Семантика древнерусского глагола как отражение

Д. А. Долгова (Волгоград)
СЕМАНТИКА ДРЕВНЕРУССКОГО ГЛАГОЛА КАК ОТРАЖЕНИЕ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЧЕЛОВЕКА1.
Актуализация в последнее десятилетие идей антропологической
лингвистики, обратившейся к изучению «души языка», т.е.
опредмеченному в нем мировидению, способствовала возрождению
интереса к идее В. фон Гумбольдта о языке «как деятельности народного
духа». Поэтому одной из важнейших задач современной семантики
становится реконструкция языковой картины мира. Эта проблема широко
обсуждается в отечественной лингвистике (работы Ю.Д. Апресяна, Н.Д.
Арутюновой, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелева, Е.С. Яковлевой и др.), но
решается она в большинстве случаев на материале современного языка,
тогда как древнерусские тексты с точки зрения реконструкции «языковой
картины
мира»
остаются
мало
исследованными.
Вопросы
диахронической лингвистики должны найти свое решение с позиции
новой научной доминанты «язык мыслящей личности» [Лопушанская
1996, 6]. Обращение к истории языка позволяет увидеть в развитии
«восприятие человеком окружающего мира, отношение мыслящего
субъекта к продуктам материальной и духовной жизни общества,
представление субъекта о своем месте во Вселенной, о самом себе»
[Лопушанская 1998, 342].
Объектом исследования в нашей работе является самая древняя
часть речи – глагол, поскольку именно в нем в высказывании рождается
первое впечатление о новом признаке [Колесов 1986, 12]. Глагол
«передает определенное ментальное содержание и имеет во внутреннем
лексиконе человека свое собственно вербальное и невербальное
представление, свою репрезентацию» [Кубрякова 2003].
В центре нашего внимания находятся древнерусские глаголы,
обозначавшие социальную деятельность, такие как брати (ся), бороти
(ся), жрети, пожрети (ся) и под. Эта группа широко представлена в
языке, поскольку оценка себя как личности социальной и духовной
является для древнего русича чрезвычайно важной. Т.И. Вендина говорит
о том, что средневековое общество в социальном отношении делилось на
несколько групп – «властвующих и управляющих», «сражающихся»,
«молящихся» и «трудящихся» [Вендина 2002, 28]. Мир человека Древней
Руси – мир социальный. В данной статье мы остановимся на значении и
1Тезисы
доклада основаны на материалах исследований, проведенных в рамках гранта “Лексические доминанты описания
языковой картины мира (на материале памятников древнерусской и старорусской письменности)”, поддержанного
Волгоградским государственным университетом (проект №51-2008-а/ВолГУ).
1
употреблении глаголов брати (ся), бороти (ся) как ярких представителей
этой группы. Источником материала послужили данные Словаря
древнерусского языка XI - XIV вв.
Для раскрытия представлений средневекового человека о своей
социальной деятельности нами была реконструирована семантическая
структура глаголов, установлена смысловая структура глагольных
словоформ в контексте, выявлены их семантические изменения. Под
семантической
структурой
слова
понимается
«единство
взаимодействующих разноуровневых значений, организованных в
пределах отдельного слова определенным способом в соответствии с
системой данного языка и с закономерностями функционирования этой
системы в речи (тексте)» [Лопушанская С.П. 1988, 5]. При этом
используются понятия «категориально-лексическая сема» (общая для
всех глаголов лексико-семантической группы), «интегральная сема»,
«дифференциальный признак».
У глаголов рассматриваемой лексико-семантической группы (ЛСГ) в
качестве категориальной (КС) установлена сема ‘социальная
деятельность’, которая реализуется в интегральных лексических семах
(ИС),
уточняющихся
соответствующими
дифференциальными
признаками
(ДП).
Значимыми
семантическими
признаками,
отражающими представления человека о социальной деятельности,
являются следующие: ИС ‘характер субъекта’ и ‘характер объекта’ (ДП
«конкретность»,
«абстрактность»,
«одушевленность»,
«неодушевленность»); ИС ‘характер деятельности’ (ДП «поступок»,
«поведение», «деятельность по достижению цели»); ИС ‘сфера
проявления деятельности’ (ДП «военная», социальная», «духовнонравственная сфера»); ИС ‘способ осуществления деятельности’ (ДП
«применение физической силы», «совершение поступка», «выполнение
установленных регламентом действий»).
Глаголы бороти и брати, а также боротися и братися являлись
полногласным и неполногласными вариантами одной лексемы. По
мнению М. Фасмера, исконным значением глагола бороти было значение
«бить», «стучать, наступать», «рубить, колоть», связанное с применением
физической силы по отношению к одушевленному объекту. Этот признак
реализуется в прямом значении древнерусских глаголов боротися /
братися «бороться, драться, биться с кем-л.»; при этом в тексте может
быть указано средство борьбы - воинское оружие (мечь и др.), что
подчеркивает физический характер описываемого действия (борьбу,
драку): попадъ мечь и ста (князь) у двьрии. боряся с ними (Лет.Новг.
XIII-XIV, 39).
2
ДП «применение физической силы» сохраняет свою актуальность и в
смысловой структуре глаголов бороти(ся) / брати(ся), употребленных в
значении «сражаться, воевать» в следующих контекстах: Федоръ
Дмитровичь крепко боря раненъ бы(с) (Лет. Ипат. ок. 1425, 272 об.);
Деревляне затворишася в граде и боряхуся крепко из града (Лет. Лавр.
1377, 16); любить князь воина стояштя и борющего ся съ врагы (Изб.
1076, 216). Из контекстов видно, что конкретный одушевленный субъект
может мыслиться как отдельный человек и как множество людей;
одушевленный объект действия выражен словоформой съ врагы или
остается не выраженным (подразумевается враг, неприятель, о котором
идет речь в более широком контексте). ИС ‘сфера проявления
деятельности’
конкретизируется
ДП
«военная
сфера».
При
метонимическом переносе объект может быть выражен конкретным,
неодушевленным существительным: идоша въ тылъ ц(с)ря жидовьска
идеже бе боряся с корабли его (Прол. Лоб. XIII, 57в).
В контексте может подчеркиваться значительность усилий для
выполнения действия и эксплицироваться потенциальная сема
‘интенсивность действия’, которая выражена контекстуальными
уточнителями добре, крепко и под.
В процессе функционирования словоформы в ее смысловой
структуре может происходить перегруппировка дифференциальных
семантических признаков, в результате которой может сохраняться или
разрушаться категориально-лексическая сема.
Так, наибольшее количество случаев употребления глагола
бороти(ся) / брати(ся) зафиксировано в значении «бороться,
противодействовать». Например: Побежасте борющаго с вами дьявола
(Поуч. Феод. Студ. XIV в., 21 г); в то время быше мнози еретици и
боряхуся съ кр(с)тьяны (Прол. Лоб. XIII, 130а); ц(с)рствуеть х(с)ъ в ве(к)
уже дьяволъ не можетъ братися съ члвкы (Зл. цепь к. XIV, 29а).
Субъект и объект действия сохраняют признаки конкретности,
одушевленности и выражаются одушевленными существительными или
личными местоимениями (объект обозначается предложно-падежной
формой съ + Тв. п.), однако ИС ‘сфера деятельности’ реализуется в ДП
«духовно-нравственная сфера», ИС ‘характер деятельности’ - в ДП
«поведение». ИС ‘способ осуществления деятельности’ - в ДП
«совершение поступка» (ДП «применение физической силы» утрачивает
свою актуальность). О перенесении деятельности в сферу духовнонравственную свидетельствуют особенности субъекта и объекта:
противоборствующими сторонами являются христиане и еретики
(признаки людей по их принадлежности к вере), человек и дьявол или
демоны как персонифицированное зло.
3
Объект
действия
может
быть
выражен
абстрактным
существительным, например: и симонъ вълхвъ. и иже въ александрии и
доныня съ истиною борется (Кормч. Ряз. 1284, 381б). Под словоформой
съ истиною подразумеваются истинное учение, а также люди как его
последователи, выразители истинных идей.
В рассмотренных случаях изменение и перегруппировка
дифференциальных признаков, характеризующих действие, не
затрагивают КС ‘социальная деятельность’, которая сохраняет данные
глаголы в рамках исходной лексико-семантической группы. Такое
семантическое изменение в смысловой структуре функционирующих
глагольных словоформ мы, вслед за С.П. Лопушанской, называем
семантической модуляцией [Лопушанская 1988, 15].
Как было показано, глаголы социальной деятельности активно
используются для характеристики духовно-нравственной жизни человека,
в особенности для описания таких субстанций, как добро и зло.
В мировосприятии человека языческой Руси добро и зло были в
состоянии «покойного» противопоставления; для активизации этих
могущественных сил приносились жертвы. Христианство значительно
изменило мировоззрение русичей, что отразилось и в языке. Идеальный
мир формировался вокруг главного регулятивного принципа
Средневековья, реализующегося в глобальной оппозиции добро – зло со
множеством ее коррелятов (дух – плоть, жизнь – смерть, вера – безверие,
страдание – спасение, любовь – ненависть и т.д.). Человек стал
относиться к себе как к личности активной, деятельной, смело
вторгающейся в жизнь, устраивая и упорядочивая ее в соответствии со
своими жизненными ценностями и идеалами. Силы, олицетворяющие
добро и зло, стали более персонифицированными. Теперь добро и зло
воспринимаются
как
«движущиеся»,
противодействующие,
противоборствующие субстанции. Зло как начало, восставшее на добро,
стремится преодолеть, побороть его. Это новое понимание столкновения
нашло отражение в образном употреблении глагола боротися / братися.
В смысловой структуре глагола в образных контекстах
переосмысливаются субъектно-объектные семы. Субъект и объект
действия могут быть выражены абстрактными существительными,
например: И брася естьство съ изволеньемъ и побежено бы(с) естьство
о(т) изволенья (Сб. Чуд. XIV, 284в); воюет бо присно плоть ее д(у)шю
борющеся (Зл. цепь к. XIV, 102г). Добро в новом мировоззрении не
просто защищается от нападения зла, оно борется для достижения
поставленной цели – преодолеть его.
Глагол боротися / братися в древнерусском языке употреблялся
также в значении «заботиться о чем-л., печься». Субъект является
4
конкретным, одушевленным. ИС ‘характер объекта’ реализуется в ДП
«конкретность» или «абстрактность», «неодушевленность». Например: не
борется о ризе ни обуви ни о пище ни о питии но терпить наносимая вся
(Поуч. Феод. Студ. XIV, 155в). В данном случае представление о
противоборствующей стороне утрачивается. Объект осмысливается как
объект отношения и выражается конструкцией о + Мест. п. КС
‘социальная деятельность’ нейтрализуется, и глагол из лексикосемантического поля «действие, деятельность» переходит в поле
«отношение». Такое семантическое изменение, при котором разрушается
категориально-лексическая сема, имеет характер семантической
деривации [Лопушанская 1988, 15].
Таким образом, анализ употребления глаголов социальной
деятельности в древнерусских текстах позволил установить значимые
признаки обозначаемых действий, репрезентируемые в семантической
структуре слов в дифференциальных семах, характеризующих субъект и
объект действия, характер деятельности, сферу ее проявления и т.д.
Варьирование смысловой структуры глаголов свидетельствует о сложном
взаимодействии
конкретно-пространственных
и
абстрактнопространственных представлений человека о мире в процессе его
познания.
Список литературы
Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского
языка. – М., 2002.
Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. – Л., 1986.
Кубрякова Е.С. Глаголы действия через их когнитивные
характеристики // Логический анализ языка. Избранное. 1988 – 1995. –
М., 2003.
Лопушанская С.П. Изменение семантической структуры русских
бесприставочных глаголов движения в процессе модуляции // Русский
глагол (в сопоставительном освещении). Волгоград, 1988. С. 5 - 19.
Лопушанская С.П. Семантическая модуляция как речемыслительный
процесс // Вестник Волгоградского государственного университета.
Серия 2: Филология. Вып. 1. – 1996. – С. 6 - 13.
Лопушанская С.П. Конкретно-пространственное и абстрактнопространственное восприятие мира человеком как философская основа
объяснения эволюции языка // Человек в современных философских
концепциях: Мат-лы Междунар. науч. конф. Волгоград, 1998. С. 337 346.
5