ЛЮБОВЬ В ГОРОДЕ ПОЭТОВ

РЕЗЮМЕ
Викарий Светлана Анатольевна родилась в 1952 году.
В 1982 году закончила Литературный институт им. Горького,
мастерская прозы профессора М.П. Лобанова. До 1990 года жила в
Египте, изучала арабский язык и литературу. Занималась
современной восточной литературой, сотрудничала с журналами
как критик и прозаик. По возвращении из Египта редактировала
периодические издания.
С 1986 году живу в Калининграде.
Продолжаю писать прозу, драматургию. Работаю заведующей
литературно-драматической частью Калининградского областного
драматического театра, редактирую газету «Калининградский
Театралъ».
На сегодняшний день написано
и опубликовано множество
рассказов, критических статей,
несколько романов, пьес,
монографий по творчеству писателей: М Пришвина, П. Васильева,
С. Есенина, И. Шухова, О. Сулейменова, М. Ауэзова.
СВЕТЛАНА ВИКАРИЙ
ЛЮБОВЬ
В ГОРОДЕ ПОЭТОВ
лирическая драма в двух действиях
и семнадцати картинах
Действующие лица:
1. БЕЛЛА, 35 лет, самая прекрасная женщина на этой планете.
2. АЛЕКС, 35 лет, врач, обладатель комплекса всех мужских
достоинств.
3. ГЕРМАН, 50 лет, Чародей по призванию, журналист по
совместительству.
4. МАТЬ БЕЛЛЫ, 55 лет, учительница физики, женщина,
застрявшая в прошлом.
5. ПЕНСИК, 37 лет, бывший танцор, ныне пенсионер, идейный
предводитель философии АККУИЗМА.
6. МАРИНКА, 30 лет, девственная поэтесса.
7. ЖОРА ПЕСКУН 45 лет, гениальный кинорежиссер.
8. НАТАШКА, женщина из эпохи ретро, его жена, 35 лет
10. ПЕРЕЛЕТНАЯ ПТИЧКА, загадочное и безмятежное созданье,
жена иностранца, 35 лет
11. СТАРЫЙ ПОЭТ, фронтовик, богатый стихами, как царь Крез
золотом, 70 лет.
12. СИРЕНЕВЫЙ ПОЭТ, не способный изменить поэзии, 35 лет.
13. ФАРЦОВЩИК, 30 лет, рациональный романтик.
14. БОРЯ, энциклопедист, специалист по Итальянскому
ренессансу, 30 лет
15. РОЗОЧКА, жена адвоката, любительница бриллиантов, 35 лет
16. ВЕДЬМА, не страшная, очень одинокая, и вполне добрая.
17. Продавец Связей, малоприятная персона, 35-40 лет
18. Тетя Глаша, уборщица кафе, неопределенных лет, первого
уровня развития.
19. Муж Белки, 39 лет, чемпион по плаванью, поклонник
итальянского стиля.
20. Люда, 35 лет, любительница котлет и молодых парней, верная
жена своего старого мужа.
21. Жена Германа, 50 лет, жертвенница.
22. Дочь Германа, 20 лет, студентка, чистая и наивная девушка.
23. Сын Германа, 30 лет, болен, прикован к креслу.
РАССКАЗЧИК
23 роли -
11 женских ролей, 12 мужских
В этой пьесе часто говорят стихами, стихи органично входят в жизнь
почти каждого персонажа.
Первое действие
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Вечер. Мать с дочерью сидят за столом. В доме стоит
настороженная тишина. Чемоданы, поставленные у порога,
еще не открыты. В глазах Лидии Сергеевны тоже застыла
настороженность.
МАТЬ: Дерганая ты какая-то приехала, дочь.
БЕЛКА: Да, что ты, мама! Все нормально. Устала.
МАТЬ: Саша где?
БЕЛКА: В командировке.
МАТЬ: За границей?
БЕЛКА: Нет, он теперь любит наведываться в Баку.
МАТЬ: Ты мне отвечаешь, как на суде. Что-то
случилось?
БЕЛКА: Ничего не случилось. Почему ты, мама, так
решила?
МАТЬ: Не нравишься ты мне. Выглядишь не очень
хорошо, белки желтоватые. Это ведь может быть печень.
БЕЛКА: Да ну тебя! Все у меня нормально.
МАТЬ: И с Сашей?
БЕЛКА: И с Сашей.
МАТЬ: Я вот уже два года хочу спросить тебя… Ты не
обидишься?
БЕЛКА: Нет, мама не обижусь. Спрашивай.
МАТЬ: Зачем тебе Александров? Ну, зачем?
БЕЛКА: Понимаешь, мама…
МАТЬ: Постараюсь, постараюсь…(торопливо) Ты
только скажи, а я уж постараюсь
БЕЛКА: Ты бы замуж вышла, мама. Одиноко тебе.
Выходят же другие.
МАТЬ: Ой, как одиноко!.. Да разве я против
замужества. Был бы человек хороший, разве б я отказалась.
Только ты увиливаешь опять от вопроса.
БЕЛКА: Другими словами, ты хочешь знать, зачем мне
нужен это старый, на твой взгляд, Александров? А еще
прямее, ты хочешь, чтобы я ответила на волнующий тебя
вопрос: почему я изменяю Саше? Так?
МАТЬ: Так.
БЕЛКА: А изменяю я Саше по двум причинам. Первое.
Он изменяет мне. И второе. Главное. Я его не люблю. Вот
так. Просто.
МАТЬ: Неправда, дочка! Может, ты что напутала? То
есть я могу поверить тебе, Саша изменяет тебе, но у
миллионов женщин мужья…как это сказать культурно…
гуляют. Еще как!.. А бабники - они ведь часто очень
хорошие люди.. Гуляют-то - гуляют. А жен никогда не
бросают.
БЕЛКА: По жизненному опыту знаешь?
МАТЬ: Да ты, что!.. Отец твой ангел был! Не по
своему, по женскому, общему…И все в дом несут.
Бабники-то. Очень хозяйственные. А может быть оттого,
что чувство вины имеют. Вон Настасья Петровна,
учительница домоводства у нас в школе…
БЕЛКА: Да перестань!
МАТЬ: Однако, чтобы ни делали мужчины, нам
женщинам нельзя делать то же самое. Если бы Настасья
Петровна… А она - красавица…
БЕЛКА: Почему?
МАТЬ: Почему - красавица?
БЕЛКА: Нет, почему нам, красавицам, нельзя?
МАТЬ: Это безнравственно.
БЕЛКА: Безнравственно! Значит для них не
безнравственно, а для нас всегда безнравственно!
МАТЬ: Ну, и для них безнравственно… только…все же
им можно немножечко… по природе.
БЕЛКА: Мама, ты учитель физики, а не биологии!
МАТЬ: Но и в биологии я немножко понимаю!
БЕЛКА: Господи, мама, да как у вас все просто, черное
- белое. Нравственно и безнравственно. Все, другого,- не
дано. А число сечений на листе рябины, неисчислимо. Это
ты прекрасно должна осознавать! Почему же вы
глубочайшую человеческую сокровенность сводите только
к добру и злу, к черному и белому. Я никогда – никогда с
этим не соглашусь. (Открывает сумку, шарит в ней
рукой, находит сигареты и зажигалку.) Мама, я люблю
Германа! Я жить без него не могу. По отношению к Саше
это безнравственно. Но мы квиты. Угрызений совести я не
испытываю, понимаешь? Я не мучаюсь чувством вины
перед ним, и вообще, что это такое угрызения совести - я
честно тебе говорю, - не понимаю. Я страдаю от того, что я
не с Германом сплю, живу, нахожусь.… Как тебе это
объяснить? Да, наверное, это и невозможно объяснить
человеческими словами… Даже мне, прекрасно знающей
русский язык.
МАТЬ: Но у него семья! Дети… Он же сердце свое
рвет на части!
БЕЛКА: А я не рву! У меня нет ребенка?!
МАТЬ: Вот и я об этом! У тебя сын!
БЕЛКА: Мы, что - первые и последние в этой
ситуации. Всегда было так! Всегда! И везде. Даже в
Африке.
МАТЬ: Неправда!
БЕЛКА: Неправда - моя единственная правда.
(Рука ее тянется к телефону, цифры набираемого
номера отщелкиваются, словно ломаются кости легких
пальцев, украшенных дорогими кольцами).
БЕЛКА: Добрый вечер! Могу я поговорить с Германом
Николаевичем, если он уже дома? Я из Москвы, его
коллега. Вы, Танечка, его дочь, я поняла… Герман
Николаевич мне рассказывал о вас… А мы с ним старые
друзья. Много лет назад, когда вы только появились на свет,
Герман Александрович учил меня журналистике. А сейчас я
работаю в Москве. ( жеманясь) Я знаю, вы уже студентка.
Время, Танечка, идет, очень быстро… Герман
Николаевич…
ГОЛОС: Герман Николаевич… Наш папа… умер,
понимаете… он умер. Вчера мы простились с ним. Его
больше нет с нами…
БЕЛКА: Господи! Да что же вы такое говорите,
Танечка! Как умер? Отчего умер? Почему? Почему же я
ничего… ничего не знаю! Почему я ничего не знаю!
(Медленно падает трубка. Азбукой Морзе
пробиваются телефонные сигналы. Лидия Сергеевна
обхватывает голову, плечи ее сотрясаются.)
МАТЬ: Прости, доченька… Прости меня, глупую… Я
ведь знала, знала… Он в больницу попал. С сердцем. Но он
обещал, что выживет… ради тебя
(Лидия Сергеевна тяжело поднимается, зажигает
свечку перед образом Богородицы. Белка неподвижно
сидит на диване.)
БЕЛКА: Все в пух и прах! Разбилась моя жизнь!
Розовые птицы поднялись и улетели… Летят фламинго
моих снов, над серым дымом городов. И так спокоен их
полет, красивый сон - фламинголет… Фламинголетфламинголет… моей ночной души полет. Душа искать
обречена страну любви, страну тепла…
МАТЬ: Пресвятая матушка Богородица. Ты всех
женщин помощница. Помоги и защити мою дочь, поставь ее
на путь истинный, верный. Утешь ее разбитое сердце и
пошли ей понимание жизни, как величайшей ценности.
Душу честную сотвори в ней и дух правды обнови. Одень
светом любви, как ризою, накрой облаком защитным от
лиходеев и завистников. Помилуй ее грешную за
величайшие согрешения, которые совершала она косвенно,
не разумея, отчаявшись… За все ее пороки явные и
неявные, прошу за нее прощения, пресвятая матушка. Как
потухают и блекнут на небосклоне твои зори дневные и
ночные, так потуши в ней все печали, болезни, страхи и
испуги, дневные, ночные, полуночные…
(Ветер врывается в окно, дым стелется по полу,
поднимается выше, мать не видит, как из тумана
возникает фигура женщины, прикрытой лишь
волосами. Она подходит к неподвижно сидящей Белле,
встает перед ней на колени и нежными движениями,
словно утешая, гладит ее по волосам. Постепенно сцена
погружается в полную темноту.)
БЕЛЛА: Все в пух и прах!.. Все в пух и прах… Все в
пух и прах… Все в пух и прах…
КАРТИНА ВТОРАЯ
Кафе с вывеской «АККУ». Решетка, за ней пруд. За
столиками
люди средних лет:
Пенсионер, в
просторечье Пенсик, Маринка Старая дева, БоряЭнциклопедист, Фарцовщик, Торговец Связями.
ПЕНСИК: Белладонна! Моя любовь! Моя досада! Мой
непокой! Моя болезнь! Выглядишь как королева!
ТОРГОВЕЦ СВЯЗЯМИ: Ну, Барби-и-и-риска! Ну, прелесть!
Ну, искусительница!
БЕЛКА: Как я рада вас видеть! (целуется со всеми)
БОРЯ: Белка, я принесу для тебя кофе! Ты соскучилась?
(сбивает стул)
БЕЛКА: Еще бы! Ужасно! (Боря убегает)
БОРЯ: Ну, вечно сдвинуты столы!
МАРИНКА: А мы уже по две чашки выпили. (Смотрит на
нее с завистью) И как тебе удается так выглядеть?!
БЕЛКА: Сама не знаю.
ФАРЦОВЩИК: Белка, скажи, почем нынче в Москве майки
«Лакоста»?
БЕЛКА: Затрудняюсь…
ТОРГОВЕЦ СВЯЗЯМИ: Они и здесь есть.
ФАРЦОВЩИК: Нисколько не сомневаюсь.
ПЕНСИ: Ну, не надо о земном! Вот, кстати, маечку
задарила мне Птичка. Только что из-за границы.
Прелестно. Правда?
БЕЛКА: Птичка здесь?
МАРИНКА: Вчера прилетела. Птичка перелетная.
Красивая.
ФАРЦОВЩИК: Обалденно красивая! Я как ее вижу!..
( машет рукой)
ПЕНСИК: Поговорим лучше о регненосексоскопии.
БЕЛКА: Это что-то новенькое?
МАРИНКА: Пенсик, ты не находишь, что это
безнравственно? Твоя ренгеносексоскопия.
ПЕНСИК: Прибор не может быть безнравственным. Это
всего - навсего прибор супер дальнего видения, или
попросту, камера, которая снимает ограничения времени и
пространства.
БЕЛКА: Ты снова породил идею. Идея аккуизма исчерпала
себя за время моего недолгого отсутствия?
ПЕНСИК: Ничего подобного! Моя философия строится на
базе строго научных доказательств.
МАРИНКА: А я нахожу твою фантазию безнравственной!
Я о ренгеносексоскопии!
ПЕНСИК: Белладонна! Ты только представь! Ее
пользователь легко может проникнуть в роскошные
Калигуловы палаты, чтобы насладиться дивным видением
римских девиц, соединяющихся с рабами амфитеатров. Или
поинтересоваться интимной жизнью царя Дария
великолепного. Она расширяет представление о географии
и мировой истории. Посмотришь, посмотришь, в самом
скором времени этот прибор будет изобретен. Прогресс
неизбежен!
МАРИНКА: Надо думать о душе и о поэзии. Нет, наоборот.
О поэзии и о душе. Пенсик, ты же талантливый поэт, а
дурака валяешь, как будто тебе 19 лет.
ПЕНСИК: Вот в девятнадцать я дурака не валял точно. Я
стоял у балетного станка с утра, а вечером танцевал. Что
же касается поэзии, - мы думаем о ней, как собаки о
сахарной косточке - всегда.
МАРИНКА: Хорошо, поговорим о душе.
ПЕНСИК: Лучше о летящей на черных крыльях ужаса ни
то из Сенегала, ни то из Америки ВИЧ-инфекции.
МАРИНКА: Лично меня ВИЧ не волнует. Я умру старой
девой.
ФАРЦОВЩИК: Вот в этом я нисколько не сомневаюсь! Но
мне тебя жаль, Мариночка! Зачем? Зачем умирать старой
девой?
ПЕНСИК: Представь, Белладонна… Оказывается, наши
любимые лебеди тоже оказались разносчиками какой-то
гнусности. Грипп у них, что ли… Их просто на время
удалили. Не то погибла бы школа аккуизма. За то
решеточку нам сделали! Уж и не знаю, что сказать! Но
думаю, нам надо заткнуться. Решеточка эта
художественное произведение!
БОРЯ: Не только! Это образ. И ему стоит придать значение,
как бы пленительно он ни выглядел.
ПЕНСИК: Но ведь перестраиваемся, господа! Хотя, к слову
сказать, вчера одна аккуистка всеми нами обожаемая
Наташка Пескун запнулась и разбила себе нос! Ужасная
жертва перестройки!
БОРЯ: Стулья уносят! Всякие бездарности. Придержите
пару стульев! Сейчас Сиреневый придет и Старый.
МАРИНКА: (неожиданно) Во мне, отвергнувшей любовь,
жизнь тайная текла. Как в жилах вязов и дубов,
дождавшихся тепла…
ФАРЦОВЩИК: (сочувственно) Мается девка без мужика.
Корчит из себя непорочную Марию. Ну, не страшная ведь!
Все при ней вроде. Переспал бы ты с ней, Пенсик.
(Фарцовщик играет своими бицепсами, похожими на
свежие батоны. Они призваны произвести на женщин
неизгладимое впечатление).
ПЕНСИК: Встречают все друг друга невпопад. Запуталось,
смешалось все на свете. А я причем? Я всего лишь философ
аккуизма.
ТОРГОВЕЦ СВЯЗЯМИ: Пенсионер уступает тебе, как
более молодому и сексуально одаренному.
ФАРЦОВЩИК: Да пошел ты!.. Я серьезно. Ему же это
ничего не стоит, он умеет баб обольщать. Артист.
ТОРГОВЕЦ СВЯЗЯМИ: (подзадоривая) Думаешь,
поймаешь в этом году Перелетную Птичку?
ФАРЦОВЩИК: (спокойно) А на площади все те же голуби
суетливо подбирают крошки, забыв о небе.
ТОРГОВЕЦ: Скользкая она. (фальшиво) Вот у тебя хватка
мертвая, а она выскальзывает, Птичка эта.
ФАРЦОВЩИК: А ты-то, что за меня переживаешь?
ТОРГОВЕЦ: По-дружески. Птичка в небе. На лето
прилетает. Все ее ловят, золотыми силками. Однако никто
не знает: с кем она спит! Про других знаем, а про нее ни кто ни - че - го не знает! Вот где загадка! Черт бы ее побрал!
Сидит и хлопает глазенками, звенит браслетками,
недоступная!.. Дико даже…
БОРЯ: (не отрываясь от книги) Прикидывается.
Хитрющая она, Лилька.
ФАРЦОВЩИК: Вас что, всех это волнует? С кем она спит?
БОРЯ: (честно) Конечно. Я бы с ней переспал. Или
влюбился. Красивая очень, на итальянку похожа. На Монну
Лизу. Что-то в ней есть.
ФОРЦОВЩИК: Заткнись!
БОРЯ: Только ради тебя. Из уважения к твоей любви. Как я
понимаю, друг, ты влюблен, и пока безнадежно.
ТОРГОВЕЦ: Эй, Маринка! Все образуется, и все
устроится, ветром ли сдуется, дождем ли смоется.
ПЕНСИК: Ау, Маришка! Очнись! (Щелкает, как
гипнотизер перед глазами поэтессы пальцами. Другой
рукой гладит длинные неживые сейчас пальцы Белки).
МАРИНКА: (рассеянно) Пока неясна мне моя печаль, пока
необъяснима лихорадка, и января наброшенная шаль во мне
жива с лозою виноградной.
ПЕНСИК: Намудрила. Не стоит так печалиться, Маринка.
Это всего лишь меланхолия. А если бы горе? Ты же не
знаешь еще, что такое горе! А в горе друзья нужны и
важны. ( Гладит Белку по волосам, утешая.) Друзья
помогут пережить горе. Они вот так будут куражиться,
трепаться ни о чем и обо всем. И тебе станет легче,
правда?
БЕЛКА: Правда…(Прижимает его руку к своей щеке.)
Правда…
БОРЯ: (Протягивая зажигалку Белке) Иногда я ничего не
имею против нездорового образа жизни.
ФАРЦОВЩИК: (Маринке) Вот, что подруга, скажи мне,
как ты представляешь свой преклонный возраст?
БОРЯ: (Белке) Последнее время его тянет на
интерактивный соцопрос, которым он занимался на
факультете физвоспитания.
ФАРЦОВЩИК: Тебе как женщине трудней преодолеть
молву и косность, когда все кажется, что поздно искать
себя в пространстве дней.
ПЕНСИК: Безжалостный вопрос!
МАРИНКА: (Белке) И все-таки как тебе удается
выглядеть двадцатилетней? Лучше ты расскажи.
БЕЛКА: Расскажу, как-нибудь, если хочешь. Только
любой опыт необходимо использовать. Иначе нет смысла.
(тушит сигарету) Что делать, чтобы иметь то- то и то- то.
Об этом написаны тонны книг, об этом даже пишут на
заборах. Но есть люди, которые не любят рационализаций
и инструкций. Они не любят перенимать опыт. То есть они
нерациональны.
ПЕНСИК: А значит, эмоциональны. Порой излишне. Это
мы – поэты. Следовательно, мы не можем надеяться на
добротное будущее?
БЕЛКА: Не можете. Рациональный человек может, а
эмоциональный не может.
БОРЯ: Так, так… Значит, ты пророчишь нам каюк.
ПЕНСИК: И что же это означает? С развитием
перестройки, мы эмоциональные и такие красивые,
окажемся на помойке жизни? Нам как подарки суждены и
смерти круговые чаши, и первый проблеск седины и первые
морщины наши. Но посмотри на этот пруд, здесь будет
лед, а он в купавах. И яблони, когда цветут, не думают о
листьях ржавых.
БЕЛКА: А стоит подумать. Многие из нас там окажутся.
Думаю, что некоторые обретут там вечный покой.
ПЕНСИК: Не перебарщивай! Это у тебя от печали.
Перемены необходимы. Революции. Перестройки всякие.
БОРЯ: Тревожно лысым мальчикам. Трибуны. Вожаки.
Чем жить придется дальше нам? Под взмахом, чьей руки?
МАРИНКА: (неуверенно) Я надеюсь, что у меня в натуре
откроется что-то такое, что поможет мне в будущем стать
более рациональной…
БЕЛКА: А надежду убей. Она твой враг. Сядь перед
листком чистой бумаги, напиши свои намерения, цели и
следуй им. Вот и весь рационализм.
ПЕНСИК: Как она это сделает? Она привыкла строчить
только стихи! И перепечатывать чужие. Она рапсод по
призванию. Чужие стихи заполняют ее голову.
МАРИНКА: Сердце.
БЕЛКА: (зло) А вам не кажется, друзья мои, что через
несколько лет ваши стихи будут никому не нужны? И не
пора ли подумать о том, как переключить себя на что-то
другое?..
БОРЯ: Утешила! (Хлопнул ладонью по обложке книги.
Это был Паганини.) А если я всего лишь – хранитель
высоких ценностей. И как же Паганини?
(Боря поднимает книжку, на обложке которой
неотразимо безобразное лицо итальянца смотрит на них
из глубины времени.)
Он с гримасой скверной, взглядами избит, признавал
проклятье, что над ним висит. Быть шутом предместий,
где слова и честь пустословью служат, в розницу, где
лесть, быть шутом до самой первой той поры, где
предощущенье личной высоты вдруг приходит разом с
вихревым витком вольтовой дугою под его смычком!
МАРИНКА: Браво, Боря! Чудные строки! Чудные!.. Просто
чудные!
БОРЯ: Я не могу создать технологическую линию для
производства колбасы. Но я храню бесценные знания об
ушедшем времени. Колбасоедам и легкомысленным
особам, что рвут колготки по три раза на день не понять
моего высокого восторга и призвания…
ФАРЦОВЩИК: Куда уж им!
МАРИНКА: Еще, Борик, еще!
БОРЯ: На противоречье жизни и мечты, проступает
тема – кто и что есть, ты - мелкий, бессловесный,
скучный человек, пошло промотавший небольшой свой век…
БЕЛКА: (радостно включаясь) И финал, Боря!
БОРЯ: Не успеть додумать, не успеть решить музыкант
финалом обрывает нить. На страницы вечной Книги
жития – Паганини Первый Музыки всея!
( Врывается музыка Паганини, пауза, Боря записывал
свой экспромт в блокнот.)
МАРИНКА: Значит, с развитым рационализмом жить
легче? Жаль.
БОРЯ: А я ведь, действительно, ничего не умею делать,
кроме как читать книги, любить их, беречь, дарить друзьям,
рассуждать о потерях и находках культуры. И в кого я
такой уродился! Простая деревенская интеллигентная
семья!
БЕЛКА: Борик, ты похож на младенца в утробе матери, но
которому вовсе не хочется родиться…
БОРЯ: Мне в мамкиной утробе тепло.
ФОРЦОВЩИК: Однозначно, комфортнее быть человеком
рациональным. Кроме всего ты, Марина, неправильно
формулируешь вопрос.
ТОРГОВЕЦ: Это точно. Пришло время, когда надо
рассчитывать каждый шаг и каждую копейку. Пришло такое
время, когда можно стать… ого-го!...миллионером! (его не
слушают)
МАРИНКА: О чем же мы говорили, а? А вот и Славка!
(Сиреневый поэт пробирается к ним с чашкой кофе).
СИРЕНЕВЫЙ ПОЭТ: Белка! (сочувственно) Белочка, как
ты?
БЕЛКА: Стираю память неотступной думой – скорей дотла!.. .А там по ветру прах! И снова с непреложностью
угрюмой гляжу туда, где все чернее мрак…
СИРЕНЕВЫЙ: Ну, что ты, Белочка! (шепчет) Ну,
милая…милая… Хотя …иногда боль жизни гораздо
могущественнее интереса к жизни.
БОРЯ: Человек сложен. Я тоже сложен? Из чего я
сложен?
МАРИНКА: Из ненависти и доброты.
БОРЯ: Я сам собою весь исхожен, до слепоты, до
тошноты.
ПЕНСИК: Не суесловь! Душа твоя и лживинкою мается и
с каждым разом боль твоя шагренево сжимается.
ФАРЦОВЩИК: Маринка, не уклоняйся от вопросов. Как ты
думаешь изменить свою жизнь? Я вот - Фарцовщик. Как
спекулировал шмотками, так и буду вам их продавать.
Может, магазин открою. Может, даже марку, ну, вроде
«Лакосты» буду продавать. Разве это не рационально? И
разбогатею. Майки и колбаса всегда востребованы. Я-то
могу стихи и не писать. А если твои стихи станут никому
не нужны, что ты будешь делать?
МАРИНКА: Никому-никому? У меня даже мурашки на
коже выступили. Смотрите!
ФАРЦОВЩИК: Ну, почти никому. Книжку же издать надо,
потратить на нее бумагу, потом продавать. Вон Боре,
редактору, платить зарплату надо. А если не до книжек
будет. А только до колбасы.
МАРИНКА: Я умру. Лягу однажды и не
проснусь.(Пенсионер нервно смеется.)
БОРЯ: А я не хочу умирать! Не хочу! Жить так прекрасно!
ТОРГОВЕЦ: А прекрасно жить еще лучше! (Смотрит на
свои дорогие часы.)
МАРИНКА: А вы на моих поминках блины будете есть. И
читать мои стихи! Обещаете?
БОРЯ: Блины! Я люблю блины, очень! Очень! Но жить я
люблю больше.
МАРИНКА: (поднимаясь) Пора. Великий работу дал.
Новую книгу буду печатать. Стихотворение мира!
Название.
ФАРЦОВЩИК: Да, пропадает девка. И я ведь ей поверил.
Ляжет и умрет без разрешенья. Дура.
СИРЕВЕВЫЙ: Правда? Ты так думаешь?
ПЕНСИК: Ответить вам сегодня, в тот же час, пока в
сознании гнездятся чувств, и ночь еще жива в движенье
глаз, и образ ваш необъясним, как сгусток…
(Сиреневый выхватывает у Пенсика сигаретную
пачку, разрывает ее и начинает торопливо писать.)
СИРЕНЕВЫЙ: Дальше, Пенсик!.. Дальше… Я пишу…
ПЕНСИК: Летучей мышью, каплей в темноту вы канули.…
Лишь в небе опустелом стихотворения неясный ультразвук
вибрировал высокой нитью…( оглянулся, поискал
глазами Беллу) Бел -ла-а!
ФОРЦОВЩИК: По - моему хорошо!
(Белла печально улыбается).
ТОРГОВЕЦ: Не дурно. Только у Великого уже было про
другую Беллу.
ПЕНСИК: Жизнь каждого Великого освещает в юности
своя Белла- Красота.
(Пенсионер ерничает, машет руками)
ФАРЦОВЩИК: Все. Пора. Я должен заработать на этот
самый обед. (уходит)
ПЕНСИК: Не спешите рубить мою речь хворостинкой. Я
смогу, я сумею из мрака восстать. Хотя я вовсе не
претендую на звание второго Великого Поэта. У каждого
города есть свой Великий.
ТОРГОВЕЦ: Да куда уж вам, словоблудам да рифмоплетам!
Мне, кстати, к нему пора. (поднимается)
ПЕНСИК: Скатертью дорожка.
БОРЯ: Мне тоже пора. В издательство. ( поднимается)
ПЕНСИК: До вечернего сеанса, на этом самом месте,
друзья мои, аккуисты! Пойдем, друг мой Сиреневый
Поэт! Белка, а ты остаешься?
БЕЛКА: Остаюсь.
( Когда все уходят, Белка прикрывает глаза,
откидывается на спинку кресла.)
ГОЛОС: « Белл-аа! Сестра! Тесно моей грустной
песне.…Устала я бродить вокруг темного озера, улетела
последняя пара птиц на рассвете. С кем разделю
одиночество? Сколько лун сменилось в небе, не
пересчитать. Сколько трав степных сгорело - не
пересчитать. Только я одна с собою, утолить печаль мне
не с кем, не с кем с горем поделиться. Песня выжгла сердце
мне до тла.
(Через сцену проходит женщина, одетая лишь в
собственные волосы).
О, сестра, устала я бродить в заколдованном кругу. Птицы
улетели, последние птицы. Нет больше любви, розовых
метелей. Лето пройдет, саван снега покроет мое озеро –
уйду на дно его спать долгим сном, не утолив своей печали.
Что мне отдать за счастье, короткое счастье стать
земной женщиной, сестра? На несколько минут! Все чем
владею, бери! Уступи счастье трех минут, сестра!
Уступи! Сыном твоим заклинаю, о, счастливая… Знаю, не
хочешь ничего от меня. Тогда дам тебе то, что
невозможно – устрою свидание с Чародеем, долгое
свидание. Уступи счастье трех минут сестра…»
БЕЛКА: Жалко мне тебя, сестра. Бери, что просишь, и дай,
что обещаешь.
Сидящие за другими столиками по одному
удаляются, Белла остается одна в кафе.
Белла прикрывает глаза, а когда открывает их
рядом с ней стоит человек. Он заворожено смотрит на
нее. Приподняв голову, она долго, хищно глядит на
мужчину.
БЕЛЛА: Ты очень красивый. (низкий хрипловатый голос).
Я таких раньше не видела. (Вскинулась и, встав на
колени, припала к его сильным бедрам. Ее пальцы с
отполированными, слегка загнутыми ногтями рванули
рубашку, процарапали его живот. Он замер,
изумленный кошачьей грацией женщины. Гримаса боли
исказила его лицо, он с любопытством разглядывал
свежие царапины. Она рассматривал его с не меньшим
любопытством. Как игрушку, словно дикарка. Было
что-то звериное в ее короткой иступленной ласке, с
какой она приникла к нему.)
БЕЛЛА: Тебя, наверное, любят женщины?
АЛЕКС: Нет! Не знаю почему, нет! Не любят!
БЕЛЛА: Я знаю одного Чародея… Он умер, но его любила
самая прекрасная женщина из всех, кого ты видел на этом
свете. Он был старый, но она его любила.
АЛЕКС: Он был Чародей! А я кто? Кто я - скажи! Ни дрянь,
ни слабак, ни подонок…
БЕЛЛА: Ты настоящий мужчина. Но не каждый настоящий
мужчина - Чародей. Хочешь стать Чародеем? Хочешь,
чтобы тебя любила самая прекрасная женщина?
АЛЕКС: Хочу! Хочу!.. Очень!..
БЕЛЛА: Отдашь мне печень?
АЛЕКС: Отдам! Все отдам. Ради любви прекрасной
женщины. Твоей любви…
(Она поднимает руку и медленно приближает ее к
правому подреберью, в следующую секунду ногти ее
металлически сверкают. Невероятная боль взрывает
его, он охнул и перегнулся. Краем глаза он продолжает
видеть, как она отстраняется, улыбка странная
скользит по ее губам. Он с ужасом продолжает смотреть
на нее – хищное выражение постепенно смягчается. Она
закрывает глаза и снова откидывается на спинку
кресла.)
АЛЕКС: Черт! Нельзя долго смотреть на красивых
женщин. Голова от этого кружится, и чудиться черт знает
что! (появляется Перелетная Птичка)
ПТИЧКА: Белка! Ты спишь, что ли!
БЕЛКА: (невинно) Задремала.(целуются) Лилька!
ПТИЧКА: Белка! Уже два дня наслаждаюсь жизнью на
родине… (Смотрит на стоящего рядом Алекса с
недоумением.) Что с вами? Вы же весь в крови… Где это
вас так угораздило?!
( Белка достает платок, Птичка духи.)
БЕЛКА: Дезинфицировать надо…
АЛЕКС: Не надо. Я - врач.
ПТИЧКА: А если заражение?
АЛЕКС: Да уж, эта инфекция, кажется, похлеще…
БЕЛКА: Где-то я вас видела. (недоуменно)
АЛЕКС: Мы из Москвы вчера в самолете вместе летели. И
в такси вместе. Я ваши чемоданы на Яблоневую улицу
номер 7 занес.
БЕЛКА: Да, да припоминаю. Попутчик.
АЛЕКС: А то, что вы меня сейчас поцарапали,
припоминаете?
БЕЛКА: Да вы с ума сошли! Я?!
АЛЕКС: Вы, вы, красавица.
БЕЛКА: Бред какой-то!
ПТИЧКА: Эти мужчины такие фантазеры! (кокетливо)
Лучше бы сказали, как вас зовут.
АЛЕКС: Александр. А лучше короче, Алекс.( Протягивая
руку Белке, по-прежнему заворожено смотрит на нее.)
БЕЛКА: Мама назвала меня ужасно высокопарно Изабеллой. Но я этого не люблю. Просто Белка…
ПТИЧКА: Оо!.. Как тут все интересно завязывается!.. Ну, я
побежала. Не буду мешать. (Целует застывшую Белку в
щеку, убегает.) До вечера!
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
В доме. Ночь.
МАТЬ: А помнишь Наталью Васильевну, географичку?
БЕЛКА: Помню, блондинка такая, маленькая.
МАТЬ: Так представь, завели они с мужем на балконе
курочку и петуха. Кукарекает теперь петушок с четырех
утра. И где? На центральной площади города. Чудеса да и
только!
БЕЛКА: Одиноко им. У тебя Дик, а у них курочка и
петушок. А кто-то довольствуется хомячками.
МАТЬ: Объяснить-то можно. Только как это одиночество
избыть?
БЕЛКА: У некоторых это фатально.
МАТЬ: Нет, не понимаю! Что же вы умные такие и
безнадежные?
БЕЛКА: А мы- аккуисты. Наша философия называется
аккуизм. Прав Пенсик.
МАТЬ: Ну, объясни мне, дурехе, непросвещенной и
старой…
БЕЛКА: Сложно это мама, но я попробую. Живут на свете
люди. Они не подлы и не доброхоты, они в меру хороши
собой и в меру талантливы. Но внутри у них что-то не
ладится.
МАТЬ: Их игнорируют, обходят должностями?
БЕЛКА: Нет. Но они постоянно ощущают некую
неудовлетворенность. Хотя с позиции других живут
нормальной жизнью. И даже имеют гораздо больше благ,
чем некоторые. А вот им тягостно, маятно, скучно…
МАТЬ: Почему?
БЕЛКА: Скучно повторять чужие слова, делать никому не
нужную работу, жить по чужим стандартам, смотреть на
то, что давно постыло – чужие табу, запреты…И вот тогда,
эти люди, аккуисты, доходят до какой-то точки
кипения…Или гибнут…
МАТЬ: Спиваются, что ли?
БЕЛКА: Или начинают жить иллюзией нормального, как у
всех быта – жена, стенка, богемский хрустать, желанная
поездка за границу… Нет, я не говорю что это плохо!
МАТЬ: Конечно, это не мещанство, это элементарная
культура.
БЕЛКА: Мне трудно это выразить, мама…
МАТЬ: Ничего, я постараюсь понять, дочка.
БЕЛКА: Лучше быть безумным со всеми, чем разумным в
одиночку. Но привязанности их становятся ложными - и
жена, с которой спать он не может, ребенок, который почти
ему не знаком. Более всего эти люди ценят свободу.
Устремления их становятся честолюбивы, а к какой цели
они направлены, - они не знают. При этом говорят много
умного. Они образованы. Но объяснить себя, свое
поколение, свое время, они навряд ли смогут. И в этом их
трагедия.
МАТЬ: Почему?
БЕЛКА: Они воспитаны на чужих мыслях, и действуют они
не своим умом.
МАТЬ: Погоди… И вовсе человеку не обязательно это
знать. Порой человек живет бессознательно правильно.
БЕЛКА: Я согласна. Порой.
МАТЬ: И между тем, люди выполняют свое
предназначенье.
БЕЛКА: А разве мы делаем что-либо бессознательно?
Ваши идеи устарели. А новых пока нет. И даже если они
появятся вместе с этой перестройкой, боюсь, что многие из
нас не успеют их воплотить. Времени не хватит. Боюсь,
наше поколение станет заложником перестройки.
МАТЬ: Но эта философия не для тебя, дочка! Она - для
слабых. А ты у меня сильная. Чудно все же. Я всю жизнь
преподавала физику. Там все ясно и понятно. А у вас,
гуманитариев, нет конкретных законов, оттого вы и
мучаетесь.
БЕЛКА: Законы есть, но проблема в том, что каждый
гуманитарий открывает их сам.
( Во дворе лает собака, она уже давно лает.)
МАТЬ: Дик лает…(Выглядывает в окно). А луна-то какая!
У ворот кто-то. Наверное из твоих аккуистов…Пойду-ка я
спать. Спокойной ночи…( уходит)
( Белла поднимается, идет к окну, раскрывает его. В
проеме окна появляется Алекс.)
АЛЕКС: Добрый вечер! Я… пришел в кафе, а вас нет. И
вот я пришел к вам… Потому что не мог не придти.
БЕЛКА: Мне все это давно надоело. Я ведь девушка не
первой молодости.
АЛЕКС: Но и я не мальчик! И наверняка старше вас.
Мужчине желательно быть старше женщины. Хотя бы
немного.
БЕЛКА: В этом случае у него есть преимущества?
АЛЕКС: Не знаю. Нам почему-то трудно говорить.
БЕЛКА: Сейчас вы скажите, что с умными женщинами
всегда трудно говорить.
АЛЕКС: Нет, не скажу! Нет! Я просто хотел вас видеть.
БЕЛКА: Всего-то!
АЛЕКС: Да, всего лишь…
БЕЛКА: Вы сказали, вас зовут Алекс?
АЛЕКС: Белочка, поедемте сейчас…погуляем!
БЕЛКА: Сейчас? А у вас где-то, где мы будем гулять…
припрятана бутылка Шампанского и цветы? В кустах?
АЛЕКС: Где? Нет, а дома есть.
БЕЛКА: Тогда зачем ехать, как вы изволили сказать,
гулять? Поедемте сразу к вам! Жены дома нет?
АЛЕКС: Ее вообще нет. Я разведен. Давно уже.
БЕЛКА: Бедный!
АЛЕКС: Да не бедный я!
БЕЛКА: Так если жены нет и в помине, поедем сразу к вам
домой!
АЛЕКС: Если вы хотите…
БЕЛКА: Хочу. Где же ваша машина?
АЛЕКС: За углом.
БЕЛКА: Ну, так идите к машине. Я приду. Переоденусь и
приду. (уходит )
АЛЕКС: Разыгрывает ведь, как утром. Она такая странная.
И не придет. Стою тут как дурак. Слушаю лай собак… Еще
хихиканье влюбленных парочек в кустах на скамейках. Что
я в ней увидел? Еще в Домодедово…Ну, что я мог в ней
увидеть, такого, что… просто как магнитом тянет! Ну,
красивая… ну и что? Понятно, что не глупая. Ну, и что! ( в
окне появляется Белла)
БЕЛКА: ( садится на подоконник) А вы думали я через
дверь буду выходить? Вы где живете?
АЛЕКС: На Фурманова.
БЕЛКА: Понятно.
АЛЕКС: Что понятно? Вам что-то понятно? Мне - ничего!
БЕЛКА: А-а-х! ( задыхаясь) Луна погасла! ( Расстегивает
пуговицы на его рубашке.)
Свет меркнет, наступает полная тишина, наполненная
возгласами двух влюбленных людей. Постепенно свет
пробивается сквозь щели. Они лежат на полу, едва
прикрытые.
КАРТИНА ПЯТАЯ
БЕЛКА: Где Шампанское! Где, где мое Шампанское?! Где
мои цветы! Ты обещал мне!..
АЛЕКС: Я выпрыгну в окно и оборву клумбу с розами.
БЕЛКА: Прыгай! Прыгай, только голым! И тебя заберет
милиция. Может, сдадут в психушку.
АЛЕКС: Ты очень умная. Ты даже сейчас думаешь о
последствиях. Значит, для тебя это не дурман?
БЕЛКА: Дурман…Дурман… Мы утонули в дурмане…
АЛЕКС: Черт! На работу! Белка, мой отпуск кончился.
Спи, милая. А я на работу. Я вырвусь, хорошо. Я
обязательно вырвусь через пару часов. (исчезает)
(Белла встает, одевается, смотрит на себя в зеркало.)
БЕЛКА: У всякой самки одна расплата. Прости, родной!
( С книжкой полки берет книгу, раскрыла наугад,
читает) « Мужчина взял тело женщины и научил ее
бесстрашию. Губы женщины, прильнувшие к векам
мужчины, признавались в чем-то сокровенном. Она
почувствовала дрожь неуверенности в его бедрах после
того, как ощутила его любовь и силу. И уже не могла
исторгнуть из себя ту любовь, которой теперь наконец-то
могла бы ответить ему, любовь всепоглощающую, как сон
или смерть».( Захлопнула книгу, улыбнулась себе в
зеркало. Попыталась стереть счастливую улыбку. Не
получилось.) Где сейчас можно выпить чашку лучшего
кофе? В Аккушке, конечно!
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Кафе «АККУ».
ТЕТЯ ГЛАША: И глотают, и глотают этот кофий! Пьют,
как воду! Тьфу, ненормальные! Нельзя распивать и все тут!
Сколь уж можно одно и тоже долдонить!
СТАРЫЙ ПОЭТ: Высокочтимая гражданка! Вы позволяете
себе вмешиваться в нашу творческую жизнь. А это, мягко,
говоря, не корректно!
ТЕТЯ ГЛАША: Старый, а буровишь черти што! И што ты с
этим молодняком изголяешься! Со внучатами бы гулял,
книжки им читал. А-то ведь, старичье пошло, еще чего
хорошее про себя думает. У тебя и образование, поди,
есть.
СТАРЫЙ: Есть. А как же. У меня есть все. Я богат как царь
Крез. У меня комната, мои книги, мои
стихи…(декламирует) За самый тяжкий серый
понедельник, когда был болен и сидел без денег, за щи
пустые и глоток вина, за все что было и не будет снова с
осадком горьким пиршества земного, скажи спасибо
жизни, старина.
ТЕТЯ ГЛАША: Не поймешь вас, умников!
МАРИНКА: Не обращайте внимания, тетя Глаша. И он
хороший поэт. Правда – правда. Даже пьяный. Только
теперь он еще и старый…
ПЕНСИК: Вампир! Вампир он теперь! Вчера всю кровь из
меня выпил и все деньги выкачал. И где же эта Белка?
Хоть у нее денег занять.
ТЕТЯ ГЛАША: Дожились. И в кого вы такие! На заводе не
робили, а поробили бы, дурь и вышла б из вас.
( Появляется Боря.)
ПЕНСИК: Борян, дай чирик! Я мигом сгоняю за коньяком.
Появляется Перелетная Птичка. Мужчины
вскакивают, расшаркиваются, предлагают свои стулья.
СТАРЫЙ: Если слона трудом уморят, он уйдет,
разляжется в холодных водах. Мне без любви твоей ни один
не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени
СИРЕНЕВЫЙ: Запрещено! Виктор Андреевич, запрещено
по уставу читать не наше.
СТАРЫЙ: Футуристкое…Акууисткое… Белое, мертвенное,
обреченное племя людей. Вас сделали заложниками
грядущего времени, имя которой перестройка! Или вы этого
не понимаете? (декламирует) И когда, проплывая мимо,
ночь поднимет Южный крест, Мы загрустим вдруг о
наших любимых из родных оставленных мест. Вот тогда и
будет, похоже, что оторванные от земли, с журавлями
летим мы и тоже, курлыкаем, как журавли.
МАРИНКА: Сильно, Виктор Андреевич! Странный вы
сегодня. (Пенсионер возвращается с бутылкой коньяка.)
СТАРЫЙ: Я задыхаюсь от любви к жизни. И как мне
приятно жить в таком задыхании! Вот от чего моя жизнь
сквозь войну, неудачи, слезы есть все-таки наслаждение!
МАРИНКА: Я вас обожаю! Если бы вы были лет на
двадцать моложе - я бы - рискнула!
СТАРЫЙ: Маришка, ты меня растрогала! Ты настоящий
друг!
ПЕНСИК: Великий закрылся от всех, пишет. Торопится.
ПТИЧКА: Почему торопится?
СТАРЫЙ: Надо торопиться. Теперь всем надо торопиться.
ПТИЧКА: Боренька, что ты читаешь?
( появляется Белка, ритуал целования со всеми)
БОРЯ: Нобелевского лауреата Уайта. Вот он, Уайт никуда
не торопится, сидит себе на ферме в своей Австралии,
породистых собак разводит, книжки пишет. Слушайте.
«Там, в искалеченном топором лесу, который еще не
сжился со своим новым лицом, человек вскоре начал
строить дом, вернее, хижину. Он приволакивал стволы и
обтесывал. Не спеша. Он собирал щепки в груды. Так же
грудились и дни. На вырубке, где работал человек, одно за
другим начинались и заканчивались времена года. И если
дни раздували в нем ярость, то месяцы ее приглушали,
время в своем течении то становилось осязаемым, то
растворялось в ничто»
ПТИЧКА: Завидуешь, Борик? Неужели тебе хочется
удрать от нас?
БОРЯ: Завидую. Я тоже собак люблю. Борзых, такс
всяких…
БЕЛКА: И я завидую Уайту. Я тоже хочу жить в том доме
посреди леса, доить коров на закате…
СИРЕНЕВЫЙ: Сдурела!
ПЕНСИК: Что-то случилось, Белка?
БЕЛКА: (недоуменно радостно) С чего ты взял? Что? Чтото не так?
ПЕНСИК: Да выглядишь ты как-то
странно…Странно…странно…
СТАРЫЙ: Оберегайте тайну от женщины и женщину от
тайны.
( Появляется тетя Глаша со своим подносом.)
СИРЕНЕВЫЙ: Много запретов придумали поэты из
горсоветов. Не убивать! Не воровать! По газонам не
ходить! А ты тетка, ходишь, ступаешь по нашим душам
своими грязными ногами. Грязной тряпкой своей машешь!
ТЕТЯ ГЛАША: Че буровишь-то! Че буровишь! Рожа твоя
красная. Счас вызову милицию, поговоришь мне!
СИРЕНЕВЫЙ: Первый круг развития.
ТЕТЯ ГЛАША: Какой еще круг?
СИРЕНЕВЫЙ: Люди делятся на семь кругов развития. В
первом родятся бездари и идиоты, а гении выходят из
последнего седьмого круга. А такие как ты, тетка, их
обслуживают.
ТЕТЯ ГЛАША: Нахал ты! Я не гениев обслуживаю, а вас,
пьяницы и варнаки!
СИРЕНЕВЫЙ: Ошибаешься, гражданка тетя Глаша! Мы –
золотая середина, мы – аккуисты. Ты на нас
тренируешься… А в следующей жизни, если чему-нибудь
научишься, возможно, ты будешь обслуживать гениев…
Моцарта, например… Ну, его будут по другому называть…
не важно. Но я тебе не верю, тетка, ты бездарная ученица.
Ты ведь даже посуду убрать не можешь, ты ничего в этой
жизни не умеешь делать хорошо.
ТЕТЯ ГЛАША: Я не умею! Вот, где нахал! Да, я жизню,
считай, прожила!..
ПЕНСИК: К сожалению, не умеешь ты, тетя Глаша
убирать, а значит, и жить. Смотри, какая у тебя тряпка
грязная…Бр!..
СИРЕНЕВЫЙ: Это что, твои трусы?
ПЕНСИК: Окстись! Это всего - навсего майка ее сына,
который сидит в тюрьме.
ТЕТЯ ГЛАША: А ты откуда знаешь?
ПЕНСИК: Сказал бы я тебе, да не буду. Все я о твоей
жизни знаю, как Кашпировский. В твоей жизни нет тайн.
ТЕТЯ ГЛАША: Врешь! Есть у меня тайна!
ПЕНСИК: Ты своего сына не от мужа, а от соседа родила!
И это называется тайной?!
ТЕТЯ ГЛАША: Да откуда ты все знаешь!
ПТИЧКА: Оставьте женщину в покое, хватит глупых
разговоров…
МАРИНКА: Пьяные мужчины ужасно неделикатны.
СИРЕНЕВЫЙ: ( Маринке, кивая на Белку) Вчера
наслаждалась своим горем, а сегодня черти что!
СТАРЫЙ: Какие-то законы дали трещину.
МАРИНКА: Но если б знать, - какие!?
СИРЕНЕВЫЙ: Стерва. А я ведь ее люблю !
ПТИЧКА: Славка, угомонись, а! Женщина должна быть
стервой. Так легче, понимаешь?
СИРЕНЕВЫЙ: Как гречневая каша в детстве сирень
густа. Любовь немножко людоедство - уста в уста!
МАРИНКА: Славик! Великолепно!.. Как гречневая каша в
детстве…Какой точный образ! Да, да, любовь это какое-то
людоедство…
БОРЯ: А хотите, я вам расскажу о любви в Гвинее Папуа?
МАРИНКА: Хотим!
БОРЯ: Чтобы доказать свою мужественность мужчинка, а
росту в нем не больше полутора метров, уходит в джунгли
за добычей. И добывает он совсем ни свинью, и даже ни
крокодила.
МАРИНКА: Попугая?
БОРЯ: Нет, дорогуша! Другого мужчинку… Затем,
отсекает его детородный орган … и приносит его в подарок
любимой. Кажется, завернув в банановый лист. Но точно не
знаю.
ПЕНСИК: В банановый, в банановый…
БОРЯ: И любимая, а они - их любимые, кучерявые такие
красавицы, и груди у них висят до пупка! Но это у них шик.
Поблагодарив добытчика …съедают этот чудесный
подарок.
( Белла, Маринка и Птичка застывают на месте)
СИРЕНЕВЫЙ: Я гений! Я гений! Любовь немножко
людоедство!
СТАРЫЙ: Не немножко, а я бы сказал…однозначно.
Любовь - сплошное людоедство.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
АЛЕКС: Поехали, быстро! Надо выполнить одно
поручение. По дороге я расскажу, как соскучился по тебе.Поможешь? Ты отзывчивая, значит, добрая.
БЕЛКА: Почему ты так решил. Скорее, я - стерва.
АЛЕКС: Глупость, ты - стерва? Ты не спрашиваешь даже,
куда я тебя везу и чего я от тебя хочу?
БЕЛКА: Так скажи.
АЛЕКС: Сейчас. Но сначала я хотел тебя спросить, как ты
провела этот день?
БЕЛКА: Отлично. Выпила целых три чашки кофе с
коньяком.
АЛЕКС: Мне надо было сразу догадаться - ты аккуистка! А
дело вот в чем. Сегодня утром, едва я примчался на работу,
привезли на «скорой» парня. Его подобрали на Панфилова,
во дворе, он был весь переломан, живой кусок мяса.
Парнишка в реанимации, пришел в сознание ненадолго,
Люду зовет. По документам – не женат, живет в
общежитии. Потом сказал, что по трубе уходил, утром муж
из командировки вернулся. Даже адрес успел назвать этой
Люды. Показаний к жизни у него мало, а если и вытянет,
калека на всю оставшуюся… Я к этой Люде. Дверь открыл
муж. Гиппопотам этакий! Ну и что я скажу! Ничего не
придумал. Вот такая история. Так что мы Люду эту должны
ему дать. Придумай как, Белка! Ты же умная!
БЕЛКА: Я – умная? Сейчас, именно сейчас - я полная дура.
АЛЕКС: Ну, иди с Богом. (подталкивает) Парня зовут
Володей. Квартира 72. Скажи, туда и обратно. Я жду вас.
БЕЛКА: (звонит в дверь) Добрый вечер! А Люда дома?
ГОЛОС ХОЗЯИНА: Людмила!
БЕЛКА: Как у вас вкусно пахнет котлетами! Люда, меня к
вам Соня прислала.
ЛЮДА: Какая Соня?
БЕЛКА: Ну, портниха. Мы у нее с вами встречались. Вы не
помните меня совсем?
ЛЮДА: Не припомню…
БЕЛКА: Сегодня . Володя мой муж разбился … А у Сони
я брюки для него заказывала. А вы каталогами
интересовались, немецкими. Ну, помните? Странно, что вы
забыли. У меня муж, Володя, в больнице сейчас, я из
больницы, встретила там Соню как раз, она и говорит,
зайди по дороге, скажи, что каталоги пришли новые. У меня
с мужем случилось несчастье, в больнице, он Володя, в
реанимации, прооперировали утром. (плачет) А каталоги
завтра заберут, сейчас Соня просила зайти к ней. Проводите
меня, Люда, пожалуйста. ( шепчет) Мы туда-обратно,
вернетесь через двадцать минут.
ЛЮДА: Кто вы такая?
БЕЛКА: Вам-то какая разница! Он умирает. Что же вы
стоите?
ЛЮДА: Не могу.
БЕЛКА: Он умирает, ты понимаешь? Зовет тебя!
ЛЮДА: Не могу. Не могу и все.
БЕЛКА: Как это ты не можешь! А в супружеской постели
принимать парня могла?
ЛЮДА: Тише ты! Что я мужу скажу? Про портниху
наплела! Да по тебе видно, что ты сроду не шила ничего.
Нет, не могу я!
БЕЛКА: Можешь! Нужно отвечать за свои поступки!
ЛЮДА: Не кричи! Будешь кричать - не знаю я тебя вовсе и
Володю никакого не знаю.
БЕЛКА: Ну, как знаешь! Не поминай лихом, ( кричит)
шлюха чертова! Идиотка, мразь…баба сырая! И что он в
тебе нашел, в этакой-то дурище с пустым сердцем!...
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Белла сидит у кровати парня. Алекс рядом.
БЕЛКА: Это я, Володенька! Твоя Люда. Я это, я! Не
уходи! Только не уходи! Я ведь с тобою!
АЛЕКС: (в сторону) Смерть отсчитывает ему последние
минуты.
БЕЛКА: Неправда! Все можно победить любовью! Надо
только быть рядом! Надо верить! И я рядом! Я держу твою
руку! У меня горячая рука, да, горячая?
Не уходи, родной, не уходи! Я люблю тебя, ты же знаешь,
как сильно я люблю тебя! Ну, вспомни, вспомни, как мы
любили друг друга, и это придаст тебе силы! Борись!
Володенька! Борись! Я умоляю тебя, борись с ней
проклятой! Я же здесь, с тобой и буду с тобой до конца,
только выживи! Мы будем жить долго и счастливо! Мы
построим дом, мы посадим деревья, мы сделаем беседку в
нашем саду и песочницу для нашего ребенка. У нас ведь
будет ребенок! Твой и мой ребенок! Если это будет
мальчик, мы назовем его Володей. Ты согласен?...
Володенька…И мы больше никогда никого не будем
обманывать! Не уходи… Мне нет без тебя жизни!
Пусть отворится небо, пусть рассыпятся снега,
заметутся метелями все пути-дороги жизни твоей
скоротечной, свет мой!
ГОЛОС: Я ни о чем не жалею…Люда, ты живи дальше…не
жалею… потому что люблю тебя…
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Вечер. Дом. Сад.
ВЕДЬМА: Я хочу выполнить свое обещание, сестра.
БЕЛКА: Зачем ты меня тревожишь? Я устала.
ВЕДЬМА: Я только выполню свое обещание. Он ждет тебя,
на берегу.
БЕЛКА: Я уже попрощалась с ним, мне стало спокойно.
Мне захотелось уснуть и спать долго, чтобы набраться сил
для другой, новой жизни.
ВЕДЬМА: Для новой жизни? (насмешливо) А ты думаешь,
бывает старая и новая жизнь?
БЕЛКА: Не знаю. Но мы, люди, всегда так говорим.
ВЕДЬМА: Нет жизни ни старой, ни новой. Она всегда одна.
И у людей и у природы.
БЕЛКА: Почему же нам так трудно жить и понимать друг
друга?
ВЕДЬМА: Лучше бы ты поговорила об этом с ним.
(Бросает гребень в пространство, возникает воронка,
движение ветра. Тьма. Берег озера. Звездное небо.
Звезды перемигиваются, шепчутся.)
Звездочка: Ведьма привела названную сестру на
свидание к Чародею.
ДРУГАЯ: -Ха-ха!
ЗВЕЗДОЧКА: Ох, уж эти люди! Видно, не хотят они себе
покоя.
ДРУГАЯ: А просят, выпрашивают, умоляют. А сами не
хотят. Лицемеры. Не будет им покоя!
ЗВЕЗДОЧКА: Тс!.. Чародей идет.
(Герман одет в длинный черный плащ, отороченный
золотом. Он похож на странника-пилигрима)
ГЕРМАН: Любимая! Любимая моя! Отчего ты так бледна?
Ты обещала мне никогда не печалиться, чтобы не стареть
раньше времени.
БЕЛКА: А ты любимый, знаешь, какое мне положено
время?
ГЕРМАН: Знаю, милая. Тебе положено долгое время,
длинная счастливая жизнь в любви.
БЕЛКА: Зачем мне она без тебя, родной! Оставь меня здесь
с собою! Мы будем жить счастливо и одиноко.
ГЕРМАН: Моя наивная! Здесь негде спрятаться от самого
себя.
БЕЛКА: Я не хочу больше прятаться! Я только и делала в
жизни, что пряталась, обманывала, скрывала и
притворялась. Я устала, любимый! У меня много тайн. Они
держат меня за горло. Они мучают меня! Оставь меня с
собою! Я тоже хочу умереть, чтобы всегда ощущать над
собою это великое реянье и твою любовь.
ГЕРМАН: Нельзя.
БЕЛКА: Оставь меня, любимый! Умоляю тебя!
ГЕРМАН: Да это и не в моих силах!
БЕЛКА: Ты все можешь! Ты можешь все, если захочешь! Я
знаю, ты Чародей!
ГЕРМАН: Чудачка! Это ты назвала меня так однажды, вот и
приклеилось. Милая! Я обыкновенный человек, узнавший
твою необыкновенную любовь. Я счастлив, но жизнь моя не
сложилась. Разве что был порядочным человеком. Вот и
все. А остальное не сбылось.
БЕЛКА: Не правда! Ты можешь! Мне без тебя нельзя!
Никто уже не поймет меня. Никто! Я ведь слабая, я опять
прижмусь к тебе, как раньше и успокоюсь. Помнишь? Нам
ведь ничего не надо было. Только ощущать наше общее
дыхание, нашу общую кожу. А сейчас ты этого не хочешь?
Скажи, неужели мы предали себя, молодых, еще тогда?
Неужели?
ГЕРМАН: Нет. Мы никогда не были предателями.
( Ведьма в стороне играет на камышовой свирели
печальную мелодию)
БЕЛКА: Сестра! Ты помоги мне! Я не могу оставить его
одного.
ВЕДЬМА: Он не один. Он со всеми.
ГЕРМАН: Ты готова ради меня оставить нашего сына?
Готова?
БЕЛКА: Боже мой!
ВЕДЬМА: Сына тебе нельзя оставить. Он слишком мал.
БЕЛКА: Сына нельзя оставить. Нельзя.
ГЕРМАН: Ну, вот ты и успокоилась.
БЕЛКА: Знаешь, что меня беспокоит?
ГЕРМАН: Скажи, милая.
БЕЛКА: Я становлюсь злой.
ГЕРМАН: Меня тоже называли злым.
БЕЛКА: Они не понимали тебя!
ГЕРМАН: И тебя не понимают. Но грядет новое время.
Люди будут мыслить по-другому.
БЕЛКА: А чувствовать? Как они будут чувствовать?
ГЕРМАН: Они будут учиться любить. Барахтаясь в грязи,
захлебываясь в похоти, они будут учиться любви.
БЕЛКА: Но разве в другие времена они не учились этому
на образцах великого искусства?
ГЕРМАН: Учились. Очень медленно. Тысячелетиями. Но
это новое время поставит все на свои места, снимет маски.
БЕЛКА: И я стану злой, действительно злой? Родной, я
совершаю страшные поступки.
ГЕРМАН: Что же страшного ты совершила, моя добрая!
Отзывчивей тебя я не видел человека. Не ты ли плакала,
когда плакали другие, не зная их бед? Не на твои ли
прекрасные глаза наворачивались слезы, когда ты смотрела
на цветы?
БЕЛКА: Я не только оставила Сашу, беспомощного, ничего
не умеющего делать Сашу. Это не все… Я не дала ему
соединиться с той молодой женщиной, которая
претендовала на него.
ГЕРМАН: Почему ты до нее всех прощала. А эту
уничтожила?
БЕЛКА: Я наказала ее за алчность. Если б она пришла ко
мне и сказала, что хочет забрать его, что любит его - это бы
стало моим освобожденьем. Я бы приняла ее как сестру.
Саша в тот раз был готов предать меня. Ей оставалось
нажать всего лишь на одну клавишу, и Саша бы никогда не
вспомнил, что мы жили с ним в коммуналке, с его братом
и матерью, как по ночам я писала ему диссертацию, а утром
бежала на работу... И то благополучие, которым он
гордился, сделала своим трудом я!
ГЕРМАН: Значит, он не любил эту Земфиру?
БЕЛКА: Смену впечатлений не называют любовью. Если
бы!.. Но мне пришлось уйти по другому. Разозлившись. А я
этого совсем не хотела. Но я рассудила так. Дети твои
выросли. Ты меня любишь. У нас ребенок. Сколько же
можно мучиться? Я много страдала, прежде чем принять
это решение. Я думала о твоей жене. Но ведь у нее дети!
Это всегда выход для женщины, которая остается без
любимого мужчины. Я бы умолила ее, я бы упала перед ней
на колени.... Почему ты так нехорошо смеешься, родной?
ГЕРМАН: Теперь я имею право посмеяться над собой. Вся
моя подноготная: ты - моя любовь, больная жена, больной
сын, и дочь- зрачок мой единственный! Ты говоришь,
умолила бы мою жену. Да, она поняла бы, и пятнадцать лет
назад, и отпустила бы меня, бедная, на волю… Я знаю. Но
мог ли я оставить их тогда?.. Ну, а теперь…теперь, я
оставил всех вас, моих любимых, единственным
доступным мне путем… я умер. Ничего нельзя было
изменить, родная, ни пятнадцать лет назад, ни теперь...
БЕЛКА: Почему, почему ты не говорил о своей семье!
ГЕРМАН: Но ты тоже не говорила. Ты имела право на
свои тайны, как я - на свои. Только меня уже нет. Я иду по
лунной дорожке, и каждый раз возвращаюсь сюда, к этому
озеру, где мы были счастливы под светом солнца. Только
здесь уже нет розовых птиц, которых мы так любили.
БЕЛКА: Наверное, ты идешь по кругу.
ГЕРМАН: Сто дней мне суждено идти по кругу, переживая
и хороня пережитое. А ты радуйся и забудь меня поскорее.
БЕЛКА: Не могу! Не могу!
ГЕРМАН: Ты живи и не думай обо мне, ни о чем плохом и
печальном, и не жди ничего дурного, только хорошее… И с
другим постарайся построить жизнь на доверии и
жертвенности. Женская природа этого требует.
БЕЛКА: Я не выйду замуж… Я боюсь…
ГЕРМАН: Все будет иначе, когда придет любовь. В браке с
Сашей ты искала средство спастись от любви, положенной
тебе природой.
БЕЛКА: Да это было так.
ГЕРМАН: Я часто обижал тебя, прости. Разрешение
нашей борьбы было в инстинкте любви. Мы оба обладали
им. Ты много страдала. Теперь ты пойдешь по прямой
дороге. Только подави в себе страх, иди, не сворачивая,
куда повлечет тебя сердце.
БЕЛКА: Теперь ты спокоен?
ГЕРМАН: Спокоен.
БЕЛКА: Ты забрал все с собой и все забыл?
ГЕРМАН: Нет, не забыл. Мне не дадут забыть. Так
устроен мир. Я унес все с собой, и здесь все пережитое
мною через сто дней будет записано на великих скрижалях
в назидание другим.
БЕЛКА: А я?
ГЕРМАН: А ты забудь, ты должна забыть, чтобы жить и
любить снова.
БЕЛКА: Что ты скажешь еще, родной?
ГЕРМАН: Скажу, а ты запомни. Один Мудрец, завещал жизнь отражается только через знание любви. Потому что
жизнь - это только Любовь и Убийство. Одни хотят не
заметить убийства, чтобы оставить себе любовь. Но это
невозможно.
БЕЛКА: Это невозможно!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
Утро в доме Белки.
БЕЛКА: Мама! Ну, что за вид у тебя? Я же выбросила эти
тапочки! Я же выбросила этот халат!Ну, и на кого ты
похожа в них?
МАТЬ: На кого?
БЕЛКА: На хозяйственную сумку ты похожа.
МАТЬ: А ты бы все выбросила. Опять недовольна! Я
пожилая женщина, что хочу то и надеваю! За модой не
гонюсь.
БЕЛКА: Разве дело в моде? Ну, почему эти убогие
тапочки? Кому прячешь добро? Для кого сохраняешь? Для
меня? Я куплю лучше! Носи достойные вещи. Это всего
лишь тряпки - они должны служить человеку, а не ты им!
МАТЬ: Мало мне пришлось быть женщиной. Всю жизнь
ощущаю себя впряженной в какой-то воз. И везу его, и
везу. Притерпелась. Хотя отец помогал.
БЕЛКА: Гены твои крестьянские требуют работы, вот ты и
тянешь. Не надо столько варений и компотов, столько
огурцов и помидоров. У тебя же консервный завод! Сделай
по потребности, а не по факту урожая. Лучше бы поехала
отдохнуть.
МАТЬ: Куда? Везде одно и тоже. Очереди, усталость в
глазах мужчин, отчаянье - в женских. Кругом грубость,
равнодушие…
БЕЛКА: Неправда, мама. Ты видишь только тяжесть жизни.
Ты подавлена страхом. В жизни много горя, но и много
радости. Человечество накопило столько богатств…
Искусство, живопись, архитектура, литература, музыка…
МАТЬ: Знаешь, чего бы мне хотелось иногда больше всего
на свете?
БЕЛКА: Не знаю, мама.
МАТЬ: Музыки. В марте, да в марте… вдруг… да нет же, не
вдруг. Поздравить приехал Герман. Цветы, коробку конфет
подает. Я чаек поставила, коньячок достала. Сидим,
разговариваем.
БЕЛКА: Обо мне?
МАТЬ: Нет. О жизни, о детях, он о своей Танюшке
рассказывал. Такой
расслабленный был, в хорошем
настроении. Достает кассету, включил. Я и обомлела. Она
меня перевернула. Будто я всю жизнь ее ждала, и жила,
чтобы пришла эта минута… ( Звучит «Прощание с
Карузо» в исполнении Хосе Коррероса)
БЕЛКА: Какая это музыка?
МАТЬ: Нечеловеческая! С горних высот, полет ангелов и
Божий шепот я слышала в ней. Во мне какое-то
просветление произошло. Душа стала легкой, и я поняла,
что у меня есть душа, а не ноша тяжелая.
БЕЛКА: Ты так решила.
МАТЬ: Да. И когда он ушел, мне пришла в голову мысль.
Даже не знаю, как тебе сказать. Крамольная…
БЕЛКА: Ну, скажи…
МАТЬ: Я подумала… Услышь я ее в молодости, хотя бы в
твои годы… все бы отринула… и пошла искать что - не
знаю… А там, будь что будет! Вот какая мысль! В сказках,
помнишь…
БЕЛКА: Увидел принц портрет царевны чудесной красоты,
и пошел по всему беспредельному миру. Ищет царевну.
МАТЬ: И влечет его это отчаянье, понимает, что может
сгинуть, а идет. Верит. А у меня в жизни ни гибели, ни
счастья. Как трамвай по наезженной колее, остановки на
равном расстоянии. Услышала эту музыку и поняла. Хотя
долг свой человеческий выполнила. Сад подняла, дом, тебя
родила, теперь продолжение есть во внуке. Все вроде почеловечески. А чего- то главного для души нет.
БЕЛКА: Ты про любовь говоришь, мама. Но ведь не
каждому дано испытать это.
МАТЬ: Не каждому.
БЕЛКА: Мама, я ведь тебе еще ничего не сказала.
МАТЬ: О чем это?
БЕЛКА: О том, что ты больше не будешь одинока. Мы к
тебе приехали на-сов-сем!..
МАТЬ: Так я и знала! Догулялась, дочь! Бросил тебя Саша!
БЕЛКА: Я его оставила. Мама, я его оставила. Это здесь
не при чем.
МАТЬ: Тогда ты просто сошла с ума! Нынче бабы
наизнанку выворачиваются, чтобы мужика удержать.
БЕЛКА: Всегда, во все времена бабы наизнанку
выворачивались, и даже преступления совершали, как леди
Макбет. Но были и другие женщины, которые сами
принимали решение.
МАТЬ: Да что ты говоришь-то! Чушь, да и только!
Говорила ведь тебе, говорила, больно ты его холила!
Костюмы ему лучшие доставала! Начальству подарки
делала! Вот он и привык. Мужики они моментально к
готовенькому привыкают, только расповадь! А ты все на
себя взвалила, и еще гордилась - Саша без моего
разрешения кашлянуть не смеет. И правильно, он и
разучился!
БЕЛКА: Да не умел он! .
МАТЬ: Белла, ты это все серьезно?
БЕЛКА: Да. Уехала. Записку написала. Пусть живет, как
может.
МАТЬ: Неужели он до такой степени плох?
БЕЛКА: Да, до такой. Он в анабиозе! Ему дают зарплату, а
заработать на масло ему не приходит в голову. Он не
способен мыслить, планировать будущее, развиваться
внутри себя! Я устала жить за него! Пойми, мама, не он
один такой! Их миллионы! Такие, могут выжить только за
счет женщин! Внешне они мужчины с ростом и прочим. А
нутра нет! А я так не хочу жить!
МАТЬ: Но ты хлеб с маслом и икрой каждый день ешь.
БЕЛК: Ела! Но зарабатывала я, а не он. Устала я, мама…
МАТЬ: А Женька!
БЕЛКА: Что Женька?
МАТЬ: Ты себе мужика найдешь, а Женьке отца?
БЕЛКА: Он ни первый, ни последний.
МАТЬ: Как у вас все просто! Знаю, насмотрелась на
безотцовщину-то в школе. Белка, дочь, может все уладится,
а?
БЕЛКА: Мама, оставь! Что сделано, то сделано!
МАТЬ: Примирись, укроти свою гордыню!
БЕЛКА: Мама, ты не поймешь! Ты не поймешь этого
никогда! Да он мне ноги будет целовать, а я не соглашусь.
Нет у меня к нему уважения, спать с ним не могу, говорить
с ним не могу…
МАТЬ: И давно это?
БЕЛКА: Всегда! Всегда было так!
МАТЬ: Зачем же ты жила с ним столько лет?
БЕЛКА: Укрощала гордыню, как ты говоришь. Надеялась
примириться, как все.
МАТЬ: Зачем же ты столько работала на него?
БЕЛКА: Я - как ты. Воз свой тащила. У тебя сад, дом. А у
меня семья. Отвлечься надо было, я работала, стирала,
убирала, стояла в очередях, писала ему диссертацию.
Теперь он крупный функционер, разъезжает по заграницам,
как по ярославским теткам. А я? Мои мечты? Моя
диссертация? В итоге, что у меня есть кроме ребенка.
Тряпки, разве это утешение! И Герман умер!
МАТЬ: Но ребенок!..
БЕЛКА: Я тоже рассудила так, мама. Потому что Женька
сын Германа.
МАТЬ: Не верю.
БЕЛКА: Как хочешь, но это так.
МАТЬ: Как же это вышло! Как?
БЕЛКА: Так и вышло. Боженька меня пожалел.
МАТЬ: Он знал? Герман знал это?
БЕЛКА: Нет, мама, он этого не знал.
МАТЬ: Да что же это ты за чудовище такое! Какое ты
имела право не сказать ему! Он должен был знать!
БЕЛКА: Так вышло, мама. Я хотела в этот раз сказать.
МАТЬ: Поплачь, дочка! Белка, поплачь. Худо тебе…
БЕЛКА: Худо, мама…
МАТЬ: И от матери, сколько лет скрывала… да разве ж я
навредила бы…сколько лет! Мне легче было бы принять
Германа как отца моего внука.
БЕЛКА: Неужели я не заслужила любви?
МАТЬ: Ты права, дочь и не права. Ты все о любви
говоришь, а любви этой может в природе не существует.
БЕЛКА: Мама! А Ромео и Джульетта, а Тристан и Изольда,
а Данте и Беатриче!
МАТЬ: Этих людей давно нет на свете, а их страсти в
зависти вы принимаете за свои.
БЕЛКА: Нет! Их любовь как знание для других…Чтобы
верили, она есть! Иначе бы люди давно выродились в
подонков.
МАТЬ: Ну, не обязательно в подонков. А вот в аккуистов
вырождаетесь.
БЕЛКА: В аккуистов, говоришь? Но аккуисты тоже
мечтают о любви. Мы ведь – добрые, хорошие, неглупые.
Аккуисты - наиболее активная в социальном значении часть
интеллигенции.
МАТЬ: Социальная активность и любовь - вещи
несовместимые, как я понимаю. Как несовместимы любовь
и деньги. Разве ты не убедилась? Раньше мы говорили долг, семья, дисциплина, общественное мнение. Мужчина
деньги должен зарабатывать, а мы - бабы, его за это
уважали и побаивались, ведь от него зависели. А ваше
поколение лишку перегнуло. Я на сто рублей больше тебя
зарабатываю. И под зад его пинком. Перестали уважать
мужчину. И почему вам не приходит в голову
приспособиться, достоинство, которое у него
государственная система отняла, вернуть ему…
БЕЛКА: А что такое государственная система? Кто в ней и
кто ее создает? Там женщин никогда не было, кроме
Крупской да Фурцевой.
МАТЬ: Коллонтай еще была!
БЕЛКА: Мужчины не понимают многих вещей, но именно
они принимают законы и утверждают, что знают, что
нужно женщинам и детям. Чушь! Ничего они не знают! Но
с нами борются, вместо того, чтобы говорить на равных и
советоваться с нами. Поэтому эмансипации женского
населения не избежать. Если мы - женщины, в ближайшее
время не разделим с ними власть…
МАТЬ: Власть… Слово-то какое страшное!
БЕЛКА: Если мы не уравновесим их самодурство своей
житейской логикой, мы будем в этой перестройке
барахтаться еще семьдесят лет.
(В окно букет роскошных темно-багровых роз.)
МАТЬ: Что это?
БЕЛКА: Это мне.
МАТЬ: От кого?
БЕЛКА: От него.
МАТЬ: От какого еще него?
БЕЛКА: Он в самолете с нами летел. Попутчик.
(Белка выскользывает из комнаты)
МАТЬ: Дело к обеду. Может, окрошку нарежем? Жара
ведь. ( Белка так и не отозвалась)
КАРТИНА ОДИНАДЦАТАЯ
Квартира Алекса.
АЛЕКС: Я переживаю свое безумие. Сегодня третий день
БЕЛКА: Твое безумие раздается в глубину или в ширину?
(Он поднимает голову и удивленно смотрит на нее).
Потому что в глубину идет счастье, а в ширину эмоции.
АЛЕКС: До чего ж ты умная! И это единственное, что мне
в тебе не нравится. Ну, скажи, почему именно сейчас ты
думаешь об этом? Пытаешься анализировать.
БЕЛКА: Я так устроена. Тебе придется с этим смириться
АЛЕКС: Ерунда! Я сварю тебе кофе. Еще я купил тебе
вкуснейшие конфеты – мармеладки. Я их страшно люблю!
Кофе я принесу тебе в постель. Согласна? Мы не поедем в
твою «Аккушку», аккуистка.
БЕЛКА: Тебе не нравится эта философия? Ты не любишь
поэзию?
АЛЕКС: Умолкни
и вслушайся в топот табунный,По стертым дорогам, по травам сырым,
В разорванных шкурах
Бездомные гунны
Слепой саранчой пролетают на Рим!..
Тяжелое солнце
в огне и туманах,
Нахлынувший ветер горяч и суров.
Полыни горьки, как тоска полонянок…
А дальше, что-то не получается!
БЕЛКА: (отвлеченно) Ты знаешь меня три дня и уже
хочешь подчинить?
АЛЕКС: Хочу! Хочу, чтобы ты была моей рабыней, а я
твоим султаном, дьяволом или богом! На всю оставшуюся
жизнь. Согласна? Отвечай!
БЕЛКА: Я еще замужем.
АЛЕКС: Похоже, ты еще не была замужем.
БЕЛКА: А я хочу, чтобы ты был моим рабом, а я твоей
богиней, гурией, ведьмой!
АЛЕКС: Тихо! Только мы двое - ты и я… Ты знаешь, что я
твой раб. А я знаю, что ты моя рабыня. И больше об этом
никто не должен знать. Ни одна соседка, ни одна подружка.
БЕЛКА: У меня нет ни одной настоящей подружки.
АЛЕКС: Нет? Но будет. У каждой нормальной женщины
должна быть подружка. И эта подружка будет знать только
полправды. Что ты моя Богиня. И я твой Бог. А с мужем ты
разойдешься.
БЕЛКА: Почему ты решаешь?.. Почему ты…- Почему ты
так завладел мною?
АЛЕКС: У коварной судьбы Боги мы и рабы. Все мы
верим в чудо. Но проходит любовь, чуда просим мы вновь.
Было так и будет. Я - твой шах, ты моя рабыня. Я твой
раб - ты моя богиня. Потому что я люблю тебя. Я ждал тебя
долго и сразу узнал. Ну, а сейчас лирическая часть
закончена. Пора идти на работу.
БЕЛКА: Ты будешь думать обо мне?
АЛЕКС: Нет. Я буду оперировать.
БЕЛКА: А мне обидно.
АЛЕКС: Что же в этом обидного? (одеваясь) Мужчина
отправляется на охоту. Ты неправильно рефлексируешь.
БЕЛКА: Ну, вот еще!
(Встает, раскрывает книгу, читает)
«Жаркими вечерами дом был тесен и убог; сейчас он
весь раскрылся. Ничто не отгораживало его от
беспредельности прохладной ночи. Словно бы крыша дома
распахнулась, и дрожащие звезды отражались в кастрюлях
с молоком, и открылось множество других гармонических
сочетаний – кожа и птичье перышко, стул и куст, воздух и
иголка. Женщина отложила носок, потому что было
невозможно сопротивляться этой бархатной ночи. Она
подошла, взяла в руки голову мужа и прижала к своей
груди, словно наконец-то нашла что-то свое родное».
АЛЕКС: (обнимая ее) Да, да, да!
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дом Беллы, сад.
МАТЬ: Попутчик, значит! Четыре дня назад ты узнала о
смерти Германа… и в разгул! Это с горя-то! И ты хочешь,
чтоб я поверила, что Саша тебя не бросил? Это ты
наблудила, а прятаться приехала к матери. И тут терпежу
нет! Что же вы за люди такие!
БЕЛКА: Мама, ты не поймешь!
МАТЬ: Да куда уж мне! Я ведь твоему отцу не изменяла,
хоть и не имела к нему великой любви!
БЕЛКА: Я сама не понимаю, что происходит! Откуда он
взялся этот попутчик… Вот уж действительно с неба
свалился!
МАТЬ: Чему же ты радуешься? На что ты рассчитываешь?
Саша тебя бросил, выгнал, это ясно, по крайней мере.
Скажи мне правду, и давай искать выход вместе…
БЕЛКА: Нет, мама, нет! Я говорю тебе правду, я его
оставила. Ну, почему ты мне не веришь? Погоди, он еще
примчится сюда, прощения просить за свои измены.
МАТЬ: И пусть, пусть покается, и одумаетесь оба. Чего
только в жизни не бывает! Надеюсь, ты не сказала ему о
Женьке?
БЕЛКА: Нет, не сказала. Я не могла его унизить
МАТЬ: Ну, и что же просто таскаться, лучше? Вчера
Александров, царствие ему небесное. Он любил тебя, но
ведь не судьба вам была, Белка! А тут, какой-то попутчик!
БЕЛКА: Он мне предложение сделал. Замуж.
МАТЬ: Предложение! Что - то мне не очень верится.
Авантюрист какой - то! Краснобай! Любитель произнести
впечатление! Много таких! Почему не побаловаться! Ты
женщина красивая – спору нет. На тебя любой позарится, и
горы золотые наобещает такой красавице. Как зовут его?
БЕЛКА: АЛЕКСАНДР.
МАТЬ: А фамилия?
БЕЛКА: Не знаю…
МАТЬ: Как не знаешь! Он же тебе предложение сделал, а
фамилию не сказал? А адрес? Телефон?
БЕЛКА: Телефон? Не знаю, тоже. А живет на Фурманова,
там еще дом с овощным магазином внизу, а номер не
запомнила. Ты знаешь, овощной внизу…
МАТЬ: Квартира?
БЕЛКА: Квартира хорошая, трехкомнатная.
МАТЬ: Знаешь, что дочь, вот что я тебе скажу. Ты дров
наломаешь! Славу дурную нажить легко. А у тебя ребенок.
Хорошо, ты к Саше не вернешься, но ведь надо выходить
замуж. Каждая женщина должна быть замужем! Ты не
дожидайся этого попутчика, а иди к аккуистам, своим. Они
хотя бы безопасные, проверенные. Телефон вчера оборвали,
устала отвечать.
КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ
Кафе.
СИРЕНЕВЫЙ: Зарифмую любую беду.
РОЗОЧКА: Хватит о бедах! Если бы мы помнили о всех
бедах, жить бы стало невозможно! У человека, как
его…иммунитет против бед.
БОРЯ: Сюда нельзя! Здесь сдвинуты столы!
РОЗОЧКА: Вот одно и тоже каждый день!
МАРИНКА: (вяло Белке) Ты хотела рассказать нам как
тебе удается так выглядеть.
НАТАШКА: Я вся внимание!
БЕЛКА: Расскажу. Все очень просто. В пятницу я прихожу
с работы, с двумя сумками продуктов, отключаю телефон
и берусь за капиталку.
РОЗОЧКА: За вечер капиталка? Я так не могу.
БЕЛКА: Значит, тебе не надо.
НАТАШКА: Если обедать у родителей или в ресторане, как
это делают Розочка с Вовчиком, конечно, не надо. А нам с
Жориком иногда надо!
ЖОРА: Нам капиталка за вечер тоже не по силам. Белка,
но все же о капиталке расскажи. А то мне самому
приходиться разгребать завалы недели. Газеты разные…
РОЗОЧКА: Газеты мне Вовчик не разрешает трогать.
Только сортировать по изданиям. В одном углу тоскует
«Вечерка», в другом «Литературка», в третьем пылится
«Труд».
ЖОРА: Промыл песочек и ровно уложил на дно. Воткнул
белыми корнями зеленые водоросли. Обложил камушками.
Налил отстоявшейся воды… Пустил улитку… дочку,
значит… Немного дафний - тещу… Поднес сачок с
трепещущим комочком, и вот сверкнув, чешуйкой, Рыбка
скользнула в воду… то бишь в идеальный домашний быт.
Жалоб нет? Может, крупен песочек? (Наташка
фыркает). Или ракушка слишком большая? А, родная?
Расправила шлейф и плавнички, сразу став медлительной и
властной - Золотой.
РОЗОЧКА: Белка, дальше рассказывай…
БЕЛКА: Дальше, ночь. Ложусь спать в чистой квартире. А
утром отправляю мужа и сына в магазин, ведь всегда чегото не успеваешь купить. А когда они возвращаются, я
вообще выпроваживаю их на все четыре стороны, чтобы
не мешали.
ЖОРА: А телефон отключаешь?
БЕЛКА: А как же!
НАТАШКА: А я вот телефон никогда не отключаю. А вот я
жена безмятежная.
ЖОРА: Да, дорогая, мои носки, которые ты вывешиваешь
на балкон, не прополоскав, похожи на засушенные бананы.
НАТАШКА: Но ты ведь не обижаешься, любовь моя?
ЖОРА: Абсолютно!
БЕЛКА: А мой муж очень любит субботы. В субботу он
свободен от моих команд и нотаций. Оставшись одна, я
раздеваюсь.
ПЕНСИК: Совсем?
БЕЛКА: А как же!
БОРЯ: Зачем?
БЕЛКА: Я втираю в кожу бальзам, вот зачем! А вы что
подумали? Перед этим я ставлю на все четыре конфорки
моей плиты кастрюли варить курицу, кусок мяса,
макароны, овощи на винегрет.
БОРЯ: Фу, как банально! Твое прекрасное обнаженное тело
и курица!.. Фу, фу…
РОЗОЧКА: Как это можно сразу!
БЕЛКА: Можно! Через час все мои полуфабрикаты
готовы. Я приняла воздушную ванну, позанималась
дыхательными упражнениями, покачала пресс. Дальше
надеваю старый халат, накладываю на лицо маску и иду в
спальню гладить.
СИРЕНЕВЫЙ: Есть резон в том, что твой муженек уходит
из дома. Я бы этого не вынес.
БЕЛКА: Закончив гладить, иду в ванную. Смываю с себя
все, переодеваюсь… и снова иду на кухню.
БОРЯ: Хронометр с собой носишь?
НАТАШКА: Я бы сдохла уже от таких усилий.
ЖОРА: Точно.
БЕЛКА: ( воодушевленно) Из полкило фарша я делаю
котлеты и биточки для супа. Из полкило филе режу
антрекоты, перекладываю их в целлофане, чтобы они не
примерзли друг к другу. Готовую сваренную курицу
разрезаю на четыре порции. Бульон процеживаю и
разливаю в емкости, чтобы использовать для супов.
Макароны запекаю в духовке с куриным филе под белым
соусом бешамель. Меня Птичка научила.
Кстати, Птички нет. Где-то летает.
БОРЯ: Вчера Птичку засекли с Великим. Все тайное рано
или поздно становится явным.
ПЕНСИК: Ты только Фарцовщику об этом не ляпни.
БОРЯ: А я что!.. Я ему сочувствую.
НАТАШКА: Ну, дальше!
БЕЛКА: Делаю отдельно рис по-восточному, тоже Лилька
научила. Значит, уже два гарнира, два бульона для двух
разных супов. Три вида мяса – курица отварная, котлеты,
антрекот. Делаю еще винегрет или свеклу по-гречески с
уксусом. Далее приступаю к десерту. Бисквит для
завтрака, манная запеканка и крем-карамель. Затем быстро
замешиваю тесто и выпекаю десятка три блинов. Часть
фарширую мясом, часть творогом. Все это закладываю в
пластмассовые формочки и батареей выставляю в
холодильник ассортимент всей недели.
БОРЯ: Гениально! Домашняя кулинария. Я тоже так хочу.
Где мне найти Беатриче с кулинарными способностями? (не
отрываясь от книги)
БЕЛКА: Макаронную запеканку под соусом бешамель я
разрезаю на порции и тоже отправляю в холодильник.
Приступаю к витаминизированному маслу.
РОЗОЧКА: Это так ты питаешь своего мужа? Ты просто
сумасшедшая! А я требую, чтобы Вовчик дарил мне
брюлик за хороший плов!
НАТАШКА: Молодец, Розочка!
МАРИНКА: Бессовестная ты, Розочка!
ЖОРА: И сколько же времени тебе нужно на
приготовление этого Лукуллова пира?
БЕЛКА: Часа четыре. Все завтраки, обеды и ужины на всю
неделю. Моим гостям тоже достается.
РОЗОЧКА: А зачем же ты все бесплатно делаешь?
БЕЛКА: По привычке!
РОЗОЧКА: Нет, а я своих привычек менять не собираюсь!
НАТАШКА: Кто тебя заставляет! Дальше! Когда-нибудь
закончится твоя суббота?
БЕЛКА: Далее я собираю вещи в химчистку. Да, еще. Пока
я делаю эту домашнюю и, несомненно, творческую
работу, звучит моя любимая музыка. Например,
романтический саксофон, или Поль Мориа.
БОРЯ: Эстетка, черт возьми, голая, в маске. И в грязном
халате.
ЖОРА: Погоди, объясни, что это такое крем-карамель?
БЕЛКА: Крем - карамель, как утверждает Перелетная
Птичка, а она точно знает, десерт, который едят во всех
странах средиземноморья, в Греции, в Египте, в
Испании…причем во всех странах утверждают, что это их
традиционное блюдо. Очень вкусно! Десять яиц, стакан
сахара и литр молока, желательно жирного соединяются
вместе и выливаются в специальную форму со жженым
сахаром, как для леденцов. Все это ставится в духовку на
паровую баню часа на полтора, до появления золотистой
корочки.
СИРЕНЕВЫЙ: Белка, я сейчас захлебнусь слюной.(Жора
записывает рецепт на сигаретной обертке).
ПЕНСИК: А я хочу бешамель! С мясом! Когда ты угостишь
своих друзей этой самой бешамель?
БЕЛКА: Угощу, угощу. Бешамель можно сделать сладкую
без мяса, а можно сделать с фаршем, с баклажанами,
кабачками, капустой...
ЖОРА: Шикарно! Сделаю!
НАТАШКА: А я хочу бешамель с кабачками!
РОЗОЧКА: Ну, рассказывай уже дальше, несчастная!
БЕЛКА: Дальше я готовлюсь идти в баню. Время
перевалило за обед. Я лечу в баню, парюсь до одури, потом
захожу в массажный кабинет,
РОЗОЧКА: Ну, это уже лучше.
БЕЛКА: Потом маникюр, педикюр. Муж и сын уже дома,
обедают, без меня.
БОРЯ: Шикарно обедают.
БЕЛКА: Я в этот день не обедаю, а вечером пью чай с
лимоном и ложусь спать с чувством исполненного долга.
ПЕНСИК: У тебя гипертрофированное чувство долга.
БЕЛКА: Может быть.
БОРЯ: Не может быть, а точно.
МАРИНКА: Я бы так не смогла. Когда холодильник
заполнен такими яствами!
БОРЯ: Я тоже ночью хожу в холодильник. А что тут такого.
БЕЛКА: В течение всей недели я не мою посуду.
НАТАШКА: Я тоже не мою. А зачем?
ЖОРА: И, правда - зачем? Гости придут- вымоют. Когда
даже пить не из чего! А пить надо!
МАРИНКА: Любопытно, сколько ты тратишь на себя –
специальный крем, массаж.
ПЕНСИК: Рублей сто, не меньше.
РОЗОЧКА: В месяц?
БЕЛКА: Да что ты! В неделю. Один раз надо посетить
парикмахера.
МАРИНКА: Я никогда не буду красивой!
ПЕНСИК: Не расстраивайся, Маринка! Можно экономить
на массаже, если завести живого массажиста
СИРЕНЕВЫЙ: Мне нравится твоя кухня, Белка. Путь к
сердцу мужчины, как известно, лежит…Но понимаешь,
Белка, я бы на твоем женском месте больше отдыхал.
Розочка права, бесплатно делать этого не следует.
РОЗОЧКА: Вот и я говорю, все равно не оценят. Мужчины,
вы ведь, эгоисты.
НАТАШКА: К сожалению, я не могу себе этого позволить
парикмахерскую раз в неделю, маникюр, педикюр…
ЖОРА: Брось! Ты тратишь свою зарплату на коньяк. Я был
бы счастлив, если б ты тратила по назначенью.
НАТАШКА: Ты тоже тратишь на коньяк!..
ЖОРА: Это моя мужская привилегия! А ты - женщина,
мажь личико кремом, моя Гюльчатай!
БОРЯ: Белка, кое в чем ты меня разочаровала, но я
восхищен. Правда, чем конкретно, я еще не понял.
ПЕНСИК: А главное - что? Главное, надо телефон
отключать!
ЖОРА: Согласен.
( Появляется Птичка. Целует в первую очередь
Жору, Наташку, потом Белку)
ПТИЧКА: А меня вот не интересует, как мужчина
зарабатывает деньги! Он обязан зарабатывать, чтобы я
носила бриллианты и жила в неге и холе и спала в золотой
кровати.
МАРИНКА: С кем? Неужели тебе все равно?
ПТИЧКА: Разумеется, не все равно. Мужчина, который
умеет зарабатывать деньги, уже не глуп. А красавцем или
творческим гением ему быть совершенно не обязательно.
МАРИНКА: Но это же философия проститутки.
ПТИЧКА: Ничего подобного! Проститутка навязывается
любому, ее не интересуют деньги мужчины. У нее есть
такса. Стольник или полтинник. А меня интересуют деньги,
статус мужчины, и я не хочу думать о завтрашнем дне.
Пусть он думает. Неужели я много требую? Неужели я
ничего не стою?
ЖОРИК: Стоишь, ты очень дорого, стоишь, голубка.
МАРИНКА: А духовность? Как же духовность? Вы вот все
о деньгах и еде…
ПТИЧКА: Не хочу я быть духовной! Может, мне не дано. Я
обычная красивая женщина. Я умею вкусно готовить,
одеваться, я даже… достаточно образована. Правда, ведь,
Натуля? Этого ведь достаточно, правда, Жорик?
ЖОРА: Вполне. Для тебя, наша любимая Птичка, вполне.
ПТИЧКА: И вообще, мужчинам живется намного лучше,
чем нам, женщинам. Во-первых, они позже женятся, а вовторых, раньше умирают.
ЖОРИК: Спасибо, голубка. Спасибо, наша добрая. Ну, как
тут не закончить в вашу славу: Женщины способны на все!
НАТАШКА: А мужчины на все остальное.
МАРИНКА: Какие-то вы материальные! Фу на вас!
РОЗОЧКА: Женщина вообще по своей природе
проститутка. Я поняла это точно. Вовчик отмутузил меня
один раз по-пьянке. Он спал, а всю ночь ревела. А утром он
открывает дипломат, говорит, прости меня, мое солнце, иди,
брюлик себе купи, ну, виноват, я… А я тут же и простила!
Хотя уходить к родителям и детям собиралась, можно
сказать, навсегда. Вот такие мы - проститутки.
ПТИЧКА: Правильно. Платит мужчина, берет на себя
ответственность за жизнь женщины. А она ему отвечает
верностью, уважением. Что тут сложного!
ПЕНСИК: А как же любовь? Я кричу в эту ночь, в эту ночь.
Вот он я! Слышишь, чудище злое? Знаю я, ты придешь, ты
придешь, ты страшнее - чем ночь, разорвешь мое сердце
проклятою мглою. Я кричу, я кричу, я кричу в эту ночь. Я отверженный, знаком помеченной жертвы, в эту ночь, в
эту ночь, в эту ночь - вот он я - не любимый! Уж лучше бы
смертник!
СИРЕНЕВЫЙ: Экспрессии чересчур.
( Маринка уходит за соседний стол к Старому
поэту)
БОРЯ: (вслед) Виктор Николаевич, ночной горшок Верлена
Маринку возбуждает больше, чем Белкины кремыкарамели и Розкины брюлики. Потомки! Прошу не забывать
о ночном горшке гения французской словесности.
( за спиной Белки появляется Алекс)
АЛЕКС: Вас не узнать! Вчера вы были прекрасны, как
медуза в морской воде.
БОРЯ: А сегодня?
АЛЕКС: А сегодня она - медуза в аквариуме.
СИРЕНЕВЫЙ: (Алексу) Сюда нельзя, здесь сдвинуты
столы!
АЛЕКС: Ошалеть можно от обилия поэтов в этом городе.
Пойдем отсюда, любовь моя, медуза.
БЕЛКА: Меня умыкают, ребята! (удаляются)
СТАРЫЙ: Женщина долго хранит верность первому
любовнику, если только не берет второго. Это не я сказал.
ЖОРА: Это Ларошфуко.
(Аккуисты застывают с раскрытыми ртами).
СИРЕНЕВЫЙ: Это неслыханно!..
ПЕНСИК: Кто такой? Кто он? Как он посмел? Да откуда он
взялся?
БОРЯ: Он всю жизнь был здесь. То есть в городе. Это мой
старший брат Алексаша..
КАРТИНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дом Белки.
Появляется Алекс.
МАТЬ: Проходите, молодой человек, я хотела с вами
побеседовать. Будьте любезны, садитесь, вот сюда.
АЛЕКС: С удовольствием. Меня зовут Александр
Сергеевич. Я знаю, что вас Лидией Сергеевной величают
МАТЬ: Надеюсь, вы знаете, что Изабелла замужем. А вы?
АЛЕКС: Холост. Уже шесть лет. Вот мой паспорт,
пожалуйста, убедитесь. А сейчас я делаю официальное
предложение.( протягивает паспорт).
МАТЬ: Разведены. Позвольте все же, нескромный вопрос,
почему? Ведь у вас тоже ребенок.
АЛЕКС: В двух словах не скажешь. Приходит время, и ты
понимаешь, что отношения были ошибкой. А ребенок… Он
и останется моим ребенком. А я его отцом.
МАТЬ: Но это же может произойти и на этот раз. Я имею
ввиду, с Изабеллой.
АЛЕКС: Не знаю. Не хотелось бы. Наверное, все же нет.
МАТЬ: Почему?
АЛЕКС: Мы оба взрослые люди. У нас есть опыт. Я
женился очень рано, жена моя была просто девочкой. Мы
хотели скорее стать взрослыми.
МАТЬ: Но у Беллы скверный характер. Не очень-то она
мягкая и сговорчивая.
АЛЕКС: Знаю. Можно мне чай с молоком? Я очень
люблю.
МАТЬ: Вот сливок у нас нет. А молоко я сейчас принесу.
Белла, кстати, не любит чай с молоком.
АЛЕКС: Привыкнет. Хотя, не каждый же день его пить с
молоком!
МАТЬ: Вы полагаете, что у вас есть время для
экспериментов на предмет характеров?
АЛЕКС: Не будет никаких экспериментов. Я думаю,
характер у нее скверный, но не дурной.
МАТЬ: Я добавлю вам еще варенья.
АЛЕКС: С удовольствием. У вас варенье как у моей мамы.
Особенно ей удается из ранеток. Яблонь у нас дома очень
много, ранетки вкусные, пектина очень много в них.
Варенье получается желеобразное, кисленькое. Обожаю!
МАТЬ: А где ваши родители?
АЛЕКС: Сельские мы. Я приехал сюда учиться, и
влюбился в этот город.
МАТЬ: А мы тоже не коренные. Муж элеватором заведовал
в районе, потом сюда перевели. Чем же занимаются ваши
родители?
АЛЕКС: Отец - директор совхоза. А мама- учительница
начальных классов. Год назад ушла на пенсию.
МАТЬ: Славно. Но ведь вы друг о друге ничего не знаете.
АЛЕКС: А что нам даст долгое изучение друг друга? И у
нее и у меня сформированный характер. Мало что может на
нас повлиять. Только мы сами друг на друга. Надо понять
главное…
МАТЬ: Что понять? Что главное?
АЛЕКС: Надо понять, прежде всего, человек порядочен
или нет. Есть ли у него глубина. Надо понять - к чему он
способен - к делу? К семье? К болтовне? Остальное,
мишура. Все отпадет. Я понял в ней то, что мне
необходимо было понять.
МАТЬ: Вы все о себе. А она даже вашей фамилии не знает.
АЛЕКС: А вы полагаете, я знаю ее фамилию?
МАТЬ: Но вернется ее муж, и что будет!.. Одному Богу
известно.
АЛЕКС: Дорогая Лидия Сергеевна! Поймите меня
правильно. Я хочу, чтобы мы с вами достигли
взаимопонимания. Ваша дочь, насколько я понял, не была
замужем.
МАТЬ: То есть, как не была?
АЛЕКС: Муж был при ней, и она при муже. А я беру ее
замуж. Потому что такая женщина должна быть замужем.
Надеюсь, вы не будете оспаривать мое мнение о том, что не
каждая женщина достойна быть замужем?
МАТЬ: Звучит это весьма спорно… Но я не буду
оспаривать.
АЛЕКС: Я обещаю вам любить и беречь вашу дочь.
(Входит Белка)
БЕЛКА: Как хорошо, что вы уже познакомились.
МАТЬ: Мы очень хорошо познакомились, и теперь я даже
знаю твою будущую фамилию.
БЕЛКА: Да? И какая же у меня будет фамилия?
АЛЕКС: Спешу представиться: Александр Сергеевич
Сокольский. Следовательно, ты будешь Изабеллой…по
батюшке тебя еще, невестушка, не знаю.
МАТЬ: Ивановна она. Ивановна!
АЛЕКС: Изабелла Ивановна Сокольская.
БЕЛКА: Звучит неплохо.
МАТЬ: Я, молодые люди, вас оставлю. (уходит)
БЕЛКА: Я боюсь.
АЛЕКС: Чего ты боишься, скажи.
БЕЛКА: Я боюсь, что завтра не найду твой дом и твою
улицу. Я приду, позвоню, а мне откроет человек в пижаме,
похожий на гиппопотама.
АЛЕКС: Не я?
БЕЛКА: Я спрошу: здесь живет?.. Как ты сказал твоя
фамилия?
АЛЕКС: Сокольский я, Сокольский.
БЕЛКА: А он скажет: Нет, здесь только я живу, ем
котлеты, смотрю телевизор и ничего не понимаю! И не
было здесь никакого доктора Сокольского, с ножичком, на
острие которого сидит Боженька… Может, он вам
приснился?
АЛЕКС: Стоп! Ты возвращаешься к старой болезни. Я тебя
вылечу. Верь.
БЕЛКА: Мне не нужна операция. Ты ведь оперативник.
АЛЕКС: Нет, дорогая, ты нуждаешься только во мне.
БЕЛКА: Что ты мне будешь оперировать? Печень?
АЛЕКС: Скажи, зачем ты меня поцарапала? Ты была не
нормальной.
БЕЛКА: Я тебя не царапала.
АЛЕКС: А кто же тогда? Вот они, твои царапины.
БЕЛКА: Ты напоролся где-то… Ты же плаваешь по утрам,
Женька сказал.
АЛЕКС: Нет, нет! Все было по другому. Я отлично помню.
Я подошел, ты полулежала в кресле. Так? Я смотрел на
тебя, и вдруг ты открыла глаза.
БЕЛКА: Да, и увидела тебя в таком виде.
АЛЕКС: Нет, это было уже потом. Я специально подошел,
когда все аккуисты удалились… Даже Борьки не было. Я же
сознательно шел к тебе… И вдруг ты открыла глаза. У тебя
были страшные глаза. Ты дико так смотрела, будто впервые
видела живого мужчину. Потом ты обхватила меня
руками за бедра…
БЕЛКА: Я?!...
АЛЕКС: Ну, а кто же? И процарапала. И сказала, что я
очень красивый.
БЕЛКА: Я?! Да в жизни я никогда никому такого не
говорила! Даже…даже…
АЛЕКС: Погоди. Дальше ты спросила, любят ли меня
женщины. Я сказал, нет. А ты сказала, странно. Я знала
одного Чародея, он умер, но его любила самая прекрасная
женщина. Хочешь, чтобы она тебя любила? Я очумел от
этого спектакля. У меня пронеслось в голове, что может ты
актриса, и что-то репетируешь… Но я очень испугался, и
даже закричал, что я не Чародей. А ты спросила, что дашь
мне за любовь прекрасной женщины? Печень, дашь? Я,
конечно, сказал, возьми. Я был в шоке. То есть в состоянии
измененного сознания. И ты взяла. Пропорола здесь. Мне
стало дико больно. Ну, вот они царапины! А ты
спокойненько легла в кресло и закрыла глаза. А я стоял
обалдевший от ужаса. И тут я услышала голос твоей
приятельницы…
БЕЛКА: Птички.
АЛЕКС: Птички или рыбки, не важно. Ты открыла глаза,
увидела ее, потом перевела взгляд на меня…
БЕЛКА: Ты уверен, что все было именно так? (фальшиво)
На самом деле?
АЛЕКС: Не идиот же я! И не сочинитель из «Аккушки»!
БЕЛКА: И про Чародея. Говоришь, его любила самая
прекрасная женщина.
АЛЕКС: Так ты говорила.
БЕЛКА: Нет, я так не говорила, нет! Этого не было, быть
не могло, да это просто мистика!
АЛЕКС: В любом случае, ты свела меня с ума, правда
минуты на три. Не надо, не рассуждай! Умоляю! Я должен
это делать за тебя. По крайней мере, первое время.
(Она согласно кивает, потом горько, навзрыд
плачет, как тогда на берегу черного озера)
БЕЛКА: Прости, любимый. Прости меня. Я не плакала
десять лет. А теперь плачу каждый день, и во сне тоже. Не
иначе потому, что встретила тебя.
АЛЕКС: Плачь, плачь, родная. Если хочешь, еще поплачь это полезно для разбитого сердца. Сердце твоя разбито, но я
тебя вылечу. Веришь!
БЕЛКА: Верю.
АЛЕКС: Смотри мне в глаза. Слушай, что я тебе скажу.
Сейчас мы встаем, ты можешь даже переодеться…
поскромнее так …. И мы едем в гости к моему другу. У
него сегодня день рождения.
БЕЛКА: Я очень люблю ходить на день рождения! ( Уходит
в другую комнату. Кричит оттуда.) А подарки ты уже
купил?
АЛЕКС: Ничего я купил. В этом нет нужды.
БЕЛКА: Но ведь день рождения!
АЛЕКС: Мой друг всегда запрещал дарить ему подарки.
Разве что ручки или блокноты какие-нибудь.
БЕЛКА: Он кто? Художник или журналист?
АЛЕКС: Он - мой учитель. У каждого человека должен
быть учитель. Верно?
БЕЛКА: Верно.
АЛЕКС: А у тебя был?
БЕЛКА: Был.
АЛЕКС: Ну, вот.
БЕЛКА: Что - вот?
АЛЕКС: Это наша первая точка совпадения. Значит, будут и
другие.
КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Квартира Германа.
АЛЕКС: Мы не опоздали?
ТАМАРА: Ты никогда не опаздывал, Алекс. Ты самый
точный человек, которого я знаю.
АЛЕКС: Познакомьтесь, Тамара Ивановна. Жена - Белла.
Прошу любить и жаловать.
ТАМАРА: И что же ты не предупредил? Ах, Алекс!
Любишь ты делать сюрпризы! Когда же вы успели
пожениться?
АЛЕКС: Уже пять дней.
ТАНЯ: Так мало!
БЕЛЛА: А мне кажется уже давно!
АЛЕКС: А мне кажется - всю жизнь!
ТАМАРА: К столу, пожалуйста.
БЕЛЛА: А где хозяин?
ТАМАРА: Больше мы никого не ждем. У нас сегодня день
рождения без хозяина.
БЕЛЛА: Еще никогда не была на дне рождения в
отсутствии хозяина.
АЛЕКС: Вот его место, его бокал.
БЕЛКА: Он в отъезде?
ТАМАРА: Да, очень далеко.
БЕЛКА: Жаль. Сколько же лет сегодня хозяину?
ТАМАРА: Пятьдесят.
БЕЛКА: Ну, что ж…( пожимает плечами)
ТАНЯ: С днем рождения, папочка!
(Бокалы подняли, не сдвинув, выпили, одна Белла
осталась в растерянности с поднятым бокалом.)
БЕЛКА: За здоровье отсутствующего хозяина. (не очень
уверенно)
ТАМАРА: За упокой. Мы пьем сегодня за его упокой.
Сегодня ему исполнилось бы пятьдесят.
ТАНЯ: Он не дожил всего девять дней.
(Таня вскакивает, но мать жестом удерживает ее.
Вадик молчит, отрешенно и мучительно задерживая на
каждом свой долгий взгляд. Белка начинает растерянно
оглядываться.)
АЛЕКС: Пусть земля будет ему пухом. Герман Николаевич
это заслужил. (Мальчик поднимает бокал к губам, зубы
стучат о тонкое стекло, мать поддерживает руку сына,
помогает). Как живете, Тамара Ивановна?
АЛЕКС: Стараюсь. Таня хорошо помогает. Я и представить
не могла, что она все умеет. Таня очень хорошо сдала
весеннюю сессию. За Вадиком присматривает, очень
хорошо мне помогает. Они у меня умные, хорошие. В отца.
ТАНЯ: Со следующей недели я в папину редакцию на
практику иду. И с магнитофоном его буду работать.
Старый такой, венгерский, маленький, но тяжелый. Папа с
ним всю страну объездил.
ВАДИК: Последнее…
ТАНЯ: Последнее папино стихотворение? (он кивнул.)
Я прочитаю.
- Простор за Тенгизом пропитан полынью. Промыт
он дождями и солнцем прогрет. Пасутся привольно отары
в долине, чебрец за увалом и таволги цвет. Смотрю, как за
сопки садится светило, как солнечный купол на юрту
похож. И чувствую: в сердце вливаются силы, что,
кажется, вечность, еще проживешь…
ВАДИК: Сто дней.
БЕЛКА: Сто дней?
ВАДИК: Сто дней. Он жив. Он с нами. Потом все
изменится. Счастье неизбежно для любви.
ТАНЯ: Да, папа так говорил.
БЕЛКА: Какое сегодня число?
ТАНЯ: Папин день рождения – 7 июня.
БЕЛКА: А я забыла, какое сегодня число.
АЛЕКС: Что с тобой? Что с тобой, родная? Ты снова
плачешь?
ТАМАРА: Это от счастья.
БЕЛКА: Да, от счастья. И это все… так неожиданно…
странно… Спасибо вам…
ТАМАРА: За что?
БЕЛЛА: ЗА ВСЕ.. И простите меня.(порывисто обнимает
Тамару)
АЛЕКС: За день рождения Германа Николаевича.
ТАМАРА: Расчувствовалась, бедняжка…Почему ты не
предупредил, Алекс? Нервы надо крепкие иметь, чтобы
придти на день рождение мертвого человека.
(Тамара Ивановна увозит Вадика, Танюша,
собирает со стола посуду. Алекс и Белла остаются одни)
БЕЛКА: Я уже не смогу расстаться с тобой. Уже не смогу.
АЛЕКС: Нам не надо расставаться.
БЕЛКА: Я хочу спросить тебя, зачем ты хотел стащить с
седьмого этажа эту … убогую женщину к бедному
Володе? Зачем?
АЛЕКС: Я отвечу. Но и ты ответь. По кому ты плакала в
больнице над умирающим Володей?
БЕЛКА: Я отвечу. Но не сейчас.
АЛЕКС: Ответь. Ответь и больше никогда не плачь о
прошлом.
БЕЛКА: Я плакала … по Чародею.
АЛЕКС: У тебя много тайн. С тайнами надо покончить,
дорогая.
БЕЛКА: Я понимаю.
АЛЕКС: Знаешь, что я тебе скажу… Единственное знание
женщины - это любовь.
БЕЛКА: Единственное?
АЛЕКС: Да.
БЕЛКА: А может быть, главное знание?
АЛЕКС: Ты умная, и сейчас ты права.
БЕЛКА: Это ты так утверждаешь или твой умерший друг?
АЛЕКС: Перед смертью Герман Николаевич просил меня
позвонить одной женщине и сказать ей это.
БЕЛКА: Ты позвонил?
АЛЕКС: Нет. В этот день я улетел в Москву, именно
оттуда я должен был позвонить. Он сказал, что она в
Москве.
БЕЛКА: И ты не позвонил?
АЛЕКС: Я не позвонил.
БЕЛКА: Почему?
АЛЕКС: Мне казалось, что в его словах предсмертное
завещание. А я хотел, чтобы он выжил. Сознательно не
позвонил ей.
БЕЛКА: А как он просил сказать ей?
АЛЕКС: Он просил сказать: « Жизнь это только любовь и
убийство. Все забудь, забудь меня и полюби снова».
БЕЛКА: Так он говорил?
АЛЕКС: Именно так, просил передать.
БЕЛКА: А как зовут эту женщину?
АЛЕКС: Не сказал. Он сказал, ты услышишь женский
голос… Этого достаточно. Я бы сам много дал, чтобы
узнать ее имя.
БЕЛКА: Но у тебя был телефон.
АЛЕКС: Был. Но вдруг исчез. Исчез уже в Москве. Меня
еще одолевали сомнения, перед рейсом, я стоял в зале
ожидания у автомата, и не смог найти номер. Произошло,
что-то мистическое. Потом, в Домодедово, отойдя от
автомата, я увидел вас с Женькой. И меня повело. Поплелся
за вами в самолет, как бычок на веревочке. Ужасно, ужасно
обрадовался, что мы летим одним самолетом. Если бы ты
летела другим рейсом, я бы срочно купил билет и полетел с
тобой!
БЕЛКА: (неожиданно) Люблю! Люблю тебя! Ты мне
завещан! Он все знал!
АЛЕКС: Кто он?
БЕЛКА: Чародей!
АЛЕКС: Да что это за тайна такая – Чародей!
БЕЛКА: Ни сегодня, слышишь, нет… Я устала. Ты
пронзительный, как свет. Ты проникаешь и обжигаешь
меня. Пойми, я так долго жила в темени и тайны годы
держали меня за горло!
АЛЕКС: Ты уже устала любить меня таким?
БЕЛКА: Я никогда не устану любить тебя таким. Я плачу
от счастья.
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Кафе. Все те же лица. В дальнем углу сидят за
отдельным столиком Алекс и Белка.
Сиреневый вдохновенно
Как в рукопашную и бешено цветенье
Пенсионер тревожно
Наощупь, наугад… и лепестковый дождь
Старый весело
В черешневом пылу- смятенье, словно пенье.
Фарцовщик трагически
И раны, как бальзам и как растенье дрожь
Маринка таинственно
Наука темноты – о, мука, узнаванья!..
Боря-энциклопедист лирически
Назвлет ресниц – как бы на вспых зарниц,
Наташка Пескун акмеистически
Сей мотыльковый лет обмерзшего дыханья
Старая дева вдохновенно
И радость, как ожог, и темнота, как крик.
И в белый свет весны, в ее пожар зеленый
Старый поэт не очень уверенно
В полынный сад, на яблоневый луг
Фарцовщик артистически
Несется без ума, как будто шмель
Все вместе
Давай, давай!
Фарцовщик растерянно
Влюбленный
Сиреневый мажорно
Слепой и молодой – не исправимый дух!
ПЕНСИК: (в сторону Алекса и Белки) Слепые
говорили о любви, ступая осторожно, как по льдине. По
музыке, по крику, по святыне…
ФАРЦОВШИК: Он за брата не в ответе. Ты что на
Боряна злишься? А вообще-то я думаю, не напечатают. Я
имею ввиду наш коллективный шедевр.
БОРЯ: Если Маринкой подпишем? Может, попробуем.
На конкурс одного стихотворения. Я сам ничего не знал.
Думаешь, он мне о своих приключениях рассказывает?
СТАРЫЙ: Похоже тут совсем не приключение. Да,
Маринкой можно подписать, честно говоря, вышло побабьи – наука темноты, лепестковый дождь…
БОРЯ: Секса нет.
СТРЕНЕВЫЙ: Развратный вы народ! Как это нет? Секс
всегда рядом. Он доступен, как вода из-под крана.
МАРИНКА: Меня секс не интересует. Ты скажи,
Пенсик, Белка права, когда говорит, что иногда и пидарас
может быть мужчиной. Ты ведь по балету про это знаешь?
ПЕНСИК: Замуж тебе нужно, дорогуша.
МАРИНКА: Она обожала Александрова.
ПТИЧКА: Борин братишка, конечно, выглядит
убедительно! Но чего-то я не понимаю…Честно.
НАТАШКА: А я верю. Что-то произошло. Ты видишь,
какая она красивая! От нее исходит сияние! Она влюблена!
Она любит!
СИРЕНЕВЫЙ: Отчего?! Как вниз бегу по лестнице, с
моих пальцев током голубым корчатся немые полумесяцы
телефонным именем своим. Отчего, как вытеплится вечер,
поступью котов, познавших грусть, у платанов
всхлестнуты предплечья соловьиной судорогой чувств.
МАРИНКА: Одурел! Прямо Есенин какой-то нашелся!
СТАРЫЙ: Он Белку про себя ревнует.
БОРЯ: Какая тяга! Чужими говорить стихами,
восторгаться, петь… и видеть удивленными глазами… и
благоговеть.
НАТАШКА: Браво!
РОЗОЧКА: Браво!
СИРЕНЕВЫЙ: Как золотой песок часов песочных, еще
секунда и кусочек льда растает. Но постойте, я прошу вас
очень, с другим не приходить сюда! Сюда нельзя - здесь
сдвинуты столы.
СТАРЫЙ: Славка, заткнись! Ты становишься
тафталогичен.
ПЕНСИК: Мда. Конечно, они не очень прилично
выглядят в нашем моральном микроклимате, где говорят
только о поэзии, где мы собаками готовы зализывать раны
человеческих бед.
СТАРЫЙ: Тебя никто не просил зализывать ее раны.
БОРЯ: Поддерживаю. А если это любовь? Между
прочим, мой брат серьезный человек. Кандидатскую
на днях в Москве защитил.
ПЕНСИК: Заткнись!
БОРЯ: Я хочу говорить! Признаться в том, что мучит
меня. Я хочу говорить, трудно, скупо, как задыхаясь,
шепчет женщина слова любви!
ПЕНСИК: Задыхаясь! У всех вас задыхаются.
БОРЯ: Не у всех! У Токубуку и у Великого. Пенсик,
может, у тебя не задыхаются? Может, завидуешь моему
брату?
ПЕНСИК (нависает над ним) А ты знаешь?
ФАРЦОВЩИК: (разнимая их) Да, хватит,
хватит…Прямо все какие-то нервные… Спортом надо
заниматься.
СТАРЫЙ: Пятнадцать минут до открытия магазина, а
вы спорите. Бросаем по рублю. А лучше по два. Коньяк
«Белый аист».
БОРЯ: Кто идет?
СТАРЫЙ: Кто помоложе. Я свое отбегал.
ФАРЦОВЩИК: Я не могу. Из принципа. Раз не пью.
БОРЯ: Тогда я пошел! Раз я пью! (поднялся)
(Еще немного помолчали).
ПЕНСИК: Хоть убей, а я этого не пойму! Как
женщина, которая пять дней назад была парализована
известием о смерти любимого - сидит сегодня на виду у
всех до неприличия влюбленной. Да видно же, что они
только что из койки выпрыгнули!
СТАРЫЙ: Мужчины, которые не прощают женщинам
их маленьких недостатков, никогда не насладятся их
великими достоинствами.
ПЕНСИК: Это маленький недостаток! И это ты, старый
поэт, проживший с одной женой всю сознательную
жизнь…называешь…
СТАРЫЙ: Гораций, ты сердишься…Ты, рассуждай, а
не переживай. А когда ты переживаешь, от этого прет
тройным одеколоном, так мне эстету, ненавистным, это
запах алкашей и плебеев. Побойтесь цинизма, дети мои! С
ходу здесь не разберешься.
ПЕНСИК: Да он из-за нее в могилу сошел! Ошеломила
новость губ ее и волос, всякое в мире слово стало всерьез.
Руки ее и речи, ливень, гроза, незащищенные плечи,
настежь глаза. Меряешь расстоянья, всю красоту столиц,
майским ее дыханьем, стремительностью ресниц. И
отравляешь годы, радости их и новь, единственной
непогодой по имени – не любовь.
СТАРЫЙ: Герман бы не одобрил тебя. Он был человек
целомудренный. Может он сейчас все слышит, и радуется за
свою любимую, что она не поседела от горя, а в радости, в
любви…
МАРИНКА: Виктор Андреевич! Вы святой! Я вас
обожаю!
СИРЕНЕВЫЙ: Как гречневая каша в детстве!..
ПЕНСИК: В радости, в счастье … А ведь у нее
законный муж еще есть. Солидный человек, который
горбатится, чтобы она в брюликах блистала. Это мы,
старые друзья, помним ту великую историю любви девочки
Белки, а ты поди-ка представь себя Рогоносцем…
СТАРЫЙ: Знаешь, брат, Пенсионер, есть женщины,
которые выходят из огня страсти чистыми. А есть другие,
которые раз изменят, и всю оставшуюся жизнь носят на
челе печать измены, как тюремную татуировку.
ПЕНСИК: Не очень понимаю.
СИРЕНЕВЫЙ: А не понимаешь, потому что тебя жена
оставила.
ФАРЦОВЩИК: Ну, ты уже не хами, а!..
ПЕНСИК: По крайней мере, она мне не изменила.
СТАРЫЙ: Небольшое утешение. Белка из тех, кто
всегда чиста.
ФАРЦОВЩИК: А Птичка из каких?
СТАРЫЙ: Птичка. Она певчая. Она только учится
любить.
ФАРЦОВЩИК: Мудрено. Как это учится?
СТАРЫЙ: К ней тоже особо грязь не прилипает,
потому что она всего лишь обольщает. Но любить-то она не
умеет, вот и не нуждается в объекте.
СИРЕНЕВЫЙ: Да как это не нуждается! Красивая
баба! У нас секс есть! Причем, качественный! Пьянее
черного вина чужого взгляда, Мне для гармонии она, а ей
не надо! Мне до свободы нужен шаг, а ею пройден, она
предельна в падежах, я только в роде! Она в склонениях
верна, я в удареньях. Так выпьем горького вина до озаренья,
поищем горькой черноты, чтобы случиться, событью
нужен я и ты, чтобы случиться…
СТАРЫЙ: Значит, не надо.
СИРЕНЕВЫЙ: Да, погодите вы про Птичку! Про
Белку.
ПЕНСИК: Белка нарушила правила игры.
СТАРЫЙ: Игры, но не жизни. Пожалуйста, молодежь,
даю пример. Гениальный Довженко, «Земля». Похоронили
Ивана, а Наталка в последних кадрах утешается в объятиях
нового, как вы теперь говорите, партнера. Что это? Или
Довженко был циником? Ничего подобного. Он был
мудрым человеком. Любить, чтобы жить снова. Вот где
истина-то. Правда, вся русская литература имеет другую
направленность. Иди и смотри. Живи и помни! Страдай,
мучайся! Мне, честно говоря, это не нравится.
ФАРЦОВЩИК: Мне тоже!
ПЕНСИК: Сколько раз я хотел позабыть, что люблю,
что не люб тебе я. Сколько раз я хотел полюбить, ни тебя,
ни тебя. Сколько раз я пытался убить, и убил бы, но ты
жива…
СИРЕНЕВЫЙ: Не очень убедительно, но ближе к
жизненной правде.
ПЕНСИК: В эту ночь, в эту новь, в эту ночь Я
стучусь в ваши двери влюбленные! Черным кошкам,
сомненьям и смерти не верьте…в эту ночь нет над вами
ни лжи, ни разлуки, ни смерти…
НАТАШКА: Внимание! Смотрите! Ну, смотрите же!
Немая картина. Он появился!
(На пороге высокая фигура Белкиного мужа. Он
одет в белые брюки, белую рубашку, на нем белые
туфли. Образ его напоминает итальянский.)
ПЕНСИК: Кто?
СИРЕНЕВЫЙ: Да Белкин муж!
РОЗОЧКА: Сдвинуть столы!
СИРЕНЕВЫЙ: Тетя Глаша, сюда! Тетя Глаша! С
милицией тебя искать, что ли?
(Столы переплетаются ножками, как растения,
образуя пробку. Обиды забываются на ходу. Маринка,
Наташка, Розочка вскакивают и направляются к
входной двери, где стоит Белкин муж. Птичка кидается
к Белке и Алексу, пытаясь сделать так, чтобы Белла не
увидела его.)
МАРИНКА: (вкрадчиво) Вы впервые в нашем
городе?
РОЗОЧКА: Это самый чудесный город на свете! Не
правда ли?
МАРИНКА: Сюда уже ринулась масса иностранных
туристов. Посмотрите на это небо, только ради него сюда
стоит приехать из далекой Европы!
НАТАШКА: А вы уже успели побывать на нашей
площади с фонтанами? Вы видели наш театр? Летом наш
город лучшее место на земле. Мы с подругами можем
составить вам компанию.
МАРИНКА: Я - поэтесса. У меня есть стихи о нашем
городе. Хотите я вам прочитаю? (забыла начало, и,
взмахнув рукой, воскликнула с восторгом)
И вновь из рук мальчишьих
Над полукружьем гор
Взмывает белый ком,
за ним, другой,
еще, еще…
Все выше аплодисменты птиц
Летящих кувырком,
Мой город над тобой,
В июне голубом!
(выпускаются голуби)
КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ
Послесловие
Все участник спектакля на сцене. В этом же кафе.
Появляется рассказчик.
- А лето сияло солнечным светом, лето обнимало
воздушными голубыми крылами, лето шептало коротенькие
записочки легкими дождичками, целующими клумбы с
розами на площадях города.
Лето
манило их шафранными
миражами вечной
красоты и молодости, дарило одним любовь, другим ее
иллюзию … это жаркое лето 1990 года.
До окончания столетия оставалось всего десять лет.
Они были еще молоды, ужасно талантливы, они мечтали о
любви и славе. Они еще не знали, что помимо великих
перемен для всей огромной страны и этого города, им
предстоит великое, невиданное доселе кочевье. Каждый из
них пустится в него в одиночку, непонятый, обиженный,
обескураженный происходящим.
Но это будет чуть позже.
Одни подадутся в близкие российские пределы, другие
дойдут до холодных берегов янтарного моря. А кто-то
закончит свой путь здесь, в лучшем из городов
поднебесной, навсегда оставаясь верным этому верному
городу. Многие затаятся до лучших времен, уйдут в угар
жизни.
Старая Дева не умрет, как обещала. Когда закроются
издательства и ее стихи станут никому не нужны, она
этому не поверит. Она просто сойдет с ума. Нелепая, дурно
одетая, с седыми развевающимися волосами, она будет
бродить по своему городу и, останавливая прохожих,
читать им стихи своих друзей.
Молчанье подобно золоту, любовь подобна огню.
Гнев подобен молоту. Заповедь эту в сердце храню.
А если любовь притворилась огнем?
А если умолкли птицы?
А если вместо молчанья крик
в святой темноте однажды возник
и в душу твою проклятьем проник?
Старого поэта, торопливо засыпав землей, забудут. И
только она будет приходить к его могиле, продолжая
разговаривать с ним стихотворными строчками.
Дальнозоркий Пенсионер увидит перспективу в
крошечной приоткрывшейся щелочке, и со свойственным
танцору трудолюбием будет раздвигать ее границы. Он
создаст, наконец, свою красивую мечту, новый балет.
Фарцовщик превратиться в крупного бизнесмена
И решительно двинется во власть. Он станет скалообразен,
недостижим для общения,
знаменитые его мускулы
покроются жирком. И, главное, он утратит способность
писать стихи.
Сиреневый,
через несколько лет, окончательно
протрет единственные брюки от костюма, в котором
защищался в Литинституте.
Новый, со своего плеча
подарит ему забогатевший Пенсионер, как граф Раевский
Александру Сергеевичу. Боря защитит диссертацию,
уйдет преподавать в университете. Он будет доволен уже
тем, что не изменил призванию. Но свою Беатриче Боря так
и не встретит.
Однажды темной ноябрьской ночью, Жора Пескун
выдернет из-под колес пьяную Наташку, подставив под
удар свою 47-летнюю гениальную жизнь, и умрет, не
приходя в себя, на больничной койке. Наташка сопьется,
вдруг обнаружив, что не имела в своей нефритово богемной жизни ни одной ценности, кроме теплого и
верного Жоры. Чувство вины будет терзать ее до самой
кончины под забором жизни, утратившей смысл. Она
успеет передать друзьям его стихи, записанные убористым
почерком в коричневой тетрадке, с верой, что в другие
времена они кого-то вдохновят и обогреют. Остальное
станет для нее не важным, если нет Жоры, и эпоха акме, как
экран кино погасла в хаосе перестройки, завершив своими
благородными образами страшное столетие.
Муж Розочки создаст сеть адвокатских контор, но ее
не успокоят даже бриллианты, ставшие для нее совершенно
доступными. Она так и будет прикуривать одну сигарету
от другой и невыносимо тосковать об ушедших,
исчезнувших друзьях.
Перелетная Птичка разведется со своим мужем –
иностранным профессором и осядет на одном из островов
Греции. Но и в Греции, где есть все, она не сыщет того, что
искала в своих полетах во сне и наяву. Как в насмешку над
ее честолюбивыми мечтами, мужчина с которым она
соединится по неволе судьбы, будет носить фамилию Онасис, без какого-либо отношения
к великому
миллиардеру. Он будет рыбаком, владельцем маленькой
рыболовной флотилии, По ночам, когда море шуршит,
целуя
притихший берег, она раскрывает заветную
шкатулочку, в которой собраны сигаретные обертки,
начинает читать.
Это Пенсик.
О, птичка! Бескрылой не будь, живи в городах и селеньях, и
в юности выбранный путь свершай по дорогам Вселенной.
А это Сиреневый Славка.
Горько, если у пичужки, у игрушки городской, нету
маленькой речушки, вместе с древнею тоской.
Это мудрец Старый.
Играй, молодая вода, танцуй, не знакомая птица, звените,
вверху провода, взлетайте крылато, ресницы! Я так это
время люблю, спешу к голубому разливу, горластому
соловью восторг мой излить не под силу.
Вот строчки Фарцовщика.
Что ты, милая, мне куковала, где ты юная птица, лгала?
Горевала душа, пустовала, но привольно на свете жила.
А вот и Жора Пескун.
Я в тридцать лет учился говорить,
такой ценой заплачено за слово,
что до сих пор душа пуста.
Горит все то, что стало шелухой, половой.
От слов известных, как от первых вех,
то в снег, то в грязь, то по чужому следу
я шел и без надежды на успех
иду сейчас, чтоб повести с тобой беседу,
Птичка плачет. Ей предстоит одинокая ночь. Если
изменится ветер, она почувствует и проснется. Выглянет в
окно, во мрак, и, снова закутавшись в одеяло, уснет
тревожным сном. Утром придут строчки, которые она
аккуратно запишет в тетрадь. «Я не страшусь судьбы,
которая ударит без промаха и подло в ночь из-за угла. Не
этот страх меня в пути состарит, но эта мгла…»
Она ждет рыбака, окруженного сейчас водой и
воздухом, вновь ушедшего в глубину синего древнего
моря. Она ищет в нем черты Одиссея, Ахилла, Аякса, но не
находит. Он возвращается, как некогда возвращался
Одиссей, пространством и временем полный. От него
пахнет здоровьем и рыбой, у него громкий смех, он
грубоват, надежен, у него доброе сердце. Разве этого мало?
Птичка учится любить.
2007 г.
Использованы стихи П. Васильева, О. Сулейменова, А.
Елкова, Г. Круглякова, В. Гундарева, С.Викарий, В.Янке,
Б.Каирбекова, Д. Накипова, В. Соловьева.