И тут зазвонил телефон. Это неожиданно решила напомнить о
advertisement
И тут зазвонил телефон. Это неожиданно решила напомнить о себе Алла Викторовна. Первая жена моего мужа. Я звала ее исключительно по имени-отчеству, так как знала, что это ее невероятно бесит, как и любое напоминание об уже не девичьем возрасте. Впрочем, я вообще ее бесила несказанно, так что маленькая стервозность с моей стороны уже ничего не меняла. Хотя я и не понимала такого ее к себе отношения. С Вадимом мы встретились, когда они были не просто в глубоком разводе, а уже совершенно прервали всякие отношения. Более того, сама Аллочка к тому времени умудрилась сменить двух мужей и сделала стойку на третьего. Дамочка, надо сказать, отличалась настолько мерзким характером, что даже ее неземной красоты черты, многократно улучшенные в самых дорогих московских клиниках пластической хирургии, и силиконовое великолепие бюста, не спасали положение, и многочисленные поклонники разбегались, как тараканыспринтеры. Те же, кто по глупости или нерасторопности не успевали вовремя сделать ноги, дорого расплачивались за свою медлительность. Вадим был первой ее добычей. Он женился на Аллочке сразу после школы, перед армией. Глупость вполне извинительная для восемнадцатилетнего мальчишки. В то время у Аллочки были еще собственные физиономия и бюст. Да и милый характер только начи-нал складываться. Вадим отслужил срочную в сильно горячей точке и вернулся уже далеко не наивным влюбленным мальчиком, а вполне сложившимся мужчиной. Так что не стал рвать на себе волосы, когда выяснил, чем занималась молодая жена в его отсутствие, а просто собрал вещички и закрыл эту страницу в своей биографии. Все это я узнала из независимых источников, так как сам Вадим темы своего прошлого брака не касался принципиально, а я не очень-то и интересовалась, пока Алла Викторовна сама о себе не напомнила пол года назад. Она, оказывается, сделала неплохую карьеру, как переводчик. Мадам закончила иняз и легко общалась на трех языках, кроме родного русского. В сфере новых экономических связей с загнивающим некогда западом, ее специальность оказалась чрезвычайно востребована бизнесменами новой формации. Да и незаурядная внешность, в компании с редкой стервозностью характера, помогли добиться соответ-ствующих высот на служебной лестнице. Алла отлично знала, когда надо втягивать коготки, а когда можно их и выпустить. Девушка отнюдь не бед-ствовала. Так случилось, что фирма, где процветало это сокровище, оказалась в числе наших клиентов. Сопровождение грузов, охрана объектов, личная охрана и прочие радости жизни. Не знаю, знала ли Алла, кому принадлежит агентство, когда решался вопрос о нашем контракте, возможно, и не знала, а может быть, этот вопрос не входил в сферу ее компетенции, но когда она встретила Вадима, восторга на ее прекрасном лице я не заметила. Еще меньше положительных эмоций она испытала, когда познакомилась со мной. Собственно, он нас друг другу и представил. И, ручаюсь, дамочка сразу поняла, что я не просто его помощница. Впрочем, я тоже сразу все про нее поняла. Так что встреча получилась на редкость теплой. Оглядев меня из-под темных очков слегка презрительным взглядом с высоты своих сто семидесяти пяти сантиметров, плюс шпилька, Алла Викторовна спросила с легким смешком: – И как это вам, милочка, удалось уговорить Вадика лечиться от алкоголизма? – Элементарно. – Проворковала я в ответ, старательно сохраняя на лице сладкую улыбку идиотки. – Я посадила его на иглу. Вадим, который даже в праздники не пил больше стопки-другой коньяку или пары бокалов шампанского, но мог при крайней необходимости, усугубить без заметных последствий и пол-литра самогона, с самым невозмутимым видом выслушал наш обмен любезностями и предложил: – У тебя те же проблемы? Заходи, дорогая, как ни будь в гости, и я охотно поделюсь с тобой своим опытом. После чего милейшее создание сообщило, что это был всего лишь тест на чувство юмора. Не знаю, прошли ли мы его, но я бы охотно ее тоже протестировала на скорость реакции, но в другом месте. И лучше без свидетелей. С тех пор мы с Аллой Викторовной, волей-неволей, стали поддерживать знакомство. При каждом удобном случае она подчеркивала свои близкие отношения с Вадимом и упорно звала его Вадиком. А со мной разговаривала с высокомерной надменностью. Я же, напротив, изо всех сил улыбалась этой заразе с подчеркнутой приветливостью, что бесило ее почти так же, как и обращение по имени-отчеству. Но все равно, это не мешало ей на право и на лево сообщать всем знакомым, что я схожу с ума от ревности. Вообще-то, она мне жизнь не портила и, если бы сама не нарывалась, мы вполне могли бы мирно сосуществовать. Но к нам домой Алла позвонила впервые. Это было нечто новое в ее необъявленной войне со мной. Войне, надо сказать, односторонней, так как на ее счет я была совершенно спокойна. В своих попытках соблазнить моего мужа Аллочка допустила несколько фатальных ошибок. Во-первых, его просто передергивало от ее «Вадика», вовторых, он не выносил демонстративных слюнявых поцелуев и попыток усесться к нему на колени во время деловой беседы, а в-третьих, он давно не был тем наивным мальчишкой, что когда-то смотрел на нее с восторгом и обожанием. Поэтому, когда Вадим с легким недоумением сказал мне, что Алла просит его отвезти ее сегодня в больницу, я только пожала плечами: – Ну, просит, так отвези. В больницу же, не на танцы. Что там с ней такое? – Говорит, спазмы сосудов. – С легким сомнением пожал он плечами. – Вроде, кладут ее в восьмую. Это за городом, на общественном транспорте добираться долго, а у нее все время кружится голова и тошнит. Не хочет показываться в таком виде своему последнему обожателю. – Ничего удивительного. – Безжалостно хмыкнула я. – Спазмы сосудов признак наступающей старости, а Аллочка все еще работает под девочку. А что же ее коллеги? Их фирма не может свою особо ценную сотрудницу транспортировать? – А черт ее знает. Вроде бы, там у нее какие-то сложные отношения, не хочет просить без крайней необходимости. Не вникал. Я кое-что слышала стороной о том, что мадам не обошла вниманием двадцатилетнего красавчика, что работает водителем у них в фирме, так что «сложные отношения» меня не очень удивили. Вадиму я не стала пересказывать эти сплетни, а просто предложила: – Отвези, чего там. Все-таки, родственники. Вадим хмыкнул и перезвонил бывшей жене. Он пообещал заехать за ней к двенадцати и транспортировать до места назначения. Так что, к Лильке я забежала всего на пару минут. Отдала ей традиционные апельсины и бананы, скороговоркой пересказала новости про Генкиных наследников и пообещала еще зайти, если не сегодня вечером, то, обязательно, завтра. Лилька сказала, что сегодня, наверное, дойдет до родной поликлиники. Оттуда ей, наконец-то, позвонили и пригласили прийти на чей-то день рождения. Лилька вначале отказывалась, так как обиделась на коллег за невнимание, но потом ее все-таки уговорили, что меня не очень-то удивило, так как у моей подруги характер всегда был отходчивый и абсолютно бесконфликтный. За одно, сказала она, и прогуляться по улице полезно, а то уже надоело сидеть дома, а погода, наконец, установилась. Вон, первый снег выпал. Я с ней согласилась и побежала к ожидающему меня в машине Вадиму. С утра больше ничего интересного не произошло. Я занималась делами, отвечала на звонки и курила с Татьяной. Вадим тоже возился с документами до половины двенадцатого, а потом отбыл к Алле. А мне велел ни под каким предлогом самой в город не выходить, а в случае необходимости брать за жабры Юрку и ехать с ним, даже если добираться надо всего лишь на соседнюю улицу. – Чего это он? – Поинтересовалась Татьяна, когда за начальством закрылась дверь. – Боится, что тебя похитят? Вообще-то, Макс тоже говорит, что тебе надо быть поосторожней. Хотя за жизнь похитителей не ручается. – Тут же добавила она со смешком. – Но, вообще-то, ты и вправду поберегись, где я еще такое начальство найду? – Ладно тебе каркать-то. – Отмахнулась я. – Ни куда я не собираюсь, а что тут со мной может случиться? И без Юрки тоже не буду мотаться, это в прошлый раз пришлось самой везде лазить, а сейчас у меня вон какая охрана. – Я кивнула на дежурную группу. Ребята все были не хилые и в форменных куртках смотрелись достаточно внушительно. Думаю, убийце тут ничего не светит. Это не наше, с Татьяной, канувшее в небытие управление. И тут раздался звонок телефона. Из трубки послышался прерывистый Лилькин голос: – Ирина! – Простонала она. – Ради Бога! Приди ко мне! Зря я сегодня выходила. Еле до дома дошла. Я даже дверь не закрыла. Соседей никого нет, и Димка на работе, а я одна совсем… Ох! – Тут связь оборвалась и в трубке послышались короткие гудки. Я набрала Лилькин номер, но трубку не брали. Ну вот, этого еще не хватало. Врач, называется. Плохо ей, а она куда-то поперлась. Я схватила с вешалки куртку. – Юрка! – Воззвала Татьяна в коридор, как только поняла, что я собираюсь выходить. – Ирину отвези. Впрочем, я и не собиралась пренебрегать инструкциями Вадима. С Юркой я доберусь до Лилькиного дома гораздо быстрее, чем на общественном транспорте. Но его машина не посчиталась с моими нуждами. Она фыркнула и заглохла, совершенно не реагируя на его призывы. – Черт! – Прорычал расстроенный Юрка. – Зараза! Я же ее только сегодня утром всю перебрал! – Бедный парень чуть не плакал. Еще бы, как всякий профессионал, а Юрка, надо сказать, был классным профессионалом, он воспринял поломку родимой «тачки», как личное оскорбление. – Ладно. – Вздохнула я. – Не переживай, с кем не бывает… Придется как-то иначе добираться. – Ну, уж нет! – Возмутилась Татьяна, которая лично выбежала проводить нас. – Вадим всем головы пооткусывает, хоть и по-приятельски. Надо что-нибудь придумать. – Чего тут думать, трясти надо! – Возмутилась я, но потом все-таки решила. – Такси мне вызывай, раз вы все такие нервные. А Вадим потом пусть к Лильке за мной заедет. Или Юрка, если раньше тачку починит. Мало ли, что там, может быть, машина понадобится. Черт, что там с ней такое? Вроде бы, она утром совсем бодрая была… Татьяна, довольная таким компромиссом, так как совершенно не желала попадать Вадиму под горячую руку, помчалась вызывать такси. С наступлением капитализма, это перестало быть проблемой, и уже через десять минут я ехала в нужном направлении. Всетаки, так получится быстрей, чем на маршрутке, даже с учетом непредвиденной задержки. Такси привезло меня к нужному подъезду. Я поспешно расплатилась с шофером и бегом бросилась к Лилькиной квартире. Как она и говорила, дверь оказалась не запертой. Я с разбегу влетела туда и только хотела позвать подругу, как на затылок мне обрушился страшной силы удар. Дальше наступила полная темнота, только на прощание ярко вспыхнул перед глазами огненный шар. Я отключилась. Голова страшно болела и была какой-то тяжелой. Руки и ноги затекли, казалось, что по мне проехался паровой каток или танк. К тому же, меня знобило. Первая разумная мысль, которая пришла в голову, пробившись через тошнотворный туман, была та, что я заболела. Скорее всего, грипп. Хреново, однако. И только в следующую минуту до меня дошло, на сколько все-таки на самом деле хреново. Хотя, гриппом тут и не пахнет. Не до него мне сейчас. Голова болит от полученного удара, руки и ноги ломит потому, что они связаны, и я лежу в крайне неудобной позе. А морозит меня по тому, что я лежу в какомто сыром и холодном помещении. Открыв глаза, я убедилась, что, к тому же, еще и в темном. Все это не внушало надежды, но что-то делать было надо. Иначе я тут, в этой могиле, с ума сойду. Я попыталась ворочаться и обнаружила, что лежу на какой-то тряпке. Скорее даже, на драном ватнике или старом одеяле. Голова уперлась в доски, справа и слева обнаружились стойки, тоже, кажется, деревянные. Пахло сыростью и еще чем-то смутно знакомым. Я села и головой при этом ни обо что не стукнулась. Значит, можно попытаться встать. Связанные за спиной руки не способствовали грациозности движений и, поднимаясь, я задела плечом полку, нависшую надо мной справа. Не знаю, что за хозяин делает такие полки, но эта держалась, что называется, «на соплях». И от моего толчка полетела на пол вместе со всем содержимым. Оглушительно зазвенели банки. Меня обдало брызгами и осколками. Теперь пронзительно запахло маринадом. Я, наконец, поняла, что за запах примешивался к сырости – плесень и подгнивающая капуста. Все ясно, я нахожусь в чьем-то погребе или кладовке. Вряд ли это сарай. Холодно, но терпимо. В сарае я бы обязательно околела при морозе-то. К счастью, я поддела плечом полку со своей стороны, и ее содержимое свалилось не мне на голову, а на пол передо мной. Я присела. Если хозяева недалеко, то они определенно услышат грохот и прибегут. В мои планы эта встреча не входила, так как я еще была не готова принять их должным образом. Но мне повезло. Прошло минут пятнадцать, пока я окончательно не убедилась, что владельцы солений не спешат с проклятиями в свои закрома. Разбитые банки натолкнули меня на интересную мысль. Не скажу, что она меня очень воодушевляла, но ничего другого просто не приходило в голову. И я решила рискнуть здоровьем. Вздохнув, я снова села на подстилку и, поерзав, все-таки повернулась спиной к устроенному мной безобразию. Отталкиваясь связанными ногами от деревянной перегородки, я медленно подвинулась в направление разбитых банок. Вначале я нащупала лужу из пролитого рассола, потом выпавший огурец и, наконец, порезалась. Странно, но боли я почти не почувствовала, даже когда на ранку попал проклятый рассол. Видимо, в голове сработал какой-то предохраняющий клапан и отключил все чувства, кроме настойчивого желания выбраться отсюда. Мне удалось всетаки нащупать подходящий кусок стекла, не перерезав при этом себе вены на руках, и я принялась перепиливать связывающие меня веревки. Получалось не очень хорошо, у героев боевиков это выходило как-то более ловко. Однако, с этим я в конце концов справиться. Тут-то и обожгло огнем изрезанные в кровь кисти. Но отвлекаться на такие пустяки было уже некогда. Тем же куском стекла я перепилила и веревки на ногах. Это получилось гораздо быстрей, а несколько новых порезов на общем фоне погоду уже не делали. Освободившись от пут, я, наконец, встала в полный рост и ощупала себя. На мне был изгвазданные рассолом джинсы, свитер и мои любимые осенние ботинки на толстой подошве. Куртку с меня сняли, надо думать, радушные хозяева. Спасибо еще, что на ботинки не позарились, а то я бы еще и пятки себе изрезала, топчась по стеклу. Сейчас же меня не очень волновал хруст под ногами, подошва выдержит. Мой новенький мобильник, как и следовало ожидать, бесследно исчез. Ясное дело, кто же оставит такую игрушку пленнику. А вот сигареты и зажигалка, как ни странно, оказались на месте. Я вытерла руки о свитер и закурила. Заодно, прикуривая, огляделась при дрожащем свете слабого огонька. Так и есть, погреб. В головах у меня был закут с картошкой, а по бокам полки. Та что справа порушилась, но не полностью. Опрокинулась только крайняя доска, видимо, не прибитая к стойке. Ну, так им и надо, тоже мне, хозяева называются! Подавив в себе законное желание основательно разгромить и все оставшиеся полки, я сосредоточилась на поисках выхода. Так как помещение было не очень большое, то я сразу же обнаружила ведущую вверх каменную лестницу. Она начиналась сразу за разбитыми мной солениями. Перешагнув через осколки, я, не выпуская сигареты изо рта, поднялась по ней к потолку. И, конечно, уперлась головой в крышку погреба. Попробовав ее приподнять, я обнаружила, что это будет не так-то просто. Крышка только чуть поддалась и приоткрыла тоненькую полоску света. Я бросила сигарету на пол, в рассол, и внимательно оглядела щель. Похоже, погреб снаружи закрыт на крючок. Ну, это было не самое плохое открытие. По крайней мере, его не привалили сверху шкафом или какимнибудь дубовым сундуком. Я снова спустилась вниз и огляделась при свете все той же зажигалки. Для того, чтобы отодвинуть в сторону крючок, понадобится что-то тонкое, но прочное. В крайнем случае, попробую сделать это все тем же осколком, но идти на такие жертвы, к счастью, не пришлось. Для моей цели вполне подошла слетевшая с разбитой банки металлическая крышка. Я положила ее на ступеньку и, для верности, попрыгала на ней, чтобы максимально сплющить свое орудие. Крышка вполне оправдала мои надежды и минут через десть я уже вылезла из погреба в прихожую незнакомого дома. В окна светило яркое солнце, никаких звуков не было слышно. Значит, дорогие хозяева закинули меня в погреб, а сами смылись куда-то по делам. Это ра-довало. Первым делом я нашла кран и сунула под холодную воду дико саднящие руки. Потом заглянула в комнаты. Чистенький домик, ничего не скажешь. И порядок идеальный. Хозяин тут, судя по полкам в погребе, аховый, а хозяйка, похоже, старательная. Из аккуратной, вылизанной гостиной с телевизором и цветами на окнах, я прошла в следующую комнату. Маленькая, но очень уютная спальня тоже блистала аптечной чистотой. Нигде не пылинки, а расстеленный половичок выглядит так, как будто его только что вычистили «ковролином». Из мебели тут были только шкаф, диван и тумбочка с бельем. Я без церемоний открыла шкаф, нашла там новенькую, ни разу не стеленную, простынь и безжалостно порвала на ленты. Мои бедные руки требовали перевязочного материала. Так как порванная простыня не показалась мне достаточной компенсацией морального ущерба, то я, не долго думая, выкинула себе под ноги и остальное лежащее на полках белье. Вместе с простынями на пол упала и увесистая пачка денег. Рассудив, что я нахожусь где-то в неизвестном месте, возможно, в пригороде, и до дома пешком идти мне совершенно не хочется, я, не считая, сгребла купюры в карман. В конце кон-цов, эти гады сперли мой мобильник, а он не пять копеек стоит! После этого по-грома, я направилась в кухню. В шкафу нашлись йод и пластырь, так что рваную простыню я оставила хозяевам на память. А в холодильнике обнаружился кусок домашнего окорока и банка молока. Холодное молоко несколько укрепило мои душевные силы. Даже голова, как будто, стала меньше болеть, но в глазах все еще плавал противный туман. Вообще, все про-исходящее я воспринимала несколько отстранено, как в полусне. Видимо, по этому не было страха. Вместо того, чтобы бежать сломя голову, куда глаза глядят, я решила обследовать хозяйский гардероб. Мои джинсы промокли, а на улице, судя по тому, что я видела в окно, все еще держался мороз. Да и воняло от меня маринадом, как из кадушки с огурцами. Не особо церемонясь, я вытряхнула из шкафа все имеющееся там барахло и замерла на месте. Среди мужских сорочек аккуратной стопкой лежали несколько форменных милицейских рубашек! Я заглянула в соседнее отделение и чертыхнулась. Так и есть, вот висит китель с сержантскими погонами! Ну, только ментов здесь и не хватает! Я ускорила свои сборы и, не привередничая, влезла в первые попавшиеся джинсы. Они оказались велики, но имеющийся в них ремень испра-вил положение, а штанины я подкатала. Свитер на мне был сухой, и его я менять не стала, а вот со штанами пришлось расстаться, не тащить же их за собой! Ничего, найденная мною пачка купюр в шкафу, похоже, вполне компенсирует мне утраченный гардероб. На вешалке я подобрала подходящую куртку с капюшоном и черную вязаную шапку. Правда, куртка доходила мне почти до колен, и рукава пришлось завернуть, но, зато, капюшон можно надвинуть на глаза. Если радушные хозяева случайно попадутся мне по дороге, то, надеюсь, не узнают. А там, посмотрим. Экипировавшись таким образом, я решила, что достаточно погостила в этом доме и пора его покинуть, от греха подальше. Я осторожно открыла замок входной двери и вышла на крыльцо. Сидящая под порогом шавка подпрыгнула и залаяла, самоотверженно кидаясь мне под ноги. Слава Богу, эти милые люди не завели себе кавказскую овчарку, а мелких шавок я по жизни не боюсь. Однако, чтобы прекратить собачью самодеятельность, пришлось нагнуться и сделать вид, что я поднимаю с земли камень. Собачонка с визгом бросилась куда-то за дом. Потом осторожно выглянула из-за угла и, подобострастно виляя кудлатым хвостом, предложила мириться. Я приняла ее капитуляцию и, в знак примирения, потрепала по мохнатой морде. Псина осталась вполне довольна таким исходом дела и невозмутимо улеглась на свой порог. Снег, все-таки, успел подтаять. На ведущей к порогу дорожке был замечательный гололед. Замечательный, потому, что мои следы не отпечатались, как было бы, если бы снег все еще лежал ровным покрывалом. Значит, пока эти бандиты не войдут в дом, моего отсутствия не заметят. Эх, все-таки я плохо соображаю! Надо было перед уходом навести хотя бы относительный порядок, а не громить все, что под руку подвернется. Глядишь, тогда не сразу бы кинулись на поиски. Возвращаться и заниматься уборкой в этом гостеприимном доме мне совершенно не хотелось, и я решила не искушать судьбу. И так крупно повезло, что до сих пор дома никого не было. Я уже хотела выйти на улицу, но тут из-за забора услышала шум мотора. Машина остановилась прямо перед воротами. К счастью, возле дома были приткнуты какие-то сараюшки. Дверь одного из них была приоткрыта. Я прыгнула к ней и притаилась около ветхой стенки. Сарай отличался замечательными щелями, так что мне все было отлично видно. Кто-то открыл ворота, и во двор въехала машина. Я чуть не заорала от радости, так как это была Вадимова девятка! Слава Богу, мне перехватило горло, и я не издала ни звука. Так как с водительской стороны вылез совершенно не Вадим. Блондинистый, молодой и, надо сказать, довольно красивый парень. К тому же, в милицейской форме. Мне это совершенно не понравилось. Вадим разрешает садиться за руль своей любимой машины только мне. Спутать меня с этим типом он, определенно, не мог. Значит, эта сволочь!.. Что сделала эта сволочь с моим дорогим мужем, я даже представить себе боялась. Я чуть не вылетела из укрытия и не набросилась с кулаками на парня. Сдержала меня только мысль, что для спарринга мы с ним в слишком разных весовых категориях. Это только в фильмах хрупкие девушки на раз бьют морду здоровенным мужикам. В жизни такое, как правило, не проходит. Поэтому я не стала вызывать негодяя на честный бой. Тем более, что рядом с моей ногой в сараюшке стоял топор. Нет, хозяин он, все-таки, фиговый. Кто же инструмент вот так разбрасывает? Тем временем, неизвестный тип наклонился и стал что-то искать в салоне. Это совершенно вывело меня из себя. Роется в чужой машине, как у себя дома. Перехватив топор на перевес, я, как можно тише, приблизилась к врагу со спины. В это время он как раз оставил салон в покое и выпрямился в полный рост. Так как людей я никогда еще не убивала, и начинать, даже с этого бандита, что-то не хотелось, то ударила я его по голове не острым концом, а обухом. Но вышло все равно хорошо. Он беззвучно ткнулся носом в мокрый снег. На светлых волосах ярким пятном заалела кровь. Снег вокруг его головы тоже заалел, как будто облитый кетчупом. Стараясь не глядеть на его затылок, я с трудом оттащила тело на пол метра от колес, так как совершенно не хотела по нему еще и проехать. Убедившись, что больше ничего моей жертве не угрожает, я, наконец, вскочила на водительское место. Меня немного волновало, что этот тип не подает никаких признаков жизни, но с оказанием первой помощи решила не спешить. Перебьется. Вадим мог бы мной гордиться, так как с места я рванула не хуже его. Ма-шина, правда, при этом подпрыгнула так, что я чуть не вылетела из нее через крышу. С Вадимом она себя так возмутительно никогда не вела, ну ничего, будем считать, что это она от радости. Главное, дальше моя лошадка вела себя идеально. Я вцепилась в баранку, как в родную маму, так, что онемели руки, и только молилась про себя, чтобы на дорогу передо мной не выскочил какой-нибудь зазевавшийся сельский житель. Я все-таки не Шумахер какой-нибудь, а самый обыкновенный «чайник». Меня так пугать опасно для здоровья. Свернув в очередной переулок, я, наконец, обнаружила впереди выезд на нормальную трассу, а не сельскую улицу. Так как местность была абсолютно незнакомая, то решить в какую сторону мне ехать дальше, было довольно затруднительно. И вправо и влево за деревней, или где я там находилась, по обе стороны от спасительной трассы, виднелись только запорошенные снегом поля, да кое-где, чахлые, безнадежно растерявшие все свое золотисто-багряное осеннее великолепие, перелески. Я огляделась вокруг и около ближайшего забора обнаружила небритого аборигена с явно выраженным томлением на небритой физиономии. Я высунулась в окно и поинтересовалась: – Ей, выпить хочешь? Это была кодовая фраза. После нее можно, не вызывая подозрения, спрашивать у нашего народонаселения все что угодно. Даже то, где находится ближайший сверхсекретный полигон испытания ядерного оружия. Если знают, то покажут обязательно. И даже шпионское оборудование донести помогут. Или мешок с тротилом. Кому что нравится. Вот и мой визави радостно закивал и, отвалившись от забора, подошел поближе. Сотку ему давать было, явно, много, еще помрет с перепоя, и я пошарила в кармане куртки. Там обнаружился бумажник. Радуясь нанесенному противнику убытку, я достала добычу. Но заглянув внутрь портмоне, дензнаков там не обнаружила. Зато лежали какие-то бумаги. Чертыхнувшись, я полезла за деньгами в карман джинсов. Ладно, пусть мужик гульнет от души, хоть раз в жизни. Увидев в моих руках сто рублевую купюру, алкаш сильно засмущался. – Чего делать-то надо? – Спросил он осторожно. Видимо, предполагал, что за эту сумму я потребую, как минимум, луну с неба. – Как эта местность называется? – Поинтересовалась я. – Так, Рогачевка это. – С легким недоумением пояснил он. Название было смутно знакомо, но ситуацию не проясняло. – А до города как добраться? – Продолжила я опрос. – Дык, вон по трассе к Новой Усмани и выедешь. – Махнул он рукой вправо. – А там и город близко… Это уже было что-то. В Новой Усмани я бывала и до города от нее рукой подать. Я вручила своему Вергилию заслуженный гонорар и предложила: – К магазину-то подбросить? – Не-е. – Заулыбался он. – Мы в магазинах не отовариваемся… Ясно. Не даром статистика показывает, что наш народ стал покупать меньше спиртного на душу населения. Пить-то меньше не стали, но запредельные цены на акцизную водку обеспечили народных виноделов обширной клиентурой. Подтверждая мою догадку, мужичонка поспешно скрылся где-то в домах. Видимо, в самогонной точке сегодня намечается хорошая выручка. Это меня вполне устраивало. Даже денег не жалко. Конечно, сведения он бы мне и даром мог сообщить, но зато, если тот мент, которого я жахнула по голове топором, все-таки очухается и отправится на мои поиски, то свидетеля он не найдет. Или найдет в таком состоянии, что тот не вспомнит и маму родную. Я выехала с ухабистой грунтовки на трассу и погнала в сторону города. Добраться бы до нашего агентства, а там видно будет. Неожиданно, откуда-то сзади послышался стук и даже, кажется, сдавленное мычание. Кто-то отчаянно возился в багажнике. Сумасшедшая мысль, что там валяется связанный Вадим, тут же заставила меня свернуть к обочине и остановиться. Я торопливо выскочила из машины, подлетела к багажнику и распахнула его. Скрючившись, там лежала связанная Алла Викторовна! Это было что-то новенькое. Я в полном обалдении уставилась на нее. Алла пребывала в довольно жалком виде. Растрепанная, чумазая и красная, как рак. Увидев меня, она вытаращила глаза и замычала еще отчаяннее. Ее, всегда идеально накрашенный дорогой помадой рот, от уха до уха был залеплен широкой полоской скотча. Я вздохнула и отодрала липучку. Честно говоря, без всякого энтузиазма. Она коротко взвизгнула, глотнула воздух широко открытым ртом и заорала уже изо всех сил. – Заткнись, пожалуйста. – Попросила я. – И так голова раскалывается. – Это ты, сука, устроила?! – Все еще в полный голос, но уже членораздельно поинтересовалась она. Я, не без удовольствия, влепила ей пощечину и повторила свою просьбу. Это возымело действие и Алла Викторовна, наконец, замолчала, испугано уставившись на меня. – Дура, я тебя, считай, спасла. – Объяснила я. – Правда, нечаянно… Где Вадим? – Не знаю. – Уже по-человечески сказала она. И с некоторым сомнением спросила. – Так ты меня выпустишь? Я помогла ей выбраться из багажника, и попыталась развязать веревки. Руки уже не очень болели, но связана она была на совесть, так что мне это не скоро бы удалось, если бы не Вадимов перочинный ножик, к счастью, лежавший, как и обычно, в бардачке жигулей. Им я перепилила ее путы, а ей предложила составить мне компанию. Алла не стала спорить и быстренько уселась в машину. Еще бы, кому охота оказаться посередине незнакомой трассы и неизвестно в скольких километрах от города. Я снова села за руль и тронулась с места. – Валяй, рассказывай. – Велела я ей. – Ты как в багажнике очутилась и, вообще, у тебя же спазмы сосудов? – Ну, они, в общем, прошли… – Замялась она. – И, вообще, я ничего не знаю! Я внимательно поглядела на свою попутчицу и рявкнула: – Кончай придуриваться! А ну, выкладывай, зачем Вадима выманила, раз ни в какую больницу не собиралась. Где он? И кто тебя в багажник нашей машины затолкал? А то отвезу назад к тому придурку, он как раз в подходящем настроении, если очухался! – Ты чего? – Отодвинулась от меня подальше, насколько это было возможно в тесном салоне, Алла. – Больница-то тут при чем? Это же вчера было. А сегодня утром Вадик мне сам позвонил. Сказал, чтобы я вышла, он меня в арке ждать будет. Темно же еще было. Я вышла, к машине подошла, а мне как дали по голове! В себя пришла уже в этом гробу. – Она всхлипнула. – Ну, подумаешь, пошутила я про больницу. Что теперь, убивать? – Стоп! – Скомандовала я. – Как это, вчера? Я, что, сутки в погребе провалялась? – В каком погребе? – Ахнула Алла. – В темном и сыром. – Вздохнула я. – И тебя, похоже, туда же везли. Но я решила, что мне там не нравится, выбралась и уехала. Тем более, что этот тип, который тебя туда вез, подъехал на нашей машине. А Вадим не любит, когда за руль всякие посторонние садятся… – Это сам Вадик и устроил! – Безапелляционно заявила Алла. – Ты ему надоела, а за одно и меня решил с дороги убрать. – Ха! – Хмыкнула я. – Если бы все это Вадим организовал, то мы бы с тобой исчезли тихо и незаметно. И шансов выбраться у меня, уверяю тебя, не было бы. Так что, можешь на этот счет успокоиться. К тому же, у меня есть одна мысль. Я опять остановила машину и закатала рукав. Так и есть, на сгибе локтя маленький синяк и чуть заметная точка от укола. Я снова тронулась с места, в общих чертах пересказала ей последние события и спросила: – Теперь видишь, во что ты вляпалась? Только, не пойму, ты-то им, зачем понадобилась? Ты же, вроде бы, с баб Верой нашей не была знакома? – Впервые слышу! – Заверила меня Алла. – Это мне так везет. Ну, правда, вляпалась! Ох, и зачем я с вами связалась! – Она смущенно покосилась на меня и, неожиданно жалобно, попросила. – Ты только не рассказывай никому, какого я дурака сваляла! Засмеют же. Ладно, расскажу. Дело-то серьезное… В общем, я про больницу все выдумала. Нет у меня никаких спазм, и никогда не было. Просто, решила с Вадиком отношения наладить… Ну, ты понимаешь. Он бы ко мне сроду не поехал, вот я и не знала, что придумать. А у меня приятельница есть, врач. Она в «восьмой» там всех знает. Договорилась. Я, значит, Вадима на жалость пробила, что помираю, в больницу отвезти некому. Мы с ним туда приехали, я из машины вышла и, спонтом, в обморок грохнулась. Он меня на руки, как и было задумано, взял и в больницу принес. Тетка там, в приемном, в курсе была. Отнесите ее, говорит, пока в ординаторскую. Там никого нет. Он меня и понес, на топчан положил, а я… Ой, ерунда все это. – Отчаянно покраснела Алла. – Словом, не выгорело ничего. Зараза, умный. Поглядел на меня минут пять, послушал мои стоны и давай хохотать! Говорит, по тебе сцена плачет, но у Станиславского у тебя шансов не было бы. Не верю. Развернулся и ушел. Я от злости аж заревела! А потом мне эта тетка, в приемном, сказала, что у него, вроде как машину угнали. Прямо от порога. И он пешком пошел на остановку, злой, как черт. Я, чтобы лишний раз на глаза Вадику не показываться, еще час там сидела, встретиться с ним на остановке боялась. Думаю, надо дальше комедию ломать. Скажу потом, что правда в больнице лежала. А на работу позвоню, договорюсь как-нибудь, на недельку за свой счет. А он сам мне утром позвонил… Ну, это я уже рассказывала. – Алла тяжело вздохнула и задумчиво добавила. – А по телефону-то, может быть, и не он звонил. Плохо слышно было, я только со второго раза расслышала, что он говорит, еще обрадовалась, дура… Я не стала говорить ей, что думаю по этому поводу. Надеюсь, это приключение научит девушку в дальнейшем держаться подальше от чужих мужей. Алла всхлипнула и тихо зарыдала. – Не вой. – Попросила я. – И так тошно. Надеюсь, с Вадимом все в порядке. А с нами ничего страшного пока что не лучилось… Тут на встречу нам попался милицейский «газик». Поравнявшись с нами, он включил сирену и попытался преградить нам дорогу. Я резко вывернула руль, объехала его по встречной полосе и нажала на газ. Пожалуй, я поторопилась с выводами, когда сказала ей про «ничего страшного»… Алла завизжала и принялась колотить меня кулаками. – Остановись, идиотка! – Орала она мне в самое ухо. – Это же менты! Она ужасно мешала мне вести машину, тем более, на такой скорости, а я и так не асс. Поэтому я наотмашь ударила ее кулаком по тому, что подвернулось. Кажется, попала по носу. Потому что она заверещала сильней прежнего, но как-то сдавлено. И от меня отстала. – Сама идиотка! – Прорычала я, не отвлекаясь от дороги. – Тебя тоже мент в багажнике вез. Нельзя нам останавливаться. Может быть, они с ним за одно! – Так пост скоро! – Всхлипнула она. – На посту и остановимся, если выхода другого не будет! Может, еще проскочу. Не мешай! Алла затихла. Машина неслась так, что казалось, еще немного, и мы взмоем в небо, как истребитель. Сзади надрывалась сирена погони. Шоссе было скользкое и все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы не улететь в кювет. Поэтому я не сразу обратила внимание на появившийся на встречной полосе серебристый «вольво». Он резко свернул на нашу сторону и пристроился сбоку. А потом попытался спихнуть нас с трассы. Машина отчаянно задребезжала от удара, Алла пронзительно завизжала, я чуть не вылетела из-за руля и только чудом удержала наше средство передвижения на дороге. Этого еще не хватало! Я поглядела на агрессора и от радости чуть самостоятельно не отправила машину в глубокий штопор. – Макс! – Как сумасшедшая заорала я, тем не менее, продолжая свою бе-зумную гонку. Только минут через десять до меня дошло, что Макс просто не видит меня из-за тонированных стекол. – Опусти окно и пригнись! – Рыкнула я на совершенно деморализованную всем происходящим Аллу. Она, видимо, уже усвоила, что в нынешнем настроении со мной лучше не спорить, и выполнила полученные инструкции четко и быстро: повернула до упора рычажок на окне и сползла на пол. Макс как раз шел с нами ноздря в ноздрю и, похоже, опять собирался повторить свой маневр с боковым ударом. Я отчаянно сигналила, привлекая его внимание, а потом заорала, надеясь, что он все-таки меня услышит: – Идиот! Прекрати бить машину! Я и так сейчас перевернусь на этом чертовом гололеде!!! Макс все-таки увидел, с кем имеет дело, и, наверное, от неожиданности отстал. Но вскоре опять нагнал нас. Правда, уже не пытался сбросить с дороги. Он тоже опустил свое стекло и заорал мне в ответ, стараясь перекричать ветер, свистящий за бортом и сирену преследующего нас «газика»: – Ирка! Тормози! Остановись, идиотка, кому сказано! – Еще чего! – Возмутилась я. И пояснила, не сбрасывая скорости. – Менты в завязке по уши! Надо от них оторваться! – Дура! – Донеслось мне из окна. – Там в машине Вадим! Это вернуло меня к реальности. Я так резко ударила по тормозам, что наша несчастная «тачка» с противным визгом развернулась на дороге и некоторое расстояние прошла юзом. Я подумала, что теперь Вадим точно убьет меня за резину. И ошиблась. Потому что, когда он спустя какие-то секунды подлетел к двери и обнаружил на водительском месте меня, то даже не заикнулся про свою драгоценную «тачку». Я почти выпала ему на встречу. Вадим издал какой-то нечленораздельный звук, подхватил меня на руки и придирчиво осмотрел. – Ирка! – Довольно констатировал он. И поинтересовался: – С тобой все в порядке? – Что с ней сделается! – Нахально фыркнул стоящий тут же Макс. Он с кислой физиономией рассматривал царапины на крыле своего «вольво». – Ты лучше поинтересуйся, что там с Саенко? Он хоть живой? – Это какой такой Саенко? – Осторожно поинтересовалась я, одновременно вспоминая, где я могла слышать эту фамилию раньше. – Такой здоровый блондинистый красавчик в ментовской форме? – Он самый, гад. – Буркнул подошедший к нам Никита. Он, оказывается, тоже прибыл все в том же «газике». То, что этот самый Саенко «гад», внушило мне некоторую надежду, что меня не привлекут за нанесение особо тяжких телесных повреждений сотруднику милиции. Но на всякий случай я, с надеждой, уточнила: – Это он убийца? – Он, кто ж еще! – С нетерпением буркнул все еще раздраженный Макс. – Что ты с ним сделала? – Не знаю. – Уже с облегчением призналась я. – Может быть, он и выжи-вет… Я его просто оглушить хотела, так что била не острием, а обухом. Отметьте это где-нибудь в протоколе, на всякий случай… Ответом мне стал оглушительный хохот присутствующих. А их совершенно неожиданно набралось немало. В «газике», кроме Вадима и Никиты, ехали пятеро ментов с автоматами. Как выяснилось, группа захвата собиралась на задержание. Они все высыпали на дорогу, готовясь к бою с преступниками. Когда же поняли, что их услуги не потребуются, просто с интересом слушали нашу беседу. Их радость разделил даже Макс, отвлекшийся, наконец, от своего помятого крыла. Он подмигнул Вадиму и ска-зал: – А я тебе что говорил? Не дергайся. Кто твою жену похитит, трех дней не проживет. Тут из машины послышался слабый стон забытой всеми Аллы. Ребята по-могли ей вылезти на волю и оказали первую помощь. Она, тихо постанывая, прижала к распухшему носу чей-то носовой платок. – А эта красотка тут откуда? – Недовольно сморщился Вадим. Не скрою, меня порадовала его реакция. Однако, Аллу было жалко. Не виновата же она, что ее дурацкая шутка так обернулась? Да и ее настойчивое желание вернуть себе Вадима, если честно, я вполне могу оценить. Тем более, что у нее ничего из этого не получилось. Так что я вполне могла позволить себе быть великодушной. – Ее похитили! – Сказала я. – В багажнике он ее привез. Наверное, хотел в погреб ко мне сбросить. Так что, Алла тоже потерпевшая. Тем более, вообще не известно за что. – Ну, мне, положим, известно. – Безжалостно хмыкнул Вадим, не отрывая от нее сурового взгляда. – Не думал, что они так быстро и ее решат ликвидировать. Тем более, что девушка до сих пор так, похоже, и не поняла, за что. Так Аллочка? Алла сжалась под его взглядом и прогундосила, так как нос у нее все еще был закрыт платком: – А что я такого сделала? – Слушать поменьше надо дурацких советов! – Рявкнул Вадим. – Ведь комедию с больницей ты же не сама придумала? – Ну, не сама. – Всхлипнула Алла, пряча глаза. – Знакомая одна посоветовала… – Ладно, черт с тобой. – Махнул рукой Вадим. – Ехать надо. Поглядеть, что там с этим, травмированным. Может, еще успеем откачать. – А я? – Испугалась Алла Викторовна. – Я, что, здесь останусь? – Можешь и здесь. – Хмыкнул Вадим. – До Усмани километров пять осталось. А там автобусом. – Но, поглядев на ее несчастную побитую физиономию, сжалился. – Шучу я. Садись в машину, поехали. Алла быстро забралась на заднее сидение и притихла. Мы тоже погрузились по машинам. Я с облегчением уступила место за рулем законному владельцу. Пожалуй, гоночные трассы не для меня. Пусть уж профессионалы напрягаются. После этого с удовольствием закурила и откинулась на сидении. – Ну, давай, рассказывай! – Потребовала я. – Я же так ничего и не знаю. Похоже, пропустила самое интересное. Этот, как его, Саенко. Он что, очередной Генкин сын? Чтото мне знакома эта фамилия. Где-то я уже ее слышала… При этих моих словах Алла на заднем сидении сдавленно ахнула и завозилась. – Вон она ее точно слышала. – Усмехнулся Вадим. – А ты мне ее сама и сказала. Это же девичья фамилия Риммы, жены Ипполита. Вернее, это ее фамилия. Так как она ее при замужестве и не меняла. А Эдик Саенко сын Риммы и Генки. Я окончательно запуталась и попросила: – Объясни все по-человечески. Если это сын Риммы, то тогда он должен быть сыном Ипполита. Или у нее два сына? А если он сын не Генки, а Ипполита, то что они выигрывают? Или они документы подделали? – Не спеши. Ты же сама просила все по порядку объяснить. Из-за этой путаницы, я не сразу и допер, кто там кто есть. Но, когда тебя похитили, пришлось заняться этой семейкой вплотную. То, что в деле завязан кто-то из ментов, мне стало ясно сразу после похищения ружья из дежурки. Это же мог сделать только кто-то свой. Вот я и решил лично поинтересоваться, кто в тот день из личного состава мог там быть. И сразу зацепился за эту фамилию. Хотя, конечно, это могло быть простое совпадение. Мало ли однофамильцев. Но мы с Максом его проверили. Выяснили, что мать его, некая Римма Дмитриевна Саенко, уроженка нашей области. А с отцом какая-то ерунда. Вроде бы он у него давно умер. И, вообще, неизвестен. Но у Риммы Дмитриевны есть законный муж, Ипполит Георгиевич Потоцкий. А у Эдика отчество, извините, Геннадьевич. Что мне сразу как-то понравилось. Вообще, все это дело, оказывается, началось много лет назад. В этой самой Рогачевке, куда мы сейчас едем… И Вадим рассказал нам интересную историю. Оказывается, Андрей Чайкин поведал мне не все. Вернее, всего он и сам не знал. Он выложил официальную версию, придуманную Риммочкиными родителями для родни. А на самом деле, все было так: Двадцать пять лет назад в Рогачевке случилась неприятная история. Невинная девочка Риммочка пала жертвой приехавшего по разнарядке от завода в колхоз Генки. Был он в то время парнем видным, разбитным и веселым. И, разумеется, бабником. Вот и соблазнил без зазрения совести смазливую сельскую малолетку. Дело открылось быстро, так как у Риммочки начался сильнейший токсикоз, и она угодила в больницу. Шокированные родители подняли скандал. Они были людьми грамотными, не какиенибудь скотник с дояркой. Папа зоотехник, мама главный бухгалтер, словом, сельское начальство. И Генку, отбывшего к тому времени домой и уже совершенно забывшего об очередной победе, нашли через заводской отдел кадров. Парня по крупному прижали к стенке. Да еще и партком с месткомом подключили. Разгорелся нешуточный скандал. Девице не исполнилось еще и восемнадцати, так что выхода у ловеласа не было, ему определенно светил нешуточный срок. А жениться ему уж очень не хотелось. Но, все равно, пошел бы наш Генка под венец, как миленький, но тут про это дело узнал сосед Саенко, Ипполит Потоцкий. У молодого Ипполита мозги уже тогда варили неплохо, а вот денег не было. Как и могущественных родителей. Воспитывала его одна мать, сельская учительница. Она для единственного сына ничего не жалела, но особо помочь не могла. Сынок поступил в Харьковский университет и уже отучился один курс. И понял, что без материальной помощи в городе за пять лет без сомнения загнется. На стипендию и жидкие материны посылки особо не разгуляешься. А тут такой шанс! Риммочка девица видная, мама с папой у нее состоятельные, зятя, да еще такого, который их выручит из малоприятной ситуации, будут на руках носить. Вот и бросился в ноги к соседям. Мол, с детства люблю вашу Римму, просто по природной стеснительности до сих пор это скрывал. Да и ждал, пока она подрастет, выучится, не хотел ей голову морочить. А раз такое случилось, готов хоть завтра жениться и ребенка воспитать, как родного. Да и зачем ей такой муж, что ее бросил и забыл? Только, чтобы ему, кобелю, не повадно было, пусть он ребенка на себя все-таки запишет и алименты платит. Хотя бы до тех пор, пока Ипполит институт не окончит и не начнет сам зарабатывать. Так и решили. Ипполит женился на горячо любимой Риммочке, а паразит-Генка, счастливый уже тем, что женитьба отменяется, записал на себя родившегося Эдика и иногда даже платил алименты, правда, до первой отсидки. Потом, в процессе своей бурной жизни и смены паспортов, как-то забыл о сыне, которого никогда не видел, да и видеть не стремился. Но, как выяснилось, подросший Эдик знал, что его воспитывает не родной отец. Ипполит не счел нужным делать из этого тайны. Как там они с Риммой жили все эти годы, и почему все-таки не разошлись, сказать трудно. Видимо, брак по расчету может быть счастливым, если расчет оказался правильным. Переехавшие за зятем и дочкой в Харьков родители, обеспечивали молодой семье некоторую стабильность. Особенно, когда прописали зятя в купленную ими квартиру. Но почему-то, оканчивать школу Эдика отправили к матери Ипполита в Рогачевку. Видимо, из-за гражданства. Дальновидный Ипполит сделал себе и жене Российский паспорт и пасынка тоже решил записать россиянином. Неродная бабушка была не против и даже прописала Эдика к себе. И завещание, между прочим, составила на него, а не на родного сына. По-сле армии Эдик в Харьков, к маме, не поехал, а устроился работать в нашем городе в милицию. Что потом и пригодилось Ипполиту. Тем временем жизнь в свободной Украине так перестала нравиться семейству, что Ипполит стал час-тенько наезжать в наш город, выясняя шансы на переезд на историческую родину. Тут он и подцепил Стелку. Вначале она его просто устраивала. Влюбленная, как кошка, дамочка была на все согласна. Ничего от него не требовала, не развода с женой, не дорогих подарков, не излишнего внимания к своим проблемам. Счастлива была просто, что он есть на свете. Мечта, а не женщина. Да еще с собственной жилплощадью. К тому же, Ипполит всегда умел быть обаятельным и убедительным с женщинами. Возможно, даже действительно обладал своеобразным гипнозом. Во всяком случае, чем-то таким он раньше занимался. Макс узнал по своим каналам, что пять лет назад Потоцкий пытался организовать в Харькове что-то вроде религиозной общины под своим началом, но тут в Украине разразился очередной скандал с сектой последователей то ли очередной Девы Марии, то ли еще какой мошенницы и напуганный Ипполит оставил в покое религию. Переключился на баб. Словом, Стелка влипла по уши и пошла за новым кумиром, как кролик за удавом. Это тоже, возможно, ни к чему бы не привело, но тут Ипполит знакомится с баб Верой. И, разглядывая семейные фотографии, понимает, что судьба столкнула его с родственниками того самого Генки Сушкина, чьего отпрыска он столько лет воспитывал. А тут еще и квартира, которую баб Вера грозится оставить племяннице, так как непутевый сын ее доконал. Но квартира-то должна по праву достаться внуку Эдику! И если все правильно обставить, то и ему, Ипполиту, кое-что перепадет. Мальчишке достался дом матери, пусть делится доходом от квартиры. В том, что он сумеет убедить пасынка поделиться, Ипполит почему-то не сомневается. Возможно, потому, что выросший при нем Эдик, так же как и его мать, находится под его влиянием. Стелка же его мало волнует. Он уверен, что в нужный момент сумеет убедить ее отказаться от прав на бабкину жилплощадь в пользу бедного мальчика. И Ипполит посвящает семейство в свои планы. Эдик соглашается, что имеет полное право получить от непутевого папочки и от не желавшей его знать бабушки материальную компенсацию. А двухкомнатная квартира в центре, хоть и в слегка захламленном состоянии, это вам не жук начихал. Римма тоже согласна. Она, видимо, не простила Генке и его матери давнего унижения. Если бы не они, у нее бы могла сложиться совсем другая жизнь. Так что пусть теперь хотя бы так с ней и сыном расплатятся. И Ипполит переезжает к Стелке, имитируя разрыв с женой, чтобы держать руку на пульсе, а ее в нужном тонусе. Он знакомит с ней своего пасынка. Законная жена на все согласна, она давно ему абсолютно послушна. Вот тут-то его и ждет такой облом! Чертова бабка составляет завещание на соседа. Да еще и сообщает об этом племяннице. Семейка, уже считавшая квартиру своей, звереет. И решает не ждать милостей от природы, а драться за свое имущество. Но надо все сделать так, чтобы самим остаться в стороне. Полгода ушло у Ипполита на разработку нового плана. Все, вроде бы, складывается чрезвычайно удачно. Закончившая мединститут Римма уст-раивается врачом в нашу поликлинику. Да еще, совершенно случайно, знакомится с Аллой. Узнав случайно из доверительного разговора, что судьба свела ее с первой женой Вадима. И то, что эта самая жена явно не прочь опять прибрать мужика к рукам, она старательно поддерживает это знакомство. Так, на всякий случай. С Лилькой же Римма тоже постаралась сойтись покороче. Так как именно Лилька наш участковый врач, и они уже придумали, как заставить осторожную старушку открыть дверь. Вот Римма и расспрашивает между делом «подругу» о ее обычных маршрутах. Работа Эдика в милиции тоже пришлась очень кстати. В случае чего, он будет держать руку на пульсе, а там, глядишь, это обстоятельство и еще как ни будь пригодится. Конечно, он всего лишь сержант, но тут уж выбирать не приходится. У парня нет образования. Еще раньше, они продали квартиру в Харькове и купили небольшой домик в городе на Риммино имя. Ипполит изображал перед Стелкой благородного человека, оставившего все жене и сыну. А на самом деле так выдрессировал верную Римму, что не сомневался в ее лояльности и в том, что она в любой момент отдаст ему все. С домом им тоже своеобразно повезло. Когда они искали для себя жилье, один из предложенных вариантов оказался прямо напротив Нинкиного дома. Ипполит, осматривавший дом вместе с Риммой, увидел, каких соседей посылает им судьба. И узнал Генку, так как тот приходил к ним со Стелкой, клянчить выпивку. Римма, которая самостоятельно сроду бы не угадала в опустившимся алкоголике бывшего возлюбленного, увидела в этом знак судьбы и тут же остановилась на этом варианте. Это именно она так упорно доказывала юному оперу Пашке, что видела нас с Генкой на машине. В этом и была ее первая ошибка. Так как Вадим ее запомнил и, на всякий случай, уточнил данные свидетельницы, когда мое исчезновение вынудило его вплотную заняться этим делом. Так как, ни в каких двойников он не верил, так же как и во всякую мистику. Впрочем, ошибок они наделали порядочно. В самом начале предприятия компания собиралась по-тихому прибить бабку и Генку. Потом, когда узнали про завещание, решили свалить убийство на нас. Чтобы убрать с дороги конкурентов. Когда план стал трещать по всем швам, то троица пошла в разнос. Они перепугались и начали делать глупости. Римма с Эдиком совершенно самостоятельно организовали покушение на Вадима. Причем, когда Ипполит узнал подробности, то устроил им хороший разнос. Особенно его взбесила глупость с похищением из отдела ружья. Он справедливо считал, что Эдик может попасться на этом, да и его, любимого, подставить. Ведь это он лично отволок в милицию ствол. Но остановиться семейка уже не могла. Так рисковать и бросить все на пол пути! Особенно дергались Эдик и Римма. Они, кстати, и делали всю черную работу. Ипполиту только пришлось похитить мой поясок для платья, когда они со Стелкой посещали нас, лично угнать машину Вадима от больницы и подъехать к подъезду Лилькиного дома, чтобы транспортировать меня в Рогачевку. На всякий случай, подальше от города. Эдик в это время караулил меня в квартире, а Римма инсценировала свой день рождения, чтобы подольше задержать на работе ни о чем не подозревающую Лильку. Ключи от ее квартиры у них сохранились еще со времени первого пре-ступления. А позвонила мне, улучив момент, Римма с телефона в кабинете заведующей. Этот гениальный план они разработали уже все вместе. Идея была в том, чтобы убить Аллу и Вадима, а меня в этом обвинить. Поэтому меня и не грохнули. Причиной же гибели жертв должна была стать моя черная ревность. Якобы я, обозлившись на то, что Вадим уехал с Аллой, решила инсценировать свое похищение и тайно проследить за мужиком. Так как Алла не ложилась ни в какую больницу, то, значит, мои подозрения были обоснованы. И застав парочку в укромном месте, я их и порешила. Для этого у милой семейки был припасен ни где не зарегистрированный ствол, привезенный Эдиком из Чечни. Ради такого случая парень согласился расстаться с реликвией. Мне же предстояло получить по голове и валяться в отключке, чтобы потом, очнувшись с пистолетом в руке и рядом с трупами, рассказывать подъехавшим ментам всякий бред про похищение. Вадима к месту всего этого представления должна была вызвать моим голосом по моему же мобильнику Римма. У нее, оказывается, с детства были артистические способности, и дамочка великолепно имитировала женские голоса. А вот с мужскими были проблемы. Так что, когда пришлось звонить Алле от имени Вадима, Эдик просто сослался на плохую слышимость, что совершенно не удивительно с нашей-то городской связью. А машину, вроде бы, никто и не угонял, это просто была инсценировка, которую хитрый Вадим устроил для отвода глаз, чтобы иметь возможность провести с Аллой наедине лишние пару часов. Я могла бы объяснить компании, что они лохи, если думали, что Вадим купится на такую туфту. Скорее всего, не соверши я свой героический побег, этих придурков повязали бы в том самом укромном месте. Но так, конечно, вышло лучше. Особенно, для Аллы. Ее-то вполне бы могли и успеть прикон-чить. Все это Вадим с Максом выяснили к сегодняшнему утру. Ипполита и Римму повязали сразу, а Эдик ушел с дежурства на час раньше. Он жил не с матерью, а в Рогачевке, в бабкином доме. Туда за ним и направлялись. Тем более, когда после беседы с его любящими родителями узнали про Аллину роль и не застали девушку дома. По дороге же встретили нас и решили, что Эдик уже выдвинулся к месту встречи с мамочкой. Тут, как раз, мы подъехали к тому самому дому, от которого я так стремительно улепетывала. Ворота были по-прежнему открыты. Но, к моему глубокому облегчению, Эдика перед домом уже не было. Группа захвата с автоматами рванула во двор, а мы и подъехавший следом Макс вылезли из машин и закурили. Даже Алла Викторовна присоединилась к нашей компании. Она вела себя непривычно скромно и мило. Думаю, все случившееся сильно повлияло на ее поведение. Давешняя собачонка при виде толпы ОМОНовцев с автоматами благоразумна слиняла куда-то на задворки и больше не высовывалась. Перестрелки, или еще чего-нибудь захватывающего, не случилось. Вскоре на пороге дома появился довольный Никита и позвал нас. Там у порога лежал бледный Эдик со связанными руками и наспех перевязанной головой. У парня хватило сил заползти в дом и оказать себе первую помощь. Но при задержании он уже не смог оказать никакого сопротивления коллегам, за что прибывшие с Никитой ОМОНовцы были мне искренне благодарны. Бывший десантник, да еще при наличие оружия, мог сильно попортить им кровь и шкуру. Мне совершенно неожиданно стало его жалко. Парню определенно не повезло в жизни. Мало того, что при рождении получил идиота-папочку, так еще и в отчимы набился этот паразит, Ипполит. Могу себе представить, какое у него было веселое детство, раз сбежал жить к неродной бабке. Я попросила группу захвата: – Положите его хоть на диван, что ли. Совсем же плохо человеку… – А тебе в погребе хорошо было? – Проворчал Вадим, но все-таки тоже поддержал мою просьбу: – И правда, отнесите его в комнату-то. Еще помрет, а моей Иринке потом отвечать. Довольный Никита не стал упрямиться, и ребята перенесли Эдика в спальню. Он застонал и повернул голову в мою сторону. Я поглядела в его красивое, но сейчас перекошенное и серое лицо и отвернулась. Что он, не мог прежде чем ввязываться во всю эту авантюру, попытаться разрулить ситуацию как-то иначе? В конце концов, прийти к баб Вере, поговорить с ней. Может быть, она бы и признала на старости лет внука. А, возможно, и жалела, что не приняла, в свое время участия в его судьбе. Не могла же она не знать, что у нее где-то есть внук… Неужели, парень так отчаянно ненавидел своих родственни-ков? Эдик опять застонал и неожиданно заговорил, хоть и с трудом, но отчетливо: – Эй, ты, как там тебя, Ирка… документы у тебя в куртке, в бумажнике… Не убивал я никого, и вас бы не смог… Сроду в баб не стрелял… Сбежать я хотел. Отвез бы вас с этой, в Усмань, документы отдал бы и уехал… Надоели мне все. И мать с ума сошла от злости, и Ипполит этот… Пусть бы сами разбирались. А теперь, точно, срок тянуть… Лучше бы ты, что ли, меня посильней по башке трахнула, чтобы не очухался… Я потрясенно залезла в карман и достала бумажник. Совсем про него забыла во всей этой свистопляске с погонями и захватами. Никита, Макс и Вадим чуть не стукнулись лбами, кинувшись ко мне. Я отогнала их от света и раскрыла портмоне. Там лежали авиабилет на Владивосток за сегодняшнее число, пожелтевшее свидетельство о рождении Эдуарда Геннадьевича Саенко, где отцом был указан Геннадий Петрович Сушкин. Там же было другое, подписанное Генкой свидетельство о признании отцовства и постановление суда о взыскании с Генки алиментов, которые этот ирод, естественно, забывал вовремя платить. А так же потертое на сгибах письмо на тетрадном листе в клетку. Писала баба Вера. То есть, тогда еще просто Вера Павловна Сушкина. Она обращалась к некой Алисе Карловне. Я начала читать: «Уважаемая Алиса Карловна! Я получила ваше письмо и решила все-таки ответить вам, хотя, думаю, зря. Ваш, я настаиваю, именно ваш, внук Эдуард, уже достаточно взрослый мальчик, чтобы не рассчитывать на помощь пожилой женщины. У меня, извините, достаточно своих проблем. Я живу одна, а мой сын, Геннадий, больной, опустившийся человек. И взять к себе на квартиру незнакомого молодого человека, я просто не могу себе позволить. Тем более, оказать ему какую-то материальную помощь. Если юноша не в состоянии учиться без посторонней поддержки, значит высшее образование ему не очень и надо. У вас, в деревне, думаю, найдется достойное применение его способностям, тем более, что, как вы пишите, даже родная мать не желает взять на себя ответственность за его будущее. То что вы, уважаемая, воспитываете мальчика, не являясь его родной бабушкой, ваш собственный выбор. Во всяком случае, я не несу никакой ответственности за распутство его родителей и легкомыслие вашего собственного сына. Ему и вам надо было лучше думать шестнадцать лет назад. Извините за резкость и извольте оставить меня в покое.» И четкая подпись. Я подошла к Эдику и присела около него. – Так ты из-за этого?.. Парню, видимо, было тяжело говорить, но он мне ответил. – Из-за Алисы… Она так мечтала, чтобы я учился, а денег у нас тогда со-всем не было. И эти не помогали, мать с Ипполитом… А чтобы поступать, надо было жить в городе, курсы закончить… И мать из-за Ипполита к себе не брала… Я не знал, что Алиса как-то нашла адрес этой и написала. А потом пришло письмо, и тогда у Алисы случился первый инфаркт. До этого она еще как-то держалась. А когда письмо прочитала, ничего даже сказать не смогла. Вся побелела и прямо у стола упала. Я тогда на учебу плюнул, работать пошел. Потому что Алиса в больницу попала, надо было ее выхаживать… Но эту старую стерву я все равно не убивал… Затмение какое-то нашло, поэтому и стал Ипполиту помогать. Он ко мне долго приставал. Все про справедливость говорил, про то, что у меня долг перед памятью умершей. Напоминал, как Алиса, когда умирала, все плакала, что не сумела меня в люди вывести. И письмо это мне в нос совал. Мол, это Сушкина ее убила, сердце ей письмом этим надорвала… Алиса-то хорошая была. Не то что Ипполит… – Он посмотрел на меня каким-то, почти безумным взглядом, и добавил. – Я это только тебе говорю, потому что ментам наплевать. Все равно, я в дерьме по уши… Однако, ментов, кажется, тоже задело за живое. Они слушали, затаив дыхание, эту неожиданную исповедь. Алла всхлипнула и требовательно дернула за рукав Никиту: – Что ему теперь будет? – Я тебе, что, прокурор? – Окрысился тот на нее. – Если не врет и действительно не убивал, то все равно же в преступной группе участвовал… Да и похищение еще. Смотря, какой адвокат попадется. Хорошо, хоть стрелять в нас не начал при задержании. Все теперь легче на суде будет. Я еще порылась в бумажнике и нашла другое письмо. Датированное сегодняшним числом. Это было подробное признание во всем, подписанное уже самим Эдиком. Я протянула его Вадиму: – Гляди, он и правда решил смыться от родственничков. Видишь, описал все. Вадим пробежал листок глазами и кивнул. Но Никите не отдал. – Это мне послание. – Сообщил он ему. – Прочитаю, тогда, может быть, получишь, так что руки-то убери. И так мы с Максом за тебя, считай, всю работу сделали. И кивнул нам: – Поехали, делать тут больше нечего. Мы благополучно добрались до города и можно бы было на этом закончить всю историю, но, думаю, общественности будет интересно следующее: Следствие шло пол года и к весне, наконец, установило, что баб Веру, похищенным у меня поясом, задушила Римма, лично. Перед этим они с Ипполитом заставили Эдика взять служебную машину и похитить Лильку. Лилька осталась жива только потому, что Эдик не дал матери задушить и ее. Это он придумал накачать мою подругу снотворным и выкинуть в Северном. Водку клофелином нашпиговала и всучила мучающемуся с похмелья Генке, тоже Римма. Тот, разумеется, не стал задавать дурацких вопросов, с чего это соседка так расщедрилась, а помчался с добычей к Нинке, за что и поплатился. Когда убийца узрела у их порога нас с Вадимом, то решила, что это удачный случай, чтобы кинуть на нас подозрение и в этом убийстве, и экспромтом стала настаивать, что это именно мы привезли Генку с бутылкой. Хотя Ипполит этого первоначально и не планировал. Генку просто убрали с дороги, чтобы расчистить себе путь к наследству. Эдик в меру сил следил за нами на служебной машине. Парень был не просто постовым, а водителем. Так что имел в распоряжении транспорт, и это сильно облегчало жизнь преступникам. Потом, по настоянию матери, Эдик похитил ружье, которое Ипполит сдал в милицию. Это уже была полная глупость, но Римма рвалась в бой и злилась, что Ипполит осторожничает. Эдик же подробно объяснил матери, по ее просьбе, как сделать растяжку, но сам в этом участвовать отказался. И даже с ней из-за этого поругался и переехал жить в Рогачевку, хотя оттуда было сложно добираться на работу. Но развязаться с родственничками уже не мог. И только когда Ипполит родил новый гениальный план по устранению конкурентов, то Эдик, наконец, решил, что с него хватит. Он не хотел являться с повинной, так как сидеть в тюрьме парню совсем не улыбалось. Он решил просто уехать и оставить родственников разбираться с ситуацией, как знают. Но задуманное двойное убийство ему совсем уже не понравилось. И он решил его, в меру сил, предотвратить. Эдик не стал спорить с Ипполитом и подкараулил меня в Лилькиной квартире, как у того и было задумано. Вначале он хотел только встретить меня там и предупредить. Но в последний момент к нему присоединился Ипполит, который угнал машину Вадима, оставил ее за углом дома и пришел лично проконтролировать всю операцию. И Эдику все-таки пришлось дать мне по голове. А потом Ипполит сделал мне укол аминозина и погрузил в машину. Он-то и сбросил меня в погреб. После этого Эдик, чтобы предотвратить убийство Аллы, вызвался с утра, после дежурства, лично ее похитить, съездить за мной в Рогачевку и встретиться с матерью для претворения в жизнь их планов. Римма уже присмотрела укромное местечко в лесу не далеко от той же восьмой больницы. Аллу Эдик связал и засунул в багажник потому, что кое-что знал от матери о ее характере и не хотел громкого скандала и долгих уговоров. Решил, что объяснит все нам обеим в Рогачевке, потом доставит нас в Усмань, а сам уедет. По его расчетам, пока мы добрались бы до города и вызвали подмогу, он бы уже летел в самолете во Владивосток. В письме он пытался отвести обвинения от матери и писал, что она уже давно находиться под полным влиянием Ипполита и ни в чем не может ему отказать. Видимо, Ипполит оттачивал свое искусство зомбирования на жене и пасынке. Так что Стелка не единственная, кто испытал на себе его чары. Макс утверждал, что этот тип и правда обладает какой-то властью над людьми. Особенно, над теми, кто ему доверяет. Эдик тоже попал под его влияние еще с детства. Но потом, уехав из дома к бабушке, вырос достаточно самостоятельным человеком. Но как только Ипполиту понадобилось снова подчинить себе парня, он сумел взять его сознание под контроль. Иначе, с чего бы здоровому десантнику так послушно выполнять все указания нелюбимого отчима? Не из страха же. Сослуживцы все в один голос утверждали, что Эдик отличный парень, совсем не злой и не жадный. Только в последнее время стал какой-то дерганный. Думаю, и сбежать парень решил не столько по тому, что боялся сесть в тюрьму, сколько по тому, что при встрече с Ипполитом мог снова не суметь отказать ему в очередной «просьбе». Суд не оценил по достоинству таланты Ипполита. Он получил всего пять лет. Римма за три убийства схлопотала десятку, хотя, на мой взгляд, надо было бы наоборот. А Эдику влепили год условно и тут же амнистировали, как участника боевых действий, да еще имеющего какие-то правительственные награды. У парня неожиданно нашелся отличный адвокат. Специально приехал из Москвы и вел его дело. В результате, Эдик даже в камеру так и не попал. После задержания его отвезли прямо в тюремную больницу, так как моими стараниями он получил пробитую голову и не слабое сотрясение мозга. А потом сразу возник этот самый столичный законник. И Эдика до суда выпустили под подписку, долечиваться уже на свободе. Я на суд не пошла, мне потом все подробно рассказала Алла. Хотя я и не спасла, как выяснилось, ее жизнь, да еще и нос разбила в горячке, она, неожиданно, прониклась ко мне симпатией и перестала досаждать. А после суда забежала в агентство и поделилась впечатлениями. По ее словам, Римма сидела на скамье подсудимых черная, как смерть. Смотрела перед собой ничего невидящим потухшим взглядом и ни на что не реагировала. Даже сын, казалось, мало ее занимал. На вопросы отвечала коротко, ничего не отрицала и призналась в содеянном полностью. Ипполит, напротив, держался со скромным достоинством ос-корбленной невинности. Он нахально утверждал, что даже понятия не имел о зверских замыслах сообщников. Главным аргументом в свою пользу приводил то, что давно уже не живет с женой и, вообще, они друг другу совершенно чужие люди. При этих его словах Римма на минуту отвлеклась от созерцания пространства перед собой и что-то зло прошептала. Но тут же снова впала в транс. Выслушав приговор, Ипполит заметно побледнел и сник. А в зале какой-то экзальтированной девице стало плохо. Ее вынесли в коридор. Алла разглядела нервную красотку и описала ее мне. Впрочем, я и так сразу догадалась, что речь идет о Стелке. Не знаю, как она переживет очередное крушение своего идеала, возможно, будет верно ждать возлюбленного под воротами колонии все пять лет. Эдик сидел, уронив голову на руки, и встретил известие о своем освобождении без ликования. Он что-то все время пытался сказать матери, но она совершенно не реагировала на его попытки. Дома я поинтересовалась у Вадима, сколько запросил за свои услуги сто-личный адвокат. Но он только усмехнулся в ответ: – Все равно меньше, чем стоит квартира. – Да я и не против. – Успокоила его я. – Но мог бы и мне сказать. Что теперь с парнем будет? – Да все нормально с ним будет. – Улыбнулся он в ответ. – Я его отговорил уезжать. Дом в Рогачевке Алиса на него записала, так что есть где жить. Да и тот, что на Чижовке, ему достанется. Ипполит на столько был уверен, что Римма не сорвется с крючка, что не стал настаивать на совместном владении. Все на нее записал. А у нее в мозгах во время следствия что-то просветлело. Она подписала дарственную на сына. Его адвокат и помог все формальности уладить. Эдик ей теперь передачи носит. Да и пока следствие шло, не забывал. Мы с Максом ему работу нашли, так что не пропадет. А Ипполит будет теперь свои таланты на сокамерниках совершенствовать. Но, думаю, ему там ничего не светит. Никита сказал, его к таким отморозкам посадили, что их загипнотизировать можно только разве что кувалдой по лбу. Тут в дверь позвонили. Я открыла и была почти сметена с ног ворвавшейся к нам Ленкой. Ее глаза горели внутренним светом от переполнявших ее новостей. – Вы еще ничего не знаете? – Заревела она, как молодой буйвол. – Олькин отец нашелся! – Какой Ольки? – Не сразу въехала я. – Ну, так Анькиной же! – Удивилась она моей непонятливости. – Что, еще кто-то в нашем доме наследство оставил? – Заинтересовался Вадим. – Не. Похоже, настоящий. – Захохотала Ленка. – Мужик из тюрьмы вышел, идти некуда, ну и вспомнил, что дочка у него есть. Пришел, болезный, думал, не выгонит папочку. Это Олька-то! Вон, слышите, как они его с мамочкой приветствуют? С лестницы действительно донесся раскатистый Олькин бас. Ей вторил Анькин визгливый дискант. Что-то с грохотом покатилось по ступенькам и уже с низу раздался пронзительный женский визг: – Ой, убили! Помогите! Он мертвый! Ленка, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, ринулась на зов. Тут зазвонил телефон. В трубке раздался женский голос: – Ирина? Это Оксана, из Киева. Мы с Сергеем приехали. Он пошел ловить такси и пропал. Я тут жду уже час. Не знаю, что и думать… – Зато я, кажется, знаю. – Усмехнулась я. – Он в бороде и, наверное, свой паспорт тебе оставил? – Да. – С легким удивлением сказала она. – Паспорт у меня в сумочке. – Тогда жди нас у главного входа. Мы с Вадимом сейчас подъедем. Я повернулась к мужу. – Собирайся, поедем на вокзал. Оксана звонила. Похоже, опять придется Серегу из ментовки вытаскивать. Вадим захохотал и стал одеваться. Санта Барбара продолжалась…
