Продовольственный вопрос и товарно

ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС
И ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
РОГОЖНИКОВА Н.Е.
К началу войны в сельском хозяйстве СССР продолжала действовать
система эксплуатации крестьянства, включающая в себя законодательно
закрепленные
отработочную,
натуральную
и
денежную
повинности.
Отработочная повинность выражалась в установлении обязательной нормы
выработки трудодней в колхозе. Натуральные повинности существовали в
форме обязательных поставок государству всех основных продуктов
питания, производимых в приусадебном хозяйстве. Денежные изъятия у
колхозников производились в виде сельскохозяйственного налога, а также
через систему государственных займов, носивших по существу обязательный
характер. Такая система создавала огромные мобилизационные возможности
для решения продовольственной проблемы в годы Великой Отечественной
войны.
Продовольственная ситуация была сложной уже накануне войны. С
декабря 1939 г. в магазинах исчезли хлеб и мука, начались перебои с другими
продуктами питания. В апреле 1940 г. норма отпуска в одни руки основных
продуктов питания (хлеб, крупа, мясо, рыба и др.) в открытой торговле были
уменьшены в 2-4 раза. В октябре 1940 г. последовало их новое сокращение, а
также введение норм на продажу товаров, которые ранее продавались
неограниченно
(сахар,
картофель,
овощи).
Основной
причиной
продовольственного кризиса накануне войны был рост военных расходов.
Росла численность армии, ей требовалось все больше продовольствия. Кроме
того, создавались продовольственные резервы на случай войны. В конечном
итоге рыночные фонды продовольственных товаров в расчете на душу
населения уменьшились в 1940 г. по сравнению с 1937 г. более чем на 12%.
Трагические события первых месяцев войны привели к потере
основных
сельскохозяйственных
регионов.
Резко
сократились
продовольственные запасы. В Москве и Ленинграде нормированное
распределение продуктов питания по карточкам было введено уже в июле
1941 г. Постепенно карточки распространились на все другие города и
населенные пункты. Численность людей, охваченных государственной
карточной системой, выросла с 61778 человек в 1942 г. до 80586 в 1945 г. Все
население было разделено на две основные категории: население,
снабжаемое по городским нормам и население, снабжаемое по сельским
нормам. Кроме того, различали работающих (рабочих и служащих),
иждивенцев и детей (до 12лет включительно)
Кроме общих норм карточного обеспечения хлебом и другими
продуктами в централизованном снабжении действовали еще семь норм:
особо
повышенные,
повышенные,
особого
списка,
города
Москвы,
торфопредприятий, для служащих, для иждивенцев. Наконец, часть рабочих
и служащих Наркомата путей сообщения обеспечивалась по тыловым
нормам Наркомата обороны. Так, в первом квартале 1945 г. по восемнадцати
основным наркоматам и Главсевморпути на централизованное снабжение
продуктами питания было принято 20311,5 тысяч человек. Помимо норм
централизованного снабжения для тех же наркоматов были установлены
дополнительные нормы довольствия с выдачей второго горячего питания;
обедов руководящим работникам через спецстоловые и спецбуфеты,
установленные постановлением СНК СССР за №1548-742 «с» от 17 сентября
1942 г.; литерных обедов «А», «Б» и «В» и сухих пайков руководящим
работникам по постановлению СНК СССР за №216-75 «с» от 27 февраля
1943 г.; усиленного диетического питания; отдельного питания для
туберкулезных больных; холодных завтраков; бескарточных хлебных
довесок. Кроме того, кормить нужно было вооруженные силы, которые
насчитывали примерно одиннадцать миллионов человек.
В
продовольственном
снабжении
действовала
та
же
шкала
приоритетов, что и во всей военной экономике: абсолютное предпочтение
отдавалось солдатам, за ними шли промышленные рабочие и т.д. Самые
низкие нормы питания были определены для гражданского населения. Они
колебались от 400 до 800 гр. хлеба в день, от 400 до 2200 гр. мяса в месяц, от
200 до 600 гр. жиров, от 200 до 500 гр. сахара. Картошка стала главным
продуктом питания. Ее потребление увеличилось более чем в два раза.
Пищевой
рацион
городских
жителей
потерпел
настолько
сильное
сокращение, что составлял едва половину предвоенного. Особенно сильно
было сокращено потребление сахара (в 20 раз по сравнению с довоенным
уровнем). Это объясняется тем, что в результате оккупации и разрушения мы
потеряли 196 сахарных заводов из 210. По воспоминаниям современников, в
некоторых семьях пили чай «вприглядку», подвешивая кусок сахара над
столом.
Государство с большим трудом обеспечивало своим гражданам
минимум средств существования. Максимально эффективно использовалась
система изъятия хлеба и других продуктов питания у крестьян.
Уже с 1933 г. урожай зерновых культур в СССР определялся на корню,
до сбора. Если до 1937 г. в статистике разрешалась поправка на 10% с учетом
возможных последующих потерь, то с 1937-1940 гг. эти скидки были
отменены.
Таким
образом,
официальные
данные
преувеличивали
действительные цифры сбора зерновых более чем на 25%.В результате весь
заготовленный хлеб находился в полном распоряжении государства. Оно
запрещало
колхозам
и
колхозникам
продавать
зерно
собственного
производства до полного выполнения государственных планов заготовок.
Благодаря этому приему, когда в расчетах использовалась методика,
исходящая из видовой урожайности,
постоянно повышался уровень
заготовок.
Причина завышения показателей валового сбора зерна заключалась не
только в политических амбициях руководства страны. Такое мощное
средство контроля, как видовая оценка урожая, давало государству
представление о максимуме возможных сборов зерна и позволяло выжать из
деревни все. Даже в случаях, когда фактический урожай сильно отличался от
видового, государство взыскивало с отстающих колхозов плановые задания
на следующий год. Такие хозяйства заносились в разряд недоимщиков, или
государство перекладывало их недоимки в форме дополнительных заданий
на передовые колхозы.
Сложившаяся практика отражала серьезные противоречия между
властью и непосредственными производителями. Интересы государства
превалировали над интересами людей. Жесткий контроль за общественным
производством, осуществляемый с помощью видовой оценки, являлся для
правительства выгодным. В данной ситуации сбор сведений об урожаях не
был самоцелью, а лишь средством подстегивания колхозов для получения
большего количества зерна.
Районные, областные и республиканские власти находились в
двойственном положении. С одной стороны, как представители государства,
они обязаны были следить за точным выполнением всех директив центра. С
другой
–
они
были
заинтересованы
в
сохранении
экономической
стабильности подведомственных им сельскохозяйственных предприятий,
стремились не допустить их полного разорения, что также грозило
наказанием. Выходом из такой ситуации было искажение отчетности о
посевных площадях зерновых и видовой урожайности. Это была расплата
общества за экономическую неэффективность созданной системы.
Кроме планирования госпоставок по видовой урожайности, с 1940 г.
устанавливается их погектарный принцип исчисления, согласно которому
объем сдаваемого зерна зависел от размера пашни, закрепленной за каждым
колхозом, При этом фактические посевы зерновых культур, наличие семян,
техники, рабочих рук, погодные условиях в расчет не принимались. Даже,
несмотря на то, что в годы войны из-за недостатка средств и рабочих рук
многие колхозные земли пустовали и не засевались, хозяйства должны были
сдавать с них хлебопоставки. Для каждой территории определялся средний
разряд урожайности, который ежегодно утверждался правительством и
получал силу закона.
Таким образом, обязательные поставки были основным источником
получения хлеба государством.
Колхозники стремились выполнить государственный план заготовок
любой ценой, в том числе и с помощью приписок и других способов обмана.
Как в качестве, так и в количестве сдаваемого зерна они не были
заинтересованы экономически. Поэтому нет ничего удивительного в том, что
размер сырого и влажного зерна составлял в общем объеме заготовок от 1518% до войны и 30% и более во время войны; что на складах хранилось
много сорного и зараженного зерна.
По оценкам ЦСУ СССР в отдельные годы потери зерна при уборке и
хранении, не связанные с погодными условиями или чрезвычайными
обстоятельствами, составляли треть его валовых сборов. При этом качество
его было низким. В целом все эти данные свидетельствуют о низкой
эффективности колхозной системы.
Для решения продовольственной проблемы государство в годы войны
не препятствовало расширению личных подсобных хозяйств колхозников.
Особенно активно процесс расширения хозяйств происходил в связи с
принятием постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 7 апреля 1942 г. «О
выделении земель для подсобных хозяйств и под огороды рабочих и
служащих». В годы войны прослеживается тенденция увеличения посевов
зерновых культур на приусадебных участках колхозников с 0,86 млн. га в
1940 г. до 1,53 млн. га в 1944 г. В единоличных крестьянских хозяйствах
этот показатель составлял в 1940 г. – 9,9, а в 1945 г. – 8,2 млн. га. Особенно
большое расширение посева зерновых культур на приусадебных участках
имело место в Поволжье, на Урале и в Сибири. Например, в Поволжье
посевы зерновых увеличились более чем в три раза, в том числе в
Куйбышевской области в 7,5 раз. Этот факт объясняется тем, что посевы и
урожай зерновых на приусадебных участках колхозников возмещали им то,
что недодавало колхозное производство.
Часть колхозных и совхозных земель использовалась под огороды
рабочих и служащих. Землю под индивидуальные огороды давали также
всем эвакуированным и семьям военнослужащих по 15 соток. Причем,
согласно постановлению СНК СССР, все земельные участки огородникам
выделялись на 5-7 лет. В течение этого срока было запрещено производить
перераспределение земельных участков. Все земельные участки, отводимые
под огороды, освобождались от обложения сельхозналогом. Благодаря этим
мерам
рабочие
и
служащие
получили
дополнительный
источник
продовольствия.
На протяжении всей войны Советское правительство не тронуло
свободной колхозной торговли. Оно не устанавливало государственной
монополии на продовольственные товары, включая зерно. Даже в период
самой острой нехватки (например, в 1943 г.), когда временно пришлось
урезать нормы выдачи по карточкам, в СССР не было «черного рынка»
продуктов питания по той простой причине, что его роль открыто играл
колхозный рынок. Колхозы и отдельные крестьяне могли свободно продавать
на колхозном рынке излишки продуктов.
ЦСУ проследило динамику продаж по месяцам. Небольшое количество
хлебных продуктов продавалось в августе-сентябре; в последующие месяцы
размеры продаж возрастали и достигали наибольшей величины к концу
весны – началу лета, т.е. накануне нового урожая. Следовательно, даже в
условиях жестких государственных ограничений в годы войны в стране
существовали колхозы и отдельные лица, которые пытались приспособиться
к ситуации и придержать хлеб до весны, когда рыночные цены повышались.
В то время как государственные цены на продукты по карточкам
практически не менялись (исключение составляли цены на водку, вино, пиво,
табак и соль), то цены колхозного рынка уровня 1943 г. выросли в 18 раз. К
окончанию войны цены превышали довоенные в 5-6 раз. Больше всего вырос
индекс цен на городских колхозных рынках на хлебные продукты. Если
индекс цен 1940 г. принять за 100%, тогда в 1941 г. он составлял 117%, в
1942 г – 1045%, в 1943 г. – 2155%. В 1944 г. – 2360%, в 1945 г. – 948%.
За усередненными показателями скрывались огромные перепады по
областям, возникавшие, в частности, из-за транспортных трудностей. Цены
на рынках республик Средней Азии и Закавказья, где неизменно
существовало известное изобилие продуктов, могли быть в 20 раз ниже цен в
Москве или индустриальных городах Урала и Сибири, где за килограмм мяса
приходилось платить больше среднемесячной заработной платы.
С апреля 1944 г. открылись также государственные магазины и
рестораны, в которых можно было свободно приобрести продукты по
«коммерческим» ценам, т.е. ценам, в несколько раз более высоким, чем те, по
которым продавались нормированные товары. Например, в нормированной
торговле в 1945 г. пшеничную муку можно было купить за 2 рубля 90 копеек,
в коммерческой – за 60 рублей. Хлеб ржаной стоил в нормированной
торговле 1 рубль, в коммерческой – 24 рубля.
Министерство торговли было заинтересовано в повышении количества
хлеба, продаваемого через коммерческие магазины и рестораны. Но
правительство
не
могло
пойти
на
это,
во-первых,
потому,
что
продовольственных ресурсов в военные годы было немного и их следовало
экономно расходовать. Во-вторых, расширение коммерческой торговли
только усилило бы сложные социальные конфликты внутри общества. Кроме
того,
по
идеологическим
соображениям
правительство
не
было
заинтересовано в дальнейшем поощрении зажиточной прослойки общества,
сложившейся за военные годы.
Но даже все меры, вместе взятые, не обеспечили полное решение
продовольственной проблемы. В отдельных случаях население голодало.
Так, например, Ставропольский райисполком 7 февраля 1944 г. официально
отметил,
что
в
селах
Ягодное,
Ташелка
и
Верхнее
Санчелеево
зарегистрированы случаи заболевания ряда семей на почве недоедания.
Вскоре стало известно и название этого заболевания – септическая ангина,
возникающая после употребления в пищу продуктов из перезимовавших в
поле зерен пшеницы, ржи, но чаще всего, проса. Впервые она была
зарегистрирована в 1932 г. в Казахстане, потом в Сибири, а в годы войны – в
Поволжье. Крестьяне выкапывали из-под снега перезимовавшие колосья,
варили из них кашу и заболевали целыми селами. Болезнь быстро протекала резко уменьшалось количество лейкоцитов в крови, что приводило к смерти.
Больным
требовалось
полноценное
витаминизированное
питание.
Ставропольский райисполком 7 июня 1944 г. открыл в районе 9
передвижных и 3 стационарных питательных пунктов для больных
септической ангиной. Но помощь часто опаздывала.
Подводя итог, необходимо отметить, что государство в целом
обеспечило своим гражданам минимум средств существования в годы войны.
Но то, что оно справилось со своей задачей, не должно скрывать трагической
действительности: страна жила в условиях крайнего обнищания и скудного
пропитания.
Часть
историков рассматривают войну как
объясняющую
сверхцентрализацию,
главную
сверхжестокость
причину,
методов
государственного регулирования экономики, своеобразную цену победы в
Великой Отечественной войне. И как следствие – падение жизненного
уровня населения СССР. На самом деле анализ экономических отношений
показывает,
что
война
не
повлияла
на
характер
производственно-
распределительных отношений между государством и населением. Система
отношений между государством и крестьянством, сложившаяся в результате
сплошной коллективизации, не изменилась в годы войны. Именно эта
система позволила правительству сосредоточить в своих руках запасы (в
первую очередь, продовольственные), необходимые для успешной работы
советской государственной машины.
Резкое падение валового урожая и государственных заготовок в 19421943 гг. компенсировалось путем жесткого контроля за распределением
хлеба между его основными потребителями внутри страны. Экономия
достигалась в первую очередь за счет главного производителя продукта –
деревенского населения. Результат действия созданной системы, безусловно,
был эффективен с позиций государственной власти, т.к. давал ей
возможность успешно управлять огромной страной. Но данные о методах
решения
продовольственного
вопроса
в
годы
войны
дают
полное
представление о государственной политике, проводимой по отношению к
своему народу. Интересы отдельных людей всегда стояли для правительства
на последнем месте.