Psihologicheskij_aspekt_peregovornogo_protsessa_po_vopros
advertisement
Алексеев В.В. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПЕРЕГОВОРНОГО ПРОЦЕССА ПО ВОПРОСАМ РАЗОРУЖЕНИЯ ВРЕМЁН ПЕРЕСТРОЙКИ Как известно, в 1970-х годах Советский Союз достиг военностратегического паритета с Соединёнными Штатами Америки. В целом в Западной Европе сложился приблизительный баланс сил между Организацией Варшавского Договора и блоком НАТО. По мнению маршала С.Ф. Ахромеева боевая готовность и боеспособность Вооружённых Сил СССР на тот момент были удовлетворительными и отвечали сложной военно-политической обстановке1. Однако это было достигнуто ценой колоссального напряжения всех сил. Особенно обременительными для экономики Советской страны были военные расходы, которые отвлекали значительные средства в ущерб гражданскому производственному сектору. Утверждают, что на нужды обороны тратилось до 40 процентов государственного бюджета, а продукция военно-промышленного комплекса достигала 20 процентов валового общественного продукта. Из 25 млрд. рублей общих расходов на науку, около 20 млрд. шло на военно-технические исследования и разработки2. Дальнейшее участие в гонке вооружений грозило ещё большей деформацией пропорций экономического развития и становилось непосильным бременем для страны Советов. Кроме того, накопленный арсенал ядерного оружия достиг такого уровня, когда любой здравомыслящий человек понимал, что любая попытка применить его означала бы самоубийство для всего человечества. Осознание необходимости принятия мер по снижению накала военного противостояния стало приходить к лидерам мировых держав уже в начале 1970-х годов. Были предприняты первые шаги в этом направлении, результатом чего стало заключение Договора об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) в 1972 г. и Договоров об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1 и ОСВ-2) в 1972 и 1974 годах. Однако период так называемой «разрядки напряжённости» оказался непродолжительным и на рубеже 1970-1980-х годов начался новый этап серьёзной конфронтации между СССР и США, обусловленный вводом контингента советских войск в Афганистан, размещением в Западной Европе советских ракет СС-20, намерением Соединённых Штатов в качестве ответной меры развернуть там же ракет «Першинг-2», заявлением американской администрации о начале разработки стратегической оборонной инициативы (СОИ) и другими факторами. В этой обстановке в Советском Союзе в середине 1980-х годов к власти пришло новое руководство, провозгласившее политику «нового мышления» в международной политике. Это означало начало очередного этапа переговорного процесса по проблемам разоружения. Ход переговоров, различные перипетии и коллизии, возникающие при этом, содержание достигнутых договорённостей достаточно хорошо освещены в литературе, которая посвящена истории дипломатии и внешней политике. Тем не менее, вопрос о том каковы были побудительные мотивы участников переговоров, какие чувства и эмоции они при этом испытывали, то есть то, что составляет закулисную, психологическую сторону столь важных событий, ещё не в достаточной степени изучен. Дело в том, что подобные феномены не находят своего выражения в официальных документах. Впрочем, восполнить данную лакуну в некоторой степени позволяют материалы средств массовой информации, мемуары и иные источники личного происхождения. В принципе настоятельную потребность нормализации советскоамериканских отношений, сокращения не только ядерных, но также обычных вооружений признавали как гражданские лидеры Советского Союза, так и представители генералитета3. М.С. Горбачёв говорил, что понимание необходимости серьёзного изменения курса внешней политики у него сформировалось ещё до того, как он стал Генеральным секретарём ЦК КПСС4. По его мнению, превосходство СССР по обычным вооружениям над странами блока НАТО в Европе после достижения ядерного паритета с США утратило геополитический смысл. Приверженность прежней военной доктрине вредило имиджу Советского Союза в глазах общественного мнения Запада. Кроме того, США и НАТО, «используя тезис о “советском превосходстве” в Европе, протаскивали разнообразные военные программы, включая ядерные»5. Поэтому попытки строить отношения на диктате, с прежних позиций силы стали отныне неприемлемыми6. Вдобавок повлияли личные впечатления Горбачёва от посещения некоего оборонного объекта в Подмосковье. Скорее всего, это был командный пункт войск противовоздушной обороны. Там, пишет мемуарист, он почти целый день выслушивал доклады высокопоставленных офицеров и выяснил, что у советской стороны нет средств, которые могли бы отразить потенциальную атаку ракетами «Першинг». Отсюда вытекал вывод: «... надо было действовать как можно быстрее, пока программа установки американских ракет средней дальности не была полностью реализована. Если бы это произошло, НАТО вряд ли захотело бы поступиться обретённым преимуществом»7. Данные убеждения легли в основу тех положений о целях и стратегиях внешней стратегии Политического доклада, который генсек Горбачёв сделал на XXVII съезде КПСС. С трибуны съезда было заявлено: «Политика тотального противоборства, военной конфронтации не имеет будущего», «не только сама ядерная война, но и подготовка к ней, то есть гонка вооружений, стремление к военному превосходству объективно не могут принести политического выигрыша никому»8. А раз выиграть гонку вооружений нельзя, то надо идти по пути сотрудничества ради создания всеобъемлющей системы международной безопасности. Но поскольку это есть задача политическая, то решить её можно только политическими средствами. Вскоре была провозглашена идеологема «нового политического мышления», составной частью которого являлось новое военное мышление. Хотя командование Вооружённых Сил СССР давно не играло самостоятельной политической роли и привыкло послушно следовать в русле проводимой Политбюро ЦК КПСС линии, тем не менее, в конце лета 1986 года обозначились первые признаки того, что в руководстве армии зародилось недовольство тем, каким образом Горбачёв намеревался осуществлять контроль за вооружениями, а также намерениями урезать военный бюджет. Здесь сказались особенности менталитета профессиональных военных, о котором маршал С.Ф, Ахромеев высказался так: «Забота об обороне страны и ответственность за постоянную боевую готовность войск и сил флота, сосредоточение всех усилий именно на этом, видимо, сужают широту мышления, порождают с годами и определённый консерватизм»9. Видимо Горбачёв почувствовал скрытую оппозицию своим начинаниям и постарался создать себе опору в лице новых выдвиженцев, поставленных им во главе Министерства иностранных дел и Министерства обороны. Примечательно, что Э.А Шеварднадзе, до своего назначения на пост министра иностранных дел не имел опыта дипломатической работы. Генерал армии Д.Т. Язов, прежде чем стать главой оборонного ведомства, относительно недолго работал в его аппарате. Теперь же ему пришлось столкнуться с непривычными проблемами, возникавшими в ходе переговорных процессов по разоружению. К слову сказать, сам Горбачёв, являясь по должности Верховным главнокомандующим, был сугубо штатским человеком, который дотоле мало соприкасался с военной сферой. Но, насколько можно предположить, именно то, что Э.А. Шеварднадзе и Д.Т. Язова не были зашорены устоявшимися стереотипами, бытовавшими в недрах руководимых ими министерств, возможность свежим взглядом посмотреть на разоруженческую проблематику предопределило выбор Горбачёва в их пользу. При их поддержке Горбачёв надеялся совершить прорыв на переговорах по вопросам разоружения. Впоследствии он оправдывал свои действия, обвиняя Министерство обороны в том, что оно, хорошо зная, как трудно стране выдерживать гонку вооружений, ни разу за всё время перестройки не внесло предложений по сокращению вооружённых сил и производства оружия 10. Такая убеждённость в косности и узковедомственной позиции минобороны и военно-промышленного комплекса, в том, что они не в состоянии адекватно оценить предлагаемые новации придавала Горбачёву и Шеварднадзе решимость действовать довольно самостоятельно, без оглядки на мнения специалистов. Сложившаяся ранее в Советском Союзе практика предусматривала, чтобы любое мероприятие, касающееся Вооружённых Сил, готовилось без особой спешки. Проекты решений по военным вопросам тщательно прорабатывались в Генеральном штабе. Обычно это занимало 9-12 месяцев, поскольку все детали обстоятельно согласовывались во множестве ведомств, прежде всего в Госплане. Окончательно планы военного строительства утверждались на Совете Обороны. Теперь точка зрения Генштаба учитывалась далеко не всегда. Хотя формально в Политбюро ЦК КПСС создали специальную комиссию для координации подготовки различными ведомствами предложений по сокращению ядерных и обычных вооружений, но всё равно решающее значение имело мнение первого лица, то есть Горбачёва. Будучи человеком искушённым в аппаратных играх, он продавливал свою точку зрения, искусно применяя приёмы психологического прессинга. Примером того служат свидетельства людей близких к нему в тот момент. Ставший советником Горбачёва, маршал Ахромеев вспоминал, что крупнейшие военно-политические проблемы тот старался обсуждать с военными поэтапно, не обостряя отношения с ними, где это было возможно. Но подчас внезапно вводил их в ступор, постановкой в лоб крупного и неприемлемого для них в целом вопроса. Используя возникающее замешательство, он тем самым создавал для себя свободу манёвра по собственному усмотрению11. В свою очередь Шеварднадзе пишет: «Когда мы встречались у Горбачёва, он обычно кивал Ахромееву и говорил: “Ахромеев прав”. Потом он принимался говорить на разные темы и объявлял, что вопрос так или иначе должен быть решён, и поэтому нам всё же придётся поддержать точку зрения Шеварднадзе»12. При помощи последнего Горбачёв навязывал генералам «новое мышление», понуждая к всё более широким уступкам на переговорах по разоружению. Часто случалось так, что разработанные, согласованные и утверждённые для предстоящих международных переговоров директивы Шеварднадзе трактовал весьма вольно и военные ставились перед свершившимся фактом. В максимальной степени это проявилось в момент подготовки Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности (1987 г.) и Договора о сокращении обычных вооружений в Европе (1990 г.). Согласно новым договорённостям СССР должен был уничтожить в 2,5 раза больше стратегических и тактических ядерных средств доставки и почти в 3,5 раза больше боеголовок к ним, нежели США. По мнению военных специалистов, «...в этом принципиальном вопросе Советский Союз уступил необоснованно, не исчерпав всех возможностей»13. В частности показателен эпизод с оперативно-тактическим ракетным комплексом «Ока», который имел большую боевую эффективность. По всем формальным признакам он не подпадал под параметры, установленные для ядерных средств доставки средней дальности. Однако, идя навстречу пожеланиям американцев, Шеварднадзе, при попустительстве Горбачёва, сдал позиции. Военных же известили об этом в последнюю очередь. Аналогичным образом произошло с выводом советских войск из странсоюзниц по Организации Варшавского договора. Очень многие из верхушки Министерства обороны восприняли данные факты болезненно, поскольку на их глазах коренной ломке подвергалось коренное понимание сущности обороноспособности СССР в Европе, то, что создавалось в течение десятилетий ценой громадных усилий. Особенно раздражало военных то обстоятельство, что значительное свёртывание и ликвидация отдельных классов вооружений имели ассиметричный характер, явно не в пользу советской стороны. Всё это вместе взятое создавало нервозную обстановку в оборонном ведомстве, доводя до серьёзного стресса тех, кто кому по долгу службы приходилось участвовать в обеспечении переговорного процесса. По словам бывшего высокопоставленного офицера минобороны полковника В.Н. Баранца, некоторые генералы и офицеры Генштаба и Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения тогда признавались, что «вёдрами пьют валидол»14. В результате между военными и политическим руководством страны возникало отчуждение. Негодование в отношении Горбачёва и Шеварднадзе выливалось в крайне нелицеприятные оценки результатов их деятельности, а также личностных качеств. В глазах многих генералов и офицеров Советской армии они выглядели в качестве трусливых демагогов, которые ради популярности на Западе предают интересы своей страны, чтобы предстать в облике всепланетных миротворцев15. Таким образом, помимо объективных факторов, обуславливающих необходимость разоружения, на ход переговоров и конкретные результаты порой влиял субъективный настрой участников с советской стороны. Для Горбачёва и Шеварднадзе, которых на языке политологов можно называть «голубями», были присущи некоторый дилетантизм и легкомысленность в военных делах. Не имея за плечами опыта воинской службы, они не всегда понимали сложные взаимосвязи между наличием тех или иных систем вооружений, личным составом, который их обслуживал, сопутствующей инфраструктурой и прочими дополнительными моментами. Пока что трудно судить насколько искренне оба этих политика верили в декларативные обещания своих контрагентов по переговорам, но элемент наивности, заворожённости магией словосплетений о взаимном доверии, сотрудничестве и т.д., похоже всё-таки был. Поэтому они иногда излишне торопились уступить там, где следовало проявить большую твёрдость. Негативным было то, что ими далеко не всегда в должной мере учитывалось мнение военного руководства, его обеспокоенность тем, чтобы необходимое разоружение и сокращение сил предпринимались без чрезмерной спешки и популистского авантюризма. Политические лидеры не всегда правильно воспринимали озабоченность высшего военного командования Вооружённых Сил СССР тем, что необходимо получать более надёжные гарантии безопасности Советского Союза в новых условиях. Ахромеев С.Ф., Корниенко Д.М. Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года. М., 1992. С.13. 2 Горбачёв М.С. Жизнь и реформы. Кн. 1. М., 1995. С. 334. 1 Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1987. С. 222; Вареников В.И. Дело ГКЧП. М., 2010. С. 151. 4 Горбачёв М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С.7. 5 Там же. С. 160. 6 Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. С. 224. 7 Горбачёв М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С.60. 8 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986. С. 11, 65. 9 Ахромеев С.Ф., Корниенко Д.М. Указ. соч. С. 11. 10 Горбачёв М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С.13. 11 Ахромеев С.Ф., Корниенко Д.М. Указ. соч. С. 69. 12 Шеварднадзе Э.А. Когда рухнул железный занавес. Встречи и воспоминания. Пер. с нем. М., 2009. С. 164. 13 Ахромеев С.Ф., Корниенко Д.М. Указ. соч. С. 98. 14 Баранец В. Н. Потерянная армия. Записки полковника Генштаба. М., 1998. С. 124. 15 Там же. С. 143; Варенников В.И. Неповторимое. Главнокомандующий. Трагедия отечества 1985-2000 гг. Кн. 6. М., 2002. С. 230-231. 3
