Относительно чешско-русских литературных связей и

Ярослав Жак
Относительно чешско-русских
литературных связей и их
актуализированных
интерпретаций
Studia Rossica Posnaniensia 26, 97-101
1995
STUDIA ROSSICA POSNANIENSIA, vol. XXVI: 1995, pp 97-101. ISBN 83-232-0605-8. ISSN 0081-6884
Adam Mickiewicz University Press, Poznań
О Т Н О С И Т Е Л Ь Н О Ч ЕШ С К О -РУ С С К И Х Л И Т Е Р А Т У РН Ы Х
СВЯЗЕЙ И ИХ АКТУ А Л И ЗИ РО ВА Н Н Ы Х И Н ТЕРП РЕТА Ц И Й
O N C Z E C H - R U S S I A N L I T E R A R Y R E L A T IO N S
A N D T H E IR P R E S E N T - D A Y I N T E R P R E T A T IO N S
ЯРОСЛАВ Ж АК
b s t r a c t . In the article On Czech-Russian literary relations and their present-day inter­
pretations Jaroslav Żak says that nowadays at last favourable conditions have appeared
for an evaluative approach to verbal artworks, the approach devoid o f any political filter.
A
Jaroslav Żak, Pedagogička fakulta Univerzity Karlovy, Katedra rusistiky a lingvodidaktiky,
Rettig ové 4 110 00, Praha 1, Czech-Republic.
Одна из существенных отличительных черт художественного тек­
ста - способность жить „вечно” , обновлять свою силу, приобретать
новые значення.
Эго было в 1969 или 1970 г. Я готовился к лекции о Т в ард ов с­
ком. Перечитывая давно, казалось бы, досконально известные стихи
поэмы Д ом v дороги, я вдруг читаю как будто что-то новое, раньше
не замеченное:
Вам не случилось быть при том,
К огда в ваш дом р од н о й
Входил, гремя своим ружьем,
С о л д ат земли иной?
Чуж ой солдат вошел в ваш дом,
Где свой не мог войти.
Вам не случилось быть при том?
И б о г не приведи!
Новое значение может и противоречить первоначальному замыс­
лу художника. В данном случае, однако, новый смысловой оттенок
был не в обиду автору, отношение Т вардовского к „Пражской вес­
н е ” общ еизвестно.
Но не тол ько художественный текст не обязательно всегда о д ­
нозначен. В другом разрезе можно о подобном качестве говорить
в отнош ении исторических документов, и они могут нередко п ом о­
гать в п оним ании проблем других времен: аналогия иногда, как
известно, прямо напрашивается.
98
Я. Ж а к
К огда в начале 80-х годов готовилась хрестоматия русской л и ­
тературы для м олод еж и1, мы с профессором М ирославом Д р о зд а
реш или сопоставить отдельные выбранные тексты с откликам и на
них и на их авторов русских и чешских деятелей культуры разных
времен - ученых, писателей, переводчиков, критиков. Мы задались
целью п оказать молодому читателю пестрый калейдоскоп ра зл и ч ­
ных подходов к восприятию словесного искусства и поколебать т а ­
ким образом слишком узкий взгляд, насаждаемый обыкновенно ш к о ­
лой, будто оценки i i интерпретации художественного слова в учеб­
никах раз и навсегда непреложны. За работой над хрестоматией
мы часто н аталки вались на документы, которые в новой историчес­
кой обстановке получали добавочный, подчас неожиданный „дально­
видный” интерпретационный размер.
Наш е общество целые десятилетия жило под нажимом п о л и ти ­
ки и идеологии. Все нм подчинялось. В области искусства п о с т р а ­
д ала прежде всего художественная литература и ее изучение в ш к о ­
лах h вузах. П равда, для этого была у нас довольно б лагоприятная
почва, удобренная еще в прошлом веке нашими просветителями.
Развитие чешской литературы проходило тогда рука об руку с о б ­
новлением чешского языка, а вскоре совместно с борьбой за п о л и ­
тическую самобы тность. Это было время национального возрож де­
ния. Чешские ученые и писатели не жалели сил, в жертву п р и н о ­
сили не тол ько удобства жизни, личное счастье, но, как известно,
в пылу рвения не избегали и некоторых не слишком благородны х
средств. Я имею в виду пресловутые Рукописи. Поэт К. Я. Эрбен
принадлеж ал тогда к последовательным их защитникам. О тстаивая
их подлинность, он не преминул поддержать их и при издании сво­
его перевода Слова о полку ІІгореве и За0онщины следующими с л о­
вам и2:
„Как у песен чешских рукописей Зелепогорскои и Краледворскоп,
так и у песни о походе Игорева были противники, которы е о т к а ­
зывали им в подлинности, с тем только отличием, что древних чеш­
ских пам ятн иков были люди, нанятые врагами нашего народа, а
противники русского памятника были домашние русские скептики” .
Вот пример политического, национального подхода, в ром античес­
ком 19 веке никак не неожиданного и удивительного. (Другое дело
временно почти забыты е споры в СССР о подлинности Слова).
1 Čitanka ruské literatur)’, t. I-II, Praha 1983, изд. 2, 1988. Проф. М. Д р о з д а п о д ­
гот ов и л 2-ой т ом , посвященный п ослерев олю цион ной литературе. Его имя в книге
не приведен о, т.к. на него был наложен запрет публиковаться. Вместо него в о б о и х
том а х приведен о имя составителя 1-ого тома Ярослава Жака.
2 Dvé písní staroruských totiž: O výprave Igorove a Zádonština, Praha 1869, c. VII-VIII.
Относительно чешко-русских литературных связей
99
Н а ц и он ал ьн ы й вопрос остается первоочередным и в д а л ь н ей ­
шие годы, в основном вплоть до возникновения самостоятельной
Чехословакии в 1918 г. Когда на рубеже веков, в 1900 году, пришел
в Я сную П оляну к J1. Н. Толстому молодой ученый, 28-летнин Зденек Неедлы, н ац иональная проблем атика заняла в их беседе д о ­
вол ьн о важное место. По возвращении на родину Неедлы опуб ли­
к о в ал статью, исполненную разочарованиям и от встречи с писате­
лем всемирной известности. Вот прим ер3:
„Учение о непротивлении злу представляет со б о й отрицание национальности,
кр ом е т ого, Т ол с той - русский. А русский, который живет п о д М осквой, мож ет
ид т и неделю, а все буд ет видеть вокруг себя лишь русских да русских. (...) Т о лсто й
в п о л н е с п ок ой н о сказал: «Все равно, на каком языке писать, важно, что пишется».
Э т о правда, но не вся. Т олстой пишет тольк о по-русски, не видит, как язык связан
с д е л о м . (...) В споре о национальности он усматривает только бо р ь б у за язык, за
ф орм ал ьност ь, о моральном и
историческом
значении
языка не имеет понятия.
Русский, хозяин половины Европы, ни с кем не борется за свою национальность
(финны и поляки борю тся за свою, но русским не вредят), зачем чехам бороться
за нее и спорить о ней? Э та русская логика является и логикой Т о л с тог о . Чего
не дел аем мы, русские, восьмидесятимиллионный народ, организованн ы й в самую
м огуч ую силу мира, т о го не делайте и вы, чехи, шестимпллнонный н а р о д (...), л и ­
шен ный всякой внешней силы. Национальная борь ба - вина чешской стороны, ибо
непр отив лени е злу - н е о б х о д и м о е условие д о б р а . Таково суждение Т ол с тог о о нас:
в согласии с его учением суждение вполне логичное и оправданн ое. О днако, куда
д ел ась психологическая и историческая глубина автора Войны и м и р а Т ’
Приведенная цитата получит особую актуализированную окраску,
если учесть бесславную политическую роль, которую сыграл п р о ­
фессор Неедлы после второй мировой воины - на посту к о м м у ­
нистического м инистра образования в Чехословакии.
С другой стороны , то, что разочаровало молодого ученого в
отнош ении Т олстого к чувствам и потребностям малых народов,
может - разумеется не в полностью тождественном плане - н а п о м ­
нить позицию Пушкина, как она выявилась, например, в стихотворе­
ниях Клеветникам России или Бородинская годовщина. В этом смы с­
ле тема спора реализм а и ром антизма в Медном всаднике (подчерк­
нутая в авторских примечаниях о стихах Мицкевича) п ри об ретает
очередной смы словой размер, перекликающийся с более поздними
стихами Он м еж ду нами жил.
Эхо той же эпохи двух великих европейских поэтов, эхо тех
же событии, отразилось трагически на судьбе чешского преромантического поэта Ф. JI. Челаковского. Хочется здесь обратить вни­
мание не столько на него (факты его жизни общеизвестны), с к о л ь­
ко на то, как эту печальную историю проком м ентировал чешский
3 Lev N ikola jevič T olstoj j a k ho viděl..., Praha 1978, c. 276-277. Sr. Zvon I, 1901
100
Я. Ж а к
ученый, писатель и переводчик О токар Фишер в предисловии к и з­
данию в 1933 году Ч алаковского Отзвука русских песен*.
„Отклик общ еств енн ост и был знаменит (...)· Однако с внешней стороны Челако вского ж дало - невзирая на скромный кн игоиздательск ий успех - (...) о б и д н о е
разо чар ова ни е. (...) терпким был опыт, постигший пламененного русофила в о т н о ­
шении к о б о ж а е м о й им царской им перии. Э то т факт отмечен не только личным,
но и национальным трагизмом: поэт О т звука р усских песен шесть лет спустя после
из дания э того для чеш ск о-русских чувств чрезвычайно значительного сборника был
ли шен о ф иц иа ль но го поста редактора и даж е возм ож н ости преподавать в у н и в е р ­
ситете и все из-за т о го , что его критика поведения царя к полякам была сочтена
невежливой; если до бав и т ь, что это случилось, видимо, по д о н о с у русоф ила Ганки,
чеш ское д о в ер и е в русскую силу и доб ро ж елатель ст в о царя получит больн о и г о р ь ­
ко ироническое предзнаменован ие. Э м оц и он ал ь н ое славянофильство, к от ор ое в т е ­
чение своего столетнего развития от Коллара по мировую войну столько раз н а т а л ­
кивалось на жесткую реальность политики трезвого расчета, в судьбе своего п о э т и ­
ческого выразительного представителя приобретает впечатлительную и о д н о в р е м е н ­
но ж естокую силу с и м в о л а ”.
Внушительные слова. М ассовидное подтверждение п ророческой
их меткости еще тол ько ждало. Чехословацкие русисты были среди
первых жертв норм ал изаторов. Они провинились выдвижением т р е ­
бования художественности, а не идеологии; после издательского засилия официально поддерживаемой т. наз. генеральной линии советс­
кой литер атуры вы правляли картину настоящей русской л и т е р а т у ­
ры в глазах читателей, возобновляли ее заслуженный престиж н о ­
выми переводами писателей начала 20 века, первыми переводами
репрессированны х и тщательным подбором современных лучших
произведении. Все это было в 70-е и 80-е годы крайне нежелательно.
В настоящ ее время возникли, наконец, благоприятны е условия
д л я о ц е н о ч н о го под ход а к произведениям словесного искусства,
подхода, л и ш енного политического фильтра. Но это еще не значит,
что новые условия всегда полностью используются. Речь пойдет не
о рынке, а о другом. Соблазн старых привычек, оказывается, се­
годня еще велик, конечно, с обратным знаком, в обратную сторону.
Следую щ ий пример не является самым характерным, но он п о -св о ­
ему показателен; свое начало он взял десять лет назад в э м и гр а н т­
ском издательстве, заслуги которо го перед нашей культурой бес­
цен ны 5:
„(...) лучшая литература маленького народа, сегодня п о д русским гнетом, не
им еет ничего о б щ его с литературными традициями под ли нн о го Востока, так как,
4 О. Fischer, Úvod, in F. L. Celakovský, Ohlas písn i ru ských, Praha 1933, c. 6.
5 J. Š k v o r e c k ý , /Ішеп'сАт vlivy v díle Bohumila H rabala, Tvar 24, 1990, c. 8;
Cross Currents 1, 1982.
Относительно чешко-русских литературных связей
101
пользуясь словами Д ж о з е ф а Конрада, об р а з мышления н эмоциональность его п и ­
сателей были нам, по наследству и индивидуально, всегда противны . Итак наша
чешская литературная традиция уход и т своими корнями прочно и глу бок о в ж и в о ­
т в о р н ую почву за п а д н о г о искусства”.
Э ги глубоко односторонние слова должны были вызвать сим ­
п атии к творчеству чешского писателя у американских читателей.
Этим все и объясняется - реклама... Дело однако в том, что чеш ­
ский перевод статьи был опубликован в 1990 г. в Праге, где Б.
Г р аб а л (чью книгу статья американцам рекомендовала) в рекламе
не нуждается.
Сегодня в политике необходимо отличать (европейский) Запад
и Восток, обоснованность термина „западная д е м о к р а ти я” бесспор­
на. Но дело об стоит иначе, если речь идет о культуре, об искусст­
ве. Тут такое обобщ аю щ ее деление, тем более в аподиктической
форме, вряд ли уместно. С культурно-исторической точки зрения
Е вроп а п редставляет собой одно целое, хотя в деталях р а зр о зн е н ­
ное, ее общ ими источниками являются антика и христианство. В
таком именно смысле надлежит понимать горбачевское кры латое
словосочетание „европейский д о м ”, т.е. в его духовном, а не стр о ­
ительном значении, не как здание, а родной простор жителей Европы,
дом, который по своей сути существует века. Не даром русские н а ­
зы в а ю т Землю „домом лю д ей”. В данном контексте русский Д О М
будет английским Н О М Е , немецким H E IM , чешским DO M OV .
Ж елательн о было бы, если бы мы не считали целесообразным
находить в художественных текстах своих и других народов все новый
актуализированны й идеологический и политический смысл; пусть он
стоит, даже когда сам текст такой подход как будто настоятельно
подсказывает, где-то скромно позади. Примером нам могут служить
слова чешского поэта, посвященные гению П уш кина6:
„П ушкин для меня всегда является пр ототи пом поэта-властелпна, ох в ат ы в аю ­
щ его суверенным жестом все человеческое
II
сверх этого всю землю
π
пустоту в с е ­
лен н о й . (...) Всю его поэзию я воспринимал как великий гимн бла год ар но сти . А в ­
тор О негина - поэт антично цельный. (...) П о тр ебн ость в красоте для Пушкина, в
кр асот е с в о е о б р а зн о й , для него безусловна; даж е там, где атакует, сражается, о с у ж ­
да ет , везде б е сс п о р н о , что его окончательной целью является возведение красоты
на престол. П ушкин борется, чтобы закрепить свою власть в ее мире, борется, ч т о ­
бы красота властвовала над м и р ом ” .
6 František H a la s in V éčn ý Puškin, Praha 1937, с. 33.