Из истории конфликта

Из истории конфликта
Западная Сахара до 1974г была колонией Испании. Местные бедуины-сахарцы создали
свою политическую организацию - Народный фронт за освобождение Западной Сахары,
ПОЛИСАРИО (FRENTE POLISARIO) и вели партизанскую войну против испанского
владычества. В 1974г после падения диктатуры Франко испанцы ушли из Западной
Сахары. Обрадовавшиеся, бедуины-сахарцы провозгласили Западную Сахару своей
Сахарской Арабской Демократической Республикой (САДР), которую к настоящему
времени признали несколько государств, включая Алжир, помогавший полисарийцам в их
вооруженной борьбе.
Но Марокко посчитало Западною Сахару своей исторической частью и после ухода
оттуда испанцев оккупировало 2/3 ее территории и оперативно переселило туда 400 тыс.
марокканцев в ходе т.н. "зеленого марша" (Эль Масира). Оставшуюся южную 1/3
территории Западной Сахары заняла Мавритания.
Сахарцы, которых к моменту ухода испанцев насчитывалось 70 тыс., естественно, с
таким раскладом не согласились и продолжили свою партизанскую войну теперь уже на
два фронта.
Для начала они выбрали противника послабее, Мавританию, и стали регулярно
атаковать единственную там железную дорогу, связывающую месторождение железной
руды с портом Нуакшот. А так как экономика Мавритании на 90% зависела от экспорта
железной руды, то она стала стремительно коллапсировать. В последствие Мавритания
отказалась от претензий на территорию Западной Сахары и вывела оттуда свои войска. Но
Марокко оккупировала и эту оставшуюся 1/3 Западной Сахары, тем самым реанимировав
свою давнюю мечту - возродить Великое Марокко.
Сахарцы не смирились и продолжили свою партизанскую войну, теперь уже против
Марокко. Поначалу их партизанская тактика "hit and run" против довольно боеспособной
регулярной армии Марокко приносила им некоторый успех. Но Марокко решило
обезопасить себя от партизанских набегов полисарийцев в Западной Захаре
строительством стены (berm) -своего рода укрепрайона непрерывной длиной более 2000
км на восточной и южной границах территории Западной Сахары. Строительство стены
велось в течение нескольких лет с помощью специалистов из ЮАР. По завершении
строительства военная инициатива перешла к Марокко, и фронту ПОЛИСАРИО ничего не
оставалось, как продолжить борьбу политическим методами. ПОЛИСАРИО, а также
население Западной Сахары, не пожелавшее остаться под правлением Марокко,
переселилось в лагерь беженцев в Тиндуфф на юге Алжира. В настоящее время это
крупнейших и самый долголетний лагерь беженцев в мире. В нем уже выросло целое
поколение сахарцев, которое не видело территорию Западной Сахары и, естественно, не
имеет навыков бедуинской кочевой жизни. Лагерь существует на пожертвования
международных негосударственных организаций.
В конце 80-х годов при посредничестве ООН было достигнуто соглашение о
перемирии между Марокко и фронтом ПОЛИСАРИО, а в апреле 1991г. образована
миссия ООН по проведению референдума в Западной Сахаре(MINURSO) с целью
определения статуса этой территории - независимое государство или провинция Марокко.
Первоначально мандат миссии состоял исключительно в проведении референдума. Но
встал вопрос - кто имеет право участвовать в референдуме? Фронт ПОЛИСАРИО
настаивал, что только коренные жители Западной Сахары (испанцы перед своим уходом
из Западной Сахары сподобились официально провести перепись местного населения,
численность которого на тот момент составляла ок.70 тыс. человек) и их прямые потомки.
Нетрудно предположить, что в этом случае на референдуме побеждает фронт
ПОЛИСАРИО и Западная Сахара де-юре превращается в Сахарскую Арабскую
Демократическую Республику. С этим несогласно Марокко и считает, что в референдуме
должны также участвовать и те 400 тыс. марокканцев, которые поселились в Западной
Сахаре в ходе т.н. "зеленого марша" в 70-х г.г. прошлого века после занятия ее
марокканскими военными, и их прямые потомки. В этом случае фронт ПОЛИСАРИО
однозначно не победит в референдуме и Западная Сахара из де-факто станет провинцией
Марокко де-юре.
Этот камень преткновения - кто имеет право на участие в референдуме по
определению статуса Западной Сахары - существует до сих пор, как и сама миссия
ООН(MINURSO) cо cлегка видоизмененным мандатом - мониторинг соглашения о
прекращении огня между сторонами, устранение минной опасности, обмен
военнопленными и т.д.
Недра Западной Сахары пока еще мало разведаны. В настоящее время марокканской
стороной там активно эксплуатируется третье крупнейшее в мире месторождение
фосфатов (на 30 км от него тянется лента-конвейер с рудой в порт на берегу Атлантики).
Значительные территориальные воды Западной Сахары в недавнем прошлом были
активной зоной неофициального рыболовства. Некоторые специалисты утверждают о
возможных месторождениях нефти в Западной Сахаре (по аналогии с Саудовским
полуостровом). Но пока окончательно не определен статус Западной Сахары - все
официальные геологоразведочные работы на ее территории запрещены.
Миссия ООН в Западной Сахаре
В конце августа 1991г. от СССР (впоследствии России) в миссию было направлено 30
военных наблюдателей (как и от всех постоянных членов СБ ООН). Общее число военных
наблюдателей от разных стран тогда составляло немногим больше 200 человек (сейчас
меньше).
Первый контингент военных наблюдателей от нашей страны в тот период дважды
менял свой статус в течение полугода: приехали советскими военными наблюдателями,
затем непродолжительное время побыли военными наблюдателями от СНГ и
окончательно стали российскими военными наблюдателями.
Поначалу в миссии было 10 тимсайтов (численностью 18-20 человек), развернутых на
территории Западной Сахары на полисарийской и марокканской сторонах (по ту и другую
стороны стены-berm, разделяющей противоборствующие силы), два штаба сектора
(Северный и Южный) в Смаре и Даккле, соответственно, и штаб миссии в Лааюне
(административный центр Западной Сахары).
Так как, от СССР (СНГ, России) было представительство в 30 военных наблюдателе, то
в каждом тимсайте было практически по три Наших. Чтобы не вводить в замешательство
и не озадачивать военных наблюдателей от других стран, было негласно решено, что
каждый придумывает себе «служебную легенду» в соответствии с петлицами родов войск,
которые он носил на своей полевой форме. И чем проще петлица (пехота, например), тем
лучше.
Но были Наши, которые с гордостью носили, не снимая, авиационные петлицы и в
Западной Сахаре. К ним сразу же интерес коллег с ВВС других стран: на каких типах
самолетов летаете, давайте обсудим, поделимся опытом. Искренне так. У них же, если
послали в Западную Сахару летчика, так это действительно летчик. Ну, Наши сразу в
сторону: да я, в общем-то, не совсем летчик, а штабной работник и т.д. и т.п. Интерес
сразу же к ним угасал. Да оно и к лучшему - меньше вопросов.
Я себе сразу же нацепил пехотные петлицы и легенда соответствующая. И все равно
один американец (он сам оказался из пехоты) пристал: а ты, из какой пехоты – light
infantry or heavy infantry? А я ему, у нас все по-другому – мотострелковая рота на БМП
или на БТР (по Афганистану еще помнил). Потом из курса БТВ, что нам преподавали в
Военном институте, вспомнил, что у них light infantry – это когда все вооружение таскают
на себе, техники нет.
Как-то, приехал к нам в тимсайт Махбас (север, марокканская сторона) на замену
Сергея Капралова (арабиста из Краснодарского летного училища для иностранцев),
советско-СНГ-российского военного наблюдателя первого замеса, перс Гена Суровцев.
Мы забыли его предупредить о легенде. Вечером на ежедневном брифинге, обычно, вновь
прибывший наблюдатель кратко делится свое военной биографией с коллегами.
Гена встал и как на каком-то советском отчетно-перевыборном партсобрании
отчеканил: окончил ускоренный курс Военного института с персидским языком,
младшим лейтенантом поехал в Афганистан переводчиком в аппарат ГВС, вернулся
доучиваться в институт, имею правительственные награды и т.д. и т.п. Чем вызвал
искреннюю озадаченность у некоторых военных наблюдателей, в частности, от
латиноамериканских стран. Они никак не моли взять в толк, к какому же роду войск Гена
принадлежит.
Надо сказать, что у некоторых военных наблюдателей из центрально и
южноамериканских государств с логикой было не очень. Еду в патруле с сальвадорским
капитаном (он недавно учился в армейском учебном центре в США на четырехмесячных
инженерных курсах, о чем с гордостью мне поведал). На патрульных джипах «НиссанПатрол» уже тогда были установлены GPS (спутниковая навигация, показывающая твой
курс /heading, местоположение/position, азимут/bearing до введенных координат объекта
патрулирования или промежуточных пунктов/waypoints и т.д.).
Но для моего коллеги по патрулю это было что-то из области высшей математики.
Когда я снял наши координаты с GPS и показал на карте, где мы находимся, и где
находится наш объект патрулирования, и что нужно делать, чтоб мы не заблудились в
пустыне (что поначалу очень легко, кстати) – максимально близко поддерживать в
движении курс/азимут(heading/bearing), это вызвало у него искреннее удивлениевосхищение. Он не удержался от вопроса - как это мне все удается. Чему их только там
учили в американском армейском учебном центре? Наверное, какой-то особый,
упрощенный курс, для представителей армий Центральноамериканских государств.
Возвращаясь после некоторого лирического отступления к нашим «военным
легендам», стоит отметить, что владеют-то Наши разными языками и общались на них в
патрулях с местным контингентом на арабским, французском, испанском, португальском
(ведь у марокканцев второй государственный язык – французский, а полисарийцы
(западные сахарцы) до 1974 года были испанской колонией, поэтому многие испанский
помнят до сих пор).
Так вот, один ирландский военный наблюдатель, капитан Свини, смотрел-смотрел на
все это «безобразие» и говорит мне, примерно, следующие: «Что вы тут мне, уважаемые
русские коллеги, мозги пудрите! Вот я, простой ирландский офицер, разговариваю только
на английском (ирландский уже толком-то и не помню), а вы вкупе владеете куевой тучей
иностранных языков (в том числе и редким – арабским). Вы все – КГБ лингвисты!!!»
Надо сказать, что в этом плане китайские военные наблюдатели (по крайней мере,
первые контингенты) были к нам сродни: все хорошо говорили по-английски, некоторые
– по-французски, а самые продвинутые – и по-русски!!! Видимо, закончили в свое время
свой аналог нашего ВИИЯ. Причем большинство из них были подполковники-полковники
в капитанских и майорских погонах (как впоследствии выяснилось в ходе
многочисленных совместных застолий). Одного помню до сих пор: говорил без акцента
по-русски и на память цитировал русскую классику! Мы потом к нему обращались за
помощью, когда испытывали трудности в разгадывании наших кроссвордов.
Я долго крепился, но не выдержал и с трепетом и радостью в груди выдал китайским
товарищам несколько фраз на китайском языке (который основательно подзабыл – я же
выпуска 1980 года и с тех пор с ним не работал). Они были в некотором замешательстве,
потом говорят – у тебя хороший пекинский литературный диалект (меня сразу проняла
гордость за нашу «альма-матер»), где ты его изучал? Я говорю – в общевойсковом
пехотном училище, факультативно! Не поверили…
Правда, после этого случая они при мне на китайском между собой не разговаривали, а
в их глазах можно было прочитать немой вопрос, обращенный ко мне: и как это,
интересно, оказался рядом с нами в пустыне в Западной Сахаре русский майор,
владеющий китайским языком???!!!
В то время связь тимсайтов со штабами секторов и миссии осуществлялась
исключительно по КВ радиостанциями (с патрулями – через УКВ радиостанции). Вся
информация в тимсайты передавалась с помощью радиограмм и фельдъегерской связью
(почта через вертолеты и автомобильные конвои). За связь отвечал австралийский отряд
связи (военный).
В штабе миссии и штабах секторов (северного и южного) дежурили австралийские
солдатики-операторы связи и передавали в тимсайты различные оперативные,
административные и бытовые радиограммы (голосом). В тимсайтах на приеме дежурили
посменно военные наблюдатели.
К английскому языку, на котором разговаривали австралийцы первые две-три недели
надо было привыкнуть, чтоб что-нибудь понять. Акцент у них своеобразный и вначале,
кажется, что разговаривают они на каком-то другом (не английском) языке. К примеру,
такая английская фраза, как “Grеаt day today, does not it!” в их исполнении звучит, как
«грАйт дАй тудАй, дазнт ит!». Ну и так далее.
На первых дежурствах мы ставили рядом с КВ радиостанцией свои портативные
транзисторы-магнитолы и записывали сеанс связи с австралийским оператором, потом
несколько раз проигрывали магнитофон, переводили радиограмму и записывали ее в
оперативный журнал (вот, что значит опыт работы в частях ОСНАЗ !).
Через месяц слух уже адаптировался к австралийскому английскому и радиограммы мы
записывали с легкостью сразу в журнал.
Как-то приехал к нам в тимсайт новый американский военный наблюдатель (они
менялись каждые шесть месяцев) и заступил на дежурство в « радиорубку». Я прохожу
мимо. Вдруг он выскакивает оттуда возбужденный и кричит мне, Олег, не пойму, что он
(австралийский солдатик) пытается мне сообщить! Я ему (я ж уже четыре месяца здесь!),
успокойся, сажусь на его место и с первого захода принимаю радиограмму и записываю
ее в журнал. Американец в искреннем восторге от этого, спрашивает меня, как это тебе,
русскому, сразу удалось все понять, а я, американец, ничего не понял из его (австралийца)
английского?
Среди военных наблюдателей тогда (не знаю как сейчас) широко распространен был
обмен сувенирами и военными аксессуарами. Мы в этом деле были «впереди планеты
всей»!
Самым ходовым и популярным товаром (в основном среди натовцев) были наш
советский бэйдж (нарукавная нашивка) с советским гербом и буквами СССР (они его
вожделенно называли «Си-Си-Си-Пи Бэйдж»), который в московском военном
пошивочном ателье – ЦЭПК - нам продолжали выдавать и в 1991, и 1992гг (за неимением
тогда еще российского), а также офицерская полевая сумка («map case», как натовцы ее
нарекли). За эти две вещи они готовы были отдать все (в пределах разумного, конечно) из
своих военных аксессуаров.
Наши, первым делом, выменивали у американцев замшевые военные ботинки с
высокими берцами бежевого цвета фасона «desert boots», впервые изготовленные для и
опробованные в операции «Буря в пустыне» в Кувейте. Объясню почему. Этим легким,
прочным, износостойким с капроновой рифленой подошвой обуви не было альтернативы
в пустыне Западной Сахары. Нам же выдавали на складе в Москве кирзовые ботинки с
высокими берцами на гладкой микропористой подошве, которая через две недели в
каменисто-пустынной Западной Сахаре отваливалась.
Так что весь наш контингент (30 человек) споро переобулся в «дезерт бутс». Вновь
прибывавшим на замену российским наблюдателям в Западную Сахару требовался день,
максимум два (при наличии бэджа СССР и полевой сумки), чтоб не выделяться своими
«кирзачами» среди соотечественников. Кстати, потом на эти ботинки (подвергшиеся
небольшой модификации) «перевооружились» все страны НАТО для операций в Ираке,
Афганистане и Африке.
Невольная реклама: я эти ботинки носил в трех ооновских миссиях в Западной Сахаре,
Анголе и ДР Конго. Перед отъездом из Конго подарил их украинскому военному
наблюдателю. Через полгода возвращаюсь в Конго уже в качестве гражданского project
manager вертолетной компании и встречаю случайно этого же украинца в подаренных
мною «дезерт бутс» (в г. Калеми). Он благодарно докладывает, им (ботинкам) сносу нет!
Вот только шнурки пришлось поменять. И тут же спрашивает меня, у тебя, случайно,
«родных» запасных шнурков не осталось от этих ботинок? 
Полевую форму нам выдавали (тогда в 1992г) тоже некачественную. После нескольких
стирок она теряла и форму, и цвет, и мы в ней были похожи больше на «стройбатовца».
Некоторые Наши привозили с собой камуфляжную форму из своих предыдущих
командировок (Ангола, Мозамбик и других «подсоветных дружественных нам стран»).
Как-то Сергей Гирин (ускор, португалист) надел привезенную им еще с ангольской
командировки кубинскую полевую форму.
Некоторое время спустя, пролетавший транзитом на вертолете через его тимсайт
Мехериз (север, полисарийская сторона) американский военный наблюдатель засек
Сергея в этой форме и тут же доложился в штаб миссии, что обнаружил кубинца в
Западной Сахаре! 
В том же тимсайте Мехериз первым тимсайт лидером был Наш Абрамов (арабист из
Киева). У него, наверное, закончился весь запас советских бэджей, полевых сумок и
портупей (а он был с первого замеса, приехал в миссию в конце августа 1991г), и он с
предприимчивостью местечкового еврея (с украинскими корнями) вывесил в тимсайте на
самом видном месте (чтоб все проезжающие видели) пару советских хромовых
офицерских сапог (зачем только привез в Западную Сахару?!) для обмена-продажи.
Все (транзитники) подходили, с интересом осматривали, цокали языком, но не брали:
как сувенир, большой больно, а так в хозяйстве, не пригодится. До сих пор интересно,
впарил он эти сапоги кому-нибудь или нет.
Через некоторое время Сергея Гирина назначили тимсайт лидером (старшим, значит) в
Тифарити (север, полисарийская сторона). На этом он вскоре получил (и заслуженно!)
подполковника. Как-то Сережа собрал всех своих подчиненных офицеров из разных
армий мира и говорит им, а не провести ли нам друзья сегодня ПХД (паркохозяйственный день)? Они ему, с интересом так, а что это такое, Сергей?
Он – им, сейчас объясню. И дает каждому швабру с тряпкой, ведро с водой и говорит:
«Сегодня будем мыть крыши наших белоснежных (когда-то) палаток-weatherheaven
(всепогодная конструкция на жестком сборном каркасе, см. фото)».
Спустя некоторое время из штаба сектора пришла Сергею депеша, в которой его
просили не гонять больше господ офицеров на крышу на ПХД. А сам командир сектора
впоследствии с интересом спросил у него, а зачем все-таки офицеры в Тифарити крышу
палаток мыли. На что, Серега, не моргнув глазом, бодро ответил, для того, чтоб сверху
вертолетчикам во время песчаной бури крыши палаток (с логотипом UN на них) с далеко
видны были!
За месяц службы в пустыне давали 6 дней отгулов и 1,5 дня отпуска. Таким образом,
через месяц можно было ехать на отдых на 7 дней, а если безвылазно пробыть в
Западной Сахаре два месяца – то и на 15 дней.
Дважды в неделю (по средам и пятницам) в тимсайты прилетал вертолет (наш Ми-8,
при мне работали экипажи от Ухтинского авиапредприятия) под названием CTO/Ressuply
Flight (CTO – это Compensatory Time Off, т.е. отгулы, а Ressuply – подвозка продуктов и
проч.). Он вывозил военных наблюдателей на (и соответственно привозил обратно с)
аэродром Тиндуфф (Алжир) – это тех, кто служил в северном секторе. В южном секторе
аэродромом сбора был Авсард. Затем Ан-26 (сначала были румынские, потом украинские
экипажи) вывозил всех по круговому маршруту с посадками в Агадире (марокканский
курорт на Атлантике) и Лас-Палмасе (Канары).
Надо сказать, что MINURSO – это была третья миротворческая миссия ООН, в которой
участвовали советские (российские) военные наблюдатели. Первая была (и есть) UNTSO
(Ближний Восток), т.н. семейная (военные наблюдатели жили с семьями) миссия в Сирии
и Египте (тогда); вторая миссия была в Кувейте (UNMIK), учрежденная после окончания
американской операции «Буря в пустыне».
И если в первой миссии для советских военных наблюдателей все было давно
зарегламентировано (ооновскую зарплату сдаешь в посольство, жилье снимает
посольство, отдых – строго «при части или вокруг нее», раз в год поездка в Советский
Союз и т.д.), то во второй и третьей миссиях (т.н. несемейных) в период их становления в
мае–ноябре 1991г. свободное перемещение советско-российских наблюдателей для
отдыха на Канары и в Агадир вызывало поначалу у работников «десятки» беспокойство и
озадаченность.
Они не могли взять в толк: как это советский офицер (1991г.!) взял так просто и улетел
на отдых на Канары из Западной Сахары. Но вскоре все само собой «устаканилось»,
Советский Союз распался, а там пошли многочисленные миротворческие миссии ООН в
Африке и Югославии, в которых стали принимать участие российские военные
наблюдатели, и «режим труда и отдыха» у них перестал отличаться от наблюдателей
других стран.
В начале своей командировки я попал служить в тимсайт Махбас, что на марокканской
стороне. Нас россиян в тимсайте было трое: Сергей Капралов, арабист, Стас Агаев,
португалист с ускора, и я (см. фото). С нами задружил итальянский капитан, Стефано
Боссет (см. фото) из альпийского городка Торино, где, кстати, регулярно проходит этап
Кубка мира по горным лыжам. Интересная личность.
По его же рассказам о себе, на заре своей юности он увлекся коммунистическими
идеями и вступил в итальянский комсомол. Активно интересовался Россией, читал
русских классиков (в переводе, конечно). Потом разочаровался в коммунистической
идеологии и вступил в молодежную организацию фашистского толка. Потом и в ней
разочаровался и поступил в военное училище.
По окончании училища попал служить в единственную в Италии горно-вьючную
пехотную бригаду, где минометы и безоткатные орудия перевозились на ишаках и мулах.
С гордостью поведал нам, что это единственное воинское формирование в НАТО, где в
сухой паек входит спиртное: грапа (крепостью 50 градусов) и кофейный ликер (28
градусов). Чтоб не замерзали в горах бойцы необычной бригады. Потом в качестве
доказательства, нам (только русским!) продемонстрировал две упаковки этих напитков в
пластиковых бутылочках, емкостью 25 мл каждая. Мы тут же все перепробовали,
похвалили его, сказали, хорошая у вас бригада, у нас такой, к сожалению, нет.
Единственно – подустали под конец открывать эти бутылочки и сливать содержимое в
стаканы.
После дневных патрулей по вечерам была уйма свободного времени. В то время (19921993гг) интернета, спутникового ТВ, мобильной связи в тимсайтах не было: из
развлечений только видеомагнитофон, музыка, транзисторные радиоприемники КВ
диапазона (слушали новости), письма доходили из России через 2-3 недели.
Естественно, стали играть в преферанс. Так как третьего игрока частенько не хватало
(то в отпуске, то на отдыхе) предложили Стефану Боссету: давай мы тебя научим играть в
популярную карточную игру русских офицеров – преферанс – и будешь у нас третьим, а
то и четвертым (классика!), когда все в сборе. На что тут же получили категоричный
отказ: я читал русских писателей и знаю (меня не проведешь!), как вы проигрываетесь в
пух и прах, а потом закладываете поместья, лошадей и даже жен! Хотите и меня по миру
пустить!
Мы искренне смеялись минут пять! Говорим ему, да это все в прошлом, и поместья, и
лошади и т.д. У нас сейчас только жены и остались от былой роскоши! А играем мы
теперь на интерес, ну, по маленькой (ставке), чтоб народ не «зарывался», чтоб свободное
время убить в пустыне.
Уговаривали его дня три. Потом он скрепя сердце согласился, мы его обучили азам
преферанса, но играл он все-таки очень осторожно (наверное, постоянно вспоминал
русскую классическую литературу 19 века).
И надо же было так случиться, что Стефано Боссет спустя месяц после прибытия в
тимсайт подорвался на мине в патруле.
В патруль, как правило, уходило две машины, джипы «Ниссан-Патрол», по два
наблюдателя в каждой (если людей не хватало, во втором джипе был один человек).
Старший патруля отвечал за прокладывание маршрута, навигацию (на каждом джипе был
установлена спутниковая навигация GPS – global position system) и составлял по
окончании патрулирования формализованный отчет (patrol report).
В тот день Стефано был старшим патруля, при возвращении в тимсайт немного
заблудился («плутанул»): в пустыне ездишь по т.н. полевым дорогам («tracks»), которых
много (одиночный след от машины в песчано-каменистой пустыне Западной Сахары
сохраняется 10-15 лет) и которые постоянно сходятся-расходятся и не всегда совпадают с
установленным в GPS курсом/heading патрулирования.
За пять(!) километров до тимсайта Стефано выехал на заброшенную старую дорогу и
подорвался на противотранспортной мине, которая (как потом выяснилось) была
заложена еще бедуинами в бытность их борьбы против испанских колонизаторов. Он был
в первой машине на переднем пассажирском сиденье, и вся сила взрыва пришлась в
основном на него (джип наехал на мину передним правым колесом, см. фото). После
подрыва его джип пролетел по воздуху вперед метров двадцать.
Во второй машине ехал Наш Сергей Капралов. Он проявил в тот момент настоящее
мужество.
Несмотря на то, что рядом могли быть еще мины (а они были, как впоследствии
выяснилось), он подъехал на своем джипе вплотную к подорвавшееся машине лидера
патруля, перетащил раненого Стефано и его водителя (американского наблюдателя – тот
получил легкую контузию и незначительные царапины) к себе, доехал до медпункта
марокканской бригады, дислоцированной в Махбасе, где Стефано оказали первую
медицинскую помощь.
В этот же день Стефано на ооновском самолете эвакуировали из тимсайта Махбас в
госпиталь в Лас-Пальмас (Канары).
Серьезным последствием ранения Стефано стало практически полное лишение зрения
одного глаза.
Долбанные ооновские бюрократы даже не выплатили Стефано страховку: решили, что
он уклонился от установленного маршрута патрулирования и потому подорвался по своей
(!) вине.
Первым тимсайт лидером в Махбасе был английский майор Клатсон (см. фото). Он
приехал в Западную Сахару с должности командира мотоциклетной (!) роты. Мы
(русские) его периодически незлобно подкалывали: Клатсон, твоя рота, наверное,
постоянно пропадает на съемочных площадках английских киностудий, на съемках
фильмов «про войну и немцев» .
Он же начинал свою службу в английской армии рядовым и воевал в Йемене. А Наш
Сергей Капралов (арабист) немного позжее был в Йемене в служебных командировках.
Так вот они чем-то напоминали нам ситуацию «бойцы вспоминают минувшие дни»:
периодически спрашивали друг друга, а ты помнишь в Йемене это и то-то?
Когда в стране объявили всеобщую «чубайсовскую ваучеризацию», мы («россияне,
понимаешь») в Западной Сахаре поддались всероссийскому ажиотажу и захотели тоже
поучаствовать в приватизации богатства России.
Но для этого надо было ехать в Касабланку в российское консульство и выправлять там
доверенность на получение причитавшегося нам ваучера и затем отправлять его письмом
домой родным или близким.
Поехали. Знали б тогда, чем это все впоследствии обернется, не тратили бы ни свой
заслуженный от пустыни отдых, ни средства на дорогу в Касабланку.
Приехали. Пошли на прием к нашему консулу. Встретил нас хитрый на вид мужичок
(фамилию не помню, запомнил, почему-то, что он был косоглазенький – как в народе
говорят, «один глаз смотрел на Луну»). Ждем, когда в соседней комнате его машинистка
напечатан нам доверенности на получение нашими родственниками ваучеров, а он потом
соответственно их завизирует. Он нам ни чая, ни кофе, даже из приличия, не предложил.
Мы ж в Западной Сахаре уже порядком попривыкли к арабской гостеприимности: прежде
чем начать любой (даже служебный разговор) обязательно чай-кофе, восточные сладости,
орешки и проч.
Сидим напротив него, ждем, слушаем звук печатной машинки из соседней комнаты.
Вдруг я скользнул взглядом по столу консула и увидел подшивки газет «Правда»,
«Красная Звезда» и «Советский Спорт». Тут надо сказать, что посольства и консульства
всех более-менее развитых стран в Марокко регулярно отправляли своим военным
наблюдателям в штаб миссии Лааюн прессу (газеты и журналы), чтоб их сограждане не
скучали в пустыне и были в курсе событий в мире и стране. Я говорю консулу,
уважаемый, а можно мы возьмем ваши старые подшивки газет с собой в пустыню
Западной Сахары и будем пересылать их между собой (нас ведь там 30 россиян) и
почитывать в свободное от патрулирования пустыни время.
На что он мне категорично ответил: не положено, это же (подшивки газет!) мои
подотчетные документы. Ну а если вы хотите подписаться на российские газеты и
журналы, то, пожалуйста, нет проблем, мы вам в этом деле с радостью поможем (и назвал
приличную по тем временам стоимость годовой подписки на нашу периодику в долларах).
Так и ушли от него с доверенностью-бумажкой на получение ваучера, без кофе-чая и
газет.
И еще в тему, как говорится «алаверды». В миротворческих миссиях ООН есть такая
официальная традиция: раз в году каждый контингент отмечает, так называемый,
“National Day”. У нас это раньше (при СССР) было 7 ноября, сейчас 12 июня. Программа
стандартная, краткая официальная часть и продолжительное застолье.
Наши военные наблюдатели (по моему личному опыту трех миротворческих миссий)
всегда организовывали этот русский “National Day” собственными силами и за свой счет:
привозили с собой из отпусков красную икру, водку, копченую колбасу, шпроты, черный
хлеб, варили борщ, лепили пельмени, стругали салаты оливье и винегрет. Ну что б
достойно было и не обидно за Россию. Российские посольства никакого спонсорства
этому мероприятию никогда не оказывали.
На контрасте, аналогичное мероприятие, проведенное американским контингентом
военных наблюдателе в Западной Сахаре 4 июля 1992 года. Будучи в отгулах на отдыхе в
Агадире, двое американских военных наблюдателя арендовали минибас и съездили в
американское посольство в Рабате. Там им минибас загрузили под самую крышу
американским виски, пиво и продуктами. Вернулись в Агадир, ооновским самолетом
вывезли в Западную Сахару, а там с помощью регулярных рейсов ооновских вертолетов и
патрульных машин развезли угощенье по всем 10 тимсайтам. 4 июля было одновременно
отпраздновано во всех тимсайтах, в двух штабах секторов (Смара и Дакхла) и штабе
миссии в Лааюне. Такое, конечно, запоминается надолго.
Но ради справедливости надо отметить, что и «русский день» всем нравится и
запоминается.
Чтоб у наблюдателей «глаз не замыливался» существовал принцип ротации между
тимсайтами: полгода на марокканской стороне и полгода на полисарийской (или
наоборот).
Вторым моим тимсайтом был Мехериз (север, полисарийская сторона). Там я нес
«вахту мира» с Сашей Гореленковым (З-80). Для разнообразия в Мехеризе придумали т.н.
«ночной патруль» (см. фото). Это когда уезжаешь в патрулирование с ночевкой и
возвращаешься в тимсайт на следующий день. Этот тип патруля был очень популярен,
особенно, среди пьющих (в меру, конечно) наблюдателей.
К патрулю готовились заранее, как ко Дню рождения. Составлялось меню на ночное
барбекю, привозилось загодя спиртное с Канар, тщательно выбиралось место ночевки (ну
чтоб хоть какая-то природа была вокруг). Состав патруля – обязательно пьющие.
Сама по себе ночевка в пустыне – это уже приключение. А ночевка в пустыне с
комфортом – это хорошее приключение, запоминающееся надолго.
Как-то поехали в ночной патруль двумя машинами вместе с Сашей Гореленковым (он –
начальник патруля в первой машине, соответственно, отвечает за навигацию и проч., я во
второй – был тогда в MINURSO непонятный мне до сих пор принцип – в одной
патрульной машине не должны находиться военные наблюдатели из одной страны ).
Выехали – «подготовленными». В тот раз патруль был на территорию Мавритании, с
ночевкой недалеко от первого мавританского городка Бирмагрейн. Но чтоб попасть на ту
самую полевую дорогу («track») ведущую на Бирмагрейн приходилось использовать
местные ориентиры (коих в пустыне почти ноль), так как многочисленные развилки
полевых дорог в пустыне очень похожи друг на друга.
С первой попытки не попали на нужную дорогу (ну ничего страшного, бывает),
разворачиваемся, едем обратно к месту, откуда начинали поиск дороги на Бирмагрейн.
Второй раз поехали не туда, опять разворачиваемся, едем на исходную позицию. Уже
стало смеркаться. С третьей попытки опять промахнулись. Саша едет мне на встречу, я не
выдержал, говорю ему: « Ну, сколько можно возвращаться, скоро стемнеет, а у нас ни
лагерь не развернут, ни костер не разожжен для шашлыков?!»
Саша мне отвечает: «Так, если и в этот раз не выскочим на нужную нам дорогу,
пропади он пропадом, этот ночной патруль, здесь же становимся лагерем и начинаем пить
ВОДКУ!».
Правда, с четвертой попытки нашли дорогу на Бирмагрейн, добрались до намеченного
места ночевки и благополучно заночевали в пустыне (со всеми втекающими и
вытекающими последствиями ).
Звонки домой (1992 год) делали только с Канар и Агадира с телефонов-автоматов
(когда находились там на отдыхе). Как-то возвращались из России с отпуска рейсом
«Аэрофлота» Москва-Мальта-Касабланка. С нами вместе летел замминистра рыбного
хозяйства Украины с инспекцией на плавбазу «Комсомолец Украины», стоявшую тогда на
траверзе порта Нуакшот (Мавритания). Познакомились, разговорились в полете,
рассказали, кто мы и куда летим.
Он нам дает частоты КВ диапазона для связи с начальником узла связи плавбазы
«Комсомолец Украины» и объясняет: свяжитесь с ним по своей КВ радиостанции из
тимсайта в пустыне (я его предупрежу, кто вы такие), а он вас переключит на
междугородний телефонный узел связи в Киеве, а оттуда вам наберут ваши домашние
телефоны.
Так и сделали. Приехали с Сашей Гореленковым в свой тимсайт Мехериз, сели в джип
«Ниссан-Патрол», отъехали немного, набрали на КВ радиостанции «Моторолла» частоту
УС «Комсомольца Украины», а он нас через Киев соединил с домом. Фантастика, по тем
временам!
Потом мы с этим начальником узла встретились в Лас-Пальмасе, их борт зашел в порт
для пополнения запасов воды и продовольствия, а мы были там в отгулах (CTO),
расплатились за переговоры и отблагодарили его, как положено.
Период моей службы в миссии ООН в Западной Сахаре: март 1992 – сентябрь 1993 гг.
УЧАСТНИКИ КОНФЛИКТА В ЗАПАДНОЙ САХАРЕ
1) Марокко – группировка около 120 тыс. чел расположена вдоль стены-бермы и в
непосредственной близости от неё. Техника и вооружение в основном американского
производства (не новые образцы), встречаются также французские, итальянские
австрийские модели.
2) Фронт ПОЛИСАРИО (POLISARIO – Popular Front for the Liberation of Seguia el-Hamra
and Rio de Oro) – предполагаемая численность около 8000 чел., однако в реальности
регулярные части гораздо меньшей численности. В случае возобновления военных
действий эта цифра будет значительно выше. Вооружены в основном старыми моделями
советского производства, которые были переданы в прошлом Алжиром и Ливией.
Имеются образцы вооружений, захваченные у Марокко 30 лет назад.
3) Алжир – официально не принимает участия, но учитывается и имеет влияние в
политическом процессе.
МИССИЯ ООН В ЗАПАДНОЙ САХАРЕ (MINURSO)
Миссия ООН в Западной Сахаре (MINURSO) была создана для
проведения референдума на территории Западной Сахары и
наблюдения за поддержанием мира на территории с использованием
военных наблюдателей ООН.
Местонахождение:
Западная Сахара
Штаб-квартира :
Лааюн, Западная Сахара
Продолжительность:
C апреля 1991 года — по настоящее время
Специальный представитель Генерального секретаря:
Hany Abdel-Aziz (Egypt)
Командующий силами:
Генерал-майор Чжао Цзинминь (Китай)
Численность (по состоянию на 30 апреля 2010 года):
военнослужащие — 222 (из них личный состав — 20, полицейские — 6, военные
наблюдатели — 196), международный гражданский персонал — 93; местный гражданский
персонал — 161 и добровольцы ООН — 20
Страны, предоставляющие военный персонал:
Аргентина, Австрия, Бангладеш, Бразилия,
Венгрия, Гана, Гвинея, Гондурас, Греция,
Джибути, Египет, Италия, Ирландия, Йемен,
Китай, Малайзия, Монголия, Нигерия,
Пакистан, Польша, Парагвай, Российская
Федерация, Сальвадор, Уругвай, Франция,
Хорватия, Шри-Ланка.
Страны, предоставившие сотрудников
гражданской полиции:
Египет, Сальвадор и Иордания
Число погибших:
15 человек: военнослужащие — 5; гражданские полицейские — 1; военные наблюдатели
— 1; международный гражданский персонал — 3; местный гражданский персонал — 5
ОРГАНИЗАЦИОННО-ШТАТНАЯ СТРУКТУРА МИССИИ
Организационно миссия ООН в Западной Сахаре состоит из следующих подразделений:
- штаб-квартира миссии г. Лааюн (марокканская часть территории);
- военно-гражданский офис по взаимодействию с руководством ПОЛИСАРИО и Алжиром
(г.Тиндуф, Алжир);
- оперативные группы наблюдателей(тимсайты):
- Смара, Махбас, Ум-Дрейга, Авсард – на марокканской части;
- Бир Лахлу, Тифарити, Мехериз, Миджек, Агванит – на полисарийской стороне