Краева Т

Краева Т.В.
УрГУ, Екатеринбург
СССР 1930-х гг.
в осмыслении современной французской историографии
Специфика
современной
французской
историографии
советской
истории определилась в сер. 90-х гг. XX- нач. XXI под воздействием ряда
факторов, в частности: распада СССР, окончания «холодной войны»,
становлением демократических институтов на постсоветском пространстве.
Одним из важнейших условий нового взгляда французов на советскую
историю выступило отстранение в процессе исследования от политической
подоплеки эпохи «холодной войны». Зарубежные исследователи отмечают,
«чтобы изменить взгляд, прежде всего, необходимо было избавиться от
политического анахронизма, пронизывающего суждения о прошлом»1,
немаловажен также и аспект включенности в проблемное поле нового
поколения исследователей, практически не вовлеченных в свое время в
политические бои коммунизма.
Для широкого круга отечественных читателей исследование советской
истории французами связано, прежде всего, с именами Николя Верта, работа
которого «История советского государства» стала по сути первым учебным
пособием по данному периоду отечественной истории в постсоветской
России, а также Элен Каррер Д, Анкосс, историка, политолога, специалиста
по истории России, постоянного секретаря Французской Академии наук,
работы которой посвящены различным периодам российской истории,
немалая доля из них приходится на изучение советской действительности.2 В
90-е гг. эти историки являются частыми гостями российских радио-передач,
посвященных
проблемам
сталинизма
и
переосмыслению
опыта
Cœuré S. La grande lueur à ľ Est. Les Français et ľ Union soviétique 1917-1939. Paris: Éd. Du Seuil, 1999. p. 9.
Сarrère ď Encausse H. L' URSS de Révolution à la mort de Staline 1917-1953. Paris: Éd. Du Seuil, 1993; Сarrère
ď Encausse H. La Gloire des nation ou la fin de ľ Empire soviétique. P. : Fayard, 1990 ; Каррер Д, Анкосс Э.
Ленин. М., 2002; Каррер Д, Анкосс Э. Незавершенная Россия. М, 2005. и др.
1
2
тоталитаризма современным обществом, им принадлежат капитальные
труды, посвященные как отдельным проблемам советской истории, так и ее
осмыслению в целом, а также работы, выполненные в жанре биографий
советских руководителей.
Длительное время исследования советской истории шли в рамках
теории тоталитаризма. В связи с этим для многих современных французских
авторов тоталитарный концепт приобрел негативный смысл, поскольку он
вырабатывался на фоне холодной войны. Характерен в этом смысле призыв в
начале 90-х гг. Н. Верта «деполитизировать дискурс о СССР и рассматривать
советскую реальность без шор тоталитарной школы, которая преобладала до
сих пор»3. Между тем, в нынешних подходах к исследованию советской
истории сказывается влияние актуального для 70-80- х гг. спора советологов
- тоталитаристов и советологов – ревизионистов. В интерпретации первых
СССР представлял собой тоталитарный режим, закрытое социальное
пространство с тотальным вмешательством власти на протяжении всего
своего существования. Главным его критерием был террор, при чем
подчеркивалось, что, даже ослабев после смерти Сталина, террор не
переставал напоминать о себе до крушения режима, и был составной частью
системы.
Для
историков–ревизионистов
действительно
тоталитарный
характер был присущ СССР только в течение сталинского периода с
сопутствующим ему массовым террором, однако после 1953 г. происходит
расшатывание основ, общество становится все более непокорным, и с 60-70х гг. можно говорить о возникновении зачатков свобод и гражданского
общества в СССР. Несмотря на определенный скепсис в отношении
тоталитарного концепта, в современной французской историографии
сделаны, на наш взгляд серьезные шаги, в деле переосмысления
тоталитарного феномена, в том числе и на советском материале. Об этом
свидетельствуют разработки участников Парижских коллоквиумов по
тоталитаризму (2000-2004 гг.). Материалы этих дискуссий, изданные под
3
Werth N. De la soviétologie en général et des archives soviétiques en particulier // Le Débat, n 77, 1993, p. 128.
редакцией известного французского историка, профессора университета
Париж X, редактора журнала «Коммунизм» Стефана Куртуа позволяют
выделить
характерные
черты
современного
подхода
при
изучении
тоталитарных феноменов. Например, выделяется множественность моделей
тоталитаризма, что позволило Стефану Куртуа в предисловии к известной
«Черной
книге
коммунизма»4
сделать
сопоставление
преступлений
советского и нацистского режимов, вызвавшее острую дискуссию даже среди
авторов книги (в частности, глава, посвященная России, была написана
Н.Вертом). Парижские коллоквиумы в конечном итоге показали, что отныне
тоталитаризм должен рассматриваться не как универсальное явление с
определенным набором признаков, но как динамически меняющийся,
многовариантный феномен.
Французская исследовательница советско-французских отношений
1920-30 - х гг. Софи Кёрэ подчеркивает, что долгое время «сплошное
отсутствие архивов, в сущности, способствовало подталкиванию части
исторической рефлексии о советском коммунизме к абстракции системных
конструкций, особенно вокруг понятия тоталитаризма»5. Доступность с
середины 90 - х гг. новых архивных материалов определила новый характер
исследований по советской истории. Одна из тенденций современной
французской историографии может быть выражена образной формулой
исследовательницы Арлетт Фарж – «Вкус архива»6, – давшей название одной
из ее работ (Париж, 1989.) В русле современной французской историографии
важнейшей из задач становится стремление «обнаружить и передать
архивные данные, не искажая их устаревшими интерпретациями или
субъективными
комментариями7.
Историк
должен
практиковать
самоустранение, не затеняя своим рассказом вкус самого источника. В
соответствии с обозначенной тенденцией французские исследователи
4
Courtois S., Werth N., Panné J.-L., Paczkowski A., Margolin J.-L. Le Livre noir du communisme; Crimes, terreur,
répression. P. : Robert Laffont, 1997.
5
Cœuré S. La grande lueur à ľ Est. Les Français et ľ Union soviétique 1917-1939. Paris: Éd. Du Seuil, 1999. p. 10.
6
Farge A. Le Goût de ľ archive, P.: Seuil, 1989.
7
. L' histoire aujourďhui. P. : Sciences Humaines, 1999. P. 370.
советской истории все более пристальное внимание уделяют работе с
новыми источниками, не избегая их многочисленных и обширных
цитирований, их работы насыщены конкретными деталями, появляются
труды, выполненные в жанре микроистории. В числе таких исследований,
можно назвать работу специалиста по новейшей истории Института
политических исследований в Гренобле Пьера Бруэ «Коммунисты против
Сталина» (Париж, 2003)8, Софи Кёрэ «Великий свет с Востока» (Париж,
1999)9 и др. Особый отклик как у французских, так и у русских читателей
вызвала книга Николя Верта «Остров каннибалов», (Париж, 2006)10, где
автор рассказывает о том, как тысячи советских заключенных, арестованных
во время сталинских чисток, были без еды и крыши над головой брошены на
необжитой полосе сибирской земли, расположенной посреди реки Оби на
острове Назино. По сведениям автора, в конце весны 1933 года меньше чем
за четыре недели умерли 4 тысячи из 6 тысяч заключенных, были
зарегистрированы десятки случаев каннибализма. Книга написана по
архивным материалам и показаниям свидетелей, которые семьдесят лет
держались в секрете.
На нынешнем этапе переосмысление советской истории продолжается
также в рамках современной цивилизационной теории. Интересна и
показательна в этом смысле работа «От СССР к России. Советская
цивилизация: генезис, история и метаморфозы от 1917 г. до наших дней»
(Париж, 2006)11, авторы которой преподаватели университетских курсов
русской цивилизации и новейшей истории Жан –Робер Равио и Талин Тер
Минассиан.
Хронологически
работа
охватывает
период
социально-
политической истории СССР (1917 – 1991 гг.) и последующий постсоветский
период. Авторы исходят из того, что СССР был «не просто государством,
политическим режимом и социо- экономической моделью, но настоящей
Broué P. Communistes contre Stalin. Massacre ď une génération. Paris: Fayard, 2003.
Cœuré S. La grande lueur à ľ Est. Les Français et ľ Union soviétique 1917-1939. Paris: Éd. Du Seuil, 1999.
10
Werth N. L'île aux cannibales: 1933, une déportation-abandon en Sibérie. Paris: Perrin, 2006.
11
Raviot J.-R., Minassian T.-T. De Ľ URSS à la Russie. La civilisation soviétiques: genèse, histoire et
métamorphoses de 1917 à nos jours. Paris: Ellippses, 2006.
8
9
цивилизацией»12.
Исследователи
говорят о
цивилизационном
сдвиге,
связанном со сталинской модернизацией. Если в октябре 1917 года
происходит политический слом старого мира и установление новой системы
управления, то подлинная тотальная социальная и социо-культурная
революция начинается с 1929 – года «великого перелома» и длится в течение
десятилетия на протяжении 1930-х годов. Так охватывающая период 19291941 гг. глава книги имеет название «Пришествие советской цивилизации:
эра масс». Именно сталинский модернизационный проект дал импульс
перерождению общества:
индустриальный
путь.
В
традиционное и сельское, оно
качестве
результата,
Равио
и
встает на
Минассиан
подчеркивают, что «менее чем за 30 лет (1930-1960), то есть, в пределах
одного поколения, страна на три четверти деревенская и крестьянская
становится в большинстве городской и индустриальной. Сталинизм дал
рождение новой цивилизации в этимологическом смысле термина (от лат
civitas):
новой
цивильности,
новому
гражданству,
новому
Городу.
Урбанизация, размах и скорость которой были значительными, представляет
собой
конкретное
проявление
этого
подлинного
цивилизационного
поворота»13. Этот цивилизационный сдвиг проявился и в складывании новых
культурных и поведенческих кодов. В частности, изменение грамматики и
лексики языка, наполнение ранее привычных слов и выражений новыми
неясными
и
неустанно
меняющимися
смыслами.14
Эта
культурная
трансформация отражает во многом трансформацию социальную: крушение
четкой стратификации общества, потрясение основ социального порядка
приводит к шаткому образованию, вроде «стечения масс». Созданное
посредством организации масс в «советский коллектив» общество находится
под
воздействием
идеологических
институтов.
«Великий
перелом»
обусловил также трансформацию диктатуры партии-государства в тиранию.
Авторы подчеркивают, что личность Сталина как нельзя более соответствует
12
Ibid., p. 3.
Ibid., p. 4.
14
Raviot J.-R., Minassian T.-T. De Ľ URSS à la Russie. La civilisation soviétiques: genèse, histoire et
métamorphoses de 1917 à nos jours. Paris: Ellippses, 2006. p. 23.
13
классической дефиниции тирана, а террор стал главным средством
социальной регуляции15 в эру масс. Между тем, после смерти Сталина,
создавая
свое
социальное
бытие,
формируя
поведенческие
правила
«советский коллектив» с течением времени все же находит возможности для
индивидуального свободного пространства, и в первую очередь в сфере
частной жизни. При этом, чем больше укореняется коллективное, тем больше
растет и развивается частное. В конечном счете, эта диалектика приводит к
серьезным противоречиям, ослабляющим постепенно основы «сталинской
модели», что становится все более ощутимым с конца 1970-х гг. Авторы
делают вывод о том, что наследие советской цивилизации измеряется
важностью ее материального наследства, прежде всего индустриального,
равно как и глубокого отпечатка в менталитете. А сама советская
цивилизация – это проявление одной из сторон не западной формы
модерности16.
15
16
Ibid., p. 32.
Ibid., p. 144-145.