В стр. 7
advertisement
№ 46 (18 ноября 2010 г.) стр. 7 ЮБИЛЕЙ Нужный человек в нужное время в нужном месте Так охарактеризовал Михаила Алексеевича Лаврентьева его ученик, академик В.М. Титов на прессконференции, прошедшей в Институте гидродинамики СО РАН 15 ноября 2010 г. и посвящённой 110летию со дня рождения выдающегося учёного. В стреча проходила в институте, осно вателем и первым директором кото рого (с 1957 по 1976 г.) был Михаил Алек сеевич и который сейчас носит его имя. Нынешний директор института д.ф.м.н. А.А. Васильев предоставил слово ученикам и соратникам М.А. Лаврентьева, которые пришли, чтобы поделиться с журналистами своими воспоминаниями о нём. В кабинете Лаврентьева, куда пригласи ли представителей прессы, обстановка со храняется по возможности такой, какой была при жизни Деда, как его называли многие из младших коллег. Мебель минималистс кого дизайна, характерного для конца 60х — начала 70х гг. прошлого века, на широ ком, приземистом столе — телефон с дис ком и клавишами громкой связи внизу. В двух стеклянных шкафах — памятные подар ки и награды института. Вполне естественно возник вопрос, по чему М.А. Лаврентьев выбрал место для строительства Академгородка именно здесь, под Новосибирском, а не в какойто другой географической точке воистину необъятной Сибири? — Иркутск далеко, в Красноярске не было никакой базы, — ответил В.М. Титов. — В Новосибирск во время войны были эвакуи рованы многие заводы… — И была строительная индустрия, мощ ные строительные организации, — подска зал д.ф.м.н., профессор Л.А. Лукьянчиков. — Что же касается Томска, он фигуриро вал в качестве одного из возможных мест с самого начала. Но там сказали: «Нам никого не надо, а если вы нам дадите денег, мы сами всё сделаем». После этого про Томск забы ли, и я был потом свидетелем восстановле ния взаимоотношений с Томском. Лавренть ев считал, что в Томске академическая ячей ка нужна, но пока этот болезненный разлад был преодолён (а тогда всё решалось через обкомы партии, а в них заседали не учёные), прошло время. Михаил Алексеевич рассмат ривал Томск в числе первых, однако ему было сказано: «У нас и так профессоров хва тает». А Лаврентьеву нужны были не про фессора. Ему нужны были новые, независи мые люди, не вросшие в многодесятилет нюю историю, перед которыми можно было бы ставить новые задачи. Действительно, в Москве, Ленинграде, Киеве и других крупных научных центрах мо лодому учёному можно было устроиться в тот или иной институт, но тогда пришлось бы проходить долгий путь по ступенькам иерархической лестницы от самого её под ножья. А в Академгородке талантливые мо лодые люди в тридцать лет становились завлабами. «Там нет стариков, там будете только вы», — так говорил М.А. Лаврентьев своим ученикам, приглашая их последовать за ним в город науки, который ещё только намечался. Иными словами, М.А. Лаврентьев желал реализовать на сибирской земле сценарий вполне апокалиптический: «И видел я зем лю и небо новые». Это, судя по отзывам рас сказчиков, давало ему возможность не тра тить время на борьбу с «ветхими» иерархи ческими структурами, характерными для мест давней концентрации науки и учёных, но способствовать тому, чтобы молодые, не зашоренные ученики быстро и без помех развивали свои смелые идеи и воплощали их в практику. — Мы были молодыми, но Михаил Алек сеевич давал нам возможность развивать ся в том направлении, к которому каждый был приспособлен. И по сути он обеспечил нам в какомто смысле беззаботное суще ствование в науке. Мы не думали о жилье, о том, где достать деньги, чтобы купить квар тиру. Всё это было организовано иным об разом, — заметил д.ф.м.н., профессор М.Е. Топчиян. Это верно, но ведь в то время мы все жили вообще в другой стране, которой больше нет. А М.А. Лаврентьев хотел, что бы бытовые проблемы минимально отвле кали учёных от решения проблем более воз вышенных. — Во главу угла своей деятельности Лав рентьев ставил решение практических за дач, — сказал Л.А. Лукьянчиков. — Он умел правильно формулировать их и на основе решения практических задач получать ве сомые фундаментальные результаты. Академгородок, куда ехали молодые учё ные, в 1958 г. ещё толькотолько начинал строиться. Л.А. Лукьянчиков весело расска зал, как он, приехав на постоянное место жительства, вышел из автобуса № 9 (ходил от Новосибирска до Бердска) на станции Сеятель и, спросив дорогу, получил ответ: «А вон видите, подъёмные краны виднеют ся? Вот туда и идите!» Но, несмотря на бы товую неустроенность, М.А. Лаврентьеву сразу нужны были научные результаты. — Ему нужно было, чтобы мы начали ре шать задачи, причём государственной важ ности. У Михаила Алексеевича был один кри терий: он оценивал работу, если она была сделана на мировом уровне. В девяноста процентов случаев он оценивал сам, а если не сам, то собирал специалистов и выслу шивал их мнения. Проблемы, которые ре шались в 1958 году, были такого рода. Я, на пример, занимался ускорением частиц на вы соких скоростях (потом эту работу взял В.М. Титов). Первый экспериментальный стенд в Сибирском отделении заработал 11 ноября 1958 г. (а собрали его мы с П.Я. Фадеевым). Уже была мастерская, была взрывная каме ра, техника, и начались эксперименты. А в это время решалась ещё одна проблема: движение под водой с высокими скоростя ми. И вот Михаил Алексеевич даёт задание: создать стенд, на котором можно изучать это движение. А это огромная установка. Уди вительно, но с помощью, что называется, палки и верёвки, с помощью сварки было создано, как мы говорили, колесо, кольце вой лоток Войцеховского, где пять тонн воды крутились со скоростью примерно 70 м/сек. Причём сделано это было очень грубо, там была оригинальная система центровки, и это колесо крутилось, а на горе стоял домик М.А. Лаврентьева. Мы думали: ведь если колесо сорвётся, оно же домик снесёт! Вни зу мы работаем, взрываем, колесо крутится — наверху домик Михаила Алексеевича. И, помоему, всё это ему только удовольствие доставляло. По словам д.ф.м.н., профессора В.К. Кедринского, когда М.А. Лаврентьев расска зывал о какомто явлении, которое было не известно и, по мнению Михаила Алексееви ча, заслуживало изучения, он почти всегда выдвигал свою идею, говорил о том, как, с его точки зрения, можно объяснить это яв ление. Тем самым, тот, кто хотел начать ре шать поставленную задачу, получал направ ление, в котором можно было двигаться, и мог проверить, прав ли Дед. В конце он всегда улыбался и спраши вал: «Ну что, интересно?» В ответ все кива ли, но каждый думал, что с задачей, воз можно, придётся справляться именно ему: — Гдето конце 60х гг. М.А. Лаврентьев сформулировал несколько задач, которые, как он считал, следовало решать, — расска зывает В.К. Кедринский. — Одна из них была связана с известным эффектом подводных взрывов, когда снаряд падает в воду и под нимается вертикальный столб. Как учёному секретарю продиктовал мне условия зада чи, и надо было повесить на доске объявле ние, что предлагается комуто такую задачу решить. Прошло некоторое время. Михаил Алексеевич, подписывая какието бумаги спросил, отозвался ли ктото на объявле ние. Я сказал «нет», а когда через час при шёл к нему с чемто, он спрашивает: «Да, а как у тебя дела с этой задачей?» Последо вала немая сцена, почти по Гоголю. Но, когда становилось ясно, в каком на правлении надо было двигаться, Михаил Алексеевич всегда следил за ходом работы. И если в результате исследования оказыва лось, что он неправ, нисколько не огорчал ся, что всё идёт иначе, и всегда заинтере сованно принимал участие в обсуждении. Д.т.н., профессор В.И. Истомин вспоми нал жизнь в институте на заре становления Академгородка как казацкую вольницу: — Но это была вольница в выборе тема тики, которая определила свободу творче ства, сохранившуюся и до сих пор. Рабо тать можно было тогда, когда тебе удобно — дисциплина состояла в своевременном пре доставлении результатов, а приходить в ин ститут можно было в любое время. Михаил Алексеевич умел отделить главное от второ степенного и не утомлял подчинённых ме лочной опекой и придирками. Для него глав ное было всегда — чтобы дело делалось. Но, помимо деловых качеств, М.А. Лав рентьев отличался вполне определённой гражданской позицией и человеческой по рядочностью. В.М. Титов вспоминал: — Как известно, когда М.А. Лаврентьева хоронили, всё городское и областное на чальство было представлено заведующим отделом науки. А ведь кого хоронили? Вы дающегося учёного, великого гражданина, о котором сам генерал ДеГолль сказал, что он подобен Петру Первому, только Пётр про рубил окно на Запад, а Михаил Лаврентьев — на Восток. Но Лаврентьев тогда был в опа ле, потому что за 9 лет до этого, когда он был ещё Председателем Сибирского отделения, и когда в 1971 г. умер Н.С. Хрущёв, никто не прислал его семье телеграммы соболезнова ния, никто из всей верхушки страны, кого он двигал на обкомовские и прочие места, Ми хаил Алексеевич, находясь уже под прессин гом, — он понимал, что его скоро «съедят» — не мог не выразить соболезнования семье Хрущёва. Да, он, что называется, подписал себе приговор. Но он остался верен себе. Мария Горынцева, «НВС» Фото Р. Ахмерова
