балки. Помимо этого в мою обязанность входила бдительность, чтобы ник-

СОБОЛЕВ А.В., главный старшина запаса,
участник обороны Сухарной балки:
- На нашей конференции выступило много товарищей, которые подробно вскрыли наши положительные
и отрицательные стороны, которые мешали нам на работе. Я был заживо погребен - моя жена получила извещение, что - ваш муж погиб героически, верный присяге, и вы имеете право хлопотать о пенсии. Я, действительно, чудом остался жив. При первой бомбежке, которая нанесла нам большие потери, я находился на пропускном пункте, метрах в 23-30 от взрыва. Взрывная
волна была настолько сильна, что товарищи по оружию,
которые сражались рядом, от них ничего не осталось.
Там погиб товарищ Мотрученко, меня же подбросило,
выбило палец, оглушило и контузило.
Второе боевое крещение я получил - перед баней в
меня было брошено две гранаты, я был ранен 26 осколочных ран. Как видите, везет человеку - остался жив.
Мать моя всегда говорила, что я родился в сорочке, и счастье мне будет сопутствовать всю жизнь. Родители мои
погибли во время блокады в Ленинграде. Мы не верим в
воскрешение, но я, заживо погребенный, оказался живым. Искренне благодарю товарищей, которые воскресили меня. Это товарищи Зоткин, Вилор, Николаенко, с
которыми я вел переписку. В 1963 году мой сын, который живет на Дальнем Востоке, случайно в журнале прочитал статью под заголовком «Подвиг Сухарной балки в
штольне», увидел мою фамилию; Радостно было, что гарнизон, в котором я служил, наконец, вспомнили добрым
словом, и он прислал мне этот журнал. Я был командиром Сухарной балки. Поскольку в Сухарной балке большое значение имел артиллерийский склад, я был в непосредственном подчинении артбоесклада, хотя довольствовался в минно-торпедном отделе. В мои обязанности входило: катера, все корабли, которые приходили на
территорию проверять документы из артотдела и с этими документами пропускать на территорию Сухарной
96
балки. Помимо этого в
мою обязанность входила
бдительность, чтобы никто не проник на территорию Сухарной балки. На
пропускном пункте дежурили специальные люди,
которые постоянно дежурили, в том числе и я.
Когда приходила баржа с
рабочими, мы отбирали у
них пропуска и выдавали
железные жетончики.
Когда началась оборона,
враг, зная, что собой
представляет Сухарная
балка, стремился
прорваться на нашу
территорию. Это ему не
Соболев А.В.
удавалось, потому что зенитные
артиллеристы с первых дней действовали отменно.
Как-то одному самолету удалось прорваться и сбросить
бомбу тяжелого танножа, которая причинила много
вреда - погибло много товарищей и одна телефонистка,
которую нельзя было потом найти. В этот период в мои
функции, как коменданта были сведены к нулю, потому что
никакой транспорт не приходил. Товарищи Федосеев,
Вилор, поручили мне держать линию обороны, где баня
- был забор, в скале была маленькая штольня, где я
должен был занять линию обороны. Здесь мы встретили
противника. Расскажу, как мы были подготовлены к
войне. Чтобы не было лишних жертв, мы пережидали по
другую сторону забора. Вооружены были винтовками,
гранатами, у меня был наган старого образца, даже без
автоматического взвода. В этой штольни разместились
бойцы. Врагу удалось уничтожить весь мой расчет.
Оставшись без бойцов, я побежал к товарищу Вилору
доложить, что остался без людей и чтобы мне дали
пополнение.
97
Но мне товарищ Вилор сказал, что людей нет, а держать линию обороны надо одному. Я ответил: «Есть!»,
захватил 2 ящика гранат и занял свой рубеж. Когда враг
бросил в меня гранату, я ответил двойным - тройным
ударом, и мы смогли подготовить взрыв, транспорт чтобы форсировать бухту. Потом наступило затишье. Но
это затишье хуже влияло на состояние, чем схватка, потому что в этом затишье я чувствовал, что враг что-то
думает предпринять.
25 июня, как произошел взрыв - мне неизвестно. Стена там двухметровая, ничего не видно, знали, что враг в
развалинах конторы - бани. Я пришел к выводу, что
нужно сделать разведку, но боялся, что тогда не выполню приказа. Все же пошел на риск. Пошел по-над сте-
ной, расстояние до ворот метров 13. Я пополз, смотрю в
щелочку ворот, но место просматривалось плохо, видел
только угол разрушенной бани, пропускной пункт, уголок минно-торпедной штольни и не увидел, что возле
стены бани стояли вражеские силы, и сделал вывод, что
они готовятся к выступлению. Лежа на правом боку, я
услышал рокот моторов и понял, что подходят танки
противника. Я постепенно отполз на свое место, подложил 5 гранат под створки ворот и сделал несколько брос98
ков по ногам, которые мне были видны, слышал вопли;
в ответ было сделано несколько бросков.
Я ответил двойным ударом. Потом наступило затишье. Повернулся, смотрю - со стороны бухты Вилор и
матросы что-то делают. Я подумал, что готовятся к переброске и минируют. Оказывается, они вели подготовку к взрыву штольни. Я метра три прополз от своего
укрытия, услышал, как посыпались камни со стены,
взрыв, и я повалился, как подкошенный сноп. От боли
быстро очнулся, вижу лужу крови. Решаю подползти к
стене. В это время второй бросок. Опять осколочное
ранение от гранат; чувствую боль, стиснул зубы и чтобы
не показать, что этот рубеж остался без охраны
(штольня находилась метрах в 30-35) быстро подполз к
штольне, где меня встретил Вилор, Федосеев, матросы.
От боли вскрикивал, просил воды, помню, что чей-то голос говорил, чтобы воды не давали, а вести в штольню,
успокоиться, а потом дать воды. У меня было 26 осколочных ран. Когда я подполз под козырек штольни - я сбросил китель, отдал наган, партийный и комсомольский
билеты товарищу Вилор и сказал - я все отдал для Родины, держитесь, товарищи, я уже не в силах бороться.
В таком состоянии я был пленен в июле 1942 года.
Точно числа не помню, но это было между 25 и27 июля.
Когда я лежал в штольне, ко мне подошел Федосеев осведомиться о здоровье, я его поблагодарил, а он мне сказал, что они будут делать переправу и меня не оставят.
Через некоторое время подошел ко мне, велел закрыть
уши и чтобы до его прихода я бы их не открывал. Потом
почувствовал большой толчок, а взрыва не слышал. Пришел Федосеев - открывай уши. Ещё раз напомнил, что
меня не оставят. Взрыв был произведен приблизительно
25 июня, как произошел взрыв - мне неизвестно.
Я никогда не претендовал на какую - то высокую награду. Для меня самой большой наградой после смерти
Сталина было то, что я подал заявление в ЦК, в котором
писал: - Я защитник Севастополя достоин уважения.
Если моя вина, что я был в плену - прошу меня
99
расстрелять или восстановите в партии. Я был в рядах
партии с 1928 года. Где бы я ни был, когда говорил, что
- я защитник Севастополя - ко мне относились с уважением, но в колхозе, где я работал подошел ко мне один
товарищ и говорит: глубокоуважаемый, Александр Васильевич, я знаю, что ты честный человек, но плен есть
плен, будь осторожен, потому что есть люди, которые
тебя преследуют и следят за тобой. Поймите, каково мне
было жить. Благодарю товарищам Зоткину, Вилор,
Николаенко за ту моральную поддержку, которую я
получил с вашей стороны.
Я рад, что нахожусь среди вас, с глубоким уважением
хочу выразить благодарность, что за наши подвиги правда восторжествовала, и люди получили высокую оценку.
Но я бы хотел дело довести до конца. Многие товарищи
ещё позабыты, но время было такое, а сейчас нужно отдать им должное, и не для того, чтобы нас наградить, а
чтобы молодое поколение оттачивало свое оружие, и если
нужно будет защищать свою Родину. Добрым словом
вспомнили нас и следовали тем дерзновенным схваткам
с врагом, как делали их отцы, деды, матери.
Было бы обидно погибшим товарищам, если бы мы о
них не вспомнили. Вы знаете, что в 1937 г. на XVII съезде партии присутствовал цвет Ленинского ядра, которые
постепенно были уничтожены Сталиным. Мы от этого
крепко пострадали в дни Отечественной войны, и
лучшие военные кадры также были уничтожены без суда
и следствия, в результате чего мы несли такие большие
потери впервые дни войны. Сейчас в литературе, в периодической печати, на экранах, на сцене показывают,
подлы лица гитлеровских полчищ, которые хотели поработить русский народ.
Мы видели, как в лагерях погибло 15 млн. человек, а
тот, кто чудом остался жив, к сожалению, не все в почете, были брошены уже за отечественную проволоку. Мы
знаем, что когда товарищи наши возвращались из плена,
то их посылали в штурмовые отряды, это значит были
приговррены к смерти - отправлялись на расстрел к
врагам, т.е. шли без артподготовки, без подготовки самолетами шли на врага.
99,9% погибло. Зачем нужно было, так безжалостно
относится, разве они это заслужили? Конечно, нет.
Зорге вспомнили через 20 лет после его гибели. Мы
знаем, что за год до начала войны доктор Зорге информировал, когда гитлеровцы должны напасть на
Польшу, сообщил точные данные - день о нападении на
Советский Союз, но все эти данные клались в сейф. Мы
должны запомнить, что большой помехой в этой войне
был Сталин. Народ был воодушевлен, стремился, не
щадя жизни, бороться с врагом до последней капли
крови, но наши кадры, введенные в армию, небыли
искушенными в военных делах и не могли достойно
выполнить свой долг.
■
НИКОЛАЕНКО И.Г., капитан запаса,
участник обороны Севастополя:
- Первые слова своего выступления я обращаю к организаторам этой встречи.
Этой встрече предшествовала огромная работа и самих организаторов артсклада № 7. После опубликования
статьи товарища Зоткина в журнале, как здесь установили, выяснилось, что два остались в живых. Шрам
обратился в обком партии и в комитет, радиовещания
Запорожского обкома партии, но сколько я связан с этой
службой, зная, что я севастополец, мне было поручено
воскресить подвиг Шрама При отражении танкового
наступления по приказанию Вилора защитники отходили из штольни, были раненые, убитые. У Шрама не
хватает 6 см.кв. черепа. Это моя изыскательская работа.
В плен он попал в тяжелом состоянии; кто-то его переодел в пути следования в Германию, в районе Полтавы Шрам совершает побег, возвращается домой. После
излечения находит пути в подполье Днепропетровской и
Кировоградской областей вершит большие дела, о чем
101
100
есть материал, в советских и партийных организациями,
который сейчас находится у товарища Зоткина. При
приходе советских войск попадает в штурмовой батальон, о котором говорил товарищ Соболев. Он никогда не
был старшиной, а после прохождения штурмового батальона ему присваивают сразу майора - документ за
подписью Василевского (вместо -лейтенанта). Нет, полгода он носил погоны майора, а потом он упросил; чтобы дали лейтенанта. Была просто допущена ошибка.
Ранение у него очень тяжелое, он инвалид первой
группы, жена его тоже инвалид первой группы, семья -6
человек. Закалка, которая была получена в мирное
время, приданная командиром и политсоветом, себя
оправдала на протяжении всей службы на участке Сухарной балки.
Люди, попавшие в плен, пронесли с гордостью свое
звание. Он награжден высшей правительственной наградой - орденом Александра Невского и другими наградами.
Несколько слов о моем подопечном - Соболеве. Он
скромно о себе сказал. Сейчас Соболев восстановлен в
партии со стажем с 1928 года, является ударником коммунистического труда, строит дома, создает мирный уют
трудящимся города Сочи, ведет большую работу, является членом общественного суда.
Пару слов о себе. Я сам был и моряком на «Абхазии» в
БЧ-2, начальником ПВО первого сектора в районе французского кладбища и в качестве представителя от Приморской армии, часто бывал здесь в Сухарной балке.
Хочу сказать, как здесь говорила секретарь комсомольской организации, как вас встречали, когда мы
приезжали за боепитанием. Мы ехали сопровождающими, брали с собой солдат, грузили снаряды. Ведь я на
своей батарее имел возможность в течение дня дать только шесть выстрелов, приходилось накапливать боезапас
для решающего сражения. Когда поступали разведданные к открытию огня, то наводить приходилось только офицерам; там нам был дорог каждый снаряд, мы их
102
ценили дороже пищи, воды. Со мной служил старшина
батареи, который, дошел потом до старшего лейтенанта,
мы сменялись у пушки за наводчика, а солдаты только
подносили. Мы ежедневно чувствовали, что враг готовится к наступлению, и мы очень бережно относились к
снарядам из Сухарной балки. В период затишья нам
выдавали снаряды в минимальном количестве, артиллеристам не разрешалось делать выверку, огонь вели ,
только на поражение.
Я ещё раз выражаю благодарность всем товарищам,
которые приняли деятельное участие в работе военнонаучной конференции. Мы, люди пера, есть военная цензура, мы осветим в своих статьях в основном вопросы о
героизме, патриотизме живых людей, которые не щадя
жизни стояли на защите нашего славного города Севастополя. (Аплодисменты).
103