Языковые средства создания образа главного героя повести В

Языковые средства создания образа главного героя повести В.П.Астафьева «Пастух и пастушка».
Лексический уровень.
Ефимова Елена Васильевна,
учитель русского языка и литературы МОУ «СОШ №1»
г. Бузулука Оренбургской области
Творчество В.П.Астафьева привлекает внимание исследователей. Но в основном это работы,
посвящённые литературоведческому исследованию повести «Пастух и пастушка». О языке писателя пишет
Е. Старикова 1 и О. Емельянова 2. Они подчёркивают основную особенность языка произведений
В.Астафьева: «… стихийная пестрота языка и стиля, в общем, органично выражает страсть и искренность
лирического напора, ищущего отразить многое и разное из жизни писателя как части жизни народной и
потому черпающего словесный материал из всех пластов этой пёстрой жизни. Традиционные плачи,
старинные причитания, присловья и поговорки, молитвы и частушки, диалектизмы и уходящие в даль
времён простонародные грамматические формы языка – всё это резко – контрастно сочетается в прозе
Астафьева с деловым словарём современности, с плодами его грубых жаргонов – то уличных,
полублатных, то даже таких, что недавно ещё считались непечатными. И сами эти сочинения
свидетельствуют о быстроте протекания социальных процессов в нашей стране, безоблачным зеркалом
которых служит подобный язык. В нём совместились, смешались, слились не полностью, не гармонично,
но слились следы столь иногда далёких друг от друга времён и нравов». 3
Это суждение об астафьевском стиле говорит само за себя и, несомненно, является ключом к пониманию
его творчества.
Мы постараемся выявить лексические языковые средства, используемые автором для создания образа
главного героя повести «Пастух и пастушка» Бориса Костяева.
В повести о Великой Отечественной войне автор поднимает глобальные проблемы: добро и зла, человек
и война. Акценты постепенно смещаются от военной тематики в сторону философских обобщений,
осмысления происходящего, оценки человеческих качеств. Подобная трансформация отражается и в языке
произведения, в частности, в речи главного персонажа.
Главный герой повести – лейтенант Борис Костяев – показан на изломе судьбы, на пределе человеческих
возможностей. И писатель, умело рисуя словом, показывает нам этого человека во всей глубине его чувств,
мыслей, переживаний. Мы видим мыслящего, чувствующего, страдающего солдата.
С первых же страниц повести Борис Костяев – «желторотый гуманист» - притягивает наше внимание,
потому что и на войне, в условиях истребления человеческого в человеке, он не перестаёт быть им.
Писатель создаёт его образ, используя эпитеты, метафоры, синонимы с оттеночными значениями. Автор
пишет о лейтенанте: «Лейтенант, молодой, войной измятый, кровопролитием подавленный, сидя в
безвестной украинской хате, возле тёплой печки, помнится, впервые ощутил соблазн отъединения от
мира и людей, захотел навсегда остаться с самим собой и … испугался. И напрасно!»
Мы понимаем, что на долю молодого командира выпало много страданий, он испытал боль утрат, тяготы
военного быта, трудные марш-броски.
Образ Бориса Костяева складывается и из описательных характеристик, которые дают лейтенанту его
сослуживцы: «…
Перед нами возникает образ Костяева, светлого парня и войной измятого человека. В повести ярко
просматривается линия Костяев – Мохнаков. Два солдата… Два разных солдата… Для Костяева война –
это жестокое уничтожение жизни. Для Мохнакова – своеобразная норма жизни. Один из них всё
воспринимает сердцем, у другого оно «истратилось». Одних война ломает, другие живут по её жестоким
законам. Костяев любит жизнь, но война уничтожает в нём эту любовь. Мохнаков ищет смерти и желает
быть палачом.
Да, Костяеву тяжело. Не случайно к концу повествования мы узнаём о нём следующее: «Нести свою душу
Борису сделалось ещё тяжелее. Больно ему было от раны, ело глаза окисью взрывчатки, а страдания в
сердце не было. Только там, в выветренном нутре, поднялось что – то, толкнулось в грудь и оборвалось в
устоявшуюся боль и дополнило её свинцовой каплей».
____________________________________________________________________________________________
1. Старикова Е. Память.// Новый мир. – 1979 . - №1. – с.267
2. Емельянова О. Устойчивые обороты в прозе Виктора Астафьева.// РЯШ. – 1998. - №3. – с.73 – 74.
3. Там же.
Так от военной темы писатель переходит к философским рассуждениям о человеке, его сущности, о
жизни и смерти.
Будучи фронтовиком, Астафьев, как никто, понимает страдания Костяева. Его повесть - реквием
призывает людей задуматься над тем, что не может цветущая юность, любовь, сама жизнь побороть,
осилить зверский дух войн, насилия. У него «выболело» нутро. Он даже не может сопротивляться болезни,
вызванной ранением. Но герой отнюдь не слабак, достойный презрения.
Основным средством создания образа главного героя является его речь, яркая и многослойная. Именно
она становится эффективным способом самораскрытия героя. В речи лейтенанта Костяева сближаются
разностилевые элементы: книжная и диалектная лексика, просторечные и бранные слова. Так как Костяев
- представитель села, то в речи он не обходится без диалектных слов.
Лингвистический анализ повести показывает, что в речи главного героя встречаются
собственно лексические диалектизмы:
«Душа его, видать, настолько уже отутовела, что он разучился ценить человеческую жизнь» (отутоветь –
потемнеть от времени);
«Чего он приволокся, этот чужеземный генерал, в заснеженную Россию? В эту колхозную клуню, на
кукурузные снопы?» (клуня – молотильный сарай, рига);
«А я вас сейчас побаню», - сказала Люся. (Побаню – организовать баню, помыться);
этнографические диалектизмы: « Улицы и переулки в нашем городе зарастают топтун – травой»
(топтун – трава – трава, растущая ковром); «На угреве, прямо середь улиц вёснами медуница цветёт,
потом курослеп, сурепка, сорочья лапка и богородская травка» (угрев – пригорок, согретый солнцем);
«Гонобобелью – это у нас так голубику зовут – потчуют девок пареваны»;
лексико-словообразовательные диалектизмы: « Пареваны и девки любят у нас встречать пароходы»
(пареваны
парни); «Золотишники – чалдоны ушлые были, пошакалят в тайге, пограбят, а потом
средствия – храм!» (средствия
средства).
Эти диалектные слова напоминают герою о далёкой родной стороне, деревенском быте, счастливом
прошлом. Герой существует как бы в двух мирах: довоенном (в воспоминаниях) и суровом военном мире (в
действительности).
Речь героя также изобилует просторечиями, которые относятся к общенародной разговорно-бытовой
лексике: ушлые (расторопные), турнули (прогнали), напарили (разбили), чиркануло (задело), приволокся
(пришёл), насвинячили (насорили), шалопут (хулиган), нашакалят (варварски добудут):
«Зато нас напарили! Половина взвода смята. Раненых надо вывозить!»
«Сам говорил: немцев побили, турнули, никакой тут нечистой силы не осталось…»
«Да вот, - ткнул он пальцем себя в шею. – Пулей чиркануло. Пустяк.».
В минуты тяжёлого напряжения боя автор вкладывает в уста героя бранную лексику, которая несёт
экспрессию грубой оценки: «Свинство какое!...»; «Постой, курва! Сейчас! Я тебя … сейчас!»
Есть примеры слов с аффиксами со значением презрения: «Ну, что он, вот этот мужичонка, радующийся
воскрешению своему! Какое такое счастье ждёт его?..»; «А, да что я на самом деле – вояка или не вояка?!».
Так как герой – молодой командир, вчерашний десятиклассник, сын сельских учителей, то уровень его
начитанности говорит сам за себя. Мы наблюдаем в его речи возвышенные слова, как то: «Стратег!
Душа его, видать, настолько уже отутовела…»; «Пал последний мой гренадёр!»; «Крещается раб
божий…», - смеясь, сказал Борис»; «Я не хочу вашего двоедушного милосердия!»; «Ты вот что,…вещатель,
припомни лучше…».
Перед нами герой – и сын своей земли, и выходец из особой социальной среды, и человек военного
времени, и командир. В его речи встречается большой пласт военной лексики, которую можно объединить
в следующие тематические группы:
1) Слова, обозначающие названия орудий и военных подразделений: взвод, граната, батальон, боевое
охранение, пуля, фронт.
«Боевое охранение выставили?»
2) Слова, обозначающие военные звания: старшина, ординарец, лейтенант, генерал.
«Где старшина Мохнаков?»
3) Слова, обозначающие названия, сопряжённые с ведением боевых действий: война, связь, раненые,
контузило, стрельба, залпы, пристрелю, воевать, капитуляция.
«Почему не принял капитуляцию?»
В речи лейтенанта помимо перечисленного наличествуют боевые кличи: «Ура!», «За мной!». Но в повести
по мере развития сюжета и смещения акцентов словарь главного героя меняется. От предметно –
конкретной лексики, обозначающей военный быт, от обсуждения конкретных боёв намечается переход в
сторону слов, связанных с глаголами «мыслить» и «чувствовать». Лексика становится абстрактной. По
морфологической принадлежности в большинстве случаев это существительные. Так, переосмысливая
назначение человека, герой уходит в сторону вопросов, неопределённости…
Мы слышим из уст героя слова: душа, боль, мысль, смерть, истина, земля, милосердие, равнодушие,
жизнь, долг, страх, несчастье, воскрешение, счастье, пустота, покой…
Лейтенант в 4 главе «Успение» в полубреду вспоминает: «Только одна истина свята на земле – истина
матери, рождающей жизнь, и хлебопашца, вскармливающего её…».
Таким образом, сближение разностилевых элементов в речи героя, особенно сочетание высокой книжной
лексики и просторечной разговорной, а иногда и бранной, является средством создания образа главного
героя повести – лейтенанта Бориса Костяева.
Синтаксический уровень.
Синтаксис повести «Пастух и пастушка» В.П.Астафьева характеризуется разнообразием конструкций, как
по составу, так и по их стилистической окраске. В повести используются разные виды сложных
предложений (сложносочинённые, сложноподчинённые, бессоюзные), сложных синтаксических
конструкций. Большинство этих предложений является конструкциями литературной речи. Но в повести
есть также и разные виды разговорных конструкций, которые входят в речь главного героя произведения –
лейтенанта Бориса Костяева.
Это и разные виды неполных предложений, эллиптические, прерванные, парцеллированные
предложения.
Неполные предложения – это предложения, в которых пропущен какой – либо член (или группа членов);
пропуск его подтверждается наличием в предложении зависимых слов, а также показателями контекста или
ситуации речи:
« А ведь она моложе меня или одногодок! – уважительно подумал Борис. – Пережила и
передумала, видать, ой сколько…» - второе предложение является неполным, в нём отсутствует
подлежащее ОНА, названное в предыдущем предложении.
Как известно, основными функциональными видами неполных предложений являются контекстуальные,
ситуативные, эллиптические предложения. В повести преобладают контекстуальные неполные
предложения, которые характеризуются пропуском одного или нескольких членов. Эти пропущенные
члены предложения словесно обозначены в контексте.
Употребление неполного варианта предложения позволяет избежать повторения одного и того же слова,
делает речь героя лаконичнее, динамичнее:
«Поспать бы минуток двести – триста, а лучше – четыреста!» - подумал Борис;
«Вот что, Мохнаков! Если ты… Я тебя убью! Пристрелю! Понял?»;
«Да, воюют. Не смогли обойтись без женщин,- отвернувшись к окну, произнёс взводный отрывисто.
Славим их за это. И не конфузимся. А надо бы…»
« Идите в местечко, во вчерашнюю избу, а то её займут. Я – скоро». (приказ)
Ситуативные и эллиптические предложения встречаются реже.
В повести «Пастух и пастушка» наряду с неполными предложениями выступают незаконченные или
прерванные предложения. В прерванных предложениях происходит разрыв или усечение структуры
предложения. На месте этих разрывов ставится обычно многоточие. Предложения, прерванные
интонационно, свидетельствуют об особой смысловой важности следующего компонента предложения
либо указывают на неожиданный характер с точки зрения развития сюжета последующей части
предложения. В подобных предложениях особый интонационный рисунок: «На смерть, как на солнце, во
все глаза не поглядишь… слышал я. Беда не в этом…»
При внимательном анализе предложений у читателя создаётся впечатление какой - то смысловой
незавершённости, недоговорённости. Кажется, что за пределами предложения остаётся нечто такое, что
автор в лице героя предпочёл не говорить, перевёл в подтекст. Такое впечатление складывается за счёт
многоточия, местоимений, местоимённых наречий, которые, не обладая конкретной семантикой, содержат
лишь общее указание на предмет или обстоятельства, при которых происходит описываемое действие. Это
побуждает читателя искать, домысливать не выраженную в предложении информацию:
« И почему это в самые лихие для людей часы в природе что – нибудь… - Борис не успел довершить
эту мысль».
Предложение, прерванное одновременно и в интонационном, и в структурном, и в семантическом
отношении, обычно не получает своего вербального выражения полностью. На наличие невербальной
части, или подтекста, указывает многоточие, которое является графическим средством передачи
эмоциональной реакции говорящего на обстановку, ситуацию, на высказанную мысль.
Восполнение компонентов мысли и структуры, отсутствующих в составе данного предложения,
осуществляется обычно с помощью широкого контекста или ситуации:
- Балованный ты, Борька!
- В самом деле? Это мама…
«Да - а, хорошо бы к солдатам умотать и… право слово, хорошо бы…»
В речи главного персонажа встречаются предложения с особой интонацией, вследствие которой почти
после каждого члена предложения ставится многоточие – знак недоговорённости ил невозможности
говорить от избытка чувств в данный момент
«Мне…хорошо… здесь…Я тоже…рад….» ; «Какая… ночь…тихая…»;
«У меня…первый раз это…Простите, если сможете…»; «Глупый сон…какая ночь….тихая…».
В воспоминаниях о довоенном времени герой прибегает к предложениям, не законченным интонационно,
что говорит об особом состоянии души лейтенанта:
«Ты знаешь, музыка была сиреневая… Простенькая такая, понятная и сиреневая… Я почему – то
услышал сейчас ту музыку, и как танцевали двое – он и она, пастух и пастушка – вспомнил. Лужайка
зелёная. Овечки белые. Пастух и пастушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не
боялись за неё. В доверчивости они были беззащитны. Беззащитные недоступны злу – казалось мне
прежде…»
Парцелляция как один из элементов разговорного синтаксиса тоже встречается в речи Бориса Костяева.
Расчленение предложения в процессе парцелляции обозначается чаще всего с помощью многоточия. Это
объясняется необходимостью передать не только различные логические отношения, но и многообразные
эмоционально – экспрессивные наслоения в семантике предложения. Парцелляция позволяет выделить ту
или иную часть предложения в грамматически самостоятельную коммуникативную единицу, подчеркнуть
её особую смысловую важность, актуализировать и повысить её информативную ёмкость и
выразительность, а также разгрузить смысловую и грамматическую структуру исходного предложения.
Условием, способствующим расчленению исходного предложения, является наличие в обеих частях
парцеллированного предложения повторов (параллелизм структуры). На месте разрыва ставится
многоточие, которое выполняет важную семантико-стилистическую функцию. Оно обозначает довольно
продолжительную паузу, а это способствует ещё большей интонационной и смысловой обособленности
парцеллята от базовой части и, кроме того, создаёт значительную напряжённость и повышает общую
экспрессивность высказывания:
«Наотдыхаюсь ещё … .Без тебя… А поесть не мешало бы. Никого не разбудим?»
Следует отметить, что количество прерванных, неполных предложений в речи героя возрастает в тот
период повествования, когда герой повести показывается словно на изломе судьбы, когда он не уверен в
будущем, когда воспоминания становятся единственно ценным в судьбе лейтенанта, когда он пытается
ответить на вопросы, мучившие его долгое время, вопросы о смысле жизни человеческой. А после встречи
с Люсей недосказанных, прерванных мыслей у героя становится больше. Размышляя, Костяев ищет и не
находит ответа на вопросы: «Что есть человек на войне? Почему люди убивают друг друга? Зачем война?»
Да, с изменениями мировосприятия героя изменяются и предложения, традиционно выделяемые по цели
высказывания. Ярко обозначаются тенденции перехода от побудительных предложений к
риторическим.
В самом начале повести Борис Костяев – командир, отвечающий за каждого в своём взводе, человек, на
которого должны равняться. В соответствии со своим званием лейтенант говорит побудительными
(командными) предложениями, которые выражают различные оттенки волеизъявления. Грамматическим
средством оформления побуждения является, прежде всего, побудительная интонация: предложения,
выражающие приказ, требование, произносятся высоким тоном, с большой силой напряжённости:
«Бей его! Бей!»; «О-о-од! Приготовиться!»; «Раненых убери! Врача пошли. Самогонку
отдай»; «Марш на улицу!»; «Раненых собирать!»; «Уходите! Иначе я сорву с себя ваши бинты!».
На протяжении повести меняется степень категоричности побуждений. От жёстких, «приказных» фраз
герой уходит к более мягким формам побуждения, уже не столь категоричным, как в самом начале:
«Возле раненых оставьте кого – нибудь, костёр жгите. Да не заблудись»; «Садитесь,
пожалуйста»;
«Ложились бы вы, Корней Аркадьевич»; «Не надо говорить больше о смерти…»; «А поесть не мешало
бы…»; «Не надо привязывать, пожалуйста…»
Что – то меняется в Костяеве. Он будто сам делается мягче, рассудительнее, часто задумывается о
человеческой жизни. И его фразы – побуждения к действию смягчаются, они больше похожи на советы,
просьбы, чем на хлёсткие команды.
К моменту встречи с Люсей, ко времени испытания любовью, потере одного за другим товарищей,
синтаксическое построение речи Костяева трансформируется. Она наполняется риторическими
вопросами, которые он задаёт себе, приглашая к раздумью читателей. Фразы становятся разорванными,
что говорит о душевных потрясениях героя, большой эмоциональной напряжённости, герой склоняется в
сторону предложений – обобщений:
«Ну, что, он, вот этот мужичонка, радующийся воскресению своему? Какое такое счастье ждёт
его?» (=никакого); «Что это с ним? Отчего …притупилось в нём всё, чем держится человек в этой
жизни?»; «Какое несчастье?! – рассмеялся Борис. – Ты веришь в приметы? Суеверная ты! Отсталая!
Двое суток! Это, что ли, мало?!»; «Зачем пришли сюда?.. Зачем? Это наша земля! Это наша Родина! Где
ваша?»
Герой Астафьева – Борис Костяев – философски осмысляя мир и человека в нём, причины войн, их
губительное влияние на вечное, доброе, много внутренне рассуждает:
«Чего он проволокся, этот чужеземный генерал, в заснеженную Россию? В эту колхозную клуню, на
кукурузные снопы? Почему не принял капитуляцию? Стратег! Душа его, видать, настолько уже
отутовела, что он разучился ценить человеческую жизнь. Долг? Страх? Равнодушие? Что руководило
им? Почему он не застрелился раньше? Человек свободен в выборе смерти… Чему он служил? И кто он
такой, чтобы решать за людей – жить им или умирать?» - это высказывание несёт особый
гражданственный пафос, своеобразный риторический «ораторский» вопрос.
Грамматической особенностью «ораторских» вопросов является то, что выражаемое в них утверждение
(отрицание) приобретает скрытый характер:
«Люся, куда тебя черти унесли? Лю-у-у-уся – а-а! Да была ли ты, Люся? Была ли?»
Смысл эмоционально – отрицательных риторических вопросов наиболее ярко отражает сочетание
вопросительного и восклицательного знаков:
«И это тоже женщина?! Чего тут смешного?!»
Эмоционально – утвердительные вопросы в соответствии со своей семантикой не допускают постановки
вопросительного знака, единственно возможным является восклицательный знак:
«Какой я сон видел!» (=хороший)
То, что герой задаёт много вопросов, являющихся риторическими, говорит о том, что он находится на
стадии осмысления действительности, приглашая подумать с ним и нас, читателей.
Итак, круг языковых средств, используемых Виктором Петровичем Астафьевым в целях создания образа
Бориса Костяева в повести «Пастух и пастушка», чрезвычайно широк. Он охватывает и лексический, и
синтаксический уровни языка. Разнообразны приёмы и способы использования этих средств в целях
реалистического изображения действительности. Астафьев задействовал весь потенциал, всё богатство и
разнообразие русского языка, чтобы показать в своём произведении колоссальный надлом человеческой
души, сказать русскому народу всю страшную правду о Великой Отечественной войне.
К языковым средствам создания образа главного героя в повести «Пастух и пастушка» можно отнести:
1) сближение разностилевых элементов в речи героя, особенно сочетание высокой книжной лексики и
просторечной разговорной, а иногда и бранной;
2) имитация физического бытия живой речи в нормативных синтаксических конструкциях
(парцелляция, эллиптические, неполные, прерванные предложения);
3) использование многоточия как способа передачи эмоциональной реакции героя на ситуацию,
высказанную мысль.
Литература:
1. Астафьев В.П. Посох памяти. М., 1980, с.42
2. Бондаренко В.Т. использование пословичный и поговорочных выражений.// РЯШ. – 1985. - №4. – с.85.
3. Голуб И.Б.Стилистика русского языка. – М.: Рольф. - 1999. – 448с.
4. Шелгунова Л.М. «Речь в речи» в повествовательном художественном тексте// РЯШ. – 1981. - №6. – с.69.
5. Харченко В.Л. Метонимия и метонимический эпитет в художественной речи.// РЯШ. – 1980. - №6. – с.72.