Симин Сабири

Симин Сабири
(Отрывок из книги Олии Рухизадеган „История Олии“)
„В тюрьме, близкой подругой Заррин (Мукини) была Симин
Сабири, которая была во многом на неё похожа. Симин была в
первых группах бахаи, арестованных в октябре 1982 года. Ей
было 24 года, она была самой младшей в её большой семье, а
также самым молодым членом Комитета Шираза. Она была в
Комитете по воспитанию, была посредником по связям с
Духовными Советами и преподавала религиоведение детямбахаи. В декабре 1978 года, когда обезумевшая толпа поджигала
и громила дома бахаи в Ширазе, дом Симин тоже не избежал этой
участи, был разграблен, и позднее конфискован.
Симин была смелой, весёлой и достойной любви девушкой.
Она получила образование в школе для секретарей и работала на одном из
сельскохозяйственных предприятий Шираза. На допросах она вела себя бесстрашно, а
в отношении своего участия в деятельности бахаи - открыто, и при этом, в своих
высказываниях относительно законности Учения Бахауллы, на вопросы дознавателей
отвечала прямо. После долгих и интенсивных допросов в Сепах её перевели в
Аделабад ещё до того, как арестовали меня. Мы были похожи на корабли, которые
ночью проплывают друг мимо друга – её вернули в Сепах для дополнительных
допросов на том же автобусе, на котором только что доставили меня в Аделабад. Она
удивила нас всех тем, как она смогла незаметно для охраны проскользнуть к нам и
попытаться выяснить почему же её снова отзывают назад.
Через два дня её вернули обратно. Она рассказала, что на неё попытались
надавить и потребовать, чтобы она выдала информацию о членах Комитета, но потом
её просто отпустили. Несмотря на страдания, вызванные её временным возвращением
в Сепах, она всё же была рада такой возможности провести немного времени с Рухии
Джаханпур и Нусрат Ялда’и. „Так, у меня хоть была возможность немного развеселить
бедную госпожу Ялда‘и“, - считала она.
Симин всегда находила повод для смеха. Каждый раз, когда кто-либо в тюрьме
начинал чрезмерно беспокоиться, она отпускала шутку за шуткой до тех пор, пока все
не начинали смеяться. Однако, в отношении того, что должно было произойти с ней,
она всегда была совершенно уверена, так как перед арестом во сне ей явился
Бахаулла и сообщил, что Он заберёт её к Себе. Она всегда говорила: „Заррин, госпожа
Заирпур, госпожа Ялда’и и я – уйдём без сомнения.“
Она была исполнена любви к Бахаулле и гордилась тем фактом, что в период
допросов, все бахаи в тюрьме жили в соответствии с основополагающими принципами
Веры. „Так как в тюрьме мы образуем довольно большую группу, то будем признаны
мировой общественностью“, – говорила она. „Исламский режим будет вынужден
наложить запрет на административную деятельность бахаи и, таким образом, сделает
практическое вероисповедание Бахаи вне закона. Вот тогда мир и узнает о нас.“
Одна из её любых шуток, которая всегда вызывала у нас смех, была шутка
связанная со смертью и Небесами. Она говорила, что в случае, если она будет
казнена, то перевернёт всё вверх дном на Небесах, лишь с тем, чтобы усложнить
жизнь ангелам, дабы и они прочувствовали, чтó всем нам пришлось испытать на
земле. Само собой, бахаи не верят в Небеса, как в некое место над облаками, но сила
нашего воображения была так велика, что рисуя себе всё это, мы просто скрючивались
от смеха.
Я никогда не видела её подавленной или несчастной, кроме, пожалуй, одного
утра, когда она в слезах пришла в мою камеру и рассказала следующее: „В эту ночь
мне снился сон, что Зияулла Ахрари пришёл в Аделабад, чтобы узнать у нас, что мы
сделали для Веры. Я ответила: „Мы рассказали надзирателям о принципах нашей
Веры, и мы попытались разъяснить те ошибочные представления, которые сложились
в отношении Веры так, чтобы Дело стало как можно более ясным и понятным.“ Но
доктор Ахрари ответил: „Вы ещё ничего не сделали. Делу Бога нужна кровь бахаи.
Поэтому мы пожертвовали ради него нашими жизнями.“
Слёзы стекали по щекам Симин, когда она сказала: „А ведь всё так и есть, как
говорил доктор Ахрари, мы ещё ничего не сделали.“ С того дня она не могла более
сидеть спокойно. Она ходила от камеры к камере и повторяла: „Мы ещё ничего не
сдeлали.“
Я ясно помню последнюю фазу её допросов. В один из таких дней, вернувшись
во второй половине дня в камеру, она радостно сообщила нам: „Религиозный
Магистрат приговорил меня к смерти через повешение. Они написали 16 пунктов моего
обвинения и сказали, что если я хоть одним словом дам им понять, что не желаю
более быть бахаи, то они меня освободят. Я сказала им, что предпочитаю умереть.“
(перевод с немецкого, М.Беккер)