема. Традиционно считается, что инструментальный реквием – явление, появившееся в композиторской практике только во второй половине ХХ – начале ХХI столетий. Это стало возможным благодаря возникновению в ХХ веке нового типа картина соответствовала моему настроению. Позднее у меня возникла мысль изменить кое-что, и я изменил и посвятил сочинению эпиграф <...>. Но эта вещь претерпела еще перемену. Ее форма была классически сонатная, и в разработке были еще куски музыки, которые сами по себе были не хуже остального. Но однажды я все прослушал подряд и почувствовал, что реприза ни к чему, и сократил почти одну треть» [Цит. по: 85, с. 130]. 168 реквиема – универсальной формы, свободно трансформируемой композиторами, в которой стало возможным сосуществование разных идей и текстов, восходящих к католическому и православному ритуалам, иудаизму и восточным религиозным системам. Произошла и значительная трансформация формы. Все чаще композиторы стали обращаться к одночастным реквиемам. При этом, как отмечает В. О. Петров [244], очевидно, что в данном случае сохранялось лишь общее название произведения, в то время как форма минимизировалась до крайности. Экспериментируют композиторы и в чисто музыкальной области. Стандартные исполнительские составы в ХХ веке используются достаточно редко. Они либо расширяются, либо «камернизируются» (Петров). При этом все чаще композиторы стремятся к объединению различных жанров. Например, к жанру симфонии-реквиема обращались Бенджамин Бриттен (1940), Владимир Магдалиц (1995), Филип Гласс (1999). Образцы инструментального реквиема немногочисленны. В. О. Петров называет Реквием для струнного оркестра Тору Такэмицу (1957) и «Реквием без слов» Камрена Инсе для 15 исполнителей с использованием национальных турецких инструментов (2001). Список инструментальных реквиемов расширяется Ю. В. Москвой: «<...> группу нелитургических Р[еквиемов] составляют инструментальные соч[инения] без участия вокала: Литургическая симфония А.Онеггера (1946 <...>), Sinfonia da Requiem Б. Бриттена (1940), Реквием X.B.Хенце (1990-92, для фортепиано, трубы и оркестра) <...>» [218]205. Все отличительные признаки инструментального реквиема второй половины ХХ века имеет произведение Гнесина – одночастная свободно трактуемая форма, камерный состав исполнителей, синтез искусств. Таким образом, фортепианный квинтет «Requiem» Гнесина можно считать первым образцом инструментального реквиема, надолго предвосхитившим появление этого жанра в музыке ХХ века. 205 Следует отметить, что в последнее время в музыкознании наметилась тенденция считать реквиемами все инструментальные сочинения, относящиеся к мемориальным. К этой категории относят, например, Трио для фортепиано, скрипки и виолончели «Памяти великого художника» Чайковского и Концерт для скрипки с оркестром «Памяти ушедшего ангела» Берга. Такая точка зрения, на наш взгляд, является весьма сомнительной и спорной. 169 4.5. «Екатеринодарский» период разработки Гнесиным теории музыкального чтения Одним из наиболее знаковых событий, во многом определивших в конце 1900-х – начале 1910-х гг. вектор творческой деятельности Гнесина, стало его знакомство и творческая дружба с Всеволодом Мейерхольдом. Основой взаимоотношений Гнесина и Мейерхольда стала предложенная композитором теория музыкального чтения в драме. К сожалению, она не получила логически выстроенного авторского изложения: сохранились только наброски отдельных лекций, планы докладов и выступлений, немногочисленные конспекты слушателей. Большинство этих материалов собраны в так называемой «Сводной копии» Е. Ю. Кистяковской [233]. Попытки реконструировать теорию музыкального чтения предпринимались в 1960-е годы С. М. Бонди [41; 42] и, уже в наши дни, И. В. Кривошеевой [165, с. 158-208; 167; 168], М. В. Архиповой [29; 30] и М. А. Карачевской [152, с. 127-157]. Некоторые аспекты этой теории затронуты в работах В. А. Васиной-Гроссман [53, с. 86], Т. Н. Левой [185, с. 46-47], Е.Е.Потяркиной [248, с. 149-155] и др. Придавая большое значение теории Гнесина (в личном фонде композитора в РГАЛИ сохранились конспекты лекции о музыкальном чтении, сделанные рукой режиссера [361]). Мейерхольд так кратко сформулировал ее суть: «В музыкальном чтении, предлагаемом новому актеру Гнесиным, ритм возникает непременно из строго установленной метрической канвы, чего никогда не бывает в так называемой “ритмической читке” и в пресловутой “мелодекламации”. В музыкальном чтении, по Гнесину, есть моменты музыкальной интонации, здесь чтение переходит иногда в чисто музыкальное явление, и тогда оно легко уживается с музыкальным сопровождением» [202, с. 238]. По ряду объективных причин свет рампы увидели всего два спектакля, которые до сих пор еще не получили должной оценки206. 206 Например, Р. В. Глезер называет обращение Гнесина к античности, к греческой поэзии 170 Вопросы музыкально-декламационной речи в начале ХХ века разрабатывались многими русскими музыковедами, филологами и театральными деятелями207. По свидетельству самого Гнесина, в те годы «решительно во всех школах драматического искусства заведены классы “сольфеджиоˮ. Учащимся ставят голоса, <…> предлагают упражняться в пении, намекают на полезность вообще занятий музыкой». Однако, как с горечью замечает композитор, «эти занятия не приведены к какой-либо системе, кроме одного лишь невольного веянья времени» [103, с. 44]. В конечном результате, как отмечал Мейерхольд, «промелькнувший <…> вопрос о необходимости найти средство так или иначе закреплять найденный ритм и найденные интонации актерских читок остался неразрешенным» [202, с. 245]. Мейерхольд, решая задачу возвращения театру «утраченного искусства формы», искал тот пластически осязаемый ритм, который бы позволил собрать воедино все компоненты сценического действия. «Именно речь актера – ее ритмоинтонационный строй, – считает И. В. Кривошеева, – оказалась наиболее сложным элементом этого синтеза» [166, с. 450]. Режиссеру нужны были особые формы сценической речи, воплощающие музыкальную стихию спектакля и обладающие высокой смысло-выразительной емкостью. Интуитивно он почувствовал их в создании речевого ансамбля спектакля на основе нотной грамоты актеров. Принципиальное отличие теории музыкального чтения Гнесина от подобных разработок начала ХХ века заключается в том, что композитор предполагал использовать ее не для музыкантов, а для артистов драматических театров. Тем не менее, Гнесин предъявлял к своим слушателям определенные требования. «Для занятий музыкальным чтением, – писал композитор, – нужно хорошее знание музыкальной грамоты и природный слух. Из теории музыки – понятие о тетрахордах, гаммах, интервалах, музыкальных размерах и ритмах» [Цит. по: 30, с. и драме всего лишь «смежной линией» его творчества [106, с. 11]. 207 Список опубликованных в 1910-20-х годах работ по этому вопросу обширен. Кроме того, Л. П. Сабанеев считал, что из музыкантов в этой области, помимо Гнесина, работали В.Каратыгин, А. Римский-Корсаков, Э. Розенов [266, с. 9]. 171 78]. Гнесина на мысль о необходимости «особого рода напевного чтения» в драме натолкнула в 1902 г. постановка Юрием Озаровским трагедии Еврипида «Ипполит». «Играли неплохо, – вспоминал композитор в Екатеринодаре 16 апреля 1912 г. – Одно было ужасно – чтение греческих хоров – антимузыкальное, с завыванием и в то же время какое-то ужасно бессодержательное. Люди пытались читать по-особенному – стильно, а выходило ужасно безвкусно» [83, с. 52-53]. Под этими впечатлениями Гнесин делает в консерватории доклад «О пластическом начале в музыкальном творчестве». На почве эстетических интересов композитор сближается с кружками художественной интеллигенции, поэтами, художниками, теоретиками искусств, среди которых был и Мейерхольд. Нам видится, что разработка Гнесиным теории музыкального чтения проходила в тесном сотрудничестве и при поддержке Мейерхольда. Поэтому можно с уверенностью считать теорию музыкального чтения Гнесина одним из элементов музыкально-драматического театра Мейерхольда – Гнесина . Введение в музыкознание такого термина позволит исследователям более широко посмотреть на развитие отечественного театра начала ХХ века. По нашему мнению, значительная часть теоретической разработки и практического воплощения Гнесиным его теории музыкального чтения приходится на время работы композитора в Екатеринодаре. В данном контексте можно говорить о «екатеринодарском» периоде разработки Гнесиным теории музыкального чтения. В конце 1911 г. издательство П. Юргенсона готовило к изданию «Сочинения для голоса (музыкальное чтение и пение) и фортепьяно» op. 9 Гнесина. Как свидетельствуют архивные документы, предисловие к этому сборнику [102, с. 48-49] написано композитором в сентябре 1911 г. в Екатеринодаре. 28 сентября композитор сообщает жене: «Сегодня написал предисловие к новым романсам, сейчас отправляю [его] в Москву» [366, л. 32]. А 2 октября 1911 г. он пишет: «Скоро выйдут в свет новые пьесы. Все корректуры уже окончены, предисловие отослано уже» [366, л. 34 об.]. 172 В этом предисловии впервые были обнародованы некоторые положения теории музыкального чтения Гнесина. «Музыкальное чтение <…>, – пишет композитор, – настоящее чтение со всеми особенностями, отличающими чтение от пения, прежде всего в смысле самой постановки звука, при которой согласные первенствуют над гласными и короткие звуки преобладают над долгими. Музыкальным чтением является чтение по нотам с точным соблюдением ритма и музыкальной высоты». Голосовая партия в этих произведениях была рассчитана, кроме пения, и на музыкальное чтение. В тех местах, где музыкальное чтение окажется трудно выполнимым по каким-либо причинам, автор разрешает временно заменять его декламационным пением (хотя такая замена, по его мнению, и является нежелательной, так как «многие мелодические обороты, рассчитанные на чтение, в пении могут оказаться неисполнимыми либо весьма нехудожественными»). Примечательно, что в дальнейшем Гнесин предполагал возможность дать исполнителю право самому выбирать тот или иной способ исполнения, то есть исполнитель мог стать равноправным соавтором произведения (по образу древнего певца-сказителя): «В будущем, – пишет автор, – когда певцы (и композиторы) будут в совершенстве владеть техникой музыкального чтения, которая явится необходимой частью их музыкальной техники, можно будет не указывать исполнителям, где нужно читать и где петь. Свободно, руководствуясь своим знанием и вкусом, певцы будут применять тот или иной способ исполнения»208 [102, с. 48-49]. Несколько позже, в докладе «Античность и музыка», прочитанном 16 апреля 1912 г. на Музыкально-художественном празднике в Екатеринодаре, Гнесин, на наш взгляд, делает попытку исторического обоснования своей теории. По мнению композитора, назначение музыки в греческом искусстве – «инкрустировать 208 и раскрашивать, подчеркивать декламацию в драме, В своеобразную дискуссию по этому вопросу с Гнесиным вступил Л. П. Сабанеев в работе «Музыка речи» через десять лет: «<…> исполнитель – лишь отзвук прозвучавшего в интуитивном плане композитора образа. Правда, и в музыке <…> есть область, где интуиция исполнителя действует <…> относительно свободно. Эта “импровизационная областьˮ <…> в музыке – в сущности довольно узкая область. Композитор царит неограниченно» [266, с. 8]. 173 сопровождать пляску», подобно тому, как греки любили раскрашивать и инкрустировать золотом и серебром свои статуи. В античной трагедии напев выводился из ритма стиха, навеянный содержанием текста. И «с самого начала современной музыкальной драмы (конец XVI века) таковая в виде оперы была создана во имя возрождения античной драмы». А все последующие реформаторы оперы – Монтеверди, Глюк, Вагнер, Мусоргский – базировали свои обоснования оперы на искусстве древних. Гнесин задается вопросом – как же читать греческие хоры и символические диалоги в современной трагедии? Реалистическая скороговорка (логически осмысленное чтение с интонациями обыденной речи) скучна и невыразительна для музыкально задуманных произведений. Торжественное скандирование стихов (подчеркивание стихотворного метра) – неестественно и невыразительно. Это признают, по словам автора, и «наиболее даровитые и добросовестные художественные деятели», и публика, «недовольная манерой чтения в большинстве постановок пьес современных и античных». Русские стихи – метрические или метрико-тонические – помимо определенного размера (то есть определенного чередования ударений) содержат еще и ритм (чередование долгих и кратких гласных и пауз, ускорений и замедлений). И все это, сетует Гнесин, «до последнего времени не замечалось научной русской словесностью» 209 . Только этим и объясняются те трудности, которые приходится преодолевать русским артистам, «как только приходится им выходить из рамок излюбленного воспроизведения обыденщины» [83, с. 52-53], – делает вывод автор. 209 Не все деятели литературы с восторгом отнеслись к изысканиям Гнесина в области ритмики стиха. Отголоски этих споров нашли место в письмах Гнесина. Так, от Скрябина композитор узнает о весьма нелестном для него отзыве В. Брюсова. 16 января 1912 г. по этому поводу он пишет жене: «Между прочим, от них [Скрябиных] я узнал действительную причину того, что мой доклад был отвергнут. В этом случае сказалась та низость, в которой всегда подыгрывал Брюсов. Он буквально сказал, что поражен или восхищен смелостью какого-то музыканта, который решился в его присутствии говорить о ритмике стиха, и считает подобное выступление недопустимым. История эта вызвала серьезное возбуждение в среде участников кружка свободной эстетики. Должно было быть особое заседание для рассмотрения этого вопроса, и я полагаю, что Брюсов выслушает немало справедливых осуждений его нахальству» [367, л. 3 об.-4]. 174 Предполагая использование теории музыкального чтения для занятий с драматическими актерами, композитор желает познакомить с нею как можно больше людей. Его письмо жене от 2 октября 1911 г. из Екатеринодара свидетельствует, что Гнесин обдумывает возможность обучения музыкальному чтению даже артистов труппы местного драматического театра: «Вчера <…> был в ресторане. <…> За отдельным столом заседали все актеры здешнего театра210. <…> Хорошо бы их поучить музыкальному чтению. Об этом раздумывал вчера за столиком» [366, л. 34 об.-35]. Упоминания о показах музыкального чтения встречаются в письмах композитора и значительно позже. Например, 24 февраля 1913 г. он пишет жене: «Я показывал на днях юной актрисе музыкальное чтение. Кажется, [она] очень заинтересовалась этим» [368, л. 34 об.-35]. Вопросы музыкально-декламационной речи параллельно с Гнесиным разрабатывались и другими русскими театральными деятелями. Композитор довольно ревностно следит за их публикациями в прессе. Так, 5 октября 1911 г. он пишет жене: «На днях в ростовской газете была громадная перепечатка из статьи князя Волконского»211 [366, л. 37 об.]. Князя Сергея Волконского можно считать одним из ближайших оппонентов Гнесина. В 1910 г., после знакомства с методом музыкально-ритмического воспитания (ритмикой) Э. Жак-Далькроза и системой выразительных жестов Ф.Дельсарта, Волконский выступает в журналах «Аполлон», «Студия», «Русская художественная летопись» со статьями в поддержку новых течений в искусстве движения. Из статей Волконского Гнесин делает выписки, которые сохранились в его архиве [358, л. 9]. 210 Состав труппы театра зимнего сезона 1911/12 г. был следующим: «г-жи: В.Х.Ильинская, С. Г. Кодинец, Т. А. Теплицкая, Л. Н. Львовская, Н. И. Морская, Н. А. Налина, О.В. Нечаева, М. Ф. Новосельская, З. И. Попова-Борвинок, Л. А. Розова, Е. В. Ростовцева, Т.И.Страхова, А. А. Терехова, К. К. Юркевич, гг. Ф. Ю. Арский, П. В. Валерьянов, А.А.Горбачевский, Т. В. Гавриков, А. П. Донец, И. М. Ильинский, А. А. Кравченко, Ф.К. Лазарев, Ф.К. Мурин, Н. З. Ратманов, А. К. Рейнеке, В. И. Рослов, А. С. Суханов, В. В. Чечнев-Корш, Н.Т.Чужбинов, Н. М. Шатский. Режиссер Ф. К. Лазарев. Помощник режиссера С. Н. Табенский» [145]. 211 В 1911 г. были опубликованы еще несколько работ Волконского [57; 58]. 175 Следует отметить, что теория музыкального чтения Гнесина оказалась достаточно близка популярной в начале ХХ века системе тренировочных упражнений Далькроза, построенных на связи музыки с движениями (так называемой ритмической гимнастикой). Это признавал и сам композитор. «Я нисколько не отрицаю близости между музыкальным чтением и ритмической пластикой, – пишет он жене 7 марта 1913 г. – Если бы где-нибудь в Таганроге основался институт, подобный Далькрозовскому и Hellerau212, в котором бы кроме ритмической гимнастики изучалось музыкальное чтение, то такой институт, конечно, был бы наилучшим полем для моей деятельности» [368, л. 36]. Тем не менее, сам Гнесин считает, что система Далькроза не оказала никакого влияния на его теорию музыкального чтения. Отвечая жене на предложение встретиться со швейцарским педагогом и композитором, Гнесин 16 февраля 1913 г. пишет: «Я бы конечно мог повидаться с Далькрозом, изложить ему свои идеи. Но это был бы “идеятизмˮ и больше ничего. Ему было бы должно быть приятно, что его идеи нашли отклик в новой области, хоть я до всего этого сам дошел [выделено нами. – С. А.]. А затем, как я понимаю знаменитых людей, этому постольку было бы уделено внимания, поскольку я пожелал бы помочь ему устроить новый “трюк” с его ученицами. Больше ничего». При этом Гнесин четко осознает, что его музыкальное чтение представляет другое направление, и именно в литературе, а не музыке. «“Финикиянкиˮ туда решительно не идут, – продолжает он. – Это – новая ступень в истории русской речи. <...> Наши молодые актеры, если занимаются ритмической гимнастикой, и их искусства с меня совершенно достаточно. Если не состоится осенью проба на Александрин[ской] сцене, я сам устрою спектакль где-нибудь, и это будет вполне убедительно» [368, л. 22-22 об.]. В октябре 1912 г. из заметки в газете «Русские ведомости» Гнесин узнает о 212 Hellerau – административный район саксонского Дрездена, знаменитый своим архитектурным решением дачный поселок. К. Шмидт-Хеллерау в 1909 г. основал здесь садовый поселок, построив там «Немецкие мастерские Хеллерау». Прилегающий к ним жилой поселок для рабочих предусматривал рынок, магазины, прачечную и баню, больницу, общежитие для холостых, школу и интернат. Новаторски построенный поселок привлекал к себе людей со всего мира. Э. Жак-Далькроз основал здесь свой Институт музыки и ритма. 176 прошедшем в Москве вечере студии Н. Н. Вашкевича, который демонстрировал свою систему музыкального чтения в драме 213 . По словам Гнесина, «система, созданная им, заключается в том, что “стихотворение понимается как музыкальное произведение и исполняется по строгому ритмическому и мелодическому рисунку”, иначе говор я – в главном то же самое. А если в деталях это не так – и при этом гадко, то тем хуже для меня» [355, л. 11]. После этого композитор решается прочитать в Петербурге ряд лекций по теории музыкального чтения, и 23 октября сообщает о своем намерении Мейерхольду: «Я решил в этом сезоне прочесть в Петербурге десять (или восемь) лекций по теории музыкального чтения. (Между 15 декабря и 15 января.) <...> О том, что в декабре состоятся лекции, надо напечатать теперь же. <...> Лекции мои будут “для актеров и лиц, любящих драматическое искусствоˮ. <...> Я предпочел бы, чтобы лекции были платные (недорого)» [355, л. 11-11 об.]. Режиссер отвечает 29 октября: «Я Вашкевича знаю. Напрасно Вы боитесь его. Вашкевич ничего не понимает в музыке, и все его начинания всегда в Москве терпели фиаско. Он давно дискредитировал свое имя. Я думаю, что это будет мелодекламация» [243, с. 22]. Весной 1913 г. Мейерхольд торопит Гнесина с публикацией его теории музыкального чтения, чтобы утвердить первенство композитора в открытии новой системы: «Пишите ли Вы о “музыкальном чтении в драмеˮ? Надо спешить напечатать брошюру и в каком-нибудь журнале. <…> Мне пришлось за Вами утвердить все права первенства в открытии новой системы» [201, с. 156]. Однако усилия режиссера оказались тщетны: теория музыкального чтения так и не получила целостного, логически выстроенного авторского изложения. Летом 1912 г. Мейерхольд приглашает Гнесина продолжить практические 213 С Вашкевичем Гнесин лично познакомился в октябре 1913 г. в Студии Мейерхольда. 30 октября 1913 г. композитор пишет жене: «Сегодня у нас в Студии был тот самый Вашкевич, который, помнишь, выступал в Москве с музыкальным чтением. Прочитал он нам целый ряд стихотворений. Было это достаточно плохо. <...> Я же в течение двух-трех часов беседы премного любезно и шаг за шагом ему указывал недостатки его чтения. В конце концов, он признал себя необразованным в этой области <...>, и стал говорить о том, <...> как ему хочется учиться у меня» [146, с. 95]. 177 занятия музыкальным чтением с актерами в териокском Товариществе актеров, музыкантов, писателей и живописцев214. «Летом 1912 года, в Териоках, – пишет Мейерхольд, – <...> Гнесин продолжал свой курс и готовил целый спектакль, к сожалению, не состоявшийся. Впервые (со времен античной древности) имелось в виду в этот вечер сделать опыт строгого применения в драме принципов музыкального искусства» [202, с. 245]. Предполагалось показать на сцене фрагменты из «Антигоны» Софокла и «Финикиянок» Еврипида с применением музыкального чтения. Накануне спектакля, 6 августа 1912 г., Гнесин пишет М. О. Штейнбергу: «В субботу в Териокском театре ставятся отрывки из античных трагедий, причем все сплошь – в музыкальном чтении. Я почти все лето обучал актеров. <…> Я сначала думал обойтись очень небольшим количеством музыки, а потом мне стали неприятны клочки то тут, то там, и в последние дни я довольно порядочно сочинил музыки. И форма получилась. Музыка как таковая – незамысловатая, а как образец полихромии в драме я думаю – очень подходящая» [246, с. 70-71]. Однако задуманный спектакль не состоялся. О причинах этого Гнесин 13 августа рассказывает Штейнбергу: «Вас интересует, как расстроилась совсем налаженная постановка. Театр прогорел, а главные заправилы оказались столь деликатны, или же неудачливы, что, зная, состоится ли спектакль или нет, ничего нам не говорили (то есть мне и Мейерхольду), а мы работали и волновались. Такая была досада, когда выяснилось, что не состоится» [246, с. 70-71]. Дальнейшее сотрудничество Гнесина и Мейерхольда продолжилось уже в Петербурге. В сезоне 1913/14 г. Гнесин вел курс лекций по «музыкальному чтению» для актеров в петербургской студии Мейерхольда. В 1914 г. была осуществлена постановка сцен из «Антигоны» и «Финикиянок» с использованием 214 Териоки – до 1948 г. название г. Зеленогорска Ленинградской области. Летние театральные сезоны в дачных театрах Карельского перешейка в начале ХХ века были значительными событиями в культурной жизни российской столицы. Одним из наиболее значимых стал териокский сезон 1912 г. В Товарищество актеров, музыкантов, писателей и живописцев входили артисты А.Мгебров, В. Чекан, В. Веригина, Л. Блок, режиссер В. Соловьев, художники Н. Сапунов, Н.Кульбин, Ю. Бонди, поэт М. Кузьмин и др. Среди артистов был и младший брат Гнесина Григорий. 178 музыкального чтения. Для Гнесина и Мейерхольда открылась перспектива постановок трагедии «Эдип-царь» и «Финикиянки» на сцене Александринского театра, но этим планам не суждено было осуществиться из-за нахлынувшей революции и последующей Гражданской войны. Таким образом, основой взаимоотношений и дальнейшего творческого содружества Гнесина и Мейерхольда стала теория музыкального чтения в драме Гнесина. В отличие от характерных тенденций начала ХХ века, композитор предлагает использовать свои разработки не для музыкантов, а для артистов драматических театров. Теория музыкального чтения Гнесина становится одним из важнейших элементов музыкально-драматического театра Мейерхольда–Гнесина. Значительная часть теоретической разработки и практического воплощения Гнесиным его теории музыкального чтения приходится на время работы композитора в Екатеринодаре. Теоретические основы своих разработок Гнесин впервые излагает в написанном 28 сентября 1911 г. в Екатеринодаре «Предисловии» к «Сочинениям для голоса и фортепьяно» op. 9. А в докладе «Античность и музыка», прочитанном 16 апреля 1912 г. на Музыкально-художественном празднике, он делает попытку исторического обоснования своей теории. Практическое воплощение теория получила летом 1912 г. в териокском Товариществе актеров, музыкантов, писателей и живописцев, организованном Мейерхольдом. Гнесин не только занимается с артистами, но и готовится показать на сцене фрагменты из «Антигоны» Софокла и «Финикиянок» Еврипида с применением музыкального чтения, многие музыкальные номера которых рождаются во время занятий. Это дает основание говорить о «екатеринодарском» периоде разработки Гнесиным теории музыкального чтения. 179 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Находившиеся в начале 1910-х годов в стадии формирования профессиональное музыкальное образование и музыкальная культура на Кубани остро нуждались в мощном внешнем воздействии. Активная деятельность прогрессивно мыслящих молодых музыкантов Михаила Фабиановича Гнесина и Анатолия Николаевича Дроздова – выпускников Петербургской консерватории – в музыкальном училище Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. способствовали укреплению системы подготовки местных профессиональных кадров и становлению профессиональной музыкальной культуры в регионе. Творчески переосмысленные Гнесиным достижения европейской музыкальной культуры стали в южных регионах страны тем фундаментом, на котором держится современное здание музыкального искусства Кубани и Дона. Деятельность Гнесина в провинциальных учебных заведениях явилась закономерным результатом формирования и становления личности музыканта. Композитор считал, что жизнь в столичных городах нисколько не станет способствовать его композиторским успехам, а двух зимних месяцев окажется вполне достаточным, чтобы слушать музыку в большом количестве. Поэтому свое предназначение Гнесин видел в активной просветительской работе в провинции. Главной целью жизни композитора было развитие музыкальной культуры. На ее достижение и была направлена активная просветительская работа Гнесина, начатая им еще на студенческой скамье. Многочисленные доклады и лекции композитора, прочитанные им в этот период, затрагивают большой комплекс музыкально-теоретических и музыкально-исторических вопросов. При этом часть работ Гнесина предназначалась для неподготовленной публики. Развитию музыкальной культуры в регионе способствовали включение в учебный процесс и концертную практику как произведений авторов, еще малоизвестных в провинции, так и сочинений, получивших уже мировое 180 признание. Знакомство с этими произведениями было направлено и на рост исполнительского мастерства учеников и преподавателей музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО. Росту исполнительского мастерства екатеринодарских музыкантов и учеников музыкального училища способствовали и организованные Гнесиным концертные выступления А. Н. Скрябина (1912), А. И. Зилоти и Н.И.Забелы-Врубель (1913). На повышение общей культуры жителей Екатеринодара были направлены выставки работ художников-импрессионистов (1912), демонстрация диапозитивов с картин М. А. Врубеля (1913), выступление балерины М. А. Семеновой и лекции художника Н. И. Кульбина (1912). Многогранная деятельность Гнесина в 1910-е годы во многом была направлена и на перспективу. Музыкально-художественные праздники в Екатеринодаре (1912 и 1913 г.) можно рассматривать как прообраз современных фестивалей искусств. На занятиях с учениками музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО закладывались основы собственной системы обучения молодых композиторов Гнесина, позже сформулированной им в книге «Начальный курс практической композиции» (1941). В «екатеринодарский период» жизни и деятельности Гнесина стала приобретать четкие очертания и теория музыкального чтения в драме, предложенная композитором еще в начале 1900-х годов и получившая свое развитие в совместной творческой работе с В. Э. Мейерхольдом. Теорию музыкального чтения можно считать одним из компонентов музыкально-драматического театра Мейерхольда – Гнесина. Ученики Гнесина по Екатеринодарскому музыкальному училищу вырастили целую плеяду музыкантов и педагогов. Так, один из его учеников – Николай Преображенский, был учителем Григория Максимовича Плотниченко, который, в свое время, инициировал создание краевого отделения Союза композиторов СССР и открытие музыкального факультета Краснодарского педагогического института, ставшее базой современного Краснодарского государственного института культуры. 181 Многие творческие идеи Гнесина не получили бы своего воплощения без активной поддержки преподавателей музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО. Внутренние противоречия между руководством музыкального училища и дирекцией Екатеринодарского противодействие отделения «музыкальных ИРМО, меценатов» а также Екатеринодара постоянное смелым и новаторским замыслам молодых музыкантов Гнесина и Дроздова послужили причиной отъезда Гнесина из столицы Кубанской области. Однако творческие связи композитора и кубанских музыкантов сохранялись еще в течение многих лет. В первые десятилетия ХХ века Гнесиным были написаны жанрово-новаторские музыкальные произведения – симфонический дифирамб, инструментальный реквием, соната-баллада. Они нашли свое дальнейшее продолжение в сочинениях композиторов второй половины ХХ века. В проведенном исследовании представлена целостная картина многогранной деятельности Гнесина в Екатеринодаре – композитора, педагога, просветителя, общественного деятеля, дирижера, дана ее характеристика. При этом анализ объективных фактов свидетельствует о том, что в творческом тандеме «Гнесин – Дроздов» активная, ведущая роль принадлежала Гнесину. Приглашенный по инициативе Гнесина на пост директора музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО Анатолий Николаевич Дроздов был верным помощником и единомышленником композитора. Однако в большинстве случаев именно Гнесин являлся инициатором тех идей, которые в дальнейшем воплощались музыкантами Екатеринодара в жизнь. Изучение архивных материалов дало возможность широко осветить контакты композитора с современниками, восстановить и уточнить круг художественных и других интересов композитора. Обнаружены личностные связи Гнесина в этот период с великими композиторами, выдающимися исполнителями, известными художниками и книгоиздателями: А. Н. Скрябиным, Н. И. Забелой-Врубель, А. И. Зилоти, Б.П.Юргенсоном, Н. И. Кульбиным и др. Н. Н. Римской-Корсаковой, 182 В ходе исследования были также восстановлены важные факты биографий членов дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО и преподавателей музыкального училища, с которыми тесно сотрудничал Гнесин. Были установлены точные адреса мест в Екатеринодаре, связанных с жизнью и деятельностью Гнесина. Проделанная работа позволит в перспективе восстановить «историческую справедливость», отметить их памятными знаками и включить в туристические маршруты современного Краснодара. Практически не изученный до сегодняшнего дня архив композитора хранит еще множество тайн, связанных с жизнью и деятельностью Гнесина. Особый интерес в качестве ближайшей перспективы представляет эпистолярное наследие композитора, особенно его переписка с родными и близкими. Архив композитора содержит и огромное количество нерасшифрованных и неизученных черновиков и рукописей лекций, докладов, статей Гнесина, которые могут внести значительный вклад в русскую музыкально-критическую мысль. Остаются не исследованными до сих пор и нотные рукописи композитора, способные раскрыть эволюцию творческого стиля Гнесина, а также возможно содержащие неизвестные исследователям произведения. Дальнейшее источниковедческое исследование жизни и деятельности Гнесина позволит подготовить базу для создания научной биографии композитора и полного списка его сочинений. Предложенные в диссертационном исследовании методы позволят произвести датировку музыкальных произведений Гнесина, уточнить датировку писем композитора и его корреспондентов, восстановить неизвестные ранее факты его жизни и деятельности. 183 СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ ГАКК – Государственный архив Краснодарского края (Краснодар) ИРМО – Императорское русское музыкальное общество РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства (Москва) РМГ – «Русская музыкальная газета» г. – год, город гг. – годы др. – другие им. – имени руб. – рублей ул. – улица уч. г. – учебный год 184 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. ***К. 130 лет назад родился композитор Михаил Гнесин [Электронный ресурс] / ***K. // Татар-информ: информационное агентство. – Режим доступа: http://www.tatar-inform.ru/news/2013/02/02/347270/ (дата обращения: 25 марта 2013). 2. 5 Камерное собрание И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1912. – 28 янв. – Добавление к № 633-24. 3. 5-е камерное собрание И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1912. – 1 февр. 4. А. Н. Дроздов в Екатеринодаре (1911–1913): статьи, лекции, письма / Краснодар. муз. колледж им. Н. А. Римского-Корсакова; ред.-сост. М. А. Дроздова. – Краснодар: [ИП Вольная Н. Н.], 2008. – 128 с. 5. Акт музыкального училища И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1913. – 19 мая. 6. Алексеев, С. П. Учитель-гуманист / С. П. Алексеев // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 267-271. 7. Аникиенко, С. В. А. Н. Скрябин в Екатеринодаре / С. В. Аникиенко // Актуальные вопросы социогуманитарного знания: история и современность: межвузовский сб. научных трудов. – Краснодар: Краснодар. ун-т МВД России, 2013. – Вып. 10. – С. 172-177. 8. Аникиенко, С. В. Весенние музыкальные праздники в Екатеринодаре: М.Ф.Гнесин у истоков фестивалей искусств / С. В. Аникиенко // Проблемы музыкальной науки. – 2014. – № 4 (17). – С. 109-113. 9. Аникиенко, С. В. Дом, где живет музыка / С. В. Аникиенко // Вольная Кубань. – 2001. – 1 ноя. 10. Аникиенко, С. В. Екатеринодарские адреса М. Ф. Гнесина / С. В. Аникиенко, Г.Ю. Эрцэнгель // Aspectus. – 2015. № 2. – С. 26-34. 11. Аникиенко, С. В. Инструментальный реквием М. Ф. Гнесина: рождение нового музыкального жанра / С. В. Аникиенко // Aspectus. – 2014. – № 2. – С. 56-64. 185 12. Аникиенко, С. В. К вопросу о выступлении А. Н. Скрябина в Екатеринодаре в 1912 году [Электронный ресурс] / С. В. Аникиенко // Культура и время перемен. – 2013. – № 2. – Режим доступа: timekguki.esrae.ru/16-18 (дата обращения: 06.06.2013). 13. Аникиенко, С. В. К проблеме достоверности медиаинформации (на примере фактологического материала о М. Ф. Гнесине) / С. В. Аникиенко // Вестник Челябинского государственного университета. – 2013. – № 21 (312). Филология. Искусствоведение. – Вып. 80. – С. 16-23. 14. Аникиенко, С. В. Камерное творчество М. Ф. Гнесина: забытые страницы / С.В.Аникиенко // Музыкальное и художественное творчество в контексте фестиваля-конкурса «Краснодарская камерата»: материалы Междунар. научно-практической конфер. – Краснодар, 2013. – С. 67-72. 15. Аникиенко, С. В. М. Ф. Гнесин в Екатеринодаре (1911-1913 гг.). У истоков современной отечественной С.В.Аникиенко // художественного образования: системы Многоуровневая история, преподавания система проблемы, композиции / профессионального перспективы: сб. материалов десятой Южно-российской конфер. / Федеральное госуд. образоват. учреждение высшего профессионал. образования «Краснодарский госуд. ун-т культуры и искусств». – Краснодар, 2010. – С. 206-213. 16. Аникиенко, С. В. М. Ф. Гнесин и музыкальная культура Кубани начала ХХ века (по данным архивных материалов) / С. В. Аникиенко // Актуальные вопросы социогуманитарного знания: история и современность: межвузовский сб. научных трудов. – Краснодар: Краснодар. ун-т МВД России, 2013. – Вып. 9. – С. 321-337. 17. Аникиенко, С. В. Михаил Гнесин и Всеволод Мейерхольд: некоторые аспекты творческого содружества / С. В. Аникиенко // European Social Science Journal. – 2014. – № 5. Том 1. – С. 433-440. 186 18. Аникиенко, С. В. Михаил Гнесин и Всеволод Мейерхольд: у истоков нового музыкального театра / С. В. Аникиенко // Многоуровневая система художественного образования и воспитания: наследие, модернизация, векторы развития: сб. материалов XII всероссийской научно-практической конфер. / Федеральное госуд. образоват. учреждение высшего профессионал. образования «Краснодарский госуд. ун-т культуры и искусств». – Краснодар, 2012. – С. 17-22. 19. Аникиенко, С. В. О музыкальном стиле инструментальных сочинений М.Ф.Гнесина [Электронный ресурс] / С. В. Аникиенко // Музыкальная наука в едином культурном пространстве : III Международная интернет-конференция. – Режим доступа: http://gnesinstudy.ru/?p=354. 20. Аникиенко, С. В. О роли М. Ф. Гнесина в становлении отечественной системы преподавания композиции / С. В. Аникиенко // Концептуальные основы регионализации в системе музыкального образования: сб. научных трудов / Министерство культуры РФ; Российский гуманитарный научный фонд; Федеральное госуд. образоват. учреждение высшего профессионал. образования «Краснодарский госуд. ун-т культуры и искусств». – Краснодар, 2011. – Вып. 1. – С. 179-201. 21. Аникиенко, С. В. Отечественная региональная пресса как источник изучения истории музыки (к вопросу датировки неопубликованных писем М.Ф.Гнесина) / С. В. Аникиенко // Мультимедийная журналистика Евразии-2013: интертекстуальность новых медиа и феномены культуры в медиапрактике в едином информационном пространстве Востока и Запад. Евразия молодая – 2013: сб. материалов и научных статей. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2014. – С. 331-339. 22. Аникиенко, С. В. Экстаз и покой в инструментальных произведениях М.Ф.Гнесина / С. В. Аникиенко // Aspectus. – 2014. – № 4. – С. 54-61. 23. [Анонс 5 Камерного Собрания] // Кубанский край. – 1912. – 27 янв. 24. [Анонс Весеннего Музыкально-художественного праздника] // Кубанский край. – 1912. – 18 мар. 187 25. [Анонс Весеннего Музыкально-Художественного Праздника] // Кубанский край. – 1912. – 29 мар. 26. [Анонс концерта Анатолия Дроздова] // Кубанский край. – 1913. – 10 мар. 27. [Анонс Музыкального собрания] // Кубанский край. – 1913. – 14 февр. 28. Анциферов, Н. П. Из дум о былом: воспоминания / Н. П. Анциферов; вступ. ст., сост. А. И. Добкина. – М.: Феникс : Культур. инициатива, 1992. – 512 с. 29. Архипова, М. В. М. Ф. Гнесин и его теория «музыкального чтения» / М.В.Архипова // Вестник Российской Академии музыки им. Гнесиных. – 2007. – № 1. – С. 15-27. 30. Архипова, М. В. Сценические композиции М. Ф. Гнесина: от «музыки слова» – к музыкальной интонации: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Архипова Маргарита Валерьевна. – М., 2006. – 214 с. 31. Асафьев, Б. В. Русская музыка (XIX и начало XX века) / Б. В. Асафьев; изд. 2-е. – Л.: Музыка, 1979. – 344 с. 32. Ахматова, О. В. Григорий Фабианович Гнесин (По сохранившимся архивным материалам) / О. В. Ахматова // Гнесинский исторический сборник: записки Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной; сост. В. В. Тропп. – М., 2004. – С. 192-202. 33. Б. Ю. [Стрильно, Б.] Концерт А. Н. Скрябина / [Б. Стрильно] // Кубанский край. – 1911. – 12 янв. 34. Барсова, Л. Г. М. А. Врубель. Новые материалы / Л. Г. Барсова // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: ежегодник 1984 / Академия наук СССР. Научный совет по истории мировой культуры. – Л. : Наука, 1986. – С. 346-357. 35. Барсова, Л. Г. Н. И. Забела-Врубель глазами современников / Л. Г. Барсова. – Л.: Музыка, 1982. – 120 с. 36. Бахта, И. Г. М. Ф. Гнесин в студии В. Э. Мейерхольда / И. Г. Бахта // Гнесин,М.Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 102-103. 188 37. Бернандт, Г. Б. Кто писал о музыке: биобиблиографический словарь музыкальных критиков и лиц, писавших о музыке в дореволюционной России и СССР / Г. Б. Бернандт, И. М. Ямпольский. – Т. I. А – И. – М.: Советский композитор, 1971. – 356 с. 38. Библиографический указатель книг, статей, переводов, бесед, докладов, высказываний, писем В. Э. Мейерхольда; сост. В. П. Коршунова, М.М.Ситковецкая / Всеросс. Театрал. Об-во; Центр. науч. б-ка. – М., 1974. – 63 с. 39. Биография Михаила Гнесина [Электронный ресурс] // РИА Новости [сайт]. – Режим доступа: http://ria.ru/spravka/20130202/920649481.html (дата обращения: 25 марта 2013). 40. Бобылев, Л. Б. История и принципы композиторского образования в первых русских консерваториях (1862-1917): автореф. дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Бобылев Леонид Борисович. – М., 1992. – 27 c. 41. Бонди, С. М. О «музыкальном чтении» М. Ф. Гнесина / С. М. Бонди // Вс.Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 74-82. 42. Бонди, С. М. О музыкальном чтении М.Ф. Гнесина / С. М. Бонди // Гнесин,М.Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 80-101. 43. Борисов, Б. П. Когда пела Забела-Врубель / Б. П. Борисов // Комсомолец Кубани. – 1989. – 10 мар. – С. 3. 44. Борисов, Б. П. Краснодарская филармония: прошлое и настоящее; к 50-летию со дня основания / Б. П. Борисов, Г. П. Борисов, В. С. Бурылев. – Краснодар: Кн. изд-во, 1989. – 176 с. 45. Борисов, Г. П. Музыкальная культура Екатеринодара с начала XIX века по 1920 год: автореф. дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Борисов Георгий Петрович. – М., 1992. – 16 с. 189 46. Бушуева, Л. И. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] / Л.И.Бушуева // Чувашская энциклопедия [сайт]. – Режим доступа: http://enc.cap.ru/?lnk=1542&t=prsn (дата обращения: 25 марта 2013). 47. В Императорском музыкальном училище // Кубанские областные ведомости. – 1911. – 13 авг. 48. В музыкальном училище // Кубанские областные ведомости. – 1911. – 22 сент. 49. В музыкальном училище // Кубанские областные ведомости. – 1912. – 6 мая. 50. В отделении И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1913. – 30 апр. 51. В Чистяковской роще // Кубанские областные ведомости. – 1911. – 30 сент. 52. Васильева, С. О М. Ф. Гнесине /С. Васильева // Советская музыка. – 1977. – №12. – С.71-73. 53. Васина-Гроссман, В. А. Музыка и поэтическое слово: ритмика / В.А.Васина-Гроссман / Ин-т истории искусств Мин. культуры СССР. – М.: Музыка, 1972. – 152 с. 54. Веригина, В. П. Воспоминания / В. П. Веригина. – Л.: Искусство, 1974. – 248 с. 55. Весенний музыкально-художественный праздник// Кубанский край. – 1912. – 15 апр. 56. Власова, Е. С. Венера Милосская и принципы 1789 года. Статья вторая. Проповедь жизни Михаила Гнесина / Е. С. Власова // Музыкальная академия. – 1993. – № 3. – С. 178-185. 57. Волконский, С. М. В защиту актерской техники / С. М. Волконский // Аполлон. – 1911. – № 1. – С. 23-27; Там же. – 1911. – № 2. – С. 36-50. 58. Волконский, С. М. Пластика и музыка (По поводу вечера г-жи Рабенек) / С.М.Волконский // Студия. – 1911. – № 5 (29 окт.). – С. 18-19. 59. Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В.Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – 288 с. 60. Второй весенний праздник искусства // Кубанский край. – 1913. – 28 мар. 61. Вюрц, И. Р. Модуляция и гармония в композициях Макса Регера / И. Р. Вюрц // РМГ. – 1912. – № 38 (16 сент.) – С. 759-770. 190 62. Гаврюшенко, Н. Н. Четыре письма выдающихся русских композиторов в Екатеринодар / Н. Н. Гаврюшенко, С. В. Аникиенко // Вопросы регионоведения: сб. статей / Краснодар. гос. ун-т культуры и искусств; Научно-исследовательский центр. – Краснодар, 2002. Вып. 1. – С. 40-44. 63. Галацан, Н. Прогулки по Краснодару [Электронный ресурс] / Н. Галацан // Культура Кубани [сайт]. – Режим доступа: http://kultura.kubangov.ru/ html/kula-7wye8g.html (дата обращения: 8.01.2013). 64. Гинзбург, Л. С. История виолончельного искусства: русская классическая виолончельная школа (1860 – 1917) / Л. С. Гинзбург. – М.: Музыка, 1965. 65. Гинзбург, Л. С. Касальс, Казальс (Casals), Пабло / Л. С. Гинзбург // Музыкальная энциклопедия: в 6 т. Т. 2 : Гондольера – Корсов; гл. ред. Г.В.Келдыш. – М.: Советская энциклопедия, 1974. – С. 736. 66. Гладышева, О. Преподавание композиции: история вопроса / О. Гладышева // Музыка и время. – 2003. – № 10. – С. 17-20. 67. Глезер, Р. В. Гнесин Михаил Фабианович / Р. В. Глезер // Музыкальная энциклопедия: в 6 т. Т. 1: А – Гонг; гл. ред. Г. В. Келдыш. – М.: Советская энциклопедия, 1973. – С. 1025-1026. 68. Глезер, Р. В. Музыкант-гражданин / Р. В. Глезер // Советская музыка. – 1957. – № 5. – С. 76-81. 69. Глезер, Р. В. Соната-фантазия М. Гнесина / Р. В. Глезер // Советская музыка. – 1946. – № 7. – С. 42-54. 70. Глинкинские премии // РМГ. – 1913. – № 48 (1 дек.). – С. 1117. 71. Гнесин Михаил [Электронный ресурс] // Электронная еврейская энциклопедия [сайт]. – Режим доступа: http://www.eleven.co.il/article/11216 (дата обращения: 25 марта 2013). 72. Гнесин Михаил Фабианович // Музыкальный энциклопедический словарь ; гл. ред. Г. В. Келдыш. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – С. 141. 73. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Биографии людей [сайт]. – Режим доступа: http://great-people.ru/biog_04_gnesin.html (дата обращения: 25 марта 2013). 191 74. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Википедия : свободная энциклопедия [сайт; версия, проверенная 8 октября 2012 года]. – Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%BD%D0%B5%D1%1%D0% B8%D0%BD,_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0 %A4%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0% B8%D1%87 (дата обращения: 25 марта 2013). 75. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Википедия : свободная энциклопедия [сайт]. – Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/w/index. php?title=%D0%93%D0%BD%D0%B5%D1%81%D0%B8%D0%BD,_%D0%9C %D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0%A4%D0%B0%D0%B1% D0%B8%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&oldid=48804 062 (дата обращения: 24 июня 2010). 76. Гнесин Михаил консерватория им. Фабианович П. И. [Электронный Чайковского ресурс] [сайт]. – // Московская Режим доступа: http://mosconsv.ru /ru/person.aspx?id=130951 (дата обращения: 25 марта 2013). 77. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Русский биографический словарь [сайт]. – Режим доступа: http://rulex.ru/01040220.htm (дата обращения: 11.11.2012). 78. Гнесин Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Русский музыкальный академический каталог [сайт]. – Режим доступа: http://composers.ru/2011-08-18-01-25-34/145 (дата обращения: 25 марта 2013). 79. Гнесин, Г. Ф. Воспоминания бродячего певца: очерки об Италии / Г. Ф. Гнесин. – М.: Россияне, 1997. – 144 с. 80. Гнесин, М. Ф. Автобиография / М. Ф. Гнесин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 117-121. 81. Гнесин, М. Ф. Анатолий Константинович Лядов / М. Ф. Гнесин // Из личных архивов профессоров Московской консерватории; публ. М. А. Карачевской. – М., 2005. – Москов. гос. консерватория им. П. И. Чайковского. Сб. 52. – С. 132-164. 192 82. Гнесин, М. Ф. Антигона: музыка к сценам из трагедий Софокла в переводе Д.С.Мережковского; напевы для музыкального чтения монологов и хоров с сопровождением оркестра; клавир, ор. 13, 1909 – 1915 / М. Ф. Гнесин // Вс.Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В.Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 146-162. 83. Гнесин, М. Ф. «Античность и музыка». Подготовительные наброски к докладу, прочитанному 16 апреля 1912 года / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 50-54. 84. Гнесин, М. Ф. Антон Рубинштейн (К сорокалетию со дня смерти); публ., вступ. ст. и коммент. Г. С. Козевой / М. Ф. Гнесин // Южно-российский музыкальный альманах. – 2013. – № 1. – С. 114-121. 85. Гнесин, М. Ф. Воспоминания «декадента 96-й пробы»: выступление перед студентами МГК 4 декабря 1934 года / М. Ф. Гнесин // Из личных архивов профессоров Московской консерватории; публ. М. А. Карачевской. – М., 2005. – Москов. гос. консерватория им. П. И. Чайковского. Сб. 52.. – С. 125-132. 86. Гнесин, М. Ф. Воспоминания о Ростове / М. Ф. Гнесин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 154-174. 87. Гнесин, М. Ф. Воспоминания о Скрябине / М. Ф. Гнесин; прим. М.К.Михайлова, публ. Г. Некрасовой // Памяти Михаила Кесаревича Михайлова: сб. материалов и статей к 100-летию со дня рождения (1904–2004). – СПб.: Изд-во Политехнического университета, 2005. – С. 55-79. 88. Гнесин, М. Ф. Из воспоминаний о В. Э. Мейерхольде / М. Ф. Гнесин // Вс.Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В.Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 10-16. 89. Гнесин, М. Ф. Из музыкально-критического наследия; публ., вступ.ст. и коммент. Г. С. Козевой / М. Ф. Гнесин // Южно-российский музыкальный альманах. – 2011. – № 1. – С. 74-85. 193 90. Гнесин, М. Ф. Музыка в «Ревизоре»: беседа с композитором М. Ф. Гнесиным / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 138-139. 91. Гнесин, М. Ф. «Музыкальное чтение как очередной вопрос…»: тезисы доклада; декабрь 1911 года / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 49-50. 92. Гнесин, М. Ф. Н. А. Римский-Корсаков в его литературных сочинениях / М.Ф.Гнесин // Римский-Корсаков, Н. А. Музыкальные статьи и заметки (1869-1907) / Н. А. Римский-Корсаков. – СПб. : [Тип. М. Стасюлевича], 1911 – С. XVII-XLVI. 93. Гнесин, М. Ф. Начальный курс практической композиции / М. Ф. Гнесин; изд. 2-е, испр. и доп.; вступ. ст. С. С. Скребкова. – М. : Музгиз, 1962. – 216 с. 94. Гнесин, М. Ф. Нимфа. (К концерту Н. И. Забелы-Врубель) / М. Ф. Гнесин // Кубанский край. – 1913. – 27 мар. 95. Гнесин, М. Ф. О методике преподавания композиции / М. Ф. Гнесин // Гнесин,М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 175-189. 96. Гнесин, М. Ф. О русском симфонизме (Эпический симфонизм и эпическая музыкально-сценическая драматургия): очерк первый / М. Ф. Гнесин // Советская музыка. – 1948. – № 6. – С. 44-50. 97. Гнесин, М. Ф. О русском симфонизме (Эпический симфонизм и эпическая музыкально-сценическая драматургия): очерк второй / М. Ф. Гнесин // Советская музыка. – 1949. – № 3. – С. 50-54. 98. Гнесин, М. Ф. О русском симфонизме (Эпический симфонизм и эпическая музыкально-сценическая драматургия): очерк третий / М. Ф. Гнесин // Советская музыка. – 1950. – № 1. – С. 78-82. 99. Гнесин, М. Ф. О юморе в музыке («Еврейский оркестр на балу у городничего») / М. Ф. Гнесин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 196-207. 194 100. Гнесин, М. Ф. Планы и наброски к лекциям; июнь 1912 года / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В.Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 82-86. 101. Гнесин, М. Ф. Подготовка спектакля «Фрагменты из трагедий ″Финикиянки″ Еврепида и ″Антигона″ Софокла»; конец июля – начало августа 1912 года / М.Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И.В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 90-92. 102. Гнесин, М. Ф. Предисловие к «Сочинениям для голоса (музыкальное чтение и пение) и фортепиано»; 1911 год / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 48-49. 103. Гнесин, М. Ф. Применение элементов музыки к декламации: наброски; апрель 1907 года / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 44-48. 104. Гнесин, М. Ф. Разработка сцен из «Финикиянок» по методу музыкального чтения / М. Ф. Гнесин // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 86-90. 105. Гнесин, М. Ф. Реквием: одночастный квинтет для фортепиано, 2 скрипок, альта и виолончели: соч. 11 / М. Ф. Гнесин. – М.: Издательство П. Юргенсона, [1916 (?)] ; Gnessine, M. Requiem : Quintuor en une parlie pour Piano, 2 Violons, Alto et Violocelle: Op. 11. – Moscou: P. Jurgenson. – 27 с. 106. Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р.В.Глезер; сост. списка соч. и лит. работ М. Ф. Гнесина Г.М.Ванькович-Гнесина. – М.: Советский композитор, 1961. – 321 с. 107. Гнесин, М. Ф. Страницы из воспоминаний / М. Ф. Гнесин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 122-154. 195 108. Гнесин, М. Ф. Финикиянки; текст Еврепида в переводе И. Ф. Анненского: ор.17, 1912-1916 / М. Ф. Гнесин. – Клавир // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 163-184. 109. Гнесин, М. Ф. Эдип-царь: музыка к трагедии Софокла в переводе Д.С.Мережковского; напевы для музыкального чтения хоров с сопровождением оркестра; клавир, ор. 19, 1914 – 1915 / М. Ф. Гнесин. // Вс.Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов ; сост. И.В.Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. С. 185-209. 110. Гнесин, Михаил Фабианович // Большая Советская Энциклопедия: в 51 т. Т. 11: Германик – Голубь / гл. ред. Б. А. Введенский. 2-е изд. – М.: Советская Энциклопедия, 1952. С. 551. 111. Гнесин, Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // RuData.ru: Энциклопедия кино [сайт]. – Режим доступа: http://rudata.ru/wiki/%D0%93% D0%BD%D0%B5%D1%81%D0%B8%D0%BD (дата обращения: 25 марта 2013). 112. Гнесин, Михаил Фабианович [Электронный ресурс] // Академическая Вики-энциклопедия по еврейским и израильским темам [сайт]. – Режим доступа: http://ejwiki.org/wiki/%D0%93%D0%BD%D0%B5%D1%81%D0%B8 %D0%ИВб_%В0%9С%В0%И8%В1%85%В0%И0%В0%И8%В0%ИИ_%В0% Ф4%В0%И0%В0%И1%В0%И8%В0%И0%В0%ИВ%В0%ИУ%В0%И2%В0% И8%В1%87 (дата обращения: 25 марта 2013). 113. Гнесина, Ел. Ф. Из истории нашей семьи – истории наших учреждений / Ел.Ф.Гнесина // Елена Гнесина. Я привыкла жить долго: воспоминания, статьи, письма, выступления; сост. В. В. Тропп. – М.: Издательство «Композитор», 2008. – С. 52-74. 114. Гнесина, Ел. Ф. Письма М. Ф. Гнесину // Елена Гнесина. Я привыкла жить долго: воспоминания, статьи, письма, выступления; сост. В. В. Тропп. – М.: Издательство «Композитор», 2008. – С. 157-188. 196 115. Гнесинский исторический сборник: записки Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной; к 60-летию РАМ им. Гнесиных / Мин. культуры Российской Федерации; Рос. академия музыки им. Гнесиных; сост. В. В. Тропп. – М., 2004. – 231 с. 116. Гонтмахер, М. А. Евреи на Донской земле: История. Факты. Биографии / М.А.Гонтмахер; изд. 2-е. – Ростов-на-Дону: Ростоиздат, 2007. – 858 с. 117. Городская хроника. Выставка живописи // Кубанский курьер. – 1912. – 22 апр. 118. Городская хроника. Концерт // Кубанский курьер. – 1912. – 8 янв. 119. Городская хроника. Лекция // Кубанский курьер. – 1912. – 22 апр. 120. Городская хроника. Музыкальное училище // Кубанский курьер. – 1911. – 25 авг. 121. Гр. Пр. [Прокофьев, Г. П.] Концерты / [Г. П. Прокофьев] // РМГ. – 1910. – № 50 (12 дек.).– С. 1139-1143. 122. Гр. Пр. [Прокофьев, Г. П.] Опера и концерты в Москве / [Г. П. Прокофьев] // РМГ. – 1913. – № 6 (9 февр.). – С. 162-166. 123. Гурвич, С. С. «Пусть всегда будет музыка!» / С. С. Гурвич // Дон. – 1983. – № 4. – С.163-165. 124. Гурвич, С. С. Ростовские страницы биографии М. Ф. Гнесина / С. С. Гурвич, Я.В. Друскин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 288-298. 125. Доклад А. Н. Дроздова: А. Н. Скрябин и новейшие музыкальные течения // Кубанский край. – 1912. – 13 янв. 126. Дроздов, А. Н. Воспоминания о А. Н. Скрябине / А. Н. Дроздов // Советская музыка. – 1946. – № 12. – С. 71-74. 127. Дроздов, А. Н. М. Гнесин: «Реквием», одночастный квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели / А. Н. Дроздов // Музыкальный современник. – 1916. – № 4. 128. Дроздов, А. Н. Михаил Фабианович Гнесин: биографии современных русских композиторов / А. Н. Дроздов. – М.: Музсектор Госиздата, 1927. – 48 с. 197 129. Дроздов, А. Н. Скрябин и его место в современной музыке / А. Н. Дроздов // Кубанский край. – 1912. – 13 янв. 130. Дроздов, А. Н. Скрябин и его место в современной музыке; [публ. С.В.Аникиенко] / А. Н. Дроздов // Актуальные вопросы социогуманитарного знания: история и современность: межвузовский сб. научных трудов. – Краснодар: Краснодар. ун-т МВД России, 2013. – Вып. 10. – С. 178-181. 131. Дьяконова, И. Севастопольский трамвай, ч. II [Электронный ресурс] / И.Дьяконова. – Режим доступа: http://vashsevdom.narod.ru/histor/tramv2.html (дата обращения: 8.01.2013). 132. Екатеринодар – Краснодар: два века города в датах, событиях, воспоминаниях… Материалы к летописи. – Краснодар: Кн. изд-во, 1993. – 800 с. 133. Екатеринодар – Краснодар 1793 – 2009: историческая энциклопедия / авт.-сост. Б. А. Трехбратов, В. А. Жадан. – Краснодар: КУБАНЬ-КНИГА, 2009. – 688 с. 134. Екатеринодарское отделение И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1911. – 12 янв. 135. Елена Гнесина. Я привыкла жить долго: воспоминания, статьи, письма, выступления; сост. В. В. Тропп. – М.: Издательство «Композитор», 2008. – 348 с. 136. Елена Фабиановна Гнесина: воспоминания современников; сост., ред., вступ. ст., комментарии М. Э. Риттих. – М.: Советский композитор, 1982. – 224 с. 137. Еремеева, А. Н. Культурная жизнь Кубани в ХХ веке / А. Н. Еремеева; Российский ин-т культурологии. – Краснодар: [Платонов И.], 2013. – 160 с. 138. Еременко, С. И. Хоровое искусство Кубани / С. И. Еременко; Хоровое об-во Краснодар. края. – Краснодар: Кн. изд-во, 1977. – 144 с. 139. Жадан, В. А. Музыкальная культура Кубани XIX – начала XX столетия: Исторический аспект: дис. ... канд. историч. наук: 07.00.02 / Жадан Виктор Андреевич. – Краснодар, 2001. – 308 с. 140. З. Хроника. Екатеринодар / З. // РМГ. – 1914. – № 12 (23 мар.). – С. 334-335. 198 141. Забела-Врубель Надежда Ивановна [Электронный ресурс] // Биография.ру : биографическая энциклопедия [сайт]. – Режим доступа: http://www.biografija.ru/biography/zabela-vrubel-nadezhda-ivanovna.htm (дата обращения: 18.01.2014). 142. Записки мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной. Семья Гнесиных: сб. статей и материалов. Вып. 2 / РАМ им. Гнесиных; сост. В. В. Тропп. – М., 2011. – 160 с. 143. Земцовский, И. И. М. Ф. Гнесин о системе ладов еврейской музыки (по материалам архива композитора) / И. И. Земцовский // Научный вестник Московской консерватории. – 2012. – № 4. – С. 28-47. 144. Зилоти, А. И. Воспоминания и письма / А. И. Зилоти; сост., автор предисл. и примечаний Л. М. Кутателадзе. – Л.: Гос. музыкальное изд-во, 1963. – 467 с. 145. Зимний театр // Кубанский край. – 1911. – 22 сент. 146. Из писем М. Ф. Гнесина к Н. Т. Гнесиной // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 94-99. 147. К гастролям оперы // Кубанские областные ведомости. – 1911. – 24 дек. 148. К открытию музыкального училища // Кубанские областные ведомости. – 1909. – 12 сент. 149. К предстоящему концерту // Кубанский курьер. – 1911. – 9 янв. 150. Камерное собрание // Кубанский край. – 1912. – 6 окт. 151. Карачевская, М. А. «Я человек заброшенный…»: к 125-летию со дня рождения М. Ф. Гнесина / М. А. Карачевская // Музыкальная жизнь. – 2008. – № 2. – С. 20-21. 152. Карачевская, М. А. М. Ф. Гнесин. Особенности стиля на примере вокального творчества: дис. … канд. искусствовед.: 17.00.02 / Карачевская Мария Алексеевна. – М., 2011. – 336 с. 199 153. Карачевская, М. А. Михаил Фабианович Гнесин (по материалам личного архива композитора) / М. А. Карачевская // Из личных архивов профессоров Московской консерватории. – М., 2005. – Москов. гос. консерватория им. П.И.Чайковского. Сб. 52. – С. 121-125. 154. Карачевская, М. А. Незабытый портрет / М. А. Карачевская // Трибуна молодого журналиста (Приложение к газете Московской консерватории «Российский музыкант»). – 2005. – № 1 (янв.-февр.). 155. Карачевская, М. А. Симфоническое творчество М. Ф. Гнесина: от «Дифирамба» к «Монументу» / М. А. Карачевская // Наследие: русская музыка – мировая культура: сб. статей, материалов, писем и воспоминаний.– М.: Москов. гос. консерватория им. П.И. Чайковского, 2009. – Вып.1. – С. 249-260. 156. Карта Екатеринодара [Электронный ресурс] // Съ любовью изъ Екатеринодара [сайт]. – Режим доступа: http://www.myekaterinodar.ru/ekaterinodar -map-new/ (дата обращения: 3.12.2012). 157. Кац, С. А. Дорогами памяти: Воспоминания. Встречи. Впечатления (Записки композитора) / С. А. Кац. – М.: Советский композитор, 1978. – 223 с. 158. Кашкин, Н. Д. Консерватории и музыкальные училища / Н. Д. Кашкин // РМГ. – 1911. – № 6 (6 февр.). – С. 145-150. 159. Клюзнер, Б. Л. О Гнесине / Б. Л. Клюзнер // Советская музыка. – 1968. – № 6. – С. 91-94. 160. Концерт А. Н. Скрябина // Кубанский край. – 1912. – 15 янв. 161. Концерт Скрябина // Кубанский край. – 1911. – 25 дек. 162. Космовская, М. Л. Н. Ф. Финдейзен. Культурно-историческое значение наследия: автореферат дис. ... доктора искусствоведения: 17.00.02 / Космовская Марина Львовна. – С.-Петербург, 1998. – 34 c. 163. Краткий обзор литературы, посвященной М. Ф. Гнесину; сост. Е. В. Борисова // Гнесинский исторический сборник: записки Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной; сост. В. В. Тропп. – М., 2004. – С. 94-103. 200 164. Крейн, Ю. Г. М. Ф. Гнесин / Ю. Г. Крейн // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 23-63. 165. Кривошеева, И. В. Античность в музыкальной культуре Серебряного века: Музыкально-театральные искания: дис. … канд. искусствовед.: 17.00.02 / Кривошеева Ирина Владимировна. – М., 2000. – 302 с. 166. Кривошеева, И. В. К теме: М. Ф. Гнесин и В. Э. Мейерхольд / И.В. Кривошеева // Мейерхольдовский сборник; Вып. 2: Мейерхольд и другие: документы и материалы. – М.: О.Г.И., 2000. – С. 450-458. 167. Кривошеева, И. В. Музыкальное чтение: от идеи – к воплощению / И.В.Кривошеева // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 272-287. 168. Кривошеева, И. В. Теория музыкального чтения в драме М. Ф. Гнесина (К претворению античности в культуре «Серебряного века») / И. В. Кривошеева // Гнесинский исторический сборник: записки Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной. – М., 2004. – С. 59-93. 169. Кубанский календарь на 1899 год; под ред. А. С. Собриевского. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, Э. Х. Килиус и А.П.Сташевского, 1899. – 160, 193, 134, 50, 28 с. 170. Кубанский календарь на 1900 год; под ред. С. В. Руденко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1899. – 93, 431 с. 171. Кубанский календарь на 1901 год; под ред. С. В. Руденко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1900. – 97, 418, V с. 172. Кубанский календарь на 1904 год; под ред. С. В. Руденко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского Областного Правления, 1903. – 111, 5, 415 с. 173. Кубанский календарь на 1905 год; под ред. С. В. Руденко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1904. – 88, 386 с. 171. Кубанский календарь на 1907 год; под ред. С. В. Руденко. – Екатеринодар: Тип. И. Ф. Бойко, 1906. – 271 с. 201 175. Кубанский календарь на 1908 год; под ред. И. З. Садило. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1908. – 130, 150, 13, 151-189, 19, 103 с. 176. Кубанский календарь на 1909 год; под ред. Л. Т. Соколова. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1909. – 494 с. 177. Кубанский календарь на 1910 год; под ред. Л. Т. Соколова. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1910. – 530 с. 178. Кубанский календарь на 1911 год; под ред. Л. Т. Соколова и А. С. Селевко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного Правления, 1911. – 520 с. 179. Кубанский календарь на 1912 год; под ред. Л. Т. Соколова и А. С. Селевко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1912. – 607 с. 180. Кубанский календарь на 1913 год; под ред. Л. Т. Соколова и А. С. Селевко. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1913. – 752 с. 181. Кузнецов, Н. И. Екатеринодар / Н. И. Кузнецов // Энциклопедический словарь: в XLI т.; под ред. К. К. Арсеньева и Ф. Ф. Петрушевского; издатели Ф.А.Брокгауз, И. А. Ефрон. – Т. XIA. Евреиновы – Жилон. – Спб.: Типолитография И. А. Ефрона, 1894. – С. 582. 182. Л. С. Музыкальное собрание / Л. С. // Кубанский курьер. – 1911. – 5 окт. 183. Лапавок, В. С. Из воспоминаний не музыканта / В. С. Лапавок // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 272-283. 184. Лацариус, В. Бенефис Генриха Мерка и мнимые меценаты / В. Лацариус // Кубанский курьер. – 1911. – 1 сент. 185. Левая, Т. Н. Русская музыка начала XX века в художественном контексте эпохи: исследование / Т. Н. Левая. – М.: Музыка, 1991. – 166 с. 186. Левик, Б. В. Реквием / Б. В. Левик // Музыкальная энциклопедия: в 6 т. Т. 4: Окунев – Симович; гл. ред. Г. В. Келдыш. – М.: Советская энциклопедия, 1978. – 976 с. С.593-594. 187. Леман, А. С. Воспитатель молодых композиторов / А. С. Леман // Гнесин, М.Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 239-246. 202 188. Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина ; сост. М. П. Пряшникова и О.М.Томпакова. – М.: Музыка, 1985. – 295 с. 189. Летопись провинции // Музыка. – 1913. – 8 июня. – № 133. – С. 421-423. 190. Литературно-музыкальная Забела-Врубель» композиция [Электронный «Врубель, ресурс] // Римский-Корсаков, Выставочный Центр Санкт-Петербургского Союза Художников [сайт]. – Режим доступа: http://spb-uniart.ru/index.php?id=345 (дата обращения: 20 мая 2014). 191. Лоцариус, В. Второй весенний праздник искусства / В. Лоцариус // Кубанский курьер. – 1913. – 30 мар. 192. Луконина, О. И. Максимилиан Штейнберг: художник и время / О.И. Луконина. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2012. – 512 с. 193. Лучинский, Ю. В. Убийство турецкого консула: документальные хроники / Ю.В. Лучинский. – Краснодар, 2008. – 156 с. 194. Любушкина, Е. Ю. Общественные организации Ставропольской губернии и Кубанской области в период с 1860-х гг. по октябрь 1917 г.: дис. ... канд. историч. наук: 07.00.02 / Любушкина Елена Юрьевна. – Ставрополь, 2004. – 428 с. 195. М. [Мясковский, Н. Я.] М. Гнесин. «Посвящения». Музыка к стихотворениям Вячеслава Иванова / [Н. Я. Мясковский] // Музыка. – 1913. – № 117. – С. 127. 196. М. [Мясковский, Н. Я.] Михаил Гнесин. Ор. 2 «Из современной поэзии» для пения и ф[орте]п[иано] / [Н. Я. Мясковский] // РМГ. – 1911. – № 48 (27 ноя.). – С. 1030-1031. 197. Макуренкова, Е. П. М. Ф. Гнесин – продолжатель педагогических традиций Н.А. Римского-Корсакова / Е. П. Макуренкова // Фортепианная педагогика и исполнительство: сб. трудов. Вып. XXXIII / Гос. музыкально-педагогич. ин-т им. Гнесиных. – М., 1978. – С. 24-34. 198. Мгебров, А. А. Жизнь в театре: в 2 т. / А. А. Мгебров; под ред. Е.М. Кузнецова, вступ. ст. Е. М. Кузнецова, предисл. Г. Г. Адонца, коммент. Э. А. Старка. – М.; Л.: Academia, 1932. – Т. 2. Старинный театр. Театральная лирика предреволюционной эпохи и Мейерхольд. Пролеткульт. – 510 с. 203 199. Медицинский указатель // Кубанский край. – 1911. – 5 янв. 200. Медицинский указатель // Кубанский край. – 1913. – 11 мая. 201. Мейерхольд, В. Э. Переписка. 1896-1939 / В. Э. Мейерхольд; вступ. ст. Ю.А.Завадского; сост. В. П. Коршуновой и М. М. Ситковецкой. – М.: Искусство, 1976. – 464 с. 202. Мейерхольд, В. Э. Статьи, письма, речи, беседы. Ч. 1. (1891 – 1917) / В.Э.Мейерхольд; сост., ред. текстов и комментарии А. В. Февральского; общ. ред. и вступ. ст. Б. И. Ростоцкого. – М.: Искусство, 1968. – 351 с. 203. Мейерхольдовский сборник / Гос. ин-т искусствознания, Ком. по творч. наследию В. Э. Мейерхольда, Рос. гос. арх. лит. и искусства, Творч. центр им. В. Э. Мейерхольда, Гос. центр. театр. музей им. А. А. Бахрушина, Центр. науч. б-ка СТД России; сост. О. М. Фельдман, ред. О. М. Фельдман; Вып. 2: Мейерхольд и другие: документы и материалы. – М.: О.Г.И., 2000. – 768 c. 204. Местная жизнь // Кубанский край. – 1912. – 11 мая. 205. Местная жизнь // Кубанский край. – 1912. – 24 апр. 206. Местная жизнь // Кубанский край. – 1912. – 25 апр. 207. Местная жизнь // Кубанский край. – 1912. – 3 мая. 208. Местная жизнь // Кубанский край. – 1912. – 30 мар. 209. Местная жизнь // Кубанский край. – 1913. – 25 янв. 210. Мещерякова, Н. А. «Я человек заброшенный…»: парадокс Михаила Гнесина / Н. А. Мещерякова, О. Малиновская // Композиторы «второго ряда» в историко-культурном процессе: сб. статей / ред.-сост. А. М. Цукер. – М.: Композитор, 2010. – С. 229-241. 211. Мещерякова, Н. А. М. Гнесин и музыкальное образование на Дону / Н.А.Мещерякова // Музыкальные учебные заведения Гнесиных от XIX к XXI веку. – М.: РАМ им. Гнесиных, 2006. – С. 66-75. 212. Михаил Гнесин [Электронный ресурс] // Календарь событий [сайт]. – Режим доступа: http://www.calend.ru/person/1509/ (дата обращения: 25 марта 2013). 204 213. Михаил Гнесин [Электронный ресурс] // Люди. Peoples.ru [сайт]. – Режим доступа: http://www.peoples.ru/art/music/composer/gnesin/ (дата обращения: 25 марта 2013). 214. Михаил Фабианович Гнесин [Электронный ресурс] // Белополье [сайт]. – Режим доступа: http://belopolye.narod.ru/known_people/february/gnesin. htm (дата обращения: 25 марта 2013). 215. Мищенко, Ф. Г. Дифирамб / Ф. Г. Мищенко // Энциклопедический словарь: в XLI т.; под ред. К. К. Арсеньева и Ф. Ф. Петрушевского; издатели Ф.А.Брокгауз, И. А. Ефрон. – Т. XA. Десмургия – Домициан. – Спб.: Типолитография И. А. Ефрона, 1893. – С. 684-685. 216. «…Можно немало сделать для искусства». Письма М. Ф. Гнесина к Н.Н.Римской-Корсаковой; вступит. ст., публикация и коммент. М.А.Карачевской // Наследие: Русская музыка – мировая культура: сб. статей, материалов, писем и воспоминаний; сост., ред. и коммент. Е. С. Власовой, Е.Г.Сорокиной. – М.: Научно-издательский центр «Московская консерватория», 2009. Вып. I. – С. 261-266. 217. Морозов, В. Оставленный рояль / В. Морозов// Кубань: проблемы культуры и информатизации. – 1996. – № 2. – С. 26. 218. Москва, Ю. В. Реквием / Ю. В. Москва // Католическая Энциклопедия: в 5 т.; гл. ред. В. Л. Задворный. – Т 4 (Р – Ф). – М.: Издательство Францисканцев, 2011. – Ст. 113-117. 219. Музыка в провинции. Екатеринодар // РМГ. – 1900. - № 15-16 (8-15 апр.). – С. 442. 220. Музыка в провинции. Екатеринодар // РМГ. – 1906. – № 46 (12 ноя.). – С. 1077-1078. 221. Музыка в провинции. Екатеринодар // РМГ. – 1911. – № 44 (30 окт.). – С. 927-928. 222. Музыкальное училище // Кубанские областные ведомости. – 1908. – 12 сент. 223. Музыкальные вечера // Кубанские областные ведомости. – 1912. – 4 окт. 224. Музыкальные классы // Кубанские областные ведомости. – 1908. – 8 окт. 205 225. Мурин, Л. Музыкальное училище Екатеринодарского отделения Императорского музыкального общества / Л. Мурин // Кубанский курьер. – 1909. – 20 мая. 226. Mi–re. Музыка в провинции. Екатеринодар / Mi-re // РМГ. – 1911. – № 51-52 (18-25 дек.). – С. 1106-1107. 227. Mi–re. Хроника. Корреспонденция из Екатеринодара / Mi-re // РМГ. – 1912. – № 3 (15 янв.). – С. 79-80. 228. Mi–re. Хроника. Корреспонденция из Екатеринодара / Mi-re // РМГ. – 1912. – № 15 (8 апр.). – С. 369. 229. Mi–re. Хроника. Корреспонденция из Екатеринодара / Mi–re // РМГ. – 1912. – № 11 (11 мар.). – С. 285-286. 230. Н. М. [Мясковский, Н. Я.] М. Гнесин. «Балаган». Драматическая песня для голоса и оркестра на слова А. Блока / [Н. Я. Мясковский] // Музыка. – 1912. – № 61. – С. 187. 231. Н. М. [Мясковский, Н. Я.] М. Гнесин. Оп. 8. «Врубель». Симфонический дифирамб для оркестра и голоса / [Н. Я. Мясковский] // Музыка. – 1913. – №119. – С. 167-168. 232. Нусик. Театр и искусство / Нусик // Кубанские областные ведомости. – 1912. – 15 февр. 233. О «музыкальном чтении в драме»; сводная копия текстов М. Ф. Гнесина, составленная Е. Ю. Кистяковской // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 115-136. 234. [О приглашении свободного художника Петербургской консерватории, пианиста А. М. Немировского на работу в музыкальное училище] // Кубанский край. 1910. 19 сент. 206 235. Обзор деятельности Кубанского Александровского реального училища за 1912-1913-й учебный год; с приложением узаконений и распоряжений, относящихся к училищу, списка окончивших курс за последние 10 лет, отчета о школьном кинематографе и др. – Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1914. – 188, 55 с. 236. Опера и концерты // РМГ. – 1910. – № 50 (12 дек.).– С. 1132-1135. 237. Отчет Екатеринодарского отделения Императорского Русского Музыкального Общества и состоящего при нем музыкального училища. С 1-го Сентября 1912 г. по 1-е Сентября 1913 г. – Екатеринодар: Электро-тип. Т-ва «Печатник», 1913. – 66 с. 238. Отчет Общества Еврейской Народной Музыки за 1913 год и очерк деятельности Общества за первое пятилетие (1909-1913 гг.). – Петроград, 1914. – 71 с. 239. Отчет отделения И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1913. – 26 янв. 240. П. М. Татарчевский. (Некролог) // Кубанский край. – 1912. – 25 авг. 241. П–въ, И. Съезд представителей отделений ИРМО / И. П-въ // РМГ. – 1912. – №15 (8 апр.). – С. 355-357; Там же. – № 16 (15 апр.). – С. 385-389; Там же. – №17 (22 апр.). – С. 408-412; Там же. – № 18 (29 апр.). – С. 442-447. 242. Пекелис, М. С. Музыкально-эстетические воззрения и литературные труды М.Ф. Гнесина / М. С. Пекелис // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 64-79. 243. Переписка В. Э. Мейерхольда и М. Ф. Гнесина // Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин: собрание документов ; сост. И. В. Кривошеевой и С. А. Конаевой. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2008. – С. 18-42. 244. Петров, В. О. Реквием и современность / В. О. Петров // Израиль XXI. – 2012 (январь). – № 31. – То же [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://21israel-music.com/Petrov_Rekviem_XX.htm (дата обращения: 19 января 2014). 207 245. Петровская, И. Ф. Источниковедение истории русской музыкальной культуры XVIII – начала ХХ века / И. Ф. Петровская. – М.: Музыка, 1983. – 215 с. 246. Письма М. Ф. Гнесина к М. О. Штейнбергу; вступ. ст., публикация и коммент. М. Карачевской // Из личных архивов профессоров Московской консерватории. – М.: Москов. гос. консерватория им. П. И. Чайковского, 2008. Вып. 3. – С. 59-93. 247. Подгорный, Т. Ф. Из Записок мастера / Т. Ф. Подгорный; под ред. И.М.Ямпольского. – М.: Музгиз, 1960. – 83 с. 248. Потяркина, Е. Е. К. Д. Бальмонт и русская музыка рубежа XIX-XX веков: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Потяркина Елена Евгеньевна. – М., 2009. – 314 с. 249. Похороны П. М. Татарчевского в Екатеринодаре 25-го августа. [Фотография]; с фотографии Р. М. Гличева // Кубанский край. – 1912. – 29 авг. 250. Похороны управляющего городским трамваем // Кубанские областные ведомости. – 1912. – 29 авг. 251. Приглашение директора музыкального училища // Кубанский край. – 1911. – 24 мая. 252. Приемные испытания в музыкальном училище // Кубанские областные ведомости. – 1913. – 9 янв. 253. Проф[ессор] В. Мантиконе-Майна : [некролог] // Красное знамя. – 1925. – 11 дек. 254. Разные известия // РМГ. – 1912. – № 29-30 (15-22 июл.). – С. 618. 255. Разные известия // РМГ. – 1912. – № 42-43 (14-21 окт.). – С. 912. 256. Разные известия // РМГ. – 1913. – № 12 (24 мар.). – С. 318-320. 257. [Реклама Екатеринодарского музыкального училища] // Кубанский край. – 1912. – 19 авг. 258. Римский-Корсаков, Н. А. Музыкальные статьи и заметки (1869-1907) / Н.А.Римский-Корсаков; под ред. H. H. Римской-Корсаковой; вступит. статьяМ. Ф. Гнесина. – СПб.: [Тип. М. Стасюлевича], 1911. – XLVI; 223 с. 208 259. Риттих, М. Э. О наставнике и друге / М. Э. Риттих // Елена Фабиановна Гнесина: воспоминания современников; сост., ред., вступ. ст., комментарии М. Э. Риттих. – М.: Советский композитор, 1982. – С. 7-41. 260. Русское искусство первой трети ХХ века: каталог / Департамент культуры Краснодар. края; Краснодар. краевой худож. музей им. Ф. А. Коваленко. – Самара: Издательство ООО «СамЛюксПринт», 2011. – 336 с. 261. Рыжкин, И. Я. М. Ф. Гнесин – человек, общественный деятель, учитель / И.Я.Рыжкин // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 253-262. 262. Рыжкин, И. Я. Мои встречи с Михаилом Фабиановичем Гнесиным / И.Я.Рыжкин // Гнесинский исторический сборник: записки Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной; сост. В. В. Тропп. – М., 2004. – С. 38-58. 263. Рыжкин, И. Я. О творческом пути Михаила Гнесина / И. Я. Рыжкин // Советская музыка. – 1933. – № 6. – С. 32-49. 264. Рыжкин, И. Я. Соотношение национальных истоков в музыкальном творчестве Михаила Гнесина и Альфреда Шнитке / И. Я. Рыжкин // Еврейская музыка: изучение и преподавание : матер. конфер. – М.: Гос еврейская академия им. Маймонида, 1998. – С. 48-55. 265. Рябиков, Д. М. Ф. Гнесин на Кубани / Д. Рябиков // Кубань сегодня. – 1997. – 2 июл. – С. 4. 266. Сабанеев, Л. П. Музыка речи: эстетическое исследование / Л. П. Сабанеев. – М. : Работник просвещения, 1923. – 201 с. 267. Савшинский, С. И. Встреча с Гнесиным / С. И. Савшинский // Советская музыка. – 1963. – № 5. – С. 33-37. 268. Саминский, Л. С. О творческом пути М. Гнесина / Л. С. Саминский // Музыка. – 1913. – № 111 (5 янв.). – С. 5-8. 269. Саминский, Л. С. Об еврейской музыке: сб. статей / Л. С. Саминский. – СПб.: [Типография «Север»], 1914. – 80 с. 209 270. Сводный каталог культурных ценностей, похищенных и утраченных в период второй мировой войны. Т. 16. Краснодарский краевой художественный музей им. Ф. А. Коваленко / Мин-во культуры Рос. Федерации; Федерал. служба по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия ; сост. Л. И. Пигина, Д. Т. Садыкова, Ю. В. Костюков, А.Н.Боровская; вступит. ст. Д. Т. Садыковой. – М., 2009. – 79 с. 271. Семья Гнесиных // Елена Гнесина. Я привыкла жить долго: воспоминания, статьи, письма, выступления; сост. В. В. Тропп. – М.: Издательство «Композитор», 2008. – С. 311-322. 272. Симонова, Н. В. Фортепианный квинтет. Вопросы становления жанра: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02 / Симонова Наталия Владимировна. – Киев, 1990. – 241 с. 273. Скребков, С. С. Взгляды М. Ф. Гнесина на музыкальную форму / С.С.Скребков // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р.В.Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 104-114. 274. Скрябин, А. Н. Письма / А. Н. Скрябин; сост., ред. и примеч. А. В. Кашперова. – М.: Музыка, 2003. – 720 с. (Отечественная музыкальная культура в письмах и документах.) 275. Слепов, А. А. Гений русской музыки: Римский-Корсаков и его ученики в Екатеринодаре-Краснодаре / А. А. Слепов // Вольная Кубань. – 1994. – 19 мар. – С. 3. 276. Слепов, А. А. Гнесин на Кубани / А. А. Слепов // Комсомолец Кубани. – 1983. – 14 мая. – С. 4. 277. Слепов, А. А. Композитор Григорий Плотниченко / А. А. Слепов; Департамент культуры адм-ии Краснодар. края; Краснодар. краевая орг-ия Союза композиторов России. – Краснодар: [Северный Кавказ], 2000. – 48 с. 278. Слепов, А. А. Музыка и музыканты Екатеринодара: статьи и очерки / А.А.Слепов, С. И. Еременко. – [Краснодар]: Эоловы струны, [2005]. – 176 с. 210 279. Слепов, А. А. Музыкальные классы, музыкальное училище Екатеринодарского отделения Императорского Русского музыкального общества (ИРМО). Частные школы. Концертная и музыкально-театральная жизнь города / А. А. Слепов // Слепов, А. А. Музыка и музыканты Екатеринодара: статьи и очерки / А. А. Слепов, С. И. Еременко. – [Краснодар]: Эоловы струны, [2005]. – С. 103-163. 280. Слепов, А. А. Праздники искусств в Екатеринодаре / А. А. Слепов // Памяти Федора Акимовича Коваленко: сб. сообщений / Краснодар. краевой худож. музей им. Ф. А. Коваленко. – Краснодар, 1994. – С. 56-61. 281. Слепович, Д. В. Еврейская композиторская школа в России первой половины ХХ века. Творчество М. Ф. Гнесина [Электронный ресурс] / Д. В. Слепович. – Режим доступа: http://klezmer.narod.ru/Jews_rus.htm#_ftnref29 (дата обращения: 9 ноября 2012). 282. Слепович, Д. В. Клезмер как феномен еврейской музыкальной культуры в Восточной Европе. [Электронный ресурс] / Д. В. Слепович. – Режим доступа: http://klezmer.narod.ru/academic/klezphenomenon.html (дата обращения: 9 ноября 2012). 283. [Сообщение о первом заседании уполномоченных Екатеринодарского отделения ИРМО, избрании дирекции отделения] // Кубанские областные ведомости. – 1900. – 1 ноя. 284. [Сообщение о присуждении М. Ф. Гнесину Глинкинской премии за симфонический дифирамб для оркестра и голоса «Врубель»] // Музыка. – 1913. – № 158. – С. 815. 285. Старк, Э. А. (Зигфрид). Старинный театр / Э. А. Старк. – Пб.: Третья стража, 1922. – 75 с. 286. Струве, А. Ф. Музыкальная летопись. Концертная хроника / А. Ф. Струве // Маски. – 1912-1913. – № 4. – С. 109-110. 287. Студенникова, С. В. Жанр реквиема в отечественной музыке : история, традиции, современность: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02. Студенникова Светлана Владимировна. – Оренбург, 2010. – 222 с. 211 288. Сычева, Г. С. Михаил Гнесин – «строитель музыкальной жизни» провинциального города Ростова-на-Дону / Г. С. Сычева // Проблемы музыкальной науки. – 2013. – № 1 (12). – С. 92-97. 289.Сычева, Г. С. Просветительство в композиторской, общественной, научно-педагогической и публицистической деятельности Михаила Гнесина: автореф. дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02. / Сычева Галина Сергеевна. – Ростов-на-Дону, 2013. – 28 с. 290. Сычева, Г. С. Просветительство в композиторской, общественной, научно-педагогической и публицистической деятельности Михаила Гнесина: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02. / Сычева Галина Сергеевна. – Ростов-на-Дону, 2013. – 354 с. 291. Так это было. Тихон Хренников о времени и о себе; запись и обработка диалогов В. Рубцовой. – М.: Музыка, 1994. – 207 с. 292. Талалай, М. Г. «Дядя Гриша рассказывает»: трагическая судьба петербургского представителя рода Гнесиных / М. Г. Талалай // Невский Архив. – 2010. – № 10. 293. Театр и музыка. В Императ[орском] музыкал[ьном] училище // Кубанский курьер. – 1913. – 31 янв. 294. Театр и музыка. В музыкальном обществе // Кубанский курьер. – 1911. – 25 сент. – С. 4. 295. Тер-Гевондян, А. Г. Педагогическая деятельность М. Ф. Гнесина / А.Г.Тер-Гевондян // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 214-219. 296. Титов, С. Екатеринодарское отделение ИРМО / С. Титов // Музыкальная академия. – 1995. – № 1. – С. 198-201. 297. Тихомиров, Г. В. Гнесин-педагог / Г. В. Тихомиров // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 247-252. 212 298. Трамваи Краснодара – история [Электронный ресурс] // Интернет-энциклопедия по пассажирскому транспорту Краснодарского края и Республики Адыгея [сайт]. – Режим доступа: http://www.kubtransport.info/ krasnodar/trams3.html (дата обращения: 8.01.2013). 299. Тропп, В. В. Биография / В. В. Тропп // Елена Гнесина. Я привыкла жить долго: воспоминания, статьи, письма, выступления; сост. В. В. Тропп. – М.: Издательство «Композитор», 2008. – С. 19-51. 300. Тропп, В. В. Имени Гнесиных. Музыкальное образование России как семейная миссия / В. В. Тропп // Лицейское и гимназическое образование. – 2002. – № 3. – С. 31-37. 301. Тропп, В. В. Скрябин и Гнесины / В. В. Тропп // А. Н. Скрябин в пространствах культуры ХХ века. – М.: Композитор, 2008. – С.102-109. 302. Ученический вечер// Кубанский край. – 1912. – 15 мар. 303. Флошенбойм, Р. Еврейская национальная школа в музыке: Юлий Энгель и Михаил Гнесин: дис. / Р. Флошенбойм. – Тель-Авив: университет Бар-Илан, 1996. 304. Фролкин, В. А. Н.А.Римского-Корсакова: Краснодарский история, музыкальный события, факты колледж (1906-2006) им. / В.А.Фролкин ; Краснодар. музык. колледж им. Н. А. Римского-Корсакова. – Краснодар: ООО РИА «АлВи-дизайн», 2006. – 240 с. 305. Фролкин, В. А. Музыкально-просветительская деятельность А. Н. Дроздова в Екатеринодаре / В. А. Фролкин // Музыкально-просветительская работа в прошлом и современности (к 90-летию учреждения Г. Л. Болычевцевым «Народной консерватории» в Курском крае): материалы междунар. научно-практической конфер. – Курск: Изд. Курского гос. ун-та, 2010. – С. 234-251. 306. Хаздан, Е. В. Вокруг одной еврейской песни: семантика лада в традиционной музыке ашкеназов / Е. В. Хаздан // Музыкальная семиотика: перспектива и пути развития. Сб. ст. по материалам Международной научной конференции 16-17 ноября 2006. Часть 2. – Астрахань: АГК, 2006. – С. 154-164. 213 307. Хаздан, Е.В. Две палестинские поездки М. Ф. Гнесина / Е. В. Хаздан // Opera Musicologica. – 2012. – № 1 (11). – С. 26–46. 308. Хаздан, Е. В. Михаил Фабианович Гнесин – еврейский композитор или композитор «еврейского происхождения»? / Е. В. Хаздан // Научные труды по иудаике: материалы XVIII Междунар. ежегодной конфер. по иудаике. Том I / Центр науч. работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер»; Академическая серия. Вып. 34. – М., 2011. – С. 495-513. 309. Хачатурян, А. И. Слово о моем первом учителе / А. И. Хачатурян // Гнесин,М.Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р.В.Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 230-234. 310. Хренников, Т. Н. Памяти М. Ф. Гнесина / Т. Н. Хренников // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 235-238. 311. Хроника. Библиотека картинной галереи // Кубанский курьер. – 1912. – 4 апр. 312. Хроника. В картинной галерее // Кубанский курьер. – 1912. – 19 апр. 313. Хроника. В картинной галереи // Кубанский курьер. – 1912. – 30 мар. 314. Хроника. В местном музыкальном училище // Кубанский курьер. – 1912. – 13 мая. 315. Хроника. «Вечер современной музыки» // Кубанский курьер. – 1912. – 19 апр. 316. Хроника. Екатеринодар // РМГ. – 1913. – № 30-31 (28 июл.-4 авг.). – С. 660-662. 317. Хроника. Закр[ытие] выставки живописи // Кубанский курьер. – 1912. – 3 мая. 318. Хроника. К выставке молодых художников // Кубанский курьер. – 1912. – 18 апр. 319. Хроника. Концерты в Петербурге // РМГ. – 1912. – № 3 (15 янв.). – С. 78-79. 320. Хроника. Лекция и концерт // Кубанский курьер. – 1913. – 16 мар. 321. Хроника. Посещение картинной галереи // Кубанский курьер. – 1912. – 17 янв. 322. Художественный праздник // Кубанский курьер. – 1912. – 15 апр. 214 323. Ципин, Г. М. Гнесин Михаил Фабианович / Г. М. Ципин // Большая Советская Энциклопедия: в 30 т. Т. 6: Газлифт – Гоголево / гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. – М.: Советская Энциклопедия, 1971. С. 1831-1832. 324. Ципин, Г. М. Михаил Фабианович Гнесин [Электронный ресурс] / Г. М. Ципин // Кроссворд-кафе: кроссворды, сканворды, словари, биографии, афоризмы [сайт]. – Режим доступа: http://www.c-cafe.ru/days/bio/14/035_14.php (дата обращения: 25 марта 2013). 325. Чайковский, П. И. Музыкальные фельетоны и заметки (1868 – 1876) / П.И.Чайковский; предисл. Г. А. Лароша. – М.: «Печатня С. П. Яковлева», 1898. – XXXII, 400 с. 326. Шлык-Вышинский, П. Как это было… Массовое убийство еврейского населения в Краснодаре / П. Шлык-Вышинский // Большевик. – 1943. – 26 февр. 327. Штрейхер, Л. Л. Из воспоминаний / Л. Л. Штрейхер // Гнесин, М. Ф. Статьи. Воспоминания. Материалы; сост. и общ. ред. Р. В. Глезер. – М.: Советский композитор, 1961. – С. 220-229. 328. Экзамены в музыкальном училище И.Р.М.О. // Кубанский край. – 1913. – 3 мая. 329. Эми. В камерном собрании ИРМО / Эми // Кубанский край. – 1913. – 6 февр. 330. Эми. Доклад А. Н. Дроздова / Эми // Кубанский край. – 1912. – 14 янв. – (Добавление к № 622-11). 331. Эми. Концерт музыкального училища / Эми // Кубанский край. – 1911. – 18 окт. 332. Эми. Музыкальное собрание / Эми // Кубанский край. – 1913. – 19 февр. 333. Эми. Ученический вечер / Эми // Кубанский край. – 1912. – 13 ноя. 334. Энбе, Н. Е. А. Маршева. (К бенефису) [Электронный ресурс] / Н. Энбе // Маяк. – 1923. – № 54. – С. 3. – Режим доступа: http://rudocs.exdat.com/docs/index526116.html?page=3 (дата обращения: 8 февраля 2013). 215 335. Энгель, Ю. Д. [М. Гнесин]. (Первый вечер современной музыки) / Ю.Д. Энгель // Энгель, Ю. Д. Глазами современника. Избранные статьи о русской музыке 1898-1918 / Ю. Д. Энгель; сост., ред. и вступ. ст. И. Ф. Кунина. – М.: Советский композитор, 1971. – С. 450-453. 336. Gnessine, M. Sonate-Ballade (Do # mineur) pour Piano et Violoncelle; Op. 7 / M.Gnessine. – Moscou: P. Jurgenson, [1911 (?)]. 36 p. 337. Talalay, M. Grigorij Gnesin: un cantante vagabondo e la sua favolosa testimonianza su Ischia [Григорий Гнесин: бродячий певец и его феерическое свидетельство об Искьи] (con S. Sini) / M. Talalay // La Rassegnad’Ischia. – 2008. – A. XXIX. – No. 6. – P. 27-33. 338. Talalay, M. Il caso Gnesin, spia italiana [Дело Гнесина, «итальянского шпиона»] / M. Talalay // Stalinismo e Grande terrore, a cura di M. Clementi. – Roma: Odradek. 2008. – P. 71-78. Архивные материалы 339. ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 5972. Дело Канцелярии Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска. – 771 л. – Подлинники. 340. ГАКК. Ф. 470. Оп. 2. Д. 2340. О службе учителя музыки Екатеринодарского городского 6-классного училища Николая Николаевича Ванденко. – 4 л. – Подлинник. 341. ГАКК. Ф. 498. Оп. 1. Д. 140. Список домовладельцев, у которых арендуются здания под городские училища, с кратким изложением договоров. – 27 л. – Подлинник. 342. ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 47. Дело Кубанского Александровского реального училища врача Николая Франгопуло. – 9 л. – Подлинник. 343. ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 115. Кубанское Александровское реальное училище. – 264 л. – Подлинник. 344. ГАКК. Ф. 552. Оп. 1. Д. 149. Список служащих Кубанского Александровского Реального училища к 1му января 1920 г. – 24 л. – Подлинник. 216 345. ГАКК. Ф. Р-365. Оп. 5. Д. 30. Списки сотрудников музыкальной секции, преподавателей консерватории и артистов духового оркестра и заявления граждан о приеме на работу. – 40 л. – Подлинник. 346. ГАКК. Ф. Р-890. Оп. 1. Д. 1031. Полугодовой финансовый отчет музтехникума, анкеты сотрудников и списки студентов техникума. – 180 л. – Подлинник. 347. ГАКК. Ф. Р-1513. Оп. 5. Д. 5. Слепов А. А. Краткий указатель материалов по истории музыкальной культуры Кубани: библиография, архивные документы, нотография; т. 1: дореволюционный период (1866–1917). – 82 л. – Машинопись. 348. ГАКК. Ф. Р-1513. Оп. 5. Д. 7. Слепов А. Хроника музыкальной жизни Кубани: 1708–1985 гг. – 57 л. – Машинопись. 349. ГАКК. Ф. Р-1513. Оп. 5. Д. 8. История Краснодарского музыкального училища им. Н. А. Римского-Корсакова; дореволюционный период – С. И. Еременко, А.И. Калугин, советский период – А. А. Слепов. – 148 л. – Машинопись. 350. ГАКК. Ф. Р-1513. Оп. 5. Д. 10. Указатель материалов по истории Краснодарского высшего музыкального училища (колледжа) им. Н.А.Римского-Корсакова (1899–1993 гг.); сост. А. А. Слепов. – 231 л. – Машинопись. 351. ГАКК. Ф. Р-1513. Оп. 5. Д. 34. М. Ф. Гнесин. Врубель: симфонический дифирамб для оркестра и голоса на стихи В. Брюсова; партитура; 1912 г. – 29 л. – Фотокопия партитуры изд. П. Юргенсона. 352. ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 35, т. 1. Материалы о территории г. Екатеринодара: ведомости плановых мест, площадки застроек и т.д. – Подлинник. 353. ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 44. Материалы по картографии Кубани: план г. Екатеринодара, записка об измерении города, записки Иваненкова и Миронова и др. – Подлинник. 354. РГАЛИ. Ф. 931. Оп. 1. Ед. хр. 26. Письма Гнесина Михаила Фабиановича Юргенсонам Борису Петровичу и Григорию Петровичу. – 76 л. – Микрофильмы. 217 355. РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 1391. Письма Гнесина Михаила Фабиановича Мейерхольду В. Э. – 55 л. – Микрофильм. 356. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 16. Гнесин М. «Реквием (в память умерших близких)». – 1912-1914 гг. – 63 л. – Подлинник. 357. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр.105. Гнесин М. Ф. «Эпос и драма», «Антигона»: черновые наброски к статье и лекции. – 1911-1912 гг. – 31 л. – Подлинник. 358. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 106. «Драма и музыкальное чтение», «Из техники музыкального чтения», «Что такое музыкальные элементы в чтении», «Об искусстве и творчестве» и др.: черновые наброски к докладам и лекциям, плану курса по теории музыки в студии В. Э. Мейерхольда и др. – 1911–1913 гг. – 100 л. – Подлинник. 359. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 107. Гнесин М. Ф. «О музыкальном чтении» : выдержки из лекций и докладов. – 1911–1913 гг. – 194 л. – Подлинник. 360. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 108. Гнесин М. Ф. «Проводы масленицы», «О народной песне», «Народный стиль у композиторов интеллигентов», «А.К.Лядов», «Могучая кучка», «Еще о романтизме М. П. Мусоргского»: статьи и черновые наброски к лекциям и статьям. – 1912–1914 гг. – 15 л. – Подлинник. 361. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 109. Гнесин М. Ф. Лекция о музыкальном чтении (о ритме), прочитанная в студии В. Э. Мейерхольда: запись В.Э.Мейерхольда. – 1913 г. – 15 л. – Подлинник. 362. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 182. Гнесин М. Ф. Воспоминания о своей музыкально-просветительской и педагогической деятельности в Ростове-на-Дону и Екатеринодаре, о сочинении «Реквиема», «Розариума» и др., поездке в Москву в 1920 г., встречах с А. В. Луначарским и занятиях с Н.А. Римским-Корсаковым. – 1930–1949 гг. – 87 л. – Подлинник. 363. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 185. Гнесин М. Ф. Воспоминания, связанные с написанием своих произведений. – 138 л. – Подлинник. 364. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 190. Гнесин М. Ф. Н. И. Забела-Врубель. Воспоминания. Варианты. – 1933-1950-е гг. – 96 л. – Подлинник. 218 365. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 204. Гнесин М. Ф. Тетрадь с записями воспоминаний об А.Н. Скрябине... – 1935-1939. – 150 л. – Подлинник. 366. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 240. Письма Гнесина М. Ф. Гнесиной Надежде Товиевне (жене). – 12 авг. – 14 дек. 1911 г. – 79 л. – Подлинник. 367. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 241. Письма Гнесина М. Ф. Гнесиной Надежде Товиевне (жене). – 12 января–7 декабря 1912 г. – 110 л. – Подлинник. 368. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 242. Письма Гнесина М. Ф. Гнесиной Надежде Товиевне (жене). – 13 янв.-18 дек. 1913 г. – 90 л. – Подлинник. 369. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 269. Письма Гнесина М. Ф. Римской-Корсаковой Надежде Николаевне. – 11 февраля 1910–4 марта 1912 г. – 10 л. – Машинописные копии. 370. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 458. Письма и телеграммы Дроздова Анатолия Николаевича Гнесину М. Ф. – 14 июля 1910–16 марта 1918 г. – 46 л. – Подлинник. 371. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 468. Письма и телеграммы Забелы-Врубель Надежды Ивановны Гнесину М. Ф. – Март 1908 г.-17 марта 1913 г. – 32 л. – Микрофильмы. 372. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 477. Письма Зилоти Александра Ильича Гнесину М. Ф. – Микрофильмы. 373. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 693. Письма Сокольницкой-Вассер Анны Ивановны Гнесину М. Ф. – 11 января 1911-19 января 1937 г. – 20 л. – Подлинник. 374. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 812. Письма Юргенсона Бориса Петровича Гнесину М. Ф. – 24 апреля 1908 - 20 ноября 1917 г. – 58 л. – Подлинник. 375. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 869. Афиши концертов с исполнением произведений М. Ф. Гнесина и с его участием в качестве дирижера. – 1908-1967 гг. – 42 л. – Подлинник. 376. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 872. Программы концертов с исполнением произведений М. Ф. Гнесина и с его участием в качестве дирижера. – Подлинник. 219 377. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 873. Афиши лекций М. Ф. Гнесина и концертов с его вступительными словами. – 1910-1953 гг. – 21 л. – Подлинник. 378. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 874. Материалы музыкальной и общественной деятельности М. Ф. Гнесина в Ростов-на-Дону. – 1910-1921 гг. – 145 л. – Подлинник. 379. РГАЛИ. Ф. 2954. Оп. 1. Ед. хр. 877. Договоры М. Ф. Гнесина с Екатеринодарским отделением РМО, Большим драматическим театром, Совкино, Комитетом радиовещания, Союзом советских композиторов, филармониями и др. о преподавательской работе, написании произведений, музыкальном оформлении спектакля и др. – 16 л. – Подлинник. 380. Личный архив Сергея Викторовича Аникиенко (г. Краснодар). 381. Личный архив Степана Ивановича Еременко (г. Краснодар). 220 ПРИЛОЖЕНИЕ 1 ТАБЛИЦЫ К ТЕКСТУ ДИССЕРТАЦИИ Таблица 1 – Распределение учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО по социальному составу 1909/10 уч. г. 1912/13 уч. г. Дети дворян 37 Чиновников 18 Мещан 47 79 Купцов 26 38 Казачьего звания 26 56 Крестьян 9 24 Гражданского сословия 6 Нет данных Духовенства 4 10 65 Таблица 2 – Распределение учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО по национальному составу 1909/10 уч. г. 1912/13 уч. г. Русских 146 212 Армян 20 26 Евреев 12 14 Поляков 6 9 Греков 3 5 Немцев 3 4 Нет данных 2 Грузин 2 Нет данных Черкесов 1 Нет данных Караимов 221 Таблица 3 – Численность учащихся Екатеринодарского музыкального училища ИРМО в 1906-1913 гг. уч. г. Кол-во учащихся, чел. 1906/07 86 1907/08 165 1909/10 182 1912/13 272 Таблица 4 – Распределение учащихся по специальным дисциплинам 1909/10 уч. г. 1911/12 уч. г. 1912/13 уч. г. Фортепиано 99 136 150 Пение 20 32 26 Скрипка 30 35 35 Виолончель 7 13 10 Контрабас 3 Духовые инструменты 14 Специальная теория 4 Нет данных 2 Класс нотной грамоты 16 Нет данных 15 Регентский класс 9 Нет данных 8 20 4 18 Таблица 5 – Состав дирекции Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. 1911/12 уч. г. 1912/13 уч. г. Воспоминания Гнесина Письма Гнесина Председатель Председатель. В апреле 1913 г. отказался от звания Председателя Председатель Упоминается Татарчевский П. М. Директор Скончался в августе 1912 г. Директор Упоминается Дицман И. Н. Директор Директор Не упоминается Не упоминается Симков В. М. Директор Директор. С апреля 1913 г. исполнял обязанности Председателя Директор Упоминается Янченко С. Г. Директор Кандидат в директоры Директор Не упоминается Ямпольский В. П. Директор Директор Директор Не упоминается Хлебников С. И. Директор Член-посетитель музыкального общества Директор Не упоминается Алейников С. М. Нет данных Кандидат в директоры Член ревизионной комиссии Не упоминается Пужай М. Г. Нет данных Директор Не упоминается Не упоминается Рындзюнский Л. В. Нет данных Кандидат в директоры Не упоминается Не упоминается Франгопуло Н. Х. 223 Таблица 6 – Личный состав музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО в 1911-1913 гг. 1911/12 уч. г. 1 Упоминание в воспоминаниях Гнесина опубликованных не опубликованных 4 5 6 Да Да Да Нет работал Нет Нет Нет Нет работала Нет Нет Нет Нет работала Классная дама и письмоводитель Нет Нет Нет Державина О. И. Класс фортепиано Класс фортепиано Нет Нет Нет Немировский А. М. Сокольницкая-Вассер А. И. Класс фортепиано Класс фортепиано Класс фортепиано; элементарная теория Да Нет Нет Да Да Да Класс фортепиано Да Да Да Класс фортепиано Нет Нет Нет Новосильцев С. В. Москвина Е. К. Пипопуло Р. К. Сокольницкая В. И. Чельцова А. С. Директор училища. Класс фортепиано Инспектор научных классов Классная дама и письмоводитель Класс фортепиано Класс фортепиано. В официальном источнике не упоминается Класс фортепиано 3 Упоминание в письмах Гнесина Директор училища. Класс фортепиано; оркестровый класс и класс ансамбля Дроздов А. Н. 2 1912/13 уч. г. Мерк Г. Л. Класс виолончели Класс виолончели Да Да Да Соколовский Я. П. Монтиконе-Майна В. И. Класс контрабаса Класс контрабаса Нет Нет Нет Класс пения Класс пения Да Да Да 224 1 3 4 5 6 Класс пения Класс пения Да Да Да Вилик Н. И. Класс скрипки Класс скрипки Да Да Да Миттельман Н. Я. Класс скрипки Класс скрипки, элементарное сольфеджио Нет Нет Нет Ванденко Н. Н. Класс духовых инструментов Нет Нет Нет Соколов Н. Н. Нет работал Нет Нет Нет Нет работал Да Нет Нет Закон Божий Нет Нет Нет Нет Нет Нет Да Нет Нет Французский язык Нет Нет Нет Немецкий язык Нет Нет Нет Нет работал Нет Нет Нет Нет работал Нет Нет Нет Соломка Ю. Е. Губарев А. Я. Четыркин П. И. Жиленко Д. А. Дроздова Е. П. Франгопуло А. И. Маркевич Е. В. Кугатов Ф. И. Приймаков Н. К. 2 Таблица 6 (окончание) Преподаватель регентских курсов Преподаватель научных классов Помощник инспектора научных классов. Преподаватель научных классов Нет работала Преподаватель научных классов Преподаватель научных классов Преподаватель научных классов Преподаватель научных классов Класс духовых инструментов Класс регентского и нотной грамоты: церковное пение, устав, чтение партитур, история церковного пения и методика пения Инспектор научных классов. Русский язык, арифметика, география и природоведение История 225 Таблица 7 – Музыкально-педагогическая и музыкально-просветительская деятельность М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1911-1913 гг. (на основе публикаций в прессе и архивных документов) 1 Договор с Екатеринод Екатеринод арским арская отделением пресса, ИРМО (1911-1913) (1911) 2 3 Класс специальной теории музыки + Вспомогательные теоретические дисциплины Отчет М.Гнесин ? М.Гнесин Екатеринод Русский письма арского биографич жене, отделения еский (1911) ИРМО, словарь (1913) (1913) А. Дроздов, (1927) М.Гнесин (1941) А.Слепов (1994) С. Титов (1995). 4 5 6 7 8 9 10 + + + Нет данных + + + + + Нет данных + + Нет данных + + Нет данных Нет данных Преподавание теории на регентских курсах + + + + Нет данных + + Нет данных Нет данных Преподавание теории в классе нотной грамоты + Нет данных Нет данных + Нет данных + + Нет данных Нет данных Класс ансамбля + + + Нет данных Нет данных + + Нет данных Нет данных Оркестровый класс + + + + + + + Нет данных Нет данных Хоровой класс + + Нет данных + + + + Нет данных Нет данных + + Нет данных Нет данных Публичное чтение лекций по истории музыки и эстетике Нет данных Нет данных + Нет данных Нет данных 226 Таблица 7 (окончание) 1 Дирижирование симфоническим оркестром 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Нет данных + + + Нет данных + + Нет данных Нет данных Руководство кружками Нет данных Нет данных Нет данных Нет данных Нет данных + + Нет данных Нет данных Организация концертов Нет данных + Нет данных Нет данных + Нет данных Нет данных Нет данных + 227 Таблица 8 – Преподавательская деятельность М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище 1911-1913 гг. 1911/12 уч. г. 1912/13 уч. г. Класс специальной теории музыки (теории композиции) Элементарная теория музыки + + Нет данных + Сольфеджио Нет данных + Гармония Нет данных + Энциклопедия Нет данных + История музыки Нет данных + Хоровой класс + + Оркестровый класс + + Преподаватель регентских курсов + + Нет данных + Класс нотной грамоты: элементарная теория, сольфеджио и гармония Таблица 9 – Общее количество учеников М. Ф. Гнесина в Екатеринодарском музыкальном училище в 1912/13 уч. г. Кол-во учеников Класс специальной теории музыки 2 Элементарная теория и сольфеджио 29 Первый курс гармонии 33 Второй курс гармонии и класс энциклопедии 20 Регентский класс 8 Класс нотной грамоты 17 Итого: 109 228 Таблица 10 – Распределение учеников М. Ф. Гнесина по специальным предметам в 1912/13 уч. г. Специальность Преподаватель по Количество учащихся у Гнесина О. И. Державина 23 В том числе по вспомогательным предметам 4 А. Н. Дроздов 31 13 А. М. Немировский 30 6 А. И. Сокольницкая-Вассер 30 10 В. И. Сокольницкая 29 5 А. Е. Чельцова 7 2 В. Монтиконе-Майна 16 4 Ю. Е. Соломко 10 3 Н. И. Вилик 23 8 Н. Я. Миттельман 12 3 Виолончель Г. Л. Мерк 10 5 Контрабас Я. П. Соколовский 4 - Духовые инструменты Н. Н. Ванденко 18 9 М. Ф. Гнесин 8 5 17 2 Фортепиано Пение Скрипка Регентский класс специальности Класс нотной М. Ф. Гнесин грамоты Основная специальность не установлена Всего 5 229 Таблица 11 – Концертная деятельность преподавателей и учащихся Екатеринодарского музыкального училища в 1911-1913 гг. Название концертной программы и предполагаемая дата Предполагаемое содержание Дата и место проведения Содержание программы Участники концерта 1 2 3 4 5 Сезон 1911/12 г. 2 октября 1911 г. I Камерный вечер: Русская музыка Бородин – квартет. Соло на фортепиано Глазунова. Чайковский – трио 2 октября 1911 г., место проведения не установлено I Камерный вечер. А.Бородин. Квартет № 1 A-dur. А.Глазунов. Тема с вариациями для фортепиано оp.72. П.Чайковский. Трио «Памяти великого артиста» a-moll op. 50 А. Сокольницкая. А.Немировский. Квартет училища: Н. Вилик, М.Гольферт215, Н. Миттельман, Г. Мерк 9 октября 1911 г. II Камерный вечер. Clavierabend посвящен памяти Листа по случаю 100-летия со дня рождения Фортепианные произведения Листа. Исполнитель – А. Дроздов 9 октября 1911 г., зал городской мужской гимназии II Камерный вечер. Фортепианные произведения Ф.Листа А. Дроздов 6 ноября 1911 г., зал 1-й мужской гимназии III Камерный вечер. И.С.Бах. 2 О. Державина, Г. Мерк, номера из сонаты для виолончели – В.Монтиконе-Майна, solo. Л.Бетховен. Струнный квартет струнный квартет училища № 2 G-dur op. 18 № 2. В.А.Моцарт. Фортепианный квартет G-moll К.478. Дж. Перголезе, А. Страделла Первая половина ноября 1911 г. III Камерный вечер: Классическая музыка 215 Бах, Бетховен (квартет), Моцарт (квартет) В ряде публикаций [221, с. 927] указан иной состав квартета: Вилик, Тамлер, Миттельман и Мерк. 230 1 Начало декабря 1911 г. IV Камерный вечер: Романтики Нет данных 2 3 Таблица 11 (продолжение) 5 Шуберт (квартет). Шопен (соната для фортепиано). Шуман (квартет) 13 ноября 1911 г., зал 1-й мужской гимназии Экстренное камерное собрание (сонатный вечер). Л.Бетховен. Соната для фортепиано № 2 A-dur оp. 2 № 2. Г. Мерк, А. Немировский Л.Боэльман. Соната для виолончели и фортепиано a-moll оp. 40. Э.Григ. Соната для фортепиано ор. 7 Нет данных 17 декабря 1911 г., место проведения не установлено IV Камерный вечер. Ф.Шуберт. Струнный квартет № 14 d-moll, D810 «Девушка и смерть». Ф.Мендельсон. Струнный квартет Es-dur. Ф.Шуберт. Песни Квартет училища. В. Монтиконе-Майна 28 января 1912 г., зал 1-й мужской гимназии V Камерный вечер. А.Глазунов. Струнный квартет № 4 a-moll оp. 64. Доклад М. Гнесина «Нимфа в русской музыке». Н.Римский-Корсаков. Нимфа. А.Глазунов. Нереида. А.Аренский. Трио d-moll Ю. Соломко, А. Дроздов, квартет отделения ИРМО (Н. Вилик, М.Гольферт, Н. Миттельман и Г.Мерк). М. Гнесин (доклад). Трио в составе А. Дроздова, Н.Вилика и Г. Мерка Вторая половина января 1912 г. Глазунов – IV квартет. V Камерный Русские романсы. вечер: Русская Рахманинов – трио музыка Вторая половина февраля 1912 г. VI Камерный Дебюсси. Равель. вечер: Новейшие Скрябин музыкальные течения Март 1912 г. VII Камерный вечер 4 Брамс. Вольф. Р. Штраус Информация отсутствует 10 марта 1912 г., зал 1-й мужской гимназии VII Камерный вечер. Ф.Шуман. Струнный квартет № 1 a-moll оp. 41. Р.Штраус. Соната для виолончели и фортепиано ор. 6. И.Брамс. Фортепианное трио № 3 c-moll ор. 101. Сбор поступил в пользу недостаточных учеников 1-й мужской гимназии А. Сокольницкая-Вассер, Г.Мерк, А. Немировский, Н.Вилик, Н. Миттельман и М.Гольферт 231 1 2 Чайковский, 7 октября 1912 г. Рубинштейн, Балакирев, Камерное Черепнин. собрание, Участвуют: посвященное В. Сокольницкая, А. русской музыке Дроздов, Г. Мерк и квартет 10 ноября1912 г. Музыкальное собрание (с участием солистов) 20 октября 1912 г. Камерное собрание, посвященное норвежской музыке 216 Участвуют: В. Сокольницкая, Г.Мерк, Н. Миттельман, В. Монтиконе-Майна, Н. Немировский и квартет Э. Григ, Синдинг и др. Участвуют: О. Державина, Ю. Соломка, Н. Вилик и квартет 3 Таблица 11 (продолжение) 4 Сезон 1912/13 г. Камерное собрание. П.Чайковский. Andante funebere из струнного квартета № 3 es-moll оp. 30216. А.Бородин. Квартет № 2 D-dur 7 октября 1912 г., П.Чайковский. Meditation. М.Глинка – зал 1-й женской М.Балакирев. Жаворонок. Н.Черепнин. гимназии Этюд. На бис: А.Дроздов. Флейта фавна и Вакхический танец А.Рубинштейн. Соната для виолончели и фортепиано № 1 D-dur ор. 18 Музыкальное собрание. С.Рахманинов. Элегическое трио d-moll ор.9 «Памяти великого художника П.И. Чайковского» А.Дворжак.Waldesruhe («Лесная тишь») 3 ноября 1912 г., для виолончели и фортепиано ор. 68 зал 1-й мужской (B.133) гимназии А.Бойто. Эпилог из оперы «Мефистофель» И.Брамс. Концерт для скрипки с оркестром D-dur оp. 77 (1 часть) Камерное собрание. Л.Бетховен. Трио для скрипки, альта и виолончели c-moll ор. 9 № 3 21 ноября 1912 г., 2-е отделение (посвящается норвежской музыке): зал 1-й мужской К.А.Синдинг. Frühlingranchen. Э.Григ. гимназии Gade ор. 57 № 2. К.А.Синдинг. Сюита для скрипки и фортепиано Э.Григ. Романсы 5 Струнный квартет (Н. Вилик, М.Гольферт, Н. Миттельман и Г.Мерк) А. Дроздов В. Сокольницкая, Г. Мерк В. Сокольницкая, Н. Вилик, Г.Мерк Г. Мерк В. Монтиконе-Майна Н. Миттельман Н. Вилик, Н. Миттельман, Г.Мерк О. Державина Ю. Соломко Исполняется в память покойного члена дирекции Екатеринодарского отделения П. М. Татарчевского. 232 1 24 ноября 1912 г. Камерное собрание 20 января1913 г. Камерное собрание, посвященное истории сонаты 11 февраля 1913 г. Музыкальное собрание (с участием солистов) 2 3 Таблица 11 (продолжение) Бетховен, Брамс, Сен-Сан и др. Участвуют: Н. Вилик, А. Немировский и квартет 9 декабря 1912 г., зал 1-й мужской гимназии Моцарт, Бетховен, Григ, Скрябин. Участвуют: М. Гнесин (вступительный очерк), А. Сокольницкая-Вассер, Н. Вилик, А. Дроздов и квартет 2 февраля 1913 г., зал 1-й мужской гимназии Участвуют: В. Сокольницкая, А. Сокольницкая-Вассер, Н. Вилик 16 февраля 1913 г., зал 1-й мужской гимназии 4 Камерное собрание. К.Сен-Санс. Трио для скрипки, виолончели и фортепиано № 1 F-dur ор. 18 И.С.Бах – К.Таузикг. Токката и фуга. К.В.Глюк – Дж.Стамбати. Мелодия. К.В.Глюк –К.Сен-Санс. Альцеста К.Гольдмарк. Сюита для фортепиано и скрипки Камерное собрание, посвященное истории сонаты. Вступительное слово М. Гнесина Й.Гайдн. Трио № 3 для скрипки, виолончели и фортепиано Л.Боккерини. Соната № 6 для виолончели A-dur Л.Бетховен. Соната для фортепиано f-moll ор. 57 (Appassionata) Э.Григ. Соната для фортепиано и скрипки Музыкальное собрание с участием А. И. Сокольницкой-Вассер, Н. И. Вилика, Н. Я. Миттельмана. В.А.Моцарт. Соната для скрипки и фортепиано Н.Паганини. Концерт для скрипки с оркестром D-dur. На бис: Клейсер. Три скрипичные пьесы А.Алябьев – Ф.Лист. Соловей. Э.Шютт. Au russeau. Ф.Лист. Gnomenreigen Вступительное слово М. Гнесина E.Melartin. Herbst. Klagelines Mädchens. F.Weingartner. Liebesfeier. C.Bohm. Dein. 5 Н. Вилик, А. Немировский, Г.Мерк А. Немировский А. Сокольницкая-Вассер, Н.Вилик А. Сокольницкая-Вассер, Н.Миттельман, Г. Мерк Г. Мерк А. Сокольницкая-Вассер А. Дроздов, Н. Вилик А. Сокольницкая-Вассер, Н.Миттельман Н. Вилик А. Брауэр Е. Леффлер-Гинце 233 1 Нет данных Нет данных 2 Нет данных Нет данных 3 Таблица 11 (продолжение) 4 W. Barbiel. Adagio. E. Schubert. Moment musicale. L. Mattiali. Danse montagnarde А. Леффлер 5 24 февраля 1913 г., зал 1-й мужской гимназии Симфоническое утро оркестра учащихся музыкального училища под управлением А. Н. Дроздова. Ф.Шуберт. Симфония (Неоконченная) h-moll D759. Дж.Б.Виотти. Концерт для скрипки с оркестром № 22 a-moll. А.Аренский. Концерт для фортепиано с оркестром f-moll, op. 2 (1 часть). Р.Вагнер. Вступление к опере «Лоэнгрин». Р.Вагнер. Марш из оперы «Тангейзер» С сопровождением оркестра учащиеся Грубман (кл. Н.Вилика) и Ерганджиев (кл. А.Дроздова). Оркестр музыкального училища под управлением А. Дроздова 11 марта 1913 г., зал 2-го Общественного Собрания Концерт А. Дроздова. К.Сен-Санс. Концерт для фортепиано с оркестром № 4 c-moll, ор. 44. Ф.Шопен. Ноктюрн cis-moll, ор. posth. Ф.Шопен. Прелюд Des-dur. Ф.Шопен. Прелюд d-moll (Молитва во время бури) d-moll, op. 28 № 24. Т.Лешетицкий. Баркарола (Венеция). Р.Вагнер. Isoldensliebestod из оперы «Тристан и Изольда». П.Чайковский. Meditation (Раздумье) ор. 72 № 5. А.Бородин. В монастыре. Н.Черепнин. Этюд c-moll. Ан.Дроздов. Падающие листья. Ан.Дроздов. Священная пляска. Ф.Лист. Après une lecture du Dante (Fantasia quasi sonata) S. 161, № 7 Н. Вилик, Н. Миттельман, Г.Мерк, Я. Соколовский и Н.Ванденко. Оркестр музыкального училища под управлением М. Гнесина 234 1 Нет данных Март 1913 г. Камерное собрание, посвященное современной музыке Нет данных 2 Нет данных 3 Таблица 11 (окончание) 15 марта 1913 г., зал 2-го Общественного Собрания Штейнберг, Ляпунов, Дебюсси и др. Участвуют: Ю. Соломка, А. Дроздов и квартет Нет данных 4 Музыкальное собрание с участием А.И.Зилоти и преподавателей Музыкального училища Н. И. Вилика и Г.Л. Мерка. И.С.Бах. Чакона (переложение Ф. Бузони). Ф.Шуберт. Andante с вариациями (редакция Тузига). А.Скрябин. Соната-фантазия ор. 19 И.С.Бах (переложение А. Зилоти): Прелюдия к кантате № 29. Прелюдия h-moll. Органная прелюдия. Sicilienne, b-moll П.Чайковский. Трио a-moll ор. 50 «Памяти великого художника» 5 А. Зилоти А. Зилоти, Н. Вилик и Г. Мерк Музыкальное собрание не проводилось 7 апреля 1913 г., зал 1-й мужской гимназии Экстренное музыкальное собрание (Cello-abend) Г.Л. Мерка с участием А.Н. Дроздова Э.Григ. Соната для виолончели и фортепиано f-moll, op. 36 Й.Гайдн. Концерт для виолончели Ф.Шуман. Fantasie Stücke для виолончели op. 12 Ф.Лист. Sonette de Petrarca. А.Скрябин. Этюд dis-moll Л.Боэльман. Variations Symphoniques Г. Мерк, А. Дроздов Г. Мерк Г. Мерк А. Дроздов Г. Мерк 235 Таблица 12 – Организация и проведение Первого Весеннего музыкально-художественного праздника в Екатеринодаре (апрель – май 1912 г.) А. А. Слепов С. И. Еременко Б. П. Борисов В. А. Фролкин С. Титов М. А. Дроздова С. В. Аникиенко 1 Инициаторы организации и проведения Праздника 2 4 Дроздов. Гнесин Нет данных предложил включить античные танцы и песни 5 6 7 8 Дроздов, Гнесин Дроздов. Гнесин Гнесин и Дроздов Дроздов и Гнесин и преподаватели предложил училища включить античные танцы и песни Сроки проведения Праздника 15 – 17 апреля 1912 г. 15 – 17 апреля 1912 г. Три дня 15 – 17 апреля 1912 г. Три дня Нет данных А.Семенова (танец), художник Н.Кульбин Балерина А.Семенова, художник Н.Кульбин Балерина А.Семенова, лектор-искусств овед Н.Кульбин Н.Кульбин Н.Кульбин Приглашенн Балерина ые участники А.Семенова, Праздника лектор-искусств овед Н.Кульбин 9 Гнесин. Дроздов поддержал идею Праздника и помог в его организации и проведении 15 апреля – 3 мая 1912 г. Первоначально приглашена балерина Е.Маршева. Приняли участие балерина М.А.Семенова, художник Н.Кульбин и преподаватели училища 236 1 Программа Праздника 2 4 15 апреля. 15 апреля. Выставка Лекция Кульбина современной «Старое и новое в живописи. искусстве» с Лекция Кульбина иллюстрацией «Старое и новое в картин. искусстве». 16 апреля. Вечер, 16 апреля. Вечер посвященный античного античному искусства. Доклад искусству. Гнесина Доклад Гнесина «Античные «Античные влияния в волнения в современном современном искусстве». искусстве». Прозвучали пьеса Прозвучали Дроздова произведения Вакхический Гнесина хоровод, романсы (Молитва, Римского-Корсак Вакхическая ова В царстве песня) и Дроздова розы и вина, (Флейта фавна, Нимфа и Похоронная Глазунова пляска). Нереида. 17 апреля. Античная Лекция-концерт хореографическая «Основные композиция на направления музыку Гнесина современной (Молитва, музыки», Вакхическая вступительное пляска) и слово Дроздова. Дроздова Звучала музыка 5 Выставки картин. Лекции о современном искусстве. Концерты из сочинения Римского-Корсак ова, Гнесина, Дроздова, Дебюсси, Франка 6 7 8 9 Лекции Гнесина 15 апреля. 15 апреля. 15 апреля. Выставка Лекция Кульбина «Античные Лекция Кульбина современной «Старое и новое в влияния в (клуб общества живописи. искусстве», с современном приказчиков). Лекция Кульбина показом искусстве». 16 апреля. Вечер «Старое и новое в произведений Выставка античного искусстве». современной современных искусства. Доклад 16 апреля. Вечер живописи. художников. Все Гнесина античного 16 апреля. Вечер это «Античность и искусства. Доклад античного сопровождалось музыка», музыка, Гнесина искусства. Доклад концертом из пение, пластика. «Античные Гнесина произведений 23 апреля. влияния в «Античные Скрябина, Открытие современном влияния в Дебюсси, Гнесина выставки искусстве». современном и Дроздова современной Прозвучали пьеса искусстве». живописи (зал Дроздова Прозвучали 2 музыкального Вакхический фортепианные училища). хоровод, романсы пьесы Дроздова, 24 апреля. Римского-Корсак романсы Лекция Кульбина ова В царстве Римского-Корсак «О старом и розы и вина, ова, Глазунова; новом в Нимфа и «античные искусстве» (зал Глазунова пляски» на музыкального Нереида. музыку Гнесина училища), Античная (Молитва, Пляска сопровождалась хореографическая вакхическая) и выставкой композиция на Дроздова современной музыку Гнесина (Флейта фавна, живописи. (Молитва, Пляска 25 апреля. Вечер Вакхическая похоронная). современной пляска) и музыки (зал 1-й 17 апреля. Дроздова Выступление мужской 237 (Флейта Фавна, Франка, Дебюсси, Похоронный Вольфа и Гнесина танец и др.). 17 апреля. Вечер современной музыки. Доклад Дроздова «Основные направления современной музыки». Прозвучали Соната для скрипки и фортепиано Франка, Соната-баллада для виолончели и фортепиано Гнесина, пьесы Дебюсси, песни Вольфа, Гнесина Картины, Более 50 картин представленн ые на выставке Нет данных (Флейта Фавна, Похоронный танец и др.). 17 апреля. Вечер современной музыки. Доклад Дроздова «Основные направления современной музыки». Прозвучали Соната для скрипки и фортепиано Франка, Соната-баллада для виолончели и фортепиано Гнесина, пьесы Дебюсси, песни Вольфа, Гнесина Полотна В. Кандинского, А. Лентулова, братьев Д. и В. Бурлюков, Н. Кульбина Дроздова «Основные направления современной музыки». Прозвучали фортепианные сонаты Франка, Гнесина, пьесы Дебюсси, романсы Вольфа и Гнесина. Более 50 картин Нет данных Более 50 картин гимназии). Вступительное слово Дроздова «О различных направлениях в современной музыке». Прозвучали Соната для скрипки и фортепиано Франка, Prelude, Clairde Lune и Danse Дебюсси, Соната-Баллада для виолончели и фортепиано Гнесина. 3 мая. Закрытие выставки современной живописи (зал музыкального училища) Около 100 картин, включая 10 полотен, привезенных Дроздовым в городскую картинную галерею в конце марта 238 Таблица 12 (окончание) 1 Отклики в прессе 2 3 Привлек внимание Нет данных центральных органов ИРМО и печати 4 Нет данных 5 6 Привлек внимание Нет данных центральных органов ИРМО и печати 7 Нет данных 8 В местной прессе – отсутствуют. В центральной – достаточно скупые 239 Таблица 13 – Организация и проведение Второго Весеннего праздника искусств в Екатеринодаре (28 марта 1913 г.) 1 Дата проведения Праздника Журнал «Музыка» А. А. Слепов М. А. Дроздова С. Титов В. А. Фролкин С. В. Аникиенко 2 3 4 5 6 7 Нет данных 27 марта 1913 г. Нет данных 25 марта 1913 г. 27 марта 1913 г. 28 марта 1913 г. Тематика Праздника Посвящен Врубелю и Римскому-Корсако ву Посвящен Врубелю и Римскому-Корсако ву Нет данных Посвящен Врубелю и Римскому-Корсако ву Посвящен Врубелю и Римскому-Корсако ву Посвящен Врубелю и Римскому-Корсако ву Инициатива и разработка Праздника Нет данных Принадлежит Гнесину Нет данных Нет данных В большей степени принадлежит Гнесину Принадлежит Гнесину Накануне концерта газета «Кубанский край» помещает статью Гнесина «Нимфа». Объявления и анонсы концерта в местной прессе Реклама праздника Нет данных В день приезда артистки газета «Кубанский край» помещает статью Гнесина «Нимфа» Участники Праздника Забела-Врубель Забела-Врубель Врубель привезла ряд снимков с Художественна картин Врубеля, я программа которые были Праздника воспроизведены на экране Нет данных Нет данных В день приезда артистки газета «Кубанский край» помещает статью Гнесина «Нимфа» Забела-Врубель Забела-Врубель Забела-Врубель Забела-Врубель Нет данных Врубель привезла диапозитивы с картин Врубеля для демонстрации их на экране Врубель привезла с собой около 100 диапозитивов с картин Врубеля для демонстрации их на экране Врубель привезла диапозитивы с картин Врубеля для Нет данных демонстрации их на экране 240 1 Пояснения к картинам Врубеля Музыкальная программа Праздника 2 Художник П.С.Красновым Забела-Врубель и оркестр училища под руководством Гнесина исполнили симфонический дифирамб «Врубель» Гнесина и песню «Нимфа» Римского-Корсаков а; а также отрывок из «Сказания о граде Китеже» и ряд романсов Римского-Корсаков а (аккомпанировал Дроздов) 3 Таблица 13 (продолжение) Местный художник П. С. Краснов 4 Нет данных 5 Нет данных Забела-Врубель и оркестр училища Забела-Врубель и под руководством симфонический Гнесина оркестр училища исполнили под руководством симфонический Забела-Врубель Гнесина исполнили, дифирамб исполнила помимо дифирамба «Врубель» вокальную «Врубель» Гнесина, Гнесина и песню партию в вступление «Нимфа» симфоническом «Похвала пустыне» Римского-Корсако дифирамбе из оперы «Сказание ва, отрывок из Гнесина о невидимом граде «Китежа» и «Врубель» Китеже и деве несколько Февронии» романсов Римского-Корсаков Римского-Корсако а ва (под аккомпанемент Дроздова) 6 7 Местный художник П. С. Краснов Директор Екатеринодарского художественного училища П.С.Краснов Забела-Врубель и симфонический оркестр училища под руководством Гнесина исполнили, помимо дифирамба «Врубель» Гнесина, вступление «Похвала пустыне» из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсаков а, а также несколько романсов и арий Римского-Корсаков а под фортепианный аккомпанемент Дроздова Кроме симфонического дифирамба «Врубель» Гнесина в сопровождении оркестра Забела-Врубель исполнила романс Римского-Корсаков а «Нимфа» и (под фортепианный аккомпанемент Дроздова) Пролог к опере Римского-Корсаков а «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» «Похвала пустыне», а так же много бисировала 241 Таблица 13 (окончание) 1 Особенность музыкальной программы Отклики в центральной и местной прессе 2 Нет данных Благоприятные отзывы 3 В программу включен написанный Гнесиным в Екатеринодаре симфонический дифирамб «Врубель» (текст В.Брюсова) Журнал «Музыка» 4 Нет данных Нет данных 5 Нет данных Журнал «Музыка» 6 7 В программу включен написанный Гнесиным в Екатеринодаре симфонический дифирамб «Врубель» (текст В.Брюсова) Симфонический дифирамб «Врубель» написан Гнесиным в 1910 г. В Екатеринодаре окончена его оркестровка. Премьера – 7 января 1912 г. Журнал «Музыка» Журнал «Музыка». В местной прессе – единичные Таблица 14 – Информация о работе М. Ф. Гнесина в Екатеринодаре (по данным интернет-источников) Ссылка на источник или автора статьи Интернет-источник Дата 1 2 Академическая Вики-энциклопедия по еврейским и израильским темам [112] С 1908 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре. В 1914-1921 гг. в Ростове руководил музыкальной школой и Народной консерваторией Электронная еврейская энциклопедия Электронная еврейская энциклопедия [71] С 1911 г. преподавал в музыкальных училищах Ростова-на-Дону, Екатеринодара, в консерваториях Москвы и Ленинграда Отсутствует Кроссворд-кафе [324] С 1908 г. занимался музыкально-просветительской деятельностью в рабочих кружках Петербурга и провинции, преподавал теоретические дисциплины в музыкальных училищах Екатеринодара и Ростова-на-Дону Автор – Г.М. Ципин. Предположительно – 3-е издание БСЭ Белополье [214] С 1908 г. вел педагогическую и музыкально-просветительскую работу: руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре Русский музыкальный академический каталог [78] С 1908 г. вел педагогическую и музыкально-просветительскую работу: руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре Чувашская энциклопедия [46] С 1908 г. вел большую педагогическую и музыкально-просветительскую работу: преподавал в музыкальных школах, училищах и кружках, читал лекции в Екатеринодаре и Ростове-на-Дону RuData.ru Энциклопедия кино [111] С 1908 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре. В 1914-1921 гг. в Ростове руководил музыкальной школой и Народной консерваторией Википедия. (Информация взята из старой версии) РИА Новости [39] В 1911-1912 гг. работал в Музыкальном училище Императорского русского музыкального общества (ИРМО) Екатеринодара, руководил рабочими кружками, организовывал музыкальные мероприятия. В 1912-1921 гг. преподавал в Музыкальном училище ИРМО Ростова-на-Дону На основе информации открытых источников 3 Отсутствует. Предположительно – Музыкальный энциклопедический словарь Отсутствует. Предположительно – Музыкальный энциклопедический словарь Л. И. Бушуева Предположительно – Музыкальный энциклопедический словарь 243 Таблица 14 (окончание) 1 2 Люди. Peoples.ru [213] С 1908 г. вел педагогическую и музыкально-просветительскую работу: руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре С 1908 г. руководил рабочими музыкальными Татар-информ [1] кружками в Петербурге, Екатеринодаре. В Ростове-на-Дону в 1914-1921 гг. 3 Отсутствует. Предположительно – Музыкальный энциклопедический словарь ***К. По материалам Calend.ru Календарь событий [212] С 1908 г. руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре. В Ростове-на-Дону в 1914-1921 гг. Отсутствует. Предположительно – старая версия Википедии Московская консерватория им. П. И. Чайковского [76] С 1908 г. вел большую музыкально–просветительскую и педагогическую работу, руководил музыкальными рабочими кружками в Петербурге. В 1911-12 гг. работал в Музыкальном училище ИРМО Екатеринодара, руководил рабочими кружками, организовывал музыкальные мероприятия. В 1912-21 гг. преподавал в Музыкальном училище ИРМО Ростова-на-Дону Отсутствует Биографии людей [73] С 1908 г. вел педагогическую и музыкально-просветительскую работу: руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре. В Ростове-на-Дону в период с 1914 по 1921 гг. Отсутствует. Предположительно – Музыкальный энциклопедический словарь Википедия (версия, проверенная 8 октября 2012 года) [74] С 1911 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре Отсутствует Википедия (ранняя версия) [75] С 1908 г. преподавал в музыкальном училище в Екатеринодаре. В 1914-1921 гг. в Ростове руководил музыкальной школой и Народной консерваторией Отсутствует 244 ПРИЛОЖЕНИЕ 2 НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА КОМПОЗИТОРА (РГАЛИ) Приложение 2.А ДОГОВОР М. Ф. ГНЕСИНА И ЕКАТЕРИНОДАРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ИРМО О РАБОТЕ В МУЗЫКАЛЬНОМ УЧИЛИЩЕ Копия ДОГОВОР. 1911 года Мая 21 дня мы, нижеподписавшиеся, Дирекция Екатеринодарского Отделения И.Р.М.О. с одной стороны и свободный художник Михаил Фабианович Гнесин с другой, заключили договор в следующем: 1) Я, М. Ф. Гнесин, принял на себя обязанности по классу специальной теории музыки, по всем вспомогательным теоретическим предметам, преподавание теории на регентских курсах и классе нотной грамоты, класс ансамбля, оркестровый и хоровой в Музыкальном училище Екатеринодарского Отделения И.Р.М.О. на 1911/12 и 1912/13 учебные годы, сроком с 25 августа 1911 года и до окончания в мае 1913 года экзаменов. 2) Дирекция гарантирует мне плату за указанные предметы в размере 1500 рублей в год, уплачиваемую в течение 9 месяцев учебного года, в сроки каждое 20 число, начиная с 20 сентября по 166 ½ рублей ежемесячно. 3) Я, М. Ф. Гнесин, обязан в своей деятельности преподавателя руководствоваться постановлением Художественного Совета и распоряжениями Директора, согласно уставу Музыкальных училищ И.Р.М.О., а равно принимать 245 участие в музыкальных собраниях и концертах по программе, выработанной художественным Советом и утвержденной Дирекцией. 4) Я, М. Ф. Гнесин, оставляю за собой право давать частные уроки, поскольку это не будет нарушать интересов Музыкального училища. 5) При точном соблюдении мною – М. Ф. Гнесиным принятых на себя обязанностей, Дирекция не в праве устранить меня от занимаемой должности до окончания срока настоящего договора, а равно и я – М. Ф. Гнесин не в праве отказаться от принятых на себя обязанностей, при условии аккуратной уплаты мне Дирекцией условленного содержания впредь до окончания срока сего договора. 6) Соблюдение договора обеспечивается неустойкой в размере пятисот рублей, уплачиваемой нарушившею условие стороной в пользу другой стороны. 7) Все споры, могущие возникнуть по настоящему договору, должны быть рассматриваемы в судебных учреждениях по усмотрению Дирекции или по месту жительства моего – М. Ф. Гнесина, или в Екатеринодаре. 8) О желании возобновить договор на будущее время стороны письменно предупреждают друг друга не позже 1-го Апреля 1913 года. 9) Настоящий договор обязуемся хранить свято и ненарушимо. Подлинный договор должен храниться в Канцелярии Дирекции, а копия у меня – М.Ф. Гнесина. Председатель отделения Н. Франгопуло. Свободный художник Михаил Гнесин Машинопись: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 877, л. 1-1 об. 246 Приложение 2.Б ИЗ ПИСЕМ М.Ф. ГНЕСИНА ЖЕНЕ НАДЕЖДЕ ТОВИЕВНЕ ГНЕСИНОЙ (сентябрь 1911 – май 1913 г.) 1. 7 сентября 1911 г., Екатеринодар (на бланке почтовой карточки) 7 сентября [1911 г.] Приехал сегодня в Екатеринодар. Нахожусь у Дроздовых. Болтаем без конца. Начиная от Ростова чудесная погода: жарко и тепло. Дроздовы все-таки поселились при школе, довольны квартирой, отношением к ним, услаждаются фруктами. Словом, пока довольны; есть уже неприятности с преподавателями, очень огорчающие Анат[олия] Николаевича. Город – среднее между Ростовом и Новочеркасском – довольно мило. До свиданья. Всем вам привет. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед.хр. 240, л. 15. 2. 10 сентября 1911 г., Екатеринодар Суббота 10 сентября [1911 г.] Спасибо милой за письмо. Я все еще проживаю у Дроздовых. Проследил много комнат. Сегодня должно быть уже переселюсь. Был на днях художественный совет, для начала со скандалом самого неприятного свойства. Дирекция оскорблена, и лишь оттого, что очень хотят не упустить Анат[олия] Николаевича, неприятность замяли. Интересно, что единственной помехой делу покамест является тот самый преданный Дроздовым Немировский, который так нас звал сюда. Он всячески гадит Анатолию Николаевичу, стараясь испортить отношения и с худож[ественным] советом и дирекцией. Оказывается, ему самому хотелось директорствовать, и он надеялся, что Дроздов его будет рекомендовать. Я 247 думаю, что он все же смирится, и дела пойдут хорошо. Состав преподавателей совершенно приличный и есть даже знаменитости: француз-виолончелист, не говорящий по-русски. Народу у меня будет обучаться много, но все утренние часы, как я просил, свободны для собственной работы. Ем и пью у Дроздовых от утомления. Первый урок в школе у меня в понедельник [12 сентября]. Предполагаются и частные уроки. Пиши мне обо всем, что у вас. Что нового у Т<неразб.>, как все вы себя чувствуете, о квартире, о Театре и [неразб.] о Грише. До свиданья. Целую вас всех. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед.хр. 240, л. 16-17. 3. 13 сентября 1911 г., Екатеринодар Вторник 13 сентября [1911 г.] Мила[я] и дорогая! У меня на квартире есть уже пианино, и корзину с вещами уже получил. Сейчас отвезу туда все свои чемоданы с книгами и нотами. Адрес: Рашпилевская ул., д[ом] 90. Вчера занимался с двумя группами по теории и сольфеджио. Есть хорошие ученики, есть, разумеется, шалуны, есть очень серьезные люди (и регентские классы). Концерты предположены интересные. Включены в программу даже несколько песен Гуго Вольфа, привезенных мною из заграницы. Сегодня первый курс гармонии. С завтрашнего дня начну и сам заниматься. Чувствую себя хорошо, хотя пока на всякий случай принимаю хинин. Тепло тут, и небо необыкновенно синее. До свиданья. Крепко целую тебя, Фабочку и всех вас. Дроздовы клануются. М. Г. В комнате у меня очень мило. Прижаривает солнце, и какое-то плакучее 248 дерево доходит ветвями до окна. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 19-19 об. 4. 15 сентября 1911 г., Екатеринодар 15 сент[ября 1911 г.] Милая! Целую тебя и Фабочку и всех вас. Занятия у меня теперь идут вовсю. Сегодня и для себя немного поработал. Теперь настраивают пианино. Прошлую ночь было у меня легкое малярийное состояние. Думаю, что изрядными приемами хинину и коньяку не законы нашим микробам. Сейчас чувствую себя хорошо. Сегодня у меня в школе много работы. Будет один частный урок. В итоге я буду ежедневно свободен для своих занятий до 12 [часов]. Затем часы для завтрака. Потом занятия до трех и от четырех до 7, иногда до 8 [часов]. Суббота и воскресенье у меня в школе свободны. По пятницам (т.е. по средам) будет оркестровый класс после 8 [часов] вечера. Третьего дня репетировали наши преподаватели квартет Бородина. Будут играть довольно хорошо. Я обещал составить пояснение для программы. До свиданья. Надо идти на работу. Желаю всякого-всякого добра. Пиши о всех ваших делах. Твой М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 21-21 об. 5. 16 сентября 1911 г., Екатеринодар 16 сент[ября 1911 г.] Письмо 3ье получено. Мое, кажется, 4ое. Вчера у меня был продолжительный рабочий день. Сам занимался часа три, и шесть часов – в школе. Такими будут понедельники и четверги. Сейчас пойду первый раз на частный урок. До свиданья. Привет всем вам. Одна из книжек [Римского-]Корсакова для Гриши, другая для Н. А. Соколова. Твой М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 23. 249 6. 18 сентября 1911 г., Екатеринодар (кажется, 5ое, а может, 4ое) 18 сент[ября] 1911 [г.] (воскресенье) Ничего пока нового. Я совершенно здоров. Работаем, как следует, сочинение подвигается, учеников – человек сто, подразделенные на целый ряд групп и классов. Сегодня пойду смотреть археологический музей и картинную галерею. Есть ли что новое относительно Ив[ана] Александровича? Кланяюсь вам всем и целую вас. Всего тебе хорошего, до свидан[ья]. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 24. 7. 20 сентября 1911., Екатеринодар (на бланке денежного перевода на 100 рублей) 20 сент[ября] 1911 [г.] Вместе с приветом всем вам высылаю 40 рублей для тебя, 10 для Гриши. 50 [рублей] возвращают тебе Дроздовы. Евдокия Петровна кланяется и обещает скоро написать тебе. Твоих писем пока получено три. До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 28. 8. 23 сентября 1911 г., Екатеринодар скажем, 6 №. 23 сентября [1911 г.] Милая моя! Твое 4е письмо, помеченное, и, кажется, 3ье, получил. Очень жаль, что напечатание книжки Далькроза расстроилось. В чем, собственно, дело? Хоть бы это устроилось. Кланяюсь вам всем и целую. 250 У меня все обстоит, как следует быть. В моей пьесе осталось дописать только четыре страницы, т. е. не позже, чем послезавтра должен быть эскиз окончен. Тотчас же возьмусь за оркестровку. Каждый день занимаюсь до 12ти [часов]. В школе работы очень много, и становится все больше. Вчера просидел там почти без перерыва от часу до восьми и, собственно, все время без умолку говорил. Третьего дня вечером первый раз дирижировал оркестром. Оркестр оказался, конечно, весьма неполным, и я подпевал за альтов и гобоев. Дирижировал (конечно, выбрали легкую вещь для начала) я преблагополучно. Анатолий Николаевич присутствовал и очень был доволен, что все состоялось, как следует быть. Сегодня – частный урок по теории, два курса гармонии и классы нотной грамоты. Наилучшие ученики у меня – на регентских курсах. В их числе два юных монаха. Вчера вечером после всех трудов я был в гостях вместе с Дроздовыми у нашего обольстителя Симкова. Был грандиозный ужин с превосходными винами, мороженым, ликерами и т.д. Я думаю, это специально угощали Дроздовых. Это первый раз мы были в гостях. Стоит чудесная погода. Обидно, что в таком отличном климате буквально в каждом доме – лихорадка, только в особой, совсем ослабленной форме, без повышенной температуры. А я себя довольно хорошо чувствую. Ужасно приятно, что до сих пор еще жарко днем. Ну, до свиданья. Всего вам всем хорошего. М.Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 29-30 об. 9. 28 сентября 1911 г., Екатеринодар 28 сентября 1911 [г.], среда Милая! Кажется, я сравнительно «давно» не писал тебе. В субботу я окончил эскиз своей пьесы и на три дня загулял: преподнес Евдокии Петровне [Дроздовой] конфет, ликеру, затем вместе ходили осматривать музей и картинную галерею, 251 были в шашлычной, а позавчера я был в отличном ресторане. По субботам и воскресеньям у меня в училище занятий нет, а в понедельник оказался праздник. Вчера пропасть было работы. Сегодня написал предисловие к новым романсам, сейчас отправляю [его] в Москву. Вечером оркестровый класс. Так как состав оркестра неполный, приходится возиться над переоркестровкой (временной). Будем играть вступление к 5 действию «Князя Холмского» Глинки. Чувствую я себя вполне хорошо. Хинину давно уже не принимаю. Попиваю иной раз евкалипт на всякий случай. Я думаю, что именно для меня, как перенесшего тяжелую малярию, здешняя ослабленная лихорадка окажется недействительной. А вообще, это конечно безобразие: все тут болеют, прямо и приглашать сюда нельзя, пока не оздоровят город. А климат прелестный – отличная растительность. Музей недурной, и довольно хорошая картинная галерея, очень красиво обставленная. Тут же получаются все русские художественные издания и многие заграничные. Я был удивлен и даже растроган этим. Сейчас происходят празднества (100 лет существова[ния] войскового хора и симф[онического] оркестра). Концерт, спектакли, обед, спектакль и т. д. Билет получил <...> только Анатолий Николаевич, и очень одобрял характер чествования. Я видел процессию, как она шла от церкви, кажется, к другой церкви. Хор в совершенно фантастических пестрых запорожских костюмах, эффектно духовенство в зеленых с парчой рясах, затем подаренные Екатериной II серебряные литавры, которые везли на белой лошади. Очень было красиво. Вот и все события последнего времени. До свиданья. Желаю вам всем здоровья и всяких благ. Целую всех вас. М. Г. Еще нарисов[ал] картины. Пусть Фаба напишет мне несколько «слов». Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 32-33 об. 10. 2 октября 1911 г., Екатеринодар 2 октября [1911 г.] Часто получаю твои письма. Спасибо. Хорошо, что хоть как-нибудь будет устроен Далькроз. Вчера я начал оркестровать свою вещь, а вечером был в театре. 252 Сегодня наш первый концерт. Через неделю – концерт Анатолия Николаевича, затем он едет в Петербург и Москву. У меня время очень хорошо распределено. Очень удобно, что два дня подряд свободных. Чувствую я себя в смысле здоровья вполне хорошо. Сейчас собираюсь в Училище по специальному случаю: я обещал нашей певице перевести на русский язык романсы Гуго Вольфа, а также показать ей мои сочинения. Скоро выйдут в свет новые пьесы. Все корректуры уже окончены, предисловие отослано уже. Вчера я смотрел в театре «Иванова» Чехова. Слабая пьеса, но с обычным чеховским достоинством необыкновенной правдивости в изображении симпатично-мерзкого болота. Часто ходить в театр я не буду, потому что меня это волнует, излишне обостряет отвращение к человеческой жизни в ее обычных проявлениях. Потом был в ресторане. Там недурной тенор итал[ьянской] оперы прямо лавры пожинал, пел на bis La donna e mobile217 и т. д. За отдельным столом заседали все актеры здешнего театра. Должно быть, антрепренер угощал [их] для начала сезона. Все еще в хороших костюмах, так как, несомненно, получили авансы. Через месяц все они будут, должно быть, настроены иначе, когда денег не станут платить. Хорошо бы их поучить музыкальному чтению. Об этом раздумывал вчера за столиком. Ну, до свиданья. Целую тебя, Фабочку и остальных. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 34-35. 11. 5 октября 1911 г., Екатеринодар 5 октября 1911 [г.] Милая! Кланяюсь вам и целую. Также шлю привет Анне Борисовне. У нас тут все уже идет по заведенному [порядку] – занятия школьные, свои. Вчера вечером были у Симковых, и первый раз [я] показывал здесь свои вещи. Начал с «Все мне грезится море» и еще проиграл «Птичку», «Снежинки» и 217 Песенка герцога Мантуанского из оперы Верди «Риголетто». 253 «Чайку». Люди [они] музыкальные. Хоть, наверное, не слышали пьес в таком роде, а сразу запели. Есть там недурной тенор – зять Симкова. Совсем прилично спел «На мысе грез (?)». Сегодня Анатолий Николаевич хочет исполнить всю программу своего концерта для друзей и ближайших к Училищу лиц. А концерт будет в воскресенье. Прошлый вечер прошел совершенно удовлетворительно и закончен был ужином; к сожалению, на сей раз платили каждый за себя. Пристраивай поскорее «ритмическую гимнастику». До чего это начинает теперь прививаться. На днях в ростовской газете была громадная перепечатка из статьи князя Волконского. И у нас здесь последние дни холодновато. Говорят, тут никогда не бывает так холодно, и, наверное, через несколько дней будет снова совершенно тепло. Но погода солнечная. До свиданья. Целую тебя. Твой М. Г. Как здоровье твое? Прошел бронхит? Я совершенно здоров. Чувствую себя также хорошо, как обыкновенно в Ростове. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 37-37 об. 12. 10 октября 1911 г., Екатеринодар 10 октября [1911 г.] Моя милая! Вчера перед концертом Анатолия Николаевича получил из Москвы известие о смерти Шурика. Ты верно уже знаешь об этом. Что тут говорить. Только я должен быть сейчас уже в Москве. Вот уже и Фаба лишился дружественного человека. Я получил письмо, и должен был молчать, так как расстраивать Анатолия Николаевича перед концертом нельзя было. Горько целую тебя и Фабочку и вас всех. До свиданья. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 44. 254 13. 11 октября 1911 г., Екатеринодар 11 октября 1911 [г.] Милая! Целую тебя и Фабочку. Завтра уезжает Анатолий Николаевич. У меня еще больше теперь работы, и слава Богу. Я болтаю, болтаю, и не успеваю расстраиваться в конец. Я все достаю открытку от Евгении Фабиановны, чтобы внушить себе, что это, несомненно, случилось. Числа 5го я возвращался ночью домой. Случилось небольшое происшествие, которое меня взволновало. Я услышал за собой легкие шаги. Оказалось, что маленькая, очень странная собачонка шла по моим следам и не подходила ко мне, а все время шла за мной! Вид у ней был точно у «Недотыкомки». Потом она к моему удовольствию отстала. Едва лишь я разделся, как услышал собачий вой за дверью. Это меня очень разволновало, так как было очевидно, что собака по следам нашла дом, куда я вошел. Взять ее в комнату мне решительно неудобно было, и я засыпал под ее вой. Хоть и не следует быть суеверным, и известно, что собаки воют и от голода, и от разных других причин, но я подготовился к несчастьям, вплоть до беды с самим собой. Ну и работы у меня теперь! Вчера еще художественным советом был. Сегодня обо всем перетолкуем с Анатолием Николаевичем. Концерт его прошел блестяще, и играл он превосходно. Так что с завтрашнего дня я еще буду выполнять некоторые директорские обязанности. До свиданья. Крепко целую вас. Жду писем от тебя. Нахожусь сейчас у Дроздовых, а теперь выпью стакан чаю – и на урок гармонии. Уже минут на пять опоздал. До свиданья. Будьте все здоровы. М. Г. Я совершенно здоров, и лихорадками не страдаю. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 46-46 об. 255 14. 15 октября 1911 г., Екатеринодар 15 октября 1911 [г.] Спасибо тебе за телеграмму. Мне приятно было, что все получилось вовремя и доставило соответственное удовольствие. Вера получил твое письмо, из которого выяснилось, что ты уже знаешь о смерти Шурика. Я его действительно очень любил, и он меня ужасно любил, больше всего должно быть за то, что я сочиняю. Я все вспоминал, как он удивился, что Рахманинов еще жив (Леня брал его с собой в гости к Рахманинову года два назад): «ведь все композиторы уже умерли!» Ему тогда привели в пример меня как живого композитора, и он успокоился, а теперь уже и сам относится к умершим композиторам. Ничего не поделаешь. Сознание, что сам умрешь и, быть может, в тот момент, когда этого совсем не будешь желать, делает возможным переносить такие вещи. И все-таки, когда я один, я все выношу легче, и серьезные невзгоды, и мелкие неприятности, и обиды. Это одна из причин того, что я так несклонен жить с кем либо. <…> Я могу быть у людей только гостем, только это мне не тяжело. Гостить у любящих и у любимых людей конечно приятнее, чем у иных. Не пиши мне ничего по этому поводу. А вообще, пиши обо всем. Меня всегда радуют твои письма, сообщения о занятиях и вас всех. Теперь не так уж много осталось времени до декабря месяца. Я надеюсь быть у вас числа 18 декабря, а может быть и 15. В одном только отношении нехорошо, что это сравнительно скоро будет. Успею ли наоркестровать свою пьесу? Осталось очень много работы. Авось; и успею. Ведь окончить надо к концу ноября. Я обещал Юргенсону выслать в октябре фортепианное переложение, чтобы его напечатали к январю, но едва ли исполню свое обещание. У меня тут кой-какие неприятности (незначительные) по поводу моей директорской роли в эти дни. Я несколько раздражен, но завершится это вероятно тем, что «обидчику» влетит со всех сторон и настанет спокойствие. До свиданья. Крепко целую тебя и Фабочку. <…> Ваш М. Г. 256 Чапыгину привет. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 50-51 об. 15. 16 октября 1911 г., Екатеринодар 16 октября [1911 г.] Милая и дорогая! Целую тебя и Фабочку и шлю привет вам всем. Окончив предыдущее письмо, я вышел на улицу. Погода была так чудесна, что мне захотелось приписать о том, как хорошо было бы вам здесь побывать. И все же здесь все больны, а солнце прелестное. Я был на днях тут в [Чистяковской] роще. Деревья самых различных пород, много сосен, елей, и тут же тополя и акации. В Училище произошли мелкие «недоразумения». Еще не вполне улаженные, но ясно, что через пару дней все устроится, так как дирекция в высшей степени желает удержать здесь Анатолия Николаевича и меня. Вчера были длительные обещания, малоприятные для меня, хотя я и доставил себе удовольствие говорить в заседании дирекции тоном одновременно и внешне-любезным и невозможно дерзким. Я знаю, что Анатолий Николаевич, когда приедет, будет в восторге от того, что все выяснилось. Но это пустяки. Вообще, тут вполне возможна художественная работа, и в самом Училище есть совсем хорошие артистические силы. Ну, обращаюсь к работе, надо оркестровать. До свиданья. Ваш М.Г. Все еще не известно ничего о Влад[имире (?)] Александровиче? Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 53-54. 16. Не позднее 21 октября 1911 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Дорогая! Только что получил твое письмо. Совершенно ясно представил себе, как Фаба сопровождает писание письма своими примечаниями. Я это время весьма мало занимался. Уж очень много времени приходится проводить в школе. Как приедет Анатолий Николаевич, снова возьмусь за дело. 257 Новые мои пьесы мило выглядят, особенно «Балаганчик». Я просил петерб[ургский] магазин Юргенсона прислать тебе их. Кстати, ты когда-то спрашивала имя и отчество: Артур Иосифович. А в Москве Борис и Григорий Петровичи. Однако мне нужно еще сегодня корректировать отчет, написать одну деловую бумагу и несколько городских писем, дать один урок, и, так как сегодня праздник, то надеюсь сколько-нибудь и сам поработать. До свиданья. Крепко целую тебя и Фабу. Евдокия Петровна получила твое письмо. У нее последние дни лихорадка. Недоразумения, о которых я писал, улажены наилучшим образом. Ваш М. Г. Вчера выслал тебе 25 р[уб.]. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 56-56 об. 17. 24 октября 1911 г., Екатеринодар 24 октября 1911 [г.] Завтра приедет Анатолий Николаевич. Я очень этому рад во всех отношениях – и интересно знать, что он расскажет о вас, о Москве, обо всем, и ответственность по школе прекратится, и смогу больше времени проводить один. В пятницу я поеду на два дня в Ростов. Надо уплатить в банк, и вообще мне надо проветриться. За эти десять дней я пораскис и перестал почти совсем заниматься. С будущего понедельника возьмусь за работу как следует. Я перевел вчера на русский язык романс Байте Вагнера. Вышло очень недурно, а в смысле удобства для пения и декламации – безукоризненно. Также перевел я текст одного из романсов Гуго Вольфа, и еще один хочу перевести. Все это для концерта немецкой музыки, который будет после Рождества. У нас тут славная певица, только чрезмерно скромна. Я довольно удовлетворен своими вещами ор. 9 и хотелось бы, чтобы еще были в таком роде. Получила ли ты их уже? До свиданья. 258 Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр.240, л. 58-58 об. 18. 27 октября 1911 г., Екатеринодар 27 октября 1911 [г.] Приехал Анатолий Николаевич, привез лавры, различные отзывы, большею частью хвалебные, во всяком случае, указывающие на вполне достаточный успех. Сегодня вечерним поездом выеду в Ростов, а в воскресенье вернусь и затем как следует сяду за работу, чтобы в течение ноября окончить пьесу. Недели три назад, если не больше, я послал Николаю Лазаревичу большое письмо, ответа не получил. Думаю, что письмо не дошло, как до меня не дошло письмо от него, о котором ты писала. Не видела [ли] ты с тех пор Любови Львовны 218 ? (Виноват, хотел спросить, Софьи Яковлевны?) Копылова? Как понравилась тебе внешность «Балаганчика»? Была ли ты уже в «Театре и Искусство»? с своим переводом, т. е. сдала ли уже что-нибудь в печать? Видаешься ли [ты] с Ястребцевым? Напишу ему на днях. Я давно не переписывался с Гришей и не знаю, как обстоят его дела, и вообще, кроме как тебе, никому ничего не писал. Я просил Юргенсона послать мне новые вещи, кроме того, еще Надежде Ивановне и Корсаковым. Интересно, какое произвели впечатление эти пьесы. До свиданья. Целую вас всех, кланяюсь Фабочке. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 61-61 об. 19. 29 октября 1911 г., Ростов <…> В январе в Ростове будет играть Скрябин. Надо его заполучить и в Екатеринодар. Приятно было бы устроить ему там чествование. Сейчас буду об этом писать Анатолию Николаевичу. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 62. 218 Любовь Львовна Штрейхер. 259 20. 3 ноября 1911 г., Екатеринодар <…> Все это время я сочиняю непомногу, но каждый день, и вообще работаю много. А все-таки настроение последние дни хорошее, даже сравнительно легкомысленное, должно быть оттого, что чувствую себя неплохо, а главное, погода вдруг стала не то что теплая, а прямо-таки жаркой и яркой. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 63-63 об. 21. 3 ноября 1911 г., Екатеринодар 3 ноября 1911 [г.] Здравствуй! Побывал я в Ростове. Там познакомился у Фритче с пианистом Гофманом. Время провел хорошо, отдохнул. Вчера же был на концерте Гофмана. А в субботу буду аккомпанировать на нашем концерте певцу и виолончелисту. В ноябре Анатолий Николаевич решил концертировать в Ростове. Я с ним поеду. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 64. 22. 8 ноября 1911 г., Екатеринодар <…> Я аккомпанировал концертную арию Баха (виолончелисту). Это легко технически, все-таки я несколько волновался. Потом был основательный кутеж. Дни стоят совсем жаркие. Выяснилось, что у нас будет симфонический концерт, а может быть, даже не один. Программу намечаем весьма хорошую. Затем послали приглашение Скрябину на Clavierabend. Он будет в Ростове в январе. Надеемся, что заодно согласится съездить и к нам. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 65 об. 23. 11 ноября 1911 г., Екатеринодар <…> Дроздовы вчера затащили меня в фотографию, так что снимался. Работаю понемногу, надо оркестровать. <…> Я в ноябре вероятно еще раз съезжу в Ростов. Анатолий Николаевич будет там концертировать, а я хочу его познакомить с разными людьми. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 66-66 об. 260 24. 13 ноября 1911 г., Екатеринодар 13 ноября 1911 [г.] Кланяюсь вам. Я теперь уже порядочно занимаюсь оркестровкой. Но ох как много осталось сделать. Последнее время поохладел к школьным занятиям и доволен, что через месяц «каникулы». Одним я вполне удовлетворен в своих занятиях. Я несколько научился дирижировать. Если поупражняться еще год с учениками, можно вполне научиться. 10 декабря будет симфонический концерт из сочинений [Римского-] Корсакова и Чайковского. Дирижировать будет дирижер здешнего войскового оркестра. Оркестр дополнят нашими преподавателями и учениками. И солисты будут. А во втором полугодии будет симфонический концерт организован под моим управлением. Работы у меня теперь необыкновенно много. Чернила пополам с одеколоном и, пожалуй, совсем впитаются, пока письмо дойдет до Петербурга. Я не писал тебе, что 6го декабря концерт Ан[атолия] Ник[олаевича] в Ростове. Съезжу и я туда. Числа 12 декабря, может быть, уже выеду отсюда. До свиданья. Целую. Твой М. Г. Сегодня у нас вечер сонат. Играют один из преподавателей пианист и превосходный виолончелист, который мне прошлый раз аккомпанировал. Обидно только, что <неразб.>. Сейчас вернусь домой и мне еще пооркестровать Adagio. М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 67-68. 25. 20 ноября 1911г., Екатеринодар <…> Вчера был небольшой вечер у Дроздовых – музыкальное собрание. Когда бóльшая часть гостей разошлась, было устроено беснование, пляс и т. п. Анатолий Николаевич превосходно импровизирует, и мне было раздолье насчет пляски. Читался неприличный «Вечерданг». Жаль было, что у меня нет здесь с собой нашего произведения в духе Пшибышевского. Иной раз необходимо бывает 261 развлечься всем этим. Продолжаю свою оркестровку. На днях, в праздничный день, читал ученикам в виде лекции отрывок из начатой статьи о [Римском-]Корсакове. Помнишь, каким-то летом я тебе читал. А завтра снова будет подобное же чтение из того же материала. Теперь раньше, чем через месяц надеюсь повидаться с вами всеми. До свиданья. Крепко целую. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л.71-71 об. 26. 29 ноября 1911 г., Екатеринодар <…> Сегодня же я получил известие о кончине мамаши. Это было почти неделю назад. Я так полагал, что после смерти Шурика и это случится вскоре, но очень надеялся повидаться [с нею], и очень хотел [этого]. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 74. 27. 3 декабря 1911 г., Екатеринодар 3 декабря 1911 [г.] Милая! Я спешно заканчиваю теперь свою пьесу. Александр Ильич 219 просил прислать [ее] не позже 4го. Это совершенно невозможно. Но послезавтра я должен выслать ее. <…> По окончании партитуры я очень скоро выеду. Я должен провести несколько дней в Москве, и мне тяжело столько времени не знать ничего о последних днях жизни мамаши. В середине декабря приеду в Петербург. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 76. 28. 8 декабря 1911 г., поезд Екатеринодар – Москва (на бланке почтовой карточки) 8 декабря [1911 г.] Проехал уже Рязань. Везу с собой партитуру. Последние дни я работал над ней не менее чем по 20 час[ов] в сутки. 219 Зилоти. 262 До свиданья. Целую тебя и Фабочку. Приеду через неделю. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 77. 29. 12 декабря 1911 г., Москва <…> сегодня буду у Скрябина. Надо поговорить о концерте в Екатеринодаре. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 78. 30. 14 декабря 1911 г., Москва 14 дек[абря 1911 г.] Взял билет на завтрашний поезд, что выходит в 7.30 вечера, а в Петербург приходит в 8 утра, так что надеюсь, до пятницы. Кланяюсь Фабочке. М. Г. Видел здесь Зилоти, и сейчас еще съезжу к ним. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 79. 31. 12 января 1912 г., Москва <…> Гречанинов написал и издал уже детскую оперу с посвящением «светлой памяти Шурика Вавьена». Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 2. 32. 16 января 1912 г., Екатеринодар 16 января [1912 г.] Милая! Спасибо тебе за твое теплое письмо. Желаю тебе всякого добра и целую тебя от души. Сегодня начинается у меня работа в училище. Весь вчерашний день мы провели со Скрябиными. Было общее благорастворение. Все как-то было удачно, начиная с погоды: совершенная весна, солнце и температура в тени свыше 15 градусов. В концерте было много публики, подготовленной предшествовавшим докладом, очень много аплодировали, причем исполнялись исключительно серьезные вещи. 263 Сейчас пойду провожать Скрябиных. Между прочим, от них я узнал действительную причину того, что мой доклад был отвергнут. В этом случае сказалась та низость, в которой всегда подыгрывал Брюсов. Он буквально сказал, что поражен или восхищен смелостью какого-то музыканта, который решился в его присутствии говорить о ритмике стиха, и считает подобное выступление недопустимым. История эта вызвала серьезное возбуждение в среде участников кружка свободной эстетики. Должно было быть особое заседание для рассмотрения этого вопроса, и я полагаю, что Брюсов выслушает немало справедливых осуждений его нахальству. Я позабыл в Петербурге книгу по истории еврейской культуры. Анушик 220 не смог заехать сюда и прислал мне телеграмму, два письма, ноты. Трогательный человек: о нем писали в нескольких газетах, и он в восторге от того, что неизвестные ему сотрудники газет связали его имя с моим, упомянув о «профессоре» М. Гнесине как о первом его учителе. До свиданья. Целую вас обоих. М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 3-4. 33. 18 января 1912 г., Екатеринодар 18 января 1912 [г.] Милая! Шлю привет тебе и Фабочке. Получила ли предыдущее мое письмо с синей бумажкой221. Там конверт был плохой. Я начинаю работать над новой пьесой. Явилось несколько счастливых мыслей, имеющих отношение к давнишней мечте об устройстве торжеств в память Римского-Корсакова, но сейчас еще об этом не стоит писать, так как все это может оказаться неисполнимым. Пиши мне, что и как у вас обстоит, была ли на вечере Далькроза, заходила ли в редакцию «Театра и искусства»? 220 221 письме. Вероятно, речь идет об Анушаване Тер-Гевондяне. Речь, по-видимому, идет о синей 25-рублевой ассигнации, которую Гнесин отправил в 264 До свиданья. Всего вам хорошего. М. Г. Что слышно у Рудневых? Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 6-6 об. 34. 22 января 1912 г., Екатеринодар 22 января 1912 [г.] Спасибо за второе письмо. Все, о чем ты мне писала, было мне очень приятно читать. Кланяюсь Фабочке и целую его. Кланяются вам и Дроздовы. Я работаю, как следует. Теперь начал опять ходить на кузню. Это мне очень приятно и, несомненно, полезно, а главное, это несколько молодит меня душевно. Завтра пошлем телеграмму г-же Маршевой. Нам было бы удобнее устроить вечер на первой неделе после Пасхи, на Масленой [неделе] Александр Николаевич будет концертировать в Царицыне. До свиданья. Целую тебя и желаю всем всего хорошего. Наведу справки обо всех здешних местах. А еще я подумаю, не поселиться ли [нам] в Поливаново или Дубровицах. Если же на курорте здешнем или финляндском, то, по-моему, непременно на пансион. Я напишу владельцам «Синя-моря». Может быть, они сделают скидку по знакомству со мной. До свиданья. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 7-7 об. 35. 25 января 1912 г., Екатеринодар 25 января 1912 [г.] Целую тебя, милая. Как ты чувствуешь себя? Была ли на вечере Далькроза? Что – Фабочка? У меня все благополучно. На днях я написал обещанную вещицу для католич[еской] церкви на текст Agnus Dei (solo для тенора с органом). Это вышло очень недурно. Продолжаю ходить на кузню. Затевается у нас неделя искусств (Весенние торжества). Собираемся устроить [ее] на первой неделе после Пасхи. Выйдет ли из этого что-нибудь, еще неизвестно. Пока это наши с Анат[олием] Николаевичем 265 фантазии. В субботу у нас вечер русской музыки. По части пения будут исполнены: «Нимфа», «Нереида» Глазунова и «Морская Царевна» Бородина, а я буду докладывать об образах Нимфы в русском искусстве. До свиданья. Твой М. Г. 6 февраля день свадьбы Зилоти. Они, кажется, празднуют его. Поздравь их. Привет маме (как у нее дела?), Жене, Над[ежде] Ивановне, Штейнбергу, Ястребцовым, Федору и проч. Анушик прислал мне коробку с сладостями. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 8-9. 36. 29 января 1912 г., Екатеринодар 29 января [1912 г.] Спасибо тебе за письмо. От души радуюсь, что домашняя обстановка у тебя налаживается. Вчера дошла до нас от одного из местных жителей весть, касающаяся Влад[имира] Александровича. Если это не ошибочные сведения, то – слава Богу. Сегодня или завтра должно быть и ты мне сообщить об этом. Я читал вчера свой небольшой доклад. Читал очень неважно, совсем не подготовившись; по содержанию это было интересно, если только можно было его уловить слушателям, которые всегда и везде больше обращают внимания на заикания и остановки [лектора], чем на то, о чем говорится. А концерт был очень хороший. С сочинением у меня снова заминки. У Анат[олия] Николаевича был неприятный разговор с дирекцией. Все это замирилось и как будто окончилось совершенной нашей победой, но я расстроился, и расхотелось писать то, что начал. Вчера после концерта посетил я немецкий вечер «Fasching» – у меня было приглашение. Мне там почти что не с кем было разговаривать и не хотелось мешать танцующим, но сам по себе вечер мне понравился. До свиданья. Целую Фабочку, кланяюсь всем вашим и жду известий, касающихся Рудневых. 266 Твой М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 11-12. 37. 1 февраля 1912 г., Екатеринодар 1 февраля 1912 [г.] Кланяюсь вам всем. Ничего особенного не могу рассказать. К сожалению, так и оказалось, как я думал: нам напутали относительно Влад[имира] Александровича. Передали из третьих рук, что Евгения Товиевна сообщила о его освобождении и о том, что он едет в Екатеринод[ар]. Я так и подумал, что ошибка. Потом выяснилось, что это они предположения. До свиданья. Целую тебя. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 13. 38. 4 февраля 1912г., Екатеринодар 4 февраля 1912 [г.] Только что получил твое письмо. В действительности, моя жизнь не так интересна, как это кажется издалека. «Agnus Dei» – милая вещица, кузня – тоже вещь хорошая. Но все это недостаточно меня занимает. Сочинять все время тоже невозможно, и преподавать интересно не сплошь. А то, что меня действительно увлекает и единственно интересует: создавать новую жизнь, воскрешая искусством корни языческого прошлого, этим мне не приходится заниматься. Положение преподавателя в Музык[альном] Училище И.Р.М.О. и всему этому мешает, и ничему не помогает. В Ростове у меня было гораздо больше к этому возможностей. Впрочем, может быть в будущем году как-нибудь можно будет перестроить весь характер нашей деятельности. Иначе для меня это будет мучительно, как еще потеря времени. Я достал недавно том стихов Вячеслава Иванова и нашел там несколько чудесных вещей, глубоких и глубоко музыкальных. Пишу к ним музыку. 267 Сейчас меня зовут по делам. До свиданья. Крепко целую тебя и Фабочку. Всего, всего тебе хорошего. Получать от тебя письма мне так приятно! Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 14-14 об. 39. 7 февраля 1912 г., Екатеринодар 7 февраля 1912 [г.] Сегодня мне прислали описание дачи «Сине-море», а также подробные условия. Это – дорогое место, но, судя по всему, что о нем говорят и по описанию – прелестное. Мне очень захотелось, чтобы ты согласилась поехать туда с Фабой и Пашей. Я смогу взять некоторую сумму авансом в счет будущего сезона, и тогда нам, хоть в обрез, но хватит на лето, включая проезд и даже квартиру в летние месяцы. Отдельная дача стоит в сезон (от 1 мая до 1ого октября) 120 рублей. Полный пансион с взрослых 50 р[уб.] в месяц, с детей 20, за прислугу 25. Кроме того, еще что-то платится в пользу врача ежемесячно. Так что до некоторой степени вроде санатории. Там прекрасная растительность, старинный фруктовый сад и виноградник, недалеко лес и горы, превосходное купанье (это – совсем на море), очень красиво, и окрестности замечательные. Я бы хотел, чтобы вы пробыли там четыре месяца от 15 мая до 15 сентября. Я же пробыл 3 месяца – от 1 июня (а до того недели две пошлялся бы где-нибудь), а если состоится история с Алекс[андринским] театром, то пробыл бы до начала августа. Благодаря наличности Паши мы могли бы совершить несколько поездок в окрестности. Конечно, это очень дорогая затея, но я уверен, что тебе и Фабочке было бы очень полезно и спокойно, а может быть и весело. Застали бы и фрукты и виноград. Если ты согласна, я, как только настанет весна, съезжу туда (это очень близко отсюда), выберу дачу и дам задаток. Если же ты не решаешься, то можно будет поселиться в Геленджике. Это здоровое место, также у моря и близ гор, но похуже в смысле растительности, удобства, чистоты и т.д. Там дешевле. Ну, вот все отписал про дачу. Целую вас. 268 До свиданья. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 15-16 об. 40. 11 февраля 1912 г., Екатеринодар 11 февраля 1912 [г.] Спасибо за программу концерта и сведения о нем. Я очень рад, что все-таки было продемонстрировано музыкальное чтение. У нас теперь скверная погода – грязно и холодновато. Я оставил кузню, опасаясь простуды, и все-таки простудился: дня два поболел лихорадкой. Отношения с дирекцией не способствуют никаким художественным планам, превышающим официальную программу сезона, и я было совсем заскучал. Но вчера приехала на две недели В. Н. Клепинина, чтобы позаниматься снова музыкальным чтением в предположении дебюта на Александр[инскую] сцену. И я очень рад ее приезду. Вместе с этими занятиями всплывают и все различные планы. В частности, в данный момент я хочу написать маленькую пьесу на текст Вячеслава Иванова специально для музык[ального] чтения с фортепиано (без пения). Есть еще две вещицы так же на слова В. Иванова, которые могли бы быть без особого труда осуществлены, если не простыну к ним. Одна даже довольно подвинута. Как только станет тепло, я съезжу в Геленджик и Сине-море. Может быть, еще куда-нибудь. До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 17-17 об. Частично опубл. с текстологическими ошибками: Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин : собрание документов. – М. : РАТИ-ГИТИС, 2008. С. 16. 41. 14 февраля 1912 г., Екатеринодар 14 февраля 1912 [г.] На днях я прочитал в Летописи при «Аполлоне» отзыв Каратыгина о моем «Врубеле». 269 Мало лестного: и надежд особых на меня уже не возлагают, и больше стремленья быть оригинальным и красивым, чем это есть в действительности, и «нудность» упомянута, и стихотворенье растерзано в клочья (как будто стихотворенье – главное в этой вещи), и, в общем – не настолько завлекательно, чтобы хотелось проверить впечатления при новом слушаньи. А о характере и настроении этой вещи ни слова. Письмо твое получил (с заметкой газетной). Я видел уже твой перевод у нас в художественной читальне. Очень приятно было видеть твою работу и твою фамилию. Вчера был в опере. Случайно пошел вместо Евдокии Петровны, которая не здорова. Смотрел «Тоску» Пуччини. Эффектная и переполненная ужасами пьеса: пытки, расстрелы, убийства, самоубийство. Музыка в общем плохая, а оркестровано тоже эффектно и по-современному. Как хорошо было бы, если б состоялся «Эдип».Это приобщило бы меня к большим сочинениям. После этой постановки я бы взялся за оперу. Снова хочется жить в Ростове и постепенно проводить в жизнь свою программу. Ну, до свиданья. Ваш М. Г. Целую вас. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 19-20. Частично опубликовано: Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин. – М. : РАТИ-ГИТИС, 2008. С. 16 42. Не позже 17 февраля 1912 г., Екатеринодар (дата установлена по содержанию) Все вопросы о лете разрешим на Пасху. По поводу «Синя-моря» согласен с тобой. У меня у самого есть лучший план (также и относительно моей поездки. Тебе это понравится), если тебе теперь не терпится относительно тепла и относительно меня и если в отношении Фабы это достаточно удобно (знаешь, как я волнуюсь, если он совсем один) – приезжай сюда на несколько дней, а на Страстной [неделе] мы вместе поедем в Петербург. Смыслу маловато, но ежели чувствия требуют что-то. До сих пор была довольно поганая погода, а сейчас получше. Может быть, недели через две будет совсем хорошо. До свиданья здесь 270 или в Петербурге. Целую тебя. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 21-21 об. 43. 17 февраля 1912 г., Екатеринодар 17 февраля [1912 г.] Дорогая. Получил вчера твое письмо. Я сам уже решил, что в «Сине-море» отдыхать дорого и решил остановиться на Геленджике. Однако, оставив даже в стороне все остальные вопросы, оба эти места, несомненно, очень уступают Алуште, и я несколько раз уже подумывал, что нет оснований устраиваться там. Я предложу тебе другое: поселимся в Алуште – в черте города (ужасно не хочется унижаться и снова возиться с свидетельством благонадежности) <…>. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 22. 44. 20 февраля 1912 г., Екатеринодар 20 февраля 1912 [г.] На днях был очень растроган. У меня есть ученик (единственный в классе композиции) хохол Яцюк, крестьянин. Он уезжал теперь на месяц в деревню пахать. Приехал и привез сборник собранных им народных песен, свыше ста. Некоторые замечательно ценные, отчасти обработанные им, и очень недурно. Затем оказалось, что сборник «с глубокой любовью» посвящается мне. Я был очень взволнован. Я собственно так немного сделал для него, а уже – благодарность. Поцеловались и оба прослезились. Теперь сборник переписывается, а затем надо будет дать ему ход. У нас теперь гостит опера, и я частенько бываю в театре. В программе на весь сезон – 13 спектаклей. <…> До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 24-24 об. 271 45. Не позднее 26 февраля 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Кланяюсь вам и целую. Ничего нового. Сочиняю понемногу и обучаю без всякой охоты – надоело, и еще экзамены предстоят ученикам. Две пьески на слова Вячеслава Иванова, вероятно, будут скоро написаны. Надеюсь привезти их с собой. До свиданья. М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 25. 46. 28 февраля 1912 г., Екатеринодар 28 февраля 1912 [г.] Если будут какие-нибудь изменения в приговоре Вл[адимиру] Алекс[андровичу], напиши. Теперь меньше, чем через месяц, буду в Петербурге. А Анатолий Николаевич на днях едет туда концертировать. 15 числа я буду дирижировать симфоническим концертом (ученический оркестр, хор, солисты), если только не подведут ученики, т. е. будут приходить на репетиции. Со всем этим большая возня. На днях предстоит не совсем приятное заседание Дирекции вместе с Худож[ественным] Советом по поводу запроса из Петербурга о желательных переменах в Уставе. Так что будем совместно с дирекцией обсуждать вопрос о желательности полного отстранения дирекции [отделения ИРМО] от участия в художественной деятельности Общества и Училища. В последнее время у нас перемирье с дирекцией, покамест подчинившейся нашим требованиям. Предположенные «весенние» торжества на Фоминой неделе, по-видимому, состоятся, но с не слишком крупной на первый раз программой (не будет оркестра и не будет чествования Р[имского]-Корсакова и пьесы, которую я хотел написать к этому случаю). Предположено: 1) вечер античного искусства (музыка, чтение, танцы) с моим вступ[ительным] словом об античности и современности, 2) выставка картин современных художников и доклад Кульбина и 3) камерный вечер современной музыки (между прочим, и моя виолонч[ельная] соната), Равель, 272 Дебюсси и т. д. с докладом Анат[олия] Николаевича. Если все это не расстроится, то для начала и это будет недурно. До свиданья. Целую Фабочку. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 27-28. 47. 2 марта 1912 г., Екатеринодар 2 марта 1912 [г.] Мне это будет очень грустно, если тебе придется поехать в Симферополь. И неизвестно, когда ты вернешься. <…> Я смогу пробыть в Петербурге ровно неделю от 21 до 28. Может быть, мы все же хоть пару дней проведем вместе в Петербурге? Я хотел бы поговорить о лете. Ну, как случится. Беседовали мы тут с Дирекцией по поводу Устава. Дирекция хлопочет о том, чтобы еще сократились права художест[венного] Совета и Директора. Мне было противно все это слушать, и я ужасно раздражался и говорил, Бог знает каким языком. А теперь, с отъездом Анат[олия] Никол[аевича], у меня еще прибавляется возни и волнений. Главное же, концерт (симфонич[еский]), который я затеял, а провести в жизнь очень трудно. <…> До свиданья. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 29-29 об. 48. Не позднее 5 марта 1912г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Дорогая! <…> Я ужасно теперь занят, и относительно приятными вещами – репетициями к концерту, и несносными – директорской возней, да еще при неважных отношениях с дирекцией и соответственном настроении. Надоели занятия и ученики. Итак, до свиданья в Петербурге. Целую вас всех. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 30. 273 49. 11 марта 1912 г., Екатеринодар 11 марта [1912 г.] Получил третьего дня твое письмо. У меня теперь несносно много дела. «Подвел» меня Анатолий Николаевич этой поездкой. Вчера у нас на камерном вечере присутствовал петербургский гость из Главной Дирекции Н.И. Рузский. (Мы встречались у Зилоти.) А сейчас будет в его честь – музыкальное утро в школе. С всем этим возня. Оркестровые и хоровые репетиции идут каждый день. Хор никуда не годится, особенно женский. Хорошо, если это не выйдет скандально. До свиданья. Я выеду 16ого. В Москве, хоть у меня есть там дела, пробуду только день, на обратном пути дня два. Вероятно, приеду 20ого. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 32-32 об. 50. 14 марта 1912 г., Екатеринодар 14 марта 1912 [г.] Завтра концерт. Сегодня генеральная репетиция. Вчера репетировали до половины одиннадцатого [вечера], и сегодня предстоит то же самое. Авось, выкарабкаемся как-нибудь. Концерт Бетховена идет сносно, хор из «Хованщины» – тоже, остальное весьма слабо. Приехал Анатолий Николаевич, и вчера несколько помогал мне на репетиции. До свиданья. Крепко целую вас <неразб.>. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 34. 51. Не позднее 2 апреля 1912 г., поезд Екатеринодар – Москва (на бланке почтовой карточки) Подъезжаю к Москве. Шлю поцелуй тебе и Фабочке и кланяюсь Елизавете Яковлевне и Паше. Имею следующую просьбу. Когда будете у Над[ежды] Ивановны, загляните к Анушику. Я опасаюсь, что он заболел. Затем, если соберешься к Штейнбергам, вручи Мите ту кустарную игрушку, которую прислал Леня <…> – не знаю, где она. 274 До свиданья. Всего, всего, всего хорошего. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 35. 52. 7 апреля 1912 г., Екатеринодар 7 апреля 1912 [г.] Я приехал, и попал «с корабля на бал». Еду от Татарчевских на трамвае в школу. Рядом едут пожарные. Останавливаются там же, где я. Оказывается, пожар под школой, и прямо под квартирой Дроздовых. В школе дети одни воют, другие усердно таскают всякие вещи. И я присоединился. Столы, шкафы, рояли – все перетащили в залу. На кухне у Дроздовых был уже порядочный дым, и распоряжались пожарные. Но скоро все потушили, и к вечеру привели все в порядок. К сожалению, «торжества» на неделю отложены. Мне это досадно, так как нужно сразу приниматься за учеников. Сегодня буду слушать репетицию своей сонаты. Целую тебя. До свиданья. Пиши мне на Училище: «[г.] Екатеринодар, Муз[ыкальное] Училище Имп[ераторского] Р[усского] М[узыкального] Общ[ества] на Карасунской ул.». <…> Крепко целую вас. Кланяюсь Елиз[авете] Яковлевне. М. Г. Живу у Татарчевских. Можно и туда писать: станция Городского Трамвая на Екатерин[инской] улице. Пришли с Кульбиным весточку. Впрочем, он выедет не позже среды и, следов[ательно], мое письмо придет позже. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 36-37. 53. Не позднее 9 апреля 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) <…> Зилоти явил обычную быстроту действий. Я тебе говорил, что он обещал выписать для нашей школы две Моцартовские пьесы. Ноты получили из заграницы уже до моего приезда. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 42. 54. 11 апреля [1912 г.] 11 апреля 1912 г., Екатеринодар 275 Среда Миленькая! Отчего ни слова? Куда вам писать? Мы здесь готовимся к «торжествам», и это украшает нашу работу по училищу. К сожалению, эти дни дует здешний норд-ост и холодно. Надеемся, что погода поправится. Мою сонату играют Мерк и Сокольницкая очень хорошо. Французу, конечно, сначала не понравилось, а теперь не знаю, нравится ли, но играет отлично и очень старается. Назначил я всем ученикам лишние уроки, как предполагал. Пока довольны. До свиданья. Крепко целую тебя и Фабочку. Твой М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 44-44 об. Частично опубликовано: Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин. – М. : РАТИ-ГИТИС, 2008. С. 54222 55. 19 апреля 1912 г., Екатеринодар Милая! У нас тут большая тревога. Третьего дня внезапно и очень опасно заболела Евдокия Петровна [Дроздова]. Кровоизлияние в брюшной полости (внутреннее). Вечером сделали [ей] операцию. Еще нельзя сказать с уверенностью, что обойдется благополучно. А если бы не операция, то говорят, она бы и до ночи не дожила. А утром была [еще] здорова. Перед тем был наш античный вечер, очень интересный, потом все были в шашлычной. Следующий день нашего праздника конечно не состоялся. В школе все выбилось из колеи. Если будет поворот к лучшему в здоровье Евдокии Петровны, на что очень надеются, сразу возьмемся за все дела: и концерт состоится, и еще предположим выставку. Пока кой-как учим и экзаменуем. Крепко, крепко целую тебя и Фабочку. До свиданья. Твой М. Г. 19 апреля [1912 г.] 222 В публикации неверно указано единица хранения письма – РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед.хр. 240. 276 Завтра пошлю тебе обычные 25 руб. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 47. 56. 25 апреля 1912 г., Екатеринодар (на бланке Музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО) 25 апреля 1912 [г.] Миленькая. Спасибо за письмо. Печальную весть о дороговизне в Ньюслот (?) получил. Авось, где-нибудь все-таки поселишься в хорошем месте. Против того, что денег мало кажется, ничего сделать нельзя. Аванс я, наверное, получу; иначе говоря, с собой я привезу 250 рублей. Больше – едва ли. Евдокия Петровна быстро поправляется. Сегодня должны снять швы, а дня через три привезут ее из больницы. Мы соорудили выставку картин у нас в Училище. Вышло очень мило. Вчера состоялась лекция Николая Ивановича [Кульбина] на выставке. Была публика. Вечер прошел с воодушевлением. Тут же играли Дроздов и скрипач наш Вилик, и я экспромтом рассказывал о <неразб.>. 17 числа мы все были в таком расстройстве, что я, кажется, ничего не написал об античном вечере. Он прошел хорошо, за исключением того, что было мало публики. И я в противоположность предыдущим выступлениям читал весьма удачно. Пляски вышли очень интересны, и все остальное удачно. Сегодня вечер современности (и моя соната). Я думаю, это будет лучшее исполнение сонаты. Ну, до свиданья. Ваш М. Г. Я вспомнил, что Николай Иванович собирается сегодня ехать. Он, пожалуй, и письмо свезет тебе. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 50-50 об. Частично опубликовано: Вс. Мейерхольд и Мих. Гнесин. – М. : РАТИ-ГИТИС, 2008. С. 54. 57. Не позднее 27 апреля 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Исполняли мою сонату хорошо, хотя хуже, чем на репетиции и, пожалуй, 277 все-таки хуже, чем в Петербурге и Лейпциге. Народу было мало. Слушали со вниманием, вызывали автора; но никто не был столь лицемерен, чтобы сказать, что понравилось. Все говорили, что ничего не поняли. Певица наша была не здорова, так что романсы не были исполнены. Последние дни чуть-чуть сочиняю. А, в общем, считаю оставшиеся дни. Погода плохая. До свиданья. Горячо целую тебя и Фабочку. Ваш М. Г. <…> Евдокия Петровна поправляется. Сегодня сняли швы. Чувствует она себя хорошо. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 51-51 об. 58. 3 мая 1912 г., Екатеринодар 3 мая [1912 г.] Милая! Ужасно надоели занятия. Правда, все это приходит к концу. Развлекаемся выставкой у нас в школе. Сегодня закрытие выставки. Объявили об этом в газете, надеясь, что лишние несколько человек заявятся на выставку. <…> До свиданья. Целую вас обоих. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 53-53 об. 59. 6 мая 1912 г., Екатеринодар 6 мая [1912 г.] Жду от тебя письма с сообщением о месте нашего жительства. Если состоится Выборг, я с удовольствием туда поеду. Я решил ехать морем до Одессы. <…> Это – почти трое суток. А оттуда идет скорый поезд с третьим классом до Петербурга, минуя Москву. Так что я снова не побываю в Ростове и в Москве. А в Петербурге пробуду дня два. Я постараюсь повидать Попельмана (?), повидаюсь с Мейэрхольдом; словом, хочу попытаться 278 наладить какую-нибудь работу на будущий счет. <…> Крепко целую вас обоих. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 56. 60. 9 мая 1912 г., Екатеринодар (на бланке почтовой карточки) 9 мая [1912 г.] Сегодня экзамен у всех моих учеников. Затем на днях я отъезжаю. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 57. 61. 5 сентября 1912 г., Екатеринодар 5 сент[ября] 1912 [г.] Миленькая! Сегодня утром приехал в Екатеринодар. С вокзала проехал на квартиру Татарчевских. Открыла мне дверь г-жа Татарчевская, и тут я узнал, что наш милый Петр Максимович неделю назад скончался от удара. Какое там горе, трудно передать. И мне самому невыносимо больно. Это был чудесный человек и мой большой друг. Как это было тяжело в качестве первого впечатления в сезоне. Боясь за ухудшение в собственном здоровье, я постарался поскорее устроиться с квартирой, столом и лечением. Слава Богу, все это удалось быстро наладить. Мне порекомендовали квартиру (комнату) со столом. Мне очень понравилось, и дешево (все вместе 45 р[уб.]). Водолечебница принадлежит очень милому господину, хорошему доктору – зятю нашего кантора. Мне сегодня же устроили обливание, и будут лечить во всю. При наличности неврастении и всего прочего, он также считает, что «местное» заболевание происхождения такого [же], как это говорил врач в Выборге. Обещают меня совсем вылечить. Сейчас мне надо зайти к Татарчевским, а затем отправляюсь на свою квартиру. У Дроздовых от всех дел и неприятностей голова кругом идет. Милая, целую тебя и Фабочку. Дай Бог вам здоровья и всего хорошего. Ваш М. Г. В училище все мне обрадовались, и мне приятно было повидать всех. Только к Франгопуло испытыв[аю] гадливость. 279 Я себя взял в руки, буду питаться, и отдыхать и лечиться. На днях еще напишу. Адрес: Борзиковская ул., д[ом] 112, кв[артира] В[еры] Плюсниной. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 65-65 об. 62. 6 сентября 1912 г., Екатеринодар 6 сент[ября 1912 г.] Переночевал уже у себя в комнате. Живу в очень милом домишке, и, кажется, у славных людей. В 8 ч[асов] утра уже был сегодня в водолечебнице223, а потом буду по два раза в день ходить. <…> До свиданья. Всего хорошего. Ваш М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 66. 63. 7 сентября 1912 г., Екатеринодар 7 сент[ября 1912 г.] Милая ты моя! Мне удобнее посылать вам деньги в этом месяце в два срока: сейчас 50 и потом еще 25 [рублей], минуя прибавки на леченье. Целую тебя и Фабочку. У меня уже есть пианино, а сегодня перевезу от Татарчевских все свои вещи. <…> До свиданья, миленькая, будьте здоровы непременно. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 68-68 об. 64. 10 сентября 1912 г., Екатеринодар 10 сент[ября 1912 г.] Миленькая! За эти дни ничего у меня особенного не произошло; приводил в порядок библиотеку, перевез все свои книги и ноты к себе. А сегодня начинаются занятия в школе. В школе все те же преподаватели, кроме ушедшего регента Губарева. Дирекция со смертью Татарчевского совсем превратилась для нас в лишнюю какую-то мерзость. Надо сказать, никто из них и не показывается нам на глаза теперь, кроме Франгопуло, чья полная низость раскрылась, когда ему довелось 223 Во время летнего отдыха Гнесину был рекомендован курс водолечения. 280 похозяйничать в столе умершего П. М. Татарчевского. Подобно тому, как мне выдал Петр Максимович весной аванс (135 р[уб.]) из собственных средств, он бесчисленное множество раз давал свои деньги, в расчете потом сосчитаться с Музык[альным] Обществом. А эта вся сволочь в дирекции, кажется, задумала «разъяснить» все это, не придавая особого значения нашим заявлениям, так, чтобы вышло, что еще семья Татарчевского что-то должна Дирекции. В самой школе славно. Преподаватели приветливо встретились друг с другом. Анатолий Николаевич поехал вчера в Ставрополь. Он хлопочет о воинской повинности. Возможно, что одновременно и директорствовать будет [и] служить. До свиданья. <…> М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 70-71. 65. 15 сентября 1912 г., Екатеринодар 15 сентября [1912 г.] Миленькая! Спасибо вам за письмо и за присланное Фабино сочиненье. Оно действительно забавное, вроде калмыцких песен. Твое предположение относительно того, как я здесь питаюсь совершенно неправильно; и завтракаю, и ужинаю, и молоко пью и чаи с вареньем. И лечат меня так хорошо, как только можно в этом деле. Я все жду корректуру своих романсов, пока еще не прислали. С новыми сочинениями обстоит медленно. <…> Целую тебя и желаю всего-всего. Шлю привет Грише. Твой М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 73. 66. 18 сентября 1912 г., Екатеринодар 18 сент[ября] 1912 [г.] Моя миленькая! <…> Вчера я получил корректуры романсов, а рукопись на днях отошлю Надежде Ивановне. Ты не была ли у нее вчера? Мои две хозяйки праздновали вчера 281 свои именины (одна – Вера, другая – София). Пили коньяки, ликеры, вина. Я же, кажется, первый раз в жизни не присоединился, соблюдая свое здоровье. Это было для меня даже забавно – только сочувствовать пьющим. <…> С сочинением стало поклевывать понемногу. Пиши мне. Всего тебе хорошего. <…> До свиданья. Будь здорова. Твой М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 75-75 об. 67. Не позднее 19 сентября 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Милая. Ты ошиблась насчет того, что в письме без адреса было Фабино сочиненье. Оно было в предыдущем письме. Во всяком случае, мне и это очень приятно было получить. Занятно, что на нем подписи двадцати почтальонов, наводивших справки, и так и не разыскавших меня в школе <неразб.>. водолеченье хорошо на меня действует. А вот на днях со мной случился казус. Надо было зуб вырвать. А больше, чем через сутки, согласно установившемуся уже у меня обычаю, началось кровотеченье, довольно упорное. Затем все это основательно прижгли. И я, успокоившись, отправился на почту посылать деньги. Каждый раз со мной такая история бывает. <…> Будь здорова. Крепко целую тебя и всех вас. Кланяюсь Грише и Валент[ине] Яковлевне. До свиданья. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 76-77. 68. Не позднее 22 сентября 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) <…> В школе мне удалось соединить некоторые классы, так что работы несколько меньше, чем в прошлом году. Заниматься пока приятно. Последние дни я и сам немного работаю, т. е. сочиняю. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 76-76 об. 282 69. 29 сентября 1912 г., Екатеринодар 29 сентября [1912 г.] Милая! Как живете? Я сочиняю довольно усердно. В школе занятия в полном разгаре. Предложение Иовановича меня очень устраивает. На днях я буду писать Надежде Ивановне и попрошу ее вручить Иовановичу рукописную партитуру, которую я как раз недавно ей послал. Только лучше сделать двухручное переложение. Я сам напишу Иовановичу. <…> До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 81. 70. 3 октября 1912 г., Екатеринодар 3 октября [1912 г.] Что-то Вы, милая, мало пишите. Должно быть, возня и неприятности. Я себя чувствую не дурно. В Училище занят пока не слишком много, сочиняю. А Анатолия Николаевича берут в солдаты. Надеется он на какие-то хлопоты в Петербурге, но особенных надежд собственно нет. Уже и форма заказана, и был у ротного командира. Возможно, что даже не позволят уже 6 числа участвовать в концерте. Замещать его теперь будет «по должности» наш инспектор Н. Палин (?). До свиданья. Всего, всего вам хорошего. М. Г. Напиши адрес Влад[имира] Александровича. Как поживает мама и где она? Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 85. 71. 5 – 6 октября 1912 г., Екатеринодар 5 октября 1912 [г.] Милая! <…> Вчера получили из главной дирекции телеграмму с запросом, принят ли Дроздов в полк. Телеграмма эта настолько обнадежила их в том смысле, что значит, все же о нем помнят в том смысле, и, может быть, что-нибудь сделают. До свиданья. Кланяюсь вам всем с Гришей. <…> 283 Твой М. Гнесин. 6 окт[ября] Шлю Фабочке привет. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 82-82 об. 72. Не позднее 14 октября 1912 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Моя милая и славная! <…> Все предыдущие дни я занят был квинтетом под названием Requiem (памяти многих близких и дальних). Мне не хотелось вчера воодушевляться в этом направлении. До свиданья, мои милые. Целую горячо. Ваш М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 86. 73. 27 октября 1912 г., Екатеринодар224 <…> Просьба к тебе: зайди как-нибудь (поскорее) к Василию Васильевичу и попроси при случае выведать у Финдейзена, возможно ли напечатать у него статью не бесплатно. Там была напечатана статья одного из последователей Регера о его теории модуляций. Я считаю, что и теория и статья вредны, и набросал план статейки по этому поводу. Мне не хочется печатать в другом журнале, чтобы не получилось как бы полемики с «Русской музыкой». <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л.59 об. 74. 29 октября 1912 г., Екатеринодар 29 окт[ября 1912 г.], 7 ч[асов] утра. Только что приехал из Ростова. Прочитал лекцию [по истории музыки], повидал друзей. Говорили о будущем годе. Я остаюсь при том убеждении, что я буду сколько-нибудь удовлетворен душевно, только лишь поселившись в Ростове или около Ростова. Что касается Петербурга, то он мне действительно нужен для того, чтобы слушать музыку в большом количестве, но для этого достаточно двух зимних месяцев. Если бы мне удалось так устроить, это было бы всего лучше. Я не могу себе позволить делать в этом отношении антракт по тому, что за эти четыре 224 Датировка письма принадлежит нам. 284 года [после окончания консерватории] я, собственно, ничего не сделал в желательном мною направлении. Я не могу постоянно откладывать. Кроме того, зачем мне жить в Петербурге? Ты думаешь, что это помогло [бы] моим композиторским успехам. Это не стоит тех раздражений, которые я бы там получал. Самые доброжелательные и даже, казалось бы, самостоятельные в суждениях люди все-таки судят о деятельности не по своим впечатлениям от работ, слышанных ими, а по количеству шума, производимого в печати и в обществе. А так как я нисколько не намерен «шуметь» со своими сочинениями, то мне и обеспечено полувнимание, очень мало приятное. Я знаю, что моих сочинений совершенно не понимают, а если они и нравятся, то это больше от доброго отношения ко мне лично и от неутраченных еще надежд на мое «славное будущее». В то же время я совершенно уверен в том, что впоследствии, может быть совсем нескоро, раскроется значительность моих сочинений, по крайней мере, некоторых, невзирая на незначительную их величину. Зачем мне добиваться преждевременного признания? Тебя огорчает, что обо мне мало говорят? А мне приятно, что о моих сочинениях только раз в году пишут и болтают глупый вздор, а не во все времена, как о произведениях Стравинского. Мои здешние ученики это настоящие целители моей души. В те часы, которые я посвящаю сочинению, я – композитор; в остальное время – преподаватель, как все остальные, несколько более демократического толка. Всегда буду добром поминать здешних молодых казаков, которые от военного строя через любовь к своим валторнам и тромбонам восходят теперь к изучению гармонии под моим руководством, и монахов, и рабочих, и народных учительниц, и еще разную кавказскую молодежь <…>. Их восторженное отношение к моим урокам покрывает для меня и трудности, и мелкие неприятности, сопровождающие здешнюю работу. <…> Когда слушателю передается настроение, а особенности формы остаются непонятыми, это нам обидно как художникам. В области же формы мы все переходим от простого к сложному, и хотим, чтобы те, кому доступны [неразб.] формы хвалили нас и за простоту, и за сложность. Между тем, все на свете 285 уверованы в ценность одного, этим самым обесцениваются другие; и странно требовать, чтобы за нами ходили по пятам. Когда вся человеческая работа сделана, окружающим кажется, что все повороты были важны, что движения и в сторону и назад были движениями вперед. Сам создал, сам и понимай, а дальше – как придется. Не нужно только смотреть, как у людей начинается понимание, содействовать этому. Есть что-то неловкое в этом, и обидное, и мучительное. Придет время, поймут, или же – это не стóит труда разбираться. Мы выбрасываем на свет произведения, не спрашивая ни у кого, нужны ли они. В этом наша дерзость. А все, что мы переживаем потом – возмездие нам. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 94-98. 75. 12 ноября 1912 г., Екатеринодар 12 ноября [1912 г.] Только что вернулся из Ростова. Второй раз ездил туда. Прочитал предметную лекцию. Слушатели, кажется, были очень довольны. Сам Фритче тоже. Я ожидал, что уже есть ответ от Любови Львовны, и очень [был] разочарован, когда узнал, что еще ничего не получилось. Меня огорчит, если она передумает и откажется. Я уже теперь настроился на Ростов. До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 102. 76. После 13 ноября 1912 г., Екатеринодар (датировка письма наша; датируется по содержанию) <…> На днях у нас здесь была напечатана возмутительная рецензия о нашем училище <…> до того наглая и несправедливая, что мы не считаем возможным что-либо отвечать, а между тем идут толки и неприятностей масса. Через неделю состоится моя лекция о деятельности художника и о критике. До свиданья. Крепко целую. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 240, л. 48 об. 286 77. 21 ноября 1912 г., Екатеринодар 21 ноября 1912 [г.] Что-то от тебя как-то давно не было писем? <…> Я заканчиваю (вчерне) сочинение, на днях начну переписывать. Получил я уже письмо от Любови Львовны с отказом от своего намерения. Я все-таки думал, что на будущий год она поедет сюда. Занимаюсь теперь с оркестром, с хором, ансамблями. <…> До свиданья. Целую вас. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 104. 78. 28 ноября 1912 г., Екатеринодар <…> Начинаю переписывать и обрабатывать Requiem. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 241, л. 105. 79. Не позднее 13января 1913 г., Москва (датируется по почтовому штемпелю; на бланке Музыкального училища Е. и М. Гнесиных) Сегодня играют [виолончельную] сонату. Вчера репетировали. В отношении темпов и вообще в смысле истолкования пиесы это, конечно, самое лучшее из всех исполнений. Все, что большинство считает недостатками в моей сонате и что я сам считал достоинством ее: цельность достигается контрастами – все получается действительно очень хорошо. У нас был вчера Владимир Михайлович. Я был с Леней у Скрябина. Расхаживаю в пальто Александра Николаевича. Сейчас буду телеграфировать вашим. Может быть, захотят пойти в концерт. Впрочем, сегодня зайду к ним. Прилагаю при сем московские цветочки, которые стоят, когда распускаются в стакане. До свиданья. Поезжайте в Финляндию. Здесь теперь очень хорошо и снег есть. А несколько дней назад были морозы без снега и [неразб.] 20 град[усов]. М. Г. Вчера присутствовал в школе на уроке ритмической гимнастики для детей. Это конечно – восхитительно и по настроению участников и по результату музыкальному и пластическому. Всего лишь три месяца учились, а между тем с 287 полной легкостью дирижируют двумя руками разные размеры, меняют размер во время ходьбы, импровизируют (составляют) размеры для ходьбы и дирижируют так красиво, как [неразб.] дирижеры. Познакомились с г-жой Александровой. Вот научись, и обучай этому. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 1-2. 80. 14 января 1913 г., Москва 14 января [1913 г.] Шлю поклон тебе и Фабочке. Вчера играли [виолончельную] сонату. Как всегда почти, в концерте играли хуже, чем на репетиции: недостатки увеличились, достоинства смазались. Все-таки исполнили очень недурно, а некоторые места мне были очень приятны. В публике находились чуть ли не все сколько-нибудь значительные московские музыканты. По окончании пиесы – гробовое молчание. Скрябин мне говорил, что хотел начать аплодировать, но ему соседи сообщили, что аплодисменты у них в обществе не допускаются. После следующей пиесы – сонаты Гунста (представителя общества) – весьма аплодировали, нарушая традиции общества, а после квартета Борхмана были овации, вызовы автора и т. д. Скрябин шутит, что успех обратно пропорционален достоинству, и еще разные были шутки, извинения, выражения чувств. Затем у Гунста был ужин. Мы с Леней поехали. Было не очень скучно. Рядом со мной сидел молодой композитор Жиляев. Я сейчас же у него спросил, он ли это написал после смерти [Римского-]Корсакова статью в «[неразб.] Руны», и сейчас же сказал ему, что если были у него за эти годы неожиданны[е] неприятности и неудачи, то это от меня, от моей ворожбы, от злобы на него за эту статью. Он меня поблагодарил за откровенность, а затем мы довольно мило беседовали. Сегодня собирался уезжать, но нужно остаться еще на день. Саша обещала помочь по покупке пальто Лидии Товиевне. Не могла прийти в концерт, так как ей нездоровилось. Сегодня обещала совсем выздороветь. Анна Борисовна собирается ехать в Крым в начале марта. У [неразб.] я не был. Будьте здоровы и веселы. До свиданья. 288 М. Г. «Врубель» и романсы вышли в свет. Все экземпляры раздал, так пришлю позже. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 4-5 об. 81. 17 января 1913 г., Екатеринодар 17 января 1913 [г.] Милая! Приехал сегодня. Чувствую себя очень хорошо. Тут светло и не холодно. В школе все в порядке. Дроздовы милы как всегда, Анатолий Николаевич начал работать. Меня ждали завтра, и потому были особенно довольны, что я раньше приехал. <…> До свиданья. Крепко целую вас. М. Г. Шапка Грише была выслана и, очевидно, пропала в дороге. Е[вдокия] П[етровна] сегодня написала в Саратов. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 7. 82. 23 января 1913 г., Екатеринодар 23 января 1913 [г.] Моя милая и дорогая! <…> Вчера мне сообщили со станции «Бологое», что подобное моему пальто разыскали. Теперь мне его пришлют для опознания. От души жалею о том, что посадят кого-то в тюрьму по этому поводу. Убедили меня пассажиры доложить жандарму. Я надеялся, что ничего не найдут и согласился, а теперь об этом жалею. Из области приятного для меня. Юргенсоны исполнили обещание и перепечатали виолончельную партию сонаты, приняв во внимание все позднейшие поправки. На днях обсуждали мы с Анатолием Николаевичем, как бы нам сделать оставшуюся часть сезона интереснее для нас самих, и наметили действительно интересные вещи. Сегодня, вероятно, выяснится, согласится ли дирекция на устройство торжества в честь Врубеля и Р[имского]-Корсакова. Собираемся выписать Надежду Ивановну 289 [Забелу] и исполнить моего «Врубеля» с оркестром (арфы придется заменить пианино). <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 10-10 об. 83. 26 января 1913 г., Екатеринодар 26 января [1913 г.] Миленькая моя! Только что я написал Надежде Ивановне приглашение. Неужели этот концерт действительно состоится? (Предположен в конце марта.) Такого еще нигде не было. Из Ростова тоже сообщают, что, по всей вероятности, предположенный там симфонический концерт тоже состоится, так что дирижировать буду вовсю. Если бы еще удалось весной или летом чем-нибудь позаняться для «Финикиянок», я во многом был бы удовлетворен. Целую тебя многократно. До свиданья. Шлю Фабе поцелуй и <неразб.>. Твой М. Г. Сейчас надо составить себе план лекции (даже двух) на завтра в Ростове. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 13. 84. 28 января 1913 г., Екатеринодар 28 января 1913 [г.] Моя милая и дорогая «бессонница»! Целую тебя с любовью и с благодарностью и надеюсь, что нам Бог подаст, и мы будем еще вместе и буду при тебе мастерить свои великие или невеликие, но какие смогу сочинения. <…> При той сумасшедшей напряженности громадных мыслей и переживаний, которыми наполнена моя жизнь, должен быть <…> Я вчера был в Ростове, читал две лекции. Одну – сплошь импровизировал, и очень успешно. Кажется, там начинают чувствовать, что я нужен им. Настроение у меня после поездки очень хорошее. Оказывается, в Москве был новый отзыв Энгеля о моей [виолончельной] сонате – очень уважительный. Он мне, между прочим, сказал, что ему чрезвычайно нравится то, что я живу и работаю в 290 провинции и что он уверен в том, что мне решительно ни в чем не повредит. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 15-17 об. 85. 31 января 1913 г., Екатеринодар 31 января [1913 г.] <…> Концерт с участием Надежды Ивановны, очевидно, состоится в конце марта. Почти наверное. Быть может, и еще будут интересные концерты. Словом, сезон хотим закончить во славу и себе в удовольствие. Хоть труда будет положено на все это безгранично много. Нам захотелось повеселиться. Решили завтра собраться у меня. Довольно редкий случай. Мои хозяйки согласились принять участие в вечеринке, которая предположена в духе когдатошних наших «сказок». Словом, я раздобыл кальян, купил мастики для жеванья и четки и телеграфировал Филе в Ростов, чтобы он приехал. Послезавтра мне предстоит читать лекцию о сонате, а затем надо приниматься за разные статьи, заказанные мне. До свиданья. Целую тебя. <…> М. Г. Мальчишка Игорь, мой сосед, постоянно с восхищением разглядывает шаржи в журн[але] «Музыка» и верит в существование Недотыкомки. Только что мне заявил, что это, наверное, она выщипала мне волосы. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 19-19 об. 86. 10 февраля 1913 г., Ростов-на-Дону (на бланке почтовой карточки) 10 февр[аля 1913 г.] Шлю привет из Ростова. Сейчас предстоит мне встреча здесь с Анатолием Николаевичем, который вчера концертировал в г. Таганроге. До свиданья. Целую тебя и Фабочку. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 21. 87. 16 февраля 1913 г., Екатеринодар 16 февраля 1913 [г.] Я тебе еще не ответил на одну высказанную тобою мысль – о Далькрозе и моих «Финикиянок». Я бы конечно мог повидаться с Далькрозом, изложить ему свои идеи. Но это был бы «идеятизм» и больше ничего. Ему было бы должно быть 291 приятно, что его идеи нашли отклик в новой области, хоть я до всего этого сам дошел. А затем как я понимаю знаменитых людей, этому постольку было бы уделено внимания, поскольку я пожелал бы помочь ему устроить новый «трюк» с его ученицами. Больше ничего. Несмотря на всю симпатию мою к его идеям и достижениям, я с модными Hellerau никакого дела не желаю иметь. Точно также как не хочу иметь никакого отношения к Дягилевским предприятиям, хотя посмотреть и то и другое мне было бы очень желательно и, может быть, полезно. «Финикиянки» туда решительно не идут. Это – новая ступень в истории русской речи. Должно быть, можно подобное что-нибудь сделать и для немцев. Но начинать с перевода на немецкий язык было бы полным падением. Да и кто это может сделать? Я забыл попросить Юргенсонов не делать перевода к изданным вещам ор. 9 «Розы» и «Кто-то подходил…». По-немецки получился вздор. Меня совершенно основательно за это обругали. Наши молодые актеры, если занимаются ритмической гимнастикой, и их искусства с меня совершенно достаточно. Если не состоится осенью проба на Александрин[ской] сцене, я сам устрою спектакль где-нибудь, и это будет вполне убедительно. _______ Я сейчас читаю автобиографию Вагнера. Это необыкновенно интересно и поучительно. Все более убеждаюсь, как невелико было значение в жизни Вагнера того вопроса, которому были посвящены мои «доклады» в Петербурге. _______ Сегодня у нас в концерте участвуют немецкий виолончелист и немецкая певица. Есть основание полагать, что певица неважная. Во избежание неудовольствия публики, которая вообще к немецкому пению пристрастия не питает, меня решили выпустить на эстраду с предисловием о характере немецкого пения и т.п. Я вообще читаю лекцию за лекцией. 24 числа буду читать в Ростове в клубе коммивояжеров о «Проводах масленицы» с высочайшей точки зрения. _______ 292 До свиданья. Крепко целую. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 22-23 об. 88. 21 февраля 1913 г., Екатеринодар 21 февр[аля] 1913 [г.] Только что получил твое письмо. В Училище сейчас было молебствие, после которого исполнялся оркестром гимн. Дирижировал ученик. Он был очень доволен, и нас это устроило. У нас снова разговоры с дирекцией, и мы оба с Анатолием Николаевичем расстроены и злобствуем! А даже во сне вижу этих гадин. Из-за них дурно сочиняется. Зато изощряется рус[ская] речь, когда думаю и говорю о них. В воскресенье – симфоническое утро под управлением Анатолия Николаевича. Исполняются: симфония Шуберта, Марш из «Тангейзера» и вступление к «Лоэнгрину», затем сольные номера с оркестром. Все ученики исполняют. Ученики готовят лавры и цветы. Кроме того, по собственному почину, один из учеников выписал партитуру и партии «Фанфар», написанных в честь [Римского-]Корсакова Глазуновым и Лядовым, и разучили с оркестром. Меня посвятили в эту тайну. Я присутствовать не смогу. У меня лекции в Ростове. Это неожиданное чествование будет особенно приятно Анатолию Николаевичу теперь, когда снова в двадцатый раз приходится убеждаться, как здешние заправилы не умеют ценить воодушевление и труд. 9 марта будет концерт Анат[олия] Ник[олаевича] в пользу учащихся. Оркестр под моим управлением будет аккомпанировать конц[ерт] Сен-Санса. 15 марта концерт Зилоти и Збруевой, а 25 – предполагаемое, теперь уже решенное «торжество» с участием Надежды Ивановны. Невзирая на всякие неприятности, дело мы делаем. А вот предполагавшиеся в Ростове концерты рассосались. Там будут бетховенские торжества четыре дня. Устраивает Кусевицкий. Не огорчайся и не скучай, если иной раз нет от меня писем. Крепко целую тебя и Фабу. Твой М. Г. 293 Пакетик получи завтра. Повестка получена. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 25-26 об. 89. 24 февраля 1913 г., Ростов-на-Дону 24 февр[аля 1913 г.] Дорогая! Пишу несколько слов с вокзала в Ростове. Боюсь осрамиться сегодня. Собственно, и время у меня было получше подготовиться, но как-то ничего не лезло в голову. Я показывал на днях юной актрисе музыкальное чтение. Кажется, очень заинтересовалась этим… Новостей больше никаких. Начинаем готовиться к большому концерту 25 марта. С дирекцией назревает «кульминационный пункт». До свиданья. Целую вас крепко. Посылаю Фабе за неимением ничего иного под рукой переводную бумагу. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 28-28 об. 90. 27 февраля 1913 г., Екатеринодар 27 февраля [1913 г.] Шлю привет тебе и Фабе. Я теперь занят оркестром, а, в общем, как-то скучаю. Нового пока ничего не пишу. Лекции в Ростове прочитал благоприлично, и даже пел песню гусляра из «Китежа», но публики было мало, чего и следовало ожидать в последний вечер Масленицы. Этот месяц собираюсь провести весь в Екатеринодаре. Иначе невозможно будет разучить «Врубеля». Я посылал Крейцеру и Шмулеру партитуру и романсы. Сегодня получил письмо от Шмулера, который, отличая разные недостатки «Врубеля», в целом [его] все-таки очень хвалит. Сообщает мне также о том, что Крейцер исполняет в Берлине мою виолончельную сонату. До свиданья. Ваш М. Г. Как тебе живется, что нового? Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 30-30 об. 294 91. 3 марта 1913 г., Екатеринодар (на бланке почтовой карточки) 3 марта 1913 [г.] С ужасным огорчением сегодня прочитал о смерти Львова. Как определенно человек погиб от непосильного труда и нищеты! Невозможно вспоминать. ____ Мне сегодня напомнило ростовское землячество (так оно когда-то называлось) о моем долге им. Придется по частям высылать. До свиданья. Крепко тебя целую. Твой М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 35. 92. 7 марта 1913 г., Екатеринодар 7 марта 1913 [г.] Моя милая! Спасибо тебе за твое последнее письмо. Ты меня не поняла. Я нисколько не отрицаю близости между музыкальным чтением и ритмической пластикой. Если бы где-нибудь в Таганроге основался институт, подобный Далькрозовскому и Hellerau, в котором бы кроме ритмической гимнастики изучалось музыкальное чтение, то такой институт, конечно, был бы наилучшим полем для моей деятельности. Я и мечтаю о подобной вещи. Впоследствии показать все это [неразб.] мне было бы очень интересно. А думать сейчас о далькрозовских <неразб.>, когда самая моя лучшая мечта – «возделывать скифские поля», я не могу. К сожалению, от разных досад и скуки я даже об этом мало думаю. А когда не думаю, то мне и совсем ничего не интересно, никакое искусство. В этом сезоне мне все-таки предстоит одна приятная вещь – разучить «Врубеля» и вообще оборудовать этот концерт, устройству которого очень противодействует наша дирекция. А помимо этого одна скука, не смотря на школу и постоянные лекции. Я непременно хочу съездить в Крым на Пасху. Но только я не могу этим ограничиться. Непременно хоть на три дня в новые места. В этом году 295 мне едва ли предстоит какая-нибудь серьезная поездка. А мне надо забыть всех моих мучителей. Я месяца два уже ничего не делаю. Я хотел бы съездить в Тифлис, оттуда по кавказскому побережью и в Крым морем или как-нибудь иначе. Но достаточно ли денег сколько нужно? ____ До свиданья. Крепко целую тебя и Фабочку. Сочинения его понравились. М. Г. <…> Надеюсь, что через месяц мы увидимся, а там надо будет еще с месяц поработать здесь. В двадцатых числах марта будет решаться вопрос о Дроздове, остается ли он здесь? Через неделю приедет Зилоти. Несомненно, и с ним надо будет побеседовать о здешних делах. Вчера вечером приехал Кульбин проездом из Батума. Очень приятно было повидать. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л.36-37 об. 93. 13 марта 1913 г., Екатеринодар 13 марта 1913 [г.] Милая моя! Целую тебя крепко. Позавчера дирижировал. Трудный аккомпанемент прошел преблагополучно. Публика пришла в восторг от того, в каком приличном состоянии находится наш оркестр. И Анатолий Николаевич свою громадную программу играл очень удачно и успешно. Теперь начали учить «Врубеля». Кроме того, надо готовить вечер учащихся для Зилоти, который приедет послезавтра. До свиданья. Всего хорошего <…>. Целую Фабочку. Ваш М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 38. 94. 21 марта 1913 г., Екатеринодар 21 марта 1913 [г.] Моя милая! Получил твое письмо. Не знаю еще, как поступлю на Пасхе. Может быть, и последую твоему совету. Вероятно, денежные соображения во всяком смысле умирят мою надежду попутешествовать. Кроме того, вероятно, надо будет не 296 поздно вернуться, чтобы готовить ничего не знающих учеников к экзаменам. Анатолий Николаевич вчера уехал на несколько дней в Москву. Во вторник должен вернуться, и тогда выяснится, где он будет в будущем году. Есть одно шикарное предложение, но состоится ли – еще неизвестно. Я эти дни расстроен. С одной стороны, боюсь, что не успею прилично подготовить «Врубеля»; с другой же стороны, и что мне всего неприятнее, объявлена опера с гастролерами, и у нас, наверное, никого не будет в концерте. Есть и помимо того досады. Хоть бы уж окончился сезон или хоть Пасха настала. <…> Работы у меня теперь безбожно много, не смотря на то, что не сочиняю. Репетиции «Врубеля», вместе с беспокойством, конечно, доставляют и удовольствие. В «Музыке» недавно снова был дифирамбический отзыв о нем Мясковского. Сегодня снова стало тепло, а перед тем несколько дней дул отчаянно холодный ветер. Я бы хотел, чтобы вы скорее попали на юг. Сам я не выношу больше холодных дней. До свиданья. Крепко целую тебя и Фабочку. Надеюсь, увидимся, если не на Пасху, так в середине мая и побудем вместе, сколько можно будет. Твой М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 39-39 об. 95. 25 марта 1913 г., Екатеринодар 25 марта 1913 [г.] Милая! Получил твое письмо. Завтра приедет Надежда Ивановна. Оркестр начинает одолевать пьесу. И если получится плохо, то главным образом оттого, что состав струнных очень мал. Впрочем, пока и в остальных отношениях выходит не слишком надежно. А всего более меня огорчает то, что публики у нас, вероятно, не будет. Концерты – каждый день, и одновременно опера. Приехал Анатолий Николаевич. Дел своих еще не устроил окончательно. До свиданья. Крепко целую. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 41. 297 96. Не позднее 3апреля 1913 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Моя милая, дорогая. <…> Завтра или послезавтра поеду на несколько дней – отдыхать, отвлекаться и развлекаться. Видно, утомление давит меня, что уже много месяцев рояль попусту стоит у меня в комнате и голова так привычно [без]действует в музыкальном отношении, точно я никогда не сочинял. Снова пишу тебе для того, чтобы сказать несколько слов любви, хоть и за тридевять земель, и хоть бесплодных. Так вот, шлю тебе самый теплый привет, какой могу, и горячо тебя целую. <…> От воскресенья до среды думаю быть во Владикавказе, затем в Новороссийске и далее. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 48-48 об. 97. Не позднее 9 апреля 1913 г., Владикавказ (датируется по почтовому штемпелю) Понедельник Прочитав твою телеграмму, я понял, что мне нужно ехать в Петербург <…>. Не огорчайся тем, что я разрушаю свой план морского путешествия. Я сейчас во Владикавказе, и пробуду еще два дня. Завтра собираюсь съездить на ближайшую станцию Военно-Грузинской дороги. Хватит с меня пока. <…> Приеду в субботу утром беспересадочным поездом из Ростова. М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 54-54 об. 98. 24 апреля 1913 г., Екатеринодар 24 апреля [1913 г.] Приехал сегодня в Екатеринодар. Тут все в порядке. Только все еще не решено, остается ли Дроздов. Фритче очень не склонен отказываться от последних лекций. Кроме того, в ближайшее воскресенье юбилей нашего кантора. Итак, я на днях снова еду в Ростов. Я купил себе на распродаже костюм. Кроме того, оказалось, что снова у дирекции нет денег, и авансом получить денег нельзя. Вследствие всего этого, 25 рубл[ей], которые должна была ты теперь получить, я 298 вышлю позже. Дроздовы ездили в Батум. Море было спокойное, и Евдокия Петровна с восторгом рассказывала о путешествии. Анатолий Николаевич сопровождал до Сочи, потом по делам вернулся назад. А Евдокия Петровна съездила <неразб.>. Сейчас уже занимался с учеником лесничего, и сейчас пойду на уроки в школу. До свиданья. Целую тебя и сочинителя. М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 58-58 об. 99. Не позднее 4 мая 1913 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю) Милая! Я получил твои письма. Я думаю, мы [неразб.] приедем в Алушту. Я думаю быть там числа 17, или даже 16ого. Последней лекции в Ростове я решил не давать – устал. Вчера занимался в Училище подряд девять часов. При том мне еще надо теперь же написать две статьи. Я уже выяснил, что это мне совершенно необходимо. Сейчас иду в школу. До свиданья. Будь здорова. Твой М. Г. Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 64. 100. Не позднее 4 мая 1913 г., Екатеринодар (датируется по почтовому штемпелю; на бланке почтового перевода) Кланяюсь тебе. Сейчас у нас довольно холодно, и акация совсем не пахнет. Наверное, на Севере еще хуже. Я хотел описать тебе юбилей кантора. Это было довольно интересно. Но уже расскажу все при встрече. Работаю очень мало. Все надоело ужасно. До свиданья. Твой М. Г. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 242, л. 66. 299 Приложение 2.В ИЗ ПИСЕМ М.Ф. ГНЕСИНА БОРИСУ ПЕТРОВИЧУ ЮРГЕНСОНУ (ноябрь 1912 – апрель 1913 г.) 1. 3 ноября 1912 г., Екатеринодар 3 ноября 1912 [г.] Многоуважаемый Борис Петрович! Я все исправил в партитуре. Там действительно были неясности, и нашел еще несколько ошибок. Полагаю, что все это выправят, и можно будет печатать. Точно также и в романсах указал все недочеты. Вместе с благодарностью А. Струве за перевод прошу извиненья в том, что предлагаю в двух местах изменить слегка немецкий текст. Не знаю, можно ли сказать по-немецки: «zum Herzen mir dringend»,но во всяком случае, в музыкальном отношении это лучше, чем «mir zum Herzen dringend» с ударением на «zum». Точно также в другом месте, чтобы не вышло «dein Jänger», я предлагаю «dein Poet», что вообще больше здесь подходит. Для корректуры немецкого текста ведь я не нужен; так что мне остается лишь ожидать выхода в свет этих пьес. До свиданья. Преданный Михаил Гнесин Автограф. РГАЛИ, ф. 931, оп. 1, ед. хр. 26, л. 1-1 об. 2. 3 января 1913 г., Москва (На банке почтовой карточки) 3 января [1913 г.] Многоуважаемый Борис Петрович. 10 числа здесь исполняются в «Вокальном Обществе» мои новые романсы (ор. 10). Поет Надежда Ивановна Забела-Врубель. Если они будут напечатаны к 300 тому времени или вскоре после того, то пришлите некоторое количество экземпляров в Петербург сейчас же по напечатании. Я буду в Москве 12 числа. 13госестра играет в Камерном обществе с А. Крейном мою сонату. До свиданья. Поздравляю с Новым Годом и шлю приветы. Ваш М. Гнесин Автограф. РГАЛИ, ф. 931, оп. 1, ед. хр. 26, л. 3. 3. 23 января 1913 г., Екатеринодар (на бланке почтовой карточки; датируется по почтовому штемпелю) От души благодарю Вас и Григория Петровича за переиздание виолончельной партии моей сонаты. Я не предполагал, что это уже сделано. Я выписал на днях нотный материал «Врубеля». У нас есть предположение устроить здесь торжество в честь Врубеля. На днях это решится. Я хотел у Вас вот что спросить: не знаете ли где можно достать на прокат оркестровые партии «Фауста» Гуно и «Сельской чести» Масканьи. До встречи. Преданный М. Гнесин Автограф. РГАЛИ, ф. 931, оп. 1, ед. хр. 26, л. 4. 4. Не позднее 31 января 1913 г., Екатеринодар (на бланке директора Музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО; датируется по пометкам Б. Юргенсона на письме) Многоуважаемый Борис Петрович! Вышлите нам, пожалуйста, партии симфонич[еской] картины «Садко» [Римского-]Корсакова (2ой редакции). 4 пульта 1ые скрипки, 3 – вторые, по 2 остальных струнных (впрочем, контрабасы 3). Кроме того, вышлите, если есть у вас партии недосланные по требованию дубликаты к вступлению к [«]Тристану[»] (Вступление и смерть Изольды) в таком же составе. Выписал из заграницы и дошлю сейчас же по получении. Если надо выписать, то, пожалуйста, выпишите. Если можно, пусть пришлют прямо сюда. Нам нужно как можно скорее. Все это я собственно себе выписываю, так как мне предстоит дирижировать здесь и в Ростове. 301 Я Вас спрашивал относительно того, не знаете ли где достать на прокат партии к «Фаусту» и «Сельской Чести». Еще нам нужны дуэт Микаэлы и Хозе из «Кармен» тоже партии. Если Вы знаете, как поступить, напишите, пожалуйста. До свиданья. Преданный Михаил Гнесин Автограф. РГАЛИ, ф. 931, оп. 1, ед. хр. 26, л. 5. 5. 12 апреля 1913 г., Екатеринодар 12 апреля 1913 [года] Многоуважаемый Борис Петрович! Мне кажется, я все еще не ответил Вам на запрос о клавире «Врубеля». Переложение сделано Младэном Эммануиловичем Иовановичем; я просил его сделать кой-какие изменения. Переложение 4-ручное, но места с пением приспособляются так, чтобы можно было обходиться с одним аккомпаниатором. Я не знаю наверное, когда Вам будет выслано переложение. Мне понадобилось съездить на несколько дней в Петербург. Я и про это узнаю и потороплю. На днях мы исполнили в Екатеринодаре «Врубеля». Выписали Н. И. Забелу, я дирижировал. Тут-то на корректурной репетиции я вполне и уяснил с ужасом качество моей корректуры. Впрочем, о некоторых существенных недосмотрах я узнал раньше из помещенной в «Музыке» рецензии очевидно очень впечатлительного Н. Мясковского. _____ Я вспомнил о том, что у меня просили для Музык[ального] Словаря сведения о моей деятельности. Прилагаю их при сем. Пишу в вагоне – оттого карандашом. До свиданья. С почтением Михаил Гнесин Автограф. РГАЛИ, ф. 931, оп. 1, ед. хр. 26, л. 6-7. 302 Приложение 2.Г М. Ф. Гнесин. [ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О МУЗЫКАЛЬНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЙ И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ЕКАТЕРИНОДАРЕ] Начало Вероятно, это была весна 1911 [г]. Я был в Петербурге – один сидел дома. Меня посетил неожиданный гость, представитель Дирекции Имп[ераторского] Русск[ого] Музы[кально]го Общества в г. Екатеринодаре (нынешнем Краснодаре), на Северном Кавказе, Владимир Мих[айлович] Симков – провинциал[ьный] любитель музыки, достаточно интеллиг[ентный] человек, бывший одновременно владельц[ем] магазинов с аптекарс[кими] и парфюмерн[ыми] товарами. Все эти данные, по-видимому, и были основанием для его присылки к деятелям Музыкальн[ого] Общества. Я получил от моего посетителя предложен[ие] стать директором тамошнего Музык[ального] Училища и руководителем музык[ально]-теорет[ических] классов. Почему выбор пал на меня или кто меня рекомендовал – не знаю. Никогда до сего момента я не думал ни о Екатеринодаре, ни о директорстве. Мне хотелось жить на родине, в Ростове, и организовать там бесплатные народные музык[альные] школы – «Школы музык[ального] ремесла», как я их назвал. Но, как уже выяснилось, к открытию таких школ встретились почти непреодолимые препятствия. Очевидно, это начинание надо было отложить на какое-то количество времени. Мой композиторск[ий] заработок был недостаточным. Все равно приходилось начинать оплачиваемую педагогическую работу. Екатерино[дар] находится близко от Ростова. Пришло в голову, что, может быть, удастся впоследствии даже как-нибудь соединить работу в обоих городах. От директорства я сразу же отказался и посоветовал обратиться к другу моему, Анатолию Дроздову, редкостно-хорошему высокоталантливому и превосходному музыканту, энергичному человеку. Нас связывали помимо дружбы 303 значительная общность музыкальных вкусов, музыкально-общественные мечтания и славные воспоминания [событий] 1905 [г.]. Я так и представил себе, какие интересные вещи сможем мы вместе организовать там, на юге. Мне ясно было, что Директорство ему более пристало, чем мне. Я считал, кроме того, что в казачьей области (области Кубанских казаков) мне, как еврею, в директорской должности не удержаться. «Почетность» меня не интересовала, а деятельность совместно с Дроздовым могла оказаться увлекательной. В. М. Симков съездил к Дроздову, который, помимо директорства, мог получить и класс фортепианной игры. Вскоре же мы подписали и договорные обязательства на два года. В них были оговорены все наши права и обязательства. Отсутствовало, вероятно, только указание на число часов педагогич[еской] работы, за которые мы должны были получать свою заработную плату. На месте это число часов оказалось фантастическим. Но при молодом нашем избытке сил и при желании поставить все на предельную высоту, мы не отказывались ни от какой работы – да и все ведь было интересно. О повышении платы даже невозможно было вопрос поднимать, и это было нам совершенно ясно. Дроздов поехал в Екатерин[одар] с женой Евдокией Петровной – образованной и музыкальной [женщиной], веселой и разговорчивой. Привезли они с собой и их собачонку – веселого фоксика по имени Снежок. Он забавно подпевал или подвывал в такт, когда Ев[докия] Петровна пела упражнения. Я поехал один. Надежда Товиевна не пыталась отговаривать меня, не решаясь еще расстаться с любимым Петербургом и трогаться [с места] вместе с хрупким ребенком, при отсутствии уверенности, что я вдруг не сорвусь с места и не уеду еще куда-нибудь. Екатеринодар Приехав в Екатеринодар, я был обрадован сильным сходством этого города с Ростовом: тут и река, степь и юг, паровые мельницы и близость деревень и станиц, из которых свозят зерно в великом множестве, и изобилие рыбы, и доносящиеся пароходные гудки. Таков же и тип этого «нового», т. е. послеекатерининского 304 города, с параллельными ровными улицами, из которых центральные крайне оживлены, отлично освещены, нарядно застроены, весьма изобилуют превосходными магазинами. В Ростове все это более крупно. Порт в Екатеринодаре, более далеком от моря, правда, несравненно менее оживлен. Помимо того, он расположен далеко от центральных частей города, между тем как в Ростове, где ни спустись, везде видны река и порт. Да и Кубань – какая-то хмурая река, между тем как Дон – приветливый и уютный. И там и тут обольстительны при ярком вечернем освещении скверы и сады, наполненные молодежью, мечтающей, смеющейся и флиртующей. Зато растительность в Екатеринодаре пышнее, чем в Ростове. Это объясняется тем, что степи вокруг города переходят в заболоченные места и огромные прикубанские плавни. Здесь гораздо больше влаги, чем в Ростове. По пронизывающей влажности Екатеринодар даже напоминает мне Петербург. Южное солнце, город, пронизанный желтыми лучами, мутная река, степи, запах рыбы и дегтя на берегу – как многим людям все эти впечатления <неразб.> привлекательны. Я, родившийся и проведший детство и юность в Ростове-на-Дону, все это любил и ценил. Даже в волжских городах, уже далеких от моря, как Саратов, я всегда радостно ощущал что-то родное. Притом, Дон связывает с Россией уже далеко на Север вглубь страны, Кубань же с Кавказом. Это сказывается в одеждах и типах среди уличной публики. В Екатеринодаре то и дело встретишь и черкесов, и других кавказцев; а Кубанские казаки тоже по костюму ближе к кавказцам, чем Донские. Познакомились мы с нашей Дирекцией в полном составе: доктор Франгопуло председатель, наш знакомый В. М. Симков, П. М. Татарчевский, инженер и директор Трамвая, преподаватель гимназии Янченко, В. Ямпольский, кажется, банковский служащий – не без мецената сильного, инженер Алейников и Хлебников – адвокат, член Ревиз[ионной] комиссии. Все они на первых порах обласкивали нас и были очень приветливы. Но уже довольно скоро у нас с ними установились взаимоотношения, которые могут быть определены как состояние «вооруженного мира», позже наступила война. Впрочем, с одним человеком у нас 305 создались и остались прекрасные отношения. П. М. Татарчевский был обаятельным человеком, о котором сохранились чудесные воспоминания. Да, впрочем, если говорить о каждом в отдельности, то, кроме доктора Франгопуло и адвоката Хлебникова, с которыми никакого общего языка у нас никак не могло выработаться, то все это были люди как люди, временами жадные, во всяком случае любившие музыку и Музык[альное] Училище. Вся беда в том, что им было чуждо все свежее, сверхобычное. Каждое наше организацион[ное] предложение, требовавшее для осуществления хотя бы незначительных затрат (а право же, мы предлагали небывало интересные вещи), встречало дружный отказ, иногда очень резко формулированный. А те, кто стояли на нашей стороне (среди них всегда [был] П. М. Татарчевский), всегда оставались в меньшинстве. Но я забегаю вперед. Перезнакомились постепенно с преподавателями Училища. Там было несколько серьезных и можно сказать отличных музыкантов, особенно Н. И. Вилик, Мерк, сестры Сокольницкие. Вилик – тонкий скрипач школы Л. Ауэра, превосходный педагог, милый и простодушный человек. В настоящее время его нет в живых. <...> Во время оккупации немцами в 1942 [г.] фашисты уничтожили его как еврея. Последние дни его жизни были ужасны. Он заявил товарищам заранее, что если немцы подойдут [к] городу, то он покончит с собой. Он бросился в какой-то колодец; на свое горе он был спасен, для того, чтобы претерпевать затем дьявольские издевательства. Его убили вместе с тысячами других евреев. Жена [его], талантливая пианистка Виктория Сокольницкая (не еврейка) не пожелала оставить его и разделила его участь. Мерк – француз, или, кажется, бельгиец, был гостем в Екатеринодаре, и все же провел там несколько лет. Это был перворазрядный виолончелист. Какая-нибудь случайность или безработица на родине могли загнать в провинциальный русский город такого крупного артиста. Они вдвоем с женой в Екатеринодаре жили скромно и скупо, очевидно имея единственной задачей прикопить сколько-нибудь денег, и никогда ни на что не жалуясь. Наш приезд и наши передовые начинания дали Мерку неожиданную возможность и художественно проявляться, показывать свой талант, мастерство и высокую 306 музыкальную культуру. Сестры Сокольницкие обе были хорошие и культурн[ые] артистки Петербургской пианистичес[кой] школы. Анна Ивановна Сокольницкая-Вассер – ученица профессора Фан-Арка, позже занималась еще под руководством знаменитого Рауля Пюньо в Париже. Виктория Ивановна – ученица превосходного профессора Феликса Блуменфельда. Впрочем, и другие преподаватели в большинстве были хорошие музыканты: пианисты А. М. Немировский и другие, скрипач Миттельман, преподаватель духовых инструментов гобоист Ванденко, преподаватель, кажется, гармонии на Регентских курсах Соколова. Хорошо вел свой класс пения преподаватель пения, сошедший уже со сцены, но уже немолодой итальянский певец Винченцо Монтиконэ-Майна, тоже неизвестно какими судьбами попавший в Екатеринодар. Молодая певица Соломко (лирич[еское] сопрано) была еще мало опытным педагогом, но сама пела премило и очень развилась как певица, участвуя в наших концертах и охотно прислушиваясь к нашим указаниям. Винченцо Монтиконэ-Майна – очень колоритная фигура, крайне добродушный и разговорчивый итальянец. Говорил он на трудно понятном языке, представлявшем помесь итальянских и исковерканных русских слов. Я скоро, впрочем, освоился с его языком. Вертя своей совершенно круглой головой, приятно двигая, по внешности [он] напоминал не то старого кота, не то попугая. Он был в прошлом знаменитым драматическим тенором, не без блеска гастролировавший некогда даже в Большом театре в Москве. Но его крупный голос не отличался легкостью. Он требовал здорового самочувствия и энергии. Между тем Винче[нцо] Монт[иконэ] рано заболел сердечною астмой. Как говорили, во время одной из гастролей, кажется, в Ростове, в «Гугенотах», он неожиданно сорвался на высокой ноте и упал, очевидно, во время сердечного приступа. Морально и физически он тяжело перенес этот случай. Навсегда у него остался страх перед высокими нотами. Вскоре же он совсем оставил сцену. Он, разумеется, нередко заводил разговор о своем славном прошлом, но мало кто ему, бедному, верил! Ко времени нашего знакомства он уже совсем не блистал 307 голосом, очень нуждался, мечтал о возвращении на родину, в Ломбардию, сознавая, однако, что делать ему там будет совершенно нечего. Как все итальянские певцы, он несколько необыкновенно страдал от того, что не может состояться на сцене, но и при каждом удобном случае порывался хоть несколько фраз спеть в оперном спектакле, не смотря на давно уже проведенное в жизнь решение оставить окончательно оперный театр. На моей памяти как раз приезжая оперная труппа посетила Екатерин[одар]; наш Монтиконэ торчал в театре все свое свободное время и умолял разрешить ему выступить хотя бы в баритоновой роли (все роли он знал на память). Ему пошли навстречу, и он раз спел какую-то баритоновую партию. Зная состояние его голоса, я даже не захотел пойти на спектакль… У нас с ним были очень добрые отношения. Я все-таки был в Италии, знал некоторое количество итальянских слов и оборотов речи, с детства любил итальянскую оперу, был знаком со многими певцами. Он любил приходить на мои лекции, очень внимательно слушал, ничего не понимал и неистово аплодировал. Когда я как-то спросил у него, чему он, собственно, аплодирует, он ответил: «Ma, que ben natore!», добродушно добавив: «Kaporu, mosalzone 225 ». Свою двойную фамилию он объяснял так: «Monticone – da mama, Maina – da papa». Имевшуюся в Екатерино[даре] католическую церковь он охотно посещал, рассматривая ее главным образом как место, где можно еще и самому петь с учетом приступов. Он очень не одобрял вновь прибывшего padre (баварца, католика). С возмущением он рассказывал, что «diere, que Garibaldi eun brigand! O, tedosco!»226. Он устроил в церковный хор одну из своих учениц, очень красивую девушку, польку по фамилии Урбан. Padre сказал ему однажды, что она слишком хороша и что, когда она попадается ему на глаза, он читает про себя молитву «Paternoster». «O, un angelo!» – издевался Монтиконэ. Однажды он попросил меня сочинить для него небольшое песнопение с сопровождением органа на текст «Agnus Dei». «Напишите красивое теноровое Solo. Это будет мне случай выступить!» Я сказал ему, что охотно исполню его 225 226 Хорошо, плутишка! (прим. М. Гнесина). Что говорит, что Гарибальди – разбойник! О, немец! (прим. М. Гнесина). 308 просьбу, но что меня несколько смущает то, что в католич[еской] церкви будет исполняться сочинение, написанное евреем. «Какое все это имеет значение в искусстве?!». Тут же разговор перешел на евреев в искусстве вообще. Он с восхищением упомянул Медею Фигнер: «No italiana, una hebrea (Medea Mes), ma que bella voce!». Я сочинил для него «Agnus Dei», и он был премного доволен. В исполнении я этой вещи не слышал, но присутствовавшая в церкви моя ученица Вильгельмина Милашевская (тоже католичка) очень восхищалась и попросила у меня на память о наших занятиях эту рукопись. Я очень симпатизировал этой милой девушке, обладавшей красивым голоском, очень музыкальной и с увлечением проходившей у меня теоретические предметы. <...> Из всех, с кем мы перезнакомились в Училище, особенное внимание невольно вызывала к себе Анна Ивановна Сокольницкая-Вассер. Образованность, талантливость, какая-то сдержанность и строгость в[о] внешних проявлениях, за которыми чувствовалась глубина душевных переживаний, соединялись в ней с обаятельной внешностью. Нельзя было бы назвать ее очень красивой. Мы даже <неразб.>. Хоть она и была еще молода, училась в консерватории <неразб.> несколько лет старше меня <неразб.>. Я увидел как-то у нее на столе ее фотографию за несколько лет. По-видимому, еще недавно она была действительно очень хороша собой. Но и в этот период она приковывала к себе внимание. Это был облик, который подобал бы Пушкинской Донне Анне. Она была родом из Бессарабии, происхождения, по-видимому, польского, но думаю, что кто-то из ее предков был молдаванином или сербом. Таковы были ее светоносные глаза и смуглость кожи. Особенно смугла была ее сестра Виктория, казавшаяся цыганкой или испанкой. Несколько застенчивая, даже «дикарка» в обращении, она была очень талантлива и мила. За несколько лет пребывания в Екатеринода[ре] обе они уже приобрели популярность как педагоги. Еще при нас она [Виктория Сокольницкая] вышла замуж за Н. И. Вилика. О трагическом их конце в 1942 [г.] я уже рассказывал. Вскоре, конечно, мы ознакомились с соотношением сил в Дирекции и в 309 Училище, узнали о разных местных неприятностях, которые предшествовали нашему приглашению и приезду. Мож[но] с уверенностью сказать, что при директоре А. Н. Дроздове взаимоотношения в преподавательском коллективе установились очень дружные. Там не было ничего похожего на вечные интриги и ссоры в столичных консерваториях. Случаи бестактных действий на почве личной заинтересованности были очень редки. Я помню один такой случай, когда один из преподавателей-пианистов некрасиво повел себя в отношении Дроздова. Когда А[натолий] Н[иколаевич] задал ему вопрос: «Ну ведь есть же у вас какие-нибудь принципы?», он ответил: «Да, есть, Анатолий Николаевич, но – (тут он как-то съежился) – ведь жить же надо!» Но все это, повторяю, бывало очень редко. <...> Двухлетнее пребывание в Екатеринодаре я рассматривал как подготовительную фазу к дальнейшей своей провинциальной деятельности. Пыл музыкально-общественной борьбы (слова нынешние и не передающие того, что я тогда испытывал); словом, жажда по-новому устроить художественную жизнь народа, не только не иссякала у меня, а становилась все сильнее и сильнее. Если не все стороны в личных художественных потребностях могли быть удовлетворены во вдохновленной провинциальной работе, то я ведь и за границей побывал – за время, прошедшее от окончания консерватории – там наслушался музыки надолго, и в студии Мейерхольда поработал!.. Словом, намеченный жизненный курс оставался все тем же. Начавшаяся война, может, сыграла роль в том, что ни мне, ни жене моей на этот раз не захотелось разлучаться. М[ожет] б[ыть] и я, + уже окрепший на самостоятельной работе (да и получивший некоторые «жизненные уроки» в своем разделенном с семьей существовании), более горячо, чем обычно, звал семью с собой. Во всяком случае, Надя, не любившая провинциальных городов с их слабой культурной жизнью и никакой симпатии не питавшая к степной природе Ростова – моей родины, как-то радостно согласилась поселиться там всей нашей небольшой семьей. <…> Автограф: РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 182, л. 23-29 об. 310 Приложение 2.Д М. Ф. Гнесин. ЭПОС И ДРАМА В РУССКОЙ МУЗЫКЕ Чтение для учащихся 21 ноября 1911 [г.] 1) Возможно ли применение к музыке этих терминов, заимствованных из теории поэзии. 2) Я применяю здесь эти термины лишь <неразб.> к характеру музыкальных произведений – эпическому либо драматическому, а не к самим формам музыки. 3) Но если бы вздумал проследить возникновение тех или иных форм музыки с точки зрения отнесения к эпосу или драме, то это было бы не безнадежным занятием. И есть народы, чей эпос запечатлен рассказами, т. е. народными певцами, и, следов[ательно], музыка всегда сопровождала эпос. С другой стороны, отр[ажение (?)] как известных [?] произведений [?] из попыток возрожд[ения] древнегреческой драмы, сопровождается музыкой. 4) Но как выяснится в дальнейшем, формы эпоса и драмы поэтически и музыкально не всегда совпадают, и, как я уже сказал, термины эпос и драма я применяю здесь относи[тельно (?)] их <неразб.> к эпическому или драматич[ескому] характеру музык[альных] произведений. 1) К чему боль[ше] приспособлено музыкально[е] искусство – к эпосу или драме. 2) Эпическое произведение есть цепь событий, проявлений <неразб.> нанизанных одно на другое, без какой-либо постепенности в выявлении душевных свойств героев. Порядок событий в эпическом произведении легко вариируется [?] в зависимости от личной индивидуальности данного народного певца, от его происхождения и т. д., и так же легко выясняются разнообразные подробности очень яркие, но 3) В произведении драматическом – наличность [?] основных нитей рассказа есть главное. Под давлением руководящей идеи автор выковывает судьбы своих героев. На протяжении пьесы характеристики героев все более и более 311 углубляются, нити внутренней жизни каждого из них между собой вырисовываются все яснее и ярче, пока не наступает неизбежный в следствии основных различий людей между собой трагический конфликт. 4) Обращаясь к технике такого и другого рода искусства нужно сказать, что в одном случае искусство запечатлевает отдельные исполненные яркости моменты, в другом – изображает постепенно нарастающие внутренние процессы и неизбежную развязку. 5) В одном случае пестрый хаотичный рассказ об ясном и законченном, в другом – стройное сведение воедино человеческого душевного смятения. Покой и движение. 6) Не трудно ответить на заданный себе вопрос: что более пристало музыке. Конечно, музыка как искусство постоянного движения более приспособлена к изображению процессов, чем отдельных моментов, и именно внутренних, душевных процессов. И формально свойст[во] музыки как бы приспособлено к тому, чтобы скрещива[ющиеся] основные темы отражали в ней движение враждующих страстей и ту или иную их развязку. 7) И все же это не единственный удел музыки. До самого последнего времени не мало протестуют против так называемой программной музыки, которая иллюстрирует образы и моменты. И все эти протесты ничему не помогают. Скоро настанет уж сто лет с тех пор, как музыка стала на путь музыкальной изобразительности. И на этом пути были сделаны в последнее время величайшие открытия в музык[альном] искусстве. 8) Разумеется, существуют известные границы искусства, переступать через которые безнаказанно невозможно. И если музыка приспособлена к изображению движения, а скульптура к изображению покоя, то решительным образом обменяться ролями им невозможно. 1) Однако искусство на высшей точке развития всегда стремится к своему пределу, и здесь-то, на грани невозможного, искусство становится откровением. Великий скульптор стремится к тому, что[бы] статуи его были полны движения, внутреннего движения: «теперь живи, теперь заговори» – вот 312 переживания скульптора, завершающего свой труд. Великий же музыкант счастлив, если ему удается изобразить тишину, безмолвие, покой, стихию звездного неба. Опасный путь и есть единственный настоящий путь, говорил Ницше. 1) Как осуществляется музыкальная изобразительность, какими средствами <неразб.> музыканты воплощать картины относительного покоя в противоположность обычному изображению душевной драмы. Об этом я рассказывал вам [в] прошлый раз и приводил вам особенно замечательные образцы проникновения в жизнь природы. 2) Теперь меня занимает другое. Я хочу рассказать вам о том какое особенное значение имеет эпическое музыкальное творчество у нас в России, что сделано и как в отношении музыкальной драмы и каково понимание нами истории нашей музыки с точки зрения имеющихся в ней образцов музык[ального] эпоса и драмы. То, о чем я говорил с вами прошлый раз и теперь есть несомненно апофеоз эпическим художникам или в данном случае одном <неразб.>. Драма как высшее проявление человеческих <неразб.> в искусстве. Драматург властвует над материалом своего произведения – над природой, людьми и их судьбами. Освещать жизнь вселенной светом своего разумения, своей волей воссоздавать мировые процессы есть высший удел и высшая власть художника. Легче плыть по реке, любить ее берега и отмечая все интересное, что встречается попутно, чем в воображении своем владеть всеми судьбами всего живого на земном шаре. Но таковая величественность присуще драме лишь тогда, когда она действительно охватывает всю жизнь земную и устанавливает определенные отношения человека и человеку и к Богу. Но для эпоса драма должна опираться на многовековой человеческий опыт; для этого надо, чтобы сословное и личное утопали бы [?] в неизбежном и вечном. Быть может единственный пример осуществлен[ия] такого рода драматич[еского] искусст[ва] представляет древнегреческая драма, в которой именно так растворены [?] быт личный и сословные различия без величественных <неразб.> серьезнейшие вопросы человеческой жизни и искусства. 313 Привести в пример несколько строф из драм Софокла и Эврипида лучше всего <неразб.> то, что я сам сказал: Мудрость греческ[ой] драматургии именно и происходит оттого, что многовековой человеческий опыт предшествовал появлению этих <неразб.> произведен[ий]. Великий эпос предшествовал великой драме. Вот это и есть главная мысль во всем том, о чем я сегодня бесед[овал] с Вами. Эсхил почти ничем не отличается от Гомера. Его драма – почти эпос. Тот же беспорядок в построении, та же масса случайных сцен, заимствованных из эпоса Гомера. Весь язык создан Гомером, все сюжеты идут оттуда же. Отличие лишь в том, что в наличности человеческий протест против природного устройства. Протестовать не трудно. Трудно не протестовать. Эсхил и Софокл и Эврипид велики именно за плечами Гомера. Тот, кто в нашем музыкальном искусстве был единственным драматическим поэтом, единственной протестующей душой – бесконечно любимый наш музыкант Чайковский не имел за собой музыкального Гомера и протест его не есть всечеловеческ[ий] или даже всенародный протест. Это глубочайшее сословное переживание – мучение отмирающего русского барства от собственного бессилия, от собственно[й] оторванности от народных масс, гибнущего под натиском надвигающейся демократической культуры. И все свойства его искусства и особая популярность его в предреволюционные <неразб.> годы одновременно с развитием Чеховского творчества подтверждают это мое определение основных его переживаний. Когда Глинка и Даргомыж[ский] и композиторы могучей кучки начинали свою деятельность, представители великосветского общества морщились. Им казалось грубым и узким народническим их искусство, опирающееся на народные песни. В конце же концов оказалось, что не их искусство узкое и сословное, а таковы[м] оказа[лось] искусство тех, кто сопротивлялся этому оздоровляющему течению в русском искусстве. Творчество Чайковского можно назвать слишком ранней драмой, т. е. <не дописано>. 314 Однако глубина чувства и величие дарования делают свое [дело], и произведения этого художника обеспечены от забвения. Но что сказать обо всех последователях Чайковского, Аренского, Рахманинова, отчасти Калинникова, Направника и им же подобным музык[антам]. Это уже даже не ранняя драма. Ряд талантл[ивых] относительно крупных или менее крупных, ряд отличных произведений искусства, но не отмеченных ни силой личного протестующего чувства, ни познанием народной жизни в ее глубинах. Это – интеллигентство в музык[альной] бессодержательности души, оторванность от народной жизни и не страдающей от этого, слегка мятущейся и в общем спокойной и ко всему более или менее безразличной России – страны, в которой должен был развиваться музыкальн[ый] эпос. Эпос в музыке – это несомненно последний этап, через который может пройти музыкальное творчество статически. Картины народной жизни воплотились здесь в искусстве движения. Художник, которому выпало на долю <неразб.> о русском эпосе <неразб.> был Р[имский-]Корса[ков]. Автограф. РГАЛИ. Ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 105, л. 2-6 об. Поздний эпос Общий характер русского былинного эпоса можно определить следующим образом: эпос этот негероичен и, во всяком случае, недраматичен. Герои олицетворяют большей частью физическую силу либо природную одаренность; по отношению к окружающим крайне просты и лишены трагических конфликтов. Все время чувствуется, что это остатки полузабытого эпоса. Если прибавить к былинам песни, которые также совершенно негероичны, но в которых зато богато представлена обрядовая сторона <неразб.> жизни, ее эпического и религиозного быта – то русский эпос явится перед нами со всей полнотой, и особенно ясным сделается, что это – поздний эпос, в котором позабыты герои, стерлись <неразб.>, а сохранилось лишь то, что особенно крепко сидит в <неразб.> народном сознании – обычаи, культовые обряды, и то за исключением жестоких, кровожадных и наиболее характерных для прошлого народно[й] жизни. И все же какое счастье для 315 русского <неразб.>, что он сумел <не дописано>. Таков же и эпос [Римского-]Корсакова. Все его герои совсем не героичны, они почти не отделились от природы, они не враждуют с ней и не побеждают ее, они ей поклоняются. Это жрецы природы Садко, Февронья, Левко, Берендей, при всем <неразб.> их между собой сходны и этой чертой. Так же, как были <неразб.> автором со схожестью на обрядовых народных сценах, так же, при всей красоте и оригинальной яркости этих сцен, им недостает нередко жестокости и силы – это такой же поздний эпос; и не только потому, кажется, этими свойствами отличается эпос Р[имского-] К[орсакова], что он заимствовал от русского народного эпоса. Вся концепция этих опер Р[имского-]К[орсакова] в большинстве случаев создана им самим, нередко им самим бывали написаны многие сцены и стихи; дело в том, что здесь мы имеем случай редкой приспособленности художника для воплощения наиболее ярких свойств народного <неразб.>. Действительно, вспомнив все, что было сказано о харак[тере] Р[имского]-К[орсакова], о его физическом и душевном здоровье, о его воле к деятельности, о всем его отношении к людям, к жизни и искусству, мы поймем, что ему надлежало сделать – какая на редкость эпическая природа души; мало того, в природе его души была и та черта позднего эпоса, о которой было уже говорено, и которая проявилась в нем в боязни изуверов, уродства, всего неестественного, в боязни жестокого и страшного. До чего самое необы[чное] свойство его дарования – статически изобразительный и необычайно сильно чувство народ[ного] <неразб.> соответствовали его служению музыкальн[ому] эпосу. И только одна черта сильно отличает его эпические произве[дения] от народного эпоса, и она-то с особенно[й] силой убеждает нас в том, что он поистине был призван оживить прошлое силой любви к природе. Черта эта – то огромное значе[ние], которое он придал сравнительно незаметным в народной поэзии превращениям различных волшебных царевен в реки, деревья и т. п. У Р[имского-]К[орсакова] это лучшие страницы его сочинений. Все самое глубокое и теплое, что было в его душе, высказывал он здесь. 316 Так настойчиво проводил Р[имский-]К[орсаков] этот мотив к концу всех своих лучших произведен[ий], что невозможно не увидеть в этом какой-то [?] коронный момент его душевной жизни. Панночка в «Майской ночи», одарив героя, уходит в природу и в своих прощальных словах «ты больше меня никогда не уви[дишь]» отражает всю боль души. Тающа[я] Снегурочка, своею смертью дарующ[ая] тепло, когда она прощает[ся] с милым и с подружками; у царев[ны] Волховы в «Садко», <неразб.> одаривш[ей] Садко и своим превращением в реку Волхову одар<не допис.>: а <неразб.> Кащеевна в <неразб.> превраща[ется] в плачущую иву и своими слезами разрушают царство зла, и, наконец, прощан[ие] девы Февронии в Китеже, отходящ[ей] в преображен[ную] природу и прав <неразб.> – все это страницы, полные глубочайш[его] и тонкого чувства. И не то, чтобы не они – излюбленные герои у автора, и не в их душе отражается душа автора, точно все эти женственные символы природы – Снегурочка, Волхова, Февронья – более близки автору. И действительно, <неразб.> Р[имский-]К[орсаков] был для искусства какой-то отделившейся ее частью, от приро[ды] он сообщ[ает] нам подслушанное у нее, из плеска морских волн, из лесных <неразб.>, из народных песен выковал он новый музыкальный язык. На этом языке говорим все мы, молодые музыканты, и настолько стали уже элементами нашей музык[альной] речи все эти птичьи попевки и отрывки народн[ых] тем, что мы уже забыли о том, что когда-то они не принадлежали нам, что это были голоса мертвой природы, едва доходившие до человеческой души. Как счастливы современные музыканты. Они говорят на законченно-сложившемся языке и на языке новом, своем, самобытном. Надо думать, что у нас еще будут громадные художники. Быть может, они создадут музыкальную драму и будут они равны силой Бетховену, и, как Бетховен, будут увлекать народы, но возможностью самостоятельн[ой] и <неразб.> теории после Бетховена они будут целиком обязаны тем, кто, как Р[имский-] К[орсаков], одарили их новым и вещим словом, и при всем их величии они будут не выше 317 учителя, а равны ему. [2] И величеств[енному] художнику, радостно сливавшемуся с природой и детским жаром [?] верованиями в обрядовых народных сценах, удает[ся] здесь в моменты прощания с природой сливаться с нею так сильно и проникновенно, как не удавалось, кажется, ни одному художнику. ____ Но странная вещь: в эти моменты, когда кажется, [что] мы подходим к самому дорогому [в] душе художника, когда оркестра загорается <неразб.>, герои молчат. И полуобожествлен[ная] Волх[ова и] Снегурочка прощаются с его героями, иногда погруженные в сон, иногда как бы застывшие в созерцании; точно недраматичес[кая] компози[ция] <неразб.> здесь драмати[чна] настолько. Пользуясь все теми же приемами, достигает он здесь громадной силы. Все те же герои – не герои, но точно венчики загораются над их головами. Это – неподвижный, почти религиозный экстаз, пропитанный болью разделенности и неосуществимости. Силы природы, приблизившиеся к людям, уходят от них. «Ты больше меня никогда не увидишь». Это основн[ое] переживание Р[имского-]К[орсакова]. Природа ушла в природу. Ее больше не будет. Прости-прощай, природа. Автограф. РГАЛИ. Ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 105, л. 7-11, 13-13 об. Приложение 2.Е М. Ф. Гнесин. ПРОВОДЫ МАСЛЕНИЦЫ Лекция 24 февраля 1913 г. Мы все встречаем и провожаем масленицу с блинами и выпивкой. Соврем[енная] наука с точнос[тью] установ[ила], что Христа при Маслян[ице] в народн[ом] представл[ении] замени[л] аналогичн[ый] дре[вний] 318 языч[еский] праобраз переход[а] от зимы к весне. Народ[ные] отношен[ия] к этому, как и многим другим праздни[кам], и по сие врем[я] связываются с древн[им] суевери[ем] земледельцев с христиански[м], с характерн[ым] для крестьян так называе[мым] «двоеверие[м]». Интеллигентск[ое] отношени[е] к тако[му] праздник[у] как Маслян[ая] неделя довольно пустое по содержан[ию]. По форм[е] же, как и это было <неразб.> и выпивка, древнеславянс[кое] обжор[ство] и пьян[ство] ест[ь] единствен[ная] <неразб.> причина эт[ого] праздни[ка]. Мне хотелось с одной стороны напомнить слушателю те формы, в которые вылива[лось] это празднов[ание] еще сравнитель[но] недавн[о] в историческом воспроизведен[ии] в гениальной сцен[е] прово[дов] Маслян[ицы] в «Снегуроч[ке]» Р[имского]-Корсак[ова]. С другой сторо[ны] напомни[м] тот древн[ий] источник верован[ий] и поэтич[еских] представле[ний], котор[ому] мы обязаны [как] существов[анием] «Снегур[очки]» как и други[х] замечательн[ых] произвед[ений] Р[имского-Корсакова] или [других] комп[озиторов], и неединствен[ному] в Росси[и] <неразб>. Возрожде[ние] искусс[тва]. Все мы знаем, что роль искусс[тва] вели[ка] в жизни, но нам еще не известны пределы влияния искусства на нашу жизнь. Мне кажется, что в дальне[йшем] это влияние еще очень усилится. И хоть бы уже подобному тому, что воззрен[ия] на приро[ду] древн[их] славян по<дарили?> нам великое искусство, они являют достаточно <неразб> внима[ние] для кажд[ого] из нас. Религия древ[них] славян вообще не бы[ла] преимущест[венно] <неразб>. Это была естественная календа[рная] религия земледельческ[ого] наро[да], сущность котор[ой – в] преклонен[ии] перед силами природы, способн[ыми] пережить всяческий культ или веру, способ[ная] уживат[ься] с верою в единого Бога... <не допис.>. В настоящее время, когда вся почти Европа единобожским религии не приходится бороться против языческой «прелести». То, что составляло главную задачу христианства – насаждение смягчения нравов. Мы можем признавать многое в языческом обряде ужасным как [по] переживан[иям, так] и по последствиям. Только сообразно с изменившим миросозерц[анием] будем придавать несколь[ко] иное значение. 319 Итак, архаич[еский] человек в смысле его положени[я] в[о] вселен[ной] не уступал современному, и наоборот, современ[ый] уступает архаическ[ому], ибо против судьбы современн[ый] челов[ек] также бессилен как и древний. Н[о] древн[ие] верили в возмож[ность] обезопасить себя, и это им давало известн[ую] бодрость, котора[я] в конце концов способствовала их самосохранению. Мы же <не допис.>. Однако, действитель[но] ли мы <неразб.> образом изменились. В сущности, все говорит против этого. Суеверие. Постоянн[ые] наблюден[ия] над жутким[и] и таинственн[ыми] явлен[иями] в <неразб.>, которым[и] заняты буквальн[о] все. Особ[ое] <неразб.> и иск <неразб.> пре[д] одним видом знахаря. Итак, не освободивши[сь] от страх[а] перед таинствен[ным] в жизни, от всей <неразб.>, мы лишены всех радостей, связанны[х] с пантеистическим. Из всех древни[х] радост[ей] осталось одно лишь обжорство и пьянство. против природа земледельч[еский] быт зла заклина[ний] религ[иозный] элемен[т] и жути и элем[енты] искусства города влияние древне[го] на города роль ритма зарожден[ие] промышл[енности] влияние в работе и отдыхе освобож[дение] крестья[н] города наивн[ая] религиоз[ность] на разумн[ая] эстети[ка] древн[ее] исчезновен[ие] праздников и вредн[ость] этого город кладбища, отпечаток <неразб.> Культ искусства <неразб.> с <неразб.> начинает бороться искусство всех сортов, особенно самое дурно[е]. суррогат праздничности случайность этого искусства скука жителей больших городов обратно пропорцион[альна] в настроен[иях] люди первобытны и <неразб.> присоединить ужас перед смертью, бессилье перед судьбой, страх смерти, страх 320 перед всем таинстве[нным] те же черты, которые отличают древн[их] славян. Отсутств[ие] различи[й]: те же жуть одиночества + апатия от пресыщен[ия] нарочитыми развлечениями да осадок от всех трудностей городск[ого] либо <неразб.>. И выйдет, что современному челове[ку] хуже, чем древнему. Иные думают, что им поможет ново[е] устрой[ство] в обществ[енной] жизни, улучше[ние] <неразб.>. Мы художники <неразб.>. Заклинан[ия] нам не надо. писано Геттинген Борьба с заколдованным кругом. И нам теперь должно помочь искусство. Необходимость радости: Искусство древнее не знало периодов. Служить помощн[иком] работе и отдыху было призвание древн[его] искусства. Искусство наше знает периоды: 1) интимное, сословное, камерное 2) келейное – углублен[ие] в челове[ческую] душу, а так как душа у всех одна – более демократичное 3) всенародное. ___________________ В России эпоха Екатерины, келейное 19 столетие, мечты о всенародном. Попытки установить основн[ые] различ[ия] между древним и новым человеком неубедительны. Я не сомневаюсь в этом. Предположе[ние] <неразб.> древн[его] челове[ка] есть крайнее заблужден[ие]. Стадность та же и мощь 227 личности та же. Страх перед таинст[венным]. Боязнь судьбы и бессилье перед нею. Мощь слов и мощь звуков. _______ Религия – не в почете [?] современн[ого] челов[ека]. Древн[ие] знали радость тайны, а мы одну лишь жуть. Но мало того. Обычно[е] возраж[ение] на тоску и скук[у] <неразб>. Сводят на дефект обществен[ной] жи[зни]. <неразб.> воздействии на душевн[ую] жизнь молодежи. Но ведь мы знаем уже теперь, что это 227 Сверху подписано слово «власть». 321 заколдованный круг. Мы, художники, думаем, что надо украшать жизнь, чтобы люди были душевн[о] здоровее. Древнее описан[ие]. Справедливость на все времена: озлоблен против Геттинген родины, любовь к родине – космополитизм. Местные празднества связаны с характером природы, у <неразб.> наилучшим искусством. Гости храма: хлеба, фрукты, <неразб.>, удача рыболовли. Сюда же надо отнести и праздни[к] древонасажде[ния]. Я как художник фазы искусст[ва] Всенародно[го]. Не может быть всенародн[ым] искусство там, где не дорожат народным и не знают его. Заслуги Р[имского]-Корса[кова]. Звено между космо[сом] и чело[веком]. Автограф. РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед.хр. 108, л. 2-2 об., 4, 6-6 об. Приложение 2.Ж М. Ф. Гнесин. ЛЯДОВ Фрагмент лекции, прочитанной в Екатеринодаре 12 октября 1914 г. 22 сент[ября] 1914 [г.] Художники, воспроизводящие мощь природы или человека, или их бессилье, изображением всечелочече[ского] горя, художники – упоенные собственным страданьем или собственным восторгом жизни или строительст[вом], есть изображение легких салонных страстей, есть художники, которые в своем искус[стве] всех переживут. Жизнь формы – их стихия. Лядов не относится ни к одной из этих категорий. Мощь и бессилье человека к природе, строительство – все это чуждо [ему], и в тож[е] время [он] не формалист. Лядов неоднократно бывал охарактеризован как мастер музыкальной миниатюры (фортеп[ианной], вокально[й], оркестров[ой]). Это прав[ильное] определен[ие], одна[ко] не характеристика его в целом. Представляя себе миниатю[ры], мы неволь[но] и по характеру представляем в роде прелестн[ой] «Музыкальной табакерки» и «Бирюлек» Лядо[ва]. Но ведь у него есть и «Волшебное озеро», и отрывки фантастическ[ого] балета, и глубоко прочувствованная сцена из «Мессинс[кой] невесты» Шиллера (экзамена[ционная] работа), и страницы «Из 322 Апокалипсиса»; да и детски[е] его песни <неразб.> глубоки и значит[ельны по] содержан[ию]. Все эти вещи при их <неразб.> малой величине, а иногда и прям[ой] миниатюр[ности], помимо того еще глубоки содержанием, и, следов[ательно], терми[н] мастер миниатюры рисует Лядо[ва] лишь со стороны величины большинст[ва] из его произведен[ий]. Охарактеризовать же его как худож[ника] в обл[асти] компози[ции] не так-то просто. Я попыта[юсь] все же представи[ть] слушател[ям] его образ, каким он запомнил[ся] по его сочинен[иям], по биографически[м] сведени[ям], отчасти обнародован[ным] уж[е], отчасти сообщенны[м] мне его друзья[ми], основа[ными на] многолетнем, хоть и не очень близком с ним общен[ии] – сначала в качестве ученика, а затем – в качестве как бы поощряем[ого] или молодого товарища <неразб.>228. Автограф. РГАЛИ, ф. 2954, оп. 1, ед.хр. 108, л. 15. Приложение 2.З М. Ф. Гнесин. КЛАСС СПЕЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ МУЗЫКИ Класс специальной теории музыки существует для лиц, желающих иметь руководителя в их занятиях музыкальным сочинением. В то время как в классах обязательной теории занятия являются в значительной мере музыкально-научными, сводясь к постепенному ознакомлению учащихся с элементами музыки и формами существующих музыкальных сочинений, занятия в классе специальной теории являются упражнениями в приложении теоретических познаний к практике музыкального сочинения. Необходимые для общего музыкального развития учащихся изучение основ музыкальной теории, идущее параллельно с упражнениями в развитии их слуха, не требуют с их стороны особых музыкальных способностей, и является 228 Здесь рукопись обрывается. 323 обязательным для всех начинающих музыкантов. Занятия же практическим музыкальным сочинением в так называемом классе специальной теории требуют призвания и музыкальной подготовки. К занятиям в классе специальной теории музыки допускаются лица, проявляющие способности в сочинении, либо импровизации, играющие на рояле, с достаточно развитым слухом и с полным теоретическим знанием гармонии. Лица, способные к композиции, но не имеющие достаточной музыкальной подготовки, могут надлежащим образом подготовиться, временно вступив в класс фортепиано, или изучая какой-либо из оркестровых инструментов, и одновременно посещая обязательные теоретические классы. Для поступивших в класс специальной теории музыки обязательно посещение классов энциклопедии и истории музыки, и прохождение обязат[ельного] курса фортепиано. Занятия в классе специальной теории начинаются с повторительного практического курса гармонии. В последующие годы учащиеся практически ознакомляются с различными формами контрапункта в строгом и в свободном стиле, а так же, в зависимости от их способностей и желания, и со всеми остальными музыкальными формами, о которых получают они теоретическое представление в классе энциклопедии. Вместе с тем учащиеся по классу специальной теории изучают также инструментовку теоретически (т. е. подробно ознакомляясь с устройством и свойствами инструментов) и практически, просматривая партитуры под руководством преподавателя и упражняясь в оркестровке нетрудных пиес. По мере овладения каким-либо предметом, учащиеся подвергаются экзамену. Познания учащихся по предметам, имеющим быть занесенными в аттестат х, оцениваются отметками. х (Спец[иальный] предмет – фуга, обязательные: энциклопедия, 2ой класс сольфеджио, инструментовка, история музыки, игра на фортепиано.) Автограф. РГАЛИ. Ф. 2954, оп. 1, ед. хр. 874, л. 25-25 об. 324 ПРИЛОЖЕНИЕ 3 ТЕКСТ СТАТЕЙ ГНЕСИНА 1910-х ГОДОВ ИЗ РЕДКИХ ИЗДАНИЙ М. Ф. Гнесин. НИМФА. (К КОНЦЕРТУ Н. И. ЗАБЕЛЫ-ВРУБЕЛЬ) Нам предстоит в один из ближайших дней услышать лучшую испол[ни]тельницу музыки Римского-Корсакова. Имя Забелы-Врубель связано для будущей истории нашего искусства с великими именами Римского-Корсакова и Врубеля. Есть в искусстве герои, чьи творческие замыслы так исполнены извечной человеческой мечты о просветленной жизни в ладу с природой, так любовно воплощают эту мечту, что вся их жизнь, сливаясь с их творчеством и принимая на себя отблески их идей и переживаний, превращается для нас в мифы об их жизни на земле. Поздний язычник, Римский-Корсаков, в суете нашей культуры как древний славянин поклонявшийся силам природы, в каждый день своей долгой жизни выходил к закату солнца и прикованный стоял один перед солнцем, пока не исчезала последняя краска с неба. И, создавший в мрачные восьмидесятые годы «Гимн Яриле», он скончался в грозу, в ночь перед 9 июня, не дождавшись «Ярилина дня», и все же и в последний вечер своей жизни простившись с солнцем. Разве это не миф о его жизни? Или Врубель, великий художник, ослепший перед тем светом, который сиял ему в его духовном одиночестве. «Одинокий во вселенной, не понимаемый никем, он вызывает самого Демона, чтобы заклинать ночь ясностью его печальных очей, дневным светом лика, павлиньим блеском крыльев...» 325 Мифы о жизни этих людей есть то, что с гордостью передаст будущему наша современность. Воплотительница музыкальных видений Римского-Корсакова, Забела-Врубель являет собою одновременно и тот образ, который так любовно запечатлен и возвеличен в огромном количестве произведений Врубеля. Ее существование является как бы живым подтверждением родства этих двух художников, так различных по темпераменту и так сходных по характеру фантазий и сферой их замыслов. Целый ряд картин Врубеля прямо относятся к оперным произведениям Римского-Корсакова. После первой постановки «Садко» в 1897 году Н. И. Забеле-Врубель самой уяснился впервые характер ее вокального и сценического дарования. И так велико было ее поглощение необыкновенно подходящей всему ее облику ролью Морской Царевны, что больше не могла она уже быть ни «Татьяной», ни «Маргаритой». Сквозь все наряды просвечивала в ней нимфа с ее таинственной поэзией и с холодноватой и утонченной грацией. Точно, раз обернувшись Царевной, забыла она, как в известной восточной сказке, то волшебное слово, посредством которого могла бы она разрушить чары и вновь вернуться в реальную жизнь. Римский-Корсаков посвятил Забеле-Врубель одну из лучших своих песен «Нимфа» (на слова Майкова), как бы закрепляя на веки этим посвящением тот художественный образ, который олицетворяла своим искусством Н. И. Забела-Врубель. «Мне по временам казалось», – говорил о себе Римский-Корсаков, – «что именно животные, птицы и даже деревья и цветы, раз дело касалось чего-либо волшебного, фантастического, более сведущи, чем сами люди, что им гораздо понятнее язык природы... В эти минуты мир мне казался ближе, понятнее, я как бы сливался с ним!» В этих удивительных словах достаточно ясно выражены основные свойства художественного созерцания Римского-Корсакова. Отсюда любовь его к взрощенным народным воображением получеловеческим существам, хранящим 326 тайны природы, к вещим «фантастическим девическим образам, исчезающим и тающим». Таковы: панночка в «Майской ночи», Снегурочка, Княжна Млада, Царевна Волхова, Царевна Лебедь. В связи с характером излюбленных Римским-Корсаковым художественных образов и музыка его в большей своей части носит особый бесплотный характер и как бы пропитана вся нежными световыми лучами. Не ищите в его творчестве «драмы», взрывов протестующего чувства. Другое дано было ему в удел – запечатлеть улыбку красоты в природе, ту самую улыбку, которой мы дивимся на греческих статуях. Той же улыбкой подернуто и все искусство Н. И. Забелы-Врубель. Проф[ессор] Лапшин в своей статье о Римском-Корсакове приводит несколько слов, сказанных Тургеневым по поводу Тютчевской пантеистической поэзии: «Фиалка не разит на двадцать шагов, надо приблизиться к ней, чтобы ощутить ее благоухание!» Эти слова могут быть отнесены и к исполнительнице музыки Римского-Корсакова. Ничего не ошеломит нас само в ее исполнении. Мы должны пожелать подвергнуться «чарам» ее искусства, увлекавшего великих художников; тогда через загадочно-извилистую мелодию ее пения, мягко покоящуюся на бархатистых корсаковских гармониях, передадутся и нам те переживания, которыми характеризуется музыка великого пантеистического художника – воссоздателя русского народного мифа и героя будущей мифологии нашего искусства. Кубанский край, 27 марта 1913 г. 327 ПРИЛОЖЕНИЕ 4 МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ ГНЕСИНА Приложение 4.А ЕКАТЕРИНОДАРСКИЕ АДРЕСА ГНЕСИНА Установление конкретных адресов в Екатеринодаре, связанных с жизнью и деятельностью здесь Гнесина, кубанскими исследователями никогда не производилось. Анализ архивных документов позволяет установить большинство памятных мест в Екатеринодаре-Краснодаре, связанных с именем Гнесина. Их можно разделить на несколько категорий: жилые и административные помещения; концертные и лекционные залы; места проведения досуга и отдыха; прочие места. В 1911-1913 гг. в Екатеринодаре Гнесин жил как минимум по четырем адресам. В некоторых квартирах его пребывание составляло несколько дней, в некоторых – несколько месяцев. Методом экстраполяции известных по архивным документам адресов с «Плана города Екатеринодара Кубанской области в масштабе 100 саж[еней] в английском дюйме, с обозначением номеров угловых плановых мест на всех заселенных кварталах. Составлен по сведениям Екатеринодарской Городской Управы, исправленным и дополненным к 1 Июля 1900 г. Издание Е. Д. Фелицына» [352, л. 24] на современную карту Краснодара установлены нынешние адреса всех известных помещений. Хотя на сегодняшний день ни одно из зданий, связанных с именем Гнесина, в Краснодаре не уничтожено (многие из них перестроены), они не отмечены никакими памятными знаками. Помещение музыкального училища (Карасунская ул., 73). Основное место 328 работы Гнесина в Екатеринодаре – помещение музыкального училища. Здесь же при училище, располагалась и квартира, в которой жила семья директора музыкального училища А. Дроздова. Как вспоминает композитор, «Дроздов поехал в Екатерин[одар] с женой Евдокией Петровной – образованной и музыкальной [женщиной], веселой и разговорчивой. Привезли они с собой и их собачку – веселого фоксика по имени Снежок. Он забавно подпевал или подвывал в такт, когда Ев[докия] Петровна пела [вокальные] упражнения» [362, л. 23 об.]. На квартире Дроздовых Гнесин поселился на несколько дней, пока не подыскал себе квартиру. В письме из Екатеринодара 7 сентября 1911 г. Гнесин сообщает жене: «Дроздовы все-таки поселились при школе, довольны квартирой» [366, л. 15]. 10 сентября он снова пишет ей: «Я все еще проживаю у Дроздовых. Проследил много комнат. Сегодня должно быть уже переселюсь» [366, л. 16]. Исследователям истории музыкальной жизни Кубани известен адрес, по которому располагалось помещение музыкального училища Екатеринодарского отделения ИРМО. В сентябре 1908 г., как сообщали «Кубанские областные ведомости», состоялось освящение нового помещения музыкальных классов, расположенного по Карасунской ул. в доме Семенова229 [222]. Хотя это помещение находилось в центре города, обстановка вокруг него не очень способствовала активной творческой работе. Архивные документы свидетельствуют: отцу домовладельца, Д.Т. Семенову, принадлежало граничащее с этим домом здание по ул. Красной, 74, в котором располагался железно-скобяной магазин. В доме, где располагалось училище, первый этаж также сдавался в аренду под винный склад. 229 В ГАКК нами обнаружены условия договора домовладельца Николая Дмитриевича Семенова с Екатеринодарской городской управой от 15 сентября 1917 г. на аренду здания по ул. Карасунской № 73 под нужды другого учебного заведения – 42-го городского училища. Согласно этому документу, «в течение всего срока аренды мелкий внутренний ремонт (побелка помещения, очистка дымовых труб, починка замков, вставка стекол, очистка выгребных ям, принадлежащих квартире) производится за счет городской управы, весь же наружный ремонт, покраска полов и капитальная починка печей, производится за счет владельца дома. Если управа пожелает пользоваться в арендуемом помещении электрич[еским] освещением, то она обязана, пользуясь соответствующими проводами, за свой счет исправить провода, установить требующуюся арматуру, где ей быть, и лампочки, и оплачивать отпускаемую для пользования электрическую энергию, а также аренду счетчика; при чем по окончании арендного срока лампочки городская управа снимает в свою пользу <...>» [341, л. 20]. 329 Помещение училища располагалось на втором этаже здания. Об этом в одном из писем свидетельствует сам Гнесин: «Еду <...> на трамвае в школу. Рядом едут пожарные. Останавливаются там же, где я. Оказывается, пожар под школой, и прямо под квартирой Дроздовых. В школе дети одни воют, другие усердно таскают всякие вещи. И я присоединился. Столы, шкафы, рояли – все перетащили в залу. На кухне у Дроздовых был уже порядочный дым, и распоряжались пожарные. Но скоро все потушили, и к вечеру привели все в порядок» [367, л. 36-36 об.]. Здание, в котором Екатеринодарским отделением ИРМО арендовалось помещение для музыкального училища в исследуемый период, находилось по Карасунской ул., 73. Его современный краснодарский адрес – ул. Карасунская, 77 (угловое здание на ул. Красной). Квартира по Рашпилевской ул., 90. К 13 сентября 1911 г. Гнесин переезжает на свою первую екатеринодарскую квартиру по ул. Рашпилевской, 90. Композитор пишет жене: «У меня на квартире есть уже пианино, и корзину с вещами уже получил. Сейчас отвезу туда все свои чемоданы с книгами и нотами. Адрес: Рашпилевская ул., д[ом] 90 <...> В комнате у меня очень мило. Прижаривает солнце, и какое-то плакучее дерево доходит ветвями до окна» [366, л. 19-19 об.]. По этому адресу было отправлено одно из недатированных писем Забелы-Врубель композитору [371, л. 19-21]. Здесь Гнесин прожил до конца марта 1912 г., когда уехал в Петербург. Сейчас это дом 86 по ул. Рашпилевской в Краснодаре. Квартира на станции городского трамвая. После возвращения 7 апреля 1912 г. в Екатеринодар Гнесин на некоторое время поселился у одного из директоров Екатеринодарского отделения ИРМО Петра Татарчевского. Гнесин пишет жене: «Живу у Татарчевских. Можно и туда писать: станция Городского Трамвая на Екатерин[инской] улице» [367, л. 36 об.-37]. На квартире Татарчевских Гнесин прожил до отъезда в Петербург на летние каникулы в начале мая 1912 г. Квартира Татарчевских находилась в административном здании станции Екатеринодарского трамвая. Современный краснодарский адрес – ул. Мира, 65, 330 административное здание Муниципального унитарного предприятия «Краснодарское трамвайно-троллейбусное управление» (МУП «КТТУ»). Квартира по Борзиковской ул., 112. По всей вероятности, Гнесин планировал остаться жить у Татарчевских и по окончании летних каникул. Однако уход из жизни П. Татарчевского не позволил этого сделать. Поэтому композитор вновь ищет квартиру. 5 сентября 1912 г. он сообщает жене: «Мне порекомендовали квартиру (комнату) со столом. Мне очень понравилось, и дешево (все вместе 45 р[уб.]). <...> Адрес: Борзиковская ул., д[ом] 112, кв[артира] В[еры] Плюсниной» [367, л. 65 об.]. А на следующий день, уже переночевав в новой комнате, пишет: «Переночевал уже у себя в комнате. Живу в очень милом домишке, и, кажется, у славных людей» [367, л. 66]. Письма композитора сохранили некоторые подробности его жизни здесь. Так, хозяйки приглашали Михаил Фабиановича отметить свои именины. 18 сентября 1912 г. он пишет жене: «Мои две хозяйки праздновали вчера свои именины (одна – Вера, другая – София). Пили коньяки, ликеры, вина. Я же, кажется, первый раз в жизни не присоединился, соблюдая свое здоровье. Это было для меня даже забавно – только сочувствовать пьющим» [367, л. 75]. А некоторое время спустя уже Гнесин приглашает своих хозяек на маленькое «застолье». «Нам захотелось повеселиться, – сообщает он жене 31 января 1913 г. – Решили завтра собраться у меня. Довольно редкий случай. Мои хозяйки согласились принять участие в вечеринке, которая предположена в духе когдатошних наших “сказокˮ. Словом, я раздобыл кальян, купил мастики для жеванья и четки <…>. Мальчишка Игорь, мой сосед, постоянно с восхищением разглядывает шаржи в журн[але] “Музыкаˮ и верит в существование Недотыкомки. Только что мне заявил, что это, наверное, она выщипала мне волосы» [368, л. 19-19 об.]. Современный адрес в Краснодаре – ул. Коммунаров, 134. Специализированных концертных залов в Екатеринодаре в исследуемый нами период не было. Концерты проходили, как правило, в залах различных учебных заведений, благотворительных обществ или на специально 331 оборудованных площадках на открытом воздухе. Прямых упоминаний в письмах и воспоминаниях Гнесина на эти помещения нет. Основываясь на косвенных данных, а также на сохранившихся в архиве композитора концертных афишах, мы можем с большой долей вероятности утверждать, что Гнесин неоднократно бывал или выступал в этих залах. Зал Первой мужской гимназии (угол Бурсаковской и Гимназической ул.). Подавляющее большинство концертов Екатеринодарского музыкального училища проходила в зале Первой мужской гимназии. Здесь же 15 марта 1912 г. состоялся дирижерский дебют Гнесина. Как писала газета «Кубанский курьер», «в Екатеринодаре существует уголок, правда скромный, но в нем посетитель может отдохнуть от жизненных треволнений душой, насладиться нежными, полными поэзии, высокого настроения звуками произведений лучших композиторов. Я говорю о зале первой мужской гимназии, где деятельно и энергично устраиваются концерты преподавателей и учеников нашей маленькой консерватории – отделения Императорского музыкального о[бщест]ва. К сожалению, “большая” публика как-то мало посещает эти, достойные полного внимания, музыкальные собрания, но зато искренние любители музыки всегда на лицо на этих вечерах. Масса молодежи придает этим собраниям бодрящий, живой дух. Чувствуется любовь к чистому, светлому; чувствуется жажда эстетического одухотворяющего наслаждения. Таким настроением преисполнены, по-видимому, и исполнители, и играют с большим подъемом, с большой любовью к исполняемому» [182]. Сейчас в этом здании по ул. Красноармейской, 54 в Краснодаре находится Центр творческого развития и гуманитарного образования. Краснодарцем оно больше известно как Дворец пионеров и школьников. Зал Первой женской гимназии (Бурсаковская ул., 48). Некоторые мероприятия Екатеринодарского музыкального училища (лекция Дроздова накануне выступления в Екатеринодаре Скрябина) проводились в зале расположенной по соседству Первой женской гимназии (сегодня – ул. Красноармейская, 52; лингвистическая гимназия № 36). 332 Зал Второго общественного собрания (угол Красной и Полицейской ул.). Особо значимые концерты Екатеринодарского отделения ИРМО и музыкального училища проводились в зале Второго общественного собрания. Здесь в январе 1912 г. выступает Скрябин; 11 марта 1913 г. проходит сольный концерт Дроздова с участием оркестра музыкального училища под управлением Гнесина; 28 марта 1913 г. – Второй Весенний праздник искусства с участием Забелы-Врубель. До 1913 г. Второе общественное собрание Екатеринодара не имело собственного здания230 и арендовало верхний этаж в доме табачного фабриканта и купца Панайота Филипповича Акритаса. Здесь проходят балы, маскарады, благотворительные вечера. В зрительный зал с великолепной акустикой выступают Собинов, Вяльцева, солисты Большого театра, итальянской оперы. В 1923 г. здание сильно пострадало от пожара. При восстановлении здание перестраивается в конструктивистском стиле; здесь открывается большая и комфортабельная гостиница «Централь» с рестораном под куполом верхнего этажа. Современный краснодарский адрес – ул. Гоголя, 66, пересечение с ул. Красной. Осенью 1980 г. в память выступлений Скрябина на здании установлены мраморный бюст композитора и мемориальная доска. Зал Первого реального училища (Народная аудитория Александро-Невского братства) (угол Гимназической и Рашпилевской ул.). В помещении народной аудитории Александро-Невского братства 30 октября 1912 г. Гнесин читает общедоступную лекцию на тему «Отличительные свойства музыки, как искусства» [377, л. 2]231. Сегодня здание признано объектом культурного наследия регионального значения и охраняется государством. В советское время здесь располагалось Краснодарское педагогическое училище № 1 (ул. Гимназическая, 36). В последние 230 Собственное здание Второго общественного собрания было построено в 1913 г. на пересечении ул. Бурсаковской и Соборной. В Краснодаре оно известно как Дом офицеров (ул. Красноармейская, 48). Здесь осенью 1913 г. выступает с концертом С. Рахманинов. Здесь же 2 марта 1915 г. с лекцией с музыкальными иллюстрациями, посвященной старинному русскому романсу, выступает и Гнесин [377, л. 4]. 231 В афише указан как зал Первого реального училища. 333 годы – Департамент имущественных отношений Краснодарского края и Федеральное агентство по управлению государственным имуществом Краснодарского края. О проведении своего досуга в Екатеринодаре Гнесин крайне мало и скупо упоминает в своих письмах жене. В большинстве случаев прямые указания в письмах композитора на те или иные места отсутствуют. Анализ косвенных данных позволяет сделать вывод о посещении Гнесиным общегородских мест проведения досуга и отдыха. Городская картинная галерея им. Ф. А. Коваленко (угол Красной и Графской ул.). Одним из первых культурных центров Екатеринодара Гнесин посетил городскую картинную галерею. В разделе 2.1 «Некоторые аспекты культурно-исторического развития Кубанской области и Екатеринодара в начале ХХ века» настоящего исследования мы коротко касались этого вопроса. Во время работы Гнесина в Екатеринодаре городская картинная галерея размещается в особняке, построенном на углу ул. Красной и Графской инженером Батырбеком Шардановым по собственному проекту в 1905 г. Екатеринодарцы считали его одним из лучших зданий города. В нем располагаются торговые помещения, работают высшие женские курсы «для приготовления учительниц изящного рукоделия» для учебных заведений. С 1907 г. городская управа стала арендовать здесь второй этаж для картинной галереи. Кроме городской картинной галереи в «доме Шарданова» располагается археологический отдел и библиотека. Срок аренды дома истекал в 1918 г., но с приходом советской власти инженер эмигрировал за границу. Краснодарский краевой художественный музей им. Ф.А.Коваленко до сих пор находится в этом доме по ул. Красной, 13. Библиотека при художественной галерее имеет богатый фонд литературы и периодических изданий. Например, в 1912 г. «при городской картинной галерее имени Ф. А. Коваленко имеются следующие периодические издания – газеты: “Кубанский Курьерˮ, “Кубанский Крайˮ, “Речьˮ, “Русское Словоˮ, “Русские ведомостиˮ <…>; журналы: (литературные) “Новая Жизньˮ, “Театр и Искусствоˮ, 334 “Ниваˮ, “Вестник Знанияˮ, “Жизнь для всехˮ, “Современникˮ, журналы (художеств[енные]) “Аполлонˮ, “История живописи всех времен и народовˮ, “Студияˮ, “Искусствоˮ, “Свободным художникамˮ и др.» [311]. Гнесин был сильно удивлен и тем, что музей получает большое количество отечественных и зарубежных периодических изданий. В одном из писем жене он сообщает: «довольно хорошая картинная галерея, очень красиво обставленная. Тут же получаются все русские художественные издания и многие заграничные. Я был удивлен и даже растроган этим» [366, л. 33]. Кроме того, библиотека получает все книжные новинки. Так, Гнесин увидел здесь только что изданный в Петербурге перевод книги Далькроза по ритмической гимнастике, сделанный его супругой Н. Гнесиной. 14 февраля 1912 г. он пишет ей: «<...> Я видел уже твой перевод у нас в художественной читальне. Очень приятно было видеть твою работу и твою фамилию» [367, л. 19 об.]. Чистяковская роща. Среди других излюбленных мест отдыха горожан была Чистяковская роща. По свидетельству современника, «это был небольшой: с квадратной площадью, лесок из нескольких пород деревьев, с высокими, густыми и частыми кустами зелени между ними и пышной травой, с широкими по краям дорожками и с двумя более широкими аллеями, пересекавшими накрест этот лесной квадрат. В роще находился небольшой, с полквартала, сосновый лесок с толстым слоем меж деревьев осыпавшейся хвои, которая вместе с деревьями давала приятный освежающий аромат» [Цит. по: 132, с. 233]. Побывал здесь и Гнесин, правда, уже в то время, когда, по замечанию одной из местных газет, «обычные многолюдные гулянья уже прекратились, но любители природы все-таки заглядывают в нее» [51]. Свои впечатления композитор излагает в одном из писем жене: «Я был на днях тут в роще. Деревья самых различных пород, много сосен, елей, и тут же тополя и акации» [366, л. 53]. Зимний театр (угол Красной и Полицейской ул.). Крупнейшим театральным центром Екатеринодара был Зимний театр (ныне здесь располагается Государственное концертное бюджетное учреждение культуры Краснодарского края «Краснодарская филармония им. Г. Ф. Пономаренко», ул. Красная, 55). 335 Здание начали возводить на собственные средства владельцы Торгового дома В. Гуренкова и Н. Болденкова на принадлежащем одному из них участке в 1908 г. Строился театр по проекту академика Ф. Шехтеля под руководством архитектора А. Козлова. Здание, огромный, на 1300 мест, зрительный зал и роскошные фойе были выдержаны в стиле модерн. Театр практически сразу же нарекли Зимним. Историки отмечают, что аншлаги с самого начала существования театра были обычным явлением, и к концу спектакля или концерта по заявке дирекции к зданию театра подавался трамвай. Во время Великой Отечественной войны здание было практически полностью разрушено. Восстановлено в 1954 г., при этом внешний вид и внутреннее убранство театра претерпели кардинальные изменения. Гнесин неоднократно посещает в здании Зимнего театра различные спектакли. Так, 2 октября 1911 г. он пишет жене: «Вчера я смотрел в театре “Ивановаˮ Чехова. Слабая пьеса, но с обычным чеховским достоинством необыкновенной правдивости в изображении симпатично-мерзкого болота. Часто ходить в театр я не буду, потому что меня это волнует, излишне обостряет отвращение к человеческой жизни в ее обычных проявлениях» [366, л. 34 об.]. Согласно информации, помещенной в газете «Кубанский край» [145], драмой в 4 действиях А. Чехова «Иванов» открывался театральный сезон в Зимнем театре. В феврале 1912 г. Гнесин в Зимнем театре Екатеринодара слушает оперные спектакли. «У нас теперь гостит опера, – пишет он жене 20 февраля, – и я частенько бываю в театре. В программе на весь сезон – 13 спектаклей» [367, л. 24 об.]. Как сообщает местная пресса, «в феврале месяце <…> в зимнем театре Гуренкова и Болденкова начнутся гастроли передвижной художественной оперы, дирекции Давида Южина. <…> Специально написаны в строгом стиле новые декорации художниками Императорских театров <…> для следующих опер: “Таисˮ, “Тоскаˮ, “Тифляндˮ, “Вертерˮ, “Лакмэˮ, “Чио-Чио-Санˮ (“М[ада]м Бутерфлейˮ), “Травиатаˮ и других» [147]. Документально установлено посещение Гнесиным всего одного спектакля. 336 13 февраля 1912 г. Гнесин слушает в Зимнем театре оперу Дж. Пуччини «Тоска»232. На следующий день он сообщает жене: «Вчера был в опере. Случайно пошел вместо Евдокии Петровны, которая не здорова. Смотрел “Тоскуˮ Пуччини. Эффектная и переполненная ужасами пьеса: пытки, расстрелы, убийства, самоубийство. Музыка в общем плохая, а оркестровано тоже эффектно и по-современному» [367, л. 19 об.]. Кроме этого, «для оперы “Тоскаˮ выписан набор колоколов из Италии, подобранных в тональностях колоколов собора Петра и Павла в Риме Джиакомо Пуччини (называемые Пуччиниевскими колоколами), а также орган фабрики Мозон и Риш в Нью-Йорке» [147]. Таким образом, география пребывания Гнесина в столице Кубанской области оказывается весьма обширной. Композитор жил как минимум по четырем адресам – в некоторых квартирах Гнесин провел всего несколько дней, в некоторых – несколько месяцев. На сегодняшний день все здания сохранились, некоторые – в перестроенном виде. Сохранились практически все здания, в которых проходили концертные выступления преподавателей и учащихся музыкального училища и крупные музыкальные мероприятия, организованные в Екатеринодаре Гнесиным, а также места проведения досуга и отдыха композитора. Заметим: ни одно из мест, связанных с именем Гнесина, в современном Краснодаре не отмечено никаким памятным знаком. 232 Газета «Кубанские областные ведомости» в рецензии на спектакль писала: «В понедельник, 13 февраля, состоялся первый спектакль “художественнойˮ оперы под управлением Д. Х. Южина. Поставлена была с некоторыми купюрами опера “Тоскаˮ <…>. <…> г. Южин, выступивший в первом спектакле, дал много доказательств того, что в прошлом он пел лучше. Г-жа Федоровская – (Тоска) прекрасная артистка и певица, но екатеринодарцы видели и лучшее исполнение этой партии, как в вокальном, так и в драматическом отношении. Не оставлял желать лучшего только г. Шевелев, роскошно проведший партию Скарчио. Публики в театре было больше, чем мест. Стояли в проходах и боковых местах. Принимала исполнителей публика очень сдержанно: после каждого акта раздавались довольно жиденькие аплодисменты. Обставлена была опера посредственно; хороша была только декорация 3-го акта – плывущие облака. Хор почти отсутствовал <…>. Оркестр полный» [232]. 337 Приложение 4.Б К ВОПРОСУ ДАТИРОВКИ НЕКОТОРЫХ ПИСЕМ ГНЕСИНА ЖЕНЕ, Н. Т. ГНЕСИНОЙ Многие документы, хранящиеся в личном фонде Гнесина в РГАЛИ, либо не имеют датировки вообще, либо имеют не полную датировку (отсутствует год создания документа). Так, в ходе исследования эпистолярного наследия композитора нами выявлены некоторые неточности, допущенные составителями архивной единицы хранения, в датировке писем Гнесина его супруге, Надежде Товиевне Гнесиной. Одно из таких писем, не имеющее даты написания и конверта [366, л. 48-48 об.], помещено между письмами, датированными 11 и 15 октября 1911 г. «На днях у нас здесь была напечатана возмутительная рецензия о нашем училище, – пишет в нем композитор, – <…> до того наглая и несправедливая, что мы не считаем возможным что-либо отвечать, а между тем идут толки и неприятностей масса. Через неделю состоится моя лекция о деятельности художника и о критике» [366, л. 48 об.]. Исходя из содержания письма, мы предполагаем, что написано оно было не в октябре 1911 г., а осенью 1912 г. Одним из оснований для этого служит анализ статей в периодической печати Кубанской области за сентябрь 1911 – май 1913 гг. Единственная весьма нелестная рецензия на работу музыкального училища была опубликована в газете «Кубанский край» 13 ноября 1912 г. [333]. В ней автор подводит итоги второго ученического вечера училища. Уже во втором абзаце публикации выдвигается предположение, что «в школе нет руководящего начала, нет известного объединяющего элемента, чувствуется какая-то бессистемность в преподавании...». Обоснование такого предположения автор рецензии начинает с класса фортепиано, потому что «класс фортепиано представлен всего полнее, и по этому-то классу больше всего чувствуется какой-то разброд». По мнению 338 рецензента, в небольшой екатеринодарской школе представлены целых пять (!) различных пианистических школ: «сколько преподавателей, столько и особенностей в постановке руки, в ударе, в воспроизведении звука...». Вину за это автор всецело возлагает на директора училища, который должен был прослушать каждого ученика и внести свои коррективы: ведь у каждого преподавателя – своя система, свой метод, и поэтому нельзя предъявлять одинаковые требования ко всем педагогам. Однако руководить должен один человек. «Готовясь к публичному выступлению, – пишет рецензент, – исполнители должны были бы перед выступлением прослушаны директором <…>, так сказать, прокорректированы, чем достигалось бы единство в направлении». Переходя к классу скрипки, рецензент с удовольствием отметил выступление учеников класса Вилика. Но и здесь не обошлось без проблем. Одной из учениц, игравшей «Меланхолическую серенаду» Чайковского, пришлось исполнять ее под ужасный, по мнению автора, фортепианный аккомпанемент. «Нельзя же, в самом деле, – возмущается автор, – хотя бы и на ученическом вечере, сажать аккомпанировать не умеющих играть». Свою долю критики получил и преподаватель Миттельман, которому рецензент посоветовал «не заставлять своих учеников учить пьесы наизусть, пусть лучше играют по нотам, но не останавливаются и не врут». Не найдя изъянов в работе учеников по классу виолончели Мерка, рецензент делает замечание по поводу аккомпанировавшего ученика-пианиста Любича. Называя его способнейшим учеником, автор с известной долей сарказма замечает: «Он, кажется, учится несколько лет в училище; любопытно знать, перестали ли на него смотреть уже, как на вундеркинда, или он все еще на этом амплуа и продолжает заниматься у г. Немировского? Будет очень жаль, если на него не обратят серьезного внимания, он стоит того, чтобы им заняться посерьезнее». Автор этой рецензии остался недовольным и учениками класса духовых инструментов Ванденко. Если у одного ученика «сдержанный, мягкий звук, хорошая сурдина, то про исполнение второго единственно можно сказать, что его 339 инструмент все время звучал ниже ф[орте]п[иано] и что вещь, которую он играл, чрезвычайно длинна...». Не осталась без внимания автора и ученица Монтиконе-Майна, которая, имея «небольшой, неустановившийся голосок», не имеет ни капли умения петь. «Так поют у себя дома для развлечения гостей, снисходительно выносящих это удовольствие», – резюмирует автор. При этом «публика, состоявшая по преимуществу из учащихся, усердно аплодировала всем исполнителям, не столько за исполнение, сколько по своей жизнерадостности...». Следует заметить, что автор этой статьи, скрывающийся под псевдонимом Эми, рецензировал в газете «Кубанский край» множество концертов, организованных не только силами преподавателей и учеников музыкального училища. В издании встречаются его отзывы, отчеты и репортажи о многих театральных и оперных спектаклях, концертах симфонической музыки не только екатеринодарских артистов, но и гастролирующих исполнителей, камерных и ученических вечерах, проводимых частными преподавателями музыки и учебными заведениями, не имеющим никакого отношения к искусству. При этом, как показал анализ его публикаций, Эми был достаточно профессиональным и объективным музыкальным журналистом, доброжелательным ко всем. В данном контексте тон этой рецензии неожиданно выбивается из привычного для этого автора стиля. Отметим, что подобного рода рецензия появилась не в 1911/12 уч. г., когда Дроздов и Гнесин только приступили к своим обязанностям, а осенью 1912 г. Причина этого кроется, по всей вероятности, в постоянных разногласиях между преподавателями музыкального училища, во главе которых стояли активные музыкальные просветители Гнесин и Дроздов, и дирекцией Екатеринодарского отделения ИРМО, имеющей свои взгляды на вопросы музыкального просветительства. Такая статья вполне могла иметь заказной характер и появиться по просьбе кого-либо из директоров музыкального общества. Недаром же, как писал Гнесин, она вызвала множество неприятностей и разговоров. В данном контексте неожиданный смысл получает и фраза из воспоминаний 340 Гнесина о работе в Екатеринодаре: «довольно скоро у нас с ними [директорами Екатеринодарского отделения ИРМО] установились взаимоотношения, которые могут быть определены как состояние «вооруженного мира», позже наступила война» [362, л. 24 об.]. По-видимому, отголоски этой «информационной», говоря современным языком, войны и нашли свои отголоски в данной газетной публикации. Другой отправной точкой в датировке указанного выше письма Гнесина жене служит фраза композитора о том, что через неделю состоится его лекция о деятельности художника и о критике. Нами установлено, что 30 ноября 1912 г. в помещении 1-го реального училища состоялась общедоступная лекция Гнесина на тему «Отличительные свойства музыки, как искусства» [377, л. 2], которую композитор мог назвать лекцией о деятельности художника и о критике. В данном контексте датировка указанного письма приходится на дату не ранее 23 ноября 1912 г. Другое письмо [366, л. 59-59 об.], датированное автором 27 октября, составителями архивной единицы помещено в письма 1911 г. 233. В нем Гнесин просит жену согласовать с редактором РМГ Н.Ф. Финдейзеном возможность публикации там полемического материала по поводу статьи о теории модуляции М. Регера, опубликованной в этом издании. «<…> зайди как-нибудь (поскорее) к Василию Васильевичу, – пишет композитор жене, – и попроси при случае выведать у Финдейзена, возможно ли напечатать у него статью не бесплатно. Там была напечатана статья одного из последователей Регера о его теории модуляций. Я считаю, что и теория и статья вредны, и набросал план статейки по этому поводу. Мне не хочется печатать в другом журнале, чтобы не получилось как бы полемики с “Русской музыкойˮ» [366, л. 59 об.]. Статья И. Р. Вюрца «Модуляция и гармония в композициях Макса Регера» была опубликована в РМГ 16 сентября 1912 г. 234 [61]. В данном контексте исследуемое письмо могло быть написано Гнесиным только в 1912 г. 233 Год автором в письме не обозначен. Более того, под датой 27 октября 1911 г. Гнесиным было написано другое письмо, хранящееся в той же единице хранения [366, л. 60-61 об.]. 234 Ответная статья Гнесина в РМГ напечатана не была. 341 Третье письмо [367, л. 39-39 об.] составители архивной единицы хранения поместили в папку с письмами, написанными в 1912 г. В нем композитор пишет: «8 апреля. <…> Надо скорей устраиваться вместе – ясное дело. И не только устраиваться, а просто жить вместе. <…> Я не стану растягивать свое пребывание здесь. Я хотел пробыть до середины мая. Но я приеду к тебе раньше. Я дождусь пробы “Антигоныˮ (не позже, чем через две недели), приведу в порядок разные дела и поеду к тебе. Чтобы устраивать представление от “Студииˮ, нет у меня теперь сил». Две отправные точки в этом письме – постановка спектакля «Антигона» и «Студия» В. Мейерхольда. Показ спектакля «Антигона» Софокла с музыкой Гнесина изначально планировался только летом 1912 г. в Териоках235, однако по ряду причин он не состоялся. Постановка сцен из «Антигоны» и «Финикиянок» с использованием музыкального чтения была осуществлена только в 1914 г. Во время работы Гнесина в Екатеринодаре «Студии» Мейерхольда не существовало. Исследователям известны две Студии Мейерхольда. Студия на Жуковской велась Мейерхольдом в сезоне 1908/09 г. Вторая – Студия на Троицкой – окончательно окрепла и начала свою работу только с осени 1913 г. Материалом для работы служил отрывок из «Антигоны» Софокла в переводе Д. Мережковского. Была взята финальная сцена «Антигоны» с хором и Креоном. Этот отрывок был показан три раза для приглашенных лиц, среди которых были М. Бихтер, А. Скрябин, А. Тыркова, А. Головин, Вяч. Иванов, Н.Римская-Корсакова, В. Вельский и др. В данном контексте можно предположить, что указанное выше письмо было написано Гнесиным 8апреля 1914 г. Таким образом, некоторые эпистолярные документы, хранящиеся в личном фонде Гнесина в РГАЛИ и не содержащие авторской даты, нуждаются в уточнении датировки. Для этого можно использовать газетные публикации, а также другие эпистолярные источники. 235 См. раздел 4.6 «”Екатеринодарский” период разработки Гнесиным теории музыкального чтения» настоящего исследования. 342 Приложение 4.В СПИСОК УЧАЩИХСЯ ГНЕСИНА В ЕКАТЕРИНОДАРСКОМ МУЗЫКАЛЬНОМ УЧИЛИЩЕ В 1912/13 УЧЕБНОМ ГОДУ А. Специальные предметы. СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ МУЗЫКИ Класс Г. Ф. Гнесина236 1. Дмитренко Иван. 2. Преображенский Николай. РЕГЕНТСКИЙ КЛАСС 1. Бондаренко Иван. 5. Портянкин Иван. 2. Бондаренко Михаил. 6. Стельмах Иван. 3. Горячов Аким. 7. Юрченко Матвей 4. Лысов Михаил. 8. Яцюк Василий*. КЛАСС НОТНОЙ ГРАМОТЫ 1. Авдеев Иван. 10. Лобода Карп. 2. Аметистова Раиса. 11. Муль Гавриил. 3. Багнова Устинья. 12. Орлова Александра. 4. Врублевский Витольд. 13. Общий Филипп. 5. Говорусская Антонина. 14. Пужаева Антонина. 6. Калинченко Валентина. 15. Селищев Яков. 7. Калинченко Дмитрий. 16. Хорламов Николай. 8. Кибанов Георгий. 17. Якоб Николай. 9. Котляров Павел. Б. Вспомогательные предметы ЭЛЕМЕНТАРНАЯ ТЕОРИЯ И СОЛЬФЕДЖИО 236 Так в публикации. Первое полугодие (так в публикации). 343 Класс М. Ф. Гнесина 1. Асламазов Сергей. 16. Неронов Гордей. 2. Багнов Арсений. 17. Остроумова Екатерина. 3.Белановская Елизавета. 18. Охотников Михаил. 4. Гарбуз Иван. 19. Орлова Вера. 5. Голубинская Лариса. 20. Пронченко Елеазар. 6. Данько Анна. 21. Пречистенская Александра. 7. Давыдова Мария. 22. Пречистенская Нина. 8. Дьяченко Николай. 23. Пужай Александра. 9. Евреинов Павел. 24. Портянкин Иван. 10. Лысов Павел. 25. Романько Василий. 11. Михайленко Павел. 26. Тахтаджьян Армянуй. 12. Михалев Георгий. 27. Черникова Глафира. 13. Марковская Ангелина. 28. Юрченко Роман. 14. Миллер Лидия. 29. Яцюк Василий. 15. Милашевская Елена. 1-й КУРС ГАРМОНИИ Класс М. Ф. Гнесина. 1.Ахнарова Изабелла. 12.Конокотина Александра. 2.Биейко Надежда. 13.Калькутина Мария. 3.Братковская Ксения. 14.Ковтун Павел. 4.Говорусский Григорий. 15.Кравченко Мария. 5.Дибров Савва. 16.Любич Михаил. 6.Дракули Евгения. 17.Малахова Вера. 7.Дурнев Григорий. 18.Мхитарова София. 8.Ерганджиев Сергей. 19.Муль Гавриил. 9.Золотухина Мирра. 20.Непенина Анастасия. 10.Иванов Сергей. 21.Паращук Антонина. 11.Иловайский Борис. 22.Попова Вера. 23.Попова Любовь. 29.Соболь Николай. 344 24.Попандопуло Ирина. 30.Тимонова Евгения. 25.Равенская Александра. 31.Чепурина Валентина. 26.Меерович Белла. 32.Шевинская Ванда. 27.Меерович Зоя. 33.Юрченко Роман. 28.Слепко Кирилл. 2-й КУРС ГАРМОНИИ и КЛАС[С] ЭНЦИКЦОПЕДИИ Класс М. Ф. Гнесина. 1. Авдеев Иван. 11. Казицын Василий. 2. Акинфиев Николай. 12. Калайтан Александра. 3. Бондаренко Иван. 13. Мальцев Леонтий. 4. Бондаренко Михаил. 14. Милошевская Вильгельм[ина]. 5. Белошапка Александр. 15. Петрюк Зинаида. 6. Винникова Зинаида. 16. Стельмах Иван. 7. Дмитренко Иван. 17. Чуева Лидия. 8. Дейниковская Александра. 18. Чернобыльский Яков. 9. Дзюбло Дмитрий. 19. Яковлева Апполинария. 10. Кадатская Антонина. 20. Янченко Лидия. Отчет Екатеринодарского отделения Императорского Русского Музыкального Общества и состоящего при нем музыкального училища. С 1-го Сентября 1912 г. по 1-е Сентября 1913 г. – Екатеринодар : Электро-тип. Т-ва «Печатник», 1913. – С. 29-32. 345 Приложение 4.Г ИЗ МАТЕРИАЛОВ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕКАТЕРИНОДАРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ИРМО И МУЗЫКАЛЬНОГО УЧИЛИЩА, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ГАЗЕТЕ «КУБАНСКИЕ ОБЛАСТНЫЕ ВЕДОМОСТИ» В 1911-1913 гг. В Императорском музыкальном училище Директором и преподавателем класса фортепиано приглашен Лауреат (окончивший с золотою медалью) петербургской консерватории А.Н.Дроздов; также по классу фортепиано окончившая московскую консерваторию у проф[ессора] Шишкина – О.И.Державина; по классу виолончели окончивший брюссельскую консерваторию у проф[ессора] Жакобса – Генрих Мерк; по классу теории композиции, ансамблю, хоровому и оркестровому, свободный художник М.Ф.Гнесин, ученик Римского-Корсакова. Он же будет преподавать обязательные теоретические предметы в училище и теорию на регентских курсах при училище. <…> Вышли из печати подробные программы преподавания художественных предметов, а также программы регентских курсов при училище и продаются в канцелярии училища. С 20 августа ежедневный прием учащихся как в научные (1, 2 и 3-й классы), так и во все художественные и регентские. Экзамены с 25 августа, занятие – 1 сентября. Кубанские областные ведомости, 13 августа 1911 г. В музыкальном училище Дирекция нашего музыкального училища объявляет следующую программу музыкальных вечеров в текущем и будущем году. I Камерный вечер 2-го октября 1911 г. Русская музыка. 346 1) Бородин – квартет. 2) Соло на фортеп[иано] (Глазунова). 3) Чайковский – трио. II Камерный вечер 9-го октября 1911 года. Вечер (Clavierabeud237) посвящен памяти Листа по случаю 100 летия со дня рождения. Исполнитель А. Н. Дроздов. III Камерный вечер – первая половина ноября 1911 г. Классическая музыка. Бах, Бетховен (квартет), Моцарт (квартет). IV Камерный вечер – начало декабря 1911 года. Романтики. Шуберт (квартет). Шопен (соната для фортеп[иано]). Шуман (квартет). V Камерный вечер – вторая половина января 1912 г. Русская музыка. Глазунов – IV квартет. Русские романсы. Рахманинов – трио. VI Камерный вечер – вторая половина февраля 1912 г. Новейшие музыкальные течения. Дебюсси. Равель. Скрябин. VII Камерный вечер – в марте 1912 г. Брамс. Вольф. Р.Штраус. 237 Так в публикации. Правильно – «Clavierabend». 347 Предполагается устройство не менее двух симфонических концертов, программа которых будет объявлена своевременно, а также нескольких экстренных концертов. Публичные ученические вечера состоятся в количестве семи, из которых один будет камерный. Кубанские областные ведомости, 22 сентября 1911 г. Камерный вечер В воскресенье, 2 октября, состоится первый в текущем зимнем сезоне камерный вечер Екатеринодарского музыкального общества по следующей программе: 1) Бородин – квартет; 2) соло на фортепиано (Глазунова) и 3) Чайковский – трио. Кубанские областные ведомости, 29 сентября 1911 г. Камерный вечер В воскресенье, 9 октября, в помещении городской мужской гимназии состоится второй камерный вечер, устраиваемый местным музыкальным училищем. Вечер посвящен памяти известного композитора Листа по случаю 100 летия со дня рождения. Кубанские областные ведомости, 9 октября 1911 г. Камерное собрание В зале 1-й мужской гимназии в Воскресенье 6 ноября 1911 г. состоится III камерное собрание, посвященное классической музыке. (Бах, Бетховен, Моцарт, Перголезе, Страделла.) С участием О.И. Державиной, Г.Л. Мерка, г. Монтиконэ-Майна и струнного квартета. Кубанские областные ведомости, 5 ноября 1911 г. Концерт учащихся музыкального училища В четверг, 15 марта, в зале 1-й мужской гимназии состоится экстренный ученический вечер с участием оркестра и хора под управлением преподавателя М.Ф.Гнесина, ученицы Екатерины Сагарадзе (кл[асс] преп[одавателя] 348 Л.М.Немировского 238 ) и ученика Козьмы Мирного (кл[асс] преп[одавателя] Г.Л.Мерка). Начало ровно в 8 часов вечера. Кубанские областные ведомости, 15 марта 1912 г. В музыкальном училище Приемные экзамены в 4 научные класса (с курсами министерских прогимназий) при музыкальном училище Екатеринодарского отделения И.Р.М.О., назначены 10, 11 и 12 мая и в конце августа.<…>. Плата 60 руб. в год. Кубанские областные ведомости, 6 мая 1912 г. В Императорском музыкальном училище В Императорском музыкальном училище прием прошений производится ежедневно от лиц, желающих поступить как в художественные классы (фортепиано, пение, скрипка, виолончель, контрабас, духовые инструменты, теория композиции), так и в I, II, III и IV научные классы (с курсом прогимназии). В научные классы принимаются лица обоего пола без ограничения возраста. Предметы преподавания: природоведение, история, Закон Божий, география, русский французский язык, и арифметика, немецкий языки, чистописание и нотная грамота. Условия и программы – в канцелярии училища. Экзамены с 25 августа; начало занятий 1-го сентября. Кубанские областные ведомости, 15 августа 1912 г. Похороны управляющего городским трамваем В субботу, 25 августа, на городском кладбище состоялись похороны управляющего городским трамваем Татарчевского, прослужившего в этой должности 13 л[ет]. Постройка трамвая производилась также под его наблюдением. До 4 часов дня движение трамвая, по случаю смерти управляющего, не производилось. Кубанские областные ведомости, 29 августа 1912 г. 238 Так в публикации. Правильно – «А.М.Немировского». 349 Музыкальные вечера В предстоящий зимний сезон Екатеринодарское музыкальное общество имеет в виду устроить ряд вечеров, которые состоятся в следующие дни в 1912 году. 7-го октября – камерное собрание, посвященное русской музыке (Чайковский, Рубинштейн, Балакирев, Черепнин). Участвуют: В. И. Сокольницкая, А. Н. Дроздов, Г. Л. Мерк и квартет. 20-го октября – камерное собрание, посвященное норвежской музыке (Григ, Синдинг и др.). Участвуют: О. И. Державина, Ю. Е. Соломка, Н. И. Вилик и квартет. 10-го ноября – музыкальное собрание (с участием солистов). Участвуют: В. И. Сокольницкая, Г. Л. Мерк, Н. Я. Миттельман, МонтиконэМайна, Н. М. Немировский239 и квартет. 24-го ноября – камерное собрание (Бетховен, Брамс, Сен-Сан и др.). Участвуют: Н. И. Вилик, А. М. Немировский и квартет. В 1913 году. 20-го января – камерное собрание, посвященное истории сонаты (Моцарт, Бетховен, Григ, Скрябин). Участвуют: М. Ф. Гнесин (вступительный очерк), А. И. Сокольницкая-Вассер, Н. И. Вилик, А. Н. Дроздов и квартет. 11-го февраля – музыкальное собрание (с участием солистов). Участвуют: В. И. Сокольницкая, А. И. Сокольницкая-Вассер, Н. И. Вилик. В марте – камерное собрание, посвященное современной музыке (Штейнберг, Ляпунов, Дебюсси и др.). Участвуют: Ю. Е. Соломка, А. Н. Дроздов и квартет. Помимо объявленных состоится несколько концертов с участием приглашенных артистов. Программы будут объявлены особо. Публичные ученические вечера состоятся в количестве 8. Из них один камерный и два симфонических с участием ученического симфонического 239 Так в публикации. Правильно – «А. М. Немировского». 350 оркестра под управлением преп[одавателя] М. Ф. Гнесина. Первый симфонический концерт состоится 9 декабря (предположительно) и будет посвящен памяти Моцарта, при чем будет поставлена одноактная опера этого композитора. Кубанские областные ведомости, 4 октября 1912 г. Музыкальный вечер В воскресенье 14 октября 1912 г. в помещении 1-й женской гимназии состоится 1-й публичный ученический вечер учащихся екатеринодарского музыкального училища. Кубанские областные ведомости, 14 октября 1912 г. 351 Приложение 4.Д ИЗ МАТЕРИАЛОВ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕКАТЕРИНОДАРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ИРМО И МУЗЫКАЛЬНОГО УЧИЛИЩА, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ГАЗЕТЕ «КУБАНСКИЙ КРАЙ» В 1911-1913 гг. Приглашение директора музыкального училища Директором музык[ального] учил[ища] и преподавателем высшего и среднего курса фортепиано приглашен лауреат (окончил с золотою медалью) Петербургской консерватории Анатолий Николаевич Дроздов. Приглашен также композитор-теоретик М. Ф. Гнесин, окончивший по классу теории композиции Римского-Корсакова, так что с будущего года у нас будет класс специальной теории музыки. Оба молодые люди, два года тому назад окончившие консерватории, и А. Н. Дроздов с университетским образованием. Кубанский край, 24 мая 1911 г. Театр и музыка Пианист Анатолий Дроздов, только что занявший пост директора Музыкального училища в Екатеринодаре, дает в Москве 20-го октября концерт, посвященный произведениям Фр. Листа (по случаю 100-летия со дня его рождения). <…> Такие же концерты состоятся в С.-Петербурге, Саратове и др. городах. Кубанский край, 20 октября 1911 г. Концерт Скрябина Местным отделением Имп[ераторского] Русск[ого] муз[ыкального] о[бщест]ва приглашен знаменитый композитор и пианист Скрябин, концерт которого предполагается 15 января 1912 г. Кубанский край, 25 декабря 1911 г. 352 А. Дроздов. Скрябин и его место в современной музыке Настоящее время – время крупных достижений во всех отраслях художественной культуры. Редко являла история такую разительную картину стремительного художественного роста, которую мы наблюдаем теперь. Быстрое чередование литературных направлений, расцвет русского символизма, новые значительные явления в сфере сценического дела, широкое развитие художественных выставок, импрессионизм и пуризм в русской живописи, наконец, развитие самостоятельной и популяризация сферы искусства танца – вот и пластики, наудачу как взятые глубокой, симптомы художественного расцвета настоящего времени. Но, быть может, всего значительнее и глубже проявился этот расцвет в сфере музыки. За последнее десятилетие произошло полное перемещение центра музыкальных симпатий, музыка совершила громадную эволюцию в сторону изысканности, сложности, эмоциональности и изобразительности; народился ряд направлений, культивирующих музыкальный модернизм и т.д. И в отличие от других областей, музыкальный прогресс, несмотря на разнообразие и обилие своих проявлений, имеет одну точку, один центр, в котором, по общему представлению, сосредоточена вся его внутренняя сущность. Это явление – Скрябин. Хотим ли мы характеризовать современную музыку со стороны гармонии и стиля, мы необходимо должны обратиться к Скрябину, хотим ли проследить новые формы и инструментовку – мы не можем миновать Скрябина. Наконец, более чем к кому-либо должны мы обратиться к Скрябину при исследовании попыток к музыкально-эстетическим синтезам. Все это делает музыкальную личность Скрябина центральной фигурой в современном музыкальном направлении и приковывает к нему внимание не только профессионалов-музыкантов, но и широких кругов, причастных к эстетической культуре. Широкая известность Скрябина, как новатора, как ниспровержителя музыкальных основ, утвердилась значительно ранее того, как появились его Divin Роème, Экстаз и Прометей – произведения, в которых действительно с 353 титанической силой выявлена сущность Скрябинской индивидуальности. Еще ранние opus’ы Скрябина, его этюды и прелюдии поразили воображение музыкальной публики своим широким драматическим размахом и глубиной мрачных настроений. Уже тогда одна часть публики убоялась того мятежа и бунта, который чудился ей в бурных настроениях cis-moll’ного и dis-moll’ного этюдов, другая же часть, прияв его новые слова, восторженно приветствовала их автора, как пророка новых откровений. В действительности, ранние opus’ы при всей своей художественной значительности сами по себе не давали повода для столь неопределенных обобщений. Являя собой образцы прекрасной и прочувственной музыки, вводя нас в круг глубоких и тонких настроений, то нежно-лирических, то мятежных, ранние сочинения Скрябина все же не выходили из рамок сложившихся музыкальных категорий и приемов. Но публика не ошиблась в том предчувствии мятежа и ломки, которое внушало ей эти произведения. И предчувствие не замедлило оправдаться. Уже во 2-й симфонии заметно стремление перейти от уныло-минорных настроений к той жизнерадостности и самовлюбленности, к той сладострастной истоме и победным восторгам, которые позднее составят основной фон Скрябинского настроения. Меняется гармония и все основные моменты музыкального содержания. Доминирует диссонанс. Изысканность мелодики, ослепительная яркость инструментовки определяют ярко-новаторский характер этого произведения. Подлинный и значительный этап в Скрябинском творчестве представляет его 3-я симфония под девизом: «Ledivin роèmе». В этом произведении ярко и окончательно определяется как эмоциональная и литературная концепция Скрябинского творчества, так и его техническое чисто музыкальное содержание. Ledivin роèmе, Luttes, Voluptès Jеn divin – вот литературные эпиграфы поэмы. Божественная игра, экстазы и томления, блаженное витание в волнах творческого бытия – вот основное эмоциональное содержание поэмы. В соответствии с этими изысканейшими проблемами усложняются и расширяются технически-музыкальные средства произведения. Вырабатываются 354 специфически-Скрябинские гармонии, почти исключительно диссонирующие, построенные на увеличенных интервалах. Мелодические обороты получают еще большую изощренность; ритмика достигает необыкновенных эффектов: постоянное несовпадающее деление, перебои и т.д. Громадный состав оркестра. Всеми этими средствами Скрябин достигает титанической выразительности и глубины. III симфония, впервые исполненная в С.-Петербурге в 1906 г., внесла еще больший раскол в публику. Большая часть ее отшатнулась от этого произведения, как от декадентского неблагозвучного и бьющего по нервам, другая же, меньшая часть еще более утвердилась в своих симпатиях к мощному самобытному художнику. Еще более значительное явление, нежели 3-я симфония, представляет собою следующая поэма Скрябина: «Поэма экстаза». Если 3-я симфония при всем своем глубоком титаническом эмоциональном содержании является по существу чисто музыкальным произведением, то «Поэма экстаза» по колоссальной значительности своего содержания, по грандиозности философски-психологических заданий и потрясающей силе впечатления выходит из границ произведения чисто музыкального и достигает тех вершин творческой силы, где художественное восприятие переходит в мистическое прозрение. Именно таким и должно быть это произведение по замыслу автора. Изобразить, более того: приобщить слушателя к великой мистерии творящего Духа, дать живые изображения различных состояний Духа от неясного творческого томления до потрясающего экстаза – вот содержание и смысл «Поэмы экстаза». Не буду распространяться о тех средствах гармонических, ритмических, оркестровых и формальных, при помощи которых разрешается поставленная автором проблема. Скажу только, что сущность Скрябинской музыкальной индивидуальности, его приемы и средства выявлены в этом произведении с такою полнотой и силой, какой они никогда не достигали ранее. Казалось бы, что после экстаза невозможно дальнейшее движение в сторону силы и глубины впечатления. Казалось, в этом направлении, экстазом был достигнут возможный предел. 355 И все-таки этот предел был перейден в следующем симфоническом произведении Скрябина, в его поэме «Огня Прометей». Много разговоров, легенд ходило об этом произведении, много говорили о небывалой силе его музыки, о таинственном световом инструменте и т.д. И в противность обыкновению, все легенды гласили правду. И все-таки то были легенды, ибо само произведение есть нечто легендарное, небывалое. «Поэма огня» – так озаглавил Скрябин свое произведение. Оно должно выражать таинственный процесс появления божественного огня – творческого начала жизни. Это – мистерия всего человечества. Какая грандиозная проблема! Для осуществления ее мобилизованы все оркестровые силы, музыкальный материал доведен до небывалой изощренности и сложности и, наконец, введен специальный световой инструмент cemballo perluce для сопровождения симфонии музыкальной игрой света и <неразб.>. В силу технических затруднений инструмент этот не был приведен в действие и мы были лишены возможности воспринимать светозвуковую симфонию. Однако, чисто музыкальные средства поэмы, грандиозный оркестр, обилиe ударных, небывалая гармоническая изощренность, подавляющая динамика, и, наконец, хор, произносящий при громе всего оркестра, мистическое слово, все это создает такой потрясающий аккорд, в котором исчезает граница, отделяющая одно искусство от другого и которым слушатель из области чисто музыкального восприятия переносится в сферу мистического прозрения. Если осуществима идея искусства, как мистического действа, то «Прометей» представляет собой значительную и глубоко-ценную к тому попытку. В области оркестрового творчества Скрябин не может считаться плодовитым композитором: перечисленными произведениями до настоящего времени исчерпывается его оркестровое творчество. Совершенно в стороне стоит Скрябин от вокальной музыки. Зато очень много сделано им в сфере музыки фортепианной. Сонаты, ф[орте]п[ианный] концерт, масса поэм, прелюдий, этюдов и мелких пьес – вот ценный вклад Скрябина в фортепианную литературу. Разумеется, более тесные рамки фортепиано не могут вместить той силы и 356 размаха, которые доступны оркестру. Однако и фортепианные вещи Скрябина представляют из себя выдающееся явление по силе таланта, яркости, положенного в их основу музыкального содержания, и на своеобразной технически-фортепианной структуре. Наиболее яркие ф[орте]п[ианные] вещи – это 4-я и 5-я сонаты, особенно близкие к его оркестровым сочинениям; далее ряд поэм, напр[имер], «Сатаническая», «Трагическая», ор. 32, наконец ряд ф[орте]п[ианных] миниатюр, прекрасных своей причудливой изысканностью; к ним надо отнести: «Ènigme», «Роèmе Lanquide»и др. Поэма огня – последнее крупное произведение Скрябина. В нем он достиг таких вершин художественного проникновения, которые до него казались недоступными. За этими произведениями последуют другие. Художник – в расцвете таланта. Он продолжат творить. Что сулит нам его творчество в будущем? – Мы не сможем предугадать тех форм и приемов, в которые выльются его дальнейшие искания, не знаем планов, созревающих в его творческом горниле, но после всего им достигнутого, после разительных примеров его художественного роста, мы вправе ожидать новых грандиозных синтезов. Мы вправе ожидать, что те легендарные мистерии, о которых гласит лишь неясная молва, смогут явить миру, то величественное слитие всех искусств и искусства с жизнью, о котором грезили великие художники всех времен. Кубанский край, 13 января 1912 г. 1-я женская гимназия. Доклад А. Н. Дроздова: А. Н. Скрябин и новейшие музыкальные течения В пятницу, 13-го января в помещении 1-й женской гимназии состоится доклад директора музыкального училища А. Н. Дроздова по следующей программе: «Две стороны музыкального прогресса: а) расширение сфер музыкального прекрасного, искание синтеза, б) Обогащение и усложнение музыкальных средств (форма, гармония, инструментовка и т.д.). Конкретные данные, иллюстрирующие 357 музыкальный прогресс: Р. Вагнер, Римский-Корсаков, Ф. Штраус240, Дебюсси и французская школа. Скрябин и его роль в современном музыкальном течении. (Общая характеристика Скрябинского творчества.) Особое место Скрябина среди других композиторов модернистов: чистый субъективизм в противоположность внешней избирательности. Анализ творчества Скрябина: наиболее крупные этапы последнего периода: ledivine poème, поэма экстаза, поэма огня – Прометей, ф[орте]п[ианные] сочинения и др. вещи. Скрябин как пианист. Общее значение Скрябина в современной музыке, искусстве и культуре. Начало доклада в 8½ час[ов] вечера. Кубанский край, 13 января 1912 г. Эми. 1-я женская гимназия. Доклад А. Н. Дроздова В пятницу, 13 января, состоялся доклад А. Н. Дроздова: А. Н. Скрябин и новейшие музыкальные течения. Начав с определения музыкальных течений в последнее десятилетие, А. Н. Дроздов пришел затем к определению музыкального прогресса в лице композиторов, новаторов, разрушителей условностей, а именно Рихарда Вагнера, подчинившего музыку драме, Римского-Корсакова, выявлявшего в своем творчестве историю народной жизни, эпоса, фантастики (Садко, Снегурочка, Сказание о граде Китеже), Рихарда Штрауса, отринувшего смело все традиционные условия, и, наконец, Дебюсси, – изысканный, аристократичный в своей музыке, индивидуалист pur sand, – Оскар Уайльд в музыке. Перейдя затем к определению роли Скрябина в современной музыке, А.Н.Дроздов подробно остановился на той реформе, которую Скрябин сделал в мировой музыке. Дальше А. Н. Дроздов сделал разбор главнейших произведений Скрябина: его Божественной поэмы, Поэмы Экстаза, и, главным образом, поэмы огня Прометей. Закончился доклад характеристикой Скрябина, как пианиста. Докладчик разделяет исполнителей на ф[орте]п[иано] на «par exellence» и «intime», 240 Так в публикации. Правильно – «Р. Штраус». 358 и к последнему роду относит и Скрябина. Доклад был выслушан с большим вниманием собравшейся в небольшом количестве публикой и закончился около 10 ч[асов] вечера. Добавление к № 622-11 «Кубанского Края», 14 января 1912 г. Концерт А. Н. Скрябина 15 янв[аря] в помещении 2-го Общественного Собрания состоится Clavi[e]rabend А. Н. Скрябина. Программа вечера составлена из сочинений знаменитого автора «Прометея» и состоит из следующих произведений: 7 прелюдий ор. 11, 2 этюда ор. 8 № 8 и 12, Sonatafantasie № 2, 2 поэмы ор. 32, поэма ор. 48 № 1, Dancelanguide, Desir, Enigme, Poemeaile и 4 соната. Как видно из программ[ы], в нее вошли лучшие, захватывающие своим содержанием произведения, и надо полагать, что наша публика поспешит воспользоваться случаем послушать эти вещи в исполнении автора, передающего их с неподражаемым выражением. Кубанский край, 15 января 1912 г. [Анонс 5-го Камерного Собрания] Сезон 1911 – 1912 года. Императорское Русское Музыкальное О[бщество]. Екатеринодарское отделение. В Субботу, 28-го января в здании 1-й мужской гимназии состоится 5-е Камерное Собрание, посвященное Русской музыке. С участием Ю. З. Соломко241, А. Н. Дроздова и квартета отделения. В программе: Квартет a-moll Глазунова; Нимфа – Римского-Корсакова; Нереида – Глазунова и trio d-moll – Аренского. В начале второго отделения М. Ф. Гнесин прочтет: «Нимфа в русской музыке». Начало в 8 ½ час[ов] вечера. Кубанский край, 27 января 1912 г. 241 Так в публикации. Правильно – «Ю. Е. Соломко». 359 5 Камерное собрание И.Р.М.О. Сегодня, 28-го января, в зале 1-й мужской гимназии состоится 5-е камерное собрание И.Р.М.О., посвященное русской музыке по следующей программе: в первом отделении будет исполнен (г.г. Н. И. Вилик, М. Э. Гольферт, Н.Я.Миттельман и Г. Л. Мерк) квартет a-moll op. 64 – Глазунова. Во втором отделении будет прочитан г. Гнесиным доклад – «Нимфа в русской музыке». Затем г. Ю. Е. Соломко исполнит два романса: «Нимфа» – Римского-Корсакова и «Нереида» – Глазунова. Последним номером программы идет знаменитое трио d-moll – Аренского в исполнении г.г. А. Н. Дроздова, Н. И. Вилика и Г. Л. Мерка. Начало собрания в 8 ½ часов. Добавление к № 633-24 «Кубанского Края», 28 января 1912 г. 5-е камерное собрание И.Р.М.О. В субботу, 28-го января, в 1-й мужской гимназии состоялся пятый камерный вечер И.Р.М.О., посвященный русской музыке. Исполнителями, как вы 242 уже сообщали, выступили преподаватели музыкальной школы г. Ю. Е. Соломко, Н. И. Вилик, А. Н. Дроздов, Г. А. Мерк 243, Н. Я. Миттельман и М. Э. Гольферт. Очень хорошо исполнены квартет – Глазунова и Трио – Аренского. С большим успехом спела г. Соломко «Нимфу» Римского-Корсакова и «Нереиду» – Глазунова. Кубанский край, 1 февраля 1912 г. Камерное собрание Сегодня, 10 марта в зале 1-й мужской гимназии состоится экстренное камерное собрание И.Р.М.О. Собрание посвящено исполнению немецкой музыки позднейшего периода. В программу вошли произведения Шумана (квартет a-moll op. 41), Р. Штрауса (соната для виолончели и ф[орте]п[иано] ор. 6) и Брамса (трио c-moll ор. 101). 242 243 Так в публикации. Правильно – «Как мы уже сообщали...». Так в публикации. Правильно – «Г. Л. Мерк». 360 Принимают участие преподаватели муз[ыкального] училища А.И.Сокольницкая-Вассер, Г. Л. Мерк, А. И. Немировский, Н. И. Вилик, Н.Я.Миттельман и М. Э. Гольферт. Сбор с камерного собрания поступит в пользу недостаточных учеников 1-й мужской гимназии. Начало в 8 час[ов] веч[ера]. 15 марта в том же помещении состоится экстренный ученический концерт: «Симфонический концерт». Кубанский край, 10 марта 1912 г. Ученический вечер Сегодня, 15 марта в зале 1 мужской гимназии состоится экстренный ученический вечер музыкального училища И.Р.М.О. В вечере примут участие ученический оркестр и хор под управлением преподав[ателя] М. Ф. Гнесина. В программу вечера входит: 1-ое отделение – Увертюра из оп[еры] «Волшебная флейта» Моцарта и концерт для ф[орте]п[иано] (1 часть) – Бетховена; 2-е отделение – «Тамбурин» Рамо, элегия – Фора для виолончели и последним номером для хора и оркестра «Поражение Сеннахериба» и заключительный хор из «Хованщины» Мусоргского. Начало в 8 час[ов] вечера. Кубанский край, 15 марта 1912 г. [Анонс Весеннего Музыкально-художественного праздника] Императорское Русское Музыкальное Общество. Екатеринодарское отделение. 7 – 10-го апреля 1912 г. состоится Весенний Музыкально-художественный праздник. 1) апреля. Вечер античного искусства (поэзия, музыка, пластика) – в субботу 7 361 2) Лекция «О старом и новом в искусстве», сопровождающаяся выставкой произведений современной живописи – в воскресенье 8 апреля (днем). Лектор Н. И. Кульбин (С.-Петербург). 3) Вечер современной музыки (вступительный доклад А. Н. Дроздова, в программе: Франк, Дебюсси, Гнесин, Вольф и др.) – во вторник 10 апреля. В музыкальной программе примут участие г.г. преподаватели Музыкального училища. Для исполнения №№ пластики приглашена из Петербурга артистка Старинного театра г-жа Маршева. О подробностях праздника и о продаже билетов будет объявлено особо. Кубанский край, 18 марта 1912 г. [Анонс Весеннего Музыкально-Художественного Праздника] Императорское Русское Музыкальное Общество. Екатеринодарское отделение. 8 – 10 Апреля 1912 г. состоится Весенний Музыкально-Художественный Праздник. 1) Лекция Н. И. Кульбина (С.-Петербург) «О старом и новом в искусстве» – воскресенье 8-го апреля 1 час дня. Лекция сопровождается выставкой современной живописи. 2) Вечер античности в искусстве (доклад, музыка, пение, пластика) – понедельник 9-го апреля. 3) Вечер современной музыки (Доклад А. Н. Дроздова, Франк, Дебюсси, Вольф, Гнесин и др.) – вторник 10-го апреля. Участвуют г.г. преподаватели Музыкального училища. О подробностях праздника и о продаже билетов будет объявлено в афишах. Кубанский край, 29 марта 1912 г. Местная жизнь Возвратившийся из Петербурга директор музыкального училища А.Н.Дроздов по поручению художников привез в дар городской картинной галерее 10 картин, являющихся образцами нового направления в живописи, как 362 по письму, так и по содержанию. Это картины Н. Кульбина: «Этюд» и «Кавказский мотив» и друг[ие]: Е. Каменевой, Псковитинова: «Вечерний мотив», «Святой остров», «На Валааме», «На Ильмени», Артемьева «Этюд» и одна картина неизвестного автора. <…> Кубанский край, 30 марта 1912 г. Весенний музыкально-художественный праздник С воскресенья, 15 апреля начинается трехдневный «Весенний музыкально-художественный праздник», устраиваемый местным отделением И.Р.М.О. Открывается праздник лекцией Н. И. Кульбина, которая является повторением уже читанной в этом сезоне в Москве и Петербурге. Эти лекции возбудили в публике большой интерес и сопровождались оживленными прениями. Н. И. Кульбин являясь одновременно талантливым художником и ученым (он доктор медицины, приват-доцент военно-мед[ицинской] академии), играет в настоящее время видную роль в современной художественной жизни. <…> К предстоящей лекции в Екатеринодаре Н. И. Кульбин привозит с собой из Петербурга свыше 50 произведений современной живописи. Приводим программу лекции 1 дня: Искусство – в природе. Законы гармонии и творчества – всеобщие. Эстетика и этика однородны. Искусство – в основе жизни. Искусство едино. Слово, музыка и пластика. Движения маятника и восходящее движение в искусстве. Циклы искусства. Искусство всегда ново. Античное искусство. Классики. Импрессионизм. Неоимпрессионизм. Новейшие течения искусства. Смелое и целесообразное применение диссонансов. Тесные сочетания. Успехи ритма и стиля. Примитивизм. Пуризм. «Кубизм» и «Футуризм» в живописи. Синтез культуры. «Дни искусства». 363 Начало лекции в 1 ч[ас] дня. Кубанский край, 15 апреля 1912 г. Местная жизнь Сегодня в зале музыкального училища И.Р.М.О. состоится лекция Н.И.Кульбина на тему: «Современное искусство». Лекция будет сопровождаться пояснением картин, выставленных в зале, и музыкальными иллюстрациями при участии г.г. преподавателей училища. Начало лекции в 8 час[ов] вечера. Кубанский край, 24 апреля 1912 г. [Анонс Весеннего музыкально-художественного праздника] Императорское Русское Музыкальное Общество. Екатеринодарское отделение. Весенний музыкально-художественный праздник В среду 25-го Апреля в 8 ½ часов вечера в зале 1-й Мужской Гимназии состоится Вечер современной музыки (Последнее камерное Собрание в сезоне) Участвуют: Ю. Е. Соломка244, Л. И. Сокольницкая-Вассер245, А. Н. Дроздов, Г. Л. Мерк, Н. Я. Миттельман. Цены обычные. Предвар[ительная] продажа билетов в магазине Бр[атьев] Сарантиди. Кубанский край, 25 апреля 1912 г. Местная жизнь Сегодня в зале первой мужской гимназии состоится «Вечер современной музыки», назначенный на 17 апреля, но не состоявшийся в этот день. Вечер идет по той 244 245 же программе. Принимают участие г-жи Так в публикации. Так в публикации. Правильно – «А. И. Сокольницкая-Вассер». Ю. Е. Соломко, 364 А.И.Сокольницкая-Вассер, г-да А. Н. Дроздов, Г. Л. Мерк и Н. Я. Миттельман. Билеты, взятые на 17-е, действительны на сегодня. Кубанский край, 25 апреля 1912 г. Местная жизнь Сегодня, 3 мая последний день выставки современной живописи (Музыкальное училище). Выставка открыта весь день. Вечером в помещении выставки – небольшое музыкальное отделение с участием преподавателей Музыкального училища. Кубанский край, 3 мая 1912 г. Местная жизнь В музыкальном училище И.Р.М.О. начались приемные экзамены, как в специальные, так и в научные классы. <…> Весенние экзамены закончатся 12 мая. Таковые же экзамены будут производиться, начиная с 25 августа этого года. <…> Кубанский край, 11 мая 1912 г. [Реклама] Императорское Русское Музыкальное Общество Екатеринодарское отделение. (угол Красной и Карасунской ул., дом Семенова) МУЗЫКАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ. Состав преподавателей: Фортепиано – Державина О. И., Дроздов А. Н., Немировский А. М., Сокольницкая-Вассер А. И., Сокольницкая В. И., Чельцова А. С.; Скрипка – Вилик Н. И., Миттельман Н. Я.; Виолончель – Мерк Г. Л.; Контрабас – Соколовский Я. П.; Пение – Монтиконе-Майна В. И., Соломка Ю. Е. Обязательная и специальная теория – Гнесин М. Ф. Духовые инструменты – Ванденко Н. Н. При училище имеются Регентский класс и класс нотной грамоты. НАУЧНЫЕ КЛАССЫ: 365 (с программой 4-х классов Прогимназий Министерства Народного Просвещения) <…> ПРЕДМЕТЫ Арифметика, ПРЕПОДАВАНИЯ: География, История, Закон Божий, Естествоведение, Русский яз[ык], Французский яз[ык], Немецкий яз[ык], Нотная грамота, Чистописание. <…> Кубанский край, 19 августа 1912 г. Камерное собрание В воскресенье, 7 октября, в зале 1-й женской гимназии состоится первый в настоящем зимнем сезоне камерный вечер екатеринодарского отделения И.Р.М.О. Этот вечер будет посвящен исполнению музыки исключительно русских композиторов: Чайковского, Бородина, Глинки, Черепнина и А. Рубинштейна. Исполнителями являются г-жа Сокольницкая, Н. И. Вилик, Н.Я.Миттельман, Г. Л. Мерк и М. Э. Гольферт. В память недавно умершего члена дирекции екатеринодарского отделения И.Р.М.О. – П. М. Татарчевского, в этот вечер будет исполнено «Andante funeble246» из Третьего Квартета П. И. Чайковского. Дирекция отделения обращается к публике с просьбой во время исполнения не входить и не выходить из залы и не разговаривать. Кубанский край, 6 октября 1912 г. [Анонс первого Камерного собрания] Императорское Русское Музыкальное Общество Екатеринодарское отделение. В Воскресенье 7-го октября в зале 1-ой женской гимназии первое Камерное собрание посвященное русской музыке (В программе: Чайковский, Бородин, Рубинштейн, Балакирев, Черепнин.) Участвуют: В. И. Сокольницкая, Г. Л. Мерк и квартет отделения в составе: Н. И. Вилик (1-ая скрипка), М. Э. Гольферт (2-ая скрипка), Н. Я. Миттельман (альт) 246 Так в публикации. Правильно – «Andante funebre». 366 и Г. Л. Мерк (виолончель).<…> Кубанский край, 7 октября 1912 г. Эми. Камерный вечер В воскресенье, 7 октября, в помещении первой женской гимназии состоялся первый в этом сезоне камерный вечер местного отделения И.Р.М.О. Этот первый вечер можно считать очень удачным. В квартете (г.г. Вилик, Мерк, Миттельман и Гольферт) заметна сыгранность и, хотя в некоторых местах, как например, в скерцо квартета Бородина, заметно некоторое шатание, но оно выкупается общей стройностью исполнения. Превосходно сыграно «Andante funebze247» Чайковского, также хорошо прошел «Ноктюрн» из квартета Бородина. Г. Мерк выступил с d-dur’ною сонатой Рубинштейна, аккомпанировала г-жа Сокольницкая. <…> Приятным сюрпризом для публики было выступление А. Н. Дроздова, сыгравшего помимо стоявших в программе вещей, несколько еще на повторение. Нам хочется остановиться особенно на двух композициях А. Н. Дроздова: «Флейта фавна» и «Вакхический танец». Как одна, так и другая представляют собою новое течение в фортепианной литературе. Гаммы glissando, быстрое чередование диссонирующих аккордов, уклонение от рутинных форм, своеобразный ритм и причудливая мелодия, – все это сразу выделяет А. Н. Дроздова из ряда фортепианных композиторов последнего времени. <…> Кубанский край, 9 октября 1912 г. Местная жизнь Сегодня, в зале 1-й мужской гимназии, состоится музыкальное собрание с участием В. И. Сокольницкой, Н. Я. Миттельмана, Н. И. Вилика, В.Монтиконэ-Майна и Г. Л. Мерка. Программа: отделение 1-е. трио d-moll Рахманинова, исп[олняют] В. И. Сокольницкая, Н. И. Вилик и Г. Л. Мерк. Отделение 2-е. Waldesruhe Дворжака, исп[олняет] Г. Л. Мерк. Эпилог из оп[еры] Мефистофель Бойто, исп[олняет] В. Монтиконэ-Майна. Концерт (I ч[асть]) 247 Так в публикации. Правильно – «Andante funebre». 367 Брамса, исп[олняет] Н. Я. Миттельман. Кубанский край, 3 ноября 1912 г. Эми. Ученический вечер Успешность труда выражается его результатами. Каковы же результаты труда местного музыкального училища? Показателем в этом отношении являются, конечно, те вечера (ученические), которые школа устраивает. Мне не пришлось быть на первом вечере, но второй – прослушал и вынес какое-то странное впечатление. Точно в школе нет руководящего начала, нет известного объединяющего элемента, чувствуется какая-то бессистемность в преподавании... Разумеется, класс фортепиано представлен всего полнее и по этому-то классу больше всего чувствуется какой-то разброд. Например, в отчетном вечере играли ученики и ученицы (по преимуществу) 5 преподавателей; кажется естественно, что, готовясь к публичному выступлению, исполнители должны были бы перед выступлением прослушаны директором (тем более что он сам превосходный пианист), так сказать, прокорректированы, чем достигалось бы единство в направлении. Этого-то заметно и не было. Понятно, говоря об этом, смешно было бы предъявлять одинаковые требования к преподавателям; у всякого своя система, свой метод, но руководящее начало должно быть у одного лица. В данном же случае мы замечаем, что, сколько преподавателей, столько и особенностей в постановке руки, в ударе, в воспроизведении звука... Оказывается, в небольшой екатеринодарской школе, пять различных школ... Пять различных направлений. И из них самая плохая – школа г. Немировского, что особенно заметно в исполнении его ученицы В. Орловой. Отсутствие чувства ритма, общая скомканность, вместо пьесы – каша звуков. Преподавательнице А.И.Сокольницкой-Вассер не следовало бы выпускать г-жу Братковскую с такой вещью, как концерт Бетховена (1 ч.). 368 Переходя к классу скрипки с удовольствием должно отметить выступление учеников г. Вилика: И. Грубмана и К. Маркович. К сожалению, последней, игравшей «Меланхолическую серенаду» Чайковского, пришлось исполнять ее под такой ужасный аккомпанемент, что надо удивляться, как у нее хватило терпения и самообладания не прекратить игры. Нельзя же, в самом деле, хотя бы и на ученическом вечере, сажать аккомпанировать не умеющих играть. И я уверен, что будь у К. Маркович хороший аккомпаниатор, ее исполнение произвело бы гораздо большее и лучшее впечатление. У этой ученицы хороший, полный тон, красивый звук и солидная школа. Г. Миттельману можно посоветовать не заставлять своих учеников учить пьесы наизусть, пусть лучше играют по нотам, но не останавливаются и не врут. Недурно сыграл «концертино» Ромберга для виолончели ученик г. Мерка – Иловайский, которому очень хорошо аккомпанировал способнейший ученик Любич. Кстати, о Любиче. Он, кажется, учится несколько лет в училище; любопытно знать, перестали ли на него смотреть уже, как на вундеркинда, или он все еще на этом амплуа и продолжает заниматься у г. Немировского? Будет очень жаль, если на него не обратят серьезного внимания, он стоить того, чтобы им заняться посерьезнее. Класс духовых представлен двумя учениками г. Ванденко – Дибровым (валторна) и Чернобыльским – (кларнет). У первого сдержанный, мягкий звук, хорошая сурдина, про исполнение второго единственно можно сказать, что его инструмент все время звучал ниже ф[орте]п[иано] и что вещь, которую он играл, чрезвычайно длинна... Г. Монтиконэ-Майна выпустил ученицу Шевинскую, у которой есть небольшой, неустановившийся голосок, но ни капли уменья; так поют у себя дома для развлечения гостей, снисходительно выносящих это удовольствие. Публика, состоявшая по преимуществу из учащихся, усердно аплодировала всем исполнителям, не столько за исполнение, сколько по своей жизнерадостности... Кубанский край, 13 ноября 1912 г. 369 Местная жизнь Ростовский совет общества изящных искусств пригласил композитора М.Ф.Гнесина, преподавателя екатеринодарского музыкального училища, который 27 января прочтет в Ростове лекцию на тему: «Биография композитора Римского-Корсакова и художника Врубеля и влияние музыки на живопись». Кубанский край, 25 января 1913 г. Вечер учащихся Сегодня, 26 января, в зале 1 мужской гимназии состоится пятый публичный вечер учащихся музыкальной школы И.Р.М.О. В качестве исполнителей выступают ученики преподавателей О. И. Державиной, В. И. Сокольницкой, А.И.Сокольницкой-Вассер, А. Н. Дроздова и А. М. Немировского (ф[орте]п[иано]), Ю. Е. Соломко и г. Монтиконэ-Майна (пение), г. Мерка (виолончель) и Н. И. Вилика (скрипка). Программа вечера состоит из 14 номеров в двух отделениях. Начало в 8½ час[ов] вечера. Кубанский край, 26 января 1913 г. Эми. В камерном собрании ИРМО Камерное собрание отделения ИРМО, состоявшееся в прошлую субботу248 и посвященное «Истории сонаты» прошло с хорошим художественным успехом. Г. Гнесиным был сказан краткий очерк о том, что представляет собою соната, ее отличительные признаки, далее автор коснулся в связи с этим также вопроса о форме вообще, в искусстве и в высшем выражении искусства – музыке. Проводя аналогию между синтаксисом речи и таковым же музыки г. Гнесин отметил и существенную между ними разницу. После лекции в первом же отделении были сыграны Трио Гайдна (г.г. Миттельман, Мерк и г-жа Сокольницкая-Вассер) и соната для виолончели – исп[олненная] г. Мерком, как первая, так и вторая вещи прошли хорошо. Во втором отделении г. Сокольницкая-Вассер исполнила сонату Бетховена 248 26 января 1913 г. 370 ор. 57 (Apassionata). Мы уже не раз говорили о г-же Сокольницкой-Вассер как о хорошей пианистке; прошедший вечер только подтвердил наше мнение. <…> Последним номером программа была Соната для скрипки и ф[орте]п[иано] Грига. Исполнителями ее были два лучших музыканта отделения г.г. Вилик и Дроздов, поэтому вполне приятно, что наиболее сильное впечатление осталось от их прекрасного исполнения этой трудной и оригинальной вещи. Отчетный вечер надо считать одним из удачнейших и интересных. Особенно тепло принимала публика симпатичную пианистку г. Сокольницкую-Вассер, ей были поднесены цветы. Кубанский край, 6 февраля 1913 г. [Анонс Музыкального собрания] Императорское Русское Музыкальное Общество Екатеринодарское отделение. Зал 1-ой мужской гимназии * В субботу, 16 февраля 1913 г. состоится Музыкальное собрание УЧАСТВУЮТ: О. И. Державина, Н. И. Вилик, Н. Я. Миттельман, Г.Л.Мерк, а также приглашены артисты: Е. Леффлер-Гинце (преподавательница пения Музыкального училища Рижского отд[еления] И.Р.М.О.), виолончелист Альбрехт Леффлер и пианист А. Брауэр. Начало в 8½ ч[асов] вечера. <…> АНОНС: 22 февраля Симфонический вечер оркестра учащихся под управл[ением] А. Н. Дроздова (Шуберт, Аренский, Виотти, Волнер). 9 марта Clavierabend А. Н. Дроздова, с участием оркестра Музыкального училища под упр[авлением] М. Ф. Гнесина. 15 марта концерт А. И. Зилоти и заслуженной артистки Императорской оперы Збруевой. Кубанский край, 14 февраля 1913 г. Эми. Музыкальное собрание В прошлую субботу местным отделением И.Р.М.О. был устроен вечер с 371 участием певицы г-жи Лефлер-Гинце, пианиста г. Брауэр и виолончелиста – Лефлер, выступивших во втором отделении. В первом отделении играли г-жа Сокольницкая-Вассер и скрипачи гг. Вилик и Миттельман. Соната Моцарта, исполнявшаяся г. Сокольницкой-Вассер и Миттельманом, прошла бледно, так как г. Миттельман был нездоров, о чем сообщили публике, прося быть снисходительной. Что же касается г. Вилика, сыгравшего концерт Паганини (аккомпанировал г. Дроздов), то должно с особенным удовольствием отметить тот исключительный успех, который в этот вечер имел выдающийся, талантливый скрипач. С каждым новым выступлением этот артист все больше и больше захватывает публику. Изумительная чистота игры, изящество, красивый звук, безукоризненная техника ставят г. Вилика в первые ряды скрипачей-исполнителей. Этот скрипач огромными шагами идет вперед, не останавливаясь на том, чего он уже достиг. На вызовы г. Вилик сыграл три, еще здесь не исполнявшиеся, вещи Клейсера и, конечно, сыграл их безукоризненно. Артисту поднесен венок. Во втором отделении первым играл г. Брауэр; молодой пианист обладает хорошей техникой. Весьма недурно были им исполнены переложение «Соловья» Листа, его же этюд «Gnomen zeigen» и другие. Перед исполнением г-жи Лефлер-Гинце, г-ном Гнесиным было сказано нечто вроде пояснения к исполнению певицы. Раньше всего г. Гнесин остановился на той разнице в требованиях, которые предъявляют к певцам у нас и в Германии. У нас на первом плане стоит красота звука, выразительность, душа. В Германии же главное внимание обращается на соответствие передачи с текстом. Там – певец менее индивидуален, он вполне подчинен духу произведения. Поэтому, – говорит г. Гнесин, – часто наши, русские исполнители не имеют успеха за границей. На это можно сказать, что та же судьба постигнет и немецких исполнителей в России. Пишущему эту заметку, в течение короткого времени пришлось слышать двух немецких певиц. В Москве, на концерте Рахманинова, пела известная в Германии певица Илона Дуриго, пела, конечно, по-немецки; в прошлую субботу, здесь пела г-жа Лефлер-Гинце, певица значительно меньшая, чем первая. Но впечатление как от одной, так и от другой получается одинаковое – 372 неудовлетворенность. Для русск[ой] публики, воспитанной на красоте звука, на экспрессии, не понятна (не только по языку) сама манера пения, сдержанность, отсутствие звучности <…>, флейтообразность воспроизведения звука. И совершенно прав был г. Гнесин говоря, что для того, чтобы понять, что [немецкий] певец или певица хочет выразить своим пением, необходимо держать перед собою текст или еще лучше партитуру исполняемого. Это необходимое условие вообще; к сожалению, это в России почти невыполнимо. Вечер закончил виолончелист г. Лефлер, хорошо исполнивший свою программу. Публики было не много, что очень жаль, вечер интересный. Кубанский край, 19 февраля 1913 г. [Анонс Симфонического утра] Императорское Русское Музыкальное Общество Екатеринодарское отделение. Зал 1-й мужской гимназии В Воскресенье 24 февраля состоится СИМФОНИЧЕСКОЕ УТРО Оркестра учащихся музыкального училища под управл[ением] А.Н.Дроздова. ПРОГРАММА: Отделение 1-е 1. Симфония (неоконченная) – Шуберта 2. Концерт № 22 для скрипки – Виотти исп[олняет] с сопровождением оркестра уч[ащийся] Грубман (Кл[асс] Н. И. Вилика) Начало в 1 час дня Отделение 2-е 3. Концерт для ф[орте]п[иано] (I ч[асть]) – Аренского исп[олняет] с сопровождением оркестра уч[ащийся] Ерганджиев (Кл[асс] А. Н. Дроздова) 4. а) Вступл[ение] к оп[ере] «Лоэнгрин» б) Марш из оп[еры] «Тангейзер» – Вагнера Кубанский край, 21 февраля 1913 г. 373 К концерту А. И. Зилоти и Е. И. Збруевой 15 марта состоится концерт пианиста А. И. Зилоти и заслуженной артистки Императорских театров Е.И. Збруевой. Оба артиста приезжают к нам с лучшими вещами их репертуара. А. И. Зилоти в последние годы выступает преимущественно, как пропагандист сочинений Баха, которые он исполняет с необыкновенным проникновением. Немногие из крупнейших даже пианистов могут с ним соперничать в этой области. Полная энергии деятельность этого артиста, как пианиста, дирижера, устроителя художественных концертов, музыкального педагога (Рахманинов – ученик Зилоти), продолжающаяся уже 30 лет, носит след плодотворного влияния Франца Листа – учителя А. И. Зилоти, и может быть охарактеризована, как стремление перенести на русскую почву традиции этого великого артиста. Е. И. Збруева – одна из наиболее выдающихся оперных певиц в России, обладательница несомненно лучшего у нас по красоте и силе контральто. Одной из недавних ее побед в столице явилось исполнение роли Марфы в «Хованщине» Мусоргского. «Гадание Марфы» будет исполнено ею и в концерте 15 марта. Кубанский край, 8 марта 1913 г. [Анонс концерта А. Дроздова] Зал 2-го Общественного Собрания В понедельник 11-го марта 1913 года КОНЦЕРТ Анатолия ДРОЗДОВА С участием оркестра Музыкального училища под упр[авлением] М.Ф.Гнесина. В оркестре принимают участие преподаватели Музыкального училища: Н. И. Вилик, Н. Я. Миттельман, Г. Л. Мерк, Я. П. Соколовский и Ванденко. ПРОГРАММА: Отделение I. Концерт C-mol[l] (с сопровождением оркестра Сен-Санса. 374 Allegro moderata249, Allegro vicace250, Andante, Allegro – без перерыва). ОтделениеII. Ноктюрн cis moll, Прелюд Des[-dur], Прелюд d-moll (молитва во время бури) – Шопена. Баркарола (Венеция) – Лешетницкого. Isoldensliebestod из оп[еры] «Тристан и Изольда» – Вагнера. Отделение III. Meditation – Чайковского. В монастыре – Бородина. Этюд c-moll – Черепнина. Падающие листья, Священная пляска – (рукопись) Ан.Дроздова. Après une lecture de Dante (Fantasia quasi sonata) – Листа. Начало в 8½ час[ов] вечера. <…> АНОНС: <…> 25 марта – вечер Врубеля и Римского-Корсакова. Участвуют Н. И. Забелла Врубель 251 (артистка Императорской оперы), М.Ф.Гнесин и А. Н. Дроздов и оркестр Музыкального училища: музыка, пение, доклад и демонстрирование картин и диапозитивов. Кубанский край, 10 марта 1913 г. Музыкальный вечер учащихся В субботу, 9 марта в зале 1-й мужской гимназии состоялся музыкальный вечер учащихся И.Р.М.О. В вечере принимали участие ученики и ученицы почти всех преподавателей училища. Вечер прошел хорошо. Кубанский край, 12 марта 1913 г. Эми. Концерт А. Дроздова Выступивший в понедельник с рядом ф[орте]п[ианных] пьес А. Дроздов оставил прекрасное впечатление. Вся огромная программа была им исполнена, начиная с первой вещи, блестящего концерта Сен-Санса, и, кончая последней «Fantasia quasi sonata» – Листа, одинаково ровно, одинаково успешно. А. Дроздова нельзя, конечно, отнести к разряду величин исключительно виртуозного порядка, пленяющего по преимуществу разносторонностью и блеском технической стороны, хотя техника его в достаточной степени совершенна и ее 249 250 251 Так в публикации. Правильно – «Allegro moderato». Так в публикации. Правильно – «Allegro vivace». Так в публикации. 375 вполне хватает для исполнения вещей, стоявших в программе, требующих во всяком случае незаурядной техники. <…> Мы должны также указать на то, что в программу входили произведения авторов, совершенно противоположных по духу: Лист – Чайковский, Шопен – Вагнер, но А. Дроздов, несмотря на всю трудность передачи в одном и том же концерте столь различных произведений, блестяще справился с этой задачей. <…> Хорошо аккомпанировал оркестр училища в концерте Сен-Санса, дирижировал М. Д. Гнесин252. А. Дроздову поднесена масса цветов, публика горячо его приветствовала. Кубанский край, 14 марта 1913 г. Концерт А. И. Зилоти и Е. Н. Збруевой253 Завтра, в зале 2-го собрания состоится концерт знаменитого пианиста А.И.Зилоти и артистки Императорских театров Е. Н. Збруевой. Как мы уже сообщали, А. И. Зилоти выступает с сочинениями Баха, как пропагандист этих редко исполняющихся произведений. Е. Н. Збруева, единственное, в настоящее время, контральто и выдающаяся оперная певица. Кубанский край, 14 марта 1913 г. [Анонс концерта А. Зилоти] Императорское Русское Музыкальное Общество Екатеринодарское отделение. Анонс: КОНЦЕРТ Анонс: А. И. ЗИЛОТИ назначенный на пятницу 15-го марта 1913 г. в зале 2-го Общественного Собрания состоится без участия Е. И. Збруевой 252 253 Так в публикации. Правильно – «М. Ф. Гнесин». Так в публикации. Правильно – «Е. И. Збруевой». 376 вследствие внезапной болезни артистки. В концерте примут участие преподаватели Музыкального училища Н. И. ВИЛИК и Г. Л. МЕРК Лица, желающие возвратить билеты, могут получать деньги обратно в кассе. Кубанский край, 15 марта 1913 г. Концерт А. И. Зилоти Сегодня в помещении 2-го общественного собрания состоится концерт А.И.Зилоти. В субботу в присутствии А. И. Зилоти в музыкальном училище ИРМО состоится закрытый ученический вечер. Кубанский край, 15 марта 1913 г. Концерт Зилоти 15 марта состоялся концерт А. И. Зилоти, исполнившего с изумительным мастерством ряд произведений Баха, как в своем переложении, так и в переложении Ф. Бузони и Т. Санто. Кроме Баха, А. И. Зилоти исполнил Andante – Шуберта и Сонату фантазия – Скрябина. В виду болезни артистки Е. Н. Збруевой 254 программа концерта была изменена, было сыграно труднейшее Трио – Чайковского (для скрипки – г. Вилик, виолончели – г. Мерк и фортепиано – г. Зилоти). Несмотря на то, что трио артистам пришлось играть без репетиций (г. Зилоти приехал за час до концерта), оно прошло очень хорошо. Отсутствие Е. Н. Збруевой сильно отразилось на сборе, т.к. многие, взявшие билеты, возвращали их обратно. Кубанский край, 17 марта 1913 г. Второй весенний праздник искусства Сегодня местное отделение И.Р.М.О. устраивает «Второй весенний праздник искусства», посвященный Врубелю и Римскому-Корсакову. В «Празднике» примет 254 Так в публикации. Правильно – «Е. И. Збруевой». 377 участие артистка Императорских театров Н. И. Забелла-Врубель255, М. Ф. Гнесин, А. Н. Дроздов, П. С. Краснов и оркестр училища И.Р.М.О. Программа праздника: вступительное слово о Врубеле и Римском-Корсакове прочтет М. Ф. Гнесин; симфонический дифирамб «Врубель» и оркестр под управлением автора; «Похвала пустыне» – Римского-Корсакова, и его же романсы исп[олнит] Н. И. Забелла-Врубель; картины Врубеля на экране, пояснения к ним сделает П. С. Краснов; «Нимфа» – Римского-Корсакова – исп[олнит] Н.И.Забелла-Врубель и оркестр под управлением М. Ф. Гнесина. Сбор с «Праздника» поступает в о[бщест]во вспомоществования нужд[ающимся] ученикам музыкального училища. Начало праздника в 8½ ч[асов] вечера. Кубанский край, 28 марта 1913 г. Эми. Ученический вечер 5 марта 256 состоялся последний в этом учебном году ученический вечер музыкального училища местного отделения И.Р.М.О. В скором времени в училище начнутся экзамены, следовательно, этот вечер уже дает возможность отчасти судить об успехах учащихся в истекающем учебном году. Исполнителями выступили до двадцати учеников и учениц, из которых несколько человек только в этом году начали заниматься в училище. Общее впечатление от вечера – самое благоприятное. Не станем подробно останавливаться на исполнении каждого учащегося, но должны указать на некоторых учеников и учениц, выгодно выделявшихся: Н. Акинфиева – ученик г. Сокольницкой-Вассер, А. Яковлеву – ученицу А. Н. Дроздова, С. Иванова – учен[ик] Н. И. Вилика, Ф. Станчул – его же и Г. Неронова – учен[ик] г. Миттельмана (последние учатся первый год в училище). В этом вечере выступили также (по классу пения) ученица г. Монтиконе-Майна: М. Давыдова, В. Шекерова и В. Шевинская. <…> Второе отделение вечера было почти целиком посвящено камерной музыке. 255 256 Так в публикации. Так в публикации. Правильно – «5 апреля». 378 Очень хорошо было сыграно М. Золотухиной (ф[орте]п[иано]), С. Ивановым – (скрипка) и С. Асламазовым – (виолончель) «Andante» из Трио № 3 – Шуберта. <…> Кубанский край, 7 апреля 1913 г. В отделении И.Р.М.О. Председатель екатеринодарского отделения И.Р.М. О[бщест]ва Н.Х.Франгопуло отказался от звания председателя. В настоящее время обязанности председателя исполняет тов[арищ] председателя – В. М. Симков. В училище отделения на-днях начнутся испытания. Преподаватель училища по классу скрипки Н. И. Вилик в первых числах мая уезжает в Ростов, куда он приглашен солистом в оркестр под управлением дирижера Абакумова. Кубанский край, 30 апреля 1913 г. Экзамены в музыкальном училище И.Р.М.О. Начались экзамены годичные и выпускные по художественным и общеобразовательным предметам. 29 апреля состоялся поверочный экзамен оканчивающих училище. Все экзаменовавшиеся допущены к публичному экзамену, который состоится в субботу, 4 мая в 4 ч[аса] дня в присутствии депутатов от местной дирекции и м[инистерст]ва внутренних дел. В текущем году предстоит сравнительно большой выпуск: десять человек, кроме учеников регентского класса, которых оканчивает трое (на звание регента). Впервые происходит выпуск по общеобразовательным предметам (четыре класса). Прием прошений о поступлении принимается ежедневно (кроме праздников), а экзамены вновь поступающим назначены с 7 по 18 мая включительно. Годичный акт училища состоится 19 мая в 12 ч[асов] дня. Кубанский край, 3 мая 1913 г. В музыкальном училище И.Р.М.О. закончены все годичные выпускные экзамены. Согласно постановления совета от 13 мая следующие учащиеся 379 признаны окончившими курс музыкального училища: по ф[орте]п[иано] Ерганджиев Сергей – кл[асс] А. Н. Дроздова, Калайтан Александра, Чуева Лидия кл[асс] А. И. Сокольницкой-Вассер, Руктешели Елена кл[асс] В. И. Сокольницкой, Петрюк Зинаида кл[асс] А. М. Немировского; по кл[ассу] виолончели преподав[ателя] Г. Л. Мерка – окончила Малахова Вера, по кл[ассу] скрипки Н.И.Вилика – Маркевич Ксения; по кл[ассу] духовных 257 инструментов преподав[ателя] Н. Н. Ванденко окончила258 2-е учащихся: Белошапка Александр, Гонсиор Людовик; по кл[ассу] пения преподав[ателя] Ю. Е. Соломки – окончила Попова Павла. 7 из окончивших получают право на аттестат 1-й степени, остальные 2-й. По регентскому классу окончили курс трое учащихся: Бондаренко Иван, Бондаренко Михаил и Стельмах Иван. По научным классам допущены к экзаменам 12 учеников. Кубанский край, 19 мая 1913 г. Акт музыкального училища И.Р.М.О. Сегодня, 19 мая, в 12 ч[асов] дня в помещении музыкального училища состоится годичный акт по след[ующей] программе: 1) Краткий отчет директора о состоянии училища. 2) Концертное отделение с участием окончивших училище: А.Белошапка, З. Петрюк, В. Малахова, П. Попова, А. Калайтан, К. Маркевича, С.Ерганжиев. 3) Раздача аттестатов и свидетельств. Училище приглашает посетить акт г.г. директоров, действительных членов, членов посетителей, а также родителей учеников. Кубанский край, 19 мая 1913 г. 257 258 Так в публикации. Правильно – «духовых». Так в публикации. Правильно – «окончило». 380 Приложение 4.Е ИЗ МАТЕРИАЛОВ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕКАТЕРИНОДАРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ИРМО И МУЗЫКАЛЬНОГО УЧИЛИЩА, ОПУБЛИКОВАННЫХ В ГАЗЕТЕ «КУБАНСКИЙ КУРЬЕР» В 1911-1913 гг. Городская хроника Музыкальное училище. К наступающему учебному году в музыкальном училище приглашены: директором и преподавателем класса фортепиано Лауре[а]т петербургской консерватории А. И. Дроздов окончившая московскую О.И.Державина; по консерваторию классу виолончели 259 ; по классу фортепиано – у проф[ессора] Шишкина – – окончивший брюссельскую консерваторию у проф[ессора] Жакоби – Генрих Мерк; по классу теории композиции, ансамблю, хоровому и оркестровому – свободный художник М.Ф.Гнесин, окончивший петербургскую консерваторию по классу Римского-Корсакова; по классу скрипки свободный художник московской консерватории Н. Я. Миттельман; по классу пения бывший оперный артист Г.Монтиконе-Майне. С наступающего учебного года открываются – 3-й научный и оперный классы. Запись и прием учащихся в 1, 2 и 3 научные классы, также в регентский класс и класс нотной грамоты принимается с 20 августа с 10 ч[асов] до 1ч[аса] дня и с 5ч[асов] до 7ч[асов] вечера ежедневно, кроме праздников. Экзамены в художественные и научные классы с 25 августа по 1 сентября. Начало учения 1 сентября. Кубанский курьер, 25 августа 1911 г. Городская хроника 259 Так в публикации. Правильно – «А. Н. Дроздов». 381 В Императорском музыкальном училище. Экзамены, приемные испытания и переэкзаменовки начались с 29 августа и продолжатся до 31. Запись происходит у преподавателей, по отделам. Молебен и начало занятий 1-го сентября. Кубанский курьер, 31 августа 1911 г. В. Лацариус. Бенефис Генриха Мерка и мнимые меценаты 24 августа, на бенефис профессора Брюссельской консерватории Генриха Мерка, публики собралось сравнительно немного; но зато, казалось бы, отборной; – толпу пугала высокая входная плата и отвлек оперн[ый] спектакль. Гвоздем симфонического концерта были солисты: бенефициант Генрих Мерк и любимец публики Альберт Миллер. <…> Генрих Мерк – виолончелист высокой пробы, французской школы; тон его, техника, фразировка – превосходны. Он выступил два раза, блестяще исполнив концерты Гайдна и Сен-Санса. Можно поздравить нашу музыкальную школу с приобретением в состав преподавателей своих такой музыкальной силы. Но надолго ли? К сожалению, как председатель, так и члены нашего музыкального общества недостаточно музыкальны, чтобы повести музыкальную школу. Правда, это те люди, которым мы должны быть благодарны за внесенные им капиталы, дающие возможность покрывать дефициты нашей молодой, еще не окрепшей, музыкальной школе. Но это еще не делает их меценатами и тонкими ценителями искусства, способными руководить нашим симпатичным учреждением, молодой еще музыкальной школой. Между тем неуместное их вмешательство в дело преподавания музыки может приносить только один вред и уже имело для школы печальные последствия: выбытие из школы, в наступающем году, таких полезных для нее сил, как бывший директор ее, М. В. Гутор 260 , знаток и преданный своему делу, корректный во всех отношениях, который публично, в печати, заявлял, что для любимого дела готов был поступиться материальным своим интересом, но вынужден был оставить школу, вследствие несогласий с советом. Второй потерей 260 Так в публикации. Правильно – «В. П. Гутор». 382 школы было выбытие из нее, по тем же причинам, преподавателя скрипичной игры, А. Миллера <…>. Во время описываемого бенефиса ярко обрисовалось отношение наших меценатов к артисту вообще и к г. Миллеру в частности, – которое можно простить только некультурным людям. Не трудно понять, что виртуоз на скрипке, выступая на эстраду без нот, должен играть сложный и трудный концерт на-изусть («parcoeur») «от сердца», как выразительно говорит француз Киденца, аккомпанента261 не дозволяет ему пропустить или добавить от себя хотя бы одной нотки; что, для того, чтобы вызвать в слушателях повышенное настроение и восторг, надо ему сохранить настроение и полное самообладан[ие] и сосредоточить в себе весь факультет своего таланта и своих духовных сил, для того, чтобы воспроизвести творчество гениального композитора. Каким надо быть профаном, чтобы в этот момент выхода на суд публики, намеренно или хотя бы даже ненамеренно смущать артиста? При выходе на эстраду г. Миллера публика встречала его дружным аплодисментом; а сидевшие в первых рядах «наши меценаты» театральной школы продолжали громко разговаривать, смеяться и смущать артиста. В другом городе такое неуважение к артисту и к самой публике вызвало бы горячий протест со стороны последней и удаление нарушителей приличия. У нас же публика безответная. Но, несмотря на это, г. Миллер играл еще лучше. <…> Кубанский курьер, 1 сентября 1911 г. Театр и музыка В музыкальном обществе. Екатеринодарским отделением Императорского русского музыкального общества предполагается в сезоне 1911–12 г.г. следующая программа концертов: 1 Камерный вечер 2-го октября 1911 года. Русская музыка. 1) Бородин – квартет; 2) Соло на фортеп[иано] (Глазунова); 3) Чайковский – трио. 2 Камерный вечер – 9-го октября 1911 года. 261 По-видимому, имеется в виду «аккомпанемент». 383 Вечер (clavierabend) посвящен памяти Листа по случаю 100 летия со дня рождения. Исполнитель А. Н. Дроздов. 3 Камерный вечер – первая половина ноября 1911 года. Классическая музыка: Бах, Бетховен (квартет), Моцарт (квартет). 4 Камерный вечер – начало декабря 1911 года. Романтики: Шуберт (квартет), Шопен (соната для фортеп[иано]), Шуман (квартет). 5 Камерный вечер – вторая половина января 1912 г. Русская музыка: Глазунов – IV квартет. Русские романсы. Рахманинов – Трио. 6 Камерный вечер – вторая половина февраля 1912 г. Новейшие музыкальные течения: Дебюсси, Равель, Скрябин. VII Камерный вечер – в марте 1912 г. Брамс. Вольф. Р. Штраус. Программы Камерных вечеров будут поясняться печатным текстом или же устным докладом. Предполагается устройство не менее двух симфонических концертов, программа которых будет объявлена своевременно, а также несколько экстренных концертов. Публичные ученические вечера состоятся в количестве семи, из которых один будет камерный. Состав квартета отделения: Н. И. Вилик (первая скрипка). М. Э. Гольферт (вторая скрипка). Н. Я. Миттельман (альт). Г. Л. Мерк (виолончель). Кубанский курьер, 25 сентября 1911 г. С. 4. Театр и музыка Камерное собрание. 2-го октября состоялось камерное собрание екатеринодарского отделения Императорского русского музыкального общества, посвященное русским композиторам. Собрание прошло оживленно и дало удовлетворительный сбор. Кубанский курьер, 5 октября 1911 г. 384 Л. С. Музыкальные собрания В Екатеринодаре существует уголок, правда скромный, но в нем посетитель может отдохнуть от жизненных треволнений душой, насладиться нежными, полными поэзии, высокого настроения звуками произведений лучших композиторов. Я говорю о зале первой мужской гимназии, где деятельно и энергично устраиваются концерты преподавателей и учеников нашей маленькой консерватории – отделения Императорского музыкального о[бщест]ва. К сожалению, «большая» публика как-то мало посещает эти, достойные полного внимания, музыкальные собрания, но зато искренние любители музыки всегда на лицо на этих вечерах. Масса молодежи придает этим собраниям бодрящий, живой дух. Чувствуется любовь к чистому, светлому; чувствуется жажда эстетического одухотворяющего наслаждения. Таким настроением преисполнены, по-видимому, и исполнители, и играют с большим подъемом, с большой любовью к исполняемому. Первое камерное собрание прошло именно под таким настроением и доставило громадное эстетическое наслаждение. Квартет этого года (Вилик, Тамлер, Мотшельман 262 и Мерк) хорошо сыгрался и прекрасно исполнил Бородинский квартет A-dur. В особенности красиво сыграно было скерцо, трудно написанное композитором, и торжественное andante. Впервые мне пришлось услышать Немировского. Исполнением полным музыкального вкуса, проникновением в замыслы композитора, превосходной техникой г. Немировский заявил себя недюжинным исполнителем. Отлично прошло знаменитое трио Чайковского, написанное «в память великого артиста» Николая Рубинштейна. Мягкая проникновенная игра Сокольницкой, артистическая игра Вижека 263 и Мерка дали нужный ансамбль для такого, полного художественной красоты произведения, как трио Чайковского. Следующее музыкальное собрание будет посвящено Листу, и на нем выступит новый директор нашего музыкального училища Дроздов. Слышавшие его, отзываются с большой похвалой об его игре. Недавно познакомился с его 262 263 Так в публикации. Имеется в виду Н. Я. Миттельман. Так в публикации. Правильно – «Вилика». 385 взглядами на музыку в его статье, напечатанной в «Свободной музыке». С большим интересом ждем его выступления в воскресенье 9 октября. Кубанский курьер, 5 октября 1911 г. Городская хроника Камерное собрание. В зале 1-й мужской гимназии сегодня состоится 3-е камерное собрание, посвященное классической музыке (Бах, Бетховен, Моцарт, Перголезе, Страделла). Участвуют О. И. Державина, Г. Л. Мерк, г. Монтиконэ-Майна и струнный квартет. Кубанский курьер, 6 ноября 1911 г. Театр и музыка В воскресенье, 13 ноября в зале 1-й мужской гимназии состоится экстренное камерное собрание (сонатный вечер) из трех отделений. Кубанский курьер, 13 ноября 1911 г. Л. С. Квартетный вечер Воскресное собрание преподавателей музыкального училища посвящено было трем квартетам. Перед нами в исторической последовательности прошли Бетховен, Боельман и Григ. Присутствие в нашем училище такого большого артиста, как Мерк, придает большой интерес концертам училища. На этот раз партию фортепиано исполнял Немировский. Сыгрались оба артиста изумительно. Оба были, как говорится, в ударе, и все три сонаты исполнены были художественно. Перед нами рельефно прошли красоты классического, строго выдержанного стиля Бетховена, его A-dur’ной сонаты. Соната Боельмана (1860 – 1891) в высшей степени красивое, поэтическое произведение. Она полна лирического настроения, которое и передали Мерк и Немировский. Григовская соната, как все написанное недавно умершим талантливым композитором (1907), полна красот инструментовки, настроения и содержания <…>. Кубанский курьер, 16 ноября 1911 г. 386 Городская хроника Концерт. 15 января в зале 2-го общественного собрания состоится концерт известного композитора-пианиста А. Н. Скрябина. Концерт устраивается екатеринодарским отделением Императорского русского музыкального общества. Кубанский курьер, 8 января 1912 г. Городская хроника Просьба о пособии. Дирекция Екатеринодарск[ого] музыкального училища возбудила ходатайство перед главной дирекцией Императорск[ого] музыкального общества о пособии на нужды училища. План деятельности музыкальн[ое] о[бщест]во музыкальн[ого] предполагает о[бщест]ва. организовать В этом различных году типов общественные концерты, стильную постановку некоторых миниатюрных опер, устройство музыкальных празднеств и проч. Кубанский курьер, 10 января 1912 г. Хроника Концерт. Сегодня, 4 марта в 8 час[ов] вечера, в зале 1-й мужской гимназии, Екатеринодарским отделением Императорского Русского музыкального о[бщест]ва устраивается ученический вечер. – 10 марта, в том же помещении, состоится экстренное камерное собрание местного музыкального о[бщест]ва, посвященное немецкой музыке. В концерте участвуют Ю. Е. Соломко, А. И. Сокольницкая-Вассер, А. М. Немировский, Г.Л.Мерк и струнный квартет. Сбор с концерта пойдет в пользу недостаточных учеников 1-й мужской гимназии. Кубанский курьер, 4 марта 1912 г. 387 Хроника В картинной галереи. В ближайшем времени в городской картинной галерее имени Ф. А. Коваленко художников-импрессионистов. будут Картины уже вывешены получены картины молодых через директора музыкального училища г. Дроздова, в виде подарка музею. Мы видели эти картины. Художника Кульбаки264 «Кавказские мотивы». Голубое небо, зеленые контуры, мазки всех цветов, мотивов… Лично на нас картина не произвела никакого настроения. «Этюд» изображает часть цепи гор. Он серо-желтоватый, далее идут белый и серый фон… «Свободная музыка». Картина оригинальная. Пляшущие оголенные фигуры. В стороне женщина, очевидно скучающая. Над головами пляшущих – фигуры и[е]роглифов, долженствующие изобразить пляшущих. Художник Кульбин ярый импрессионист. В столице им читаются доклады и лекции на тему о новом искусстве. В ближайшем времени он ожидается в Екатеринодаре, где им будет прочтена такая же лекция. Картины худ[ожника] Псковитинова. «Вечерний мотив», «На Валааме», «Святой остров». Преобладают синие, зеленые краски. Художник игнорировал законы светы, теней, симметрии… Мы долго искали Ильменя, до того озеро не дает представления озера. Сумбурный, непокойный «Этюд» худ[ожницы] Элены Каменевой. Затем «Этюд» Артемьева, такой импрессионистский мазок, как и его коллеги. Неизвестным художником подарена картина старой живописи. Кубанский курьер, 30 марта 1912 г. Художественный праздник Сегодня, 15 апреля, в 1 ч[ас] дня, в помещении собрания о[бщест]ва приказчиков, состоится весенний музыкально-художественный праздник. Художник Н. И. Кульбин прочтет лекцию на тему «Старое и новое в искусстве». Лекция будет иллюстрирована демонстрацией современной живописи. 264 Так в публикации. По-видимому, имелись в виду работы Н. И. Кульбина. 388 Настоящая лекция, открывающая собой праздник искусства, отчасти является повторением лекций Н. И. Кульбина, читанных им в настоящем сезоне в Петербурге и Москве, сопровождавшихся интересными прениями и возбуждавших громадный интерес в публике и прессе. Н. И. Кульбин, являясь одновременно талантливым художником и ученым (д[окто]р медицины, приват-доцент Императорской Военно-медицинской академии) играет видную роль в современной художественной жизни. За последние годы им организован ряд художественных выставок («Выставка современных течений», Выставка импрессионистов, выставка «треугольник» и др.); кроме того Н. И. часто выступает в качестве лектора и докладчика по вопросам искусства. Из СПБ 265 к предстоящей лекции Н. И. привозит с собой свыше 50 произведений современной живописи. Кубанский курьер, 15 апреля 1912 г. Хроника К выставке молодых художников. Г. Кульбин предполагает повторить свою лекцию о новом искусстве, читанную им 15 апреля в клубе о[бщест]ва приказчиков. После лекции г. Кульбин выставит картины молодых художников направления «мир искусства», «треугольник» и др. в городской картинной галерее имени Ф. А. Коваленко. Будет выставлено около 100 картин. Кубанский курьер, 18 апреля 1912 г Хроника «Вечер современной музыки», имевший быть 17 апреля в зале 1-й мужской гимназии и не состоявшийся по непредвиденным обстоятельствам, откладывается на непродолжительное время. В картинной галерее. Предполагаемая выставка картин молодых художников, устраиваемая г. Кульбиным, не состоится. Г. Кульбин не сошелся в условиях с Ф. А. Коваленко. Кубанский курьер, 19 апреля 1912 г. 265 Санкт-Петербурга 389 Городская хроника Выставка живописи. С 23 апреля по 1 мая в зале музыкального училища И.Р.М. общества будет открыта выставка современной живописи. Плата за вход 30 к[опеек]. Выставка будет открыта с 2 до 6 ч[асов] в[е]ч[ера]. Чистый сбор поступит в пользу недостаточных учащихся Императорского музыкального училища. Лекция. 24 апреля в 8 ч[асов] веч[ера] в зале Музыкального училища состоится лекция Н. И. Кульбина о «современном искусстве». Лекция будет сопровождаться пояснением картин и музыкальными иллюстрациями. Плата за вход 55 к[опеек], учащиеся 32 к[опейки]. Чистый сбор поступит в пользу недостаточных воспитанников музыкального училища. Вечер современной музыки. Не состоявшийся 17 апреля вечер современной музыки состоится 25 апреля в помещении 1-й мужской гимназии. Билеты, взятые на 17 апреля, действительны на 25 апреля. Кубанский курьер, 22 апреля 1912 г. Хроника В музыкальном обществе. Назначенное на воскресенье, 29 апр[еля] собрание екатеринодарского музыкального общества не состоялось за неприбытием достаточного количества членов. Кубанский курьер, 1 мая 1912 г. Хроника Закр[ытие] выставки живописи. Сегод[ня] последн[ий] день выставки современ[ной] живописи (Музыкальное училище И.Р.М.О.). Выставка открыта весь день. Официальное закрытие – вечером, когда состоится небольшое музыкальное отделение с участием преподавателей музыкального училища. Кубанский курьер, 3 мая 1912 г. Хроника В местном музыкальном училище 14 сего мая состоится годичный акт. В 12 ч[асов] дня перед актом – молебен. Порядок акта: 1) Краткий отчет директора о 390 состоянии училища. 2) Музыкальная программа: 1) Papillons Шумана уч[ени]ца Равенская Александра, кл[асс] А. И. Сокольницкой-Вассер. 20 Романс Денца уч[ени]ца Давыдова Мария, кл[асс] В. Монтиконэ-Майна. 3) Conzertstuck Вебера уч[ени]ца Яковлева Апполинария, кл[асс] А. Н. Дроздова. 4) 3-я часть концерта Берио уч[ени]ца Шевинская Ванда, кл[асс] Н. И. Вилика. 5) «Риголетто» парафраза Листа г-жа Сагарадзе, оконч[ившая] по кл[ассу] А. М. Немировского. 3) раздача свидетельств и аттестатов. Кубанский курьер, 13 мая 1912 г. Хроника Преподаватель музыкального училища по классу рояля г. Дроздов, как передают, уезжает в месячный отпуск для отбывания учебного сбора. Кубанский курьер, 22 сентября 1912 г. Хроника Ученический оркестр музыкального училища И.Р.М.О. в текущем сезоне выступит в 2-х симфонических вечерах, один из которых (в начале декабря) будет посвящен памяти Моцарта, другой же – произведениям Глинки и др. русских композиторов. В оркестре могут принять участие и все посторонние любители оркестровой игры (особенно желательны альты и фаготы), которые и приглашаются для этой цели на первую репетицию, имеющую быть в субботу 29 сентября в 7 с полов[иной] час[ов] вечера в помещении музыкального училища (Карасунская улица, дом Семенова). Кубанский курьер, 26 сентября 1912 г. Театр и музыка 7-го октября в зале 1-й мужской гимназии состоится камерное собрание Музыкального училища Императорского Музыкального Общества по следующей программе: I. Andante funebre из III квартета Чайковского. Исполняется в память покойного члена дирекции екатеринодарского отделения П. М. Татарчевского. 391 Исп[олняют] Н. И. Вилик, М. Э. Гольферт, Н. Я. Миттельман и Г. Л. Мерк. II. 2-й квартет (d dur) – Бородина. Allegro moderato. Scherzo. Nocturno. Finale. Исп[олняют] Н. И. Вилик, М. Э. Гольферт, Н. Я. Миттельман и Г. Л. Мерк. III. 3 пьесы для ф[ортепиано] – Mediation – Чайковского. Жаворонок – Глинки-Балакирева. Этюд – Черепнина. IV. Соната (d dur) для ф[орте]п[иано] и виолончели – А. Рубинштейна. Allegro moderato. Moderato assai. Moderato. Исп[олняют] И. И. Сокольницкая266 и Г. Л. Мерк. Приложение к газете № 1189 «Кубанский Курьер» от 7 октября 1912 г. В. Лацариус. Театр и музыка В зале 1-й мужской гимназии 3-го ноября собралось немало публики на музыкальное собрание, устроенное екатеринодарским отделением Императорского русского музыкального общества. В первом отделении концерта исполнено было трио b-moll Рахманинова. Это новая, мощная, прекрасная русская музыка. Рахманинов, как композитор, как несравненный дирижер, как выдающийся пианист, с громадным успехом дебютирует во всей Европе, в особенности в Париже и в настоящий момент в Москве, соперничая с Никишем, выступает несравненным дирижером над оркестром большого театра, в концертах филармонического общества. Трио было им написано в воспоминание великого артиста (Чайковского), выражает скорбь о его суровой судьбе. Сам Рахманинов тоже суровый; весь уходящий в свою музыку. Исполнение «трио» было прекрасное: мощный концертный рояль Блютнера под отчетливой игрой г-жи Сокольницкой послушно умерял свой сонарный тон, выделяя диалог двух деликатных инструментов, скрипки Н. И. Валика 267 , игравшего с обычной корректностью и хорошей техникой, виолончели Г. Л. Мерка, игра которого отличается чарующим тоном и живою экспрессиею, чего он достигает не только прекрасной техникой и качеством инструмента Галиано, но и музыкальным вкусом и восприятием. Трио произвело большое впечатление и вызвало горячие 266 267 Так в публикации. Правильно – «А. И. Сокольницкая». Так в публикации. Правильно – «Н. И. Вилика». 392 аплодисменты и вызов на bis. Во втором отделении концерта Г. Мерк играл соло под аккомпанемент рояля: Waldersruhe Дворжака и много бисировал со все возрастающим успехом. Г.Л.Мерк кончил брюссельскую консерваторию у профессора Жакоб, который передал ему свой знаменитый тон и превосходную технику. С своею виолончелью Г. Мерк объехал весь Старый и Новый свет: Америку, Филиппины, Жонию268 – и как бы он ни уехал от нас!? Вокальным номером концерта был эпилог из «Мефистофеля» Бойто. Его спел прекрасно Монтиконэ-Майна. Это тенор хорошо сохранившийся итальянской школы с настоящим belcanto. Его дебют был горячо принят публикой, и он любезно два раза бисировал с возрастающим успехом. Конец венчает дело: последним выступил скрипач Н. Я. Миттельман. Он исполнил первую часть концерта Брамса с такими трудными каденциями Ауера, что, наконец, оборвался, но не потерялся и кончил в таком обычном темпе и с таким блеском, что завоевал полный успех. На bis он мило сыграл Мелодию Чайковского и Va[l]se caprice Венявского с поразительно красивым нервным стаккато смычком вверх. У него видна хорошая техника, что теперь ценят. Кубанский курьер, 6 ноября 1912 г. В. Лоцариус. Концерт Импер[аторского] Музык[ального] Училища Камерное собрание, состоявшееся 21 ноября в зале 1-й мужской гимназии, дало нам возможность, благодаря заботам отделения Русского Императорского Музыкального общества, услышать превосходно[е] исполнение тонкой камерной музыки. В первом отделении шло трио C-moll Бетховена. Скрипка – Н. И. Вилик, альт – Н. Я. Миттельман, виолончель – Г. Л. Мерк. Сочетание этих трех артистов вперед гарантировало успех, но самое исполнение вызвало гром аплодисментов, доказавших полноту впечатления от сыгранного шедевра. Второе отделение было 268 По-видимому, имеется в виду Япония. 393 посвящено норвежской музыке. И. П. Державина 269 , у которой совершенно мужское туше, большая сила в кисти, отчетливость и выразительность фразировки, заставила петь могучий концертный рояль Блютнера, сыграв нам Frühlingranchen Синдинга и Gade – Грига, и имела большой заслуженный успех. Гвоздем в[е]чера был скрипач Вилик, который все прогрессирует. Исполняя сюиту для скрипки Синдинга, он имел особенный успех, и потом имел счастие заручиться таким превосходным аккомпаниатором, как первоклассный пианист Немировский; нельзя было оторваться от этого художественного аккомпанемента; в умеренном тоне, чтобы дать выделиться скрипке, но с такою ясностью, отчетливостью, звучащего с точностью метронома. Сюита имела большой успех. Вызовам Вилика и Немировского не было конца. Вилик сыграл на bis романс[ы] Suensen и Torctulin, все норвежскую музыку, которая очень понравилась. Имела успех и два раза бисировала г-жа Ю. Е. Соломко, спевшая романсы Грига. Кубанский курьер, 23 ноября 1912 г. Театр и музыка В Императ[орском] музыкал[ьном] училище. В субботу, 2 февраля в зале 1 мужской гимназии состоится камерное собрание, посвященное истории сонаты с участием А. И. Сокольницкой-Вассер, Н. И. Вилика, М. Ф. Гнесина, А.Н.Дроздова, Г. Л. Мерка и Н. Я. Миттельмана. Перед началом будет прочитан музыкально-исторический очерк по программе: Понятие о форме вообще и музыкальной в частности. Атомостическое строение музыкального тона. Оформление частей и музыкального целого. Отражение общих механических законов в законах музыкального строения (закон золотого сечения). Возникновение фуги, к зачаточной сонатной формы. Старинная соната. Сонатная форма у классиков. Роль первой и второй темы в сонатной форме. Символическое значение триединства сонатной формы. Соната у романтиков. Современная соната. Кубанский курьер, 31 января 1913 г. 269 Так в публикации. Правильно – «О. И. Державина». 394 Театр и музыка В Императорском муз[ыкальном] училище. Общество вспомоществования нуждающимся учащимся в музыкальном училище И.Р.М.О. в Екатеринодаре, устроившее в прошлом сезоне «Весенний музыкально-художественный праздник», решило устроить в конце предстоящего марта «Второй весенний праздник». 25 марта предполагается торжественный концерт, посвященный творчеству Врубеля и Римского-Корсакова как двух художников, родственных и опиравшихся друг на друга в их творческой деятельности. Будет исполнен ряд вокальных и оркестровых произведений Римского-Корсакова и сочиненный М. Ф. Гнесиным симфонический дифирамб «Врубель». Концерт будет сопровождаться лекцией. В качестве исполнительницы вокальных сочинений приглашена артистка Императорских театров Н. И. Забела-Врубель, жена художника, создавшая роль царевны Волховы в опере «Садко» Римского-Корсакова. Г-жею Врубель будут привезены к концерту некоторые картины знаменитого художника. Обещано также участие в концерте А. Н. Дроздова. Кубанский курьер, 21 февраля 1913 г. Концерт В понедельник, 11 марта во 2-м общественном собрании состоится концерт Анатолия Дроздова при участии оркестра музыкального училища под упр[авлением] г. Гнесина. В оркестре принимают участие преподаватели Екат[еринодарского] Отд[еления] И.Р.М.О. Кубанский курьер, 10 марта 1913 г. В. Лацариус. Концерт Анатолия Дроздова Дружным аплодисментом встретила публика выступление уважаемого директора музыкального училища, 11-го марта, во 2-м общественном собрании. 395 Публики было много; в том числе заглянули, перед своим отъездом на турнэ, артисты М.Эрденко и Ходарковский. В 1-м отделении концерта А.Дроздов исполнил большой концерт C-mol[l] Сен-Санса. Аккомпанировал оркестр, сформированный из учеников музыкального училища, с участием преподавателей его: Вилика, Миттельмана, Мерка, Соколовского, Ванденко. Дирижировал М.Ф.Гнесин, весь в движении, напоминающий своим талантом Эспозито. Оркестр звучал дружно, выразительно и прекрасно оттенял игру концертанта. Игра эта бравурная, виртуозная, с изумительной техникой, имела большой успех у публики. А.Дроздов кончил Петербургскую консерваторию у профессора Дубасова и продолжил усовершенствоваться за границей. Во 2-м и 3-м отделениях он играл: Шопена, Лишетицкого, Вагнера, Чайковского, Бородина, Черепнина, фантазию Листа на картины Дантова ада; наконец, свои произведения, и бисировал до поздней ночи. Успех у него был большой. Он играл три часа сряду труднейшие технические вещи, то с громовыми ударами форте, то с изумительно ясным протяжным пианиссимо и с бисерной техникой. Мне его игра напоминает картину величественного прибоя на берегу Черного моря, когда громадный, как башня, столб воды все растет и вдруг обрушивается на песок у ваших ног, рассыпается мелкими брызгами в кипучую пену и с нежным шумом уплывает, чтобы потом опять вернуться. Нельзя оторваться от грандиозной картины: чудится то сонарный бас Нептуна, то переливы сирен. Наконец, утомленный этой музыкой, удаляешься и напрасно ищешь в памяти хоть один мотив или образ, и спрашиваешь себя: где же богиня Венера, рожденная из морской пены? – Вспоминаю игру Антуана Контского и его «пробуждение Льва» (Reveill du Lion), избитую бравурную пьесу; исчезла она без следа, как ничтожество. Помню игру Рубинштейна, образную, доводившую до слез; его творения неувядаемы. А теперь, в модной музыке, одни красивые переливы, приятное щекотание слуха, под конец утомительное, и напрасно будешь искать образа, даже лейт-мотива, волшебное впечатление исчезает, как морская пена! Кубанский курьер, 14 марта 1913 г. 396 Концерт Зилоти Сегодня, 15 марта, во 2-м общественном собрании состоится концерт А.И.Зилоти с участием преподавателей училища Екат[еринодарского] отдел[ения] И.Р.М.О. гг. Вилика и Мерка. Кубанский курьер, 15 марта 1913 г. Хроника Лекция и концерт о новых течениях в музыке и живописи при участии вдовы художника Врубеля состоится в четверг, 28 марта. Кубанский курьер, 16 марта 1913 г. Хроника В музык[альном] училище. В воскресенье, 17 марта, в музыкальном училище состоялся концерт в честь Петербургских гостей А. И. Зилоти и уполномоченного от дирекции местного музыкального училища в Петербурге Н.П.Рузского. На концерт были приглашены только почетные гости. Кубанский курьер, 19 марта 1913 г. В. Лоцариус. Второй весенний праздник искусства В четверг 28 марта в зале 2-го общ[ественного] собрания за ответственной распорядительностью М.М. Топорковой состоялся второй весенний праздник искусства. Сбор поступил в пользу общества вспомоществования нуждающимся учащимся в музыкальном училище Екатеринодарского отделения И.Р.М.О. Первое отделение имело большой теоретический интерес. Композитор и преподаватель теории музыки в музыкальном училище М.Ф. Гнесин прочел реферат, в котором проводит параллель между музыкой Римского-Корсакова и живописью Врубеля, как представителей импрессионизма в искусстве. Оба художника имеют сходство в восприятии красоты природы и миросоздания, не с реальной точки зрения псевдоклассицизма, а с более одухотворенной, манящей сказочной стороны фантастического восприятия мироздания, его красочности и чар, при чем средством достижения желаемого эффекта является не столько форма, как красочность звуков и кисти. Лектор однако отмечает и различие позиции обоих 397 художников. Римский-Корсаков ставить себя в полной зависимости от природы мироздания, тогда как Врубель сохраняет свою независимость и право протеста, идею демонизма, духа отрицания. Талантливый и ясный в изображении реферат был покрыт громом рукоплесканий. Второй реферат на ту же тему был сопровожден демонстрированием на экране П. С. Красновым воспроизведением картин Врубеля, какому он предпослал краткую биографию Врубеля, уже в гимназии отличившимся рисованием. В академии художеств он отрекся от псевдоклассицизма, попал под влияние Серова, изучавшего импрессионизм в живописи в Париже, но далее Врубель посвящает себя изучению византийской живописи и скульптуры, корни которой он нашел в Венецианской живописи. Результатом было его па[н]но и скульптура для Софийского собора в Киеве. Экран, конечно, не мог передать прелести, красочности, блестящей гармонии тонов, которые составляют всю прелесть картин Врубеля, в которых мы напрасно ищем красоту линий и форм псевдоклассиков. Эффект импрессионистов ими пренебрегает и достигается гармонией красок, графикой, узором, какими-то треугольниками, кубиками, точками, которые на черном изображении экрана ничего не говорят. Во 2-м отделении тоже направление импрессионизма представители при участии оркестра м[узыкальной] школы и чудного голоса артистки Императорских театров Н. И. Забелы-Врубель, симфонический дифирамб, посвященный ей М. Ф. Гнесиным, дирижировавшими оркестром. Лирическое сопрано артистки прекрасной школы придало еще большую красоту гармоническому произведению Гнесина. Певица и автор имели большой успех. «Нимфа» Римского-Корсакова, посвященная той же певице с аккомпанементом оркестра была исполнена ею с большим успехом. Под аккомпанемент Дроздова артистка спела «Похвалу пустыне», романс Римского-Корсакова и много бисировала. Пение произвело глубокое впечатление. Обильные цветочные подношения и вызовы были ей наградой. Вообще вечер был очень содержательный и удачный. Кубанский курьер, 30 марта 1913 г.
