Исторические науки УДК 94(47) ББК 63.3(2)611 ЭЛЕМЕНТЫ «ОРАНЖЕВЫХ РЕВОЛЮЦИЙ» В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПЕРЕВОРОТЕ В ФЕВРАЛЕ 1917 ГОДА Д.О. Чураков Аннотация. Исторические юбилеи кратковременно актуализируют интерес к значимым событиям коллективного прошлого. Однако актуализация уроков 1917 года произошла не в этом году, когда исполняется 100 лет Великой Русской революции, а еще около четырех – пяти лет назад когда, еще до окончания «арабской» «весны», в мире началась очередная волна «оранжевых революций», все ближе подступавшая к границам нашей страны. Именно это развитие ситуации в мире диктует историкам необходимость новых подходов к прошлому нашей страны, чтобы увереннее смотреть в будущее. В статье, исходя из опыта политического развития за истекшие после 1917 года десятилетия, ставится вопрос о применении технологий верхушечных переворотов в нашей стране в период свержения самодержавия. Этот, новый для историографии, подход позволил провести параллели между февральскими событиями и современными «оранжевыми» квази-революциями. На основании проделанного анализа, в статье доказывается, что, помимо народной революции, в феврале 1917 года отчетливо прослеживаются следы верхушечного заговора, осуществленного при помощи методов дестабилизации ситуации в стране и захвата власти, которые в дальнейшем станут основой «оранжевых технологий» свержения неугодных Западу политических режимов. В статье делается вывод, согласно которому изучение технологий искусственного подрыва стабильности в стране через закулисные действия оппозиционных групп правящего политического класса имеет столь же важное значение, как и анализ массовых протестных действий народа в целом. Этот вывод применим и к событиям февраля 1917 года, поскольку без анализа сложной, многоуровневой природы тенденций, которые привели к свержению монархии, невозможно понять специфику и закономерности революционной эпохи, невозможно создание современной научной картины нашего прошлого. Ключевые слова: Революция, 1917, самодержавие, монархия, власть, оппозиция, «оранжевые» квази-революции, верхушечный переворот, протест. 4 / 2017 Преподаватель XX ВЕК 319 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ ELEMENTS OF “ORANGE REVOLUTIONS” IN THE POLITICAL COUP IN FEBRUARY 1917 D.O. Churakov Abstract. Historical anniversaries actualize short-term interest in the important events of the collective past. However, the actualization of the lessons of 1917 did not happen this year, which marks 100 years of the Great Russian revolution, but about 4–5 years ago, before the “Arab” “spring”, when the next wave of “orange revolutions” is getting closer to the borders of our country. It is this development of the situation in the world that dictates to historians the need for new approaches to the past of our country, to confidently look into the future. The article deals with the issues of implementation of technologies of apical coups in our country during the overthrow of the autocracy based on the experience of political development over the post1917 decades. This new for the historiography approach allowed to draw parallels between the February events and the modern “orange” quasi-revolutions. On the basis of the analysis, the article considers that besides the people’s revolution, in February 1917 the apical conspiracy carried out using the methods of destabilizing the situation in the country and the seizing of power were clearly traced. These will later become the basis for “orange technologies” for overthrowing of the wicked West political regimes. The article concludes that the study of technologies of artificially undermining stability in the country through behind-the-scenes actions of opposition groups of the ruling political class is as important as the analysis of mass protest actions of the people as a whole. This conclusion is applicable to the events of February 1917, because without the analysis of complex, multilevel nature of the tendencies that led to the overthrow of the monarchy, it is impossible to understand the specifics and laws of revolutionary era, it is impossible to create a modern scientific picture of our past. 320 Keywords: Revolution, 1917, autocracy, monarchy, government, opposition, the “orange” quasi-revolutions, apical coup, protest. В наши дни постепенно возвращается осознание того, что Россия существует не в изолированном пространстве, а также того, что на международной арене, помимо друзей, у нее есть еще разного рода «партнеры» — такой эвфемизм существует в современном политическом лексиконе для обозначения наших противников, временно вынужденных сми- Преподаватель XX ВЕК риться с необходимостью сотрудничать с нашей страной в решении различных глобальных проблем современности. В то же время, геополитические интересы страны в том виде, в каком их сформулировали видные деятели российской науки еще в начале XX века, никуда не исчезли. Ритмичные усиления и ослабления России учитывались и по мере воз- 4 / 2017 Исторические науки можности использовались недоброжелателями [1; 2; 3]. Поэтому представляется в какой-то мере странным, что для многих людей, проживающих в нашей стране, стало неожиданностью разрушение в 1991 г. Советско­го Союза, которому предшествовало разрушение советского блока государств — так называемой «мировой системы социализма». Инструментом разрушения СССР и его союзников стали искусственные так называемые «бархатные» революции, к числу которых может быть отнесена и сама так называемая «горбачевская перестройка» и отдельные ее эпизоды, например т.н. «августовский путч» «красно-коричневых». Столь же неожиданными стали периодически накрывавшие постсоветское пространство так называемые «цветные» или «оранжевые» революции [4; 5]. Вместе с тем ответственность за беззащитность советского, а затем постсоветского общества от технологий, которые применялись в этих квази-революциях1, по крайней мере, отчасти, лежит на отечественной исторической науке. Находясь в тисках идеологических доктрин, советские историки уделяли преимущественное внимание Октябрьской революции 1917 года, в значительной мере игнорируя ее старшую сестру — революцию февральскую. Перекос в приоритетах советской исторической науки имел и практическую подоплеку. Считалось, что революция — это оружие наступающего передового класса, передовых партий и движений. Передовым классом виделся пролетариат, передовыми движениями — национально-освободи1 тельные и рабочие движения, а передовыми партиями — коммунистические партии и их союзники. Изучая опыт Красного Октября, советские идеологи рассчитывали на неоднократное применение его опыта с целью поддержки друзей СССР во всем мире. Мало кому могло прийти в голову, что против самой ́ передовой страны в мире будут применены технологии революционной борьбы, революционного свержения власти. И дейст­ вительно, технологии массовых классических революций, направленных на укрепление суверенитета страны, против СССР применить было невозможно. Но этого и не требовалось. Как показали февральские события 1917 года, революции не обязательно должны иметь массовую социальную базу, не обязательно должны преследовать цели укрепления независимости. Достаточно просто продекларировать соответствующие лозунги-ловушки и подкрепить их соответствующими технологиями, которые сегодня, после событий 2004 года на Украине, чаще всего называют «оранжевыми». Вместе с тем, предпосылки для понимания исторического значения февраля 1917 года у советских историков имелись. Общеизвестно, что в советской историографии его называли буржуазно-демократической революцией. Таким образом, советские историки видели сложно-составной характер происходивших в стране изменений, но дальше этого не шли. Двойственность «февральской революции» виделась в том, что она была буржуазной по целям, демократической по движущим силам. Однако демократизм февраля трактовался пре- КВАЗИ... (лат. Quasi) – псевдо, нечто вроде, как будто, как бы, якобы, мнимый, ложный. 4 / 2017 Преподаватель XX ВЕК 321 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ 322 вратно. Он объяснялся ведущей ролью большевистской партии, опиравшейся на массовое рабочее движение в процессе низвержения самодержавия. Однако решающая роль рабочего движения в действительности сильно преувеличена, а участие большевиков в февральском перевороте было вообще минимальным. Другое дело, что вскоре после переворота зрелость и влиятельность рабочего движения быстро усиливалась, росло и большевистское воздействие на развитие страны. Однако реальное усиление демократических элементов было связано не с установлением новой либеральной власти, а с теми процессами, которые начались еще до ее установления и в конечном итоге привели к ее крушению. Война обострила все существовавшие в стране проблемы и породила множество новых. Неумение царского правительства довести страну до победы, распутинщина, слухи о возможном тайном сепаратном мире с Германией вызвали недовольство буржуазии, части государственных служащих и помещиков. В этой среде зреет идея дворцового переворота. Параллельно нарастает мощный протест низов, недовольных тяготами военного времени. В России складывается революционная ситуация. Как писал американский историк Алекс Рабинович: «Остро назревшая необходимость политических перемен признавалась всеми, возможность дворцового переворота обсуждалась при дворе, и в Думе, и среди военного командования. Таким образом, в 1916 году в России начались своего рода “скачки”, ставки на которых делались на дворцовый переворот или на революцию» [6, с. 31]. Преподаватель XX ВЕК Полемически заостряя положение, высказанное американским историком, можно говорить не о «двойственном характере» одной февральской революции, а о двух, совершенно разных по целям, методам, движущим силам и характеру революциях. Исторически сложилось, что обе они почти совпали по времени. Более масштабные и яркие проявления народной революции затмили и без того осуществлявшиеся в тени мероприятия верхушечной интриги. Для незаинтересованного наблюдателя обе революции могли слиться как бы в одну. К сожалению, советские историки, в силу идеологического давления на них, в массе своей оказались незаинтересованными наблюдателями. Увлекшись изучением красных революционных технологий, они сделали очень мало для выявления, анализа и критики технологий «оранжевых». Но, как показали события конца XX века, в зарубежных аналитических центрах эта сторона февральских событий, скорее всего, так же изучались, систематизировались, уточнялись и внедрялись в жизнь. Сегодня уже невозможно приписывать февраль революционной активности большевиков. Но и считать вспыхнувшие в столице волнения исключительно стихийными и неорганизованными тоже невозможно. Соответственно остается выявить, что в февральские дни было стихийным, а что – организованным. Вопрос о том, кто конкретно стоял за февральским верхушечным переворотом, должен быть рассмотрен отдельно. К сожалению, он сегодня слишком замутнен различными версиями, как правило – далекими от академической беспристрастности. 4 / 2017 Исторические науки Но и в академических кругах нет единства. Сегодня можно слышать и традиционные версии о масонском влиянии, и новые данные о старообрядческом лобби. Появляются новые факты об оппозиционности военных, министров, даже членов императорской фамилии. Все старые и вновь открывшиеся факты еще придется перепроверять и осмысливать. Единственно, что необходимо подчеркнуть в контексте данного исследования, это то, что накануне крушения монархии российская элита оказалась расколота и за переворотом стояла та ее часть, которая готова была добиваться своего возвышения любыми средствами, даже ценой предательства и разрушение национального суверенитета. Раскол и предательство части элиты — эта одна из важнейших технологий оранжевых квази-революций. Какие еще «оранжевые» технологии можно изучать на материале февраля 1917 года? Разумеется, заинтересованное рассмотрение этого вопроса в исторической науке только еще начинается. Но некоторые первичные выводы и предварительные гипотезы уже могут быть сформулированы. Конечно, «оранжевые» технологии многообразны, изменчивы и существуют в историческом контексте. Поэтому все их многообразные проявления сто лет назад в России в одном, тем более коротком исследовании рассмотреть невозможно, это заставляет нас остановиться лишь на рассмотрении наиболее значимых и очевидных. Анализ многочисленной и разноплановой литературы по «оранжевым» квази-революциям [7] позволил сформулировать следующий краткий перечень политических тех- 4 / 2017 нологий, которые чаще всего применятся в ходе них, это: 1. Формирование действующих публично надпартийный руководящих органов — «штаба» и / или «штабов» «революции». 2. Выстраивание оппозиционных сетей: ●● работа с элитами; ●● привлечение отдельных представителей власти. 3. Формирование силового компонента антиправительственных сил: ●● привлечение военных; ●● создание собственных силовых структур. 4. Имитация кризиса власти через разрыв взаимосвязей в системе «власть — общество»: ●● конструирование центрального отрицательного образа, “персонализация зла”; ●● делегитимизация режима через обвинения в антидемократизме, коррупции, разложении и т.д.; ● ● саботаж административных действий; ●● искажение действительности через дезинформацию общества и власти. 5. Активизация массового протеста: ●● сборка базы «массового» протеста (например, через мобилизацию маргиналов и средних слоев); ●● использование символических центров притяжения протестных выступлений; ●● институционализация протес­ та для удержания контроля над ним. 6. Эскалация насилия: ●● провоцирование силовых структур на насилие; ●● перехват контроля над силовыми структурами; Преподаватель XX ВЕК 323 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ 324 ●● перекодировка и последующее применение силовых структур. Каким образом данные технологии применялись в российском обществе 1917 года? Каковы оказались результаты их применения? Прежде всего, коснемся проблемы надпартийного центра. В России предреволюционного времени недостатка в претендентах на подобную роль не ощущалось. Шел постоянный творческий поиск форм легализации различных сил, претендовавших на руководство предстоящим переворотом. Характеристика вопроса о власти как главного вопроса всякой революции — это не только ленинское определение, это отражение объективной реальности. Однако далеко не все задействованные в подготовке переворота круги обладали реальной силой и достаточным опытом для осуществления своих чаяний. Поэтому поиск форм ударного центра оппозиции естественным образом двигался в сторону все более широкой коалиции. В итоге штабом либералов, легальным «теневым кабинетом», становится Прогрессивный блок. Технология оранжевых квази-революций подразумевает, что надпартийный центр будет опираться на целую систему общественных структур. Среди них могут быть как общественные организации, так и организации, в рамках которых власть ведет диалог с общественностью. Таким же не обязательным условием вовлечения в структуру оппозиции является явная оппозиционность тех или иных организаций. В конечном итоге антиправительственный характер их деятельности создает сотрудничество с другими Преподаватель XX ВЕК общественными организациями, а главное — с надпартийным легальным центром. Именно он и берет на себя основные функции по дестабилизации власти уже одним фактом превращения его в своего рода альтернативную власть. В этом смысле Прогрессивный блок стал идеальным инструментом атаки на власть. Он объединил большинство депутатов Государственной Думы. Это позволило оппозиции настаивать на том, что Прогрессивный блок представляет широкие общественные интересы и требовать формирования т.н. «правительства общественного доверия». За этими требованиями стояли другие оппозиционные структуры. Среди них можно назвать Военно-промышленные комитеты (ВПК), Союз земств и городов (Земгор), различного рода благотворительные объединения, прочие организации. Эти структуры стали формой институционализации недовольства тех групп привилегированных классов, которые имели существенные богатства, знания и организационные ресурсы, но не допускались непосредственно во власть. Несоответствие эгоистических устремлений и реального положения превращали их в угрозу стабильности. Деятельность по созданию разношерстых организаций для представителей «обиженной» части элиты в предреволюционные месяцы велась под весьма благовидным предлогом. А именно говорилось о необходимости помощи государству в деле обороны. Но на практике экономический эффект от этой помощи был минимален. Так, Земгор сумел выполнить предоставленные ему военные заказы лишь на 60%. Из 4,7 тыс. полевых 4 / 2017 Исторические науки кухонь он поставил лишь 1,1 тыс., проволоки требовалось 610 тыс. пудов, от Земгора было получено 70 тыс. И так обстояли дела практически со всей номенклатурой сделанных Земгору государственных заказов [8, с. 119]. Взяв на себя снабжение топливом и продовольствием, общественные организации превращались в рассадники бюрократизма и спекуляции. Имена Лесмана, инженера Грунвальда и других общественных деятелей стали символом нечистоплотных махинаций с ценами и государственными кредитами [9, с. 223– 224]. Чем дальше, тем очевиднее становилось, что фактическим предназначением всех этих “общественных организаций” была борьба не за победу в войне, а за власть. Не ограничиваясь работой с общественными организациями, заговорщики стремились привлечь к сотрудничеству представителей действующей власти. Прогрессивный блок имел широкую поддержку не только в Думе, но и в Государственном Совете. Более того, на стороне Прогрессивного блока находилось и большинство членов правительства. В нем оформилась так называемая прогрессивная группа. Возглавил ее министр иностранных дел Н.Н. Покровский. Всего из 15 членов кабинета 8 стояли на заговорческих позициях. Но и это было не самым впечатляющим успехов либеральной фронды. К оппозиционной деятельности были привлечены некоторые члены Императорской фамилии. Многие родственники Николая II, открыто не выступая против него, сочувствовали оппозиции [10, с. 169–176, 227–228, 192–206]. Третьим важным компонентом подготовки верхушечного переворо- 4 / 2017 та в России в 1917 г. становится формирование силового компонента антиправительственной коалиции. Многие военные склонялись к необходимости нажима на Николая II. Им представлялось полезным урезать его права или заменить более покладистым Романовым, или просто убить. Среди военных заговорщиков оказались генерал М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, адмирал А.В. Кол­ чак и многие другие, в самом недалеком будущем ставшие лидерами Белого дела. Знаменем военной оппозиции мог стать дядя царя — Великий князь Н.Н. Романов. Прозванный современниками «лукавым», он в годы Первой мировой войны продолжительное время занимал пост Верховного главнокомандующего. Особое внимание либеральные круги уделяли также формированию собственной вооруженной опоры. Еще в 1915 г. Земгор добился разрешения организовывать особые дружины за счет казны из лиц, подлежащих призыву в действующую армию. Понятно, что на практике эти дружины превратились в отстойники, где отсиживалась «золотая молодежь», не желавшая проливать кровь на фронте. Но в случае политических изменений в стране «земгусары», как не без иронии называли ополченцев из земгоровских дружин, могли сыграть и вполне конкретную политическую роль. Одной из необходимых технологий подготовки оранжевого переворота является имитация кризиса власти. Для того, чтобы произошла настоящая революция, необходимо, чтобы в стране сложился реальный кризис власти. Без него невозможно возникновение революционной ситуа- Преподаватель XX ВЕК 325 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ 326 ции, а без революционной ситуации — невозможна революция. Кризис власти всегда имеет сложносоставной характер. Необходимо не только, чтобы верхи не могли управлять по-старому, но и чтобы низы не хотели по-старому жить. Для оранжевой революции наличие данных двух условий необязательно. Достаточно наличие одного из них или даже их имитация. Спецификой российской либеральной оппозиции была ее не только безответственность, но и элементарная политическая слепота. Руководство легальной оппозиции царизму не смогло увидеть, что в России стремительно складывается революционная ситуация. Вместо того, чтобы направить свои усилия на предотвращение революционного взрыва, либералы занялись тем, что пытались имитировать отдельные элементы политического кризиса, чтобы использовать их для нажима на царя. Тем самым либералы еще больше раскачивали лодку. Имитации кризиса власти осуществляется различными технологиями. Главное — дискредитировать власть настолько, чтобы и она сама, и общественность ощущали недостаток легитимности правящего слоя. В первую очередь, необходимо сконструировать центральный отрицательный персонаж. На эту фигуру следует замкнуть все происходящие в обществе негативные процессы, переложить на нее все царящие в обществе безобразия. Такой фигурой и был назначен правивший Император Николай II. Демонизация и дискредитация его оказались столь сильны, что даже в наше время можно встретить оценки этого исторического персонажа, которые носят скорее полемический и карикатурный, нежели науч- Преподаватель XX ВЕК ный характер. Варианты обличений колеблются от провозглашения его «Николаем Кровавым» до утверждений о царе как о никчемном слабом политике. Для подогрева общественности использовались самые различные обвинения в антидемократизме, коррупции, разложении режима, его желании заключить сепаратный мир. Шаги власти, направленные на нормализацию обстановки, саботировались, либо максимально искажались в общественном мнении. С конца 1916 года либеральная оппозиция начинает вести себя особенно агрессивно. Развертывание заключительного этапа компании по дискредитации власти послужила речь П.Н. Милюкова. По решению ЦК партии народной свободы она была приурочена к открытию V сессии IV Государственной Думы. В ней лидер кадетов сформулировал несколько обвинений в адрес правительства, и даже царицы [11, с. 146– 147]. Позже, один из лидеров оппозиции, П.Б. Струве в беседе с философом А.И. Ильиным, вынужден был признать, что у Милюкова «не было решительно никаких данных для подобного рода обвинений. Как указывал Струве, ЦК партии кадетов полагала целесообразным в борьбе с Троном использовать «прямую политическую инсинуацию» [12, с. 39–40]. Позже призвался и Милюков, что даже сам он был не уверен в правильности своих обвинений [13, с. 445]. Характерен штрих — в своем выступлении 1 ноября 1916 г. Милюков ссылался на анонимных немецких журналистов. Позже всплыло, что на самом деле для своей речи лидер кадетов использовал статьи в немецкой прессе русского публициста К. Раде- 4 / 2017 Исторические науки ка — в будущем известного троцкиста [14, с. 55, 543–545]. Сама примененная Милюковым оскорбительная формула «глупость или измена» не была «изобретением» лидера кадетов. В таком виде она родилась на тайных сходах лидеров Прогрессивного блока. По сути, речь шла о «компромиссе» между радикалами, жаждущими «последнего штурма власти», и умеренными кругами блока, считавшими прямое обвинение царя в измене в условиях войны чрезмерным. Дезинформация власти и общества служит важным инструментом активизации «массового протеста». В действительности массовость протеста в контексте оранжевых технологий становится не столь уж важна, поскольку в условиях информационной диктатуры любые проявления общественной жизни отражаются в кривом зеркале пропаганды. Цели и методы активизации массового протеста для их использования в оранжевых квази-революций сегодня подробно изучены. Так, в работе А.Э. Гапича и Д.А. Лушникова они рассмотрены на материалах подготовки к фальсификациям оппозицией результатов выборов. Авторы подчеркивают, что активизация необходимого протестного компонента происходит через формирование нужного информационного фона. Важным инструментом при этом выступаю слухи и провокации [15, с. 54–56, 64–65]. Протесты любого формата потом используются для давления на власть и ее шантажа. Все эти приемы могут быть прослежены на материалах подготовки верхушечного переворота в феврале 1917 года. Одним из наиболее ярких, например, шагов по дезинформации 4 / 2017 общества, его эмоционального подогрева на протест становится ситуация с продовольственным снабжением столицы. Общеизвестно, что одной из причин февральского взрыва становится вопрос о хлебе. Сейчас уже можно утверждать, что катастрофических проблем со снабжением Петрограда и других городов этим важнейшим продуктом питания не существовало. Временные перебои с подвозкой хлеба из-за снежных заносов не были фатальны, т.к. в столице имелись некоторые запасы. И только охватившая население паника привела к их резкому исчерпанию. Этот кризис оказался спровоцирован именно слухами. Они возникли после резкой критики думскими деятелями мероприятий правительства в продовольственном вопросе. Беспочвенные выпады А.Ф. Керенского и других думских деятелей привели к панике среди населения. В этих условиях любые усилия властей оказывались не только бессмысленными, но и вызывали новые приступы страха перед возможным голодом. Для усиления эффекта массового протеста заговорщики в 1917 году стремились территориально сузить зоны, где протест получал свои наиболее активные выражения. Таким символическим центром в Петрограде, например, стал Невский проспект и территория, прилегающая к Таврическому дворцу. Тем самым Дума стремилась окружить себя массами протестующих и максимально обезопасить свою деятельность от противодействия властей. Протестные потоки, перенаправленные к одному географическому центру, можно было попытаться объединить и политически. Во всяком случае, в Преподаватель XX ВЕК 327 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ 328 феврале 1917 года заговорщики сделали все так же, как после них делали и другие авторы оранжевых квази-революций: они попытались взять протест населения под свой политический и организационный контроль. Так, можно много и достоверно писать о двоевластии, но факт остается фактом — и Временный комитет Государственной Думы, и Временный исполнительный комитет Петроградского совета рабочих депутатов создавались и руководились одной и той же политической силой. Легально эта сила действовала в рамках Прогрессивного блока (имелись и нелегальные структуры, но о них правильнее говорить отдельно). Хотя оранжевые квази-революции и считаются полной противоположностью насильственным, хотя применительно к ним и говорится о «ненасильственных» формах борьбы, но, на самом деле, насилие также является важным их элементом [16, с. 15-20]. Конечно, насилие может иметь разные интенсивность и формы, но без него не обошлась ни одна оранжевая квази-революция. В этой связи важно подчеркнуть, что не обошелся без актов насилия и февральский переворот 1917 г. в России. Хотя февраль часто называют ненасильственным свержением царизма, «мирным» переходом к республике [17, с. 594], но этот «мирный» и «ненасильственный» натиск привел в Петрограде к гораздо большим человеческим жертвам, чем «кровавый Октябрь». И это не случайно. Изучение современных оранжевых квази-революций доказывает, что их важным механизмом является, например, провоцирование власти на применение силы против протестующих. Преподаватель XX ВЕК Именно по этому сценарию развивались события и в 1917 году. Первоначально власти стремились не применять силу против протестующих. Но, подстрекаемые действиями оппозиции, массы быстро радикализовались. Бездействие властей начинало пониматься как проявление слабости. Призывы лидеров уличного протеста буквально толкали рядовых его участников на штыки и под пули. Очень скоро рост агрессивности масс заставил власти прибегнуть, наконец, к оружию. И тогда, как и во многих оранжевых квази-революциях наших дней, появились так называемые «ритуальные жертвы». Их уже в те дни использовали по тем же циничным правилам, что и сейчас. Именно эти жертвы, в частности, были использованы революционерами для пропаганды идей мятежа в войсках. Использованы успешно. Нежелание проливать «кровь братьев» сыграло важную роль в переходе армии на сторону восставших. Но переход армии на революционные позиции отнюдь не означал вступление революции в мирную фазу развития. Наоборот. После того, как на стороне оппозиции оказалось преимущество в силе, она тотчас была применена против прежней власти. Прежде всего молчаливо или даже активно были поддержаны многочисленные расправы над сторонниками свергнутой власти. Не только сам Император, но и вся его семья, включая малолетнего, болеющего тяжелой болезнью наследника, оказались арестованы заговорщиками. До сих пор нет удовлетворительного ответа, почему царская семья не была уничтожена уже в те часы. Зато начались массовые убийства рядовых служителей режима — офицеров, жандармов, полицейских… Вовсе не удивляет 4 / 2017 Исторические науки поэтому, что одним из первых шагов и ВКЧГ и Петросовета стало переподчинение армии себе — это повышало уровень безнаказанности новых властителей. Сюда же следует добавить популистские шаги по роспуску полиции и замене ее милицией. Словом, уже в 1917 г. проявились многие характерные действия в силовой сфере, которые потом будут снова и снова использоваться в оранжевых квази-мирных квази революциях. Разумеется, в данной статье приведены и проанализированы далеко не все параллели между февральским верхушечным переворотом и современными оранжевыми политическими постановками. Понятно, что полных аналогий быть не может, поскольку механизмы давления на власть и ее последующего свержения постоянно дорабатывались и шлифовались. Но в разных вариациях и пропорциях большинство из них легко прослеживается в оранжевых квази-революциях наших дней [18; 19; 20]. Конечно, предложенный в данном аналитическом материале взгляд на события февраля 1917 г. не может считаться ни исчерпывающим, ни единственным. Он не может вытеснить или подменить другие модели изучения событий 1917 года. В частности, какую бы существенную роль в нашей истории не сыграл верхушечный переворот либералов, но даже в феврале — марте 1917 году главным содержанием эпохи становится народная революция. Именно эта народная революция, станет неожиданностью для заговорщиков. Развиваясь, народная революция сметет все февральское закулисье в историческое небытие всего через несколько месяцев — уже в Октябре 1917-го. 4 / 2017 И, тем не менее, ограничивать научный анализ только революционными изменениями в России — неправильно. Изучение скрытых от глаз действий оппозиционной части правящей верхушки не менее важно, чем выявление открытых форм, например, рабочего протеста или революционного движения различных слоев крестьянства. Без понимания сложной, многоуровневой и многосоставной природы протекавших процессов того времени невозможно понять многие важные детали и закономерности революционной эпохи. А без их полного понимания невозможно ни создание современной научной картины нашего прошлого, ни уверенного бескризисного будущее, которое, хочется верить, у нас есть. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. Матвеева, А.М. П.Н. Савицкий о «ритмике советской истории» [Текст] / А.М. Матвеева // Новый исторический вестник. — 2008. — № 17. — С. 214–220. Матвеева, А.М. Евразиец здравого смысла. Петр Савицкий и его Россия [Текст] / А.М. Матвеева // Родина. — 2008. — № 5. — С. 96-98. Матвеева, А.М. Геополитическая концепция истории России П.Н. Савицкого [Текст] / А.М. Матвеева. — М., 2016. Родькин, П. Революция потеряла цвет. «Цветные революции 2004–2014: гуманитарный и коммуникационный феномен войн нового типа [Текст] / П. Родькин. — М., 2015. Наумова, А. «Цветные революции» на постсоветском пространстве [Текст] / А. Наумова, В. Авдеев, Ал. Наумов. — СПб., 2015. Рабинович, А. Кровавые дни [Текст] / А. Рабинович. — М., 1992. – 31 с. Люттвак, Э. Государственный переворот. Практическое пособие [Текст] / Э. Люттвак. — М., 2015. Преподаватель XX ВЕК 329 ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА ВУЗАМ 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 330 20. Яковлев, Н.Н. Последняя война старой России [Текст] / Н.Н. Яковлев. — М., 1994. — 119 с. Платонов, О.А. Терновый венец России [Текст] / О.А. Платонов. — М., 1995. Политическая история России первой четверти XX века [Текст]. — М., 2006. Родзянко, М.В. Крушение империи. Архив Русской революции в 22-х тт. Т. 17 [Текст] / М.В. Родзянко. — М., 1993. Ильин, И.А. Наши задачи. Т. 2 [Текст] / И.А. Ильин. — Париж – Москва, 1992. Милюков, П.Н. Воспоминания [Текст] / П.Н. Милюков. — М., 1991. Смирнов, А.Ф. Государственная Дума Российской Империи 1906–1917 гг.: Историко-правовой очерк [Текст] / А.Ф. Смирнов. — М., 1998. Гапич, А.Э. Технологии цветных революций [Текст] / А.Э. Гапич, Д.А. Лушников. — М., 2016. Багдасарян, В. Мир под прицелом революции [Текст] / В. Багдасарян. — СПб.; М.; Екатеринбург; Воронеж; Нижний Новгород; Ростов-на-Дону; Самара; Минск, 2017. Искандеров, А.А. Закат Империи [Текст] / А.А. Искандеров. — М., 2001. 594 с. Кара-Мурза, С.Г. Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили [Текст] / С.Г. КараМурза. — М., 2005. Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека [Текст]. — СПб., 2008. Филимонов, Г. Переворот [Текст] / Г. Филимонов, Н. Данюк, М. Юраков. — СПб., М., Екатеринбург, Воронеж, Нижний Новгород, Ростов-на-Дону, Самара, Минск, 2016. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. REFERENCES 1. 2. Bagdasarjan V., Mir pod pricelom revoljucii, St. Petersburg, Moscow, Ekaterinburg, Voronezh, Nizhnij Novgorod, Rostov-na-Donu, Samara, Minsk, 2017. (in Russian) Filimonov G., Danjuk N., Jurakov M., Perevorot, St. Petersburg, Moscow, Ekaterinburg, Voronezh, Nizhnij Novgorod, Ros- 19. 20. tov-na-Donu, Samara, Minsk, 2016. (in Russian) Gapich A.Je., Lushnikov D.A., Tehnologii cvetnyh revoljucij, Moscow, 2016. (in Russian) Ilin I.A., Nashi zadachi, Vol. 2, Paris, Moscow, 1992. (in Russian) Iskanderov A.A., Zakat Imperii, Moscow, 2001, 594 p. (in Russian) Jakovlev N.N., Poslednjaja vojna staroj Rossii, Moscow, 1994. (in Russian) Kara-Murza S.G., Eksport revoljucii. Jushhenko, Saakashvili, Moscow, 2005 (in Russian) Ljuttvak Je., Gosudarstvennyj perevorot. Prakticheskoe posobie, Moscow, 2015. (in Russian) Matveeva A.M., Evraziec zdravogo smysla. Pjotr Savickij i ego Rossija, Rodina, 2008, No. 5, pp. 96–98. (in Russian) Matveeva A.M., Geopoliticheskaja koncepcija istorii Rossii P.N. Savickogo, Moscow, 2016. (in Russian) Matveeva A.M., P.N. Savickij o “ritmike sovetskoj istorii”, Novyj istoricheskij vestnik, 2008, No. 17, pp. 214–220. (in Russian) Miljukov P.N., Vospominanija, Moscow, 1991. (in Russian) Naumova A., Avdeev V., Naumov Al., “Cvetnye revoljucii” na postsovetskom prostranstve, St. Petersburg, 2015. (in Russian) Oranzhevye seti: ot Belgrada do Bishkeka, St. Petersburg, 2008 (in Russian) Platonov O.A., Ternovyj venec Rossii, Moscow, 1995. (in Russian) Politicheskaja istorija Rossii pervoj chetverti XX veka, Moscow, 2006. (in Russian) Rabinovich A., Krovavye dni, Moscow, 1992. (in Russian) Rodkin P., Revoljucija poterjala cvet. Cvetnye revoljucii 2004–2014: gumanitarnyj i kommunikacionnyj fenomen vojn novogo tipa, Moscow, 2015. (in Russian) Rodzjanko M.V., Krushenie imperii. Arhiv Russkoj revoljucii v 22 vols., Vol. 17, Moscow, 1993. (in Russian) Smirnov A.F., Gosudarstvennaja Duma Rossijskoj Imperii 1906–1917 gg.: Istoriko-pravovoj ocherk, Moscow, 1998. (in Russian) Чураков Димитрий Олегович, доктор исторических наук, профессор, кафедра новейшей отечественной истории, Московский педагогический государственный университет, histor@inbox.ru Churakov D.O., ScD in History, Professor, Contemporary Russian History Department, Moscow State University of Education, histor@inbox.ru Преподаватель XX ВЕК 4 / 2017
