Аннотация
advertisement
1 Рождественская Елена Виртуализация памяти об Афганской войне Аннотация В этом докладе мы анализируем особенности коммеморации ветеранов -«афганцев», испытывающих сложности в передаче связного рассказа о военной биографии, а также зеркало публичной памяти о них в дискурсе отечественного военного некролога, размещенного в интернете. Завершает доклад размышление о влиянии интернета на публичную память об Афгане, равно продлевающего ему виртуальную жизнь, как и вносящему риск переоценки этого события и вклада участников. В российском историческом сознании Афганская война 1979-1989 годов занимает весьма существенное место, судя по опросам общественного мнения. Так, исследование Фонда изучения общественного мнения (ФОМ) 2010-2013 годов показало, что вывод советских войск из Афганистана как историческое событие стоит на третьем месте после дефолта 1998 и аварии на Чернобыле 1986 годов (Мнения разных поколений россиян о значительных событиях конца ХХ века http://fom.ru/Proshloe/11041). Сегодня обращение к этой странной войне с неясным смыслом обнаруживает конфликт индивидуальной, групповой, социальной и публичной памятей об этом событии. И двадцать лет спустя как политический смысл этой войны, незавершенной с уходом советских войск, так и ее энграмматичный след в индивидуальной и коллективной памяти ветеранов Афгана продолжают видоизменяться, поскольку меняются пресловутые «социальные рамки» памяти. Интернет вносит свою лепту в реконфигурацию этих социальных рамок памяти об Афгане в силу специфики организации виртуального пространства и коммуникации в нем. 1. Концептуализация индивидуальной, коллективной и публичной памяти Но прежде о концепте коллективной памяти и ее соотношении с индивидуальной памятью. Согласно М.Хальбваксу, память всегда коллективна, это память группы, поскольку индивид часть некоторого коллектива, семьи, сообщества, а также потому что группа укрепляет и осознает себя через непрерывное размышление и особую, разделяемую память (Хальбвакс 2007). Индивидуальная идентичность заключена в этом коллективном общем прошлом, черпает язык описания своего индивидуального прошлого в нарративах, созданных коллективом. Если принять во внимание, что, словами Витгенштейна, приватного языка не существует, то дискурс воспоминаний индивида вбирается коллективной коммеморацией, которая в свою очередь несет идеологический заряд, более того, «образы прошлого часто служат настоящим социальным заказом» (Connerton 2000. P. 3). 2 Коллективные воспоминания - это "образы прошлого", которые социальные группы отбирают, воспроизводят через "особый набор практик» (Olick and Robbins 1998. Р.106). Вслед за Дж.Оликом (Olick 1999. Р.332) мы также будем проводит различие между совокупностью социально фреймированных индивидуальных воспоминаний и социальнокультурными паттернами публичной и личной памяти. Последний аспект паттернизации памяти важен, поскольку импульс к воспроизводству коллективной памяти стимулируется не только общими воспоминаниями, но и «коммеморабильностью» как определенными усилиями коммеморативного сообщества, обладающего совокупно мнемоническими способностями и институциональными возможностями, благодаря которым разворачиваются ритуалы и торжества памяти, как показывают в своем исследовании Э.Армстронг и С.Крэг (Armstrong & Crage 2006). Важным условием коммеморабильности является мобилизационная активность тех, кто берет на себя задачу строительства коллективной памяти – от создания и формулирования «социальных рамок» до сценария публичного ритуала (Wagner-Pacifici and Schwartz 1991; VinitzkySeroussi 2002; Olick 2003). Под мнемонической способностью Э.Армстронг и С.Крэг предлагают подразумевать навыки и ресурсы, необходимые для трансляции содержания коллективной памяти. Интересным выводом упомянутого исследования Э.Армстронг и С.Крэг является различение социальных акторов с высокой и низкой мнемонической способностью, соответственно, в большей или меньшей степени влияющих на практики коммеморации, управляющих или подчиненных воспоминанию в определенных социальных рамках. Таким образом, постхальбваксовская социология памяти, преодолевая этап критики М.Халбвакса, переосмысливает рамочный концепт коллективной памяти в направлении коллективного воспоминания как перформанса, коллективного действия, в котором на разных позициях вовлечены и мобилизованы социальные акторы с различными отражающими мнемоническими соответственно характеристиками и и иерархически различия в социальными ресурсами, организованных коммеморативных сообществах. Очевидно, что в отношении нашего объекта анализа – виртуальной памяти ветеранов об афганской войне – особенно важными для коммеморабильности аспектами будут привнесенные в культуру сообщества воинские статусные различия, сохраняемые в гражданской жизни и обусловливающие различные ресурсы для мобилизации коллективной памяти. 2. Что помнят из своего прошлого ветераны Афгана? 3 В поисках ответа на этот вопрос мы ориентировались не только и не столько на содержание нарративов об афганском опыте, сколько на связность биографических нарративов ветерана-афганца, предполагая, что по-разному переработанная травма участия в войне скажется на степени связности1 биографии в целом. Мы полагали, что сложности обеспечения когерентности биографии рассказчиками, пережившими социальные травмы, гипотетически должны найти отражение в биографических разрывах и фигурах умолчаниях. В любом случае, проблемы когерентности могут сигнализировать как об идентификационных проблемах личности рассказчика, так и быть особенностью нарративного текста, в плоскости которого рассказчик испытывает сложности смыслопроизводства. Сравнивая содержательно корпус воспоминаний, составляющих центральную часть каждого мемориального «афганского» сайта, с полученными в оффлайне биографическими нарративами, можно обнаружить принципы селекции, формирующие отличие виртуального мемората: в нем, прежде всего, практически нет «гражданки». Презентация себя афганцем в виртуале очевидно имеет отсылку к коллективной идентичности ветерана, то есть разделившего опыт войны, поэтому востребованы уравнивающие опыты, с узнаваемыми деталями географии, военного дела, событий военной истории. Но в виртуальном архиве воспоминаний появляются также сюжеты, которые не возникли в интерактивной ситуации биографического интервью. Это «темная сторона» войны: жестокость, убийства гражданских лиц, изнасилования, употребление наркотиков, дедовщина, криминальные экономические практики. Этот род информации возникает в виртуале на особых сайтах, созданных индивидуальными носителями и опыта, и памяти о нем, которые могут избежать институциональной цензуры (например, документальные свидетельства Сергея Бояркина http://afgan-war-soldiers.narod.ru/) В ветеранском оффлайн-рассказе время войны нарративизировано как служба с ее задачами, тяготами, бытом, отношениями, казусами. Избранный стиль нарративизации здесь подчинен задаче отзеркаливания – фон армейских будней призван подчеркнуть разворачивающийся сценарий самопрезентации. Попутно фоновые события в армейской службе содержат важные этнографические детали, характеристики армейской бытовой культуры, а рассказчик становиться своего рода проводником по закрытому маскулинному миру этой культуры и ее умелым и компетентным пользователем. Отметим, что нарративная идентичность и биография теоретически или в идеале обладают связностью/когерентностью, понимаемой как создание связного образа на основе автобиографических воспоминаний и биографической перспективы на собственное прошлое. Эта связность предполагает сложную работу по воспоминанию и рефлексии. Чаще под когерентностью понимается либо достигнутая идентичность в биографии, либо формообразующий принцип рассказа о ней (Рождественская 2010.С.21). 1 4 В итоге важно отметить, что ни одному из наших рассказчиков, ветеранов Афгана, не удалось дискурсивно связать воедино в когерентный образ жизнь до войны, собственно военный опыт и послевоенную адаптацию. Эта дискурсивная разорванность заставляет их выбрать в качестве фокуса свободного нарративного рассказа либо гражданскую жизнь (до и после Афгана), либо только службу, либо отбор ярких историй войны, либо опыт карьеры, военной командировки. Ветераны-офицеры в сравнении с рядовыми явно обладают большей коммеморабильностью, ресурсы которой – в преемственности образовательного пути, профессиональной социализации и опыта военных командировок, таких как Афганская война. Но и в этом случае милитаризированная идентичность закрывает собой другие опыты, и рассказ приобретает связность за этот счет. В виртуальной форме архива упомянутая дискурсивная разорванность воспоминаний закрепляется еще больше, ставя ограничения на сюжеты жизни до и жизни после, превращая воспоминания фактически в жанр военных хроник. Но визуальная развертка сайтов демонстрирует перетекание актуальных социальных сюжетов ветеранов в другие рубрики – организация экономической помощи, медицинских и юридических консультаций, коммеморативных встреч, отчетов о встречах с административными органами и образовательными учреждениями. 3. Афганский некролог: что и как помнит общество о павших в Афгане? Сайты, аффилированные с темой Афганской войны, одержат не только жанрово специфичную коллективную память ветеранов войны. Они имеют пространство выгороженной скорби и поминовения, а также выложенные в оффлайн книги памяти и военные некрологи. Они овеществляют идеологическую коммеморацию государства в отношении к погибшим солдатам. В этом смысле такие документы как военные некрологи, официальные мемуары, исторические очерки в энциклопедиях и учебниках насыщают общее дискурсивное взаимодействием, ареной пространство, которое является социальным переговорного диалогического процесса индивидов и социальных групп. Поэтому военный некролог может быть рассмотрен как дискурсивный документ, формулирующий институциональную рамку памяти по отношению к тем, чьей жизнью пожертвовали. Исходя из этого, в задачи некролога не входит память о прошлом (войне и погибших), основная цель – зарядить память для отношения к настоящему и возможно, будущему и легитимировать потери для общественности. В этом смысле некрологи не конкурируют дискурсивно с воспоминаниями, они дополняют друг друга, демонстрируя различные аспекты и задачи коллективной памяти о войне. 5 Советская война в Афганистане в этом смысле должна была породить и символические формы признания за те жертвы, которые принесло определенное поколение. Дискурсивные следы этого признания мы можем реконструировать, анализируя тексты архивированных некрологов. Мы обратились к региональному контексту Челябинской области, проанализировав некрологи 117 человек на сайте памяти (http://www.gunmaker-t.narod.ru/afganistan-pavshie_chelyabinsk.html). Итак, афганский некролог как институционально порожденный текст создает свою оптику взгляда на биографию погибшего солдата – фактически он переписывает историю жизни погибшего в направлении присвоения и почти полного поглощения индивида государственной машиной. Мера индивидуализации в некрологе личности погибшего воина-интернационалиста в большинстве своем минимилизирована и имеет инструментальное значение. Вся предшествующая войне жизнь коннотирована как подготовка к долгу службы, а смерть иногда легитимирована сложносочиненного конструкта «интернационального долга» либо в терминах архетипичного крестьянского паттерна «помощи соседу в нужде». Таким образом, смысл смерти на этой войне, равно как и самой войны, – сюжет крайне редкий. Эта линия смыслопроизводства переведена в другую плоскость, порождаемую нарративами свидетелей-однополчан, смерть погибшего приобретает смысл в контексте самопожертвования ради товарищей, для их спасения. Зайдя на другой региональный сайт (Смоленск http://www.pomni-smolensk.ru), в поисках современных некрологов в связи с Чечней, мы обнаружим тот же инвариантный дискурс военного некролога о смерти служивого человека. Но общим признаком будет, на наш взгляд, неразрешимая задача оправдания войны, а также институциональная потребность эмоционально и пафосно зарядить публичную память для отношения к настоящему. 4. Дискуссия: дигитализация коллективной памяти и публичность Вероятно, распространенной характеристикой современных коммеморативных культур является обращение и мобилизация коллективной памяти через СМИ, особенно, через интернет, выравнивающий ограниченные ресурсы отдельных социальных групп коммеморации. Если новый медиум коммеморативных практик, по мнению Дж.Олика и Дж.Робинса, опирается на живую воспроизводимую память, он может иметь социальный успех (Olick & Robbins 1998). Приобрели ли размещенные в сети афганские воспоминания ветеранов забытой войны своего рода социальный успех, стали ли они открытием для новых перестроечных поколений? Произошло ли переоткрытие феномена Афганской 6 войны в эпоху доступного интернета? Чтобы приблизится к ответу на эти вопросы, рассмотрим новые акценты в дискуссии о функционировании коллективной памяти в сети. Вводя термин «публичная память», Дж.Хартман (Hartman 1991), как и П.Нора, подчеркивал в этом феномене то, что это - социальный продукт, возникший в результате селекции, интерпретации и определенного искажения относительно фактов прошлого. Собственно, здесь прослеживается линия критики, которая ранее уже прозвучала относительно коллективной памяти. Эта сложившаяся традиция приобретает в современных работах по коллективной и публичной памяти с учетом ее размещения в сети новый смысловой акцент. В своей работе Э.Кэси описывает соотношение коллективной и публичной памяти, в котором публичность выступает параметром сети, в которой вспоминаются те или иные события, а особенностью инициирования воспоминаний в формате публичности являются взаимодействия индивидов (Casey 2007, p. 32). Пополняющаяся коллекция воспоминаний, размещенных на сайте ветеранов, организует внутренние связи между представленными мемуарами, вступающими в диалог, в котором невозможна окончательная точка зрения на события, хотя и проявлен гранд-нарратив ведущего дискурса. Это имеет ввиду Л.Прелли, который отмечает, что для коллекции записей о прошлом, представляющей дисплей публичной памяти, важен риторический вопрос как «предположение о том, что стоит помнить о прошлом, и помнить ли о том, кто достоин похвалы или осуждения, признания или унижения, праздника или плача» (Prelli 2006, p. 11). Как следствие, какие-то истории привилегированны и оценены положительно, но другие не представлены как результат взвешивающего отбора. Отмечая эту амбивалентность публичной памяти, Е.Хаскинс, объединяя сюжет публичной памяти и возможности интернета, пишет о практически неограниченных перспективах сбора коллективных воспоминаний в цифровых архивах, как, например, сетевой архив 9/11 (Haskins 2007). Упомянутый архив ставит целью сбор историй и ресурсов в связи с 9/11/2001 со специальной установкой на «голоса, не допредставленные в сети», даже «ошибочные, вводящие в заблуждение или сомнительные» (http://old. 911digitalarchive.org/about/). Если до эпохи цифровых медиа сохранению подлежали тексты воспоминаний «как типичные продукты интеллектуальных и артистических элит» (Haskins 2007, p. 402), то не лимитированный архив, как ни парадоксально, ограничивает тем самым необходимость в человеческой памяти и ускоряет социальную «амнезию» (Haskins 2007, p. 418). На первый взгляд, эта возможность смягчает консерватизм, связанный с официальной политикой памяти, и ненадежность, хрупкость народной памяти, но Хаскинс утверждает, что эта открытость 7 делает потенциально непригодными записи прошлого, поскольку они не способствуют той или иной форме общего толкования или поощрению аудитории ознакомиться с размещенными в сети воспоминаниями, которые отличаются от собственных (Haskins 2007, р. 419). Таким образом, оцифрованный архив воспоминаний в сети может быть уподоблен складу прошлого под виртуальной пылью, если в его условия заложена посылка о гуманитарной ценности любого воспоминания о событии, что вступает в противоречие с социальными запросами солидаризации и поиска платформы идентификации групп пережитого, зачастую противоположных по своим позициям и оценкам. Короче говоря, на воспоминания должен быть сформулирован социальный запрос, только тогда общество получит возможность воспользоваться проинтерпретированным в целях сообщества опытом, который осуществлен не зря. Социальный запрос уравновешен когнитивной фигурой отзыва, отклика на запрос. Заключение Важным аспектом эффективности стратегии коммеморации, воплощенной в ритуалах, архивах, виртуальных практиках и прочем, является предложенный термин резонанса – как отклик на связность содержания и формы коммеморативной практики (Snow et al.1986, p.477; Wagner-Pacifici 1996). Интересный вопрос, насколько новые медиа, прежде всего интернет, вызывают резонанс с размещаемым в сети содержанием коллективных памятей, прошедших переоценку в оффлайне. Так состоялось ли интернетпереоткрытие Афганского феномена? На наш взгляд, произошла скорее капсулизация этого феномена, бегство от резонанса как особенность виртуализации военной памяти об Афганской войне. Более того, интернет-пространство Рунета, где институциональный контроль ослаблен, может предоставить своего рода «ниши» для укрытия воспоминаний, ведь дискурсивная борьба памятей в оффлайне непрерывна, а отклик перестроечного российского общества на афганскую проблему убедил бывших «афганцев» в отсутствии их широкого социального признания. Но резонанс может быть ограничен и институциональными факторами (Hilgartner & Боsk 1988, p.55). Например, Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций может быть принято решение о запрете деятельности меморативного сайта, администрацией принято решение о землеотводе под памятник на окраине города, мэрией – разрешение на проведение шествия в определенных, не слишком удобных местах города либо ограничение жеста памяти мемориальной доской на здании. Но в этом отношении альянс бывших афганцев с актуальной властью, а также их мобилизация в целях возрождаемого дискурса 8 патриотического воспитания убеждают, что институциональной помощью и ресурсами для коммеморабильности оффлайн- и онлайн-сообщества афганцев более менее обладают. Другой предел резонанса может быть связан с девальвацией смысла коммеморации с течением времени. С точки зрения В.Грайсволда, культурные объекты памяти, допускающие несколько интерпретаций, имеют больше «культурной власти», что позволит со временем сохранить их значимость (Griswold 1987, p.1110). В этом отношении заметна контр-стратегия афганцев в организации сайтов сообществ ветеранов афганской войны, поскольку они предлагают целый спектр решаемых с помощью интернет-сообщества задач: мобильная связь внутри сообщества, корректировка списков погибших, виртуальная музеификация, сбор воспоминаний, консультирование, внутренний фольклор, организация акций памяти в оффлайне и т.д. То есть, проблема общественного резонанса переводится или компенсируется для них горизонтальной/локальной активностью, нацеленной на интересы и потребности членов сообщества и не исчерпывающейся коммеморацией. Таким образом, поиск социального признания или резонанса на воспоминания афганцев решается не путем объединенного архива воспоминаний по примеру американского архива воспоминаний национальной трагедии 11 сентября, а трансформируется в горизонтальные локальные активности, уходит на уровень региональных и локальных сообществ, очевидно, в силу преимущественных инициатив местных организаций в оффлайне. Несмотря на эту разрозненность, они резонируют по горизонтали, в терминах Сноу, друг с другом, поскольку наследуют общий дискурсивный язык разделяемой памяти. Литература: Афганская война (1979—1989) - Эл.ресурс: http://ru.wikipedia.org/wiki/Афганская_война_(1979—1989 Извещение - Эл.ресурс (http://afgankr.spb.ru/pic/ashmarin8p.jpg) История Смоленщины на гранитных плитах – Эл.ресурс: (http://www.pomni-smolensk.ru) Павшие в Афганской войне.Челябинская область. – Эл.ресурс: (http://www.gunmakert.narod.ru/afganistan-pavshie_chelyabinsk.html Рождественская Е. Нарративная идентичность в автобиографическом интервью // Социология: методология, методы, математическое моделирование, 2010, №30. С.5-26. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти/Пер. с фр. и вступ. статья С. Н. Зенкина. М.: Новое издательство, 2007. Armstrong E.A. & Crage S.M. Movements and Memory: The Making of the Stonewall Myth // American Sociological Review 2006; 71. P.724-751. 9 Casey E. Public Memory in Place and Time // Framing Public Memory, Ed. By Kendall R. Phillips,Tuscaloosa, AL: University of Alabama Press, 2004. P.17-44. Connerton P. How Societies Remember. Harmondsworth: Penguin, 2000. Griswold W. The Fabrication of Meaning: Literary Interpretation in the United States, Great Britain, and the West Indies // American Journal of Sociology 1987, 92. P.1077–1117. Hartman G.H. Minor Prophecies: The Literary Essay in the Culture Wars. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1991. Haskins E. Between Archive and Participation: Public Memory in a Digital Age // Rhetoric Society Quarterly, 37, 2007). P. 401- 422. Hilgartner S. & Bosk S.L. The Rise and Fall of Social Problems: A Public Arenas Model // American Journal of Sociology 1988, 94. P.53–78. King A. Memorials of the Great War in Britain: the Symbolism and Politics of Remembrance. Oxford: Berg, 1998. Olick J.K. Collective Memory: The Two Cultures // Sociological Theory, 1999, 17. P.:333–48. Olick J.K (Ed). States of Memory: Continuities,Conflicts, and Transformations in National Retrospection. Durham, NC: Duke University Press, 2003. Olick J.K. & Robbins J. Social Memory Studies: From ‘Collective Memory’ to the Historical Sociology of Mnemonic Practices // Annual Review of Sociology,1998, 24. P.105–140. Prelli L. J. Introduction to Rhetorics of Display, Edited by Lawerence J. Prelli,. Columbia, South Carolina: University of South Carolina Press, 2006. P.1-38. The September 11 Digital Archive (http://old. 911digitalarchive.org/about) Snow D., Burke E., Rochford, Jr., Worden S.K., Benford R. Frame Alignment Processes, Micromobilization andMovement Participation // American Sociological Review 1986, 51. P.464-481. Vinitzky-Seroussi V. Commemorating a Difficult Past: Yitzhak Rabin’s Memorials // American Sociological Review, 2002, 67. P.30–51. Wagner-Pacifici R. & Schwartz B. The Vietnam Veterans Memorial: Commemorating a Difficult Past // American Journal of Sociology, 1991, 97(2). P. 376–420. Wagner-Pacifici R. 1996. Memories in the Making: The Shapes of Things that Went // Qualitative Sociology, 1996, 19. P.301–322. Watts N. Teach Yourself Writing A Novel. Publisher: McGraw-Hill, 2006
