Прочитать книгу - Интернет портал по Аграрной истории России

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
ВОЛОГОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Экономическое положение
социальных слоев российской деревни
в 1930-х годах – начале XXI века
Сборник научных статей
ВОЛОГДА
2012
1
УДК 94(47).084
ББК 63.3(2)6-21
Э 40
Редколлегия:
к.и.н. О.В. Артемова, д.и.н., проф. М.А. Безнин,
д.и.н., доц. Т.М. Димони (отв. ред.), к.и.н., доц. Л.В. Изюмова,
к.и.н., доц. С.Г. Карпов, к.и.н., доц. Р.А. Малахов
Э 40
Экономическое положение социальных слоев российской
деревни в 1930-х годах – начале XXI века: сборник научных
статей / Министерство образования и науки РФ; Волог. гос.
пед. ун-т. – Вологда, 2012. – 96 с.
ISBN 978-5-87822-506-9
Сборник статей посвящен изучению экономического
положения групп и классов сельскохозяйственного
населения 1930-х гг. – начала XXI в. Данные исследования были выполнены в рамках государственного задания Министерства образования и науки РФ «Изучение
экономического положения и ментальности социальных
классов российской деревни 1930-х гг. – начала XXI в.».
Книга предназначена для историков, социологов, экономистов, социальных работников, всех, интересующихся историей России.
УДК 94(47).084
ББК 63.3(2)6-21
© Коллектив авторов, 2012
© ВГПУ, 2012
ISBN 978-5-87822-506-9
2
СОДЕРЖАНИЕ
Безнин М.А., Димони Т.М. Экономическое положение сельскохозяйственного пролетариата России 1930 – 1980-х гг. .............. 4
Жукова В.С. Постройки и имущество крестьянских хозяйств в
1920 – начале 1930-х гг. (на материалах Европейского Севера России) ............................................................................................ 23
Димони Т.М. Материалы Научно-исследовательского колхозного института как источник по истории российской деревни
начала 1930-х гг. ................................................................................. 35
Ильина О.В. Влияние миграции и военной мобилизации на
трудовые ресурсы северной деревни в первой половине
1940-х гг. .............................................................................................. 43
Воспоминания С.В. Проничева о послевоенной вологодской
деревне (подготовка к публикации Л.А. Коноваловой) .................... 48
Изюмова Л.В. Система социально-экономической помощи в
колхозной деревне в 1930 – 1950-е гг. (по материалам Европейского Севера России) ................................................................... 55
Яскунова А.А. Некоторые аспекты трудовой повседневности
колхозников Русского Севера в 1930 – 1950-х гг. по материалам крестьянских писем ..................................................................... 64
Уханова Ю.В. Оплата труда интеллектуалов сельского хозяйства Европейского Севера России 1930 – 1960-х гг. ................. 70
Логунова И.В. Проблемы становления фермерского движения глазами фермеров (по материалам единовременных обследований 1992 – 1993 гг.) ............................................................... 80
Карпов С.Г. Экономическое положение сельского населения
России в 1990-е годы .......................................................................... 88
3
М.А. Безнин, Т.М. Димони
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО
ПРОЛЕТАРИАТА РОССИИ 1930 – 1980-х гг.*
Усложнение экономического устройства деревни 1930 – 1980-х гг.
неизбежно влекло классовое переструктурирование социума.
В сельском хозяйстве, на наш взгляд, формировались пять основных социальных классов: протобуржуазия (обладающая наибольшими правами собственности на сельскохозяйственные ресурсы –
председатели колхозов, директора совхозов и МТС), менеджеры
(управленцы и распорядители ресурсов – бригадиры, управляющие отделениями и др.), интеллектуалы (собственники знаний –
агрономы, зоотехники, инженеры-механики и др.), рабочая аристократия (те, кто работал с техникой – основой капитализирующейся
экономики, – трактористы, комбайнеры, шоферы и др.), сельский
пролетариат (наиболее удаленные от собственности и власти «работники конно-ручного труда»)1.
Сельский пролетариат был классом, наиболее отдаленным от
участия в реализации прав собственности, труд их в наибольшей
степени эксплуатировался. Рабочими орудиями этого класса были
лишь простейшие предметы ручного инвентаря (лопата, мотыга,
коса, гужевые принадлежности и др.), основной тягловой силой, с
которой они имели дело, – лошадь. Следовательно, место сельскохозяйственного пролетариата в капитализированной экономике было связано с переносом в стоимость сельхозпродукта
затрат, прежде всего живого труда, что служило главным отличительным признаком этого класса в социальной пирамиде деревни.
Труд сельскохозяйственного пролетариата был самым тяжелым в деревне, для его выполнения требовалась, прежде всего,
рутинная физическая сила. Выполняемые сельскохозяйственным
пролетариатом виды работ по сути больше всего были схожи с
традиционным крестьянским трудом – и по способам выполнения,
и по навыкам работников. Котировались эти занятия в деревне, как
правило, низко. Вот как воспринималась работа конюха в архангельской деревне 1970-х гг.: «…что такое конюх сейчас, в машинный век? А самый распоследний человек в деревне, вроде Нюркипьяницы. Да если говорить откровенно, конюху и в старые, колхозные времена не ахти какой почет был. Зимой трудовая повинность
* Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, проект 12-06-00088-а
«Базы данных по аграрной истории Европейской России 1930 – 1980-х годов: опыт
проектирования и интерпретаций».
4
– всех в лес от мала до велика, а на конюшню какого старичонка
сунули и ладно. Лошади не коровы. Сена охапку бросил, к колодцу
сгонял – вот тебе и весь уход»2.
Величина рабочего дня в колхозах была ненормированной, хотя в начале 1930-х гг. неоднократно поднимался вопрос об установлении декретной продолжительности рабочего дня не только в
совхозах, но и в колхозах. Например, на совещании по вопросам
организации труда в Колхозцентре (1931 г.) в ходе обсуждения выступавший Гущев говорил, что «в большинстве своем колхозник
10-часового рабочего дня не понимает и работает с утра до вечера», Першин из Северного края поддерживал его: «10-часовой рабочий день не является декретированным… Если мы предложим
колхознику 10-часовые нормы, то он нас не поймет и обязательно
спросит – сколько же он должен выполнять работы в полный рабочий день»3. Поэтому по крестьянской традиции работали в колхозах, особенно в 1930 – 1950-е гг., так же, как и раньше, в течение
светового дня. Так, в Примерных правилах внутреннего распорядка
для колхозов Архангельской области в 1939 г. было зафиксировано: «Рабочий день в полеводческой бригаде и в мастерских в период посевной, сеноуборочной и хлебоуборочной работ начинается не позднее как в 6 ч. утра и оканчивается не ранее 8 ч. вечера…
В особо напряженные периоды… рабочий день может начинаться
в 4 ч. утра и заканчиваться в 10 ч. вечера»4. М.Т. Мазурина, работавшая в 1930 – 1950-е гг. в колхозах Кемеровской области, вспоминала: «Рабочий день колхозника был ненормированным. Во
время страды работали от темна до темна. Старались всё сделать,
пока стояла погода. Если шёл дождь, полевые работы приостанавливались. У работников животноводческих ферм рабочий день был
12 часов»5. Л.Г. Захарова из Алтайского края рассказывала о колхозной жизни тех же лет: «Мы вставали с петухами. Рабочий день
начинался с 5 часов утра и заканчивался в 6 часов вечера. Я работала дояркой на ферме. Мужики работали от зари до зари в поле»6. Обследование ЦСУ РСФСР, проведенное в 1952 г., показало,
что продолжительность рабочего дня в колхозах составляет от 8
до почти 10 часов как у мужчин, так и у женщин. В самый напряженный 3-й квартал 1952 г. женщины работали в зерновых колхозах по 9,1 ч., в животноводческих колхозах – 8,8 ч., в льноводческих колхозах – 9,2 ч., мужчины – соответственно 9,7; 9,7; 9,6 ч.7
В отличие от колхозников, совхозные рабочие имели нормированную продолжительность рабочего дня (с 1959 г. – 7 часов согласно постановлению ЦК КПСС, Совета Министров СССР и
ВЦСПС о сроках перевода на сокращенный рабочий день и упоря5
дочения заработной платы рабочих и служащих)8. Описывая совхозного рабочего 1970-х гг., Ф.А. Абрамов в романе «Дом» (тетралогия «Братья и сестры») отмечает: «Виктора Нетесова не зря прозвали немцем. Машина человек. На работу ни на минуту не опоздает, но и на работе лишней минуты не задержится».
О своей работе в общественном хозяйстве представители
сельскохозяйственного пролетариата вспоминают как о тяжелой,
но необходимой обязанности, проистекающей из крестьянского
прошлого этого класса и самого факта «жизни на земле». А.А. Дубровская из Кемеровской области рассказывала о своей работе на
колхозной ферме: «С 14 лет пошла работать дояркой. И 21 год
своей жизни я вручную доила колхозных коров. Теперь от того у
меня руки ноют и не поднимаются. На дойку ходили за 14 км от деревни. Дойка была трехразовая. На каждую доярку приходилось по
16–20 коров. Вот и работали мы с коровами и днем, и ночью. Мы
не только доярили, но и сами сено косили, силосовали. Ой, и досталось нам!»9. Кемеровская колхозница Н.Ф. Марьина вспоминала: «Из всей памяти о колхозах осталось, что мы работали, работали… День работаешь в поле, ночью идешь в амбар урожай сортировать или на сушилку зерно сушить. Раньше поля вручную
пололи. И дети работали в колхозе. А как же!»10. Удмуртская колхозница А.М. Семакина вспоминала о своем детстве: «Как только
светать начинало, тогда и выходили. Идёшь, а под ногами ещё дороги как следует не видно. А потом мы возвращались и несли завтрак для взрослых. Нас, детей, заставляли жать там, где урожай
низкорослый. А поясница-то как уставала! Не разогнуться»11. В частушках свою работу в колхозах бывшие крестьяне сравнивали с
«ярмом»:
Приди, Сталин, подивись,
Как в ярмо мы запряглись:
Мы и пашем, и поем,
Труд бесплатно отдаем12.
Важным показателем выхода из аграрного общества являлось
распадение крестьянствования как рода занятий на группы профессиональной специализации. Первоначально труд в колхозах в
основном не был специализированным, колхозники сохраняли статус многофункциональных работников, утвердившийся внутри крестьянского двора. В повести А.Я. Яшина «Сирота» о послевоенном
времени главный герой – Павел, – расспрашивая бабушку о том,
кем был его отец, получает ответ: «В колхозе-то? Все делал. Что
6
надо было, то и делал. Колхозник ведь!»13. А.Т. Божко, колхозница
из Омской области, вспоминала, как в Великую Отечественную
войну «работала в колхозе, постоянной работы не было, и приходилось работать там, куда пошлют. Делали практически всё: жали
серпами, косили литовками, вязали снопы, весной пахали, боронили на быках, осенью сеяли рожь, вручную убирали урожай. Зимой
возили на колхозные поля навоз, а ночью ездили за дровами в
лес»14.
Уже в 1950-е гг. становится явно заметно, что занятие сельским
хозяйством из образа жизни постепенно становилось профессией,
происходил выход за пределы села системы профессиональной
подготовки. Если в 1939 г. было зафиксировано 12–13 сельскохозяйственных специальностей, то в 1959 г. – 25, а к 1974 г. их число
увеличилось до 15915. Доля лиц без обозначения профессий снизилась с 81% в 1939 г. до 75% в 1959 г., а имеющих профессию
соответственно увеличилось с 19% до 25% за тот же период 16.
Особенно явно шла профессионализация ухода за скотом, так как
занятые в животноводстве, как правило, меньше других направлялись на текущие работы в полеводстве. Совхозная рабочая из Кировской области Н.Д. Бородникова рассказывала о работе на свиноферме в 1960-е гг.: «Всю работу делали вручную. Была отдельная кормокухня. На ней кипятили воду, варили картошку в больших
баках и заваривали заварку, все перемешивали и ведрами вручную
разносили по колодам. Со временем не считались, когда шли опоросы, дежурили даже по ночам. У ферм были небольшие загонки,
куда выгоняли свиней. За деревней был выгон, где свиньи паслись
все лето. Помню, утром свинарки гнали их через всю деревню в
выгон, а вечером обратно на ферму»17. В повести В.И. Белова
«Привычное дело» о работе доярки Катерины рассказывается так:
«Она принесла тридцать ведер холодной воды из речки, разбавила
ее горячей, наносила соломы в кормушки и вымыла руки перед
дойкой. Двенадцать ее коров доились не быстро…Катерина лопатой сгребла и вывезла накопившийся за ночь навоз».
* * *
Отчуждение от собственности сельскохозяйственного пролетариата прошло ряд этапов. Первый этап – конец 1920-х – начало
1930-х гг. – связан с изъятием из крестьянских хозяйств основных
средств производства и земли и передачей их в хозяйства колхозов и отчасти совхозов. Этот первый передел собственности одновременно послужил и отправной точкой форсированного создания
класса сельскохозяйственного пролетариата, привязав за счет
7
разделения имущества бывшего крестьянина, вошедшего в колхоз,
к колхозной собственности отчасти, «как к своей». Внешне это выражалось в передаче средств в неделимый фонд колхоза и формировании паевого фонда колхоза, который формально мог быть
возвращен колхознику при выходе из членов хозяйства. В неделимом фонде колхозов РСФСР в 1935 г. доля обобществленного
имущества и вступительных взносов составляла 24%, в 1937 г. –
21%, в 1940 г. – 12%, в 1950 г. – 12%18. Довольно значимой величиной в составе всех средств колхозов РСФСР (в денежном выражении) в 1930-е гг. оставались и паевые взносы. В 1935 г. они составляли 11%, в 1938 г. – 9% от всех средств колхозов19. В этом
случае механизм разделенной собственности начал действовать
очень своеобразно, опираясь на определенные психологические
особенности отношения колхозников к колхозному имуществу, порождая и любовь к нему, боль за судьбу колхоза, и горечь от утраты «нажитого». Данное обстоятельство подкреплялось особенностями наделения колхозников приусадебными участками, которые
выделялись из земельного фонда колхозов, по сути дела арендованного у государства, так как вся земля в СССР была национализирована, а затем передана колхозам в бессрочное пользование
(Конституция СССР 1936 г. провозгласила бесплатность и бессрочность пользования колхозов предоставленной землей).
Второй этап отчуждения сельскохозяйственного пролетариата
от собственности был связан с постепенным уменьшением доли
бывшего крестьянского имущества в колхозной собственности
(1950 – 1960-е гг.). По расчетам И.Ф. Суслова в середине 1960-х гг.
доля обобществленных фондов, созданных трудом в бывших единоличных крестьянских хозяйствах, в стоимости основных средств
производства колхозов составляла 15 – 20%20, паевые взносы колхозников в средствах колхозов России составляли в 1955 г. 2%, в
1965 г. – 0,4% их общей стоимости21. Государством собственность
не только совхозов, но и колхозов все больше воспринималась как
сходная по характеру. Не случайно в 1950 – 1960-е гг. начинается
новое масштабное вторжение государства в регулирование колхозной собственности, когда в начале 1950-х гг. были укрупнены
колхозы, происходило слияние их собственности22, а в конце
1950-х – 1960-е гг. собственность колхозов после их реорганизации
в совхозы и вовсе передавалась государству без всяких дополнительных оговорок. В Постановлении СМ СССР и ЦК КПСС от 3 мая
1957 г. говорилось: «целесообразно установить порядок, при котором колхозы преобразовывались бы в совхозы без выкупа имущества колхозов, с оплатой государством той части расходов, которая
8
требуется для выплаты колхозникам по заработанным ими трудодням, для расчетов с организациями и погашения задолженности колхозов по ссудам и другим платежам. Такой порядок не
ущемляет колхозников и соответствует интересам государства»23.
Обе эти реформы отчасти интуитивно, отчасти осознанно были
восприняты колхозниками как дальнейшее отлучение от собственности. Так, в 1950 г. в спецсообщениях управления Министерства
госбезопасности по Вологодской области приведены многочисленные высказывания деревенских жителей на этот счет: «У нас теперь готовятся к коммуне, сливают в большие колхозы. Колхозникам не хочется, но их и не спрашивают»; «Теперь происходит
укрупнение колхозов. Весь Петровский сельсовет, 14 деревень,
соединяют в один колхоз «Коминтерн». Все колхозники недовольны, никому не нравится это навязанное мероприятие»; «Сейчас
происходит соединение колхозов, все 11 деревень сливают в один
колхоз. Тут хорошего ждать нечего. У нас в колхозе еще было ничего, но «Ворошиловец» и «Молотовец» голодные и растрепанные.
Видимо, и нас выведут на чистую воду» 24.
Третий этап отдаления сельскохозяйственного пролетариата от
собственности был связан с принятием Примерного устава колхоза
1969 г., где понятие паевых фондов полностью отсутствовало, речь
шла лишь о неделимых фондах колхозов25. С этого момента любая
персонификация общественной собственности колхоза с «крестьянским прошлым имуществом» была исключена.
Совхозная часть сельскохозяйственного пролетариата прошла
процесс отчуждения от собственности гораздо быстрее, чем колхозная. Уже в самом начале создания совхозов работа по найму не
предписывала соучастия в совхозном имуществе какими-либо личными средствами совхозной семьи, при расторжении трудовых отношений с совхозом государство обязывалось лишь рассчитаться
по заработной плате с выбывающим работником.
Интереснейшим феноменом, связанным с осознанием сельскохозяйственным пролетариатом своего места в отношениях собственности, были так называемые «безучетные» (так они назывались органами статистики) поступления продуктов сельского хозяйства в семьи колхозников и совхозных рабочих. Л.Г. Захарова
из Алтайского края рассказывала о колхозной жизни 1930 – 1950-х
гг.: «Колхозное добро, безусловно, воровали. Сено, скотину. В
народе это не считалось воровством»26. И.А. Шишков в воспоминаниях о кузбасском колхозе говорил: «Воровали все. Исключения,
наверное, не было. Это считалось у нас само собой разумеющимся. Мы как бы зарплату себе таким образом брали. Но за поимку
9
могли посадить»27. Эти представления отражены во множестве
частушек:
Брюхо голо, лапти в клетку –
Выполняем пятилетку.
Кто за гриву, кто за хвост,
Растащили весь колхоз28.
Соревнуются доярки
За привес и за удой:
Коровам – одну солому,
Комбикорм – себе домой29.
Данные статуправления РСФСР о размерах «безучетных» поступлений за 1960 г. показывают, что размеры их были весьма значительными (табл. 1).
Таблица 1
РАЗМЕРЫ БЕЗУЧЕТНЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ ПРОДУКТОВ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
ИЗ КОЛХОЗОВ В СЕМЬИ КОЛХОЗНИКОВ РСФСР
в 1960 г. (в среднем на семью, кг)
Вид продуктов
Зерновые
Картофель
Овощи и бахчевые
Фрукты и ягоды
Молоко (л)
Яйца (шт.)
Сено (ц)
Солома (ц)
Всего
поступлений
из колхоза
В т.ч. взято
в колхозе
незаконно
824,5
95,0
85,2
2,6
10,2
1,3
6,0
6,4
45,4
9,5
41,0
2,1
0,9
0,9
2,2
2,7
Незаконные
поступления в %
к общему поступлению из колхозов
5,5
10,0
48,1
80,8
8,8
69,2
36,7
42,2
Составлено по: Российский государственный архив новейшей истории (далее –
РГАНИ). Ф. 5. Оп. 48. Д. 333. Л. 73.
Как видно из данных таблицы, зафиксированные «безучетные»
поступления были невелики, в основном они касались продуктов, в
малом количестве выдаваемых колхозом по трудодням: овощей,
фруктов, яиц, сена и соломы. В аналитических записках статистиков начала 1960-х гг. отмечается, что объектами «безучетных» поступлений становятся наиболее доступные в данном колхозе продукты: например, зерно – в Северо-Кавказском регионе (до 157 кг
на семью), Ставропольском крае (до 306 кг на семью), Краснодар10
ском крае (до 120 кг на семью) и т.д., в этих же регионах, а также в
Тамбовской, Воронежской, Волгоградской и других областях фиксировались большие «безучетные» поступления овощей и бахчевых. «Безучетные» поступления сена и соломы фиксировались
почти во всех областях РСФСР, причем отмечалось, что они достигли «особенно больших размеров». «Безучетные» поступления
яиц и молока были, как правило, в семьях доярок и птичниц. Статистики отмечали, что сходные процессы идут и в совхозах. Так, по
данным обследования 975 бюджетов рабочих совхозов России в
1960 г., было выявлено, что размеры «безучетных» поступлений в
среднем на семью составляли: зерновых – 60,6 кг, сена – 0,7 ц, соломы – 2,1 ц, жмыхов и комбикормов – 0,3 ц, кормовых корнеплодов – 0,4 ц30.
Самая большая во всей социальной пирамиде слоев села отчужденность от собственности сельскохозяйственного пролетариата обуславливала его долю в распределенных доходах. Сельскохозяйственный пролетариат был самым низкооплачиваемым слоем деревни. Оплата труда колхозников состояла из натуральных и
денежных отчислений от доходов колхозов. В Примерном уставе
колхоза 1935 г. был закреплен остаточный принцип оплаты труда
колхозников (после выполнения всех обязательств перед государством, формирования колхозных фондов и т.д.).
Рабочие совхозов, в отличие от колхозников, с начала 1930-х гг.
получали гарантированную заработную плату. Первый тарифноквалификационный справочник для совхозов был разработан в
1932 г.31 Новым этапом в тарификации сельскохозяйственных работ являлось постановление ЦК КПСС, СМ СССР и ВЦСПС, принятое в сентябре 1959 г., о сроках завершения перевода на сокращенный рабочий день и упорядочении заработной платы рабочих и
служащих. Были утверждены две шестиразрядные тарифные сетки
для государственных сельскохозяйственных предприятий: одна –
на конно-ручные работы и работы в животноводстве, а другая – на
работы, выполняемые трактористами-машинистами.
В результате проведенного в 1933 г. обследования 17,5 тыс.
колхозников в 9 областях (Средняя Волга, Нижняя Волга, Западная
область, Центрально-Черноземная область, Западная Сибирь,
Винницкая, Одесская, Днепропетровская, Киевская области) выяснилось, что самое невыгодное соотношение проработанных рабочих дней и трудодней было у представителей сельскохозяйственного пролетариата. Так, работники полевой бригады вырабатывали
по 1 трудодню за рабочий день, конюхи – по 1,04, доярки –
по 0,8 трудодня, скотники – по 0,95 трудодня, тогда как председа11
тели правления – по 1,5, бригадиры – по 1,2 трудодня за рабочий
день32. При обследовании быта колхозной молодежи СССР (Московская область, АССР Немцев Поволжья, Омская, Гомельская,
Курская, Свердловская, Харьковская, Полтавская, Ростовская области) были получены данные о распределении доходов в колхозах за
1937 г., которые также показали их дифференциацию (табл. 2).
Таблица 2
ПОЛУЧЕНО в 1937 г. ПРОДУКТОВ И ДЕНЕГ
НА ОДНОГО РАБОТНИКА В КОЛХОЗАХ СССР
(по данным обследования быта колхозной молодежи)
Бригадир тракторной бригады
и трактористы
Бригадиры (полеводческий и
животноводческий и зав. животноводческими
фермами)
Конюхи, доярки,
скотники, телятницы
Шоферы, механики, машинисты
Бухгалтеры,
счетоводы, помощники счетоводов
На других работах колхозов
Зерна (ц)
Картофеля
(ц)
Овощей (ц)
Денег (руб.)
24,1
3,1
1,3
712,6
12,6
5,8
1,8
537,2
18,7
3,1
1,2
514,6
14,5
3,5
1,2
693,1
17,5
4,8
1,2
448,9
10,2
2,7
0,8
302,6
Составлено по: Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ).
Ф. 1562. Оп. 15. Д. 1014. Л. 128.
Как видно из таблицы 2, последнюю нишу в распределении
средств колхозов имели работники «на других работах колхозов»,
куда входила основная масса сельскохозяйственного пролетариата
– «занятые на конно-ручных работах». Сельскохозяйственный пролетариат животноводческой отрасли оплачивался более высоко,
что напрямую соотносится с более высоким уровнем капитализации данной отрасли.
В конце 1950-х – 1960-е гг. экономическое положение двух основных групп сельскохозяйственного пролетариата – колхозников и
12
совхозных рабочих – стремительно сближается – они начинают
получать гарантированную заработную плату. В марте 1958 г. было
принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О ежемесячном
авансировании колхозников и дополнительной оплате труда в колхозах», согласно которому рекомендовалось выдавать колхозникам ежемесячно в течение года авансом на трудодни не менее
25% денежных доходов, полученных от всех отраслей общественного производства, и 50% денежных средств, взятых в виде авансов по контрактации, закупкам и обязательным поставкам сельскохозяйственной продукции. Постановление ЦК КПСС и СМ СССР от
16 мая 1966 г. «О повышении материальной заинтересованности
колхозников в развитии общественного производства»33 рекомендовало колхозам ввести с 1 июля 1966 г. гарантированную оплату
труда колхозников (деньгами и натурой), исходя из тарифных ставок соответствующих категорий работников совхозов, что было
кардинальным изменением в системе оплаты колхозного труда.
Дифференциация в оплате труда социально-профессиональных групп с течением времени сохранялась, сельскохозяйственный
пролетариат отставал от других классов в оплате труда. В записке
ЦСУ РСФСР об итогах выборочного обследования оплаты труда
колхозников России по профессиям, представленной в ЦК КПСС в
1963 г., сделан вывод, что «наиболее низко оплачивается труд
колхозников, занятых на полевых ручных и конно-ручных и прочих
работах, численность которых составляет ¾ всего работавшего трудоспособного населения и почти половину работавших
трудоспособных колхозников. 1 человеко-день, отработанный
колхозниками этой группы в экономически слабых колхозах, оплачивается в 2 раза меньше, чем человеко-день, отработанный
работниками животноводческих ферм, ниже механизаторов –
в 5 раз, председателей колхоза – более чем в 9 раз и т.д. Основная масса колхозников получает из фонда потребления в расчете на одного работавшего колхозника меньше председателей
колхозов в 23 раза, меньше зам. председателей и главных бухгалтеров – в 12 раз, механизаторов – в 7 раз, меньше работников животноводства – почти в 5 раз. 75% колхозников получают
43% оплаты, что явилось результатом большого разрыва в
уровне оплаты труда отдельных групп колхозников»34.
Рассмотрим ситуацию с уровнем оплаты труда сельскохозяйственного пролетариата в 1970-е гг. (табл. 3).
13
Таблица 3
УРОВЕНЬ ОПЛАТЫ ТРУДА НЕКОТОРЫХ КАТЕГОРИЙ РАБОТАВШИХ
В КОЛХОЗАХ И СОВХОЗАХ РСФСР в 1976 г.
(в расчете на 1 отработанный человеко-день, по отчетам колхозов и совхозов)
Колхозы
Категории
Начислено в
работников
оплату труда
денег и продуктов (руб.)
Освобожденные бригадиры и помощники
бригадиров в растениеводстве
5,7
Зав. животноводческими фермами,
освобожденные бригадиры, освобожденные помощники бригадиров
5,0
Трактористымашинисты, трактористы, комбайнеры
6,7
Доярки
5,2
Скотники, пастухи
4,9
Телятницы
4,6
Свинари
4,8
Работники, занятые
на конных и ручных
работах в растениеводстве и прочие
работники
Совхозы
Категории работников
Освобожденные бригадиры и помощники
бригадиров в растениеводстве
Освобожденные бригадиры животноводства, пчеловодства,
звероводства, оленеводства, рыбоводства
Трактористымашинисты, трактористы, комбайнеры
Доярки
Скотники
Телятницы
Рабочие, обслуживающие свиней
Рабочие, занятые на
конно-ручных работах
в растениеводстве и
прочие рабочие
Начислено
заработной
платы (руб.)
5,7
6,3
7,4
6,2
5,9
5,8
5,6
4,7
3,9
Рассчитано по: Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ).
Ф. А-616. Оп. 3. Д. 10432. Л. 71 – 91; Д. 10418. Л. 48 – 80.
Как видно из таблицы 3, сельскохозяйственный пролетариат,
занятый на конно-ручных работах в растениеводстве, оставался
самой низкооплачиваемой категорией. Несколько выше оплачивался труд сельскохозяйственного пролетариата в животноводстве, но и уровень его оплаты был ниже, чем у рабочей аристократии, менеджеров, интеллектуалов и тем более протобуржуазии.
Следует отметить, что уровень оплаты труда совхозной части
сельскохозяйственного пролетариата и в 1970-е гг. опережал оплату труда колхозных пролетариев.
14
Еще одна классовая особенность сельскохозяйственного пролетариата колхозов состояла в достаточно медленном движении к
переходу на формирование основной части дохода за счет продажи своей рабочей силы. В формировании бюджета колхозников
долгое время велика была роль приусадебного хозяйства. По
бюджетным обследованиям начала 1930-х гг., проведенным в ряде
областей России, доля личного хозяйства во многих семьях превышала половину натуральных и денежных доходов (табл. 4, 5).
Таблица 4
ОБОРОТ СЕЛЬХОЗПРОДУКТОВ В ХОЗЯЙСТВАХ КОЛХОЗНИКОВ за 1933 г.
(кг на 1 лицо)
Поступило
В том числе
Из своего
всего
из колхоза
хозяйства
Ленинградская область
Зерновые сырые и
переработанные
Картофель
Овощи
Мясо и сало
Молоко (л)
Зерновые сырые и
переработанные
Картофель
Овощи
Мясо и сало
Молоко (л)
232,8
203,2
1,9
411,9
204
197,8
77,5
28,2
47,8
12,8
0,97
11,1
184,1
4,1
177,98
Центрально-Черноземная область
154,7
284,5
96,8
6,8
148,4
108,1
39,4
11,4
0,07
0,1
28,5
233,96
79,9
5,73
146,3
Куплено
22,3
4,03
0,98
0,48
1,13
12,3
7,98
7,04
0,92
1,14
Составлено по: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 77. Д. 5а. Л. 57 – 61.
Таблица 5
ДЕНЕЖНЫЕ ДОХОДЫ И РАСХОДЫ КОЛХОЗНИКОВ за 1933 и 1934 гг.
(руб. на 1 лицо)
Область
Год
Всего израсходовано
Получено денег за год на 1
лицо
из колхозов
Ленинградская область
Московская область
ЦЧО
Средневолжский
1933
1934
1933
1934
1933
1934
1933
213,6
213,2
249,2
285,7
163,6
175,6
144,5
15
26,83
15,20
31,93
15,83
5,01
3,40
6,02
за работу на
стороне
64,91
69,80
56,57
91,10
18,35
28,01
15,82
край
1934
166,2
8,46
25,72
Составлено по: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 77. Д. 5а. Л. 82 – 83.
Как видно из таблиц, в 1933 г. среди продуктов только по зерновым и картофелю в Ленинградской области, по зерновым – в
Центрально-Черноземной области колхоз превалировал, остальные продукты, особенно мясо-молочная продукция, почти полностью производились для потребления в колхозном дворе. Денежные доходы также в основном давала продажа продуктов колхозного двора: расчеты показывают, что эта часть в денежных
доходах двора равнялась в 1933 г. в Ленинградской области –
примерно 60%, в Московской области – около 70%, в ЦентральноЧерноземной области, в Средневолжском крае – более 80%. Высокую роль «своего хозяйства» в жизни семьи колхозники отмечали в
эпистолярном наследии, частушках и т.д.:
Так в колхозе я тружусь –
Летний день короток!
А меня кормят весь год
Шесть несчастных соток35.
Бюджеты семей совхозных рабочих формировались по другому
принципу, основное место в них занимали поступления от работы
по найму. В 1932 г. эта часть составляла 86% дохода семей совхозных рабочих в среднем по СССР, а по совхозам зернотрестов –
91%. Доход совхозников от своего хозяйства в бюджете их семей
составлял, по данным 1929/30 г., 9,4%36. Обследование бюджетов
рабочих совхозов всех систем по СССР, проведенное в 1933 г.,
выявило следующую структуру бюджетов (табл. 6).
Таблица 6
БЮДЖЕТЫ РАБОЧИХ СОВХОЗОВ ВСЕХ СИСТЕМ ПО СССР в 1933 г.
(по данным 9562 хозяйств)
Приход
Зарплата по основным
занятиям
Страховые пособия
Стипендии и прочие
пособия на обучение
Приработки главы и
членов семьи
В среднем на 1 душу, руб.
совокупный доход
денежный доход
403,74
4,58
380,27
4,55
1,23
0,16
11,81
11,32
16
Приход
Доходы от продажи
продукции своего сельского хозяйства
Продажа продуктов
питания и прочих товаров
Прочие денежные поступления
Прочие поступления
Итого
В среднем на 1 душу, руб.
совокупный доход
денежный доход
108,15
6,62
28,81
28,81
10,53
53,89
5,22
Н.св.
622,74
Н. св.
Составлено по: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 15. Д. 738. Л. 16.
Бюджет рабочих совхозов по способу наполнения коренным
образом отличался от бюджета колхозников. В нем основную роль
играла заработная плата: по данным за 1933 г. – более 60% всех
поступлений, тогда как доходы от продажи продукции своего подсобного хозяйства составляли лишь шестую часть всех доходов.
Еще одна особенность бюджета совхозника – высокая степень его
денатурализации: в совокупном доходе денежные доходы составляли не менее 70% всех поступлений. Доходы колхозников имели
очень небольшую монетарную часть – в России в 1933 г. колхозы
выдавали деньгами около 40% распределяемого между колхозниками дохода, в 1934 г. – 35%, а более 60% выдач совершалось в
натуральной форме (прежде всего, продуктами) 37.
Война и первые послевоенные годы повысили роль приусадебных хозяйств колхозников в формировании бюджета. К 1953 г. доля
личного хозяйства в доходах российских колхозников возросла и во
многих районах превышала 90%38. Серьезные изменения в структуре бюджетов колхозников происходят на рубеже 1950 – 1960-х гг.
(табл. 7).
Данные таблицы 7 показывают динамичное нарастание в доходах колхозного двора роли доходов от колхоза и снижение доли
доходов от приусадебных хозяйств. Их роль в формировании бюджета двора была примерно равной и составляла около 40%. Структура же бюджета сельскохозяйственного пролетариата совхозов в
основе своей по-прежнему базировалась на заработной плате, хотя поступления от приусадебного хозяйства занимали несколько
большее место, чем в 1930 – 1940-е гг. Этот тренд переломили
ограничительные меры в отношении приусадебных хозяйств рабочих конца 1950 – начала 1960-х гг.
17
Таблица 7
СТРУКТУРА СОВОКУПНОГО ДОХОДА СЕМЕЙ ПОСТОЯННЫХ РАБОЧИХ
СОВХОЗОВ И КОЛХОЗНИКОВ РСФСР в 1958 и 1961 гг.
(в ценах соответствующих лет, в % к итогу)
Статьи доходов
Постоянные рабочие совхозов
1958 г.
1961 г.
Весь доход в
среднем на семью, руб.
В том числе, в % к
итогу:
заработная плата
в совхозах,
оплата труда от
колхоза
пенсии, стипендии, пособия
поступления от
личного подсобного хозяйства (чистая продукция)
прочие доходы
1862
1999
Колхозники
1958 г.
1961 г.
1569
1507
58,3
62,6
41,3
41,7
4,4
4,8
Н.св.
Н.св.
29,1
4,7
23,3
4,0
42,0
16,7
42,2
14,2
Составлено по: Совокупный доход семей рабочих промышленности, рабочих
совхозов и колхозников РСФСР (приложение к бюллетеню ЦСУ РСФСР) № 30. М.,
июль 1962. С. 18, 25.
Перелом в товаризации труда колхозной части сельскохозяйственного пролетариата происходит в 1960-е гг., в 1970 – 1980-е гг.
тенденция выглядит вполне завершенной (табл. 8).
Таблица 8
СТРУКТУРА СОВОКУПНОГО ДОХОДА СЕМЬИ КОЛХОЗНИКА РСФСР
в 1970, 1975, 1984 гг. (в %)
Годы
1970
1975
1984
Весь совокупный
заработдоход
ная плата
в других
отраслях
100
100
100
8,1
8,1
8,3
оплата
труда
в колхозе
48,5
54,6
57,6
В том числе
в том
пенсии,
доход от
числе
стипенличного
деньга- дии, раз- подсобноми
личные
го хозяйпособия и
ства
т.д.
45,8
8,6
32,8
52,4
10,5
25,1
56,1
9,3
23,8
18
доход из
других
источников
2,0
1,7
1,0
Составлено по: Бюджеты рабочих, служащих и колхозников за 1970, 1975, 1980
– 1984 гг. М., 1985. С. 95.
С 1975 г. оплата труда в колхозе составляла более половины в
совокупном бюджете двора, что означало качественно иное классовое состояние – жизнь в основном за счет продажи своих рабочих рук. Сближалась и структура совокупного бюджета колхозников
и совхозных рабочих. В конце 1970-х гг. в РСФСР доля поступлений от личного приусадебного хозяйства в семьях колхозников
равнялась 25%, в семьях рабочих совхозов – 14%39. Процесс товаризации рабочих рук также связан с денатурализацией оплаты
труда за работу в колхозе, практически закончившейся в начале
1970-х гг. Если в 1953 г. доля денежных поступлений в семью российского колхозника составляла 21% от общего объема натуральных и денежных выплат, производимых колхозом, то в 1960 г. она
равнялась 62%, а в 1970 г. – 95% поступлений от колхоза40. С превращением труда колхозника в абстрактный денежный эквивалент
завершается монетизация заработной платы сельскохозяйственного пролетариата.
Угасание приусадебного хозяйства колхозного двора проходит
ряд этапов. Начало этого процесса связано с 1930-ми гг., когда
двор был лишен лошади, значительной части другого скота и земли, происходило быстрое сокращение доли технических культур в
структуре посевных площадей приусадебных участков колхозников. Даже в начале 1930-х гг. они занимали около 7% посевных
площадей приусадебных участков, а к 1960-м гг. их доля не превышала 1%. Хлебный клин до минимума сокращается в структуре
посевов двора к 1970-м гг. (с 16% в 1940 г. до 7% в 1970 г.)41. Одновременно происходит падение агротехнической культуры приусадебного хозяйства, деградирует правильный севооборот и т.д.
В то же время колхозный двор сохраняет животноводческую составляющую: в 1935 г. доля дворов российских колхозников, имеющих коров и телок, составляла 77% хозяйств, а не имеющих никакого скота – 12%. В этом году на 100 дворов колхозников приходилось 85 голов скота, находящегося в индивидуальном
пользовании42. Эта ситуация зафиксирована и в частушках 1930 –
1950-х гг.:
Все колхозники сейчас
Держат по коровушке.
Чем платить теперь налог?
У всех болят головушки43.
19
Частью процессов пролетаризации и раскрестьянивания явилось исчезновение интереса колхозников к расширению и даже
сохранению приусадебного участка. В конце 1940-х – начале
1950-х гг. доля дворов, не имеющих земли, с землей только под
постройками или с малым (до 10 соток) количеством земли, не
превышала в большинстве областей России 1 – 3%. Зато доля
дворов с максимально возможным для данного региона земельным
участком, как правило, была на уровне 30%, а чаще 40 – 50%. Серьезные перемены начали происходить лишь в 1960-х гг., усугубляясь в течение 1970 – 1980-х гг. На Европейском Севере, например, в середине 1980-х гг. свыше 10% колхозных семей вообще не
имели приусадебного участка, а доля семей с максимальными земельными участками сократилась по сравнению с 1950-ми гг. в 2 – 3
раза44. И, наконец, последним этапом перерождения хозяйства
двора можно считать отказ от содержания коровы. Уже в начале
1960-х гг. в России лишились коров около трети крестьянских семей, а во второй половине 1980-х гг. доля таковых приблизилась к
50% дворов. По областям Европейской России в 1987 г. доля семей, содержащих корову, колеблется от 14 до 35 % от общего числа колхозных дворов45.
Таким образом, через введение «зарплатной» системы оплаты
труда, паспортизации колхозников, ухода в прошлое системы
повинностей основные категории сельскохозяйственного пролетариата – колхозного и государственного уклада – консолидировались в единый класс. Серьезным маркером окончательной пролетаризации класса стало уменьшение поступлений от приусадебного хозяйства в бюджете семьи. Данный процесс охватывает период
с середины 1950-х гг. и до середины 1970-х гг., перелом приходится на 1960-е гг.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Безнин М.А., Димони Т.М. Социальные классы в российской колхозносовхозной деревне 1930 – 1980-х гг. // Социс. 2011. № 11. С. 90 – 102; Безнин М.А.,
Димони Т.М. Социальная эволюция верхушки колхозно-совхозных управленцев в
России 1930 – 1980-х годов // Российская история. 2010. № 2. С. 25 – 43;
Безнин М.А., Димони Т.М. Протобуржуазия в сельском хозяйстве России 1930 –
1980-х годов (новый подход к социальной истории российской деревни). Вологда,
2008; Безнин М.А., Димони Т.М. Менеджеры в сельском хозяйстве России 1930 –
1980-х годов (новый подход к социальной истории российской деревни). Вологда,
2009; Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России 1930 –
1980-х годов (новый подход к социальной истории российской деревни). Вологда,
2010; Безнин М.А., Димони Т.М. Рабочая аристократия в сельском хозяйстве России 1930 – 1980-х годов (новый подход к социальной истории российской деревни).
Вологда, 2012.
2
Абрамов Ф. Братья и сестры. Роман в четырех книгах. Л., 1982. С. 774 – 775.
20
РГАЭ. Ф. 260. Оп. 1. Д. 71. Л. 3, 32.
Государственный архив Архангельской области (далее – ГААО). Ф. 3474.
Оп. 1. Д. 200. Л. 115.
5
http://collectiv.narod.ru/doc32.htm
6
http://collectiv.narod.ru/doc33.htm
7
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 26. Д. 80. Л. 86.
8
Организация социалистических сельскохозяйственных предприятий. М., 1963.
С. 223.
9
http://collectiv.narod.ru/doc35.htm
0
http://www.hrono.ru/dokum/1929kol/kol014.html
1
Трефилов В. Человек из прошлого века // Сельская правда. 2011. 9 декабря.
2
Заветные частушки. Из собрания А.Д. Волкова. Т. 2. Политические частушки.
М., 1999. С. 32.
3
Яшин А. Сирота // Яшин А. Журавли. М., 1979. С. 232.
4
http://semen.znamenka.omskedu.ru/Musei/Vospominanij.htm
5
История крестьянства СССР. М., 1988. Т. 4. С. 296; Староверов В.И. Советская деревня на этапе развитого социализма. М., 1976. С. 14.
6
Островский В.Б. Колхозное крестьянство СССР, Саратов, 1967. С. 162–163.
7
http://www.bogorodskoe.vyatka.ru/history/issled_rabot/iss_1/665-istoriya-sovxozabogorodskij.html
8
Рассчитано по: РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 7. Д. 3223. Л. 4; Ф. 1562. Оп. 324. Д. 3606. Л.
26.
9
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 79. Д. 261. Л. 23; Колхозы в 1938 г. Ч. IV. М., 1940. С. 46.
20
Суслов И. Ф. Динамика эффективности общественного производства в сельском хозяйстве // Эффективность сельскохозяйственного производства. М., 1967. С.
28 - 29.
2
Рассчитано по: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 324. Д. 5724. Л. 23; Оп. 44. Д. 1703. Л. 45.
22
Постановление Совета Министров СССР от 17 июля 1950 г. «О мерах в связи
с укрупнением мелких колхозов».
23
Постановление СМ СССР и ЦК КПСС от 3 мая 1957 г «О порядке передачи
колхозного
имущества
при преобразовании колхозов
в
совхозы» //
http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_5194.htm
24
Вологодский областной архив новейшей политической истории (далее – ВОАНПИ). Ф. 2522. Оп. 17. Д. 93. Л. 41 – 43.
25
Постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 28 ноября 1969 г. «О Примерном
уставе колхоза» // Решения партии и правительства по сельскому хозяйству (1965 –
1974 гг.). С. 384.
26
http://collectiv.narod.ru/doc33.htm
27
http://collectiv.narod.ru/doc39.htm
28
Частушки. М., 1990. С. 153.
29
Заветные частушки. Из собрания А.Д. Волкова… С. 53.
30
Российский государственный архив новейшей истории (далее – РГАНИ). Ф. 5.
Оп. 46. Д. 333. Л. 76.
3
Организация социалистических сельскохозяйственных предприятий. М., 1963.
С. 222.
32
Рассчитано по: РГАСПИ. Ф. 112. Оп. 25. Д. 5. Л. 6.
33
Решения партии и правительства по сельскому хозяйству (1965 – 1971 гг.).
М., 1971. С. 135.
34
РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 22. Д. 394. Л. 5 – 7.
35
Заветные частушки. Из собрания А.Д. Волкова… .С. 43.
36
Труд в СССР. М..; Л., 1932. С. 41.
37
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 78. Д. 211. Л. 259.
3
4
21
38
Безнин М.А. Крестьянский двор в Российском Нечерноземье 1950-1965 гг.
С. 111.
39
Бюджеты рабочих, служащих и колхозников за 1970, 1975 – 1979 годы. М.,
1980. С. 8.
40
Подсчитано по: Совокупный доход семей рабочих промышленности, рабочих
совхозов и колхозников РСФСР. М., 1962. С. 29; Совокупный доход семей колхозников РСФСР в 1971 г. М., 1972. С. 10.
4
Рассчитано по: Народное хозяйство РСФСР. Статистический сборник. М.,
1957. С. 131 – 132; Народное хозяйство РСФСР в 1975 г. Статистический ежегодник.
М., 1976. С. 166 – 167.
42
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 78. Д. 211. Л. 259.
43
Заветные частушки. Из собрания А.Д. Волкова... С. 54
44
Безнин М.А. Крестьянский двор в Российском Нечерноземье 1950-1965 гг.
С. 86 –90; Гулин К.А. Материальное положение колхозного крестьянства на Европейском Севере России в 1965 – 1985 гг. Дисс….канд. ист. наук. Вологда, 1999.
С. 172 –173.
45
Численность скота в РСФСР. Статистический сборник. М., 1961. С. 174;
РГАЭ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 1650. Л. 18.
22
В.С. Жукова
ПОСТРОЙКИ И ИМУЩЕСТВО КРЕСТЬЯНСКИХ ХОЗЯЙСТВ
в 1920 – начале 1930-х гг.
(на материалах Европейского Севера России)
Вместе с вопросами, которые связаны с формированием бюджета, потреблением, большое значение для характеристики материального положения крестьянского хозяйства имеет анализ данных об их имущественной обеспеченности. Имущество – это совокупность вещей и материальных ценностей, состоящих во
владении какого-либо лица, а также совокупность вещей и имущественных прав и обязанностей, которые характеризуют имущественное положение их носителя1.
В данной статье будут рассмотрены вопросы обеспеченности
крестьянского хозяйства постройками, орудиями труда, средствами
передвижения и домашней утварью.
Крестьянские постройки, их разновидности, размеры, внешний
облик, материалы, из которых были сделаны строения, и их состояние могут показать нам имущественное положение крестьянской
семьи.
Среди крестьянских строений различались жилые и хозяйственные. Вот как описывает Василий Белов крестьянские «хоромы» в Вологодской губернии в 1928 г.: «Двухэтажный пятистенок с
зимовкой… Широкий сарай, куда с любым возом въезжают по отлогому въезду, – под одной крышей с домом, на сарае три сенникачулана. Между сенниками – до крыши набитые соломой и сеном
перевалы... Под настилом сарая – три низких теплых хлева для
рогатой скотины и конюшня. Под въездом вкопан сруб неглубокого
колодца для скотинной воды... Под летней избой – два темных
подвала… Не считая гумна с двухпосадным овином… амбар, а
около дома, на спаде холма, вырыт картофельный, на один скат,
погреб. Внизу, у реки, где кончаются огороженные косой изгородью
грядки, стоит закоптелая баня. Вся постройка стара, но изобихожена, дровни, розвальни, выездные сани, соха и железная, купленная
в кредит, борона прибраны под крышу»2.
Для северных крестьянских хозяйств Европейской России было
характерно еще одно сооружение бытового назначения – баня. Ее
23
имел почти каждый двор, а иногда одну баню строили несколько
хозяев.
В свою очередь хозяйственные постройки были сельскохозяйственные и промысловые3. Промысловые постройки обслуживали
промышленные заведения и встречались достаточно редко. Состав сельскохозяйственных построек определялся типом организации сельскохозяйственного производства. В зерновом хозяйстве с
большим количеством гуменных кормов были необходимы амбары
и риги, плодосеменное хозяйство с корнеплодным кормлением скота нуждалось в погребах. Характер строения скотного двора зависел от направления животноводства. Возводили крестьяне и постройки производственного назначения. Основными из них были
сельскохозяйственные строения: овины, гумна, мельницы, амбары.
Из сельскохозяйственных сооружений известны еще рассадники,
ставившиеся на огородах. В них проращивали семена и выращивали рассаду.
Из данных «Монографического описания крестьянского хозяйства деревни Полутиха Катромской волости Кадниковского уезда
Вологодской губернии» по состоянию на 1919/20 бюджетный год
мы имеем следующие сведения. Семья Тарабиных состояла из
хозяина (40 лет), его жены (38 лет), тещи (80 лет) и четырех дочерей (8 месяцев, 6, 8, 12 лет). Под домом и двором было занято
40 кв. сажен, что составляло 188,1 м2: длина – 24 аршина (17,1 м),
ширина – 15 (10,7 м), высота – 9 венцов. Дом был возведен в
1914 г. Нормальной продолжительностью службы дома считалось
25 лет. Он был перестроен, стоимость постройки составляла 250
довоенных руб. Под амбаром было занято 4 кв. сажени (18,2 м2),
длина и ширина – 6 аршин (4,3 м), высота – 4 венца. Амбар был
возведен в 1912 г. Под овином, гумном, током – 40 кв. сажен
(188,1 м2), длина – 24 аршина (17,1 м), ширина – 12 аршин (8,5 м),
высота – 4 венца. Данные постройки были возведены в 1910 г.
Продолжительность службы амбара, овина, гумна считалась
50 лет, стоимость – 100 довоенных руб. Все постройки в хозяйстве
стояли на низком фундаменте, были выполнены из бревен, с железной крышей, все прочные4.
Обеспеченность крестьянских хозяйств постройками зависела
от имущественного положения семьи, наличия строительного материала, уровня развития земледелия в регионе. Так, в Вельском
уезде Верховажской волости в деревне Наумовской в 1924/25 г.
для обследования было выделено статистиками мощное и среднее
хозяйство, а в деревне Вирино той же волости – маломощное5.
Рассмотрим обеспеченность постройками крестьянских хозяйств
24
Вельского уезда Верховажской волости Вологодской губернии в
1924/25 г. (табл. 1).
Таблица 1
маломощное
среднее
мощное
Характеристика
семьи
Число членов
семьи
обиз них в
щее
рабочем
число
возрасте
7
7
7
4
3
2
Тип построек
дом
Общая стоимость
построек
тип хозяйства
ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ ПОСТРОЙКАМИ КРЕСТЬЯНСКИХ ХОЗЯЙСТВ
ВЕЛЬСКОГО УЕЗДА ВЕРХОВАЖСКОЙ ВОЛОСТИ
ВОЛОГОДСКОЙ ГУБЕРНИИ в 1924/25 г.
(штук, стоимость в зерновом эквиваленте)
скотный
двор и
конюшня
хлев
амбар и
погреб
гумно
с овином
баня
2 шт.
4 шт.
4 шт.
2 шт.
1 шт.
1 шт.
850
пуд.
ржи
300 пуд.
ржи
65
пуд.
ржи
25
пуд.
ржи
180
пуд.
ржи
40
пуд.
ржи
1460
пуд.
ржи
1 шт.
1 шт.
1 шт.
1 шт.
1 шт.
-
300
пуд.
ржи
1
ветх.
/1
сруб
80 пуд.
ржи
2 шт.
ветх.
20
пуд.
ржи
2 шт.
10
пуд.
ржи
-
85
пуд.
ржи
-
12
пуд.
ржи
1 шт.
507
пуд.
ржи
-
10
пуд.
ржи
166
пуд.
ржи
-
23 /
105
пуд.
ржи
28
пуд.
ржи
Таблица составлена по: Вологодский областной архив новейшей политической
истории (далее – ВОАНПИ). Ф. 1853. Оп. 8. Д. 65. Л. 58.
Исходя из данных таблицы 1, рассмотрим структуру построек.
Основная доля построек приходилась на жилые, она составляла
для мощного хозяйства 58,22% от стоимости всех построек данного хозяйства, для среднего – 59,17%, для маломощного (с учетом
ветхого дома – 13,86% и сруба – 63,25%) – 77,11%. Таким образом,
доля, приходившаяся на стоимость жилых построек, от высшей к
низшей группе хозяйств возрастала. На втором месте по удельно25
му весу в стоимости построек в мощном хозяйстве стояли скотный
двор и конюшня, что составляло 20,55%, в среднем хозяйстве –
гумно с овином (16,77%). На третьем месте по доле стоимости в
мощном хозяйстве были гумно с овином – 12,33%, в среднем –
скотный двор и конюшня – 15,78%. В маломощном хозяйстве данный тип построек, а также амбар и погреб отсутствовали, а на втором месте в стоимости был хлев (16,87% от стоимости всех построек). На третьем месте по стоимости в данных хозяйствах была баня.
Она составляла 6,02% от общей стоимости построек. В мощном и
среднем хозяйствах далее по доле в стоимости построек располагался хлев (4,45% и 3,94% соответственно), баня (2,74% и 2,37%),
амбар и погреб (1,71% и 1,97%)6. Таким образом, маломощные хозяйства имели минимальное количество хозяйственных построек.
Жилые дома, по данным статистического обследования Вологодского молочного района 1925 г. (обследовано было 200 хозяйств),
были разделены на «старые» и «нестарые», те и другие – по роду
крыш с соломенной, деревянной и железной крышей7. Рассмотрим,
каким образом распределялись дома по данным признакам (табл. 2).
Таблица 2
КАЧЕСТВО ЖИЛЫХ ПОСТРОЕК КРЕСТЬЯНСКИХ ХОЗЯЙСТВ ВОЛОГОДСКОГО
МОЛОЧНОГО РАЙОНА в 1925 г. (штук и %%)
Категория домов
Род крыши
Соломенная
Деревянная
Железная
Итого
Старые дома
число
%
48
77
1
126
38,1
61,1
0,8
100,0
Нестарые дома
число
%
15
36
12
63
23,81
57,14
19,05
100,00
Всего
число
%
63
113
13
189
33,33
59,79
6,88
100,00
Таблица составлена по: Бакулин И.Н. К изучению крестьянского хозяйства в
молочном районе // Труды ВМХИ. Вологда, 1927. Бюллетень. № 66. С. 19.
Таким образом, из таблицы 2 очевидно, что в данном районе
также не все хозяйства имели жилые постройки. Из 200 обследованных хозяйств жилых построек было 189, что составляло 94,5%
от всех построек. Данного вида построек не имели 11 хозяйств
(5,5% от общего количества крестьянских хозяйств района). По
данным этого же обследования, в 200 хозяйствах разных хозяйственных построек было 634, из них помещений для скота – 159,
что составляло 25,08% от количества хозяйственных построек, сараев сенных – 147 (23,19%), амбаров – 144 (22,71%), риг – 74
(11,67%), бань – 39 (6,15%), сараев инвентарных – 26 (4,10%), про26
чих построек – 45 (7,10%)8. По СССР и РСФСР в 1927 г. без жилых
построек в среднем было 5,4% хозяйств9. Таким образом, доля крестьянских хозяйств без жилых построек в Вологодском молочном
районе незначительно отличалось от общегосударственных показателей.
Некоторые сведения об имущественном положении крестьянского двора начала 1930-х гг. мы можем получить из сведений «Актов приемки имущества при обобществлении либо ликвидации кулацких хозяйств» д. Александрово Сошневского сельского совета
Устюженского района Череповецкого округа Ленинградской области 24 февраля 1931 г.10 По приведенным в акте данным, двор деревянный, крытый дранкой, был оценен в 100 р., во втором хозяйстве двор аналогичный, но с потолком был оценен в 200 р. Сарай
деревянный был крыт в одном случае соломой (50 р.), в другом –
дранкой (50 р.). В первом случае овин деревянный, «не годный к
эксплуатации», крыт тесом (10 р.). В другом хозяйстве овин с гумном «деревянный, крыт дранкой» (100 р.).
Перейдем к рассмотрению обеспеченности крестьянских хозяйств Европейского Севера России орудиями труда и средствами передвижения. Основная часть аграрной продукции России
в 1920-х гг. производилась в крестьянских хозяйствах, основанных
на ручном труде и тягловой силе животных. В.П. Данилов писал:
«Мелкое крестьянское хозяйство конца восстановительного периода почти полностью базировалось на применении ручного труда» 11.
Каждое крестьянское хозяйство имело определенное количество
земли, а также набор орудий труда и транспортных средств, предназначенных для работы на ней. В перечень орудий труда, как
правило, входили орудия для пахоты, сеяния, для уборки урожая,
для обмолота, веяния. Кроме того, крестьяне использовали специальные механизмы и приспособления для переработки зерна в
крупу и муку, семян льна и конопли в масло, их стеблей – в волокно и затем в нити и ткани. Кроме орудий труда, крестьяне обладали и другим домашним имуществом, к которому относились одежда, обувь, посуда, домашняя утварь.
Рассмотрим ассортимент сельскохозяйственных орудий на материалах обследования крестьянского хозяйства деревни Полутиха
Катромской волости Кадниковского уезда Вологодской губернии в
1919/20 г. Хозяин занимался вывозкой леса в течение 20 лет
(с 1 декабря по 1 марта, что составляло 75 рабочих дней), работал
на заказ. Для выполнения этих работ хозяйство имело соответствующие орудия труда. Кроме того, хозяйство имело орудия для
обработки почвы: плуг, борону с деревянными зубьями, заступ же27
лезный. В крестьянском хозяйстве был представлен и другой инвентарь: молотилки – 4 штуки, косы – 2, серпы – 2, грабли – 3, вилы
(железные – 1, деревянные – 1), лопата деревянная, приспособления для обработки льна: трепала – 2, мяльца – 1; детали и части
конской упряжи: узды, хомут, седелка, чересседелка, вожжи, дуга,
шлея; набор инструментов для правки косы: молотки и бабки, бруски и лопатки, точило – каждого наименования по 1 штуке12. Хозяйство в данный хозяйственный год потратило на покупку инвентаря
25 руб., что составило 2,5% от всех расходов, на покупку предметов для инвентаря – 45 руб. (4,5 %) и на работы по ремонту инвентаря – 13 руб. (1,3%)13. В данном крестьянском хозяйстве имелись
транспортные средства: навозная и сноповая телеги, дровни, подсанки (последние нужны были для занятия промыслом).
Рассмотрим наличие средств передвижения и сельскохозяйственного инвентаря по данным выборочной переписи Вологодской
губернии за 1916, 1920 и 1923 гг. (табл. 3).
Таблица 3
СРЕДСТВА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ И СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ИНВЕНТАРЬ
В ХОЗЯЙСТВАХ ВОЛОГОДСКОЙ ГУБЕРНИИ за 1916, 1920, 1923 гг. (шт.)
28
борон
плугов
44
47
54
9
12
13
6
9
11
20
25
34
17
19
22
14
18
56
56
63
19
17
18
42
41
38
58
61
77
37
38
43
29
33
косилок
15
14
9
17
15
13
54
52
47
45
42
54
24
20
24
16
16
молотилок
56
57
60
24
23
23
42
44
46
56
55
67
35
35
37
31
35
сох
число хозяйств
с инвентарем
53
53
56
23
22
23
49
45
40
60
60
70
40
38
41
43
42
соломорезок
56
55
58
21
20
20
47
34
39
61
65
72
44
43
47
36
43
Сельскохозяйственный инвентарь
веялок
109
108
114
44
42
43
96
79
79
121
125
142
84
81
88
79
85
саней
годы
Уезды
(количество
обследованных хозяйств)
Вологодский уезд 1916
(82 хозяйства)
1920
1923
Кадниковский
1916
уезд
1920
(32 хозяйства)
1923
Каргопольский
1916
уезд
1920
(55 хозяйств)
1923
Вельский уезд
1916
(75 хозяйств)
1920
1923
Тотемский уезд
1916
(43 хозяйства)
1920
1923
Грязовецкий уезд 1916
(71 хозяйство)
1920
телег
Средства
передвижения
всего
Показатели
4
4
3
0
0
0
1
1
1
3
4
2
0
0
0
0
0
0
1
1
0
0
0
1
1
1
4
4
3
0
0
0
0
0
2
1
2
0
0
0
0
0
0
1
1
1
0
0
0
0
0
1
0
1
0
0
0
0
0
0
0
0
0
0
0
0
0
0
1923
Итого по Воло- 1916
годской губернии 1920
(358 хозяйств)
1923
100
533
520
566
46
265
260
282
54
268
260
284
39
244
249
272
14 27 38
171 110 241
159 130 246
161 161 277
1
8
9
7
0
5
6
5
0
3
2
3
0
1
0
1
Таблица составлена по: ВОАНПИ. Ф. 1853. Оп. 7. Д. 79. Л. 11 об. – 24.
Материалы выборочного обследования хозяйств по Вологодской губернии за 1916, 1920, 1923 гг. дают подробную характеристику состояния хозяйств, в том числе и наличия сельскохозяйственного инвентаря, машин, а также транспорта (табл. 3). Сложный инвентарь в этих хозяйствах в 1923 г. был представлен
единичными экземплярами: веялок – 7, косилок – 1, молотилок – 3,
соломорезок – 5 на 358 обследованных хозяйств. Наличие в хозяйствах сох и плугов было равным и составило по 161 шт., борон –
277 шт., транспортных средств – 566 шт., из них телег – 282, саней
– 28414. Таким образом, простые ручные земледельческие орудия
были практически в каждом хозяйстве, что касается сложных орудий, назначение которых в том, чтобы «сберегать» работу, экономить труд, то они применялись только там, где «делали работу
дешевле», как отмечал Г. Студенский в середине 1920-х годов15.
По Северному краю, по данным сельскохозяйственной гнездовой переписи 1927 г., из 13 195 обследованных хозяйств сельскохозяйственные машины имели 742 хозяйства, что составляло
5,62% от всего их количества, а в 1929 г. из того же числа обследованных крестьянских хозяйств – 1483, и это составляло 11,24%.
Несмотря на рост количества хозяйств с машинами, их численность была очень незначительной. Хозяйств с тремя и более видами машин было еще меньше, в 1927 г. – 26 хозяйств, что составляло (0,20%), а в 1929 г. – 73 (0,55%)16.
Сравним обеспеченность крестьянских хозяйств сельскохозяйственным инвентарем в Вологодском и Няндомском округах, автономной области Коми (табл. 4).
Таблица 4
ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫМ ИНВЕНТАРЕМ ХОЗЯЙСТВ
в 1928 г. (штук)
Регион
Вологодский
округ
Показатели
Число хозяйств
Число хозяйств без пахотного инвентаря
Сохи
150 374
40947
18 434
29
Няндомский
округ Архангельской
губернии
51 400
8178
27 142
Автономная
область Коми
8498
6042
Регион
Вологодский
округ
Показатели
Плуги
Косули и сабаны
Автономная
область Коми
10 976
Однолемешные
88 504
28103
21 554
Двухлемешные
174
33
130
78 441
5068
1721
56 554
44
102
20
262
7202
27 160
27
24
3444
27 834
90
12
115
210
94
384
Рама и зубья железные
Рама деревянная,
зубья железные
Сеялки
Жнейки
Сенокосилки
Конные грабли
Молотилки конные
Веялки и сортировки
Бороны
7176
Няндомский
округ Архангельской
губернии
2707
Таблица составлена по: Государственный архив Архангельской области (далее
– ГААО). Ф. 187. Оп. 1. Д. 217. Л. 1 – 2.
Из таблицы 4 видим, что число хозяйств без пахотного инвентаря в Вологодском округе составляло 27,2%, Няндомском округе
Архангельской губернии – 15,9%. В Вологодском округе и Коми автономной области количество плугов превышало общее количество сох, косуль и сабанов. В Няндомском округе количество более
примитивных сельскохозяйственных орудий превышало количество плугов. В Вологодском округе количество борон с железной
рамой и зубьями превышало количество борон с деревянной рамой и железными зубьями. Обратной была картина в Няндомском
округе Архангельской губернии и АО Коми. Что же касается более
сложных орудий, то обеспеченность ими крестьянских хозяйств
очень незначительна, и только веялки и сортировки составляли
исключение и находились в большем количестве, но и ими были
обеспечены не все обследованные хозяйства.
В начале 1930-х годов о наличии некоторых видов сельскохозяйственного инвентаря мы можем судить, исходя из актов изъятия
(приемки) имущества при обобществлении (ликвидации) кулацких
хозяйств в д. Александрово Сошневского сельского совета Устюженского района Череповецкого округа Ленинградской области
24 февраля 1931 г. В частности, в первом хозяйстве изымался плуг
деревянный, он оценивался в 8 р., а во втором – плуг Брянский
(12 р.), две деревянные бороны с железными зубьями (5 р.).
Из транспортных средств в первом хозяйстве были описаны дроги
30
на деревянном ходу (50 р.) и сани (10 р.), а во втором – телега на
деревянном ходу (50 р.). Также в акте отражено наличие в обоих
хозяйствах комплекта сбруи стоимостью 20 р.17
Перейдем к рассмотрению домашней утвари и предметов, относящихся к личной собственности членов крестьянского двора. По
мнению В.П. Данилова, «…личной собственностью членов двора
практически считались только одежда и обувь»18.
Крестьянский дом нельзя представить без многочисленной
утвари, накапливавшейся десятилетиями, если не столетиями, и
буквально заполнявшей пространство. В «Толковом словаре великорусского живого языка», составленного в середине XIX века
В.И. Далем, утварью называлось все движимое в доме имущество.
Крестьянская традиционная утварь на всей территории расселения
русского народа была однотипной. Местные варианты предметов
утвари фактически отсутствовали или, во всяком случае, менее
бросались в глаза, чем, например, отличительные черты, свойственные определенной местности, отмечавшиеся в одежде и пище. Однако характерной особенностью было изобилие местных
терминов, называющих по-разному один и тот же предмет.
Крестьянская семья деревни Полутихи Катромской волости
Кадниковского уезда в 1919/20 г. у себя в хозяйстве имела следующий набор хозяйственной утвари: дойник, корыто, ножницы для
стрижки овец, железное и деревянное ведро, ушаты, 2 бочки, кадки, квашни (деревянная или глиняная утварь для заквашивания
теста), квасники, лоханки, шайка (утварь для мытья в бане), 2 корзины, 2 корчаги, 20 молочных кринок, плетеная корзина, 4 сковородки и горшок, кочерга, ухват, заслонка, сито, решето, столовая
чашка, тарелка, 10 ложек, нож, вилка, солонка, ковш железный и
самовар, чайник фарфоровый, чайница, 7 чайных чашек, ложка
чайная19.
Убранство внутреннего пространства крестьянского дома стало
претерпевать заметные изменения в последней трети XIX века.
В первую очередь изменения коснулись интерьера горницы, которая воспринималась русскими как символ богатства крестьянской
семьи. Так, в Череповецкой, Вологодской губерниях (в монографических описаниях крестьянских хозяйств) в 1919/20 г. встречались
упоминания о настенных часах20. Через некоторое время изменения коснулись и избы: деревянная перегородка отделяла печь от
остального пространства, предметы городского быта начали активно вытеснять традиционную неподвижную мебель. Так, полати
постепенно заменяла кровать. В первой половине 1920-х годов
убранство избы пополнялось шкафами, буфетами, зеркалами. Так,
31
в Череповецкой губернии в 1920 г. в монографических бюджетных
описаниях в двух крестьянских хозяйствах из 8 описанных упоминался данный предмет интерьера21. В 1919/20 г. крестьянская семья деревни Полутихи Катромской волости Кадниковского уезда
Вологодской губернии имела следующий набор подвижной мебели:
стол, 2 скамьи, люльку и сундук22. В эти же хронологические рамки
в Великоустюгском и Никольском уездах Северо-Двинской губернии два крестьянских хозяйства из восьми, а в Вельском, Вологодском, Грязовецком, Кадниковском, Каргопольском, Тотемском уездах Вологодской губернии четыре из одиннадцати крестьянских
хозяйств имели стулья23, в Череповецкой губернии даже отмечено
наличие дивана в одном хозяйстве из восьми описанных 24. Одно из
восьми описанных крестьянских хозяйств Северо-Двинской губернии имело швейную машину25.
В бюджетном обследовании 1923/24 г. присутствуют отрывочные сведения о некоторых видах утвари. Так, например, в Вологодской губернии из обследованного 281 хозяйства в этот учетный
год приобрели следующие вещи: один ткацкий станок и две швейные машины26. По Северо-Двинской губернии обследованные
79 хозяйств делали следующие приобретения: одну швейную машину, лампы – 2, ламповые стекла – 14, свечей – 106, коробок спичек – 6752, иголок – 357, ниток (катушек) – 92, приобреталась мебель, но из материалов данного обследования неясно какая27. Покупались кухонная посуда и утварь стеклянная в количестве 10 шт.,
глиняная – 395, деревянная – 21, железная – 10, мешки – 1028.
В Череповецкой губернии были обследованы 78 хозяйств, которыми приобретались следующие товары: свечи в количестве 41 штуки, ламповые стекла – 15, коробок спичек – 4715, иголки – 329, нитки – 131 катушка29.
Таким образом, в 1920-е – начале 1930-х гг. на Европейском
Севере России мы наблюдаем низкую техническую оснащенность
крестьянских хозяйств, основанных преимущественно на ручном
труде. Если бы происходила замена ручного труда машинным более интенсивно, то появлялась бы возможность за один и тот же
отрезок времени производить большее количество продуктов, а
значит, повысить и материальное благосостояние сельского труженика. Анализ обеспеченности орудиями труда крестьянских хозяйств свидетельствовал о крайней примитивности сельскохозяйственной техники, малой обеспеченности хозяйств более совершенной техникой и, как следствие, низкой производительностью и
товарностью хозяйства. Хотя нужно отметить, что к концу 1920-х
годов плуг практически вытеснил соху и косулю из обихода кре32
стьянских хозяйств. Плуг являлся более совершенным орудием
труда по сравнению с сохой и косулей. На основании этого мы можем говорить о некоторой технической модернизации крестьянских
хозяйств 1920-х годов. Отметим, что в деревню, хотя и медленными темпами, начали проникать технические «новинки», которые
практически не встречались в мелких хозяйствах – основных производителях сельскохозяйственной продукции. Кроме того, нужно
отметить, что часто технические новинки были недоступны основному количеству крестьянских хозяйств из-за высокой их стоимости, с одной стороны, и низкой товарностью хозяйства, с другой.
Традиционный набор утвари сохранялся в крестьянском хозяйстве вплоть до конца 1930-х годов. Однако новые характерные для
городского образа жизни вещи стали проникать в народный обиход
гораздо раньше, еще в середине XIX века. Первоначально это была столовая утварь, в основном чайная. Вместе с самоваром и кофейником в быт крестьян вошли чайные чашки с блюдцами, сахарницы, вазочки для варенья, молочники, чайные ложки. В зажиточных семьях стали входить в обиход фаянсовые тарелки для
индивидуального пользования во время праздничных трапез, формы для студня, рюмки, стаканы, бокалы, бутылки и т. п. Это посуда
обычно хранилась в стеклянных горках, стоявших в горницах, и
служила украшением интерьера.
ПРИМЕЧАНИЯ
Иллюстрированный энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А. и Ефрон И.А.
М., 2005. Т. 6. С. 196.
2
Белов В.И. Кануны (Хроника конца 20-х годов). М., 1994. С. 24.
3
Шангина И.И. Русский традиционный быт. СПб., 2003. С. 15.
4
Государственный архив Вологодской области (далее – ГАВО). Ф. 143. Оп. 1.
Д. 167. Л. 1, 12, 17.
5
Там же. Оп. 8. Д. 65. Л. 58.
6
Там же.
7
Бакулин И.Н. К изучению крестьянского хозяйства в молочном районе // Труды
ВМХИ. Вологда, 1927. Бюллетень № 66. С. 19.
8
Там же. С. 43.
9
Статистический справочник СССР за 1928 г. М., 1929. С. 146.
0
Устюженской район в период коллективизации (конец 1920-х – начало 1930-х
годов) Документальные материалы из Устюженского муниципального архива //
Устюжна: Краеведческий альманах. Вып. 7. Вологда: ВГПУ, 2012. С. 362 – 363.
1
Там же. С. 266.
2
Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 143. Оп. 1.
Д. 167. Л. 17 об.
3
Там же.
4
ВОАНПИ. Ф. 1853. Оп. 7. Д. 79. Л. 1, 15об. – 24.
5
Студенский Г. Организация крестьянского хозяйства. М.;Л., 1925. Т. 2 – 3.
С. 424.
33
ГААО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 279. Л. 26, 80.
Устюженской район в период коллективизации (конец 1920-х – начало 1930-х
годов)… С. 362 – 364.
8
Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование,
хозяйство. М., 1977. С. 217.
9
ГАВО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 167. Л. 18 об. – 19 об.
20
ГАРФ. Ф. 1562. Оп. 9. Д. 346. Л. 73 об., Д. 310А Л. 20 об., 101 об., 128 об., 180
об.
2
Там же. Л. 73 об.
22
ГАВО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 167. Л. 18 об.
23
ГАРФ. Ф. 1562. Оп. 9. Д. 346. Л. 75 об., Д. 310А Л. 19 об., 46 об., 100 об.,
127 об., 180 об.; Д. 315. Л. 72 об., 99 об., 126 об., 152 об., 205 об., 257 об.
24
Там же. Д. 359. Л. 42 об.
25
Там же. Д. 346. Л. 76 об.
26
Там же. Д. 923. Л. 7 об.
27
Там же. Д. 907. Л. 5 об., 6.
28
Там же. Л. 6 об.
29
Там же. Д. 913. Л. 3.
6
7
34
Т.М. Димони
МАТЕРИАЛЫ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОЛХОЗНОГО
ИНСТИТУТА КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ
ДЕРЕВНИ НАЧАЛА 1930-х гг.*
Архивный фонд, о котором пойдет речь, является одним из
чрезвычайно интересных, сравнительно мало используемых исследователями и распубликованных1. Он отложился в Российском
государственном архиве экономики под номером 260 и содержит
более 2000 документов. Фонд охватывает материалы за периоды
1929 – 1938 и 1955 – 1976 гг., однако в статье анализируются документы только за первый этап существования Научно-исследовательского колхозного института и его «наследника» – Всесоюзного научно-исследовательского института экономики сельского
хозяйства – этап становления колхозного строя, в создании которого эти организации приняли непосредственное и деятельное участие.
История Научно-исследовательского колхозного института
началась в 1930 г. в связи Постановлением коллегии Наркомзема
СССР от 22 декабря 1930 г., где была утверждена сеть научных
учреждений, входящих в систему ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии
сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина). Научно-исследовательский колхозный институт был образован при Колхозцентре
СССР, размещался в Москве. С 1932 г. институт перешел в подчинение Наркомзема СССР, а в 1934 г. был реорганизован во Всесоюзный институт экономики сельского хозяйства в составе
ВАСХНИЛ2. Основными задачами НИКИ были исследование важнейших вопросов экономики колхозно-совхозного сельского хозяйства, в первую очередь научная разработка вопросов деятельности
коллективного хозяйства, организации труда и планирования в
колхозах и МТС, подразделениях колхозов (например, в колхознотоварных фермах), исследование договорных отношений МТС с
колхозами и др.3
Свою деятельность колхозный институт начал в июне 1930 г.
С 1932 по 1937 г. его возглавляла кандидат сельскохозяйственных
* Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, проект 12-06-00088-а
«Базы данных по аграрной истории Европейской России 1930 – 1980-х годов: опыт
проектирования и интерпретаций»
35
наук В.И. Ревзина4. Работа в институте была организована по нескольким бригадам: существовали бригады, изучавшие оплату труда, организацию труда в колхозах и МТС и другие. В колхозах и
МТС научно-исследовательским институтом были организованы
постоянные научные лаборатории – опорные пункты. Кроме опорных пунктов, институт имел региональные отделения. Фонды этих
отделений также сохранились в архивах, например, в Государственном архиве Воронежской области (Ф. Р-2, 607), Национальном архиве республики Татарстан (Ф. Р-1076). По состоянию на
1936 г. в структуре ВНИИЭСХ были 4 научных отдела, 1 кабинет по
организации сельскохозяйственного производства, статбюро. В
штате института состояло 46 человек. Кроме того, институт имел 4
опорных пункта – в Киевской области, Азово-Черноморском крае,
Омской и Калининской областях.
Большое место в работе института занимала подготовка кадров. Так, в 1933 г. аспирантуру НИКИ окончили Я.И. Голев, председатель Правления Госбанка СССР в 1945 – 1948 гг.5, И.М. Качура,
возглавивший в 1940-е гг. институт экономики АН БССР6. В 1936 г.
защитил кандидатскую диссертацию, выполненную в НИКИ –
ВНИИЭСХ, будущий министр иностранных дел СССР А.А. Громыко
(под научным руководством И.П. Алтайского)7.
Еще одним направлением работы НИКИ была публикаторская деятельность. Так, в 1931 г. издательство колхозной и совхозной литературы выпустило под грифом НИКИ книгу Д. Лурье и др.
«Основные проблемы социалистической реконструкции молочного
животноводства», в 1934 г. – книгу А. Попова и др. «Колхоз «Ударник»: производственно-экономический очерк», работу К.И. Андриановой и др. «Постоянная колхозная бригада и внутрибригадная организация труда». Эти и другие публикации, подготовленные сотрудниками научно-исследовательского колхозного института, в
российских библиотеках практически не сохранились.
В феврале 1938 г. деятельность института была приостановлена. В докладной записке НКВД СССР «О вредительстве в сельском
хозяйстве по следственным материалам за 1936 – 1938 гг.» говорилось о том, что «научно-исследовательский колхозный институт,
созданный специально для оказания помощи колхозному строительству, никакой практической помощи колхозам не дал, т.к. разрабатывал отвлеченные теоретические вопросы без увязки их с
практическими вопросами колхозного строительства»8.
Особая ценность материалов фонда научно-исследовательского колхозного института состоит в том, что они позволяют историкам ответить на многочисленные вопросы, связанные с идеей
36
возникновения колхозов, их организационным и производственным
оформлением и т.д. Ведь и сегодня нередко в обыденных разговорах и популярных публикациях присутствует представление, что в
1930-е гг. развитие колхозов происходило стихийно, их экономическая деятельность не изучалась и не анализировалась, серьезных
обоснований методов оплаты труда, организации труда не существовало, а идея колхозного движения была заимствована у евреев (кибуцы, которых, кстати, в 1930-е гг. было чрезвычайно немного).
Даже перечень названий архивных дел фонда 260 Российского
государственного архива экономики показывает, какую серьезную
работу вел Научно-исследовательский колхозный институт по самой разнообразной проблематике, связанной с колхозным движением. Изучение документов архивного фонда показывает, что в
1930 г. НИКИ были подведены итоги изучения организации труда и
распределения доходов в колхозах (Оп. 1. Д. 17), проанализированы затраты труда в колхозах (Оп. 1. Д. 18). В 1931 г. в институте
было проведено совещание по организации труда в колхозах
(Оп. 1. Д. 71), анализировалось техническое перевооружение колхозов (Оп. 1. Д. 112), были проведены монографические описания
большого количества машинно-тракторных станций (например,
сводный отчет обследования Грязовецкой МТС составил 90 страниц). В 1932 г. Научно-исследовательский колхозный институт много занимался изучением вопросов нормирования труда в колхозах.
Был задуман и реализован ряд экспедиций, например экспедиция
по изучению профиля бригадира колхоза (Оп. 1. Д. 181). Большая
работа была проделана сотрудниками НИКИ по изучению тарификации женского и детского труда в колхозах (Оп. 1. Д. 183). В декабре 1932 г. было проведено совещание при НИКИ о нормировании труда (Оп. 1. Д. 163). Кроме того, 1932 г. стал первым в пристальной оценке работы техники, прежде всего тракторов, в
колхозах страны, проводимых сотрудниками НИКИ. Ими были изучены организация труда и трактороиспользование (Оп. 1. Д. 210),
оплата труда трактористов (Оп. 1. Д. 192), проведено совещание о
работе МТС в колхозах (Оп. 1. Д. 188).
В 1933 г. сотрудники научно-исследовательского колхозного
института широкомасштабно изучали систему нормирования труда
в колхозах. Ими были исследованы материалы о средней выработке трудодней в колхозах работниками разных «профессиональных»
групп (Оп. 1. Д. 251, 406), начат расчет затрат труда, который системно проводился до 1937 г. (Оп. 1. Д. 304), сделан анализ использования рабочего времени в колхозах и тракторных бригадах
37
(Оп. 1. Д. 308). В этом же и следующем – 1934 г. – был проведен
ряд работ по изучению доходов колхозных дворов: о распределении доходов между колхозниками (Оп. 1. Д. 261), анализ бюджетов
колхозных дворов (Оп. 1. Д. 392), изучен размер доходности у разных категорий колхозников (Оп. 1. Д. 376).
После преобразования научно-исследовательского колхозного
института во Всесоюзный научно-исследовательский институт экономики сельского хозяйства (ВНИИЭСХ) в 1934 г. линия на углубление начатых ранее исследований была продолжена. Период
1934 – 1936 гг. в деятельности института характеризуется повышением уровня анализа организации производственной деятельности
колхозов. В 1934 г. были исследованы структура затрат труда постоянных и сезонных работников колхозов (Оп. 1. Д. 408), планирование производственного процесса и организация сочетания работ
тракторной и колхозной бригад (Оп. 1. Д. 425). В 1935 г. институт
сформулировал предложения в Наркомзем СССР о системе оплаты труда председателей колхозов (Оп. 1. Д. 463), обсудил рукопись «Методика учета производительности труда в сельском хозяйстве» (Оп. 1. Д. 509), провел учет объема работ, затрат труда и
начисленных трудодней на тракторных работах в колхозах разных
производственных направлений (Оп. 1. Д. 521, 522). В 1936 – 1937
гг. сотрудники ВНИИЭСХ, видимо, сосредоточились на подготовке
монографий, так как в архивном фонде за эти годы в основном отложились именно эти материалы. Интересен путь, которым шли
сотрудники института при подготовке монографий – через разработку опросных листов и анкет. В фонде отложились опросные анкеты для описания работы колхозников-стахановцев (Оп. 1 Д. 690),
материалы по разработке вопросника для написания монографии
«Горицкая деревня 1917–1937 гг.», разработанного А.М. Большаковым (Оп. 1 Д. 778). В частности, в «Вопроснике о ходе коллективизации и ликвидации кулачества как класса» предполагалось дать
подробную характеристику началу сплошной коллективизации: «о
зачинщиках и вдохновителях… – партийцах, партизанах-бедняках
и др.»; описать работу приезжающих руководящих работников,
факты сословной розни между казаками и иногородними; охарактеризовать отношение бедняков и середняков, колхозников и единоличников к раскулачиванию; узнать, на какую работу устраивались раскулаченные, но невысланные кулаки; при каких условиях
крестьяне забивали свою последнюю корову; описать первые шаги
колхозного производства (сбор семян, тягла, сельхозинвентаря и
т.д.) и др.9 За 1937 г. фонд 260 представлен в основном монографиями и сборниками статей. Среди них сборник статей ВНИИЭСХ
38
о бюджетах колхозников (Оп 1. Д. 738), брошюры Варейкиса «Машина делает теперь в деревне музыку» (Оп. 1. Д. 897), Касаборского «Теоретики фашистской Германии о применении машин в сельском хозяйстве» (Оп. 1. Д. 933), монография Доброхотова «Культура и быт колхозной семьи по сравнению с единоличной
крестьянской семьей до революции и до коллективизации» (Оп. 1.
Д. 915); книга Шапиро «Рост квалификации и специализации труда
в колхозах» (Оп. 1 Д. 1005) и др. После 1937 г. следующие документы фонда ВНИИЭСХ датируются возобновлением его деятельности в середине 1950-х гг. (РГАЭ. Ф. 260. Оп. 2).
Часть документов, подготовленная в 1930-е гг. сотрудниками
НИКИ и ВНИИЭСХ, рассеяна по другим архивным фондам – Министерства сельского хозяйства (РГАЭ), ЦК ВКП(б) (РГАСПИ) и др.
Как правило, это сводки об особенностях организации труда в колхозах, нормировании труда, организации тракторных работ и другим вопросам, интересовавшим властные инстанции.
Особенностью большинства документов фонда НИКИ – ВНИИЭСХ за 1930-е гг. является сравнительно низкий уровень идеологической ангажированности, новизна в постановке и рассмотрении
проблем, огромный объем попадавшего в обработку материала с
мест, применение новых методик в обработке этого материала,
достаточно высокий уровень аналитики. Попытаемся показать, как
шла научно-исследовательская работа НИКИ на материалах разработок о нормировании труда, проводившихся институтом в первой половине 1930-х гг. Сотрудники института изначально не придерживались концепции, господствовавшей в начале 1930-х гг., об
отсутствии экономической дифференциации и необходимости
уравнительной оплаты труда в колхозах. Однако, как она должна
дифференцироваться было неясно. Колхозный институт запланировал и провел ряд работ по изучению сложившейся в колхозах
практики оплаты труда. При обследовании колхозов в 1932 г. сотрудники НИКИ выяснили, что во многих хозяйствах предпринимаются попытки дифференцировать тяжесть труда и квалификацию
работников: в 75% обследованных колхозов было установлено от 8
до 16 групп по тяжести работ10. Учитывая результаты этого исследования, в 1933 г. Наркомзем СССР разработал примерные нормы
выработки и расценки работ в колхозах, по которым работы в колхозе были разбиты на 7 групп с оценкой наиболее высококвалифицированных работ в 2 трудодня11. Таким образом, оценка наиболее
квалифицированных работ в колхозах была повышена на четверть
по сравнению с существовавшей до этого.
39
Сотрудники НИКИ были серьезно обеспокоены уровнем оплаты
наиболее квалифицированных, прежде всего, тракторных работ в
колхозе. При обследовании Научно-исследовательского колхозного
института в 1933 г. по материалам 72 МТС и более 4000 колхозов
было выявлено, что выработка трудодней на 1 рабочий день составила у тракториста 1,21 трудодня, что было значительно выше,
чем у других работников колхоза. Ведущие работники полеводства
вырабатывали на 1 рабочий день 1,05 трудодня, конюхи – 1,09,
животноводческие работники (доярки) – 0,89, бригадиры – 1,2 трудодня12. Однако на основании этого обследования директор НИКИ
В. Ревзина и руководитель бригады по нормированию и сдельщине
В. Уласевич обратились к начальнику Политуправления НКЗ СССР
Криницкому с тем, что установленные расценки не отвечают полностью задачам стимулирования ведущих групп колхозников, в
частности, полеводческих работников на сложных машинах. По их
мнению, недостатком существующей системы оценок труда являлось то, что соотношение между группами построено по убывающей кривой.
НОРМЫ ОЦЕНКИ ВЫРАБОТКИ В КОЛХОЗАХ НА ОСНОВАНИИ 7-ГРУППОВОЙ
РАЗБИВКИ НКЗ СССР в 1933 г. (в трудоднях)
Группы работ
Оценка группы
работ в трудоднях
Нарастание
абсолютное в
оценке работ
Нарастание
оценки работ
каждой группы
по отношению
к предыдущей
группе в %
I
II
III
IV
V
VI
VII
0,5
0,75
1,00
1,25
1,50
1,75
2,00
-
0,25
0,25
0,25
0,25
0,25
0,25
-
0,50
33
25
20
16,60
14,20
В. Ревзина и В, Уласевич писали, что в отношении оплаты
трактористов отдельные политотделы предлагают повысить их
оценку до 2,5 трудодня13. Еще одно обследование НИКИ, проведенное в 1933 г. по материалам 31 колхоза Западной области, Северного края, Нижневолжского края, Северного Кавказа, ЦЧО,
Башреспублики, Средневолжского края, Горьковской области,
Азербайджана и Киевской области за 9 мес. (с 1 января по 1 октября 1933 г.), показало, что в среднем за один рабочий день трактористам было начислено 1,38 трудодня, что превосходило и зарабо40
ток счетоводов (1,31 трудодня), и председателей правлений колхозов (1,36 трудодня)14. Подводя итог оценке труда трактористов за
этот период, бригада НИКИ резюмировала, что «такой высокий
размер начисленных трудодней за проработанный рабочий день…
говорит, что положение с оплатой труда трактористов при установленном СТО от 21/IX 1933 г. обязательном минимуме выдач на
трудодень… следует признать сейчас вполне удовлетворительным»15. Однако в этом же документе НИКИ было указано: «надо
соответствующими оценками труда стимулировать переход колхозников [речь идет о трактористах и прицепщиках, – прим. авт.] на
работу за пределами своего колхоза. Это потребует безусловного
повышения оценок труда по сравнению с оценками, установленными постановлением от 28 февраля 1933 г. машинистам на тех
же машинах»16.
Следует указать, что Наркомзем в 7-разрядной сетке (постановление от 28 февраля 1933 г.) рекомендовал колхозам отнести
тракторные работы к 7-й группе с оценкой в 2 трудодня17. В 1934 г.,
по данным, собранным НИКИ, за январь – май средняя выработка
трактористов на 1 день труда составила 2,1 трудодня, выработка
колхозных полеводов на 1 день труда составила за этот же период
времени 0,9 трудодня, выработка конюхов – 1,2 трудодня, доярок –
1 трудодень, бригадиров – 1,3 трудодня18.
Таким образом, под влиянием вопросов, поднимаемых сотрудниками Научно-исследовательского колхозного института, и проведенных ими замеров, оценка труда колхозников была серьезно
дифференцирована, что отражало складывавшееся в аграрной
подсистеме социально-профессиональное размежевание. Сотрудники НИКИ – ВНИИЭСХ по сути дела предвосхитили работы известных экономистов-аграрников Т.И. Заславской, В.Г. Венжера,
Е.С. Карнауховой и других, отмечавших, что зависимость общественно необходимых пропорций редукции труда связана с балансами квалифицированной рабочей силы, а острый недостаток квалифицированной рабочей силы в 1930-е гг. делал общественно
необходимой резкую дифференциацию оплаты труда в зависимости от его сложности19. Обращение к фонду НИКИ – ВНИИЭСХ
ставит проблему изучения преемственности и новаторства экономических исследований аграрной подсистемы 1920-х гг. и 1930-х гг., их
роли в развитии представлений власти о сельском хозяйстве страны и необходимости исследования колхозной экономики 1930-х гг.
через призму огромного количества данных, оставленных нам в
наследство уже ушедшими экономистами-аграрниками.
ПРИМЕЧАНИЯ
41
В труде «Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание»
(М., 2002) опубликован лишь один документ, подготовленный НИКИ (см.: Т. 4. С. 688
– 699).
2
СЗ СССР. 1934. № 37. Ст. 296
3
НИКИ, Всесоюзный научно-исследовательский колхозный институт // Сельскохозяйственный словарь-справочник / гл. редактор А.И. Гайстер. М.; Л.: Сельхозгиз,
1934.
4
http://www.vniiesh.ru/institut/history
5
http://www.cbr.ru/today/print.aspx?file=/today/history/Golev.htm
6
http://www.ggau.by/universitet/rektory-universiteta/816-kachura-ivan-mikhajlovich.html
7
http://www.vniiesh.ru/institut/otdely/1928.html
8
http://lost-empire.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=14936&Itemid=11
9
Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 260. Оп. 1.
Д. 778. Л. 54 – 56.
0
Там же. Д. 163. Л. 9.
1
Болгов А. Трудодень // Сельскохозяйственная энциклопедия. Изд. 3. Т. 5. М.,
1956. С. 99.
2
РГАЭ. Ф. 260. Оп. 1. Д. 251. Л. 7.
3
Там же. Л. 15, 18.
4
Российский государственный архив новейшей политической истории (далее –
РГАСПИ). Ф. 112. Оп. 25. Д. 5. Л. 120, 112.
5
Там же. Л. 112.
6
Там же. Л. 99.
7
Трудодень // Сельскохозяйственный словарь-справочник. М.; Л., 1934.
8
РГАЭ. Ф. 260. Оп. 1. Д. 406. Л. 1
9
См., например: Заславская Т.И. Распределение по труду в колхозах. М., 1965.
С. 177, 207.
42
О.В. Ильина
ВЛИЯНИЕ МИГРАЦИИ И ВОЕННОЙ МОБИЛИЗАЦИИ
НА ТРУДОВЫЕ РЕСУРСЫ СЕВЕРНОЙ ДЕРЕВНИ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1940-х гг.
В направленности миграционных потоков в период Великой
Отечественной войны выделялся в качестве одного из основных
направлений движения людей призыв в армию, на фронт. Мобилизация коснулась прежде всего мужчин трудоспособного возраста –
от 18 до 50 лет, до 80% из них были сельские жители, что резко
ухудшило положение с рабочей силой в деревне. Сокращение числа трудоспособного населения, равно как и прекращение поступлений новой сельскохозяйственной техники в деревню, износ имеющегося тракторного парка, нехватка горючего и смазочных материалов вели к возрастанию доли тяжелого ручного труда.
По состоянию на 1 мая 1942 г. 42 района Вологодской области
из 43 вели сев. Многие тракторы стояли, не хватало и лошадей.
Работали вручную, пахали на коровах. В документах сохранились
многочисленные свидетельства этого. Колхозник Типунин за
28 рабочих дней вспахал на быке 15 гектаров, а в колхозе «Новый
путь» Чагодощенского района 53 гектара пашни подняли лопатами1.
Дефицит рабочей силы возмещался путем увеличения нагрузки
на каждого занятого в сельском хозяйстве и продолжительности
рабочего времени. Так, проверка трудовой дисциплины в колхозе
«Трудовик» Кубено-Озерского района Вологодской области в
1942 г. выявила следующий распорядок времени в период сенокоса. Работа начиналась в 2 часа ночи и заканчивалась в 21 час. Перерывы в работе составляли час утром и два часа вечером. Таким
образом, общая продолжительность рабочего времени составляла
16 часов в сутки2. Летом 1941 г. машинист колхоза «Луч» Сыктывдинского района Коми АССР И. Изъюров сенокосилкой скашивал
за смену 6–7 га вместо 3–5 га по норме3. Колхозник колхоза «Передовой» Устюженского района Вологодской области Яков Мишин
работал кузнецом, заведовал фермой, участвовал в полевых работах. В колхозе «Зерновод» Бабаевского района Вологодской области 78-летний Кирилл Федоров после призыва сына на фронт пошел работать в колхоз и вырабатывал в месяц по 50 трудодней4.
43
Нехватка рабочих рук приводила к тому, что многие сельскохозяйственные работы затягивались до зимы – весны следующего
года. Секретарь Удорского райкома партии Коми АССР М.Н. Юркин
вспоминал: «В середине сентября 1941 г. пошел снег, а сена было
заготовлено меньше половины плана (48%), многие нескошенные
луга оказались под водой. С трудом выкопали картошку, медленно
шла уборка льна. До ноября не могли начать молотьбу, закончили
только в марте 1942 г.»5.
Таким образом, мобилизация сельского населения на фронт
вела к сокращению численности трудоспособной части северной
деревни, к увеличению физической нагрузки на каждого занятого
человека в сельском хозяйстве, к переносу тяжести физического
труда на плечи женщин, стариков и детей. В условиях войны сократился промежуток времени между разными видами сельскохозяйственного труда, что привело к тому, что «долгие 1418 дней
войны слились для крестьян в одну большую страду, в которой не
было времени передохнуть ни летом, ни зимой»6.
Помимо мобилизации на фронт, продолжало осуществляться
начатое до войны движение крестьян в другие отрасли народного
хозяйства. В военное время появились так называемые мобилизационные работы, которые регламентировались и определялись
государством с учетом нужд фронта и носили разноплановый характер. Они были связаны с восстановлением и строительством
различных объектов, с участием крестьян в торфозаготовках и
сборе смолы, с заготовкой дров для железной дороги и предприятий как внутри своей области или республики, так и за их пределами. Председатель СНК Коми АССР Г.В. Ветошкин в 1945 г. сообщал заместителю Председателя СНК СССР А.Н. Косыгину: «План
лесозаготовок в зимний сезон 1944–1945 гг., установленный ГКО,
Коми республика выполнила по заготовке на 109%, по вывозке – на
104%. Выполнение плана проходило с огромным напряжением
всех людских и тягловых ресурсов республики. В лес были мобилизованы люди всех отраслей народного хозяйства: более половины служащих, значительная часть рабочих местной и кооперированной промышленности, поголовно все население колхозов. Угроза невыполнения плана вынудила мобилизовать на лесозаготовки
14-летних подростков, мужчин старше 55 лет, женщин старше 50
лет и домашних хозяек с малолетними детьми. В колхозах не осталось людей на самые необходимые работы. Скотницы были заменены престарелыми женщинами и тоже мобилизованы в лес…»7.
Другие регионы Европейского Севера России под административ44
ным нажимом также осуществляли выполнение разнарядок за счет
подростков, стариков, многодетных матерей8.
Таким образом, в условиях войны необходимость обеспечения
нужд фронта требовала поголовной мобилизации людей и тягловой силы, что отрицательно сказывалось на качестве сельскохозяйственных работ. В докладной записке председателя СНК Коми
АССР заместителю председателя СНК СССР в 1942 г. «О состоянии трудовых ресурсов в лесной промышленности и сельском хозяйстве» читаем: «Естественно, что такая поголовная мобилизация
людей и лошадей в лес не может не отражаться на других отраслях народного хозяйства и, прежде всего, на сельском хозяйстве.
Из-за острого недостатка рабочей и гужевой силы в колхозах поля
получают меньше удобрений, хуже обрабатываются, не выдерживаются агротехнические мероприятия по уходу за посевами, в результате чего снижается урожайность, все больше запускаются
луга и снижается кормовая база животноводства, увеличивается
падеж скота…»9.
В мощный миграционный поток периода Великой Отечественной войны вылилось движение крестьян из села в город. Данные
ЦСУ СССР о механическом движении населения в период 1941–
1945 гг. показывают различные масштабы убыли городского и
сельского населения. Если в целом население городов РСФСР с
1 января 1941 г. по 1 января 1945 г. уменьшилось на 13%, то сельское население за это же время сократилось почти на 23% 10. Единовременные отчеты о половозрастном составе сельского населения Европейского Севера России показывают, что в 1942 г. в составе сельского населения категория так называемых временно
отсутствующих составляла 18,4%, в том числе в Архангельской
области – 19,6%, в Вологодской – 18,3%, в Коми АССР и КФССР –
17,4% и 13,6% соответственно. В 1943 г. доля временно отсутствующего населения в составе жителей села несколько увеличилась и составила в целом на Европейском Севере России
18,8% (19,8%, 18,6%, 19,0%, 14,0% по перечисленным регионам).
В 1944 г. доля и число временно отсутствующего сельского населения при некотором сокращении общей численности сельского
населения Европейского Севера России стал еще выше, чем в
1943 г., – 19,8%11.
Перемещение крестьян в города, равно как и большая по сравнению с городом вовлеченность в военную мобилизацию сельского
населения (с точки зрения О.М. Вербицкой армия на 70% состояла
из жителей села12, В.Т. Анисков считает, что этот показатель мог
быть выше, примерно около 80%, так как деревня направляла на
45
фронт всех без ограничений: председателей колхозов, бригадиров,
механизаторов, специалистов и т.д.13) приводили к сокращению
численности сельского населения и, в первую очередь, в трудоспособных возрастах.
С 1940 по 1945 г. наличное население колхозов Коми АССР сократилось со 179,7 тыс. чел. до 130,1 тыс. чел. (на 27,6%), в Вологодской области – с 892,8 тыс. чел. до 692,8 тыс. чел. (на 22,4%), в
Архангельской – с 443,8 тыс. чел. до 300,3 тыс. чел. (на 32,3%) 14.
Общее число трудоспособных, работавших в колхозах в этот же
период, сократилось в Коми АССР с 81,1 тыс. чел. до 48,3 тыс.
чел., в Вологодской области – с 442,1 тыс. чел. до 272,4 тыс. чел., в
Архангельской – со 196,3 тыс. чел. до 107,8 тыс. чел.15
В период Великой Отечественной войны в сельской местности
Европейского Севера России возникла глубокая диспропорция полов в трудоспособном возрасте. По состоянию на 1 января 1944 г.
на 100 женщин в возрасте 16–54 лет приходилось мужчин того же
возраста: в Архангельской области – 27 человек, в Вологодской
области – 24 чел., в Коми АССР– 32 чел. Через год, по состоянию
на 1 января 1945 г., демографическое соотношение полов не изменилось, на 100 женщин в возрасте 16 – 54 лет приходилось мужчин того же возраста в Архангельской и Вологодской областях 30 и
26 чел. соответственно, в Коми АССР – 31 чел.16
Таким образом, миграция и военная мобилизация оказывали
прямое воздействие на сокращение численности сельского населения северной деревни, ухудшение его половозрастного состава,
создавали неблагоприятные условия в сельскохозяйственной занятости тружеников села.
ПРИМЕЧАНИЯ
Акиньхов Г.А. Вологда прифронтовая: хроника. Архангельск, 1990. С. 93.
Вологодский областной архив новейшей политической истории (далее –
ВОАНПИ). Ф. 2522. Оп. 3. Д. 426. Л. 3.
3
История Коми с древнейших времен до конца ХХ в. Сыктывкар, 2004. Т. 2.
С. 468.
4
ВОАНПИ. Ф. 2522. Оп. 3. Д. 195. Л. 113.
5
Защита Отечества: история и современность. Материалы научнопрактической конференции. Сыктывкар, 2001. С. 126.
6
Вылцан М.А. Крестьянство в годы большой войны 1941–1945 гг. Пиррова победа. М., 1995. С. 23.
7
Коми АССР в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг.: сб. документов и материалов. Сыктывкар, 1982. С. 136–137.
8
Конасов В.Б. Выстояли и победили // Вологда. Краеведческий альманах.
Вып. 4. Вологда, 2003. С. 300.
2
46
9
Лешко А.В. К вопросу о подготовке кадров для сельского хозяйства Коми
АССР в годы войны // 50 лет победы советского народа в Великой Отечественной
войне 1941–1945 гг. Материалы научной конференции. Сыктывкар, 1995. С. 108.
0
Население России в ХХ в. Исторические очерки. Т. 2. 1940 – 1959. М., 2001. С.
277.
1
Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 1562.
Оп. 329. Д. 2632. Л. 9, 10, 42, 56, 67, 69, 105, 131, 251; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. А-374. Оп. 11. Д. 332. Л. 4, 11, 20.
2
Вербицкая О.М. Население российской деревни в 1939–1959 гг. Проблемы
демографического развития. М., 2002. С. 43.
3
Анисков В.Т. О бедной деревне замолвите слово. 1941 – 1945 – 19??. Вологда; Ярославль, 1996. С. 10.
4
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 323. Д. 412. Л. 3; Оп. 324. Д. 1369. Л. 1; Государственный
архив Архангельской области (ГААО). Ф. 1892. Оп. 8. Д. 101. Л. 102.
5
Рассчитано по: Там же.
6
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 1879. Л. 20–21.
47
ВОСПОМИНАНИЯ С.В. ПРОНИЧЕВА О ПОСЛЕВОЕННОЙ
ВОЛОГОДСКОЙ ДЕРЕВНЕ
(подготовка к публикации Л.А. Коноваловой)
Публикуемый текст является фрагментом из воспоминаний
Сергея Васильевича Проничева (29.06.1909 – 9.10.1991), уроженца
деревни Осаново Октябрьского сельсовета Грязовецкого района
Вологодской области, участника Великой Отечественной войны,
секретаря Октябрьского сельского совета, секретаря парторганизации Октябрьского сельского совета, председателя Грязовецкого горисполкома, директора типографии г. Грязовца.
С.В. Проничев стоял у истоков создания Грязовецкого краеведческого музея. Воспоминания были написаны С.В. Проничевым по
дневниковым записям, которые автор вел всю жизнь. Они представляют собой рукописные записи в пяти общих тетрадях и
охватывают период с 1920-х годов по 1980-е годы. Документы
являются подлинниками. В публикуемом тексте сохранен стиль
того времени, характерные выражения и аббревиатура (например, уполминзаг, райфо). Для удобства восприятия текста в документе проведена расшифровка сокращений, присутствуют
пояснения. Недостающие слова и окончания слов воспроизводятся в квадратных скобках […]. Орфография и пунктуация в публикации приведены в соответствие с современными нормами.
Данный фрагмент характеризует положение деревни Грязовецкого района Вологодской области после Великой Отечественной войны. Воспоминания хранятся в семейном архиве
С.В. Проничева.
…После демобилизации я вернулся домой на родину, в деревню Яскино, это был ноябрь 1945 года. После длительного отсутствия многое изменилось, а особо бросалось в глаза – это 14-1516-летние мальчишки [которые] считали себя вполне взрослыми
людьми, в действительности так оно и было, на работе их считали
за взрослых мужчин, но они переняли рано много отрицательных
наклонностей, без стеснения курили, не брезговали водкой и матерно ругались даже в присутствии матерей, и женщины очень ча48
сто даже при разговоре вставляли мужские нецензурные слова.
Уборка была не завершена, скошенный хлеб был не полностью
обмолочен, в МТС1 не было новой техники, а старая часто выходила из строя, обмолот затягивался в зиму. Дома была большая семья, не было почти совсем хлеба, мало было картофеля, но было
много молока, пожалуй, это спасало многие семьи.
Мне рассказывали, как плохо жили во время войны, работали
тяжело, а получать было нечего, в пищу применяли всё, что мог и
не мог принимать желудок. Осенью 1944 года за нашим домом молотили горох, когда всё было измолочено и убрано, моя слепая
старая мать сказала трём внучкам: «Пойдёмте на полосу, вы будете подбирать оставшийся на полосах горох горошинами и в стручьях2, а я буду сидеть на борозде и лущить в передник». Они за
полдня насобирали около килограмма, когда к ним подъехал на
лошади председатель к/х3 И.А. Покровский, он закричал на слепую
старуху: «Что ты, мать, твою мать, здесь делаешь!?». Старуха поднялась с земли, держа в руке передник, в котором был шелушенный горох. Покровский ударил хлыстом по переднику, ветхая материя разорвалась, собранный горох высыпался на землю, ребятишки с рёвом ухватились за бабкин сарафан, а Покровский гнал их
домой, рассыпанный горох лошадью втоптал в землю, а старухе
пригрозил: «Ещё раз увижу – запорю на месте!»4. Было и горько, и
обидно, но что было делать, на него некому было жаловаться, да
кто бы этим делом стал заниматься. Шла война, и некоторые пользовались этим, творили большие и малые чёрные делишки, и всё
это им сходило с рук.
Моей жене было тяжело жить, её мог обидеть каждый, а работу
давали непосильную, по зимам возила воду, разрубала и вывозила
навоз. В 1946 году она заработала 700 трудодней, за это ей начислили 35 килограмм[ов] хлеба, а 46 килограмм[ов] было получено
костери5. Чем кормить семью? На трудодни всего начислили по
0,05 грамм[ов] зерна и больше ничего. Тяжёлым оказался и 1947
год.
[Наименование колхоза]6
В 1946 году получено на трудодень
1947 год
0,050 гр
0,024 гр
0,080 гр
0,195 гр
0,136 гр
0,120 гр
«Возрождение»
«Рассвет»
«Пятилетка»
Чем кормили семьи? Тем же, чем и в военные годы, а что всё
же кушали колхозники? Летом клеверные маковки, липовый лист,
пытались есть берёзовую кору, но она очень горькая, весной копа49
ли перезимовавшую картошку, её называли «лягушки», картофель
замерзал в земле, а когда оттаивал, превращался в слизистую
массу, его брали и выжимали из коры в ведро. Зимой собирали сухой будыльник7 и малиновые прутья, всё сушилось, толклось и мололось на ручных жерновах и ручным шестом. Колоколина 8 и жмых
являлись хорошей пищей, но этого ничего не было. Теперешний
народ и не поверит, что работали тяжело, а ели чёрт знает что.
Да теперь трудно верить даже самому, а ведь я приходил домой и на ужин получал колобок из липовых листьев и молоко, колобок при нажиме превращался в мелкую труху. Я клал всё в стакан с молоком и залпом выпивал, чтобы не стошнило, с таких харчей много не напрыгаешь, а ноги переставлять можно.
Я как вернулся с фронта, так сразу стал работать секретарём
сельсовета, вскоре с фронта вернулись ещё два коммуниста, и в
сельсовете создали территориальную парторганизацию, меня избрали секретарём парторганизации, таким образом, на меня легла
ответственность по советской и партийной линии. Председатель
сельсовета был беспартийный, а спрос тогда с секретарей парторганизаций был большой, а дисциплина строгая, в те времена с
сельских советов, а тем более с секретарей парторганизаций, требовали ответа за все проводимые кампании, а их трудно перечесть.
Начиналась весна, пахать и сеять было тяжело, на весь сельсовет с четырьмя колхозами Нефёдовская МТС направляла бригаду из 7 тракторов С. Х. Т. З.9, т.е. семь колёсных тракторов обрабатывали 1100 га пашни, около 800 га было сенокосов. Надо учесть,
что техника, работавшая на полях, была в МТС с 1936 года, т.е.
десять лет находилась в эксплуатации. В колхозе «Рассвет» не
было ни одной лошади, кроме рабочего быка, который должен был
обеспечить подвозку семян, горючего, воды, вернее, все[го], что
требовалось для тракторной бригады. Весной 1948 г. колхозники
носили на себе семена на посев из Каргача, весна в тот год была
ранняя и дружная, Райисполком выделил колхозу «Рассвет» семян
из страхового фонда колхоза «17 партсъезд». От «Рассвета» до
«17 партсъезда» было 9 километров, из них 7 км лесом. С утра
каждого дня председатель колхоза Сипягов С.С., инвалид Отечественной войны, направлял группу женщин 15 – 20 человек в Каргач за зерном, в густом лесу ещё лежал снег, а группа женщин шла
босая, да мало того, не пропадало и чувство юмора, они были голодны и босы, а говорили: «Бабы, будьте сыты и тем, что несёте
не в себе, а на себе, а чем тяжельше ноша, больше тепла тело даёт». Ясно, трудно этому верить, но тогда об этом знал весь район,
50
и считали это в порядке вещей. Весной развёртывались все работы, и от мала до велика все работали по 12 – 14 часов, а нет и
круглые сутки, особенно, когда работала тракторная бригада, трудно было найти подмену людей на сеялку, на подвозку семян и на
прицепы. Работали люди и не обижались, каждый считал: так надо,
ведь только кончилась война. В тот же период объявили о выпуске
нового займа10, это была особенно тяжёлая работа, необходимо
было провести подписку на заём в короткий срок и собрать большую сумму денег с колхозников, которые никогда не получали ни
одного гроша за свою работу в колхозе. Дальше идёт заготовка
кормов, осенний сев и уборка урожая. Уборку вели на конных машинах, был такой вид официально именовавшейся техники «лобогрейкой», это косилка с приспособленной платформой. Машиноводитель сидит на косилке, а его помощник с длинными граблями
бежит, именно бежит, за косилкой, прикладывая жито на платформу, а когда набирался сноп, машиноводитель отпускал платформу,
а помощник сгребал этот сноп на полосу, и так целый день, но ведь
не один и не два, а целый период уборки.
День косят, вяжут и ставят хлеб в копны, а ночью выходят всем
колхозом его скирдовать, ночью отдыхают кони и машины, а люди
нет, почему? Так было надо, а раз надо, никто не спрашивал: «Зачем надо?».
Помимо проведения сельскохозяйственных работ, советы 11 занимались всеми видами заготовок. Поставки молока и мяса, яиц и
шерсти, с колхозов и колхозников, ведь раньше мясопоставками и
поставками яиц облагались все хозяйства, независимо, есть или
нет скот и куры, надо было в течение года сдать мяса 40 килограмм[ов], яиц 30 штук, шерсть и молоко сдавали при наличии скота. Сельскохозяйственный налог, которым облагался каждый двор:
имеешь приусадебный участок, плати сельскохозяйственный
налог. В период сенокоса надо было выполнить сенопоставки.
Тягла12 было мало, да и то отвлекалось на государственные задания. Косили руками, кой-где косилками, убирали тоже руками, в
некоторых случаях пользовались конными граблями, это там, где
были в колхозе лошади. Подходила осень, всю трудоспособную
рабочую силу с лошадями, ребят-подростков забирали в лес в трудовые резервы, да ещё разнарядка на восстановительные работы.
Голова шла кругом, лошадей отправляли в лес, а на чём возить
тресту13? В колхозах надо было возить на фермы корма, возить
молоко, да ещё вывозить сельповские заготовки в Грязовец – корье, утиль и другие, а оттуда доставлять товар, за эти работы, если
платили, то гроши. Для перевозки кинопередвижки колхоз выделял
51
бесплатный транспорт, лошадь и возчика, снабжал школы дровами, заготовлял для сливочного отделения14 лёд. Да разве перечтёшь, кому не обязан был колхоз и всё почти без оплаты. Верить
теперь невозможно, всё изменилось в обратную сторону, колхозам
оплачивают за всё, даже очень хорошо, заработок в колхозах и
совхозах в некоторых отраслях выше индустриальных рабочих.
Пример, если в 1977 году инженер получал оклад 120 рублей в месяц, то доярка совхоза Плоское на Никольском отделении зарабатывала летом до 300 рублей. В те годы было работать тяжело, а
мне особенно и по советской, и по партийной линии. Я должен был
принимать меры к выполнению государственных заданий, законы
того времени были жёсткие, авансировать колхозников хлебом
можно было лишь из 10% от сданного зерна по госпоставкам, возврат ссуды не шёл в план сдачи зерна государству, а при сдаче
зерна в первую очередь удерживали за возврат ссуды 10% от
сданного зерна по госпоставкам, т.е. сдал 1000 килограмм[ов], можешь получить 150 килограмм[ов] зерна и расходовать на посев
или дать колхозникам на трудодни. В колхозах того времени в редком хозяйстве были переходящие фонды для осеннего сева, а в
наших колхозах давненько таких не было, для того, чтобы провести
осенний сев, нам требовалось 22 тонны ржи, сколько было надо
сдать хлеба, чтобы не нарушить государственных поставок. Надо
было сеять и кормить людей, а государственный план сдачи зерна
был превыше всего, и мне по любой линии надо было нести ответственность за выполнение первой заповеди колхоза, т.е. в первую
очередь обеспечить хозяйственные поставки. 1946 год был тяжёлым, а 1947год был не легче.
ТАБЛИЦА ДЛЯ ЯСНОСТИ УРОЖАЙНОСТИ И РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПО КОЛХОЗАМ
за 1946 г.
Колхозы
«2-я Пятилетка»
«Рассвет»
«Возрождение»
Валовой
сбор
зерна
169 ц
47 ц
261 ц
Сдано по
госпоставкам
57 ц
27 ц
66 ц
Засып.
на семена
Выдано на
трудодни
Введено
по т/д
63 ц
12 ц
161 ц
17 ц
2ц
11 ц
0, 080 гр
0, 024 гр
0, 050 гр
1947 г.
Колхозы
«Пятилетка»
«Рассвет»
«Возрождение»
Валовый
сбор
292 ц
381 ц
579 ц
На госпоставки
На семя
На трудодни
156 ц
159 ц
134 ц
82 ц
120 ц
215 ц
17 ц = 0,120 гр
34 ц = 136 гр
46 ц = 0, 195 гр
52
Сведения взяты из годовых отчётов колхозов за 1946 – 1947 годы.
Эта таблица показывает, какой валовой сбор был получен в
трёх колхозах и его распределение, могут спросить, почему так
мало засыпано семян? Семена, как правило, за эти тяжёлые годы
наши колхозы получали по ссудам, брали на Бакланке в Грязовце и
в некоторых колхозах, ссуды определяли весной, когда почти вставала дорога, вот и приходилось в таких тяжёлых условиях добывать семена, а осенью возвращать, такая шла круговерть, что невозможно выразить словами.
На сессиях райсовета и пленумах райкома наш сельсовет за
сельское хозяйство били нещадно. Летом 1947 года на пленуме
райкома партии выступали зав. райфо Балашов, зав. райздравотдела Влацкий, уполминзаг Хохлов, они как сговорились, обвиняя
колхозников Октябрьского сельсовета, а в первую очередь меня, за
ротозейство. Влацкий указывал, что тяжёлый год много принёс бед
колхозникам, и указал, что вот в хлебных сельсоветах, особо
Комьянский пухнут с голоду и залегают, чего же наблюдается в таком массовом порядке в бесхлебном Октябрьском сельсовете, почему? Надо бы кой-кому этим делом заняться.
Выступая, уполминзаг Хохлов заявил: «Нечего в Октябрьском
сельсовете разбираться, там из года в год не выполняют план хлебопоставок, не возвращают ссуду, а живут лучше, чем колхозники
Комьи и Заболотья. Ясно, что там растаскивают хлеб при попустительстве парторганизации и её секретаря Проничева. Прокурору
Доронину надо давно было этим делом заняться, а Проничева
привлечь за попустительство». Я всенародно проглотил незаслуженную горькую пилюлю. За что? За то, что наши колхозники не
лежали, а работали. Незадолго до пленума в сельсовет зашла
женщина из колхоза «Рассвет», она овдовела задолго до войны, у
женщины был высокий живот, после её ухода в сельсовет пришла
зав. медпунктом Е.С. Покровская. Я спросил: «У вас была из Темникова Мария Александровна?». «Была», – ответила Покровская.
«Что же это она всю войну прожила, а после войны в тяжелые годы
забеременела?» – снова спросил я Покровскую. «Что вы, Сергей
Васильевич, да ведь у ней дистрофия третьей степени, уже началось вздутие живота». Утром рано я пошёл на покосы в колхоз
«Рассвет», они косили траву на силос по берегу речки, шли в прокос человек 15, впереди был почти единственный мужчина, инвалид Отечественной войны, председатель колхоза Сипягов С.С., и в
этой же партии усердно махала косой, шла в прокосе с высоким
животом Мария Александровна. Таких в колхозе было не по одно53
му и не по два, но они работали, в этот год было много случаев со
смертельным исходом, а с трибуны звучали такие обвинительные
речи, а я молчал, да и что я мог сказать в своё оправдание, что
верно, то верно, ведь за 1946 год хлеб-то не сдавали, а и сдаватьто сколько? А люди действительно жили и работали…
ПРИМЕЧАНИЯ
МТС – машинно-тракторная станция.
Слово «стручья» употреблено в значении «стручки».
3
К/х – колхоз.
4
Поведение председателя колхоза И.А. Покровского во многом объясняется
действующим законодательством того времени – так называемым «Законом о трёх
колосках»— Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране
имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении
общественной (социалистической) собственности».
5
Костерь – сорная и кормовая трава из семейства злаковых.
6
Текст публикуется с изменениями: сведения оформлены в виде таблицы,
названия колхозов взяты в кавычки, добавлены недостающие слова.
7
Будыльник – ствол крупного травянистого растения.
8
Колоколина – головки льна, корм для скота.
9
СХТЗ – марка колесного трактора, выпускавшегося Сталинградским, а затем и
Харьковским тракторными заводами.
10
В 1948 г. был произведён государственный 2-процентный заем на сумму 32,6
млрд. руб.
1
В данном случае речь идет о сельсоветах.
2
Тягло – рабочий скот, животные для тяги, перевозки чего-нибудь.
3
Треста – стебли (солома) льна, конопли, лубяные пучки которых освобождены
от окружающих тканей.
4
Отделение для хранения сливочного масла.
2
54
Л.В. Изюмова
СИСТЕМА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ
В КОЛХОЗНОЙ ДЕРЕВНЕ в 1930–1950-е гг.
(по материалам Европейского Севера России)
В современной отечественной историографии приобретают актуальность вопросы, связанные с изучением социальной политики
советского государства в отношении отдельных категорий населения1. Исследователи также обращаются к изучению форм и
направлений социальной поддержки сельского населения в отдельные исторические периоды2. Цель настоящей статьи – охарактеризовать систему социально-экономической помощи колхозникам,
сложившуюся в 1930 – 1950-е гг., т.е. до включения данной категории населения в систему государственного социального обеспечения.
Система социально-экономической помощи в колхозной деревне прошла непростое развитие. В большинстве колхозов, возникших еще до начала массовой коллективизации, распределение
денежных и натуральных доходов осуществлялось «по едокам»,
тем самым в какой-то степени учитывались потребности нетрудоспособных колхозников. Многие коллективные хозяйства брали на
себя заботу о больных колхозниках и беременных женщинах.
Например, в 1920-е гг. в сельхозартели «Опыт» Вологодской губернии за заболевшим членом в течение недели сохранялся средний заработок, а свыше недели – оплачивалось 50% среднего заработка; беременные женщины в обязательном порядке освобождались от работы в общественном хозяйстве (правда, без
оплаты)3.
В начале 1930-х гг., когда в колхозах вводилась система индивидуальной сдельщины и велась борьба с уравнительным принципом распределения, изменился порядок в распределении денежных и натуральных доходов. Новый принцип распределения
предполагал обязательное трудовое участие колхозников в общественном производстве, тем самым нетрудоспособные члены колхозов не могли рассчитывать на гарантированное получение денежных или натуральных выплат от колхоза. Спецификой трудового и социального законодательства в СССР было то, что вплоть до
начала 1930-х гг. в обществе отсутствовала сама идея ухода на
55
пенсию после достижения определенного возраста4. Предполагалось, что уход на пенсию возможен только в связи с утратой трудоспособности, с частичной или полной инвалидностью. Для горожан
пенсии по старости были введены в феврале 1930 г., а члены колхозов оставались за рамками государственной системы социального обеспечения практически до середины 1960-х гг. Однако уже в
1930-е гг. забота о престарелых и нетрудоспособных колхозниках
была возложена государством непосредственно на колхозы и кассы общественной взаимопомощи.
Согласно постановлению Президиума ЦИК СССР от 1 февраля
1932 г., члены колхозов могли создавать кассы общественной взаимопомощи для оказания помощи колхозникам в случаях получения инвалидности, по старости, болезни, беременности и родам5.
Размер, порядок и формы помощи определялись постановлениями
общих собраний колхозов. Средства касс взаимопомощи в основном складывались из отчислений от личного дохода колхозников
(вступительные и членские взносы членов кассы) и отчислений
колхозов из общественных фондов. Органами управления кассы
общественной взаимопомощи колхозников (далее – КОВК) являлись общее собрание ее членов, правление и ревизионная комиссия. Руководство КОВК возлагалось на сельские советы и органы
социального обеспечения. Кассы общественной взаимопомощи
были обязаны неукоснительно исполнять циркуляры и директивы
органов соцобеспечения и отчитываться перед ними о проделанной работе.
Примерный устав сельхозартели 1935 г. (статья 11) предусматривал создание в колхозах фондов материальной помощи инвалидам, старикам, временно потерявшим трудоспособность, нуждающимся семьям красноармейцев, на содержание детских яслей и
сирот. Фонд помощи в колхозах создавался в размере не свыше
2% от валовой продукции6. В колхозах с небольшими размерами
посевов зерновых культур общее собрание колхозников вправе
было принимать решение об образовании вместо натурального
денежного фонда помощи за счет денежных доходов колхоза, полученных от продажи государству хлопка, табака и других продуктов. В этом случае размер фонда не должен был превышать 2%
стоимости всей валовой продукции колхоза. По постановлению
общего собрания колхозников часть фонда помощи могла передаваться кассе общественной взаимопомощи.
Анализ отчетной документации органов социального обеспечения показал, что кассы общественной взаимопомощи колхозников
были созданы и работали далеко не во всех колхозах. Так, в до56
кладе на совещании работников социального обеспечения Вологодской области отмечалось, что к началу 1945 г. численность организованных КОВК составляла всего 37% к числу имевшихся в
области колхозов, при этом из числа зарегистрированных касс многие не работали. В 1944 г., например, только 14% КОВК представили в областной отдел социального обеспечения отчеты о своей
деятельности7.
Государство периодически предпринимало попытки активизировать работу касс общественной взаимопомощи в колхозах, в том
числе нацелить их деятельность на оказание поддержки определенным категориям населения. В 1930-е гг., например, в связи с
выходом постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 31 мая 1935 г.
«О ликвидации детской безнадзорности и беспризорности» под
особым контролем со стороны органов социального обеспечения
находились положение и обеспечение детей-сирот, переданных на
воспитание в семьи колхозников и содержавшихся за счет средств
КОВК8. Работники собесов регулярно проверяли бытовые условия
и материальное положение патронируемых детей-сирот. Документы фиксируют наряду с положительными примерами содержания
детей-сирот («живут в лучших условиях, чем некоторые дети,
находящиеся на иждивении родителей», «патронируемые детисироты колхозников находятся в хороших условиях») факты «бюрократического отношения» к нуждам и запросам несовершеннолетних. Так, в 1940 г. в ходе проверки было выявлено, что в колхозе «Борьба» Устьянского района Архангельской области детисироты не получили никакого денежного пособия, «из-за чего вынуждены были попрошайничать и заниматься сбором денег для
выкупа хлеба в сельпо»9.
Колхозники осознавали низкую эффективность КОВК и, напротив, важность самих колхозов в решении социальных проблем
сельского социума. С мест в центральные органы поступали предложения о расформировании касс общественной взаимопомощи,
«чтобы работу по оказанию помощи колхозникам и колхозницам
вели непосредственно правления колхозов». Однако подобные
предложения расценивались властью как «политически вредные».
По мнению наркома земледелия СССР Р.И. Эйхе, возложение на
правления колхозов функций социальной защиты «будет отвлекать
их от прямых обязанностей по руководству сельскохозяйственным
производством и по организационно-хозяйственному укреплению
колхозов» (1938 г.)10. На практике функционирование КОВК во многом зависело от колхоза. Например, многие председатели касс
общественной взаимопомощи, рядовые колхозники направлялись
57
на сезонные работы (лесозаготовки, сплав), поэтому работой КОВК
занимались «периодически, несвоевременно»11. Финансовая документация ряда КОВК из-за малограмотности председателей велась счетоводами колхозов12. Натуральные фонды КОВК часто
хранились в колхозных амбарах и складах13.
С началом Великой Отечественной войны была предпринята
попытка перестроить работу КОВК в связи с необходимостью оказания материальной поддержки семьям военнослужащих и семьям
погибших на фронте, инвалидам Великой Отечественной войны.
Так, в письме наркома социального обеспечения РСФСР Гришакова от 21 июля 1941 г. указывалось на необходимость пересмотра
расходных смет КОВК, чтобы натуральные и денежные средства
направлялись «на оказание помощи военнослужащим, детямсиротам, обучение и протезирование инвалидов»14.Тем не менее,
по ряду объективных причин, включая тяжелое материальное положение многих колхозов и колхозных семей, упорядочить деятельность касс общественной взаимопомощи и колхозов по оказанию материальной поддержки нуждающимся не удалось ни в период войны, ни в первое послевоенное десятилетие. Колхозники
получали помощь от КОВК и колхозов от случая к случаю, как правило, в связи с «острой нуждаемостью», и в большей мере рассчитывали на доходы от своего личного хозяйства или на поддержку родственников.
К концу рассматриваемого периода многие колхозы ввели для
престарелых колхозников и инвалидов постоянное пенсионное
обеспечение: ежемесячно выдавали продукты, деньги или начисляли трудодни. Размер и порядок пенсионного обеспечения (пенсионный возраст, размер трудового стажа) определялись общим
собранием членов колхоза или собранием уполномоченных. Тем
не менее пенсионное обеспечение колхозников не носило обязательного характера и было ограниченным. Так, в 1958 г. постоянную помощь престарелым и нетрудоспособным колхозникам в порядке пенсионного обеспечения оказывали в Коми АССР 72% колхозов, в Вологодской области – 60%, в Архангельской области –
41% колхозов. Численность лиц, которым была оказана пенсионная помощь, составила в Коми АССР 12% от общего числа колхозников этой категории (в 1957 г. – 10%), в Вологодской области –
соответственно 6% (6%), в Архангельской области – 10% (9%).
Аналогичный показатель в целом по колхозам РСФСР был выше,
чем в регионах Европейского Севера, и составил в 1957 г. 20%, в
1958 г. – 24%15.
58
Как отмечалось выше, некоторые колхозы осуществляли пенсионное обеспечение путем начисления трудодней нетрудоспособным колхозникам. В 1958 г. такая система применялась в 28%
колхозов Архангельской области (от общего числа колхозов, оказывающих пенсионную помощь), в 60% – Вологодской области, в
66% колхозов Коми АССР16. В среднем на одного нетрудоспособного и престарелого было начислено в Архангельской области
65 трудодней, в Вологодской области – 114, в Коми АССР – 94 трудодня17. Отметим, что нетрудоспособные колхозники Европейского
Севера получали значительно меньший объем материальной помощи по сравнению с другими регионами страны. Так, в 1958 г. по
РСФСР помощь (продуктами и деньгами) одному нетрудоспособному члену колхоза была оказана в среднем на общую сумму
689 руб., в Архангельской области – 535 руб., в Вологодской области – 387 руб., в Коми АССР – 594 руб.18
Однако уже в 1950-е гг. в деревне существовал довольно широкий круг лиц, имевших право на получение государственной пенсии, установленной для рабочих и служащих. В соответствии с решением сентябрьского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС, в целях создания в МТС постоянных квалифицированных механизаторских
кадров трактористы, бригадиры тракторных бригад и некоторые
другие работники были включены в штат МТС. На них распространилось социальное страхование, государственное пенсионное
обеспечение19. Некоторые члены колхоза также могли получать
государственные пенсии. К этой категории относились: колхозники,
ставшие инвалидами в связи с выполнением государственных или
общественных обязанностей или в связи с выполнением долга
гражданина СССР по спасению человеческой жизни, при охране
социалистической собственности или охране социалистического
правопорядка, колхозники – нетрудоспособные члены семей рабочих и служащих, военнослужащих в случае потери кормильца, инвалиды Великой Отечественной войны, председатели колхозов,
специалисты и механизаторы (последняя категория получила это
право после реорганизации МТС в 1958 г.)20.
Таким образом, на протяжении 1930–1950-х гг. Примерный
устав сельхозартели и Примерный устав касс общественной взаимопомощи являлись единственными государственными актами по
вопросам социального обеспечения колхозников. Однако эти документы не определяли порядка, условий и норм материального
обеспечения престарелых и нетрудоспособных колхозников. Определение норм пенсий и условий их получения всегда напрямую
зависело от экономического состояния колхоза. Кроме того, при
59
определении права колхозника на пенсию часто учитывали и такие
факторы, как наличие в семье трудоспособных членов, размер
приусадебного земельного участка, наличие в хозяйстве коровы и
т.п. Также имели место при назначении пенсии колхозникам разнобой в определении возраста и стажа, дающих право на пенсию,
неопределенность в размерах пенсий21.
Важным звеном системы социально-экономической помощи нетрудоспособным колхозникам являлись дома престарелых колхозников (далее – ДПК). Колхозы и кассы общественной взаимопомощи могли совместно содержать ДПК, куда помещались престарелые и нетрудоспособные колхозники, которые «по состоянию
здоровья не могли быть трудоустроены на облегченных работах в
колхозе» и не имели «ближних родственников, обязанных по закону о браке, семье и опеке содержать их»22.
К началу Великой Отечественной войны в Архангельской области существовало два дома престарелых колхозников: Червяковский и Каргопольский, которые были ликвидированы в 1941 г.
«ввиду того, что колхозы не стали отпускать средств на содержание лиц, находящихся в ДПК»23. В Вологодской области в 1940–
1950-х гг. функционировал дом престарелых колхозников в Вожегодском районе, в 1941–1945 гг. – дом престарелых колхозников в
Петриневском районе. Сведений о работе ДПК в Петриневском
районе сохранилось крайне мало, известно, что в нем проживали
10–16 человек и его закрытие было вызвано материальными причинами. Сохранившиеся документы о работе Вожегодского дома
престарелых колхозников в основном представлены отчетными
материалами и содержат разнообразную информацию: о численности проживающих, о штате работников, о материальных и бытовых условиях, о подсобном хозяйстве и т. д.
Финансирование домов престарелых колхозников осуществлялось за счет средств колхозов, КОВК и собесов (последние перечисляли денежные средства на содержание подопечных, которые
имели право на получение пособий от государства). Существенное
место в доходной части ДПК занимали доходы от их подсобных
хозяйств. Нередки были случаи, когда при наличии в колхозах престарелых, нуждающихся в помещении в дома престарелых колхозников, отсутствовали необходимые средства для оплаты содержания престарелых в ДПК24.
Материалы проверок, организованных Вологодским областным
отделом социального обеспечения, свидетельствуют о крайне неблагополучном положении Вожегодского дома престарелых колхозников в послевоенный период. Жилые помещения находились в
60
антисанитарном состоянии и требовали капитального ремонта, питание престарелых было однообразным и некачественным, обеспечиваемые остро нуждались в нательном и постельном белье и
т.п. Большинство финансовых проблем дома престарелых колхозников объяснялось тем, что колхозы и КОВК не переводили вовремя денежные средства на содержание престарелых колхозников 25.
Областной отдел социального обеспечения вынужден был периодически выделять материальные и денежные средства данному
учреждению, подчеркивая при этом, что не следует «полностью
принимать всё содержание дома престарелых [колхозников] на
государственный счет, нужно здесь поработать с колхозами, иначе
он потеряет свое лицо и превратится в обычный дом инвалидов»26.
К системе социально-экономической помощи в колхозной деревне следует отнести введенные государством налоговые льготы
в отношении отдельных категорий колхозников. Например, хозяйства престарелых, в которых не было других трудоспособных, полностью освобождались от обязательных поставок сельскохозяйственной продукции государству (исключение составлял период
1946–1953 гг., когда хозяйства престарелых привлекались к молокопоставкам «по льготным нормам в половинном размере»27), от
основного денежного платежа деревни – сельхозналога (за исключением периода 1948–1953 гг., когда хозяйства престарелых привлекались к уплате налога в размере 50% исчисленной суммы 28).
Безусловно, отсутствие в колхозах гарантированной системы
социального обеспечения для всех категорий колхозников вызывало законное недовольство жителей деревень. Например, в справке
«О пенсионном обеспечении колхозников», подготовленной в Министерстве сельского хозяйства РСФСР в 1959 г., отмечалось, что
«многие колхозники, зная о том, что установлено пенсионное обеспечение рабочим и служащим, а также колхозникам тех колхозов,
земли которых переданы в совхозы, требуют установления единого
порядка пенсионного обеспечения по стране» 29. Общегосударственная система пенсионного обеспечения колхозников стала
действовать с принятием Верховным Советом СССР 15 июля 1964
г. Закона о пенсиях и пособиях членам колхозов30. Этот закон в
масштабе всей страны установил единые принципы, условия и
нормы пенсионного обеспечения колхозников. В вводной части Закона отмечались причины и задачи его принятия. В документе говорилось, что «в настоящее время имеется возможность ввести
более устойчивую систему социального обеспечения в колхозах
путем установления пенсий по старости, по инвалидности, по потере кормильца», также подчеркивалось, что «установление госу61
дарственной системы социального обеспечения колхозников явится новым важным стимулом к дальнейшему подъему трудовой активности колхозного крестьянства и увеличению производства
сельскохозяйственных продуктов». Там же сообщалось, что размеры пенсий колхозников в дальнейшем, «по мере роста национального дохода, в частности доходов колхозов, будут постепенно повышаться до уровня государственных пенсий, назначаемых рабочим и служащим»31.
Таким образом, в 1930 – 1950-е гг. параллельно становлению
колхозной системы складывалась и развивалась система социально-экономической поддержки колхозного социума. Для последней
характерно незначительное материальное участие государства,
отсутствие стабильности, а также общегосударственных критериев
и норм при оказании материальной помощи различным категориям
колхозников. В изучаемый период основную нагрузку по оказанию
социально-экономической помощи нуждающимся колхозникам государство фактически возложило непосредственно на колхозный
социум и колхозы.
ПРИМЕЧАНИЯ
Советская социальная политика 1920–1930-х годов: идеология и повседневность /под ред. П. Романова и Е. Ярской-Смирновой. М., 2007.
2
Димони Т.М. Социальное обеспечение колхозников Европейского Севера
России во второй половине ХХ века // Северная деревня в ХХ веке: актуальные
проблемы истории. Вып. 3. Вологда, 2002. С. 115–134; Еферина Т.В. Факторы социальных рисков и модели социальной поддержки крестьянства (вторая половина XIX
– конец XX вв.). Дисс. … док. ист. наук. Саранск, 2004; Самсоненко Т.А. Развитие
системы социальной помощи и здравоохранения в коллективизированной деревне
Юга России 1930-х гг. Автореф. дисс. … док. ист. наук. Новочеркасск, 2011.
3
Государственный архив Вологодской области (далее – ГАВО). Ф. 201. Оп. 1.
Д. 1228. Л. 20.
4
Лебина Н., Романов П., Ярская-Смирнова Е. Забота и контроль: социальная
политика в советской действительности, 1917–1930-е годы // Советская социальная
политика 1920–1930-х годов: идеология и повседневность. М., 2007. С. 27.
5
История колхозного права: Сборник законодательных материалов СССР и
РСФСР, 1917–1958. М., 1959. Т 1. С. 211–212.
6
Там же. С. 430.
7
ГАВО. Ф. 2491. Оп. 2. Д. 20. Л. 70.
8
Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. А-413. Оп.
1. Д. 700. Л. 6.
9
Там же. Д. 114. Л. 60.
0
Самсоненко Т.А. Развитие системы социальной помощи и здравоохранения в
коллективизированной деревне Юга России… С. 27–28.
1
ГАРФ. Ф. А-413. Оп. 1. Д. 114. Л. 56.
2
Там же.
3
Там же. Л. 66.
4
Там же. Д. 230. Л. 6.
62
Там же. Ф. А-310. Оп. 1. Д. 6924. Л. 179.
Там же.
7
Там же.
8
Там же. Л. 187.
9
Астрахан Е.И. Развитие законодательства о пенсиях рабочих и служащих. М.,
1971. С. 148.
20
Михалкевич В.К., Шедерова Г.С. Комментарий к законодательству о пенсиях
и пособиях членам колхозов. М., 1987. С. 5; Димони Т.М. Социальное обеспечение
колхозников Европейского Севера России … С. 116.
2
Михалкевич В.К., Шедерова Г.С. Комментарий к законодательству о пенсиях…
С. 5.
22
ГАРФ. Ф. А-413. Оп. 1. Д. 700. Л. 24.
23
Там же. Д. 420. Л. 18.
24
Там же. Д. 114. Л. 68.
25
ГАВО. Ф. 2491. Оп. 2. Д. 67. Л. 1–5; 45–47.
26
Там же. Д. 20 Л. 122.
27
Там же. Ф. 2666. Оп. 3. Д. 7. Л. 33.
28
Ведомости Верховного Совета СССР. 1948. 17 июля.
29
ГАРФ. Ф. А-310. Оп. 1. Д. 7020. Л. 240.
30
Михалкевич В.К., Шедерова Г.С. Комментарий к законодательству о пенсиях… С. 16–23.
3
Там же. С. 16, 17.
5
6
63
А.А. Яскунова
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ТРУДОВОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
КОЛХОЗНИКОВ РУССКОГО СЕВЕРА
в 1930 – 1950-е гг.
по материалам крестьянских писем*
Трудовая повседневность представляет собой описание разных аспектов, характеризующих основные особенности трудовой
деятельности колхозников. В данной статье рассматривается трудодень как важнейший экономический аспект трудовой деятельности и мерило труда в колхозе. Работа построена на источниковой
базе, главную роль в которой играют крестьянские письма и жалобы в различные органы местной и центральной власти.
Как известно, в 1930-е гг. сложилась система крестьянских повинностей, ведущую роль среди которых играла отработочная повинность, окончательно закрепленная в 1939 г.1 Проблема крестьянских повинностей была в значительной степени освещена в
работах М.А. Безнина, Т.М. Димони, Л.В. Изюмовой2. Остановимся
лишь на нескольких ключевых моментах формирования отработочной повинности, характерных для Русского Севера.
На протяжении исследуемого периода обязательный годовой
минимум трудодней, который должны были выработать трудоспособные колхозники, менялся. В 1939 г. он составлял 60 трудодней,
в 1942 г. был увеличен до 100. В 1954 г. Постановлением Совета
Министров СССР «Об обязательном минимуме трудодней для
трудоспособных колхозников» колхозам было рекомендовано
установить обязательный минимум трудодней исходя из конкретных условий, с учетом необходимости выполнения работ, предусмотренных производственным планом, а также с учетом наличия
рабочей силы в колхозе3. По данным Л.В. Изюмовой, годовой минимум в размере до 150 трудодней в Архангельской области приняли 37,5% колхозов, в Вологодской области – 9%, от 150 до 175
трудодней – соответственно 8,9%, 9,4%, от 170 до 200 – 33,2%,
39,6%, свыше 200 трудодней – 20,4%, 42%4.
* Статья выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 12-31-01305.
64
По мнению В.П. Попова5, колхозы вовлекали крестьянина в систему принудительного сверхтруда, заставляя его умножать трудовые усилия. Чтобы прокормиться, крестьянин работал в собственном хозяйстве, чтобы не лишиться приусадебной земли – в колхозе. Объем выработанных трудодней воспринимался как показатель
большей или меньшей вовлеченности крестьян в колхозные работы, служил мерилом трудовой дисциплины, а не труда6.
Анализ крестьянских писем и жалоб, отложившихся в Российском государственном архиве экономики, в Государственном архиве Архангельской области, в Государственном архиве Вологодской области и в Вологодском областном архиве новейшей политической истории, позволяет исследователю реконструировать
труд в общественном хозяйстве сельхозартели с позиции самих
колхозников. Аспекты, затронутые колхозниками в письмах и жалобах, можно условно разделить на следующие группы: проблема
начисления и записи трудодней; минимальные выплаты на трудодень; невыполнение обязательного минимума, проблемы трудовой
дисциплины. Рассмотрим каждый из этих аспектов.
Проблема записи и начисления трудодней затрагивается во
многих крестьянских письмах, особенно в жалобах на бригадира.
Наибольшее число таких жалоб находится в Фонде Совета по делам колхозов при правительстве СССР7. Согласно постановлению
Севкрайкома «О сдельной работе в колхозе»8, утвержденному в
1931 г., наиболее простой формой учета колхозного труда являлась система «табель-наряд». Суть данной системы сводилась к
следующему: бригада получает наряд на выполнение колхозных
работ, бригадир ведет табель выполнения работ, колхозникам выдается трудовая книжка, в которой осуществляется запись выработанных трудодней. Запись в трудовую книжку осуществляет бригадир после выполнения («принятия») работы, «но не реже одного
раза в неделю». По окончании работ, бригадир сдает в правление
колхоза наряд и заполненный табель учета9. Однако, как свидетельствуют многочисленные отчеты уполномоченных обкома по
Вологодской и Архангельской областям, а также письма самих крестьян, учет колхозного труда был недостаточно организован.
В колхозах возникал ряд проблем с начислением трудодней.
Во-первых, многие колхозники не могли должным образом отследить результаты своей работы по трудовым книжкам, поскольку
сами книжки колхозникам на руки не давали. Так, в жалобе, поступившей в Совет по делам колхозов (1948 г.), Д.С. Беликов (колхоз
«Победа» Котласского района Архангельской области) пишет следующее: «в части учета труда также плохо, труд колхозников зача65
стую пропадает, люди работают скопом, трудовых книжек колхозники в глаза не видят, табелей также не кажут, если попросишь, так
получишь грубую ругань…»10. Во-вторых, материалы многочисленных проверок колхозов Вологодской и Архангельской областей
свидетельствуют о недостатках работы бригадиров и правления
колхозов в части учета труда. Так, при проверке колхозов Шольского района Вологодской области (1937 г.) было замечено: «учет труда… ведется плохо, запись в трудовые книжки производится с
большим опозданием»11. В своем письме в редакцию газеты
«Красный Север» колхозник П.В. Быков, описывает ситуацию с
начислением трудодней в колхозе «Советский актив» (Грязовецкий
район Вологодской области, 1941 г.): «… Причина отставания колхоза «Советский актив» состоит в неудовлетворительном учете
труда… В «Советском активе» говорят: «У нас в колхозе полное
безобразие. Никак не разобраться, кто сколько зарабатывает трудодней. Путаница начинается с того, что бригадир… принимает
работы «на глазок», иногда со слов, часто при обмерах делает
ошибки. Записи на бумажках, совершенно не организованные,
несет в колхозную контору и, передавая счетоводу… ни в ведомостях учета, ни в трудовых книжках нет росписи бригадира. Колхозники ведут дома свой «учет»12. В-третьих, в сельском социуме возникала проблема так называемых «приписок» трудодней. Чаще
всего бригадиры приписывали трудодни родственникам или «любимцам». Наиболее остро это подмечено колхозниками в частушечном творчестве 1940 – 1950-х годов:
Хорошо тому живется,
Бригадир кому родня:
Поработает немного,
Пишет боле трудодня13.
Зачастую колхозники были разочарованы размером выплат на
трудодни, поэтому во многих письмах и жалобах обсуждается данная проблема. Из письма в редакцию «Крестьянской газеты»
(Северная область, Кубено-Озерский район, 1937 г.): «С колхозниками расчета не произведено с некоторыми, а у любимцев перебор…»14. В личных письмах сыну колхозник С.И. Юзгин (1938 г.)
сообщает о выплатах на трудодни: «Добрый день, Коля. Вы просите, чтобы я написал, как в колхозе дела. Первое, сколько на трудодень хлеба и денег? Ответить очень легко. Не тово не другова ничего»15 (сохранена стилистика письма); «В колхозе дела очень плохие. Хлеб весь вывезли на государство, по трудодням не дадут
66
ничего. Половина народу сейчас уже сидят голодными»16. В письме
на имя Председателя Совета по делам колхозов при правительстве СССР (1950 г.) сообщается, что «в течение 8 лет колхоз на
трудодни не выдавал денег, а зерна за последние три года выдано
в среднем по 300 гр. на трудодень. Разделение доходов колхоз не
производит, а выдает продукты на трудодни в виде аванса» 17.
В анонимном письме в ЦК ВКП(б) (1951 г.) колхозник сообщает:
«… нет никакой заинтересованности, все равно… работай того
больше, а 200 граммов на трудодень»18.
Как известно, колхозы распределяли выплаты на трудодни по
остаточному принципу, после выполнения государственных поставок. Зачастую после таких расчетов платить на трудодни было нечем. Данная ситуация оставалась актуальной для колхозников на
протяжении всего исследуемого периода. По мнению В.П. Попова,
наряду с отсутствием в колхозе заработка, гарантирующего прожиточный минимум семье крестьянина, действующая система вынуждала большую часть времени трудиться на государство бесплатно,
приводила к повсеместным уклонениям от участия в колхозном
производстве, являясь главным тормозом его развития 19.
Проблема невыполнения обязательного минимума трудодней
являлась актуальной для большинства колхозов Русского Севера.
Нарушения трудовой дисциплины колхозниками связаны со многими причинами: колхозники работали на приусадебном участке, собирали ягоды и грибы в лесу, женщины занимались воспитанием
детей. Во многих случаях несоблюдение Устава сельхозартели
являлось своего рода социальным протестом, выражением недовольства колхозной системой организации труда. В письме в районную газету «Красная волна» колхозница З.М. Морозова (1937 г.)
сообщает: «У меня маленький ребенок, да девочка трех лет, да
двое учатся в семилетке. На работу приходится редко ходить…»20.
В жалобе в Совет по делам колхозов житель деревни Первомайской Котласского района Архангельской области пишет: «… в колхозе нет дисциплины, и колхозники захотят – идут на работу, не
захотят – не идут…»21. Во многих письмах колхозники зачастую
оправдывались или извинялись за свое отсутствие на колхозных
работах.
Нарушение трудовой дисциплины фиксировалось и уполномоченными обкома ВКП(б) по Вологодской области. Так, в колхозах
«Правда», «Правда Севера», «1-е Мая», «Рабоче-крестьянском»,
«Красном металлисте» в декабре 1940 г. уполномоченным зафиксировано, что 40% трудоспособных не выходят на работу22. В колхозе «1-е Мая» колхозница Пирогова Анна с семьей в 1938 г. зара67
ботала 60 трудодней, «а клюквы продала на сумму 4200 р.»23 Проблему нарушения трудовой дисциплины в колхозах пытались решить разными способами, вплоть до исключения из колхоза, а в
период Великой Отечественной войны – введением уголовной ответственности за невыполнение обязательного минимума. Вопросы трудовой дисциплины зафиксированы в многочисленных протоколах собраний колхозов и заседаний правлений колхозов. Если
проследить записи в книге протоколов за 1939 г. колхоза «Красный
Восход» Вологодского района24, можно заметить, что наиболее часто обсуждались вопросы соблюдения внутреннего распорядка дня
колхоза, невыполнения обязательного минимума трудодней отдельными колхозниками, отказы от выполнения работ в общественном хозяйстве или невыход на работу без уважительной причины. Как следует из изученных 38 протоколов заседаний, на более чем 10 собраниях обсуждались вопросы трудовой дисциплины
и ее нарушений25. Решения в отношении лиц, нарушавших установленный порядок работ, принимались в основном административного характера: вынесение общественного порицания или предупреждения26, штрафы в виде списания трудодней27, крайней мерой являлся отказ в авансировании хлебом28.
Если обратиться к бюджетным обследованиям колхозников по
Вологодской области и проследить временные затраты на труд в
колхозе и в ЛПХ, получается следующее соотношение: мужчины
тратили на общественный труд в среднем (за период с 1939 по
1950 г.) 903,01 часа, на работу в ЛПХ – 84,64 часа; женщины –
2116,70 и 605,67 часа соответственно29. Такое соотношение обусловлено разного рода причинами: участие мужчин в боевых действиях в период Великой Отечественной войны, выполнение работ
в «отходе», а также в тракторных бригадах при МТС. Таким образом, в исследуемый период на выполнение работ в общественном
хозяйстве приходился значительно больший объем времени, несмотря на многочисленные случаи нарушений трудовой дисциплины и невыполнения обязательного минимума трудодней.
Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что трудодень являлся неким измерителем активности колхозников в общественном производстве. Особое внимание невыполнению обязательного минимума трудодней и нарушению трудовой дисциплины
уделялось в высших эшелонах государственных и партийных организаций, на уровне же колхозов данная проблема решалась по
большей части административным путем. Вопросами, которые более всего волновали крестьян, являлись неверный учет выработки
трудодней и незначительные выплаты на трудодни, что приводило
68
к достаточно скудному существованию колхозников и нарушениям
трудовой дисциплины.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 мая 1939 г. «Об обязательном
минимуме трудодней».
2
Безнин М.А., Димони Т.М., Изюмова Л.В. Повинности российского крестьянства в 1930 – 1960-х годах. Вологда, 2001.
3
Там же. С. 55 – 56.
4
Там же. С.57.
5
Попов В.П. Российская деревня после войны (июнь 1945 – март 1953): Сборник документов. М., 1993.
6
Там же. С. 152.
7
Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 9476.
8
Государственный архив Архангельской области (далее – ГААО). Ф. 106.
Оп. 12. Д. 15. Л. 58 – 64.
9
Там же. Л. 63 – 64.
10
РГАЭ. Ф. 9476. Оп. 1. Д. 153. Л. 3.
11
Вологодский областной архив новейшей политической истории (далее – ВОАНПИ). Ф. 2522. Оп. 1. Д. 42. Л. 64.
12
Государственный архив Вологодской области (далее – ГАВО). Ф. 1394. Оп. 1.
Д. 21. Л. 2 об.
13
Частушка. М.; Л., 1966. С. 409.
14
ГААО. ОДСПИ. Ф. 296. Оп. 1. Д. 188.
15
Там же. Ф. 290. Оп. 2. Д. 1172. Л. 202.
16
Там же. Л. 203 – 203об.
17
РГАЭ. Ф. 9476. Оп. 1. Д. 306. Л. 7.
18
ВОАНПИ. Ф. 2522. Оп. 21. Д. 105. Л. 16.
19
Попов В.П. Российская деревня после войны (июнь 1945 – март 1953). С. 153.
20
ГААО. ОДСПИ. Ф. 296. Оп. 1. Д. 188. Л. 68.
21
РГАЭ. Ф. 9476. Оп. 1. Д. 302. Л. 78.
22
ВОАНПИ. Ф. 2522. О. 2. Д. 181. Л. 2.
23
Там же. Л. 3.
24
ГАВО. Ф. 4862. Оп. 2. Д. 45.
25
Там же.
26
Там же. Л. 8об. – 9.
27
Там же. Л. 18.
28
Там же. Л. 20 об.
29
Рассчитано по: Безнин М.А. Крестьянские бюджеты в 1940 – 1960-е гг. Вологда, 2002. С. 6 – 7.
69
Ю.В. Уханова
ОПЛАТА ТРУДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ 1930 – 1960-х гг.
В современном российском обществе знания и информация
превращаются в важнейший ресурс производства, что приводит к
выдвижению на авансцену нового социального класса – интеллектуалов, представители которого, обладая собственностью на научные знания и информацию, занимают сходное место в имущественной структуре, имеют близкие социальные права и обязанности1. Применение термина «интеллектуалы» к специалистам,
работавшим в сельском хозяйстве России 1930 – 1960-х гг., возможно, выглядит весьма неожиданно, хотя он наиболее точно выражает суть этой социальной категории. Советские агрономы, зоотехники, инженеры и другие специалисты внедряли в сельскохозяйственное
производство
интеллектуальный
ресурс
–
сельскохозяйственные знания, добытые в результате получения
специального образования2.
В советском обществознании к агрономам, зоотехникам, ветеринарам и т.д. применялись термины «производственно-техническая интеллигенция» или «специалисты»3. Зарубежные исследователи еще в 1960-е гг. стали писать о возникновении на советском
пространстве нового класса – интеллектуалов, представители которого являлись собственниками человеческого капитала в виде
знаний, опыта, квалификации4. По мнению ряда современных российских ученых, появление новых социальных классов в российской деревне 1930–1960-х гг., в том числе сельскохозяйственных
интеллектуалов, произошло вследствие особенностей экономического развития сельского хозяйства СССР этого периода, его государственной капитализации5.
В данной статье делается попытка анализа оплаты труда интеллектуалов сельского хозяйства Европейского Севера России
1930 – 1960-х гг. на основе законодательных документов и источников, извлеченных из фондов федеральных архивов и региональных архивов Вологодской и Архангельской областей, материалов
периодической печати.
70
Оплата труда сельскохозяйственных интеллектуалов во многом
зависела от их правового статуса, а именно от того, являлись ли
они членами колхоза или государственными служащими. До середины 1950-х гг. интеллектуальные кадры деревни, за небольшим
исключением, являлись государственными служащими и на них
распространялись все особенности материального обеспечения
этой категории работников. Как и все государственные служащие,
сельскохозяйственные специалисты были наемными работниками
и получали фиксированную заработную плату. Следовательно,
«монетизированная» зарплата была одной из серьезных отличительных черт, выделявших эту социальную группу на фоне деревенской среды6.
Спецификой 1930-х гг. являлось то, что оплата труда специалистов зависела не столько от стажа и образования, сколько от
должности и места работы. Во-первых, существовала резкая разница в ставках специалистов животноводства и полеводства. Так,
по данным на январь 1936 г., в районных земельных отделах Северного края ежемесячная ставка старших агрономов в среднем
составляла 207 руб., старших зоотехников – 354 руб., участковых
агрономов – 175 руб., участковых зоотехников – 232 руб.7 Вовторых, наблюдалась существенная разница в ставках сельскохозяйственных интеллектуалов в зависимости от места их работы.
Например, по данным на 1936 г., в МТС ставка старших агрономов
достигала в среднем 406 руб. в месяц (почти в два раза выше, чем
в райзо), участковых агрономов – 208 руб. в месяц (в 1,2 раза выше
по сравнению со ставкой участковых агрономов райзо)8. В то же
время ставки специалистов, обслуживавших колхозное производство, были существенно ниже по сравнению с работниками той же
специализации, занятыми в прочих организациях. Так, в Краевом
потребительском союзе ставка старших агрономов в среднем составляла 475 руб. в месяц, участковых агрономов – 300 руб. в месяц9.
В целом заработная плата специалистов сельского хозяйства
на фоне оплаты труда других групп населения, работавших в деревне в середине 1930-х гг., выглядела достаточно высокой.
Например, в 1936 г. рабочие совхозов РСФСР получали в среднем
124 руб. в месяц, рабочие МТС – 147 руб. в месяц10, что было ниже
оплаты труда сельскохозяйственных специалистов.
Вследствие того, что непосредственным обслуживанием сельскохозяйственного производства занимались, прежде всего, участковые специалисты, государство уделяло особое внимание проблеме закрепления этих кадров в деревне и стремилось улучшить
их материальное обеспечение. Поэтому, кроме фиксированного
71
оклада, участковые специалисты имели право на получение «периодической прибавки» к основной ставке заработной платы. В соответствии с Постановлением СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. периодическую прибавку за выслугу лет к окладу получали специалисты по различным отраслям сельского хозяйства, работавшие на
участке. Эти выплаты составляли 20% от основного оклада, получаемого ко дню начисления прибавки за каждые три года непрерывной работы на участке11.
Однако в Северном крае, как и в целом по стране, наблюдались факты, когда сельскохозяйственным интеллектуалам не только не выплачивались периодические прибавки, но и задерживалась
выплата основного оклада, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы самих специалистов в сельскохозяйственные органы.
Например, участковый зоотехник Вожегодского районного земельного отдела С.В. Кузьмина обратилась в краевое земельное
управление в 1935 г. с жалобой на то, что ей «не выплачивают положенную по закону прибавку к окладу и постоянно задерживают
зарплату на 2–3 месяца»12.
Спецификой материального положения интеллектуалов сельского хозяйства в 1930-е гг. являлось также то, что сельскохозяйственные предприятия были обязаны обеспечивать их бесплатными квартирами с отоплением и освещением, а при «отсутствии
свободного жилья работнику и членам его семьи предоставлять
квартиру в наемных помещениях с оплатой жилой площади, отопления и освещения по действительной их стоимости»13.
Однако анализ делопроизводственной документации партийных и советских органов показал, что в Северном крае в 1930-е гг.
были зафиксированы многочисленные случаи, когда специалистам
сельского хозяйства местные власти не создавали надлежащих
жилищных условий. Так, в отчете Северного краевого земельного
управления за 1935 г. сообщалось, что в Вельском районе «землеустроитель живет в неотремонтированном доме, где температура
ниже 10 градусов, при этом платит за жилье 25 рублей в месяц с
ежедневными предложениями выехать». В Вожегодском районе
«старший зоотехник живет 1,5 года в квартире, уровень которой
ниже земли, с развалившимся полом, с угрозой обвала и пожарной
опасностью»14. Эти обстоятельства приводили к тому, что квалифицированные кадры специалистов стремились уехать из деревни.
Например, за три года – с 1933 по 1936 г. – в Вельском районе из
18 агрономов, работавших на участках, осталось 9, в Вожегодском
районе из 15 агрономов продолжали работать только 3 специалиста15.
72
В целях повышения уровня жизни сельскохозяйственных специалистов советское правительство наделяло эти кадры правом на
обеспечение в плановом порядке продовольствием и предметами
широкого потребления16. Однако в этом вопросе также часто
встречались нарушения, и специалисты жаловались на то, что
«местные хозяйственные организации частично или вовсе игнорируют вопрос об обеспечении специалистов товарами первой необходимости, и нередко в списки сельскохозяйственных специалистов, прикрепленных к закрытым распределителям, вносятся учрежденские служащие, а ряда специалистов в этих списках нет» 17.
В конце 1930-х советское правительство предприняло ряд мер,
направленных на улучшение материального обеспечения интеллектуалов сельского хозяйства. Так, в 1937 г. была повышена
оплата труда агрономам18, в 1939 г. – зоотехническим и ветеринарным работникам19. В результате ставки в зависимости от стажа и
образования (например, старших агрономов МТС) стали составлять от 550 до 750 руб. в месяц, участковых агрономов районных
земельных отделов и МТС – от 275 до 550 руб. в месяц. Однако
для агрономов отменялись «периодические прибавки к заработной
плате и бесплатное предоставление коммунальных услуг и квартир
(за исключением отдаленных местностей первого пояса)» 20.
Кроме фиксированного оклада, в целях поощрения сельскохозяйственным интеллектуалам назначались премии за выполнение
плана по различным участкам работы. Однако сами специалисты
отмечали, что «оплата труда участкового агронома или зоотехника
настолько загромождена различными доплатами и премиями, что
нужно быть законоведом, чтобы точно определить, сколько работнику начислить заработной платы»21. В результате установленная
система материального вознаграждения сельскохозяйственных
специалистов на практике приводила к тому, что оплата труда зависела не от их реального вклада в производство, а от воли вышестоящего руководства.
Отметим, что специалисты были недовольны своим материальным положением, о чем свидетельствовал большой поток писем от интеллектуальных кадров сельского хозяйства в редакцию
газеты «Сельскохозяйственное земледелие» с жалобами на низкий
уровень своей жизни. Так, в 1940 г. в письме агронома И. Шульга
давалась оценка материального положения специалиста сельского
хозяйства: «У специалиста низкая зарплата, квартира часто самая
плохая в деревне, продовольствие, в отличие от колхозников, получает по рыночным ценам, он всегда раздет, разут»22.
73
В период Великой Отечественной войны еще более остро
встал вопрос о неудовлетворительном материальном положении
интеллектуалов, уровень которого, как показывали различные проверки, был ниже по сравнению, например, с учителями и медицинскими работниками. Так, в 1943 г. в справке сельскохозяйственного
отдела ЦК ВКП(б) сообщалось, что «агрономы и зоотехники поставлены в крайне тяжелые условия. Они в отличие от других слоев сельской интеллигенции (учителей и медиков) не получают и
тех 400 грамм[ов] хлеба, которые предусмотрены хлебной карточкой, их не прикрепляют к столовой. Девушка-агроном ходит в лаптях, нет смены белья. Конечно, положение с продовольствием
трудное, но дело также в невежественном отношении некоторых
районных руководителей к специалистам»23. Аналогичная ситуация
наблюдалась на Европейском Севере России. Например, в справке
о работе со специалистами сельского хозяйства в Белозерском
районе Вологодской области за 1943 г. отмечалось: «Заботы о материальном положении специалистов в районе нет. Например,
учителя, медработники хлеб получают печеный, а специалисты в
течение 1,5 месяца – рожью. Указания о снабжении специалистов
необходимыми продуктами и товарами (сахар, спички, мыло) не
выполняются. Учителя получают, а специалисты сельского хозяйства – нет. Их не просто недооценивают, их – игнорируют»24.
Для выхода из тяжелой ситуации, сложившейся в деле материального обеспечения интеллектуальных кадров сельского хозяйства, советское руководство вновь предприняло реальные шаги.
Так, в 1944 г. были приняты постановления СНК СССР, направленные на повышение оплаты труда различным категориям сельскохозяйственных интеллектуалов. В результате ставки заработной
платы в зависимости от стажа и образования стали составлять у
главных и старших специалистов районных земельных отделов от
500
до
850 руб. в месяц, у специалистов, работавших на участках, – от 300
до 625 руб. в месяц25.
Однако указанные оклады устанавливались, главным образом,
для дипломированных интеллектуальных кадров деревни. Между
тем в эти годы в аграрном хозяйстве Европейского Севера России,
как и в целом по стране, в составе сельскохозяйственных специалистов работало большое количество практиков. Естественно, труд
этой категории работников оплачивался ниже по сравнению со
специалистами с высшим и средним образованием. Приведем конкретные примеры. По данным на 1944 г., в Белозерском районном
земельном отделе Вологодской области М.З. Семенукова, рабо74
тавшая участковым агрономом и имевшая среднее образование по
специальности, получала заработную плату в размере 450 руб.
в месяц, а Н.С. Емолова, также работавшая агрономом на участке,
но без образования, получала 275 руб. в месяц26.
Очередные меры, направленные на улучшение материального
положения интеллектуалов сельского хозяйства, последовали после принятия постановления СНК СССР № 2804 от 2 ноября
1945 г. «О мерах по бытовому устройству агрономов, зоотехников,
ветеринарных врачей и землеустроителей, работающих в сельской
местности и проживающих в сельской местности». Согласно этому
постановлению предусматривалось: выдача заработной платы в
строго установленные сроки (как для учителей и медицинских работников), увеличение размера приусадебного участка специалистов с 0,15 га до 25 га, строительство жилых домов, выделение
необходимых промышленных товаров (обуви, одежды, хлопчатобумажной и шерстяной ткани), продажа скота (коров) в личное
пользование тем специалистам, которые обслуживали данный колхоз, освобождение от поставок картофеля27. Однако в начале
1946 г. заместитель народного комиссара земледелия СССР
И.А. Бенедиктов в своей записке А.А. Андрееву отмечал, что данное «постановление имеет существенные недостатки, так как ограничивается предоставлением льгот узкому кругу специалистов: не
охвачены работники по механизации сельского хозяйства и ветеринарные фельдшеры»28.
На практике проведение вышеуказанных мероприятий осуществлялось с большим трудом. Например, в информационном
отчете Вологодского областного земельного отдела о реализации
постановления СНК СССР от 2 ноября 1945 г. фиксировалось, что
продажа скота идет медленно по причине отсутствия кормов и в
связи с задержкой в отпуске кредита по линии Сельхозбанка 29.
Кроме того, по-прежнему встречались факты несвоевременной выплаты заработной платы сельскохозяйственным интеллектуалам,
игнорирования их жилищных проблем. Так, в справке о специалистах сельского хозяйства Ленского района Архангельской области
за 1951 г., подготовленной инструктором обкома ВКП(б), указывалось, что «культурно-бытовые условия жизни специалистов в районе на низком уровне. Квартирный вопрос тяжелый: три специалиста разного пола живут в съемной комнате площадью 2,5 на
3,5 метра, коммунальный отдел райисполкома жильем специалистов не обеспечил. У специалистов нет денег на жизнь, так как уже
три месяца райзо не выдает им заработную плату»30.
75
После перевода в середине 1950-х гг. сельскохозяйственных
интеллектуалов в колхозы менялся их социально-правовой статус
и, следовательно, вся система материального обеспечения этих
кадров. Согласно постановлению ЦК КПСС от 20 августа 1955 г.
«О мерах по дальнейшему улучшению агрономического и зоотехнического обслуживания колхозов» агрономы и зоотехники переводились на содержание колхозного бюджета, причем колхозам рекомендовалось устанавливать специалистам с высшим образованием уровень оплаты труда от 70 до 90% трудодней и денежной
доплаты, начисляемых председателю данного колхоза, специалистам со средним образованием – от 60 до 80% соответственно,
с временной (в течение 3-х лет) государственной доплатой, которая колебалась в зависимости от квалификации от 300 до 500 руб.
в месяц31.
Вместе с тем следует заметить, что в соответствии с указанным постановлением в колхозы переводились только агрономы и
зоотехники, а другие профессиональные группы сельскохозяйственных интеллектуалов в основном сосредотачивались в государственных учреждениях: инженерно-технические кадры – в МТС,
ветеринарные работники – в государственной ветеринарной сети.
Например, в Архангельской области, по данным на декабрь 1956 г.,
в колхозах было занято среди агрономов – 67,5%, среди зоотехников – 50,6%, среди ветеринарных работников – 14,2%, среди инженерно-технических кадров – 7,2%32. Следовательно, часть интеллектуальных кадров, обслуживавших аграрное производство, относилась к государственным служащим и по-прежнему находилась на
государственном материальном обеспечении, а другая часть –
превратилась в членов колхозов, и оплата их труда осуществлялась колхозом.
Однако высокий уровень оплаты специалистов был под силу
лишь передовым хозяйствам. Что касается средних и в особенности экономически слабых колхозов, то размеры доходов не позволяли им оплачивать труд специалистов на уровне тех окладов, которые они получали в МТС. В результате резко возросла неравномерность в оплате труда интеллектуалов сельского хозяйства,
которая не зависела, как правило, от их образования и опыта работы, а определялась экономическим состоянием обслуживаемых
колхозов33. Положение усугублялось тем, что далеко не все получали денежную доплату от государства. Например, в Архангельской области в 1955 г. из МТС в колхозы было переведено
624 специалиста, из них без государственной денежной доплаты
78 человек (12,5%), в Вологодской области из МТС в колхозы было
76
переведено 1353 специалистов, из них на полное содержание колхозов – 40 человек (2,9%)34.
По результатам проверок в 1957 г. в колхозах СССР 62,8% агрономов и зоотехников стали получать заработную плату ниже,
чем в МТС (включая натуральную и денежную оплату от колхозов и
денежную государственную доплату), в колхозах Вологодской области – 80% агрономов и зоотехников, в колхозах Архангельской
области – 87,7% агрономов и зоотехников35. Кроме того, в этот период по-прежнему не была решена проблема обеспечения интеллектуалов сельского хозяйства жильем. Так, в 1957 г., по неполным
данным, в колхозах СССР из 49 140 специалистов в собственных
домах жили 36 %, в колхозах Вологодской области из 605 специалистов – 40,4 %36.
Для поднятия уровня материального обеспечения сельскохозяйственных интеллектуалов, занятых в колхозах, советское правительство в начале 1960-х гг. приняло ряд постановлений в этой
области, реализация решений которых привела к повышению
оплаты труда интеллектуальных кадров сельского хозяйства.
Например, в колхозах Вологодской области средняя заработная
плата агрономов, зоотехников, механиков возросла с 71 руб. в
1962 г. до 83 руб. в 1964 г.37
В целом проявление внимания к проблеме повышения уровня
материального положения сельскохозяйственных интеллектуалов
со стороны правительства постепенно привело к тому, что к середине 1960-х гг. они прочно вышли по оплате труда на вторую после
класса протобуржуазии (председателей колхозов, директоров совхозов) позицию38. Так, по данным на 1 января 1964 г., месячная
заработная плата в колхозах Архангельской области у председателей составляла от 120 до 200 руб., у сельскохозяйственных специалистов – от 70 до 110 руб., у бригадиров – от 50 до 65 руб.,
у трактористов – от 45 до 60 руб.39
Таким образом, анализ оплаты труда социального класса интеллектуалов сельского хозяйства Европейского Севера России
1930–1960-х гг. позволяет сделать ряд выводов. Во-первых, вопросы, связанные с оплатой труда интеллектуалов аграрного производства, являлись постоянным предметом регулирования со
стороны государства, однако анализ регионального материала показал, что в течение всего периода большая часть сельскохозяйственных интеллектуалов была недовольна своим материальным
обеспечением. Во-вторых, система оплаты труда интеллектуалов
претерпела ряд существенных изменений. До середины 1950-х гг.,
являясь в большей части государственными служащими, интеллек77
туалы получали за счет государства фиксированную, «монетизированную» заработную плату, дополненную различными денежными
выплатами и натуральной частью оплаты (например, бесплатным
жильем). С середины 1950-х гг. часть сельскохозяйственных интеллектуалов, прежде всего агрономов и зоотехников, перемещалась в
колхозы и, следовательно, сближалась в принципах оплаты труда с
остальными слоями сельскохозяйственного населения колхозного
социума, при этом наблюдалось ухудшение уровня жизни специалистов, перешедших на работу в колхозы. Между тем благодаря
усилиям правительства наблюдалось улучшение материального
обеспечения колхозных интеллектуалов, и к концу исследуемого
периода они стали занимать прочную позицию среди высших слоев
колхозного социума по уровню оплаты труда.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Иноземцев В.Л. «Класс интеллектуалов» в постиндустриальном обществе //
Социологические исследования. 2000. № 6. С. 67–77.
2
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России 1930–
1980-х гг. (новый подход к социальной истории деревни). Вологда, 2010. С. 16.
3
См., например: Арутюнян Ю.В. Социальная структура сельского населения
СССР. М., 1971; Руткевич М.Н. Тенденции развития социальной структуры советского общества. М., 1975; Староверов В.И. Социальная структура сельского населения
СССР на этапе развитого социализма. М., 1978; Степанян Ц.А. Классы, социальные
слои и группы в СССР. М., 1968.
4
Солодовников С.Ю. Класс интеллектуалов // Большой энциклопедический
словарь. Философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия / сост.
С.Ю. Солодовников. Минск, 2002. С. 364.
5
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России….;
Они же. Социальные классы в российской колхозно-совхозной деревне 1930–
1980-х гг. // Социологические исследования. 2011. № 11. С. 91–102.
6
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России…
С. 93.
7
Рассчитано по: Государственный архив Архангельской области (далее –
ГААО). Ф. 106. Оп. 2. Д. 791. Л. 91–92.
8
Там же.
9
Там же.
10
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России...
С. 94.
11
ГААО. Ф. 106. Оп. 2. Д. 791. Л. 70.
12
Там же. Л. 58.
13
О льготах квалифицированным работникам в сельских местностях и рабочих
поселках (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 июня 1930 г.) [Электронный
ресурс]. – Режим доступа //http://www.lawmix.ru/docs_cccp/7228
14
ГААО. Ф. 106. Оп. 2. Д. 791. Л. 69. Л. 89.
15
Там же. Л. 88.
16
О льготах квалифицированным работникам в сельских местностях и рабочих
поселках (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 июня 1930 г.) [Электронный
ресурс]. – Режим доступа //http://www.lawmix.ru/docs_cccp/7228
17
Социалистическое земледелие. 1932. 6 октября.
78
18
Постановление СНК СССР от 25 октября 1937 г. «О повышении заработной
платы агрономам» [Электронный ресурс]. Режим доступа // http://russia.bestpravo.ru/
ussr/data04/tex16495.htm
19
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России…
С. 97–98.
20
Постановление СНК СССР от 25 октября 1937 г. «О повышении заработной
платы агрономам» [Электронный ресурс]. Режим доступа // http://russia.bestpravo.ru/
ussr/data04/tex16495.htm
21
Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 7486. Оп.
19. Д. 333. Л. 17.
22
РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 19. Д. 333. Л. 14.
23
Российский государственный архив социально-политической истории (далее
– РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 123. Д. 154. Л. 17.
24
Вологодский областной архив новейшей политической истории (далее –
ВОАНПИ). Ф. 2522. Оп. 6. Д. 112. Л. 66.
25
Социалистическое земледелие. 1944. 21 декабря; Важнейшие решения по
сельскому хозяйству за 1938–1945 гг. Сыктывкар, 1945. С. 53–64.
26
Государственный архив Вологодской области (далее – ГАВО). Ф. 1705. Оп. 9.
Д. 74. Л. 9.
27
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 123. Д. 321. Л. 20–37.
28
Там же. Л. 37.
29
Изюмова Л.В. Стратификация колхозной деревни в 1930 – 1960-е гг. (по материалам Европейского Севера России). Вологда, 2010. С. 101–102.
30
Отдел документов социально-политической истории государственного архива
Архангельской области (далее – ГААО ОДСПИ). Ф. 296. Оп. 2. Д. 1282. Л. 14.
31
Законодательные и ведомственные акты по сельскому хозяйству. Т. 1. М.,
1957. С. 182–187.
32
ГААО. Ф. 3474. Оп. 1. Д. 1908. Л. 38.
33
Тюрина А.П. Формирование кадров специалистов и организаторов колхозного
производства 1946–1958 гг. М., 1973. С. 287.
34
РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 22. Д. 65. Л. 32–48.
35
РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 18. Д. 16833. Л. 46–47.
36
Там же. Л. 164.
37
Изюмова Л.В. Стратификация колхозной деревни… С. 104.
38
Безнин М.А., Димони Т.М. Интеллектуалы в сельском хозяйстве России…
С. 107.
39
ГААО ОДСПИ. Ф. 296. Оп. 3. Д. 901. Л. 34–35.
79
И.В. Логунова
ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ФЕРМЕРСКОГО
ДВИЖЕНИЯ ГЛАЗАМИ ФЕРМЕРОВ
(по материалам единовременных обследований
1992 – 1993 гг.)
В истории фермерского движения России особое место занимает период 1992 – 1993 гг. – время массового появления фермерских хозяйств и оказания им определенной поддержки со стороны
государства. Тогда повсюду звучал лозунг: «Фермер накормит
страну!», фермерский труд идеализировался. Причиной такой идеализации было стремление властей скорее осуществить переход
от колхозно-совхозного строя к многоукладности, и фермерство
стало одним из символов этого процесса.
Пристальное внимание к фермерам со стороны государства
проявлялось среди прочего в проведении частых единовременных
статистических обследований. В указанный период было проведено три подобных обследования. В ряде анкет фермеры добровольно записывали свои предложения по улучшению деятельности
фермерских хозяйств. Значимость данных предложений заключается в том, что за каждым из них стояла конкретная проблема, затруднявшая полноценное ведение фермерских хозяйств и вызывавшая недовольство их владельцев.
Анализ предложений фермеров, содержащихся в анкетах единовременных обследований фермерских хозяйств Липецкой области, позволил сделать ряд наблюдений.
В анкетах первого обследования по состоянию на 1 января 1992 г.
количество предложений было незначительным. Вероятно, фермеры пока еще не представляли себе всей полноты проблем, с которыми им предстояло столкнуться. К тому же на фоне заверений
правительства о полной поддержке фермерского движения у фермеров на тот момент не возникало оснований не доверять ему. Однако начавшаяся посевная кампания сразу обнажила огромное ко80
личество проблем, связанных с ведением фермерских хозяйств.
Обещания правительства зачастую шли вразрез с реальным состоянием дел. Анкеты обследований фермерских хозяйств по состоянию
на 1 июля 1992 г. и 1 января 1993 г. показывают, что число предложений фермеров с каждым новым обследованием заметно возрастало,
и по своему содержанию они становились более разнообразными.
Сопоставление анкет всех трех единовременных обследований, проведенных в указанный период, позволило выявить некоторые различия в характере и содержании предложений фермеров.
Первое обследование проводилось зимой 1991 – 1992 г. Фермерское движение только набирало обороты. Большая часть фермерских хозяйств находилась на стадии становления, поэтому и
волновали фермеров в основном материально-техническое обеспечение хозяйств и их обустроенность (см. табл. 1).
Следующее обследование проходило уже летом 1992 г., когда
за плечами у многих фермеров осталась их первая посевная кампания, где они попробовали свои силы в качестве единоличных
хозяев. На повестке дня остро стоял вопрос о сохранности и реализации урожая. Этим объясняется появление в анкетах обследования предложений фермеров об оказании им помощи в строительстве производственных и складских помещений, реализации
фермерской продукции, создании предприятий по переработке
продукции (см. табл. 1). Обращает на себя внимание то, насколько
часто в анкетах данного обследования фермеры взывали к государству с просьбой о помощи, на которую сильно рассчитывали.
Однако обещанного в полной мере они не получили. Среди предложений фермеров, высказанных в ходе летнего обследования
1992 г., отсутствовали предложения, содержавшиеся в предыдущей анкете и касавшиеся развития инфраструктуры фермерских
хозяйств и обеспечения их посевным материалом.
Особенностью анкет третьего обследования, проведенного зимой 1992 – 1993 г., стало то, что в них нашли отражение все предложения фермеров из двух предыдущих обследований. Наряду с
предложениями, высказанными летом 1992 г. и касающимися проблем финансирования, кредитования, снижения цен, реализации
продукции, фермерами вновь были затронуты вопросы, связанные
с готовностью хозяйств к новой посевной.
Таблица 1
СТРУКТУРА ПРЕДЛОЖЕНИЙ ФЕРМЕРОВ
ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ВЫБОРОЧНЫХ ОБСЛЕДОВАНИЙ
Количество голосов
по каждому предложению
Предложения фермеров
81
на
01.01.1992 г.
Строительство дорог
Проведение коммуникаций
(водопровод, электроэнергия,
телефонная связь)
Обеспечение сельхозтехникой
и оборудованием
Предоставление льготных кредитов
Обеспечение стройматериалами и ГСМ
Обеспечение семенами и
удобрениями
Упорядочение стоимости построек
Выделение земли рядом с
домом
Свобода деятельности
Снизить цены на материальнотехнические ресурсы
Снизить процентные ставки по
кредитам
Выделять больше земли в
собственность
Оказание помощи в строительстве производственных помещений и жилых домов
Оказание помощи фермерам в
реализации продукции
Принятие закона о продаже
земли
Выделение бюджетных
средств для оказания помощи
фермерским хозяйствам
Создание предприятий по переработке продукции
Нижним структурам власти
перестать препятствовать
фермерам и соблюдать законодательство
Оказание всесторонней помощи начинающим фермерам
Оказание государственной
поддержки фермерским хозяйствам
на
01.07.1992 г.
на
01.01.1993 г.
ед.
%
ед.
%
ед.
%
4
10,3
-
-
6
9,0
3
7,7
-
-
5
7,5
11
28,2
12
24,5
16
23,9
5
12,8
2
4,1
9
13,4
8
20,5
2
4,1
7
10,4
5
12,8
-
-
5
7,5
1
2,6
-
-
1
1,5
1
2,6
2
4,1
1
1,5
1
2,6
-
-
1
1,5
-
-
5
10,2
4
6,0
-
-
3
6,1
-
-
-
-
1
2,0
1
1,5
-
-
5
10,2
1
1,5
-
-
3
6,1
2
3,0
-
-
1
2,0
2
3,0
-
-
3
6,1
-
-
-
-
2
4,1
1
1,5
-
-
4
8,2
-
-
-
-
4
8,2
2
3,0
-
-
-
-
3
4,5
39
100,0
49
100,0
67
100,0
82
Составлено по: Государственный архив Липецкой области (далее – ГАЛО).
Ф. Р-342. Оп. 67. Д. 5181. Л. 8, 16, 20, 24, 26, 34, 36; Д. 5182. Л. 16, 20, 28, 36, 40, 44,
48, 52, 56, 60, 64, 72; Д. 5183. Л. 8, 14, 16, 18, 20, 24, 26; Д. 5184. Л. 48, 64, 74, 78, 80.
Процесс образования фермерских хозяйств активизировался с
начала 1992 г. Этому способствовал президентский указ «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы» от 27 декабря 1991 г.1, создавший условия для выхода из колхозов и совхозов желающим организовать фермерское хозяйство. В то время
фермеров, прежде всего, беспокоила готовность их хозяйств к первой посевной кампании. В анкетах обследования фермерских хозяйств по состоянию на 01 января 1992 г. большинство предложений фермеров (27,2% голосов) касалось вопроса обеспечения их
техникой и сельскохозяйственным оборудованием. При этом главы
фермерских хозяйств предлагали различные способы реализации
данного предложения: от простого предоставления до продажи по
льготным ценам (в Данковском районе) и создания пунктов проката
техники (в Задонском районе)2. Это предложение встречается в
анкетах фермеров всех районов Липецкой области. Для полной
готовности к посевной фермеры также просили оказать им помощь
в приобретении семян и удобрений (почти 13% голосов). В одной
из анкет Лебедянского района семена были названы «натуральной
ссудой»3, то есть фермеры рассчитывали получить их либо бесплатно, либо по льготным ценам.
Следующей по значимости проблемой стало обустройство
фермерских хозяйств. Для ее разрешения фермеры просили оказать им содействие в обеспечении стройматериалами и горючим
(20,5% голосов), строительстве подъездных дорог (10,3% голосов),
проведении коммуникаций (водопровода, электросетей, телефонной связи) к хозяйствам (почти 8% голосов).
13% всех высказанных фермерами предложений касались вопроса предоставления им льготных кредитов. В связи с невиданным ростом цен желательные для себя условия кредита они представляли следующим образом: «долгосрочные (а не на три года)
кредиты до 2% годовых»4.
Некоторые предложения были высказаны единожды. Это –
«упорядочение стоимости построек по более низким ценам» (что
по сути относилось к проблеме плохой обустроенности хозяйств и
необходимости отстраивать производственные и жилые постройки)
и «выделение земли рядом с домом» (что фактически являлось
иначе сформулированной проблемой отсутствия подъездных дорог
и коммуникаций).
83
По результатам выборочного обследования по состоянию на
01 июля 1992 г. структура предложений фермеров выглядела следующим образом. Две основные проблемы, обозначенные фермерами в ходе первого обследования, – нехватка техники и плохая
обустроенность фермерских хозяйств – по-прежнему сохранили
свою значимость. О необходимости обеспечения фермерских хозяйств сельхозтехникой и оборудованием высказались 24,5% респондентов. Данная проблема продолжала стоять остро, поскольку
нормальное ведение сельскохозяйственного производства при отсутствии техники невозможно, а фермеры ощущали потребность в
технике на всех этапах сельскохозяйственной деятельности: в период проведения посевной и уборочной кампаний, во время реализации и переработки выращенной ими продукции.
В анкетах летнего обследования фермеры предлагали конкретные пути выхода из этой проблемы, а именно: «организовать
прокатные пункты»; «руководству АККОР наладить учет имеющихся излишков техники в коллективных хозяйствах и своевременно
информировать об этом фермеров»; «оказывать помощь в снабжении запчастями»; «создать спецмагазин по обслуживанию фермеров техникой»; «наладить производство малогабаритной техники»; «создать МТС»5.
Проблема необустроенности фермерских хозяйств была конкретизирована. Летом 1992 г. фермеры не поднимали вопрос об
отсутствии соответствующей инфраструктуры, но настойчиво просили помощи в строительстве производственных помещений, поскольку им было удобнее строиться в теплое время года (10,2%
голосов).
Стремительный рост цен в первой половине 1992 г. обусловил
требование фермеров о снижении цен на материально-технические ресурсы: технику, горючее, стройматериалы (10,2% голосов). Предлагалось, чтобы «налог 28% на технику мог брать только
завод-производитель, иначе, доходя до фермера, она стоила в 1,5
раза дороже»; а также «установить на технику регулируемые цены
на уровне 1991 г.»6.
Фермеры по-прежнему поднимали вопрос льготного кредитования и снижения процентных ставок по кредитам. Они рассчитывали
на предоставление им долгосрочных кредитов без поручителей7.
Получив первый тяжелый опыт проведения посевной и уборочной
кампаний в роли самостоятельных хозяев, они задумывались о
планах на следующий год.
Препоны, которые ставили фермерам местные властеи, стали
основанием для обращения фермеров к нижним структурам власти
84
с требованием перестать препятствовать созданию единоличных
хозяйств, «четко соблюдать все законы, указы и постановления
правительства» и «сократить до минимума бумажную волокиту»8
(8,2% голосов).
На весну 1992 г. пришелся пик массового создания фермерских
хозяйств. За январь – июнь их число возросло почти в три раза9.
Это обусловило появление среди предложений фермеров просьбы
об оказании всесторонней помощи начинающим фермерам (8,2%
голосов).
Беспокоила фермеров и проблема сбыта, хранения и переработки выращенной продукции (более 10% голосов). Они просили
обеспечить их складскими помещениями; наладить производство
оборудования для переработки продукции (в том числе корморезок, зерносушилок, мельниц); создать предприятия по переработке
продукции сельского хозяйства на малогабаритных технологических линиях10.
Отдельные предложения касались принятия закона о продаже
земли и выделении большего количества земли в собственность11.
Однако эти предложения не выражали мнение большинства. Многие фермеры пока еще настороженно относились к вопросу частной собственности на землю.
Крайне тяжелые условия ведения фермерского хозяйства вынудили некоторых фермеров предложить проводить массовую
пропаганду создания фермерских хозяйств и разрешить «больше
гласности по данному вопросу в средствах массовой информации»12. Вероятно, таким образом они надеялись привлечь внимание властей и общественности к своим проблемам.
Итоги единовременного обследования фермерских хозяйств по
состоянию на 1 января 1993 г. показали, что для многих фермеров
по-прежнему самой существенной оставалась проблема, связанная с недостатком техники (почти 24% голосов). С одной стороны,
они просили оказать содействие в приобретении новой техники
путем создания пунктов проката, открытия магазинов по реализации малогабаритной техники, снижения налогов на регистрацию
автотехники и централизации продаж сельхозтехники и оборудования13. С другой стороны, из-за увеличения износа прежней техники,
полученной фермерами на начальном этапе от колхозов и совхозов, в анкетах участились предложения с просьбой наладить поставку запасных частей 14. Большинство владельцев фермерских
хозяйств придерживалось разумной практики использования старых машин до тех пор, пока они сохраняли нужную производительность.
85
Поскольку третье обследование проводилось зимой, то в преддверии новой посевной кампании владельцы фермерских хозяйств
были озабочены необходимостью надлежащим образом подготовиться к ней. Зимнее время проведения обследования оказало
большое влияние на изменение структуры предложений фермеров. На второй план отошли предложения об оказании помощи
(см. табл 1):
-в строительстве производственных помещений (доля данного
предложения в сравнении с предыдущим обследованием сократилась с 10,2% до 1,5%);
-в реализации, хранении и переработке выращенной сельхозпродукции (доля данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием сократилась с 10,2% до 4,5%);
-начинающим фермерам (доля данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием сократилась с 8,2% до 3%) Основная масса фермерских хозяйств была создана в 1991 г. – первой половине 1992 г. После завершения посевной кампании 1992 г.
этот процесс замедлился15, а следовательно, и снизилось количество предложений с просьбой об оказании помощи начинающим
фермерам. Вероятно, по той же причине в анкетах обследования
по состоянию на 1 января 1993 г. не затрагивалась и проблема
препятствования деятельности фермеров со стороны местных
властей (доля данного предложения в сравнении с предыдущим
обследованием сократилась с 8,2% до 0%).
В то же время в зимний период возросла значимость предложений, нацеленных на надлежащую подготовку фермерских хозяйств к посевной кампании (см. табл. 1):
-предоставление льготных кредитов (доля данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием увеличилась с
4,1% до 13,4%);
-обеспечение строительными и горюче-смазочными материалами (доля данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием увеличилась с 4,1% до 10,4%);
-строительство дорог (доля данного предложения в сравнении
с предыдущим обследованием увеличилась с 0% до 9%);
-обеспечение семенами и удобрениями (доля данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием увеличилась с
0% до 7,5%);
-проведение коммуникаций к фермерским хозяйствам (доля
данного предложения в сравнении с предыдущим обследованием
увеличилась с 0% до 7,5%).
86
Все это свидетельствует о существовании у фермеров проблем
сезонного характера.
В общем числе предложений фермеров в анкетах обследования по состоянию на 1 января 1993 г. объединились практически
все предложения двух предыдущих обследований (см. табл. 1).
Итак, анализ анкет единовременных обследований фермерских
хозяйств в 1992 – 1993 гг. показал, что высказанные в них предложения фермеров были направлены на улучшение их деятельности
и указывали, таким образом, на имевшиеся недостатки. Фермеры
не просто сетовали на проблемы, но и по-хозяйски продумывали и
предлагали возможные пути их решения.
ПРИМЕЧАНИЯ
Ведомости съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.
1992. № 1. Ст. 53.
2
ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 67. Д. 5182. Л.16, 36.
3
Там же. Л. 48.
4
Там же. Л. 16, 28.
5
Там же. Д. 5183. Л.18, 20, 24.
6
Там же. Л.24.
7
Там же. Л.16.
8
Там же. Л.14, 20, 24.
9
Текущий архив Липецкстата. Оп. 7. Д. 75. Л. 63.
0
ГАЛО. Ф. Р-342. Оп. 67. Д. 5183. Л.8, 18, 20.
1
Там же. Л.8, 16.
2
Там же. Л.20, 24.
3
Там же. Д. 5181. Л. 24; Д. 5182. Л. 28,48; Д. 5184. Л. 64.
4
Там же. Д. 5181. Л.20, 34.
5
Текущий архив Липецкстата. Оп. 7. Д. 75. Л. 63.
87
С.Г. Карпов
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
РОССИИ в 1990-е годы
Политические и социально-экономические реформы 1990-х гг.
существенно изменили положение сельского населения России.
Изменения затронули как социальную структуру российской деревни, так и экономическое положение людей, связанных с аграрным
производством. Трансформация социальной структуры выразилась
в появлении новых социальных групп и слоев по сравнению с колхозно-совхозным периодом. При этом изменился сам характер
стратификации. Если в советском обществе она основывалась на
властных иерархиях и формальных рангах, то в условиях рыночной
экономики главными основаниями дифференциации стали владение собственностью, возможность осуществлять самостоятельную
хозяйственную деятельность. Кардинальные изменения социальной структуры сопровождались изменением экономического положения практически всех категорий сельского населения, которое
определялось целым рядом факторов. Главными являлись такие,
как наличие собственности (средств производства, собственного
хозяйства), уровень оплаты труда, занятость, наличие социальных
трансфертов, расходы семьи.
По мнению Т.И. Заславской, стратификационная система современного российского общества состоит из четырех основных
слоев: верхнего, среднего, базового и нижнего. Верхний слой крупных дельцов аграрного бизнеса сформировался из представителей
двух категорий. Первая категория – это бывшие председатели колхозов и директора совхозов, чиновники районных и областных
управлений сельского хозяйства, которые в 1990-х гг., используя
свои властные возможности, стали собственниками сельскохозяйственных предприятий. Ко второй категории можно отнести так
называемых «людей с асфальта», пришедших в аграрный сектор
экономики после того, как они сколотили капитал в иных сферах
хозяйственной деятельности. В начале 2000-х гг. эта узкая прослойка предпринимателей-аграриев (несколько десятков человек)
создала агрохолдинги – крупные капиталистические корпорации,
88
которые, как правило, взяли под контроль сельскохозяйственное
производство на местах.
Средний слой включил в себя собственников и руководителей
крупных и средних предприятий, менеджеров, часть квалифицированных специалистов, преуспевающих фермеров, администраторов непроизводственной сферы. Материальное положение этих
социальных групп определяется тем, что они либо владеют капиталом, либо причастны к процессам распределения, перемещения
и обмена сельскохозяйственной продукции и имеют достаточно
высокий доход. По данным Всероссийской сельскохозяйственной
переписи 2006 г., в собственности физических лиц находилось
13 049 крупных и средних сельскохозяйственных предприятий 1.
Численность руководителей крупных и средних сельскохозяйственных предприятий составляла около 20,5 тыс. человек, 38,8
тыс. человек возглавляли малые предприятия или являлись индивидуальными предпринимателями2.
На момент переписи 2006 г. в крупных, средних и малых предприятиях сельскохозяйственного профиля работало 203,7 тыс. человек с высшим или неполным высшим профессиональным образованием. Основная часть этих людей выполняла функции управленцев и специалистов и при условии успешной работы предприятий
получала стабильный доход. В 1999 г. в стране насчитывалось
270 тыс. фермерских хозяйств, но их экономический потенциал
сильно различался. Социологический опрос показал, что в тот период лишь 3,4% российских фермеров оценили свое материальное
положение как «полный достаток», 67% респондентов ответили,
что живут «вполне сносно», 25,1% отметили, что «с трудом сводят
концы с концами» и 4,5% заявили, что «живут в нищете»3. Таким
образом, общая численность аграриев, входящих в состав среднего слоя сельского социума (руководители сельскохозяйственных
предприятий, индивидуальные предприниматели, квалифицированные специалисты, зажиточные фермеры), составляла около
300 тыс. человек.
Базовый слой был представлен специалистами среднего уровня квалификации, работниками сферы обслуживания и жилищнокоммунального хозяйства, квалифицированными работниками
массовых профессий агропромышленного комплекса. По сравнению с колхозно-совхозным периодом трудовые ресурсы сельскохозяйственных предприятий заметно сократились. В 1990 г. численность работников в сельском хозяйстве России, включая занятых в
личных и фермерских хозяйствах, составляла 10,3 млн. человек, в
2000 г. – 8,4 млн. человек4. На момент сельскохозяйственной пере89
писи 2006 г. в коллективных хозяйствах работало 2,6 млн., в хозяйствах фермеров и индивидуальных предпринимателей – 553,5 тыс.
человек. Большая часть работников сельскохозяйственных организаций (93,6%) трудилась на постоянной основе. Основную работу в
фермерских хозяйствах и хозяйствах индивидуальных предпринимателей выполняли члены их семей. Доля наемных работников на
постоянной основе в этих хозяйствах составляла 21,6%. Во многих
хозяйствах, как коллективных, так и индивидуальных, применялся
труд временных и сезонных работников. Их доля в общей численности работников коллективных хозяйств была невелика – 6,4%.
Доля временных (сезонных) работников в фермерских хозяйствах
составляла 19,8%, в хозяйствах индивидуальных предпринимателей – 36,0%.
Низший слой сельского социума включал в себя представителей малоквалифицированных работников сельского хозяйства, а
также пенсионеров, инвалидов, частично занятых работников и
безработных. Общая численность неквалифицированных рабочих
в агропромышленном комплексе составляла около 2 млн. человек,
из них – более половины женщины. Весьма значительную группу
сельского социума составляли пенсионеры. В 2002 г. мужчин
старше 60 лет и женщин старше 55 лет насчитывалось 8,7 млн.,
что составляло 22,5% от общей численности сельского населения 5.
Основным источником доходов наемных работников являлась
заработная плата. Уровень оплаты труда колхозников и рабочих
совхозов во второй половине 1980-х был вполне сопоставим с
оплатой труда в других отраслях экономики. Средняя зарплата
аграриев в 1990 г. достигла 289 руб. в месяц, или 92% к среднемесячной зарплате по стране (303 руб.). Она была несколько
меньше, чем у работников промышленности, строительства,
транспорта и управления, но выше, чем в торговле, связи и ряде
других отраслей.
С началом рыночных реформ аграрии по уровню заработной
платы оказались на одном из последних мест. В 1992 г. среднемесячная заработная плата в экономике страны достигла 6 тыс. руб.,
а среднемесячная заработная плата работников сельского хозяйства равнялась 4 тыс. руб.6 В последующие годы оплата труда в
сельском хозяйстве еще больше отстала от уровня оплаты труда в
других сферах экономики. В 1997 г. она составила 46,2% от среднего уровня оплаты труда в экономике, в 1999 г. – 41,3%, в 2001 г.
– 40,3%7. Характерно, что в 2002 г. зарплата 10% наиболее оплачиваемых работников сельского хозяйства в 29,6 раза превышала
зарплату 10% наименее оплачиваемых работников. Такой разрыв
90
был самым значительным среди других отраслей экономики страны8. О крайне низкой оплате труда аграриев говорит и тот факт,
что в 2000 г. 84,6% работников имели заработную плату ниже прожиточного минимума9. Поскольку уровень оплаты труда является
важным показателем общественного статуса работников, такая
ситуация воспринималась как утрата крестьянством своей социальной значимости, его социальная маргинализация.
При крайне низком уровне оплаты труда важную роль в формировании бюджета сельских жителей играли социальные выплаты и
пособия. Однако они также были невелики. В 1992 г. средний размер назначенных пенсий составлял 1,6 тыс. руб., что равнялось
84,2% официального прожиточного минимума для пенсионеров.
В 2000 г. размер пенсий составил 694,3 деноминированных руб., но
прожиточный минимум к этому времени увеличился до 1210 руб.
В результате средняя пенсия сельчан обеспечивала лишь 57,4%
прожиточного минимума. Поэтому подавляющее большинство
сельских семей вели личное хозяйство и производили продукты
для своего питания. Кроме того, использовались различного рода
приработки: сбор и продажа грибов и ягод, торговля овощами и
фруктами, строительные работы и т. д. Более низкая оплата труда
в аграрном секторе по сравнению с другими отраслями экономики
неизбежно влекла за собой бедность значительной доли сельских
домохозяйств (см. табл. 1).
Таблица 1
СОСТАВ РАСПОЛАГАЕМЫХ РЕСУРСОВ ДОМАШНИХ ХОЗЯЙСТВ
РАЗЛИЧНЫХ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ
(в среднем на члена домашнего хозяйства в месяц; руб.; 1997 г. – тыс. руб.)
Годы
Располагаемые ресурсы –
всего
В том числе:
денежные доходы
стоимость натуральных продуктов питания
стоимость предоставленных в
натуральном выражении льгот
прирост сбережений
1997
2000
Домашние хозяйства в
городской местности
806,7
1761,2
1997
2000
Домашние хозяйства в
сельской местности
555,9
1151,5
686,8
1547,5
386,1
854,6
42,6
78,7
148,7
252,7
11,0
66,3
31,4
103,6
3,9
17,2
12,1
32,1
Источник: Социальное положение и уровень жизни населения России. 2003:
Стат. сб. М., 2003. С. 227.
91
В 1997 г. ресурсы на одного члена сельской семьи составляли
68,9% от уровня ресурсов, приходящихся на одного члена городской семьи. В 2000 г. этот показатель составил уже 65,4%, в 2002 г.
– 63,3%. Доля малоимущих и крайне бедных сельских домохозяйств составляла в 2000 г. 85,8%, тогда как в городах доля таких
домохозяйств была существенно меньше – 63,7%10. О прогрессирующем отставании уровня жизни сельских жителей от горожан свидетельствует и анализ расходов домашних хозяйств (см. табл. 2).
Таблица 2
СОСТАВ РАСХОДОВ НА КОНЕЧНОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ ДОМАШНИХ ХОЗЯЙСТВ
РАЗЛИЧНЫХ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ
(в среднем на члена домашнего хозяйства в месяц; руб.; 1997 г. – тыс. руб.)
Годы
Расходы на конечное потребление – всего
В том числе:
стоимость питания
расходы на покупку непродовольственных товаров
расходы на оплату услуг
расходы на алкоголь
стоимость предоставленных
в натуральном выражении
льгот
1997
2000
Домашние хозяйства в
городской местности
1997
2000
Домашние хозяйства в
сельской местности
625,3
1420,8
467,0
994,5
303,8
717,5
292,6
634,3
206,2
90,0
14,3
451,8
188,7
31,4
122,8
35,1
12,6
248,4
78,6
21,1
11,0
31,4
3,9
12,1
Источник: Социальное положение и уровень жизни населения России. 2003:
Стат. сб. М., 2003. С. 227.
В 1997 г. расходы сельских домохозяйств на конечное потребление составляли 74,7% от уровня расходов домохозяйств в городской местности, в 2000 г. – 70,0%. При этом сельчане значительно большую долю средств тратили на питание: в 1997 г. она
составляла 62,7% от общих расходов, в 2000 г. – 63,8%. В 1988 г.
доля расходов на питание колхозников в РСФСР составляла
31,7%11. Доля расходов горожан на питание была заметно меньше:
в 1997 г. – 45,6%, в 2000 г. – 50,5%. Сельские домохозяйства в
1997 г. также больше средств тратили на покупку алкогольных
напитков (2,7%), но меньше расходовали на покупку непродовольственных товаров (26,3%) и оплату услуг (7,5%). Структура расходов к 2000 г. изменилась мало: расходы сельских домохозяйств на
покупку непродовольственных товаров и алкогольных напитков несколько сократилась, соответственно до 25,0% и 2,1%, расходы на
92
оплату услуг возросли с 7,5% до 7,9%. Высокая доля расходов на
питание свидетельствовала о низком уровне материального благосостояния населения, которое большую часть средств тратило на
то, чтобы обеспечить себе физиологическое выживание.
Одним из показателей экономического положения населения
является качество питания, о состоянии которого говорят данные
таблицы 3.
Таблица 3
ПОТРЕБЛЕНИЕ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ В ДОМАШНИХ ХОЗЯЙСТВАХ
(в среднем на члена домашнего хозяйства кг в год)
Годы
Хлебные продукты
Картофель
Овощи и бахчевые
Фрукты и ягоды
Мясо и мясопродукты
Молоко и молочные продукты
Яйца, шт.
Сахар и кондитерские изделия
1997
2000
Домашние хозяйства в
городской местности
94
100
94
85
83
82
37
30
57
52
232
196
184
216
25
28
1997
2000
Домашние хозяйства
в сельской местности
117
132
145
116
86
80
22
20
48
42
238
209
160
165
28
35
Источник: Социальное положение и уровень жизни населения России. 2003:
Стат. сб. М., 2003. С. 237.
Анализ данных таблицы 3 позволяет сделать вывод о том, что
сбалансированность питания сельского населения оставляла желать лучшего. По сравнению с советским периодом качество питания значительно ухудшилось. В 1990 г. потребление сельскими
жителями продуктов питания в расчете на душу населения в год
составляло: хлебных продуктов – 121 кг, картофеля – 102 кг, мяса
и мясопродуктов – 74,5 кг, молока и молочных продуктов – 396 кг,
овощей и бахчевых – 91 кг12. К концу 1990-х гг. в рационе питания
значительное место заняли хлебные продукты и картофель, сократилось потребление наиболее ценных с точки зрения белков и витаминов продуктов питания. Так, овощей и бахчевых сельские семьи в 2000 г. потребляли 57,6% от норм, рекомендованных Академией медицинских наук, мяса и мясопродуктов – 56,6%, молока и
молочных продуктов – 53,7% .
Обеспеченность сельских семей предметами длительного
пользования и бытовой техникой значительно выросла. Объясняется это ликвидацией дефицита на данные товары, их относительной дешевизной и возможностью длительной эксплуатации. В то
93
же время сельские домохозяйства по уровню обеспеченности
предметами длительного пользования уступали домохозяйствам в
городах (см. табл. 4).
Таблица 4
НАЛИЧИЕ ПРЕДМЕТОВ ДЛИТЕЛЬНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ В ДОМОХОЗЯЙСТВАХ
в 2002 г. (на 100 домохозяйств; штук)
Телевизоры
Магнитофоны, плееры
Персональные компьютеры
Холодильники
Стиральные машины
Электропылесосы
Легковые автомобили
Домашние хозяйства в городской
местности
134
61
12
117
94
82
30
Домашние хозяйства в сельской
местности
115
50
2
107
91
61
28
Источник: Социальное положение и уровень жизни населения России. 2003:
Стат. сб. М., 2003. С. 241.
На экономическое положение сельского населения серьезно
повлияло разрушение социальной инфраструктуры, которая ранее
поддерживалась колхозами и совхозами. Возникшие на месте реорганизованных колхозов и совхозов акционерные общества, товарищества с ограниченной ответственностью и другие структуры
перестали отвечать за социальную инфраструктуру, а местные органы власти с их скудными бюджетами также не могли оказать
должной поддержки социальной сфере. Социальные инвестиции
государства в аграрную сферу экономики с 1990 по 2001 г. сократились в 13 – 14 раз. Их объем в расчете на одного жителя сельской местности стал в 5 раз меньше, чем в среднем на жителя
России. Разрушение социальной инфраструктуры села повлекло за
собой многочисленные проблемы. Опрос, проведенный Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ)
в 2001 г., показал, что важнейшими проблемами общественной
жизни сельские жители считали рост цен (70% опрошенных), бедность (60%), рост преступности (33%), наркоманию (31%), недоступность образования (27%), плохое медицинское обслуживание
(25%)13. Таким образом, можно констатировать, что по большинству параметров экономическое положение сельского населения в
1990-е гг. значительно ухудшилось.
ПРИМЕЧАНИЯ
94
Итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года: в 9 т. Т. 1:
Основные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года: кн. 1:
Основные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года по Российской Федерации. М., 2008. С. 66.
2
Там же. С. 90.
3
Бондаренко Л. Состояние социально-трудовой сферы села // Вопросы экономики. 2000. - № 7. С. 70.
4
Россия в цифрах. 2002: Краткий стат. сб. М., 2002. С. 80.
5
Демографический ежегодник России. 2009: Стат. сб. М., 2009. С. 43.
6
Россия в цифрах. 2002… С. 106 – 107.
7
Социальное положение и уровень жизни населения России. 2003: Стат. сб. М.,
2003. С. 113.
8
Там же. С. 141.
9
Там же. С. 152.
10
Там же. С. 147.
11
Вологодский архив новейшей политической истории (ВОАНПИ). Ф. 9746.
Оп. 1. Д. 59. Л. 278.
12
Там же. Д. 95. Л. 10.
13
Карпов С.Г. Процессы модернизации в российской деревне в последней трети XX – начале XXI века. Вологда, 2009. С. 174.
95
Экономическое положение социальных слоев российской
деревни в 1930-х годах – начале XXI века
Сборник научных статей
Статьи публикуются в авторской редакции
Подписано к печати 28.11.2012 г. Формат 60x84 1/16. Печать офсетная.
96
Бумага ксероксная. Уч.-изд. л. 5. Усл. печ. л. 5,6. Тираж 100 экз.
160035, г. Вологда, ул. С. Орлова, 6, ВГПУ, издательство
Отпечатано: Филиал ФГУП «Рослесинфорг» «Севлеспроект»
160014, г. Вологда, ул. Некрасова, 51.
97