Николай ВОРОНОВ САМОЦВЕТНАЯ ПРОЗА

РЕЦЕНЗИИ
А
нна Туруссва начала писать рас
сказы с конца пятидесятых го
дов. Ж е н с к а я ее судьба склады­
валась так, что писать приходи­
лось урывками или вовсе не при­
ходилось: замужество, материнство, жизнь
в колониях советских специалистов (муж —
крупный инженер) в Пакистане, Иране, род­
ственные утраты, утяжелявшие бремя ее самопожертвенных забот... Просветом для Ту­
русовой было участие в семинаре прозаиков,
которым руководил Валерий Ганичев в Пи­
цунде доперестроечных времен, где ее рас­
сказы были высоко оценены и рекомендова­
ны для публикации в «Роман-газете».
Увы, лишь теперь вышла в свет книга Анны
Турусовой: «Пятерка за «фонарь», ориенти­
рованная на детей, но и п о д х о д я щ а я для
увеличивается страшный разрыв между язы­
ком, накапливающемся в городе, и разговор­
ной речью, которая бытует в деревне Роди­
тели столичного мальчика Ванюши уехали в
Болгарию, попросив приятельницу Лену от­
везти его к старикам в уральскую деревню.
Мальчик привязался к деду с бабушкой, толь­
ко вот у него возникло неожиданное сомне­
ние: русские ли они? Ванюша, привыкший к
затвержденному говору, гладко-бескрасоч­
ному, доведенному до штампованного убо­
жества телевидением, воспринимает стари­
к о в с к у ю просторечность как нерусскость.
Тут не авторская выдумка. Здесь точно, не­
примиримо замеченное искажение детского
языкового представления, творимого масси­
рованным засилием иностранного словоблу­
д и я . Кстати, отнюдь небезобидным к соб-
а здесь — ландыши, названные лилиями до­
лин. Нет таких ландышей на нашей земле.
Но мечтаемое возможно, достижимо, если
поиск упорен, высок, отражение душевной
необходимости, истовой и священной. Кор­
ней, воспитанный бабушкой, с детства узнал,
что она перестанет болеть и еще долго про­
живет, если он найдет лилии долин, цвету­
щие в мае, чтобы лечить ее сердце. Нако­
нец-то бабушка решилась отпустить его в
поиск. Лилию долин он не нашел, зато вер­
нулся с другом. Во второй раз он вернулся с
невестой. В третий раз он достиг лилии до­
лин. Он пеленал целебные цветы листьями,
складывал в котомку, однако бабушку не за­
стал в живых. Горестный, Корней заснул на
ее могильном холмике, и она привиделась
ему. Бабушка жаловалась на болеющее сер-
Николай ВОРОНОВ
САМОЦВЕТНАЯ ПРОЗА
взрослого чтения. В книге семнадцать рас­
сказов, коротких, читая которые невольно
вспоминаешь слова Антона Чехова: «Крат­
кость — сестра таланта». Это, кажущееся
легко обозримым, прозаическое поле вмес­
тило приметы нашей р о с с и й с к о й и с т о р и и
больше чем за шестьдесят лет. «Медовая
капелька», «Калоши» — из эпохи Великой
Отечественной войны. О доблести ребяти­
шек, о психологических кознях голода, прибдящих к наказанию, земному и божьему.
J6pa3 ларя из рассказа «Ларь» настолько
веществен при переходе из барачно-военной
пбры в мирную пору благоустроенных домов,
что становится вещим отражением страха
перед голодом, как вероятной неотвратимо­
стью. Ларь был с зерном, свято оберегался
погиб из-за водопроводной протечки
сверху. Хранителями хлеба были отец с ма­
терью героини, и мать долго не могла про­
стить ей укора за погибший хлеб: «По-людс­
ки его давно полагалось съесть». Здесь есть
горевая мысль о том, что поколение спасен­
ных благодушествует в своей укоризне по­
колению спасавших. Понимание являет себя
позже: со зрелостью, отмеченной бедами.
И все-таки л а р ь подталкивает к чувству,
что о забывчивости потомков, тем более чу­
жаков, теперь надо криком кричать. В этой
связи справедливо подчеркнуть, что Анна
Турусова не собиралась своей книгой выра­
зить противоречивость поколений,напротив,
она, рисуя людей, родственных ей нравствен­
ностью, миросозерцанием, долей, стремит­
ся закрепить их всестороннее единство, в
том числе национальное, порождающее вро­
д е бы милые курьезы, а на самом деле со­
держащие опасные, исторически застарелые
и непрекращающиеся проблемы. В расска­
зе «Куда уходит самовар» со свойственной
ей улыбчивой ненавязчивостью она вызыва­
ет у читателя глубокое неодобрение тем, что
в номере за 7 декабря мы у ж е публиковали отклик на новую книгу
нашей землячки Анны ТУРУСОВОЙ «Пятерка за «фонарь». Выход оче­
редной книги д л я любого автора — всегда праздник. Хотя нередко бы­
вает и так, что д л я читателей книга может праздником и не стать. Но
здесь другой случай. Небольшая по объему, но глубокая по чистОте и
свежести языка, по искренности и доверительности, по мысли, нако­
нец, книга вызвала живейший интерес не только у читателей-земля­
ков, но и далеко за пределами Ю ж н о г о Урала.
Сегодня своими впечатлениями о прочитанной книге делится извест­
н ы й в стране писатель, наш земляк, прозаик Николай Воронов.
ственнои культуре и стране было то, что цар­
ское дворянство говорило и даже переписы­
валось по-французски (великих русских пол­
ководцев Суворова и Кутузова не заподоз­
рить в антипатриотизме, но. чтобы их про­
честь, осуществлены переводы с французс­
кого), и к у д а прискорбней то, что теперь
представители российской «элиты» объяс­
н я ю т с я между собой в основном на амери­
канском, нет, не по-английски. Наша речь, не
защищаемая народными протестами и Зако­
ном, превращается в свалку чужестранной
лексики, подобно тому, как наша земля пре­
вращается в свалку зарубежных, радиоактив­
ных и химических, отходов. Кощунство, чему
подвергается русский язык, с о з д а е т дово­
димое д о чудовищности искажение детско­
го восприятия. Почему турусовский Ванюша
заподозрил родных бабушку с дедом в не­
р у с с к о е ™ ? На этот вопрос тети Лены он не­
винно ответил: «Чудно как-то говорят...» Что
сбило мальчика с толку? Речения предков.
Бабушка встретила из табуна буренку, по­
доила ее, задала ей корм на ночь, а говорит:
«И покоровничала я только-только». Пригла­
шает она Лену и внука ополоснуть руки с
д о р о г и в о д о й , которая «в бочке потеплилась», а у т е р е т ь с я предлагает «браным»
полотенцем — старинным, шитым красным.
Ее волнует, нет ли «разладицы» в дочкином
замужестве. Внук для нее «зовкий», то есть
отзывчивый, неизбалованный. На застольный
намек Фрола Матвеевича: «А что, старая, в
праздник и у воробья пиво водится», — о н а
подзадоривает его: «И так полушагом хо­
дишь, а все т у д а же». Бабушка Настя, будь
она трафаретной старухой, сказала бы, ты,
дескать, слаб на ноги стал, шататься ста­
нешь, падать. «Полушат» ее зрим, неотра­
зимо убедительный. И д е д Фрол не без особинки в слове, не без выразительности. Ж а ­
луется Лене, что на глаза худой стал: «Два
Демида и оба не видят». Внук спрашивает
его, есть ли у них речка. «Есть тут одна лыва:
дураку по пояс, а умный сухим пройдет»
Лужу Ванюша знает, а «лыва» — е м у невдо­
мек, впрочем, как и «опупок», то бишь при­
горок, как и «шайка» вместо тазика. Ненаро­
ком д е д ввергнул внука в смехотворное об­
стоятельство. Пошли они в баньку мыться,
д е д р а з д е л с я , воду р а з в о д и т , д а кричит
Ване в предбанник, где-то, мол, там у нас
банный начальник остался. Дед березовый
веник имел ввиду, а Ванюша бабку звать пом­
чался. По поводу Ванюшиных спросов д а
конфузов Фрол добродушно шутит: чтобы
поговорить с внуком, ему толмача надобно.
Турусовский Ванюша, в силу мудрости его
предков, очнулся от психологической заморочи. Однако у читателя остается авторская
тревога з а судьбу русского языка.
У А н н ы Турусовой поэтическое письмо.
О н о о б р а з у е т с я чистотой р о д н о г о слова,
интонационным ладом, схожим с течением
равнинных рек, подробностями, сквозь ко­
т о р ы е проглядывает и с т о р и я , с помощью
которых складываются характеры, бытовой
уклад, природные черты края и, прежде все­
го, нашего южноуральского.
Но, пожалуй, ее непроизвольная поэтич­
ность полней всего выразила себя, благода­
р я вещему дыханию сказочности, в расска­
з е «Лилии долин», г д е действительная при­
рода отдана в угоду вымыслу. Обитель лан­
дыша — л е с а , кустарники, опушки возле них,
дце и сетовала, что чему-то не успела его
научить. Родители и пращуры склонны к по­
каянию и, будучи невинными, берут на себя
ответственность за грехи и проступки детей
и потомков. Вот и жалливая бабушка (жалливость — русское свойство) оговаривает
себя в корнеевом сне. И о том еще рассказ
Анны Турусовой, что потомки беспощадны в
своих молодых интересах, но с возрастом
лучшие из них обретают состояние непрощаемости, и з - з а которого их преследует
сердечная маета.
Судя по ранее затронутым произведени­
ям, писательскими мирами Анны Турусовой
являются детство и старость: то, что растет
и пробует сложиться и покамест чисто, и то,
что обрело цельность, пройдя адом жизни,
то ли совестливо, то ли беззастенчиво, а то
и так и этак, и, пытаясь очиститься, перед
желанием или вероятностью рая. Анна Ту­
русова, нет сомнения, умна, однако ее заг­
лубление в мир детства и старости, явно
бессознательно, по закону невольности, по­
тому что она ведома нравственностью, выш­
ним духом.
И ее устремление в мир «братьев наших
меньших» тоже таково. И в нем у Анны Туру­
совой имеются серьезные обретения. Буд­
то вживе остаются в памяти отличающийся
достоинством пудель, брошенный хозяева­
ми, петушок Рыжий, выведенный с помощью
грелки Андрейкой и его бабушкой, ничейный
кот Граф, придомашненный российской де­
вочкой Вероникой в Пакистане, где не при­
нято держать кошек, и спасший ее от напа­
д е н и я з м е и . Т р о г а т е л ь н а и с т о р и я кошки
Борьки, внешне и внутренне г р а ц и о з н о й ,
преданной Андрею и его матери. Тут есть
мотив очеловечивания кошки под воздей­
ствием людей и возвышения человечности
людей, благодаря мудрой привязанности к
ним кошки Борьки — маленькой женщины в
белых гольфах. Лучшие из этих рассказов
своей честностью, проникновенностью, переживательностью за братьев наших мень­
ших примыкают к образцам такого жанра у
наших земляков: Дмитрия Мамина-Сибиря­
ка, Сергея Аксакова, Виктора Старикова...
Сейчас, даже в литературной печати,
принято унижать т р а д и ц и о н н о с т ь русской
прозы. Анна Турусова привержена нашей на­
циональной прозе, не чувствует в этом ущер­
ба, свято веруя в то, что многовековые на­
копления классики неотменимы, плодотвор­
ны, гармоничны. П р о с т о т а , прозрачность,
живопись ее языка именно оттуда. Как и от­
т у д а вкус к поговоркам, сравнениям, ориги­
нальным эпитетам, иносказаниям, к местным
речениям, ярким, свежим, прибавляющим в
кладовые русского словаря добрые самоцве­
ты. У старой учительницы лицо, «осветлен­
ное улыбкой»; «Фрол за стол всегда готов»:
«чиркнет по мне взглядом и скорей потушит
глаза»;»эмалированная даль»: «половицы
приговаривают»: «Есть божьи весы. На од­
ной чаше мои проделки, на другой — рас­
плата»; «пусти уши в люди, всего наслуша­
ешься»; о цыпленке среди перчных джунг­
лей теплицы: «И небо видать, и выпрыгнуть
нельзя»; «Бедныш» — т о ж е о цыпленке; «Ут­
ром играшки, вечером играшки, так и оста­
нешься без рубашки»; «Не поднимай пыль,
не твой бобыль»...
Со времен Гоголя-Тургенева русская про­
за страдает определительными перегрузка­
ми, тогда как хватко найденный глагол спо­
собен совмещать действие с определеннос­
тью, до скульптурности зримой. И в этом
плане у Турусовой имеются завидные обре­
тения:
«Окаркивает прохожих воронье»; «Измолчались мы с тобой»; для ходьбы по весенне­
му полю галоши привязывали к валенкам ве­
ревками, «чтобы грязь их не отчавкала»; «Ку­
шетка под ним... возжалобилась» — э т о ког­
да Витька плюхнулся на нее в рассказе «Кашпирователь»...
Моя внучка Машенька непоседа. О таких
девчонках в моем барачном детстве на три­
надцатом участке Магнитогорска говарива­
ли: «На боку дырки вертит». Машенька, д а
чтобы тихо выслушала чей-то рассказ из кни­
ги, — должен, так мне думалось, поменять­
ся угол наклона земной оси. Но я заблуж­
дался. Учительница Елена Анатольевна Бо­
рисова, приехавшая с дочкой из Калуги, об­
наружила у нас книгу «Пятерка за «фонарь»,
увлеклась ею, а потом еще и прочитала дев­
чонкам, своей и нашей, прочитала с удоволь­
ствием (слушали во все уши) два рассказа —
«Рыжий» и «Многоуважаемый Граф». То, что
шибко понимающие об себе телевизионированные девчонки прослушали целых два рас­
сказа, победа писательницы Анны Турусо­
вой. Завлекательность и драгоценный серь­
ез ее рассказов вызвал у учительницы Бо­
рисовой желание устраивать классные чит­
ки для детей и начать их с завораживающих
р а с с к а з о в «Рыжий» и « М н о г о у в а ж а е м ы й
Граф».
Анна Турусова считает меня своим учите­
лем. А коль так, я могу сказать, что горжусь
достижениями моей ученицы.