доклад Следзевского
advertisement
И.В.Следзевский Возможные геополитические последствия оппозиционной волны в Арабском мире Регион Ближнего и Среднего Востока (Большого Ближнего Востока) принадлежит к числу наиболее сложных, неоднородных и конфликтных зон современного мира. Сложность и неоднородность региона лучше всего выражает нестабильность его геополитического пространства, наличие множества факторов, тормозящих экономическую и политическую интеграцию стран, входящих в район Ближнего Востока. Геополитическую ситуацию в регионе отличает наличие многочисленных, в том числе равнозначных по силе и влиянию государств, что существенно затрудняет выделение какой-либо страны в качестве геополитического центра, способного эффективно влиять на ситуацию в регионе. Историческим и политическим препятствием к объединению региона остаются разнообразные этноконфессиональные и этнополитические противоречия, носящие трансграничный характер и способные менять расстановку сил в регионе. Стабилизации геополитической ситуации ощутимо препятствует отсутствие системы коллективных договоров о международной безопасности стран региона. В то же время действует налаженная система переброски боевиков и активистов радикальных движений в любую страну региона, как только эта страна втягивается в крупномасштабный политический кризис. Богатые природные ресурсы и ключевое геостратегическое положение Ближнего Востока между Европой и Азией превращают регион в сферу непрекращающейся экспансии ведущих международных игроков. Самый продолжительный конфликт ХХ века – арабо-израильский – одновременно объединяет страны региона и разделяет их в плане выбора геостратегических союзников, практических действий по обеспечению собственной безопасности. 1 Тем не менее, ситуацию в регионе долгое время отличало отсутствие острых, военно-политических мусульманскими положения и государствами, общей конфликтов между стабильность конфигурации их собственно территориального геополитических сил. способствовало равновесие сил четырех геостратегических Этому центров Ближнего Востока (Иран, Турция, Саудовская Аравия, Египет) и в значительной степени стабилизирующая роль, которую эти центры играли в пространстве этноконфессиональных и этнополитических противоречий. Политическим символом достигнутой геополитической стабильности стала Лига арабских государств, а живым воплощением интенций арабского единства фигуры Х. Мубарака, С. Хусейна, М. Каддафи, Х. Асада. Но стабилизация неустойчивого пространства Большого Ближнего Востока во второй половине ХХ века, как кажется, имела и более широкую культурно-политическую, геоцивилизационную основу. Сужению рамок потенциальных региональных конфликтов в большой степени способствовало распространение идей арабского национализма, «арабизма» как формы политической и в определенной степени цивилизационной идентичности Арабского мира. Возникнув еще в 20 – 30-е года ХХ века на волне революционных, антизападных настроений, идеология арабизма смогла объединить в одно целое образы и ценности общей арабской идентичности и новоевропейские идеи национализма и социализма. Возникла специфическая арабская модель заняла место традиционной национал-социализма, которая идеологии исламского халифата, освящавшей власть и влияние Османской империи. Достаточно высокий интеграционный потенциал, которым обладала в период своего расцвета геокультурная модель арабизма, хорошо виден на примере одной из ее главных разновидностей – идеологии «насеризма». Лозунг «Мы все – арабы», провозглашенный в Египте после прихода к власти Г.А. Насера, ясно обозначил принадлежность всех арабских стран и народов к единому, номинально неделимому региону на фоне (в противовес) 2 идеологии сионизма. Таким образом, создавалась возможность слияния в единой арабской идентичности этноконфессиональных локальных, составляющих исторических египетского и самосознания. Аналогичная тенденция наметилась и в ряде других арабских стран (Сирия, Ирак, Ливан, Палестина, Йемен). Этому способствовало организационнополитическое оформление идей арабского национализма в деятельности партии БААС и ее национальных ветвей. Показательно, что среди основателей и деятелей партии БААС видную роль всегда играли представители этноконфессиональных меньшинств: сирийские и ливанские христиане, алавиты, друзы и др. Трансграничный характер этой партии и ее идеологической значительной платформы степени коммуникаций. Эта способствовал наднациональной система действовала созданию единой системы на и в политических общей платформе антизападничества и антиколониализма, что не могло не отразиться и на общем уровне политической стабильности в регионе. Однако в последней четверти ХХ века геополитическая обстановка в регионе Большого Ближнего Востока начала быстро изменяться – и не в пользу идеологии арабского национализма и связавших с ним свою судьбу авторитарно-националистических режимов. Уже в 60-е годы партия БААС утратила роль региональной идеологической силы и превратилась в корпоративную структуру военно-бюрократических режимов, сформированных и действовавших в значительной степени на клановой основе. Политический и идеологический кризис арабского национализма уже в это время ясно проявился в Сирии, где в 1964 г. вспыхнуло антибаасистское восстание, и правящий режим смог удержать власть только при помощи армии, состоявшей в значительной степени из алавитов и друзов. В Египте прогрессивность правящего режима поставило под сомнение возникновение левого, мятежного полюса арабского национализма, сложившегося после поражения насеровского Египта в арабо-израильской войне 1967 года. Внезапный и унизительный характер этого поражения 3 заставил значительную часть арабской интеллигенции пересмотреть прежнее, критическое отношение к исламу. В «прогрессивной» части арабского мира возник идеологический вакуум, который очень быстро начал заполнять исламизм. Идеологический сдвиг в пользу исламизма обозначился после того, как преемник Насера А.Садат отказался от монополии государства на идеологию и предоставил свободу идейно-политической пропаганды исламистским лидерам, чтобы ослабить позиции близких к марксизму левых кругов студенчества и интеллигенции. В качестве базовой составляющей арабской идентичности стала предлагаться принадлежность к исламской общине - «умме». Но главный удар по геополитическим и геокультурным позициям арабизма нанесли два события 70-х годов, положившие начало изменению геополитической конфигурации сил в регионе и укреплению позиций в качестве его главного идейного центра исламизма. Первое событие - война 1973 г., начатая Египтом и Сирией, но принесшая огромный экономический и политический успех Саудовской Аравии и другим консервативным арабским государствам – экспортерам нефти в результате объявления эмбарго на поставки нефти западным союзникам Израиля. Последствия этого события открыли широкую дорогу пропаганде салафизма (в его саудовской, ваххабитской версии) среди масс суннитов. Таким образом, в геополитическое пространство региона вошло движение, ориентированное одновременно на ценности саудовского фундаментализма и на геополитическую идею превращения ислама в самостоятельную и в перспективе доминирующую международную силу. Новую, геополитическую роль исламского фундаментализма закрепило возникновение новой (саудовской) транснациональной коммуникационной системы, ставшим важным промежуточным звеном между обществом и государством в большинстве мусульманских стран Арабского Востока. Влияние этой системы закрепили и расширили начавшиеся с середины 70-х годов массовые миграции в нефтедобывающие государства Залива 4 представителей самых различных социальных слоев из стран мусульманского мира. Новые миграционные потоки преобразили не только условия распределения материальных богатств во многих странах региона (появление целой сети новых каналов распределения материальных доходов и услуг вне контроля государства), но и создали новое геополитическое и геокультурное пространство Ближнего Востока. Главным выражением, интеграционным ядром этого пространства стало соединение ваххабитской доктрины, внешних проявлений фундаменталистских формах) исламской и образцов идентичности глобальной (в ее (западной) потребительской культуры. Вторым главным событием международного масштаба и значения стала, конечно, исламская революция 1979 года в Иране. Свержение прозападного монархического режима в Иране и приход к власти непримиримых сторонников имама Хомейни поставил под вопрос и исламскую легитимность арабских монархических режимов. Возник конкурирующий центр радикального исламизма за пределами суннитского мира. В результате этих событий уже к началу 80-х годов в регионе сложилась новая, сложная геополитических перемещение и сил. во многом Новую факторов неопределенная конфигурацию конфигурация определило, во-первых, легитимности/нелегитимности, стабильности/нестабильности правящих режимов из сферы господства идеологии арабизма в более широкое и неустойчивое пространство исламизма и, во-вторых, с начало внутриисламского геополитического и идеологического конфликта, обусловленного попытками Ирана распространить исламскую революцию на весь мусульманский. Признаками усиления геополитической неустойчивости и неопределенности в регионе стали формирование в начале 80-х годов вокруг Ирака анти-иранской коалиции из большинства арабских государств (исключая Сирию – традиционного соперника Ирака) и кратковременная поддержка странами Запада режима С. Хуссейна в его противостоянии Ирану. 5 Но в полной мере сложность и неопределенность новой геополитической ситуации в регионе проявились в 80 – 90-годы, когда, с одной стороны, режим С. Хуссейна превратился в главного врага арабских государств Залива и поддерживавшего их Запада, а с другой – под прямым влиянием иранской революции - наметилась исламизация двух конфликтов, которые до этого служили воплощением «арабской идеи» и реальности единого «арабского фронта»: палестино-израильского и ливанского. Исламизация палестиноизраильского конфликта выразилась в образовании радикального движения «Исламский джихад», начавшего открытое восстание против Израиля в конце 1987 года. В Ливане исламизация внутренних конфликтов проявилась в политической консолидации шиитской общины и создании на ее основе радикальной исламистской партии «Хизбаллах», быстро ставшей «государством внутри государства». Оценивая в целом изменения в геополитическом пространстве Большого Ближнего Востока, можно сделать вывод о том, что победа исламской революции в Иране, с одной стороны, и возникновение трансграничной саудовской системы, основанной на соединении верности фундаменталистским ценностям и доступа к потокам нефтедолларов, - с другой, практически полностью разрушили то хрупкое геополитическое равновесие, которое сложилось в регионе в эпоху победы и легитимного правления арабских национал-социалистических режимов. Именно в этом контексте, как кажется, необходимо рассматривать и геополитическое значение нынешней оппозиционной волны в арабских странах. В объяснении причин подъема этой волны основной упор делается обычно либо на объективные факторы внутренней социальной нестабильности (быстрый рост в социально-демографической структуре удельного веса и роли молодежи, рост безработицы и усиление социальных контрастов, системная коррупция, концентрация власти в руках авторитарных правителей), либо на первостепенное значение субъективного фактора в лице заинтересованных исламских организаций и либерально6 демократических движений. Однако взрывной эффект совокупного действия всех этих факторов вряд ли приобрел бы региональные масштабы и достиг высокого уровня синхронизации, если бы уже раньше геополитическая арена региона Ближнего международных Востока игроков не и оказался во практически власти разнородных неограниченного транзита причудливо смешанного конгломерата идей исламизма, либеральной демократии и гражданского неповиновения. Информационные и социальные сетевые технологии раздвинули границы и усилили психологическое воздействие этого анархически организованного и вместе с тем тесно взаимосвязанного пространства разнообразных международных игроков, финансовых и идеологических центров, этнических и религиозных сообществ. Если исходить из логики организации подобного пространства, то важнейшим и, по-видимому, не очень отдаленным последствием оппозиционной волны в арабских странах станет передел сфер влияния в регионе Ближнего определившимися Востока с важными, геостратегическими существующих межгосударственных но еще результатами: границ; недостаточно перекройка возможность появления довольно большого числа квази-государств, опирающихся на этнические и этноконфесиональные общины и существующие при поддержке влиятельных геополитических центров региона; новая конфигурация таких центров и колебания их потенциального могущества (в региональных и мировых масштабах) и потенциальной уязвимости. В этой связи нельзя не обратить внимание на все более настойчивое и активное педалирование в западных СМИ и в международном экспертном сообществе темы «справедливых границ» на Ближнем Востоке. С одной стороны, подчеркивается «искусственный характер» границ всех государств Юго-Западной Азии, с другой – ставится вопрос о возможности проведения новых границ между государствами региона, которые обеспечили мир и стабильность на территориях, где разгораются межобщинные, этнорелигиозные конфликты. 7 Речь идет в первую очередь о Сирии, Ливане и Ливии. С учетом вовлеченности в конфликты на территории этих стран главных государств региона, заинтересованности США в установлении стратегического контроля над регионом вопрос о перекройке границ нестабильных или распадающихся государств региона может довольно скоро войти в повестку дня международной политики на Ближнем Востоке. Можно предвидеть и условия подобного развития событий. Если исламизация внутренних политических конфликтов в арабских странах будет нарастать и, особенно, если этот процесс будет использоваться как инструмент политики региональных и мировых держав, борющихся за контроль над регионом, то можно ожидать дальнейшего роста нестабильности в регионе, связанного с перекройкой политической карты Ближнего Востока. В то же время возникает вопрос о возможностях геополитической интеграции стран региона или, по крайней мере, установления нового равновесия сил на базе конкуренции идей исламизма и либеральной демократии. Падение казавшегося прочным режима Х. Мубарака в Египте, вооруженные конфликты в Ливии и Сирии укрепили позиции консервативных монархических режимов, прежде всего Саудовской Аравии и Катара. Однако до некоторой степени усиление исламского (консервативного) геополитичексого центра балансируется повышением роли в регионе Турции, допускающей диалог западных либеральнодемократических и исламских ценностей. Турция ясно обозначила свою вовлеченность в конфликт в Сирии, а также в процесс политических преобразований в Египте и в арабо-израильский конфликт. Препятствием на пути установления саудовской гегемонии служат также укрепление позиций в арабских странах шиизма, чье политическое влияние опирается на прямую поддержку Ирана и пропаганду революционного исламизма, и рост влияния радикального, воинствующего салафизма. На фоне ускоряющихся геополитических изменений в регионе возникает вопрос о влиянии новой расстановки сил на позиции арабских стран как 8 регионального («группового») центра мировой политики. Кризис власти в странах, традиционно являвшихся оплотом «арабизма» (Египет, Сирия), бесспорно, ослабляет политические и – шире – геоцивилизационные позиции этих стран в мире. «Арабский социализм» перестает быть важной культурноидеологической составляющей в мировой конкуренции идей и региональных моделей развития. В то же время феномен роста самоорганизации арабских обществ в его разных проявлениях привлекает внимание к Арабскому миру и перспективам его развития. От идеологического и цивилизационного выбора арабских народов будет во многом зависеть и дальнейшая эволюция исламизма: соотношение его радикальных и умеренных течений. Позиции арабских стран, бесспорно, укрепляет и ключевое положение нефтедобывающих государств Залива на мировом рынке энергоносителей. Мировое геостратегическое значение имеет открытое противоборство двух крупнейших держав региона – Саудовской Аравии и Ирана. В то же время можно с уверенностью предположить, что в ближайшей перспективе в регионе продолжится нарастание дестабилизирующих процессов, усилится связь региональных конфликтов с расстановкой мировых сил, нарастанием тенденций глобальной нестабильности и неопределенности. Вполне реальны перспективы территориального расчленения Сирии и Ирака (в связи с выделением в самостоятельное государство Курдистана, который уже приобрел фактическую самостоятельность). Тяжелой проблемой, - прежде всего для Ирака, но в плане перспектив региональной интеграции и для всего региона Ближнего Востока – остаются взаимоотношения общинами суннитов и шиитов. В большой степени геополитическое и геокультурное положение Арабского Востока зависит и от эволюции правящего режима в Иране. Оппозиционная волна в арабских странах обостряет большинство этих проблем, не открывая ясной перспективы их разрешения. Арабский мир стоит перед проблемой предотвращения нарастания региональной анархии, смягчения крайностей радикального ислама и налаживания диалога различных политических сил и государств 9 10
