Мне бы…

ГуЛенина
«Асфальтовые острова»
$ Авторские права защищены.
Печатается с сокращениями.
Зима. А мне так хочется сирени,
Вдохнуть её пьянящий аромат,
И, уронив небрежно ветви на колени,
Печально наблюдать цветочный звездопад.
Цветы дохнут мне утренней росою,
И звонкою улыбкою весны,
К ногам моим скользнут искрящейся рекою,
Ручьями серебристой белизны.
Я струи их в ладони соберу,
Сотку холсты и выстелю дороги,
И лишь займется день, как рано поутру
Ко мне по ним придут твои тревоги.
Я их приму, как дорогих гостей,
К нам спустится звезда в лиловом озареньи,
И всё покроет мгла… не надо, не жалей:
Я не исчезну, стану веткою сирени.
Мне порой обнять всё небо хочется,
В звездных россыпей дыханье окунуться,
Почему в душе такое одиночество,
И в стихах, что не пиши – всё неуютность?
Суматоха дней, как птица, камнем падает,
Звёзды кружат свой полночный хоровод.
Да, конечно, на земле они кого-то радуют,
Только вот со мной им что-то не везёт.
А бессонница упрямо меня мучает,
Как всегда – усядусь у окна,
Серебрит его фонарь звездой падучею,
Иногда к нему пристроится луна.
Время медленно ползёт, заковано в молчание,
Каждый думает о чём-то о своём.
Неразгаданную грусть, бездонное отчаянье
Мы уже давным-давно храним втроём.
Но вот тает покрывало звездотканное,
Обвисает клочьями на крышах,
А ночная горечь неразданная
И гнетёт, и давит, но уже потише.
Снова утро звонко расхохочется,
И ему невольно губы улыбнутся,
Но в глазах застынет одиночество,
И в душе царапнет неуютность.
Романс для водевиля Ф.Кони «Принц с хохлом, бельмом и горбом».
Ждут любви, люди ждут любви,
Как весны и как чуда.
И идут, и идут над землёй корабли,
В никуда они идут из ниоткуда.
Меня не осудят, меня не обманут,
Меня не поймут, может быть – не простят,
Но только я верю, я верю и знаю,
Что где-то на свете о ком-то грустят.
Откуда приходит, куда убегает,
И как отыскать, сохранить, как забыть,
Вопросов так много, ответов так мало,
И времени мало, чтоб всё повторить.
Тебе странно, что я люблю тени,
Но они ведь в спину не усмехаются,
А когда не нужны – растворяются,
И очень редко падают на колени.
Знаешь, это совсем не страшно – тени,
Это очень живуче и длинно,
Словно бой курантов старинных,
Не протравленных ржавчиной лени.
Они властны и призрачны – тени,
Могут горечь и боль обволакивать ватой,
Они вновь проскользнут, чтоб поставить на память заплаты,
Чтоб меня утопить в тишине забвенья.
Не жгите свеч в помин моей души:
Таких, как я, на свете будет много,
Истёрли грифель свой карандаши,
И от окна за горизонт бежит дорога.
Кто я сейчас? Быть может – серый дым,
Лишь всплеск волны иль ветра слабый вздох?
Чем стану? Может, берегом крутым?
Иль надо мной взойдет чертополох?
Не жгите свеч. Храните до поры.
Больно смотреть на восковые слёзы.
Отслужат пусть по мне походные костры,
Осенний дождь, пурга, ветра и грозы.
Не жгите свеч в помин моей души:
Она ещё любить не перестала.
Хотя лишь затаилася в тиши,
Она давно уже себя искать устала.
Отсияли мои звёзды, отзвенели,
И в созвездие собраться не успели.
Мою шкуру на куски рвали,
А держалась в ней душа-то? Едва ли.
Ведь душа тогда по свету скиталась,
Всё с любовью столкнуться пыталась.
Сколько раз она тогда обманулась,
Вот устала душа и приткнулась.
Чем не келья? Звезда да окно.
Не болею я, гнию я давно.
Что же ты, душа, заметалась?
Иль с любовью наконец повстречалась?
В ночь беги, ночь грехи все сокроет.
Ты беги, а побег я устрою.
Крушение.
Под ребро всадили сталь одиночества.
Усмехнулися, промолчали.
И теперь во тьму кануть хочется,
Затеряться больными ночами.
Как в колодце, средь серых каменных стен,
Нет мне воздуха, песен, сна.
Мой корабль вчера сгубил крен,
Я сумела выжить. Одна…
Средь асфальтовых островов
В кровь разбилась душа на колёсных рифах,
И терзали белую печень стихов
До утра моей памяти грифы.
Вы же, сидя на якорях,
Всё попутного ветра ждали,
А меня швыряло в морях
Безысходности и печали.
Пусть хлестала меня волна,
И ночные ветры душили,
Я из всех уцелела одна,
Чтоб спросить: «Как вы здесь жили?»
Истерзали душу, изрезали,
Сапогами топтали в клочья,
Забивали в постель тесную,
Хоронили, как вора – ночью.
На ножах стальных сердце билось,
По их граням кровью стекало,
И втоптали ту кровь в гнилость,
Чтоб из алой серою стала.
Посыпали золой костною,
Пригвоздили колом осиновым,
Иссушили траву росную,
Чтобы вновь не дала силы мне.
Холм змеёй кольцевали гремучею,
Той, что и через землю жалит,
Задушили душу, замучили,
И к кладбищу тропу затоптали.
Всё сгубили, над всем надругались,
На позор разметали косы.
Но вот голос… не догадались?
Он ушёл по земле босый.
Он живой, не молчит. Слышите?
Он живёт, чтобы вас мучить.
Вы спокойно пока дышите,
Только ваша горестней участь.
Домашняя ностальгия.
Дом мой пуст, холодны батареи,
Сталь стекла ветра в душу не пустит,
За окном опустела аллея,
Заболочено сердце грустью.
Повылазили звёзды – жемчужные крохи,
Сон опять не придёт. Мне маяться.
Томной ленью ночь обернула дороги.
Тишина. Даже псам не лается.
Я под отсвет огарка свечи обойду дом,
Стеарина в подсвечник накапаю,
Кот с дивана скатился мохнатым клубком
И пушит ковер чёрной лапою.
Что-то зябко сегодня мне стало.
Шерстяная шаль плеч не греет…
Ночь – мой отдых. Я днями смеяться устала.
Только кто же в это поверит?
А за окнами хмелем весна разметалась,
Как кастетом, ночами саданула под дыхало…
Мне, наверно, на двери табличку повесить осталось:
«Осторожно. Усталость. Нет выхода.»
Я не хочу уйти в небытие,
Я не хочу хранить всё неразданное,
Я жизнь свою хочу прожить на острие,
Хочу сверкнуть звездой вам первозданною.
Мне мало этих лет. Мне только бы успеть.
Я вечно быть хочу. И это не тщеславие.
Я столько вам ещё успею спеть,
Да, я уже пою. Но это лишь заглавие.
Я не хочу как все. Я не сумею так.
Я знаю рифмы сладостные муки,
И пусть собьется торопливый, дерзкий шаг –
Вы видите, я к вам протягиваю руки.
Мне страшно затеряться средь людей,
В толпе или уюте ждать, как день рассудит,
Я так хочу услышать песню журавлей
И спеть её для вас. Что ж. Так и будет.
Не роняя роз на подоконник,
Не даря созвездий, не вздыхая,
Любишь ты. Тебе нужна такая,
Что шелка меняет на суконник.
В пыльном мареве дорог растаю,
Прошептав: «Вернусь, если дождёшься».
Ты вдогонку мне лишь улыбнёшься:
«Я дождусь, ведь мне нужна такая».
Мне бы…
Мне остаться бы ветром –
В степь хмельную умчаться.
Мне остаться бы солнцем –
В синь речную входить.
Мне остаться бы веткой –
На ветру раскачаться…
Только надо бы сердце
Мне сначала найти.
Расстелиться бы степью,
Заболотить туманом,
Злые черные крылья
Обломать воронью.
Чтобы песню мою
Не считали обманом,
Я сегодня её
Никому не пою.
Где ж ты, сердце моё?
Среди трав затерялось,
Конь тебя растоптал
Или ветер задул?
Из всего, чем жила,
Только песня осталась,
Чем теперь буду жить –
То никак не найду.
Мне просто сегодня больно,
И чайник кипит сварливо.
А солнце, смеясь невольно,
Улыбку в ладонях скрыло.
Мне просто сегодня грустно.
Провисла в углах паутина.
И в мыслях сегодня пусто.
Плачевная, в общем, картина.
Мне просто реветь охота,
Да, видно, я не умею.
И тащит тоска в болото,
А вылезу ли? Сумею?
Мне просто сегодня скучно.
Устала сегодня, что ли?
Ну разве кому-нибудь нужно
Читать мои «оды боли»?
Мне просто сегодня мерзко,
Что я от тоски сомлела.
А может, я слишком дерзко
Плевать на людей умела?
К спектаклю «Свой круг» (Л.Петрушевская).
Дождь размывал по стеклам силуэт,
Средь паутин дорог вода следы топила,
А пальцы имя рисовали на стекле,
Моя любовь в те дни тебя хранила.
Снег липкий заметал твои следы,
И, льда не отогрев, ладонь на стеклах стыла,
Ты где-то брёл один средь темноты,
Но и тогда моя любовь тебя хранила.
Весенний ветер бегал по росе,
Рука, впустив твоё дыханье, окна отворила.
Ты, может, был таким же, как и все,
Но лишь тебя моя любовь хранила.
И, средь холодных каменных громад,
Она рвалась к тебе сквозь стекла и затворы.
Следы не могут повернуть назад?
Нет. Это лишь пустые разговоры.
К спектаклю «Поэт и муза» (Т.Толстая).
Этой ночью опять шёл чёрный снег,
Рвался в клочья, земля металась,
Ночь плевалась осколками стынущих рек
И предательски небо качалось.
Я забыла сегодня про стон и сон,
Хоть земля под ногами бешено мчалась,
Я забыла про дикий её наклон –
Я сегодня с тоской повенчалась.
Без благословения,
Волосы нетронуты,
Встала на колени я –
Пусть венчают, пусть.
Дерева молитвы мне
Отшептали кронами,
Слёз испить в хмельном вине
Повелела грусть.
Холод властно студил горячую кровь,
Иней волосы сделал седыми,
А потом пурга закружила вновь,
Отняла, унесла моё имя.
Я вгрызалась в хрустальные стёкла льда,
В лабиринтах зимы свой огонь искала,
Злобным эхом мне отвечала беда,
Что весна, мол, твоя – устала.
Без благословения,
Волосы нетронуты,
Встала на колени я –
Пусть венчают, пусть.
Дерева молитвы мне
Отшептали кронами,
Слёз испить в хмельном вине
Повелела грусть.
Протяни мне руки через пустоту,
Пронеси свой голос через расстоянья,
Каждую замёрзшую версту
Отогрей своей любви дыханьем.
Мне так холодно сегодня – обогрей,
Прикоснись к вискам, возьми за плечи,
Рук своих тепло моим доверь,
Позабудь, что время быстротечно.
Перечёркнут день, струится ночь,
Сколот лёд в зелёную витрину.
Двух миров растрёпанная дочь,
Ухожу в простор. Последний ветер дует в спину.
Новый сезон.
Гибнет, тает роза ледяная,
По стеклу в слезах сползают лепестки,
В мир приходит вновь весна шальная,
Разметав преграды на пути.
Облака – как декораций клочья,
Старых кож разодраны покровы,
Город, ошарашен звёздной ночью,
Сбросил снежно-вьюжные оковы.
Дерзкой кистью вычерчен простор,
Мир-театр новой пьесой дышит,
И весна, заезжий режиссёр,
Смело ставит имя на афишах.
Безвольным демоном в раю,
Явившемся на суд Всевышнего,
Перед тобою я стою
Строфой в твоём сонете лишнею.
Какая дань тобой положена ?
За всеприемлемость – кори.
Любою правдой непреложною
Бичами лжи – оговори.
Но, оттолкнув бродяжку гадкую,
Без жалости и без любви,
И, не воздав за боль разгадкою,
Ты заморозил ток крови.
Мне б вымолить душой увечною
Лишь подаяния тепла,
Я б как Снегурочка – невенчанной
С улыбкой на костер взошла.