Павлов С.Г. Лекции к курсу - Павлов Сергей Геннадьевич

По благословению
архиепископа Нижегородского и Арзамасского
ГЕОРГИЯ
УДК 811.161.1(07)
ББК 81.2 Рус-5я7
П 121
П 121Павлов Сергей Геннадьевич
Лекции к курсу «Русский язык и культура речи»: Учебнометодическое пособие. – Изд. 2-е, испр. и доп. – Н. Новгород: Нижегородская Духовная семинария, 2012. – 125 с.
Настоящее учебно-методическое пособие предназначено студентам Духовной семинарии. Оно представляет собой курс лекций, составленный из дидактических единиц лингвистических дисциплин современного образовательного стандарта («Теория языка», «Современный русский литературный
язык», «Филологический анализ текста», «Стилистика» и «Культура речи»).
Особенностью пособия является аксиологический (ценностный) подход к
анализу языковых фактов, которые рассматриваются с точки зрения выражения в них мировоззренческих установок и ценностных ориентиров носителей
языка. Данный подход дополняет традиционные типы анализа (структурносемантический, функционально-стилистический, коммуникативный) и позволяет использовать представленный материал в пастырской, миссионерской
и учебно-педагогической деятельности.
УДК 811.161.1(07)
ББК 81.2 Рус-5я7
Рецензент: Т.Б. Радбиль, доктор филол. наук, профессор
Ответственный редактор: В.Е. Дождев, заведующий сектором заочного отделения Нижегородской Духовной семинарии
@ Павлов С.Г., 2012
@ Нижегородская Духовная семинария, 2012
1
Содержание
Введение .........................................................................................................................................3
Лекция № 1. Современный русский литературный язык ..........................................................5
§ 1. Содержание составного термина современный русский литературный язык .............5
§ 2. Норма и узус .....................................................................................................................11
Лекция № 2. Основные общелингвистические понятия ..........................................................18
Лекция № 3. Теория речевых актов ...........................................................................................28
§ 1. Общее понятие о теории речевых актов.........................................................................28
§ 2. Постулаты общения..........................................................................................................31
§ 3. Прямые и косвенные речевые акты ................................................................................37
§ 4. Прагматическое значение ................................................................................................39
Лекция № 4. Язык как предмет изучения. Аксиологический подход ...Error! Bookmark not
defined.
§ 1. Методологические подходы к изучению языка ............................................................42
§ 2. Аксиологический подход.................................................................................................44
§ 3. Языковые средства выражения ценностей.....................................................................47
Лекция № 5. Теория текста .........................................................................................................54
§ 1. Текст и его изучение ........................................................................................................54
§ 2. Связность и цельность как основные свойства текста..................................................54
§ 3. Условия успешного восприятия текста. Подтекст ........................................................56
§ 4. Особенности рекламных текстов ....................................................................................59
§ 5. Специфика изучения библейского текста ......................................................................62
Лекция № 6. Художественный текст и филологический анализ текста ................................67
§ 1. Признаки художественного текста .................................................................................67
§ 2. Системность художественного текста ...........................................................................70
§ 3. Филологический анализ текста .......................................................................................74
Лекция № 7. Православный конфессиолект .............................................................................81
§ 1. Национальный язык, функциональный стиль и социолект..........................................81
§ 2. Языковые признаки конфессиолекта ..............................................................................88
Лекция № 8. Коммуникативные качества речи и проблема интерпретации .........................94
Лекция № 9. Языковые элементы, не допускаемые нормами нравственности ...................103
§ 1. Инвективная лексика: сквернословие и богохульство ...............................................103
§ 2. Кодификация ненормативной лексики .........................................................................106
§ 3. Духовное осмысление матерной брани ........................................................................108
§ 4. Мат и закон .....................................................................................................................112
Ответы на задания .....................................................................................................................117
2
Введение
Настоящий курс предназначен студентам духовной семинарии. Он
совмещает материал дисциплин лингвистического цикла – «Теория языка»,
«Современный русский литературный язык», «Стилистика» и «Культура речи». Выбор дидактических единиц курса обусловлен спецификой семинарии
как учебного заведения. Исходя из нее и в соответствии с принятым в современной образовательной практике выделением федеральных и национальнорегиональных (вузовских) дисциплин, семинарский курс «Русский язык и
культура речи» включает компонент, содержание которого определяется вероучением Православной Церкви. Из курса исключены традиционные для
лингвистических образовательных стандартов темы, рассматриваемые в рамках семинарских учебных предметов «Риторика» и «Гомилетика».
Научно-методические и лингводидактические приоритеты, цель и задачи курса основаны на традициях русской науки и педагогики, с их интересом
не только к собственно профессиональной, но и к социально-воспитательной
стороне образования. Курс построен на следующих фундаментальных положениях русской научно-педагогической школы:
1) Изучение лингвистических дисциплин – учебно-воспитательное
средство формирования личности.
2) Повышение интеллектуального, образовательного уровня учащихся,
совершенствование профессиональных навыков специалиста не должны препятствовать духовно-нравственному росту внутреннего человека (2 Кор.
4:16).
3) Четкие духовные и нравственные ориентиры научно-педагогической
практики – альтернатива этически всеядному светскому плюрализму.
4) Стройная мировоззренческая системность в ограниченной области
лингвистического знания полезнее эклектичного энциклопедизма.
5) Прикладное значение научной информации важнее теоретических
проблем.
Цель курса – совершенствование устной и письменной культуры студентов в связи с особенностями пастырского служения.
Данная цель обусловливает решение конкретных задач:
1) дать научно-теоретический минимум для ознакомления с предметом,
задачами, концептуальным и терминологическим аппаратом учебной дисциплины «Русский язык и культура речи»;
2) закрепить функциональную грамотность студентов на основе теоретического усвоения норм современного русского литературного языка и его
функциональных стилей;
3) ознакомить учащихся с принципами работы с научной и справочной
литературой, различного рода словарями, регламентирующими явления в области русского языка и культуры речи;
3
4) выработать у студентов способы эффективного коммуникативного
поведения в различных ситуациях устного и письменного общения.
Принципиально важным моментом в научно-учебном процессе семинарии является согласование теоретических положений гуманитарных дисциплин с реалиями пастырского служения. Данная задача решается в рамках
аксиологического подхода к анализу и подаче языковых явлений. Не исключая предусмотренного государственным образовательным стандартом знания
системы русского языка, его функциональных стилей и владения навыками
культурной речи, аксиологический принцип призван содействовать «профессиональной» ориентированности курса. Последовательная реализация аксиологического подхода дает возможность использования материала курса в
пастырской, миссионерской и учебно-педагогической деятельности.
Орфографическая и стилистическая грамотность не помешают, но для
священника важно научиться размышлению над языковыми фактами. Содержащаяся в них информация в сочетании с общей эрудицией и духовностью пастыря – мощный ресурс для формирования православного мировоззрения, гражданской позиции и духовной культуры паствы.
В соответствии со сказанным вышеуказанные традиционные задачи
дополняются следующими:
5) дать представление об аксиологическом аспекте изучения языка;
6) сформировать навык комплексного анализа языковых фактов в их
нерасторжимой связи с внутренним миром человека и обществом;
7) указать точки пересечения профессиональных проблем лингвистики
с проблемами личности;
8) представить иллюстративный языковой и текстовый материал, способствующий осуществлению пастырской и миссионерской деятельности.
4
Лекция № 1. Современный русский литературный
язык
§1. Содержание составного термина современный русский
литературный язык.
§ 2. Норма и узус.
§ 1. Содержание составного термина современный русский литературный язык
Современный.
Современность языка понимается двояко: 1) современно то, что независимо от времени появления интуитивно осознается как таковое, хотя бы и
имело некоторые расхождения с принятыми нормами; 2) современны только
те языковые факты, которые полностью соответствуют нормам современных
словарей и грамматик.
Родоначальником современного русского литературного языка считается А.С. Пушкин. Пушкинский язык лексически и грамматически уже значительно отличается от языка ХХI в. и не отражает многих реалий современности. Это действительно так, но данное обстоятельство не мешает всем образованным людям нашей эпохи ощущать Пушкина своим языковым современником. Дело даже не в том, что современному читателю Пушкина не требуется словарь. Он практически не нужен и для чтения В.К. Тредиаковского
(1703-1769) или М.В. Ломоносова (1711-1765). Однако восприятие авторов
ХVIII в. все-таки значительно затрудненно из-за неизгладимой печати архаичности, лежащей на их текстах. Для иллюстрации приведем знаменитое
начало авторского Предисловия к «Российской грамматике» М.В. Ломоносова: «Повелитель многих языков, язык российский, не токмо обширностию
мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и
довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и некоторым природным росиянам, которые больше к чужим
язы́кам, нежели к своему трудов прилагали. Но кто не упрежденный великими о других мнениями, прострет в него разум и с прилежанием вникнет, со
мною согласится. Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им
со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие
ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого
и латинского языка»1.
Язык Н.М. Карамзина (1766-1826) или В.А. Жуковского (1783-1852) не
уступает пушкинскому в отношении понятности. Однако именно язык Пушкина стал образцом для последующих поколений писателей, в творческой
Ломоносов М.В. Российская грамматика. Предисловие //
http://www.ruthenia.ru/apr/textes/lomonos/lomon01/preface.htm.
1
5
лаборатории которых был огранен и отшлифован алмаз русского литературного языка. Языковой вкус современной русской культуры – в высоких ее
образцах – сформирован Пушкиным. Он отверг искусственное закрепление
слова за определенным литературным жанром и заложил основы стилистического разнообразия литературного языка: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности»1. Конечно, у каждого может быть свое мнение о
«соразмерности и сообразности». Русская культурная элита приняла пушкинский критерий.
На открытии памятника Пушкину в 1880 г. И.С. Тургенев сказал о виновнике торжества: «...Нет сомнения, что он создал наш поэтический, наш
литературный язык и что нам и нашим потомкам остается только идти по пути, проложенному его гением»2. И еще одно свидетельство – современное.
Пушкинист с мировым именем В.С. Непомнящий 8 июня 1999 г. на Совместном заседании Совета ученых советов МГУ и Президиума Российской Академии наук, посвященном 275-летию РАН и 200-летию со дня рождения А.С.
Пушкина, сказал: «Он, пожалуй, единственный в мире классик, который, будучи отделен многими поколениями, продолжает быть неоспоримым, животрепещущим едва ли не как газета, энергетически активным центром национальной культуры, заставляющим ее то и дело оглядываться на него и соотносить себя с ним»3.
В отличие от своих предшественников и современников, творивших,
как правило, в одном роде литературы, Пушкин был универсалом. Он работал в научно-исторической области, писал публицистику, литературную критику, создал шедевры во всевозможных жанрах поэзии и прозы. Самое главное – он обладал абсолютным языковым чутьем. В целом пушкинские принципы использования национальных языковых ресурсов продолжают отвечать
представлениям культурного человека начала ХХI в. о правилах создания
речевого произведения, будь то разговорный язык или художественный
текст.
Итак, А.С. Пушкин – родоначальник образцовых для нас принципов
реализации системы национального языка. Но собственно современный литературный язык – тот, что отвечает ныне действующим нормам.
Русский.
Русский язык – это «национальный язык русского народа», как обычно
пишут в первых параграфах учебников. (В 40-50-е гг. прошлого века писали
великого русского народа). При всей самоочевидности данного тезиса определить временные и структурно-семантические границы русского языка довольно сложно. Когда сформировалась этническая общность, которую можно
считать русским народом? Автор «Слова о полку Игореве» (конец ХII в.), коПушкин А.С. Отрывки из писем, мысли и замечания // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т.
11. – М., 1996. С. 52.
2
Тургенев И.С. Речь по поводу открытия памятника Пушкину в Москве // Тургенев И.С. Собрание сочинений. В 12-ти тт. Изд. 2-е, испр. и доп. – М., 1986. Т. 12. С. 344.
3
http://www.pereplet.ru/text/nepomnyashiy/nep13.htm.
1
6
торый писал «О руская земле! уже за шеломянемъ еси!», действительно русский? Язык ХII в. слишком отличен от современного, вследствие чего текст
«Слова» для многих русских лишен информативной и эстетической ценности. В «Слове» примерно 2/3 морфологических явлений – архаизмы. С лингвистических позиций следует признать: «Слово» написано на родном для нас
языке, но настолько устаревшем, что квалифицировать его как русский невозможно. Точно также малопонятны новгородские берестяные грамоты. Отсутствие понимания текстов ХII в. заставляет отказать в русскости населению домонгольской Руси, которую к тому же называют Киевской. Киев, по
летописи, – матерь городов русских. Эту карту до сих пор пытаются разыгрывать украинские националисты, заявляя об «украинцах» Киевской Руси.
Интрига данной идеологической игры для науки давно исчерпана. Здесь всё
предельно ясно. Населением Киевской Руси были не русские, украинцы или
белорусы, а этнически недифференцированное восточное славянство. Его
распад на рубеже ХIV-ХV вв. привел к возникновению трех братских, в самом прямом смысле слова, народов – великорусского (русского), малорусского (украинского) и белорусского.
Днем рождения русского языка (народа) можно считать 8 (21) сентября
1380 г., когда в день Рождества Богородицы под хоругвями Христа и черными знаменами московского князя Димитиря Донского поднялась на битву с
Мамаем не просто собранная рать удельных княжеств, а грозная для врагов
своим единством русская земля. На поле Куликовом умирает для греховной
разобщенности население Среднерусской равнины и рождается для служения
Христу и жизни вечной русский народ1. Выбранный день, конечно, условен,
но удовлетворяет и научным данным, и православной традиции символической датировки важных событий (например, выбор дня для празднования
Рождества Господа Иисуса Христа).
Еще сложнее вопрос структурно-семантических границ. Что считать
русским языком, а что гибридным образованием, включающим элементы
двух близкородственных языков? Лингвистика не имеет четких критериев
для различения языка и диалектов. Попробуем убедиться сами, насколько это
бывает затруднительно. В 1896 г. идеолог русского единства Григорий Купчанко писал о совместно проживающих на галичанской Украине восточных
славянах: «Въ виду сего мы, русски люди або, коротко сказавши, мы Русски,
повинны всегда жити межи собою якъ родни братья и сестры, то есть повинны одни другихъ любити и поважати и всЂми силами и способами одни другимъ помогати и одни за другими обставати». Даже не владеющий двумя
языками видит, что есть основания для признания текста и русским, и украинским.
Ввиду отсутствия однозначных и абсолютных критериев остается лишь
присоединиться к согласному мнению этнографов и лингвистов. ПринадлежИзвестный историк Л.Н. Гумилев писал: «Русский этнос родился на Куликовом поле, на тесной, затянутой
перелеском и болотцем площадке, размером не более 30 квадратных километров, откуда вышла горстка новых русских, родоначальников этноса, который живет и поныне» Гумилев Л.Н. Год рождения 1380... // «Декоративное искусство», 1980, № 12. С. 35.
1
7
ность к народу и языку определяется самосознанием человека. Если человек
считает себя таким-то, то так оно и есть. Но и в этом случае не избежать
неоднозначности. Возможен конфликт этнической и культурной самоидентификации. Например, М. Цветаева, мать которой происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи, начала писать стихи в шестилетнем возрасте
сразу на трех языках – русском, немецком и французском. В письме австрийскому писателю Р.М. Рильке она признается: «Я не русский поэт и всегда
недоумеваю, когда меня им считают и называют»1.
В православной России религиозная принадлежность всегда была важнее этнической. Русский философ А.В. Гулыга настаивает: «Национальность
– вопрос не происхождения, а поведения, не «крови», а культуры, того культурного стереотипа, который стал родным…»2. Профессор Московской Духовной Академии М.М. Дунаев писал: «Слово “русское” должно мыслится не
на уровне этнически-племенном, но на духовном»3. Духовность же у нас одна: «Русскость неразрывно сливается с церковностью! Не случайно самое
слово “русский” стало синонимом “православного”, а христианство (крестьянство) стало нарицательным именованием всего сельского люда»4. Инок
Андроник, известный всему миру как А.Ф. Лосев, говорил А.В. Гулыге: «Раз
ты считаешь себя русским, ты православный, и нечего дурака валять…»5. И
наоборот: хранитель мироточивой Монреальской иконы Божией Матери
Иосиф Муньос, православный испанец с чилийским гражданством, называл
себя русским.
Культурная и религиозная самоидентификация человека, конечно же,
не упраздняет его национальности и языка. Православный человек, для которого русский язык не родной, считается не русским, а русскоговорящим.
Собственно русским в лингвистике признается язык наших предков с
конца ХIV в.
Литературный.
Литературный язык нельзя отождествлять с языком литературы. Литературным языком называется обработанная форма национального языка,
письменно закрепленная и общепринятая для всех его носителей в качестве
образцового. Исторически литературный язык представляет собой комбинацию живой разговорной речи и письменных текстов, авторы которых признаются наиболее авторитетными. Слово литературный в составном термине напоминает о том, что в России эталонной признавалась речь писателей. Помимо церковнославянского языка, именно на базе художественных
текстов лучших мастеров слова сформировался канон русского литературного языка. Примечательно, что А.С. Пушкин находил речь церковных женщин
наиболее благоприятным материалом для установления общенациональных
языковых норм: «Разговорный язык простого народа (не читающего иноНебесная арка: Марина Цветаева и Райнер Мария Рильке. – СПб., 1992. С. 92.
Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. – М., 1995. С. 47.
3
Дунаев М.М. Проклятые вопросы // Слово № 3-4, 1993. С. 17.
4
Архимандрит Константин (Зайцев). Третий Рим // Чудо русской истории. – М., 2000. С. 227.
5
Гулыга А.В. Указ. соч. С. 51.
1
2
8
странных книг и, слава Богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на
французском языке) достоин также глубочайших исследований. Альфиери1
изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и
правильным языком»2.
Представителю русской культуры кажется естественным, что образцовый язык вырабатывают писатели. Однако это, скорее, ее специфика, чем
языковая и культурная универсалия. Другие литературные языки складывались под воздействием иных языковых стихий. В Японии, где официальные
документы выше в иерархии жанров, чем поэзия и проза, литературный язык
хёдзюнго никогда не был языком художественной литературы по преимуществу. Его и называют не литературный, а стандартный3.
Английский литературный язык, в основу которого лег лондонский
диалект, начал формироваться под влиянием произведений Дж. Чосера
(1340-1400), позже В. Шекспира (1564-1616). Но в дальнейшем английский
языковой стандарт4 совершенствовался в гораздо более сухом языковом климате: «Общенациональный язык формировался и развивался не столько в художественной литературе…, сколько в политических и научных трактатах»5.
Английские проекты по созданию Национальной Академии для выработки
языковых норм не включали в нее писателей. Интересно, что с этим были
вполне согласны ведущие английские мастера художественного слова. Д.
Дефо (1660-1731) в «Эссе о Проектах» (1697) определял состав Академии
следующим составом: 12 представителей знати, 12 – из хорошего общества и
12 – люди любых сословий, совершивших что-нибудь выдающееся. Он
надеялся, что не писатели будут образцом для Академии, а, наоборот, она
будет «исправлять причуды писателей». Дж. Свифт (1667-1745) считал, что к
участию в академической комиссии надо привлечь всех «наиболее квалифицированных для данной работы, невзирая на их положение, партийные симпатии или профессию»6.
Стереотипное представление о Франции включает мнение о романтичности французов и поэтичности их языка. Непрофессиональный лингвист
Э.П. Свадост-Истомин, в течение 30 лет занимавшийся сравнением языков
мира, писал: «Так, русский язык дает, в частности, богатые возможности для
художественных произведений, для поэзии. Он гораздо более приспособлен
для стихов, чем английский, немецкий и даже французский: он гибче их син-
Данте Алигьери (1265-1321) – последний поэт итальянского средневековья и одновременно первый поэт
Нового времени. Флорентийский диалект, которым Данте написал знаменитую «Божественную комедию»,
дал развитие письменному литературному итальянскому языку.
2
Пушкин А.С. Опровержение на критики // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 11. – М.,
1996. С. 148-149.
3
Алпатов В.М. Нормированный язык и язык художественной литературы в Японии // Язык и эстетический
канон. – М., 2006. С. 187.
4
Английский литературный язык так и называется – standard language.
5
Кертман Л.Е. География, история и культура Англии. – М., 1968. С. 48.
6
Цит. по: Германова Н.Н. Писатель в зеркале грамматики // Язык и эстетический канон. – М., 2006. С. 228229.
1
9
таксически, в нем больше данных для многообразия ритмики и рифм» 1. Здесь
все правильно, кроме даже. Французский язык, с его «мертвым синтаксисом» (о. Павел Флоренский) и фиксированным ударением, заведомо уступает
русскому в плане поэтических возможностей. А.С. Пушкин определенно
утверждал: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое преимущество пред всеми европейскими…»2. С ним согласны многие
иностранцы, в том числе французы. Тонкий знаток славянской культуры П.
Мериме писал: «Русский язык – язык, созданный для поэзии, он необычайно
богат и примечателен главным образом тонкостью оттенков»3.
Характерно, что Пушкин, посылая прошение на имя Александра I, сознательно выбирает французский язык: «Пишу по франц. потому что языкъ
этотъ дЂловой и мнЂ болЂе по перу». И тут же оговаривается: «…Если покажется это непристойным то можно перевести…»4. Для билингва5, в совершенстве владеющего обоими языками, а именно такими были представители
русского дворянства в ХIХ в., понятно, какой из них удобнее использовать в
определенных случаях. «Прозаический», как назвал Пушкин французский
язык6, более приспособлен к практическим нуждам, деловому письму, русский – к поэтическому творчеству, личностно-интимному общению. Л.Н.
Толстой в черновом варианте «Детства» отметил: «Когда хочешь говорить по
душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело»7.
Немецкий литературный язык – из Лютеровой Библии, в основу которой первый протестант, скрывавшийся от преследования католиков у саксонского курфюрста, положил живую разговорную речь и деловой язык саксонских канцелярий. Неожиданным кажется его выбор авторитетных респондентов из народа. М. Лютер ориентировался на нормы тех слоев населения, чью
речь русские отнюдь не считают образцовой. Лютер призывал «глядеть в харю» («aufs Maul sehen») немецкой домохозяйке, уличному мальчишке и рыночному торговцу.
Литературный язык характеризуется четырьмя основными взаимосвязанными признаками: 1) нормативность; 2) кодифицированность (кодификация < кодекс ‘законодательство; сборник нормативных документов’); 3) общеобязательность; 4) общераспространенность и полифункциональность. К
этому минимуму можно добавить признаки, непосредственно с ним связанные. Литературный язык имеет письменную и устную форму бытования. Его
характеризуют наддиалектный характер, образцовость, обработанность,
наличие различных средств для описания одной и той же ситуации.
Свадост Э.П. Как возникнет всеобщий язык? – М., 1968. С. 177.
Пушкин А.С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 11. – М., 1996. С. 31.
3
Цит. по: Мудрые мысли: избранные афоризмы / Сост. Д.Г. Плисецкий. – М., 2001. С. 219.
4
Пушкин А.С. Письма: В 3-х тт. / Под ред. Б.Л. Модзалевского. – М.-Л., 1926. Т. 1. С. 133. сохранены орфография и пунктуация оригинала.
5
Человек, знающий два языка.
6
Пушкин А.С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 11. – М., 1996. С. 33.
7
Цит. по: Русские писатели о языке: Хрестоматия. – Л., 1954. С. 289.
1
2
10
Итак, литературный язык нормативен (1), закреплен в словарях и грамматиках (2), имеет обязательный характер (3), повсеместное распространение
и представлен рядом своих разновидностей – функциональными стилями (4).
§ 2. Норма и узус
Норма – такое использование ресурсов языка, которое признается образцовым. Норма определяется лингвистами, которые одни факты речевой
практики признают правильными, а другие нет. Руководствуются они, с одной стороны, существующими словарями, грамматиками и справочниками.
С другой – речевыми предпочтениями своих современников. Норма находится в постоянном взаимодействии с узусом (лат. usus ‘обычай’).
Узус – обычное, принятое большинством, но не обязательно нормативное употребление. Сейчас, например, получила распространение тенденция
все личные формы глаголы звонить, кроме формы 1-го л. ед. ч., произносить
с ударением на первом слоге – звóнишь, звóнит, звóним, звóните, звóнят.
Согласно существующим нормам, это неправильно, однако узуальное употребление со словарем в данном случае не считается. Видимо, побеждающая
тенденция вскоре должна найти какое-то отражение и в словарях. До недавнего времени узуальным, но ненормативным был йóгурт, который по Орфографическому словарю 1979 г. дается как йогýрт1. С выходом нового словаря
иностранных слов, закрепившего общепринятое употребление йóгурт2, норма и узус приведены в соответствие.
Язык, как и любая живая система, всегда находится в состоянии неустойчивого равновесия. Узус постоянно порождает новации, одни из которых закрепляются в речи, другие отвергаются. Принятые в речевой обиход
новшества со временем могут стать фактом языка, т.е. получить кодификацию. Всеобщая распространенность речевого явления и даже употребление
его отдельными представителями культурной или политической элиты еще
не означает его нормативности. На речи самого крупного советского лингвиста академика В.В. Виноградова (1895-1969) всю жизнь сказывалось диалектное фонетическое влияние3. В непринужденной обстановке он мог,
например, сказать палкими вместо палками.4 Академик Д.С. Лихачев признавался, что никак не может отказаться от неправильного произношения буквенных сочетаний чт и чн. Он говорил в соответствии с петербургской произносительной нормой что [что]. Во второй половине ХХ в. выговор старопетербургской интеллигенции [ч] на фоне [ш] московской нормы, которая
утвердилась в качестве общелитературной, стал восприниматься как отклонение от нормы.
Орфографический словарь русского языка: 106 000 слов / АН СССР, Институт русского языка; под ред.
С.Г. Бархударова и др. 16 изд., стереотип. – М., 1979. С. 145.
2
Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М., 2005.
3
В.В. Виноградов провел детство в подмосковном Зарайске, где служил священником его репрессированный в 1930 г. отец.
4
Крысин Л.П. Формы существования (подсистемы) русского национального языка // Социальная и функциональная дифференциация / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. –
М., 2003. С. 40. С. 33-77.
1
11
Норма – стабильно-динамическое явление. Историческая изменчивость
норм обусловлена постоянным развитием языка и общества, а именно его
представлениями о должном и желательном, допустимом и неприемлемом,
прекрасном и безобразном. Лингвист собственно не устанавливает нормы, а
лишь узаконивает результат своеобразного общественного референдума.
Развитие языка во многом связано с признанием законности отступлений от
закона и логической ошибкой аrgumentum ad populum (лат. аргумент к
народу). Так в логике и риторике называют ошибку, основанную на мнении,
что большинство всегда право.
В определенном отношении языковые нормы уподобляются церковным
канонам. В дискуссиях прав не тот, кто разделяет мнение авторитета или
большинства, а тот, чье мнение совпадает с истиной – с академическим словарем или Православным Преданием (Св. Писание, Апостольские правила,
каноны Вселенского и некоторых Поместных соборов, творения свв. Отцов,
богослужебная практика). Языковые нормы и церковные каноны никто не
имеет права менять – ни глава государства, ни выдающиеся деятели политики, науки и культуры, ни патриарх, ни богословы. Человек, которому все
единогласно отдают пальму первенства в роли творца литературных канонов,
писал о своем друге Антоне Дельвиге: «Память у него была тупа; понятия
ленивы»1. Встретив такую фразу, современный читатель может недоумевать:
чего в ней больше – безыскусственной неграмотности или желания блеснуть
оригинальность слога. В данном случае канон Пушкина на сочетаемость слов
память и понятия не прижился.
Санкцию на нововведение дает конкретный руководящий орган – Институт русского языка Академии наук или Церковный Собор. Языковые нормы и церковные нововведения закрепляется соответственно лишь с одобрения говорящего коллектива и всего церковного народа. Изменчивость нормы
уподобляется исторически ограниченным церковным канонам. Ветхозаветные диетические предписания в новозаветной Церкви не действуют, но Синайское законодательство остается в силе. Так и в языке есть область, которая не зависит от вкусовых предпочтений той или иной эпохи. Сквернословие, слова, связанные с обозначением телесного низа и физиологических отправлений организма, всегда являются табуированными2.
Между языковой нормой и церковным каноном существует и серьезная
разница. Старая норма со временем становится неправильной и замещается
новой. Лингвист, ориентируясь на реальную практику речи, фиксирует наметившуюся тенденцию и в конце концов под давлением узуса и авторитетных
носителей языка вносит изменения в кодификацию. Собор руководствуется
не новой церковной практикой, а старыми церковными канонами. В противном случае возникают «предания старцев» (Мк. 7:3). Старая языковая норма
безусловно отменяется новой, хотя какое-то время они могут сосуществовать
как одинаково допустимые. Утвержденный когда-то канон не становится не1
2
Пушкин А.С. Дельвиг // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 11. – М., 1996. С. 273.
Табу – социально-языковой запрет на употребление определенного рода слов и выражений.
12
правильным. Действие канона приостанавливается по причине неспособности христиан его исполнять. Акривия сменяется икономией1.
Если узуальное новшество будет поддержано авторитет кодифицирующим (нормативным) словарем2, вчерашняя аномалия становится нормой.
Так, относительно недавно из криминального жаргона в язык перешло слово
беспредел «угрожающее, превосходящее все допустимые пределы несоблюдение узаконенных экономических, политических, юридических и нравственных норм общественной жизни»3. Оно уже появилось не только в словаре новых слов, но и в нормативном словаре Ожегова-Шведовой4 – «крайняя степень беззакония, беспорядка».
Слово продвинутый, кажется, балансирует на границе разговорной речи и литературного языка. Профессор Л.П. Катлинская дает его без пометы в
терминологическом значении (последний этап изучения русского языка как
иностранного) и с пометой ! Не рек. в значении – «о ком-либо или о чемлибо, превышающем общий уровень» (Поляки стояли в ряду эстрадных певцов на особом месте. Они, как теперь говорят, были самыми продвинутыми)5. Кодифицирующий лексические нормы словарь Ожегова-Шведовой не
считает продвинутый «находящийся впереди, более совершенный по сравнению с другими» фактом языка. Слово сопровождается пометой разг. Продвинутый – калька английского разговорного advanced, первоначально использовавшегося в значении ‘успешный в овладении техникой – компьютером,
играми, автовождением и т.п.’. Английский язык более лоялен к разговорным
фактам, которые в словарях английского языка приводятся без пометы разг.
Консерватизм русского языка пока мешает окончательному признанию слова
продвинутый.
Очень распространено и просто-таки рвется в язык не рекомендуемое
Л.П. Катлинской слово гламурный6 «обаятельный, очаровательный; небанальный, эффектный с точки зрения «золотой молодежи»»7. Несмотря на активность употребления слова, лингвисты не соглашаются на его языковую
прописку. В словаре Ожегова-Шведовой гламурный пока отсутствует. Разделяемое многими стойкое предубеждение против него объясняется, видимо,
несоответствием эстетическим канонам. Для тех, кто их придерживается, они
самоочевидны и аксиоматичны, но в силу этого лишены объективности для
других. Вкусы не измеряемы и не доказуемы, именно поэтому о них не спорят. Лично для нас запредельная мера слащавости в слове гламурный делает
Акривия – строгое исполнение канонических и уставных предписаний, икономия – вынуждаемое обстоятельствами и человеческой немощью отступление от них.
2
Кодифицирующий словарь фиксирует факты языка, т.е. нормы. Словари, отражающие новые явления узуса, не являются кодексами. Они лишь регистрируют новинки речи.
3
Катлинская Л.П. Толковый словарь новых слов и значений русского языка: ок. 2000 слов. – М., 2008. С. 52.
4
Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М., 1992. Далее: Ожегов-Шведова.
5
Катлинская Л.П. Толковый словарь новых слов и значений русского языка: ок. 2000 слов. – М., 2008. С.
275.
6
Англ. glamour 1. 1) волшебство, чары; чарующая сила; 2) шарм, обаяние; очарование; привлекательность.
Слово glamour – искаженное латинское gramma ‘буква’. Для англов и бриттов чтение представлялось колдовством и заклинанием. Чтение всегда было связано с произнесением. В средневековой Европе читающий
про себя человек окружался суеверным страхом и казался чернокнижником.
7
Катлинская Л.П. Толковый словарь новых слов и значений русского языка: ок. 2000 слов. – М., 2008. С. 90.
1
13
его неприемлемым. Впервые оно встретилось нам на обложке журнала «Фома» во фразе гламурного Христа не бывает. Смысл был непонятен, но словосочетание покоробило. После знакомства со значением слова первое впечатление не только осталось в силе, но и укрепилось.
В изменениях нормы нельзя видеть что-то аномальное. Норма меняется
вовсе не потому, что люди стали безграмотны. В отступлении от нормы лежит глубинная причина. Людей провоцирует сама система языка. Она предоставляет избыточные возможности для выражения мысли. Среди этих вариантов приходится выбирать, и нет гарантии, что следующее поколение данный выбор разделит. Кроме того, изменение языка основано на фундаментальном свойстве человеческого мышления – пребывать в постоянной коммуникативной и когнитивной (познавательной) активности. В ходе умножения своего опыта, находя все новые и новые связи между предметами, признаками и процессами окружающего мира, человек фиксирует их в языке.
Все это появляется в узусе. Избранное становится нормой.
У каждого поколения свои языковые предпочтения, которые невозможно изменить спущенными сверху директивами. В свое время один из
первых кодификаторов русского языка М.В. Ломоносов пытался сохранить в
литературном языке церковнославянскую синтаксическую конструкцию –
оборот дательный самостоятельный1. Но ни авторитет ученого, ни любовь
народа к евангельскому слову, наконец, ни сама объективная ценность
оборота, дающего значительную экономию речевых средств, не возымели
действия. Не сохранился дательный самостоятельный и в качестве торжественного архаичного элемента в синодальном переводе Библии (1876 г.), где
его передают придаточным предложением: «и, когда сел, приступили к Нему
ученики Его» (Мф. 5:1). В одиночку пытаться реформировать язык – безусловно, бесперспективное дело. Жизнеспособностью обладает лишь то, что
связано с реальной речевой практикой.
Язык живет в коллективном сознании, постоянно обновляясь. Изменения норм были, есть и будут. Рассмотрим одно из наиболее шокирующих
нашу интеллигенцию лексических приобретений современного узуса – слово
шок. В нем определенным образом наметилось изменение в семантике, противоречащее нормативному значению. В словаре Ожегова-Шведовой шок
определяется как «тяжелое расстройство функций организма вследствие физического повреждения или психического потрясения». Сегодня слово шок в
узусе (в речи, а не в языке!) обозначает уже не только ‘неприятное потрясение’, но и просто ‘потрясение, сильное удивление’ и даже ‘приятное удивление’: «Хорошо известно, какой шок вызвала речь Достоевского. Люди в зале
ликовали, плакали, клялись в верности и братстве, кричали оратору: «Вы
пророк, вы разгадали!», падали в обморок» (автор пишет об эффекте, который вызвала речь Ф.М. Достоевского на открытии памятника Пушкину)2;
Обособленный оборот, представляющий собой главное слово (существительное или местоимение в форме
дательного падежа) и согласованное с ним причастие: «и седшу ему, приступиша к нему ученицы его» (Мф.
5:1).
2
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/30674.htm.
1
14
«Регистрируйся, пока не поздно! Вы будете шокированы, когда увидите, с
какой скоростью идут регистрации и растёт ваш потенциальный доход!» (реклама интернетовской группы «Работа на дому»).
От каждой вызывающе яркой новой вещи консервативная старушка
норма «в шоке», а модный щеголь узус – в восторге. Но это и есть их нормальная реакция. Обычная в общем ситуация. Здесь нет места эмоциям представителей книжной культуры и тем более профессионалов. Каков бы ни был
шквал гнева и сарказма, изливаемых носителями нормы на узуальную новинку и ее пользователей, она закрепится, если узус будет продолжать ее поддерживать. Самое главное – ничего принципиально нового не произойдет:
«Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было» (Еккл. 3:15). Так, А.С.
Пушкин писал: «В другой газете объявили, что я собою весьма неблагообразен и что портреты мои слишком льстивы. На эту личность я не отвечал, хотя
она глубоко меня тронула» («Опровержение на критики»). Глубоко тронула,
т.е. ‘задела, оскорбила, уязвила’. Было время, когда глагол трогать совмещал противоположные значения. Ныне только – «вызывать сочувствие, приводить в умиление» (Ожегов-Шведова).
Появление необычного значения для первого поколения – ошибка, для
второго – привычка, для третьего – норма. Сегодня реклама одной нижегородской поликлиники «Зайдите! Вы будете шокированы качеством наших
услуг!» воспринимается как фраза гоголевского доктора Христиана Гибнера,
у которого больные как мухи выздоравливали («Ревизор»). Завтра она, возможно, перестанет веселить посетителей своей противоречивостью. Ведь не
удивляет же нас нормативная энантиосемия1. А, быть может, послезавтра
шок как ‘подавленное, депрессивное состояние’ станет архаизмом, подобным, например, слову наверное в значении ‘наверняка’: «Сторож курил и
спокойно глядел дальше – в Бога он от частых богослужений не верил, но
знал наверное, что ничего у Захара Павловича не выйдет…» (А. Платонов,
«Чевенгур»).
Понятие нормативности охватывает все уровни языка, соответственно
которым выделяются фонетические (орфоэпические), словообразовательные,
лексические и грамматические (морфологические и синтаксические) нормы.
Стилевая дифференциация языка контролируется стилистическими нормами,
его письменная фиксация – орфографическими, адекватность речи внеязыковой действительности – логическими.
Владение нормами иногда имеет прямое отношение к делу спасения. В
частности, активизация деятельности сект и лже-мессий требует знакомства с
их текстами и проверки на элементарную нормативность. Многие слышали о
минусинском «Христе» Виссарионе (в миру – С.А. Тороп). В его секте много
людей с высшим образованием, которые бросили работу, продали свои квартиры и, уехав в Красноярский край, добровольно передали деньги объявившему себя Христом шарлатану. Знакомство с текстами Торопа может быть
Энантиосемия – явление противоположности значений многозначного слова: просмотреть ‘не увидеть’
(просмотреть ошибку) и ‘окончить просмотр’ (просмотреть фильм). Между ними есть переходное значение, совмещающее два противоположных ‘бегло просмотреть всё’ (просмотреть книгу).
1
15
весьма полезно пастырю для развития стилистической и лексикограмматической чуткости, а также для миссионерской работы.
Разберем фразу из книги лже-Христа Виссариона «Последняя надежда»: «Вы вплотную подошли к исполинским трудностям, но это не трудности, кем-то по своему усмотрению поставленные, а плод ваших долгих усилий порождения лжи, зависти и ненависти».
– исполинские трудности. Из возможных вариантов – большой, огромный, громадный, гигантский, колоссальный, титанический, исполинский –
только первые пять приведенных синонимов сочетаются с существительным
трудности.
– поставленные трудности. Ставят вопросы, а трудности возникают.
– подошли к трудностям. Сомнительная сочетаемость. Обычно к
трудностям не подходят, а сталкиваются с ними.
– усилий порождения – неправильная сочетаемость. Слово усилия
управляет не родительным, а дательным падежом: усилия по порождению.
Вывод лингвистической экспертизы: если Христос пишет, как желающий блеснуть изысканностью слога недоучка, значит, это не Христос1.
Вопросы для самоконтроля:
1. Какое содержание вкладывается в понятие современный язык?
2. Какую этническую и языковую общность обозначают термины древнерусский, русский и великорусский?
3. Какие признаки характеризуют литературный язык?
4. Что такое норма и узус?
5. Кто и на каком основании устанавливает нормы?
Задания по теме лекции2:
1. Отредактируйте следующие предложения:
Прежде чем принять решение, требуется внимательно подумать.
Почему женщины получают комплименты только 8 марта, а в
остальные дни равнодушие или оскорбления?
Оратор поставил вопрос на ребро, подчеркнув, что никакого алиби у
прогульщиков быть не может.
2. Какая норма нарушена в данном тексте и чем это вызвано? Оправдано ли такое отступление: «Не стоит говорить: “Нельзя убивать, ибо это запретил Бог”. Набежит туча богословов и епископов, которые будут доказывать, что Бог тащится от смертных казней и балдеет от военных преступлений. Нужно говорить о том, что нельзя убивать по сотне других причин…»
(Яков Кротов3: http://krotov.info/yakov/3_vera/1_vera/4b_politka.htm).
Спаситель предупредил: «Тогда, если скажет кто вам: «вот здесь Христос», или «там», – не верьте; Ибо
восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и
избранных. Вот, Я наперед сказал вам» (Мф. 24:23-25).
2
Ответы приведены в конце пособия.
3
Автор является «священником» Украинской Автокефальной Православной Церкви (обновлённой), не признанной Русской Православной Церковью.
1
16
3. Вставьте пропущенное слово и попытайтесь дать определение его
значения в этом контексте: «Скрыто-интимная сторона …заключена в позиции последовательного отстранения от всех местных интересов, норм, традиций. Причем если в эпоху формирования великих европейских наций феодальному местничеству противостояло единое суперэтническое пространство
государства-нации, то теперь само это государство третируется как носитель
местничества» (А.С. Панарин).
4. Прочитайте монолог Бориса Годунова (А.С. Пушкин, «Борис Годунов»):
Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
Обнажена моя душа пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем.
Сколь тяжела обязанность моя!
Наследую могущим Иоаннам –
Наследую и ангелу-царю!..
О праведник! о мой отец державный!
Воззри с небес на слезы верных слуг
И ниспошли тому, кого любил ты,
Кого ты здесь столь дивно возвеличил,
Священное на власть благословенье:
Да правлю я во славе свой народ,
Да буду благ и праведен, как ты.
Отметьте архаизмы (устаревшие слова) и укажите грамматический архаизм, придающий словам Бориса неожиданный для современного читателя
смысл.
5. Определите род следующих существительных и аббревиатур: шимпанзе, Тбилиси, Онтарио, Чили, неряха, умница, очки, США, НАТО, БАМ,
ВДНХ. Род каких слов определить не удалось и почему?
6. Исправьте «ошибки» Л.Н. Толстого и объясните их с позиций современной нормы: «Сначала он удивлялся и хотел понять, что это значило; потом, убедившись, что понять этого он не может, ему стало скучно. Потом,
вспомнив всё то волнение и озлобление, которые он видел на всех лицах,
ему стало грустно…» («Анна Каренина», ч. 6, ХХХ).
7. Сделайте редакторскую правку текста Виссариона, где он объясняет,
почему не сразу открылся как Христос: «И если среди многих встреч за семь
предыдущих лет вы часто вопрошали меня о Сути моей, то я прежде торопился обойти прямой ответ <…> А там, где сердце спит и в мире грёз сновидений своих пребывает, бессмысленно мне было открывать имя своё, ибо
лишь рык невежества, порожденный гордыней немереной, обязательно зазвучит в пространстве».
17
Лекция № 2. Основные общелингвистические понятия
Для усвоения содержания курса необходимо владение лингвистической
терминологией, которая представлена в учебниках по стилистике и культуре
речи без объяснений. Предлагаемая лекция-словарик призвана отчасти восполнить существующий пробел. Для более полного знакомства следует обращаться к справочной литературе и учебникам «Введение в языкознание» и
«Современный русский язык».
Язык – способ человеческого бытия, форма функционирования сознания, главное средство общения людей и познания мира. С точки зрения своей
поверхностной структуры язык представляет собой систему единиц различных уровней – фонетического, морфемного, словообразовательного, лексического и грамматического. Как концептуальная (психическая) структура язык
– это хранимая в душе система значений, оценок и правил их употребления.
Концептуальное содержание души таинственным образом кодируется в знаковых единицах поверхностной структуры языка. Человек обладает каким-то
неведомым устройством, посредством биохимических и нейрофизиологических сигналов мозга превращающих мысль в звуки1. Три силы души (ум,
чувства и воля) в сложном взаимодействии с духом и совестью определяют
уникальную конфигурацию языковых элементов в душе каждого человека.
Эта конфигурация обусловлена национальным менталитетом, социальной
принадлежностью и индивидуальными особенностями личности.
Язык – схема, которая наполняется конкретным содержанием в речи.
Речь – последовательность языковых единиц, организованная в связное высказывание по правилам языка. Язык социален, речь индивидуальна.
Она – результат отбора человеком средств общенационального языка. Его
богатейший фонд используется неодинаково в количественном и качественном отношении. Особенно показательно сравнение индивидуальных лексиконов. В 17-томном Большом академическом словаре русского языка свыше
150 тысячи слов. В языковом сознании молодого человека – 32 тысячи2, хотя
в своей среде он может не выходить за рамки нескольких сотен. Есть данные,
что в активном употреблении среднестатистического человека находится
обычно 2,5-3 тысячи слов. Складывается впечатление, что воспитанный на
комиксах, блокбастерах и гамбургерах подросток по своему активному запасу скатывается к лексикону Эллочки Людоедки, без затруднений обходившейся тридцатью словами.
Современная наука не знает, как возникает мысль и каким образом мыслительные единицы становятся
языковые символы: «Реальный процесс «превращения» мысли в суждение по-прежнему остается загадкой»
(Кубрякова Е.С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова «память» // Логический анализ языка:
Культурные концепты. – М., 1991. С. 51).
2
Речь о пассивном словаре, т.е. о знакомых, но практически не используемых словах. По данным В.П. Тимофеева, пассивный словарь неграмотной крестьянки содержал 27 337 слов, а шахтер со среднеспециальным образованием знал в словаре С.И. Ожегова 49 021 слово из 52 872 (Тимофеев В.П. Диалектный
словарь личности. – Шадринск, 1971. С. 17).
1
18
Речь – выбор и организация безграничных ресурсов языковой системы.
Для ориентации в этом море возможностей необходим талант навигатора, в
любых условиях умеющего выбрать нужное направление. Особенно заметно
отсутствие языкового чутья в художественных текстах, цель которых не просто сделать сообщение, но оформить информацию эстетически. Одну и ту же
ситуацию люди с различным чувством языка описывают совершенно неравноценно. Ср. три поэтические строфы на тему неразделенной любви:
1) «Я вас люблю, – хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!» (А.С. Пушкин, «Признание»).
2) «Любви пылающей граната
Лопнула в груди Игната.
И вновь заплакал горькой мукой
По Севастополю безрукий» (капитан Лебядкин1 из романа Ф.М. Достоевского «Бесы»).
3) «А ты сердце моё не разбивай на куски.
А ты люби меня, а не люби мне мозги.
А ты сердце моё не разбивай на куски.
А ты люби меня, а не люби мне мозги» (припев современной песенки
Потапа и Насти Каменских).
Все три текста написаны на русском языке, но эстетическая ценность у
них разная. Текст № 1 – высокая поэзия, текст № 2 – типичный образец графомании2, текст № 3 – примитивное рифмование и речевое хулиганство, прозрачно вуалирующее «гнилое слово» (Еф. 4:29).
Текст – самая естественная, первичная форма бытования языка. Общение осуществляется не словами и даже не предложениями, а текстом. В реальности все языковые единицы существуют только в нем. Их вычленение и
фиксация – результат научного анализа, своеобразной лингвистической вивисекции и препарации. Словари и грамматики похожи на реальный язык так
же, как гербарий и чучело похожи на растения и животных.
Текст – это не язык, а речь, т.е. результат отбора, реализации системных возможностей языка для целей общения. Правильный отбор называется
культурой речи. В целом культура речи сводится к правилам порождения и
восприятия текстов. Она включает четыре коммуникативные способности:
говорение и слушание, письмо и чтение. Теоретически осветить и, по возможности, усовершенствовать каждую из них и призван данный курс.
Уровни языка – взаимодействующие между собой подсистемы языка,
характеризующиеся инвентарем однородных единиц (звуки – на фонетическом уровне, морфемы – на морфемном, слова – на лексическом, части речи
на – морфологическом, словосочетания и предложения – на синтаксическом).
Лирический герой капитана Лебядкина плачет о потерянной в Крымской войне руке. По причине инвалидности ему не отвечает взаимностью любимая женщина.
2
Графомания – патология, заключающаяся в стремлении к сочинительству и публикации не имеющих культурной ценности текстов.
1
19
Уровни иерархически организованы в систему: единицы нижележащих уровней являются строительным материалом для единиц вышележащих уровней.
Морфемы состоят из звуков, слова – из морфем, словосочетания – из слов, из
предложения – словосочетаний.
Фонетика – 1) фонетический уровень, звуковой состав языка; 2) раздел
языкознания, изучающий фонетический уровень.
Орфоэпия – 1) правила произношения звуков, их сочетаний и постановки ударения (акцентологические нормы); 2) раздел языкознания, устанавливающий данные правила.
Морфемика – 1) морфемный (морфематический) уровень, совокупность морфем языка; 2) раздел языкознания, изучающий морфемный уровень.
Морфема – минимальная значимая (имеющая значение) единица языка. Значение служебных морфем (приставок и суффиксов) определяется значением корня, к которому они присоединяются. Например, приставка приимеет значения ‘присоединение, приближение’(приклеить, приехать) и ‘неполнота действия’ (приоткрыть, притоптывать); суффикс -к- – женский
род (внучка), уменьшительно-ласкательный (дочка).
Флексия (окончание) – изменяемая часть слова, служебная морфема,
служащая для синтаксической связи слов: белый снег, белая бумага, белое полотенце; подошел к дороге, вышел на дорогу, свернул с дороги.
Лексикология – раздел языкознания, в котором изучается лексика.
Лексика – совокупность слов языка. Слова, находящиеся в индивидуальном употреблении, называются лексиконом.
Семантика – содержание, значение, смысл языковой единицы. Семантической стороной обладают единицы всех уровней кроме фонетического.
Соответственно выделяют морфемную, словообразовательную, лексическую
и грамматическую семантику. Семантикой текста называют совокупность его
смыслов.
Сема – минимальный компонент смысла слова, выявляемый специальным анализом. Интегральная сема – общий компонент смысла нескольких
слов: сема “христианин” объединяет всех, признающих Христа Богочеловеком и Спасителем1. Дифференциальная сема различает слова: среди последователей Христа есть православные, католики и протестанты. Дифференциальными семами для них будут соответственно “принадлежность к Православию, католицизму и протестантизму”. Семантика слова представляет собой набор сем, позволяющий отличать слова друг от друга и тем самым использовать их в речи.
Слово – основная номинативная единица языка, служащая для именования предметов и явлений действительности. В структурно-семантическом
Заметим, что употребление слова христиане по отношению к еретикам, мягко говоря, сомнительно. О не
покоряющемся Церкви человеке, Господь сказал: «Если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как
язычник и мытарь» (Мф. 18:17). Отцы Шестого Вселенского собора первым правилом постановили, что не
соблюдающий «Богопреданных писаний и догматов <… > от сословия христианского, яко чуждый, да будет
исключен и извержен» (Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М., 1877. Репринт 2000. С.
278).
1
20
аспекте слово определяется как двусторонняя единица, обладающая формой
(означающее, план выражения) и значением (означаемое, план содержания).
Слово – это не только звуки и значение, но и лингвоментальный (душевный)
комплекс. В науке такой душевный комплекс именуется концептом и обычно относится не к собственно языку, а к психике1. С чисто методических позиций, в целях анализа, это может быть удобным и целесообразным. При
этом важно не забывать, что язык не исчерпывается поверхностной структурой. Концепт принадлежит языку, как корень растению. Корень – такая же
часть растения, как ствол и ветви, но обычно при слове растение встает образ его надземной части. Так и здесь: наблюдаемый фрагмент феномена получает одно имя (язык), а не наблюдаемый – другое (концепт).
В известном смысле человек – это его язык, рассматриваемый как концептуальное содержание души. Такое понимание объясняет чрезвычайную
важность слова в сотериологическом плане, «ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12:37). Слова употребляются в соответствии с общим состоянием души: «Порождения ехиднины! как вы можете
говорить доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый
человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое» (Мф. 12:34-35). «Злые», «праздные слова» – свидетельство пустоты обнаженной от одежд добродетели души2.
Выбор слов говорящим определяется не только уровнем образованности, языковой компетенции и общим устроением души, но и ее состоянием в
момент речи: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет,
подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего
напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф. 5:2122). Поражает несоответствие между деянием (коммуникативным актом) и
наказанием. Запрещаются собственно не обличительно-бранные слова, а гнев
и ненависть, которые их порождают: «Всякий, ненавидящий брата своего,
есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет
жизни вечной, в нем пребывающей» (1Ин. 3:15). Если Господь и пророки
могли употреблять подобную лексику без вреда для своей и чужой души, то
страстный человек этого не может и должен быть крайне воздержан в данном
отношении.
Внутренняя форма (ВФ) слова (этимон) – образ, положенный в основу называния. Он бывает прозрачным, затемненным или неизвестным носителю языка. Смотритель – ВФ абсолютно прозрачна («тот, кто смотрит»);
надзиратель – несколько затемнена (букв. «взирающий сверху»), епископ –
для русских ВФ этого слова темна, т.к. она в греческом языке: επι ‘сверху’ и
σκοπεω ‘смотрю’ (букв. «смотрящий сверху, надзиратель»).
ВФ со временем перестает осознаваться, что создает предпосылку для
новых синтаксических сочетаний слова, противоречащих первоначальному
Подробнее см. в Лекции № 9 (§ 3. Духовное осмысление матерной брани).
В молитве после 10-й кафизмы изображено состояние кающегося в образе наготы: «…Наг и обнажен пред
Тобою предстою, Сердцеведче Господи, исповедаяй моя грехи».
1
2
21
образу. Академик Н.И. Толстой (1923-1996) вспоминал, как его гимназический преподаватель поправлял ученика, говорившего большое спасибо:
«Спасибо не может быть ни большим, ни маленьким, спасибо – это спаси,
Бог». Для носителей русского языка ВФ слова спасибо уже не прозрачна.
Данная формула речевого этикета воспринимается именно как слово, а не как
предложение спаси, Бог. Вследствие разрыва со своим этимоном слово спасибо и получило способность сочетаться с прилагательными (См. также:
Лекция № 9, § 1. Инвективная (бранная) лексика: сквернословие и богохульство).
Лексическое значение (ЛЗ) – содержательная сторона слова, его
смысл. С психологической точки зрения ЛЗ – душевное образование, а с точки зрения внешней структуры языка это – исторически сложившая связь
между звуковым комплексом, понятием и предметом. ЛЗ представлено в толковых словарях, понятие – в энциклопедических. Толковый словарь С.И.
Ожегова: «1) Религия – одна из форм общественного сознания – совокупность духовных представлений, основывающихся на вере в сверхъестественные силы и существа (богов, духов), которые являются предметом поклонения; 2) Одно из направлений такого общественного сознания».
При работе со словарями нужно учитывать, что отраслевые словари часто фиксируют только одно значение слова и что «похожие» слова могут
иметь совершенно разные значения. Слово адоптация (лат. adoptatio ‘усыновление’): «стойкое приживление чужеродных тканей при трансплантации»
(«Большой медицинский словарь»); «принятие малолетних и несовершеннолетних в семью с правами родных детей (в правоведении)»1. Слово адопционизм – «гетеродоксальное учение о природе Иисуса Христа, согласно которому Он был не Богом, а только человеком, возвышенным, «усыновленным»
Богом Отцом…»2.
Понятие – отражение в общественном и индивидуальном сознании
наиболее общих и существенных признаков определенного фрагмента действительности. Оно возникает как результат познания предметов и явлений. Понятие формируется и закрепляется в сознании посредством слов. Отражение понятия в энциклопедическом словаре более информативно, чем
толкование ЛЗ, т.к. кроме определения слова включает характеристики самого предмета. Энциклопедический словарь: «Религия – (от лат. religio –
‘набожность’, ‘святыня, предмет культа’), мировоззрение и мироощущение, а
также соответствующее поведение и специфические действия (культ), основана на вере в существование Бога или богов, сверхъестественного. Исторические формы развития религии: племенные, национально-государственные
(этнические), мировые (буддизм, христианство, ислам)».
Толковые словари дают определения в более популярной (понятной)
форме, чем энциклопедические. Ср. «Конструкт – понятие, вводимое гипотетически (теоретическое) или создаваемое по поводу наблюдаемых событий
1
2
Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. – М., 2000.
Католическая энциклопедия. Т. 1 // http://www.toletanus.ru/?id=bibliotheca.read.2.Adopcionizm.
22
или объектов (эмпирическое) по правилам логики с жестко установленными
границами и правильно выраженное в определенном языке, не предполагающее обязательного установления его онтологического статуса, т.е. не требующее указания на конкретный денотат» («Новейший философский словарь»)
и «Конструкт – нечто недоступное непосредственному наблюдению, но выведенное логически на основе наблюдаемых признаков» (Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный).
Коннотация – дополнительная к лексическому значению информация
слова, выражающая отношение говорящего к предмету речи: знаменитый
(положительная коннотация), известный (без коннотации), пресловутый (отрицательная коннотация). Коннотация не всегда входит в лексическое значение, т.к. отражает периферийные признаки объекта. Они несущественны, но
устойчивы и выражают социальную оценку предмета или явления. Словарь
не фиксирует в толковании слова животное сем “грубость” и “глупость”:
«Живой организм, существо, обладающее способностью двигаться и питающееся, в отличие от растений, готовыми органическими соединениями»
(Ожегов-Шведова). Но общественное сознание познает предмет не с научных, а с практических позиций. Второе значение слова выводится не непосредственно из первого, а из осмысления животного как существа противоположного человеку: «О грубом, неразвитом и неумном человеке». Это значение осложнено коннотацией: обозначая человека, оно еще указывает на его
свойства, известные из опыта общения с животными.
Коннотации включают эмоциональный (солнышко в функции обращения), оценочный (умница), экспрессивный (трудяга) и стилистический компоненты (дерзание, лодырь). Коннотация культурно-специфична. Осел у греков – символ лености, праздности, безрассудной страсти, у китайцев – глупости, у евреев – упрямства. В переносном значении русского слова осел «О
тупом упрямце, глупце» (Ожегов-Шведова) объединяются еврейские и китайские представления об этом животном.
Коннотация социально-исторически обусловлена и изменчива. В старорусском языке Московской Руси слово поп было нейтральным, а сегодня
имеет отрицательную коннотацию. На короткий период ХХ в. слово безбожник получило в определенных кругах положительную оценку, но скоро традиционное понимание возобладало. Безбожник уступил место слову атеист,
не имеющему резко отрицательной коннотации1.
Полисемия – многозначность, способность слова иметь больше одного
значения; полисемант – многозначное слово (семья ‘союз мужчины и женщины’, ‘группа родственников’, ‘группа животных, птиц или растений’, перен. ‘объединенная общими интересами и целями группа людей’ – заводская,
приходская семья). Значения внутри семантической структуры полисеманта
связаны либо по сходству называемых предметов и явлений (метафора: кры«Союз воинствующих безбожников» (СВБ) – добровольная общественная организация в СССР, основанная в 1925 г. СВБ фактически упразднен в июле 1941 г. Официально распущен в 1947 г., после чего функции антирелигиозной пропаганды и агитации перешли к обществу «Знание».
1
23
ло птицы – крыло самолета), либо по смежности (метонимия: просторная
аудитория – внимательная аудитория).
Омонимы – слова тождественные по форме, но абсолютно разные по
значению. В отличие от двух значений полисеманта, между которыми обязательно существует метафорическая или метонимическая связь, смысловой
связи между омонимами нет. Ее могло не быть изначально (слова из разных
этимологических источников: ключ дверной < клюка – ключ ‘родник’ < клокотать; лук ‘оружие’ – славянское слово, лук ‘овощ’ – германское). Связь
может утратиться со временем (конек ед. ч. от коньки букв. «маленькие кони»
– конек-Горбунок).
Синонимы – близкие или тождественные по значению языковые единицы одного уровня: приставки сверх-, архи-, раз-, супер-; слова лингвистика
– языкознание. Слова, не являющиеся синонимами в системе языке, но синонимизируемые в речи, называются контекстуальными синонимами: По
улице продребезжал (проехал) трамвай.
Антонимы – противоположные по значению языковые единицы одного уровня: суффиксы -ик- (столик) /-ин- (домина); слова холодный – горячий.
Антонимы тоже могут быть не языковыми, а контекстуальными. Мытарь и
фарисей – контекстуальные антонимы в притче (Лк. 18); мытарь и грешник –
контекстуальные синонимы: «Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для
чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?» (Мф. 9:11). В речи
как антонимы могут быть использованы даже синонимы: «Пушкин с самого
начала сделался главой школы, из которой вышли выдающиеся стихотворцы, но ни одного поэта» (И.С. Тургенев).
Паронимы – однокоренные слова, сходные по звучанию и написанию,
но различные по значению: сытый – сытный, дьяк – дьякон, диалектический
– диалектный – диалектологический, коммуникативный – коммуникабельный. Сходство паронимов – причина их неправильного употребления. Пример смешения паронимов из фильма В. Меньшова «Любовь и голуби». Сцена
на причале. Дядя Митя (С. Юрский) говорит Васе Кузякину (А. Михайлов):
«Вон как у джигитов этот вопрос поставлен: когда они разговаривают – она в
комнату не войдет! Потому – горняки! То есть эти – люди с гор».
Неоднокоренные, но сходные по звучанию слова называются парономазы (геенна – гиена, витраж – вираж).
Эвфемизм – смягчающие смысл сказанного словá и выражения. Ср.
ересь – инославие; старый – пожилой; черт – нечистый, лукавый, рогатый,
тангалашка. При широком понимании эвфемизмом называют и облагораживающий реалию синоним. Так, в современном обществе названия малопрестижных работ заменяются повышающими их статус эвфемизмами: секретарь → офис-менеджер, уборщик помещений → клининг-менеджер (англ.
office ‘контора’; англ. cleanness – ‘чистота’; англ. manager ‘руководитель’).
Иногда эвфемистичные выражения лишь иронично подчеркивают негативные характеристики: За патриотизм либералов нельзя поручиться. Их нравственная чистоплотность тоже вызывает сомнения. Несмотря на смягчен24
ную форму, данные высказывания никого не могут ввести в заблуждение: говорящий отрицает за либералами патриотизм и высокую нравственность.
Эвфемизмом можно не только смягчить грубость или непристойность,
но и затушевать неприглядное явление: «Как показали эксперименты американских исследователей, женщины, повысившие свой статус (так называемые
женщины феминистки, борющиеся за равноправие с мужчинами), вместе со
статусом приобретают и соответствующий инвективный вокабуляр»1. Иначе
говоря, феминистки начинают ругаться, как мужчины.
Идиома (фразеологизм, фразема) – устойчивое выражение с цельным
смыслом, неразложимым и не выводимым из смысла составляющих его слов:
попасть впросак, бить баклуши, белая ворона. В лингвистике единицу, значение которой не выводится из суммы компонентов, называют идиоматичной. Идиоматичные выражения нельзя понимать буквально, по их формальной структуре. Если мы слышим о ком-то «Хорош гусь!», то знаем, что 1) Х
не гусь, и 2) Х не хорош. Идиомы (фразеологизмы) обладают идиоматичностью по преимуществу, но идиоматично и большинство слов. Например, в
морфемной структуре слова застолье содержится только указание на какойто процесс, осуществляемый за столом, и нет смысловых компонентов “еда с
употреблением спиртных напитков”; писатель – не любой пишущий в данный момент или умеющий писать, а пишущий профессионально прозаические художественные произведения.
Грамматика – 1) грамматический уровень языка, система грамматических значений и средств их выражения; 2) раздел языкознания, изучающий
грамматический уровень. Грамматика включает два уровня и раздела – морфологию и синтаксис.
Грамматическое значение – типовое значение, присущее целому
классу слов и регулярно выражаемое стандартными средствами. Например,
грамматическое значение падежа одинаково выражается шестью грамматическими формами во всех словах, принадлежащих данному типу склонения.
Маркированные языковые единицы – отмеченные в каком-либоотношении единицы, выделяемые на фоне базисных, более простых и частотных. Стилистическая маркированность – закрепленность за определенным функциональным стилем. Так, термины преимущественно употребляются в научном стиле, слова типа грядущий, дерзание – в публицистическом,
суффикс -ущ со значением интенсификации того, что названо корнем (злой –
злющий), – в бытовом стиле и т.п.
Морфология – 1) морфологический уровень, система частей речи; 2)
раздел языкознания, изучающий морфологический уровень. Морфология
изучает части речи и формы словоизменения.
Парадигматика – противопоставленность языковых единиц на основе
их сходства. Например, падежная парадигма русского существительного
Жельвис В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. Изд. 2-е,
перераб. и доп. – М., 2001. С. 66.
1
25
включает шесть падежных форм, родовая парадигма имеет три члена (мужской, женский и средний), числовая – два (единственное и множественное).
Синтагматика – сочетаемость языковых единиц. Звуки сочетаются
только на формальном основании, т.к. у них нет значения; значимые единицы – на формально-смысловых. Сочетаемость определяется по языковым и
экстралингвистическим (внеязыковым) основаниям. Логика языка не всегда
совпадает с действительностью. Некоторые логически возможные сочетания
язык запрещает (карие глаза, но *карие брюки, *каряя лошадь; трескучий
мороз, но *трескучий холод; глубокая ночь, но * глубокое утро), а логически
несовместимые или избыточные понятия объединяются в словосочетания
(синие чернила, направиться влево, холодный кипяток нарзана1, душа горит, бутерброд с маслом2). Высокий (во втором значении) – ‘находящийся на
большой высоте’, однако не о всех находящихся высоко предметах можно
сказать высокий: высокая планка, высокие облака, но *высокая птица, * высокий самолет (в случае с самолетом это будет понято в первом значении –
‘имеющий большую протяжённость от верхней точки до нижней’).
Синтаксис – 1) синтаксический уровень языка, строй связной речи; 2)
раздел языкознания, изучающий синтаксический уровень. Главный предмет
синтаксиса – предложение. Синтаксис также изучает члены предложения,
словосочетания и другие сочетания слов (например, предложно-падежные на
дороге).
«Упаковочный материал»3 – незнаменательные слова (не имеющие
лексического значения), формальные элементы языка (некоторые частицы,
вводные (модальные) слова), «неважные» с точки зрения выражения смысла.
В речи под «упаковочным материалом» понимаются любые знаменательные
слова, несущие неосновную информацию текста. Выражение ввел в научный
оборот русский лингвист академик Л.В. Щерба (1880-1944). В работе «Опыты лингвистического толкования стихотворений: «Воспоминание» Пушкина»
он писал: «Мне кажется теперь, что слуховой образ поэта должен быть
крайне неоднороден по своей яркости: некоторые элементы для него выступают с большой силой, и всякое малейшее отклонение в этой области он воспринял бы крайне болезненно; другие находятся в тени, а кое-что он почти
что и не слышит и, при условии сохранения общей перспективы яркости, готов принять разное. Такое понимание отвечало бы тому, что мы наблюдаем
вообще в языке, где мы всегда можем различать важное, существенное и, так
сказать, «упаковочный материал»…».
«Упаковочный материал» представляет собой незамечаемый фон. На
нем разворачивается смысл высказывания, выражаемый словами, на которых
сфокусировано внимание адресата. Некоторые состояния человека (восторг,
аффект, стресс и т.п.) провоцируют смещение информативной нагрузки на
Слова Печорина из романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: «Погружаясь в холодный кипяток
нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались».
2
Нем. Buter ‘масло’, Brot ‘хлеб’.
3
В семинарском учебнике Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет «Основы стилистики и культуры речи»
академику Л.В. Щербе ошибочно приписывается употребление выражения упаковочный материал по отношению к «словам-паразитам» (§ 41. Слова-сорняки).
1
26
речевой «упаковочный материал». В фильме «Любовь и голуби» женщина,
соблазнившая чужого мужа (Л. Гурченко), спрашивает его жену (Н. Дорошина): «Любите ли вы этого человека?» Акцент, конечно, на слове любите. Но
та, обращая внимание на логически безударное слово человек («упаковочный
материал»), отвечает согласно своему состоянию: «Ой… да какой это человек? Да был бы это человек… да разве бы он так поступил?»
Что такое «упаковочный материал», хорошо видно на примере частицы
да. Она трижды употреблена в речи, но если ее опустить, содержание нисколько не изменится. Знание об аномалиях восприятия, неправильно устанавливающего главное и второстепенное в речи, может помочь при разговоре
священника с человеком в измененном состоянии сознания, вызванного,
например, стрессовой ситуацией исповеди.
Вопросы для самоконтроля:
1. Повторите все термины, представленные в данной лекции. Попробуйте кому-нибудь объяснить их содержание. Проанализируйте случаи неудачных попыток, выяснив в чем их причина (не поняли, забыли, не нашли
слов для пересказа, непонятливость собеседника).
Задания по теме лекции:
1. В каком значении употреблены слова труд и труждающиеся?
а) Я вас люблю, – хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь! (А.С. Пушкин, «Признание»).
б) «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою
вас» (Мф. 11:28).
2. Найдите контекстуальные антонимы: «Многое переменилось со времен Радищева: ныне, покидая смиренную Москву и готовясь увидеть
блестящий Петербург, я заранее встревожен при мысли переменить мой
тихий образ жизни на вихрь и шум, ожидающий меня; голова моя заранее
кружится...» (А.С. Пушкин, «Путешествие из Москвы в Петербург»).
3. В каком значении слово мир употреблено в данных контекстах и какие смыслы подчеркиваются в них: «Мир Мой даю вам, не так как мир дает»
(Ин. 14: 27); «весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5:19); «Ибо так возлюбил Бог
мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него,
не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16); «Миром Господу помолимся».
Как различались данные смыслы в дореволюционной орфографии и где
теперь это различие сохраняется?
4. Являются ли семантическими эквивалентными словосочетания
смотреть с вожделением и смотреть страстно?
5. Какие значения имеют следующие слова: апробация, алектор, ассимиляция? Какое из них не является словом современного русского языка?
27
Лекция № 3. Теория речевых актов
§ 1. Общее понятие о теории речевых актов
§ 2. Постулаты общения
§ 3. Прагматическое значение
§ 1. Общее понятие о теории речевых актов
Теория речевых актов (ТРА) – направление аналитической философии,
созданное в конце 40-х гг. ХХ в. оксфордским логиком и философом Джоном
Остином. Основные положения ТРА были изложены Остином в курсе лекций
под названием «Как посредством слов делать вещи», прочитанных им в Гарвардском университете (1955 г.). Суть ТРА сводится к подлинному открытию
– открытию настолько очевидному, что остается только удивляться, как мимо него проходили все предыдущие поколения философов и лингвистов.
Остин обнаружил, что минимальной единицей коммуникации является не
предложение или текст, а осуществляемое посредством их действие1.
В самом деле, говорение не является самоцелью. Его подлинная цель –
оперирование вещами и людьми. За речевым поведением стоит поведение
социальное. Священник отпускает грехи, глава государства объявляет чрезвычайное положение, Дантес вызывает Пушкина на дуэль и т.д. Всё это не
просто речь, а словесное действие, вызывающее определенные изменения в
мире. В самом общем виде проблематику ТРА можно определить очень просто – коммуникативный акт и сопряженные с ним действия.
ТРА ставит следующие задачи:
– объяснить и описать стратегии речевого поведения и воздействия;
– установить зависимость между средствами выражения и эффективностью воздействия;
– изучить коммуникативные намерения говорящего, а также психические и поведенческие реакции слушающего;
– исследовать социальные последствия речевых актов.
ТРА далека от окончательного оформления. Она продолжает уточняться и развиваться. Многие ее положения дискуссионны. Несмотря на критику
и продолжающееся становление ТРА, можно говорить о ее значительном
вкладе в общую теорию языка и речевой деятельности. В рамках ТРА логически обосновано и экспериментально подтверждено то, что всегда было
стихийно-практически известно талантливым педагогам, ораторам, миссионерам, духоносным отцам и, к сожалению, различного рода демагогам и манипуляторам. Оказывается, что не существует эталонных, универсальных
правил употребления языка для достижения эффективного воздействия. Результативно сказанное одному в случае с другими собеседниками или в иных
обстоятельствах может обернуться коммуникативной неудачей. Проповедь
звучит для всех, но имеет разные последствия для слушающих (Мф. 13:3-8).
Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17. Теория речевых актов. – М.,
1986.
1
28
Поэтому кроме общей проповеди нужен и индивидуальный подход, доверительная беседа с использованием других речевых средств.
ТРА анализирует речевые акты с трех сторон.
1) Речевой акт – это прежде всего собственно говорение (лат. locutio).
Рассматриваемый в этом аспекте, речевой акт выступает как локутивный акт,
включающий произнесение звуков (фонацию), употребление грамматически
связанных слов и обозначение посредством их объектов действительности.
2) Речевой акт связан с планированием речи и выбором языковых
средств. Говоря, люди всегда выбирают одну из форм высказывания: утверждение или вопрос, обобщение или уточнение, повторение старого или добавление нового. Цель речевого акта – успешное взаимодействие. Информация никогда не сообщается просто так. В процессе говорения (лат. in locutio)
человек преследует какую-либо внеязыковую цель. Выбор форм и средств
высказывания обусловлен конкретными намерениями – спросить, приказать,
дать установку, пригласить к размышлению, заинтересовать, обвинить, поздравить и т.д. С точки зрения намерения говорящего и избранных им речевых средств речевой акт выступает как иллокутивный акт. Используемые в
нем языковые единицы называются его иллокутивной силой.
3) Наиболее общей и типичной задачей говорящего является воздействие на мысли, чувства и волю слушающего. Через речь (лат. per locutio) человек производит определенные изменения в окружающем мире, прежде всего – в сознании и поведении собеседника. Речевой акт, рассматриваемый в
перспективе его реальных следствий, выступает как перлокутивный акт, а
достигнутый результат называется перлокутивным эффектом.
Для ТРА понятие истинности / ложности для речевых актов менее значимо, чем понятием успешности / неуспешности. Современные правила ведения диалога открыто допускают использование «черной риторики». Вот
как характеризует ее один из ведущих специалистов Европы по манипулятивным коммуникативным техникам К. Бредмайер: «Магическая сила языковых средств заключается в умении аргументировать и дискутировать, акцентировать, пропагандировать и вести спор так, чтобы говорящий всегда одерживал верх, причем, как это сформулировал Артур Шопенгауэр, «per fas et
nefas» – всеми правдами и неправдами. Черная риторика – волшебное и демагогическое средство, позволяющее внушить оппоненту иную точку зрения» («Черная риторика: Власть и магия слова»).
Результат речевого акта может соответствовать и не соответствовать
цели, для достижения которой он предназначался. Успешным признается речевой акт, в котором высказанное намерение говорящего приводит к ожидаемому им действию со стороны слушающего.
ТРА явилась плодотворной попыткой ответить на вопрос «Что такое
человеческая коммуникация?». Однако, будучи сугубо логической теорией,
она описывает не подлинно индивидуального субъекта, а некоего абстрактного индивида – носителя ряда психологических (знание, мнение, намерение,
воля) и социальных характеристик (статус по отношению к слушающему,
место в социальной иерархии). К числу слабых сторон теории относится
29
неучет национально-культурных составляющих речевого поведения. Ясно,
что этот обобщенный индивид создан на материале англо-американского
коммуникативного поведения. В рамках англосаксонской культуры упор делается на достижение утилитарных целей речевого взаимодействия, на рациональные основы речевого поведения – «нормального», «серьезного», т.е. не
«игрового», по определению американского философа Дж. Р. Сёрля. Фатические1 (древнегреч. photos ‘сказанный’ < phanai ‘говорить, сказать’; возможно,
от лат. fatuus – глупый) формы коммуникации – разговор как «роскошь человеческого общения», как беседа родственных душ, – столь важные для русского человека, недооцениваются. Не рассматривается в ТРА и специфика
общения человека с Богом, которая также отнесена к разряду «несерьезных»
типов коммуникации.
Сформированная в светской научной среде британских и американских
аналитиков, ТРА упускает из вида важные для православного человека моменты. Если рассматривать проблему в системе нравственных координат, то
понятие успешности речевого акта, разработанное в рамках ТРА, придется
скорректировать в двух существенных пунктах: 1) успешность должна определяться логикой культурной среды, в которой произносится конкретный речевой акт; 2) ТРА должна включать в условия успешности речевого акта его
этическую составляющую.
1) С христианской точки зрения просьба простить – это успешный речевой акт даже в том случае, если извинение не было принято. Успешность
коммуникативного поведения – исполнение заповеди, а не требование ее исполнения от другого. Если на искреннее раскаяние нет правильной реакции –
прощения, то все-таки следует признать успешность речевого акта при внешнем ее отсутствии. Один человек совершил требуемое словесное действие
(попросил прощение), а другой нет (не простил). Это победа первого и поражение второго. Объявить акт коммуникативной неудачей, как это делает ТРА
относительно подобного рода случаев, значит обесценить успех раскаявшегося. При таком понимании коммуникативной неудачей будет и проповедь
Христа, обратившего к вере лишь очень небольшую часть иудеев. Данные
случаи следует квалифицировать как успех говорящего и неудачу слушающего.
Речевой акт, преследующий неблаговидные цели, с этической точки
зрения будет неуспешным, хотя бы он и достиг результата. Использование
черной риторики, по определению, – нравственное фиаско говорящего. Важно, чтобы при этом не пострадал неискушенный адресат.
2) В традиционной ТРА этика занимает периферийное положение, в то
время как содержание конкретного высказывания обусловлено не только его
Фатический – контактоустанавливающий, не преследующий прагматических целей тип общения: «Въезд
его (Чичикова. – С.П.) не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. "Вишь ты, – сказал один другому,
– вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?" – "Доедет", – отвечал другой. "А в Казань-то, я думаю, не доедет?" – "В Казань не доедет", – отвечал другой.
Этим разговор и кончился» (Н.В. Гоголь, «Мервтые души»).
1
30
синтаксическими и семантическими свойствами. Исходя из вышесказанного,
следует отметить, что адекватность предложения описываемой действительности еще не определяет успешности речевого акта. Многое зависит от индивидуальных качеств собеседников и ситуации общения. Прп. Силуан Афонский, выражая православное понимание проблемы, указывает на главное
условие успешности речевых действий миссионера – любовь. Приведем отрывок из книги архимандрита Софрония (Сахарова) «Старец Силуан»:
«Мы знаем о беседе старца с одним архимандритом, который занимался миссионерской работой среди инославных. Архимандрит этот очень уважал старца и неоднократно приходил беседовать с ним во время своих пребываний на Святой Горе. Старец спросил его, как он проповедует? Архимандрит, еще молодой и неопытный, жестикулируя руками и двигаясь всем
телом, возбужденно отвечал:
– Я им говорю: ваша вера – блуд, у вас все извращено, все неверно, и
нет вам спасения, если не покаетесь.
Старец выслушал это и спросил:
– А скажите, отец архимандрит, веруют ли они в Господа Иисуса Христа, что Он истинный Бог?
– Это-то они веруют.
– А Божию Матерь чтут они?
– Чтут, но они неправильно учат о Ней.
– И святых почитают?
– Да, почитают, но с тех пор, как они отпали от Церкви, какие же могут
быть у них святые?
– Совершают ли они богослужения в храмах, читают ли слово Божие?
– Да, есть у них и церкви и службы, но посмотрели бы Вы, что это за
службы после наших, какой холод и бездушие.
– Так вот, отец архимандрит, душа их знает, что они хорошо делают,
что веруют во Иисуса Христа, что чтут Божию Матерь и святых, что призывают их в молитвах, так что когда вы говорите им, что их вера – блуд, то они
вас не послушают… Но вот если вы будете говорить народу, что хорошо они
делают, что веруют в Бога; хорошо делают, почитая Божию Матерь и святых;
хорошо делают, что ходят в церковь на богослужения и дома молятся, что
читают Слово Божие, и прочее, но в том-то у них есть ошибка, и что ее надо
исправить, и тогда все будет хорошо; и Господь будет радоваться о них; и так
все мы спасемся милостию Божиею… Бог есть любовь, а потому и проповедь
всегда должна исходить от любви; тогда будет польза и тому, кто проповедует, и тому, кто слушает, а если порицать, то душа народа не послушает вас, и
не будет пользы»1.
§ 2. Постулаты общения
Общение – это речевое поведение, в основе которого лежит взаимное
сотрудничество. Предполагается, что участники коммуникации имеют своей
1
Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. – Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2006. С. 70-71.
31
целью достижение взаимопонимания и пользуются для этого наиболее целесообразными средствами. Существует несколько классификаций принципов
общения, наиболее известной среди которых является классификация американского логика Пола Грайса. Главную установку, определяющую речевое
взаимодействие, он назвал принципом кооперации. Исходя из него, П. Грайс
выделяет более конкретные постулаты (мáксимы1) общения, которые делит
на 4 категории – количества, качества, отношения и способа2.
1. Постулат количества, или максима полноты информации: содержание речи должно содержать информации не больше и не меньше, чем требуется.
Неинформативные речевые акты – нарушение принципа кооперации,
тем не менее они довольно часто встречаются в речи. Этого не может
быть, потому что этого не может быть никогда (А.П. Чехов, «Письмо к
ученому соседу»). В главной части сложноподчиненного предложения заявлен тезис, который должен быть обоснован в придаточном. Но после союза
потому что, обычно вводящего обоснование, следует еще один тезис, сам
нуждающийся в обосновании.
В нормальном случае неинформативные речевые акты не препятствуют, а помогают общению: «Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он
нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый
день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял» (Мф. 20:6-7). Ответ работников абсолютно неинформативен. Он ничего не добавляет к тому, что и
так видит хозяин винограда. Но и такой ответ нужен, т.к. дает возможность
продолжить диалог.
2. Постулат качества, или максима истинности: высказывание должно
быть истинным. Нельзя говорить того, для чего нет достаточных оснований.
Например, некорректно утвердительно говорить о доказательствах эволюции. Экспертиза Российской Академии Образования пришла к выводу, что
все «традиционные для «советских» учебников так называемые «Доказательства эволюции» – эмбриологические, палеонтологические и биогеографические – таковыми не являются, так как вполне укладываются в альтернативную концепцию креационизма (творения)»3.
Другой тип нарушения данного постулата – планирование будущего,
знания о котором люди лишены: «Теперь послушайте вы, говорящие: «сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль»; вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак. 4:13-14). Апостол Иаков такое речевое поведение связывает
Мáксима (этическая) – универсальный закон, общее для всех правило поведения.
Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая
прагматика. – М., 1985.
3
Вертьянов С.Ю. О результатах экспертизы учебника «Общая биология» 10-11» Министерством образования и науки РФ, РАН и РАО // ХVII Международные Рождественские образовательные чтения. Секция
«Православное осмысление творения мира и современная наука». Вып. 5. – М., 2009. С. 354. Или –
http://apologetik.ru/specing32/proizvol-chinovnikov-ot-obrazovaniya-i-nauki-pri-ekspertize-shkolnyx-uchebnikov/.
1
2
32
с гордостью и тщеславием: «Вы, по своей надменности, тщеславитесь: всякое
такое тщеславие есть зло» (Иак. 4:16).
3. Постулат отношения, или максима релевантности (значимости информации): нельзя отклоняться от темы разговора. «Лирические отступления», характерные для художественных текстов, в разговоре крайне нежелательны. Не добавляя ничего к информации, которая является главным содержанием разговора, они могут вызывать раздражение слушающего.
Ответ в диалоге часто содержит информации больше, чем требовалось
вопросом: «Вы когда уезжаете? – «Завтра утром, с Московского вокзала».
Предупреждая предполагаемые вопросы или по каким-то своим соображениям, отвечающий добавляет к ответу то, что не спрашивалось. Мотивация
предупредительного речевого поведения может быть разной – от желания
помочь до оскорбления и клеветы. Апостол Павел в ответ на запрос коринфян об отношениях с женщинами не ограничивается однословным утверждением наилучшего варианта. Для тех, кому не дано вместить (Мф. 19:11), он
излагает целый кодекс поведения в браке: «А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, [во избежание] блуда, каждый
имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное
благорасположение; подобно и жена мужу» (1 Кор. 7:1-3).
Противоположный случай. Адам на вопрос «не ел ли ты от дерева, с
которого Я запретил тебе есть?» мог бы ответить прямо и тем самым принести покаяние. Но он пускается в объяснения, косвенно обвиняя при этом
Господа: «Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и
я ел» (Быт. 3:11-12).
4. Постулат способа, или максима манеры: нужно говорить ясно и
кратко, избегая непонятных слов и выражений, неоднозначности, многословия. Притча и разного рода языковая игра – оправданное коммуникативной
целью отступление от данного постулата. Приточный (аллегорический) или
шуточный смысл выводится из прямого значения слов, образов текста и ситуации.
Офицер А.Н. Муравьев в салоне княгини З.Н. Волконской по неловкости отломил руку у гипсового Аполлона. А.С. Пушкин опубликовал на Муравьева едкую эпиграмму «Лук звенит, стрела трепещет…». Через два дня
Пушкин говорит редактору М.П. Погодину: «А как бы нам не поплатиться за
эпиграмму». – «Почему?» – «Я имею предсказание, что должен умереть от
белого человека1 или от белой лошади. Муравьев может вызвать меня на дуэль, а он не только белый человек, но и лошадь». Смысл шутки выводится из
знания Погодиным конфуза Муравьева у Волконской и из переносного разговорного значения слова лошадь ‘неуклюжий, неловкий человек’.
Как легко убедиться, реальное общение намного сложнее постулатов
П. Грайса. Нормативным нарушение принципа кооперации является в том
случае, если оно мотивировано целью более высокого порядка, чем это предполагалось избранной темой и первоначальной репликой. Иногда отступать
1
К слову, убийца А.С. Пушкина Ж. Дантес был блондином.
33
приходится весьма далеко, даже за границы литературного языка. Не для
оправдания грубой лексики и не для экспериментирования в этой области, а
исключительно в качестве иллюстрации приведем такой случай: «Идет операция на сердце. Хирург уже вскрыл сердечную сумку и повернулся к хирургической сестре за очередным зажимом. Бедняжка впервые увидела живое
сердце, и с ней случился шок. В испуге, не отводя глаз от трепещущего сердца, она тычет рукой в инструменты, забыв, что надо хирургу, а судьбу пациента могут решить доли секунд. Многоопытный старичок-профессор произносит только одно-единственное слово: «Ж…!» Сестра тут же подает ему
нужный зажим»1. В данном случае цель речевого акта оправдывала речевой
экстремизм. Вульгарное слово в устах профессора вывело медсестру из шока,
как укол.
Сам Грайс понимал схематичность своих постулатов и признавал постулаты иной природы (эстетические, социальные, моральные). Дополнительным принципом, регулирующим процесс общения, является принцип
вежливости, требующий удовлетворения следующих максим: 1) максимы
такта (Соблюдай интересы другого! Не нарушай границ его личной сферы!),
2) максимы великодушия (Не затрудняй других!), 3) максимы одобрения (Не
хули других!), 4) максимы скромности (Отстраняй от себя похвалы!), 5) максимы согласия (Избегай возражений!), 6) максимы симпатии (Высказывай
благожелательность!)2. По Грайсу, постулаты вежливости второстепенны,
поскольку главной задачей общения является эффективная передача информации. В общем случае это, видимо, так, но иногда без проявления вежливости вообще не удается организовать общение. Кроме того, невежливость связана с грехом: «Не приучай твоих уст к грубой невежливости, ибо при ней
бывают греховные слова» (Сир. 23:16).
Вспомним эпизод из жития прп. Макария Великого, вежливостью, точнее любовью, приобретшего овцу для словесного Христова стада: «Однажды
авва Макарий, идя в Нитрийскую гору в сопровождении ученика своего, повелел этому ученику идти несколько впереди себя. Ученик, ушедши на некоторое расстояние вперед, повстречался с идольским жрецом, который куда-то
очень спешил, неся большой отрубок дерева. Ученик воскликнул ему: куда
бежишь, демон? Жрец, рассердившись, прибил его жестоко, оставил едва
дышавшим, и снова поспешно продолжал путь свой. Прошедши немного, он
встретился с блаженным Макарием, который приветствовал его так: здравствуй, трудолюбец, здравствуй! Жрец, удивившись, отвечал: что нашел ты во
мне доброго, чтоб приветствовать меня? Старец сказал: сделал я тебе приветствие, потому что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то.
Жрец на это: от приветствия твоего я пришел в умиление и понял, что ты –
великий служитель Бога, напротив того другой, не знаю какой, окаянный монах, повстречавшись со мною, обругал меня; за то я и прибил его. С этими
Аргументы и факты. 1993. № 31.
Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике – Вып. 16. Лингвистическая прагматика – М., 1985.
1
2
34
словами он пал к ногам Макария, обнял их и воскликнул: не оставлю тебя,
доколе не сделаешь меня монахом»1.
Постулаты Грайса, оказавшие большое влияние на развитие лингвистической прагматики2, нельзя рассматривать как универсальные. Они культурно-специфичны и характерны для выражения речевой стратегии англоговорящих. Это не обесценивает их изучение, а наоборот повышает его ценность. Через сравнительную характеристику лучше познается собственная
речевая культура.
Очевидно, что и максимы вежливости реализуются как самый общий
принцип. Причем только в идеальных условиях общения, которые почти не
встречаются в реальной жизни. Последовательно соблюдать принцип вежливости нельзя, потому что он исключает речевую конфронтацию, которая часто бывает необходима. В таком случае полемика или обличение становятся
невозможны, а это, конечно, недопустимо для любого христианина, тем более для пастыря. Полемика – специфический вид диалога и требует использования дополнительных принципов. Для логико-психологической структуры полемики, особенно учитывая современную агрессивность речевого и социального поведения, актуально соблюдение еще двух принципов – равной
безопасности и децентрической направленности. Впрочем, они целесообразны не только при споре.
Принцип равной безопасности заключается в запрете на унижение оппонента, обычно исходящее от вышестоящего на социальной лестнице собеседника. Самоуничижение – менее частотный случай нарушения данного
принципа. Характерный пример – знаменитый рассказ А.П. Чехова. Вот его
начало: «Дорогой Соседушка. Максим... (забыл как по батюшке, извените
великодушно!). Извените и простите меня старого старикашку и нелепую
душу человеческую за то, что осмеливаюсь Вас беспокоить своим жалким
письменным лепетом. Вот уж целый год прошел как Вы изволили поселиться
в нашей части света по соседству со мной мелким человечиком, а я все еще
не знаю Вас, а Вы меня стрекозу жалкую не знаете» («Письмо к ученому соседу»).
Принцип равной безопасности запрещает вести спор по модели «я чиновник (полковник, священник, ученый и т.п.) – ты дурак». Социальный статус не гарантирует владения истиной. Например, согласно данному принципу, священник не имеет морального права в вероучительном споре сказать
мирянину что-то вроде «овца, не паси пастыря», прежде чем приведет из
Священного Предания свидетельства своей правоты. Принцип равной безопасности оскорблением и угрозами в адрес своих оппонентов постоянно
нарушали фарисеи и ветхозаветное священство. Исцеленный Христом слепорожденный говорит им: «Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ни-
Игнатий Брянчанинов, свт. Отечник. – Минск-М., 2000. С. 360.
Прагматика изучает отношение языкового знака к носителю языка. В частности, прагматическое значение
языковой единицы определяется не словарем и грамматикой, а ситуацией общения и личностями коммуникантов.
1
2
35
чего». Вместо аргументации они отвечают: «…Во грехах ты весь родился, и
ты ли нас учишь? И выгнали его вон» (Ин. 9:33-34).
Данный принцип обоснован и утвержден в качестве христианской нормы коммуникативным поведением апостолов. Апостолы Петр и Иоанн в ответ на угрозы и запрещение говорить о Христе риторически спрашивали первосвященника и синедрион: «…Судите, справедливо ли пред Богом слушать
вас более, нежели Бога?» (Деян. 4:19); «Приведя же их, поставили в синедрионе; и спросил их первосвященник, говоря: не запретили ли мы вам накрепко
учить о имени сем? и вот, вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите
навести на нас кровь Того Человека. Петр же и Апостолы в ответ сказали:
должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:27-29).
Апостол Павел свое выступление в синедрионе начал как равный с
равными: «Мужи братия!» В ответ на приказ первосвященника Анании, посчитавшего это дерзостью, бить его по устам апостол, не зная, что перед ним
первосвященник, сказал: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня». Когда
же узнал, то по закону смирился, но не перед лживым судьей, а перед его саном: «Я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь» (Деян. 23:1-5).
Чтобы дискуссия была конструктивной, обе стороны должны исходить
из презумпции равенства перед истиной и перед Богом. Жесткое администрирование не решает, а усугубляет проблему.
Принцип децентрической направленности заключается в поиске истины или оптимального решения путем некоего компромисса, умения видеть
проблему глазами другого человека. Он требует исходить из интересов дела,
а не из личных побуждений. Дух апостола Павла возмутился в Афинах «при
виде этого города, полного идолов» (Деян. 17:16). В афинском ареопаге ему
нужно было сказать о Христе, не унижая своей веры и не оскорбляя религиозных чувств язычников. Он находит средства, позволившие решить обе задачи и до некоторого времени удерживать внимание идолопоклонников:
«Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя
и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано
«неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам»
(Деян. 17:22-23). Апостол Павел употребил слово δεισιδαιμονεστερους, переведенное как ‘особенно набожны’. Это слово образовано от δαιμων ‘божество
(злое и доброе), бог’ и в греческом языке означает ‘богобоязненный, суеверный’1. Таким образом, δεισιδαιμονεστερους в данной ситуации имеет второй,
христианский, смысл – ‘ложно богобоязненны, язычески суеверны, идолопоклонники’. Апостольская проповедь современным рокерам звучала примерно
бы так: «Рокеры! По всему вижу я, что вы как бы особенно почитаете своих
кумиров. Но вы еще не нашли истинно величественного предмета для поклонения. О Нем-то я и хочу вам рассказать».
1
Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. – М., 1991. С. 290.
36
Принципы речевого поведения – часть нравственного кодекса христианина и должны быть мотивированы не светскими приличиями, политкорректностью и толерантностью, а евангельским «золотым правилом» этики:
«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и
вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12). Если мы не хотим, чтобы,
видя наши заблуждения, люди из вежливости молчали или поддакивали, то и
нам надо свидетельствовать об истине вопрошающему, как христианам и заповедано: «…[будьте] всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в
вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Петр. 3:15).
§ 3. Прямые и косвенные речевые акты
Словарь не дает знать, как правильно понимать реальные предложения
и тексты. Всё дело в том, что из суммы значений слов не складывается общий смысл предложения. Прямыми называются акты, в которых языковая
структура совпадает с выражаемым ей содержанием, косвенными – в которых этого совпадения нет. Несколько упрощая, можно сказать, что значение
прямого акта складывается из значения его элементов. Косвенный акт фразеологичен (см. Фразеологизм в Лекции № 2). Его содержание напрямую не
выводится из значений компонентов.
Содержательно косвенный речевой акт представляет собой противоречие между формой и семантикой, между актуально произносимым и реально
понимаемым. Противоречие снимается конвенцией – общими для всех правилами употребления языка в речи. Конвенция предполагает не только общий для коммуникантов код (язык), но и единые правила декодирования.
Незнание правил или намеренное отступление от них одного из говорящих приводит к коммуникативной неудаче. Буквально интерпретированный вопрос иногда порождает ситуативно аномальное высказывание: «Извините, вы не могли бы немного подвинуться?» – «Извиняю. Немного мог бы».
И не двигается. Это особый вид речевого поведения – либо шутка, либо грубость. Но и обычная речь, не преследующая названных целей, зачастую создает проблему интерпретации. Если в ответ на вопрос Вас не обременило
чтение моей рукописи? человек слышит Пока нет, у него есть повод подозревать, что его рукопись еще не читается.
Косвенный речевой акт рассчитан на то, что адресат обладает некой
совокупностью неязыковых знаний – принципов общения и определенных
представлений о мире. Когда человеку говорят «поставь чайник», он не
спрашивает «куда» и не ограничивается только этим действием, а наливает в
чайник воду и ставит его на горящую плиту. Широкое использование косвенных речевых актов объясняется их экономностью, а само существование
их основано на том, что языковые единицы имеют не только языковую семантику, но и прагматическое, обусловленное ситуацией, значение.
Более того, в современном обществе именно использование косвенных
актов является нормой общения. Они более вежливы, чем прямые акты, которые могут восприниматься как некооперативное речевое поведение (давление, стремление доминировать). Именно поэтому прямые акты используются
37
в особых коммуникативных условиях, подчеркивающих статусные отношения (в армии, в тюрьме и т.п.).
По П. Грайсу, информация, передаваемая в речевом акте, делится на
две части – открыто выраженную (эксплицитную) и скрытую (имплицитную). Скрытая информация должна быть извлечена слушающим из конкретного высказывания. Для нее П. Грайс предложил термин импликатура общения (лат. implicitus, implicātus < implicare ‘вплетать, впутывать’). Импликатуры выводятся из содержания предложения благодаря тому, что участники речевого акта связаны общей целью коммуникативного сотрудничества и
знают правила их вывода. Если конвенциональные правила диалога соблюдаются, косвенные речевые акты нисколько не мешают его успешности.
Вспомним эпизод с хананеянкой: «И вот, женщина Хананеянка, выйдя
из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя
жестоко беснуется. Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив,
просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. Он же сказал в ответ: Я
послан только к погибшим овцам дома Израилева. А она, подойдя, кланялась
Ему и говорила: Господи! помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять
хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи,
которые падают со стола господ их» (Мф. 15:22-27). Оба ответа Господа –
косвенные речевые акты, прямой смысл которых – уподобление иудеев овцам, а язычников – псам. Женщина прекрасно поняла, с кем сравнивает ее
Христос. Она подхватывает Его метафору и тоже использует косвенное высказывание, проявляя смирение, за которое получает просимое.
Выбор наиболее эффективной языковой формы высказывания осуществляется говорящим в каждой конкретной ситуации с учетом множества
экстралингвистических факторов. Иногда возможен только косвенный
речевой акт. Судьбоносная для страны кремлевская встреча Сталина с
митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским), Николаем
(Ярушевичем) в сентябре 1943 г. протекала в очень выгодном для Церкви
русле. Шел конструктивный диалог о восстановлении нормальной церковной
жизни, открытии семинарий. Сталин обещал открыть даже академии. Но
когда митр. Сергий сказал, что у Церкви нет для этого кадров, Сталин вдруг
спросил: «А почему у вас нет кадров? Куда они делись?» Правдивый ответ,
который все прекрасно знали, вождю вряд ли бы понравился и мог бы негативно отразиться если не на итоге разговора, то по крайней мере на судьбе
митрополита. Владыка Сергий нашел выход: «Кадров у нас нет по разным
причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом
Советского Союза». Сталин оценил находчивость архиерея. Он улыбнулся и
сказал: «Да, да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о вас». После этого он
стал вспоминать семинарские годы, обстановка разрядилась, и разговор принял непринужденный характер.
Из всех экстралингвистических моментов, сопутствующих общению,
наибольшую актуальность представляет учет человеческого фактора, что
особенно важно для священника и миссионера. Необходимо понять личность
собеседника и в соответствии с ее особенностями выстраивать диалог. Об38
разцом здесь служит апостол Павел: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем
поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи
чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых
закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для
всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9:1922).
§ 4. Прагматическое значение
Прагматическое значение (ПЗ) (слова или предложения) – значение,
обусловленное контекстом, ситуацией общения. Существует прагматическая
концепция лексического значения, согласно которой, собственного значения
у слова вообще нет. То, что отражает словарь – это фикция, аналогичная не
существующей в природе дистиллированной воде. Подлинное значение высказывания определяется прагматическими факторами: ситуацией и тем
смыслом, который вкладывает в слова говорящий. Так, фраза «Как дела?»
(«У тебя все в порядке?») означает несколько разные вещи в случаях, когда
обращаются к прооперированному больному и знакомому на улице.
Прагматический контекст – истинный хозяин слова. Он, не обращая
внимания на лексическое значение, актуализирует нужные ему смыслы:
«Самое прекрасное слово может приобрести ужасающий смысл, поскольку
настоящий его смысл определяется смыслом всего предложения. И даже
смыслом нескольких предложений. Вот одно из таких слов в контексте: «То,
что муж Анны Михайловны – алкоголик, распутник, хулиган и дурак, что он
истязает жену и живет на ее иждивении, что он тупое, невежественное, ленивое и грязное существо, – все это еще не самое страшное. Самое страшное –
что он однолюб» (Ф. Кривин, «Хвост павлина»). Однолюб – качество положительное, но в описанной ситуации эта черта характера делает положение
женщины безысходным. Ужасный муж никогда не уйдет от нее.
Понятие ПЗ рассматривают с разных сторон. Его можно определить
как отношение между буквальным (что говорится) и реальным (что подразумевается) смыслом высказывания. Реально передаваемое значение называют
еще коммуникативным, конверсационным. Оно выводится путем превращения, конверсии буквального смысла в реальный. В обычной речевой практике вывод слушающим ПЗ не вызывает затруднений, т.к. основан на общепринятых правилах общения. Вопрос учителя развалившемуся за партой ученику
Может тебе раскладушку принести? означает «сядь прямо», а вопрос разговаривающим Я вам не мешаю? – «прекратите болтать».
В иносказаниях реальное значение выводится по нетривиальным правилам и вывод ПЗ бывает проблематичным: «Иисус сказал им: смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской. Они же помышляли в себе и
говорили: [это значит], что хлебов мы не взяли» (Мф. 16:6-7). Видя, что ученики не понимают, Господь напоминает им о чудесах с хлебами и говорит:
«Как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам: берегитесь закваски фарисей39
ской и саддукейской? Тогда они поняли, что Он говорил им беречься не закваски хлебной, но учения фарисейского и саддукейского» (Мф. 16:11-12).
Другой аспект ПЗ – отношение между высказыванием и его результатом. Он может быть очень неожиданным. Обычное русское приезжай еще,
при прощании сказанное бабушкой внучке, приехавшей погостить из США,
вдруг вызвало бурную реакцию последней. Она изменилась в лице и жестко
говорит: «Ты давишь. Я к этому не привыкла. В Америке так не принято».
Внучка успела усвоить компромиссную речевую стратегию английского языка, в которой императив (повелительное наклонение) воспринимается как
нажим и грубость. Несмотря на использование хорошо известного обоим
коммуникантам русского языка, прагматическое значение фразы приезжай
еще у них разное. Общение в таком случае становится дискомфортным и нерезультативным.
Вопросы для самоконтроля:
1. Каков предмет изучения ТРА?
2. Что такое локуция, иллокуция и перлокуция?
3. В чем разница между прямым и косвенным речевым актом?
4. Что такое импликатура речи?
5. Что такое прагматическое значение слова?
Задания по теме лекции:
1. В чем смысл косвенных речевых актов Христа: «Тогда один книжник, подойдя, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел.
И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын
Человеческий не имеет, где приклонить голову. Другой же из учеников Его
сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.
Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих
мертвецов» (Мф. 8:19-22).
2. «Марья Ивановна. Иван!
Лакей. Чего изволите?
Марья Ивановна. Скажите, чтобы запрягали коляску. Я поеду на дачу.
Лакей. Сударыня! Вы не можете ехать на дачу.
Марья Ивановна. Почему?
Лакей. Потому что у вас сегодня ночью родился сын» (Вересаев В.В.
Невыдуманные рассказы. – М., 1968. С. 166).
Возможно ли, чтобы находящиеся в добром здравии и полной памяти
герои вели подобный диалог в реалистической драме? Если да, то, что можно
сказать об авторе и его фоновых (энциклопедических) знаниях?
3. Какую максиму речи нарушили ученики Христа: «Иисус говорит
ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе [до того]? ты иди за
Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но
Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока
приду, что тебе [до того]? Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал
сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (Ин. 21:22-24).
40
4. Американец и советский гражданин спорят о свободе в своих странах: «Я могу запросто прийти к Белому дому и крикнуть: «Президент США –
дурак!», – гордо говорит американец. – И мне за это ничего не будет». «Ну и
что? У нас – то же самое, – невозмутимо отвечает русский. – Я тоже могу
выйти на Красную площадь и крикнуть: «…». И мне за это тоже ничего не
будет».
Русский сказал правду, но при этом нарушил логическое условие данного диалога. Восстановите его речевой акт.
5. Объясните аномальность речевых актов В.С. Черномырдина:
1) А мы еще спорим, проверять их на психику или нет. Проверять всех!
(о депутатах Госдумы)
2) В совете директоров многие участвуют – представители государства, акционеры, так что это орган такой – советывает (о совете директоров «Газпрома»).
3) Весь мир сейчас идет наоборот.
41
Лекция № 4. Язык как предмет изучения.
Аксиологический подход
§ 1. Методологические подходы к изучению языка
§ 2. Аксиологический подход
§ 3. Языковые средства выражения ценностей
§ 1. Методологические подходы к изучению языка
Методология – это наиболее общие принципы исследования, совокупность методов установления научной истины. (В настоящее время принят и
термин эпистемология). Методология всегда опирается на определенное мировоззрение и в этом смысле представляет собой философский фундамент
научной работы. Она предопределяет тематику, цели и конечные выводы исследования, поэтому прежде всего необходимо продумать методологические
принципы лингвистического анализа. Язык и речевую деятельность можно
изучать с разных позиций. Важно только, чтобы результат удовлетворял трем
принципам научно-практической эффективности. Полученная модель описания должна быть: 1) проще самого языка, 2) адекватна ему, 3) практически
полезна. Это бесспорно, но какую сторону языка сделать центром внимания?
Со второй половины ХХ в. лингвистика развернула свои исследования
с системы языка на его носителя. Вслед за провозглашением лингвистического антропоцентризма с необходимостью встает мировоззренческий вопрос:
«Что такое человек?». Ответ на основной вопрос философской антропологии
определяет понимание человеком смысла его жизни, методологические и
собственно лингвистические подходы исследования. В православном понимании человек – образ Божий, адекватное представление о котором дает
только взгляд с позиций вечности. Все другие ракурсы ниже достоинства человека. Исходя из бесконечной ценности человеческой жизни (не временной,
земной, представляющей собой только начальную фазу вечной жизни человека), нужно искать такие подходы к описанию языка, которые бы соответствовали высокому предназначению человека.
Аспект (лат. aspectus ‘взгляд’) – угол зрения, под которым рассматривается предмет. Смотрящий на цилиндр сверху видит его крýгом, а смотрящий сбоку – прямоугольником. Оба правы, но ограниченной, односторонней
правотой. Позиция обоих наблюдателей фиксирует только часть объективных свойств предмета. Совмещение позиций дает полноту картины, но
только с точки зрения геометрии. Можно было бы определить плотность материала, вес, цвет, функции и другие содержательные характеристики цилиндра. Для этого потребуются разные процедуры и приборы. И так с любым
объектом. Абсолютизация одного исследовательского принципа помогает
хорошо изучить одну сторону предмета, но оставляет неизученными другие.
Причем не попавшие в поле исследовательского внимания характеристики
бывают несравнимо более важными, чем изучаемые. Тот же цилиндр может
42
быть заводской болванкой, магическим предметом1 или ампулой с Благодатным огнем. Если геометрия болванки еще имеет значение и должна укладываться в определенные стандарты, то во втором и третьем случаях изучение
данных «цилиндров» как геометрических объектов бессмысленно.
Исследовательский подход и соответствующие ему методы анализа во
многом предопределяют конечный результат. Метод (греч. μέθοδος ‘путь’) –
способ получения научного знания. Метод тоже не абсолютен и не может
охватить всех сторон предмета. Исчерпывающей информация будет в случае
использования несколько методологических подходов и методов. Язык –
сложный, многогранный и во многом таинственный феномен. Комплексным
и многоаспектным должно быть и его изучение. Описание каждой из сторон
языка требует отдельного подхода. Житейский здравый смысл подсказывает,
что если нельзя объять необъятное и провести комплексное исследование
или нет возможности полноценно отразить его результаты в формате учебного предмета, целесообразно сделать акцент на самом важном.
Наука делится на теоретическую (фундаментальную) и практическую
(прикладную). Изучение языка как системы единиц, служащих людям для
общения, составляет теоретическую часть науки о языке. Использование полученных знаний в различных сферах человеческой деятельности – практическую. В данном курсе целесообразно уделить внимание практической стороне. Неспециалисту необязательно знать законы функционирования языка,
чтобы эффективно использовать его в своем коммуникативном поведении.
Так, человеку вовсе необязательно знать химический состав употребляемых
продуктов. Важно лишь знать съедобность / несъедобность, полезность / неполезность пищи. К существенно необходимым любому человеку практическим навыкам можно отнести все виды грамотности – орфографическую, орфоэпическую, лексико-грамматическую, стилистическую. Но в языке есть
гораздо более важная, чем нормативность, сторона. Структурный, нормативный, коммуникативный, функционально-стилистический методы изучения и
преподавании языка в рамках семинарского курса необходимо дополнить аксиологическим подходом.
Знаменитый австрийский психолог и психиатр В. Франкл (1905-1997)
утверждал, что «быть человеком означает быть обращенным к смыслу, требующему осуществления, и ценностям, требующим реализации»2. Смысл
жизни – главная ценность человека. Он венчает иерархически структурированную систему всех остальных идеалов и ценностных установок. ОтраженРеклама так называемых цилиндров фараона не оставляет сомнений в их связи с оккультизмом: «При регулярных занятиях по саморегуляции и саморазвитию с применением Цилиндров Фараона во всем теле улучшается протекание энергии и крови, мышление становится более ясным, психика более уравновешенной.
Кроме того, вокруг тела создается более плотное энергетическое биополе, препятствующее проникновению
отрицательной энергоинформации, повышаются защитные функции организма, укрепляется тело, излечиваются болезни. Энергия организма, получая подпитку энергией космоса, начинает сильнее циркулировать
по каналам» (http://www.cyl.ru/index.php?lang=ru&page=10). Патент на Цилиндры Фараона имеет В.П. Ковтун – кандидат физико-математических наук и художник, одна из выставок которого проводилась в Изваре
– в Музее-усадьбе Николая Рериха. Дальнейшие комментарии излишни.
2
Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1990. С. 285.
1
43
ные в языке ценности, напрямую или опосредованно обусловленные смыслом жизни, и должны стать предметом лингвоаксиологического анализа.
§ 2. Аксиологический подход
Национальный язык представляет собой не только системноструктурную организацию. Все явления языка и культуры берут начало в человеке. Социокультурные феномены – это события внутренней жизни людей, опредмеченные в звуках, красках, камне, в государственных законах, негласных правилах бытового поведения и т.п. Дух, направляющий деятельность народа, творит себе формы согласно воле носителя. Язык и культура –
это и памятник национальному характеру, и глубокое назидание.
Языковые единицы свидетельствуют о принятой в обществе ценностной иерархии. Одной своей стороной языковые единицы связаны с внутренним миром человека, другой – с социальными факторами. В языке закреплено мировоззрение народа и его история. В русском литературном языке, во
многом сформировавшемся под благотворным влиянием Церкви, отражены
православные представления о действительности и смысле человеческой
жизни. Язык при обращении к ним предстает как своеобразная национальная
философия, совокупное волеизъявление и совесть соборной личности народа,
общественное мерило человеческих мыслей, чувств, слов и поступков. Для
вдумчивого человека (причем, необязательно лингвиста) язык всегда может
быть подлинным учителем и воспитателем.
В семантике слова или словосочетания есть компонент, отвечающий за
наглядность обозначаемой реалии. Он связан со степенью осознаваемости
внутренней формы слова – того образа, с помощью которого предмет представлен в языке и который заключен в самом строении слова. Степень
наглядности во многом определяет интенсивность переживания и эмоциональную реакцию на соответствующее понятие. Слова, обозначающие одно и
то же явление, имеют разный индекс наглядности, ср.: убийство – аборт –
искусственное прерывание беременности. В семантике данных языковых
единиц по-разному представлены эмоциональный и интеллектуальный компонент. В официально принятых терминах аборт и искусственное прерывание беременности сердечное чувство вытеснено интеллектуальной составляющей значения, вследствие чего они затушевывают трагическую сущность
явления.
Использование громоздкого составного термина искусственное прерывание беременности вызывает вопрос. Чем обусловлено его появление и широкое распространение при наличии гораздо более экономичного термина
аборт? Дело в том, что слово аборт со временем получило высокую степень
переживаемости и негативную оценку. Заметим одну очень важную вещь:
язык (не речь!) обладает бóльшим нравственным здоровьем, чем общество. В
семантике языковых единиц, помимо сознательной интеллектуальной работы, отражаются духовные процессы, результаты которых люди часто стараются вытеснить из светлой зоны сознания. Эти духовные процессы связаны с
действием совести. Государство и общество легализовали чудовищную прак44
тику, однако совесть продолжает бороться за жизнь младенцев. Термин
аборт по своему психологическому содержанию со временем стал приближаться к слову убийство, и более удобной для компромисса с совестью оказывается другая, пусть даже менее экономичная номинация. Подобные новшества направляют человека на ложный путь и служат причиной личных и
социальных катастроф.
Необходимо оговориться. Во-первых, в языке закрепляются ценности
разных эпох и социальных групп. Ясно, что пожелание пусть земля ему будет пухом или слово толерантность – не из православного источника. Вовторых, народно-православные представления могут не в полном объеме
совпадать с церковно-уставными. Обиходное называние подсолнечного масла постным неправильно. По Уставу, употребление растительного масла не
считается постом. В 48-й главе Типикона (25 декабря) сообщается о сочельниках, приходящихся на субботу и воскресенье: «И входим в трапезу, и ядим
варение со елеем, рыбы же не ядим. Вино же пием, благодаряще Бога. Вестно
буди: Аще случится навечерие Христова рождества в субботу или неделю,
пост не бывает…»1.
Изучение языка как определенным образом организованной и функционирующей структуры необходимо только будущему специалисту, рассмотрение его как системы ценностей – каждому человеку, а пастырю особенно.
Итак, аксиологический аспект изучения языка заключается в осмыслении отраженных в языковых фактах ценностей народа.
Ценность – принятая в обществе или отдельной социальной группе
значимость объектов и явлений действительности. Различают материальные,
общественно-политические (идеологические), физиологические, духовные,
нравственные, интеллектуальные, эмоциональные, эстетические ценности. С
точки зрения качества ценности делятся на положительные и отрицательные
(антиценности).
Система ценностных установок обусловлена мировоззрением и реализуется в принципах, нормах и целях поведения, естественным образом отражаемых в языке. Ценности имеют различные способы выражения в единицах
разных уровней. Эксплицитно (открыто) выражаются ценности в оценочной
лексике и фразеологии. Но чаще ценности выражены не явно (имплицитно).
Оценочный компонент семантики является показателем отношения
общества к определенным явлениям действительности. Мелиоративная (положительная) оценка квалифицирует предмет или человеческое качество как
ценность, пейоративная (отрицательная) – как антиценность. Небезынтересно
отметить, что в большинстве европейских языков слова с отрицательной
оценкой преобладают. Видимо, положительное воспринимается как норма, а
Ср. 64-е Апостольское правило: «Если кто из клира будет усмотрен постящимся в день Господень, или в
субботу, за единственным исключением Великой Субботы: да будет извержен. Если же [это будет] мирянин:
да будет отлучен».
1
45
преимущественное обозначение в языке получают различного рода отклонения от нее. Высказывают мнение, что такому положению вещей способствовало христианство с его императивом: «Не сотвори себе кумира».
Сравним слова разведчик и шпион. Обозначая один и тот же предмет
действительности, они различаются оценочным компонентом семантики.
Язык делит людей, выполняющих внешнюю разведывательную работу, на
своих и чужих, что закрепляется в присущей слову шпион оценке. Наши разведчики разоблачили иностранного шпиона. Русский шпион – невозможное
для русского словосочетание; русский шпион – это всегда взгляд со стороны,
и взгляд недоброжелательный.
Различают ингерентную оценку, присущую самим языковым единицам, и адгерентную, контекстуально обусловленную. Кривой (‘одноглазый’)
имеет отрицательную оценку и вне контекста, а бледный, не имея оценочности в системе языка, приобретает ее в речи. Причем коннотация может быть
неоднозначной, как положительной, так и отрицательной: «Гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с «интересной бледностью», как говорили тамошние барышни» (А.С. Пушкин, «Метель»); сухость тела и бледность лица – украшение монаха; но смертельная, болезненная бледность,
бледный как покойник.
Как было отмечено выше, в языке отражаются ценности разных эпох и
слоев общества. Необходим некий абсолютный критерий, относительно которого могли бы получить оценку языковые факты и стоящие за ними реалии. Сравнивать можно далеко не все. Абсолютный критерий может быть
введен только для предметов, имеющих нравственное измерение. К таким
«предметам» относится человек (социальная группа, народ) и его деятельность. Лучше тот, кто имеет бóльшую духовно-нравственную ценность.
Предметом внимания, таким образом, должны стать в первую очередь этическая область.
Ценность человеческих качеств обычно определяется человеческими
же критериями и опытом. У англичан под впечатлением от общения с
нахлынувшими в страну во время католических гонений французамипротестантами сложилась поговорка честный как гугенот (французский протестант). Имелась в виду их честность в торгово-денежных операциях. Подлинная честность – честность пред Богом – устанавливается Евангелием. Если «трудно богатому войти в Царствие Небесное» (Мф. 19:23), а протестанты
живут в комфорте и стремятся к богатству, ни о какой честности в евангельском смысле говорить не приходится.
Эталоном ценностей должно быть святоотеческое Православие. Эталон
– идеальный образ, вокруг которого организуется вся жизнедеятельность. В
русском мире им может быть признано главное качество христианина – смирение. Первоначально смирение было осознано как соблюдение меры. Летописи фиксируют слово смиренный как перевод греч. ταπεινος ‘низкого звания; униженный’ в виде съмЂрьнъ, букв. «с мерой, знающий меру». Лишь
46
позднее съмЂрьнъ было переосмыслено как смиренный, т.е. «с миром, имеющий мирное душевное устроение»1.
Смирение – родовая ценность в многоразличных видовых проявлениях.
Рассмотрим частный случай. На Руси, по правилам народного благочестия,
замужней женщине полагалось ходить в головном уборе. Несоответствие
данному предписанию выражено в глаголе опростоволоситься ‘по собственной оплошности сделать грубый промах, оплошать’ (Ожегов-Шведова).
Публично обнажить голову считалось неприличным поведением для
замужней женщины. В крестьянской среде до революции это было неслыханной дерзостью. В современном Православии уже, кажется, становится
модным снисходительно-ироничное отношение даже к древней традиции молиться женщине в головном уборе. Слово опростоволоситься наводит на
размышления: почему обнажение женщиной головы вызывало такую реакцию? Волосы – соблазн, как и откровенная одежда. Отцы VI Вселенского
Собора 96-м правилом постановили «власы на главе, ко вреду зрящих, искусственными плетениями располагающих и убирающих, и таким образом неутвержденные души прельщающих» отлучать2. Некоторые толкователи почему-то относят данное прещение только к мужчинам, хотя никаких уточнений в тексте канона нет.
§ 3. Языковые средства выражения ценностей
1) Внутренняя форма слова (ВФ). По некодифицированному правилу,
православные должны носить бороды, что отложилось во ВФ слова подбородок. Нижняя конечность лица в русском языке получила свое название, потому что была под бородой. В средневековой Руси борода была очень высокой ценностью. 7-я статья краткой редакции «Русской Правды» предусматривала штраф за повреждение усов (12 гривен) и бороды (12 гривен). Для
сравнения: ст. 6 – за отсечение пальца «3 гривны за обиду»; ст. 23 – за убийство смерда и холопа по 5 гривен. Обратная ситуация при Петре I. Государственными документами предписано брадобритие, а за ношение бороды взимается ежегодная пошлина. Ценность в официальном дворянском кругу превращается в антиценность. В национальном языке появляются оскорбления
посредством упоминания бороды (мохнорылый)3 и наоборот – бритого лица.
В расколе наличие бороды приобрело едва ли не догматические черты. Однажды боярин В.П. Шереметев велел подойти своему бреющему бороду сыну под благословение главного идеолога раскола Аввакума, но «ревнитель,
увидав блудоносный образ объявил, что ни за что не благословит, и начал
порицать от Писания»4.
Львов А.С. Лексика «Повести временных лет». – М., 1975. С. 43
Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. – М., 1877. Репринт 2000. С. 587.
3
В Интернете встретилась фраза, за которую автору обещают приз – эксклюзивную футболку, выпущенную
в честь Первой Межрегиональной Московской Рабочей Встречи Миссиофобов: «Дабы бороться с мохнорылой недочеловеческой биомассой, необходимо свою проповедь обратить к людям несовковой жизни,
например, к так называемым неформалам». «Мохнорылая недочеловеческая биомасса» – это православные
вообще и наши миссионеры в частности.
4
Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М., 1989. С 387.
1
2
47
2) Лексическая семантика.
Некоторые слова в самой своей семантике содержат ценностные представления: мудрость, волевой (человек), вера, надежда, любовь. Соответственно их антонимы выражают антиценности: глупость, безвольный, неверие, отчаяние, ненависть.
В других словах ценности выражаются через коннотации: отрицательные – царизм, ябедничать, доносить; положительные – труженик, лик, дерзновенный. Следует помнить, что коннотация характеризует как обозначаемую ситуацию, так и самого автора. Слово царизм может употребить только
противник самодержавия; ребенок ябедничает или ищет защиты и справедливости у воспитателя; доносить – сообщать о нежелательных с точки
зрения говорящего фактах (с другой позиции это же действие можно выразить глаголом разоблачать).
3) Фразеология – богатейший аксиологический источник. Большинство
фразеологизмов выражает ценность или антиценность: моя хата с краю (чаще неодобрительно); тянуть канитель; почить в Бозе; креста на тебе нет;
без царя в голове, семи пядей во лбу, хватать на лету, тертый калач, пороха
не выдумает.
Во фразеологии, в силу ее яркой образности, особенно наглядны расхождения с православной системой ценностей. Фразеологизм жить как у
Христа за пазухой плохо сочетается с требованием Христа взять крест и идти
по узкому, тернистому пути спасения. Далеко не всегда даже церковные люди отдают себе в этом отчет. Например, вкусная еда – предмет многозаботливости многих православных. Фразеологизм пальчики оближешь обозначает безусловную ценность, но, согласно аскетическому учению Церкви, необходимо соблюдать осторожность по отношению к вкусной пище. Прав.
Иоанн Кронштадтский учит: «Надо употреблять самую простую, нелакомую
пищу, чтобы не привлекала сердца, употреблять не много – только для подкрепления»1. Прп. Серафим Саровский говорил еще резче: «В рассуждении
пищи должно наблюдать и то, чтобы не разбирать между снедями вкусными
и невкусными. Это дело, свойственное животным, в разумном человеке не
достойно похвал»2.
4) Морфология. Ее категории зачастую выглядят семантически пустыми и аксиологически нейтральными. Для выяснения их ценностного содержания требуется не только языковой анализ конкретного морфологического
явления, но и элемент интерпретации, привлечение фактов языка и культуры.
Рассмотрим категорию падежа. Способ выражения субъекта отражает
два взгляда на мир – деятельный и созерцательный. «Деятель» использует
номинативную конструкцию (с именительным падежом): я хочу, я люблю, я
имею и т.п. «Созерцатель» выбирает конструкцию с косвенным падежом: мне
хочется, мне нравится, у меня есть. Именительный падеж обозначает независимого субъекта, косвенные падежи передают идею не вполне автономноИоанн Кронштадтский, прот. Мысли христианина. – Минск, 2002. С. 210.
Житие, пророчества, наставления преподобного Серафима Саровского чудотворца. Сборник. / Сост. Гончар Ж.Э. – Минск, 2003. С. 136.
1
2
48
го субъекта. «Деятель» именительным падежом подчеркивает, что субъект
сам выстраивает взаимодействие с окружающим миром. «Созерцатель» указывает, что субъект заключен в определенную систему отношений, которая
сложилась не по его воле. «Деятель» ставит себя в центр ситуации, исход которой он контролирует и за которую несет ответственность. «Созерцатель»
представляет себя погруженным в текущие события, полностью контролировать которые он не может и за благополучный исход которых абсолютно
нельзя поручиться. Девиз «Деятеля»: «Человек – сам кузнец своего счастья»,
«Созерцателя» – «Человек предполагает, а Бог располагает», «От судьбы не
уйдешь» (атеистическая форма пассивизма).
Это лишь попытка указать наиболее общий неявный смысл морфологической категории падежа в ее взаимодействии с синтаксической структурой предложения. В зависимости от лексического наполнения номинативной
и косвенно-падежной конструкции, содержание фразы может осложняться
более конкретными смыслами. Например, именительный падеж придает
мысли более категоричное воплощение. Ср. Я думаю, что… / Мне думается,
что… Я не сплю – простая констатация факта. Мне не спится – указание на
некое непонятное и совершенно независимое препятствие ко сну. Я хочу –
желание или даже требование, не учитывающее объективные обстоятельства,
которые могут помешать его реализации. Мне хочется – признание ограничивающих наши желания обстоятельств.
При выражении субъекта русский язык отдает явное предпочтение косвенным падежам. Ценности, стоящие за данным морфолого-синтаксическим
фактом – чувство сопричастности со всем миром и другими людьми, смирение (в нецерковном варианте – фатализм, нежелание ничего менять). Еще более наглядными русские ценности становятся на фоне западных языков и
культур. В романо-германских языках номинативная конструкция преобладает над косвенно-падежной. На Западе, особенно в США, вызов, эгоцентризм, инициатива ценятся выше, чем смирение и коллективизм.
5) Синтаксис тесно связан с морфологией. Кроме того, синтаксическая
сочетаемость слов обусловлена их лексическими значениями и даже внутренней формой. Глагол погрязнуть (погрязать) под давлением своей внутренней формы (грязь) легко сочетается со словами, называющими негативные, этически неприемлемые понятия: погрязают в грехах, пороках, преступлениях и т.п. Но еще погрязают в деньгах, роскоши, наслаждениях.
Нельзя * погрязнуть в бедности, а в нищете можно. Значит, излишества расцениваются как недопустимые крайности, а бедность, скромность достатка
считались в России нормой. В самом слове достаток совмещены идеи достаточности наличного и отсутствия притязаний на большее.
Герой «Преступления и наказания» Мармеладов говорит: «Бедность
не порок, это истина. Знаю я, что и пьянство не добродетель, и это тем паче.
Но нищета, милостивый государь, нищета – порок-с. В бедности вы еще сохраняете свое благородство врожденных чувств, в нищете же никогда
и никто». Сама по себе нищета не порок, но в духовно слабых людях она
провоцирует развитие страстей. Возможность сочетания погрязать в нищете
49
свидетельствует о том, что нищета осмысляется как нежелательная крайность.
Проверим языковым критерием другое мнение Мармеладова, который
фантазировал, что в конце Страшного Суда Господь возгласит: «Выходите,
пьяненькие, выходите слабенькие, соромники! … Свиньи вы! образа звериного и печати его; но приидите и вы!» Практически здесь налицо осужденная на V Вселенском Соборе ересь Оригена1, учившего о всеобщем спасении
(апокатастасис). Погрязнуть в пьянстве, в вине – допустимые выражения,
значит, само пьянство – недопустимое поведение, а его мармеладовское
оправдание противоречит основанной на Св. Писании и отраженной в языке
философии русского народа: «ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:10). Людское
мнение, выраженное в сочетаемости глагола погрязнуть, в данном случае
совпадает с судом Божиим.
Следует оговориться: запрет или разрешение на сочетаемость может
определяться не самими ценностями, а системой языка. Курение, конечно.
относится к антиценностям, но * погрязнуть в сигаретах нельзя, потому что
данный глагол не сочетается с конкретными существительными, обозначающими чувственно воспринимаемые предметы. Погрязнуть сочетается с вещественными существительными (погрязнуть в вине), поэтому по аналогии
должно быть допустимо и * погрязнуть в табаке. Но мы видим, что язык
(народ) не рассматривает табак как то, в чем можно погрязнуть. Раз системного запрета нет, значит, более снисходительное отношение к табаку вызвано
не языковыми причинами. Курение социально более приемлемый вид (само)вредительства, чем пьянство. Этим, очевидно, вызвана и невозможность *
погрязнуть в курении. Запрет на курение выражается в языке по-другому.
Пить и курить – вредно, но разница есть. Жажда – естественная физиологическая потребность, курение – нет. Пить можно с пользой для здоровья не только соки-воды, но и, по совету апостола Павла, вино: «Впредь пей
не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых
твоих недугов» (1Тим. 5:23). Мера у каждого своя, но универсальный критерий есть – вино должно действовать не на голову, а на желудок.
Зло, как известно, не в вещах, а в страстной природе человека. Но существуют вещи, которые сами по себе не годятся в полезное употребление. В
семантической структуре глагола пить разг. ‘употреблять алкоголь’ есть семы (См. Сема в Лекции № 2) качественной избирательности (алкоголь) и количественного ограничения (употреблять неумеренно). Наличие второй семы
делает возможным выражение культура пития. Вино можно пить без злоупотребления. А вот выражения *культура курения нет, т.к. в глаголе курить
нет данных сем. Одна рюмка вина – пока хорошо, одна затяжка – уже плохо.
Прп. Иоанн Лествичник предостерегает: «Все, а особенности падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг безбожного Оригена; ибо скверное его учение, внушая о Божием человеколюбии,
весьма приятно людям сластолюбивым» (Иоанн, прп. Лествица. – М., 1999. С. 152).
1
50
Курение вредно в любой дозировке, хотя примириться с ним легче, чем с алкоголизмом.
К особым словам-критериям относится глагол признаваться (признаться). Он задает точку отсчета на аксиологической шкале, различая ценности и антиценности без учета системных запретов. Признаваться или не
признаваться можно во всем, потому что сочетаемость этого глагола, вводимая предлогом в (признаться в …), не языковая, а текстуальная. Текст же допускает всё, что соответствует и даже не соответствует внеязыковой действительности. Большой академический словарь (БАС) выделяет у глагола признаваться (признаться) следующие значения: «1. Открыто говорить, рассказывать о чем-нибудь, касающемся себя (обычно о том, что хочется утаить,
скрыть); 2. признаться, признаюсь. Разг. Употребляется как вводное слово в
значении: говоря откровенно, если сказать правду». Признаться – открыть
то, что по каким-то причинам нежелательно для субъекта.
Через глагол признаться можно проверять качество наших привычек,
свойств характера, социальных практик. Признаются в том, что нарушает
установленные нормы или чьи-то ожидания. В советское время вредная привычка курения была усвоена общественным сознанием мужчине. В общем
случае при знакомстве мужчины и женщины мужчина не признавался, что он
курит, а просто сообщал об этом. Но если девушка имела религиозное воспитание, знакомящийся с ней молодой человек вынужден был признаваться в
дурной привычке, т.к. курение несовместимо с принятыми в православной
среде нормами поведения. В то время женщине нужно было именно признаваться, что она курит, т.к. советская мораль требовала от будущей матери
соблюдения своего здоровья во имя ребенка.
В язык входит только то, что прошло всеобщее одобрение. Языковая
семантика и оценочность – аналог соборного мнения Церкви. Авторитет руководящего и общеобязательного принципа может получить только решение
Собора или согласие отцов. Мнение отдельного святого нельзя использовать
в качестве необсуждаемого нравственного мерила. Так, спокойное отношение свт. Феофана Затворника к курению, которое он признавал не грехом, а
«дурной привычкой» не является общепринятым. Исследователь святоотеческого учения Г.И. Шиманский находит курение небезразличным и с религиозно-нравственной точки зрения: «Ненужная, вредная и греховная привычка
курения связывает человека, делает его своим рабом, обладает им и мучит
его, ни минуты не дает ему покоя. <…> Забывается при этом и любовь, забота об их (окружающих людей. – С.П.) здоровье (когда отравляется воздух табачным дымом). Немалые деньги, которые идут на табак, пускаются напрасно с дымом («в трубу»); а эти деньги должны бы пойти на насущный хлеб
или быть, по евангельскому учению, достоянием бедных»1.
Признание может быть вызвано не объективными свойствами явления,
а субъективным его восприятием. В хорошей социальной среде признаются в
Шиманский Г.И. Учение святых отцов и подвижников Православной Церкви о борьбе с главными греховными страстями и о добродетелях. – М., 2006. С. 179-180.
1
51
плохом и наоборот: испорченная среда вынуждает у человека признание в
наличии не принятой в ней добродетели. В современном молодежном обществе целомудрие и незнакомство с алкоголем из добродетели превратилось в
предмет насмешек. Пока еще, кажется, не требуется признаваться в том, что
соблюдаешь супружескую верность. Но в кругу своих сверстников двадцатилетний человек может признаться, что не имеет сексуального или алкогольного опыта.
Подведем итоги. Аксиологический подход заключается в выявлении
ценностных предпочтений общества, отраженных в семантике и коннотации
языковых единиц. Он позволяет фиксировать духовно-нравственное состояние народа на определенном отрезке его истории и выявлять динамику изменений. В коллективном сознании общества закреплена и передается из поколения в поколение система разделяемых им ценностей. В кризисные эпохи
происходит деформация этой системы, пределом которой становится принятие новой ценности, а следовательно, и новых стереотипов поведения. Язык
автоматически реагирует на происходящие в коллективном сознании изменения и в этом качестве представляет собой чуткий и объективный барометр
социально-психологического климата.
Аксиологический анализ языка диагностирует нравственное состояние
общества объективнее социологических опросов, в которых люди не всегда
бывают вполне искренни. Исключая аксиологический подход из своего арсенала, лингвистика лишает общество точнейшего из способов самопознания.
Язык – бесконечно изменяющееся информационное пространство обитания человека. Находясь в этом пространстве, почти невозможно ему сопротивляться, т.к. конвенция навязывает употребление, которое разделяется
всеми. Существует реальная опасность оказаться во власти неосознаваемой
силы языка, влекущей человека, помимо его воли, к ценностям и целям, которые он не выбирал. Анализ языка с точки зрения аксиологии позволяет
различить декларируемые и подлинные ценности языкового коллектива и
тем самым обезопасить себя от демагогического и манипулятивного влияния
информационной среды.
Вопросы для самоконтроля:
1. Что такое методология?
2. Что такое аксиология и в чем суть аксиологического подхода?
3. Каковы критерии для определения ценностей?
4. Как выражается в языке оценочность?
5. Возможно ли безоговорочное принятие ценностей, закрепленных в
языке?
Задания по теме лекции:
1. В каких семантических отношениях находятся две части данного высказывания: «Глупый в смехе возвышает голос свой, а муж благоразумный
едва тихо улыбнется» (Сир. 22:23).
2. На основании сочетаемости слов с корнем смех- и улыб- (а также синонимичных с ними языковых средств) установите, что является большей
ценностью у русского народа – смех или улыбка.
52
3. Чем различаются слова труженик, трудяга, трудоголик? Какое из
них выражает антиценность и почему?
4. Какое из слов 9-й заповеди «Морального кодекса строителя коммунизма» изменило свою коннотацию в современной речи: «Непримиримость к
несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству».
Объясните причины изменения.
5. Какое значение двух синонимичных слов выражает абсолютную, не
зависящую от обстоятельств ценность? По Ожегову-Шведовой:
Тишина – «1. Отсутствие шума, безмолвие. Соблюдать, нарушать тишину. В лесу т. Мёртвая т. Т., ты лучшее из всего, что слышал (афоризм).
Дальше т. (о приближении конца, смерти); 2. Спокойствие, умиротворённое
состояние. Мир и т.»
Молчать – «1. Не произносить ничего, не издавать никаких звуков. Его
спрашивают, а он молчит. Раньше писали письма, но давно молчат (не пишут). Батарея молчит (не стреляет). Молчат поля (перен.: погружены в безмолвие); 2. о чём. Соблюдать что-н. в тайне, не рассказывать о чём-н., не высказываться. М. о происшедшем».
53
Лекция № 5. Теория текста
§ 1. Текст и его изучение
§ 2. Связность и цельность как основные свойства текста
§ 3. Условия успешного восприятия текста. Подтекст
§ 4. Особенности рекламных текстов
§ 5. Специфика изучения библейского текста
§ 1. Текст и его изучение
Текст – последовательность предложений, объединенных общей темой
и идеей. Тема – предмет изображения текста, идея – его главная мысль. Текст
– сложный феномен. Он изучается с точки зрения автора, адресата, со стороны его структуры и информации, стиля, жанра и т.д. В нашем курсе основной
акцент сделан на понимании текста как информационного единства, обладающего определенной силой воздействия и требующего правильной интерпретации. Такой подход продиктован пересечением в семинарском курсе филологических, социокультурных и религиозных задач при анализе любых
языковых явлений, в том числе и текста.
Текст изучается многими научными дисциплинами, главными из которых являются текстология, герменевтика (экзегетика), филология (лингвистика и литературоведение). Текстология устанавливает авторство текста
(атрибуцию), время написания, первоначальный вариант и позднейшие редакции. Герменевтика занимается толкованием текста. Применительно к текстам Священного Писания герменевтику называют экзегетикой. Филологический анализ текста предметом изучения имеет художественный текст. Филологическое исследование выясняет соотношение между информацией (содержанием) текста и языковыми средствами ее выражения (формой). Кроме
того, в 20-е гг. ХХ в. в филологии оформилась самостоятельная дисциплина –
теория текста. Теория текста обычно сосредоточена на его основных конструктивных свойствах – связности и цельности.
§ 2. Связность и цельность как основные свойства текста
Связность – линейная, структурно-семантическая соотнесенность единиц текста. Цельность – общий смысл, позволяющий осознавать читаемое
как идейно-тематическое единство.
Выделяют локальную связность высказываний и глобальную связность
крупных структурно-смысловых блоков текста. Локальная связность текста
осуществляется через его элементарные структурные элементы – вводные
слова, местоимения, лексические повторы, синонимические замены, видовременные формы глаголов, союзы и т.д. Глобальная связность создается на
уровне смысловой общности относительно законченных фрагментов текста,
которые скрепляются ключевыми словами текста. Формулу цельности текста
можно представить следующим образом: локальная связность (предложение
+ предложение) + глобальная связность (фрагмент + фрагмент) = цельность
(текст).
54
Отсутствие фрагментарной локальной связности не означает отсутствия глобальной и общей цельности. Бессвязный текст, практически лишенный знаменательных частей речи, тем не менее может быть вполне информативен в более широком контексте: «Вышед на улицу, Акакий Акакиевич был
как во сне. Этаково-то дело этакое», говорил он сам себе: «я, право, и не думал, чтобы оно вышло того…» а потом, после некоторого молчания, прибавил: «Так вот как! наконец вот что вышло, а я, право, совсем и предполагать
не мог, чтобы оно было этак». За сим последовало опять долгое молчание,
после которого он произнес: «Так этак-то! вот какое уж, точно, никак неожиданное, того… этого бы никак… этакое-то обстоятельство!» Акакий Акакиевич ошеломлен необходимостью шить новую шинель. Однако бессвязность
внутреннего монолога передает не только плачевное состояние героя. Акакий
Акакиевич ведет какой-то нечеловеческий образ жизни, и речь его всегда состоит преимущественно из служебных частей речи.
Главным языковым средством создания цельности текста являются
ключевые слова, несущие его основную смысловую нагрузку. Психолингвистический эксперимент показывает, что они всегда воспроизводятся для передачи основного содержания текста, если его требуется записать в одном
предложении. По данным лингвиста Л.В. Сахарного, в сказке «Курочкаряба», состоящей из 23 знаменательных слов, семь являются ключевыми –
яичко, курочка, разбиться, мышка, золотое, баба, дед. Они называют основной предмет речи и две его характеристики, а также главных героев. Ключевые слова – способ хранения текста в памяти.
Под тем или иным именем важнейшие смысловые элементы повторяются на протяжении всего текста или его относительно законченного фрагмента. Для их обозначения автор прибегает к повторной номинации, которая
выполняет текстообразующую функцию. Одно и то же понятие называется
на протяжении текста разными языковыми средствами. Для того чтобы опознать персонаж под разными именами или один смысл в различной словесной упаковке, необходимо владеть принятыми в данном тексте принципами
вторичного означивания.
Ветхозаветное пророчество о Мессии предсказывало, что Его назовут
Еммануил: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет
и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7:14). Архангел же Гавриил, явившись Иосифу, повелел, казалось бы нечто другое: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от
Духа Святаго; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет
людей Своих от грехов их» (Мф. 1:20-21). Мнимое противоречие снимается
дальнейшим текстом: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом
через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и
нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1:22-23). Имя Еммануил было употреблено не как собственное, а как символическое обозначение ситуации: Бог явился во плоти, чтобы жить среди людей.
Связность – условие цельности, хотя не всегда связный текст обладает
цельностью. Выражением этого может служить пословица «В огороде бузи55
на, в Киеве – дядька». С точки зрения синтаксиса – всё нормативно, а смысла
нет. Смысл текста не складывается из суммы значений его предложений1.
Общий смысл текста определяется и формально не представленной информацией. Лермонтовский «Парус» – не пейзажная зарисовка, а изображение
трагического одиночества человека, его мятежных страстей и поиска своего
места в мире.
В обычном случае связность и цельность предполагают друг друга. Для
автора фрагменты текста всегда связаны, что иногда вовсе неочевидно для
читателя, восприятие которого ограничено его компетентностью. Если она
ниже необходимого для успешного прочтения текста минимума, смыслообразующие принципы текста остаются непознанными и понимание искажается. Текст, не имеющий для читателя связности, естественно теряет и цельность.
§ 3. Условия успешного восприятия текста. Подтекст
Восприятия текста определяется не только его языковыми единицами.
Необходимым условием правильной интерпретации является наличие общего фонда знаний адресата и адресанта. В семантике и теории текста он называется по-разному – фоновым, энциклопедическим знанием, пресуппозицией.
Пресуппозиция (лат. prae ‘впереди, пéред’, suppositio ‘подкладывание’) – это
нелингвистическое знание о мире, компонент смысла предложения или слова, дающий возможность правильно воспринять лингвистическую информацию. По степени известности выделяют три типа пресуппозиций:
1) социальное знание известно всем носителям языка. Когда кондуктор
спрашивает «Кто еще не заплатил?», пассажир не представляется, а платит,
потому что под формой вопроса он видит подразумеваемое содержание. Это
стандартный косвенный речевой акт, и все участники языковой конвенции
знают, как на него реагировать. Но есть менее широкие пресуппозиции.
2) коллективное знание известно членам замкнутой социальной группы, связанным профессией, общими интересами. «Ты в отпуск? Как отдыхать
собираешься?» – «Да хочу в Дивееве поработать». Нецерковным людям диалог может показаться несколько абсурдным, но он прекрасно понятен тем,
кто знаком с православными реалиями: человек в отпуске собирается пожить
трудником в Дивеевском монастыре.
3) индивидуальное знание известно лишь двум участникам диалога.
Иоанн Предтеча посылает двоих из учеников спросить Христа: «Ты ли Тот,
Который должен придти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и
хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф.
11:3-6). Иоанн прекрасно знает, кто такой Иисус, а Господь знает, что Иоанн
это знает. Их заочный диалог – для учеников: «Не потому, что не знает ХриИсключение составляют специфические тексты – распорядок дня, меню, имущественная опись и т.п. Подобного рода тексты обладают аддитивной (суммативной) цельностью, т.е. цельностью, без семантического
остатка складывающейся из составных частей текста.
1
56
ста, спрашивает Иоанн, ибо как он мог не знать Того, о котором свидетельствовал: “вот Агнец Божий”. Но так как ученики завидовали Христу, то он
посылает их, чтобы, видя чудеса, они уверовали, что Христос больше Иоанна. <…> Не сказал: “возвестите Иоанну, что Я Тот, который должен придти”,
но зная, что Иоанн послал учеников для того, чтобы видели чудеса, говорит:
“скажите Иоанну, что видите”, и тот, воспользовавшись данным случаем, конечно, еще больше, засвидетельствует обо Мне пред вами» (Блж. Феофилакт
Болгарский. Толкование на Евангелие от Матфея).
Помимо собственно энциклопедических знаний, пресуппозиции включают и нравственный компонент. Его наличие может стать причиной непонимания текста, о содержании которого каждый судит «в меру своей испорченности». Автор ни в коем случае не отвечает за неправильное понимание,
если эта мера у читателя оказалась больше, чем у него. В.С. Непомнящий на
конференции «Пушкин как мировоззренческое явление национальной традиции» 19 мая 2009 г. говорил: «Я думаю, что не я один видел телепередачу, в
которой преподаватель филологического факультета МГУ рассказывала о
пушкинском семинаре, который она вела, и в котором участвовало двадцать
человек – студентов. Разговор шел о лирике Пушкина и, в особенности, о
стихотворении «Я вас любил». И в конце она задала студентам вопрос, как
они понимают последние две строки:
Я вас любил так искренне, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Девятнадцать человек из двадцати сказали, что это ирония. А двадцатая
девочка сказала, что это насмешка...
Это катастрофа. Такого не могло быть никогда на Руси. Только сейчас,
в наше время людям становятся неведомы чувства доброжелательности, самопожертвования, благородства, все эти чувства, которые продиктовали вот
эти строки»1.
Фоновые знания часто используются при создании подтекста – неявного, закадрового смысла, напрямую не выводимого из семантики языковых
единиц. В подтексте скрываются мысли и чувства автора, которые он по каким-то причинам не может или не желает выразить прямо. Они восстанавливаются адресатом на основе прямого смысла языковых единиц с учетом обстоятельств создания текста или ситуации общения. Например, без знания
подтекста непонятно апостольское сравнение простоволосой и обритой женщины: «И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая.
Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене
стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается» (1Кор. 11:5-6).
Подтекст основан на языческих обычаях: «Кроме того, в те времена женщины-язычницы ходили в свои капища открыто с нечистыми целями и обнажение головы для женщины считалось знаком ее бесстыдства. Распутная
женщина наказывалась за распутство снятием волос, почему апостол и
1
Непомнящий В.С. Сумерки просвещения // Москва, 2009, № 9. С. 140.
57
говорит: “если жена не покрываться, пусть стрижется”»1. Итак, явный смысл
– женщина должна молиться с покрытой головой; подтекст – простоволосая
и обритая, значит, распутная, потому что это черты внешнего облика и
поведения язычниц.
Подтекст часто распределен между текстом и факторами нелингвистического характера. Вернемся к Предисловию М.В. Ломоносова в его «Российской грамматике» (Лекция № 1). Особую пикантность этому тексту придает его адресат – будущий император Павел I: «Пресветлейшему государю,
великому князю Павлу Петровичу, герцогу голстейн-шлезвигскому, стормарнскому и дитмарсенскому, графу олденбургскому и делменгорстскому и
прочая, милостивейшему государю». М.В. Ломоносов подписывает Предисловие 20 сентября 1755 г., в день рождения Павла Петровича, которому исполнился… ровно год. Текст фактически написан для родителей младенца –
голштинского принца Карла-Фридриха и анхальт-цербстской принцессы Софии-Фредерики-Августы2. Почти открытым текстом немцам указывается на
величие страны, в которой они Промыслом Божиим живут. А подтекст посылки «Русской грамматики» – призыв к изучению русского языка, культуры
и воспитанию мальчика в русском духе.
Безусловным требованием к научным и официально-деловым текстам
является их бесподтекстовость, что, впрочем, не всегда соблюдается. В содержании закона всегда есть подтекст – «что не запрещено, то разрешено».
Научный труд тоже может иметь подтекст, причем иногда с небезобидным
влиянием. Он может быть средством скрытого воздействия на образ мышления и поведения. Вот фраза из школьного учебника: «Если общение человека
перестает быть нормальным (уход в монастырь, лишение свободы, дурная
компания и т.д.), тогда в его психике происходят очень серьезные изменения»3. В подтексте – общение монахов ненормально, а их психика претерпевает изменения в том же направлении, что и в других названных сообществах.
В связи с наличием подтекста в художественных, публицистических,
религиозных произведениях встает проблема глубины прочтения текста.
Текст имеет субъективную информативность. Не все его содержание в равной степени доступно читателям. Кибернетики информацию любой системы
делят на связанную и актуальную. Связанная – это объективно присутствующая в тексте информация, актуальная – информация, усвоенная адресатом.
В филологии связанную информацию называют информационной насыщенностью, актуальную – просто информативностью. Текст информативен в
той мере, в какой подготовлен к его чтению читатель. Для
неподготовленного читателя доступным становится только фактологическая,
сюжетная сторона. Идейное (концептуальное) и подтекстовое содержание
Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. – М., 2003. С. 595.
2
В будущем правители России – император Петр III (1761-1762) и императрица Екатерина II (1762-1796).
3
Соколов Я.В. Граждановедение. Учебное пособие для учащихся 6 классов, их родителей и учителей. – М.,
1997. С. 5.
1
58
текста остаются для него связанной информацией, о которой он может даже
и не подозревать. Например, понять строки Н. Гумилева без знания ветхозаветных сюжетов невозможно: «В оный день, когда над миром новым / Бог
склонял лицо свое, тогда / Солнце останавливали словом, / Словом разрушали города»1.
Трагическим примером коммуникативной неудачи массового читателя
служит восприятие религиозно-философских текстов атеистами. В частности, абсолютно не был понят атеистической интеллигенцией выдающийся
мыслитель ХХ в. А.Ф. Лосев (1893-1988). М. Горький писал о нем: «Профессор этот явно безумен, очевидно малограмотен, и если дикие слова его ктонибудь почувствует как удар – это удар не только сумасшедшего, но и слепого» (статья «О борьбе с природой»). Тексты А.Ф. Лосева действительно
трудны, особенно для нецерковного человека, но поводом к обвинению в
безумии служило его мировоззрение. А.Ф. Лосев даже не удостаивал критики
попытки представить христианство как синтез языческих мифов и мистерий:
«О сходстве и различии христианства и античности писали очень много. В
последнее время вошло в обычай нивелировать это различие и выдвигать на
первый план сходство. В кровавых и диких оргиях пьяных вакханок увидали
начало христианской Евхаристии, а растерзанный Дионис оказался
прообразом распятого Христа. Это потемнение исторического взора и отсутствие элементарного исторического чутья и вкуса не таково, чтобы имело
смысл его здесь опровергать» (Дополнение к «Диалектике мифа»). Подобные
пассажи были даже слишком понятны и вызывали бешенство советских атеистов.
Праведный Иоанн Кронштадтский писал: «Если веру нашу Православную, Таинства ее, христиане иногда не могут вместить, то это показывает
только, что умы и сердца людей нечисты и страстны и не могут выносить чистоты и света ее, как больные глазами – света солнечного»2. Одним словом,
причины коммуникативных неудач при восприятии православного текста не
в нем, а в греховном своеволии людей, возлюбивших тьму (Ин. 3:19).
§ 4. Особенности рекламных текстов
Рекламный текст никогда не является нейтральным видом информации.
Он не только передает сообщение, но и требует от адресата денег и времени
на покупку. Для производителя рекламы ценность товара определяется не его
качеством, материальными, временными и физическими затратами, а количеством людей, способных этот товар купить. Поэтому рекламодатель (под
этим термином понимают и заказчика, и изготовителя, и распространителя
рекламы) не заинтересован в анализе ни самой рекламы, ни рекламируемого
объекта. Он стремится к максимальной простоте и суггестивности (воздействию), что обусловливает главную особенность рекламного текста – апелляВо втором случае допущена поэтическая вольность. Иисус Навин действительно остановил солнце словом.
Иерихон же был разрушен не словом, а криком и трубными звуками, что нашло отражение в крылатом выражении иерихонская труба.
2
Иоанн Кронштадтский, прав. Моя жизнь во Христе. – М., 2008. С. 517.
1
59
цию к эмоциональной стороне психики. В рекламном тексте на первый план
выдвигаются контактоустанавливающая и призывная функции. Это требует
специфических речевых средств, способных блокировать аналитические
функции мышления.
Логический анализатор отключается языковыми и экстралингвистическими средствами. Реклама распространителей косметики фирмы «Avon»:
«Мы утверждаем, что Вам будет легко найти желающих приобрести косметику Avon. Почему? Пожалуй, нет человека, который не слышал об Avon!»
Подтекстом вводится пресуппозиция: все слышавшие о косметике «Avon»
слышали о ней только хорошее и всегда готовы откликнуться на предложение ее купить. Даже если бы последнее предложение рекламы было верным
(а у нас есть небезосновательные подозрения, что многие читатели данного
пособия никогда не слышали об этой косметике), оно не объясняет, почему
легко найти покупателей для «Avon». Знание о товаре еще не гарантирует
желания его приобрести.
Другой пример. Перед местными выборами 10 октября 2010 г. все нижегородцы получили письмо от мэра города В.Е. Булавинова, где были такие
строки: «Обязанность власти предельно проста и понятна. Наш город должен
и дальше развиваться, становиться все более удобным для жизни». Подтекст:
жить в Нижнем Новгороде за время пребывания у власти нынешней городской администрации стало лучше. Однако для многих нижегородцев это не
является самоочевидным. Точно такой же прием использовался и на выборах
в Законодательное Собрание Нижегородской области (13 марта 2011 г.).
Накануне 23 февраля каждый мужчина был уведомлен губернатором В.П.
Шанцевым: «В том, что Нижегородский регион сегодня динамично развивается, есть и лично Ваша заслуга»1.
Полускрытый призыв отказаться от разума может содержаться даже в
самом тексте рекламы. Памятный слоган «Голосуй сердцем» президентской
избирательной кампании 1996 г. был основан на противопоставлении в русской культуре сердца и ума как открытой простоты совестливого человека и
холодного расчета прагматичного аналитика. Цель политтехнолога, создавшего данный слоган, – заставить людей некритически подходить к информации, пропагандирующей кандидата в президенты Б.Н. Ельцина.
В отключении сознания адресата велика роль и экстралингвистических
факторов. Рекламный текст является текстом креолизованного (смешанного)
типа. Информация в нем передается сочетанием вербальных и невербальных
средств. Коммуникативно-суггестивный эффект достигается взаимодействием словесного и иконического текстов (видеоряд, рисунок, фотография).
Особенностью современной рекламы является автономной характер элементов креолизованного текста. Часто содержание рекламного ролика или плаката никак не связано с изображением. Создатели рекламы не озабочены связью рекламного текста не только с логикой и действительностью, но и с
Для желающих ознакомиться с положением дел в Нижегородской области советуем повторить опыт, описанный в эссе З. Прилепина «Невезучий пользователь Интернета». Наберите в системе поиска фразу «В Нижегородской области растет…» и вы увидите направление «развития».
1
60
нравственностью. Фигурирующие в рекламах девицы не являются необходимым содержательным элементом рекламного текста. Они выполняют вполне
понятную функцию – создают приятный эмоциональный фон, на котором рекламируемая вещь или услуга будут смотреться в выигрышном свете.
Подобное условно-рефлекторное закрепление в сознании предмета и
его окружения стимулирует как потребительскую, так и блудную страсть.
Особенно вреден текст телерекламы. Оставляя яркий след в душе, он не
только оскверняет ее, но потом часто воспроизводится моторной памятью,
возвращаясь в виде разнообразных помыслов. Многие рекламопроизводители даже не подозревают, что подпадают под анафему VI Вселенского Собора, 100-е правило которого отлучает от Церкви изготовителей изображений,
«обаяющих зрение, растлевающих ум и производящих воспламенение нечистых удовольствий».
Реклама, как правило, носит гедонистический характер, что в корне
противоречит православному миропониманию, особенно отчетливо выраженному в памятниках церковнославянского языка. В ходе их анализа Т.И.
Вендина пришла к выводу, что «идея страдания обладала в сознании человека высшей ценностью. <…> Имен, обозначающих противоположное состояние духа человека, сравнительно немного, в основном это глаголы, которые
почти в три раза уступают глаголам со значением ‘страдать, печалится, мучиться’»1. Это находится в соответствии с евангельскими заповедями блаженства: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4); «Блаженны
плачущие ныне, ибо воссмеетесь» (Лк. 6:21); «Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте: смех ваш да обратится в плач, и радость – в печаль» (Иак. 4:9).
Слоганы типа «Бери от жизни всё», «Ночь твоя – добавь огня», «Ты
этого достойна» и т.п. разрушают ценностную основу русской культуры. Под
видом шутки и языковой игры реклама неприметным образом расширяет
сферу дозволенного и нравственно дезориентирует общество. Особенно чувствительна к аморальной проповеди самая внушаемая его часть – подростки
и молодежь. Тексты с нетрадиционными представлениями о добре и зле входят даже в мир младших школьников. Вот, например, аннотация компьютерной игры-страшилки: «Агрессивна и очень умна. Жестока, но справедлива. Независима, ничего не боится, и все свои проблемы решает сама. Кто же
она? Может, скандинавская воительница или неистовая амазонка? А может
это предводительница пиратов? Нет! Это маленькая девочка по прозвищу
Шиза. Тот, кто решится встать у нее на пути, рискует здоровьем. Тот, кто попытается хамить, получит по заслугам! На любые козни и происки недругов
у Шизы найдется веский аргумент – удар саперной лопаткой, с которой это
милое дитя никогда не расстается».
Специфика современного общества вообще и рекламного текста в
частности заставляет лингвистов, психологов, социологов снова и снова возвращаться к проблеме экологии информационного пространства и языка.
Вендина Т.И. Словообразование как источник реконструкции языкознания сознания // Вопросы языкознания, 2002, № 4. С. 59.
1
61
Однако существующие законы и степень контролируемости их соблюдения
не позволяют говорить о каких-либо переменах к лучшему. Кажется, наоборот: область табуированного все сужается и ранее ненормативное легализуется, если не на уровне законодательства, то на практике. Выход у человека в
этом житейском бесцензурном море информации один – не надеясь на государственные законы, самостоятельно искать тихую пристань внутренней
цензуры евангельской совести и эстетического вкуса.
Будучи порождением ценностно-целевых установок человека, языковая
среда в свою очередь формирует его ценности и цели. Ее загрязнение влечет
за собой власть ложных представлений, опасных для физического и духовного здоровья. Профессор МГУ А.Г. Маслова предупреждает и вместе с тем
советует: «Противостоять вербальным иллюзиям может только личность с
широким культурным кругозором, самостоятельным критичным мышлением,
обладающая здоровым скептицизмом по отношению к «модным» взглядам и
течениям, к культурным «китчам»1. Понимание происхождения и сути «магии слова» уменьшает для личности угрозу оказаться в ее власти…»2. А.Г.
Маслова видит защиту личности от неблагоприятного культурно-языкового
влияния в энциклопедизме, критичности мышления и консерватизме проверенных временем вкусовых предпочтений. Остается только добавить: ничто
так не воспитывает эти качества, как углубленное изучение текстов Священного Писания под руководством святоотеческой традиции толкования.
§ 5. Специфика изучения библейского текста
Слово Библии, как священного и художественного текста, многозначно. Оно имеет несколько смыслов, порой реализующихся одновременно –
прямой (буквальный), аллегорический, морально-педагогический, духовный
(анагогический). Каждый понимает библейский текст в меру своего «возраста Христова» (Еф. 4:13), исчисляемого смирением, ибо Христос сказал о Себе: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Глубинное измерение Слова Божьего открывается только святым, имеющим «ум
Христов» (1 Кор. 2:16).
Прп. Серафим Саровский говорил: «Мы в настоящее время, по нашей
почти всеобщей холодности к вере святой в Господа нашего Иисуса Христа и
по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас промысла
до того дошли, что почти не понимаем слов Священного Писания…» («Беседа преподобного Серафима с Николаем Александровичем Мотовиловым о
цели христианской жизни»). С тех пор вряд ли что изменилось в лучшую
сторону. Согласно святым отцам, глубокое понимание библейского текста
достигается чистотой, а не интеллектом и многознанием. В частности, авва
Феодор при экзегезе отдает предпочтение очищению сердца: «…Монах, желающий понимать Священное Писание, должен заниматься не столько чтением толкователей, сколько очищением сердца от плотских пороков»3. ЖеКитч (кич) – подобие высокого искусства, искусная подделка под него.
Маслова А.Г. В начале было Слово // Вопросы гуманитарных наук, 2007, № 6. С. 97.
3
Цит. по: Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 69.
1
2
62
лая уложить библейское содержание в привычные логические схемы и категории, человек встает на ложный путь, ибо Господь предупредил: «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо
выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей
ваших» (Ис. 55: 8-9).
Другим важным условием понимания текста является знание
особенностей его организации, системы образов, языка. В абсолютно любом
тексте, даже в рецепте из поваренной книги или в инструкции по эксплуатации пылесоса, содержится фактуальная информация. Она легко прочитывается и составляет тему и/или сюжетно-событийную сторону текста. Но в религиозном тексте обязательно присутствует и концептуальная (идейная) информация, обусловленная религиозным учением. Именно оно, а не словари и
грамматики, обусловливает способ употребления языковых знаков. Языковые единицы в рамках библейского текста семантически и функционально
трансформируются. Пределом трансформаций может быть омонимия по отношению к единицам национального языка. У неподготовленного читателя
возникает иллюзия понимания. На самом деле он оказывается в положении
человека, столкнувшегося с «ложными друзьями переводчика»1, но не подозревающего об этом. В лучшем случае, правильно понимая некоторые факты
и события, он просто не видит глубинного смысла. В худшем – делает ложные выводы относительно прочитанного.
Со всей ответственностью можно заявить, что критики Библии и церковного учения не владеют языковым кодом той информационной системы,
которую они критикуют. Так, филолог, случайно попавший на университетскую лекцию по геометрии Лобачевского, поймет только то, что параллельные прямые пересекаются. Это противоречит нашему здравому смыслу и
опыту, но это верно относительно пространства, искривляющегося в масштабах космоса. Недоумевающий филолог должен обратиться к популярному
изложению неевклидовой геометрии, иначе у него сложится несправедливое
мнение о присутствующих на лекции математиках. В положении таких незадачливых филологов то и дело оказываются самоуверенно критикующие
православное вероучение нецерковные люди – от помнящих в числе π (3,
14…) десятую цифру после запятой высоколобых интеллектуалов до забывших таблицу умножения домохозяек.
Например, ученые-медики М.М Богословский и И.В. Князькин, считая,
что отцы Церкви имели разные представления о бессмертии души, ссылаются на текст Священного Писания, якобы отрицающий ее бессмертие: «Даже в
Новом Завете прямо говорится, что только Бог – «единый имеющий бессмертие» (1 Тим. 6:16)»2. Данные слова вовсе не означают, что душа человека
смертна. Речь идет о телесной смерти человека, а не о разрушении его души.
«Ложные друзья переводчика» – межъязыковые омонимы или паронимы; формально совпадающие слова
двух языков, имеющие в них разные значения: англ. genial ‘добрый’, а не ‘гениальный’ (genius), decade ’10
лет’, а не ’10 дней’; белорус. блага ‘плохо, скверно’, лістапад ‘ноябрь’; болг. закуска ‘завтрак’, а не ‘закуска’ (мезе), неделя ‘воскресенье’, а не ‘неделя’ (седмица).
2
Богословский М.М. Князькин И.В. Душа человеческая. = Anima hominis: мифологические, религиозные и
современные псевдонаучные представления. – М.-СПб., 2006. С. 41.
1
63
Бог единственный, Кто бессмертен как самобытное Существо, т.е. не нуждающееся ни в чьем существовании для поддержания собственного. Человек
смертен в том смысле, что он не самобытен, не самодостаточен. Его биологическая жизнь находится в зависимости от параметров окружающей среды,
а душевная и духовная – от богообщения.
Смертью души на православном языке называется разрыв ее связи с
Творцом. Бессмертие для человека – обόжение, обретение богоподобия. Изза пределов церковной ограды разглядеть семантику слова бессмертие не
удается, потому что она связана с контекстом вероучения. В результате библейскому тексту, воспринимаемому через призму толкового словаря и личного, ограниченного знания, навязывается ложное содержание.
Огромную, если не решающую, роль играет мотивация читателя. Знающий грамоту семилетний ребенок чисто технически способен прочитать и
«Колобок», и «Братьев Карамазовых». Но общение с этими текстами будет
для него разной степени успешности. Во втором случае степень усвоения будет приблизительно такой же, как у приступающего к чтению Библии с целью найти в ней изъяны. Понимание Библии основывается на желании понять. Если такой установки нет, напрасны все усилия. Сомнения апостола
Фомы нравственно не безупречны, но законны и находят разрешение в опытном познании Христа. Гносеологический пессимизм Пилата, выраженный
его риторическим вопросом «Что есть истина?» (Ин. 18:38), обречен на бесплодие. Чтобы стать результативным, скепсис должен быть творческим исканием.
Подходя к библейскому тексту с претензиями и заранее готовыми ответами, скептик теряет элементарную языковую компетентность и логику.
Причем данное обстоятельство совершенно не
зависит от уровня
образования человека. Б. Рассел (1872-1970) – выдающийся философ и
математик, яркий публицист, удостоенный Нобелевской премии по
литературе (1950). Но его критика Библии порой уступает даже
рассуждениям необразованного обывателя. Так, Б. Рассел пишет, что
заповедь «не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1) не пользуется успехом в
судах христианских стран: «Я лично…знавал немало судей, которые
являлись самыми ревностными христианами, но ни одному из них даже в
голову не приходило, что в том, что они делали, они поступали вопреки
христианским принципам»1. Английский философ, часто обращающийся в
своих работах к лингвистическому анализу, не обнаруживает здесь даже
способности различить значения полисеманта.
Не судите означает не осуждайте, а не запрет юридической практики.
Осуждение запрещено, потому что этот волевой и эмоциональный акт разрушает душу осуждающего. Суд – обязанность гражданина, а не личности. В
судебном решении нет саморазрушительной ненависти. Для ограничения зла
общество нуждается и в судебных органах, и в исправительных учреждениях.
Упразднение их приведет к легко прогнозируемым и страшно представимым
1
Рассел Б. Почему я не христианин: Избранные атеист. произведения. – М., 1987. С. 105.
64
последствиям. Всё это можно было бы объяснять восторженному и прекраснодушному прожектеру, но никак не трезвому аналитику Б. Расселу, на котором в очередной раз оправдывается библейская характеристика атеиста:
«Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога"» (Пс. 13:1).
Библия требует от своего читателя разума, воли и высшей формы познания – веры. Вера – это не отказ от размышлений и законов формальной
логики, а восполнение их недостаточности. Вера таинственным образом сообщает человеку герменевтические принципы, которые становятся ключом к
тексту. О неверующих же апостол Павел говорит: «Умы их ослеплены: ибо
то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом. Доныне, когда они читают Моисея,
покрывало лежит на сердце их; но когда обращаются к Господу, тогда это
покрывало снимается» (2 Кор. 3:14-16).
Итак, помимо собственно филологического знания, необходимыми
условиями правильного понимания библейского текста являются православная вера и подвижническая жизнь или искреннее стремление к ним.
Вопросы для самоконтроля:
1. Что такое текст и с каких сторон он изучается?
2. Дайте определения связности и цельности, проиллюстрируйте их
примерами.
3. Что такое подтекст? Как он создается и прочитывается?
4. В чем главная особенность рекламного текста?
5. Что необходимо для правильного понимания библейского текста?
Задания по теме лекции:
1. «Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о
Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по
вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног
Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?» (Мф.
22:41-45). Определите, в каком значении употреблено здесь слово сын и ответьте на последний вопрос Христа?
2. Случай из практики знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако (1842-1908):
«Старушка украла жестяной чайник стоимостью дешевле пятидесяти копеек.
Она была потомственная почётная гражданка и, как лицо привилегированного сословия, подлежала суду присяжных. Защитником старушки выступил
Плевако. Прокурор решил заранее парализовать влияние защитительной речи
Плевако и сам высказал всё, что можно было сказать в защиту старушки:
“Бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но собственность священна, всё наше
гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим
людям потрясать её, то страна погибнет”».
Ф.Н. Плевако обратил самое пафосное место прокурорской речи о гибели страны из силы в слабость. Попробуйте восстановить мысль адвоката.
65
3. Охарактеризуйте текст В. Высоцкого с точки зрения цельности и
связности:
А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь...
Даже в дозоре можешь не встретить врага.
Это не горе, если болит нога.
Петли дверные многим скрипят, многим поют:
– Кто вы такие? Вас здесь не ждут!
Многие лета – тем, кто поет во сне.
Все части света могут лежать на дне,
Все континенты могут гореть в огне,
Только все это не по мне. («Парус (Песня беспокойства)», 1966).
Воспринимаете ли вы данный текст как покаяние? Ответ обоснуйте.
4. В рекламных целях на упаковках некоторых продуктов во время поста стали писать постимся постом приятным. Откуда эти слова и каков их
смысл? Правильно ли они понимаются в таком контексте?
5. В Москве митингующие приверженцы демократии держали плакат:
«КПSS – на свалку истории!» Какой подтекст содержат латинские буквы
данного лозунга и насколько он, с вашей точки зрения, корректен на фоне
современных норм нравственности?
66
Лекция № 6. Художественный текст
и филологический анализ текста
§ 1. Признаки художественного текста
§ 2. Системность художественного текста
§ 3. Филологический анализ текста
Художественный текст (ХТ) имеет колоссальное воздействие на культуру и образ жизни человека. Это один из мощнейших факторов формирования национального характера. Он воспитывает эстетический вкус и удовлетворяет интеллектуальные потребности людей. Художественными средствами указываются ценностные ориентиры общества. Отношение к ХТ определяет специфику социальных групп и отдельных личностей. Можно без преувеличения сказать: «Скажи, что ты читаешь, и я скажу кто ты». Читают люди с разной степенью успешности. Большое значение имеет не только сам
выбор литературы, но и «техника чтения». В филологическом аспекте известный афоризм можно перефразировать так: «Покажи, как ты читаешь, и я
скажу кто ты».
§ 1. Признаки художественного текста
Важнейшими признаками текста, как уже было сказано, являются связность и цельность. Кроме них выделяются и другие свойства – интенциональность (намеренная направленность адресату), воспринимаемость (способность быть опознанным как текст и прочитанным)1, интертекстуальность
(связи с другими тестами), эмотивность (способность, наряду с рациональной
информацией, передавать эмоциональную), завершенность. ХТ, включая все
данные признаки, обладает рядом специфических черт. Они обусловлены
опосредованным характером его связи с действительностью. ХТ не фотографирует жизнь, а творчески преломляет ее в своей образной системе.
1) ХТ имеет творческую природу. Он вымышлен, даже если основан
на реальных событиях. Вымысел ХТ состоит не только в создании образов
несуществующих людей и никогда не случавшихся событий, но и в субъективности изображения подлинной жизни. Нельзя отождествлять реального
Емельяна Пугачева и героя пушкинской повести «Капитанская дочка». Но
ХТ обладает таким эмоциональным воздействием, что люди его принимают
за первичную реальность. Знаменитый немецкий писатель Томас Манн на
основе нескольких глав книги Бытия создал монументальную четырехтомную эпопею «Иосиф и его братья». Потрясенная романом, печатавшая его
машинистка с признательностью сказала автору: «Ну вот, теперь хоть знаешь, как все это было на самом деле!». На что Т. Манн потом возразил в своем докладе: «Это была трогательная фраза, – ведь на самом деле ничего этого
не было. Точность и конкретность деталей является здесь лишь обманчивой
иллюзией, игрой, созданной искусством, видимостью…»2.
1
2
В этом смысле китайская грамота для русского не текст, т.к. лишена информативности.
Манн Т. Иосиф и его братья. Доклад // Манн Т. Иосиф и его братья. – М., 1991. С. 703.
67
2) Автор использует средства национального языка, но цели и принципы отбора создают уникальную эстетическую систему, подчиняющую языковые единицы внутренней логике текста. В ХТ они приобретают значения,
не свойственные им в системе языка. Доступнее всего трансформация языковой семантики ощущается в символизации слов. Лексическое значение слова
сохраняется, но становится заместителем совершенно других слов и образов.
«Бесы» Ф.М. Достоевского – революционеры, «Обрыв» И.А. Гончарова –
крушение жизненных надежд, «Отцы и дети» И.С. Тургенева – конфликт поколений, дворянской и разночинной идеологии.
3) ХТ по определению содержит неявную информацию. Информативность ХТ всегда выше как формально-семантических структур, служащих
средством выражения содержания, так и соотносимых по объему текстов
других стилей. Особая организация ХТ позволяет информационно насыщать
текст, не прибегая к его удлинению. Фактуальная информация не цель ХТ,
она не исчерпывает всего его содержания. Являясь результатом вымысла и
эстетической типизации, она служит лишь средством подлинного сообщения.
«Евгений Онегин» пишется не для того, что информировать читателя о взаимоотношениях между скучающим светским повесой и наивной, но по-своему
глубокой деревенской простушкой. Чрезвычайная емкость содержания, через
изображение единичного ведущая к широким психологическим и социальным обобщениям, не укладывается в линейное сюжетное повествование. А.С.
Пушкин показывает, каким образом решается конфликт долга и страсти в
душе русских людей разных социальных слоев. Попутно ему удается охватить такую массу городских, салонных, сельских подробностей, что В.Г. Белинский назвал роман «энциклопедией русской жизни».
Фактуальная информация (тема): старик-рыбак живет при море со своей женой. Однажды он поймал необычную рыбу, и с ними случились всем
известные события. Концептуальная информация (идея) – осуждение жадности и соответственно похвала умеренности. Подтекст тоже принадлежит к
идейной стороне текста, но он глубже, чем собственно концептуальная информация. Подтекст представляет собой логические следствия, выводимые
из фактуальной информации за более чем один шаг рассуждения. В этом
смысле он необязательная часть текста. Наличие и содержание подтекста
определяется не столько самой сюжетно-фактической структурой текста,
сколько интерпретационными возможностями адресата.
Концептуальная информация выводится одним логическим шагом, как
само собой разумеющееся и всем понятное. Если человек просит еще и еще,
то он жаден. Жадность по определению подлежит моральному осуждению.
Но ему может быть подвергнут и старик, который, выполняя капризы жены,
потакает ее греховным наклонностям. Добавляется следующий логический
шаг: если жена теряет представление о реальности, а муж исполняет ее прихоти, то он тоже грешит, нарушая апостольское требование: «Так каждый из
вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф.
5:33). Еще более искушенный читатель найдет обоснование для выведения
такого подтекста в образе первосвященника Илия, который, будучи правед68
ником, был наказан за то, что не сумел остановить беззакония своих нечестивых сыновей-священников (1 Цар. 4:18).
4) ХТ обнаруживает все новые и новые смыслы по мере уточнения
наших представлений о действительности и самом человеке. Способность
текста накапливать культурную информацию от эпохи к эпохе, от прочтения
к прочтению называют кумулятивностью. При этом происходит и обратный
процесс: текст теряет свою информацию, потому что потомкам неизвестны
некоторые детали языка и описываемой им действительности. В пушкинской
«Полтаве» есть такая строчка: Донос на гетмана злодея царю Петру от Кочубея. У современного читателя возникает недоумение. Кочубей у Пушкина
– положительный герой, но почему он представлен доносчиком. Слово донос
здесь употреблено в смысле ‘сообщение о неблаговидном поступке’, который
был утерян во второй половине ХIХ в.
Кумулятивность текста определяет его толкование, принятое в ту или
иную эпоху. Позволим себе пространную цитату из речи В.С. Непомнящего
по поводу 275-летнего юбилея А.С. Пушкина: «Отсчет от идеала есть родовая черта русской классики XIX века, унаследованная ею от культуры Святой
Руси при посредстве Пушкина. Она, эта литература, созданная Пушкиным,
спасла Россию в смуте XX века, она воспитала народ, победивший во Второй
мировой войне, но не возгордившийся, вынесший ГУЛАГ, но не озлобившийся. Она, во главе с Пушкиным, спасла и другую Россию, зарубежную,
эмигрантскую, помогла изгнанникам не только выжить и уцелеть духовно, но
и сообщить могучие импульсы мировой культуре, умножить ее сокровища.
Она, эта литература, сыграла фундаментальную роль в формировании нашей
системы образования, которая, при всех своих недостатках, была все же
лучшей в мире; чтению русской литературы, писанию школьных сочинений,
широкому гуманитарному фундаменту образования мы обязаны явлением,
которое в мире называется «русскими мозгами»; природа этого явления – не
этническая, не биологическая, а методологическая: для русской мысли характерна целостность подхода, высокий уровень обзора, она не эмпирична, а телеологична, устремлена к высокому смыслу, она не ползает, а парит, она видит иначе». По мысли В.С. Непомнящего, Пушкин (и вся русская классическая литература в целом) выполняют роль удерживающего (2 Фес. 2:7) в его
нравственно-культурном аспекте.
Подобное понимание значения русской литературы стало возможно
только для советских поколений, переживших безбожный ХХ век. Современники наших великих писателей второй половины ХIХ в. еще не видели в
русской литературе того, с чем не стыдно было бы показаться в Европе. А сегодня даже европейцы признают первенство русской литературы. Немецкий
философ и литературовед В. Хёсле пишет: «…Русская литература, как она
развивалась в ХIХ веке, начиная с чуда пушкинского творчества, представляет собою одно из самых поразительных образований во всей мировой литературе. На протяжении всего нескольких десятилетий возникает множество
произведений, которые можно не колеблясь отнести к самым блестящим
69
произведениям мировой литературы»1. И в другом месте: «В русской литературе есть такое религиозное качество, которому не соответствует никакое сопоставимое с ним качество в современной ей литературе Западной Европы, и
которое решающим образом определяет ее поэтическую ценность»2. Именно
религиозная миссия русской литературы ставит ее на недосягаемую высоту.
Итак, вымышленность, системность, имплицитность (подтекстуальность) и кумулятивнность суть специфические признаки ХТ. Все они взаимосвязаны между собой и другими свойствами текста. Эстетическая задача автора объединяет их в одно коммуникативное целое, которое воспринимается
как ХТ. Задача исследователя – прочитать его во всей полноте заложенных
автором смыслов, не внося противоречащего им субъективизма.
§ 2. Системность художественного текста
Системность ХТ создается несколькими средствами (доминанта, образность, интертекстуальность), которые можно рассматривать как частные
его признаки.
Доминанта – ведущий компонент ХТ, ключевой его знак. Он структурирует другие элементы текста, выражает его главную мысль и направляет
сюжетную линию. Доминантой может быть слово, образ или даже морфема.
Последний случай достаточно необычный, поэтому требует обязательной
иллюстрации. Рассмотрим фрагмент посвященного Б. Пастернаку стихотворения М. Цветаевой:
«Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это – сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассóрили – рассорúли…».
Ведущим конструктивным и эмоционально-смысловым элементом текста является приставка раз-(рас-). Она, во-первых, передает идею текста –
насильственную и болезненную разлуку людей, а во-вторых, является движущей силой лирического повествования. Повторяясь по мере разворачивания текста, она все больше усиливает драматизм. 1-я строфа: расставили,
рассадили – глаголы, увеличивающие дистанцию между двумя автономными
сущностями; 2-я строфа, 2-я строчка: расклеили, распаяли – глаголы, обозначающие разрыв механического соединения предметов; 2-я строфа, 3-я строчХёсле В. В чем исток исключительной ценности русской литературы ХIХ века? // Сущность и слово.
Сборник научных статей к юбилею проф. Н.В. Мотрошиловой. – М., 2009. С. 144.
2
Там же. С. 159.
1
70
ка: в две руки развели, распяв – изображение разлуки как разрыва органической целостности тела (образ распятия); 3-я строфа: не рассóрили – рассорúли – гибель распятого тела, превращение его в сор.
Образность. Слова в ХТ подбираются не просто для адекватного описания действительности. Языковые средства ХТ всей своей совокупной организацией создают художественный образ – главную единицу смысловой
структуры текста. Нельзя утверждать, что любое слово ХТ участвует в создании художественного образа. Однако, в соответствии с авторским замыслом,
любое слово (или даже его часть) может, помимо языкового значения, нести
на себе текстуальную эстетическую нагрузку. У большого писателя самая незначительная деталь «работает» на общую идею.
Внимательный читатель, еще практически ничего не зная о Чичикове,
главное может почерпнуть уже по описанию одной только подготовки того к
званому вечеру: «Приготовление к этой вечеринке заняло с лишком два часа
времени, и здесь в приезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой
даже не везде видывано. После небольшого послеобеденного сна он приказал
подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их
извнутри языком; потом, взявши с плеча трактирного слуги полотенце, вытер
им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза
два в самое лицо трактирного слуги». Внешний вид, особенно лицо – рабочий инструмент Чичикова. От них зависит успех его предприятия. Отсюда
столько внимания к процессу умывания. Фырчание в лицо трактирного слуги
показывает полное пренебрежение Чичикова к человеку. Незначительные
«лица» не существуют для него как личности. Он пользуется ими как вещью.
Слуга, например, выполняет функцию вешалки для полотенца.
Интертекстуальность
Любой артефакт1 создается не в вакууме, а в определенном социокультурном пространстве. Текст часто апеллирует к другим текстам, на фоне которых он проясняет свои смыслы. Различного рода текстовые переклички
(аллюзии2, реминисценции3, крылатые выражения, цитаты, пародии) называют интертекстуальностью.
В современной филологии способы осуществления интертекстуальных
связей обозначают термином прецедентные тексты. Это ставшие хрестоматийными, т.е. общеизвестными и культурно значимыми, фрагменты текстов,
в свернутом виде хранящие большой объем информации, что позволяет их
использовать в целях экспрессивности и экономии речевых средств. Прецедентными становятся самые разные тексты – от строчек Библии и высоких
образцов культуры до фраз из рекламных роликов. Последние в свою очередь
могут строиться на основе прецедентного текста, так или иначе его обыгрывая. Вспомним рекламу банка «Империал». Екатерина II на обеде в рождественский сочельник: «А что это граф Суворов ничего не ест?» – «Так ведь
Артефакт (лат. artefactum ‘искусственно сделанное’) – неприродный, культурный факт действительности,
т.е. не случайный, порожденный волевым целенаправленным вмешательством в жизнь.
2
Аллюзия (лат. allusio ‘шутка, намёк’) – намек ХТ на какой-либо культурный факт или на другой ХТ.
3
Реминисценция – элементы ХТ, являющиеся бессознательным подражанием творчеству другого автора.
1
71
пост, матушка. До первой звезды нельзя» – «Звезду Александру Васильевичу». И А.В. Суворову несут на подушечке наградную звезду.
Условие употребления прецедентного текста – общий энциклопедический фон собеседников. Его отсутствие чревато коммуникативной неудачей.
В фильме «Миллион в брачной корзине» (1986), снятого по пьесе Дж.
Скарначчи и Р. Тарабузи «Моя профессия – синьор из высшего общества»,
главного героя Леонидо Папагатто (А. Ширвиндт) обзывают «Навуходоносор!» Он, кажется, только по интонационной экспрессии слова догадался, что
быть Навуходоносором плохо. Вероятно, мало кто из советских зрителей понял, о чем речь. Слово Навуходоносор и сейчас, когда библейская тематика
вошла в культурный обиход, мало известно и не стало прецедентным текстом.
Самым мощным фактором воздействия на литературу является религия. Вся мировая культура пронизана религиозными мотивами. Особенно
тесно связана с библейскими текстами русская литература. Без знания Библии многое остается поверхностно понятым или вызывает недоумение. Прочитаем начало стихотворения Н.С. Гумилева «Христос»: «Он идёт путём
жемчужным По садам береговым. Люди заняты ненужным, Люди заняты
земным. Автор синонимизирует земное и ненужное, что сегодня может показаться странным даже некоторым верующим. На идейно-тематическом
уровне эти строки перекликаются с Евангелием: «В продолжение пути их
пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в
дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и
слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя,
сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила
служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа!
Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария
же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10:38-42).
Интертекстуальные связи могут протягиваться между текстами одного
автора. Идейно-тематическое единство творчества в целом, отдельного жизненного периода, цикла произведений называется лейтмотивом. В разных
текстах лейтмотив реализуется различными языковыми средствами, и задача
филологического анализа их выявить. Мотив пути, следования за Христом –
один из основанных в творчестве Н. Гумилева:
И Тот, Кто шёл со мною рядом
В громах и кроткой тишине,
Кто был жесток к моим усладам
И ясно милостив к вине;
Учил молчать, учил бороться,
Всей древней мудрости земли, –
Положит посох, обернётся
И скажет просто: «Мы пришли» («Вечное»).
Стержневым, интегрирующим элементом ХТ является выделенный
академиком В.В. Виноградовым образ автора: «Образ автора – это индивидуальная словесно-речевая структура, пронизывающая строй художественного
72
произведения и определяющая взаимосвязь и взаимодействие всех его элементов»1; «Образ автора – не простой субъект речи, чаще всего он даже не
назван в структуре художественного произведения. Это – концентрированное
воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с повествователем, рассказчиком или рассказчиками и через них являющееся идейно-стилистическим средоточием,
фокусом целого»2. Формулировки академика В.В. Виноградова не слишком
конкретны и более указывают на проблему, чем решают ее. Несмотря на
многочисленные работы последователей В.В. Виноградова, окончательной
ясности в проблеме образа автора нет до сих пор. Образ автора как организующее и объясняющее текст формально-семантическое единство очевидным образом в тексте присутствует и интуитивно осознается. Но дать его логически выверенное определение на основе исчерпывающего перечня содержательных характеристик не удается.
Образ автора рождается в результате попыток реального автора найти
форму своего повествования. Он логически завершает триаду: производитель
речи (реальный автор) – субъект повествования (рассказчик) – образ автора.
Можно предложить следующие понимание проблемы. Образ автора – это
мировоззренческие и речевые особенности писателя, реализованные в конкретном тексте непосредственно или через некоего рассказчика.
Разберем только один, пожалуй, самый важный аспект проблемы –
насколько идентичны мнения писателя и его персонажей. Как было отмечено
выше, современной филологической наукой признается, что своеобразным
соавтором писателя является «нарратор» – рассказчик, от лица которого ведется повествование: «Рассказчик – речевое порождение автора, и образ рассказчика в сказе – это форма литературного артистизма автора. Образ автора
усматривается в нем как образ актера в творимом им сценическом образе»3.
Литературная маска создает трудность при идентификации личности персонажа, реального автора и его текстуального помощника, через которого автор
разговаривает с читателем. Рассмотрим пример: «Отец Афанасий объявил
только, что каждого, кто спознается с Басаврюком (сатаной в человеческом
облике. – С.П.), станет считать за католика, врага Христовой Церкви и всего
человеческого рода» (Н.В. Гоголь, «Вечер накануне Ивана Купалы»). Лишь
скрупулезный комплексный анализ биографии, мировоззрения, творчества
Гоголя в целом и всех сторон его конкретного текста может в какой-то мере
прояснить вопрос: кому принадлежит мнение отца Афанасия – ему, писателю
Гоголю или рассказчику.
Приговоренный к смертной казни Ф.М. Достоевский, пережил несколько мучительных минут ожидания. В последний момент расстрел заменили гражданской казнью (лишением дворянства) и четырехлетней каторгой.
Виноградов В.В. Проблема автора в художественной литературе // Виноградов В.В. О теории художественной речи. – М., 1971. С. 151-152.
2
Там же. С. 118
3
Виноградов В.В. Проблема автора в художественной литературе // Виноградов В.В. О теории художественной речи. – М., 1971. С. 118.
1
73
Очевидно, что в рассказе князя Мышкина о приговоренном к расстрелу человеке представлены мысли и чувства самого Достоевского, но как их освободить от формы, в которую облечен рассказ князя (роман «Идиот»)?
§ 3. Филологический анализ текста
В герменевтике различают понимание и интерпретацию (истолкование). Понимание – естественный, чаще всего невербализованный (не облеченный в слова) мыслительный процесс. Интерпретация – сознательная, теоретически организованная рефлексия над текстом, которая всегда получает
словесное выражение. Читает текст и в свою меру понимает любой читатель.
Интерпретирует, как правило, только специалист (филолог, философ, логик,
историк, культуролог). Информационная насыщенность ХТ создается усложнением кода (языка). Это обстоятельство и порождает проблему интерпретации.
ХТ содержит только то, что заложил автор. Это вовсе не самоочевидно
для многих современных исследователей текста. Он, по их мнению, мог создать некоторые смыслы бессознательно, а задача интерпретатора – их выявить. Суть проблемы, на наш взгляд, состоит в следующем: в какой мере авторское право писателя защищено от субъективизма толкователя? Данная
проблема распадается на ряд конкретных вопросов. Можно ли вычитывать из
текста смыслы, которые автор явно не предполагал? Обладает ли в таких
случаях результат анализа достаточной объяснительной силой? Этично ли
навязывать тексту смысл, о котором автор даже не думал? В некоторых случаях на все эти вопросы определенно следует ответить отрицательно.
Допустимость множественности интерпретации не означает их произвольности. Понятие корректности интерпретации включает как собственно
научную, так и этическую стороны. Интерпретация должна отвечать стандартам научной рациональности и нормам культуры, учитывать не только
текстуально-биографические причинно-следственные связи, но и правила
взаимоотношений людей. Например, домыслы о некрофилии Н.В. Гоголя,
основанные на факте его безбрачия и изображения им молоденьких покойниц (панночка в повести «Вий»), надо признать оскорбительными и недопустимыми.
Глубина прочтения и диапазон интерпретаций во многом определяются
свойствами не самого текста, а познающего субъекта. Для конкретного читателя ХТ содержит лишь то, что читатель способен в нем увидеть. Часто неискушенный читатель не видит то, что там присутствует. Но иногда по своей
наивности он усматривает то, чего в тексте нет. В.В. Вересаев приводит пример подобной курьезной интерпретации: «Боря, тринадцати лет:
– Мама, когда Татьяна в «Евгении Онегине» вышла за генерала, это
был ее второй муж?
– Что за вздор ты говоришь! Первый, конечно!
– Нет второй. Вот, послушай:
74
Мартын Задека1 стал потом
Любимец Тани. Он отрады
Во всех печалях ей дарит
И безотлучно с нею спит» (Вересаев В.В. Невыдуманные рассказы. –
М., 1968. С. 173).
Средством глубокого погружения в смысл произведения и одновременно средством объективизации его интерпретации является филологический анализ текста (ФАТ). Он представляет собой синтез результатов трех
видов анализа – лингвистического, лингвостилистического и литературоведческого. Представляется целесообразным, чтобы они следовали именно в
этом порядке. Лингвистический анализ изучает языковые средства текста в
их стандартном, нормативном употреблении. В ХТ общенациональная семантика языковой единицы трансформируется. Обнаружив расхождение
между словарным и текстуальным значением, необходимо обратиться к
лингвостилистическому анализу. Он рассматривает языковые единицы в составе эстетической системы ХТ, где они часто приобретают неожиданные
эмоциональные смысловые обертоны, создающие образы для выражения индивидуально-авторского видения проблемы.
Задача литературоведческого анализа для лингвиста, занимающегося
интерпретацией художественного текста, сводится к объяснению роли языковых единиц в построении ХТ не только с учетом его идейно-эстетической
целостности, но и на основе особенностей социокультурного контекста эпохи, в которую был написан анализируемый текст, деталей биографии и творчества конкретного автора, исторических обстоятельств создания произведения, представления о способах организации текстов данного жанра, литературного направления и т.п.
В реальном исследовании иногда трудно сохранить именно такую последовательность исследовательской процедуры, но для получения максимально объективной картины результаты всех видов анализа должны быть
представлены в окончательном выводе.
Вспомним последнюю встречу Онегина и Татьяны. Онегин объясняется в любви и слышит в ответ:
Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
В.Г. Белинский писал об этой сцене: «Вот истинная гордость женской
добродетели! Но я другому отдана, – именно отдана, а не отдалась! Вечная
верность – кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют
профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отно1
Мартын Задека – составитель толкователя снов.
75
шения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны...»1.
Критик-атеист верно подмечает эстетическую значимость страдательного
причастия отдана, но дает этому языковому факту неверное толкование.
Здесь речь не о гордом целомудрии конкретной женщины в конкретных обстоятельствах. Тем более нельзя принять мнение Белинского о безнравственности некоторых отношений, не освящаемых любовью. Фактически это попытка ниспровергнуть святость и нерушимость брака.
Грамматическая форма отдана вмещает целую мировоззренческую
концепцию. Употребление Татьяной страдательного причастия показывает ее
веру в Промысл Божий и доверие к церковному учению: «И сказал: посему
оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною
плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того
человек да не разлучает» (Мф. 19:5-6).
В своем нигилистическом радикализме по отношению к традиционным
ценностям современная молодежь идет гораздо дальше ведущего критика революционно-демократического направления. Тот хотя бы ценил «гордость
женской добродетели». Приведем одно из характерных высказываний на интернетовском форуме (сохранена авторская орфография): «У меня, кстати,
одно время было полным полно знакомых учительниц русской литературы –
и ни одна из них, как я не билась, внятно не смогла ответить мне на вопрос о
том, в чем же конкретно для современного человека заключается смысл и
красота фразы унылой этой девицы Татьяны про то, как она другому отдана и
будет век ему верна» (http://forum.bookvoed.ru/viewtopic.php?start=30&t=250).
Это не симптом эстетической глухоты, а духовно-нравственная болезнь. Печально, что среди учителей не нашлось человека, способного показать величие образа Татьяны и суровую красоту ее слов и поступка. Современные люди в массе своей потеряли восприимчивость к красоте жертвы. Понимание
креста как ценности человеческой жизни становится недоступным. ХТ, благотворно влияя на эстетически чуткие души, готовит их к усвоению высшей
правды. Цель и смысл человеческой жизни – одухотворенная исполнением
воли Божией евангельская любовь, рождающая в жизнь вечную. Она не имеет ничего общего с эгоистичным страстным чувством-однодневкой, которое
сегодня спешат именовать любовью. Для стяжания христианской любви
необходимо преодоление изуродованной грехопадением природы человека.
Отказ от своеволия – главное средство достижения этой цели.
Указание на вечные ценности – сверхзадача подлинно художественного произведения. Созданный гением А.С. Пушкина пленительный образ русской женщины, готовой к прощению и жертве, эстетически раскрывает содержание обращенных ко всем без исключения слов Христа: «Если кто хочет
идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною»
(Мф. 16:24).
1
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. – М., 1955. Т. VII. С. 501.
76
Будучи вымышленным, ХТ принадлежит нашему миру, поэтому интерпретация может иметь выходящее за рамки филологии значение. Прочитаем последние стихи С. Есенина:
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, –
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Власти выдали это стихотворение, нацарапанное поэтом собственной
кровью в день своей смерти, за предсмертную записку самоубийцы. Если
принять более вероятную версию убийства1, то и тема стихотворения, и сам
факт его написания, и кровь воспринимаются уже иначе. Ничего суицидального в стихотворении нет. Поэтам свойственно писать о своей смерти, а С.
Есенин находился в депрессивном состоянии. Кровь не специально использованный зловещий символ: просто в номере гостиницы «Англетер» не оказалось чернил. Написание лирического стихотворения такой эмоциональной
глубины после принятого решения о самоубийстве и моментальное его исполнение – психологически трудно совместимые акты.
ФАТ в таком случае становится экспертным заключением. Филологический анализ стихотворения свидетельствует, что это не слова самоубийцы.
Есенин не прощается, а говорит до свиданья и ожидает новой встречи. Речь
все-таки, видимо, идет о смерти, о которой сказано во второй строфе. Но
здесь нет ничего аффектированного, какого-то болезненного стремления к
смерти, вселенской обиды на весь мир. Отношение поэта к жизни и смерти –
самое спокойное и выражается в эстетически прекрасном философском афоризме – «в этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей». Адресат есенинского послания – не в голове или памяти, а в груди, т.е. в душе. Все
эти языковые детали указывают на живую уверенность поэта в бытии души и
вечной жизни, т.е. вере в Бога. Признание обнаруживаемой анализом веры,
при учете известности Есенину православного отношения к самоубийцам,
делает версию самоубийства неправдоподобной.
ХТ – факт не только литературы, но и жизни. Задача любого читателя –
научиться хотя бы немного быть филологом. Вооруженный правильной методологией филологический взгляд может многое прояснить не только в литературном произведении, но и в людях и в окружающей действительности.
При всей культурной важности ХТ значение литературы не следует абсолютизировать. По словам прп. Амвросия Оптинского, вся мировая литература
В заключении Генпрокуратуры от 1993 г. признано самоубийство, но официально запротоколированные
факты плохо совместимы с суицидом и больше указывают на насильственный характер смерти: тело висело
под потолком, ноги – на 1,5 м от пола, рот и глаза закрыты, под левым глазом синяк, над переносицей вмятина от удара (ее хорошо видно на фото Есенина в гробу). Как написано в протоколе, «шея затянута была не
мертвой петлей, а только одной правой стороной шеи».
1
77
не стоит одной строчки Евангелия. Но не следует и преуменьшать ее значение. При искусном толковании она для многих людей с эстетическим вкусом
может стать ступенькой к порогу храма – тем душевным, которое предшествует духовному (1 Кор. 15:46).
Вопросы для самоконтроля:
1. Перечислите признаки текста.
2. Какие признаки составляют специфику ХТ?
3. Раскройте содержание частных признаков, организующих эстетическую систему ХТ.
4. Какие виды анализа включает ФАТ?
5. Сформулируйте основные проблемы интерпретации.
Задания по теме лекции:
1. Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!...
За ночь одну она стала седой".
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...» (А. Ахматова, «Сероглазый король»).
1) Укажите два ключевых языковых средства (слово и словосочетание),
которые раскрывают содержание стихотворения? 2) Чем опасны эти прекрасные, с эстетической точки зрения, стихи? 3) Что может означать в контексте данного содержания несколько парадоксальная первая строчка?
2. Определите основную идею в рассказе князя Мышкина («Идиот»).
Можно ли назвать рассказчика верующим? Докажите это текстуально.
«Но я вам лучше расскажу про другую мою встречу прошлого года с
одним человеком. Тут одно обстоятельство очень странное было, – странное
тем собственно, что случай такой очень редко бывает. Этот человек был раз
взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания;
но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или
по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением,
что через несколько минут он вдруг умрет. Мне ужасно хотелось слушать,
когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз
начинал его вновь расспрашивать. Он помнил всё с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в два78
дцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три
столба, так как преступников было несколько человек. Троих первых повели
к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что
эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством;
ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, Что еще
сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения
разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он
очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно
так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь
с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний
вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с
товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про
себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось представить
себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет,
а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, – так кто же? Где же?
Всё это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце, Он помнил,
что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он
чрез три минуты как-нибудь сольется с ними… Неизвестность и отвращение
от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжело, как беспрерывная
мысль: “Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, – какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего
бы даром не истратил!” Он говорил, что эта мысль у него наконец в такую
злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили».
3. Объясните образ последний строчки:
Так я сидела – при звезде в окне,
При скорбной лампе, при цветке в стакане.
И безутешно ластилось ко мне
Причастий шелестящих пресмыканье (Б. Ахмадулина, «Воспоминание
о Ялте»).
4. «На первой странице вашего рассказа вши ползают в большом количестве... Вполне можно обойтись и без насекомых» (М. Горький, «Письма
начинающим литераторам»). Что имел в виду М. Горький, критикуя начинающего писателя? Подсказка – в предыдущем вопросе.
79
5. Герои в пьесе Е. Шварца «Обыкновенное чудо» тянут жребий: кому
идти к принцессе, которая предупредила, что застрелит каждого, кто посмеет
к ней войти. Жребий – изображенный на бумажке крест.
Министр тянет жребий, разворачивает бумажку.
Министр. Увы, государь!
Администратор. Слава Богу!
Министр. На бумаге нет креста!
Администратор. Зачем же было кричать «увы», болван!
Как создается комический эффект данного эпизода? Учитывая, что Е.
Шварц был православным человеком, нельзя ли здесь увидеть некоторый
подтекст?
80
Лекция № 7. Православный конфессиолект
§ 1. Национальный язык, функциональный стиль и социолект
§ 2. Языковые признаки конфессиолекта
§ 1. Национальный язык, функциональный стиль и социолект
Система национального языка неоднородна и включает подсистемы,
имеющие особенности семантики и функционирования своих единиц. К подсистемам относятся функциональные стили и социолекты (лат. societas ‘общество’ и греч. λέγω ‘говорить’, лат. lectio ‘чтение’). Подсистемы формируются экстралингвистическим фактором (сферой, ситуацией общения) и формально-содержательным единством языковых средств. На этих основаниях
можно выделить и речь церковной среды.
А.И. Ефимов в учебнике 1954 г. называет среди социальных жаргонов
прошлого (салонно-дворянского, купеческого, чиновничьего) и «церковнослужительский» жаргон1. Термин жаргон имеет ярко выраженную сниженность, поэтому сейчас его используют преимущественно для обозначения речи маргинальных, деклассированных элементов общества. Некоторые современные лингвисты оперируют термином религиозно-проповеднический
стиль2. Очевидно, что проповеднический стиль не исчерпывает всей специфики религиозной речи. Представляется, что проповеднический стиль можно
выделять не как стиль русского литературного языка, а как стиль православного социолекта. (Его изучению посвящен семинарский курс «Гомилетика»).
Коммуникация в церковной сфере не имеет однозначной оценки ее статуса и, как следствие, единообразного терминологического закрепления. Существует множество терминов для ее обозначения: язык Церкви, религиозный
дискурс, религиозный стиль, религиозно-проповеднический стиль, религиозное употребление языка, духовная словесность, религиозная коммуникация и
т.п.
Литературный язык и религиозная речь представляют собой одну из
моделей функционального двуязычия (диглоссии) – бытования на определенной территории одного языка в двух социальных разновидностях.
Наибольшую поддержку в социолингвистической традиции находит позиция
исследователей, рассматривающих религиозную коммуникацию как (православный) социолект3. Согласно этому взгляду на социолект, им признается
любая социальная разновидность языка, имеющая особенности в области
лексики, фразеологии и семантики (и почти не отличающаяся от литературного языка фонетикой и грамматикой)4. Узкое понимание социолекта подраЕфимов А.И. История русского литературного языка. – М., 1954. С. 31.
Крысин Л.П. Кодовые переключения в речевом поведении говорящего // Социальная и функциональная
дифференциация / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – М., 2003. С.
375.
3
Бугаева И.В. Некоторые методологические и теоретические основы изучения религиозной коммуникации
// Труды Нижегородской Духовной семинарии. Сборник работ преподавателей и студентов. Вып. 5. – Н.
Новгород, 2007. С. 329.
4
Иванов В.В. Диалектология // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. –
2-е изд. – М., 1998. С. 134.
1
2
81
зумевает возможность его употребления в случаях, когда тема разговора выходит за пределы данной сферы деятельности. С этой точки зрения
молодежный жаргон и воровское арго будут социолектами, а религиозная
речь нет. Более распространенной является широкая трактовка термина социолект. В современной социолингвистике под социолектом понимается
«язык определенных социальных групп», к которым относятся «варианты
общенародного языка, характерные для определенных экономических, кастовых, религиозных (выделено нами. – С.П.) и т.п. групп населения»1. Подобное понимание имеет давнюю традицию.
Еще основоположник современного теоретического языкознания В.
Гумбольдт (1767-1835) совершенно справедливо отмечал: «В языке таким
чудесным образом сочетается индивидуальное со всеобщим, что одинаково
правильно сказать, что весь род человеческий говорит на одном языке и что
каждый человек обладает своим языком»2. Диалектика взаимоотношений
общего с частным дает основания для выделения «лекта» любого масштаба –
от идиолекта до «нациолектов» (т.е. национальных языков) единого Языка.
Социолект – речь социальной группы, объединенной общностью профессии (профессиональный жаргон), возраста (молодежный сленг), пола
(гендер, сексолект), рода занятий (жаргон компьютерщиков), принадлежностью к субкультуре (рокерский жаргон) или асоциальной среде (воровское
арго). Объединение людей по религиозным убеждениям обусловливает некоторые особенности их речи, которая тоже может быть названа социолектом.
Так, в 70-х гг. ХХ в. А.Д. Швейцер характеризовал языковую ситуацию Багдада как сосуществование христианского и мусульманского диалектов арабского языка3. Для названия религиозного социолекта удобным представляется употребляющийся в немецкоязычной литературе термин конфессиолект (в
русском из польск. confesja ‘вероисповедание’ < лат. confession ‘сознание,
признание’). Конфессиолект – подсистема в системе национального языка,
обслуживающая коммуникативные потребности определенного религиозного
объединения. Таким образом, православный конфессиолект – это речь людей, принадлежащих к Православной Церкви.
Религиозная речь в целом – не функциональный стиль, а социальная
разновидность языка. Стили противопоставлены внутри литературного языка. Социолекты, используя некодифицированные средства общения, в полной мере не являются литературным языком. Социолекты противостоят не
только друг другу, но и самому литературному языку. Центральная проблема
оппозиции «социолект / литературный язык» – семантическая эквивалентность их единиц, т.е. проблема перевода с социолекта на литературный язык.
Главная проблема стилевой дифференциации – стилистическая эквивалентность, т.е. ситуативная уместность выбора одного из стилистических синоКасаткин Л.Л. Диалект // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. – 2-е
изд. – М., 1998. С. 133.
2
Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влияния на духовное развитие человеческого рода // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. – М., 1984. С. 84.
3
Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. – М., 1976. С. 116.
1
82
нимов. Одно и то же содержание можно передать средствами разных функциональных стилей: Ввиду резкого понижения температуры планировавшийся митинг целесообразно отменить (официально-деловой) – Из-за неблагоприятных погодных условий намеченный митинг не состоялся (публицистический) – На улице мороз, поэтому митинг отложили (разговорный).
За пределами литературного языка, в области просторечия, находятся высказывания типа: Дубак страшенный, какой там еще митинг!
Приведем ставшее классическим определение стиля, данное академиком В.В. Виноградовым: «Стиль – это общественно-осознанная и функционально-обусловленная, внутренне объединенная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения в сфере того или
иного общественного, общенационального языка, соотносительная с другими
такими же способами выражения, которые служат для иных целей, выполняют иные функции в речевой общественной практике данного народа»1. По
своим признакам конфессиолект ближе социолекту, а не функциональному
стилю. Исходя из принятого в лингвистике понимания стиля и социолекта,
можно наметить следующие различия.
Функциональные стили: 1) стихийно-интуитивно известны всем образованным носителям языка2; 2) обязательны – переход в определенную сферу
коммуникации с необходимостью сопровождается кодовым переключением;
3) нормативны в том смысле, что представляют собой стилистически обусловленные нормы литературного языка; 4) не противопоставлены литературному языку как особая семантическая система; здесь нет проблемы «перевода»; стили взаимозаменяемы только за счет синонимических средств (исключая понятия и термины, неизвестные другим сферам общения).
Социолект: 1) известен ограниченной социальной группе, другие его
используют как «иностранный» язык; 2) в силу этого переход на социолект
не обязателен, а иногда просто невозможен; 3) включает ненормативные
элементы, т.е. имеет особенности, которые не совпадают с литературными
нормами; 4) семантически замкнутая на себя система, единицы которой организованы отличным от общенационального языка образом; «перевод» с социолекта на один из стилей литературного языка невозможно осуществить
посредством синонимической замены. В качестве переводной единицы выступает не стилистический синоним, а семантически эквивалентная единица
или перифраза. (Кликнуть мышкой в компьютерном жаргоне – щелкнуть
клавишей компьютерного манипулятора в литературном языке; ритуальные
услуги в литературном языке – в конфессиолекте нет точного эквивалента;
очень приблизительно смысл выражения оказание ритуальных услуг можно
выразить словосочетанием помощь в приготовлении усопшего).
Православный конфессиолект как религиозная разновидность социолекта имеет следующие особенности: 1) конфессиолект распространен
Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // Вопросы языкознания, 1955, № 1. С. 73.
Известность стилей не означает стилистической компетенции. Каждый знает, что заявление нельзя писать
разговорным языком, но практического овладения ресурсами официально-делового стиля в его определенной жанровой разновидности это теоретическое знание еще не дает.
1
2
83
среди воцерковленных людей и ограничен религиозной средой; 2) в других
сферах общения переход на конфессиолект не обязателен, а часто и невозможен; 3) конфессиолект включает элементы, не принадлежащие к системе
литературного языка; 4) лексические и фразеологические единицы конфессиолекта семантически не эквивалентны общенациональным; семантические
и функциональные различия между ними в пределе достигают омонимии. В
конфессиолекте живой ‘крещеный’, ‘верующий’, ‘живущий по заповедям’,
‘бесстрастный’/ мертвый ‘некрещеный’, ‘неверующий’, ‘не живущий по заповедям’, ‘страстный’1. В светском речевом обиходе живым называют обладаемого страстями человека, ведущего «активный» образ жизни (кино, театры, музыка, путешествия и т.п.) и мертвым – отрешенного от житейского суеты церковного аскета. Ср. также прелесть, лукавый, сердце, подвиг, исступление (экстаз – восхищение ума подвижника к Богу), невменяемость (почитание себя за ничто – высокая добродетель, приобретаемая вúдением своих
грехов).
Невладение стилем вызывает комический эффект, незнание социолекта
и конфессиолекта – непонимание. Герой В.М. Шукшина шлет из аэропорта
телеграмму и пишет в бланке: «Приземлились. Ветка сирени упала на грудь,
милая Груша меня не забудь. Васятка» («Чудик»). Сам текст понятен, но неуместен. При переходе границы литературного языка и социолекта понимание для невладеющего последним теряется. Ему может быть неизвестен как
предмет речи, так и не вполне понятен сам язык. Например, православное поздравление со Святыми тайнами (с принятием). Вряд ли кто из нецерковных людей «переведет» фразу аввы Пимена: «Трезвение, сердечное безмолвие и рассуждение – вот три делания души»2.
Непонимание стиля вызывается незнанием общенациональной семантики (прежде всего терминологии). В конфессиолекте, помимо наличия в нем
терминологии, особым образом трансформируются единицы литературного
языка. Например, слово трудиться в конфессиолекте, кроме значения ‘работать’ означает еще: ‘работать на монастырских послушаниях’ (Летом он
трудился в Оптиной); ‘пребывать в аскетическом делании’ (Для очищения
сердца от страстей надо много трудиться). Слово любовь не употребляется
в конфессиолекте в значении ‘супружеское общение’. И наоборот: принятые
в нем выражения супружеское общение, супружеские отношения практически не употребляются в литературном языке для обозначения физической
близости.
«И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по
[воле] князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления, между которыми
и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочие, Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и
нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатью вы спасены» (Еф. 2:1-5).
2
Игнатий Брянчанинов, свт. Отечник. Минск-М., 2000. С. 400. Ввиду недостаточной языковой компетенции
в области аскетических творений у самих церковных людей приводим «перевод»: трезвение – внимание к
своему внутреннему миру, хранение сердца от помыслов, сердечное безмолвие – непарительная, не нарушаемая рассеянностью умная молитва, рассуждение – способность различения добра и зла в их евангельском
понимании; три делания души – необходимые и достаточные для спасения человека проявления его внутренней жизни – духа, совести, ума, чувств и воли.
1
84
В конфессиолекте совершенно иначе раскрываются прагматические
компоненты значения и коннотации слов. На открытии памятника Пушкину
Ф.М. Достоевский говорил о всеобщем примирении человечества. Возражая
ему, К.Н. Леонтьев употребляет слово общегуманитарный как синоним чегото недостойного и нежелательного: «Пророчество всеобщего примирения
людей о Христе не есть православное пророчество, а какое-то общегуманитарное» («О всемирной любви»).
Для многих людей конфессиолект представляет собой своего рода
шифровку. Трудность взаимопонимания состоит в том, что породившая конфессиолект церковная культура требует от интерпретатора интеллектуального смирения. Мáксима, определяющая систему оценок конфессиолекта, –
«что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16:15). Светской этикой
это не приемлется. Здесь свободомыслие, чувство собственного достоинства являются непререкаемыми ценностями. На церковном языке им соответствуют лжеименной разум, гордость и своеволие. Подобные «ценности»
препятствуют человеку на его пути к Церкви, и с ним нужно почти буквально
искать общий язык. Идеолог символизма З.Н. Гиппиус писала о проходивших в зале Русского географического общества в Петербурге знаменитых религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг., на которых деятели Церкви
встречались с представителями русской интеллигенции: «Это были воистину
два разных мира <…> Даже не о внутренней разности я сейчас говорю, а
просто о навыках, обычаях, о самом языке; все было другое, точно совсем
другая культура»1. Незнание конфессиолекта и церковной культуры действительно большая проблема.
Непонимание может быть вызвано лингвистическими и экстралингвистическими причинами. Второй случай хорошо описывается в романе Б. Агеева «Хорошая Пристань»: «Патерик сперва был для Мити закрыт. Он первое
время не понимал даже, о чем там написано. Дело было не в старославянских
грамматике и орфографии, к ним-то Митя скоро приноровился и читал уже
довольно бегло, исключая некоторые слова и выражения, смысл которых был
утрачен. В старославянской оболочке письменной речи не было ничего
неодолимого для понимания, она была скорее не оболочкой, а исконным одеянием, в котором речь и явилась. Дело было в другом. Аввы-монахи, у которых был один признанный враг на всех, в монастыре ходят друг к другу, лобызаются и садятся ждать слова от обитателя кельи. Тот долго молчит, а под
вечер объявляет: «Сегодня не будет от меня слова». Вот этого ожидания, этого терпения и этих манер понять было невозможно…»2. Для неофита неясен
сам строй церковной жизни, мотивация и логика поступка.
Непонимание или иллюзия понимания вызываются и собственно языковым фактором – незнанием кода послания. Содержание языковых единиц
конфессиолекта часто не представлено в толковых и энциклопедических словарях. Правильно понимать чужие высказывания позволяет объединяющая
1
2
Цит. по: Мень А. Трудный путь к диалогу: Сборник. – М., 1992. С. 347.
Борис Агеев. Хорошая Пристань // Москва, 2010, № 4. С. 59.
85
говорящих языковая конвенция. Конвенция (лат. conventio ‘соглашение’) –
это общие для всех говорящих правила, определяющие системные свойства
знаковых единиц общения. Знание этих правил позволяет правильно понимать высказывания на данном языке. Незнание оборачивается коммуникативной неудачей, а в нашем случае трагедией. Человек проходит мимо Церкви.
Отдельные подсистемы языка подчиняются своим правилам. У незнающего их возникает иллюзия понимания. При разговоре с ним владеющий
двумя подсистемами испытывает эффект общения с глухим. Особенно глубоко и трагично расхождение общенациональной и конфессиолектной семантики ключевых слов культуры (Бог, Истина, человек). Рассмотрим конфессиональную специфику слова человек.
Привычно используя это слово, даже православные часто не отдают себе отчета, насколько расходится его смысл в национальном языке и в выражающем православное вероучение конфессиолекте. В православной среде
можно услышать желание пожить по-человечески и сетования типа Вот, в
Европе живут как люди. Жить по-человечески – значит жить по страстной,
себялюбивой природе ветхого Адама, по-диавольски. Блаженный Августин
пишет: «Итак, когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен
дьяволу»1. Христос обращается к льстивому духу, говорившему устами Петра: «Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том,
что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:23). Для Бога все человеческое,
связанное с поблажкой телесному естеству в ущерб Истине, – бесовское.
Свт. Игнатий Брянчанинов о последствиях грехопадения говорит так:
«Ты хотел сделаться яко Бог, и от этого сделался по душе подобным диаволу,
по телу подобным скотам и зверям…»2. После грехопадения Адама добродетели его души извратились, превратились в страсти. Любовь направилась не
к Богу, а к себе; гнев, созданный Творцом для отвращения от зла, обратился
на ближнего; утоление естественных потребностей превратилось в похоти и
т.п.
В православном конфессиолекте слово человек имеет следующие значения: 1) Адам – образ Божий, собственно человек в его естественном виде;
2) Адам после грехопадения и все его потомки – падший, страстный человек
в его нижеественном виде; 3) «Человек Иисус Христос» (Рим. 5:15) – это
значение слова человек уникально: Христос по телу (падший) человек, по
душе – первозданный безгрешный Адам; 4) человек после искупления – первенец Христос (1 Кор. 15:20)3 и святые. Это вышеестественное состояние,
полнота совершенной человеческой природы.
Человек рождается в таинстве Крещения. Подаваемая в таинствах крещения и миропомазания благодать Святого Духа остается бездейственной в
тех, кто оставляет заповеди и не хранит сердца. В связи с этим укажем на
Августин Аврелий. О Граде Божием. Кн. ХIV-ХХII // Августин Аврелий. Творения. – СПб., 1998. С. 8.
Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетические опыты. – М. Т. 1, 1993. С. 169.
3
«Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для
искупления всех» (1 Тим. 2:5-6).
1
2
86
важные различия в предметно-понятийной отнесенности слова духовность.
Духовность в национальном языке обозначает психическую деятельность человека, включая религиозные переживания. Духовность ‘духовная, интеллектуальная природа, сущность человека, противополагаемая его физической, телесной сущности; богатство духовного мира человека, высокий уровень нравственных, интеллектуальных потребностей, норм’1. Словарь не
называет удовлетворение эстетической потребности духовностью, однако
приводимый в нем пример включает и такое ее понимание: «прекрасное захватывает глубину сознания, духовную сферу человека». Комментарием этого могут служить слова архимандрита Рафаила (Карелина): «Для людей, далеких от Бога, само слово «дух» становится неопределенным и неясным, оно
как бы скрыто в тумане. Они постоянно смешивают дух с душой. Для них
буддийская медитация – духовность, песни Высоцкого – духовность, картинная галерея – духовность, театр – духовность и т.д.»2.
Духовность в конфессиолекте – не интеллектуальность, не эстетическое чувство и не любое религиозное переживание. Для православного выражения типа Римский папа (далай-лама, мулла и т.п.) – духовный человек
звучат непривычно. С точки зрения Православия за церковной оградой может быть лишь поврежденная духовность, которая в силу этого таковой не
именуется. (Ср. У меня температура, т.е. не 36,6°, а повышенная).
Духовность – именно высокое качество личности, возникающее при
правильно установленном общении с Богом. Апостолы выделяют духовных
людей: «Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные,
исправляйте такового в духе кротости» (Гал. 6:1); «Это люди, отделяющие
себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа. А вы, возлюбленные,
назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, сохраняйте
себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа,
для вечной жизни» (Иуд. 1:19-21). Словá не имеющие духа должны быть правильно истолкованы. В русском языке часто встречается подобный способ
выражения. Под бездушностью понимается жестокость, под бездуховностью
– преобладании биологического начала в человека. Про совершившего какоелибо безрассудство или исповедующего неразделяемые его окружением ценности говорят Ума-то нет. Выражение подразумевает, что человек, не теряя
интеллектуальной способности, пользуется ею неправильно.
Дух – неотъемлемый атрибут человеческой природы. Душевные люди
не причастны Святому Духу. Своим индивидуальным духом они вступают в
общение с демоническим духом, направляющим всю их суетную деятельность к земному. Апостол Иаков пишет: «Но если в вашем сердце вы имеете
горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не
есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская» (Иак.
3:14-15)3.
Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. 2-е изд., перераб. и доп. – М., 1993.
Рафаил (Карелин), архим. Векторы духовности. – М., 2003. С. 59.
3
Сегодня православная антропология вызывает у многих ожесточенное желание ее оспорить. Но страстный
человек, при всей его многообразной учености, не в состоянии обсуждать учение Церкви, которое хранится
1
2
87
Подведем итоги теоретического обоснования для введения понятия
конфессиолект. Противники выделения конфессиолекта настаивают на следующем его признаке: религиозный социолект должен использоваться при
общении на не связанные с данной социальной общностью темы. Это слишком узкое понимание, не учитывающее ни ограниченной сферы бытования,
ни языковых различий, ни фактора коммуникативного результата. Это выводит за границы социолектов традиционно относимые к ним профессиональные и корпоративные разновидности языка. Широкая трактовка понятия социолект представляется более обоснованной. Если признаками социолекта
считать сферу общения, формально-содержательную языковую специфику и
необходимость его «перевода», то конфессиолект можно понимать как мировоззренчески обусловленную подсистему литературного языка, используемую церковными людьми и имеющую по сравнению с ним значительные
идеологические и собственно языковые особенности.
§ 2. Языковые признаки конфессиолекта
Языковое единство языковой подсистемы обусловливают уникальные
элементы – свойственные только данному социолекту, и неуникальные –
бытующие и в национальном языке, но имеющие в социолекте особенности
употребления. К первым, например, принадлежит отсутствующее в литературном языке значение слова сорокоустник ‘новорукоположенный дьякон
или священник, служащий 40 литургий подряд’. Неуникальным признаком
конфессиолекта являются архаизмы и старославянизмы, процент которых
здесь значительно более высок, чем в любой другой подсистеме литературного языка.
Фонетика и орфоэпия: дóгмат в литературном языке и догмáт в конфессиолекте; неполногласные сочетания: пред Богом, чрез (вместо через).
Н.С. Трубецкой отмечал у дореволюционных священников особое произношение звука [д] – щелевое (спирантное) вместо взрывного: «В дореволюционной России представители духовенства, например, отличались спирантным
произношением [д] (как γ1), хотя все остальные звуки они произносили согласно правилам литературного языка»2. (Ныне это не наблюдается).
Графика и орфография: Пречистая Богородица (оба слова с заглавной
буквы), Промысл Божий (а не промысел, как нередко пишут даже ученыегуманитарии: «И действительно, когда один и тот же человек раз за разом
пересекает твой жизненный путь, то невольно начинаешь искать в этих случайных пересечениях скрытый промысел»)3, Архангел Михаил; диавол (вместо дьявол). Некоторые издатели в ограниченном объеме используют буквы
Богом и Его святыми. Он просто не понимает, о чем идет речь, как лепечущий двухлетний младенец не понимает речи взрослых, хотя и «участвует» в разговоре. Страстный человек и святой – разные виды, ибо «кто
во Христе, тот новая тварь» (2 Кор. 5:17).
1
Греческой буквой γ («гамма») в транскрипции обозначается щелевой звук [г] – примерно такой, как в украинском языке и южнорусских говорах.
2
Трубецкой Н.С. Основы фонологии. – М., 2000. С. 28.
3
Илизаров Б.С. Почетный академик И.В. Сталин против академика Н.Я. Марра. К истории дискуссии по
вопросам языкознания в 1950 // Новая и новейшая история, 2003, № 5. С. 106.
88
и орфографические правила дореволюционной письменной речи – буквы Ђ
(«ять») и i, фонематический принцип написания приставок, оканчивающихся
на звуки [з] и [с], (т.е. по проверочному слову, а не по звучанию: бЂзсмертный – по современной орфографической норме бессмертный)1.
Лексика: архаизмы (дерзновение, взирать), терминология (экклезиология, парусия, кенозис), лексика церковной сферы (солея, звездица, воздýх),
слова, отсутствующие в литературном языке (захожане – о людях, которые
приходят в храм только поставить свечку; оземлененная душа – одержимая
страстями; окормление – пастырское и духовное руководство).
Лексическая и фразеологическая семантика: лукавый ‘дьявол’, сердце
‘мистический орган восприятия Бога и духовного мира’, прелесть ‘духовное
заблуждение’, подвиг ‘подвижническая жизнь’; царский путь – средняя мера
подвижничества2 (исторически – скитское житие как середина между монастырем и отшельничеством); монастырское общежитие – не здание и не
просто совместное проживание иноков, а особый тип монастыря.
Кроме разницы в семантике, слова литературного языка и конфессиолекта обнаруживают различную коннотацию и стилистическую принадлежность. Серьезные, положительно отмеченные слова и выражения конфессиолекта получают в литературном языке пейоративную (отрицательную),
ироничную, шутливую окраску: подвизаться (в словаре Ожегова-Шведовой
дано с пометами устар. и ирон.), злачное место, благоверный шутл. ‘супруг’,
елейный голосок ‘приторный, ханжеский’, шутл. избиение младенцев ‘о чрезвычайных строгостях по отношению к кому-н.’ (Ожегов-Шведова). Слово
подвизаться в словаре Д.Н. Ушакова отмечено как книжное, в то время как в
конфессиолекте оно, скорее, нейтрально (Ср. Где он подвизается? – Где он
спасается?).
Морфология: архаичные элементы (всея Руси); ненормативное формообразование: вместо супплетивного3 флексийный способ выражения мн. ч. у
слова человек (человек, человеков); форма мн. ч. абстрактных существительных – нестроения4.
Синтаксис: инверсии – постпозитивное определение (судьба народа
русского); специфическое лексическое заполнение синтаксических конструкций, имеющих логический эквивалент в общенациональном языке: Господь
судил им скорби; Бог снова их свел; В конце жизни он был приведен Промыслом на Север вместо соответственно – не повезло; Судьба снова их столкнула; В конце жизни его забросило на Север.
См., например, Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. – М., 2004.
Она индивидуальна. Мера святых отцов очень высока для современного человека. В отношении еды,
например, отцами признано, что царским путем шествует тот, кто вкушает один раз в день (Игнатий Брянчанинов, свт. Отечник. Минск-М., 2000. С. 395).
3
Супплетивизм – образование форм слова от другой основы: я – меня, хорошо – лучше, ребенок – дети.
4
Особенно много ненормативного использования мн. ч. в языке прав. Иоанна Кронштадтского, но это, возможно, индивидуальная особенность. Об обличителях он пишет: «Это врачи, в нравственном смысле, которые острым словом обрезывают гнилости сердечные…» (Иоанн Кронштадтский, прав. Моя жизнь во Христе. – М., 2008. С. 368).
1
2
89
Конфессиолект занимает уникальное место среди остальных социолектов. Его не сравнить ни с одним из них по престижу. Только он имеет разветвленную систему стилей и жанров1. Причем их языковые средства выше
по своей экспрессивности и торжественности, чем средства аналогичного
стиля литературного языка. На фоне конфессиолектных книжных слов
нейтральные в литературном языке слова осознаются как разговорные: непорядок, неустройство – нестроения. Они стилистически невзаимозаменимы.
Ср. насколько неуместной будет замена в таком, например, контексте: Смута
и нестроения последуют отступлению народа от заповедей Христовых.
Особенно патетично и величественно звучит в некоторых своих жанрах
официально-деловой стиль конфессиолекта. 24 февраля 1901 г. в журнале
«Церковные Ведомости» было напечатано Определение Святейшего Синода
об отпадении графа Льва Толстого от Церкви: «Святейший Синод в своем
попечении о чадах православной Церкви, об охранении их от губительного
соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал
благовременным, в предупреждение нарушения мира церковного, обнародовать, чрез напечатание в «Церковных Ведомостях», нижеследующее свое послание…».
Книжные стили конфессиолекта представлены в церковной проповеди
(религиозно-проповеднический), в святоотеческих творениях (религиознофилософский), духовной прозе и поэзии (художественный), в научных трудах (богословские, исторические труды), в публицистике (работы митр.
Иоанна (Снычева)), в нормативных документах (официально-деловой стиль
постановлений Синода или Собора). В настоящее время различие между
книжными стилями литературного языка и конфессиолекта сглаживается.
Ср., например, «Историю Русской Церкви» М.В. Толстого (1812-1896), «Историю России» С.М. Соловьева (1820-1879), «Курс русской истории» В.О.
Ключевского (1841-1911) и «Историю Русской церкви. 1917-1997» прот.
Владислава (Цыпина). В языковом отношении Соловьев и Ключевский ближе к языку И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, чем текст М.В. Толстого.
Отметим, что тематика сама по себе не создает конфессиолектного текста. Языковые элементы церковных летописей и житийной литературы делают текст М.В. Толстого конфессиолектным, в то время как работа прот.
Владислава (Цыпина) написана обычным научным стилем. Аналогично в
православной публицистике и в публичной, предназначенной для печати
проповеди. (Ср. «Моя жизнь во Христе» прав. Иоанна Кронштадтского
(1828-1907) и «Тайна спасения» архим. Рафаила (Карелина)). Особое место
среди способов книжного бытования конфессиолекта занимает текст Священного Писания.
Разговорный стиль
Специфические жанры конфессиолекта: проповедь, поучение, откровение помыслов (беседа), речь миссионера, богословская статья.
1
90
Разговорный стиль конфессиолекта, смыкаясь с разговорным стилем
общелитературного языка, противостоит как его книжному стилю (батюшка
– священник; просвирка – просфора; молиться в значении ‘креститься’), так и
конфессиолектным книжным элементам (обедница – Изобразительны; ложечка – лжица; кутья – коливо).
Ярко выражается разговорный стиль в формулах речевого этикета: ангела за трапезой, спаси Господи, с праздником, с постом, с принятием (Святых Даров); при обращениях (матушка, отче, брат, сестра (сестричка));
при выражении сильных эмоций (Царица Небесная! Матерь Божия! Господи, помилуй!).
Особенности разговорного конфессиолекта обусловлены не только более частотным и осмысленным использованием библейских крылатых выражений, но и его обращением к языковой игре, прецедентным текстам, зачастую непонятным за пределами церковной языковой среды: отказ в форме
цитации славянского текста Св. Писания – имей мя отречéна (Лк. 14:18);
иной богослов – бог ослов; и брюхови твоему – ответ на пожелание приятного
аппетита вместо принятого в церковной среде ангела за трапезой.
С одной стороны, разговорный конфессиолект официально возвратился
в разговорный стиль общенационального языка (Христос воскресе, с Рождеством). С другой, началась экспансия светских понятий в церковное сознание, что представляет собой опасность его обмирщения. Например, слово
милосердие начинает восприниматься как синоним слова благотворительность. Милосердие недопустимо сводить к спонсорству, материальной
жертве. Милосердие – состояние души, благотворительность – телесная деятельность, которая при всей своей внешней богоугодности может быть фарисейской по существу.
Православное учение представляет собой концептуальную информацию (идейное содержание) конфессиолекта. Языковая форма ее воплощения
меняется вместе с изменением национального языка. Отбор языковых
средств для ее выражения в конфессиолекте осуществляют не писателибеллетристы и другие деятели науки и культуры, как в случае с общелитературным языком, а святые отцы, духовные писатели, православные журналисты1.
Вопросы для самоконтроля:
1. Что такое подсистема национального языка?
2. Дайте определения функционального стиля и социолекта.
3. Как соотносятся с литературным языком социолект и функциональный стиль?
Хранение содержания вероучения всецело принадлежит Церковным Соборам и святым: «Возлюбленные!
имея все усердие писать вам об общем спасении, я почел за нужное написать вам увещание – подвизаться за
веру, однажды преданную святым» (Иуд. 1:3). Следует отметить опасность обновления конфессиолектной
лексики и фразеологии. Инославие (ересь), церковь-сестра (о католицизме), раскол церквей (отпадение Рима
от Православия) и т.п. размывают догматическое и каноническое сознание церковного народа, затушевывая
страшный смысл слов ересь и анафема и представляя трагические заблуждения католиков как равноспасительную, исторически сложившуюся, культурно обусловленную разновидность христианства.
1
91
4. Что такое конфессиолект и каковы основания для его выделения?
5. Перечислите языковые особенности конфессиолекта, приведя свои
примеры.
Задания по теме лекции:
1. Епископа Луку (Войно-Ясенецкого) обвинили в шпионаже в пользу
Ватикана (Его отец Феликс Станиславович Войно происходил из польского
обедневшего рода и был католиком). На предъявленное ему на Лубянке обвинение владыка ответил: «Я всегда был русским».
Можно ли это высказывание рассматривать как отречение от отца? В
каком значении употреблено слово русский и какой смысл имел этот ответ?
2. Укажите языковые черты конфессиолекта в информации с сайта нижегородской духовной семинарии: «Мы надеемся, что и маститый богослов,
и юный абитуриент, посетив наш сайт, найдут потребное для себя и пожнут
добрую пшеницу с информационного поля семинарского сайта».
3. «…В образе мыслей (мудровании), допускающем достоинство собственной правды человеческой пред Богом по явлении христианства, непременно существует богохульное понятие, оквашивающее весь этот образ мыслей, понятие о не необходимости Христа для спасения, понятие, равновесное
отвержению Христа» (Игнатий Брянчанинов, свт. Слово о спасении и христианском совершенстве // Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетические опыты.
Т. 1-2. Минск, 2008. С. 827). Какое слово в данном предложении может быть
принято нецерковным человеком за опечатку и почему? Свт. Игнатий продолжает традицию использования данного слова, а кто ее заложил?
4. Укажите контекстуальные синонимы и антонимы1: «Это значит: не
признающие своих грехов грехами, а своей правды непотребным рубищем,
оскверненным и истерзанным посредством общения с сатаной и грехом, отчуждаются от Искупителя, – исповедуя Его, может быть устами, деятельностью, и в духе своем отвергают Его» (Игнатий Брянчанинов, свт. Слово о
спасении и христианском совершенстве // Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетические опыты. Т. 1-2. – Минск, 2008. С. 827).
5. Определите семантическую разницу между словами раскаяться и
покаяться. Почему русский язык разрешает выражение запаздалое раскаяние, но запрещает *запоздалое покаяние. Почему раскаяние может быть неспасительным? На каком библейском персонаже это видно?
6. Взаимозаменимы ли слова сердце и совесть в следующем контексте:
«Иэнэнистские издания» слишком торопливо утверждают, что жить надо по
своей совести (а не по послушанию церковным канонам и властям): «По учению святых Отцов совесть есть глас Божий в человеке» (Введение // За Русь
Святую: Информационный бюллетень по антиглобализационным проблемам.
СПб., 2001. № 2. С. 8). Авва Дорофей, правда, предостерегает от такой поспешности: «Я не знаю другого падения монаху, кроме того, когда он верит
своему сердцу»; «мы должны всею силою направлять себя к воли Божией и
1
О понятии контекстуальной синонимии и антонимии см. Лекцию № 2.
92
не верить своему сердцу» (Кураев (Андрей), диак. Почему православные такие?.. – М., 2006. С. 307).
93
Лекция № 8. Коммуникативные качества речи
и проблема интерпретации
Поведение, в том числе и речевое, определяется культурой человека,
общими обстоятельствами его жизни и конкретной ситуацией. В любом случае мотивация говорящего, выбор содержания и формы высказывания ориентированы на личность собеседника. Свойства речи должны делать ее максимально эффективной. Коммуникативные качества речи практически совпадают с информационно-структурными качествами текста – логичностью,
связностью и цельностью, точностью, ясностью, понятностью, доступностью. Все эти качества подчиняются фундаментальному принципу общения –
принципу кооперации. Он регулирует как прогнозирование говорящим интерпретации своего текста, так и саму интерпретацию адресатом. Принцип
кооперации с позиции слушающего лингвист Доротея Франк назвала принципом оптимальной интерпретации1.
Проблема интерпретации вызвана как объективными свойствами языка, так и аномалиями говорящего и слушающего – неточностью выражения
первого и недостаточной компетентностью второго. Впрочем, компетентность не следует рассматривать исключительно как проблему слушателя.
Объем знаний и уровень образования у людей разный. Автору текста нужно
хорошо отдавать себе отчет не только в том, зачем он вступает в коммуникативный контакт, но еще и с кем. В «Путешествии из Москвы в Петербург»
А.С. Пушкина описан характерный пример коммуникативной неудачи:
«Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж?
«По страсти, – отвечала старуха, – я, было, заупрямилась, да староста грозился меня высечь». Спрашивающий – человек книжной дворянской культуры –
не учел неуместности употребления слова страсть в разговоре с крестьянкой, для которой страсть не любовное переживание, а страх, страдание
или греховная наклонность.
В современном обществе проблема коммуникации между представителями разных его слоев сохраняет актуальность. Публикации в общественнополитических журналах не являются научными и рассчитаны на самого широкого, но все-таки образованного читателя. Для кого-то содержание статьи
Е. Старикова «Россия: «время Лемминга» (Особенности национального суицида)» (Наш современник, 2001, № 11) понятно без подзаголовка2, для когото поясняется им, для некоторых и его будет недостаточно. Но одно дело –
центральная пресса и другое, например, – глухая провинция. Вывешенное в
сельском клубе сообщение о лекции с таким названием вряд вызовет энтузиазм местных жителей.
Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике
и риторике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17: Теория речевых актов. – М., 1986. С. 371.
2
Лемминг – грызун из семейства хомяков, ставший символом массового самоубийства. На самом деле «массовое самоубийство» леммингов – миф. В поисках пищи они совершают миграции, вынужденно скапливаясь у водных преград. Иногда передние не успевают остановиться и под напором остальной массы попадают
в реку. При этом часть леммингов гибнет.
1
94
Один из основных источников возникновения проблемы интерпретации – неточность высказывания, вызывающая неоднозначность прочтения.
Это может стать предметом шутки. Двусмысленность выражения борьба с
религиозными предрассудками обыгрывалась в советское время некоторыми
церковными людьми, вкладывавшими в него иное содержание – разоблачение оккультной мистики и разного рода суеверий. Неправильно истолкованная двусмысленность может иметь печальные последствия. Могущественный
лидийский царь Крез никак не мог решиться на войну с Персидским царством. Он спросил совета у знаменитого дельфийского оракула. Ответ пифии
последовал в такой форме: «Если ты перейдешь Галис (река Кызылырмак в
современной Турции), то разрушишь великое царство». Такой ответ оставляет вопрос открытым, т.к. великое царство можно истолковать и как царство
персов, и как царство самого Креза. Неясно, что имела в виду пифия, но ее
«пророчество» просто не могло не исполниться. Крез был разгромлен.
Многозначность, а следовательно, затрудненность восприятия коренится и в самой системе языка. Языковые причины речевой двусмысленности различны – от фонетических до синтаксических.
Двусмысленность, основанная на особенностях фонетики
Обычно контекст снимает двусмысленность: «Ты скован был по мысли
Рока / Из тяжести и властных сил: / Не мог ты не ступать глубоко, / [ишак]
твой землю тяготил» (В. Брюсов, «Наполеон»). Ясно, что речь не об ишаке, а
о шаге. Но иногда и самый широкий контекст оставляет высказывание неопределенным: ««От Махачкалы до Баку / Луны плавают на боку, / И качаясь, бегут [влы] / От Баку до Махачкалы» (Б. Корнилов). Валы или волы?
Однозначно сказать невозможно. Ср. вариант этой песни: «От Махачкалы до
Баку Волны катятся на боку, И вздымаясь, бегут [влы] От Баку до Махачкалы». Здесь контекст однозначно указывает – валы, потому что волы вздыматься не могут.
Непонимание может быть вызвано индивидуальными особенностями
произношения. Вспомните речь «логопефа» (Р. Быков) из фильма «По семейным обстоятельствам». Он работал в поликлинике на улице «койкого»
(Горького), а его сестра и племянница разъехались и жили соответственно
«на улице киефской» и «на улице киефской»1, т.е. на Киевской и Кировской.
Образ логопеда с крайне непонятной речью выглядит несколько утрированным, но так бывает не только в книгах и кинофильмах. Рассказывает известный лингвист Е.А. Земская: «Это похоже на анекдот, но это реальный случай.
Один иностранный студент спрашивает у своего русского приятеля: «Что такое кит?» Тот отвечает: «Такое млекопитающее, плавает». – «Да нет, это у
вас есть какой-то другой кит». – «А где ты слышал это слово?» – «Да вот я
был у Васьки в гостях, и мать ему говорит: что у тебя на столе, кит книги, кит
бумаги?» То есть, это быстрое, убыстренное, аллегровое произношение, при
котором из сочетания какие-то остается звучание только кит».
1
В точной транскрипции [к’иjьфскъj].
95
Другой реальный случай, описанный очевидцем: «Мама моя – человек
верующий. Шел Великий пост. И вот вам картина: на ней виснет мой ребенок
и умоляет со слезами на глазах: «Молись и кайся, бабушка, молись и кайся,
ну молись и кайся.... Бабушка в ауте, пошла молиться и каяться в храм, ведь
устами младенца глаголет истина, вернулась, а здесь та же песня, про молись
и кайся... Если короче, то, придя с работы (с дитём моя мама и муж сидели), я
застала чудную картину: врачи неотложки, мать с давлением, зареванный ребенок, твердящий все те же слова.... Не знаю как, но до меня дошло, что доченька всего-то навсего... просит мультик, про Малыша и Карлсона, что в ее
переводе именно так и назывался «Молись и Кайся»! Поставила – бубнеж
про молитвы и покаяние прекратился. Доктора ржали как ненормальные…стыдобища...»1.
Двусмысленность, основанная на особенностях лексики
Чаще всего она связана с многозначностью слова и омонимией. Проехал остановку (мимо своей остановки или от остановки до остановки?), широкие поля (шляпы, тетради или колхозные?), больной начал отходить (заказывать благодарственный молебен или читать отходную?). Все примеры несколько искусственные, в том смысле, что вырваны из контекста. Обычно ситуация проясняет, в каком именно значении употреблено слово. Однако не
всегда. Один наш знакомый физик, интересующийся мировоззренческими
вопросами, увидел как-то на развале книгу с надписью на обложке – Духи. Он
с любопытством открыл книгу, но тут же разочарованно ее захлопнул.
Наверное, вы уже догадались почему.
Интересный случай произошел с викарием Ленинградской епархии архиепископом Мелитоном (Соловьевым), с юности почитавшим о. Иоанна
Кронштадтского. Владыка рассказывал: «Во сне ко мне является отец Иоанн
Кронштадтский и говорит: «Исповедуй меня». Я говорю: «Батюшка, да что
вы?! Как же я буду исповедовать вас?!» А он настойчиво повторяет: «Исповедуй меня». Мне пришлось повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных грехов... В тот же день вызвали меня в «серый дом».
Между прочим следователь спросил: «Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?» – «Да», – говорю. «Вы считаете его святым?» – «Да, – говорю,
– считаю». – «А вы могли бы поцеловать его портрет?» – При этом следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. «Да, – говорю, – могу». Я
перекрестился и приложился к портрету. «Ну, хорошо, – сказал следователь,
– идите». И отпустил меня. И только выйдя от них на улицу, я сообразил, что
означал мой сон...» Владыка (тогда еще священник) действительно исповедал
о. Иоанна и, вероятно, заступничество святого спасло его от ареста.
Неточность порождается умышленно и неумышленно. На искусственном создании неточности построен каламбур. Женщины подобны диссертациям: они нуждаются в защите (Э. Кроткий); Уголовников тоже влечет к
добру, но, к сожалению, к чужому (Н. Глазков).
1
http://www.lionblog.net.ru/2007/07/19/molis_i_kajjsja.html.
96
Пример обыгрывания неумышленной двусмысленности в советском
анекдоте 70-х гг.:
Иностранец спрашивает: – Что это за очередь?
– Масло дают.
– О! А у нас только продают. А это за чем очередь?
– Ботинки выбросили.
– Да, у нас такие тоже выбрасывают.
На лексической двусмысленности иногда строится интрига целого текста. Басня Козьмы Пруткова «Помещик и садовник»:
Помещику однажды в воскресенье
Поднес презент его сосед.
То было некое растенье,
Какого, кажется, в Европе даже нет.
Помещик посадил его в оранжерею;
Но как он сам не занимался ею
(Он делом занят был другим:
Вязал набрюшники родным),
То раз садовника к себе он призывает
И говорит ему: «Ефим!
Блюди особенно ты за растеньем сим;
Пусть хорошенько прозябает».
Зима настала между тем.
Помещик о своем растенье вспоминает
И так Ефима вопрошает:
«Что? хорошо ль растенье прозябает?»
«Изрядно, – тот в ответ, – прозябло уж совсем!»
Пусть всяк садовника такого нанимает,
Который понимает,
Что значит слово «прозябает».
Думается, далеко не каждый сегодня поймет смысл басни, но людям,
знакомым с церковнославянским языком, он ясен.
Грамматическая двусмысленность
Как понимать фразы Письмо матери (1) и Мужу изменять нельзя (2)?
Подумали? Теперь вы сами убедились, что оба высказывания неоднозначны,
хотя абсолютно правильны. Неоднозначность обусловлена морфологией –
омонимией падежных окончаний и внутрипадежных значений.
Словоформа матери может быть формой родительный падежа (письмо
от матери) и дательного (письмо к матери). В названии стихотворения С.
Есенина «Письмо матери» эти падежные значения не различаются.
Словоформа мужу стоит в дательном падеже. Он может обозначать активного субъекта (Мужу надо самому принимать решение) и пассивного
(Мужу на работе дали задание). Какое значение здесь? Если высказывание
обращено к жене, то дательный падеж словоформы мужу имеет значение
пассивного субъекта. Смысл: жена не должна изменять мужу. (Активный
97
субъект, жена, остается за кадром). Если это напоминание мужчине, то словоформа мужу имеет значение активного субъекта, а пассивным будет не
представленная в структуре предложения жена. Смысл: муж не должен изменять жене.
Расширим данное предложение: Мужу нельзя изменять жене. Жене
нельзя изменять мужу. При любом порядке слов остается некоторая неясность, хотя первая позиция чаще воспринимается как активный субъект.
В предыдущих примерах бóльшая доля «вины» за двусмысленность
ложится на саму языковую систему, которую говорящий эксплуатировал
вполне грамотно. Недостатки подобного рода практически неустранимы.
Менее извинителен следующий случай: Утром Вера пошла покупать кофточку Марине, которую вчера видела в универмаге. Кого видела Вера, неясно
по причине синтаксической неуклюжести фразы. Автор должен был позаботиться о порядке слов.
Грамматическая двусмысленность, основанная на морфологосинтаксической структуре, свойственна как устной, так и письменной речи. В
условиях устного общения контроль над речевыми средствами слабее. Устная речь требует мгновенной реакции и часто не оставляет времени на подбор адекватных описываемой ситуации языковых средств. Спонтанная речь –
основной поставщик словесных перлов. Всем памятна ставшая крылатой
фраза президента Белоруссии А.Г. Лукашенко: «Белорусский народ будет
жить плохо, но не долго». Не долго синтаксически и по смыслу можно связать и с глаголом жить, и с глагольной группой будет жить плохо.
Целевой адресат церковного историка профессора Н.Д. Тальберга прекрасно понимает смысл предложения: «Только с 1271 г., когда на папский
престол вступил Григорий Х, особенно сильно желавший соединения Церквей, конечно, с подчинением восточной Церкви западной, переговоры о соединении пошли успешнее»1. Адресат нецелевой, случайный, например, современный школьник, не знающий реалий средневековой истории, может
неправильно понять цель Григория Х. Синтаксическая структура с подчинением восточной Церкви западной допускает представление о нем как о резиденте Константинополя, пробравшимся на папский престол с тем, чтобы вернуть католиков в лоно Православия.
В речевой практике грамматическая двусмысленность встречается и
как сознательный прием. В риторике преднамеренное каламбурное создание
синтаксической двусмысленности называют амфиболией (или экивок): Он не
уставал говорить ей комплименты…Потому что и не пытался.
Уместность
Уместность / неуместность определяется особенностями коммуникантов и условиями общения. Даже грамматически и логически безупречная
речь не достигает желаемого результата, если оказывается несовместимой с
адресатом и / или сферой коммуникации. Сказанное одному будет неуместно
1
Тальберг Н.Д. История христианской Церкви. – Киев, 2005. С. 558.
98
по отношению к другому. Сказанное в одной ситуации и вызвавшее нужную
реакцию может быть совершенно неэффективно в другой.
Нет абсолютной «правильности» слова, делающей его приемлемым в
любых коммуникативных ситуациях. В определенных обстоятельствах неуместным может стать самое безобидное слово, даже имя собственное. Так,
представители польской партии «Право и справедливость» выразили протест
против щита с рекламой пива «Lech» («Жаждешь ярких впечатлений? Холодный Лех»), стоящего практически напротив краковского королевского
замка, где покоится погибший в авиакатастрофе президент страны Лех Качиньский. Представители компании, производящей пиво «Lech», принесли
извинения за «неудачное размещение рекламы» и заверили, что рекламный
плакат со словами будет демонтирован.
Пределом строгости к уместности речи являются безмолвствующие
монахи-исихасты, ненужным признающие любой разговор, кроме беседы о
грехах и спасении: «Однажды авва Исаак сидел у аввы Пимена. В это время
раздался голос петуха, и спросил авву Пимена авва Исаак: авва! здесь есть
петухи? Пимен отвечал ему: Исаак! зачем ты принуждаешь меня говорить об
этом? ты и подобные тебе слышат петухов, а тому, кто трезвится, нет дела до
них»1.
Стилевая уместность требует соблюдения стилистических норм. Инструктор советского агитпропа пишет в 1955 г. о пользе поэзии: «Учителюестественнику не вредно, а полезно иногда интересоваться, что пишут поэты
о производстве, что пишут поэты о природе. Есть, например, хорошие стихи
о лесных полосах, и очень много есть стихотворений про весну, лето, и про
зиму». Канцеляризм лесные полосы вместо лесá явно неуместен.
Еще более резкой чертой, чем стили литературного языка друг от друга, отделены от него жаргонизмы и просторечия. Ошибки такого рода впоспринимаются как сознательная пародия: «Жили-были две шмары – Татьяна
и Ольга. У них были два ухажера – Ленский и Онегин» (из школьного сочинения начала 20-х гг.). А вот фраза из абитуриентского (!) сочинения наших
дней: «Пушкин был другом декабристов, почти корифан».
Ложно понимаемая уместность влечет попытку эвфемизировать якобы
грубое выражение языка. Известный современный лингвист Л.П. Крысин
рассказывает: «В просторечии современном очень много именно такой ложно понимаемой вежливости. У нас была вахтерша в институте, которая вместо бабье лето говорила женское лето – ну неудобно бабье лето – грубо, а
женское лето – это прилично». Еще более «неприличный» и распространенный случай. Многие женщины о куриной продукции говорят не яйца, а яички, в то время как именно слово яички обозначает то, что хочет обойти вниманием женская стыдливость.
Ситуативно-контекстуальная уместность речи регламентируется известной пословицей – В доме повешенного не говорят о веревке. Есть ситуации, в которых самые обычные слова табуируются по их потенциальной воз1
Игнатий Брянчанинов, свт. Отечник. – Минск-М., 2000. С. 371.
99
можности повредить окружающим или вызвать у них психологический дискомфорт. Господь учил: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас
Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на
земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос. Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23:8-12). Протестантское буквалистское прочтение запрещает
вообще употреблять данные слова.
Протестанты ставят в вину православным, у которых есть батюшки,
нарушение Христовой заповеди. Такое толкование не учитывает ситуации, в
которой были произнесены эти слова. Употребление статусных слов отец,
учитель, наставник дает пищу для тщеславия, и Христос предостерегает
учеников от горделивого фарисейского превозношения перед социально менее значимыми людьми. Обращение к отцу или священнику не является
нарушением христианской этики, о чем свидетельствует речь апостола Павла, которого, конечно, нельзя упрекнуть в неисполнении заповедей: «Не к
постыжению вашему пишу сие, но вразумляю вас, как возлюбленных детей
моих. Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я
родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4:14-15).
Личностно-психологическая уместность
Недопустимо переходить на личности, затрагивать неприятные для человека темы, намекать на свои достоинства или чужие недостатки. Оскорбительными для человека могут быть нейтральные слова и высказывания, связанные с его жизнью, внешностью, чертами характера. Как и все доброе, речевая корректность, переходя определенную меру, иногда доводится до абсурда. Вряд ли стоит перенимать гипертрофированную политкорректность
японцев. Японское энтомологическое общество решило переименовать клопов-слепняков в туманных клопов, а зоопарк около Осаки заменил табличку
«карликовые пингвины» на «пингвины-феи», чтобы не обидеть соответственно слабовидящих и низкорослых.
В речевом отношении и Евангелие не может быть образцом. Речи, обращенные на арамейском языке к древним иудеям, совершенно иначе воспринимаются современным носителем русского языка. Если проповедник
начнет свою речь словами Христа «Порождения ехиднины! как вы можете
говорить доброе, будучи злы?» (Мф.12:34), то у него может не оказаться
слушателей. Евангельские слова были уместны в другой культуре, на другом
языке и при другом менталитете говорящих. Сегодня для русских они звучат
слишком резко и у большинства вызовут отторжение.
При общении с человеком другого мировоззрения необходимо учитывать особенности организации личного лексикона. В душе церковного человека слово рок-музыка может быть нейтральным или негативно окрашенным.
У рокера за ним закреплен примерно такой же ассоциативно-смысловой сгусток, как у православного за словом причастие. В миссионерских целях важно первым неосторожным словом не оскорбить чужих чувств. Это даст возможность наладить серьезный конструктивный диалог.
100
Условия сохранения уместности речи напрямую связаны с речевой и
общей культурой автора текста, его тактом, чувством юмора и другими личностными характеристиками. Избранные языковые средства должны соответствовать ситуации общения и компетенции адресата. Филолог при встрече
со знакомым, с которым давно не виделся, должен учесть, какая из возможных приветственных реплик будет уместной – А, кому не пропасть! или более изысканная – Отыскался след Тарасов. Ведь фразу из «Тараса Бульбы»
узнает далеко не каждый.
Представим другую ситуацию. Солидный человек беседует на улице
(священник – с прихожанами, учитель – с воспитанниками, директор – с
подчиненными). Вдруг его неожиданно случившийся старый товарищ, не замечая окружающих, громко и радостно приветствует своего соратника по
мальчишеским проделкам школьным прозвищем. То, что было бы приятно
услышать в другое время, в данных обстоятельствах может стать причиной
конфуза и испорченного настроения. А в случае болезненного самолюбия солидного человека или особой выразительности прозвища привести и к разрыву отношений.
Тиражируемая неуместность бывает просто разрушительной. Тенденциозный учебник Я.В. Соколова «Граждановедение» изобилует подобными
печальными примерами. Например, автор предлагает шестиклассникам поспорить на тему «Монастырь – это рай для души»1. Неуместна как тема, так и
средства ее воплощения. Дети не способны обсуждать тему такого уровня
сложности. Они неправильно воспринимают используемое Я.В. Соколовым в
определении слова монастырь выражение уход от мира. Уход от мира – это
бегство от страстей и мелочной суеты, а не от людей и гражданских обязанностей.
Еще один случай речевой неуместности – получивший ныне большую
популярность «черный юмор». В реальной жизни он звучит совсем иначе и
не вызывает смеха. Всегда восхищавшиеся остроумием актера П.А. Каратыгина (1805-1879) петербуржцы осудили его за юмор на похоронах брата. Пытаясь протиснуться к гробу, Каратыгин скаламбурил: «Дайте мне, господа,
добраться до братца!»
Суммируя все признаки образцовой речи, можно сказать, что речевая
культура состоит не только в том, чтобы правильно и по возможности красиво выражать мысли, но и в том, чтобы не создавать интеллектуального перенапряжения и психологического дискомфорта у адресата. Для этого речь
должна быть нормативной как с языковой, так и с этической стороны.
Вопросы для самоконтроля:
1. Чем обусловлена двусмысленность языковых выражений?
2. Что такое интерпретация?
3. Какими факторами определяется уместность речи?
Соколов Я.В. Граждановедение. Учебное пособие для учащихся 6 классов, их родителей и учителей. – М.,
1997. С. 10.
1
101
4. Перечислите качества речи, влияющие на интерпретацию высказывания.
5. Как называется принцип кооперации с позиций слушающего?
Задания по теме лекции:
1. Укажите интерпретационную разницу между устным и письменным
вариантами данных предложений: «Так дамы говорили о любви»; «После
работы он рисовал или пил» (из радиопередачи).
2. Вставьте пропущенные буквы и объясните причины неоднозначности данного текста: «Потолок ледяной, дверь скрипучая, за шершавой стеной
тьма колючая, как шагнешь за п…ро… – всюду иней, а из окон п…ро… синий-синий» (С.Г. Островой, «Зима»).
3. Схимонах Паисий Святогорец (1924-1994) говорил о супругах: «Есть
имеющие общение в середине недели, чтобы быть в чистоте три дня перед
Божественным Причастием и три дня после Божественного Причастия. Некоторые и тут спотыкаются, по той причине, что Христос, явившись по Воскресении к Апостолам, тотчас сказал: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас... примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся;
на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:21-23)». В речи отца Паисия
есть логико-грамматическая ошибка, вызванная оговоркой или погрешностью перевода. Укажите ее и объясните мысль старца.
4. Как вы понимаете совет старца ученику безмолвствовать в своей
келье?
5. Основываясь на предыдущем задании, продолжите парадоксальные
для непосвященных слова аввы Пимена: «Иной человек представляется молчащим, но сердце его осуждает других. Труды такового тщетны. Другой с
утра до вечера говорит и вместе пребывает в молчании, потому что говорит…».
102
Лекция № 9. Языковые элементы, не допускаемые
нормами нравственности
§ 1. Инвективная лексика: сквернословие и богохульство
§ 2. Кодификация ненормативной лексики
§ 3. Духовное осмысление матерной брани
§ 4. Мат и закон
§ 1. Инвективная лексика: сквернословие и богохульство
К инвективной (бранной) лексике относится известная всем носителям
языка часть общенационального словаря, не разрешенная к употреблению в
определенной ситуации (Глупец!) или табуированная (категорически запрещенная)1. Не все инвективы являются собственно бранью. Они могут быть и
обличениями нравственных недостатков. Русский язык позволяет очень энергично выражаться, оставаясь в рамках приличий. Склонность русских к категоричным суждениям в моральной сфере обусловила наличие целого ряда
подобных слов – подлец, мерзавец, негодяй.
К табуированной лексике относится сквернословие и богохульство. К
сожалению, сквернословие проникает в церковную среду. По крайней мере,
прецедент создан. Людмила Суходольская из Минска с негодованием пишет
о том, как диакон Андрей (Кураев) «долго разъяснял несколько смущенной
украинской церковной аудитории великий смысл “церковнославянского слова б…”»2. На интернетовском форуме миссионера сразу же появились ругательства со ссылкой на его «авторитет». Некая Rebeka дважды в одном
предложении употребляет б… и поясняет: «…Слово “б…” (в тексте без многоточия. – С.П.) употребляю исключительно с разрешения отца Андрея Кураева и соответственно его пастырским разъяснениям»3.
В 1636 г. нижегородские священники подают патриарху Иосафу I челобитную, в которой речь язычников именуется блядословием («еллинских
блядословiи и кощун i игр бесовских»): «Да еще, государь, друг другу лаются
позорною лаею, отца и матере блудным позором, в род и горло, безстудною
самою позорною нечистотою языки своя и души оскверняют»4. Все эти инвективы теперь относятся к самому слову б…, которое с XVIII в. отнесено к
разряду непечатных: «В первой четверти XVIII в. в литературе (в печатных
текстах) еще возможна такая контаминация, как "честное блядство", т.е. ухаживание, флирт (“то есть глазолюбность, хотя и многия с неучтивой ненависти называют оную честным блядовством”), но затем и это запрещается печатать как непристойное»5. Славянский текст елизаветинской Библии (1751
Жельвис В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. Изд. 2-е,
перераб. и доп. – М., 2001. С. 11.
2
http://3rm.info/religion/386-motodyakon-kuraev-vystupil-v-minske-v-roli.html.
3
http://diak-kuraev.livejournal.com/23665.html.
4
Рождественский Р.В. К истории борьбы с церковными беспорядками, отголосками язычества и пороками в
русском быту XVII в. // Чтения в Обществе истории и древностей российских при имп. Московском университете. 1902. Кн. II. С. 30.
5
Юрганов А.Л. Что такое «б…» и кто такой «блядин сын» в культуре русского средневековья // Одиссей.
Человек в истории. 2000. – М., 2000. С. 204.
1
103
г.), доныне используемый в качестве богослужебного, фиксирует одно из последних печатных употреблений корня бляд- в значении ‘болтливы’ (1 Тим.
5:13).
История слова или факт его наличия в Священном Писании могут не
иметь никакого влияния на современное его употребление. Слово – это не
только внешняя оболочка, но и определенным образом окрашенный душевный сгусток. Он актуализируется рефлекторно связанными с ним звуками.
Человек испытывает эмоциональную реакцию вне зависимости от его лингвистических познаний. Сейчас вы прочитаете одно из самых страшных ругательств итальянского языка – Cornuto! ‘рогоносец’. После такого оскорбления итальянцу остается только драться, но русский совершенно не реагирует
на него, хотя после объяснения и понимает смысл сказанного. Почему не
воспринимается иностранная матерная брань, даже если известно значение
слова? Потому что на него нет эмоционально-чувственной реакции. Ее отсутствие вызвано тем, что данное слово своими звуками и значением связано
лишь с интеллектуальной, но не с сердечной областью души. И наоборот:
специфический душевный комплекс, сформированный в интеллектуальносердечной области, будет определять реакцию на слово, даже если человек
этого не хочет.
Табуируются не сами предметы, а слова. В чукотском языке практически нет мата. Слово леле, называющее мужские гениталии, употребляется как
составная часть личных имен и абсолютно никого не смущает 1. Латинские
слова, называющие «стыдные» части тела, используются как научная терминология в анатомии. Так что в принципе нет препятствий говорить о чем
угодно пристойным образом. Кощунствующая певица Мадонна, названная
диаконом Андреем б…ю, вызывает понятную реакцию у каждого православного. Но обличение не должно стать поводом для снижения требовательности к себе. В данном случае – к нормам речевого поведения.
В ряду блудница – распутница – гулящая – шлюха – б… слова расположены по мере нарастания негативной эмоционально-экспрессивной окрашенности. Два последних резко отделены от предыдущих. Предпоследнее
слово очень грубое, но не абсолютно запрещенное: для написания его не требуются точки. Последнее входит в то, что народ называет матерной руганью,
а многоточие после буквы б указывает на его табуированность. Дело не в
этимологии, семантической истории слова (т.е. изменении его значений) и
сфере его употребления в прошлом, а в современном восприятии. Если человек не чувствует негативной экспрессии слова б…, это личная и нелестно его
характеризующая особенность.
Нечувствительность к подобного рода словам свидетельствует об отсутствии подлинно церковного духа. М. Горький вспоминал о совместной
прогулке с Л.Н. Толстым и А.П. Чеховым: «Сегодня в миндальной роще он
спросил Чехова:
– Вы сильно распутничали в юности?
1
Рытхэу Ю.С. Дорожный лексикон // Звезда, 2009, № 4. С. 26.
104
А.П. смятенно ухмыльнулся и, подергивая бородку, сказал что-то невнятное, а Л.Н., глядя в море, признался:
– Я был неутомимый ...
Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое мужицкое слово. Тут я впервые заметил, что он произнес это слово так просто,
как будто не знает достойного, чтобы заменить его. И все подобные слова,
исходя из его мохнатых уст, звучат просто, обыкновенно, теряя где-то свою
солдатскую грубость и грязь». Горький тут же вспомнил свой первый разговор с Л.Н. Толстым: «С обычной точки зрения речь его была цепью «неприличных» слов. Я был смущен этим и даже обижен: мне показалось, что он не
считает меня способным понять другой язык. Теперь понимаю, что обижаться было глупо»1.
Отношение к мату Л.Н. Толстого разделяла и его семья. И.А. Бунин,
сам известный матерщинник, свидетельствовал, что Толстой мат «употреблял и даже очень свободно – так же, как все его сыновья и даже дочери, так
же вообще, как все деревенские люди, употребляющие их чаще всего по привычке, не придавая им никакого значения и веса»2. Ругались многие и многие
великие писатели земли русской, но только славу-то им принесло не это.
Православные не должны поставлять арбитрами нравственности или ссылаться на авторитет «ничего не значащих в церкви» (1 Кор. 6:4).
Другая крайность – православный пуризм (лат. purus ‘чистый’), стремление очистить речь от мнимого богохульства. Некоторых смущает слово
спасибо, этимологически восходящее к Спаси, Бог. Употребление спасибо
зафиксировано с конца ХVI в. Хотя еще и позже встречалось в форме спаси
Бог. В «Житии» Аввакума (1621-1685): «Да и мальчику тому спаси Бог, которой ходил во церковь по книгу…»3. Здесь зафиксирована переходная форма.
Спаси бог пишется полностью и раздельно, но синтаксическое управление
уже как у слова спасибо: спаси бог не малчика, а малчику. Возможно, в момент своего появления спасибо было остро осознаваемым оскорблением Бога. Неполное, небрежное произношение могло расцениваться даже как богохульство. Сегодня спасибо уже не связано с понятием «Бог», как не связано с
ним зачастую ложно этимологизируемое слово убогий. Убогий вовсе не тот,
кто у Бога.
Слово bogъ было заимствовано славянами из древнеперсидского baga4
. Вероятное первоначальное значение общеславянского * bogъ ‘наделяющий
богатством’, ‘дарующий благополучие’5. За тысячу лет до принятия христианства славяне употребляли слово bogъ как ‘богатство’. Одно из древних
значений приставки у- ‘не’ (сохранилось в слове увечье, где у- ‘не’, а век восходит к индоевропейскому корню * ueik- ‘жизненная сила’.
Горький М. Лев Толстой // Собрание сочинений в 18-ти тт. – М., 1963. Т. 18. С. 61-62.
Бунин И.А. Освобождение Толстого // Собрание сочинений в 9 т. – М., 1967. Т. 9. С. 92.
3
Житие Аввакума и другие его сочинения. – М., 1991. С. 67.
4
Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред. О.Н. Трубачева.
Вып. 2. – М., 1975. С. 161.
5
Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. – 3-е изд. стереотипное. – М., 1999.
1
2
105
Таким образом, богатый – это буквально «наделенный богатством», а
у-богий – «не наделенный богатством, бедный» (ср. в одном из славянских
языков – верхнелужицком – zbozo ‘счастье’, букв. «с частью, с долей, с богатством»). Современный русский человек, употребляя однокоренные слову
богатый словá, не богохульствует. Точно также, когда он произносит спасибо, не стоит волноваться, что здесь оскорбляется имя Божие. Подобная ревность не по разуму напоминает невежественный пуризм первых поколений
старообрядцев, выступавших против персонифицирующих метафор. Они
считали, что олицетворение в языке явлений природы актуализирует язычество. Запрещалось, например, говорить дождь идет. В старообрядческих
епитимейниках за такое нарушение полагалось 100 поклонов1.
Профессор В.И. Жельвис разделяет богохульство и профанизмы2. Богохульство – сознательное оскорбление Бога, святых или святыни. Профанизм снижает образ религиозного слова, но делается это бессознательно.
Божба (употребление имени Бога в качестве междометия Ах, ты боже мой) –
это запрещенный профанизм. Очевидно, запрет вызван сохранением отчетливой связи с именем Бог, что прямо нарушает 4-ю заповедь («Не приемли
имене Господа Бога твоего всуе»). Спасибо – профанизм разрешенный по
указанной выше причине: в спасибо «Бог» перестал осознаваться. Прп. Силуан Афонский благодарил словом спасибо за несколько часов до своей смерти3. А он был очень строг к праздному слову: «Животному и скотине дай
пищу и не бей их, в этом милость к ним человека, но привязываться, любить,
гладить и разговаривать есть неразумие души»4. Считая неразумием разговор
с животным, прп. Силуан тем более не позволил бы себе слово, в котором
есть что-то оскорбляющее Бога.
§ 2. Кодификация ненормативной лексики
Один из самых известных специалистов в области культуры речи профессор О.Б. Сиротинина рассказывала, как в 1998 г. в Германии видела три
словаря русского мата. В предисловиях было написано, что без знания этих
слов ехать в Россию нельзя. Может быть, в целом предостережение авторов
словарей и преувеличение. Однако для иностранца в некоторых коммуникативных ситуациях понимание русского текста действительно будет большой
проблемой. В любом случае это не лучшая аттестация нашей стране.
Ругались на Руси издавна, но ругались, если так можно выразиться, соблюдая приличия. Существовали негласные правила, и все их понимали.
Многие помнят ограничения советского времени: женщины, в норме, «не
выражались»; мужчины сдерживали себя при женщинах и детях. Трагедия
нынешней России в том, что она перестает различать норму и аномалию.
Всякие ограничения снимаются. Площадная, уличная брань вышла из подвоУспенский Б.А. Раскол и культурный конфликт ХVII века // Избранные труды, том I. Семиотика истории.
Семиотика культуры, 2-е изд., испр. и доп. – М., 1996. С. 497.
2
Жельвис В.И. Указ. соч. С. 15-16. Лат. profanatio ‘осквернение святыни’.
3
Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. – Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2006. С. 250.
4
Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. – Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2006. С. 434.
1
106
ротен и за границы торговых площадей, где собиралось городское отребье.
Она стала реальностью общественного транспорта, семьи, вуза.
В 1978 г. О.Н. Трубачев писал об издании «русского Фасмера» (этимологического словаря русского языка немецкого лингвиста М. Фасмера): «Мы
даем несколько больше материала, чем немецкое издание, за исключением
одного-двух слов, которые пришлось снять. Это так называемые непристойные слова, лексика половой сферы. Эти слова весьма интересны в плане этимологии, истории языка, развития значений. Основные слова здесь восходят
еще к праславянскому периоду и имеют различные балтийские и некоторые
другие индоевропейские соответствия, один глагол имеет несомненное праиндоевропейское происхождение. Специальная литература по этому вопросу
обширна, как это видно в соответствующих статьях словаря Фасмера. Будучи
словарем академического типа, наше издание, конечно, вправе было претендовать на соответствующую лицензию. Но наша общепринятая культура речи и языка принципиально исключает неприличную лексику. Понять это
можно. Слова, ничего не говорящие немецкому читателю, лишенные какихлибо социальных и чисто человеческих акцентов, толкуемые и этимологизируемые по-немецки, немедленно приобретали маркированный характер, как
только попадали в русский литературный контекст да еще двадцатитысячным тиражом. Наш читатель к этому не привык, и, может быть, не нужно его
легкомысленно эпатировать. До этого и не дошло, хотя вначале я предпринял
усилия, чтобы убедить редакцию и дирекцию и не сокращать то, что в принципе дополнялось. Чистота русского литературного языка одержала верх.
Негативный заряд этих слов и понятий был слишком велик. Вопрос этот отнюдь не только научный, он связан с традициями культуры и этики»1. Сейчас
ситуация изменилась в худшую сторону, чему в немалой степени способствовали сами лингвисты.
В 1997 г. профессор М.М. Маковский сетовал: «В то время как для английского, французского, немецкого и других языков существуют словари
разговорной и сниженной лексики, русский язык такого словаря не имеет.
Это – большое и досадное упущение»2. Сегодня у нас появился словарь обсценной3
лексики,
созданный тридцатилетними трудами
санкт4
петербургского профессора В.В. Химика . Стало возможным признание мата
неотъемлемой частью языка. Директор Института лингвистики Российского
государственного гуманитарного университета профессор М.А. Кронгауз
пишет: «Я, в принципе, не против брани. То есть если мне сейчас дать в руки
волшебную палочку и сказать, что одним взмахом я могу ликвидировать
брань в русском языке или, по крайней мере, русский мат, я этого не сделаю.
Просто испугаюсь. Ведь ни один язык не обходится без так называемой обсценной лексики, значит, это кому-то нужно»5.
Трубачев О.Н. Из работы над русским Фасмером // Вопросы языкознания, 1978, № 6. С. 21.
Маковский М.М. На пути к созданию словаря русского субстандарта // Филологические науки, 1997, № 4.
С. 103.
3
Лат. obscenus – ‘непристойный, распутный, безнравственный’.
4
Химик В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. – СПб., 2004.
5
Кронгауз М. Русский язык на грани нервного срыва. – М., 2009. С. 15.
1
2
107
М.А. Кронгауз доходит до экстравагантных и просто шокирующих высказываний: «… Мат всех нас объединяет, мы им в глубине души и слегка
застенчиво гордимся, а всякий чужеземец, интересуясь русской культурой,
непременно к мату обращается. Получается самая настоящая национальная
идея. Тем мучительнее мне сейчас публично сознаваться, что я мат не люблю. Нет, конечно, и здесь я незаметно подмигиваю читателю, я и сам бывало,
ну вы понимаете <…>… Как лингвист я к мату отношусь с большим уважением. Русский мат – это сложная и, безусловно, уникальная языковая и культурная система с большим количеством разнообразных функций»1. Подобные откровения, подкрепленные появлением словарей ненормативной лексики, выглядят как санкционированное сквернословие. Закладывается нечто
вроде следующей установки: «Если уж профессора выражаются и черным
по белому пишут, то с остальных что спрашивать». Лингвисты, призванные
быть самой консервативной в отношении языка частью общества, становятся
дестабилизирующим фактором.
Наше мнение категорично: никакой пользы рядовому носителю языка
знакомство со словарями ненормативной лексики не доставит. Если кому-то
из лингвистов интересно ей заниматься, то исследования должны быть закрытыми для широкой публики.
§ 3. Духовное осмысление матерной брани
Нельзя войти в грязь, хотя бы и с целью изучения, чтобы не испачкаться. Да и зачем изучать то, что подлежит забвению? Наоборот, мат необходимо вытеснять из сознания, говоря о нем, но не на нем. Апостол Павел заповедал: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для
назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф. 4:29); «А
блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас,
как прилично святым» (Еф. 5:3). Говорится это не только с тем, чтобы пощадить уши слушателей, но и сохранить души от загрязнения.
Язык – это не «слова», как наивно определяет его неспециалист. Язык –
психонейрофизиологический феномен. Он укоренен в душе и представляет
собой знаковый способ ее бытия. Нейрофизиология изучает мозговой субстрат, психология – психические процессы отражения действительности в
языке и сознании, логика – условия правильности языковых высказываний,
философия на основе данных естественных наук – природу и сущность языка. Традиционная лингвистика занимается формально-семантической организацией языка. Антропологическое изучение языка делает акцент на носителе – человеке, социальной группе, народе. В широком понимании антропологизмом признается лингвистический подход, при котором язык рассматривается как принадлежность личности и общества. Антропологизм в собственном смысле слова выясняет взаимоотношения языка с физической и
душевной сторонами человеческой природы.
1
Там же. С. 159.
108
Язык не только знаковая система. Онтологически он представляет собой
систему концептов – личностных душевных актов и состояний (логикопонятийных, эмоциональных и волевых), получающих оформление в категориях национального языка. Концепт – нефонетическая часть языка, его душевное (психическое) содержание. Звуковая оболочка, организованная по законам национального языка, служит лишь инструментом внешнего обнаружения концепта как душевного комплекса мысли, чувства и воли: «Уход за
деревом открывается в плоде его: так в слове – помышления сердца человеческого» (Сир. 27:6). Концепт – часть личности, а в социальнопрагматическом аспекте он является программой мыслительной и физической деятельности человека. Можно сказать, без большого преувеличения, в
плане онтологическом – человек есть язык, понимаемый выше изложенным
образом.
Сущность познается по феномену, поэтому в подавляющем большинстве случаев речь позволяет верно судить о личности. В речевой деятельности раскрывается содержание языка и человека. С культурно значимыми словами (Бог, человек, совесть, справедливость и т.п.) и культурными табу связаны определенная душевная энергия и поведенческие сценарии. Использование табуированной лексики задает ложные стратегии поведения и пагубно
сказывается на человеке.
Сквернословие, чернословие (богохульства, чертыхание), слова, называющие анатомические части телесного низа и их функции, табуированы, но
реально представлены в самом широком диапазоне – от парламентской трибуны до художественного текста. Задумаемся, что означает данный лексикон
в онтологическом плане. Воспринимая эти слова, душа отвращается от них,
как от физической нечистоты. Значит, душа человека, использующего их, исполнена нечистоты, которую он не чувствует. Вся эта душевная скверна дает
человеку самую недвусмысленную и неприглядную характеристику.
Сознание, осуществляемое в языковой форме, интенционально (лат. intentio ‘намерение’, ‘стремление’). Оно не просто протекает. Оно всегда на
что-то направлено. Сознание диалогично, что отражено и во внутренней
форме слова: со-знание «совместное знание». Язык всегда употребляется для
общения. Пусть это даже будет автокоммуникация посредством внутренней
речи. То, что обычно человек принимает за внутренний монолог или диалог с
самим собой, в большинстве случаев является общением с духовным миром.
Причем падшая человеческая природа легче входит в контакт с демонами,
чем с Богом и ангелами. Свт. Григорий Богослов в стихотворении «К самому
себе» восклицает: «Не струись, источник зла, не источай суетнаго, мысль! О
если бы язык не осквернялся нечистотою! О если бы рука не касалась худаго!
тогда бы образ Божий пребывал во мне нетленным». Прп. Григорий Синаит
пишет: «Помыслы суть слова бесов и предтечи страстей…»1. Нетрудно догадаться, кто приносит матерные слова.
1
Добротолюбие / Сост. и предисл. Л.С. Кукушкина. М.-Харьков, 2001. С. 343.
109
Русский мат – беспримерная по кощунственности речевая аномалия. В
языках народов бывшего СССР, конечно же, есть соответствующая лексика,
но они часто пользуются русской, как не в пример более сильной, чем их
собственная. Русский мат не просто название части тела, не средство выразительности. Функциональная специфика русского мата объясняется его происхождением. Профессор Б.А. Успенский указывает, что «матерная ругань
имеет отчетливо выраженный антихристианский характер, что … связано
именно с языческим ее происхождением»1. На духовном уровне русский мат
не теряет связи с религиозной сферой и сейчас, когда матерная ругань перестала быть частью языческого ритуала. Возможно, именно этой связью объясняется практическое отсутствие, в сравнении с другими языками, русских
богохульств: «Если согласиться, что русский мат имеет фактически богохульный характер, легко понять, почему в русской инвективной практике
непосредственные богохульства сравнительно мягки и редки: в них просто
нет необходимости, ибо их функцию берет на себя другой лексический пласт
– сексуальное сквернословие, мат»2.
В.И. Жельвис проводит интересную параллель между паролем джунглей «Мы с тобой одной крови, ты и я!» и табуированной лексикой: «Пользуясь религиозной терминологией, с понятными оговорками, можно сказать,
что клич Маугли есть призыв к единению всего живого в Боге, создающий
чувство причастности, единения в жизни. Чувство же сопричастности в Боге
означает стремление к единению с чем-то высоким, зовущим к совершенству. Инвектива, прежде всего табуированная, тоже…создает чувство сопричастности. Но, в той же терминологии, эта сопричастность равнозначна
единению во грехе. Если угодно – в дьяволе. Рядовой сквернослов ищет единения с такими же, как он, ни в коем случае не выше. Переходя на другой
язык, можно сказать, что матерщинник с помощью мата, к своему полному
удовлетворению обнаруживает, что он и его собеседник находятся в карнавальной атмосфере всеобщей, тотальной «дерьмовости». Таким образом, в
инвективе значительная часть этноса (по данным ВЦИОМ, 61 % россиян
употребляет матерную ругань. – С.П.) находит способ объединиться на основе всеобщей враждебности, ощущения собственной грязности и гнусности»3.
Православным остается только согласиться, причем без всяких оговорок.
Нужно только скорректировать последнее утверждение. В том-то и дело, что
употребляющие брань не ощущают своей гнусности. Как люди, продолжительное время находящиеся в непроветриваемом помещении, не чувствуют
затхлости воздуха, так и матерщинник не ощущает смрада своей души.
Постхристианский характер современной цивилизации получает речевое подтверждение в кощунственном отношении к Слову. По глубинной своей сущности мат именно кощунство, оскорбление святых для русского человека имен – Святой Матери Церкви, Богородицы, родной матери и кормилиУспенский Б.А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии // Успенский Б.А. Избр. работы: Т. 2. Язык и культура. 2-е изд. испр. и доп. – М., 1996. С. 73.
2
Жельвис В.И. Указ. соч. С. 231.
3
Жельвис В.И. Указ. соч. С. 153.
1
110
цы земли-матушки. С православной точки зрения мат – это своеобразное
призвание демонов, а значит, и самопроклятие. Мат – восстание на БогаСлово, распинание Христа и общение с падшими духами: «Язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак. 3:6). Апостол Иаков указывает на связь языка с геенной, т.е. демонами. Внушаемый ими образ
мысли воспаляет круг жизни – ведет к различным аномалиям в душевном
устроении самого человека, в обществе и природе: «Не знают, не разумеют,
во тьме ходят; все основания земли колеблются» (Пс. 81:5).
Запрет на номинацию недостойных упоминания предметов получил сегодня научное обоснование. Исследования в области когнитивной психологии и лингвистики выявили: «Слово (знак, символ) не только указывает на
определенный предмет или явление, но неизбежно приводит к установлению
ряда дополнительных связей и оказывается центральным узлом целой сети
вызываемых им образов или «коннотативно» (ассоциативно. – С.П.) связанных с ним слов»1. Услышанное или увиденное слово будет непроизвольно
всплывать в памяти вместе с окружающим его событийным и логикоэмоциональным фоном. Матерное слово будет вызывать соответствующие
ситуации, мысли и эмоции. Предисловия к словарям ненормативной лексики,
где сказано, что сквернословить нехорошо, не исправляют уже сделанного.
Души читателей все равно осквернятся.
Система концептов (концептосфера) определяет характер взаимоотношения человека с действительностью и является подлинным содержанием
личности. Проявляя лояльность к мату и к другим формам мыслительной
скверны, человек допускает демоническую энергию до формирования своей
концептосферы. Результат этой работы имеет разрушительные социальные
последствия. Употребляющий мат, по определению, имеет недостойный
взгляд на противоположный пол и на святые для русского человека понятия
семьи, супружества, материнства.
Совершенно неприемлем подход некоторых психотерапевтов, предлагающих матерям не драматизировать ситуации и реагировать на брань детей
следующим образом: «Такие слова мне не нравятся, но я знаю, что мальчики
ими пользуются. Мне бы не хотелось их слышать. Прибереги их для раздевалки в спортзале. В нашем доме они запрещены»2. Атеист в лучшем случае
видит ругань только как антиэстетическое и контркультурное явление. (А
ведь есть и те, кто готовы ее оправдать). Понимая язык онтологически, как
феномен, имеющий связь с духовным миром, дόлжно признать, что даже
мысленное сквернословие недопустимо – точно так же, как мысленное зложелательство. Произносимая в душе брань является добровольным саморазрушением личности.
Выдающийся психолог Л.М. Веккер пишет: «Как показывают многочисленные факты современной психофизиологии и нейрофизиологии, рече1
2
Когнитивная психология. Учебник для вузов / Под ред. В.Н. Дружинина, Д.В. Ушакова. – М., 2002. С. 149.
Цит. по: Жельвис В.И. Указ. соч. С. 64.
111
вые сигналы проникают до самых глубинных, даже обменных функций человеческого организма, вызывая в них как саногенные, так и патогенные сдвиги. Именно поэтому слово является важнейшим фактором не только психотерапевтического, но и общетерапевтического воздействия на процессы и
функции в человеческом организме»1. Всемирно известный психиатр В.
Франкл разработал метод логотерапии – лечения словом. Самый простой и
дешевый способ духовного, психического и физического оздоровления – соблюдать чистоту мыслей и речи. Не многословить, не сквернословить, не
осуждать, не завидовать и вообще не питать дурных мыслей о ближних.
§ 4. Мат и закон
1 июня 2005 г. президент В.В. Путин подписал закон N 53-ФЗ «О государственном языке РФ», 3-я статья которого гласит: «1. Государственный
язык Российской Федерации подлежит обязательному использованию:
…в деятельности общероссийских, региональных и муниципальных организаций телерадиовещания, редакций общероссийских, региональных и муниципальных периодических печатных изданий …за исключением случаев,
если использование лексики, не соответствующей нормам русского языка как государственного языка Российской Федерации, является неотъемлемой частью художественного замысла» (выделено нами для лучшего понимания. – С.П.). Косвенно закон разрешает сквернословие, т.к. формулировка «лексика, не соответствующая нормам русского языка» не отличает
нецензурную брань от социально и территориально ограниченной лексики.
Комментируя закон, председатель орфографической комиссии РАН
В.В. Лопатин сказал: «Меня не привлекали к разработке этого закона. У меня
ощущение, что лингвисты здесь вообще остались в стороне. <…> Делая исключения для лексики, не соответствующей нормам русского языка, необходимо было избежать двусмысленности в толковании этого пункта и четко
развести диалект и сквернословие. И что такое «художественный замысел»?
Получается, что если у вас «художественный замысел», то материтесь сколько угодно?»2.
Если законодательно оговаривается употребление мата, значит, на него
есть спрос и у него есть защитники. Показателен судебный процесс по поводу книги Баяна Ширянова «Срединный пилотаж». Молодежная организация
«Идущие вместе» подала в суд на автора, обвинив его в распространении
порнографии. Получив книгу на экспертизу, секретарь правления Союза писателей России Н.В. Переяслов пришел к заключению, что произведение
представляет собой сплошную бессюжетную порнографию с омерзительными сценами и нецензурной лексикой. Книгу отдали в Институт русского языка и Институт философии РАН. На основании заключения этих учреждений
она была допущена к печати3.
Веккер Л.М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М., 1998. С. 605.
http://vff-s.narod.ru/fz/03/05_053.html.
3
Переяслов Н.В. Река веры: Православие и русская литература сегодня. – Самара, 2010. С. 300-301.
1
2
112
Экспертом выступал доктор филологических наук профессор А.Н. Баранов. Мы не будем приводить здесь отрывок из романа Б. Ширянова, где
изображен мужской гомосексуальный контакт с использованием матерной
лексики. По словам А.Н. Баранова, фрагмент представляет собой «римейк1
библейского текста, в котором персонаж по имени Семарь-Здрахарь выступает в функции Христа мира наркоманов. <…> Игровая составляющая текста
ощущается читателем очень ясно, что снижает запрет на использование обсценной (нецензурной) лексики». В результате А.Н. Баранов делает вывод,
что данный фрагмент «нельзя рассматривать как «непристойное / циничное»
описание сексуальных отношений»2. Грязная пародия на библейский стиль
представлена как карнавальная стилизация, в силу которой текст якобы не
может считаться порнографическим!
«Демократизм» современных законов вопиющим образом противоречит как юридической практике православной Руси, так и неписаным нравственным законам человеческого общежития. В.М. Живов отмечает, что «в
традиционной («допетровской») системе православной культуры всякая игра
с православными текстами или церковным обрядом не может не восприниматься как кощунство; священные тексты могут появляться только в сакральном контексте…»3. Соборное Уложение 1649 г. (1-я статья I главы «О
богохульниках и церковных мятежниках») за богохульство предусматривало
квалифицированную смертную казнь4: «Будет кто иноверцы, какия ни буди
веры, или и русской человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего
Иисуса Христа, или на рождьшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на честный крест, или на Святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то
допряма, и того богохулника обличив, казнити, зжечь»5. Сегодня за богохульство и его оправдание платят гонорары.
С точки зрения логики и непреходящей ценности человеческого слова
какая-то из социальных практик ошибочна, ибо не могут быть одновременно
верны противоположные следствия одной причины. Православная совесть
определенно указывает, кто прав. Тексты Б. Ширянова и его благожелательного эксперта игнорируют предостережение премудрого сына Сирахова:
«Есть речь, облеченная смертью: да не найдется она в наследии Иакова!»
(Сир. 23:14). Кажется, что к подобным текстам и людям относятся и слова
Самого Господа: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня,
тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и
потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6).
Римейк – обновленная версия старого фильма, песни.
Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика: учеб. пособие / А.Н. Баранов. – 2-е
изд. – М., 2009. С. 535.
3
Живов В.М. Кощунственная поэзия в системе русской культуры конца ХVIII – начала ХIХ века // Из истории русской культуры. Т. IV (ХVIII – начало ХIХ века). – М., 2000. С. 702.
4
При квалифицированной казни законодательство предусматривает за разные преступления разные её виды,
при неквалифицированной – один вид казни для всех преступлений.
5
Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 3. Акты Земских соборов. – М., 1985. С. 85.
1
2
113
Особенно печально, что будничным фактом становятся оскорбления
женщин. В Уложении 1649 г. женская честь охранялась особо. За словесное
оскорбление женщины без учета социального положения истицы и ответчика, по 99-й статье Х главы, возмещение взыскивается вдвойне, девушки –
вчетверо, причем с любого: «А будет кто ни буди обесчестит непригожим
словом чью жену, или дочь девку, или сына неверстаного (несовершеннолетнего. – С.П.)… по суду и сыску правити за их бесчестья; жене против мужия
окладу вдвое, дочере девке против отцова окладу вчетверо, сыну неверстаному против отцова окладу вполы»1.
Наказание за словесное оскорбление отсутствовало в первом своде законов христианской Руси – «Русской Правде». Оно появляется в Уставе князя Ярослава (архетипический текст ХI-ХII в.). В.О. Ключевский писал, что
ответственность за словесное оскорбление была «первым опытом пробуждения в крещеном язычнике чувства уважения к нравственному достоинству
личности»2. В наши дни наблюдается обратный процесс. Во многих демократических странах лексическая область, недопустимая традиционными нормами нравственности, продолжает расширяться: «Общеизвестно, что в ряде
западных стран бурно идет процесс снятия многих общественных запретовтабу на произнесение определенных слов и совершение ряда поступков.
Ныне столь же бурный процесс развивается и среди славянских культур» 3.
Сегодня и «православная» Россия в массе своей возвратилась к языческим
образцам речевого поведения. Лингвисты и православные люди, употребляющие или оправдывающие мат, неизвинительны вдвойне. Одно дело – опустившийся человек, годами не бравший в руки книгу, другое – воспитанный
на русской классической литературе языковой эстет и посещающий храм человек: «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не
делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное
наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:47-48).
Вопросы для самоконтроля:
1. Что такое инвективная лексика?
2. Чем различаются богохульства и профанизмы?
3. Каково происхождение русского мата, по версии лингвиста Б.А.
Успенского, и чем это подтверждается в настоящее время?
4. Как вы относитесь к словарям инвективной лексики?
5. Как понимать фразу из «Закона о государственном языке РФ» «лексика, не соответствующая нормам русского языка»?
Задания по теме лекции:
1. Уголовный кодекс России (статья 130. Оскорбление): «Оскорбление,
то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприРоссийское законодательство Х-ХХ веков. Т. 3. Акты Земских соборов. – М., 1985. С. 112 и С. 296.
Цит. по: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. – М., 1984. С.
183.
3
Жельвис В.И. Указ. соч. С. 9.
1
2
114
личной форме»1. Насколько удачно данное определение понятия «оскорбление»? В прямом эфире телепередачи «Слово за слово» писатель М. Веллер в
запале крикнул журналисту М. Леонтьеву: «Это ты послушай, балда неучёная!» Можно ли счесть реплику оскорбительной и привлечь гражданина М.
Веллера к ответственности по статье 130?
2. Подумайте над рассуждением А.С. Пушкина о безнравственной литературе. Представляется ли оно достаточным? Предложите свой критерий:
«Безнравственное сочинение есть то, коего целию или действием бывает потрясение правил, на коих основано счастие общественное или человеческое
достоинство. Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями, унижают поэзию, превращая ее божественный нектар в
воспалительный состав, а музу в отвратительную Канидию2. Но шутка, вдохновенная сердечной веселостию и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая ее с нравоучением, и видят в литературе
одно педагогическое занятие»3.
3. Правильно ли А.С. Пушкин понимает долг доброго христианина,
высказываясь о «неприличной» лексике: «Если уж ты пришел в кабак, то не
прогневайся – какова компания, таков и разговор; <...> А если ты будешь
молчать с человеком, который с тобой разговаривает, то это с твоей стороны
обида и гордость, недостойная доброго христианина» («Писатели, известные
у нас под именем аристократов»).
4. Найдите в тексте А.С. Шишкова4 собственно инвективу и два слова,
которые являются контекстуальными инвективами. Объясните их значение:
«Ужели Бог Русь на то создал, чтоб она кормила, поила и богатила всю дрянь
заморскую, а ей кормилице и спасибо никто не скажет: бранят все, не на
живот, а на смерть. <…> Да что за народ эти французы? Копейки не стоют,
смотреть не на что, говорить не о чем. Врет чепуху! Ни стыда, ни совести
нет: языком пыль пускает, а руками все забирает. За которого ни примись,
либо философ, либо римлянин, а все норовит в карман: труслив, как заяц,
шаллив, как кошка» («Мысли вслух на Красном крыльце графа Ф.В.
Ростопчина»)5. Какие еще элементы текста могли бы показаться
оскорбительными для французского национального достоинства, если бы
речь прозвучала в мирное время?
5. Президент Адвокатской палаты г. Москвы, заслуженный юрист России Г.М. Резник предлагает коллегам еще «раз задуматься над уместностью
криминализации порнографии и оскорбления, в силу присутствия высокой
По Федеральному закону от 07.12.2011 N 420-ФЗ статья утратила силу. Оскорбление личности отнесено к
области административной ответственности.
2
Выведенный Горацием персонаж, прототипом которого была неаполитанская отравительница и гадалка
Гратидия.
3
Пушкин А.С. Опровержение на критики // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 11. – М.,
1996. С. 157.
4
Адмирал А.С. Шишков (1754-1841), филолог, министр народного просвещения (1824-1828), ревностный
патриот и борец за чистоту родного языка.
5
Ф.В. Ростопчин, будучи в 1812 г. генерал-губернатором Москвы, с пламенными патриотическими речами
обращался к русскому народу, поднимая дух соотечественников.
1
115
порции субъективизма и оценочности. Значительно эффективнее тут будут
гражданско-правовые санкции. Совсем вывести эти действия из правовой
сферы не получается, да и вряд ли будет правильным в нынешней ситуации
нравственной деградации общества… Но жизнь продолжается, может, опять
вернется к нам «нерукопожатность», которая, конечно же, более эффективна,
чем судебный приговор»1. Как вы понимает данный текст? Согласны ли вы с
мнением Г.М. Резника?
Резник Г.М. Предисловие юриста // Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика:
учеб. пособие / А.Н. Баранов. – 2-е изд. – М., 2009. С. 5.
1
116
Ответы на задания
Лекция № 1. Современный русский литературный язык
1. Отредактируйте следующие предложения:
* Прежде чем принять решение, требуется внимательно подумать.
– Прежде чем принять решение, требуется хорошо подумать.
* Почему женщины получают комплименты только 8 марта, а в
остальные дни равнодушие или оскорбления? – Почему женщинам делают
(дарят) комплименты только 8 марта, а в остальные дни им достаются
равнодушие или оскорбления?
* Оратор поставил вопрос на ребро, подчеркнув, что никакого алиби у
прогульщиков быть не может. – Оратор поставил вопрос ребром, подчеркнув, что никакого оправдания у прогульщиков быть не может.
2. Нарушена стилистическая норма: в публицистическом стиле употреблены разговорные и просторечные слова: набежит, туча (в значении
«много»). Особенно неуместно сочетание слова Бог с просторечными глаголами тащится и балдеет. Это, конечно, не собственно авторская речь, а стилистический прием, призванный изобразить отношение автора к подобной
аргументации. Но данное стилистическое смешение неоправданно. Оно вызывает такое же чувство недоумения, как воспитание следующим образом:
«Дети, говорить вот эти слова… (далее следует список слов) нельзя».
3. Глобализм (правильным было бы и глобализация). Л.П. Катлинская
дает следующее определение: «2. Политика и психология как установка воли
и сознания, целенаправленно противостоящие привычным способам национального самоопределения людей» (Катлинская Л.П. Толковый словарь новых слов и значений русского языка: ок. 2000 слов. – М., 2008. С. 92).
4. Архаизмы: отче, пред, приемлю, могущим, воззри, ниспошли
Грамматический архаизм: Да правлю я во славе свой народ, а не народом. Править что-то (в.п.) – приводить к норме: править текст. В архаичной конструкции возникает смысл: власть не только управляет народом, но и
исправляет народные нравы.
5. Несклоняемые одушевленные существительные м.р. – шимпанзе
(проверяется по синтаксической связи – шумный шимпанзе)
по родовому слову: город Тбилиси – м.р., озеро Онтарио – с.р.
по главному слову аббревиатуры: блок, альянс НАТО – м.р.; выставка
ВДНХ – ж.р.
БАМ – м.р.: БАМ строился, а не строилась, хотя главное слово в аббревиатуре (магистраль) женского рода. Аббревиатура осмысляется в языке
как слово второго склонения м.р. по типу дом, стол и т.п.
неряха, умница – существительные общего рода: он неряха – она неряха; умник – м.р., но умница не женский, т.к. он умница и она умница.
Чили, США, очки, – нет категории рода, т.к. они имеют только форму
мн. ч., в которой родовое различие не выражается. Во всех трех родах и
склонениях окончания мн. ч. либо а (я), либо ы (и): страны, слуги, города,
голуби, окна.
117
6. «Сначала он удивлялся и хотел понять, что это значило; потом, убедившись, что понять этого он не может, ему стало скучно. Потом, вспомнив
все то волнение и озлобление, которые он видел на всех лицах, ему стало
грустно…» – Дважды неправильно употреблено деепричастие. Деепричастие
всегда употребляется с глаголом. Он обозначает основное действие, деепричастие – дополнительное. При глаголе должен быть субъект действия, выраженный именительным падежом: «…потом, убедившись, что понять этого
он не может, он поскучнел», «вспомнив…, он погрустнел». К слову, подобные «ошибки» встречаются у А.С. Пушкина, И.С. Тургенева и других писателей ХIХ в., свободно владевших французским языком. Грамматическая неправильность русских синтаксических конструкций объясняется неосознаваемым влиянием французского синтаксиса.
7. «И если среди многих встреч за семь предыдущих лет вы часто вопрошали меня о Сути моей, то я прежде торопился обойти прямой ответ».
среди многих встреч – вопрошают не среди встреч, а при встречах.
Правильно выразить эту мысль надо так: И если при многочисленных наших
встречах…
торопился обойти прямой ответ – ответ не обходят, а уходят от него.
«А там, где сердце спит и в мире грёз сновидений своих пребывает,
бессмысленно мне было открывать имя своё, ибо лишь рык невежества, порожденный гордыней немереной, обязательно зазвучит в пространстве».
в мире грёз сновидений своих пребывает – плеонастическое выражение1
грез сновидений. Виртуальная реальность в квадрате: человек спит и ему
снится, как он грезит.
бессмысленно мне было открывать, ибо рык невежества обязательно
зазвучит в пространстве. – Первая часть требует не будущего времени, а сослагательного наклонения: бессмысленно мне было открывать, ибо рык
невежества зазвучал бы.
рык невежества, ибо, гордыня – стилизация под архаичный стиль, резко диссонирующая с современным просторечным словом немереная.
зазвучит в пространстве – вычурный и неуклюжий оборот речи вместо литературного прозвучит в ответ.
Лекция № 2. Основные общелингвистические понятия
1. Слова труд и труждающиеся имеют соответственно значения страдание и страдающие.
2. В языке антонимом слова смиренный является слово гордый, в тексте
блестящий: смиренная Москва противопоставлена блестящему Петербургу.
Контекстуальными антонимами являются также выражения тихий образ
жизни – вихрь и шум.
Плеоназм – выражение с избыточными средствами для передачи смысла – масло масляное. «Разгоняю я
народ, а на берегу на песочке утоплый труп мёртвого человека» (А.П. Чехов, «Унтер Пришибеев»).
1
118
3. «Мир Мой даю вам, не так как мир дает» (Ин. 14: 27) – мир Мой –
это «мирное устроение души» – мир дает, т.е. то, что дает погруженный в
грех мир.
«весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5:19) – «внецерковные люди с их страстями».
«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного,
дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16) –
«люди, населяющие Землю»
«Миром Господу помолимся» – не все вместе, а с мирным духом, всем
всё простив. В оригинальном греческом тексте стоит слово ειρηνη ‘мир, спокойствие’. Ср. «О мире (ειρηνης) всего мира (κοσμου)… Господу помолимся»
– «О согласии, мирном устроении всех людей».
В дореволюционной русской орфографии, сохраняемой в славянском
тексте Библии, различались мир ‘лад, согласие, отсутствие войны’ и мiр
‘Вселенная, космос, Земля’, а также ‘люди, народ’.
4. Смотреть с вожделением означает согласиться со страстным помыслом и услаждаться им, т.е. прелюбодействовать в сердце (Мф. 5:28).
Смотреть страстно – означает иметь пристрастие к определенному предмету, но не обязательно предполагает соглашательство с помыслом. Наоборот, знание о своей страсти может подвигнуть к удержанию глаз и к другим
формам борьбы со страстными помыслами.
5. Апробация (лат. approbatio ‘одобрение’) – «одобрение, утверждение,
основанное на проверке, обследовании, испытании».
Ассимиляция (от лат. assimilatio ‘уподобление, слияние, усвоение’) – в
лингвистике уподобление одного звука другому; в социологии и этнографии
– слияние двух народов с утратой одним из них своего языка и национального характера.
Алектор – ‘петух’. Слово не русского, а церковнославянского языка
(заимствовано из греческого): «Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в
эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф.
26:34) – в славянском тексте «прежде даже алектор не возгласит».
Лекция № 3. Теория речевых актов
1. Первому человеку Христос говорит, что тот не выдержит тягот и
лишений страннической жизни. От второго требует немедленного оставления
всех житейских попечений и следования за Ним.
2. Это не театр абсурда, а вполне серьезный диалог из «Драмы, сочиненной маленьким мальчиком». Ребенок пока не знает, как рождаются дети.
3. Ученики нарушили максиму истинности, согласно которой нельзя
допускать утверждений без достаточного основания. Из данных слов не выводится смысл «не умрет». Блж. Феофилакт Болгарский вслед за Иоанном
Златоустом считает: «Господь сказал не то, что он (Иоанн. – С.П.) не умрет,
но что он не будет проповедовать в одно время с Петром. «Пока приду», то
есть пока Я не захочу вывесть и его на проповедь» (Блж. Феофилакт Болгарский. Толкование на Евангелие от Иоанна).
119
4. Русский нарушил негласное логическое условие данного диалога. Он
должен был сказать то же самое не буквально, а применительно к советской
действительности: «Я тоже могу выйти на Красную площадь и крикнуть:
«Генсек КПСС – дурак!». Он же в точности повторил фразу американца: «Я
тоже могу выйти на Красную площадь и крикнуть: «Президент США – дурак!».
5. 1) Проверяют психику на предмет психических отклонений.
2) Ошибка в глагольном формообразовании: надо говорить не советывает, а советует. Логическая ошибка: на самом деле не орган советует, а его
члены советуются при принятии решений.
3) Видимо, В.С. Черномырдин хотел сказать: Весь мир сейчас идет в
противоположном направлении или Весь мир сейчас делает наоборот.
Лекция № 4. Язык как предмет изучения.
Аксиологический подход
1. Контекстуальная антонимия: Глупый – муж благоразумный; в смехе
возвышает голос свой – едва тихо улыбнется.
2. Слово смех, однокоренные и синонимичные с ним слова встречаются
в основном в отрицательных контекстах. Образы смеха связываются с болевыми ощущениями и обидой: давиться, надрываться от смеха, надорвать
живот, умирать со смеху; смеяться до слез, до упаду, до колик; приколоться, надсмеяться. Глаголы ржать и гоготать уподобляют человека животным; хохотать используется для обозначения криков зловещих существ –
гиены, филина, нечисти.
Слово улыбка употребляется в положительных контекстах, где невозможно слово смех: лучезарная улыбка – * лучезарный смех, кроткая улыбка –
* кроткий смех; улыбка сострадания – * смех сострадания; улыбка озарила,
осветила лицо – * смех озарил, осветил лицо.
3. Труженик и трудяга имеют положительное значение, но второе слово разговорное. Слово трудоголик выражает антиценность и обозначает неумеренно много работающего, того, у кого работа занимает неподобающее
место в иерархии ценностей. Отрицательное значение создается прозрачной
отсылкой к слову алкоголик.
4. Слово карьеризм теряет свою зафиксированную в словаре негативную коннотацию: «Карьеризм (неодобр.). Погоня за карьерой, стремление к
личному благополучию, продвижению по службе в личных интересах» (Ожегов-Шведова). Для носителей языка, имеющих опыт советской жизни, карьеризм как внутренняя мотивация профессиональной деятельности не приемлем. Но у поколений, формировавшихся в 90-е гг. ХХ в. и 2000-е гг., не столь
щепетильная совесть. Для нее вполне допустимо под служением Отечеству и
людям скрыть служение себе, если результаты труда формально совпадают.
Как оказалось, карьеризм выгоден и самому начальству: «Так сложилось в
современном обществе, что стремление к карьерному росту (или иногда это
называют карьеризмом) исключительно приветствуется работодателем. Видимо, начальство надеется, что в погоне за карьерой человек будет готов на
120
любые условия: сверхурочные, командировки, незадокументированные обязанности и так далее» (http://jobhack.com/2009/04/karerizm-za-i-protiv/).
5. Тишина (в первом значении) и молчание не самоценны. Их ценность
определяется обстоятельствами. Например, тишина – ценность, но не в тексте В. Высоцкого: «Нынче вырвалась словно из плена весна / По ошибке
окликнул его я: / “Друг оставь покурить”, а в ответ тишина / Он вчера не
вернулся из боя («Он не вернулся из боя»). Молчание пленного на допросе
ценно, но не для спрашивающего.
Тишина во втором значении – абсолютная ценность, т.к. обозначает не
случайные внешние обстоятельства, а желательное внутреннее состояние.
Лекция № 5. Теория текста
1. Слово сын употреблено в значении ‘потомок’. Христос называется
сыном Давида как его прямой потомок по отцовской линии.
2. «Поднялся Плевако:
«– Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за её
больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали её, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на неё, взяли Москву. Всё вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек.
Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно. Оправдали» (Вересаев В.В. Невыдуманные рассказы. – М., 1968. С. 131132).
3. Связности между фрагментами текста, выражающими отдельные
мысли нет. Цельность создается идейно-тематическим единством, которое
можно определить как «борьбу, боль, трагедию, катастрофичность». Самим
автором оно обозначено в подзаголовке – Песня беспокойства.
Несмотря на рефрен со словом каюсь, текст не воспринимается как покаянный. Ответственность за наличие жизненного трагизма возлагается на
других, а личного покаяния не чувствуется. Общая тональность текста
надрывно-обличительная (особенно в авторском исполнении).
4. Данные слова из стихиры вечерней службы в первый день Великого
Поста: «Постимся постом приятным, благоугодным Господеви: истинный
пост есть, злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей
отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение, пост
истинный есть, и благоприятный». Смысл выражения пост приятный – приятный для Бога, а не для гортани и желудка человека, как это подразумевает
рекламная надпись.
5. Нюрнбергский трибунал 1945 г. запретил организацию SS (нем.
Schutzstaffeln ‘охранные отряды’ < авиационный термин «эскадрилья
прикрытия») как преступную. На наш взгляд, при любом отношении к КПСС
(название с 1952 г.) аллюзия выглядит некорректной в научном и этическом
плане. Ни цели, ни методы послевоенных коммунистов и эсэсовцев не совпадали. При всей уродливости атеистической идеологии в СССР «Моральный
кодекс строителя коммунизма» – аналог христианских заповедей.
121
Бездуховная, выхолощенная, карикатурная, но все-таки копия с Библии:
«Человек человеку друг, товарищ и брат» (вплоть до цитации: «кто не
работает, тот не ест» – ср. Фес. 3:10). Современная этика – открытая
полемика с христианством.
Лекция № 6. Художественный текст
и филологический анализ текста
1. 1) Сероглазый и серые глазки. Эта деталь раскрывает интригу стихотворения: дочка лирической героини – от умершего короля.
2) Опасность стихотворения в поэтизации блуда (прелюбодеяния). Невольное сочувствие к этой женщине может вызвать у читателя (особенно у
впечатлительных молодых читательниц) деформацию ценностей и спровоцировать неправильный выбор в конфликте «долга и страсти», как называется
подобная коллизия в литературоведении.
3) Слава тебе, безысходная боль! – Возможно, это указание на муки
совести лирической героини, ее раскаяние и готовность понести заслуженное
наказание. Славословие относится не только к самой боли, но и к обстоятельствам, освободившим женщину от греховной связи, которую она не могла
разорвать (или забыть).
2. Основная идея – драгоценность земного времени, которую в полной
мере ощущает только тот, кому через несколько минут предстоит умереть:
«“Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, – какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил,
ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы
даром не истратил!”».
Рассказчик имеет смутно-религиозное чувство, но верующим его
назвать нельзя: «…Он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось
представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь
есть и живет, а через три минуты будет уже нечто (выделено Ф.М. Достоевским. – С.П.), кто-то или что-то, – так кто же? Где же?» У рассказчика нет
мысли о Боге, представления о мытарствах. Он смотрит на крышу собора, но
ни покаяния, ни умиления у него нет. В последние минуты он даже задает
какой-то «довольно посторонний вопрос». Ожидание смерти в итоге вызывает в нем злобу. Все это, конечно, не последние минуты христианина.
3. Причастий шелестящих пресмыканье. Причастия настоящего времени суффиксами -ущ-, -ющ-, -ащ-, -ящ- напоминают о шипении змей и
шуршании ящериц.
4. В причастиях прошедшего времени ползают «вши» их суффиксов и
окончаний: «Русский язык достаточно богат, но у него есть свои недостатки,
и один из них – шипящие звукосочетания: -вши, -вша, -вшу, -ща, -щей. На
первой странице вашего рассказа вши ползают в большом количестве:
прибывшую, проработавший, говоривших. Вполне можно обойтись и без
насекомых».
5. Вздох увы означает сожаление. Администратор и понял его как выражение сожаления о вынутом жребии. Комическим эффектом содержание
122
сцены не исчерпывается. Евгений Шварц был верующим православным человеком, и, очевидно, что крест как жребий носит у него глубоко символичный характер. Подтекстом проводится мысль: крест и жертва прекрасны и
необходимы человеку; отказ от креста – греховное своеволие безнравственного и беспринципного человека, лукаво толкующего самые очевидные вещи. Когда Администратору достается жребий, он от него отказывается: «Какой же это крест? Смешно, честное слово... Это скорее буква "х"!».
Лекция № 7. Православный конфессиолект
1. На Руси, в силу известных отношений с католиками, исторически
сложилось представление, что католичество – это предательство не только
Христа, но и Родины. Слово русский было синонимом слово православный.
Смысл ответа епископа Луки не в отречении от отца, а в подчеркивании
несовместимости католичества и православной русскости.
2. Термин богослов и слово семинарский – тематические конфессиолектизмы; они есть и в литературном языке. Собственно конфессиолектные единицы: конструкция потребное для – «Иисус же сказал ей в ответ: Марфа!
Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно» (Лк.
10:41) – слав. едино же есть на потребу); выражение добрая пшеница (Мф.
3:12; Мф. 13:25-30).
3. Слово оквашивающее может быть принято за слово окрашивающее
по причине незнания притчи о закваске (Мф. 13:33).
«Он начал говорить сперва ученикам Своим: берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие» (Лк. 12:1); апостол Павел: «Нечем вам
хвалиться. Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто? Итак, очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом» (1 Кор. 5:6-7).
4. Контекстуальные антонимы: уста – деятельность – дух; исповедуя –
отчуждаются, отвергают.
Контекстуальные синонимы: правда – непотребное рубище, отчуждаются – отвергают; сатана – грех.
5. Раскаяться – внутри себя осознать грех (раскаяться в чем-либо),
покаяние может быть внутренним актом (в чем-либо) и внешним (перед кемто). Раскаяние бывает запоздалым, потому что человек, даже осознавая грех,
не всегда может изменить его последствия. Покаяние не бывает запоздалым,
потому что Бог всегда готов принять его. Раскаяние как внутреннее переживание греха надо доводить до исповеди, до покаяния. Иуда раскаялся в предательстве, но не покаялся перед Богом, не надеясь на Его милосердие: «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того?
смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился»
(Мф. 27:3-5).
6. Профессор-богослов протодиакон Андрей (Кураев) здесь не различает или делает вид, что не различает значения слов совесть и сердце. Сердце –
это чувства и помышления, а не совесть. Сердца человека нечисто, а совесть
123
дана для его очищения. В книге аввы Дорофея поучение третье «О совести»
начинается так: «Когда Бог сотворил человека, Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысел, имеющий в себе, подобно искре, и
свет, и теплоту; который просвещает ум и показывает ему, что добро и что
зло. Это называется совестью…» (Дорофей, прп. Душеполезные поучения. –
М., 2005. С. 58). У аввы Дорофея традиционное понимание. См., например,
прав. Иоанн Кронштадтский: «Совесть в людях есть не что иное, как глас ходящего в сердцах человеческих Бога вездесущего» (Иоанн Кронштадтский,
прот. Мысли христианина. Минск, 2002. С. 137).
Лекция № 8. Коммуникативные качества речи
и проблема интерпретации
1. Письменный вариант понимается однозначно. В устном – оба предложения двусмысленны. Первое предложение звучит: Тогда мы говорили о
любви. Второе: После работы он рисовал и лепил.
2. «Потолок ледяной, дверь скрипучая, за шершавой стеной тьма колючая, как шагнешь за порог всюду иней, а из окон парок синий-синий» («Зима», С.Г. Островой). Причины неоднозначности в омофонии (одинаковом
звучании разных слов): порог [прок] – парок [прок].
3. «Некоторые и тут спотыкаются, по той причине, что Христос, явившись по Воскресении к Апостолам, тотчас сказал: Как послал Меня Отец,
так и Я посылаю вас... примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому
простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:21-23)». Из этой
фразы следует, что супруги не могут воздерживаться по причине того, что
Христос сказал апостолам. Надо изменить текст так: «Некоторые и тут спотыкаются. По той причине Христос, явившись по Воскресении к Апостолам,
тотчас сказал…». Явившись апостолам, Господь дает власть принимать покаяние согрешивших.
4. «Безмолвие есть уединенное пребывание в келии своей с разумом…и
страхом Божиим, в памятовании Бога…, в удалении от памятозлобия и высокоумия… Такое безмолвие рождает все добродетели и охраняет инока от
всех разженных стрел врага…»1.
5. Авва Пимен сказал: «Иной человек представляется молчащим, но
сердце его осуждает других. Труды такового тщетны. Другой с утра до вечера говорит и вместе пребывает в молчании, потому что говорит одно полезное для души»2.
Лекция № 9. Языковые элементы,
не допускаемые нормами нравственности
1
2
Игнатий Брянчанинов, свт. Отечник. – Минск-М., 2000. С. 404.
Там же. С. 398.
124
1. Определение понятия «оскорбление» в ст. 130 УК России крайне неудачно. Представления об оскорблении у людей гораздо шире, чем это трактуется в данной статье. Реплика М. Веллера, безусловна, оскорбительна.
Слово балда ‘бестолковый человек, дурак’ в словаре Ожегова-Шведовой дается с пометами «просторечное» и «бранное». Однако под определение 130-й
статьи фраза не подпадает, т.к. в ней нет неприличных слов и выражений.
2. Определение безнравственного сочинения не является полным. Цель
никогда нельзя точно установить; невозможно и доказать, что она была
именной такой, как нам представляется. Любострастные описания и шутка,
вдохновенная сердечной веселостию – величины относительные и не поддаются измерению. Критики сочли пушкинского «Графа Нулина» похабным,
архиеп. Антоний (Храповицкий) назвал А.И. Куприна порнографом, а современный лингвист-эксперт не считает таковым и Б. Ширянова. Безнравственным будет сочинение, которое человек признает безнравственным. В нас
«должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил. 2:5), поэтому можно предложить следующий критерий – представить реакцию Христа.
3. А.С. Пушкин здесь не прав. Отступление от нравственных норм речи
в такой ситуации – человекоугодие, а не человеколюбие. Отказ от мата – не
«обида и гордость», а омерзение к непристойности. Молчание – вовсе не
единственная реакция на мат. Долг христианина – говорить на своем языке,
что может устыдить матерщинника.
4. Собственно инвективой является слово дрянь, контекстуальными инвективами – философ и римлянин. Первое означает ‘вольнодумец, атеист’,
второе ‘католик’. Оскорбительными для французского национального достоинства будут следующие элементы текста: эти французы; Копейки не стоют, смотреть не на что, говорить не о чем: языком пыль пускает, а руками
все забирает; Врет чепуху! Ни стыда, ни совести нет; труслив, как заяц,
шаллив, как кошка.
5. Г.М. Резник на основании якобы субъективности в определении фактов речевой порнографии и оскорбления предлагает вывести значительную
их часть из области юриспруденции в зону правил неформального социального договора. В этом случае многое из того, что признается здоровым моральным сознанием порнографией и оскорблением, становится юридически
неподсудным. По мнению заслуженного юриста, общественное порицание
эффективнее, чем судебные санкции. Эта позиция не учитывает, что данные
меры воздействия вполне совместимы. Общественное порицание не исключает уголовной и административной ответственности. Для людей с недостатком культуры и совести, экономический стимул удерживаться от оскорблений будет намного весомей, чем общественный бойкот, не мешающий карьере и финансовым накоплениям.
125