chehov_bash
advertisement
А.Н. Ярко Тверь «Чеховские формулы» в творчестве А. Башалчёва Прямые отсылки к творчеству А.П. Чехова встречаются в творчестве Александра Башлачёва два раза: в песне «Палата №6» и в песне «Похороны шута». В обеих песнях субъекты в определённой мере связаны друг с другом: субъект «Палаты №6» – пациент психиатрической больницы, субъект «Похорон шута» – шут, поведение которого, если судить по такого рода персонажам в литературе, во многом соотносимо с поведением сумасшедшего. В песне «Палата №6» само словосочетание «палата №6» встречается дважды: в названии и в финале песни. Однако на всех известных нам концертах автор не эксплицирует название, то есть непосредственно в звучащем тексте словосочетание «палата №6» появляется только в конце исполнения, являясь своеобразным итоговым знаком песни. Без экспликации названия трагикомическое в песне смещается в сторону комического в его сатирическом изводе: песня построена на противопоставлениях, причём прямые указания на сатиру («Хотел в Алма-Ату – приехал в Воркуту», «Мне нравится БГ, а не наоборот», «Попробовал ворчать, но могут настучать») делают актуально-социальными и остальные оппозиции, возникающие в песне. Таким образом, без названия песня воспринимается как диссидентский текст о сложностях жизни личности в условиях советского строя. Событийный ряд песни оказывается таков, что после различных перипетий («Хотелось объяснить, сломали два ребра // Пытался объяснить, но били мастера», «Хотелось полететь – приходится ползти, // Пытался доползти – застрял на полпути») человек попадает в сумасшедший дом («Пытался умереть, успели откачать. Могли и не успеть. Спасибо главврачу за то, что ничего теперь хотеть я не хочу. Психически здоров, отвык и пить, и есть. Спасибо, Башлачёв, палата №6»). Судя по фонограммам, песня воспринимается как смешная, причём наибольший смех вызывает именно финал песни – строчка «Спасибо. Башлачёв. Палата №6». Комическое в этой строчке складывается из упоминания фамилии автора, её сочетания с узнаваемой «классикой» (палата №6), а также из того, что интонационно всё сатирическое, бывшее до этого, приходит к своему апогею. Словосочетание «палата №6» в данном случае – клише, обозначающее сумасшедший дом. Это использование не прецедентного текста, а прецедентной фразы: для понимания песни не обязательно хорошо знать повесть Чехова, достаточно знать, что речь в ней идёт о сумасшедшем доме. Вместе с тем использование прецедентной фразы подключает культурный контекст, включает песню Башлачёва в литературный контекст, тем самым придавая песне некоторую элитарность, причастность к «высокой» культуре. Д.И. Иванов отмечал некоторую схожесть песни Башлачёва и повести Чехова на мотивном уровне 1. Позволим себе не согласиться с исследователем и предположить, что схожесть некоторых моментов двух произведений (например, того, что сторож Никита бил больных, и строчки «Хотелось объяснить – сломали два ребра») вызвана скорее общностью ситуации, характерной для сумасшедшего дома как такового. А если воспринимать песню так, что человек попадает в сумасшедший дом только в финале, то указание на схожесть и вовсе неправомерно. Таким образом, использование фразы «палата №6» отсылает не к повести Чехова, а к общему стереотипу «палата№6=сумасшедший дом». Но всё-таки важно и то, что этот стереотип возник с лёгкой руки Чехова. Ситуация меняется в какой-то степени, если название эксплицировано, как, например, в печатных изданиях текстов песен Башлачёва, где, в соответствии с авторским списком, название «Палата № 6» присутствует. Тогда, как может показаться на первый взгляд, к восприятию песни присоединяется чеховская повесть «Палата №6». Однако, если учесть, что прямых отсылок к тексту повести в песне не обнаруживается, то можно утверждать, что название активизирует лишь традиционное, поверхностное восприятие чеховской повести, а именно – сему «сумасшедший и несчастный». Это, несколько более глубокое, чем указанное выше, понимание словосочетания «палата №6» является не таким уж редким. Так, например, показательно существование сайта «palata6.net2» с такой аннотацией: «сайт о самоубийствах, смысле жизни, одиночестве, непонимании». Таким образом, ещё одно, чуть более глубокое, но всё же стереотипное понимание словосочетания «палата №6» связано с психологическими проблемами одиночества и непонимания: в повести Чехова два единственно умных человека в городе оказываются в сумасшедшем доме, в палате №6. В конце же ХХ века сумасшедший дом по понятным причинам ассоциируется с диссидентством. Отчасти это связано и с русским роком как на уровне диссидентства (Егор Летов), так и на уровне попадания в сумасшедший дом по болезни (Фёдор Чистяков). При таком прочтении название «Палата №6» настраивает 1 Иванов Д.И Поэзия А. Башлачёва: синтез классики, андеграунда и элементов стилистики постмодернизма // Потаённая литература 5. Москва, 2006. С. 130–140. реципиента на то, что песня будет о сумасшедшем доме как о месте пребывания умного, но никем не понимаемого человека. Тогда совсем по-другому звучит и сам текст песни. Можно предположить, что событийный ряд песни с самого начала связан с сумасшедшим домом («Хотелось закурить, но ЗДЕСЬ запрещено»). Между тем в песне есть прямые указания и на советскую действительность в её властном дискурсе с упором на точку зрения заключённого, подсудимого, подозреваемого: «Мне нравится БГ, а не наоборот», «За это мне грозит от года до пяти». В контексте ХХ века и тюрьма, и сумасшедший дом были связаны с диссидентством, что вписывается в сатирическое звучание песни, а также в некотором смысле связано и с чеховской «Палатой № 6»: «Эти гвозди, обращённые остриями кверху, и забор, и самый флигель имеет тот особый унылый, окаянный вид, какой у нас бывает только у больничных и тюремных построек». Однако и эта схожесть вызвана, как представляется, не преемственностью текстов, а стереотипным представлением об общности тюрем и сумасшедших домов как «казённых» мест, где человек находится не по своей воле. При таком прочтении песня Башлачёва оказывается не столько актуально-сатирической, сколько в универсальном смысле трагикомической; и формирует такое прочтение не текст Чехова, а прецедентный феномен стереотипного восприятия этого текста. А тогда для понимания песни не требуется глубокого знания повести, достаточно «школьной» информации о ней. Песня «Похороны шута» также связана с сумасшествием, но сумасшествием иного плана, чем в «Палате № 6» Башлачёва: персонажи песни ведут себя не так, как должны себя вести «нормальные» люди. Актёр смешивает грим со спиртом, стрелецкий майор пьёт «Стрелецкую» из каски, дьячок пьёт брагу из кадила, потом засыпает и поёт во сне странную контаминацию песни Яна Френкеля и песни группы «Круиз», плотника тошнит на сколоченный им же крест, сам шут пьёт с чертями, шутит со смертью – словом, все ведут себя по-карнавальному абсурдно. В числе этих персонажей – «дама», однажды названная «дамой с собачкой». В общей сложности в песне эта дама упоминается четырежды: «Дама в вуали опухла от слёз // И воет в печали ободранный пёс», «Эй дама, ну что там из Вас непрерывно течёт?», «Дама в вуали и радостный пёс // Эх, поцеловали друг друга взасос», «Дама с собачкой пошли (идут) в тёмный бор». Первые два раза этот персонаж назван «дамой в вуали», третий – просто «дамой», четвёртый – «дамой с собачкой». Между тем в описании Анны 2 http://palata6.net/ Сергеевны из рассказа «Дама с собачкой» вуаль ни разу не встречается. «Дама с вуалью» – это скорее блоковская Незнакомка. Как отмечал Ю.В. Доманский, «дама» из песни «Похороны шута» – это некое общее представление о романтичной даме: это и блоковская Незнакомка, и Неизвестная Крамского, и Дама с собачкой 3. Романтичность – главная черта этой «Дамы», но в песне Дама деромантизируется. В третий раз «дама» упоминается в следующем контексте: «Дама с собачкой идут в тёмный бор». «Собачка» из атрибута дамы становится участником её романа. Таким образом, и этот случай можно было бы рассматривать как использование прецедентной фразы только ради игры слов. Точная цитата и игра слов появляются лишь в конце песни, однако собачка, хоть и названная псом, присутствует и в предыдущих упоминаниях. Именно с псомсобачкой связана происходящая по ходу песни деромантизация дамы: сначала дама и пёс просто находятся рядом, потом целуются взасос, потом вместе уходят в тёмный бор. Такой «событийный ряд» своеобразно проецируются на возможное прочтение рассказа Чехова как истории банального адюльтера, истории падения Анны Сергеевны. При таком прочтении в обоих произведениях речь идёт о прелюбодеянии, только в песне «Похороны шута» оно оказывается предельно снижено – в зоофилию. Такое прочтение, при котором дама из «Похорон шута» – это чеховская дама с собачкой, чей поступок деромантизируется в песне, возможно. Однако каких-либо прямых указаний в песне на это нет: дама только единожды названа «дамой с собачкой», других же отсылок к чеховскому рассказу нет. В связи с этим можно предположить, что и в этом случае правомерно говорить не о прецедентном тексте, а о прецедентном феномене: в песне речь идёт не о чеховской героине, а о стереотипном представлении о возвышенной, романтичной женщине, оказавшейся в такой ситуации, когда не пасть нельзя. Итак, обе отсылки к чеховскому творчеству в песнях Башлачёва не претендуют на глубинную связь с чеховскими произведениями, не предполагают знания текстов. Это отсылки к стереотипам массового сознания. Но несмотря на это, отсылки к Чехову всё же включают песни Башлачёва в литературный контекст, придают им некоторую (пусть и весьма относительную) элитарность. 3 См. подробнее: Ю.В. Доманский «Дама с собачкой» в стихотворении А. Башлачёва «Похороны шута» // Ю.В. Доманский Статьи о Чехове. Тверь, 2001. С. 86–95. Между тем такое обращение к чеховским формулам как к стереотипным клише, а не как к прецедентным текстам, характерно не только для творчества Башлачёва. Подобные отсылки, придающие кажущуюся элитарность, вообще характерны для русского рока. Вместе с тем, использование прецедентных фраз как отсылок к стереотипному восприятию вообще характерно для русской культуры конца ХХ– начала ХХI века, и, пожалуй, чаще всего используются именно прецедентные фразы из творчества Чехова. Некоторые из них («Мороз крепчал», «Небо в алмазах», «Проезжая мимо станции, с меня слетела шляпа», «В Москву, в Москву» и др.) практически потеряли связь с автором; некоторые («Палата № 6», «Дама с собачкой», «Вишнёвый сад», «Три сестры») стали стереотипными, поверхностными представлениями о чеховских произведениях, то есть за редким исключением реминисценции из творчества Чехова в современной культуре отсылают не к творчеству Чехова, а к стереотипному мнению о нём. Такова, думается, судьба классики вообще – классики, освоенной в рамках школьной программы. Сведения об авторе: Ярко Александра Николаевна, кандидат филологических наук, Тверской государственный университет
