RPTs_i_mezhkonfessionalnyij_dialog_v_XIX_veke

Алексеев В.В., ИППК МГУ
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И ВОЗМОЖНОСТИ
МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНОГО ДИАЛОГА В XIX ВЕКЕ
Одной из специфических черт отечественного исторического процесса
является то что изначально Россия является многоконфессиональной страной. В самом деле на всём протяжении более чем тысячелетней истории
территория Руси-России служила ареной столкновения и взаимодействия самых различных религий и верований – как язычески-политеистичных так и
монотеистичных. Острота межрелигиозных взаимоотношений прежде всего
определялась тем что Россия служила контактной зоной между Западом и
Востоком где сталкивались различные цивилизационных ценности: политические, конфессиональные, культурные и т.д.
В целом отношения конфессий развивались в четырёх плоскостях: религиозной политической (иногда даже военно-политической) экономической культурной. Характер взаимоотношений а именно - конфронтация веротерпимое сосуществование или сотрудничество разных конфессий друг с
другом диктовался рядом тесно переплетённых взаимоопределяющих факторов коренящихся как в самих вероучениях так и во внешней обстановке
их бытования. Тут сказывались различия догматические канонические (церковно-организационные) обрядовые миссионерская активность нравственный авторитет религиозных организаций политическая направленность их
деятельности и т.д.
В значительной мере возможности взаимодействия РПЦ с другими
конфессиями в XIX в. определялись влиянием отмеченных факторов а также
тем что ортодоксальное православие окончательно было встроено в систему
2
государственного аппарата власти получив де-юре статус доминирующей
официальной религии.
Хотя законом не запрещалось подданным Российской империи
исповедовать другие религии помимо православия при условии полного
повиновения самодержавной власти монарха на самом деле все конфессии
были выстроены в своеобразную иерархию когда христианские вероисповедания имели преимущества перед нехристианскими православие же - бесспорный приоритет перед всеми остальными. Православие объявлялось
“первенствующей и господствующей” религией в России а император провозглашался “верховным защитником и хранителем догматов господствующей церкви и блюстителем правоверия и всякого в церкви благочиния”.1 Тем
самым казалось бы оформлялся тесный союз между самодержавием и РПЦ
который она могла использовать для преследования всякого религиозного
инакомыслия чтобы по возможности полностью его искоренить.
В принципе противопоставленность религиозных культов друг другу
имманентно присуще им поскольку: “Совершенно естественно что организация основанная на религиозной (и расовой) общности своих членов не
находит возможным привлекать представителей других вероисповеданий к
сотрудничеству на условиях равноправия. Когда к тому же эта организация
представляет собой меньшинство и считает себя зависимой от иноверцев в
культурном и в экономическом смысле тогда полная интеграция вообще
становится невозможной хотя бы только потому что каждая группа сохраняет свою индивидуальную сущность”.2 Другое дело что иерархи русской
православной церкви не могли игнорировать наличие на территории России
верующих духовенства и организационно-религиозных структур других
конфессий: католиков мусульман буддистов иудаистов армянской церкви
протестантских деноминаций. С этим нельзя было не считаться. Необходимо
было чётко определиться со своим отношением к иным конфессиям вести с
3
ними определённый диалог ради установления точек соприкосновения и разграничения в области влияния на верующих.
Но примат государства в религиозной жизни России окончательно
утвердившийся как раз к началу XIX столетия не давал возможности вести
прямой диалог на равных между представителями РПЦ и других религий
поскольку проблемы вероисповедальные тесно привязывались к государственным интересам империи. В правительственной политике прослеживаются две явно выраженные линии в регулировании религиозной жизни:
1) агрессивная т.е. стремление к принудительному ограничению возможностей вести ничем неограниченную религиозную жизнь вне рамок ортодоксального православия когда интересы правительства и РПЦ совпадали.
Прежде всего это проявлялось в стремлении унифицировать подданных по
мировоззренческому основанию поскольку как отмечает В.Т. Михайлова
оно составляло неотъемлемую часть имперской политики России ядро и суть
имперского мышления в целом.3 Православный монарх в данном случае
представал чуть ли не как единственная сила способная оградить православную церковь от сонма её внешних и внутренних противников.
2) прагматическая т.е. гибкий подход применительно к ситуационным обстоятельствам чтобы использовать материальные и людские ресурсы
верующих дабы обеспечить их относительную лояльность и сотрудничество
с государством. Ради этого государство давало в большинстве случаев возможность отправлять культы без каких-либо препятствий. Также для того
чтобы свести религиозную жизнь по возможности к более единообразным
проявлениям усилиями правительства искусственно создавались централизованные церковные структуры для тех конфессий которым это изначально
не было присуще. Так для управления лютеранскими общинами в России была создана в 1832 г. Генеральная консистория мусульманское духовенство в
организационном плане подчинялось Оренбургскому духовному собранию (с
4
1788 г.) и Таврическому духовному управлению (с 1831 г.) у иудеев устанавливалась должность “казённого раввина” с принятием царской администрацией “Положения о ламаистском духовенстве в Восточной Сибири”
(1853 г.) “Положения для управления калмыцким народом” (1834 и 1847 гг.)
духовная власть над буддистами оказалась сосредоточенной в руках специально учреждённых должностях бандидо хамбо-ламы (у бурят) и Ламы калмыцкого народа. Ввиду того что такие управленческие институты достаточно жёстко контролировались правительственными чиновниками то через них
шло использование религиозных культов в нужном государству русле.
Поэтому следует отметить некоторую затруднённость общения высших
духовных иерархов различных конфессий напрямую поскольку их связи
были опосредованы государственными учреждениями и существовала
зависимость от проводимой в данный момент государством религиозной
политики которая в свою очередь диктовалась текущей конъюктурой.
Самодержавию
необходимо
было
учитывать
что
в
связи
с
территориальным расширением империи на западном южном и восточном
направлениях в XVIII-XIX вв. за счёт присоединения Прибалтики Финляндии Польши Казахстана и Средней Азии активного освоения Дальнего Востока существенно менялся этноконфессиональный состав населения т.к. довольно обширные области были заселены тут лицами неправославных вероисповеданий - католиками лютеранами иудаистами мусульманами буддистами язычниками. Чтобы обеспечить по возможности мирную интеграцию
новых подданных правительство проявляло веротерпимость не препятствовало в отправлении их традиционных культов.
Здесь как раз возникало расхождение между РПЦ и монархией т.к.
православие ориентировало на национальную замкнутость в то время как
потребности и интересы государства диктовали необходимость большей
5
открытости к внешнему миру поскольку Россия уже полностью осознавала
себя в контексте общеевропейского пространства.
В реальной действительности это в первую очередь сказывалось на
деятельности в Российской империи давнего оппонента РПЦ – католической
церкви.
В 1845 г. состоялась личная встреча в Риме Николая I с папой Григорием XVI. Чтобы укрепить позиции России в Европе император пошёл
навстречу пожеланиям Святейшего престола и заключил в 1847 г. с ним конкордат т.е. соглашение которое юридически оформляло сохранение католической церковью своей организации и возможности осуществлять легальную
религиозную деятельность. Более того в дополнение к ранее существовавшим пяти католическим епархиям была создана новая – Херсонская что вызвало недовольство православного духовенства которое не без оснований
опасалось усиления позиций католичества в южных губерниях России. Заключение конкордата вписывалось в тогдашнюю европейскую практику взаимоотношений светских властей с католицизмом когда воспользовавшись
ослаблением политической мощи папства в ходе буржуазных революций
государство стало использовать католическую церковь в качестве одного из
охранительных институтов. Римско-католический епископат фактически
назначался на свои должности российским правительством и только потом
утверждались Римской курией получая денежное содержанием из государственной казны. Распоряжения папской курии по церковным делам имели
юридическую силу в России только после их утверждения в МВД. Контроль
усиливался также тем что министр внутренних дел опосредовал через себя
любые контакты российских католиков с Римом.4
Однако конкордат не означал полной привязки интересов католической
церкви к государству. 1830-е годы характеризовались усилением религиозной
активности католицизма. Внутри римско-католической церкви возникло тече-
6
ние ультрамонтанства отрицающее самостоятельность от папского престола
“национальных церквей” и ратующее за абсолютное без каких-либо ограничений подчинение папе. Такие взгляды подкреплялись тем что в приложении к
одной из своих энциклик названной “Силлабус” папа Пий IX осудил как одно
из “заблуждений нашего времени” сомнение в приоритете папской власти и
каконического права над светскими государями и законами.5 Тем самым
возникали поползновения на пересмотр правительственных прерогатив в
отношении католичества. А поскольку католическое духовенство приняло
активное участие в польском восстании 1863-1864 гг. то конкордат был
расторгнут в 1866 г. и возобновлён уже только в самом конце столетия (1894
г.). В целом же в отношении католического духовенства царизм был довольно
осторожен старался добиться своего без особого обострения отношений с
польским епископатом и с римской курией. 6
В такой обстановке очень непросто выстраивались взаимотношения
РПЦ с римско-католической церковью. С середины XIX в. усиливается
интерес проявляемый папством к восточному христианству. В одной из
энциклик папы Пия IX обращённой к восточным церквям предлагалось
забыть старые распри и стремится к единству. Но тому препятствовало
существовавшее издревле непреодолимое противоречие в догматах вероучения. В XIX в. оно было ещё более усугублено введением католицизмом догмата о непорочном зачатии не только Иисуса Христа но и девы Марии (принят в 1854 г.) а также догмата о непогрешимости римского папы в делах веры когда он официально ″с кафедры″ выступает по религиозным и моральным вопросам. На I Ватиканский собор (1869 г.) на котором принимался этот
догмат были приглашены не только католики но и представители других
христианских вероисповеданий. Однако для иерархов РПЦ было не с руки
участвовать в работе данного собора поскольку это могло быть расценено
как косвенное признание подчинённого положения православной церкви ав-
7
торитету папы ввиду того что новый догмат значительно способствовал его
возвышению. Впрочем когда догмат о непогрешимости папы вызвал раскол
внутри самого католицизма т.к. далеко не все согласились его принять посланцы православной церкви стали присутствовать на проводимых с 1890 г.
международных конгрессах вновь образованной церкви старокатоликов.
С другой стороны переселенческая политика царского правительства
связанная начиная c конца XVIII в. с приглашением значительного числа
иностранцев на жительство в Россию чтобы осваивать малозаселённые
районы; массовые депортации польского населения после подавления
национальных воссстаний приводили к расширению ареала бытования
неправославных вероисповеданий. Тем самым появлялись новые очаги католицизма и протестантизма в тех регионах где данные конфессии ранее не
присутствовали: в Среднем Поволжье юге Украины Крыму Предкавказье
Сибири Северном Казахстане. А поскольку новые религиозные общины
возникали на территории которую Русская православная церковь привыкла
считать своей канонической то она весьма настороженно относилась к этим
явлениям.
Обостряло ситуацию также то что католической церкви присущ
наступательный
прозелитизм.
Главным
орудием
миссионерской
деятельности выступал орден иезуитов. Булла папы Пия VII “Sollicitudo omnium” (1814 г.) предоставляла свободу действий иезуитам во всех странах и
государствах. Генерал иезуитского ордена Г. Грубер в 1800 г. разработал
план воссоединения католической и православных церквей но он был резко
негативно встречен и отвергнут Синодом.7 Тем не менее пользуясь
покровительством императора Александра I в Москве и Петербурге иезуиты
открыли собственные школы и частные пансионы куда принимались на
обучение дети из русских аристократических семей а в Полоцке
существовала католическая духовная академия на правах универститета.
8
Близость в основах вероучений христианских деноминаций своеобразный
протест против неправд русской жизни приводили к тому что немалое число
русских культурных людей и дворян стали обращаться в католичество ища в
нём а не в официальном православии духовного утешения. Миссионерская
активность иезуитов стала чересчур вызывающей поэтому в 1820 г. они
были изгнаны из России. РПЦ всячески одобряла подобные акции
правительства стремясь сохранить за собой монополию на миссионерство.
Наглядной
иллюстрацией
служит
судьба
униатской
(греко-
католической) церкви. Со времён Речи Посполитой польское католическое
духовенство
мечтало
включить
восточнославянские
земли
в
сферу
католичество что находило поддержку со стороны Рима. Орудием этого как раз
и выступала униатская церковь. Поэтому ничего нет удивительного в том что
после разделов Польши в западно-украинских и белорусских землях благодаря
совместным усилиям правительства и православных иерархов уния была
упразднена. Западно-украинские униаты присоединились к РПЦ в 1795 г. белорусские – на Полоцком соборе в 1839 (хотя часть перешла к католикам латинского обряда). Тем самым решалась одна из стратегических задач царизма в
духовной сфере – “оправославливание” униатства. “Акт воссоединения униатов
с православием призван был решить две задачи: лишить религиозной опоры
национально-освободительное движение поляков в западных губерниях России
некогда входивших
состав Польши и вместе с тем послужить средством
русификации края.”8 Справедливости ради надо отметить что “все эти меры по
“искоренению” религиозного диссидентства проводились по инициативе светской власти и административно-полицейскими методами а не православной
церковью хотя как будто и в её интересах.”9
Последнее не означает что в вопросах о контактах с другими конфессиями РПЦ всецело шло на поводу у правительства и не имела собственной пози-
9
ции. Показательным в этом отношении является эпизод с Библейским обществом.
С одобрения Александра I в. России было в 1813 г. учреждено Российское библейское общество. Оно выступало своего рода филиалом возникшего чуть ранее Британского библейского общества.
задачей Библейское общество
Главной своей
считало распространение Библии среди
населения в переводе на национальные языки для того чтобы не только
способствовать
ознакомлению
непосредственно
но
также
народа
со
противостоять
Священным
писанием
“разрушительным
идеям”
Просвещения ХУШ в. с их религиозным скептицизмом и отрицанием
церковно-канонических
христианских
норм.
В
работе
Российского
библейского общества участвовали такие влиятельные деятели русской
православной церкви как митрополиты Амвросий и Серафим ректор
Петербургской духовной академии архимандрит Филарет духовник царя
протоиерей П.В. Криницкий обер-прокурор Синода князь А.Н. Голицын.
Тем не менее многие иерархи РПЦ сочли деятельность Библейского
общества вызывающим вмешательством в прерогативы православной
церкви
т.к.
общедоступность
Библии
прежде
всего
возможность
самостоятельного вне церковной организации прочтения и толкования её
становилась предпосылкой для распространения баптизма и сходных с ним
рациональных толков протестантизма. Православное духовенство было
также раздражено участием в работе общества католиков и протестантов
поэтому были приложены все усилия чтобы Библейское общество было
закрыто в 1826 г. Более того за терпимое отношение к инославным вероисповеданиям президент Российского библейского общества А.Н. Голицын
являющийся одновременно обер-прокуром Синода и главой Министерства
духовных дел и народного просвещения был гневно обличаем архимандритом Фотием который даже отказал министру в благословении и грозил ад-
10
скими муками требуя покаяния. В конечном итоге А.Н. Голицын несмотря
на личную дружбу с императором Александром I вынужден был уйти в отставку со всех постов.
Столь же негативно относилась к деятельности Библейских обществ
Римская курия. В упомянутом выше “Силлабусе” они были отнесены к
“главным заблуждениям нашего времени” подлежащих осуждению.
Очень непросто РПЦ контактировала со старообрядчеством. Помимо
идеологических разногласий сказывалось то что старообрядчество будучи
разделённым на многочисленные толки нередко враждовавшие друг с другом воспитывало у своих приверженцев нетерпимость к инакомыслящим.
″Каждое старообрядческое течение считало свою ″веру″ единственно истинной
и
соответственно
смотрело
на
другие
течения
как
на
″вероотступников″.10 Ортодоксальное же православие преследовало старообрядчество прежде всего как главного конкурента в борьбе за умы и влияние
на верующих. Недаром “совращение в раскол” рассматривалось в качестве
уголовно наказуемого преступления. В этом взгляды РПЦ и правительства
совпадали т.к.: “Николай I считал “переход в раскол” опасным не только в
религиозном но и в политическом отношении ибо религиозное “диссидентство” … подготовляло умы к осознанию возможности неповиновения властям развивало вольнодумство.”11 Для ослабления влияния старообрядчества в отношении его умеренной части был использован опыт ликвидации
греко-католической церкви. С 1800 г. возникает единоверие своего рода
уния РПЦ со старообрядцами поповского толка когда старообрядцы получали от ортодоксальной церкви священство могли на законных основаниях открывать свои храмы соблюдать старый обряды печатать книги по образцам
не подвергшимся правке в ходе никоновской реформы. В организационном
плане единоверческие приходы находились в подчинении у соответствующего ортодоксально-православного епископа. Таким образом через единоверие
11
часть старообрядцев интегрировалась с РПЦ и оппозиционный момент в
некоторой степени нейтрализовывался.
Подводя итог следует сказать что на возможности диалога между
христианскими конфессиями в России в XIX в. влияли расхождения в самой
сущности вероучений и культовой практики как-то - догматике обрядовости канонической организации степень активности миссионерства и прозелетизма; обстоятельства геополитические и внутриполитические. Велика была роль при этом государственной машины которую менее всего интересовали собственно конфессиональные разногласия но волновали проблемы
обеспечения лояльности всех подданных.
История России с начала XVIII до конца XIX века. – М.: 1996. С. 377.
Грюнебаум Г.Э. Классический ислам – М.: 1988. С. 72.
3
Михайлова В.Т. Православие в духовной культуре бурят (30-е гг. XVII в. – 1917 г.) –Улан-Удэ:
1999. С. 7.
4
Канторович Я.А. Законы о вере и веротерпимости с приложением свода разъяснений по кассационным решениям Сената - СПб 1899. С.7.
5
Лозинский С.Г.История папства. -М.:1986. С. 351.
6
Дьяков В. А Карательная политика царизма по отношению к католическому духовенству
(1832-1855) //Католицизм в России и православие в Польше (XI-XXвв.) –1997. С. 207.
7
Очерки русской культуры XIX века. Т.2. - М.: 2000. С. 293.
8
Там же. С. 306.
9
Там же. С. 307.
10
Миловидов В.Ф. Современное старобрядчество –М.: 1979. С. 87.
11
Очерки русской культуры XIX века. С. 300.
1
2