Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Глава I. Этнические
advertisement
ГЛАВА ПЕРВАЯ Этнические представления тническое представление — это словесный портрет Э или образ чужого народа. Обычно считается, что в таких портретах правильно запечатлены наиболее сущест- венные особенности каждого народа: мы часто слышим, что отличительной чертой американского народа является деловитость, немецкого — аккуратность, итальянского — музыкальность и т. п. Нередко символом целого народа становится прозвище — «Джон Буль», «Дядя Сэм»: они как бы олицетворяют весь народ и его типичные черты. Зачастую это не что иное, как стереотип — застывшее изображение, механически воспринятое и некритически усвоенное. Американский социолог У. Липпман, который одним из первых сформулировал понятие стереотипа, понимал под ним такую форму восприятия, которая «налагает на данные наших чувств определенное влияние еще до того, как эти данные дойдут до нашего сознания»1. А психолог О. Клайнберг определяет стереотип как «аутистическое мышление, независимое от внешней реальности»2. «Этнические стереотипы,— пишет советский исследователь, — воплощают присущие обыденному сознанию представления о своем собственном и других народах, не просто сумми руя определенные сведения, но и выражают эмоциональное отношение к объекту. В них своеобразно сконденсирована вся история межэтнических отношений»3. В отдельных социокультурных слоях одной и той же страны создаются различные портреты какого-либо чужого народа, которые отличаются главным образом сте1 2 3 Lippmann W. Public Opinion. N. Y., 1960, p. 98. См.: UNESCO. Bulletin des sciences sociales, Automne 1951, vol. 3, п. З; аутистический — бегущий из реального мира в область фан тазии. Кон И. С. Национальный характер: миф или реальность? — Новый мир, 1968, № 9, с. 219. * 7 * пенью детализации. Последняя зависит от ряда обстоятельств — от территориальной близости с данным народом, длительности исторических связей с ним, от характера этих связей и многого другого. Играют роль и культурный уровень того или иного слоя, степень его информированности. Наконец, существуют и различия в индивидуальных портретах, которые зависят от личного восприятия: степень категоричности, эмоциональности и другие параметры. В индивидуальном портрете находят свое отражение характер человека, его предшествующий жизненный опыт. Французская исследовательница С. Марандон строит типологию этнических представлений в зависимости от двух признаков: степени детализации образа данного народа и его обоснованности. В соответствии с этим она рисует иерархию представлений. В самом низу она помещает этнические предубеждения, т. е. представления, которые не опираются на реальные факты. За ними следуют «стереотипы» — упрощенные представления, которые также не очень зависят от фактов и складываются под сильным влиянием предубеждений. Далее следуют уже образы в подлинном смысле слова — более или менее полные представления, в которых отдельные черты составляют связное целое. Наконец, на самом верху то, что она именует «идеями» или «мнениями»,— дифференцированные характеристики, которые опираются на факты, в них заметно стремление преодолеть влияние предрассудков и предубеждений 4. При всем обилии различных портретов чужого народа в каждой этнической группе, где формируются и бытуют эти портреты, между ними имеется много общего. В качестве примера можно взять представления о немцах во Франции XIX—XX вв. Несмотря на различия в степени детализации и даже в описании отдельных черт, все французские портреты немца сближает в первую очередь эмоциональное отношение. Три тяжелые войны с Германией (франко-прусская и две мировые), которые пришлось пережить французскому народу, потери и страдания, память о которых медленно изглаживается в народном сознании, отражаются на портрете «боша». Таким образом, несмотря на существование во 4 Marandon S. Image de France dans I'Angleterre victorienne 1848 _ 1900. P., 1968, p. 462. 8 * французском обществе различных антагонистических классов с различными взглядами и интересами, мы можем говорить о «французских представлениях» как о чем-то более или менее едином. Французский исследователь Р. Ремон находит подобному факту документальное подтверждение: он сопоставляет взгляды на США, которые высказывались в те годы во французской литературе и прессе, выражавших мнение привилегированных классов, с рассказом двух рабочих из Вьенна об их путешествии в США для ознакомления с утопическими общинами икарийцев (их рукопись была опубликована только в 1952 г.). Реакция этих рабочих на все увиденное в США удивительно похожа на оценки, которые звучали в многочисленных французских сочинениях об этой стране, принадлежавших перу самых различных непролетарских авторов. Единственное различие заключается, по мнению Ремона, в том, что образ этой страны в глазах рабочего или крестьянина оказывался более стертым и рудиментарным 5. Образы-представления являются органической частью духовной жизни общества, которая складывается из идей, концепций, мировоззрений и чувств, господствующих в данное время в обществе, той сложной совокупности, которую в науке за неимением другого термина обозначают словом «ментальность». Образыпредставления занимают ключевое положение в ментальности: именно в образы отливаются важнейшие мысли и чувства, волнующие общество в данную эпоху, в них фиксируется картина мира, опосредованно отражаются общественные институты и устоявшиеся формы быта. Они оказываются как бы своеобразным сгустком общественной психологии своего времени. Восстанавливая эти образы-представления, мы до известной степени проникаем в толщу духовной жизни общества, в мысли и чувства людей того времени, начинаем понимать их отношение к окружающему их миру, господствующую систему ценностей, короче говоря, вникаем в структуру мышления данного общества. Сказанное относится и к этническим представлениям. В них находят отражение многие черты обществен5 Remond R. Les Etats Unis devant l'opinion franfaise, 1815—1822. P., 1967, p. 860. ной психологии: рисуя образ людей другой нации или народности, оценивая особенности их экономики и быта, их политических учреждений и характера, мы как бы проецируем на них наши идеи, в том числе представления о самих себе, о наших порядках, сопоставляем и оцениваем, исходя из шкалы ценностей, принятой в нашем обществе. На эту оценку оказывает влияние наше отношение к окружающему, наш взгляд на мир вообще, наша система видения. Так, в Европе в XVIII в. создавали образ «благородного дикаря», идеализируя его нравственный облик и его «неиспорченность». Эта идеализация являлась своеобразной формой критики тогдашней европейской действительности, ее пороков, выражая идеал «разумной» и «естественной» жизни. Приписывая другим народам положительные и отрицательные черты, мы в сущности утверждаем наши собственные идеалы человеческого общества и осуждаем отклонения от них. Впрочем, этнические представления не простое отражение: они в свою очередь оказывают влияние на наше восприятие окружающего, на наше видение этого окружающего. Из сказанного с очевидностью вытекают важность этого явления и необходимость его изучения. Однако этнические представления, или образы, стали объектом специального внимания лишь сравнительно недавно, по сути после второй мировой войны. В настоящее время на стыке ряда дисциплин, в том числе психологии, социологии и др., сложилось направление исследования, которое еще не стало особой научной дисциплиной, но французы называют его имагологией (от латинского слова «имаго» — образ), а англосаксы — имэджинологией. В центре внимания имагологии — социальная функция представлений, их природа, происхождение и т. д. Интерес к чужим народам, стремление понять и объяснить особенности их быта и жизни восходят к самым древним временам. Этот интерес мы наблюдаем в наше время у всех, даже у самых отсталых народов. Правда, в силу их относительной изоляции от внешнего мира знание ими этого мира крайне ограничено, а образы других народов не дифференцированны: все они просто «чужие». Отношение к этим чужим окрашивается твердым убеждением в превосходстве всего своего * 10 * над чужим и своего племени над всеми другими. В античности все народы, не принадлежавшие к эллинам, не говорившие по-гречески, зачислялись в «варвары»: это слово означало прежде всего примитивность, грубость, нецивилизованность. Чем порождается повышенный интерес к «чужим», непохожим? Первый стимул, вероятно, любопытство. Однако не только оно, причина лежит глубже. Дело в том, что, познавая чужой народ, особенности его быта и жизни, мы обязательно сопоставляем себя с ним, а одновременно и противопоставляем: это позволяет нам познать себя как особый народ и лучше понять собственные черты и особенности. Ведь всякое познание есть прежде всего и сравнение! Такое сравнение и сопоставление служат важной цели — самоидентификации и сплочению этнической общности. «Субъективная психическая сторона всякой общности людей, всякого коллектива,— писал Б. Ф. Поршнев,— конституируется путем двуединого психического явления: оно резюмируется выражением «мы» и «они». Нет такого «мы», которое явно или неявно не противопоставлялось бы каким-то «они», и обратно... Именно противопоставление своей общности другим всегда способствовало внутри общности фиксации и активному закреплению своих этнических отличий и тем самым скреплению общ ности» е. Как возникают этнические представления? Информация, их формирующая, весьма разнообразна. Она содержится в книгах и рассказах путешественников и бывалых людей, в трудах по географии и экономике, в художественных произведениях, повседневной прессе и т. д. Этнические представления — это как бы итог усвоенной нами информации, результат ее переработки и обобщенный вывод из нее. В этом выводе отдельные, разрозненные факты и черты связываются воедино, преобразуются в нечто цельное, в связный образ страны и народа. Однако процесс, приводящий к возникновению образа, до сих пор еще во многом неясен и ожидает исследования. Какими путями наблюдатель из многообраз6 Поршнев Б. Ф. Принципы социально-этнической психологии: Доклад на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук, август 1964 г. М., 1964, т. III, с. 6—7. * 11 * ной и богатой действительности, создавая образ того или иного народа, отбирает одни факты и явления и оставляет без внимания другие? Существуют ли какието законы этого отбора? Почему мы уверены, что большинство американцев деловиты, а большинство итальянцев музыкальны? Разве кто-нибудь подсчитывал действительное число тех и других в общей массе населения этих стран? И почему на основании выборочных, субъективных наблюдений и впечатлений мы можем испытывать к одному народу устойчивые симпатии, а к другому столь же стойкую антипатию? Причем эти чувства мы не только проносим через всю жизнь, но и заве щаем их своим детям и внукам. Таких проблем, ожидающих решения, очень много. Одна из наиболее сложных — а может быть, и самая сложная — проблема так называемого национального характера, который в каждом этническом образе занимает важнейшее место. На уровне бытового сознания существование у каждого народа национального характера не вызывает сомнений, является как бы аксиомой. Особенно часто эта мысль возникает во время пребывания в чужой этнической среде, даже самого краткого. Оно укрепляет убеждение в том, что люди этой общности во многих отношениях сильно отличаются от нашей: об этом свидетельствуют черты их жизни и быта, порой даже внеш ний облик людей, их поведение и пр. У наблюдателя невольно возникает вопрос: случайны ли эти особенности и отличия, или они проистекают из одной общей и глубокой причины и коренятся в особой природе данного народа, его особом национальном характере? Может быть, поняв этот характер, мы без труда поймем и все особенности данного народа? Национальный характер оказывается как бы ключом к объяснению жизни народа и даже его истории. Между тем в науке нет единого мнения по поводу того, существует ли национальный характер: одни считают его неоспоримым, а сомнения в нем незаконными, другие категорически отрицают его 7. Попытки определить это понятие более строго и исследовать его чисто научными методами до сих пор наталкивались и натал7 Козлов В. И., Шелепов Г. В. «Национальный характер» и проблемы его исследования.— Советская этнография, 1973, № 2. * 12 * киваются на неодолимые трудности 8. Чтобы выявить элементы национального характера, социологи, психологи и этнографы провели немало наблюдений среди самых различных народов, как тех, которые стоят на высоком уровне социального развития, так и среди самых отсталых. Анализу были подвергнуты особенности личного, семейного и социального быта этих народов — их взгляды на детей и на их воспитание, система жестикуляции, чувство юмора, сексуальные обычаи и поведение, представления о времени и пространстве и многое другое. Эти исследования не дали окончательного результата, а в некоторых случаях результаты оказались противоречивыми. В принципе существование у каждого народа своего национального характера вполне возможно: никто не оспаривает существования национальной культуры и национального искусства. Почему же этот вопрос вызывает столько споров? Первой и, вероятно, главной причиной является сложность самого этого явления. Известный советский социолог И. С. Кон справедливо замечает: «В современном обществе вряд ли существует другая столь же сложная и одновременно столь же острая проблема, как проблема национального характера» 9 . Эту мысль почти теми же словами высказывает американский психолог О. Клайнберг. «В науках об обществе,— пишет он,— есть мало проблем более сложных, чем проблема национального характера» 10. Дело прежде всего в том, что национальный характер складывается из множества едва уловимых черт, тонких оттенков. Как справедливо замечает Ю. В. Бромлей, когда мы говорим о существовании какого-то особого характера у отдельных народов, «речь может идти лишь об относительной специфике черт национального характера, нюансах их проявления» 11. Учитывая эту сложность, С. М. Арутюнян предпочитает пользоваться другим термином — «психический склад нации». Он пишет: «Сложность изучения психического склада нации заключается в том, что он представляет из себя своеоб8 9 10 11 Обзор этих исследований и их методику см.: Klineberg О. Ressources offertes par la psvchologie expérimentale pour l'étude du caractere nationale.— Revu; de psychologie des peuples, 1969, N 3. Кон И. С. Указ. соч., с, 215. Klineberg О. Op. cit., p. 224. Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1975, с. 94. * 13 * разную совокупность разнопорядковых явлений духовной жизни народа и в силу специфики проявления трудно уловим...». Кроме того, в нем «имеются не только самобытные, психологически специфические, но и общечеловеческие черты, которые духовно и эмоционально сближают народы друг с другом, обогащают их духовный мир». Многие черты национального характера, утверждает автор, «так или иначе присущи всем народам, но в тот или иной исторический период у каждого народа та или иная черта проявляется самобытно»12. Советский исследователь Л. М. Дробижева усматривает специфику национального характера в своеобразном сочетании отдельных черт. «Вряд ли,— пишет она,—■ есть качества или свойства, присущие только одному народу. Но своеобразное сочетание их и степень выраженности составляют особенности психики этнических общностей» 13. Дело еще более осложняется разделением общества на социальные группы, в первую очередь классы. Ф. Энгельс подчеркивал признаки, отличающие англичанинарабочего от англичанина-буржуа. Рабочие, по словам Ф. Энгельса, «говорят на другом диалекте, имеют другие идеи и представления, другие нравы и нравственные принципы, другую религию и политику, чем буржуазия» 1 4 . Резкие различия в облике различных классов английского общества отмечал и современник Ф. Энгельса Б. Дизраэли 15. В. И. Ленин говорил о существовании в классовом обществе двух культур. «Есть две нации в каждой современной нации,— писал он...— Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре» 16 . Существование в рамках одного общества двух культур (их можно было бы назвать субкультурами) отнюдь не исключает единства, более того, оно даже предполагает его: эти классовые субкультуры воздействуют друг на друга именно в рамках некоего единства. Не поняв диалектики этого явления, мы не поймем правильно указания В. И. Ленина о двух 12 13 14 15 16 Арутюнян С. М. Нация и ее психический склад. Краснодар, 1966, с. 2о, 39. Дробижева Л. М. Об изучении социально-психологических аспек тов национальных отношений: (Некоторые вопросы методологии) __ Советская этнография, 1974, № 4, с. 18. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 2, с. 356. Disraeli В. Sybil or Two Nations. L., 1845. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 129. * 14 * культурах. Конечно, в классовом обществе всегда доминируют взгляды господствующего класса. «Мысли господствующего класса,— писали К. Маркс и Ф. Энгельс,— являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила»17. Вот почему, отмечая особенности психологии, нравов и даже некоторых внешних черт в облике отдельных классов, классики марксизма в то же время не отрицали и общих национальных признаков' в их работах мы находим неоднократные характеристики этих признаков18. Общие черты присутствуют и в каждом этническом представлении: именно это и позволяет говорить о французских, русских и других этнических представлениях в целом. Таковы специфические особенности национального характера, делающие изучение этого явления чрезвычайно трудным. Нельзя также игнорировать исторический момент: по мере обострения в обществе классовых противоречий этнические представления отдельных классов могут все более отдаляться друг от друга. Видимо, сложность этого явления и не позволила до сих пор исследовать его строго научными приемами: существующие методы являются, вероятно, слишком грубыми, необходимо найти такие, которые сответствуют сложности и тонкости самого явления. К сложности природы национального характера присоединяется сложность его изучения. Французский исследователь подчеркивает, что этот объект не поддается прямому и непосредственному наблюдению и его можно обнаружить лишь косвенно, через слова, отношение к событиям и реакцию на них, т. е. исключительно через факты поведения *9. Однако в элементах поведения проявляются не только черты национального характера, но и личные особенности данного человека, его класса и среды. Какие из этих фактов следует отнести к влиянию национального характера, что отражает личные черты, влияние класса и что, наконец, представляет собой обычную реакцию, общую для всех людей? Границу между ними обнаружить очень трудно. Кроме того, как 17 18 19 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 45. Там же, т. 8, с. 358; Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 269. Grieger P. La caractériologie ethnique. Approche et compréhension des peuples. P., 1961, p. 31. * 15 * замечает другой исследователь, «изучение национального характера означает изучение не самого поведения, а мотивов, стоящих за этим поведением, причем не внутренних побуждений или интересов, а именно усвоенных (learned) мотивов»20 . И тем не менее большинство ученых считают национальный характер явлением реально существующим и отвергают чрезмерный скептицизм в этом вопросе. По мнению Д. Б. Парыгина, «не вызывает сомнения факт существования психологических особенностей у различных социальных групп, слоев и классов общества, а также наций и народов» 21 . Из аналогичного взгляда исходит и Н. Джандильдин, который определяет национальный характер как «совокупность специфических психологических черт, ставших в большей или меньшей степени свойственными той или иной социально-этнической общности в конкретных экономических, культурных и природных условиях ее развития»22. С. М. Арутюнян, который также признает существование национального характера, или «психического склада нации», определяет его как «своеобразный национальный колорит чувств и эмоций, образа мыслей и действий, устойчивые национальные черты привычек и традиций, формирующихся под влиянием условий материальной жизни, особенностей исторического развития данной нации и проявляющихся в специфике ее национальной культуры» 23. Национальный характер признают и большинство зарубежных исследователей вопроса. «Опыт учит,— пишет французский ученый,— что в поведении человеческих групп, в ориентации и стиле их действий, так же как в инструментах, которыми они пользуются (орудия, привычки, язык), существует совокупность черт, относительно устойчивых: в них проявляется национальный характер данного народа»24. Американский историк Д. Поттер, исходя из реальности национального характера, считает, что существующие сомнения являются 20 21 22 23 24 Gorer G. Concept ef National Character: Danger of Equality and other Es say s. L ., 19 66, p. 16 — 1 7. Па р ыгин Д. Б. О бщест ве нн ое н астрое ние. М ., 1 966, с. 74. Д жан дил ь ди н Н. П ри ро да на ци онал ь но й пс их олог ии. А лм а -А та, 197 1, с. 1 22. Ар ут ю нян С. М. Указ. со ч., с. 31. Grieger P. Op. cit., p. 32. * 16 * лишь реакцией на многочисленные упрощения и преувеличения в этом вопросе, и прежде всего протестом против расизма. Однако эта реакция, по мнению Поттера, заходит слишком далеко, и тот, кто сомневается в самом факте национального характера, «выплескивает ребенка вместе с водой» 25. Признавая реальность национальной психологии, наука в то же время отвергает примитивное и упрощенное ее понимание, характерное зачастую для обыденного сознания. Таким упрощением, например, является часто встречаемое убеждение в существовании так называемых «национальных типов», т. е. типичного немца, типичного француза и т. п. Ход рассуждений обычно таков: если каждый народ обладает национальным характером, то, видимо, должны быть отдельные люди, которые воплощают в себе все наиболее характерные черты такого народа. Однако попытки отыскать подобные типы в чистом виде не увенчались успехом. Человек, который на первый взгляд кажется «типичным» для данного народа, при ближайшем знакомстве может оказаться очень далеким от него по ряду признаков. Так, нередко считают типичным немцем блондина, а между тем брюнетов среди немцев, возможно, ничуть не меньше, чем блондинов. Швед, который слывет флегматичным, может на поверку оказаться весьма темпераментным человеком, а молчаливый англичанин — болтуном. Есть и другое упрощенное представление, будто по одному лишь внешнему виду человека можно определить его национальную принадлежность. Другая важная проблема, связанная с этническими представлениями,— их реальность. На уровне бытового сознания здесь также нет никакой проблемы: мы привыкли им безоговорочно доверять, считая их правильными. Об этом свидетельствует огромная популярность литературы путешествий в чужие страны. Путешественникам верили даже тогда, когда они рассказывали о людях с песьей головой или совсем без головы. В науке на этот счет имеются различные мнения. Ремон отрицает их реальность: «Представление (idee), которое один народ вырабатывает о другом, не совпадает с реальностью — эта истина уже давно признана, 25 Potter D. People of Plenty. Economic Abundance and American Character. Chicago, 1954, p. 26—27. * 17 * и ее подтверждение является общим местом всех работ, посвященных этой теме»2б. Ребуль прямо именует все этнические представления мифом: это, пишет он, «динамическая схема, которую одна страна создает относительно другой»27. Дальше всех в своем критическом отношении идет немецкий писатель Г. Бёлль, который все. этнические представления, отраженные в литературе, именует «беллетристическими предрассудками», в которых господствуют штампы и трафареты: в них, пишет Бёлль, фигурируют «русские непременно с бородой, одержимые страстями и немного фантазеры; голландцы неуклюжие и, как дети, наивные; англичане скучные или немного „оксфордистые"; французы то чрезмерно чувственные, то невероятно рассудочные; немцы либо целиком поглощены музыкой, либо беспрестанно поглощают кислую капусту; венгры, как правило, безумно страстные, таинственные и накаленные, как нить электрозажигалки». Подобные трафареты и вымыслы не только не помогают понять чужие народы, пишет Бёлль, но напротив, способны только помешать этому28. Таким образом, по поводу этнических представлений имеются два противоположных мнения. Марандон занимает компромиссную позицию. Она считает, что этнические представления, несмотря на их субъективность и многочисленные ошибки, не являются простым вымыслом и фантазией — в основе их все же лежит реальность. Что касается фактов, то в представлениях они отражаются правильно и только подвергаются перегруппировке, смещению, порой меняются местами, между ними меняются пропорции, но в целом они остаются «правильными и точными». Искажения возникают лишь при оценке и толковании этих фактов. На этом основании Марандон считает, что образ народа «не отличается полностью от реальности»: последняя лишь «упрощается и огрубляется»29. Гийяр также усматривает в этнических образах реальность: «Каждый человек, каждая группа и каждый народ создают себе о других народах упрощенный об26 27 28 29 Remond R. Op. cit., p. 2. Reboul P. Myth anglais dans la litterature franchise... Lille 1962 p. 5. Бёлль Г. В плену предрассудков.— Литературная газета, 1966, 6 сент. Marandon S. Op. cit., p. 675—676. * 18 * раз, в котором остаются черты как существенные для подлинника, так и случайные»30. Безусловно, какая-то часть этнических представлений не что иное, как простая фантазия или миф. Как исследователь должен смотреть на эти мифические элементы? Довольно долго их рассматривали как всего лишь балласт, затуманивающий подлинный образ. Задача исследователя виделась в том, чтобы избавиться от него, «очистить» образ от ненужных наслоений. Однако со временем точка зрения на этот предмет изменилась. Наука отказалась от пренебрежительного отношения к мифам как к продукту фантазии, не имеющей почвы в реальности. Теперь уже очевидно, что их возникновение связано с конкретными условиями, которые определяют также их характер и даже форму. Миф не просто вымысел, но вымысел, обусловленный эпохой и средой. Если объективная обстановка определяет возникновение мифов, то последние в свою очередь проливают свет на ту обстановку, в которой они возникли. Изучая мифы, мы имеем возможность проникать в тот глубокий слой реальной жизни, который их породил. Сказанное целиком относится и к тому мифологическому наслоению, которое присутствует в этнических представлениях. Возникает вопрос: а нельзя ли через этот слой проникнуть в этническую реальность? Ответ пришел из довольно отдаленной научной области, а именно из так называемого сравнительного литературоведения— той отрасли, которая исследует международные связи литератур. Как известно, ни один народ не развивался в полной изоляции. Уже на уровне племенной общности постоянно происходил обмен опытом, производственными навыками, знаниями и идеями. С развитием цивилизации эти контакты учащались и усиливались. Литература не была исключением: история ее — летопись взаимовлияний и взаимозаимствований. Разумеется, эти заимствования и влияния никогда не были простым копированием образца: заимствуя чужое или подражая ему, каждый народ и каждый автор творчески перерабатывает взятое, накладывает на него печать своего духа, мышления и таланта. На это указывал еще Бе 30 Guyard M.-F. Litterature comparee. P., 1969, p. 110—111. • 19 * линский: «Всякий народ может перенимать у другого, но он необходимо налагает печать собственного гения на эти займы, которые у него принимают характер подражания»31. Понимание этого породило сравнительное литературоведение как особую отрасль научного знания. Изучение влияний, которые оказывали литературные произведения за рубежом, подводило исследователей к выводу, что они в определенной мере связаны с условиями воспринимающей среды. Долгое время в центре внимания исследователей международных литературных связей находилась судьба крупных литературных фигур — то влияние, которое оказывало, например, творчество Гёте и Шиллера за пределами Германии, Шекспира и Байрона за пределами Англии и т. д., а также те трансформации, которым их произведения подвергались за пределами своей родины. Однако постепенно логика заставляла расширять сферу исследований. Французский исследователь Шинар первым вышел за узкие границы чисто литературных связей, когда в центр исследования поставил не то или иное имя, а представление о стране в целом. Он задался целью проследить реальные условия, в которых возникают представления о другом народе, и избрал для этого так называемый «американский миф», т. е. тот мифологизированный образ Америки, который с конца XVIII в. получил широкое распространение и оказал длительное влияние на мышление европейских народов. Шинар проследил, как формировался «американский миф» во французской литературе на протяжении XVI—• XVIII вв.32 Он убедительно показал, что в этом мифе отразились специфические условия самой Франции, ее духовной жизни, что «американский миф» в конечном счете отражал не реальность, а явился проекцией чисто французских проблем той эпохи, в том числе социальных. За Шинаром последовали другие исследователи, подвергнувшие рассмотрению самые различные этнические 31 32 Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13-ти т. М., 1953—1959, т. 1, с. 36. Chinard G. L'exotisme américain dans la littérature franchise au XVIe siècle. P., 1911; Idem. L'Amérique et le rêve exotique dans la littérature française au XVII et XVIII е siècles. P., 1913. * 20 * образы, главным образом на протяжении XIX в. Постепенно расширился и круг источников, послуживших материалом для реконструкции этнических образов: наряду с художественной литературой исследователи стали привлекать и другие материалы, в том числе современную прессу, научные сочинения и пр.33 Итак, этнические представления отражают не одну, а две реальности или, точнее, два народа — и тот, чей образ формируется в сознании другого народа, и тот, в среде которого эти представления слагаются и получают распространение. Например, если в России первой половины XIX в. получило распространение мнение об англичанах как людях сухих и практичных, то это проливало свет и на действительное положение в Англии, и на тогдашнее мышление в России. Основой для возникновения такого образа являлась деловая и коммерческая жизнь Англии, ее поразительные успехи в области промышленности и торговли. Но чтобы факты английской действительности вызвали к жизни образ сухих и практичных людей, в психологии тогдашних русских людей должны были содержаться предпосылки для такого образа: надо было исходить из определенной системы ценностей, в соответствии с которой коммерческие и промышленные успехи связывались с сухостью и практичностью. Таким образом, точка зрения на Англию и англичан опиралась на факты, но факты преображенные, особым образом истолкованные. Представление о «практических» англичанах исходило не из точных фактов — ведь никто никогда не пытался подсчитывать и никогда не подсчитает, сколько среди них людей практичных и сухих. В этом смысле образ англичан являлся вымыслом. Но это не было и чистой фантазией — ее породили торгово-промышленное преуспевание Англии и система взглядов, которая господствовала в России. Корни этого образа существовали одновременно и в Англии, и в России. Для науки оказываются одина33 Из наиболее крупных работ на эту тему за последние двадцать лет см.: Boden D. Amerikabild im russischen Schrifttum bis zum Ende des XIX. Jahrhunderts. Hamburg, 1968; Delpech M. Angleterre vue par les écrivains français de la deuxième moitie, de XVIII е siècle (1750—1789). P., 1968; Frank T. British Image of Hungary, 1865— 1870. Budapest, 1976; Marandon S. Op. cit; Reboul P. Op. cit.; Remond R. Op. cit.; Schlenke M. England und das friderizianische Preußen, 1740—1763. Freiburg; Mflnchen, 1963. * 21 * ково важными оба его аспекта: и то, почему англичан наделяли этими качествами, и то, почему мнение об этом возникло и получило распространение в России. Образ англичан служит материалом для суждения не только об Англии, но и о психологии некоторых классов русского общества. Двойственный характер этнических представлений может привести к преувеличению значения одной его стороны в ущерб другой. И действительно, некоторые зарубежные исследователи решили, что этнические образы имеют значение только для народа-субъекта, т. е. того, который эти представления создает, но не для народаобъекта. Мы, пишет французский автор, можем точно судить о людях, которые проецируют образ, однако сами эти образы «не что иное, как галлюцинация в отношении к своему объекту. Точно так же сновидение представляет отличный путь для проникновения в несознательную сферу спящего, но мало или плохо говорит о теме сна» 34. В действительности обе стороны этнических представлений тесно связаны и в сущности их разделить нельзя. Исследуя наслоения и искажения, заключенные в этническом образе, мы выделяем в них рациональное начало, подлинную действительность, но одновременно лучше начинаем видеть и характер наслоений. Обе стороны следует рассматривать в контексте. Открытие двойственного характера этнических представлений заставило изменить взгляд на те ошибки и искажения, которыми полны этнические образы, а также на перспективу отделения в них правды от вымысла. Ведь если искажения неизбежно сопровождают этнические представления, неотделимы от них, то, следовательно, они закономерны и, как всякое явление, имеющее реальные причины, подлежат исследованию. Более того, наличие ошибок, предвзятостей и искажений в этих представлениях уже не выглядит как недостаток. Оно — пусть это звучит парадоксом — даже увеличивает ценность: изучая эти искажения, прослеживая их поводы и причины, мы получаем доступ к глубинам национальной психики — в первую очередь того народа, который создает эти образы. 34 Guillemin R. L'ethno type en question.— Revue de psychologie des peuples, 1971, N 2/3, pf 206. 22 Такая постановка вопроса, отделяя правду от вымысла, позволяет поставить на прочную основу изучение тех реальностей, которые отлагаются в этнических представлениях. Настоящая работа, примыкающая по своей тематике к имагологическим исследованиям, в своей основе является исторической: здесь для освещения сложных и нерешенных проблем, связанных с изучением этнических представлений, привлечены конкретные исторические материалы. Как формировались в России представления об Англии и англичанах во второй четверти XIX в.? Что видели тогда в Англии — какие действительные факты и явления ее жизни обращали на себя внимание, как они воспринимались и оценивались? Какими представлялись англичане — их поведение, характер, нравственность и т. п.? Как изменялся взгляд на Англию и англичан под влиянием противоречий, нараставших в англо-русских отношениях? Конкретный материал, приводимый в работе, позволяет понять пути формирования этнических представлений, соотношение реальности и фантазии в них. Из сказанного очевидно, что в работе использованы оба подхода к изучению этнических представлений — и прямой, и косвенный. В тогдашнем русском образе англичанина и его страны мы выявляем прежде всего отражение реальности, что не мешает нам видеть и те многочисленные ошибки и искажения, которые порождались условиями самой России. Внимательное изучение этих ошибок и искажений проливает яркий свет на некоторые стороны российской действительности второй четверти XIX в., в условиях которой формировались представления об Англии и ее народе.
