126 На земпе мы тольно учимся жить Оружие нашей победы 127

126
На земпе мы тольно учимся жить
русский солдат Евгений не снял креста, как того от него
требовали в обмен на жизнь, и принял мученическую
смерть от руки чеченских бандитов. И сегодня живо исповедничество в сердцах православных.
«ТЫ ОПОЗОРИЛ НАС...»
Трудно верующему ребенку учиться среди атеистов,
особенно если неразумные учителя во что бы то ни стало
хотят заставить его отречься от Бога. Но Бог и детям дает
силы для исповедничества.
Вот какая «битва» происходила в конце 60-х годов вокруг моего старшего сына Володи, который учился в Колпашеве с 1-го по 10-й класс в школе № 3, на одни пятерки,
четверки бывали лишь изредка. Все эти годы был он старостой в классе. Все учителя и школьники очень его уважали.
Он на олимпиаде по математике занял первое место в области. На всех собраниях только и слышали:
—
Володя... Володя... Такие успехи...
Говорю это не для того, чтобы похвастаться. Дело в
том, что сын никогда не выставлял напоказ свою веру, потому директор и не подозревал, что гордость школы, будущий золотой медалист (об этом все в школе говорили
открыто), на самом деле «отсталый человек», как тогда
говорили о верующих. Но, видно, пошли какие-то разговоры, или кто-то сказал директору, что лучший ученик,
оказывается, «мракобес» — в церковь ходит. Как бы то ни
было, но во время сдачи экзаменов директор школы Анатолий Иванович вызвал Володю к себе в кабинет и задал
странный вопрос:
—Володя, какая разница между космическим кораблем
и церковью?
—Анатолий Иванович! Вы не по теме задали вопрос, —
не растерялся Володя, чувствуя, видимо, подвох.
—Как не по теме?
—А мы не проходили ни церкви, ни космического корабля. У нас не было таких предметов.
Оружие
нашей
победы
127
Последовала пауза. Затем директор, выйдя, видимо, из
терпения, спросил в лоб:
—Ты, наверное, крестик носишь?
Тогда Володя вытащил из-под рубашки крестик и
показал ему. Анатолий Иванович начал ерзать по креслу,
побледнел:
—Ты опозорил нас, убил! Теперь наша школа про
пала...
И давай допекать сына, попрекать его:
—Ишь ты, за лестницу прячешься в церкви, а люди все
равно видят тебя, знают, что ты за лестницей на коленях
молишься!..
Целый час его мучил. Володя в директорском кабинете крепился. А когда пришел домой, у него хлынули слезы.
Портфель — в угол, сам бросился на диван. Я уж на что глухой — артиллерист — и то услышал, как стучит его сердце.
Подошел к нему и вижу: лежит Володя на диване, а на нем
рубашка прыгает — так сердце колотится, что готово из
груди выскочить. Мне стало жутко. Я бросился к нему:
—Володя, ты что? За тобой гнался кто-то?
—Нет.
Мать подошла:
—Володенька, сынок, что с тобой такое?
Долго молчал — ничего не отвечал. Потом тихо говорит:
—Анатолий Иванович ругал меня за церковь.
—О-о-о!.. Так вот, сынок, что скажу тебе. Ты Библию
читал? Знай, что как на Христа было гонение, так и на тебя будет гонение. За веру. Приготовься.
Мать намочила полотенце холодной водой, смочила
сыну лоб и грудь под рубашкой. Он даже не мог сидеть от
потрясения — так его, совсем еще ребенка, жестоко били
словами, унижали! Он ведь до этого случая ни от кого не
слышал никакого грубого слова.
Немного успокоившись, Володя сказал:
—Мам, Анатолий Иванович велел, чтоб ты завтра к две
надцати часам подошла к нему в кабинет.