Герасимова Ж

Герасимова Ж.В., соискатель
ученой степени кандидата
философских наук
Челябинского государственного
университета
НАУЧНЫЙ И ФИЛОСОФСКИЙ ДИСКУРСЫ КАК КРИТИЧЕСКАЯ
РЕФЛЕКСИЯ
Бытие человека есть сложно структурированное бытие, выражающееся в
различных феноменах человеческой культуры (мифология, религия, мораль,
искусство, наука, философия) и создающее условия для реализации отношений
человека с миром на основе диалога с ним. Дискурс как рефлектирующая
система не только содержательно характеризует процесс обретения формы этих
отношений (мифологической, религиозной, научной, философской), но и
интегрирует в себе акты зарождения возможностей диалога человека с миром, а
также способы реализации этих возможностей в действительности, выступая
тем самым системообразующим фактором духовного бытия человека.
Дискурс является ядром и одновременно фундаментом культуры.
Человеку необходимо осознать ценность дискурса в своем бытии. Ценность –
это то особое значение, которое придает человек чему-либо. Ничто само по себе
ценностью не обладает. Лишь то, что человек выделяет из общей массы
благодаря способности последнего удовлетворять те или иные его потребности,
превращается для него в ценность. Поэтому, ценность – это не сам объект, а
отношение к нему человека. Само это отношение может сформироваться не
иначе, чем в дискурсе как форме культурного бытия, точнее со-бытия.
Исследование дискурса принципиально связано с проблемой рациональнорефлексивного сознания как фактора мироориентации человека. В связи с этим
возникает необходимость выявить конструктивные возможности рациональнорефлексивного сознания и их пределы. Поскольку рационально-рефлексивное
сознание выступает, прежде всего, в научной и философской формах
познавательной активности человека, целесообразно обратить внимание на
научный и философский дискурсы как критическую рефлексию, выступающую
в качестве фактора мироориентации.
Наука, безусловно, является становым хребтом современной цивилизации,
судьба которой, в свою очередь, органически связана с теми типами
миропонимания
и
рациональности.
возможностей
мироотношения,
которые
лежат
в
основе
научной
Выступая против сциентистской абсолютизации роли и
науки,
хочется
высказаться
в
защиту
конструктивных
возможностей рациональности как таковой, в защиту рационального типа
сознания, в защиту рационализации отношений человека с миром.
На наш взгляд, нельзя недооценивать или тем более опровергать
значимость рациональности как таковой в качестве необходимой ценности
человеческой культуры. Речь идет, в первую очередь, не о научном
мировоззрении, содержание которого однозначно определялось бы научным
знанием, а о научно ориентированном мировоззрении. Речь идет о включении
научного знания в более широкую перспективу сознания, некоторую
метапозицию по отношению к науке в аспекте оценки того образа реальности,
который она вырабатывает.
Научная рациональность как определенный тип сознания есть
необходимое основание научного дискурса, который есть не что иное, как
критическая рефлексия. Такой подход к научному дискурсу имеет философский
статус, так как на его основе научная рациональность рассматривается как
определенный тип отношения к миру.
Научное
концептуального
познание
аппарата,
обязательно
задающего
предполагает
особое
научное
существование
видение
мира,
надстраивающееся над обыденными представлениями о мире. Принципиальная
философская оценка возможностей научно-рационального сознания всегда
исходит из осмысления этого факта существования такого аппарата, из
определенных его интерпретаций. Суть состоит в том, что существование этого
слоя научно-теоретических конструкций, теоретического мира», обеспечивая
проникновение науки и вообще теоретического мышления (включая сюда и
философию) в глубины реальности, недоступные неспециализированному
обыденному сознанию, задает вполне реальные возможности «отчуждения»
этого «теоретического мира» от мира, в котором существуют живые индивиды с
их личностным сознанием, задает замыкание теоретического мира на самого
себя, превращая его в некую суперструктуру, довлеющую над живым
личностным
сознанием
во
всем
богатстве
его
мировосприятия
и
мироотношения. В конечном счете, свойственная научно-рациональному
сознанию установка на фиксацию действительности в идеальных конструкциях
(«закон», «объективная необходимость» и т.д.) может привести к эстетической и
нравственной глухоте, к подавлению живого личностного самостоятельного
мировосприятия. Философское сознание это преодолевает.
Философский
дискурс,
являясь
концептуальной
рационализацией
отношения человека с миром, позволяет самим этим отношениям быть живыми
и свободными, ибо в них всегда сохраняется равновесие между универсальным
(миром в целом) и уникальным (собственно личностным). Именно равновесие
как некое «со-стояние» («со-стояние» есть неслиянность-нераздельность
различных граней бытия - универсальных всеобщностей, высвечивающая
единую границу – личностную устойчивость в бытии, и в этом смысле –
уникальную) обеспечивает свободу от монопольной привилегии на отображение
мира. А отчужденные от многообразной, многокрасочной действительности с ее
противоречивыми тенденциями и от живых людей в полноте их реального
существования, по замечанию
В.С. Швырева,
«идеальные конструкции,
независимо от их возможных рациональных источников, при определенных
социальных условиях превращаются в догму, которая выступает в качестве
«идеального
плана»,
программы,
проекта
тотального
преобразования
действительности – общества, людей, природы».1
В частности, Ю.А. Шрейдер усматривает корни тоталитарной идеологии, в
основе которой лежит господство заданной идеи, реализация которой подчиняет
В.С. Швырев. Знание и мироотношение// Идеал, утопия и критическая рефлексия/ Отв. Ред. Д. филос. н.,
академик РАО В.А. Лекторский. – М.: РОССПЭН, 1996. – 302 с. С. 27.
1
себе всю жизнь общества, в утверждении приоритета теоретической идеи,
претендующей на объективное знание, на «разумную истину», над живым
свободным личностным сознанием в полноте его мироотношения.1 В данном
случае речь идет об очень старой дилемме: «Знания важнее действительности»
или, напротив, «действительность, раскрывающаяся сознанию, выше любого
знания о ней». Эту дилемму можно представить еще и так: «Чему отдать
приоритет – знанию, программирующему личность, или личности (как
онтологической реальности), свободно соотносящей знание с жизнью».
Осмысление обозначенной дилеммы приводит нас к проблеме знания и
мироотношения, исследование которой во многом способствует пониманию
научного дискурса как критической рефлексии.
Отметим, что даже когда человек передоверяет свою свободу той или иной
парадигме, ему невозможно полностью уйти от риска личностных решений, от
творческой способности их осуществления. Подобный полный уход от риска
свободы и ответственности был бы осуществим только в том случае, если бы
действующий субъект целиком превратился бы в некий рупор трансляции
принимаемого знания, разделяемой им идеи, в некий автомат, воспроизводящий,
по выражению Ю.А. Шрейдера, «программирующее личностью знание».
Необходимо отметить, что действительность, независимая от знания, всегда
дает себя знать в самой природе мироориентации, мироотношения. Конечные
знания являются результатом напряженного взаимодействия реальных людей с
объемлющим их универсумом, который всегда превышает возможности
освоения его человеком. Перед человеком встает принципиальный выбор: или
выступать орудием утверждения идеи, закрывая для себя пути творческого
конструктивного взаимодействия с миром как подлинной реальностью
Универсума, или постараться быть органом познания Универсума, выступая в
качестве «открытой системы» такого познания, беря на себя весь риск и
ответственность творческого постижения мира, не будучи в состоянии
передоверить напряженность этой творческой работы какой-либо внешней по
1
Шрейдер Ю. Сознание и его имитации// Новый мир. 1989. № 11. С. 247.
отношению к человеку инстанции (природе, Богу, трансцендентному сознанию
и т.д.).
Когда мы рассматриваем дилемму, сформулированную Ю.А. Шрейдером,
нельзя забывать, что речь, прежде всего, идет об определенном понимании
знания, об определенном отношении к знанию, об определенной позиции
человека, занимаемой им в этом отношении к знанию. Иными словами, не
знание само по себе как некий артефакт культуры однозначно детерминирует
позицию человека в схеме «человек-знание-действительность», а человек
выбирает соответствующую свою позицию, выбирает определенную роль не
только в научном дискурсе, но и в активно-преобразовательной деятельности.
Не существующее знание само по себе своей «внешней принудительностью»
влияет на человека в плане его отказа от своей свободы, а человек выбирает
определенную позицию по отношению к знанию, а значит - и к миру в целом.
Важно понять, что проблема отношения человека к знанию выступает как
частный случай более общей проблемы. Речь идет о проблеме ответственности
человека за культуру, созданную им самим, о проблеме вариативного поведения
по отношению к артефактам культуры, которое обусловливает неоднозначность
самой культуры, рассматриваемой в целостности Универсума. Любая же
конкретизация того, что такое культура, предполагает обращение человека к той
ответственности перед окружающим миром и самим собой, которую он несет,
вмешиваясь при создании артефактов культуры в естественное положение
вещей.
Критическая рефлексия на преобразовательную деятельность есть суть
научного дискурса, позволяющего понять и признать то, что лежит на
поверхности опыта бытия человека, а именно: расширять возможности человека
в активности по отношению к окружающему миру и самому себе можно только
тогда, когда это расширение возможностей будет гармонизировано с
актуализацией
творческого
(конструктивного) потенциала
человека,
его
духовных и нравственных сил. Реализуя себя как творческую (созидательную)
силу, человек не только реализует конструктивный (не разрушающий)
потенциал, заключенный в знании, но и само знание делает феноменом
культуры. Знание не всегда должно выступать как готовый результат, некая
формула, подлежащая усвоению. Знание должно быть представлено как
результат определенного рода деятельности, и именно деятельность, а также
способы этой деятельности должны стать предметом усвоения путем ее
активного воспроизведения в сотрудничестве друг с другом.
Одним из условий сотрудничества в научном сообществе является
универсализация процедуры понимания.1
Спектр трактовок проблемы понимания достаточно широк. На одном
полюсе имеются концепции, в которых понимание рассматривается в
некотором
объективно-онтологическом,
безличном
плане
–
как
«предпонимание», как неосознаваемые условия знания, трактуемые обычно в
социально-культурном смысле. На другом полюсе существуют концепции, в
которых понимание трактуется в субъективном, «распредмечиваюшем»
смысле как усвоение или освоение уже существующего и запечатленного в
человеческих произведениях свода знаний, как создание нового на основе
такого усвоения. Между этими полюсами располагается все множество других
трактовок
понимания.2
Каждая
концепция
понимания
фиксирует
определенные познавательные сложности.
Процедура
понимания
сегодня
трактуется
как
универсальная
познавательная процедура, присущая всем формам научного познания. Согласно
В.С. Швыреву, понятие понимания должно разрабатываться как универсальная
категория, которая характеризует деятельность с любыми семиотическими
системами, связанными с осуществлением когнитивных функций в культуре.3
Актуальной формой и одновременно условием реализации понимания и
одновременно
конструктивного потенциала знания выступает философский
Дука О.Г. Универсализация процедуры понимания как условие достижения толерантности в научном
сообществе// Дискурс Пи. 2003. № 3. СС. 56-57
2
Автономова Н.С. Еще раз о понимании// Загадка человеческого понимания. – М.: Политиздат, 1991. С. 97.
265-276 сс.
3
Швырев В.С. Понимание в структуре научного познания// Загадка человеческого понимания. – М.:
Политиздат. 1991. СС. 8-10. 8-24 сс
1
дискурс, задающий такую позицию сознания человека, которая позволяет ему
охватить
весь
Универсум
через
призму
уникальных
концептуальных
конструкций, исключающих авторитарный способ приобщения к знанию, к
опыту культуры в целом. Поэтому философский дискурс рассматривается
автором как концептуальная рационализация отношения человека с миром.
Уже в античной греческой цивилизации возникает «мысль о мире» - мысль,
стремящаяся объять мир, выделяемая из мира и имеющая тенденцию стать над
этим миром в противоположность традиционной «мысли в мире».
Ортега-и-Гассет Х. в работе «Что такое философия?» указывает на
необходимую условность философского дискурса. "Философствовать – это не
значит жить, это значит добросовестно отречься от жизненных верований.
Пусть это отречение может и должно быть лишь возможным, умственным,
осуществляемым исключительно с целью создания теории, оно само должно
быть теоретическим. Наконец, именно поэтому мне кажется странным
совершенно серьезно приглашать людей предаться философии. Можно ли
поручиться, что никто не окажется "убежденным", не сочтет всерьез, что
внешний мир, возможно, не существует? Философское убеждение – не
жизненное, это квазиубеждение, убеждение разума. И серьезность не
оборачивается у философа высокомерием, а остается серьезностью как
качеством, способностью выстраивать наши идеи, упорядочивать их".1
Философия как форма интеллектуальной активности человека не может
развиваться, не подвергая себя критическому анализу, не находясь в состоянии
перманентной саморефлексии. Цель философская саморефлексии, иначе –
метафилософии
–
конституировать
проблемное
поле,
комплекс
связей
философии с наукой и религией, культурой в целом. Даже если в научных
текстах не фигурирует ни один философский термин, все, что попадает в поле ее
зрения, подвергается концептуализации, то есть включается в категориальное
пространство
господствующей
в
ней
философской
(метафизической)
парадигмы. По этому поводу Б. Рассел говорил: «Философию нужно изучать не
1
Ортега-и-Гассет. Что такое философия? М.: Наука, 1991. 408с
ради определенных ответов на ее вопросы, поскольку никакие определенные
ответы, как правило, нельзя признать истинными, но скорее, ради самих
вопросов: потому что эти вопросы расширяют наше представление о том, что
возможно, обогащают наше интеллектуальное воображение».1
Философский
дискурс
обеспечивает
междисциплинарные
связи
в
гуманитарном знании, а также методологическое взаимодействие гуманитарных
и естественных наук. Междисциплинарные связи и диалог становятся
возможными лишь на метауровнях взаимодействующих наук: фундаментальных
теоретических построений и методологических принципов – уровнях, понятных
и гуманитариям разных профилей, и естествоиспытателям. Именно здесь
возможен взаимовостребованный и заинтересованный диалог, расширение
эвристического горизонта каждого профессионала, который всегда объективно
сужен научной дифференциацией. Субъектом научной интеграции испокон
веков, начиная с античности, была философия. Исторически долгое время
именно она была «социокультурной субстанцией» человеческого познания.
Прогрессирующая
дифференциация
познания
создала
современную
сложнейшую мозаику наук. Но память о собственном генезисе, органические
потребности в универсализации своего образа мира и в методологическом
совершенствовании – создают устойчивый потенциал сотрудничества многих
ученых именно на теоретическом полек «философских проблем». Иначе говоря,
философии традиционно и общепризнанно принадлежит функция координации
и посредничества в объединении усилий научных фронтов в исследовании
природы, общества и человека. Это проявляется не в каких-то насильственно
объединительных проектах, а в приглашении к совместному, сопоставительному
обсуждению своих общетеоретических и методологических оснований – каждой
из наук.
В советское время объединительные устремления философии часто
воспринимались
учеными
с
иронией,
тайным
сопротивлением
Эпштейн М.К. К философии возможного. Введение в посткритическую эпоху// Вопросы философии. 1999. №
6. С. 67
1
и
недоброжелательством.
Тому
были
причины
в
явной
идеологической
ангажированности философии. После идеологического краха советской системы
философия долгое время находилась в прострации духовного и теоретического
кризиса, вследствие утери прежней парадигмы. Философия этого периода уже
порастеряла свою прежнюю, скорее идеологизированную, самонадеянность,
замкнулась в себе, своих традиционных областях. Тогда, когда казалось, что все
живут по своим квартирам и всем довольны, началось постепенное обоюдное
движение друг к другу философии и других дисциплин: гуманитарных и
естественных. Это вполне соответствующий норме процесс – свидетельство
целительного заживления разрывов научного духа. Философская культура
задает
координаты
и
точки
роста
упорядоченности
научного
знания,
самосознания внутри культуры как целого.
Философский дискурс получает свою объективацию в языковых (знаковых)
структурах. Не отрицая традиционную модель, предполагающую единство
языка и сознания, мы, тем не менее, считаем, что
модель сознания,
представленная в виде ряда в различной мере изолированных дискурсов
(каждый из которых становится актуальным при определенных условиях),
обладает мощнейшим эвристическим потенциалом. Языковое пространство и
пространство бытия изначально является множественным. Между элементами
этого множества пролегают постоянно смещающиеся границы. "Современные
реалии все более отчетливой делают мысль о том, что между различными
типами дискурсов нет определенных границ. Границы стилей, жанров,
языковых практик становятся все более изменчивыми, что проявляется в
стирании прежнего типа разграничения наук, как, например, философии и
литературы, философии и теологического дискурса. Это не значит, что
стираются границы между дискурсами, это значит, что сама граница начинает
существовать по-иному.
Дискурс создает возможность восприятия какого-либо события, а событие,
в свою очередь,
создает возможность функционирования определенного
дискурса. Единство события и дискурса есть событие-дискурс как локальность
сама по себе. Событие, рассмотренное с точки зрения языка, классифицируется
как относительно самозамкнутая логическая система или определенный смысл.
Событие по отношению к Бытию есть и часть, и основание, ибо собирает и
в то же время высвобождает временность как таковую, раскрывая и в то же
время скрывая Бытие. Взятое в языковом измерении событие можно трактовать
как сингулярный элемент языкового действия, в котором проявляется
энергийная и креативная сущность языка.
Сделаем некоторые выводы из изложенного нами выше применительно к
философскому дискурсу.
В структуре философского знания дискурс не существует в том виде, в
каком он существует в науке. Он выступает в виде дискурсивного режима
познания и интерпретации отношений человека с миром – в виде диалога. Если
в строго научном смысле дискурс – это познание человеком (субъектом) мира
(объекта), то в философии дискурс – это всегда познание и интерпретация
отношений человека с миром, которые выступают в субъектно-субъектной
форме.
Философский дискурс – это речение Бытия, научный дискурс – это
рассуждение о Бытии как объекте познания. В философии речение – это речение
особого рода, это речение (в какой бы форме оно не проходило) всегда есть
диалог. Отличие научного дискурса от философского состоит в том, что в науке
исследуется предмет лишь как некоторый аспект мира, в философии мир
собирается из некоторого единого центра, который и есть Я сам как мыслящий
субъект. Философия всегда устремлена к предельной всеобщности. Предмет
философского дискурса и одновременно сам философский дискурс - это
отношение "Человек – Мир", это диалог. Философский дискурс, как
концептуальная рационализация отношения человека с миром, есть не что иное,
как речение бытия, а значит – освободнивание человека и мира в целом для события и осуществления акта события. Обычно философский дискурс
связывается только лишь с понятийным (рациональным) типом мышления, то
есть не образным. Мы считаем (и этому посвящена отдельная глава), что язык
философии
обеспечивает особого рода дискурс, который есть гармонизация
образа и понятия, их предельное сжатие.
Единство научного и философского дискурсов состоит в реализации
творческого потенциала рациональной деятельности человека с целью
получения нового знания. Проблема научного дискурса понимается нами как
более широкая и глубокая перспектива - философско-мировоззренческая,
философско-антропологическая,
философско-культурологическая.
Эта
перспектива достаточно четко обнаруживается, когда предметом исследования
становится не динамика знания как такового, а типы отношения субъектов
познавательной деятельности к знанию как фактору мироориентации. Типы
отношения и есть, по-нашему мнению, типы самореализации субъектов, так или
иначе работающих со знанием и созидающих его. Субъект этой деятельности
выступает как условие получения нового знания на уровне «фонового знания».
Речь идет о реальной позиции человека в связке «человек-знание-мир», а не о
способах идеологизации этой позиции в формах рефлексии и самосознания
(хотя сама эта позиция, конечно, представляется в таких формах).
Аннотация:
Исследование дискурса принципиально связано с проблемой рациональнорефлексивного сознания как фактора мироориентации человека. В связи с этим
возникает
необходимость
выявить
конструктивные
возможности
рационально-рефлексивного сознания и их пределы. Поскольку рациональнорефлексивное сознание выступает, прежде всего, в научной и философской
формах познавательной активности человека, целесообразно исследовать
научный и философский дискурсы как критическую рефлексию, выступающую
в качестве фактора мироориентации.
Сведения об авторе.
Герасимова Жанна Владимировна, соискатель ученой степени
кандидата философских наук Челябинского Государственного университета,
учитель русского языка и литературы лицея № 35 г. Челябинска
Адрес: 454100, г. Челябинск, Комсомольский пр., д. 128, кв. 46
Телефон: (351)217-83-02 (дом.),
89507290513 (моб.)
Е-mail: zh.gerasimova@mail.ru