Яна Павлова, студентка Института филологии и массовых

Отзыв на спектакль «Горе от ума»
«Тут всё есть, коли нет обмана»
А.С. Грибоедов, «Горе от ума»,
I действие, IV явление
27 февраля 2008 года, на сцене русского драматического театра им.
Бестужева, впервые была представлена постановка бессмертной комедии
Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума».
За семь лет существования на подмостках ГРДТ, спектакль прочно
вошел в основной репертуар и обзавелся постоянным зрителями (один из них
пишет эти строки), в основном, конечно, из школьников, т.к. чаще всего
пьеса идет в рамках Малой академии театрального искусства.
Примечательно, что за это время почти ничего не изменилось в
восприятии школьниками спектакля – ребята продолжают сочувствовать
Чацкому, а это дорогого стоит. Многие зрители знают текст комедии,
поэтому последний акт заканчивается солидарным шёпотом из зала: «Карету
мне, карету».
Александр Андреевич Чацкий (Евгений Аёшин) – главное лицо пьесы,
какой он? Почему именно к нему обращен взор зрителей? Почему ему
сопереживают?
С самого начала действа, спектакль взваливается именно на плечи
Чацкого: на сцене его ещё нет, но зритель уже ждет появления. Когда же
герой появляется, зал с напряжением начинает следить за развитием
событий. Евгению Аёшину удалось провести за собой зрителя от начала и до
конца спектакля, и пусть сюжет давно известен, интрига сохранена.
Чацкий радуется своему приезду, хвалит «дым отечества», но прошло
слишком много времени, он изменился, а общество так и осталось
статичным. Героя охватывает смятение.
В спектакле выдержаны две сюжетные линии: гражданская и
любовная. Есть ли из нас тот, кто не знает, что Чацкий клеймил раболепство,
тупую военщину и крепостничество? Навряд ли. Со школьной скамьи
гражданская тема была изучена и разобрана на сто рядов, но вот любовная
тема? Почему она незаслуженно была задвинута на третий план? На уроках
литературы Чацкого раскрывали нам как человека, несогласного с
фамусовским обществом, спектакль же, в добавок, раскрывает героя, как
человека, страдающего.
Артист доходчиво, всеми доступными средствами показывает Чацкого
страдающим. Если в монологе «А судьи кто», мы видим в основном
претензии, в которых выражается протест против системы мнений и
суждений сложенной не за одно десятилетие, то в монологе «Не
образумлюсь, виноват» Чацкий страдает. Надежды не были оправданы:
Софья Павловна предпочла Чацкому другого, – человека из чуланчика –
Молчалина.
Многое теряют зрители, если смотрят спектакль с удаленных от сцены
рядов, потому что они не видят выразительной мимики артиста. Глаза! Глаза,
сверкающие восторгом, глаза, бросающие насмешку, глаза, горящие
праведным гневом, глаза полные отчаянья – посредством этого мощного
выразительного средства раскрывается характер героя, его вовлеченность в
конфликт.
Чацкий Аёшина не хрестоматиен: ему присущи комические черты, но
это неплохо, главное – Чацкий получился живым.
Живой человек, который проходит все душевные мытарства от радости
до растерянности, от смятения до отчаяния, ему хочется сопереживать, ему
сопереживаешь.
Ещё пара секунд, и герой навсегда покинет Москву. Финальные слова и
тишина. На сцене остаются Фамусов и Софья Павловна, но они уже не
заметны. Чацкий уехал. Внутри опустошенность.
Павел Афанасьевич Фамусов, отец Софьи.
Дмитрий Панков раскрыл Фамусова как ограниченного сибарита,
любящего богатства века сего. Фамусов почтенный отец, известный
«монашеским» поведением – активное лицо пьесы. Многие режиссеры
решали его образ в пользу вялости, фальшивой степенности, однако герой
Панкова – полная противоположность. Смотришь на нашего Фамусова и
соглашаешься, что он, во-первых, бодр, во-вторых, свеж и радуешься тому,
что он дожил до седин!
Софья Павловна, дочь Фамусова.
Софья Павловна – яркая личность. К ней проникаешься, ей
сочувствуешь, но вот понять, увы, её трудно, потому что уж лучше «коптеть
в Твери», чем водить близкие знакомства с таким ничтожеством как
Молчалин. Умную и непосредственную Софью подарила нам Светлана
Полянская.
Алексей Степанович Молчалин, советник Фамусова.
Человек из чуланчика, знающий свое место, но при этом успевающий
«втереть карточку» и «погладить моську». Прислужник, стремящийся
«угождать всем людям без изъятья», была бы от этого польза. Александр
Кузнецов, по ходу спектакля, раскрыл все стадии развития Молчалина: если
вначале спектакля, зрителям предстает бессловесная тень, то в конце мы
видим вполне словоохотливого карьериста. Не удается Молчалину скрыть
перед Софьей свой обман: притворяться больше не нужно, личина
благонравия спадает, остаётся лишь ненависть.
Полковник Скалозуб.
Скалозуб – военный, «двух сажень удалец» постоянно отпускающий
казарменные шуточки – очень яркий образ, созданный Олегом Петелиным.
Режиссер-постановщик Владислав Константинов собрал хорошую
команду: Сергей Шустицкий и Вадим Бройко посредством музыкального
оформления, декораций и костюмов создали единую неразрывную ткань
спектакля. Вуаль, отделяющая всех от Чацкого и Чацкого от всех – очень
интересный
ход,
через
который
показывается
отчуждение,
противопоставленность главного героя остальным действующим лицам.
Использование вальсов автора комедии – Александра Грибоедова в
музыкальном оформлении – плюс сто очков композитору спектакля: чем
больше использовано авторского материала – тем больше доверяешь
постановке.
Очень удивило буквальное прочтение текста комедии, конкретно
хотелось бы указать на несколько мест, например:
«И Скалозуб, как свой хохол закрутит,
расскажет обморок, прибавит сто прикрас».
Это слова Лизоньки о Скалозубе. Выражение «закрутить хохол» во
времена Грибоедова значило «пустить сплетню», но в спектакле это
выражение понимается в прямом смысле, т.к. Скалозуб в пьесе
действительно имеет специфический хохол, а Лизонька, говоря реплику,
указывает себе на лоб.
Также очень любопытное место из монолога Чацкого:
«И величавую одежду на другую,
По шутовскому образцу: Хвост сзади,
Спереди какой-то чудный выем».
И здесь меня просто не может не радовать работа костюмеров! Ведь
Чацкий, ругая этими словами фамусовское общество, сам стоит в сюртуке
прямого покроя, в то время, как окружающие его мужчины одеты в «пошутовскому образцу» скроенных фраках (под хвостом здесь разумеются
фалды).
Очень приятно видеть соответствие и слаженность на всех уровнях, но
и на солнце бывают пятна!
Отчего-то были сокращены монологи! Да не просто сокращены, а
сильно урезаны. Полным правом слова в спектакле обладает лишь Фамусов,
потому что артист играющий его, свои слова прочитывает полностью, чего
нельзя сказать о Чацком!
Конечно, можно предположить, что длинные монологи не могут быть
типичны для молодых людей, к коим и относится Чацкий, и за
сокращенными репликами стоит «ум бойкий, гений смелый» отбривающий
Фамусова в двух словах, но ведь для чего-то автором были написаны
монологи именно такой величины. Из-за сокращения отдельных мест
сбивается общий строй произведения, теряется рифма. С таким пользованием
литературного материала я категорически не могу согласиться.
Спектакль «Горе о ума» – пьеса о нас. Это актуальный материал,
который вполне может быть прочитан и понят зрителями XXI века.
Хотелось бы пожелать этой пьесе и артистам занятым в ней,
творческого долголетия.
Яна Павлова, студентка БГУ