ВоСТоКоВедение

Востоковедение
ВОСТОКОВЕДЕНИЕ
УДК 821.351.0
ББК 83.39 (Рос=Кум)
А. А. Акамов, З. Б. Абдуллатипов
г. Махачкала
Связь кумыкской духовной литературы с общетюркскими литературными традициями
В работе сделана попытка показать, что художественная культура кумыков, восходит к устным и письменным общетюркским памятникам – общим истокам художественной культуры всех тюркоязычных народов, в частности, кумыки не только участвовали в создании общетюркских духовных ценностей, литературных памятников, но и обогащались наследием великих классиков Востока. В силу своей тюркоязычности,
предки современных кумыков, а позднее и сами кумыки, в отличие от других народов Дагестана, были причастны к созданию таких известных общетюркских памятников, как «Кодекс Куманикус», «Китаби дедеКоркут» и др. Исследование показало, что в результате принятия ислама народами Дагестана, в том числе
и кумыками, их письменная литература приобрела ярко выраженный общемусульманский характер. Это
привело к значительным изменениям в ее жанровой системе, поэтике, языке и т. д.
Ключевые слова: литературоведение, духовная литература, суфизм, суфийские художественные традиции в литературе народов Дагестана.
А. T. Akamov, Z. B. Abdullatipov
Makhachkala
The connection of Kumyk Spiritual literature with general Turkic literary traditions
This article makes an attempt to show that the artistic culture of the Kumyks goes back to oral and written general Turkic monuments (memorials) to general sources of culture of all Turkic speaking people, in particular, the
Kumyks took part not only in creating general Turkic spiritual values, the literary monuments but it was enriched
by the cultural Heritage of great classics of East.
Having the sense of Turkic, the ancestors of modern Kumyks and later the Kumyks themselves unlike other
people of Daghestan were participating to create such famous general Turkic monuments as “The Code” “Kumanicus” “Kitaby” de-de-Korkyt and others. The research showed that the people of Daghestan including the Kumyks
accepted islam; as a result their written Literature got brightly expressed Musulman character. It gave great changes in its genre system, the theory of poetry and the the language too.
Key words: study of literature, spiritual literature Sufism, sufist artistic traditions in literature of Daghestan’s
people.
В исламизации народов Дагестана значительную роль сыграл тюркский элемент.
В. В. Бартольд отмечал, что «победа тюркского элемента сопровождалась победой ислама
и мусульманской культуры» [8, с. 19].
В ХI–ХIII вв. тюркское влияние в Дербенте было достаточно значительным. В 1075 г.
во время проповедей (хутба) с кафедры мечетей «пограничной области» стало звучать
имя султана Сау-Тегина [19, с. 79].
В сельджукскую эпоху ислам получил
один из самых мощных в своей истории импульсов для внутреннего развития. Идеи
суфизма вышли за пределы ограниченного
круга интеллектуалов и получили широкое
распространение. Исламизация окраин приобрела ярко выраженный идеологический
характер, поднявшись на качественно новый
уровень. Не случайно эпоха расцвета исла-
ма на Кавказе (сельджукская эпоха – А. А. )
оставила потомкам имена выдающихся шейхов, преимущественно суфиев и шафиитов.
Столь яркого созвездия творческих личностей не знала ни одна из эпох [4, с. 499]. Как
пишет Аббас Кули Бакиханов, «при них-то
многие племена горцев приняли ислам» [6,
с. 69].
В Средние века кумыкская художественная словесность оказывается под сильным
влиянием тюркоязычных литератур. В силу
своей тюркоязычности предки современных
кумыков, а позднее и сами кумыки, в отличие
от других народов Дагестана были причастны к созданию таких известных общетюркских памятников, как «Кодекс Куманикус»,
«Китаби деде-Коркут» и др. По мнению профессора Чобан-заде, «Кодекс Куманикус»
является историческим памятником предков
195
Гуманитарный вектор. 2010. № 2 (22)
современных кумыков, карачаевцев, балкар
и северных крымцев [27, с. 6].
Сравнительный анализ фольклора кумыков позволяет исследователям установить его
генетические связи с вышеназванными памятниками. Исследователями также выявлены отдельные сюжеты, мотивы упомянутых книжных памятников. Общетюркские письменные
памятники «Кодекс Куманикус», «Китаби
деде-Коркут» и др. отражали достижения словарного богатства, художественного мышления предков кумыков.
Исследователь кумыкской литературы
С. Х. Акбиев констатирует: «…образцы кумыкской книги бытовали в рамках общетюркских памятников и создавались в период отсутствия языковых барьеров между родственными народами. Они, будучи продуктом своей эпохи, были формой отражения…
культуры древнетюркских народов, представляли синтез устнопоэтического творчества и традиций письменной литературы» [3,
с. 34].
Книга о Коркуте в высокохудожественной форме отражает длительный период
жизни тюркоязычных народов и эпические
сказания, которые приводятся в ней, имеют
непосредственное отношение к Кавказу. «Ни
в Малой Азии, ни на Балканском полуострове не было благоприятных условий для сохранения эпических сказаний. Каково бы ни
было происхождение легенды о Коркуте, как
игравшем на кобзе певце-шамане, связанный
с именем Коркута эпический цикл едва ли
мог сложиться вне обстановки Кавказа», – пишет В. В. Бартольд [9, с. 120].
Коркут, по описанию А. Олеария, был
активным проповедником мусульманской
религии среди «дагестанских татар» [3, с. 36].
Связь кумыкской словесной культуры с идущей с глубины веков тюркской поэтической
традицией прослеживается и в произведениях Умму Камала, Али Багдади из Тарков,
Абдурахмана из Какашуры, Йырчы Казака,
М. А. Османова, А. Акаева, М. Алибекова,
Н. Батырмурзаева и многих других, писавших на тюркском и кумыкском языках.
Исходя из вышесказанного и того, что
основу поэтического строя творчества многих поэтов-основоположников кумыкской
литературы составляет общетюркская поэтическая традиция, нам кажется необходимым
в некоторых чертах рассмотреть вопрос о возникновении и развитии тюркской мусульманской классической литературы. Первым
известным нам крупным памятником ранней
тюркской мусульманской литературы явля196
ется поэма Йусуфа Баласагуни (XI в.) «Кутадгу билиг» («Благодатное знание»). Произведение написано в жанре маснави (двустишиями с парной рифмовкой), имеет большой объем (свыше 6700 бейтов-двустиший) и
носит ярко выраженный дидактический характер. Поэма состоит в основном из диалогов и нравоучительных бесед, которые ведут
между собой четыре ее основных персонажа:
правитель Кунтогды, его везир Айтолды, сын
Айтолды Огдулмиш и брат везира – отшельник Одгурмыш. Эти герои воплощают в себе
четыре добродетели: Справедливость, Счастье, Разум и Непритязательность (Отрешенность) [18, с. 508]. Произведение отличается
яркой образностью и относительно простым
языком. Поэма является старейшим из известных тюркоязычных сочинений, основанных
на мусульманской идеологии. Можно предположить, что ее задачей было создать новую
морально-этическую основу для правления в
государстве, раздираемом в ту пору внутренними неурядицами.
«Кутадгу билиг» написана в жанре этической поэмы-маснави, заимствованном из
иранской поэзии, и в ней применен арабоперсидский стихотворный размер – «мутакъариб», стопа которого состоит из одного
краткого и двух долгих слогов. Размер соблюдается на протяжении всей поэмы. Применение арабо-персидских размеров мы можем встретить и в тюркских стихотворных
отрывках, относящихся к ХI в., приведенных
в словаре «Диван-и-лугат-ат-турк» («Собрание тюркских слов») Махмуда Кашгари, созданного в Багдаде в 1072–1083 гг. [15, с. 202].
Все это подтверждает справедливость замечания И. В. Стеблевой о том, «что и в основу
классической тюркской поэзии легла арабоперсидская метрика, давшая тюркоязычной
поэзии теоретические опоры в виде арабоперсидской теории метров, теории рифмы и
поэтических фигур» [24, с. 5].
Словарь Махмуда Кашгари содержит
ряд поэтических отрывков – образцов тюркской караханидской поэзии ХI в. По мнению
И. В. Стеблевой, некоторые из этих отрывков
«можно рассматривать как самые ранние образцы тюркоязычной суфийской поэзии» [24,
с. 101]. О суфийском характере этих стихов
можно говорить потому, что они содержат
взгляды и мотивы, которые впоследствии станут широко распространенными, стандартными в тюркской, в том числе и кумыкской
мусульманской поэзии, проникнутой, как
правило, суфийскими идеями. Стихи содержат мысли о быстротечности времени, при-
Востоковедение
зывы к аскетизму, жалобы на падение нравов
среди людей, призыв к самопожертвованию
и предостережение от гордости за уже приобретенные добродетели, что явно напоминает
произведения кумыкских суфийских поэтов –
Умму Камала (ХV в.), Али Багдади из Тарков (ум. в 1655 г.), Абдурахмана из Какашуры
(ХVIII–ХIХ вв.) и др.
Язык поэмы – «кашгарский», близкий к
«Кутадгу билиг», но с большим количеством
арабо-персидских элементов. По мнению
Э. Н. Наджипа, произведение «как бы перебрасывает мост от карлукско-уйгурского
языка «Кутадгу билиг» к староузбекскому»
[20, с. 47].
Таким образом, в ранний период истории тюркской мусульманской классической
литературы появляются произведения в
основном религиозного, суфийского характера. Их авторы, используя образы тюркского и персидско-таджикского народного
творчества, осваивали форму изложения и
поэтическую метрику, присущую арабской
и персидской литературам, проникались общемусульманскими идеями.
О литературном языке тюрок того времени, на котором были созданы «Кутадгу билиг» и стих из «Дивана» Махмуда Кашгари,
существуют разные мнения. Наиболее близкими к истине представляются утверждения
А. Н. Кононова, Н. А. Баскакова и Э. Р. Тенишева. А. Н. Кононов определял этот язык «по
династийному признаку» как караханидскотюркский, а по племенному и культурноисторическому признаку – как карлукскоуйгурский [16, с. 256].
Н. А. Баскаков считает тюркский литературный язык Караханидов смешанным, образовавшимся у племен и народностей Семиречья и Тянь-Шаня на основе диалекта «хаканских тюрок». Э. Р. Тенишев высказывает
близкую точку зрения: это был «искусственный литературно-книжный язык тюркского
средневековья». Однако, по мнению исследователя, в своей основе язык сближается с племенным диалектом чигилей и поэтому может
быть определен как «чигиле-уйгурский». На
наш взгляд, язык «Кутадгу билиг», отраженный и в словаре Махмуда Кашгари, оказал
влияние также на более поздние произведения тюркоязычной, в том числе и кумыкской
литературы (в частности, на произведения
Умму Камала, Али Багдади, Абдурахмана
из Какашуры и др.). Один из исследователей
турецкой литературы В. Д. Смирнов отмечает,
что язык «тюрки» или «чагатайский», охватывал тюркоязычные племена Средней Азии, Та-
тарии, Закавказья, Северного Кавказа, а также
упоминает и о кумыках, языком письменной
средневековой литературы которых также был
«чагатайский» [23, с. 4].
Ученый-востоковед Е. Э. Бертельс, говоря о языке «тюрки», писал: «В европейской
науке с конца ХIХ века этот язык было принято называть «чагатайским» по имени второго сына Чингис-хана-Чагатая, улусом которого была Средняя Азия. В самих источниках такое название нигде не применяется, и
его нужно признать безусловно неудачным.
Было предложение заменить его термином
«среднеазиатско-турецкий
литературный
язык исламской эпохи». Этот термин, в известной степени по причине тяжеловесности
его, широкого распространения не получил»
[11, с. 46].
В лингвистическом аспекте «тюрки» –
общее название региональных литературных
тюркских языков ХVI–ХIХ вв.: среднеазиатского, восточноогузского, поволжского и северокавказского. Отечественные востоковеды
дифференцируют несколько вариантов так
называемых письменных языков, которые
функционировали в период средневековья и
вплоть до начала ХХ в. у различных тюркских
народов: «среднеазиатский тюрки» – в Татарии, Башкирии, Калмыкии и некоторых других областях. Весомый вклад в их изучение
внесли такие советские исследователи, как
А. Н. Кононов, Э. Р. Тенишев, М. А. Усманов,
А. К. Боровков, А. П. Григорьев, Э. Н. Наджип, Л. Ю. Тугушева, А. М. Щербак и др.
В жанровом отношении письменные памятники, созданные на указанных языках,
очень разнообразны и представляют собой
нарративные исторические сочинения, прозаические и поэтические литературные произведения, актовый материал, частноделовую переписку, хроникальные записи и т. д.
Огромный вклад в изучение тюркоязычных памятников северокавказского региона,
созданных в ХVI–ХIХ вв. в Дагестане, внес
исследователь Г. М. -Р. Оразаев, который отмечает, что северокавказские материалы на
«тюрки» представлены теми же жанрами,
что и вышеупомянутые среднеазиатские и
поволжско-уральские тюркоязычные памятники. «Это нарративные исторические сочинения (списки «Дербент-наме», «Тарихи
Дагестан» и др.); художественная литературапроза (тексты религиозного содержания,
«Къысас ул-анбийа», «Тарихи мукаддас» и
др.) и поэзия («Анжи-наме», «Къысса и Йусуф», поэмы и стихи разных авторов: Аманхор, Багдад-Али, Халимат, Муса-молла, Абду197
Гуманитарный вектор. 2010. № 2 (22)
рашит сын Арсланмурзы, Абдулкерим, Абдурахман Какашуралы (Атлыбоюнлу), Ибрагим
сын Казанмирзы, Абдулла, Юнус, Умар, Гаджи, Гамзат, Ильяс, Акай-хаджи, Гасан-оглы,
Абубакар, шейх-Али-оглы, Алисолтан, Саид,
Сулейман, Мама, Аксак, Ибрагим-Халил, Казакай, Дербиш-оглы и др.); частная и официальная переписка (документы, хранящиеся в
Центральном госархиве Республики Дагестан
(ГАРД), в Архиве внешней политики России,
в Российском госархиве древних актов); краткие памятные записи. В количественном же
отношении превалируют, как можно судить
по сохранившимся материалам, памятники
частноделовой переписки, а также поэтические произведения» [21, с. 119].
Образцы кумыкской поэзии на языке
«тюрки» были изданы литографским способом в начале ХХ в. усилиями просветителей
Шихаммат-кадия из Эрпели и Абусупьяна
Акаева (Абдурагьманны тюрклери / сост.
Шихаммат-кади, сын Байбулата из Эрпели. Темирханшура, 1909; Маджму ул манзумат ал-аджамийат /сост. Абусуфьян, сын
Акая из Нижнего Казанища. Симферополь,
1903 (переиздана в г. Темирханшуре в 1907 и
1914 гг.). По мнению Г. М. -Р. Оразаева общим
для среднеазиатского, поволжско-уральского
и северокавказского «тюрки» является их
смешанный характер в отношении лексики
и морфологии. В этом смысле они до некоторой степени отражают особенности многих
тюркских языков – древнетюркского, азербайджанского, татарского, ногайского, кумыкского, башкирского и др. [21, с. 120].
Бытование «смешанного» языка среди
жителей Северо-Восточного Кавказа и северной части Азербайджана учеными было
замечено уже ХVIII–ХIХ вв. Известный азербайджанский историк и писатель А.-К. Бакиханов в середине ХIХ в. отмечал, что в северной части Персии, в Азербайджане, в большей части тогдашнего Дербентского уезда
общий язык – «средний между турецким,
кумыкским, ногайским и джигатайским»
[7, с. 113].
Видный дагестанский ученый и просветитель Гасан Алкадари также констатировал, что кумыки и кайтагцы говорят на языке
«джагатай тюрки» [5, с. 12]. Языку «тюрки»
был характерен «благородный» стиль, перенасыщенный многочисленными заимствованиями из трех «престижных» для мусульман
средневековья языков – арабского, персидского и османского. Например, дагестанские
тюркоязычные поэты Али Багдади, Абдурахман из Какашуры и многие другие нередко
198
включали в тексты своих поэтических произведений не только отдельные слова, словосочетания, но и большие самостоятельные арабоязычные фрагменты.
Ин кунта къазиян минал ахъяри,
Такун индаллагьи минал абрари,
Демедиму къазияни фи ннари –
Фанзур илял гьадиси, я мугъаффал [1,
с. 153].
Если ты будешь добропорядочным кадием,
То и перед Всевышним ты будешь таким,
Разве не говорят, что двое из кадиев в аду, –
Всмотрись в хадисы, о невежда.
Таким образом, наличие общего для
тюркских народов языка служит весомым
аргументом наличия у них и общей культуры. Ибо язык – «одно из важнейших объективных свойств этнической общности» [17,
с. 99]. Язык «тюрки» являл собой один из
важных этапов в развитии письменной культуры, литературы, языка кумыков. Можно
предположить, что этот письменный язык
начал функционировать среди кумыков начиная с ХV в. и был в употреблении вплоть
до начала ХХ в. Исходя из всего вышесказанного, мы можем говорить о наличии у кумыков общетюркской письменной традиции,
уходящей в глубь веков.
Большой популярностью среди дагестанцев пользовалась рукописная книга «Дербентнаме» («Книга о Дербенте») Мухаммада Аваби Акташи – историческое сочинение, фиксирующее явления местной действительности,
в частности, события V–ХI вв., связанные с
историей взаимоотношений хазар и иранцев,
а затем хазар и арабов. Научной общественности Европы и России он стал известен еще
в ХVIII в. Науке известно множество вариантов «Дербент-наме» на арабском, персидском,
тюркском языках. Тексты этого письменного
памятника культуры были изданы на многих
языках: тюркском, русском, немецком, французском, английском, даргинском, лакском и
аварском. Благодаря усилиям исследователя
Г. М. -Р. Оразаева, в 1992 г. хроника была обнародована и на кумыкском языке (Мухаммад
Аваби Акташи. Дербент-наме. Махачкала,
1992 г). По данным Г. М. -Р. Оразаева, М. А. Акташи писал это произведение по поручению
сына Чопан шамхала – Чопанбека на тюркском языке. Свою точку зрения исследователь
подтверждает, приводя слова, высказанные
Мухаммедом Аваби Акташи по поводу создания сочинения: «Если бы я писал это произведение для себя, то писал бы его на одном из
изящных языков. Исходя из уровня знаний и
Востоковедение
способностей моих читателей, мне пришлось
написать это произведение на тюркском языке» [22, с. 57].
Говоря об одном из изящных языков,
автор, скорее всего, имел в виду арабский и
персидский, следуя устоявшейся традиции
восточных литератур, тяготевших к арабской
и иранской культуре. М. С. Фомкин отмечает: «…долгое время в Анатолии сочинители
тюркских стихов считали своей обязанностью
извиняться за то, что они пишут по-тюркски»
[25, с. 148]. Но в последующем роль тюркоязычной культуры усилилась, в первую очередь это проявилось в подъеме культурного
авторитета тюркского языка, в расширении
его функциональной сферы. По свидетельству В. В. Бартольда: «Турецкий язык уже в
ХIII веке признавался третьим литературным
языком мусульманского мира» [10, с. 97].
В произведении Мухаммеда Аваби Акташи отсутствуют портретные зарисовки, но
есть субъективно переданные автором характеры («львиноподобные арабские полководцы»; «трусливые воины хакана»). Автор употребляет глагольные формы для передачи
событий, тем самым прибегая к традициям
устного народного творчества. Благодаря такой особенности глагольного употребления,
возникает чрезвычайно сжатая фраза, из которой опущено все несущественное. Индивидуальные особенности глагольного употребления в «Дербент-наме» представляют
интерес и в плане исторической стилистики.
Есть основания полагать, что эти особенности являются специфическим элементом
именно тюркского литературного стиля.
Можно вспомнить стилевые характеристики древнетюркских рунических памятников, о которых А. Бомбачи писал: «Стиль
надписей имеет особенности, характерные,
по всей видимости, исключительно для
тюркской традиции. Этот стиль остается живым на протяжении целых веков, особенно
в устной литературе. Простые фразовые периоды, соединенные способом бессоюзного
сочинения между собой, преимущественно
уделяют внимание отдельным конкретным
фактам, особенно – динамическим аспектам
действительности, наблюдается удивительное разнообразие глагольных форм, при том,
что обобщающие понятия развиты слабо»
[12, с. 191].
Как представляется, именно такая – общетюркская – стилистическая манера присутствует и в «Дербент-наме» Мухаммеда
Аваби Акташи. Таким образом, в истории
кумыкской литературы «Дербент-наме» яв-
ляется памятником, сочетающим в себе традиции исторической хроники с элементами
устнопоэтического творчества и письменной
литературы.
Влияние арабо-мусульманской культуры на культуру народов Дагестана, в частности кумыков, было очень сильным и сыграло
огромную роль в становлении и развитии
словесного искусства этих народов. Именно
посредством письменных памятников, написанных на арабском, персидском и тюркском языках, люди приобщались к богатой
традициями культуре мусульманского мира.
Но вместе с тем надо отметить, что эти произведения были непонятны для абсолютного
большинства населения, они создавались образованными людьми для элитарных кругов.
И в силу ряда указанных причин необходимость перехода к доступному для большинства населения письму, к письму на национальных языках, становилось все более осознаваемой и острой.
Все это, на наш взгляд, и определило
специфику регионального литературного
процесса, в котором произошло изменение
эстетических установок: в письменной литературе получили права гражданства, т. е.
были признаны как эстетически значимые,
национальные языки, национальная тематика и формы, не признаваемые до этого (хотя и
после) некоторыми носителями письменной
культуры в данном регионе. Эти изменения
в литературном процессе народов Дагестана
в целом, и в частности кумыков, отразили новую историческую ситуацию, которая и создала «социальный заказ» на сочинения, отвечавшие духу времени, т. е. хотя бы частично
ориентированные на кумыкскую культурную традицию.
Начиная с ХIV в., наблюдаются попытки приспособить арабскую графику к фонетическим особенностям языков народов
Дагестана. Но только к концу ХVII в. усилия
дагестанских ученых по выработке родного письма увенчались успехом, в результате
был создан «аджам» − дагестанский алфавит
на основе арабской графики. Ученые-алимы
и поэты Дагестана приложили много усилий
на перевод произведений арабоязычной литературы на дагестанские языки, создание
на национальных языках собственных произведений духовной литературы. В начале
ХХ в. в Темир-Хан-Шуре (ныне г. Буйнакск)
и Порт-Петровске (ныне г. Махачкала) в типолитографиях было организовано издание
этих произведений, в результате чего в дагестанской письменной литературе сложился
199
Гуманитарный вектор. 2010. № 2 (22)
довольно обширный пласт духовной литературы, охвативший собой как переводные, так
и местные оригинальные произведения. Но
некоторые представители духовенства, как
уже было отмечено, преклоняясь перед арабским языком, с некоторым пренебрежением
относились к написанным на национальных
языках произведениям. В изданных в типографии М. Мавраева в Темир-Хан-Шуре книгах
на аджаме нередко можно встретить обращения их авторов к читателям: «Не унижай эту
книгу за то, что она не написана на арабском
языке, а на местном (аджам) языке. Она написана на основе авторитетных книг для тех, кто
не знает арабский язык» [28, с. 2].
В составе духовной литературы важное
место занимали произведения о вероучении ислама, о морально-этических нормах, о
сущности жизни и смерти. Среди таких произведений можно отметить такие, как «Усул
ад-дин» («Основы религии»), «Йа ибн Адам»
(«Эй, сын Адама») и др.
Основное место среди произведений
духовной литературы занимали также жизнеописания пророка Мухаммада, халифов и
шейхов, мавлиды, проповеди, сборники мусульманских ритуальных обрядов и вопросов шариата – мусульманского правоведения,
религиозные календари и т. д.
Известны переводы с арабского языка на
кумыкский, посвященные пророку Мухаммаду, высокохудожественные и популярные
среди мусульман касыд восточных поэтов:
«Касыдат ал Бурда» или «Касыдат Аминтаза», «Касыдат ал-Мударийа», «Касыдат алБадаъту». Многие из них были переведены
на кумыкский язык А. Акаевым.
Заметное место в духовной литературе
кумыков занимали составленные ученымикумыками на основе сведений, содержащихся в произведениях восточной литературы,
жизнеописания пророков, их сподвижников и последователей. К числу таковых относятся: «Нюрлю таварих» («Лучезарные
истории») (1913) Магомеда, сына Казанбия;
«Ажаиб ал-умур» («Удивительные дела»)
(1909) Шихаммат-кади, сына Бейболата из
Эрпели; «Тарихи анбийа» («Истории пророков») (1903; 1009) Абусуфьяна, сына Акая;
«Пайхамарланы таварихи» («Истории пророков») (1913; 1914) Абдухалима, сына Ибрахима; «Китаб жан Расул» («Книга о Расуле»)
(1907) Ибрахима, сына Мухаммада; «Жавгьар» («Драгоценный камень») (1915; 1916)
Нажмуддина, сына Хайдарбека [13, с. 178].
Среди населения Дагестана огромной
популярностью пользовалась высокохудоже200
ственная поэма, рассказывающая об убийстве
третьего шиитского имама Хусейна, сына
Али и Фатимы (внука пророка Мухаммада)
в Кербеле 10 октября 680 г. и последующих
исторических событиях. Поэма также была
издана, а затем несколько раз переиздавалась
и на кумыкском языке «Куруб ал-бала» (1901;
1911) – Шихаммат-кадием из Эрпели.
В кумыкской литературе ХVIII – нач.
ХХ вв., как и в других дагестанских литературах, ведущее место занимала поэзия. Многие
ученые кумыки знали арабский, персидский,
тюркские языки. Разбирались в системе вероучения ислама, канонах шариата и нормах
поведения правоверных мусульман, а также
были знакомы с художественными образцами восточной литературы и принципами
стихосложения. Нужно отметить, что они
прекрасно владели родным языком и знали
его тонкости, ясно представляли себе духовные потребности современного им общества.
Известны имена многих авторов конца ХIХ –
первой четверти ХХ вв., внесшие большой
вклад в развитие духовной литературы кумыков.
Абусуфьян Акаев и Шихаммат-кади из
Эрпели издали значительную часть из арабописьменных кумыкских книг. Всего за относительно короткий период 1903–1917 гг., без
учета многоязычных изданий, было опубликовано более 150 книг на кумыкском языке,
главным образом в г. Темирханшуре (ныне
г. Буйнакск), а также в Петровске (ныне
г. Махачкала), Хасавюрте и за пределами Дагестана – Бахчисарае, Симферополе, Стамбуле, Казани, Баку. Издание кумыкской литературы на аджаме продолжалось вплоть до
1929 г. Эта литература продолжала развивать
традиции художественного слова народа и
принципы его образного мышления, рядом с
ней плодотворно функционировала и литература, которую мы называем светской.
С. М. Хайбуллаев отмечает: «…такое расчленение и раздробление единой художественной системы было делом чисто механическим, отражением политики партии в области художественной литературы, стремлением нивелировать такой сложный процесс,
как творческий. По этому официальному
пути прошли и представители молодой зарождающейся литературоведческой науки.
Они вычленяли из сложного творческого наследия деятелей литературы прошлого произведения, созвучные идеологическим концепциям текущего периода, искусственно
обходили два течения единого литературного процесса – светское и религиозное. Первое
Востоковедение
активно и всемирно пропагандировалось, а
второе – глухо замалчивалось» [26, с. 51].
Но, несмотря на это и другие культурноидеологические условия, эта литература развивалась динамично, последовательно и продолжает свое развитие в настоящее время.
На наш взгляд, в Новое и Новейшее время
поступательному движению дагестанской, в
частности кумыкской литературы, присуща
своя диалектика: известная преемственная
связь с традицией и отрыв от нее, и как обязательный элемент развития взаимодействие
с другими, более развитыми литературами.
Поступательное движение литератур Дагестана от Средневековья к Новому времени
шло сложно, трудно, противоречиво. Исходная точка – историко-культурная общность,
единая арабо-мусульманская традиция с ее
жесткими канонами, строгим литературным
этикетом, с единой религиозно-философской
основой.
Одна из главных линий ускоренного литературного развития – взаимодействие с более развитой литературой, опора на ее опыт.
На этапе становления национальная литература кумыков взаимодействовала главным
образом, как мы попытались показать выше,
с богатой традициями и уходящей в глубь
веков литературой стран мусульманского
Востока и Средней Азии. Иноязычный опыт
родной литературы и образцы национальной словесности, с их широкой опорой на
народный художественный опыт, стали тем
прочным фундаментом, на котором впоследствии выросла национальная литература кумыков.
Список литературы
1. Абдурахман из Какашуры: сб. назмов / сост. А. Т. Акамов Махачкала, 2005 (на кум. яз.). 153 с.
2. Акаев А. Янгы мавлид. Темир-Хан-Шура, 1913 (на кум. яз.). 88 с.
3. Акбиев С. Х. Зарождение и развитие кумыкской старописьменной художественной книги:
дис. … канд. филол. наук. Махачкала, 1973. 34 с.
4. Аликберов А. К. Эпоха классического ислама на Кавказе. М., 2003. 499 с.
5. Алкадари Г.-Э. Китаби Асари Дагестан. Баку, 1903. (на азерб. яз.). 12 с.
6. Бакиханов А.-К. Гюлистан Ирам. Баку, 1991. 69 с.
7. Бакиханов А.-К. Сочинения. Записки. Письма. Баку, 1983. 113 с.
8. Бартольд В. В. История турецко-монгольских народов. Ташкент, 1928. 19 с.
9. Бартольд В. В. Турецкий эпос и Кавказ // Соч. М., 1968. Т. 5. 120 с.
10. Бартольд В. В. Ислам и культура мусульманства: сб. / сост., прим., послесл. Н. Г. Багдасарьян.
М.: Изд-во МГТУ, 1992. 97 с.
11. Бертельс Е. Э. Навои и Джами // Избранные труды. М., 1965. 46 с.
12. Бомбачи А. Тюркские литературы: введение в историю и стиль. Зарубежная тюркология.
Вып. 1: Древние тюркские языки и литературы. М., 1986. С. 191–293.
13. Исаев А. А. Духовная литература на языках народов Дагестана // Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001. 173 с.
14. Исаев А. А. Каталог печатных книг и публикаций на языках народов Дагестана: (дореволюционный период). Махачкала, 1989. 299 с.
15. История всемирной литературы / отв. ред. Х. Г. Короглы, А. Д. Михайлов. М.: Наука, 1984.
Т. 2. 202 с.
16. Караев О. История Караханидского каганата (Х – начало ХIII вв.). Фрунзе, 1983. 256 с.
17. Комплексная программа: этническая история и современные национальные процессы. Руководитель программы – академик Ю. В. Бромлей // Вопросы истории. 1987. № 9.
18. Кононов А. Н. Поэма Юсуфа Баласачунского «Благодатное знание» // Юсуф Баласагунский. Благодатное знание / отв. ред. А. Н. Кононов. М.: Наука, 1983. С. 508–509.
19. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда. Х–ХI вв. М., 1963. 79 с.
20. Наджип Э. Н. Исследования по истории тюркских языков: ХI–ХIV вв. М.: Наука, 1989. 47 с.
21. Оразаев Г. М. -Р. Памятники тюркоязычной деловой переписки в Дагестане ХVIII в. Махачкала, 2002. С. 119, 120.
22. Оразаев Г. М. -Р. Дербент-наме – замечательный памятник кумыкской литературы // Литературный Дагестан. 1989. № 3.
23. Смирнов В. Д. Очерки истории литературы. СПб., 1891.
24. Стеблева И. В. Развитие тюркских поэтических форм в ХI веке. М. : Наука, 1971.
25. Фомкин М. С. Султан Велед и его тюркская поэзия. М.: Наука, 1994. 148 с.
26. Хайбуллаев С. М. Духовная литература аварцев. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1998. С. 39–40.
27. Чобан-заде Б. Б. Предварительное сообщение о кумыкском наречии. Баку, 1926.
28. Шихаммат-къади Бейболатов. Илму баш. Темир-Хан-Шура, 1910 (на кум. яз.). С. 8–10.
201