Расшифровка круглого стола - Институт развития им. Г.П
advertisement
061202 Круглый стол в ЦДХ Постоленко. Степкина Ирина, исполнительный директор Института развития имени Георгия Петровича Щедровицкого, она сделает презентацию Фонда. Ира, прошу Вас. Степкина. Спасибо большое, коллеги, что вы собрались здесь. Я хотела бы сделать коротенькую презентацию нашего Фонда, чтобы вам стало понятно, почему Фонд проводит этот круглый стол, и зачем, собственно, мы здесь на этой выставке. Некоммерческий научный фонд «Институт развития имени Георгия Петровича Щедровицкого» создан совсем недавно, в феврале 2005-го года. Он носит имя известного отечественного философа и методолога. Георгий Петрович был бессменным лидером и руководителем Московского методологического кружка в течение сорока лет. Он был создателем нового направления в отечественной и мировой философии – системо-мыследеятельностной методологии и автором и разработчиком оргдеятельностных игр. Основная цель Фонда – создание условий для проведения фундаментальных исследований в области философии и методологии, направленных на практическое решение проблем социально-экономического и социально-политического развития общества и различных сфер профессиональной деятельности. При формировании своих проектов и программ Фонд опирается на разработки Московского методологического кружка и лично Щедровицкого Георгия Петровича, поэтому работа с наследием этого мыслителя является одним из приоритетных направлений нашей деятельности. В своей работе Фонд стремится к тому, чтобы привлечь наиболее активных участников методологического Движения, созданного Георгием Петровичем, его учениками и последователями, как в России, так и за рубежом. Деятельность Фонда направлена на организацию более интенсивного и продуктивного взаимодействия членов методологического Сообщества, на создание инфраструктуры для активности различных исследовательских и аналитических групп, работающих в системо-мыследеятельностном подходе и в традициях Московского методологического кружка. Одна из основных задач Фонда - поддержание и развитие методологического Движения в целом. В настоящее время Фондом ведется работа по нескольким ключевым направлениям, проводится большая исследовательская и аналитическая работа. Фонд организует и проводит научные семинары, круглые столы, участвует в конференциях, регулярно проводятся грантовые конкурсы по философско-методологической тематике. Продолжается работа по переводу текстов Георгия Петровича Щедровицкого и других участников Кружка на иностранные языки. В частности, это основные мировые языки: английский, испанский, французский, и мы планируем расширить этот список. Создается электронный архив работ Георгия Петровича и ММК. Ключевым событием года является организация и проведение Чтений памяти Щедровицкого, которые по традиции проходят в день его рождения, 23-го февраля. После смерти Георгия Петровича в 1994-м году остался огромный его личный архив, насчитывающий около 4-х тысяч рукописей. Одной из важных задач Фонда является издание этого наследия и включение его в научный и культурный оборот. С 1995-го года издано около 30-ти книг, и эта работа продолжается. Именно поэтому для нас сейчас так важны ответы на вопросы: Кому сегодня должна быть адресована философская литература? Как нужно издавать современные философские книги? Нужна ли деловым людям, практикам философия и как им рассказывать о ней? И зачем, вообще, люди собираются на таком событии, как интеллектуальная книжная Ярмарка, зачем люди приходят в ЦДХ? Спасибо большое за внимание. Слово ведущей - Постоленко Ирине Геннадьевне. 1 061202 Круглый стол в ЦДХ Постоленко. Спасибо. Сейчас мы начинаем круглый стол и выступления приглашенных коллег. При этом мы заранее приняли решение, состоящее в том, что наши коллеги сами представляются, какой опыт они имеют в написании книг, в книгоиздании, книгораспространении, в продюсировании книг, и так дальше. Они сами представляются, в качестве кого они хотят выступить и сделать соответствующее заявление по вопросу, который интересует нас, здесь собравшихся и Фонд, а именно – кому и зачем нужны книги по философии? Я хочу, чтобы начал наш коллега Розин Вадим Маркович. Прошу Вас. Розин. Спасибо. Я философ, методолог, работаю в Институте философии Академии наук. У меня издано больше 36-ти книг, из них, я думаю, две трети действительно книги по философии. Первое, чтобы я сказал, это следующее, что понятие «философская книга» довольно условное, здесь, как такие классические книги, которые традиционно по философии, так и целый ряд книг, которые не прямо связаны с философией, а имеют какую-то контекстуальную и тематическую связь – то есть, это очень условное название, я бы сказал. Теперь второе. Вообще, вопрос немножко странный «для кого нужны философские книги», это так, как бы спросить «для кого нужна культура?» Но есть три разных аудитории, для которых это очевидно. То есть, это, во-первых, сами философы и те, кому философия нужна профессионально – это одна аудитория. Вторая аудитория – это личность, а наша культура вся сориентирована на личность. Всё дело в том, что философская книга так же, скажем, как, я бы сказал, Библия или книги по психологии, или хорошая литература, вообще беллетристика, она предлагает человеку схемы и сценарии жизни, отношения к жизни, и так далее. И вот когда личность самоопределяется или ищет сферу реализации, то философская книга, наряду с другими, она выполняет свое назначение. Наконец, есть такая аморфная аудитория, уже состоящая из случайных людей. Вот три аудитории, на мой взгляд. Теперь. Всё-таки самая главная проблема, я считаю, состоит в том, что если есть, по меньшей мере, три (а их значительно наверное больше) аудитории, то и книги должны быть ориентированы на аудиторию, они не могут писаться вообще в пространство. Например, если есть профессиональная аудитория, то на нее и нужно писать. Если есть вот вторая аудитория – на нее нужно писать. И теперь последнее. Это вот какой вопрос, дело в том, что сегодня произошел разрыв связей, я бы сказал так, между пишущим и читающим. Без создания специальной промежуточной среды, без создания специальных программ обслуживания, обеспечения, специальных аудиторий – книга не может дойти до читателя. И главная проблема состоит именно в организации вот такого особого пространства, в которое бы начинал складываться, формироваться заинтересованный в философской книге человек. На мой взгляд, сегодня это основная проблема. Вот организация таких пространств в сфере образования и в других сферах – это вот основное. Старая модель, когда философ пишет, а потом он просто издает, и это кто-то читает, она сегодня практически не работает. А вот как сорганизовать такие пространства – это такой действительно сложный и интересный вопрос. Благодарю за внимание. Постоленко. Спасибо. Коллеги, вы можете задавать вопросы выступающим, если они у вас возникают по мере разворачивания. Я хочу представить Рифата Габдулхаковича Шайхутдинова, и далее он сам продолжит свое позиционирование и представление. Шайхутдинов. Добрый день. Я отношу себя, с точки зрения философской Школы, к Московскому методологическому кружку, собственно, поэтому я здесь по приглашению Фонда. По роду своих занятий, я занимаюсь политикой, поэтому я и попытался бы 2 061202 Круглый стол в ЦДХ ответить с точки зрения политики на те вопросы, которые ставит круглый стол. Если серьезно отвечать на этот вопрос, то я бы разделил его на две части: вообще, сначала задался бы вопросом, зачем нужна философия в принципе в России, и была ли она у нас, и в каком виде? И второй вопрос, а зачем нужны книги по философии, и кому? С точки зрения политика, а я считаю, что политика – это практика философии и практика свободы, прежде всего, то я считаю, что философия в России нужна власти, для того чтобы она воспроизводилась и была легитимна. Вопрос на самом деле нетривиальный, поскольку думаю, что со мной здесь многие согласятся, что власть в России потеряла свою легитимность сразу после революции: как только мы Царябатюшку убили, так сразу, собственно, потеряли вопрос легитимности. Кстати, об этом даже Гитлер в «Майн кампф» писал, что Россия – это огромное пространство, на котором нет легитимной власти. И вот с тех пор, собственно, Россия нуждается в философии как в обосновании воспроизводства власти. Собственно, конечно, была марксистско-ленинская философия, которая обосновывала действия той власти. Нынешняя власть, если она хочет быть надолго, то она вынуждена будет обратиться к философии и к политической философии, которая бы отвечала мировоззрению нашего народа. Безусловно, есть проблема с тем, что в России философию практически заменяли литераторы, имеются в виду великие писатели: Достоевский, Толстой, и так далее. И как таковой – философии у нас не было. Я бы исходил этого. Безусловно, на нашей территории были различные Школы, и немецкая философская Школа, и французская философская Школа. И собственно, вот думаю, что Школа Московского методологического кружка во многом продолжала линию немецкой классической философии, но стала ли она философией? Может ли на этой базе, на этой философской базе формироваться мировоззрения нашего народа и формироваться некоторая новая идеология, нужная и политикам и власти, и народу для коммуникации друг с другом – это вопрос. Что касается книги. Книга есть средство коммуникации, через которую, соответственно, Школа расширяет свое мировоззрение и свою практику. И, безусловно, философские книги нужны как для самой Школы, так и для ее расширения, поэтому если есть в России философские Школы, которые нуждаются в своем воспроизводстве и в том, чтобы как бы расширять влияние своей Школы и втягивать всё новые и новые силы, то конечно – им нужны книги. Я в свое время, где-то год назад, написал книгу «Охота на власть» с попыткой создать из нее такой смысловой предмет по поводу власти и изъяснить в этой книге, что есть власть. Вот, собственно, попытка была, на мой взгляд, не очень удачной. Выяснилась простая вещь, что мало есть, читателей, которые могут обсуждать некоторые достаточно сложные темы, поэтому возникает некоторая проблема формирования. То есть, можно написать, конечно, популяризаторство какое-то провести или еще что-то, но поставить некоторую новую тему, новый вопрос, как базовый для страны, для определенного круга людей, для каких-то элит – предоставляется самостоятельной проблемой. Поэтому, собственно, вопрос о том, зачем и кому нужны философские книжки, я бы ответил так – они нужны, прежде всего, тем, кто хочет сформировать новый смысловой предмет и запустить его в коммуникацию. Павловский. Добрый вечер. Я Глеб Павловский, приглашен, видимо, в качестве главного редактора издательства «Европа», которое, в частности, выпустило книгу моего друга Рифата «Охота на власть», второе издание, что очень важно. И мы специализируемся на «нон фикшн», на нехудожественной литературе. И идея была – вернуть в политический процесс книгу в качестве реального фактора процесса, не портретиста, не комментатора - постфактум, а фактора, с которым надо считаться. В том качестве, в котором, собственно говоря, нехудожественная книга и обязана присутствовать в нормальном политическом процессе. 3 061202 Круглый стол в ЦДХ Мы выпустили уже порядка ста книг, тут есть наш стенд, но я сейчас бы хотел сказать о философской литературе. Поскольку Рифат представился философски, отнес себя к Школе, я себя тоже могу отнести к философской Школе Михаила Гефтера, моего учителя. И при этом я должен отметить, что испытал сильное влияние, с одной стороны, Карла Маркса, что избавляет меня от необходимости отвечать на вопрос «нужна ли философия практикам», поскольку 11-й тезис о Фейербахе исключает, делает абсурдным различие, рассмотрение различия между философствованием и изменением – философствование и есть изменение. Это наблюдающее изменение, изменение наблюдателя, при котором наблюдатель меняет свою рефлексию по ходу своих собственных действий. Конечно, издание философской книги сегодня – это большая проблема, я бы сказал, философская проблема. Мы с ней столкнулись в последнее время, например, готовя книгу американского профессора Гарри Франкфурта «Он булшит» (Harry Frankfurt «On Bullshit») . Уже с переводом центрального понятия этой книги возникли проблемы. Переводчик перевел, но написал мне письмо, почему он отказывается переводить дальше. Я просто прочитаю отдельные моменты из этого письма: «Он булшит», в понятии «е…ь мозги» слышится некоторая настойчивость, упорство, свойственное мозгоё…у, в то время как булшитер занимается своим делом скорее как свободный художник. Использование в качестве основного переводного эквивалента «булшит» слов «п…ж» и «мозгое…о» было бы сопряжено с определенным риском. Насколько мне известно, российское законодательство не предусматривает обстоятельств, которые делали бы возможным употребление этих слов в печатном тексте». Эта проблема реальна, она действительно существует, но она, я думаю, имеет не только юридический характер. И здесь я бы сослался на начало книги господина Франкфурта, это очень известный американский философ, и его книгу, которая, увы, может быть названа по-русски, по сути только как книга о «х…не». Франкфурт пишет, что одна из главных отличительных особенностей нашей культуры состоит в том, что все мы по уши в х…не, и все это знают – каждый из нас несет за это свою долю ответственности, но мы склонны относиться к сложившейся ситуации как к данности. Большинство людей верят в свою способность распознавать х…ню и избегать ее воздействия. Только поэтому данный феномен не привлекал к себе до сих пор пристального внимания и не стал предметом серьезного изучения. Вот поэтому у нас нет ясного понимания, что такое «х…ня», почему ее так много в обществе и во власти, и какие функции она выполняет? Иными словами, у нас до сих пор нет научной теории «х…ни». Вот я думаю, философия – это и есть в собственном смысле слова научная теория «х…ни». Она позволяет нам освободиться от нее. В этом смысле, я бы поддержал, безусловно, тезис Рифата – о том, что политика это форма практической свободы в любом обществе, каким бы оно ни было свободным или несвободным по своим институтам. Политика – это практикующая свобода, впрочем, как и властвование. Властвование – это тоже есть практикующая свобода, а философия – это практика свободы по отношению политики к власти и к чему бы то ни было. Спасибо. Постоленко. Спасибо. Прошу Вас. Попова. Добрый вечер. Меня зовут Алла Попова. И я для своего выступления попрошу помощь зала, я попрошу вас быть активными. Итак. Поднимите, пожалуйста, руки те, кто отвечает положительно на вопрос – как вы думаете, возможна ли в Москве демонстрация с лозунгами: «Не хотим смотреть по ТВ стрелялки-убивалки. Не хотим смотреть мыльную оперу, а хотим рассуждать о том, кто мы такие и зачем живем»? Итак. Кто верит, что такая демонстрация возможна? Вот видите, всё-таки нашлись люди, которые говорят, что такое возможно. А вы знаете, я в это искренне верю. Почему? Да потому что, например, на мой взгляд, начались эти процессы, когда люди вообще 4 061202 Круглый стол в ЦДХ устали от того, что им дают возможность жить очень легко и переживать те страхи, которые они в жизни не хотели бы по правде пережить: кого-то убили, кого-то обворовали, кому-то чего-то жизнь испортили. Я радио, теле и газетный журналист, а сейчас пробую себя (наверное, это будет шибко громко сказано) в литературном творчестве – я написала пьесу «Инфаркт души». И в общем, я пыталась людям донести не на «птичьем языке», как мне говорили в редакции: «Что ты даешь нам читать тексты на «птичьем языке», которым философы и методологи о чем-то рассуждают?!». Меня сюда пригласили, я думаю, потому что я многие-многие годы как раз и занималась тем, что я на радио и на телевидении пыталась быть переводчиком вот того, о чем говорят философы, того, о чем говорят методологи – рассказывать это обыкновенным людям через себя так, как я это понимаю. Потому что я не философ, я не методолог, но я человек, который хотел бы сам в себе разобраться, кто я такая, и зачем я живу, и может быть, помочь поставить этот вопрос другим людям. Хотя, «помочь» – вообще, это громко сказано, потому что на самом деле, как мы все знаем, никому ни в чем нельзя помочь, если сам человек этого не захочет. И мое мнение такое – кому нужна философская литература – я бы ответила так: вот кому она нужна, тот ее возьмет – ее никому навязать нельзя. Однако если не показывать, что читать, не рассказывать, о чем сейчас думают люди, которые занимаются сейчас культурой, которые разрабатывают вопросы: «Что такое культурный образец, как он живет на людях, что такое культура и как культурные образцы ломаются?»... И я думаю, что если не будет такой политики, в принципе у наших газет, у наших каналов телевизионных и всяких разных других, то естественно, знаете, можно всё-таки человека превратить в такое жующее животное, и более ничего. И я здесь очень бы хотела поддержать, мне вот этот тезис очень нравится, который сказал Глеб Павловский, что все ответственны за то, что происходит. Вот сейчас кто-то поднял руки, что верит, что это будет. И я уверена, что тот, кто поднял руку, что он верит в то, что в Москве когда-нибудь будет такое, что люди будут сопротивляться той тематике, которую предлагают не обсуждать, а смотреть, то этот человек сам что-то будет делать. Собственно, вот такой мой призыв общечеловеческий – давайте читать и говорить на серьезные темы. Кто мы такие, зачем мы живем, что такое Россия, какое у нее культурное прошлое, какое у нее культурное будущее, что она значит в мире для других народов и стран, и что она сама значит для себя? Вот и всё. Спасибо. Постоленко. Спасибо. У нас старт сделан, и по нашему сюжету мы хотели бы предложить тем, кто участвует, сформировать свое высказывание и огласить его. Прошу Вас. Аксенова. Меня зовут Екатерина Аксенова, Агентство «Стратег». У меня два высказывания. Первое, я хотела сказать, что такая демонстрация состоялась. Этим летом студенты учебного заведения, с которым мы сотрудничаем, это Институт управления, провели такую демонстрацию. И она закончилась публичными похоронами телевизоров и пультов управления, принесенными из дома. То есть, там вырыта большая яма, и их, собственно, хоронили. Реплика. Здорово! Аксенова. Да. Так что все, кто поднял руки, тот верит правильно. А второе, я хотела сказать, что если говорить о тех людях, для кого нужна философская книга, то по некоторой сумме исследований – она нужна. Но, во-первых, не книга, а аудиокнига, книга, которая воспринимается через другой канал. Во-вторых, если она кому-то нужна, то всем тем несчастным гражданам, которые стоят в наших московских пробках и собственно думают о своей жизни, пребывая в железных коробочках на протяжении часов. 5 061202 Круглый стол в ЦДХ Наши исследования показывают, что потребление аудиокниг «нон фикшен» наиболее высоко среди этой аудитории. Постоленко. Спасибо, Екатерина. Еще, пожалуйста, коллеги. Никифоров. Добрый день. Олег Никифоров, издательство «Логос». Издательство «Логос» является участником Ассоциации гуманитарных изданий издательств «Агора»(?). Небольшое замечание по поводу названия книги «Онбоушет», Вам совершенно не нужно было, Глеб Олегович, использовать такие сильные вербалии, тем более, что книжное пространство не предполагает как раз использование ненормативной лексики, мне кажется. Павловский. Это трактат. Это научный трактат. Никифоров. Да-да. Это небольшое эссе или доклад, вот очень тонкое... Павловский. Да-да-да. Никифоров. Вы поверьте. В принципе возможно переводить о «ерунде» или о «гоне». Вот бывают такие ситуации, когда человек начинает вместо того, чтобы говорить осмысленные вещи, за которые он отвечает, интеллектуально отвечает – он начинает «гнать». То есть, сочинять на ходу, строить какие-то воздушные конструкции, переходить к другим воздушным конструкциям: меня это радует сейчас, в следующую секунду меня радует что-то другое, что-то третье. И вот он легко скользит по этой цепочке означающих, не отвечая ни за что, наслаждаясь только этим полетом – это скорее не философия, это элемент поэзии, в лучшем случае, или литературы, если литература происходит, если этот момент события совершается. Что касается философии, тут важен именно момент ответственности, безусловно, интеллектуальной честности – ты говоришь какие-то вещи, за которые отвечаешь не только своим разумом, но своим телом: ты проектируешь мир, в котором видишь свое место. И ты, если ты исповедуешь интеллектуальную честность, ты всегда говоришь, в конце концов, о себе. Можно использовать и книгоиздание, и философию в качестве инструмента, в качестве оружия, но это будет уже некоторый другой, прикладной уровень, который окажется самоуничтожительным. Деятельность на этом уровне инструментулизированной философии будет самоуничтожительной для вас, если вы не имеете в голове какую-то большую картину и не пытаетесь вести диалог и с прошлым, и с будущим. Вот это очень важный момент, который не позволяет философии легко и выгодно продаваться, но без которой, без этой медленности, без этой ответственности человеческая культура просто сойдет на нет – мы будем иметь дело с какими-то реализациями, фантазией, дистопией описанных каким-нибудь Филиппом Диком, автором киберпанковских романов. Очень важный момент – ответственность перед самим собой. С этого начинается ответственность перед человечеством, и эти две ответственности всегда должны идти рядом. Не нужно пытаться вносить в философию публицистический стиль, не нужно быть быстрым. Философия – это место медленного мышления, место медленной жизни. И если здесь присутствующим нам удастся что-то добавить к этому большому делу, которое не должно останавливаться, это будет локальный успех, который должен повторяться снова и снова, потому что мир существует, потому что он творим Богом в каждую секунду – и мы должны Богу помогать в этом. Спасибо. Постоленко. Спасибо. Еще выступление, пожалуйста. Ярнов. Меня зовут Борис, я себя отношу уже к пенсионерам, бывшим предпринимателям. И мне очень сложно отнестись ко всем этим выступлениям, поэтому я коротко, не готовясь. Первое, что я хочу сказать, что проблема «книга по философии» мне совершенно непонятна, потому что детектив «Преступление и наказание», я не знаю, к чему отнести. И какая-нибудь сегодняшняя «Кровавая маца» или «Проделки вольтерьянки» – это всё та же философия. 6 061202 Круглый стол в ЦДХ Я не могу вот разделить, как вы делите. Может быть, господин Розин прав, что есть книги для специалистов, тогда «Охота на власть» – это конкретно для специалистов. На самом деле достаточно тяжело читаемая, Рифат правильно заметил. Второй мой момент, я категорически не могу согласиться с господином Шайхутдиновым по поводу популизаторства. Мне не довелось участвовать в работе Московского методологического кружка, но я с логикой знакомился по очень интересной книжке профессора Челпанова, рекомендованной (вот это один сюжет) ученым комитетом Министерства народного просвещения для самообразования, и удостоенного этим же комитетом премии его Императорского Величества Петра Великого. Книжка эта была издана в 1909-м году, до сих пор она у меня есть. Блестящая книжка. А знакомился я с ней уже взрослым. Нам это всё не преподавали, я по образованию инженер, понятно, что тогда нам это было не нужно. Поэтому вот такая популярная книжка, наверное, заслуживает внимания и с точки зрения популяризаторства того, что называется большим слогом «методология». И последнее. Я предполагаю, что основная миссия и задача научного фонда – это всё-таки найти свою правильную аудиторию и молодежь, которая понесет – говорят, что методологию не читают, а несут. В этой связи, у меня два таких тоже принципиальных вопроса. У меня стоят книжки из серии «Русские философы ХХ века», в этой связи у меня вопрос – кто такой Георгий Петрович, если я не знаком с вами? Нет в этой серии такой книжки почему-то. И второе, может, я ошибаюсь, я живу на периферии, и в этом смысле, мне трудно оценить справедливость этого суждения, но я его выскажу. Мне представляется, что методология до сих пор не институциолизирована, нет рекомендованных учебников, и вообще ничего такого нет. Хотя кажется, что возможности у нынешних методологов имеют место быть, и в нынешних, так сказать, условиях свободного рынка эта ситуация вполне поправима. Вот всё, что я хотел сказать по поводу, кому и что. Майклсон. Спасибо за приглашение выступить. Меня зовут Виктор, я «носитель многих шляп», как говорят по-английски, но сегодня я буду говорить как преподаватель. Я преподаю ремесло. Я подчеркиваю – всякие ремесленные предметы пиарщикам и политологам. И хотел бы рассказать такую историю, которая произошла ровно неделю назад, ровно прошлую субботу. Я для 5-го курса читал лекцию, у меня была сдвоенная лекция на тему «Корпоративная культура», такая очень простая технологическая вещь. И чуть-чуть углубился в историю вопроса, и черт меня дернул сказать о том, что теоретики корпоративной культуры опираются на некие мировоззренческие вещи, которые свойственные японцам, американцам, европейцам, как они различаются, как эти, так сказать, мировоззренческие вещи встроены в систему создания, описания, типологизации корпоративной культуры. В общем, занятие было сорвано – остальные два с половиной часа мы занимались именно вот этими мировоззренческими вещами, и студенты мне не разрешили вернуться к корпоративной культуре, ее роли во внутрикорпоративном пиаре, о чем я собственно должен был говорить – разговор шел исключительно об этом. Я просто хотел сказать, что спрос на вещи, связанные с основами, с такими основополагающими вещами в мировоззрении – он совершенно колоссальный. Как этот спрос удовлетворить, очень сложно сказать. В моем поколении бытовало представление, что хорошая книжка не может легко читаться. Вот если взглянуть назад, то действительно, мы считали так: трудно читается – наверное хорошая. И наоборот. То есть, ставилось почти однозначное соответствие. Для современных, для следующих поколений это не столь очевидно. Поэтому многие, так сказать, философские труды не воспринимаются, в них нет того, что называется «юзер френдли», которое всё-таки наверное нужно молодому поколению. Я 7 061202 Круглый стол в ЦДХ говорю «наверное» и «всё-таки», потому что в аудитории много людей другого поколения, о котором мы говорим, и они могли бы сказать за себя, от себя – я говорю о себе. И мое последнее предложение относится... Я хотел спросить организаторов встречи, будем ли мы делать какую-нибудь резолюцию или протокол, или что-нибудь в этом роде? Если будем, то я просил бы внести в него предложение об институционализации (ух, сложное слово) в русском языке слова «боушед», чтобы больше не мучаться с переводами. Потому что, скажем, мои студенты, они знают английский или хуже, или лучше, но они все это слово знают, оно действительно скоро будет в русском языке. Я думаю, что не надо мучаться, с «боушедом» мы договоримся, ладно? Спасибо. Постоленко. Я Вам скажу, что материал этого «круглого стола» мы опубликуем на сайте Фонда – Вы можете отсылать своих студентов на этот сайт и там же можете формировать резолюцию. Вержлян. Евгения Вержлян, литературный критик. Мне кажется, что речь здесь идет о том, что существует такая вещь, как интегрированность философской культуры в культурную парадигму в целом. Культурная парадигма определяется именно философской культурой в тот момент, когда она рождается, в тот момент, когда происходит изживание предыдущей культурной парадигмы – это то, что мы имеем на данный момент, то, что мы имеем сейчас... Философская культура, как мне кажется, в ее академическом виде всё-таки не так востребована, потому что нет тех новый идей, из которых должно соткаться новое мировоззрение. Тот запрос, о котором сейчас здесь говорили предыдущие ораторы, это именно запрос на мировоззрение, но не запрос на некую философскую концепцию, как мне кажется, а мировоззрение по отношению к философской концепции всё же вещь вторичная, а не парадигмаобразующая. И, в общем, с этим связаны все проблемы спроса или его отсутствия на философскую литературу разного рода и плана. Постоленко. Уважаемый литературный критик, я так поняла часть ораторов, они сомневаются – может быть, философский тезисы, например, одиннадцать тезисов о Фейербахе, на презервативах сейчас нужно печатать? И тогда это будет мировоззрение. Афанасьев. Добрый день. Меня зовут Георгий, моя фамилия Афанасьев. У меня есть три тезиса, которые к этой дискуссии. Первый. Я так подумал, зачем мне нужна философия, и понял, что только в одном случае. Вот сейчас я и ряд моих коллег, мы занимаемся тем, что смотрим, как будет устроен мир 2020-го и 2050-го года, как будет это в России, какие это будут технологии, какое будет общество? И понятно, что когда начинаешь об этом размышлять, то, так сказать, «газетных знаний» не хватает. Я думаю, что философия – это способ поддержки тех людей, которые собираются работать с будущим или работают с будущим, то есть осуществляют планирование, программирование этого будущего, хотя бы изучение. Во всех остальных случаях, я думаю, можно обойтись и всякой другой. Второй тезис. При этом, что касается форматов, вот я очень сомневаюсь про книгу, честно говоря. Так сказать, что я лично, чтобы прочитать книгу ее сканирую сам или с помощью друзей, потом читаю через какие-то такие устройства. То есть, с одной стороны, происходит изменение такого физического формата, с другой стороны, вспоминая свое обучение, я помню, что я всегда читал большую систему ссылок – то есть, мне книга была нужна только для того, чтобы уяснить на кого ссылается и какой концепт вовлекает этот сам автор. И вот на самом деле не книга всегда читалась, а какое-то большое поле работы, то есть он ссылается на одного, тот на другого – и вот эта вот система ссылок, это поле мысли, оно было тем, чем я работал, ну, читал, например. И конечно, это не книга. И третий тезис. Есть такой формат, он называется в лингвистике «перформатив» – это когда произнесенное слово является действием. Например, вы сегодня открыли... Вы 8 061202 Круглый стол в ЦДХ говорите: «Мы открываем наш...» – и это было одновременно действие, открытие. Это слово и действие. Вот мне кажется, что философская практика максимально близка к такому типу речи, когда произносимые слова являются по больше части перформативом, то есть они являются еще и действием, как минимум. В частности, замыкая свой круг на первый тезис, они формируют будущее, поэтому я поддержал бы чтение таких текстов, произнесение которых вслух меняет образ жизни человека или его образ действия. Постоленко. Я благодарю вас за участие. У нас сейчас осталось 2 минуты. Мы хотели бы его потратить на то, чтобы услышать еще раз объявление Ирины Степкиной относительно нашего участия уже в выставке-ярмарке, чтобы вы знали, куда идти, и где вы можете посмотреть наш вариант современной философской книги, которая издается Фондом Институт развития имени Георгия Петровича Щедровицкого. Степкина. Во-первых, я хотела бы от имени Фонда поблагодарить всех собравшихся за ваше активное участие в дискуссии. Радует, что, судя по большому количеству выступлений из зала, интерес к философии и философской книге всё-таки есть. И особенно приятно, что он есть со стороны молодежи. Хочу возразить Борису Ярнову по поводу того, что нет книг о Георгии Петровиче. Во-первых, есть замечательная книга, его автобиография «Я всегда был идеалистом», где он сам пишет о себе, о своих идеях, о своей работе. Собственно, позиционирует себя. Второе - сейчас готовится Михаилом Александровичем Розовым, профессором философии, хорошо знавшим Георгия Петровича, книга под названием «Сократ ХХ века». Я думаю, она будет издана в следующем году. Фактически, цель этой книги – вынести обсуждение идей Московского методологического кружка за рамки узкой кружковой работы и обсудить их в новом, современном контексте. Думаю, что книга будет очень интересной и, в общем-то, покажет взгляд со стороны на личность Георгия Петровича. Готовится еще одна книга, она будет издана уже в 2008-м году, Анатолием Гербертовичем Раппортом, которая называется «Квадратура Кружка: ММК и Г.П.Щедровицкий». Соответственно, в ней представлен, скажем, пограничный взгляд. Почему пограничный – поскольку автор сам, непосредственно зная Георгия Петровича и принимая участие в работе Московского методологического кружка, относит себя всё же к людям, которые потом вышли из кружка и пошли своей дорогой, и не считают себя методологами. Он считает, что его взгляд позволит людям, которые никогда не были в Движении, не знали лично этого философа – понять, чем же всё-таки занимался Московский методологический кружок, какие идеи разрабатывались, и в чем был вклад непосредственно Георгия Петровича в современную философию. И, самое главное, началась совместная работа Института философии РАН и нашего фонда по подготовке энциклопедической серии «Российская философия второй половины 20 века», которая на первом этапе будет включать издание раздела «Персоналии», насчитывающего 22 тома, каждый их которых посвящен выдающемуся отечественному философу. Вторым этапом будет издание 8-и томов раздела «Проблемное поле российской философии второй половины 20 века» и третьим этапом будет издан раздел «Неизданное», включающий архивные материалы российских философов. Напоследок я хотела бы сказать, что наши книги можно приобрести на стенде некоммерческого научного Фонда имени Щедровицкого – это стенд Н-35. Будем рады вас видеть там. Соответственно, на нашем стенде можно будет приобрести книги и ознакомиться более подробно с деятельностью Фонда. Спасибо большое за внимание. Постоленко. И заранее сообщаем вам, что все участники будут в публичной стенограмме этого «круглого стола». Благодарю вас за участие. 9
