Я, Горелова Лариса Борисовна, родилась в 1927 году
advertisement
1 Я, Горелова Лариса Борисовна, родилась в 1927 году в городе Ленинграде. Мои родители: отец – Оликер Бер Лейбович и мать – Бунина Бейля Алтеровна приехали жить в город Минск в Белоруссию, где отец кончал медицинский институт и работал врачомхирургом. Мать окончила Белорусский Государственный Университет по специальности экономист и работала до ареста отца плановиком в Госплане Белоруссии. Родители отца жили в городе Минске. Дедушка, Оликер Бер, был рабочимжестянщиком, и умер, когда моему отцу было шесть месяцев. Бабушка, имея на иждивении трех малолетних детей, занималась тяжелой работой: стиркой белья, уборкой квартир. Старший сын бабушки, имени я не помню, к сожалению, добровольно вступил в Красную Армию во время Гражданской войны и погиб смертью храбрых, защищая город Минск. Второй сын, Пейсах-Эля, в апреле 1920 года был арестован Белопольской жандармерией и сослан в концентрационный лагерь. После этого он жил с матерью до войны в Минске, и, вероятно погиб в гетто. Бабушка в годы Гражданской войны активно помогала подпольной организации комсомольцев, в которую входили ее сыновья: хранила и переносила подпольную литературу, организовывала встречи подпольщиков в своей квартире. За это в 1930 годах по ходатайству ЦК комсомола Белоруссии получала персональную пенсию. Младший сын бабушки, мой отец, в 13 лет поступил учеником в частную швейную мастерскую. Тяжелые условия в мастерской вскоре подорвали его здоровье, и он вынужден был оставить мастерскую и поступить учеником в частный мануфактурный магазин. В 1917 году, шестнадцатилетним юношей, он начал участвовать в революционном движении в Минске. В 1918 году, когда Минск был оккупирован Кайзеровскими войсками, он познакомился с членами подпольного комитета большевиков, и познакомился с Уставом Партии Большевиков, ему подробно разъяснили цели и задачи большевистской партии, давали ему отдельные поручения подпольного комитета, в частности, поручали ему вести работу среди рабочей молодежи по интернациональному воспитанию молодежи в духе и Уставу большевистской партии. После освобождения Минска от немецких оккупантов, в декабре 1918 года, он был выделен в организационную тройку по созыву Первого собрания рабочей молодежи для оформления и организации в Минске комсомольской организации. На первом организационном собрании рабочей молодежи, в декабре 1918 года, в числе других он был избран членом первого комитета минской комсомольской организации. В числе сотней и тысячей комсомольцев он вступил в ряды Красной Армии, и был зачислен в Четвертую комсомольскую роту минского караульного полка, и с оружием в руках сражался против белогвардейских полчищ по защите нашего родного города Минска. Во время Белопольской оккупации Белоруссии и Минска отец в числе других комсомольцев был оставлен в Минске для подпольной работы. Они оказывали подпольному комитету партии активную помощь по созданию подпольной комсомольской организации, выполняли ряд ответственных заданий подпольного комитета партии в тылу врага, часто с риском для жизни. Подпольный комитет партии и руководящие подпольщики комсомола были арестованы Белопольской жандармерией. После ареста Первого подпольного комитета комсомола отец был избран председателем минской подпольной комсомольской организации. В начале апреля 1920 года его и других членов подпольного комитета комсомола арестовала Белопольская жандармерия. В течение нескольких недель его допрашивали, мучили, пытали в известной камере пыток. Ему выбили пять передних зубов. В результате пыток он впоследствии перенес две операции, полностью потерял слух на правое ухо, и 2 вообще остался полуинвалидом на всю жизнь. Его, как руководителя подпольного комитета комсомола, передали военно-полевому суду, который должен был вынести смертный приговор, и только благодаря стремительному наступлению Красной Армии суд не успел судить его. За активную деятельность в период Гражданской войны с Белополяками отец был награжден Орденом Трудового Красного Знамени Белорусской ССР. Отец был делегатом III Съезда РКСМ, на котором выступал Владимир Ильич Ленин с известной исторической речью о задачах Коммунистического Союза Молодежи. После Гражданской войны отец окончил рабочий факультет, потом Медицинский институт и стал хирургом, заместителем Народного Комиссара здравоохранения Белоруссии. Осенью 1935 года в Коммунистической партии начался обмен партийных документов, связанный с чисткой рядов партии. Начались массовые аресты и исключения из партии. Факт начавшихся арестов не мог не насторожить отца, так как он вспомнил, что в 1932 году было письмо Сталина в журнале «Пролетарская революция» о фальсификации истории Партии. В связи с письмом Сталина ставились под сомнение все изданные до того времени исторические книги, связанные с историей Партии. В Белоруссии в то время не было литературы по истории Партии и Комсомола, входу была единственная книга по истории Комсомола, одним из авторов которой был мой отец. Отец знал, что при отсутствии другой литературы, мишенью будет книга о истории комсомола Белоруссии, и он не ошибся. 29 апреля 1936 года отец был арестован и препровожден в тюрьму города Минска. После этого в течение 15 месяцев шло следствие, в результате которого его направили на суд в Москву в Лефортово, где в течение 12 минут ему был произнесен приговор – 10 лет тюремного заключения + 5 лет лишения в правах. Отец ожидал, что его приговорят к смерти, и был даже обрадован этому приговору. После этого начались годы скитания по тюрьмам и ссылкам. Первой тюрьмой, в которой сидел отец, была Вологодская тюрьма. Вторым этапом был Соловецкий монастырь. Два года отец сидел в камере Соловецкого монастыря без работы, без общения, без прогулок, разрешалось только пользоваться тюремной библиотекой. Читал он, конечно, в основном медицинскую литературу. Однажды, увлекшись чтением «Истории хирургии», он положил ногу на ногу и оперся локтем о колено, наблюдавший за ним в дверную щель охранник тут же вошел в камеру, ударил его и отправил в карцер. Все это продолжалось до 1939 года. В июне 1939 года часть врачей, работавших в санитарной части тюрьмы, были мобилизованы, и их решили заменить на заключенных врачей. Так отца привлекли к врачебной практике. Осенью 1939 года всех заключенных вывезли из Соловецкой тюрьмы. После Соловецких островов он прошел лагерную жизнь в Карелии, в Архангельской области, в Воркутинской области. Во время Великой Отечественной войны он работал врачом в городе Медвежьегорске, но постоянно просился, чтобы его отпустили на фронт, но, конечно, его просьба не была удовлетворена. Так он просидел до 1947 года. В 1947 году, через 10 лет его пребывания в тюрьме, он был условно освобожден, при полном понимании, что это ненадолго, и он будет снова арестован. До 1950 года он работал в Киргизии врачом. В 1950 году, через 14 лет после первого ареста и через 4 года после освобождения, он был вторично арестован органами КГБ Киргизской ССР и отправлен в Красноярский край, где после долгих мучений получил назначение врачом в село на Енисее. Через два года ссылки отец был уволен с работы в связи с началом дела врачей в Москве, и в течение трех месяцев ожидал третьего ареста. Потом КГБ Красноярска отправил его на крайний север в Таймырский национальный округ, где он работал до смерти Сталина в 1953 году. В декабре 1954 года отец получил паспорт, и, хотя там стоял значок «39 пункт», он почувствовал себя вольным человеком. Он решился на крайнюю меру, и стал писать письма в ЦК Партии, в руководство КГБ о несправедливом своем заключении. В апреле 1956 года, спустя два месяца после ХХ Съезда Партии, отец был реабилитирован 3 решением Верховного Суда СССР. Ему разрешили с дальнего севера переехать в Киргизию, где он был восстановлен в партии и направлен по его просьбе на работу в Белоруссию в город Минск. В Минске до 1967 года он работал в научноисследовательском институте санитарной гигиены в качестве врача-научного сотрудника, имел ряд печатных и научных работ. Умер он в Минске в 1978 году. Во время Перестройки, в период полной реабилитации узников ГУЛАГа, военная коллегия Верховного Суда СССР в 1989 году сообщила мне, что мой отец был необоснованно обвинен в том, что с 1935 года входил в состав контрреволюционной троцкистской террористической группы в Минске, но на предварительном следствии и в судебном заседании виновным себя не признал. Моя мать, Бунина Бейля Алтеровна, родилась в 1902 году в городе Слуцке в Белоруссии. Ее отец, мой дедушка, Бунин Алтер Гирш родился в городе Слуцке, учился в хедере. Когда женился на моей бабушке, взял в аренду землю, и занимался огородничеством. В 1912 году он эту землю выкупил, два гектара, и продолжал заниматься огородничеством вместе со своими дочками. У бабушки с дедушкой первым родился мальчик, он умер в младенчестве, после этого бабушка родила восемь дочерей, среди них – моя мама. Дедушка был очень справедливым, очень добрым, очень трудолюбивым человеком, с большим чувством собственного достоинства, и даже соседи приходили к нему разрешать всякие споры. После смерти жены, моей бабушки, он переехал жить в Минск к их дочери Марии, и вместе с ней был в эвакуации в Киргизии, после чего вернулся в Ленинград и умер в 1949 году. Он был любимцем всей семьи и всех своих восьми дочерей, и много сил и энергии тратил на их образование. Вначале он был против их поступления в гимназию, считал, что у него не хватит денег на учебу всех восьмерых, а одну учить – это не справедливо. Потом он понял всю пользу образования, и радовался успехам своих дочерей и во время их учебы в гимназии, и, когда они оканчивали институты. Память о нем – светлая и самая уважительная. Бабушка, Бунина Гита Айзековна, была домохозяйкой, она тоже окончила хедер, но потом стала матерью большой семьи. Она была человеком очень веселым, очень добрым, привечала в своем доме всех дальних и ближних родственников, дочерей даже потом обвинили, что у них был заезжий дом. Она в большие еврейские праздники набирала всяких вкусных вещей в своем доме и разносила по бедным людям по городу Слуцку. В ее доме останавливались все ее сестры и двоюродные, и племянники. Была она очень красивой, очень доброй, очень любящей и очень преданной и женой, и матерью. Умерла она в 1931 году в Минске в ходе операции на почках. Была похоронена в городе Минске на Еврейском кладбище. Когда фашисты оккупировали Минск, ее могила была разгромлена, поэтому память о ней отмечена на могиле дедушки, ее мужа. Моя мать была по старшинству второй дочерью у дедушки с бабушкой. Она с детства помогала им в огороде, очень много читала, была очень грамотной, и еще до революции решила учиться не в хедере, а в гимназии. Дедушка был против, он даже наказал ее за это желание, но бабушка, которая понимала необходимость просвещения для своих дочерей, поддержала мою маму, и мама окончила гимназию в городе Слуцке. После этого она переехала в город Минск и поступила в Минский Государственный Университет на экономический факультет, который окончила и, выйдя замуж за моего отца, Оликера Бера Львовича, поступила на работу в Госплан Белоруссии экономистом-плановиком, где и работала до его ареста. После его ареста, оставшись с двумя детьми без работы, она с трудом и, боясь гонений, устроилась экономистом на хлебный завод, и до начала Великой Отечественной войны работала там экономистом-плановиком. 4 В день объявления войны мой младший брат находился под Минском в лагере с детским садом. Мама поехала к нему на побывку, но, запуганная репрессиями и преследованиями, побоялась его привезти в город, и, когда через два дня после начала войны нам пришлось бежать из Минска, мы ушли без брата, который оставался на даче в течение нескольких дней, но заведующая детским садом сумела их погрузить в какой-то проходящий поезд и вывезти на Волгу, где его нашла мамина сестра и привезла к нам в эвакуацию в Киргизию. Мы с мамой ни одной ночи со дня объявления войны не ночевали дома. Мы ночевали в бомбоубежище, и 24 июня, когда уже город горел, и очень многие из бомбоубежища ушли в леса и вообще ушли из города, мы с мамой, дедушка, тетя Маша со своим сыном тоже решили пойти со всеми. Мы шли в течение десяти дней под бомбежками, под гул самолетов. Ни в одну деревню нас не впускали, так как немцы всюду раскидали листовки, что кто пригреет жидов, те будут расстреляны. Поэтому даже ночами мы спали в канавах, накрывшись старыми пальто. Вещей у нас с собой не было. Так мы дошли до города Могилева, который тоже уже был пустой, там оставались одни военные, к нему уже подходили немцы. Нас накормили военные и показали, где находится вокзал, на котором еще один состав с беженцами не ушел. Нам удалось сесть в последний поезд, уходящий из Могилева, и вначале под бомбежки, а потом уже по мирной России мы доехали в Тамбовскую область в село Заворонеж, поселились в пустом деревенском доме и дали знать всем родным в Ленинграде, в Киргизии, на Кавказе, что мы живы и нам нужна помощь. К этому времени моя тетя Роза с мужем работала в Киргизии после окончания Первого Медицинского института. Они нам тут же выслали деньги и приглашение приехать к ним жить на станцию Бишкек. Так как дедушка был больной и старый, и его мы боялись везти в такую жару, мы поехали в Киргизию только с мамой вдвоем. После долгих пересадок, на разных поездах мы приехали в Бишкек к тете Розе и ее мужу, Николаю Павловичу Амурову. Мама сразу устроилась на работу экономистом на железную дорогу, но с первой минуты поняла, что больше чувствовать себя запуганным человеком, женой «врага народа» она не может, и она написала в анкете, что она вдова с 1936 года. В октябре месяце к нам приехали в эвакуацию в Киргизию все члены ленинградской семьи: тетя Муся, тетя Хана, тетя Паша. Младшая из них сестра, Эся, была на преддипломной практике в Казани, поэтому она приехала гораздо позже с дочкой. Все их мужья были в армии и все всю блокаду служили в Ленинграде. Только один муж, Соломон Исаевич Каплан, был инженером гражданским и работал на заводе всю блокаду. В двухкомнатной квартире врача, моей тети Розы, нас собралось восемнадцать человек: восемь сестер Буниных, восемь детей, дедушка, и с нами жила дальняя родственница одной из теток, которая вела наше хозяйство. В таком составе в двух комнатах мы прожили всю войну дружно, помогая друг другу, поддерживая друг друга. Все дети учились. Начиная с 1944 года, в конце войны, мои тетки стали медленно по вызовам возвращаться в Ленинград. В августе 1944 года приехала по вызову своего дяди в Ленинград я, и поступила в сентябре в Ленинградский электротехнический институт имени В.И.Ульянова-Ленина, в котором училась до декабря 1949 года. Моя мама в 1945 году была направлена на работу в освобожденный от немцев район, в город Брест в железнодорожную контору, где проработала до пенсии. С ней вместе жил мой брат, Эрик, пока учился в школе. В 1952 году мой брат приехал в Ленинград, поступил в Институт киноинженеров, после окончания которого работал на Севкабеле инженером и в НИИ радиоаппаратуры, где работает до сих пор. В 1959 году, выйдя на пенсию, моя мама вернулась в Ленинград, где прожила до 1986 года со мной и умерла. Студенткой я на каникулы ездила отдыхать к маме в Брест. Там я познакомилась с моим будущим мужем, Гореловым Григорием Львовичем. Его родители тоже были 5 направлены в Брест, и были медицинскими работниками. В 1949 году мой муж окончил Политехнический институт в Минске. До этого на преддипломную практику он приехал в Ленинград, и в 1949 году, в июне мы поженились. Потом он получил назначение на работу в Ленинград. Здесь мы жили до 1951 года, пока его не забрали в кадры Советской Армии. В 1951 году у нас родилась дочка Алла. В 1953 году мы переехали жить в Таллинн, где в это время служил мой муж морским офицером. До 1957 года муж работал в Таллинне на морском заводе, а в 1957 году его перевели на работу в Польскую Народную Республику в город Свинемюнде на нашу морскую базу. Мы с дочкой переехали туда к нему чуть позже. Мы прожили там до 1960 года. В 1958 году я уехала временно в Брест, чтобы родить сына Евгения. В 1960 году, до демобилизации мужа, я вернулась в Ленинград к маме, которая переехала туда после пенсии, и поступила на работу в НИИ радиоаппаратуры, где проработала 23 года до пенсии. В 1960 году, в конце года, мой муж демобилизовался по приказу Хрущева о сокращении армии и вернулся в Ленинград, получил здесь квартиру, поступил в проектный институт инженером и проработал там до кончины в 1995 году. Наша дочка Алла училась музыке, проявив музыкальные способности. Она приехала в Ленинград из Польши раньше, чтобы учиться в школах, обычной и музыкальной, и жила с бабушкой, моей мамой. Окончив музыкальную школу, она поступила в училище при Консерватории, окончила его. К тому времени она уже вышла замуж, у нее родился сын, мой внук Андрей. Через несколько лет она поступила в институт, окончила дирижерско-хоровое отделение, и работает до сих пор концертмейстером балета. Мой сын окончил филологический факультет Педагогического института имени Герцена, отслужил в армии и пошел работать педагогом в школу. Когда у него родился сын Василий, им стало не хватать средств на жизнь, и Женя пошел работать водителем трамвая, окончив специальные курсы, и работает им до сих пор. Его жена, Беляева Ольга Владимировна, вместе с ним окончила филологический факультет Педагогического института, и работает преподавателем русского языка и литературы в средней школе уже много лет. В 1970 году Алла вышла замуж за Бабошкина Александра Федоровича, тогда студента. Он окончил ВТУЗ при Ленинградском металлическом заводе, и до сих пор работает преподавателем этого института. Он кандидат наук, и готовит докторскую диссертацию. Мой старший внук Андрей, 1973 года рождения, окончил ВТУЗ при металлическом заводе, как и его отец, и в настоящее время работает менеджером по продаже машин «Вольво». У него жена Елена Крылова и сын Виталий, которому сейчас 4 месяца. Вторая внучка, Наташа, 1983 года рождения, окончила английскую школу, и учится в колледже культуры на факультете организации туризма. Внук Вася учится в 11 классе средней школы. Пусть ценой больших усилий нас земля питала Не очень жирно не обильно, но от голода спасала Питались сытно, не богато: хлеб, картошка, простокваша Овощи, кусочек мяса – основная пища наша Ну а масло, яйца, кура, белый хлеб и колбаса И прочая богатая еда лишь по праздникам была 6 Мы принадлежали к сословию мещан Лучшим куском на столе делились с гостями Родственники часто приезжали Их всегда за стол сажали И обедом угощали, хотя в гости их не ждали И из маленькой деревни во двор к нам крестьяне приезжали Каждых даже и не знали, но и их приветливо встречали Впоследствии нас обвиняли, что мы заезжий двор держали У нас денег не бывало, только много лет долги Нас как богатых презирали неизвестно почему Спокойно жить нам не давали На нас доносы сочиняли Отца из колхоза исключили, права голоса лишили Сестру исключили из партии – одну, другую – из института Игрушки считались роскошью, их мы почти не знали К труду нас с детства приучали, мы рано по утрам вставали Работать в поле помогали, то, что родители поручали Пальто и платья покупали подешевле, попрочней Для того, чтобы досталось и для младших дочерей Цирк, театр очень редко посещали Хотя из разных городов труппы к нам приезжали К нам в дом подружки собирались, стихи читали вслух Порой мы пели, танцевали И часто книги развлекали Отдельную кровать имел только папа Все дети спали попарно и с самым младшим – мать Я всегда была окружена и друзьями, и поклонниками, но дружила я со своими институтскими подругами, и мы до сих пор, 60 лет, все дружим. Из них самая моя близкая подруга, по отцу – русская, по матери – гречанка; вторая, Наташа Дунаевская, по отцу – еврейка, по матери – русская, еще две евркейки и одна – половинка: по отцу еврейка, по матери русская. Мы дружим по сегодняшний день. Близость у нас необыкновенная. Я была свидетелем того, как возвращали на место коней Клодта на Аничковом мосту. У блокадников было огромное презрение к тем, кто уехал в эвакуацию. Независимо кто откуда, считалось, что вернувшиеся – это все ушедшие от блокады. И в магазинах, и везде презрительно говорили о эвакуированных. Я жила на улице Маяковского, магазин был на Некрасова, по карточкам. Мои родственники жили в Кронштадте, а я в Ленинграде, одна в отдельной квартире. Все студенческие события происходили у меня на Маяковского. Гриша по окончании Минского института, мы уже были женаты, получил назначение в Ленинград и работал на заводе имени Свердлова до 1951 года, пока его не забрали в армию: во флоте нужны были специалисты. Я уже не любила Сталина с момента, когда поняла, что сделали с моим отцом. Моя мама и все старшие Бунины (младшие ничего не понимали), мои тетки, они все четко понимали в каком кошмарном восточно-деспотическом государстве мы оказались. И все, чему они в молодости стремились, о чем мечтали,о настоящей равноправной жизни, это 7 давно потеряло для них правдивый смысл. В день смерти Сталина я работала на Обводном канале на «Новаторе». В тот день в Центральной городской лаборатории, где я работала, никто не работал, все слушали трансляцию похорон, и следили, кто больше плачет. У моего друга и у меня настолько ни одной слезинки в глазах не было, что мы оба отвернулись к окошку во двор, я мочила пальцы и делала на щеках слезы. Мой друг увидел и начал смеяться, но как-то мы сдержались. Потом заиграл вдруг Гимн и пошла какая-то нормальная передача оптимистического плана, ее вел кажется Молотов, что Сталина похоронили, но жизнь продолжается. У моего дедушки и бабушки Буниных в городе Слуцке, в черте оседлости, был дом, старый деревянный приземистый, но свой. В этом доме у них родилось девять детей. Первый сын умер в младенчестве, потом одна за другой рождались девочки. Старшая , Либер Эстер, по паспорту Любовь, родилась в 1900 году. Моя мама, Бейля, в разговоре Берта, - в 1902 году. Мария – 1905 года. Ханна, в обиходе – Анна, в 1907 году. Рейзл, в обиходе Роза, в 1909 году. Матля, Матильда, в 1912 году. Эшка, Эсфирь, в 1915 году. Паша – в 1921 году. У дедушки была земля, которую до 1912 года он арендовал, а потом купил два гектара. Занимались огородничеством, была не всегда лошадь, корова, гуси. На земле работала вся семья, и это обеспечивало средний достаток. Дом был гостеприимным: приезжали родственники, знакомые, приходили друзья подрастающих дочерей. В еврейские праздники бабушка разносила угощенья по бедным семьям. После революции дедушка был раскулачен, в 1929 году. Работал в колхозе, из которого был уволен как кулак. После смерти бабушки он переехал жить в Минск к дочке Марии. Cестры Бунины по мере взросления становились помощниками своих родителей и на земле, и в доме. Они тянулись к образованию, уже в те годы много читали, учили стихи, помогали друг другу. Первой из семьи пошла в гимназию моя мама Берта. Дедушка вначале согласия не дал, считал, что на учение всех дочерей нет средств, а одной это ни к чему. Но бабушка настояла, и все дочки получили образование сначала в гимназии, после революции в школах, потом все получили высшее образование. Старшая моя тетка Люба уехала из дома в Варшаву, где нянчила детей своей тетки, потом вернулась, училась в Белорусском Университете на историческом факультете, окончила его в 1929 году. В том же году вышла замуж за Зайцева Георгия Сергеевича (1902-1938), он учился в Белорусском Университете и с 4 курса был направлен в Москву в Институт Красной Профессуры, учился на экономическом факультете, окончил его в 1931 году, с ним вместе была тетя Люба. После окончания института был направлен на партийную работу на Кавказ: сначала был начальником политотдела, потом был переведен Первым секретарем РК ВКПб в Мостовое. В 1937 году был репрессирован и в 1938 году расстрелян. В 1937 году также была арестована тетя Люба, в то время – учительница русского языка. У них осталось двое сыновей 1929 и 1934 годов рождения. Когда ее везли по горам в открытом грузовике в тюрьму, она сумела оторвать кусочек рубашки и написать записку о том, чтобы помогли ее детям. Записка эта попала в хорошие руки и была послана по адресу в Мостовое, после чего ее дети были отвезены в Ленинград к сестрам. До начала 1939 года она была в тюрьме, но предъявить какое-либо 8 обвинение суд не смог и за отсутствием состава преступления она была выпущена, и до войны продолжала жить в Мостовом. Когда началась война и немцы подошли к Кавказу, она с детьми попыталась на телеге уехать куда-нибудь к железной дороге, чтобы уехать в Россию. В итоге ей помог муж одной из ее сестер, дядя Борис, вывез ее к поезду и отправил в эвакуацию в Киргизию, где уже жила вся наша семья. После войны тетя Люба работала учителем русского языка, и умерла в 1965 году в больнице. Похоронена она на Еврейском кладбище. Ее сын Виталий,1929 года рождения, жил с матерью, потом поступил в Ленинградский электротехнический институт имени Ульянова-Ленина, окончил его, и много-много лет работал инженером, сейчас он на пенсии. Со своей будущей женой, Шапиро Майей Иосифовной, он познакомился в очереди в Филармонию. У них двое детей, сын Сергей, который в настоящее время проживает в США, и дочь Галина, она живет в Петербурге. Кроме старшего сына, у нее был сын Зигфрид, младший, 1934 года рождения. Когда его родители были репрессированы на Кавказе, его забрала к себе сестра Любы, Роза, и увезла с собой в Киргизию, куда получила распределение после окончания Первого Медицинского института. Там он жил до возвращения Любы из тюрьмы, с теткой и ее мужем. Потом он вернулся на Кавказ к матери и прошел с ней весь путь эвакуации и побега с Кавказа. Он окончил Ленинградский электротехнический институт. В настоящее время живет в Москве со второй женой. У него четыре сына: два – от первого брака, два – от второго. Он работает до сих пор в Всесоюзном научноисследовательском институте механики и электротехники инженером. Моя мама, Берта, 1902 года рождения, была в молодости правой рукой бабушки, помогала нянчить младших детей, и по хозяйству. Она первая из семьи пробила дорогу к образованию. Добилась согласия отца, поддержки матери, и поступила в гимназию. Потом уехала в Минск, окончила Белорусский Государственный Университет в 1925 году. Работала в Госплане Белоруссии. В 1925 году вышла замуж за Оликера Бориса Львовича. После ареста мужа маму уволили из Госплана, она с трудом, так как была женой «врага народа», устроилась по специальности на хлебозавод. В эвакуации работала плановикомэкономистом в Управлении железной дороги в Киргизии. После войны была направлена в освобожденные районы, в город Брест, где работала начальником планового отдела железнодорожных ресторанов до ухода на пенсию в 1959 году. С 1959 года жила в Ленинграде, умерла в 1986 году, похоронена на Еврейском кладбище. Ее дети: я и сын Эрнст, 1935 года рождения. Третья дочка бабушки с дедушкой, Мария, 1905 года рождения, после гимназии поступила на юридический факультет Белорусского Университета, и работала юристом в Минске до войны, потом была в эвакуации, и после войны работала юрисконсультом в Главленинградстрое до пенсии. Умерла в 1980 году, похоронена на Еврейском кладбище. Ее муж, Богин Мейер Давидович, инженер, был репрессирован в 1937 году и расстрелян в 1938 году. Их сын, Артем, 1932 года рождения, инженер, после войны работал в Гипроцементе. Умер в 1993 году, похоронен рядом с матерью на Еврейском кладбище. У Артема двое детей: Виктор, окончил Горный институт, и Татьяна, окончила библиотечный институт. Четвертая дочка бабушки и дедушки, Хана, в разговоре – Анна, родилась в 1907 году. Окончила школу, потом, после революции, биологический факультет Минского Университета в 1930 году. В 1930 году вышла замуж за Каплана Соломона Исаевича, который в Ленинграде окончил Политехнический институт. Он проработал всю жизнь инженером на гражданских заводах. Прожил в Ленинграде всю блокаду, остался жив. Умер в 1984 году, похоронен в Ленинграде на Еврейском кладбище. У них двое детей: Галина, переводчик немецкого языка, знает еще несколько языков, в настоящее время на пенсии. Сын, Илья, родился после войны в 1945 году. Он до сих пор работает на бывшем 9 заводе имени Свердлова. Его жена Наталья, инженер. У них две дочки, обе окончили Политехнический институт, обе вышли замуж за своих сокурсников и обе проживают в настоящее время в США. У обеих есть дети. Следующая дочь бабушки и дедушки, Матля, в разговоре Матильда, родилась в 1912 году. После школы училась в Библиотечном институте в Ленинграде, закончила три курса и по болезни ушла. Работала учительницей младших классов и библиотекарем. Замуж вышла за Эбштейна Бориса Исаевича, инженера-связиста. Борис Исаевич в войну был офицером Советской Армии, связистом, жил в Ленинграде всю блокаду, но по работе выезжал: он проводил линию связи по Ладоге, когда была Дорога Жизни; проводил под Волгой линию связи во время Сталинградской битвы, закончил войну в Германии. После войны он работал много лет в НИИ связи, имел очень много изобретений, руководил разработками связной аппаратуры. Умер в 2002 году в возрасте 90 лет. Их сын, Евгений, 1935 года рождения, работает главным инженером речного регистра Северо-западного пароходства. Его дочь Елена, экономист, работает в Управлении Военно-морского флота бухгалтером. Седьмая дочь бабушки и дедушки, Эшка, в обиходе Эсфирь, поступила в школу уже после революции, училась в Еврейской школе и жила в Слуцке. После окончания школы она уехала в Ленинград, поступила в ЛИТМО, и окончила его в 1938 году, не успев защитить Диплом. По мобилизации была направлена на работу в Казань, где ее застала война. После войны она приехала в Ленинград и защитили Диплом в 1945 году. Работала преподавателем в военно-морских училищах по месту службы своего мужа, преподавала технические дисциплины, в том числе «сопротивление материалов». Работала в Зенитном училище, в Кронштадте – в Морском училище до пенсии. Ее муж, Фруман Наум Ильич, 1915 года рождения, тоже учился с ней в ЛИТМО, но на пятом курсе его забрали в Военно-морскую Академию, откуда он вышел морским офицером по приборам управления стрельбой. Сразу по окончании Академии он был направлен в Эстонию в город Таллинн, откуда с приходом немцев они по Балтике последними пароходами вернулись в Кронштадт. По дороге пароход, на котором они плыли, разбомбили, и их подобрал наш корабль на острове ? и отвез в Кронштадт. После этого всю войну он проработал в Артиллерийском Управлении, после войны был направлен в Кронштадт главным инженером ремонтного завода, и работал там до начала «дела врачей». В 1953 году в связи с делом врачей он был оклеветан, демобилизован и уволен с Кронштадтского завода. Приехал в Петербург, и довольно долго не мог устроиться на работу. Потом соученики устроили его на фирму «Азимут», где он был главным конструктором. И умер в 1999 году. Старшая дочка Галина родилась в 1939 году, после войны закончила институт и работала инженером до пенсии на фирме «Азимут». Ее муж, Карпельсон Роман, блокадник, у которого родители умерли в блокаду, и он жил в детском доме, после войны окончил Горный институт и долгие годы работал геологом. У них двое детей: старший сын Вадим – инженер, который сейчас проживает в Израиле, и младший сын, Александр, живущий в Петербурге, окончил институт и сейчас руководит фирмой «Кодак». Сын Леонид, 1948 года рождения, окончил Электротехнический институт связи имени Бонч-Бруевича, работал инженером в Петербурге, в настоящее время проживает в городе Бостоне в США. Самая младшая сестра, Паша, родилась в 1921 году, осталась сиротой в 10 лет, и постоянно проживала у старших сестер, которые считали ее своей дочкой. Вначале она жила у Берты в Минске и там училась в школе, потом на уровне 7 класса уехала к сестрам в Ленинград, где окончила школу и училась в Медицинском институте, до войны успела закончить 3 курса. В эвакуации в Киргизском медицинском институте она окончила институт в конце войны, еще успела послужить на Украине в армии. Во время войны она 10 вышла замуж за Уманского Якова, который был убит на фронте в 1944 году. После войны она жила с сестрой Бертой в Бресте, Вышла замуж за Маневича Ихейля Хацкелевича 1917 года рождения. Он до войны окончил Медицинский институт, и прямо с учебной скамьи попал на фронт, все годы войны служил военным врачом, закончил войну в Берлине. После войны в 1947 году он приехал в Брест, познакомился с тетей Пашей и женился на ней, и она уехала с ним в Германию. Там , в 1948 году, у них родился старший сын Геннадий. Он вернувшись в Ленинград окончил институт Целлюлозно-бумажной промышленности, и работал инженером по строительству целлюлозно-бумажных комбинатов. В настоящее время он проживает в Германии. Дочь Фаина родилась в 1952 году, была замужем за Викштейном Ильей, который погиб в 1978 году. Фаина и Гена с детьми уехали в начале 1990 годов в Германию, где Фаина умерла в 1993 году. Тетя Паша проработала долгие годы детским врачом и умерла в 1977 году. Пятая дочь дедушки и бабушки Рейзель, Роза, родилась в 1909 году, бала в семье самой красивой. Она объединяла всех сестер вокруг себя. После школы она окончила Медицинский институт. К тому времени она уже была замужем, муж ее, Давид, погиб в блокаду. После института она получила распределение в Киргизию, вышла замуж второй раз за Амурова Николая. Там у них в Киргизии и собралась вся семья во время войны. После войны Рейзель работала врачом в Железнодорожной больнице, разошлась с Амуровым и вышла замуж за Белого Бориса, тоже врача, но ветеринара, с которым прожила 25 лет. Белый умер в 1971 году. Он тоже прошел всю войну, его война застала в Эстонии в Таллинне. Он уплывал на кораблях в Россию, закончил войну он в Германии. Детей у них не было, и Рейзель была покровительницей всех племянников. Нас, племянников, было 12 человек. После войны все сестры собрались в Ленинграде и очень дружили между собой. Их всех объединяло чувство крови, и возраст, и общее детство, и взгляды на жизнь, и дела, и общие друзья. Очень часто они собирались друг у друга: на дни рождения, в светские праздники и просто без повода, даже одно время каждую субботу одна из сестер устраивала у себя семейные встречи. Сестры вместе ходили в театры, на концерты, читали одни и те же книги, обмениваясь по очереди, журналы «Новый мир», «Знамя», «Дружбу народов», их интересовало все, что происходит кругом. По мере старения они даже отдыхали на дачах вместе. Для меня это всегда была стена, клан, за которым мне очень спокойно жилось, я знала, что чтобы со мной ни случилось плохое или хорошее, они всегда встанут на мою защиту, это относилось и ко всем остальным племянникам. После ареста мужей трех старших сестер все «розовые» взгляды на жизнь быстро превратились в полное понимание того, что происходило в Сталинское время. Его в нашей семье не любили уже до войны, и когда он умер, и кто-то из младших сестер попытался плакать, старшая, Рейзель сказала: «Я для него мочи не пожалею, а вы слезы льете. Хуже не будет, такой деспот должен был давно умереть». Во время кампаний по «делу врачей», «о космополитизме», врачи в нашей семье очень страдали, страдали и все остальные, но явного увольнения ни у кого не успело произойти. Смерть Сталина как будто раскрепостила всех сестер Буниных.