КОНЦЕПТ ЧЕЛОВЕК В ПОВЕСТИ «ДВОЙНИК» Ф

Батурина Е.Н.
РЕЧЬ ПОВЕСТВОВАТЕЛЯ И КОНЦЕПТ ЧЕЛОВЕК В ПОВЕСТИ
«ДВОЙНИК» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
В статье предпринята попытка анализа текстового концепта ЧЕЛОВЕК в
повести «Двойник» Ф.М. Достоевского. Описание содержания данной единицы
в рамках отдельных текстов писателя представляется нам весьма
перспективным, поскольку позволит проследить эволюцию смыслового
наполнения концепта ЧЕЛОВЕК в идиостиле Достоевского в разные периоды
творчества.
В определении сущности концепта, как понятия, мы следуем за В.И.
Болотовым, считающего, что «Планом выражения концепта не может быть ни
термин, ни слово, но только персонифицированный текст, выражающий
данную конкретную идею» [1, с. 86]. Поэтому, по нашему мнению, текстовые
репрезентации такого ядерного для художественного мира Ф.М. Достоевского
концепта, как ЧЕЛОВЕК — это не только сама лексема человек и ее дериваты,
но и минимальные контексты, в которых они реализуются.
Кроме того, основополагающим теоретическим положением нашей
работы выступает также идея М. М. Бахтина о слове у Достоевского как об
«идеологической позиции» [2, с. 94] о «диалогичности» [2, с. 293] и
«разноголосости» [2, с. 310] этого слова. Поэтому для целостного описания
рассматриваемого нами концепта необходимо обратиться к контекстам как к
«идеологическим позициям», как к «точкам зрения» в речи автора и героев.
В «Двойнике» Достоевский выступает как экспериментатор в области
организации форм повествования. Специфика повествовательной структуры
повести заключается в том, что голос рассказчика (повествование от автора) и
голос главного героя, Голядкина-старшего, тесно переплетаются между собой,
«сближаются» в форме несобственно прямой речи.
Итак, обратимся к контекстам
речи повествователя, содержащим
лексему человек и характеризующим главного героя.
В начале повести голос рассказчика еще автономен, «независим» от
голоса персонажа. Представляя своего героя, автор не использует
традиционные для этой функции конструкции: «он был человек…», «это был
человек…», «этот человек…», человек этот…», непосредственно, напрямую
характеризующих его. Слово человек выступает в конструкциях со
сравнительным союзом: «как человек не вполне еще уверенный» [3, 109]1; «как
человек веселого характера» [I, 112]; «как закусывает человек, у которого
впереди богатый званый обед» [III, 123]. Эти «как человек…» отражают
сомнения автора относительно психологического состояния героя. Автор
словно отказывает герою в его самости, а себе - в праве считать Голядкина
человеком,
по-настоящему полноценным и адекеватным. Кроме того,
Далее в статье даются сноски на издание: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30т: Т. 1. Бедные
люди. Повести и рассказы. – Л.: Наука, 1972. с указанием главы и страницы соответственно (I, 112).
1
авторские квалификации героя с союзом как коррелируют в начале повести с
квалификациями полуофициальными: «титулярный советник Яков Петрович
Голядкин» [I, 109] и «господин Голядкин". Последняя номинация героя
является доминирующей на протяжении всего текста.
Уже в IV главе тональность авторского повествования меняется, в нем
появляются «нотки» голоса господина Голядкина, т.е. проявляются черты
несобственно прямой речи: «…а во вторых, чего же не придет в голову
человеку, выжидающему счастливой развязки обстоятельств своих почти битые
три часа в сенях, в темноте и на холоде?» [IV, 131]
В V главе, переломной для сюжета повести, частотность употребления
лексемы человек в речи автора заметно возрастает: 15 раз против 4-х в главах I
– IV. Первый контекст с данным словом относится к эпизоду, описывающему
состояние Голядкина на улицах ночного Петербурга перед самой «встречей» с
его двойником, когда «господин Голядкин … желал убежать от себя самого, …
совсем уничтожиться, не быть, в прах обратиться» [V, 139].
Рассмотрим этот контекст: «Наконец, в истощении сил господин
Голядкин остановился, оперся на перила набережной в положении человека, у
которого вдруг, совсем неожиданно, потекла носом кровь, и пристально стал
смотреть на мутную, черную воду Фонтанки» [V, 139]. Физическое
изнеможение («положение человека, у которого вдруг … потекла носом
кровь») сопряжено у героя Достоевского с высшей степенью нервного и
психического истощения, сопровождаемого отчаянием и «слабыми остатками
духа» [V, 139]. Этот фрагмент речи повествователя как бы «предопределяет»
трагедию сознания Голядкина, неизбежность рокового для него свидания с его
двойником.
Все последующие контексты со словом человек условно можно назвать
«контекстами сталкивающего характера», так как в них показана динамика
этого свидания как события, т.е. его отражение в пространственно-временном
континууме текста (в восприятии автора) и в восприятии Голядкина. Лексема
человек в этих контекстах выступает как ключевое слово (КС). По нашему
мнению,
при
анализе
этих
фрагментов
необходимо
учитывать
синтагматические связи данной единицы и ее контекстуальные синонимы.
Рассмотрим данные фрагменты последовательно, выделив жирным шрифтом
КС человек с его ближайшим словесным окружением.
1.
«Не то чтоб он боялся недоброго человека, а так может быть…»
[140].
2.
«Перед ним опять, шагах в двадцати от него, чернелся какой-то
быстро приближавшийся к нему человечек» [141].
3.
«Человечек этот спешил, частил, торопился; расстояние быстро
уменьшалось» [141].
4.
«Но он узнал, почти совсем узнал теперь этого человека» [141].
5.
«Он его часто видывал этого человека, когда-то видывал, даже
недавно весьма» [141].
6.
«… да и особенного-то в этом человеке почти не было» [141].
«… особенного внимания решительно ничьего не возбуждал с
первого взгляда этот человек» [141].
8.
«Так человек был, как и все, порядочный, … - одним словом:
был сам по себе человек» [141].
9.
«Господин Голядкин не питал даже ненависти, … ни даже
никакой самой легкой неприязни к этому человеку» [142].
10.
«… господин Голядкин знал вполне этого человека» [142].
11.
«… он даже знал, как зовут его, как фамилия этого человека»
[142].
12.
«Положение его в это мгновение походило на положение
человека, стоящего над страшной стремниной, когда земля
под ним обрывается…» [142].
13.
«Таинственный человек остановился прямо против дверей
квартиры Голядкина» [143].
14.
«… Петрушка… тотчас отворил дверь и пошел за вошедшим
человеком со свечою в руках»[143].
В тексте главы между 1-м и 2-м из выделенных нами контекстов есть
фрагмент с репликой внутренней речи героя, оформленной как прямая речь:
«Да что ж это такое, - подумал он с досадою, - что ж это я, с ума, что ли, в
самом деле сошел?» [141]. В реплике этой внезапное и поразительное по своей
силе прозрение больного Голядкина, осознание им своей участи, пожалуй,
единственное в тексте повести. После этого прозрения сознание героя уже
обречено.
В рассматриваемых контекстах, кроме слова человек, дважды
употребляется его дериват человечек. Факт, зафиксированный
с почти
графической точностью при помощи этого слова с уменьшительноласкательным суффиксом в сочетании с глаголами чернелся, спешил, торопился
и с причастным оборотом быстро приближавшийся, усиливает передачу
состояния ужаса в душе Голядкина. «Человечек этот» стремительно
превращается в «этого человека». Следует обратить внимание на многократное
(6 раз) повторение сочетания этот человек в авторском повествовании.
Практически во всех выделенных нами фрагментах можно увидеть
маркеры свободного косвенного дискурса. Это модальные слова,
неопределенные и указательные местоимения, частицы, вопросительные
предложения, выражения разговорного характера, имитирующие особенности
речи героя, его мысли. Вот один из наиболее ярких примеров: «Дело в том, что
незнакомец этот показался ему теперь как-то знакомым. Это бы еще все ничего.
Но он узнал, почти совсем узнал теперь этого человека. Он его часто видывал,
этого человека, когда-то видывал, даже недавно весьма; где же бы это? уж не
вчера ли?» [141].
Лишь единственный из контекстов – 12-й – можно в целом отнести к
плану речи автора-повествователя, характеризующего героя: «Положение его в
это мгновение походило на положение человека, стоящего над страшной
стремниной…» [143]. Этот фрагмент – своего рода «зеркальное отражение»
уже упомянутого нами другого фрагмента, содержащего сочетание положение
7.
человека: «Голядкин остановился, оперся на перила набережной в положении
человека, у которого вдруг, совсем неожиданно, потекла носом кровь». Но в
этом случае описывается нервное и физическое изнеможение героя, в то время
как в 12-м контексте - полное истощение его сознания и рассудка, все же
ощущающего пропасть. Следует также отметить, что контекст с аналогичным
сочетанием есть в следующей главе: «Герой наш, если возможно сравнение,
был теперь в положении человека, над которым забавляется проказник какойнибудь, для шутки наводя на него зажигательное стекло» [VI, 147].
Один из рассматриваемых нами отрывков «решающей» V главы, без
сомнения, относится к плану внутренней речи господина Голядкина, хотя в
тексте нет формальных средств, это подтверждающих (ср. глаголы подумал,
понял, почувствовал, наречие вдруг). Приведем данный контекст: «Так, человек
был, как и все, порядочный, разумеется, как и все люди порядочные, и, может
быть, имел там кое-какие и даже довольно значительные достоинства, - одним
словом: был сам по себе человек» [141]. Сочетание сам по себе неоднократно
встречается в речи главного героя «Двойника».
На этот факт указывал М.М. Бахтин: «Речь Голядкина стремится прежде
всего симулировать свою полную независимость от чужого слова: "он сам по
себе, он ничего". … он себя убеждает, себя ободряет и успокаивает и
разыгрывает по отношению к себе самому другого человека» [1, Пробл.
поэтики, гл. 5].
Назовем контекстуальные синонимы сочетания этот человек: прохожий,
по какому-нибудь случаю запоздалый; этот запоздалый; прохожий; новый
запоздалый товарищ; тот самый знакомый ему пешеход; незнакомец; свой
незнакомец; свой интересный спутник; спутник господина Голядкина; ночной
приятель его; другой господин Голядкин; что называется, двойник его во всех
отношениях. Наиболее частотной среди перечисленных номинаций является
лексема незнакомец (10 раз). Приведенный синонимический ряд наряду с
выделенными выше контекстами, содержащими КС человек в V главе повести
особенно остро передает, как нам кажется,
весь трагизм происходящего с
сознанием Голядкина, усугубление ситуации его болезненного состояния и,
наконец, разрешение ее в финале главы – итог, предугаданный самим героем:
«он даже желал этой встречи, считал ее неизбежною» [142].
Итог, отраженный в последнем предложении главы: «Ночной приятель
его был не кто иной, как он сам, - сам господин Голядкин, другой господин
Голядкин, но совершенно такой же, как он сам, - одним словом, что называется,
двойник его во всех отношениях…» [143]. Впервые в тексте здесь появляется
лексема двойник.
В единственном фрагменте речи повествователя со словом человек
содержится в целом позитивная, хотя и не без иронии, оценка поведения
господина Голядкина-старшего: «Одним словом, герой наш решился. …
Решился же он протестовать, и протестовать всеми силами, до последней
возможности. Такой уж он был человек! Позволить обидеть себя он никак не
мог согласиться, а тем более дозволить себя затереть, как ветошку…» [VIII,
168].
У безумного Голядкина есть «амбиция», чувство собственного
достоинства, что
особо подчеркивается автором в выделенном нами
восклицательном предложении. А в мысли Голядкина: «человек не ветошка»
[IX, 172] - прямая полемика со словами Макара Девушкина: «…бедный человек
хуже ветошки» [т. 1, 68].
В речи повествователя есть еще один контекст «сталкивающего
характера»: «… лицом к господину Голядкину, в дверях, которые … герой наш
принимал доселе за зеркало, стоял один человечек, стоял он, стоял сам
господин Голядкин, - не старый господин Голядкин, не герой нашей повести, а
другой господин Голядкин, новый господин Голядкин» [IX, 174]. Номинация
один человечек отражает, как нам кажется, пренебрежительную оценку автора
по отношению к Голядкину-младшему, с одной стороны. А с другой –
усиливает выражение самоотчуждения в раздвоенном сознании Голядкинастаршего..
Следует отметить, что в последних главах (X-XIII) фактически нет
контекстов речи повествователя с КС человек, характеризующих Голядкинастаршего, участь которого предрешена. И только в двух случаях отношение
автора к герою выражено в «сочувствующих» формулировках: «преследуемый,
невинный и вероломно обманутый человек» [X, 195], «предательски
оскорбленный человек [X, 196]. И наконец в финале повести, по мнению
автора-повествователя, господин Голядкин-старший, «примеренный с людьми
и судьбою», видит своего двойника «не зловредным и даже не близнецом»
своим, «но совершено посторонним и крайне любезным самим по себе
человеком»[XIII, 225-226].
Таким образом, в результате анализа контекстов с речью автораповествователя, содержащих лексему человек и характеризующих главного
героя, можно констатировать:
1.
Для характеристики героя используются сравнительные
конструкции типа: как человек..., в положении человека….
2.
Частотность употреблений КС человек заметно возрастает в IV
главе, где это слово и его дериват человечек используются в
контекстах «сталкивающего характера» как «предварительные»
номинации двойника господина Голядкина.
3.
Наиболее частотным в этих номинациях является сочетание этот
человек, выступающее как доминанта ряда контекстуальных
синонимов.
4.
Выделенный в контексте IV главы развернутый синонимический
ряд особенно ярко, по нашему мнению, отражает диалектику
феномена раздвоения в сознании героя с точки зрения авторарассказчика – от номинации прохожий, по какому-нибудь случаю
запоздалый и т. п. до номинаций этот человек и незнакомец, от
номинации незнакомец до полного «прозрения» что
называется, двойник его во всех отношениях.
Библиографический список
1. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 4-е. М.: Сов. Россия,
1979. – 320 с.
2. Болотов В.И. А.А. Потебня и когнитивная лингвистика // Вопросы
языкознания. 2008. - №2. – С. 82-89.
3. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30т: Т. 1. Бедные люди.
Повести и рассказы. – Л.: Наука, 1972. – 520 с.