антропология науки - Санкт-Петербургское Философское
advertisement
118 Мысль. Выпуск 7 (2008). С. 118–135 Санкт-Петербургское философское общество Б. В. Мар­ков Антропология науки В ста­тье рас­смат­ри­ва­ют­ся раз­ лич­ные фор­мы фи­ло­соф­ско­го и ан­ тро­по­ло­ги­че­ско­го ана­ли­за нау­ки, пред­принима­ет­ся по­пыт­ка их со­ единения. Со­вре­мен­ные тех­но­ло­гии рас­ценива­ют­ся как бо­лее гу­ман­ные, чем о них принято думать. По­ ка­зы­ва­ет­ся, что ан­ти­на­уч­ные на­строения в об­ще­ст­ве яв­ля­ют­ся пе­ре­жит­ком ста­ро­го мыш­ле­ния. Нау­ка и об­ра­зо­вание, по­стро­ен­ное на ее осно­ ве и пред­на­зна­чен­ное для ее раз­ви­тия, пре­вра­ ти­лись в гло­баль­ный фе­но­мен, свя­зы­ваю­щий со­вре­мен­ные на­цио­наль­ные со­об­ще­ст­ва. Так на­зы­вае­мый Бо­лон­ский про­цесс яв­ля­ет­ся за­вер­ шением на­чав­ше­го­ся в XVII сто­ле­тии про­цес­ са ин­сти­туа­ли­за­ции нау­ки в фор­ме ака­де­мий и универ­си­те­тов, по­яв­ле­ния спе­ци­аль­ных жур­на­ лов для пуб­ли­ка­ции ре­зуль­та­тов ис­сле­до­вания, онау­чи­вания об­ра­зо­вания от шко­лы до док­то­ ран­ту­ры. Обыч­но все эти яв­ле­ния рас­смат­ри­ва­ ют как фор­мы зре­ло­сти раз­ви­тия са­мой нау­ки и свя­зы­ва­ют исклю­чи­тель­но с ее по­треб­но­стя­ми. От­сю­да возника­ет ошиб­ка, со­стоя­щая в том, что нау­ка рас­ценива­ет­ся как ав­то­ном­ный про­цесс, управ­ляе­мый от­кры­ти­ем ис­ти­ны, ко­то­рая для всех од­на. В та­ком понимании ис­ти­ны схо­ди­лись Гуссерль и Ленин, ко­то­рый упот­реб­лял сло­во­со­че­ та­ние «бур­жу­аз­ная нау­ка» лишь для неко­то­рых со­ци­аль­но-гу­манитар­ных дис­ци­п­лин, счи­тая, что ис­ти­на ес­те­ст­во­знания «не за­ви­сит ни от че­ло­ве­ ка, ни от че­ло­ве­че­ст­ва». Ре­во­лю­ция в пред­став­лениях о ра­цио­наль­но­ сти не за­тра­ги­ва­ет при­ори­тет­но­сти оп­ре­де­ления нау­ки как сис­те­мы объ­ек­тив­но ис­тин­но­го знания. Ме­ж­ду тем ме­то­до­ло­гия, со­цио­ло­гия, пси­хо­ло­гия, куль­ту­ро­ло­гия и, на­конец, ан­тро­по­ло­гия — все эти дис­ци­п­ли­ны не про­сто внесли свой ве­со­мый вклад в со­вре­мен­ное нау­ко­ве­дение, но пред­ло­жи­ ли та­кие ори­ги­наль­ные и эф­фек­тив­ные техники ана­ли­за знания, ко­то­рые об­ре­ли ста­тус универ­ саль­ных фи­ло­соф­ских про­грамм. Эти но­вые под­ хо­ды к обосно­ва­нию нау­ки кон­фрон­ти­ру­ют с тра­ ди­ци­он­ным оп­ре­де­лением нау­ки как ис­тин­но­го знания, зна­чи­мость ко­то­ро­го, в конеч­ном сче­те, Б. В. Мар­ков. Антропология науки оп­ре­де­ля­ет­ся аде­к­ват­ным опи­санием объ­ек­тив­но­го по­ло­же­ния дел в са­мой ре­аль­ но­сти. По­сколь­ку но­вые про­грам­мы сло­жи­лись на ба­зе нау­ки об об­ще­ст­ве, куль­ ту­ре или че­ло­ве­ке, ес­те­ст­вен­но, они вы­во­ди­ли объ­ек­тив­ность знания не из воз­ мож­но­сти по­сти­жения «са­мой ре­аль­но­сти», а из уст­рой­ст­ва и функ­циониро­ва­ния об­ще­ст­ва, из при­ро­ды че­ло­ве­ка, из то­го или ино­го ис­то­ри­че­ско­го ти­па куль­ту­ры. В ре­зуль­та­те ока­за­лось, что са­ма «во­ля к ис­тине» — это весь­ма недав­нее со­бы­тие, возник­шее на оп­ре­де­лен­ной сту­пе­ни раз­ви­тия за­пад­ной ци­ви­ли­за­ции. Вме­сто нау­ ки од­но­го ти­па, про­грес­си­рую­щей в на­прав­ле­нии все­объ­ем­лю­ще­го по­сти­жения объ­ек­тив­ной ис­ти­ны, по­лу­чи­лось мно­же­ст­во несо­из­ме­ри­мых спо­со­бов опи­сания ми­ра. Де­ло дош­ло до со­мнения в универ­саль­но­сти ма­те­ма­ти­че­ских пра­вил. Кри­ зис в осно­ваниях ма­те­ма­ти­ки, осоз­нание тео­ре­ти­че­ской на­гру­жен­но­сти опыт­но­го знания, ко­то­рое счи­та­лось фун­да­мен­том нау­ки, — все это при­ве­ло к кри­зи­су тра­ ди­ци­он­ной фи­ло­со­фии нау­ки и вы­дви­жению на пе­редний план но­вых про­грамм, ис­сле­дую­щих нау­ку так же, как и дру­гие дискур­сив­ные прак­ти­ки, на­при­мер идео­ ло­гию, ми­фо­ло­гию, ли­те­ра­ту­ру и т. п. Осо­бен­ность пе­ре­чис­лен­ных форм соз­нания в том, что они мо­гут счи­тать­ся объ­ек­тив­ны­ми и досто­вер­ны­ми без то­го, что­бы быть ис­тин­ны­ми. Универ­са­ли­за­ция та­ких кон­цеп­ций, рас­про­странение их на объ­ек­тив­ное знание при­во­дит к ре­ля­ти­виз­му, из­бе­жать ко­то­ро­го мож­но лишь на пу­тях тео­ре­ти­ ко-ис­тин­но­ст­но­го под­хо­да к ана­ли­зу язы­ка нау­ки. Од­на­ко понима­ние ис­ти­ны как со­от­вет­ст­вия знания ре­аль­но­сти стал­ки­ва­ет­ся с серь­ез­ны­ми за­труднения­ми, и это соз­да­ет весь­ма неоп­ре­де­лен­ную си­туа­цию. Па­ра­докс в том, что наи­бо­лее рас­ про­странен­ный се­ман­ти­че­ский спо­соб уч­ре­ж­дения ста­ту­са ис­тин­но­сти на­уч­но­го знания под­твер­жда­ет пра­во­ту со­цио­ло­гов и ан­тро­по­ло­гов, но при этом ука­зы­ва­ет им вполне оп­ре­де­лен­ные границы, за ко­то­рые они не долж­ны вы­хо­дить. По­это­му кро­ме при­зна­ния ле­ги­тим­но­сти куль­ту­ран­тро­по­ло­ги­че­ско­го ана­ли­за, пе­ред фи­ло­ со­фи­ей нау­ки сто­ит бо­лее важ­ная ме­то­до­ло­ги­че­ская за­да­ча: как со­вмес­тить идею объ­ек­тив­ной ис­ти­ны с при­знанием за­ви­си­мо­сти ее про­вер­ки от субъ­ек­тив­ных ис­то­ри­че­ски от­но­си­тель­ных фак­то­ров? Един­ст­во че­ло­ве­че­ско­го ро­да не пре­до­пре­ де­ле­но био­генети­че­ски. Че­ло­век — это не толь­ко био­ло­ги­че­ский вид, но и куль­ тур­ное су­ще­ст­во. В куль­ту­рах раз­ных на­ро­дов есть об­щая осно­ва, на­при­мер спо­ соб­но­сти к язы­ку и по­зна­нию. В ка­ж­дой куль­ту­ре лю­ди всту­па­ют в от­но­шение с при­ро­дой и друг с дру­гом, изо­бре­та­ют ору­дия тру­да, стро­ят жи­ли­ще, соз­да­ют се­мью, за­бо­тят­ся о под­рас­таю­щем по­ко­лении. Все это оп­ре­де­ля­ет общ­ность homo sapiens. Та­ким об­ра­зом, ан­тро­по­ло­ги­че­ское обосно­вание, вклю­чаю­щее генезис пер­вич­ных куль­тур­ных тех­но­ло­гий про­из­вод­ст­ва че­ло­ве­ка, по­мо­га­ет раскрыть и оп­рав­дать универ­са­лизм нау­ки. А н­тро­по­ло­ги я на у­ к и Ес­ли обоб­щить прин­цип от­но­си­тель­но­сти, то по­знание объ­ек­тив­ной ре­аль­но­ сти, по­ми­мо при­бо­ров и кон­цеп­ту­аль­ных кар­ка­сов, обу­слов­ле­но осо­бен­но­стями че­ло­ве­ка и зависит от них. Оче­вид­но, что нау­ка, как и дру­гие фор­мы дея­тель­ но­сти, долж­на быть «че­ло­ве­ко­раз­мер­ной». Од­на­ко по­пыт­ка ра­бо­тать на осно­ве 119 120 Н а у ч н ы е с тат ьи та­кой про­стой и оче­вид­ной ан­тро­по­ло­ги­че­ской уста­нов­ки при­во­дит к эле­мен­тар­ но­му ло­ги­че­ско­му кру­гу. Де­ло в том, что нау­ка и дру­гие со­ци­аль­ные ин­сти­ту­ты не толь­ко тре­буют, но и успеш­но фор­ми­ру­ют, воспи­ты­ва­ют та­кие ка­че­ст­ва лю­дей, ко­то­рые необходимы для успеш­но­го функ­циониро­ва­ния сис­те­мы. Ста­ло быть, за­да­ча ан­тро­по­ло­гии нау­ки во­все не в том, что бы при­вле­кать ин­ди­ви­ду­аль­ную био­гра­фию для объ­яснения воз­ник­но­вения но­вых на­уч­ных тео­рий. Со­вре­мен­ная нау­ка — слож­ный ин­сти­тут, и дви­жение в нем не все­гда за­ви­сит от та­лан­та и ра­ бо­то­спо­соб­но­сти уче­но­го. Се­го­дня да­же спе­циа­ли­сты пло­хо понима­ют друг дру­га, а ро­ли, ис­пол­няе­мые в нау­ке, хо­тя и ие­рар­хи­зи­ро­ва­ны, од­на­ко не мо­гут оди­на­ко­во успеш­но осу­ще­ст­в­лять­ся од­ним и тем же че­ло­ве­ком. Мы жи­вем в по­стан­тро­по­ло­ги­че­скую эпо­ху, для ко­то­рой ха­рак­те­рен от­каз от идеи че­ло­ве­ка, вы­сту­па­вшей прежде мас­шта­бом оцен­ки все­го су­ще­го. Он свя­ зан так или ина­че с успе­ха­ми био­ло­гии, ко­то­рая оп­ре­де­ля­ет че­ло­ве­ка как цепь мо­ле­кул и генети­че­ских ко­дов; с от­кры­тия­ми со­цио­ло­гии, ко­то­рая эф­фек­тив­ но объ­яс­ня­ет мо­раль и ми­ро­воз­зрение как над­строй­ки над ба­зис­ны­ми со­ци­ аль­ны­ми и эко­но­ми­че­ски­ми ин­сти­ту­та­ми; с пре­тен­зия­ми эт­но­ло­гии, ко­то­рая ука­зы­ва­ет на неунивер­саль­ность че­ло­ве­че­ско­го. Со­вре­мен­ная фи­ло­соф­ская ан­тро­по­ло­гия пе­ре­жи­ва­ет кри­зис идеи че­ло­ве­ка и вы­ну­ж­де­на ис­поль­зо­вать кон­цеп­ту­аль­ные схе­мы куль­ту­ро­ло­гии, эт­но­ло­гии и со­цио­ло­гии для опи­сания че­ло­ве­че­ской дея­тель­но­сти. Ана­ло­гич­ным об­ра­зом фи­ло­со­фия нау­ки занима­ет­ ся ин­те­гра­ци­ей раз­лич­ных ме­то­дов ана­ли­за знания. По­это­му за­да­ча со­сто­ит в том, что­бы «впи­сать­ся» в и без то­го доста­точ­но раз­но­род­ный на­бор ме­то­дов ана­ли­за нау­ки и при этом со­хра­нить ан­тро­по­ло­ги­че­скую уста­нов­ку и рас­крыть уча­стие че­ло­ве­ка в по­знании объ­ек­тив­ной ис­ти­ны. Что мо­жет или долж­но быть и что фак­ти­че­ски вы­сту­па­ет осно­вой един­ст­ва зна­ния — эк­зи­стен­ци­аль­но-ан­ тро­по­ло­ги­че­ские или сис­тем­ные дис­ци­п­ли­нар­ные па­ра­мет­ры? Одни на­стаи­ва­ ют на воз­вра­ще­ние в нау­ку жиз­нен­но­го ми­ра (ли­ри­ки), дру­гие на от­кры­тии фун­да­мен­таль­ных тео­рий (фи­зи­ки), тре­тьи на со­вер­шен­ст­во­вании ме­то­дов ор­ ганиза­ции нау­ки. Ан­тро­по­ло­ги­че­ский под­ход или прин­цип по­лу­чил рас­про­странение в ре­зуль­ та­те се­ку­ля­ри­за­ции. Мы час­то ис­поль­зу­ем тер­ми­но­ло­гию, вве­ден­ную тео­ло­га­ми, но при­да­ем ей иной смысл. На­при­мер, по­ня­тие про­све­щения пер­во­на­чаль­но от­ но­си­лось к ис­точнику вся­че­ско­го све­та. Ана­ло­гич­ным об­ра­зом по­знание как ис­ тол­ко­вание «книги при­ро­ды» со­от­но­си­лось с Твор­цом, ко­то­ро­му припи­сы­вал­ся пре­ди­кат муд­ро­сти. Да и со­вре­мен­ный об­раз универ­саль­ной нау­ки фак­ти­че­ски по­стро­ен по ана­ло­гии с бо­же­ст­вен­ной муд­ро­стью. От­ли­чие со­сто­ит в том, что на­ уч­ное знание не за­вер­ше­но, но его раз­ви­тие принима­ет ку­му­ля­тив­ный ха­рак­тер, оп­ре­де­ляе­мый на­ко­п­лением фак­тов и от­кры­ти­ем все­об­щих за­ко­нов. В рам­ках тео­ло­ги­че­ской па­ра­диг­мы че­ло­ве­ку от­во­ди­лась яв­но вто­ро­сте­пен­ная роль. Да и в ан­тич­но­сти ра­зум был достоянием не че­ло­ве­ка, а бы­тия. Когда ве­ра в Бо­га ста­ла, так ска­зать, ча­ст­ным де­лом, необ­хо­ди­мо бы­ло ука­зать но­вый субъ­ек­т по­знания. Ес­те­ст­вен­но, на эту роль мог пре­тен­до­вать толь­ко че­ло­век. Понимание его как ав­то­ном­но­го ин­ди­ви­да, ро­до­во­го су­ще­ст­ва или гра­ж­данина ми­ра — это се­мей­ный спор в рам­ках но­во­го мыш­ления. Б. В. Мар­ков. Антропология науки Что­бы оп­ре­де­лить пред­мет ан­тро­по­ло­гии нау­ки, необ­хо­ди­мо уяснить, что та­ кое ан­тро­по­ло­гия се­го­дня. Как спе­ци­аль­ная дис­ци­п­ли­на она возника­ет в на­ча­ле XIX в., и ее основ­ной про­бле­мой сталновится по­иск пред­ка со­вре­мен­но­го че­ло­ве­ка. Од­на­ко по ме­ре раз­ви­тия знаний о пер­во­быт­ных лю­дях на­ка­п­ли­ва­лись знания не толь­ко о мор­фо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стях, но и о по­ве­дении, мыш­лении, об­ра­зе жизни при­ми­тив­ных на­ро­дов. Так на ба­зе ис­то­рии куль­ту­ры и эт­но­ло­гии возника­ ет куль­тур­ная ан­тро­по­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «при­ро­да че­ло­ве­ка» оп­ре­де­ля­ет­ся уровнем раз­ви­тия куль­ту­ры. Ан­тро­по­ло­гия нау­ки учи­ты­ва­ет че­ло­ве­че­ские усло­вия воз­мож­но­сти по­зна­ния. Субъ­ект — это не все­ве­ду­щий Бог, и не транс­цен­ден­таль­ный субъ­ект, а кон­крет­ ный че­ло­век, ко­то­рый занима­ет­ся нау­кой, бу­ду­чи под­вла­стен био­ло­ги­че­ским по­треб­но­стям, со­ци­аль­ным об­стоя­тель­ст­вам и куль­тур­ным усло­ви­ям. То, как ве­ дут, точнее, вы­ну­ж­де­ны вес­ти се­бя лю­ди, оп­ре­де­ля­ет­ся уст­рой­ст­вом ин­сти­ту­ций. На во­прос, по­че­му нау­ка со­вре­мен­но­го ти­па воз­ник­ла не в Ки­тае, ода­рив­шем Ев­ ро­пу глав­ны­ми изо­бре­тения­ми (бу­ма­га, ком­пас, ча­сы, по­рох, пе­чат­ный ста­нок), оз­на­ме­но­вав­ши­ми пе­ре­ход к эпо­хе Но­во­го вре­мени, есть чет­кий от­вет. В этом ре­гио­не все эти от­кры­тия воспринима­лись как «иг­руш­ки», а серь­ез­ным счи­та­ лось пре­ж­де все­го строи­тель­ст­во Ве­ли­кой Сте­ны. На раз­ви­тие нау­ки не хва­та­ло «сво­бод­ных умов», так как со­ци­аль­ный ме­ханизм был под­чинен за­да­че са­мо­со­ хранения, а не раз­ви­тия. Ан­тро­по­ло­ги­че­ские кон­стан­ты оп­ре­де­ля­ют­ся во­все не эт­нич­но­стью как со­во­ куп­но­стью пси­хо-фи­зио­ло­ги­че­ских ка­честв, со­став­ляю­щих «при­ро­ду че­ло­ве­ка», а со­ци­аль­но-куль­тур­ны­ми осо­бен­но­стя­ми той искусст­вен­ной ок­ру­жаю­щей сре­ ды, ко­то­рую вы­страи­ва­ет тот или иной на­род или эт­нос. По­это­му при по­пыт­ке дать ан­тро­по­ло­ги­че­ское обосно­вание нау­ке мы неиз­беж­но при­хо­дим к изу­чению уст­рой­ст­ва но­во­ев­ро­пей­ской куль­ту­ры и воз­ник­но­вению ее под­сис­тем — нау­ки и об­ра­зо­вания, иг­ра­ющих ре­шаю­щую роль в воспи­тании тех ка­честв, ко­то­рые тре­бу­ют­ся от уче­ных. Бла­го­да­ря твер­дой уве­рен­но­сти, что на­уч­ное зна­ние пред­став­ля­ет со­бой от­ра­ же­ние ре­аль­но­сти как она су­ще­ст­ву­ет «са­ма по се­бе», мы и тер­пим нау­ку, несмот­ ря на опас­ные по­след­ст­вия ее но­вых от­кры­тий. Мо­жет быть, ве­ра в то, что че­ло­ ве­че­ст­ву уда­ст­ся сла­дить с из­держ­ка­ми на­уч­но­го про­грес­са, под­дер­жи­ва­ет­ся еще и тем, что по­ка бла­го, да­вае­мое нау­кой об­ще­ст­ву, пе­ре­ве­ши­ва­ет зло, возникаю­щее при ис­поль­зо­вании ее в ка­че­ст­ве сред­ст­ва дости­жения ан­ти­гу­ман­ных це­лей. На­до при­знать, что по­пыт­ка со­единить нау­ку и гу­ма­низм, нау­ку и мо­раль хо­тя и же­лан­на, но непо­сле­до­ва­тель­на в несколь­ких от­но­шениях. Во-пер­вых, но­ва­то­ ры XVII сто­ле­тия весь­ма рез­ко кри­ти­ко­ва­ли не толь­ко средневе­ко­вую схо­ла­сти­ку и ме­та­фи­зи­ку Ари­сто­те­ля, но и гу­манизм. Во-вто­рых, как от­ме­тил Ниц­ше, нау­ка из­на­чаль­но гу­ман­на, т. е. яв­ля­ет­ся ис­то­ри­че­ской фор­мой во­ли к ис­тине, свое­об­ ра­зие ко­то­рой оп­ре­де­ля­ет­ся по­треб­но­стя­ми бур­жу­аз­но­го об­ще­ст­ва. Пред­по­ло­же­ние, что нау­ка из­на­чаль­но гу­ман­на, оз­на­ча­ет, что она са­ма за­ да­ет мас­штаб «че­ло­ве­че­ско­го». Про­бле­мы и про­ти­во­ре­чия нау­ки и гу­маниз­ма, нау­ки и эти­ки, че­ло­ве­ка и уче­но­го возника­ют по­то­му, что слож­ные сис­те­мы, в ко­то­рой фор­ми­ру­ют­ся и жи­вут лю­ди, на­вя­зы­ва­ют вы­полнение мно­же­ст­ва ро­ 121 122 Н а у ч н ы е с тат ьи лей. То, что на­зы­ва­ют куль­ту­рой, об­ще­ст­вом, пред­став­ля­ет со­бой весь­ма слож­ ный про­дукт раз­но­об­раз­ных ис­то­ри­че­ских прак­тик. Их нече­ло­ве­ко­раз­мер­ность при­во­дит че­ло­ве­ка, ко­то­рый сам яв­ля­ет­ся про­дук­том этих прак­тик, в ши­зоф­ рениче­ское со­стояние. За­ко­ны эво­лю­ции, опи­сан­ные Дар­ви­ном, вы­пол­ня­ют­ся в че­ло­ве­че­ских со­об­ ще­ст­вах по-дру­го­му, чем в жи­вот­ном ми­ре. Ок­ру­жаю­щая сре­да, к ко­то­рой при­ спо­саб­ли­ва­ет­ся че­ло­век, яв­ля­ет­ся ис­кусст­вен­ной. Ее ча­стью яв­ля­ет­ся не толь­ко осваи­вае­мая при по­мо­щи ору­дий тру­да при­ро­да, но и сам со­ци­ум, ко­то­рый дол­ жен стать пре­ж­де все­го свое­об­раз­ной те­п­ли­цей для под­рас­таю­ще­го по­ко­ле­ния, по­том уже «го­су­дар­ст­вом». По­сколь­ку имен­но за­бо­та о де­тях со­став­ля­ет глав­ное усло­вие вы­жи­вания, то и го­су­дар­ст­во все­гда долж­но оста­вать­ся оте­че­ст­вом. В эпо­ху фор­ми­ро­вания го­су­дарств и раз­ви­тия вы­со­ких куль­тур, когда тот или иной на­род ста­но­вит­ся су­пер­эт­но­сом, со­ци­аль­ный ме­ханизм об­ре­та­ет все боль­шую ав­то­ном­ность и пре­об­ра­зу­ет, воспи­ты­ва­ет, воз­де­лы­ва­ет, куль­ти­ви­ру­ет ро­ж­ден­ных и вскорм­лен­ных ма­те­ря­ми мла­ден­цев для сво­их нужд. Де­тей от­прав­ля­ют в дет­ский сад, шко­лу, универ­си­тет, где из них го­то­вят аген­тов сис­те­мы, ко­то­рая из­на­чаль­но соз­да­ва­лась как боль­шая те­п­ли­ца, в ко­то­рой вы­ну­ж­ден оби­тать непри­спо­соб­лен­ный к ди­кой при­ро­де че­ло­век, а по­том ав­то­но­ми­зи­ро­ва­лась и ста­ла са­ма оп­ре­де­лять и фор­ми­ро­вать необ­хо­ди­мые для ее функ­циониро­ва­ния ка­че­ст­ва лю­дей. Об ан­тро­по­ло­гии нау­ки, как, впро­чем, об ан­тро­по­ло­ги­че­ских усло­ви­ях лю­бой со­ци­аль­ной дея­тель­но­сти, име­ет смысл го­во­рить по­столь­ку, по­сколь­ку выс­шие, на­зы­вае­мые по че­ло­ве­че­ским мер­кам фор­маль­ны­ми, без­душ­ны­ми, от­чу­ж­ден­ны­ ми, под­сис­те­мы об­ще­ст­ва долж­ны са­ми опи­рать­ся на проч­ный фун­да­мент пер­вич­ ных ан­тро­по­техник раннего пе­рио­да дет­ско­го раз­ви­тия. В слу­чае про­ти­во­ре­чия ме­ж­ду ними, идео­ло­ги­че­ски осмыс­ляе­мо­го как «от­чу­ж­де­ние», ни бю­ро­кра­тия, ни про­из­вод­ст­во, ни нау­ка, ни ка­кие ли­бо иные фор­мы ор­ганиза­ции со­ци­аль­ной ак­тив­но­сти не име­ют шан­сов на су­ще­ст­во­ва­ние. По­это­му со­ци­аль­ным пе­да­го­гам, го­то­вя­щим кад­ры для функ­циониро­ва­ния со­циу­ма, при­хо­дит­ся учи­ты­вать ин­фан­ тиль­ные же­лания и дет­ские иг­ры. Без это­го са­мые ге­рои­че­ские субъ­ек­ты, го­то­вые без­за­вет­но слу­жить об­ще­ст­ву, за­сы­ха­ют от ску­ки. Ан­тро­по­ло­ги­че­ские па­ра­мет­ры лю­бой фор­мы со­ци­аль­ной дея­тель­но­сти необ­ хо­ди­мо вы­яв­лять и учи­ты­вать по­то­му, что по ме­ре на­рас­тания достат­ка и бла­го­ ден­ст­вия лю­ди уже не со­гла­ша­ют­ся на от­каз от пер­вич­ных удо­воль­ст­вий, ко­то­рые они по­лу­ча­ют от при­ват­ной жиз­ни, по­стро­ен­ной по прин­ци­пу те­п­ли­цы. То, что судь­ба нау­ки свя­за­на с воспро­из­вод­ст­вом че­ло­ве­ка с фик­си­ро­ван­ным на­бо­ром как фи­зи­че­ских, так и ин­тел­лек­ту­аль­ных спо­соб­но­стей, не учи­ты­ва­ет­ся фи­ло­со­ фи­ей нау­ки. Ан­тро­по­ло­ги­че­ский под­ход к нау­ке, уравниваю­щий ее с дру­ги­ми фор­ма­ми ри­ту­аль­ной дея­тель­но­сти, встре­ча­ет та­кое же со­про­тив­ле­ние уче­ных, как ан­тро­по­ло­ги­че­ский прин­цип Фей­ер­ба­ха у тео­ло­гов. Это и на­во­дит на мысль о том, что в борь­бе с тео­ло­ги­ей уче­ные мно­го­му у нее нау­чи­лись (Бог при­сут­ст­ ву­ет в нау­ке в фор­ме гео­ло­ги­че­ской веч­но­сти, за­ко­нов при­ро­ды) и усвои­ли, что они яв­ля­ют­ся по­средника­ми ме­ж­ду при­ро­дой и людь­ми, как тео­ло­ги — ме­ж­ду Бо­гом и че­ло­ве­ком. Со­от­вет­ст­вен­но, универ­си­те­ты пе­ре­ня­ли от Рим­ской церк­ви мо­но­по­лию на под­го­тов­ку ин­тел­лек­ту­аль­ных кад­ров. Б. В. Мар­ков. Антропология науки Со­цио­куль­тур­ный и ан­тро­по­ло­ги­че­ский прин­ци­пы за­ме­ня­ют Бо­га-от­ца, пра­ро­ ди­те­ля все­го су­ще­го, че­ло­ве­ком или со­циу­мом. Упрощен­но го­во­ря, ан­тро­по­ло­ги XX сто­ле­тия по­ста­ви­ли на ме­сто Бо­га оран­гу­тан­а. Ме­ж­ду тем Ла­марк, соз­дав­ший клас­си­фи­ка­ци­он­ную мо­дель при­ро­ды, в ко­то­рой ви­ды жи­вот­ных, соз­дан­ные Бо­ гом, пре­бы­ва­ли в неиз­мен­ном со­стоянии, Бюф­фон с его ди­на­ми­че­ской тео­ри­ей за­ ро­ж­дения но­вых ви­дов, Кю­вье, пред­ло­жив­ший тео­рию ка­та­ст­роф для объ­яснения вы­мер­ших ви­дов, и да­же Лай­ель и его ученик Дар­вин во­все не кон­фрон­ти­ро­ва­ли с кон­цеп­ци­ей тво­рения, и по­это­му их тео­рии бы­ли встре­че­ны об­ще­ст­вом доста­ точ­но спо­кой­но. Скан­дал раз­ра­зил­ся поз­же, ко­гда дар­винисты заост­ри­ли во­прос о су­ще­ст­во­ва­нии жи­вот­но­го пред­ка че­ло­ве­ка — обезь­я­ны. Имен­но это вы­зва­ло серь­ез­ное со­про­тив­ление со сто­ро­ны об­ще­ст­ва, об­ра­зо­вание ко­то­ро­го еще строи­ лось на тео­ло­ги­че­ском осно­вании. Тео­рия эво­лю­ции Дар­ви­на уст­ранила уг­ро­зу вы­ми­рания ви­дов, о ко­то­ром сви­ де­тель­ст­во­ва­ло мно­же­ст­во фак­тов, и по­это­му бы­ла встре­че­на бла­го­же­ла­тель­но. От­каз от бо­же­ст­вен­но­го про­тек­то­ра, твор­ца пер­вой па­ры лю­дей в поль­зу обезь­ янь­е­го пред­ка да­ти­ру­ет­ся 1860 г., когда Гекс­ли — вер­ный по­сле­до­ва­тель Дар­ви­на, ак­тив­но вклю­чил­ся в дис­куссию, на­ча­тую тео­ло­га­ми. Он по­ла­гал, что раз­ви­тие че­ло­ве­ка шло по линии обезь­я­на — чер­ные — бе­лые. Его про­тив­ник — Уейт­ли счи­тал, что раз ди­ка­ри не мо­гут са­ми се­бя ци­ви­ли­зо­вать, то это до­ка­зы­ва­ет ра­бо­ ту бо­же­ст­вен­но­го на­ставника. В хо­де за­тя­нув­ших­ся спо­ров тео­ло­гия окон­ча­тель­ но сда­ла по­зи­ции био­ло­гии, и обезь­я­на по­бе­ди­ла Бо­га. Од­на­ко ре­во­лю­ци­он­ность за­ме­ны Бо­га че­ло­ве­ком, а по­следнего — жи­вот­ным пред­ком весь­ма со­мнитель­на. Как и пре­ж­де ис­то­ри­ки нау­ки пы­та­ют­ся оты­скать неко­го пра­от­ца как ев­ро­пей­ ской нау­ки в це­лом, так и ее ис­то­ри­че­ских па­ра­дигм. Ме­ж­ду тем фак­ты го­во­ рят о том, что у той или иной но­вой фун­да­мен­таль­ной тео­рии, про­из­во­дя­щей па­ра­диг­маль­ный сдвиг в нау­ке, мо­жет быть мно­же­ст­во от­цов, по­это­му тра­ди­ ци­он­ная мо­дель за­ча­тия здесь не под­хо­дит. На­при­мер, то, что нам ка­жет­ся ре­во­ лю­ци­он­ным в тео­рии Дар­ви­на, борь­ба за су­ще­ст­во­вание и ес­те­ст­вен­ный от­бор, не удив­ля­ло его со­вре­менников, так как тео­рия Маль­ту­са бы­ла об­ще­при­знан­ной. Важ­ным ка­за­лось дру­гое. Дар­ви­ну уда­лось раскрыть ме­ханизм ви­до­об­ра­зо­вания и та­ким об­ра­зом уст­ранить непри­ят­ные по­след­ст­вия ка­та­ст­ро­физ­ма. Это об­на­ ру­жи­ва­ет мно­же­ст­во мо­ти­вов и осно­ваний тео­рии Дар­ви­на. Счи­тать, что она яв­ля­ет­ся толь­ко обоб­щением фак­тов, бы­ло бы неосмот­ри­тель­но, ибо из­менение ви­дов на прак­ти­ке про­ис­хо­дит край­не ред­ко. Ссыл­ка на тео­рию Маль­ту­са, ко­то­ рая встре­ча­ет­ся у са­мо­го Дар­ви­на, то­же ма­ло что про­яс­ня­ет, так как необ­хо­ди­мо по­нять, по­че­му эта от­нюдь не ес­те­ст­вен­но­на­уч­ная кон­цеп­ция ис­поль­зо­ва­лась в нау­ке. При­хо­дит­ся учи­ты­вать че­ло­ве­че­ский фак­тор. Дей­ст­ви­тель­но, Дар­вин вы­ну­ж­ден был вес­ти борь­бу за ме­сто под солн­цем и сам фи­нан­си­ро­вал свое пу­ те­ше­ст­вие. Что за­ста­ви­ло его от­ка­зать­ся от тра­ди­ци­он­но­го спо­со­ба по­строения карь­е­ры: невоз­мож­ность впи­сать­ся в тра­ди­ци­он­ную сис­те­му дости­жения на­уч­ но­го звания, ре­ши­мость искать ис­ти­ну на свой страх и риск, стрем­ление соз­дать но­вую дис­ци­п­ли­ну и про­сла­вить­ся в ка­че­ст­ве ее осно­во­по­ложника? Ис­то­ри­кам нау­ки сле­ду­ет са­мым серь­ез­ным об­ра­зом пе­реосмыс­лить гу­ми­лев­скую тео­рию пас­сио­нар­но­сти. 123 124 Н а у ч н ы е с тат ьи По­зи­ция эво­лю­цио­низ­ма в куль­ту­ро­ло­гии бы­ла сфор­му­ли­ро­ва­на Э. Тей­ло­ром в ра­бо­те «Пер­во­быт­ная куль­ту­ра», там по­сту­ли­ро­ва­на кон­цеп­ция куль­ту­ры как некой эле­мен­тар­ной единицы об­ще­ст­ва. Тей­лор раз­ра­бо­тал и ши­ро­ко при­ме­нял ком­па­ра­тив­ный ме­тод ис­сле­до­вания: фе­но­ме­ны куль­ту­ры мо­гут быть клас­си­фи­ ци­ро­ва­ны и ран­жи­ро­ва­ны по ста­ди­ям в со­от­вет­ст­вии с ве­ро­ят­ным по­ряд­ком эво­лю­ции. Речь идет о со­гла­со­вании раз­ви­тия со­ци­аль­ных и био­ло­ги­че­ских струк­тур. Курс ан­тро­по­ло­гии стал пре­по­да­вать­ся в аме­ри­кан­ских универ­си­те­тах в 80‑е го­ды XIX сто­ле­тия. В этом кур­се упор де­лал­ся на куль­ту­ру, а не эво­лю­цию. В XX в. техника по­ле­вых ис­сле­до­ваний су­ще­ст­вен­но мо­дернизи­ру­ет­ся и основ­ ное по­ня­тие ста­рой ан­тро­по­ло­гии по­ня­тие «Пер­во­быт­но­го об­ще­ст­ва» пре­тер­пе­ ва­ет ин­фля­цию. В осно­ве эво­лю­ци­он­ной тео­рии про­ис­хо­ж­де­ния че­ло­ве­ка скры­то до­пу­ще­ние о на­ли­чии вы­со­ко­го ин­тел­лек­та у ди­ка­рей, ко­то­рые долж­ны бы­ли изо­брес­ти пер­вые ору­дия тру­да. Дру­гая труд­ность со­сто­ит в том, что в осед­лых об­ще­ст­вах с усто­яв­ши­ми­ся тра­ди­ция­ми от­сут­ст­ву­ют мо­ти­вы для но­ва­ции. От­сю­ да крен ан­тро­по­ло­гии от куль­ту­ры к со­ци­аль­ным нау­кам. В ре­зуль­та­те воз­ник­ло мно­же­ст­во се­па­рат­ных ан­тро­по­ло­гий для эко­но­ми­ки, пе­да­го­ги­ки, по­ли­то­ло­гии и т. п. Мож­но ука­зать две ан­тро­по­ло­ги­че­ские пред­по­сыл­ки понима­ния ис­то­рии во­об­ще и ис­то­рии нау­ки в ча­ст­но­сти. Во-пер­вых, до­пу­ще­ние о био­ло­ги­че­ской недоста­точ­но­сти че­ло­ве­ка, со­глас­но ко­то­ро­му че­ло­век не мо­жет су­ще­ст­во­вать са­мо­стоя­тель­но и в оди­ноч­ку, а толь­ко кол­лек­тив­но. При этом со­ци­аль­ность реа­ ли­зу­ет­ся в фор­мах ие­рар­хи­че­ских, со­ли­дар­ных или ли­бе­раль­ных об­ществ. Во-вто­ рых, до­пу­ще­ние о генети­че­ской недоста­точ­но­сти, со­глас­но ко­то­ро­му для пе­ре­да­чи со­ци­аль­ной ор­ганиза­ции при­хо­дит­ся ис­поль­зо­вать ра­цио­наль­ность, т. е. обу­чать мо­ло­дое по­ко­ле­ние нор­мам и пра­ви­лам ком­муника­ции. Та­ким об­ра­зом, в че­ло­ве­ че­ском со­об­ще­ст­ве реа­ли­зу­ет­ся един­ст­во при­род­но­го, со­ци­аль­но­го и ра­зум­но­го. Од­на­ко на тео­ре­ти­че­ском и дис­ци­п­ли­нар­ном уров­нях ме­ж­ду эти­ми фе­но­ме­на­ми про­во­дит­ся рез­кая граница. Что ка­са­ет­ся при­род­но­го, или соб­ст­вен­но ан­тро­по­ло­ ги­че­ско­го, то в его понима­нии есть мно­го неяс­но­стей. Ра­со­вая тео­рия, генети­ка, кон­цеп­ции ис­кусст­вен­но­го ин­тел­лек­та и ци­ви­ли­за­ции на неор­ганиче­ской осно­ве яв­но аб­со­лю­ти­зи­ру­ют нече­ло­ве­че­ский ас­пект. На­обо­рот, сто­ронники со­цио­ло­гиз­ ма счи­та­ют, что все в че­ло­ве­ке, при­ро­да ко­то­ро­го пла­стич­на, за­ви­сит от воспи­ тания. Ко­неч­но че­ло­век — это био­ло­ги­че­ский ор­га­низм, имею­щий объ­ек­тив­ные па­ра­мет­ры су­ще­ст­во­вания. Од­на­ко он бо­лее или менее ин­диф­фе­рен­тен по от­но­ ше­нию к мен­таль­но­сти. Лю­ди раз­ных рас и на­цио­наль­но­стей, жи­те­ли го­ро­дов и ма­лень­ких по­се­ле­ний не слиш­ком силь­но от­ли­ча­ют­ся по ин­тел­лек­ту, ес­ли по­ лу­чи­ли при­мер­но оди­на­ко­вое воспи­тание и об­ра­зо­вание. Ско­рее все­го, то, что на­зы­ва­ют в че­ло­ве­ке при­род­ным или ес­те­ст­вен­ным, за­ да­ет­ся не школь­ны­ми учебника­ми, где со­об­ща­ют­ся основ­ные све­де­ния об ок­ру­ жаю­щем ми­ре. Учебники ме­ня­ют­ся вслед за из­менением на­ших знаний, а че­ло­ ве­че­ская при­ро­да неиз­мен­на. Ин­диф­фе­рент­ность ее от­но­си­тель­но со­ци­аль­но­сти и ра­цио­наль­но­сти толь­ко ка­жу­щая­ся. Дей­ст­ви­тель­но, ка­ж­дый че­ло­век счи­та­ет пра­виль­ны­ми, ис­тин­ны­ми тот об­ще­ст­вен­ный строй, где он ро­дил­ся и вы­рос, и те зна­ния, ко­то­рые он по­лу­чил в про­цес­се обу­че­ния. Но это не оз­на­ча­ет, что при­ро­ ду че­ло­ве­ка мож­но не принимать во внимание. Ско­рее на­обо­рот. Усваи­ва­ет­ся, Б. В. Мар­ков. Антропология науки принима­ет­ся как род­ное то, что со­гла­су­ет­ся с этой при­ро­дой. Хо­тя знания о ми­ре, о спра­вед­ли­вом по­ряд­ке, о пра­виль­ной жиз­ни у че­ло­ве­ка ме­ня­ют­ся, все же су­ще­ ст­ву­ют воз­рас­тные границы нау­чения, и оп­ре­де­ляю­щим оста­ет­ся то, что усвое­но в ранние го­ды. Да­же язы­ко­вая и мыс­ли­тель­ная спо­соб­но­сти, не го­во­ря о дру­гих, фор­ми­ру­ют­ся у ре­бен­ка до то­го, как его успе­ва­ют от­дать в шко­лу. Се­го­дня со­ци­аль­ная сре­да и сим­во­ли­че­ская обо­лоч­ка не пред­став­ля­ют со­ бой мо­но­лит­ный за­щит­ный пан­цирь, а на­по­ми­на­ют, по об­раз­но­му вы­ра­же­нию П. Сло­тер­дай­ка, пе­ну. Она со­дер­жат в сво­ем со­ста­ве весь­ма про­ти­во­ре­чи­вые ком­ понен­ты, со­вмес­тить ко­то­рые на осно­ве тра­ди­ци­он­ной ло­ги­ки невоз­мож­но. Из­ менив­шая­ся ре­аль­ность уже не со­вмес­ти­ма с ло­го­цен­триз­мом. Че­ло­век, ба­зис­ное мыш­ление ко­то­ро­го сфор­ми­ро­ва­но на осно­ве клас­си­че­ской ло­ги­ки, не в си­лах пе­ре­жить «кон­тра­сты бы­тия» и в луч­шем слу­чае го­во­рит, что в аб­сурд­ном ми­ре нуж­но жить и мыс­лить аб­сурд­но. Впро­чем, рань­ше про­ти­во­ре­чий то­же хва­та­ло, но ес­ли кто-то упор­ст­во­вал, ука­зы­вая на них паль­цем, по от­но­шению к нему при­ ме­ня­ли са­мые су­ро­вые санк­ции. Наи­бо­лее яр­кий при­ме­ры — со­жжен­ные Бру­но и Сер­вет, от­рек­ший­ся от ге­лио­цен­триз­ма Га­ли­лей, вре­ме­на­ми осу­ж­дае­мый Дар­ вин. В 20-е го­ды ХХ в. в Аме­ри­ке про­шли «обезь­я­ньи про­цес­сы». Недав­но и у нас ро­ди­те­ли школьницы по­да­ли в суд, про­тес­туя про­тив вклю­чения тео­рии эво­лю­ ции в школь­ную про­грам­му. Осно­ву школь­но­го об­ра­зо­ва­ния со­став­ля­ют знания о внешнем ми­ре. Ко­неч­ но, зна­ние это не ин­стинк­ты, а мир че­ло­ве­ка от­ли­ча­ет­ся от ок­ру­жаю­щей сре­ды жи­вот­ных. Хай­дег­гер спра­вед­ли­во пи­сал о че­ло­ве­ке как про­све­те бы­тия. Од­на­ко нель­зя не при­знать и то, что при­спо­соб­ление к ми­ру на осно­ве знания обу­слов­ле­ но имен­но ан­тро­по­ло­ги­че­ски­ми осо­бен­но­стя­ми homo sapiens и пре­ж­де все­го его при­род­ной недоста­точ­но­стью и непри­спо­соб­лен­но­стью. По­сколь­ку мла­денец ро­ж­ да­ет­ся неза­вер­шен­ным и ли­шен­ным про­грам­мы по­ве­дения в ок­ру­жаю­щей сре­де, он ну­ж­да­ет­ся не толь­ко в те­п­лич­ных усло­ви­ях су­ще­ст­во­вания, но и в нау­чении. Ле­ви-Брюль от­ме­тил за­бо­ту о де­тях, а так­же весь­ма за­тя­ну­тый пе­ри­од дет­ст­ва. Со­стоя­ние несо­вер­шен­но­ле­тия длит­ся до по­свя­щения. До это­го юно­ша как бы на по­бе­гуш­ках, он как бы не су­ще­ст­ву­ет. Ис­пы­та­ния яв­ля­ют­ся дол­ги­ми и му­чи­ тель­ны­ми, по­рой до­хо­дят до на­стоя­щих пы­ток: би­че­вание, под­ре­зание, уку­сы ядо­ви­тых на­се­ко­мых и т. п. Речь идет не про­сто об ис­пы­та­нии, а о пар­ти­ци­па­ ции с мис­ти­че­ской ре­аль­но­стью. Ле­ви-Брюль на­звал мыш­ление древних лю­дей «пра­ло­ги­че­ским», ко­то­рое без­раз­лич­но к прин­ци­пу непро­ти­во­ре­чи­во­сти. Од­на­ко и мыш­ление со­вре­мен­ных лю­дей не все­гда со­гла­со­ва­но с прин­ци­па­ми ло­ги­ки. Пар­ти­ци­па­ция ха­рак­тер­на как для ди­ких, так и ци­ви­ли­зо­ван­ных на­ро­дов. Нечто по­хо­жее име­ет ме­сто и в нау­ке. Сту­дент, ас­пи­рант, док­то­рант долж­ны пре­одо­леть оп­ре­де­лен­ные барь­е­ры на пу­ти к за­щи­те. За­щи­та ди­пло­ма, дис­сер­та­ции силь­но на­ по­ми­на­ет по­свя­щение. Глав­ное в том и дру­гом слу­чае не про­фес­сио­на­лизм, не лич­ ные досто­ин­ст­ва, а вхо­ж­дение в груп­пу, ис­поль­зую­щую сис­тем­ную ор­ганиза­цию для со­вер­шения дей­ст­вий, ко­то­рые невоз­мож­но осу­ще­ст­вить в оди­ноч­ку. На со­ци­ум мож­но взгля­нуть че­рез приз­му сис­тем­но­го под­хо­да и ан­тро­по­ло­гии. Тогда он пред­ста­ет как некий сверх­ор­га­низм, час­тя­ми ко­то­ро­го яв­ля­ют­ся от­дель­ ные осо­би. Бо­лее то­го, ин­те­гра­ция как са­мо­го об­ще­ст­ва, так и его под­сис­тем, 125 126 Н а у ч н ы е с тат ьи ко­то­рые в си­лу спе­циа­ли­за­ции дро­бят­ся уже на ме­ханиче­ские фраг­мен­ты, осу­ще­ ст­в­ля­ет­ся от­дель­ны­ми людь­ми по прин­ци­пу ор­ганиче­ской це­ло­ст­но­сти. От­сю­да од­ни уче­ные на­це­ле­ны на соз­дание ав­то­ма­тов, ко­пи­рую­щих дея­тель­ность че­ло­ ве­ка, дру­гие, как Кол­мо­го­ров, на соз­дание но­вой вы­со­ко­ор­ганизо­ван­ной жиз­ни, непо­хо­жей на на­шу. Со­ци­а ль­но - ан­тро­по­ло­ги­че­с к ий ана­ ли з на у­ к и Мы час­то на­де­ля­ем пер­во­быт­но­го че­ло­ве­ка свои­ми неис­пол­нен­ны­ми же­лания­ ми и из­вра­щен­ны­ми фан­та­зия­ми, припи­сы­вая ему склон­ность к жес­то­ко­му на­ си­лию, про­из­во­лу и ди­кой необуз­дан­ной вла­сти. Че­ло­век на лю­бой ста­дии су­ ще­ст­во­ва­ния ре­ша­ет за­да­чи: как осу­ще­ст­вить освоение при­ро­ды и обес­пе­чить вы­жи­вание ро­да, как дей­ст­во­вать в ми­ре и стро­ить от­но­шения с дру­ги­ми людь­ ми, как управ­лять при­род­ны­ми про­цес­са­ми и че­ло­ве­че­ским по­ве­дением. От­сю­да будь-то труд или от­дых, лю­бовь или брак, об­ще­ст­вен­ная или ча­ст­ная жизнь — все это ре­гу­ли­ру­ет­ся куль­тур­ны­ми нор­ма­ми, ко­то­рые за­пре­ща­ют, ог­раничи­ва­ют и предпи­сы­ва­ют те или иные фор­мы по­ве­де­ния. Че­ло­век дол­жен под­дер­жи­вать от­ но­шения с при­ро­дой, искать пи­щу и на­хо­дить кров, но то, как он это де­ла­ет, все­гда обу­слов­ле­но куль­ту­рой. По­это­му, рас­смат­ри­вая ми­фы и ри­туа­лы, та­бу и жерт­во­ при­но­шения древних лю­дей, невер­но счи­тать их вы­ра­жением яко­бы вро­ж­ден­ных ин­стинк­тов. С од­ной сто­ро­ны, все они яв­ля­ют­ся спо­со­ба­ми сим­во­ли­за­ции ми­ра, а с дру­гой — прак­ти­че­ски­ми тре­бо­ва­ния­ми и нор­ма­ми, ко­то­рые ис­пол­ня­ют­ся не на осно­ве мо­раль­ных оце­нок или раскаяния, а в фор­ме безуслов­ных пси­хо­со­ ма­ти­че­ских ре­ак­ций, когда, на­при­мер, пое­дание за­пре­щен­но­го то­тем­но­го жи­вот­ но­го при­во­дит к бо­лез­ни и да­же смер­ти на­ру­ши­те­ля. Со­глас­но со­цио­ло­ги­че­ским ис­сле­до­ваниям, ази­ат­ские школьники счи­та­ют, что ис­тин­ное зна­ние пе­ре­да­ет­ся от ав­то­ри­тет­ных лю­дей, от учи­те­ля. Поэтому в ази­ат­ских об­ще­ст­вах не на­блю­да­ет­ся твор­че­ско­го раз­ви­тия нау­ки. Непаль­ские школьники да­ют двой­ные от­ве­ты на во­про­сы: сна­ча­ла они при­во­дят тра­ди­ци­он­ ное, а по­том на­уч­ное объ­яснение, на­при­мер, зем­ле­тря­се­ния. По дан­ным ин­дий­ ских нау­ко­ве­дов, уче­ные Ин­дии в ла­бо­ра­то­рии опи­ра­ют­ся на на­уч­ные ме­то­ды ис­сле­до­вания, а в по­все­днев­ной жиз­ни со­блю­да­ют тра­ди­ци­он­ные об­ря­ды и да­же совершают жерт­во­при­но­шения. Ан­тро­по­ло­ги ис­сле­до­ва­ли у непаль­ских под­ро­ст­ков со­вмес­ти­мость тра­ди­ци­ он­но­го, до­машнего и на­уч­но­го, школь­но­го ми­ро­воз­зрений. Ми­ро­воз­зре­ние де­ ре­вен­ско­го школьника сфор­ми­ро­ва­но бли­зо­стью к при­ро­де и тра­ди­ци­он­ны­ми ве­ро­вания­ми, весь­ма рез­ко от­ли­чаю­щи­ми­ся от на­уч­но­го ми­ро­понимания. В ка­ че­ст­ве про­сто­го тес­та ис­сле­до­ва­те­ли пред­ло­жи­ли де­тям на­ри­со­вать кар­ту пу­ти из шко­лы до­мой. Непаль­ские школьники ри­су­ют свой дом, шко­лу и со­еди­няю­щий их путь, где от­ме­че­ны неко­то­рые важ­ные мес­та, ми­мо ко­то­рых они про­хо­дят. Это кар­та дви­жения по пу­ти. Аме­ри­кан­ские школьники ри­су­ют аб­ст­ракт­ный план, на­по­ми­наю­щий гео­гра­фи­че­скую кар­ту, от­ра­жаю­щую не путь, а про­стран­ст­во. Другой пример — си­туа­ция на Га­вай­ях. Там школьники счи­та­ют, что кон­троль над при­род­ны­ми яв­ления­ми осу­ще­ст­вим сред­ст­ва­ми не ма­гии, а техники. Та­ким Б. В. Мар­ков. Антропология науки об­ра­зом, вряд ли мож­но ве­рить в «ес­те­ст­вен­ность» ма­ги­че­ско­го ми­ро­воз­зре­ния. За­то возника­ет дру­гая про­бле­ма — проблема пе­ре­во­да универ­саль­но­го язы­ка ев­ ро­пей­ской куль­ту­ры, в осно­ве ко­то­ро­го ле­жит на­уч­ный ме­тод, на язык тра­ди­ци­ он­ной для то­го или ино­го ре­гио­на куль­ту­ры. На­при­мер, непо­нят­но, как сту­ден­ ты из Аф­ри­ки смо­гут пре­по­да­вать у се­бя фи­ло­со­фию, ес­ли в ес­те­ст­вен­ном язы­ке их на­ро­да от­сут­ст­ву­ет «ма­те­рия»? Род­ной язык и «ес­те­ст­вен­ное» ми­ро­воз­зре­ние скла­ды­ва­ют­ся от 3‑х до 5‑ти лет, а в шко­лу идут поз­же. В ре­зуль­та­те у учеников и да­же взрослых ис­сле­до­ва­те­лей фор­ми­ру­ет­ся двой­ное соз­на­ние. Ев­ро­пей­ская ци­ ви­ли­за­ция — это и об­ра­зо­вание, и фор­ма жизни. Как когда-то в России, на­се­ление раз­ви­ваю­щих­ся стран го­то­во при­нять бла­га ци­ви­ли­за­ции и нау­ку, но не хо­чет от­ка­зы­вать­ся от тра­ди­ци­он­ных форм жиз­ни. Ка­за­хи, кир­ги­зы, ту­вин­цы, тад­жи­ки и про­чие мо­гут быть хо­ро­ши­ми уче­ны­ ми в России или в Аме­ри­ке, но нау­ка в стра­нах их про­ис­хо­ж­де­ния не ор­ганич­на. Во всех рес­пуб­ли­ках быв­ше­го СССР су­ще­ст­во­ва­ли на­цио­наль­ные ака­де­мии на­ук, но там, где господ­ство­вал тра­ди­ци­он­ный об­раз жизни, уче­ные вы­ну­ж­де­ны бы­ли его со­блю­дать, а ав­то­ри­тет ста­рей­ших пре­пят­ст­ву­ет на­уч­но­му твор­че­ст­ву. Кон­ сер­ва­тизм ог­раничи­ва­ет воз­мож­но­сти за­им­ст­во­ва­ния от­кры­тий дру­гих куль­тур. Ев­ро­пей­цы то­же не ис­поль­зо­ва­ли дости­жений Ки­тая. На­при­мер, бу­ма­га, пе­чат­ ный ста­нок бы­ли от­кры­ты за­но­во, да и фар­фор был по­лу­чен лишь по­сле то­го, как он стал по­пу­ля­рен. То же и в России. Ев­ро­пей­ские ме­ханиз­мы и про­чие ар­те­фак­ ты вы­став­ля­лись в кун­ст­ка­ме­ре и лишь по ме­ре раз­ви­тия об­ще­ст­ва внедря­лись на прак­ти­ке. Оче­вид­но, что важ­ную роль в раз­ви­тии нау­ки по-прежнему иг­ра­ет тра­ди­ци­ он­ное соз­на­ние. Спо­ры идут о том, яв­ля­ет­ся эта роль по­ло­жи­тель­ной или от­ри­ ца­тель­ной. В лю­бом слу­чае эхо восточ­ных дес­по­тий и гре­че­ских по­ли­сов зву­чит в со­вре­мен­но­сти. В Егип­те и Ки­тае сло­жи­лась вы­со­кая куль­ту­ра, осно­ван­ная на пись­мен­но­сти, но ее границы оп­ре­де­ля­лись «ази­ат­ским спо­со­бом про­из­вод­ст­ ва» (от­сут­ст­вие сти­му­лов ин­но­ва­ций, веч­ное воз­вра­щение). Де­рев­ня мог­ла обес­ пе­чить лишь 15% го­род­ско­го на­се­ления (се­го­дня сель­ским хо­зяй­ст­вом в раз­ви­тых стра­нах за­ня­то 3% на­се­ления). Тра­ди­ци­он­ное об­ще­ст­во со­сто­ит из на­бо­ра имен-функ­ций, ко­то­рые при­сваи­ ва­ют­ся ин­ди­ви­ду по ме­ре взросления и дви­жения по со­ци­аль­ной ле­стнице. Ка­ж­ дая про­фес­сия име­ет оп­ре­де­лен­ную про­грам­му, и чис­ло их оп­ре­де­ля­ет­ся ви­да­ми дея­тель­но­сти, необ­хо­ди­мы­ми для вы­жи­вания. При этом про­фес­сии ста­но­вят­ся се­мей­ны­ми, и это де­ла­ет об­ще­ст­во кон­сер­ва­тив­ным. В Ев­ро­пе в эпо­ху гео­гра­фи­ че­ских от­кры­тий от­кры­ва­ет­ся но­вая воз­мож­ность са­мо­реа­ли­за­ции для лю­дей, не по­лу­чив­ших при­зна­ния по пра­ву на­сле­до­вания. Под­го­тов­ка кад­ров в се­мей­но-кла­но­вом и со­вре­мен­ном об­ще­ст­вах су­ще­ст­вен­ но от­ли­ча­ет­ся. Обу­чение про­фес­сии в се­мье на­чи­на­ет­ся ра­но и ор­га­нич­но. По­сту­п­ ление в шко­лу — ис­кусст­вен­ный акт. В се­мье вы­ход на пе­редний край про­фес­сии со­сты­ко­ван с на­сле­до­ванием. В шко­ле он оп­ре­де­ля­ет­ся освоением учебников. Во­ об­ще нау­ка возника­ет как про­дукт раз­ви­тия лишних де­тей, ко­то­рые не по­лу­ча­ют на­след­ст­ва и вы­ну­ж­де­ны реа­ли­зо­вывать се­бя в но­вой нише. В слу­чае ее искусст­ вен­но­го на­са­ж­де­ния, как, на­при­мер, в Ин­дии, возника­ет двой­ная куль­ту­ра. Бо­лее 127 128 Н а у ч н ы е с тат ьи то­го, нау­ка поль­зу­ет­ся ис­кусст­вен­ным язы­ком, ко­то­рый не сты­ку­ет­ся с язы­ком тра­ди­ци­он­ных об­ществ. Та­ким об­ра­зом, возника­ют два универ­саль­ных язы­ка, ка­ ж­дый из ко­то­рых обес­пе­чи­ва­ет су­ще­ст­во­вание свое­об­раз­ных це­ло­ст­но­стей — тра­ ди­ци­он­ной куль­ту­ры и нау­ки. Гене зис на у­ к и Ес­ли со­вре­мен­ная нау­ка пред­став­ля­ет со­бой слож­ное сис­тем­ное об­ра­зо­вание, ко­то­рое не за­ви­сит «ни от че­ло­ве­ка, ни от че­ло­ве­че­ст­ва», то, мо­жет быть, в ее генези­се мож­но об­на­ру­жить при­ори­тет­ную роль чис­то че­ло­ве­че­ских фак­то­ров, та­ких как ин­тел­лект, спо­соб­ность во­об­ра­жения, язык, здра­вый смысл и т. п. Не об­ на­ру­жив нау­ки в дру­гих куль­ту­рах и ци­ви­ли­за­ци­ях, ан­тро­по­ло­ги ис­хо­ди­ли из то­ го, что нау­ка — про­дукт ев­ро­пей­ско­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый на­де­лен спо­соб­но­стью к ло­ги­че­ско­му мыш­лению, сбо­ру и обоб­щению фак­тов, а так­же доста­точ­ной изо­ бре­та­тель­но­стью в соз­да­нии ору­дий тру­да и ме­то­дов ис­сле­до­вания. Ме­ж­ду тем се­го­дня уче­ные доста­точ­но убе­ди­тель­но до­ка­за­ли, что нет прин­ци­пи­аль­ных раз­ ли­чий в ин­тел­лек­ту­аль­ных спо­соб­но­стях ци­ви­ли­зо­ван­ных и неци­ви­ли­зо­ван­ных на­ро­дов. То, что ка­за­лось рань­ше фан­та­зи­ей, ми­фом, ма­ги­ей, в струк­тур­ной ан­тро­ по­ло­гии бы­ло рас­кры­то как по-сво­ему ра­цио­наль­ное понимание от­но­шений че­ ло­ве­ка с ок­ру­жаю­щим ми­ром. Ста­ло быть, объ­яснение отличия но­во­ев­ро­пей­ской нау­ки от форм функ­циониро­ва­ния знания, по­лу­чен­но­го в рам­ках тра­ди­ци­он­ных об­ществ, сле­ду­ет искать не в раз­ли­чи­ях при­ро­ды лю­дей, при­над­ле­жа­щих к раз­ ным ра­сам и эт­но­сам, а в куль­тур­ном свое­об­ра­зии. М. К. Пет­ров в ка­че­ст­ве пред­по­сыл­ки ев­ро­пей­ской нау­ки вы­де­лял два на­прав­ле­ ния куль­тур­ной ин­но­ва­ции, ко­то­рые за­тем сли­лись в од­но. Пер­вое бы­ло от­кры­то пи­ра­та­ми Эгей­ско­го мо­ря, дея­тель­ность ко­то­рых оп­ре­де­ли­ла куль­ту­ру сре­ди­зем­ но­мор­ско­го ареа­ла. Осо­бен­ность этой куль­ту­ры — создание по­ли­са и по­бе­да его над де­рев­ней. Дру­гая важ­ная ин­но­ва­ция — хри­сти­ан­ст­во, его пас­сио­на­рия­ми бы­ли кум­ран­ские об­щи­ны. В эпо­ху эл­линиза­ции хри­сти­ан­ст­во бы­ло урав­но­ве­ше­ но гре­че­ским ра­цио­на­лиз­мом, в ре­зуль­та­те че­го Бог стал мыс­лить­ся по мо­де­лям ин­тел­лек­туа­лов. Эгей­ская куль­ту­ра при­шла на сме­ну кри­то-ми­кен­ской, ко­то­рая бы­ла вполне тра­ди­ци­он­ной и строи­лась на осно­ве де­ревни. Ее мо­то­ром бы­ло ум­но­же­ние про­ фес­сий, уве­ли­чение ко­то­рых при­во­ди­ло к пе­ре­груз­ке де­ревни. Сель­ский труд имел ог­раничен­ные воз­мож­но­сти и мог обес­пе­чить лишь оп­ре­де­лен­ное чис­ло на­хлебников. Ог­ром­ные пыш­ные цар­ст­ва в кон­це кон­цов обескро­ви­ли кре­сть­ян­ст­ во и по­гиб­ли. Пи­ра­ты Эгей­ско­го мо­ря по час­тям за­хва­ты­ва­ли зем­ли осла­бев­ше­го цар­ст­ва и се­ли­лись на них неболь­ши­ми ко­лония­ми. По сравнению с куль­ту­рой Кри­та го­ме­ров­ская Гре­ция бо­лее при­ми­тив­на: от­сут­ст­ву­ет пись­мен­ность, снижа­ ет­ся уро­вень про­фес­сио­наль­ной диф­фе­рен­циа­ции. Сво­бод­ный грек — это од­но­ вре­мен­но во­ин, по­ли­тик, фи­ло­соф, а так­же кре­сть­янин и плотник. Го­ме­ров­ские ге­рои об­ла­да­ют на­вы­ка­ми тео­ре­ти­че­ско­го мыш­ле­ния, ко­то­рое удов­ле­тво­ря­ет Петров М. К. История европейской культурной традиции и ее проблемы. М., 2004. С. 208. Б. В. Мар­ков. Антропология науки кри­те­ри­ям ре­ле­вант­но­сти, т. е. прак­ти­че­ской дости­жи­мо­сти кон­крет­ной це­ли. Одис­сей, на­при­мер, по­сто­ян­но ре­ша­ет кон­крет­ные про­бле­мы и стро­ит пла­ны по­ ве­дения. Основ­ная осо­бен­ность его мыш­ле­ния — хит­рость, зна­че­ние ко­то­рой для фи­ло­со­фии вы­со­ко оценил Ге­гель. Од­на­ко в чис­том ви­де тео­ре­ти­че­ское мыш­ление на­чи­на­ет куль­ти­ви­ро­вать­ся Со­кра­том в усло­ви­ях по­лис­ной де­мо­кра­тии. Крит дол­гое вре­мя был ад­минист­ра­тив­ным и хо­зяй­ст­вен­ным цен­тром тра­ди­ ци­он­ной со­ци­аль­но­сти. Лишние лю­ди при­влека­лись для строи­тель­ст­ва ве­ли­че­ст­ вен­ных со­ору­же­ний. Куль­тур­ный рас­цвет, уве­ли­чение про­фес­сий при­ве­ли к пе­ре­ груз­ке де­ревни, ко­то­рая мог­ла да­вать не бо­лее чет­вер­ти про­из­во­ди­мо­го про­дук­та для со­дер­жа­ния «на­хлебников». На сме­ну крит­ско­му при­шли бо­лее скром­ные цар­ ст­ва, ко­то­рые так­же бы­ли за­вое­ва­ны и раз­граб­ле­ны. Ин­но­ва­ци­он­ный ме­ханизм но­вой куль­ту­ры Пет­ров уви­дел в мно­го­ве­сель­ном ко­раб­ле, ко­то­рый су­ще­ст­во­вал еще в тра­ди­ци­он­ном об­ще­ст­ве. Од­на­ко строи­тель­ст­во ко­раб­лей ока­за­лось для тра­ди­ци­он­ной куль­ту­ры раз­ру­ши­тель­ным. Лишние лю­ди мог­ли по­ки­дать род­ной дом, где про­фес­сия пе­ре­да­ва­лась стар­ше­му сы­ну по пра­ву на­сле­до­вания, и осно­ вы­вать­ся на но­вых зем­лях. Пи­ра­ты-пе­ре­се­лен­цы пред­став­ля­ли со­бой мо­биль­ный от­ряд, успех ко­то­ро­го обес­пе­чи­вал­ся неожи­дан­но­стью на­па­де­ния. Как ре­ак­ция на это про­ис­хо­дит пе­ре­строй­ка де­ре­вен­ско­го об­ще­ст­ва. Что­бы про­ти­во­сто­ять раз­ бой­ным на­па­дениям, оно мо­би­ли­зу­ет­ся, ста­но­вит­ся бо­лее ком­пакт­ным. Ре­ше­ния принима­ют­ся со­об­ща и вы­пол­ня­ют­ся без бю­ро­кра­ти­че­ских про­во­ло­чек. Для это­го дол­жен быть по­ло­жен пре­дел рас­ту­щей спе­циа­ли­за­ции. Ка­ж­дый муж­чи­на дол­жен стать при необ­хо­ди­мо­сти вои­ном. Гре­че­ский агон имел пре­ж­де все­го во­ен­но-под­ го­то­ви­тель­ное на­зна­чение. Итак, осно­ва ев­ро­пей­ской куль­ту­ры — пред­при­им­чи­ вые вои­ны-пи­ра­ты, за­вое­ва­те­ли и ор­ганиза­то­ры, а осно­ва но­вой со­ци­аль­но­сти, при­шед­шей на сме­ну де­ре­вен­ской, — во­ен­ная друж­ба, т. е. мо­биль­ность и взаи­мо­ вы­руч­ка. Вме­сте с тем гра­бе­жи и раз­бои не объ­яс­ня­ют «гре­че­ско­го чу­да». Точ­но так­же несо­стоя­тель­ны по­пыт­ки на­ших ис­то­ри­ков вы­вес­ти россий­скую го­су­дар­ст­ вен­ность из обы­ча­ев во­ен­ных дру­жин. Они не раз­ру­ша­ют тра­ди­ци­он­ное об­ще­ст­во, а яв­ля­ют­ся фор­мой его су­ще­ст­во­вания. Гре­че­ский дух, на­про­тив, от­ли­ча­ет­ся аго­наль­но­стью, пред­при­им­чи­во­стью. По мнению А. Зай­це­ва, это влия­ло и на раз­ви­тие знания. По мнению М. К. Пет­ ро­ва, фи­ло­со­фия возник­ла как сред­ст­во под­го­тов­ки мо­ло­до­го по­ко­ления для вы­ полнения го­су­дар­ст­вен­ных за­дач. На­ча­ло фи­ло­соф­ст­во­ва­ния как фор­мы тео­ре­ти­че­ ско­го мыш­ления за­ло­жи­ли мо­ре­пла­ва­те­ли (пи­ра­ты Эгей­ско­го мо­ря). Их «ве­че­вая де­мо­кра­тия» ста­ла осно­вой управ­ления по­ли­сом. По об­раз­цу су­да и как об­слу­жи­ вание го­су­дар­ст­вен­ных за­дач возника­ет фи­ло­со­фия. «Мы принима­ем на пра­вах ра­бо­чей ги­по­те­зы дис­ци­п­ли­нар­ный ме­ханизм про­ис­хо­ж­де­ния фи­ло­со­фии как тео­ре­ти­че­ской но­мо­те­ти­ки, функ­цио­наль­ная роль ко­то­рой в пре­де­лах транс­ля­ци­ он­но-по­зна­ва­тель­но­го ин­терь­е­ра но­мо­те­ти­че­ской дея­тель­но­сти со­сто­ит, с од­ной сто­ро­ны, в сжа­тии мас­си­ва на­лич­но­го но­ми­че­ско­го зна­ния для транс­ля­ции но­вым по­ко­лениям но­мо­те­тов-за­ко­но­да­те­лей, а с дру­гой — в раз­ра­бот­ке па­ра­дигм но­мо­ те­ти­че­ской дея­тель­но­сти, пра­вил и ори­ен­ти­ров, ко­то­рые да­ва­ли бы жи­ву­ще­му Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VII — V вв. до н. э. Л., 1985. 129 130 Н а у ч н ы е с тат ьи по­ко­лению по­тен­ци­аль­ных но­мо­те­ти­ков ка­нониче­ское пред­став­ле­ние о про­дук­те их твор­че­ст­ва, его фор­ме и на­зна­чении». Ко­рабль свя­зы­ва­ет во­еди­но мо­ре и зем­ лю, имен­но бла­го­да­ря это­му но­во­му ме­диу­му ком­муника­ции возника­ет куль­ту­ ра, осно­ван­ная на цир­ку­ля­ции лю­дей, то­ва­ров, идей. Но вы­ве­дение го­су­дар­ст­ва и куль­ту­ры из «за­ко­на па­лу­бы», мяг­ко го­во­ря, со­мнитель­но. В Гре­ции за­ко­ны вво­ди­лись ина­че, чем в тра­ди­ци­он­ном об­ще­ст­ве. Лю­бой гра­ж­ данин мог вве­сти пред­ло­жения об усо­вер­шен­ст­во­вании за­ко­но­да­тель­ст­ва, и ес­ли на­род­ное со­б­рание их принима­ло, оно мог­ло быть из­менено. Та­ким об­ра­зом, глав­ ным ме­ханиз­мом ин­но­ва­ции ока­зы­вал­ся ра­цио­наль­ный дис­курс, когда ка­ж­дый по­лу­чал пра­во вы­ска­зы­вать соб­ст­вен­ное мнение, ко­то­рое по­лу­ча­ло все­на­род­ное об­су­ж­дение. Принима­лось та­кое ре­шение, ко­то­рое удов­ле­тво­ря­ло боль­шин­ст­во. Ана­ло­гич­ным об­ра­зом функ­циониро­ва­ло пра­во в средневе­ко­вых го­ро­дах, раз­ви­ тие ко­то­рых при­ве­ло к мо­дерниза­ции ев­ро­пей­ско­го об­ще­ст­ва. За­ко­но­твор­че­ская дея­тель­ность за­да­ет ме­ханиз­мы функ­циониро­ва­ния дис­ци­ п­ли­нар­ной нау­ки. Лю­бой гра­ж­данин мо­жет стать но­ва­то­ром и от сво­его имени пред­ло­жить за­кон или по­прав­ки к нему. Ана­ло­гич­ным об­ра­зом ра­бо­та­ет ме­ха­ низм ин­но­ва­ции в нау­ке: пред­ло­жениям гра­ж­дан со­от­вет­ст­ву­ют на­уч­ные пуб­ли­ ка­ции, а ре­шениям на­род­но­го со­б­ра­ния — учебник с со­от­вет­ст­вую­щим гри­фом. Этот ме­ха­низм транс­ля­ции знания от­ли­ча­ет­ся от пе­ре­да­чи опы­та и тра­ди­ции в се­мей­ном кон­так­те по­ко­ле­ний. Впро­чем, ре­ли­ги­оз­ная фор­ма еще дол­го дов­ле­ ет над ра­цио­наль­ной. То, что вхо­дит в со­дер­жание «учебника», санк­циониру­ет­ ся цер­ко­вью и по­лу­ча­ет ста­тус бо­же­ст­вен­но­го. Вме­сте с тем сам Бог по­сте­пен­но вы­сту­па­ет как тво­рец, упра­ви­тель ми­ра, т. е. гра­ж­да­нин-но­ва­тор, пред­ло­жения ко­то­ро­го по­лу­чи­ли все­об­щее одоб­ре­ние. Уче­ный как про­фес­си я Из ка­ких сло­ев об­ще­ст­ва рек­ру­ти­ро­ва­лось уче­ное со­сло­вие? М. К. Пет­ров вы­ ска­зал со­об­ра­же­ние, что нау­кой занима­лись млад­шие де­ти или неза­кон­ные от­пры­ ски ари­сто­кра­тов. Это бы­ли лишние лю­ди, вы­ну­ж­ден­ные ис­кать но­вую эко­ло­ги­че­ скую нишу. На­при­мер, Бэ­кон и Бойль бы­ли млад­ши­ми в се­мье, и им не све­ти­ло основ­ное на­след­ст­во. Эта ги­по­те­за за­слу­жи­ва­ет внимания. Прав­да, оста­ет­ся во­ прос, по­че­му в по­исках сла­вы они за­ня­лись не пи­рат­ст­вом, а нау­кой. Немец­кие со­цио­ло­ги зна­ния, на­при­мер М. Ше­лер, бо­лее де­мо­кра­тич­но вы­во­ди­ли про­ис­хо­ ж­дение уче­ных из го­род­ско­го на­се­ле­ния. Ин­тел­лек­туа­лы во­об­ще и уче­ные в ча­ ст­но­сти вы­ра­жа­ют здра­вый смысл среднего со­сло­вия. Фор­маль­ные тре­бо­ва­ния, об­ра­зо­вание, уче­ное зва­ние, сте­пень — все это ста­но­вит­ся усло­ви­ем воз­мож­но­сти на­уч­ных за­ня­тий лишь в XIX в. Фа­ра­дей и Джо­уль бы­ли по­следними уче­ны­ми, не имевшими фор­маль­но­го об­ра­зо­ва­ния. Как сло­жи­лась про­фес­сия уче­но­го и ко­гда она ста­ла счи­тать­ся пре­стиж­ной? Ско­рее все­го, есть боль­шое от­ли­чие про­фес­сий ли­те­ра­то­ра и уче­но­го. Пи­са­те­ли из­на­чаль­но жи­ли ли­те­ра­тур­ным тру­дом или на­хо­ди­лись на со­дер­жании у бо­га­ Петров М. К. История европейской культурной традиции и ее проблемы. С. 227 Б. В. Мар­ков. Антропология науки тых ме­це­на­тов. Уче­ный же мог занимать­ся ис­сле­до­вания­ми ли­бо за свой счет, ли­бо ис­кать бо­га­то­го по­кро­ви­те­ля. Но в по­следнем слу­чае он мог обе­щать ка­кието по­лез­ные от­кры­тия, оку­паю­щие рас­хо­ды. Этим час­то поль­зо­ва­лись ал­хи­ми­ки, обе­щав­шие по­лу­чить ис­кусст­вен­ные зо­ло­то или се­реб­ро. Су­ще­ст­ву­ет несколь­ко су­деб­ных до­ку­мен­тов, су­дя по ко­то­рым об­ще­ст­во не со­мнева­лось в воз­мож­но­сти транс­му­та­ции, ибо об­винения со­стоя­ли в том, что ал­хи­мик ута­ил свое от­кры­тие от хо­зяи­на. Од­на­ко «при­двор­ный уче­ный» — это все-та­ки нон­сенс. Нау­ка пред­по­ла­га­ ет сво­бо­ду ис­сле­до­вания. А при дво­рах слу­жи­ли вра­чи, ас­тро­но­мы, ма­ги, ал­ хи­ми­ки, в луч­шем слу­чае ис­то­ри­ки-хронисты и ме­ханики. Что же сде­ла­ло про­фес­сию уче­но­го неза­ви­си­мой? Ду­ма­ет­ся, пер­вые уче­ные не толь­ко вы­пол­ ня­ли за­каз рын­ка. Су­дя по уров­ню раз­ви­тия ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции, по­ми­ мо пе­ре­чис­лен­ных про­фес­сий об­ще­ст­во мог­ло ин­те­ре­со­вать еще зем­ле­де­лие, жи­вот­но­вод­ст­во и дру­гие ста­но­вя­щие­ся «нау­ко­ем­ки­ми» спе­ци­аль­но­сти. Од­на­ ко их об­слу­жи­вание вполне мог­ло осу­ще­ст­в­лять­ся «при­двор­ны­ми уче­ны­ми». Что же спо­соб­ст­во­ва­ло вы­де­лению сво­бод­но­го уче­но­го со­сло­вия? Пре­по­да­ вание? Вряд ли, так как пер­вые уче­ные не толь­ко не стре­ми­лись быть про­фес­ со­ра­ми, но во­об­ще кри­ти­че­ски от­но­си­лись к универ­си­те­там, где дол­гое вре­мя про­цве­та­ла средневе­ко­вая тра­ди­ция. Из ис­то­рии из­вест­но, что пер­вые на­уч­ные ака­де­мии соз­да­ва­лись в рам­ках на­ цио­наль­но­го го­су­дар­ст­ва как сим­вол их неза­ви­си­мо­сти. Од­на­ко поначалу количество уче­ных в них было совсем невелико, на­при­мер, в бер­лин­ской ака­де­мии бы­ло все­го два чле­на: ее уч­ре­ди­тель и пре­зи­дент Лейб­ниц и его сек­ре­тарь. За­тем до­воль­но бы­ст­ро со­став ака­де­мии по­полнил­ся фи­ло­ло­га­ми и тео­ло­га­ми. Ду­ма­ет­ся, что уче­ные но­ва­то­ры не про­сто от­ве­ча­ли по­треб­но­стям об­ще­ст­ ва, а са­ми соз­да­ва­ли свой брэнд и трэнд. Они об­ре­ли при­зна­ние у влия­тель­ной про­све­щен­ной час­ти об­ще­ст­ва и эф­фек­тив­но ис­поль­зо­ва­ли са­лон­ную куль­ту­ру для рас­про­странения сво­их идей. Кро­ме то­го, они не бы­ли эм­пи­ри­ка­ми, уз­ки­ми спе­циа­ли­ста­ми. Наи­бо­лее из­вест­ные мыс­ли­те­ли, вро­де Бэ­ко­на и Лейбница, бы­ ли ско­рее ар­хи­тек­то­ра­ми, чем строи­те­ля­ми зда­ния нау­ки, и не за­вер­ши­ли свои мно­го­обе­щаю­щие про­ек­ты. За­то они нема­ло уси­лий по­тра­ти­ли на про­па­ган­ду со­ци­аль­ной зна­чи­мо­сти на­уч­но­го ми­ро­воз­зре­ния. Речь шла о про­све­ще­нии и ци­ ви­ли­за­ции на­ро­дов, от­ка­зе от фа­на­тич­ной ве­ры в поль­зу мил­ле­на­риз­ма, со­глас­но ко­то­ро­му че­ло­ве­че­ст­во долж­но под­го­то­вить­ся к при­ше­ст­вию Хри­ста и за­слу­жить спа­се­ние тру­да­ми и изо­бре­тения­ми, улуч­шаю­щи­ми жизнь на Зем­ле. Та­ким об­ра­ зом, нау­ка достиг­ла об­ще­ст­вен­но­го при­зна­ния не как эм­пи­ри­че­ская дис­ци­п­ли­ на, а как ми­ро­воз­зрение и да­же идео­ло­гия Но­во­го вре­мени. Имен­но та­кой об­раз нау­ки соз­да­вал­ся но­ва­то­ра­ми, и он был воспри­нят го­су­дар­ст­вом, ко­то­рое взя­ло ее на «ба­ланс». Се­го­дня нау­ка ста­но­вит­ся раз­дроб­лен­ной на дис­ци­п­ли­ны и спе­ци­аль­но­сти, при­чем настолько, что ис­сле­до­ва­те­ли пе­ре­ста­ют понимать друг дру­га. В чем при­чи­на «двух куль­тур»? По­че­му рас­кол про­изо­шел столь бы­ст­ро? Рань­ше на­ уч­ные книги воспринима­лись, хоть и не без тру­да, об­ра­зо­ван­ной пуб­ли­кой. По­че­му да­же спе­циа­ли­сты пе­ре­ста­ют понимать друг дру­га? Со­вре­мен­ная нау­ 131 132 Н а у ч н ы е с тат ьи ка ут­ра­ти­ла ши­ро­кую пуб­ли­ку. Она пе­ре­ста­ла быть ес­те­ст­вен­ной ма­ги­ей, как у Фи­чи­но, тео­ло­ги­ей как у Де­кар­та, Лейбница, Спи­но­зы, или на­ту­раль­ной фи­ло­со­фи­ей как у Нью­то­на. Нау­ка пе­ре­ста­ла быть и фор­мой идео­ло­гии, как в эпо­ху Про­све­щения. Тогда ве­ри­ли, что рас­про­странение нау­ки при­ве­дет к все­ об­ще­му бла­го­ден­ст­вию и сча­стью лю­дей. Конеч­но, это уто­пия, од­на­ко здесь нау­ка свя­зы­ва­ет­ся с сис­те­мой мо­раль­ных ко­дов и та­ким об­ра­зом ста­но­вит­ся ком­муника­тив­ным ме­диу­мом, спо­соб­ст­вую­щим един­ст­ву лю­дей. Се­го­дня она ут­ра­ти­ла связь с об­ще­ст­вом. Язык нау­ки в си­лу сво­ей спе­циа­ли­за­ции пе­ре­стал быть по­ня­тен об­ра­зо­ван­ной час­ти об­ще­ст­ва. При этом в ка­че­ст­ве ком­пен­са­ ции куль­ти­ви­ру­ет­ся миф нау­ки и про­ис­хо­дит онау­чи­вание форм жиз­ни. В про­ ти­во­по­лож­ность до­б­рым ре­чам о че­ло­ве­ке, ищущем че­ло­ве­че­ско­е в че­ло­ве­ке, ведет­ся ра­дикаль­ный дискурс, от­вер­гаю­щий гу­манисти­че­ские цен­но­сти: при­ ро­ду нель­зя спа­сти, необ­хо­ди­мо раз­ви­вать ме­ди­ци­ну, искать «ген дол­го­ле­тия», раз­ре­шить клониро­ва­ние и та­ким об­ра­зом, ис­поль­зуя ре­сур­сы био­ло­ги­че­ско­го но­си­те­ля, искать но­вую ма­те­рию для мыс­ли. В 70-е — 80-е го­ды нау­ка всту­пи­ ла в це­лый ряд кон­флик­тов с об­ще­ст­вом, ко­то­рые про­дол­жа­ют уг­луб­лять­ся. Ес­ли «обезь­я­ньи про­цес­сы» ка­жут­ся на­ив­ны­ми, то про­тес­ты про­тив атом­ных и ген­ных тех­но­ло­гий ста­но­вят­ся все бо­лее ши­ро­ки­ми. Нау­ка пе­ре­ста­ла от­ве­ чать на смыс­ло­жиз­нен­ные во­про­сы. Это по­ро­ди­ло ан­ти­сци­ен­тизм как фор­му ниги­лиз­ма. Конеч­но, при этом рожда­ют­ся но­вые ми­фы и но­вые на­де­ж­ды, на­ при­мер, на на­на­тех­но­ло­гии. В от­вет на непонимание об­ще­ст­ва уче­ные пы­та­ют­ся кон­со­ли­ди­ро­вать­ся и вли­ ять на по­ли­ти­ку. Соб­ст­вен­но, борь­ба про­тив атом­ной уг­ро­зы и ген­ной ин­женерии бы­ла на­ча­та са­ми­ми уче­ны­ми. Фак­ти­че­ски они от­странены от на­уч­ной по­ли­ти­ки и не влия­ют на то, как ис­поль­зу­ют­ся их от­кры­тия. В Аме­ри­ке в рам­ках На­цио­наль­ ной ака­де­мии на­ук сфор­ми­ро­ва­лось дви­жение за от­де­ление нау­ки от го­су­дар­ст­ва. Но ре­зуль­та­том ста­ло уст­ранение ин­сти­ту­та на­уч­ных со­ветников при пра­ви­тель­ ст­ве и со­кра­ще­ние ас­сиг­но­ва­ний на фун­да­мен­таль­ные ис­сле­до­вания. При­чи­ны ухуд­ше­ния от­но­шений нау­ки с со­ци­аль­ным ок­ру­жением обу­слов­ ле­ны раз­ры­вом ком­муника­ции уче­ных и ад­минист­ра­ции, уче­ных и об­ще­ст­ва. Про­фес­сио­на­ли­за­ция и спе­циа­ли­за­ция нау­ки от­сек­ла от нее ар­мию лю­би­те­лей, по­пу­ля­ри­за­то­ров, что и при­ве­ло к непониманию и от­чу­ж­дению. К то­му же по­сту­ ла­ты объ­ек­тив­но­сти и сво­бо­ды от мо­раль­ных оце­нок спо­соб­ст­во­ва­ли реанима­ции по­пу­ляр­но­го ми­фа о Фран­кен­штейне. Мон­ст­ру­оз­ный об­лик уче­но­го не порождение фантазии. Де­ло в том, что нау­ ка унич­то­жи­ла це­лый ряд очень важ­ных сим­во­ли­че­ских за­щит. Во-пер­вых, она ли­ши­ла человека его бо­га-за­щитника; во-вто­рых, она разрушила кры­шу над го­ ло­вой и вы­бро­си­ла че­ло­ве­ка в беско­неч­ное, пустое без­жизнен­ное про­стран­ст­во; в-треть­их, она об­рек­ла че­ло­ве­ка на ме­та­фи­зи­че­ское оди­но­че­ст­во: Бог умер, а при­ ро­да ока­за­лась ли­шен­ной ка­ких-ли­бо мо­раль­ных че­ло­ве­че­ских зна­чений. За­ко­ны при­ро­ды сво­бод­ны от цен­но­стей. Жак Мо­но от­ме­чал, что нау­ка объ­я­ви­ла о раз­ры­ ве с тра­ди­ци­ей со­тен ты­ся­че­ле­тий, ко­то­рая поя­ви­лась вме­сте с че­ло­ве­ком. Она удо­сто­ве­ри­ла конец древней аними­сти­че­ской свя­зи ме­ж­ду че­ло­ве­ком и при­ро­дой, по­ста­вив ис­сле­до­ва­те­ля в си­туа­цию все­лен­ско­го оди­но­че­ст­ва. Б. В. Мар­ков. Антропология науки Со­глас­но Эйн­штей­ну, за­ня­тие нау­кой — это фор­ма бег­ст­ва от ску­ки. Уче­ный стре­мит­ся воз­вы­сить­ся над ми­ром по­все­днев­но­сти и стро­ит объ­ек­тив­ную кар­ти­ ну ми­ра. Ре­зуль­тат сво­его от­кры­тия он дол­жен сфор­му­ли­ро­вать на об­ще­по­нят­ном язы­ке, что де­ла­ет нау­ку со­ци­аль­ной, транс­ли­руе­мой, ку­му­ли­руе­мой и т. п. От­сю­да про­ис­те­ка­ют две воз­мож­но­сти ин­тер­пре­та­ции нау­ки: ро­ман­ти­че­ская и по­зи­ти­ви­ ст­ская. Эта ди­лем­ма за­став­ля­ет за­ду­мать­ся над тем, пра­виль­но ли нау­ка от­ве­ча­ет на во­прос, что та­кое знание, и яв­ля­ют­ся ли тео­рия от­чу­ж­де­ния и объ­ек­ти­визм един­ст­вен­но воз­мож­ны­ми от­ве­та­ми. Че­ ло­век и на у­ ка У Ве­бе­ра ра­цио­на­ли­за­ция понима­ет­ся как со­ци­аль­ный про­цесс, ха­рак­те­ ри­зую­щий­ся пре­одо­лением тра­ди­ци­он­ных (са­краль­ных) форм ле­ги­ти­ма­ции и уста­нов­лением це­ле­ра­цио­наль­ных кри­те­ри­ев дея­тель­но­сти в ре­зуль­та­те ин­ сти­туа­ли­за­ции нау­ки и техники, ин­ду­ст­риа­ли­за­ции тру­да, ур­баниза­ции жизни, фор­ма­ли­за­ции пра­ва, де­мо­кра­ти­за­ции об­ще­ст­ва, кон­су­ме­ри­за­ции че­ло­ве­че­ских от­но­ше­ний. Ве­бер ви­дит опас­ность онау­чи­вания и техниза­ции жизни, од­на­ко при­чи­ной это­го счи­та­ет непра­виль­ное ис­поль­зо­вание нау­ки и техники. Кри­ти­ че­ские ра­цио­на­ли­сты ви­дят в нау­ке и технике идео­ло­гию господ­ства, ко­то­рая им при­су­ща из­на­чаль­но и не мо­жет быть изъ­я­та без то­го, что­бы они ис­чез­ли. Ка­кое-то вре­мя лю­ди «ле­ги­ти­ми­ро­ва­ли» пра­во нау­ки и техники вме­ши­вать­ся в жизнь и рас­по­ря­жать­ся ве­ще­ст­вом при­ро­ды и об­ще­ст­вен­ны­ми от­но­шения­ми тем, что они обес­пе­чи­ва­ли ком­форт. Од­на­ко се­го­дня оче­вид­ны и опас­ные по­ след­ст­вия безу­держ­ной техниза­ции. На­сту­пил век раз­оча­ро­ва­ния и кри­ти­ки. Мар­ку­зе счи­та­ет, что в рам­ках нека­пи­та­ли­сти­че­ско­го об­ще­ст­ва воз­мож­ны иные нау­ка и техника, ко­то­рые бу­дут под­дер­жи­вать от­но­шения не господ­ства, а со­ трудниче­ст­ва и со­уча­стия. Оп­ти­ми­сти­че­ская идео­ло­гия эпо­хи на­уч­но-техниче­ско­го про­грес­са в ре­зуль­та­ те осоз­нания эко­ло­ги­че­ско­го кри­зи­са, недее­спо­соб­но­сти де­мо­кра­тии, де­гу­маниза­ ции об­ще­ст­ва сме­ня­ет­ся апока­лип­си­че­ски­ми на­строения­ми, вы­ра­жаю­щи­ми­ся в те­зи­сах о смер­ти че­ло­ве­ка, кон­це ци­ви­ли­за­ции и т. п. Рань­ше уче­ные сла­ви­ли ра­зум и че­ло­ве­ка. Се­го­дня ими то­же ов­ла­де­ли апока­лип­си­че­ские на­строения. Сто­ит за­го­во­рить с уче­ным, начнет­ся те­ма эко­ло­гии: техника опас­на, ибо ве­дет к ис­чер­панию ре­сур­сов, ген­ные тех­но­ло­гии, клониро­вание уг­ро­жа­ют са­мо­му че­ ло­ве­ку. По про­гно­зам Рим­ско­го клу­ба, ре­сур­сы долж­ны бы­ли уже дав­но кон­чить­ ся. Оче­вид­но, что его чле­ны занима­лись на­гнетанием об­ста­нов­ки. Вста­ет за­да­ча со­хра­нить нау­ку от са­мой се­бя. Фи­ло­соф­ский ана­лиз на­прав­лен на вы­яв­ле­ние уста­рев­ших пред­по­сы­лок, сре­ди ко­то­рых встре­ча­ют­ся и де­ст­рук­тив­ные по сво­им по­след­ст­ви­ям убе­ж­дения. Се­го­дня ну­ж­да­ет­ся в пре­одо­лении ан­ти­тех­но­ло­ги­че­ ская ис­те­рия, рас­про­стра­няю­щая­ся сре­ди ин­тел­ли­ген­ции. То, что мы жи­вем в апока­лип­си­че­скую эпо­ху, это не за­слу­га и не ви­на че­ло­ ве­ка. По­след­ст­вия это­го со­бы­тия го­раз­до глуб­же, чем ду­ма­ют за­щитники тра­ди­ ций. Техниче­ская куль­ту­ра по­ро­ди­ла та­кое но­вое аг­ре­гат­ное со­стояние язы­ка и пись­ма, ко­то­рое име­ет ма­ло об­ще­го с ре­ли­ги­ей, гу­ма­низ­мом и ме­та­фи­зи­кой. 133 134 Н а у ч н ы е с тат ьи Тра­ди­ци­он­ные по­ня­тия и раз­ли­чия уже не по­зво­ля­ют по­нять та­кие куль­тур­ные фе­но­ме­ны, как ин­ст­ру­мен­та­рий, зна­ки, про­из­ве­дения искусст­ва, за­ко­ны, нра­вы, книги, ма­ши­ны и дру­гие искусст­вен­ные «ве­щи», ко­то­рые невоз­мож­но рас­пре­де­ лить по та­ким раз­ли­чи­ям, как дух и ма­те­рия, ду­ша и те­ло, субъ­ект и объ­ект. По­ пыт­ка рас­су­ж­дать об этих слож­ных фе­но­ме­нах в рам­ках од­но­знач­ной он­то­ло­гии и дву­знач­ной ло­ги­ки при­во­дит к де­ст­рук­тив­ным по­след­ст­ви­ям. Для это­го на­до пре­одо­ле­вать на­уч­но-техниче­скую ис­те­рию, ко­то­рая пи­та­ет­ ся стра­ха­ми пе­ред атом­ной уг­ро­зой и «тер­мо­ядер­ной зи­мой». На са­мом де­ле со­ вре­мен­ные тех­но­ло­гии го­раз­до гу­маннее прежних. Опа­сения долж­на вы­зы­вать не столь­ко техника, сколь­ко пе­щер­ное мыш­ление тех лю­дей, ко­то­рые ее ис­поль­ зу­ют. Ес­ли рань­ше на­уч­но-техниче­ские от­кры­тия при­ме­ня­лись в во­ен­ных це­лях, то се­го­дня круп­ные кам­пании смот­рят на от­кры­тия в об­лас­ти ген­ных и ком­пь­ю­ тер­ных тех­но­ло­гий точ­но так же, как их пред­ше­ст­венники ка­пи­та­ли­сты смот­ре­ли на за­ле­жи по­лез­ных иско­пае­мых, осу­ще­ст­в­ляя ко­лониза­цию ми­ра. Са­мым зре­лищ­ным втор­жением тех­но­ло­гий в ин­тим­ную сфе­ру субъ­ек­та яв­ ля­ют­ся ген­ные тех­но­ло­гии. В них раскры­ва­ют­ся те­лес­ные пред­по­сыл­ки са­мо­сти и воз­мож­ность искусст­вен­ной манипу­ля­ции. От­сю­да по­пу­ляр­ность фан­та­сти­че­ ско­го про­ек­та, пред­ла­гаю­ще­го за­но­во сде­лать че­ло­ве­ка. Ес­ли при­ро­ду и ор­ганиче­ ское те­ло че­ло­ве­ка нель­зя спа­сти, то сле­ду­ет соз­дать искусст­вен­ный но­си­тель ду­ха. По­ка нау­ка не мо­жет нам пред­ло­жить но­вое искусст­вен­ное те­ло, мож­но со­су­ще­ст­во­вать со ста­рым, ис­поль­зуя клониро­вание для за­ме­ны боль­ных ор­га­нов. Осно­вой стра­хов пе­ред втор­жением техники в сфе­ру субъ­ек­тив­но­сти яв­ля­ет­ся уг­ ро­за объ­ек­ти­виз­ма. Генети­ки не поль­зу­ют­ся по­ня­ти­ем пер­со­наль­но­го субъ­ек­та в мо­раль­ном или в кау­заль­ном смыс­ле. Ес­ли техника кон­фрон­ти­ру­ет с гу­маниз­ мом, то генети­ка при­во­дит к мыс­ли о пол­ном рас­тво­ре­нии и по­те­ре субъ­ек­тив­ но­сти. На са­мом де­ле стра­шил­ки фи­ло­со­фов про­ис­те­ка­ют из ло­ги­ки дву­знач­но­го раз­ли­чия. Осоз­на­ние это­го и яв­ля­ет­ся при­чи­ной пе­ре­хо­да от хай­дег­ге­ров­ской по­стме­та­фи­зи­че­ской он­то­ло­гии к де­лё­зов­ской тео­рии мно­же­ст­вен­но­сти ми­ра. Ан­ ти­тех­но­ло­ги­че­ская ис­те­рия во мно­гом — про­дук­т фи­ло­со­фии, стра­х пе­ред про­ цес­сом, в ко­то­ром ис­че­за­ют ме­та­фи­зи­че­ские раз­ли­чия су­ще­го. Это ре­сен­ти­мент дву­знач­но­сти пе­ред мно­го­знач­но­стью ми­ра. Имен­но техника вы­во­дит че­ло­ве­ка из нече­ло­ве­че­ско­го со­стоя­ния в че­ло­ве­че­ское. Техника не про­из­во­дит от­чу­ж­де­ ния, как не яв­ля­ет­ся при­чи­ной пер­вер­сий. Однако эти яв­ления со­про­во­ж­да­ют техниче­ский про­гресс. Оп­ре­де­ление че­ло­ве­ка как субъ­ек­та низ­во­дит технику до про­сто­го сред­ст­ва ма­те­ри­аль­ной реа­ли­за­ции про­ек­тов ду­ха. Воз­мож­но, ста­ рая техника по­гру­жа­ла ма­те­рию и при­ро­ду в со­стояние он­то­ло­ги­че­ско­го раб­ст­ва. Но­вые тех­но­ло­гии стре­мят­ся дать ве­щам воз­мож­ность быть са­ми­ми со­бой. Ма­те­ рия пе­ре­ста­ет быть сырь­ем, ко­то­рое ис­поль­зу­ет для сво­их нужд субъ­ект-госпо­ дин. Тех­но­ло­гии, имею­щие де­ло с ин­фор­ма­ци­ей, от­кры­ва­ют путь для нена­силь­ ст­вен­ных от­но­шений, фор­ми­ру­ют но­вый тип ра­цио­наль­но­сти, а не иг­но­ри­ру­ют ее в по­исках спо­со­бов са­мо­реа­ли­за­ции. Та­ким об­ра­зом, речь идет о «си­нер­гии», о коо­пе­ра­ции. Мно­гие уче­ные ста­ли го­во­рить о «диа­ло­ге с при­ро­дой», что оз­на­ ча­ет от­каз от стан­дарт­ной уста­нов­ки на по­ко­рение при­ро­ды. На­рас­тание во­ен­нотехниче­ско­го бе­зу­мия несо­вмес­ти­мо с но­вы­ми тех­но­ло­гия­ми. В ми­ре, ко­то­рый Б. В. Мар­ков. Антропология науки стал се­тью ме­жин­тел­лек­ту­аль­ных взаи­мо­дей­ст­вий, эф­фек­тив­ным ста­но­вит­ся не господ­ство, а со­трудниче­ст­во. Че­ло­век был и оста­ет­ся про­дук­том тех­но­ло­гий оче­ло­ве­чи­вания, одо­машнивания, со­циа­ли­за­ции и ци­ви­ли­за­ции. Вме­сте с тем, при­зна­вая сис­тем­но-функ­цио­наль­ный под­ход к об­ще­ст­ву, со­глас­но ко­то­ро­му оп­ре­ де­ляю­щее зна­чение и смысл про­ис­хо­дя­ще­го за­да­ет­ся ин­сти­ту­та­ми, сле­ду­ет помнить, что са­мые фор­маль­ные и де­ло­вые от­но­шения зи­ж­дут­ся на очень ин­тим­ных и глу­бо­ко че­ло­ве­че­ских свя­зях. 135 136 Мысль. Выпуск 7 (2008). С. 136–147 Санкт-Петербургское философское общество А. М. По­ло­жен­цев Власть и познание *∗ В ста­тье поднима­ют­ся во­про­сы о том, в ка­ких от­но­шениях (ме­ та­фи­зи­че­ских и ис­то­ри­че­ских) друг к дру­гу на­хо­дят­ся власть как фе­но­мен и нау­ка как со­ци­аль­ный ин­сти­тут, по­че­му но­во­ев­ро­пей­ский про­ект знания понима­ет­ся как осво­бо­ж­дение че­ло­ве­ка, как фор­ми­ ру­ет­ся пред­мет «ес­те­ст­вен­ных на­ ук» — при­ро­да, и за­чем нау­ка бе­рет на се­бя космо­ло­ги­че­ские функ­ции. Со­цио­ло­ги я при­ро­ды Ка­кие бы пе­да­го­ги­че­ские или «ми­ро­воз­зрен­че­ ские» за­да­чи мы не ста­ви­ли пе­ред со­бой, осмыс­ ляя фе­но­мен нау­ки ex cathedra, они не долж­на осво­бо­ж­дать нас от удо­воль­ст­вия де­лать это пофи­ло­соф­ски. «По-фи­ло­соф­ски» по­став­лен­ный во­прос о нау­ке по-прежнему оста­ет­ся во­про­сом о ее на­ча­лах. Од­ним из та­ких на­чал на­ук и по­ знания яв­ля­ет­ся, как ни стран­но, власть, фе­но­ мен, сущ­ность ко­то­ро­го ка­жет­ся весь­ма да­ле­кой, ес­ли не про­ти­во­по­лож­ной, по­зна­нию. Как пра­ви­ло, во­прос о взаи­мо­от­но­шениях вла­сти и нау­ки пра­во­ме­рен ско­рее в та­ких дис­ ци­п­ли­нах, как эти­ка, со­цио­ло­гия и ис­то­рия нау­ ки, а не, ска­жем, в он­то­ло­гии, гно­сео­ло­гии или фе­но­ме­но­ло­гии. Дей­ст­ви­тель­но, во­прос об от­но­ шениях уче­но­го и вла­стей, ко­то­рым час­то под­ ме­ня­ет­ся во­прос о сущ­но­сти вла­сти и по­зна­ния, от­но­сит­ся ско­рее к об­лас­ти со­ци­аль­ных прак­тик, чем к ме­та­фи­зи­ке. Жизнь нау­ки, как и жизнь лю­бо­го со­ци­аль­но­го ин­сти­ту­та, за­ви­сит от по­ ли­ти­че­ско­го уст­рой­ст­ва го­су­дар­ст­ва (конеч­но, мы не станем ото­жде­ст­в­лять фе­но­мен вла­сти и го­су­дар­ст­во, но не бу­дем и силь­но раз­ли­чать их), и да­же не при вся­ком уст­рой­ст­ве вла­сти су­ ще­ст­во­вание нау­ки воз­мож­но, но в сво­их осно­ ваниях нау­ка не оп­ре­де­ля­ет­ся вла­стью и оста­ ет­ся де­лом, тре­бую­щим сво­бо­ды, по­ли­ти­че­ской сво­бо­ды. Ско­рее на­обо­рот, ра­зум в ли­це нау­ки стре­мит­ся к вла­сти. Гре­че­ские фи­ло­со­фы мыс­ * Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Социально-философский анализ ритуала» (проект № 06‑03‑00491а). А. М. По­ло­жен­цев. Власть и познание ли­ли се­бя за­ко­но­да­те­ля­ми, со­ветника­ми или на­ставника­ми пра­ви­те­лей и час­то тер­пе­ли раб­ст­во, из­гнание или смерть за то, что их знание в конеч­ном ито­ге пре­ тен­до­ва­ло на власть. При­во­дить ар­гу­мен­ты в поль­зу дан­но­го те­зи­са — пе­репи­сы­ вать ис­то­рию ан­тич­ной фи­ло­со­фии. Со­фис­ти­ка как искусст­во мыс­лить и спо­рить име­ла це­лью воспи­тание дея­те­лей, спо­соб­ных успеш­но кон­ку­ри­ро­вать в борь­бе за власть. А ка­те­го­рии ло­ги­ки фор­ми­ру­ют­ся из тер­ми­нов, от­но­сивших­ся пре­ж­де к об­лас­ти пра­ва. Фи­ло­со­фия тогда мыс­ли­ла са­му се­бя как по­ли­ти­че­скую прак­ти­ ку, как де­ло вла­сти, хо­тя час­то за­яв­ля­ла об об­рат­ном. И это толь­ко внеш­няя сто­ро­на во­про­са. Внут­рен­няя же за­клю­ча­ет­ся в том, что из­на­чаль­но фи­ло­со­фия, хо­тя и на­зы­ва­ла се­бя лю­бо­вью к муд­ро­сти, но оп­ре­де­ля­ла се­бя как по­иск вла­сти (ἀρχή). Ины­ми сло­ва­ми, эти два фе­но­ме­на — власть и по­зна­ ние — на­хо­дят­ся в од­ной ме­та­фи­зи­че­ской плоско­сти, и во­прос об их от­но­шениях дол­жен ре­шать­ся ме­та­фи­зи­кой. По­знание и по­ли­тич­ность как два оп­ре­де­ляю­щих че­ло­ве­ка на­ча­ла яв­ля­ют­ся дву­мя мо­ду­са­ми его при­ро­ды: то, что с од­ной сто­ро­ны рас­по­зна­ет­ся как «во­ля к вла­сти» («че­ло­век — жи­вот­ное по­ли­ти­че­ское»), с дру­гой ви­дит­ся как «во­ля к ис­ тине» («все лю­ди от при­ро­ды стре­мят­ся к знанию»). Это — пер­вый мо­мент, в ко­то­ ром власть и нау­ка про­яв­ля­ют свое ме­та­фи­зи­че­ское род­ст­во. Су­ще­ст­вен­ным для на­ше­го рас­смот­ре­ния бу­дет то, что здесь по­ли­тич­ность че­ло­ве­ка оп­ре­де­ля­ет­ся по­ка еще толь­ко в границах со­ци­аль­но­го. Вто­рой мо­мент за­клю­ча­ет­ся в том, что с некоторых пор по­знание ста­ло оп­ре­ де­лять сво­ей основ­ной эк­зи­стен­ци­аль­ной за­да­чей осво­бо­ж­дение че­ло­ве­ка, а это осво­бо­ж­дение долж­но осу­ще­ст­в­ля­ет­ся че­рез под­чинение при­ро­ды. Та­кое осво­бо­ ж­дение не пред­по­ла­га­ет ка­кой-то нрав­ст­вен­ной или внут­ренней ра­бо­ты (для его дости­жения во­все не тре­бу­ет­ся ка­ж­дый день «по ка­п­ле вы­дав­ли­вать из се­бя ра­ба», ско­рее на­обо­рот), осво­бо­ж­дение это долж­но явить­ся имен­но ре­зуль­та­том по­ра­бо­щения при­ро­ды. (Ес­ли сле­до­вать гегелевской диа­лек­ти­ке ра­ба и госпо­ди­ на, мыш­ле­ние в по­доб­ном осво­бо­ж­дении про­дол­жа­ет оста­вать­ся по сво­ей су­ти раб­ским.) Од­на сто­ро­на это­го мо­мен­та со­сто­ит в том, что мыш­ле­ние для та­кой эк­зи­стен­ци­аль­ной за­да­чи вы­ну­ж­де­но сде­лать при­ро­ду со­ци­аль­ным фе­но­ме­ном, хо­тя бы для то­го, что­бы бы­ло, ко­го под­чи­нять. Но что­бы сде­лать при­ро­ду со­ци­аль­ ным фе­но­ме­ном, тре­бу­ет­ся сна­ча­ла сде­лать ее суб­стан­ци­ей, а уж за­тем всту­пать с ней в со­ци­аль­ные от­но­шения. И ис­то­ри­че­ски те­зис «знание — си­ла» пред­ше­ст­во­ вал но­во­ев­ро­пей­ско­му суб­стан­цио­на­лиз­му, а тот, в свою оче­редь, пред­ше­ст­во­вал ста­нов­лению нау­ки как со­ци­аль­но­го ин­сти­ту­та. Нау­ка есть про­дол­же­ние по­ли­тич­ но­сти че­ло­ве­ка как его сущ­но­ст­но­го оп­ре­де­ления. По­знание ста­ло по­ла­гать­ся как ов­ла­де­ние, и то, что с од­ной сто­ро­ны про­смат­ри­ва­ет­ся как «на­уч­ная ре­во­лю­ция», сме­на ра­цио­наль­ных фор­ма­ций, с дру­гой ви­дит­ся как кре­сть­ян­ский бунт с по­жа­ ра­ми, убий­ст­ва­ми, а под­лин­ная цель такого познания — бес­кон­троль­ная вы­руб­ка ле­са. А ес­ли учесть, что res extensa («при­ро­да») и res cogitans (дух) — не две раз­ Термин κατηγορία значит «обвинение», λόγος — «власть», «приказ», «постановление», νόμος — «закон», αιτία — «обвинение», «основание», «причина», συλλογή — «собрание», «сходка», и т. д. Язык разума есть язык власти. 137
