Продолжение беседы

Оксана Гарнаева: «Возродить страну героев»
Видео: http://poznavatelnoe.tv/vozrodit_stranu_geroev
Собеседники:
Оксана Гарнаева (руководитель благотворительного фонда "Русская
берёза", http://rusbereza.ru)
Артём Войтенков (http://poznavatelnoe.tv)
Артём Войтенков: Оксана Михайловна, сколько у вас детей?
Оксана Гарнаева: Официально восемь, из них четверо приёмных.
Артём Войтенков: Почему у вас столько детей?
Оксана Гарнаева: Сколько Бог посылает. Мы же не сами в себя душу
человеческую закачиваем. Это Господь решает, кому родиться. Если
он решил, что надо какому-то конкретному человеку родиться, значит,
что у человека появляется душа и ребёнок появляется на свет. Если
он должен появиться на свет, значит, такова воля Божья. Этот
ребёнок должен увидеть мир и сыграть какую-то свою огромную роль,
в мироздании вообще.
Артём Войтенков: Давайте, немножко с другой стороны посмотрим.
Не столько со стороны религии, сколько со стороны житейской. Зачем
сейчас иметь много детей?
Оксана Гарнаева: Я рожала детей именно столько, сколько мне дал
Бог. Лично для меня моё многочадие – это просто смысл жизни. Я
себя не вижу по-другому. Я много раз пересматривала свою жизнь,
начиная с 7 лет, может быть даже раньше. Каждый раз я думала, что
бы я в своей жизни переделала, что бы по-другому построила, что не
совершила или совершила бы по-другому? В итоге я всё равно
возвращалась к тому, что если бы я чего-то не сделала, у меня бы не
было Саши и Серафима, а если не это, то не было бы Лёши и Серёжи,
не было бы приёмных детей, которые пришли в нашу семью. Я думаю,
что без них просто и меня бы уже не было вообще. Я настолько
поглощена всей этой жизнью с детьми. Я замуж вышла очень рано...
Артём Войтенков: Во сколько?
Оксана Гарнаева: В 17 лет. Моей дочери сейчас 18 лет. Такая
разница существует – какая я была в 17 лет, и какая она сейчас. Она
пока не собирается замуж выходить, а я уже была готова к
материнству в таком возрасте, сознательно пошла на этот шаг,
родила ребёнка. Хотя первого ребёнка я потеряла. Может быть, и
была возможность как-то по-другому переиначить – карьерой
заняться. Потому что можно было получить образование, я в хорошей
школе училась. Тем не менее...
Мои старшие дети уже выросли. Правда ещё не все окончили школу,
но уже чувствуется их поддержка, их опора. Тяжело было их
поднимать, а сейчас они помогают мне подняться в некоторых
случаях. Я, конечно детей рожала не для того, чтобы они меня на
пенсии содержали. Однако всё равно выходит так, что дети очень за
меня переживают. Они постоянно находятся рядом со мной, мы что-то
вместе обсуждаем.
Конечно, ругаемся, ссоримся, и всякое бывает. Но не вижу я своей
жизни по-другому. Жизнь полная у женщины, которая рожает детей.
Она полная, если женщина рожает всех детей, которых ей Бог пошлёт.
Она, действительно, как полная чаша. Когда женщина размышляет:
нужно ли рожать, не нужно ли рожать, возникнут ли какие-то
финансовые вопросы. Они будут возникать всегда – это естественно.
Нет таких людей, у которых они бы не возникали.
Например, я работаю в благотворительном фонде. Мы видим разные
категории граждан, начиная от самых бедных слоёв населения и
заканчивая очень состоятельными людьми.
Есть состоятельные люди, у которых один ребёнок, а у них
знаете какие проблемы? Единственный ребёнок – наркоман. Он
вкладывает в него свои миллионы и не может его вылечить, а
ребёнок погибает на его глазах. Либо какое-то заболевание
страшное.
У подопечных нашего фонда по семь детей – да, тяжело, голод, не
хватает на школу, а как-то семья полная и потихонечку. Пока дети
маленькие – очень тяжело, потом, когда они подрастают – начинают
по хозяйству помогать, в лес за грибами ходить, ещё что-то. Совсем
другая категория жизни получается вместе с детьми. Так всё хорошо и
замечательно, но, конечно, не без проблем.
Опять же проблемы всё равно у всех всегда будут. Мы живём на
земле, это не Царство Небесное. От них не убежать.
Артём Войтенков: У вас четверо родных детей. Почему вы
усыновили ещё четверых?
Оксана Гарнаева: Наверное, потому что я сама уже физически не
могу стать матерью. У меня была очень тяжёлая операция при
последних родах. Но очень сильный материнский инстинкт, не
переданный ещё кому-то, остался. Когда дети подросли, то уже стало
не хватать маленького ребёнка в семье. Хотя получилось так, что
первым к нам попал совершенно не маленький ребёнок – ей было 10
лет, девочка. Получилось, что всё равно она была младше моих
детей.
Вообще у меня было десять детей. Одна девочка была у меня под
опекой, пока её бабушка находилась в больнице полгода. Вторая
девочка, грудная, год был под опекой, пока её мама устраивала свою
жизнь. Она просто её к нам сюда в фонд привезла и со слезами
просила. Несовершеннолетняя мамочка, которая родила ребёнка,
боялась, что её сейчас отберут и она больше никогда не увидит дочь.
Артём Войтенков: А у неё бы отобрали?
Оксана Гарнаева: Она несовершеннолетняя. У неё здесь ни прописки
не было, ничего. Мы с ней оформили временную опеку, она написала
заявление в опеке об отказе от ребёнка. Через год она
действительно... ей действительно просто надо было развязать руки.
Так случилось у неё в жизни, что она родила ребёнка. Слава Богу, что
аборт не сделала. Через год она приехала за своим ребёнком. Никто
не верил, что она вернётся. Только я одна верила, потому что я
видела её настрой, когда она отдавала этого ребёнка.
Её ребёнка, я как своего растила в своей семье. Девочка маленькая
была ведь совсем, не понимала ничего. Когда няни нам помогать
начинали, говорили: «Вот мама пришла». Я говорила: «Не надо, я не
мама. Не путайте. Ребёнок должен знать, кто его мама». Когда мама
действительно вернулась... До этого она приезжала несколько раз к
нам домой – девочка очень плакала, не принимала её, отталкивала.
Видимо, чувствовала, что мать на грани находилась и её не возьмёт.
Но когда мама приехала с машиной за всеми вещами, за своей
девочкой Галюсей, она просто от нас отвернулась и побежала к маме,
хотя до этого год находилась у нас.
Потом уже наши четверо детишек, которые живут с нами. Мы их
никому не собираемся отдавать. Если, конечно, у некоторых мамы не
одумаются.
Артём Войтенков: Получается, что вы брали детей из детских
домов?
Оксана Гарнаева: Они не были ещё в детских домах. Они могли там
оказаться. Мы брали из семьи. Одна девочка – социальная сирота, её
воспитывала бабушка, которая легла на тяжёлую операцию. Она
провела полгода в больнице. Если бы мы не забрали (ребёнок очень
тяжёлый – порок сердца, было две операции), то она могла бы
оказаться с таким тяжёлым заболеванием в детском доме насовсем.
Пусть мамы не было, но её бабушка воспитывала. Естественно, это
намного отличается от детского дома.
Артём Войтенков: Понятное дело.
Оксана Гарнаева: Поэтому мы тоже её к себе приняли. Это тоже
наша Жуковская девочка. Полгода она прожила у нас. Она до сих пор
к нам ходит, до сих пор (так и будет, наверное, всю жизнь) называет
меня мамой. Тоже как член нашей семьи.
Артём Войтенков: Насколько это трудно и сложно иметь такое
количество детей? Неважно своих или уже приёмных, всё равно
восемь-десять человек – это много. Некоторые не могут с однимдвумя справиться.
Оксана Гарнаева: Наверное, как раз и нужно научиться справляться с
одним, потом с двумя, а дальше уже количество не имеет значения.
Самый сложный – это первый ребёнок, когда у мамы ещё нет никакого
опыта. Я считаю своего первого ребёнка самым несчастным. Потому
что тогда настолько голова была запудрена всякими «Споками» и
ужасными, дурными испытаниями, экспериментами над грудными
детьми, когда надо было кормить ровно по часам. Начиная со второго
ребёнка, девочки, я конечно уже по-другому к детям относилась.
Артём Войтенков: Ребёнок спал с вами?
Оксана Гарнаева: Девочка, да, она спала со мной, потому что я
безумно чувствовала себя виноватой перед старшим сыном за то, что
он у меня был таким мучеником. Даже по жизни из него это
мученичество идёт. Он такой выдержанный человек! Он у меня ломал
и ногу, и ребро, и он никогда не жаловался до последнего, что у него
что-то болит. Когда болел, он никогда не жаловался. У него это с его
мученического детства, когда я над ним издевалась, не давала ему
вовремя есть по этим «споковским» трём часам. Видимо он приобрёл
такую отвагу, духовный иммунитет ко всему.
Потом уже после Саши у меня родился Серафим. Начиная с
Серафима – все врачи, к которым я ходила, предлагали мне
делать аборты. Потому что я переболела очень сильным гриппом в
начале беременности. Я даже узнала о своей беременности, когда
меня забрали на «Скорой» в больницу, потому что мне было очень
плохо. Оказывается, что это был токсикоз, усиленный жуткой
температурой. Мне все сказали, что теперь будет дурачок,
недоразвитым родится, без ног и без рук, без каких-нибудь органов.
Мне было очень тяжело, потому, что врачи-то все уважаемые, я их
всех знала. Они и девочку принимали мою. Тут, конечно, мне
помогли наше православное духовенство, и вера, прежде всего.
Я пришла к батюшке просить благословления на аборт. Меня так
напугали, что родится ненормальный ребёнок. Я говорю: «Батюшка,
что же мне делать? Благословите на аборт. Что же ребёнок будет
таким мучеником...».
Он говорит:
- Да ты что! С ума сошла? Да какой бы ни родился, пусть и больной –
ты не имеешь права отнимать жизнь у человека. Он же не умер у тебя
внутри. Почему врачи так говорят?
– Не умер, но сказали, что будет больной.
– А это Господь решает, какой он будет: больной или не больной. Если
больной, значит, крест тебе на всю жизнь будет больным ребёнком.
Благословил меня причащаться каждую неделю. В итоге у меня
родился абсолютно здоровый ребёнок. Сейчас он два метра ростом,
огромный, выше меня на четыре головы уже. Красавец, гордость
школы.
Я уже не говорю о четвёртом ребёнке Алёшике. Это уже просто... У
меня ещё были операции, я не сама рожала, а были Кесаревы. Из-за
первых тяжёлых родов потом врачи просто не стали рисковать, стали
делать Кесаревы. Когда я забеременела четвёртым ребёнком, все
врачи мне сказали, что я ненормальная, что у меня обязательно во
время беременности разорвётся шов. Я погибну в страшных муках,
мои дети останутся сиротами. Слава Богу, не остались. Я родила
Лёшку, выходила, хотя тоже очень тяжёлая была беременность.
Теперь вот такие красавцы у меня выросли.
Мы всю жизнь очень тесно живём с детьми-сиротами и с теми, кто в
интернате находится. Даже ещё когда не было организации, в которой
я работаю, фонда «Русской берёзы», мы всё время с детьми какие-то
посылки куда-то собирали, как могли что-то делали. Рядом с
интернатом жили – к нам приходили ребята. Когда к нам уже пришли
дети-сироты на постоянное место жительства, мои дети это
совершенно нормально и адекватно восприняли: да, есть такие люди,
которым нужна помощь. Если так детей воспитываешь с раннего
возраста, то, естественно, и они вырастут такими отзывчивыми, и
свою жизнь уже построят так.
Конечно, я молю Господа, чтобы они не совершили никаких смертных
грехов, потому что действительно сейчас идёт очень много
провокационных материалов о «планировании» семьи...
Артём Войтенков: На самом деле о сокращении.
Оксана Гарнаева: И о том, как сейчас тяжело жить, несмотря на то,
что говорят про демографический кризис в стране. Самое главное
даже не это, а то, что людей опять же с раннего возраста – даже не
школы, а сами родители – учат быть потребителями. Их не учат
жертвовать, отдавать, любить. Их не учат милосердию. Как человек,
который с раннего детства привык что-то получать и только забирать,
как он может потом стать многодетным отцом или многодетной
матерью? Это очень тяжело, потому, что это всё придётся отдавать.
То, что ты получишь взамен от Господа, это несказанно больше. И
духовной радости, и именно психологической, и физической, когда
твои дети тебя утешают и живут вместе с тобой твоими проблемами.
Это, конечно, намного больше. Однако человек, который изначально
воспитан потребителем, ему трудно понять, что много детей – это
хорошо. Он скажет: «Почему хорошо? Я не готов много детей
вырастить».
Артём Войтенков: Кстати, единственный ребёнок в семье и
вырастает таким потребителем. Потому что он всегда самый
маленький, всё ему.
Оксана Гарнаева: Конечно, всё ему. Сначала конфеты, потом
квартиры, машины и всё остальное. Человек растёт так один,
совершенно бессмысленно. Это хорошо, если он осознаёт это. Всё
равно ведь Господь каждому даёт какой-то шанс в жизни, чтобы
спасти свою бессмертную душу. Даже когда человек в семье растёт
один, всё равно ему Господь посылает какие-то варианты изменения
его жизни в лучшую сторону.
Кто-то сам рожает детей. Кто-то встаёт перед проблемой сиротства,
которая тоже в нашей стране просто колоссальная – одна из самых
главных. Первая – демографический кризис, вторая – сиротство,
третья – спаивание русского народа.
У каждого есть возможность посмотреть на то, как он живёт в какой-то
определённый момент. Всё равно будет обязательно такой момент в
жизни. Главное этот момент не упустить. Можно через него
перешагнуть и сказать: «Такое государство. Мне плевать и всё равно.
Какая разница? Я сейчас живу, а послезавтра меня не будет».
Основная масса наших российских граждан всё равно – ни их дети, ни
они сами – за границу не уедут жить. Все всё равно останутся здесь.
Почему-то люди не боятся того, в каком государстве будет жить даже
их ребёнок, даже если он один. В государстве, которое заполнено
людьми, приехавшими из других республик. В государстве, которое
просто не может позаботиться о своих стариках, которыми заполнены
дома престарелых. В государстве, которое заполнение детьмисиротами, инвалидами – это же страшно просто.
Никакая пенсия не спасёт, потому что она может измениться в один
день. Сегодня пенсия прекрасная, а завтра придёт другой правитель и
скажет: вы не рожали детей, поэтому не будем вам никакой пенсии
за это платить.
Артём Войтенков: Мы это проходили с развалом СССР. Были пенсии
нормальные, а потом они стали такими, что на них не прожить.
Оксана Гарнаева: Конечно. Из-за этого погибло очень много
стариков. И погибло, и погибает до сих пор. К сожалению, не все могут
получать помощь откуда-то. Особенно в глубинке России.
Рожая детей мы, в первую очередь заботимся и о своей душе, и о
государстве. Государство без детей – это не государство.
Артём Войтенков: Без людей.
Оксана Гарнаева: Да, без людей, а людей делаем мы. Жалко, если с
нашим государством произойдёт то же самое, что с Византийской
империей когда-то. Просто жалко государство, которое выбрал сам
Господь, Россию.
В советское время было сделано всё для того, чтобы женщины
перестали рожать. Это было даже задолго до революции – эти всякие
феминистические движения, которые сейчас так развиты и в России, и
во всём мире. Женщина должна была обрести свободу.
Самое главное, что свобода нормальной женщины – это свобода от
греха, от блуда, от всяких обвинений мужчин. Это всё равно ни к
чему хорошему не приводит. Женщина всё равно остаётся на
старости лет одна, старая, страшная, никому не нужная. А ребёнок,
какой бы она старой и страшной не была, всё равно будет её любить,
потому что он свою мать любит.
Я воспитываю приёмных детей. Я знаю, как ребёнок любит свою
пьющую мать-наркоманку. От неё отвернулось всё государство, она
никому не нужна, а ребёнок ждёт и надеется, что она исправится. Он
её любит и своим детским несчастным сердцем «мама, мама», и я
тоже для него «мама».
И мои дети мне много чего прощали. Я надеюсь, что когда я не смогу
уже сама себя обеспечивать и, может быть, люди начнут от меня
отворачиваться просто потому, что я буду старым человеком, они от
меня не отвернутся. Женщина в первую очередь об этом должна
думать, что она останется одна.
Артём Войтенков: Мужчины умирают раньше.
Оксана Гарнаева: Вы знаете, на самом деле это только сейчас
расписывают, что все такие секс-символы, женщин меняют.
Нормальному мужчине нужна семья и нужны дети. Им нужна тарелка
борща, выстиранные носки, отглаженная рубашка. Разве это вам не
нужно?
Артём Войтенков: Всем нужно.
Оксана Гарнаева: Это нужно любому мужчине, а феминистки никому
не нужны. С ними просто интересно проводить время, пока они
молодые. Но мужчина тоже станет пожилым, старым, начнётся у
него простатит или ещё что-нибудь. Ему тоже будет тяжело от
того, что он когда-то своих женщин на аборт гонял. Всё равно
Господь будет здесь сначала ещё спрашивать. Самое страшное, это
старость – никому не нужная, забытая, униженная, без пенсии.
Артём Войтенков: Мы поговорили про государство, про старость, а
детей-то растим в настоящем времени. А сейчас есть какие-то
радости материнства пока дети маленькие, пока они ещё в школу
ходят или только лишения и трудная работа?
Оксана Гарнаева: Вы знаете, радость от каждого события, которое
происходит с твоим ребёнком. Каждый день что-то происходит.
Одновременно могут быть и двойки, и плохое поведение, что-нибудь
разбил. С другой стороны, ребёнок приходит из школы: «Мамуль, я
тебя люблю». У меня такой взрослый сын. Он первое, с чего всегда
начинает свой разговор по телефону: «Мамочка, дорогая, привет! Это
твой любимый сынок Лёшенька». И заканчивает свой разговор, даже
если он с девушкой будет где-нибудь: «Мамулечка, я тебя люблю».
Это всегда.
Разве это не радость? Это ты каждый день получаешь признания в
любви. Каждый день! Да ещё и не от одного человека. Ты сразу
ощущаешь свою нужность, свою значимость. Как бы ни было тяжело,
ты пришла – тебя дети облепили. Один одно сказал, другой другое,
третий поцеловал, четвёртый сказал: «Я сделал сегодня то-то».
Радость всё равно каждый день.
Женщина-мать счастлива по настоящему, даже если в семье есть
больной ребёнок. Мы работаем с больными людьми. Матери привозят
больных детей. Для них каждое улучшение в жизни этого ребёнка –
это уже счастье, радость. А какая радость в потребительстве?
Поездки? Да, наездишься, весь мир посмотришь. Но всё равно
человеческой любви, человеческого тепла душевного ничего не
заменит, ни одно государство хоть самое приближённое к райскому.
Как всё показывают острова и всё остальное.
Артём Войтенков: Это всё внешняя картинка, на самом деле.
Оксана Гарнаева: Конечно. Всё равно душа будет тосковать, и
требовать общения, особенно с родным человеком. Если этого
общения человек не будет получать – это, конечно, страшно.
Артём Войтенков: Насколько отношения между вами и родными
детьми отличаются от отношений между вами и приёмными детьми?
Оксана Гарнаева: Мне кажется, отличаются по степени
ответственности. К своим детям я как-то проще относилась. То ли
потому что есть кровная связь, то ли потому что ты их рожаешь, пока
ещё молодая, и ты не осознаёшь какие могут быть проблемы. Как он
может упасть в какую-нибудь яму, свалиться с какого-нибудь дерева,
что-нибудь ещё. Мы в своём доме некоторое время жили, дети бегали
по огороду, и падали, и царапались. Лёша вообще собирался стать
спецназовцем: он облазил все крыши и всё, что только можно и здесь,
в многоэтажках, когда мы сюда переехали.
За приёмных детей несёшь такую колоссальную ответственность. Я
настолько боюсь всё время. У одного ребёнка порок сердца, у него
была и дистрофия, и рахит. Я так боюсь, что не дай Бог, с ними что-то
случится. Я не знаю, что-то внутреннее такое есть. Я, действительно,
за них очень переживаю. За своих, конечно, просто с ума схожу, а тут
какое-то особенное переживание. Что я обязана их сохранить,
обязана их довести до того возраста, пока они не станут
самостоятельными, пока они не смогут себя обеспечивать.
По степени любви, мне кажется, наши приёмные дети настолько
влились в нашу семью, что я чувствую их боль также, как чувствую
боль своих детей. Я чувствую их радость также как чувствую радость
своих детей. У меня нет в этом различия никакого абсолютно. Было
различие только с Галюсей, грудным ребёнком, потому что я
сознательно от себя отодвигала. Не давала своему сердцу полюбить
её. Я чувствовала, что она любит мать, что она привязана к ней очень.
Поэтому различия нет практически никакого. Только по степени
ответственности.
Всё равно по своему менталитету, по своей духовной культуре,
которую пытались столько лет уничтожить, наш народ очень сильный,
очень крепкий. Несмотря на всё это пьянство, которое вокруг. Я
действительно вижу, как подопечные нашего фонда – многодетные
мамы из глубинки, они в такой нищете рожают детей... Это не какие-то
асоциальные пьющие семьи. Это просто нищие люди по
материальным благам.
Артём Войтенков: Понятно, что если работы нет, завод закрылся,
колхоз закрылся...
Оксана Гарнаева: Да, нет работы. Дома не на что ремонтировать.
Детишек не на что в школу отправлять. Но по своим душевным
качествам и силе русской женщины... Почему я подчёркиваю именно
женщины? Потому что многие мужчины не выдерживают того, что
выдерживают сейчас женщины. Может быть это и хорошо.
Это уже не феминизм. Это как раз больше относится к той категории
женщин, которые спасли нашу страну во время Великой
отечественной войны. Когда они остались в деревнях и принимали
здесь эвакуированных детей, и под немцами были, и пахали сами
поля, и снаряды отливали. Они на какой-то период времени помогли
государству продержаться. Если бы не они, то никакого бы
государства не было.
То же самое происходит и сейчас. Я просто уверена, что такая
ситуация в нашем государстве закончится. Всё равно эти дети,
которых сейчас рожают женщины, пусть даже в бедных семья, они все
подрастут, их станет много. Они тоже нарожают много детей.
Сразу, конечно, единовременно, моментально ничего не решается. Но
каждый человек в стране должен понимать, что он как нота, без
которой вся симфония не будет звучать, это будет как расстроенный
инструмент. Чтобы он эту свою ноту так пронёс – кто-то высоко, кто-то
басом. Но чтобы он понимал, что это нужно, что из всего этого будет
гармония всей нашей страны.
Повторяюсь, что Царства Небесного у нас в стране не будет никогда,
потому что это Земля, мы только душу свою готовим к Царствию
Небесному. Но здесь, в России, можно создать все условия, которые
помогут всему нашему народу и другим странам помогать, и самих
себя спасать.
Если наш народ будет понимать, что он в ответе за всё наше
государство, рожать достойных жителей России, настоящих героев.
Герой – это не обязательно летать в космос, или врач какой-то.
Простой, обычный человек, который честно и достойно прожил свою
жизнь – он уже герой. Он никого не обворовал, никого не убил, никого
не заставил страдать. Он просто честно, спокойно прожил свою жизнь.
Может быть, даже история о нём забудет, а Господь его не забудет.
Потому что позади него пойдёт наследие, которое страну и возродит.
Стенограмма видеозаписи подготовлена компанией «Орфографика»
(http://орфографика.рф).
http://poznavatelnoe.tv - образовательное интернет-телевидение.