Некоторые проблемы обращения взыскания на предмет залога
advertisement
Некоторые проблемы обращения взыскания на предмет залога, приобретенный третьим лицом 1. Залоговое право традиционно считается одним из сложнейших отделов теоретической цивилистики*(1). Наивысшей сложности залоговое правоотношение достигает в случае, если в него оказываются вовлечены третьи лица, причем последние зачастую выступают в роли приобретателей предмета залога, отчужденного залогодателем без согласия залогодержателя. Не менее сложной и противоречивой представляется и практика реализации норм гражданского законодательства о залоге в части обращения взыскания на предмет залога. Объяснений этому может быть несколько - вопервых, некоторые пробелы нашего законодательства о залоге, которые значительно усложняют его толкование и применение, и, во-вторых, столкновение большого числа взаимоисключающих интересов участников оборота*(2) и необходимость выбора лишь одного из них, подлежащего защите. Третья же причина - отсутствие четкого, системного понимания того, как должны соотноситься между собой институты залога, защиты добросовестного владения и недействительности сделки. Настоящее исследование представляет попытку представить относительно гармоничную картину взаимодействия названных институтов. 2. Итак, представим себе следующую ситуацию, к сожалению, типичную для нашего оборота, пока так и не усвоившего в полной мере принцип pacta sunt servanda. Лицо обращается в банк за кредитом, предоставляя в обеспечение некоторое движимое*(3) имущество (допустим, производственное оборудование). Между банком и заемщиком кроме кредитного договора заключается договор залога, по которому закладываемое имущество остается у должника*(4). Затем, после получения суммы кредита заемщик-залогодатель продает предмет залога третьему лицу, назовем его индивидуальным предпринимателем, которое, не знало и не могло знать о том, что предмет договора купли-продажи обременен залогом. Согласия залогодержателя на совершение продажи испрошено не было. Заемщик не возвращает банку кредит, банк обращается с требованием об обращении взыскания на предмет залога и обнаруживает, что последний находится уже у третьего лица, получившего его по договору купли-продажи. Итак, у нас имеется: 1) банк-залогодержатель, имеющий основания для обращения взыскания на предмет; 2) залогодатель-заемщик, продавший предмет залога без согласия залогодержателя и не исполнивший обязательств по возврату кредита; и 3) приобретатель оборудования, не знавший о том, что приобретенная им вещь обременена залогом. Для того чтобы оценить перспективы обращения взыскания на предмет залога, обратимся, прежде всего, к регулированию этой стадии залогового правоотношения в действующем законодательстве. Одно из главных правил залогового права, в котором выражается идея прочности залога суть следующая - залог следует не за лицом, но за вещью*(5). В действующем же российском законодательстве это правило выражено в ст. 353 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ): "В случае перехода права собственности на заложенное имущество или права хозяйственного ведения им от залогодателя к другому лицу в результате возмездного или безвозмездного отчуждения этого имущества либо в порядке универсального правопреемства право залога сохраняет силу". Стало быть, перефразируя известную римскую максиму о праве на виндикацию*(6), права залогодержателя можно выразить следующим образом: где заложенную вещь найду - там обращу на нее взыскание. В соответствии со ст. 349 ГК обращение взыскания на предмет залога осуществляется по иску залогодержателя, как правило, судом. В качестве предварительного замечания укажем на то, что эта статья не содержит указаний на возможность лица, у которого находится предмет залога, защищаться от предъявленного иска какими-либо особыми возражениями*(7). 3. Вернемся теперь к лицу, приобретшему предмет залога и не знающему об установленном залоге. Безусловно, его правовое положение связано исключительно с юридической силой отчуждательной сделки, совершенной им с залогодателем. Если эта сделка действительна, то она порождает правовой результат, на который была направлена воля сторон, и такого покупателя следует рассматривать как собственника вещи. Если же отчуждательную сделку рассматривать как недействительную, то она породит иные последствия - а именно, реституцию. При первом же приближении мы без труда обнаружим, что сделка по отчуждению предмета залога имеет весьма важный порок - отчуждение не было согласовано с залогодержателем; по общему же правилу, распоряжение предметом залога возможно лишь с согласия залогодержателя. Установление подобного ограничения вполне объяснимо с позиции интересов залогодержателя - он заинтересован в том, чтобы меновая стоимость заложенной вещи не уменьшилась, ведь с уменьшением стоимости предмета залога уменьшается и сумма, которую залогодержатель получит в результате продажи предмета залога с торгов*(8). Теперь следует ответить на следующий вопрос - по какому из составов недействительных сделок, предусмотренных ГК РФ, следует оспаривать эту сделку продажи. Казалось бы, ст. 168 кодекса ("Сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна...") дает нам основания для того, чтобы констатировать ничтожность отчуждательной сделки именно по этому основанию - ведь в законе установлена обязанность залогодателя испросить согласия залогодержателя на отчуждение предмета залога (ст. 346 ГК РФ). Однако, последняя фраза ст. 168 ГК РФ ("... если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения") и наличие в кодексе ст. 174 ("Последствия ограничения полномочий на совершение сделки") позволяет усомниться в верности такого подхода. В соответствии со ст. 174 ГК РФ, "если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором ... сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях". Нам могут возразить - полномочия залогодателя по распоряжению заложенным имуществом, ограничены законом, в частности, п. 2 ст. 346 ГК РФ; и поэтому применению подлежит не ст. 174 кодекса, а ст. 168 ГК РФ. Анализ текста ст. 174 ГК позволяет сделать вывод о том, что хотя указанной нормой и охватывается достаточно большое количество случаев совершения сделок с превышением полномочий, тем не менее, все эти случаи объединяет одна общая черта - лицо совершает сделку, совершение которой превышает его правовые возможности. Эти возможности могут быть ограничены либо договором, либо учредительными документами юридического лица. Ограничения полномочий могут быть положительно установлены и в законе. Так что же ограничивает возможность залогодателя по распоряжению собственным заложенным имуществом - договор залога или закон, а именно ст. 346 ГК? От ответа на этот о вопрос зависит и решение другой дилеммы - будет ли такое распоряжение ничтожно или оно оспоримо? На наш взгляд, юридическим основанием для ограничения залогодателя в его праве распоряжения вещью следует признать все-таки договор залога, а не соответствующие нормы закона. Такой вывод следует, прежде всего, из сути самих правоотношений - ведь основанием, источником прав и обязанностей - а, следовательно, и всевозможных ограничений участников залогового правоотношения - является вовсе не закон, а договор залога. Залогодатель, вступая в договорные правоотношения, тем самым и ограничивает свои правовые возможности. Без договора таких ограничений просто не возникло бы! Конечно, в законе действительно содержится указание на то, что отчуждение заложенной вещи возможно только с согласия залогодержателя. Но, скорее всего, эту норму закона следует расценивать как своеобразное "наполнение" договорной залоговой конструкции, предлагаемое законодателем на случай, если стороны не предусмотрели подобного ограничения в договоре. Кстати, указанное правило может быть изменено сторонами в договоре, что лишний раз подтверждает вывод о том, что перед нами вовсе не императивное ограничение прав залогодателя со стороны закона. Любопытно, что схожего взгляда на природу ограничения прав залогодателя придерживается и германская цивилистика. Л. Эннекцерус выделяет запрещения распоряжения, основанные на законе и судебном решении, с одной стороны, и ограничения распоряжения, основанные на юридической сделке. При этом первый вид ограничений ученый называет абсолютными, указывая при этом, что они представляют собой "исключительные нормы, воспрещающие отчуждение, допустимое по общим принципам права"*(9). Договорные же ограничения права распоряжения суть такие, по которым правообладатель обязуется воздерживаться от совершения действий, направленных на отчуждение; видимо, поэтому такие ограничения следует именовать относительными. Запрещение залогодателю распоряжаться предметом залогом в цивилистике оценивалось неоднозначно. Так, Л. Гантовер, критикуя господствующую доктрину, запрещавшую должнику отчуждать обремененную залогом вещь, указывал, что запрет на распоряжение предметом залога следует признать излишним, так как право залога суть право вещное, всюду следующее за вещью, а это является самой лучшей гарантией права залогодержателя*(10). Кстати, любопытно, что некоторые комментаторы действующего ГК РФ усмотрели в законодательство о залоге, действовавшем до принятия кодекса, ничем не ограниченное право залогодателя распоряжаться предметом залога. Так, в частности, А.А. Рубанов обращает внимание на то, что в ст. 20 Закона РФ "О залоге" содержалось следующее правило: "Залогодатель сохраняет право распоряжения заложенным имуществом, если иное не предусмотрено законом или договором о залоге". Это дало основание автору сделать вывод о том, что указанной нормой Закона "О залоге" были установлены правила, значительно более либеральные, чем соответствующие нормы действующего ГК (ст. 346) - а именно разрешение свободного оборота заложенного имущества*(11). Кажется, такая позиция основана на неверном понимании ст. 20 Закона "О залоге". Ведь второе предложение ст. 20 - "При этом переход права на заложенное имущество возможен только с переходом к новому залогодателю основного долга, обеспеченного залогом." - является для оборота заложенных вещей значительно более серьезным тормозом, чем ограничения, заложенные в ст. 346 ГК. Первое же предложение ст. 20 Закона "О залоге" - "Залогодатель сохраняет право распоряжения заложенным имуществом, если иное не предусмотрено законом или договором о залоге", скорее всего, следует понимать в том ключе, что законодатель провозгласил, что залог вовсе не устраняет вещь из оборота, переход прав на нее возможен, однако, только одновременно с переходом прав по обязательству, в обеспечение которого залог установлен. Как известно, перемена должника в обязательстве требует согласия кредитора - так что, ни о каком свободном распоряжении предметом залога, которое видит в ст. 20 Закона "О залоге" А.А. Рубанов, речи идти не может. А.С. Звоницкий, обсуждая природу запрещения отчуждения заложенной вещи, указывал, что дозволение залогодателю распоряжаться заложенным имуществом salvo iure pignorus можно вывести и теоретически из определения залога, оно вытекает из права залогодержателя "на сохранение своего ранга, несмотря ни на какие распоряжения собственника заложенным имуществом"*(12). И последняя мысль. На наш взгляд, следует вообще пересмотреть устоявшееся в нашем правоведении место закона в системе оснований возникновения субъективных гражданских прав и обязанностей. Видимо, следует признать, что закон является непосредственным источником гражданских прав и обязанностей лишь в некоторых, исключительных случаях, нарушающих общую логику гражданского оборота (например, имущественные права и обязанности, вытекающие из отношений по опеке и т.д.). В случаях же, если между сторонами имеются договорные правоотношения, источником их прав и обязанностей является только договор. Гражданский же закон является фактором, сдерживающим свободу волеизъявления участников оборота. Закон формирует известные правила поведения участников оборота, однако эти правила вступают в силу лишь в тогда, когда участники оборота своими действиями (или бездействием) создадут условия, основание, необходимое для применения этих правил (например, заключат договор, составят завещание, совершат деликт и т.д.). Законоположение всегда является все-таки обязательным, но, тем не менее, субсидиарным средством для формирования субъективных гражданских прав и обязанностей. Таким образом, путем системного толкования норм ст.ст. 346, 168 и 174 ГК РФ мы приходим к выводу о том, что договор купли-продажи, совершенный залогодателем без согласия залогодержателя следует признать не ничтожным (ст. 168 ГК РФ), а оспоримым (ст. 174 ГК РФ)*(13). 4. Рассмотрим, как в дальнейшем будет разворачиваться спор о вещи, отчужденной залогодателем. Если отчуждательная сделка оспорима по ст. 174 ГК РФ, то в отношении покупателя, не знавшего об установленном на вещь залоге, это означает следующее: он не знал и не мог знать об ограничениях на совершение сделки продажи, следовательно, у суда нет оснований для признания сделки недействительной. Стало быть, сделка продажи порождает правовые последствия, на которые рассчитывали ее участники - а именно - право собственности переходит от залогодателя к залогодержателю. Итак, следующий промежуточный этап рассмотрения спора о продаже заложенной вещи - это констатация возникновения права собственности у приобретателя такой вещи. К каким правовым последствиям это приводит? Прежде всего, это означает, что право собственности покупателя также обременено залогом. Это следует, из нормы ст. 353 ГК РФ - ведь имело место деривативное приобретение права, при котором "объем права обуславливается правом прежнего собственника"*(14). При этом не имеет значения, знал или не знал покупатель об установленном залоге*(15). В случае неисполнения должником-залогодателем обязательства, обеспеченного залогом, залоговый кредитор имеет право на обращение взыскания на предмет залога. Понятно, что подобное требование будет обращено к лицу, которое является собственником предмета залога - к покупателю. Есть ли у последнего основание отказать кредитору в выдаче вещи для ее публичной продажи с торгов? Кажется, действующий закон не предоставляет покупателю, даже и не знавшему о залоге, каких-либо эксцепций против подобного иска. Более того, суть залогового права не предполагает каких-либо ограничений следования залога за вещью, за исключением, разве что, оригинарного приобретения права собственности*(16). Т. Пухова впадает в любопытное заблуждение - она, как и мы, полагает, что в рассматриваемой ситуации применению подлежит ст. 174 ГК РФ. Однако ее следующий вывод весьма своеобразен - обсуждая перспективы иска об обращении взыскания на заложенное имущество автор указывает на то, что у ответчика по такому иску (приобретателя заложенного имущества) есть возможность требовать отказа в иске на основании ст. 302 ГК РФ*(17). Безусловно, такая позиция не имеет под собой никакого основания - ст. 302 кодекса предоставляет защиту незаконному владельцу, но не владельцу титульному, каковым мы (и, кстати, Т. Пухова) и признали покупателя заложенной вещи. Таким образом, покупатель заложенной вещи не может противопоставить залогодержателю, требующему обратить взыскание на предмет залога, возражение о доброй совести. Кстати, любопытно проследить развитие этой же ситуации в случае, если бы применению в данном деле все же подлежала бы ст. 168 ГК РФ. Залогодержатель, предъявивший иск о признании договора купли-продажи заложенной вещи ничтожным, столкнулся бы с добросовестностью приобретателя вещи и отказом в проведении реституции на основании п. 25 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8*(18). Покупатель заложенной вещи не стал бы ее собственником, в отношении вещи начался бы срок приобретательной давности. Залогодержателю же, для обращения взыскания на предмет залога требуется устранить добросовестного приобретателя от владения вещью*(19), однако, приобретатель вполне защищен от таких притязаний как ст. 302 ГК РФ, так и обладающим немалым потенциалом нормой п. 2 ст. 234 кодекса. Следовательно, у иска залогодержателя об обращении взыскания на предмет залога перспективы весьма слабые. Результат рассмотрения ситуации под таким углом - фактическое обессиливание права залога с одновременной неопределенностью в правах приобретателя на вещь. Ситуация могла бы несколько измениться в случае, если бы нашему законодательству был бы известен такой оригинарный способ приобретения права собственности как приобретение вещи от неуправомоченного отчуждателя*(20). Допустим, что сделка отчуждения предмета залога является недействительной, но добросовестный приобретатель ex lege приобретает право собственности. Его право первоначально, оно не связано с правом предшественника, и потому оно приобретается очищенным от залога. Однако еще раз повторим, все подобные рассуждения правомерны только в случае, если мы признаем ничтожность сделки по распоряжению предметом залога. Мы же отстаиваем точку зрения, согласно которой такая сделка оспорима по ст. 174 ГК РФ, и при условии того, что вторая сторона сделки не знала о залоге - такая сделка является действительной. В заключение отметим, что некоторый парадокс ситуации заключается в том, что в рассматриваемом примере положение покупателя представляется более выгодным в случае признания сделки ничтожной; в случае квалификации ее как оспоримой его шансы избежать обращения взыскания на предмет залога крайне невелики. На наш взгляд, это лишний раз свидетельствует именно в пользу применения в нашем казусе ст. 174 ГК РФ. Поясним эту мысль. Дело в том, что перед нами два интереса, которые заслуживают защиты - это интерес залогодержателя, состоящий в получении стоимости предмета залога, и интерес покупателя, который не знал о том, что покупаемая вещь обременена залогом. Какой из этих интересов выбрать? Кажется, приоритетной защите подлежит все-таки интерес залогодержателя. Этому может быть дано следующее объяснение. Первое из них состоит в том, что, ослабляя действие залогового права, мы можем серьезно повредить кредитному обороту, который интенсивно использует залог как способ обеспечения. Более того, учитывая особенности поведения российских предпринимателей нетрудно предположить, что сразу же после получения кредита под залог движимости залогодатель озаботится, как сейчас стало модным говорить, "формированием фигуры добросовестного приобретателя". Естественно, что такие тенденции в кредитной практике могут просто парализовать ее. Возражение о том, что предлагаемым нами подходом несправедливо ущемляются интересы добросовестного участника оборота, может быть отведено следующим контрдоводом: возможность добросовестного незнания об обременяющих вещь залогах может иметь место лишь в отношении движимости, которая, в большинстве своем не является дорогостоящей. Оборот же дорогостоящих вещей - недвижимости - вполне защищен установлением обязательной записи залоговых прав в поземельные книги, что само по себе исключает возможность незнания о лежащих на вещи обременениях. Р.С. Бевзенко, канд. юрид. наук "Правосудие в Поволжье", N 4, май-июнь 2004 г. ─────────────────────────────────────────────────────────────── ────────── *(1) Одна только история института залога крайне интересна для цивилиста - она позволяет выявить совершенно необычные системные связи этого традиционного средства обеспечения обязательств с иными институтами гражданского права - собственностью, обязательством и т.д. *(2) Речь идет, прежде всего, об интересах лица - приобретателя вещи, не знающего о том, что на нее установлен залог, и интересах залогодержателя, которой не получил исполнения от должника по основному обязательству, обеспеченному залогом. *(3) Мы сознательно выбираем в качестве исходного примера для настоящего исследования залог движимой вещи; это позволит нам избежать на некоторое время тех особенностей, которые накладывает на правоотношение залог недвижимой вещи. *(4) На наш взгляд, обеспечение интересов залогового кредитора движимого имущества посредством передачи владения вещью от залогодателя к залогодержателю является, скорее, архаизмом. Подобный прием может быть эффективно применен лишь в крайне ограниченном числе случаев (например, выдача ломбардами займов под залог драгоценностей); в коммерческой же практике обязательная передача закладываемой движимой вещи залогодержателю может просто уничтожить саму идею использования так называемых "коротких кредитов", которые обычно берутся предпринимателями для оптимизации производства. Например, если банк потребует от производителя пластиковых окон, обратившегося за кредитом для закупки сырья, передать ему (банку) во владение оборудование цеха по изготовлению пластиковых оконных конструкций, то вероятность совершение такой сделки будет ничтожна мала. См. также прекрасное теоретическое обоснование конструкции оставления предмета залога во владении должника у проф. Удинцева: Удинцев В.А. Оставление заклада в пользовании должника // Избранные труды по торговому и гражданскому праву. М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2003. С. 285 и след. *(5) См. напр.: Зом Р. Институции. История и система римского права. Вып. 1. Общая часть и вещное право. Сергиев Посад, 1916. С. 362. Вообще, литература, посвященная залогу, весьма обширна. Правда, подавляющее большинство работ увидело свет до 1917 г., современных теоретических работ по залоговому праву практически нет. *(6) Ubi rem meam invenio, ibi vindico - где свою вещь найду - там виндицирую. *(7) Представляется, что ответчик по иску может противопоставить залогодержателю возражения, связанные с действительностью договора залога, наличием оснований для реализации права залогодержателя за счет заложенного имущества и т.д. Мы же имеем в виду какие-либо эксцепции, не связанные с действием договора залога. *(8) Действующее российское право предоставляет залоговому кредитору, не получившему в результате продажи предмета залога полного удовлетворения своего притязания, обратить взыскание на иное имущество должника (ст. 350 ГК РФ). Вместе с тем, история развития залога знала и иную, более раннюю, модель залогового правоотношения - залоговый кредитор должен был удовлетвориться той суммой, которая была выручена от продажи предмета залога, довзыскать свой долг с должника он не мог (см.: Гантовер Л.В. Залоговое право. СПб., 1890. С. 24; Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве. М.: Статут, 1999. С. 73-75). *(9) Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 2. М., 1950. С. 101 *(10) Гантовер Л. Указ. соч. С. 5. Ограничение распоряжения предметом залога обсуждалось Л. Гантовером применительно к ипотеке имений. Тем не менее, мы думаем, что это суждение вполне применимо и к залогу движимости. Дело в том, что в то время, когда Л. Гантовер писал указанную работу, залог движимости с оставлением вещи у должника не практиковался, владение движимой заложенной вещью передавалось залоговому кредитору, что, разумеется, никак не могло вызвать в литературе дискуссию о запрете залогодателю движимости распоряжаться ею. К.П. Победоносцев же вообще отрицал возможность какого-либо ограничения распоряжения предметом залога, если в его качестве выступает движимость (см.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть 1. М.: Статут, 2002. С. 665). *(11) Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научнопрактический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. М.: Издательство БЕК, 1996. С. 549. *(12) Звоницкий А.С. О залоге по русскому праву. Киев, 1912. С. 328-329. *(13) Любопытно, что к такому же выводу (естественно, основанному на толковании положений т. X ч. I Свода законов), пришел когда-то и Гражданский Кассационный Департамент Правительствующего Сената (реш. N 931 от 1871 г.). Так, Сенат разъяснил, что "результатом продажи из-под запрещения является не ничтожность сделки, а только ее оспоримость, причем право оспаривать такую продажу принадлежит лицу, в интересах которого запрещение наложено" (см.: Исаченко В.Л. Свод кассационных положений по вопросам русского гражданского материального права за 1866-1910 годы. СПб., 1911. С. 717). *(14) Шершеневич Г.Ф. Ученик гражданского права. М., 1912. С. 285. *(15) Приведенная конструкция отнюдь не противоречит сущности залога как акцессорного обязательства, которое неразрывно с обязательством основным. Покупатель вещи не становится стороной договора о залоге, ни, тем более, стороной основного обязательства, которое было обеспечено залогом. Состав обязательственных правоотношений, участниками которых были банккредитор и заемщик-залогодатель, остается неизменным, независимо от перехода права собственности на заложенную вещь. *(16) Поэтому, на наш взгляд, ошибается В.А. Белов, указавший, что "залоговое же право сопровождает вещь всегда, пока она существует, кроме случаев, предусмотренных п. 2 ст. 354 ГК РФ" (Белов В.А. Залоговые правоотношения: содержание и юридическая природа // Законодательство. 2001. N 11 // Использован текст, помещенный в СПС "Гарант-Максимум", версия 5.5а от 07.02.2004). Например, если кто-либо приобретет право собственности в отношении заложенной вещи в силу приобретательной давности, то это прекратит залог. *(17) Пухова Т. Защита прав добросовестного приобретателя имущества, составляющего предмет залога // Российская юстиция. 1998. N 3. С. 39. *(18) Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 10. *(19) См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М.: Дело, 1999. С. 363. *(20) Вопрос о том, возможно или невозможно по нашему праву приобретение a non domino является, вероятно, наиболее обсуждаемым в отечественной цивилистики. Не вдаваясь в подробности споров, укажем, что мы придерживаемся позиции, занятой К.И. Скловским - наш ГК подобного основания приобретения права не содержит, а наличие в кодексе ст. 302 даже свидетельствует об обратном.
