Веденкова Е. С., Липецк, ВРЕМЯ И ГЕРОЙ В РОМАНАХ И

Веденкова Е. С.
ЛГТУ, Липецк
ВРЕМЯ И ГЕРОЙ В РОМАНАХ И. МАКЬЮЭНА: ПОЭТИКА
ПОВСЕДНЕВНОГО И ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО
Во все времена художественная литература отражала мир и героя
сообразно наличествующему историко-культурному контексту, сообразно
некой картине мира, присущей той или иной эпохе. Условия развития
современного общества, постиндустриальной информационной цивилизации,
требуют появления нового героя и новых для него обстоятельств, новой
повседневности.
Герои первых произведений современного британского писателя Иена
Макьюэна (р. 1948) – замкнутые, одинокие, безразличные к миру и себе
личности. Это герои, намеренно лишенные биографии и социальных примет.
Они продолжают традицию «постороннего», «чужого», экзистенциального
героя. Главный герой рассказа «Бабочки» из дебютного сборника «Первая
любовь, последнее помазание» («First love,
Last Rites», 1975) одинаково
безразличен как к смерти дворовой собаки, так и к смерти девятилетней
девочки, умирающей по его вине, так и к смерти собственной матери. Мерсо,
герой повести А. Камю «Посторонний» (1942), откровенно признается, что ему
скучно было находиться у гроба матери. Макьюэновский герой на похороны
матери не пошел «от безразличия в основном и из-за отвращения к
родственникам» [2, с. 124]. Герой «Бабочек» порывает с социальными,
этическими, нравственными условностями и потому его личность вызывает
неприятие со стороны окружающих его людей. Замкнувшийся на собственной
экзистенции, этот герой обречен на молчание и внутренний монолог с самим
собой.
1
Интересной представляется позиция самого Макьюэна, который не
отрицает влияния на свое творчество экзистенциализма, в частности, Ф. Кафки
и С. Беккета, творчеством которых, по собственному признанию, он увлекался
в студенческие годы. «Я был поражен однородной серостью английского
письма, – говорит Макьюэн, – Кафка мог сделать так, что человек проснулся,
обнаружив свое превращение в огромного жука. Он принимает это как
очевидное, заботясь о том, как он доберется до работы, о том, что подумают его
родители, но не волнуется по поводу того, что он – гигантский жук. Я любил
эту смесь фантазии, усиленной эмоциональным реализмом. Именно это я искал
и именно так хотел писать» [7, р. 70].
«Экзистенциальное» в ранних работах обнаруживают и критики.
Британский литературовед Питер Льюис сравнивает рассказы Макьюэна с
«Бесплодной землей» Т.С. Элиота: «Макьюэн обнаруживает экзистенциальную
пустоту, оскудение физическое и духовное, разочарование, отсутствие любви и
тошноту» [9, р. 590]. Писательница Кэролайн Блэквуд в еженедельном
литературном обзоре Times Literary Supplement в 1978 г. отметила авторскую
оригинальность
в
создании
«ярких
описаний
пустынных
городских
ландшафтов и способности создавать угрожающую атмосферу» <перевод мой –
Е.В. > [8, р. 53].
Первый
роман
Макьюэна
«Цементный
сад»
(1978)
продолжает
избранную писателем экзистенциальную линию. Главная тема этого раннего
романа – метаморфоза подросткового сознания и сексуальности. Действие
романа вращается вокруг группы детей, которые жарким летним днем в
подвале дома заливают цементом тело своей умершей матери, пытаясь таким
образом противостоять факту ее смерти. Абстрагирование пространственных и
временных примет создает иллюзию вакуумного пространства, в которое
помещены «обособленные дети», безразличные к смерти своих родителей и
своим близким. Макьюэн показывает неспособность к выходу за пределы
2
собственного «я», неспособность видеть «другого», что определяет трагедию
непонимания и природу насилия в этом романе.
Характерной чертой ранних произведений Макьюэна является тот факт,
что нечто необыденное, исключительное перестается таким восприниматься, а
становится повседневным. Нелепая и трагическая смерть ребенка в рассказе
«Бабочки» воссоздается столь натуралистично, что читательское восприятие
восстанет против ужаса и противоестественности. Главным же героем, да и
всеми
остальными
персонажами
эта
чудовищная
смерть
воспримется
прозаически. На этом фоне сжигание кошки местными подростками
изображается уж совсем как обычное дело, ставшее для молодежи хобби, не
вызывающим удивления и упрека. Залитое цементом тело умершей матери в
романе «Цементный сад» становится также своеобразной, не смущающей детей
обыденностью, в которой они живут несколько месяцев. «Мне казалось, что мы
сидим в ожидании чего-то ужасного, и тут же я вспоминал, что ужасное уже
случилось», - говорит старший, Джек сразу после смерти матери. На самом
деле, «ужасное» только начинается после ее смерти: дети существуют подобно
сорной траве, направляемые лишь природными инстинктами, вне каких-либо
идеалов, ценностей и запретов. Их внутренний мир оказывается полностью
подчинён хаотическому бессознательному, что получает выражение в инцесте
между Джули и Джеком и в абсолютном инфантилизме младшего брата Тома.
На более зрелом этапе творчества, открывающегося романом «Дитя во
времени» («The Child in Time», 1987), меняется повседневность. Это связано,
прежде всего, с пробудившимся в писателе интересе к социальным и
общественным проблемам современности. «Я вышел в мир» [11, р. 172], сказал
о
себе
сам
писатель.
Изображение
пространства
становится
конкретизированным, Макьюэн отказывается от помещения героев «в
безвоздушное пространство и безымянные города» [1, с. 1]. Приметы времени
теперь доступны и узнаваемы, что позволяет читателю полностью погрузиться
в атмосферу действия.
3
В романе «Дитя во времени» изображается ближайшее будущее Англии
– 1999 г. с ее печальной и угрожающей повседневностью: политикоэкономический кризис, угроза ядерной войны, лицензирование нищих,
ответственность за которых правительство переложило на милосердие граждан,
техницизм цивилизации, уничтожившей практически всю растительность
(лишь за городом герои еще могут любоваться растениями, хотя Стивен не
узнает даже васильков). Это эпоха засилья «развлекательно-отупляющих» [3, с.
194] ТВ-шоу с «искусственными» персонажами и зрителями, являющиеся
прямым результатом общества симулякров. В изображенном Макьюэном мире
обнаруживаются антиутопические черты. Писатель показывает социум,
напрямую зависимый от политических решений, социум, в котором утрачена
связь между личным и общественным, человеческим и политическим.
Антиутопические черты, воплотившиеся в целом ряде мотивов – мотиве власти,
мотиве разделения личного и общественного, мотиве смерти, связанных
преимущественно с образом Чарльза Дарка, – позволяют говорить о романе
«Дитя во времени» как о романе-предупреждении. Макьюэн видел черты
социального, нравственного и политического упадка в современности и
показал, каких форм они могут достигнуть уже в недалеком будущем –
деградирующая Великобритания, над которой витает дух апокалипсической
катастрофы.
В такой повседневности обитает главный герой романа Стивен Льюис. В
качестве главного героя Макьюэн избирает, как правило, «обычного человека»,
заурядного героя. Стивен гармонично сливается с довольно «серой» и унылой
английской повседневностью, изображенной в традициях реализма ХIХ века.
Герой романа «Суббота» Генри Пероун – успешный врач, счастливо женатый,
имеющий двоих взрослых детей, живущий в собственном доме, - олицетворяет
успешного британца. Герои поздних романов Макьюэна почти всегда наделены
памятью, не просто как способностью к воспроизведению прошлого опыта, а
как важнейшей духовной активностью. Воспоминания героев в поздних романах
4
оформляются писателем не как беглые воспоминания о прошлом, а как
развернутые детализированные картины. Изображение детской повседневности
глазами уже взрослого Стивена намеренно оформляется через прием «показа»
(«showing»), а не «рассказа» («telling»)1: «На обеденном столе стояли бокалы для
вина на высоких ножках с зеленым отливом. Когда-то они казались ему дамами
в длинных перчатках. Накидки на стульях носили опознавательные знаки
Королевских ВВС. Кофейные ложки были украшены гербами городов, где
побывал Стивен: Ванкувер, Анкара, Варшава» [3, с. 137].
Как правило, романы Макьюэна открываются изображением размеренной
и структурированной жизни семьи, которая разрушается из-за случайности.
Красной нитью через сюжет каждого романа проходит мотив испытания через
разрушение повседневной, бытовой идиллии. «Благополучные» герои Макьюэна
обязательно пройдут испытание чем-то исключительным и трагическим. В
жизнь простого человека врываются зло, иррациональные силы, и читатель
смотрит, что он будет с этим делать. Сам писатель утверждает, что одной из
задач искусства является изучение природы зла и роман – та форма, которая
«позволяет исследовать человеческую природу и дает шанс понять две ее
стороны, все те многие, многие стороны человеческой природы» [12].
Один из исследователей творчества И. Макьюэна Дэвид Малькольм
метко заметил: «Откройте не ту дверь, поверните не на ту улицу, утратьте на
мгновение внимание, и как предлагает Макьюэн, вы вступите в кошмар» [10, р.
156]. Несколько минут могут перевернуть наш привычный мир. Джо Роуз
(«Невыносимая любовь», 1997) случайно оказался не в том месте не в то время и
его тихая, спокойная, спасающая от суетного мира повседневность оказывается
под угрозой. Брайони Таллис («Искупление», 2001) обрекла свою сестру и ее
возлюбленного на страдание, просто неправильно поняв сцену у фонтана. И эти
случайности навсегда перевернут жизнь героев, разделив ее на «до» и «после».
Термин showing (показ) возникает в начале XX века в теории романа в США и Англии, в работах Генри
Джеймса и его учеников, где showing (показ) и telling (рассказ) противопоставлялись как разные
повествовательные типы. «Показ» есть некий способ рассказа, который состоит в том, что автор говорит о
предмете сколь возможно много, а о самом факте говорения очень мало.
1
5
Это приводит к тому, что повседневное и исключительное логически и
последовательно противопоставляются.
Трагическая и абсурдная неудача (потеря дочери в обычном городском
супермаркете!) рушит всю его счастливую до этих пор жизнь. Супермаркет
есть метафора бытия современного человека: замкнутый в кольце бесконечно
сменяющихся товаров человек лишен индивидуальности. Чуть позже эту тему
разовьет М. Уэльбек («Мир как супермаркет», 1998).
Общим местом является миметическое изображение повседневности: в
романах появляются ностальгические описания прошлого, развернутые и
детализированные, повышается роль внефабульных элементов: портрета,
пейзажа, интерьера, сообщающих тексту визуальность. Использование этих
приемов
передает ощущение
спокойствия,
стабильности
и
надежности
повседневности какой-либо английской семьи. Повседневно, например, уже само
заглавие романа «Суббота». «Суббота – время, отведенное для бездумного
довольства жизнью, но за сегодняшнее утро он уже дважды погружался в
мрачные раздумья» [5, c.178], - скажет Генри Пероун. В этот обычный
субботний день он будет делать то, что обычно делает в свой единственный
выходной: поговорит с сыном, обнимет жену, навестит мать, купит рыбу к
ужину. Но именно этот обыденный день обернется трагедией: он выйдет из
дома, сядет в машину и поедет играть в сквош с другом, по дороге заденет
чужую машину, чей владелец на следующий день будет держать под страхом
смерти всю его семью.
Писатель всегда сохраняет отличительное свойство своего почерка страсть к исключительному, странному, пугающему и шокирующему читателя.
Приватные, запретные и сокровенные темы ему удается изображать с
беспристрастной меткостью. Интерес к поворотным моментам в судьбе,
6
иррациональному, внезапно ворвавшемуся в тихое течение человеческой жизни,
– сопутствует Макьюэну на всех этапах его творческого пути. «Моменты
кризиса или опасности, – говорит Макьюэн в интервью, – предоставляют
средства изучения персонажей – сильных сторон и недостатков личности, в тоже
время имеют большой повествовательный интерес» [13].
Исключительным
с
силу
своей
загадочности,
таинственности
и
непознанности является фантастическое путешествие героя «Дитя во времени» в
прошлое своих родителей. Однажды в один из обычных летних дней Стивен
идет по проселочной дороге и вдруг оказывается «не в своем времени» [3, с. 89].
Пейзаж современной деревни сменяется реалиями прошлого: гравийные
дорожки
вместо
асфальтированных,
поздневикторианском
стиле,
старейшего
возле
которого
вида
два
сарай,
старомодных
паб
в
черных
велосипеда с ивовыми корзинками. И в этом новом времени, глядя через окно
придорожного паба, Стивен видит своих родителей совсем молодыми, но они не
замечают его, его существование для них пока не ощутимо, потому что в это
время они обсуждают его рождение.
Как правило, рядом с неисключительным героем Макьюэн помещает
героя не такого, как все, подчас героя «странного». Таков Чарльз Дарк в романе
«Дитя во времени» - болезненно играющий в детство респектабельный политик;
такова Джулия из «Черных собак» («Black Dogs», 1992) – таинственная, мудрая,
глубокочувствующая и переживающая кризис современной цивилизации,
воплотившийся у нее в образе двух черных, свирепых нацистках псов; таков
Бакстер, преступник с неизлечимым заболеванием в романе «Суббота»; весьма
странен и опасен «философ-маньяк» в «Утешении странников» (1981). Галерея
странных,
граничащих
раскачанность,
с
безумием,
вывихнутость
самого
личностей
мира.
призвана
Образы
людей,
подчеркнуть
теряющих
ориентиры, просвечиваются в каждом романе Макьюэна.
Итак,
сложный
характер
взаимоотношений
повседневного
и
исключительного в творчестве Макьюэна может быть описан формулой
7
«изображение
типичного
героя
в
нетипичных,
исключительных
обстоятельствах». Изображение героя и его повседневности в раннем и позднем
творчестве писателя разнятся. Навязчивая экзистенциальная повседневность
первых
произведений
странным
образом
граничит
с
необычайным,
исключительным, которое обычно повседневности противопоставляется. На
втором этапе творчества повседневность понимается писателем как сфера
защищенности
случайностью
и
спокойствия
и/или
героев,
иррациональными
которая
силами.
проходит
испытание
Исключительное
чаще
трактуется как нечто отрицательное, угрожающее, но, вместе с тем, внутренне
присущее мироустройству. Творчество Макьюэна, соединяя в себе такие
«контрастные» принципы изображения реальности, являет собой оригинальный
взгляд на человека и мир.
Список литературы
1.
Борисенко А. Иэн Макьюэн – Фауст и фантаст // Иностранная литература
2003, № 10, С. 1-12.
2.
Макьюэн И. Бабочки // Макьюэн И. Первая любовь, последнее помазание:
рассказы; пер. с англ. В. Арканова. – М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2009.
3.
Макьюэн И. Дитя во времени: Роман. / Иен Макьюэн; [пер. с англ. Д.
Иванова]. – М.: Эксмо; СПб: Домино, 2008.
4.
Макьюэн И. Невыносимая любовь/ И. Макьюэн.- М.: Эксмо, 2007.
5.
Макьюэн И. Суббота / Иен Макьюэн; пер. с англ. Н. Холмогоровой. – М.:
ЗАО «РОСМЭН-ПРЕСС», 2007.
6.
Макьюэн И. Цементный садик : [роман] / Иен Макьюэн ; пер. с англ. Н.
Холмогоровой. - М.: Росмэн-пресс, 2008.
7.
An Interview with Ian McEwan. Lilian Louvel, Gilles Menegaldo, 1995.
8.
Blackwood, Caroline. «De disgustibus» // The Times Literary Supplement
1978.
9.
Lewis, Peter. «Ian McEwan» // Contemporary Novelists. 4th ed. Ed. D.L.
Kirkpatrick. London & Chicago: St James Press, 1986.
10. Malcolm, David. Understanding Ian McEwan (Columbia: University of South
Carolina Press, 2004.
11. Haffenden J. Ian McEwan. From Novelist in Interview. London, 1985 //
Conversations with Ian McEwan, edited by Ryan Roberts. University Press of
Mississippi, 2010.
12. Whitney, Helen. 'Faith and Doubt at Ground Zero: Ian McEwan', Frontline /
PBS , April 2002 – [Электронный ресурс] – режим доступа:
http://www.pbs.org/wgbh/pages/frontline/shows/faith/interviews/mcewan.html.
8
13. 'Untitled', Random House, March 1998. Interview regarding Enduring Love –
[Электронный ресурс] – режим доступа:
http://www.randomhouse.com/boldtype/0398/mcewan/interview.html.
9