«Расследование» Елены Масюк от 6 августа этого года я прочел

«Расследование» Елены Масюк от 6 августа этого года я прочел с
чувствами, довольно обычными при чтении желтой прессы:
отвращения и печали. Только в данном случае речь идет о
знакомых мне вещах – о собирании икон, о Музее русской иконы,
о том, что можно и чего нельзя делать собирателю, меценату и
исследователю – и поэтому чувства эти сильнее обычного, а
объяснить их проще. Смысл расследования прост: есть некий
самозваный музей русской иконы, который дерзает собирать
коллекцию икон, дарить их церквям, изучать, возвращать
украденные и проданные когда-то большевиками иконы,
создавать большое музейное пространство – так вот этого нельзя.
Даже и называться ему музеем нельзя – в нем угнездились
мошенники, саморекламщики и разбойники. Так думает моя
коллега, которую я знаю всю жизнь, Ирина Бусева-Давыдова –
почему, можно только догадываться. Жаль терять веру в людей.
На нормальном русском языке это называется клеветой. Делается эта клевета простыми грязными
средствами: Ирина Бусева-Давыдова уверенно описывает разные факты из жизни музея, называет
цены покупки и продажи икон, и обстоятельства их приобретения, все это – по слухам, без
документов, без доказательств – чем больше черного, тем лучше. Я тоже собиратель икон, и знаю
что-то о том, как это делается; я тоже университетский историк искусства, как и она - и поэтому
меня очень расстраивает простая злоба и простая ложь коллеги, но еще большее негодование
вызывает цель автора: очернить новый музей. Любой ценой.
В Москве много частных собирателей иконы, их много было раньше и много сейчас, это старинная
московская традиция, уходящая назад, в века. Но за все время после нашей революции 1917 года
это – первый действительно состоявшийся проект публичного существования частной коллекции.
Кроме Михаила Абрамова, никто не смог создать коллекцию, которая – постоянно экспонируется,
имеет превосходное музейное пространство, живет в городе и ради города, и делает массу
доброго. Здесь
-- можно увидеть позднюю русскую икону, греческую и даже эфиопскую – никогда еще в России
такого музея не было, и научная состоятельность проекта бесспорна
-- ни один не то что музей – ни одна государственная организация не ставила себе целью
возвращать на родину утраченные ценности и делать это постоянно, успешно и настойчиво
-- здесь коллекция постоянно пополняется и увеличивается, и улучшается – быстрее, чем в любом
государственном собрании, благодаря хорошим хранителям – но в первую очередь благодаря
энергии своего собирателя.
--- здесь есть «Общество друзей русской иконы», включающее в себя лучших ее собирателей.
Можно долго писать об этом. Ирина Леонидовна Бусева-Давыдова живет старинными советскими
ценностями: где коммерция, там и обман; возвращение ценностей не в государственные, а в
частное собрание – это не возвращение; частное заведение – плохо, государственное – хорошо;
экспертное заключение, которое делает она – хорошо, а если кто другой - то плохо; ну а навет и
донос– лучший способ полемики. Это все, впрочем, неважно: пусть будет на ее совести. А вот что
ТОЛЬКО ОДНО частное собрание стало музеем? Что коллекции Бондаренко и Елизаветина, и
многие другие – не стали и не станут публичными? Что в нашей разоренной коммунистами стране
каждый новый культурный проект – ценность? Что Музей Русской иконы – это не выставки
«современного искусства», не «Гараж» или бревенчатые глупости Николо-Ленивца, а растущий и
живущий музей нашего наследия, который уже состоялся? Да, он должен делать себе имя, да, его
акции должны носить характер настойчивый и самоутверждающий, чтобы их запомнили, да,
коллекционер ищет, где купить дешевле – но что с того? Музей – состоялся, он есть, идите и
смотрите - а его злобные критики не состоялись – ни их суждениям, ни их экспертизам нет веры, и
никаких музеев им не создать – и это, согласитесь, очень обидно…
Говорить долго на эту тему не хочется – словами делу не поможешь. Я со своей стороны
предпочитаю делать что-нибудь: и вот пользуюсь этой возможностью, чтобы объявить о том, что
передаю в дар Музею русской иконы большую, прекрасной работы, двухметровую резную
композицию 18 века, памятник редкой русской церковной скульптуры. В этом музее ей будет
лучше, чем в моем собрании. Пусть музей ее опубликует и выставляет, пусть она войдет в его
коллекцию – а те, кто музея создать не может и не хочет, могут написать по этому поводу разные
гадости. Это дело для них обычное.
А.Л. Расторгуев,
Кандидат искусствоведения, доцент,
Сотрудник кафедры всеобщей истории искусства
Исторического факультета МГУ