Наши историки компетентно о событиях в Новочеркасске 1962
advertisement
Скорик А.П., Бондарев В.А. Новочеркасск, 1962 г. // Вопросы истории (г. Москва). 2012. № 7. С. 15-29. (Объем – 1,7 печ.л.). Скорик Александр Павлович – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой теории государства и права и отечественной истории; директор НИИ истории казачества и развития казачьих регионов Южно-Российского государственного технического университета (Новочеркасского политехнического института); Бондарев Виталий Александрович – доктор исторических наук, профессор кафедры теории государства и права и отечественной истории; главный научный сотрудник НИИ истории казачества и развития казачьих регионов Южно-Российского государственного технического университета (Новочеркасского политехнического института). НОВОЧЕРКАССК, 1962 Г. Историческая фабула Новочеркасских событий 1962 г. довольно широко известна: в ответ на резкое повышение цен на продовольствие восстали рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ), их выступление было жестоко подавлено, мирную демонстрацию расстреляли, и все вернулось к прежнему. Однако реальность оказывается значительно сложнее, иногда печальнее, а порой и просто анекдотична. Сравнивая различные публикации и опираясь на архивные материалы, можно уточнить ключевые моменты событий, проясняя детали, восстанавливая имена, расставляя акценты. Начнем с сюжета о повышении цен. 31 мая 1962 г. советское радио объявило о том, что Советом министров СССР принято постановление о повышении закупочных цен на животноводческую продукцию колхозов и совхозов с одновременным увеличением цен на соответствующие продовольственные товары. Заметим, что радио в те исторические времена являлось одним из основных и доступных источников информации. Его слушали в большинстве городских семей. На следующий день, 1 июня, текст постановления опубликовали периодические издания, в том числе и выходившая в Новочеркасске газета «Знамя коммуны». Согласно постановлению, текст которого был помещен на первой странице «Знамени комму- 2 ны», с 1 июня 1962 г. следовало «повысить закупочные цены на скот и птицу, продаваемые колхозами государству, в среднем по стране на 35 процентов». Далее отмечалось, что придется «в целях сокращения убытков, которые несет государство при продаже населению мяса, мясопродуктов и масла животного, а также установления более правильного соотношения между закупочными и розничными ценами на продукцию животноводства повысить с 1 июня 1962 г. розничные цены на мясо и мясные продукты в среднем на 30%, в том числе на говядину в среднем на 31%, баранину – на 34%, свинину – на 19% и на колбасные изделия – на 31%, а также на масло животное в среднем на 25%». Публиковалось внушительное по объему обращение ЦК КПСС и Совета министров СССР «ко всем рабочим и работницам, колхозникам и колхозницам, рабочим и работницам совхозов, советской интеллигенции, ко всему советскому народу», в котором говорилось о том, что сложности в сфере сельского хозяйства есть результат «нашего бурного роста» и выражалась убежденность в том, что народ, конечно, поймет и поддержит действия родной коммунистической партии и правительства. Кроме того, на том же первом листе газеты в качестве подсластителя горькой жизненной пилюли, было помещено коротенькое постановление Совмина СССР о снижении розничных цен на сахар в среднем на 5%, а также на ткани из вискозной, штапельной пряжи и изделия из этих тканей – в среднем на 20%. Вот здесь и вспоминается реприза популярнейшего в те годы комического дуэта народных артистов УССР, актеров Ефима Березина (Штепсель) и Юрия Тимошенко (Тарапунька). У них на вопрос, где ты продукты достаешь, тогда следовал замечательный ответ: да я сумку к радиоприемнику подвешиваю! Эта известная чисто советская шутка неизменно вызывала неописуемый восторг. Несмотря на все попытки правительства оправдаться и объяснить принятие столь неприятного постановления (в значительной мере оно бы- 3 ло действительно необходимо из-за состояния аграрного производства, переживавшего серьезный кризис), советские граждане в массе своей расценили правительственный акт крайне негативно, поскольку его реализация подрывала их благополучие. Ни политически, ни психологически эта мера оказалась абсолютно не подготовленной. Она полностью противоречила всем пропагандистским кампаниям последних лет и сразу заставляла людей вспомнить, что в конце 1940-х – начале 1950-х годов в стране ежегодно, обычно ко Дню советской конституции (5 декабря) проводилось снижение цен, причем прежде всего на продовольствие. К неожиданному решению советского правительства от 31 мая 1962 г. отрицательно отнеслись и жители Новочеркасска, в том числе рабочие электровозостроительного завода – около 12 тыс. человек. Более того, именно на НЭВЗе сложились определенные условия, под влиянием которых массовое недовольство вылилось в столь же массовый бунт, а если оперировать более точными понятиями – в наступательную экономическую забастовку 1–3 июня 1962 года. Непосредственной причиной повышенной протестной активности рабочих стало совпадение по времени двух неблагоприятных явлений: вопервых, уже упомянутого правительственного постановления о резком повышении цен и, во-вторых, намеченного администрацией НЭВЗа на тот же день снижения расценок, то есть фактически уменьшения заработной платы, в сталелитейном цехе на те же 30%. Заметим, в других цехах завода подобные снижения проводились еще с начала 1962 года. Источники свидетельствуют о кризисном материально-финансовом положении на электровозостроительном заводе и в рабочей среде. Справка о выполнении финансовых показателей по заводу на 1 июня 1962 г. 1 позволяет представить выразительную картину: задолженность по квартплате (поскольку предприятие имело свой жилой фонд) с 1 января по 1 июня Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИ РО), ф. 448, оп. 1, д. 745, л. 50. 1 4 1962 г. выросла с 11,5 до 27,7 тыс. рублей. Другими словами, доходы рабочих семей настолько снизились, что они не могли своевременно и в полном объеме вносить плату за жилье. Такая ситуация не добавляла оптимизма в повседневных жизненных хлопотах. НЭВЗ не справлялся с регулярной выплатой заработной платы своим работникам. С 1 января по 1 июня задолженность по заработной плате на предприятии увеличилась с 24,8 до 39 тыс. руб. Задолженность по квартплате и задолженность по заработной плате составляли основную часть возросшей задолженности завода. Судя по всему, погасить ее предприятие оказалось не в состоянии. Стабильность работы НЭВЗа нарушалась из-за недостатка оборотных средств, который увеличился за тот же период на 252,3 тыс. руб., а это означало невозможность своевременного обеспечения основного производства исходными материалами и средствами. Завод лихорадило из-за несостоятельного экономического управления. Недостаток оборотных средств образовался вследствие недовыполнения плана накоплений на 186,5 тыс. руб., потому что НЭВЗ испытывал затруднения с реализацией продукции из-за низкого качества производимых электровозов и требовавшихся дополнительных расходов на доводку готовых изделий. Только «подотчетные суммы» по этой причине за январь–май 1962 г. возросли с 2 тыс. до 6,9 тыс. рублей. Себестоимость продукции превышала расчетную, а государство действовало строго по плану и требовало перечислять причитавшиеся ему выплаты. В результате НЭВЗ был вынужден переплатить госбюджету лишние 75 тыс. руб., что в свою очередь также увеличивало недостаток оборотных средств на предприятии. Финансовые прорехи усугублялись необъяснимыми «растратами» по заводу, которых на 1 июня числилось 2 тыс. рублей. Снижение расценок вызывало снижение зарплаты то в одних, то в других цехах. Этот процесс шел с начала 1962 г., и теперь затронул самые 5 тяжелые производства, в том числе сталелитейное, причем в обвальном порядке, сразу на 30%. Зарплата в 90–100 руб. в месяц не могла устраивать рабочих стальцеха. В ремонтно-строительном же цехе рабочие получали 67–75 руб. в месяц.2 Рабочие высказывали свое недовольство начальству, но оно оказалось не готово слушать претензии рабочего класса. НЭВЗ лихорадило от недальновидного отношения руководства к работникам. Текучесть рабочих и инженерных кадров достигала катастрофических масштабов. В 1961 г. на завод приняли 3595 человек, а уволили 3082. За 9 месяцев 1962 г. пришло на предприятие 2529 человек, а навсегда покинули заводские цеха 2237 человек. При этом с завода увольнялось свыше 40 % молодых рабочих, проработавших на заводе от 1 до 3 лет.3 Они не могли заработать или получить на заводе жилье, а съем частной квартиры в студенческом Новочеркасске стоил не менее 35 руб. в месяц, то есть надо было отдать за «крышу над головой» до трети заработанного и выше. Рабочие испытывали хамское отношение к себе начальников и начальничков – и до, и после событий. Вот что говорил известный тогда на заводе передовик производства, депутат, слесарь первого машинного цеха Д.Ф. Мариныч,4 выступая на 5-й заводской отчетно-выборной партийной конференции 20 октября 1962 г.: «Мне как депутату приходилось обращаться по просьбе рабочих о трудоустройстве к тов. Вологину,5 который Там же, д. 471, л. 5. Там же, д. 737, л. 65. 4 Мариныч Дмитрий Федорович, 1927 года рождения, полученное образование – 7 классов, слесарь-сборщик электромашинного цеха, депутат областного совета депутатов, ветеран Великой Отечественной войны, награжден двумя медалями «За боевые заслуги», медалью «За взятие Берлина» и др. медалями (там же, д. 739, л. 86). 5 Вологин Александр Федорович, 1923 года рождения, партийный стаж с октября 1944 г., заместитель начальника отдела кадров и технического обучения, полученное образование – 10 классов, ветеран Великой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны I-й степени, орденом Красной Звезды, двумя медалями «За боевые заслуги», медалью «За оборону Сталинграда», медалью «За 2 3 6 ни одного вопроса положительно не решил. К тов. Илларионовой обращалась женщина Сухерман с просьбой устроить ребенка в ясли – так она и разговаривать не хочет. И вот приходишь к таким начальникам, они сидят с напущенной важностью. Еще не выслушает просьбу – отвечает нет, и это после горького урока на нашем заводе».6 Даже секретарь парткома НЭВЗа М.Ф. Перерушев еще за полгода до Новочеркасских событий вынужден был признать, что к директору завода Б.Н. Курочкину многие начальники цехов не могут никак попасть на прием; начальник ремонтно-строительного цеха Дунаев жаловался, что ему приходилось ждать этой начальственной милости по три дня.7 О том, в каких условиях трудились люди и почему бежали с завода, красноречиво свидетельствует выступление начальника инструментального цеха, пролетария от станка, Даниила Ивановича Зарубина8 на заседании партийного комитета завода 4 января 1962 г.: «13 лет нас ругают за антисанитарное состояние. На других предприятиях за это отвечает один хозяин, у нас нет одного хозяина. Что поломается – нужно звонить в разные службы. Нужно создать централизованную группу, чтобы был сделан определенный порядок. Чтобы следили за порядком везде. Проверять исправность кранов, патронов, а так мы не наведем порядка, так как работает в корпусе 1500 человек. А санузел на четыре очка и обслуживает один цех». Зарубину вторил секретарь партийной организации кузовного цеха Михаил Яковлевич Ионкин:9 «Острым стал этот вопрос потому, что не быпобеду над Германией 1941–1945 гг.» (там же, д. 738, л. 72). Послужной список свидетельствует, что перед нами типичный рабочий выдвиженец. 6 Там же, д. 737, л. 8. 7 Там же, д. 471, л. 7, 5. 8 Зарубин Даниил Иванович, 1915 года рождения, партийный стаж с июля 1946 г., служащий, образование среднее, начальник инструментального цеха, ветеран Великой Отечественной войны, награжден медалью «За оборону Кавказа» и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (там же, д. 738, л. 139). 9 Ионкин Михаил Яковлевич, 1906 года рождения, партийный стаж с февраля 1930 г., полученное образование – 7 классов, мастер кузовного цеха, ветеран Вели- 7 ло бытовок на заводе. Партком и директор не считают главным этот вопрос. Конкретно, повседневно не занимаются вопросом быта, планировка быта не согласована, женская душевая в одном конце, а раздевалка в другом».10 Эти и другие подобные условия подталкивали коллектив предприятия к выражению недовольства. Изыскать дополнительные источники средств существования, кроме официальной заработной платы, найти какую-либо другую сферу трудоустройства тогда практически не представлялось возможным, попытки таким способом выйти из положения пресекались. Например, в 1962 г. был исключен из партии и осужден судом за тунеядство и спекуляцию пенсионер Я.Я. Пшеничный, член КПСС, ранее работавший в кузнечном цехе электровозного завода.11 При таких обстоятельствах на НЭВЗ, самое крупное, градообразующее предприятие Новочеркасска, в поисках заработка ежегодно устраивались новые и новые тысячи страждущих. Здесь люди пытались добыть себе и своим семьям средства на жизнь в тяжелых условиях машиностроительного производства. В массовом пьянстве значительная часть работников искала способ как-то отвлечься от жизненных проблем. Кому-то это даже удавалось. К примеру, в инструментальном цехе благодаря выпивке с мастером Митрофановым отдельные рабочие получали премии.12 Только за восемь месяцев 1962 г. органы милиции задержали в нетрезвом состоянии 404 работника завода, из них – 11 коммунистов (в том числе инженер ЭлНИИ, мастер стальцеха, мастер кузовного цеха).13 Однако с помощью пьянства полно- кой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны II-й степени, орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу», медалью «За победу над Германией 1941-1945 гг.», медалью «За победу над Японией», «30 лет Советской армии и флота» (там же, д. 739, л. 5). 10 Там же, д. 471, л. 2, 4. 11 Там же, д. 737, л. 83. 12 Там же, д. 1052, л. 30. 13 Там же, д. 737, л. 75. 8 стью укрыться от давления социальной реальности не представлялось возможным. Ситуация накалялась. Если в масштабах всей страны постановление о повышении цен на мясные и молочные продукты наносило семейным бюджетам советских граждан ущерб в 30%, то у рабочих сталелитейного цеха НЭВЗа материальные потери составляли 60%, потому что объявленное повышение цен сочеталось со снижением заработной платы. Это вызвало у рабочих естественное возмущение действиями, как правительства страны, так и заводской администрации, которая, зная о предстоящем повышении цен, всетаки пошла на снижение зарплаты. Последующие события нарастали подобно снежной лавине. 1 июня, в 7 часов 30 минут, на заводе собрались рабочие первой смены, которым перед началом трудового дня было объявлено о снижении расценок; о повышении цен они уже знали. После этого в сталелитейном цехе образовалась группа из 8–10 человек, не приступившая к работе. Начальник стальцеха А.А. Чернышков14 попытался убедить разгневанных людей вернуться на свои рабочие места; безуспешно уговаривал сталелитейщиков оказавшийся здесь же заведующий промышленным отделом Ростовского обкома КПСС Я.К. Бузаев, приехавший разъяснять пролетариям «политику партии и правительства». Неубедительные слова 50-летнего партийного функционера просто потонули в потоке рабочего гнева. Вскоре группа недовольных увеличилась до 20–25 человек; в возбуждении они вышли из цеха в заводской сквер и стали обсуждать ситуацию. Мясо, ранее стоившее 1 руб. 20 коп. за килограмм, поднялось в цене сразу до двух рублей. Если за литр молока в магазине платили 20 коп., то теперь надо было Чернышков Алексей Алексеевич, 1919 года рождения, партийный стаж с ноября 1945 г., образование среднее техническое, начальник сталелитейного цеха, ветеран Великой Отечественной войны, награжден медалью «За боевые заслуги», медалью «За победу над Германией 1941–1945 гг.» (там же, д. 740, л. 84). 14 9 отдать 35. За килограмм масла вместо 2 руб. 20 коп. предстояло выложить 3 руб. 40 копеек. После 8 часов о стихийном митинге узнал директор завода Борис Николаевич Курочкин; он направился к недовольным и был вынужден выслушивать их претензии. Жалуясь на повышение цен при одновременном снижении зарплаты, рабочие задавали вопрос: «Как жить дальше?», надеясь услышать какие-то обещания о возможном облегчении их положения. Однако Курочкин был «технарь», для которого перевод производства на выпуск электровозов переменного тока представлял главную цель, а все остальное его мало интересовало, – типичный представитель советского управленческого корпуса. Вместо выражения сочувствия рабочим и обещания помочь он в приказном тоне потребовал от них вернуться к работе. Последней же каплей, переполнившей терпение слушавших его десятков рабочих, стала хамская фраза, обычно цитируемая во всех описаниях событий. Увидев в толпе женщину с пирожками (журналист В.В. Старцев впоследствии утверждал, что это была крановщица стальцеха В.Е. Водяницкая, но она убедительно это опровергла15), директор Курочкин произнес: «Не хватает денег на мясо – ешьте пирожки с ливером!» Именно эта хлесткая фраза (после которой, по одним данным, директора попытались побить, по другим – в резкой форме высказали ему все, что думают о нем, его матери, его половой ориентации и пр.) вызвала вспышку гнева. Все очевидцы и современники событий, как и исследователи, сходятся в том, что Курочкин, и до этого не слишком заботившийся о положении рабочих, окончательно «прояснил» ситуацию. Даже на состоявшемся 4 июня собрании Новочеркасского городского партийного актива, участники которого дружно осуждали «хулиганов», рабочий Мариныч не выдержал и заявил: «Можно было бы пресечь [волнение] в стальцехе, если бы директор подошел и сказал – ребята, непра15 Знамя коммуны. 1991. 10 июня. 10 вильно вы делаете, ваши расценки мы проверим и все сделаем по закону». Однако, продолжал Мариныч, «не считаются с рабочими при пересмотре норм выработки. Рабочие говорят – не могу это сделать. А ему отвечают – сделаешь. Грубое отношение со стороны администрации к рабочему было взрывом для хулиганов, которые подхватили выражение т. Курочкина».16 Если уж на партийном собрании, проведенном для выражения верноподданнических чувств, прозвучало признание грубости и безразличия администрации НЭВЗа к нуждам рабочих (причем об этом говорил не только Мариныч), то ясно, что, во-первых, ситуация была действительно доведена до предела и, во-вторых, Курочкин не мог сказать ничего другого, потому что видел в рабочих не людей, а бесправных подчиненных, обязанных выполнять начальственные приказы. Основные требования протестующих были изложены на плакатах, вывешенных на одной из опор линии электропередачи у железной дороги: «Мясо, масло, повышение зарплаты!», «Нам нужны квартиры», начертанных заводским художником В.Д. Коротеевым (он получил за это 12 лет лишения свободы). Как видим, возмущенные рабочие НЭВЗа интересовались только своими насущными жизненными проблемами и вовсе не касались политики. Если классифицировать с точки зрения истории забастовочного движения, то выступление новочеркасских рабочих являлось оборонительной экономической забастовкой. Однако захват предприятия, три открытые демонстрации 2 и 3 июня (а не одна, как часто встречается при описании Новочеркасских событий), придали забастовке, скорее, наступательный характер. Участие в протестах приняли далеко не все: немало рабочих старшего и предпенсионного возраста, комсомольские и партийные активисты, просто осторожные и малодушные закрывались в цехах, чтобы их силой не вытащили наружу, и продолжали работу. Они действовали как штрейкбре16 ЦДНИ РО, ф. 81, оп. 22, д. 71, л. 9об. 11 херы (хотя, скорее всего, слова этого не знали), отказываясь участвовать в развернувшейся забастовке и поддерживать забастовщиков; продолжая выходить на работу, эти рабочие подкрепляли репрессивное поведение администрации и сонма чиновников, направленных для подавления Новочеркасского бунта. Из 12 тыс. в забастовке участвовало примерно шесть тысяч рабочих завода. Но руководством страны и при виде протеста нескольких тысяч рабочих (в основном НЭВЗа) овладело паническое настроение. Страх был вызван политическим подтекстом: рабочие не желали слушать местную партноменклатуру, появились многочисленные антиправительственные надписи. На тендере паровоза (резервуаре для запасов воды) остановленного пассажирского поезда кто-то написал «Привет рабочему классу! Хрущева на мясо!» Надписи с подобными лозунгами появились и в других местах. С фасада здания заводоуправления на глазах у собравшихся людей был сорван портрет Н.С. Хрущева (как осторожно выражались в партийных документах, «одного из руководителей Коммунистической партии и Советского государства»). Многие бастующие считали виновником своих бед именно главу советского правительства и партийного руководителя страны Хрущева. Его портрет они публично сожгли вечером 1 июня.17 Усмирять взбунтовавшихся рабочих в Новочеркасск прибыла группа высокопоставленных партийных и советских функционеров: член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Ф.Р. Козлов, член Президиума ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совета министров СССР А.И. Микоян (в 1920-е годы он возглавлял Северо-Кавказский крайком компартии, а в описываемое время был министром торговли – с августа 1953 г. по январь 1955 г.), член Президиума ЦК КПСС, первый заместитель председателя бюро ЦК КПСС по РСФСР А.П. Кириленко, член Пре17 Кирсанов Е.И. Слава и трагедия Новочеркасска. Каменоломни, 2005. С. 862. 12 зидиума ЦК КПСС, председатель Совета министров РСФСР Д.С. Полянский, секретарь ЦК КПСС А.Н. Шелепин и председатель КГБ при Совете министров СССР (с 25 декабря 1958 г. по 14 ноября 1961 г.) и председатель Идеологической комиссии ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Л.Ф. Ильичев. О Новочеркасских событиях доложили и министру обороны, маршалу Р.Я. Малиновскому. Тот распорядился использовать, в случае дальнейшего неконтролируемого развития событий, 18-ю танковую дивизию СевероКавказского военного округа, дислоцированную в Новочеркасском гарнизоне и находившуюся на стадии переформирования. Примечательно, что реально в событиях были задействованы танки 140-го гвардейского танкового Донского Дебреценского Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого полка (в/ч 33134), одного из преемников и боевых наследников 5й гвардейского Донского казачьего кавалерийского Краснознаменного Будапештского корпуса. При этом вели себя танкисты под командованием полковника Михеева относительно миролюбиво. Сигнал к военному подавлению забастовки в 13 часов 1 июня поступил от первого секретаря Ростовского обкома КПСС А.В. Басова, являвшегося одновременно, по должности, членом военного совета округа: по телефону в жесткой форме он потребовал от командующего СевероКавказским военным округом генерала армии И.А. Плиева с помощью войск прекратить беспорядки. Однако Плиев скоропалительных решений принимать не стал (существует и другое мнение, что именно он был палачом казаков Новочеркасска, но никого особенного казачьего следа в забастовке не заметно). Басов проявил беспомощность перед лицом рабочего протеста. В толпу областных и городских чиновников, попытавшихся повлиять на протестующих уговорами, прилетела даже «чья-то авоська с бутылками кефира».18 В итоге для вызволения запертых в заводоуправлении горе-начальников спецподразделения предприняли целую операцию. 18 Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. Новочеркасск, 1992. С. 12. 13 Группа одетых в гражданскую одежду армейских разведчиков и сотрудников КГБ под руководством майора Г.И. Журавля эвакуировала с завода первого секретаря обкома Басова и иных руководителей.19 При этом Басова даже пришлось переодеть в рабочую спецовку, а тот возмущался, что он-де не Керенский в 1917 году. Рабочие НЭВЗа сразу пытались как-то расширить масштабы своей акции. Однако поднять 1 июня на борьбу основную массу рабочих соседнего электродного завода, куда направилась группа электровозостроителей во главе с С.С. Сотниковым, не удалось. Когда они явились на насосноаккумуляторную станцию электродного завода, то столкнулись с сопротивлением машиниста (члена партии, секретаря цеховой партячейки) Вьюненко и, после его угроз взорвать помещение, ретировались. Кроме Вьюненко, больше никто из работников электродного не оказал «хулиганам» столь же активного сопротивления, но и не выразил им восторженной поддержки. Сам Вьюненко, выступая 4 июня на городском партактиве в присутствии высокопоставленных партийных руководителей, с удовольствием рассказывал собравшимся о постыдном бегстве «нетрезвых бунтовщиков» с его станции, но печально заметил, что в одиночку не мог, конечно, переломить ситуацию.20 НЭВЗ недолго оставался в руках забастовавших. После полуночи, уже 2 июня, около 2–3 часов ночи, на территорию вошли танки и военные подразделения; постепенно вытеснив митингующих, солдаты установили контроль над территорией завода. Подразделения 505-го полка внутренних войск взяли под охрану здания административных органов, а также контролировали госбанк, почту, телеграф и радиостанцию (будто действовали по квазиленинскому плану). Ночью начались в городе аресты, которым подверглось свыше 20 человек. Однако кульминация разыгравшейся траКозлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. М., 2010. С. 370. 20 ЦДНИ РО, ф. 81, оп. 22, д. 71, л. 3об. 19 14 гедии была еще впереди. Новое столкновение между «народной» властью и самим народом произошло 2 июня; оно-то и завершилось «Новочеркасским расстрелом». Фактически в ночь на 2 июня в Новочеркасске была сделана попытка ввести военное положение, что еще больше всколыхнуло рабочую массу с началом нового трудового дня. Власть опять не захотела говорить с народом о его насущных проблемах. На сей раз бунтовщиков с НЭВЗа поддержали рабочие других предприятий: Новочеркасского электродного завода, Новочеркасского завода нефтяного машиностроения и Новочеркасского завода синтетических продуктов. Собравшись в колонны, как будто они шли на ноябрьскую или первомайскую демонстрацию, рабочие двинулись из поселка Буденновского в центр города Новочеркасска под красными флагами, с портретами В.И. Ленина и с живыми цветами, с пением революционных песен, в сопровождении детей и женщин. Чтобы воспрепятствовать движению колонны демонстрантов, по указанию командующего округом Плиева командир танковой части Новочеркасского гарнизона полковник Михеев к утру 2 июня установил в трех местах бронетанковое заграждение на мосту через речку Тузлов. Мост соединяет две части Новочеркасска: «старый город» и промышленный район. Военнослужащие на 810 танках и нескольких бронетранспортерах ждали забастовщиков со штатным оружием, но без боеприпасов, причем команды на применение оружия не получали. Демонстранты легко преодолели такую преграду. Никто не верил, что советская армия будет стрелять в советский народ, ибо «хрущевская оттепель» стояла на дворе. Целью шествия являлся Атаманский дворец (бывшая резиденция наказного атамана Всевеликого войска Донского), в котором размещался горком КПСС. В сквере между дворцом и центральной улицей Ленина (ныне Московской), возвышалась статуя советского вождя, поставленная на месте скульптуры легендарного донского атамана, основателя Новочер- 15 касска М.И. Платова (ныне она возвращена на прежнее место). Последовательность разворачивавшихся событий чем-то напоминала «кровавое воскресенье» 1905 года. Около 10 часов 30 минут демонстранты подошли к зданию горкома, вокруг которого было выставлено оцепление из солдат внутренних войск. Рабочие разместились на Дворцовой площади и в сквере. Тех же, с кем они намеревались поговорить, – приехавших из Москвы высокопоставленных партийных деятелей – в горкоме уже не было. Узнав о том, что бунтовщики преодолели препятствия на мосту и вошли-таки в город, все они бежали на территорию расположенного относительно недалеко военного городка 406-го тяжелого танкового полка 18-й танковой дивизии, более известного жителям Новочеркасска как КККУКСы, или просто КУКСы (ранее здесь располагались Краснознаменные кавалерийские курсы усовершенствования командного состава,21 аббревиатура, пережившая сами курсы, существует и поныне, хотя уже мало кто из горожан может ее расшифровать). Правда, кое-кто из рядовых партийно-советских чиновников в горкоме все-таки остался, и они даже пытались что-то сказать рабочим, но толпа забросала их камнями и палками: толпу не устроил статус тех, кто вышел на балкон и собрался выступать. Рабочие хотели увидеть и услышать приехавших членов президиума ЦК КПСС, в первую очередь, известного им Микояна, а не местных партийных клерков, самостоятельно ничего не решавших. Отсюда и крайне негативная реакция на «мелких пиджачников». Некоторые протестующие попытались добраться до «больших начальников». По предложению обрубщика литья станкозавода Б.Н. Мокроусова была сформирована рабочая делегация общей численностью девять человек. Через начальника Новочеркасского гарнизона, командира 18-й танковой дивизии генерал-майора И.Ф. Олешко они добиКирсанов Е.И., Пониделко А.В. Новочеркасск – столица мирового казачества. М., 2008. С. 541. 21 16 лись личной встречи с Микояном и Козловым, находившимися в военном городке. Партийным вождям, видимо, сильно не понравилась дерзость Мокроусова (ему позже приписывали бурное криминальное прошлое), с которой тот требовал у них облегчить положение рабочих и вывести войска из города. Сам факт ведения переговоров со стороны забастовщиков суд потом оценил как тяжкое преступление. Переговоры закончились безрезультатно и никак не повлияли на события, происходившие на площади перед горкомом партии. Митингующие на Дворцовой площади захватили здание горкома, вывесили портрет Ленина и красный флаг на балконе, расположенном практически по всей длине фасада здания Атаманского дворца. Отсюда, с балкона главного тогда городского здания, стали беспрерывно выступать ораторы от митингующих. Смысл всех звучавших речей сводился к снижению цен на продукты питания и реальному повышению зарплаты; о возможных механизмах реализации этих требований сами ораторы имели весьма смутное представление. Постепенно атмосфера на Дворцовой площади накалялась, страсти подогрели найденные в здании и выставленные на всеобщее обозрение хорошая еда и спиртное, тон речей становился все более и более жестким. Отколовшаяся группа наиболее решительных бунтовщиков численностью до 50 человек по призыву охранницы строительного управления № 31 Екатерины Петровны Левченко совершила нападение на расположенный неподалеку городской отдел милиции с целью освободить арестованных накануне рабочих. Забастовщики не знали, что арестованных там не было. Здесь и пролилась первая кровь, погибло пять человек. То, что произошло чуть позже на самой площади, до сих пор вызывает массу вопросов: кто стрелял, зачем стрелял, по чьему приказу, а главное – кому было нужно это бессмысленное убийство. 17 Долгое время в качестве основной распространялась официальная прокурорская версия: солдаты в порядке самообороны вынужденно открыли стрельбу, поскольку на них стали нападать митингующие. Умело проведенное вытеснение забастовщиков из здания Атаманского дворца, последовавшая фильтрация толпы на площади, отход солдат к фасаду здания горкома партии, прибытие новых подразделений внутренних войск, быстрое появление на площади после расстрела санитарных машин военного образца и грузовиков для складывания трупов, направления производившейся стрельбы, залповый характер прозвучавших выстрелов, особенности ранений потерпевших, местонахождение ряда раненных и погибших по отношению к территории Дворцовой площади, очевидное присутствие военнослужащих спецподразделений – все это говорит об одном: к возможному боевому применению оружия против демонстрантов готовились заранее. Все началось после обращения в 12 часов 20 минут начальника гарнизона генерала Олешко по мегафону к собравшимся с требованием прекратить беспорядки и разойтись по домам. Но его призывы не дали результата. В 12 часов 31 минуту выстроившиеся у Новочеркасского горкома КПСС солдаты произвели первый залп – поверх голов демонстрантов. Затем началась стрельба на поражение. Как отмечают практически все исследователи, старая прокурорская версия (1962 г.) имела целью обелить представителей власти и возложить ответственность за расстрел на самих расстрелянных, которые якобы не оставили военнослужащим никакого выбора; эта версия далека от истины и грешит неувязками. Ведь «почему-то не было установлено (в отличие от эпизода в милиции) ни имя солдата, который подвергся нападению, а сделать это было совсем нетрудно, ни того, кто пытался отобрать у него оружие. Версии о самозащите противоречит и подтвержденный многими очевидцами факт: стрелять в толпу начали все-таки одновременно, а не еди- 18 ничными автоматными очередями. Так стреляют по приказу, а не при спонтанных попытках защитить свою жизнь».22 По мнению Т.П. Бочаровой, в расстреле принимали участие члены спецподразделений КГБ, спешно присланные в город и получившие приказ стрелять в толпу. Расстрел, подготовленный КГБ и произведенный в значительной мере при участии его сотрудников, позволил этому силовому ведомству скомпрометировать партийных бонз, в том числе и самого Хрущева. В итоге, КГБ «впоследствии значительно расширил свои штаты, получил дополнительные привилегии и новые полигоны для действий».23 Вероятно, не обошлось дело и без решительных распоряжений некоторых высших руководителей. Фрол Козлов чувствовал возникающую неустойчивость положения Хрущева и вполне мог взять ответственность на себя, с учетом властолюбивых черт его характера и стремления забраться на вершину иерархии. Как известно, еще в 1959 г. журнал «Time» предполагал, что секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов сменит Никиту Хрущева. По версии Главной военной прокуратуры РФ 1992 г. именно Козлов приказал применить оружие. В сентябре 1994 г. ГВП прекратила уголовное дело против него, а также Хрущева, Микояна и других (всего 11 высших партийных и должностных лиц, причастных к событиям в Новочеркасске), в связи с их смертью. Не все ясно с общей численностью погибших и пострадавших во время Новочеркасского расстрела. По официальным данным, убиты были 23 человека, еще один позднее скончался в больнице от сепсиса. Кроме того, вечером того же дня в городе были убиты еще двое, но их смерть не имела отношения к расстрелу на площади. Итого – 26 человек. Для обеспечения скрытности произошедшего ни одного погибшего не отдали родственни- Козлов В.А. Указ. соч. С. 388, 398. Бочарова Т.П. Новочеркасск. Кровавый полдень. Ростов-на-Дону. 2002. С. 52– 53, 56–57. 22 23 19 кам, что породило множество (вплоть до откровенно нелепых) слухов, которые циркулировали и до недавнего времени. Среди известных поименно убитых практически нет детей, в то время как многие очевидцы свидетельствовали, что немало мальчишек сидело на ветвях деревьев в сквере перед зданием горкома, и после залпов вверх они посыпались с них «как груши». Президент фонда «Новочеркасская трагедия» Бочарова утверждает, что во время расстрела дети погибли, но это были воспитанники детдомов, которых немало в Новочеркасске, и один из них находился в нескольких десятках метров от роковой площади, в том же самом квартале, где расположен и Атаманский дворец. По ее словам, «нам рассказывали, что под деревьями видели груду лежащих вместе ребячьих тел. Над ними стояли женщины и плакали. Я уточняла: “Рыдала ли какая-нибудь женщина над телом, касаясь его?” Нет, не было этой естественной материнской реакции. И потом малышей из детдома никто не искал».24 Повезло и мальчишке Саше Лебедю (будущему российскому генералу): пули просвистели мимо. О чем он потом вспоминал неоднократно. Далеко не все раненные отважились обратиться в больницы. По официальным данным, всего пострадавших было 87 человек, а в больницы обратилось 45 человек с огнестрельными ранениями. Так что логично говорить о некотором количестве неучтенных смертей от ран. Расстрел не запугал жителей города. Напротив, он вызвал новый взрыв возмущения и новые протесты. После 14 часов 2 июня к горкому КПСС начали собираться горожане: «Подобного возмущения не знал Новочеркасск со времен своей истории и не узнает более… Площадь скандировала: “Хру-ще-ва! Хру-ще-ва! Пусть посмотрит!”».25 Только к вечеру си- 24 25 Бочарова Т.П. Указ. соч. С. 46–47. Там же. С. 63. 20 туация в городе начала нормализовываться. В 21 час 30 минут по приказу Плиева был введен комендантский час. Но и 3 июня протесты продолжались. Утром часть рабочих НЭВЗа вновь не приступила к работе и небольшими группами двинулась в город. У горотдела милиции и горкома КПСС собралась толпа в 500 человек. Циркулировала масса слухов, которые и были предметом обсуждения. Но во второй половине дня люди начали постепенно расходиться. 3 июня в 15 часов по городскому радио с обращением к населению Новочеркасска выступил член Президиума ЦК КПСС Фрол Козлов. До этого дважды (2 и 3 июня) транслировалась выступление Микояна. В своей речи Козлов сослался на переговоры «с группой представителей», что «они поставили вопрос о порядке в городе и на предприятии» и просили «выступить по местному радио и выразить наше отношение к беспорядкам, которые чинят хулиганствующие элементы». Партийный чиновник из Москвы пообещал то, чего хотели рабочие услышать от директора Курочкина и других чиновников, разобраться «с недостатками в установлении расценок» и принять «меры к улучшению торговли продуктами питания и широкого потребления». Тем не менее, речь Козлова была насыщена пропагандистскими штампами и заканчивалась словами: «Нормальный порядок в городе несмотря ни на что будет восстановлен. За работу, товарищи!» Для усмирения в город были подтянуты воинские подразделения пяти дивизий. В связи с введением в Новочеркасске комендантского часа в ночь на 4 июня патрули задержали и проверили около 240 человек, среди которых оказалось немало студентов. Оперативный штаб по управлению группировкой внутренних войск возглавил заместитель министра внутренних дел РСФСР П.И. Ромашков. В состав объединенного воинского контингента входили 98-й отдельный батальон из Каменска-Шахтинского, 566-й полк из Грозного, 505-й полк 89-й дивизии из Ростова. Из общевойсковых 21 соединений привлекались части 18-й танковой дивизии Новочеркасского гарнизона, 92-я мотострелковая дивизия из Орджоникидзе (Владикавказа) и др. 4 июня в Новочеркасске состоялось собрание городского партийного актива, на котором, согласно стенограмме, присутствовало более 40 человек, в том числе – встреченные «бурными аплодисментами» Козлов, Микоян и Полянский (присутствовавшие здесь же первый секретарь обкома А.В. Басов, председатель облисполкома И.И. Заметин, председатель совнархоза Ростовского экономического административного района В.А. Иванов оваций не удостоились). На собрании заслушивался и обсуждался единственный вопрос: «О фактах беспорядков и нарушений нормальной жизни города и задачи городской партийной организации по мобилизации города на успешное выполнение планов коммунистического строительства». В стенограмме не содержится текста речи Козлова, которой было открыто совещание, можно лишь догадываться: он должен был клеймить участников протестов, которые на этом партийном форуме именовались не иначе как «хулиганы» или «отдельные группы отщепенцев». Все присутствовавшие клялись в личной верности коммунизму и изощрялись в одобрении действий властей. Один из ораторов, доктор технических наук, профессор Новочеркасского инженерно-мелиоративного института В.С. Оводов, заявил, что именно эти хулиганы, а не кто другой, «организовали остановку железнодорожного движения, они убили (Sic! – авт.) солдат и офицеров славной нашей Советской армии».26 В течение последующих дней, 5–7 июня, жизнь в Новочеркасске постепенно нормализовалась, начинали работать предприятия, восстановилось движение транспорта, был отменен комендантский час, выводились войска; заметно улучшилось снабжение населения продовольствием. По итогам городского партийного актива, состоявшегося 4 июня, на заводах, в 26 ЦДНИ РО, ф. 81, оп. 22, д. 71, л. 2, 6об., 12. 22 учреждениях и учебных заведениях прошли собрания, на которых осуждались преступные действия «хулиганских элементов, спровоцировавших беспорядки». Высшие партийные работники посетили НЭВЗ и другие предприятия. Директором электровозостроительного завода был назначен П.И. Аброскин,27 который в 1955–1957 гг. уже возглавлял НЭВЗ; кадровые рабочие его хорошо помнили и уважительно о нем отзывались. Новая заводская администрация приняла меры к устранению застарелых недостатков в организации труда, быта и общественного питания работников предприятия. Возмущение горожан перешло в скрытые формы. Среди писем граждан, направляемых в органы власти, сотрудники госбезопасности обнаружили анонимный документ под названием «Первый ультиматум», под которым стояла подпись «Народный комитет». В этом анонимном послании предъявлялось требование властям допустить родственников к раненым, сообщить родным место захоронения трупов, а также содержалась угроза, что в случае невыполнения указанных требований информация о происшествии будет передана иностранцам. В одном из цехов НЭВЗа была обнаружена антисоветская листовка. Ее написала и вывесила 20-летняя токарьревольверщица В.М. Богатырева. На Триумфальной арке по спуску Герцена (через которую и двигались демонстранты) неизвестные лица начертали надпись «Да здравствует забастовка!» Аброскин Павел Иванович (1910–1970 гг.), партийный стаж с 1931 г., трудовую деятельность начал в 1925 г. рабочим; окончил Московский механико-машиностроительный институт им. Н.Э. Баумана (1937 г.), инженер-механик; окончил университет марксизма-ленинизма; кандидат экономических наук; в 1955–1957 гг. – директор Новочеркасского электровозостроительного завода. В эти годы завод четыре раза занимал первые места во Всесоюзном социалистическом соревновании. В 1957–1960 гг. – председатель Ростовского Совета народного хозяйства; в 1957–1960 гг. – председатель Госкомитета Совета министров РСФСР по координации научно-исследовательских работ, в 1960–1962 гг. – заместитель председателя Совета министров РСФСР; награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Знак Почета. 27 23 12 июня партийный комитет НЭВЗа рассмотрел наболевшие вопросы: 1) о расстановке и использовании деловых и политических качеств командного состава заводоуправления, цехов, отделов завода и института электровозостроения; 2) о создании комиссии по проверке и уточнению тарификации, нормированию работ и по вопросам быта; 3) утверждение комиссии по проверке воспитательной работы на заводе. Решением парткома формировался кадровый резерв. Среди выдвиженцев оказались начальник обмоточно-изоляционного цеха И.А. Базавов, начальник машинного цеха В.Д. Напрасников, начальник электроцеха Е.А. Смыков (позднее он стал директором научно-исследовательского и проектноконструкторского института электровозостроения при заводе и добился на этом поприще значительных успехов), начальник отдела техники безопасности М.Г. Шецер. Были созданы три комиссии: по проверке и уточнению тарификации, нормированию работ и установлению дополнительных отпусков в цехах завода (эта комиссия работала ежедневно с 10 до 16 часов), по улучшению бытовых условий трудящихся и по проверке состояния воспитательной работы на заводе. На заседании парткома НЭВЗа новый директор Аброскин выступал в качестве основного докладчика по первым двум из вышеназванных вопросов.28 Таким образом, дабы несколько успокоить рабочих НЭВЗа, представители власти начали усиленно демонстрировать свое внимание к улучшению их материально-бытовых условий. 12 сентября состоялось собрание партийно-хозяйственного актива Новочеркасска с повесткой дня «Об улучшении бытовых условий трудящихся города».29 За плохое руководство коллективом завода и невнимание к вопросам воспитания, бездушное отношение к нуждам и запросам рабочих решением обкома был исключен из партии и снят с должности непосредственный виновник беспорядков 28 29 ЦДНИ РО, ф. 448, оп.1, д. 742, л. 35–39. Там же, ф. 81, оп. 22, д. 72. 24 директор завода Курочкин. За неудовлетворительную постановку партийно-организационной и массово-политической работы, слабое руководство цеховыми партийными организациями и партийными группами освобожден от обязанностей секретаря парткома и получил строгий выговор с занесением в учетную карточку Перерушев.30 Ростовский обком КПСС 2 августа принял постановление «О серьезных недостатках в организаторской и массово-политической работе партийной организации Новочеркасского электровозостроительного завода». Курочкин, говорилось в постановлении, «неудовлетворительно руководил предприятием, крайне мало бывал в цехах, не опирался на партийный и хозяйственный актив, мало советовался с ним, не всегда считался с мнением и рекомендациями парткома, пренебрежительно относился к бытовым нуждам и культурным запросам рабочих, допускал факты бюрократического, бездушного отношения к людям».31 Посыпались и другие чиновничьи головы. Волна разбирательств затронула и первого секретаря обкома Басова (первым предложившего военный путь разрешения конфликта). 15 августа 1962 г. он был освобожден от должности и оказался советником при правительстве Кубы по вопросам животноводства, возвращаясь к своей первоначальной сфере профессиональной деятельности. С этого времени началась его довольно успешная дипломатическая карьера. Но одной пропагандой, демонстрацией отеческой заботы о трудовом народе и порицанием «хулиганов», своеобразной «поркой» местных начальников дело, естественно, не ограничилось. Новочеркасский бунт попортил немало крови партийным «вождям», и они желали жестоко наказать виновных. Над участниками беспорядков было устроено показательное судилище. «Выполняя заказ верховной власти, суд вынес приговоры, в том числе расстрельные, ни в коей мере не соответствовавшие тяжести со30 31 Там же, ф. 448, оп. 1, д. 737, л. 76. Там же, ф. 9, оп. 1, д. 2936, л. 28. 25 деянного и основанные на фальсифицированных уликах».32 Семь человек: Александр Федорович Зайцев, Андрей Андреевич Коркач, Михаил Алексеевич Кузнецов, Борис Николаевич Мокроусов, Сергей Сергеевич Сотников, Владимир Дмитриевич Черепанов, Владимир Георгиевич Шуваев были приговорены к расстрелу; 82 человека получили различные сроки заключения, в большинстве 10-12 лет; 25 человек репрессированы за злостное хулиганство. Часть дел возбудили по месту жительства, поскольку на НЭВЗе работали не только коренные горожане. В общей сложности к уголовной ответственности было привлечено до 200 человек. «Декабристы из Новочеркасска» попали в «Устимлаг» в (Коми АССР) и ряд сибирских лагерей, при этом женщин направляли в Мариинские лагеря. Суд над бунтовщиками проходил 14–20 августа в Новочеркасске на КККУКСах. Во внутреннем дворе стояли танки и иная техника, «воронки» для обвиняемых. Процесс был на удивление открытым, поскольку явно преследовал назидательную и профилактическую цели. На каждом судебном заседании обязательно присутствовало 450-500 человек. Всего за семь дней основного публичного судебно-политического процесса над забастовщиками на нем в общей сложности побывало около четырех тысяч жителей города, в том числе 450 работников электровозостроительного завода. Подобранная публика выкрикивала: «Собакам – собачья смерть», «Таких гадов надо изолировать от общества и наказывать самым суровым образом», и т.п. Власти не решились информировать о происшедших событиях и вынесенных приговорах всю страну. Ситуация была весьма двусмысленной: как бы там ни было, но рабочие требовали улучшения условий жизни, а в ответ получили пули. Коллективное организованное прекращение работы на НЭВЗе с целью добиться от заводского начальства или советского правительства выполнения экономических требований не согласовывалось с 32 Козлов В.А. Указ. соч. С. 417. 26 лозунгами начала эпохи «развернутого» строительства коммунизма, ведь этот партийный курс провозгласил всего лишь семь месяцев назад XXII съезд КПСС. Примечательно, что на общем партийном собрании сталелитейного цеха 17 сентября был утвержден выговор (без занесения в личное дело) коммунисту Аляеву Ивану Владимировичу. Дело в том, что в обеденный перерыв рабочие «забивали козла», игру в домино группа рабочих, в которой и находился Аляев, предпочла присутствию на проходившей в это время в цехе лекции о 150-летии Бородинского сражения. Объясняя свое нежелание идти на лекцию, один из рабочих с характерной донской фамилией Бакланов просил, чтобы прочитали лекцию на тему: «Почему при царе было много хлеба, мяса и масла, а сейчас нет». На партсобрании Аляев покаялся: «Я признаю себя виновным, больше этого не повторится».33 Распространение сведений о Новочеркасском расстреле было запрещено, рассказы о происшествии могли повлечь за собой уголовное преследование. Специально для скорейшего выявления и оперативного пресечения возможных случаев проникновения за границу идеологически нежелательных сообщений через радиолюбителей, в Новочеркасск и Шахты КГБ СССР направил пять машин радиоконтрразведывательной службы с радиоприемной и пеленгаторной техникой. События 1–3 июня 1962 г. должны были исчезнуть из памяти населения СССР. В изданном в 1970 г. перечне «наиболее важных, знаменательных фактов, событий, свершений за полувековой период существования Советской власти на Дону» применительно к 1962 г. указывалось только одно событие: в декабре была «завершена электрификация железнодорожной магистрали «Ленинград–Москва– Ростов-на-Дону–Тбилиси–Ленинакан».34 33 34 ЦДНИ РО, ф. 448, оп. 1, д. 1044, л. 8–8об. Дон. 1920–1970: факты, события, свершения. Ростов-на-Дону, 1970. С. 92. 27 Почти 30 лет трагедия Новочеркасска замалчивалась. Однако на исходе 1980-х годов наконец-то зазвучали поминальные молитвы о жертвах кровавой июньской бойни 1962 года. В 29-ю годовщину Новочеркасских событий на месте гибели людей состоялся первый городской митинг и в сквере перед площадью городские власти установили памятный знаккамень из мрамора с лаконичной надписью «2 июня 1962» и начертанным вверху отшлифованного для надписи треугольника православным крестом. К 40-летию памяти жертв Новочеркасской трагедии было реконструировано мемориальное кладбище 26-ти погибшим и установлен памятник из белой, как бы треснувшей мраморной плиты с распускающейся веточкой жизни. За двадцать лет после того, как поднялся тяжелый занавес забвения, остается еще немало исторических деталей, которые предстоит прояснить. «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. навсегда в национальной истории дополнилось «кровавой субботой» 2 июня 1962 г., бессмысленным «Новочеркасским расстрелом». Исторический урок не пошел впрок: как показало недавнее прошлое, власть не научилась разговаривать с народом о его насущных проблемах, разговаривать честно и открыто, не отгораживаясь штыками и пулями.