Н.М. Кузнецова (г. Иркутск, Россия) ЧУЛИМСКЕ» (ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНО-ТЕКСТОЛОГИЧЕСКОГО

Н.М. Кузнецова (г. Иркутск, Россия)
ДВА ФИНАЛА ПЬЕСЫ А.В. ВАМПИЛОВА «ПРОШЛЫМ ЛЕТОМ В
ЧУЛИМСКЕ» (ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНО-ТЕКСТОЛОГИЧЕСКОГО
АНАЛИЗА)
Как известно, пьеса «Прошлым летом в Чулимске», - последнее произведение А.В. Вампилова. Первая публикация состоялась уже после смерти
драматурга в альманахе «Сибирь» (1972., №6)
Т.В. Никитюк в статье «Прошлым летом в Чулимске», размышляя о
композиции пьесы, отмечает: «…драматург использует, сюжетную схему,
предложенную А.П. Чеховым в «Чайке» [ 4,135]. Точно также , как Чехов,
Вампилов действительно вводит в пьесу: три женских роли, шесть мужских,
… пейзаж, мало действия, пять пудов любви. По мнению Т.В. Никитюк:
«Вампилов «выхватывает» сутки из жизни персонажей, давая не только открытый финал (выделено мною: Н.М.Кузнецова), но и открытую завязку
пьесы: прошлое героев дано лишь намеками, но без этого прошлого не произошло бы то, что произошло»[4, 135].
Аналогии между чеховской «Чайкой» и вампиловским «Прошлым летом в Чулимске», на наш взгляд, далеко не исчерпываются составом действующих лиц, они куда глубже и весомее. Точнее почувствовать и оценить
это обстоятельство помогает сопоставление двух редакций финала пьесы
Вампилова – «Валентина»(1970) и «Прошлым летом в Чулимске» (1971). Известно, что зимой 1970 года Вампилов представил пьесу по частям в театре
М.Н. Ермоловой «1-й акт зарегистрирован 20 января, 2-й акт – 14 февраля»[3,17]. Согласно «Летописи жизни и творчества А. Вампилова» (19371972), зимой 1970 года драматург «участвует в семинаре молодых драматургов в Дубултах. Переработана и завершена пьеса «Валентина» («Прошлым
летом в Чулимске»). 26 апреля пьеса зарегистрирована в театре им М.Н. Ермоловой» [3, 17].
Е.М. Гушанская – автор «Летописи…» для коллективного труда «Мир
Александра Вампилова» подчеркивает «фактическую идентичность» «Валентины» и «Прошлым летом в Чулимске».
Действительно, общепринятым в вампиловедении является тот факт,
что пьеса была переименована драматургом с сохранением центрального
конфликта, действующих лиц и их основных характеристик. Существенным
изменением в тексте 1971 года подвергаются название и финал, но именно
они, на наш взгляд, расставляют принципиально новые акценты в нравственно-философской проблематике произведения.
Впервые вариант финала пьесы «Валентина» был опубликован в рубрике «Из неопубликованного». Материал был подготовлен О.М. Вампиловой
для приложения к газете «Восточно-Сибирская правда» от 31 августа 2001
года. Годом позже без существенных изменений этот вариант финала вошел
в самое полное собрание текстов вампиловских пьес и их вариантов – «Драматургическое наследие».
Книга была подготовлена к изданию Иркутским областным Фондом
А.Вампилова и кафедрой новейшей русской литературы Иркутского государственного университета. Научную редакцию этого уникального издания
осуществил ведущий специалист-вампиловед, доктор филологических наук
С.Р. Смирнов.
Интерес к творческой лаборатории Вампилова-драматурга растет с
каждым годом. Воспоминания людей знавших Александра Валентиновича,
публикации его записных книжек; статьи и монографии, анализирующие
важные этапы работы драматурга над своими произведениями – это свидетельство всё возрастающего интереса к личности и творчеству А.В. Вампилова.
В монографии С.Р. Смирнова «Недопетая песня… Девять сюжетов из
творческой лаборатории Александра Вампилова»[ 5 ], автор анализирует
многочисленные варианты вампиловских текстов, вводя в научный оборот
бесценные материалы, способствующие глубокому проникновению в творчество этого гениального художника.
Сравним тексты финальных сцен первого и второго варианта: в финале
«Валентины» читаем: «Со двора вбегает Помигалов с ружьем в руках. За
ним, вцепившись в него , - Валентина. Все поворачиваются к ним. Шаманов
выпустил Пашку. Валентина. Нет, папа!.. Не сме-ей! Помигалов отшвырнул
Валентину в сторону. Кашкина выбегает на балкон.
Помигалов. Где он? Где? – Дай мне гада!
Хороших. Беги!
Помигалов. Не беги… Не убежишь.
Пашка замер, прижавшись к ограде палисадника. Кашкина, стоя на
балконе, закрывает лицо руками. Так простоит она до последней реплики
этой картины.
Хороших (бросилась к Пашке, но Дергачев её схватил). Не виноват он!
Не виноват!
Помигалов. Не подходи! Пристрелю любого, кто подойдет… Он получит чё заслужил. (Взводит курок.)
Шаманов (делает шаг в сторону Помигалова). Остановитесь!.. С Валентиной был я.
Помигалов на мгновение застывает.
Он не виноват. С ней был я.
Валентина (кричит). Не-ет!
Но секундного замешательства Помигалова достаточно для того,
чтобы с одной стороны Еремеев, а с другой Дергачев подошли к нему и отняли у него ружье.
Шаманов. С ней был я (Обращаясь к Валентине.) Валентина!..
(Остальным) Мы … Я увезу её от сюда.
Пашка. Врешь!.. Врет он! Не слушайте его! (Сорвался с места, бросился на Шаманова, но его схватили Хороших и Дергачев.)
Еремеев (с ружьем в руках, качая головой). В зверя можно стрелять,
разве можно в человека? (Валентине). На, спрячь. Подальше спрячь.
Валентина берет ружье сначала одной рукой, машинально, потом –
крепко, двумя, и уходит во двор.
Помигалов. Я. Валентина и Я мы отсюда уезжаем. Завтра же (Всем).
Вам всем понятно?
Пашка. Врешь! (Всем) Не он! Не он! Я! Я! Я!
Во дворе раздается выстрел. Тишина. Только стучит дизель. Все разом. Валентина!
Стук прерывается – это перебой, и наступает темнота[1, 677-678].
«Треск мотоцикла рядом, выхватывает всех троих из полутьмы. Затем мотоцикл глохнет, и к скамейке быстро подходит Помигалов.
Помигалов (всем горзно). Ну?
Все молчат.
(Валентине) Где ты была?.. С кем?
Шаманов. Со мной. Она Была со мной… Мы были в Потеряехе.
Пашка. Врешь! (Помигалову.) Я с ней был! Я!.. Он врет.
Пашка бросается на Шаманова, но Помигалов его осаживает.
Помигалов. Стой!.. (Валентине)
Кто с тобой был?
Пашка (Валентине) Скажи!
Помигалов. Говори! (Указывает на Пашку.) Этот?.
Валентина. Нет.
Помигалов (указывая на Шаманова). Он?
Валентина. Нет.
Небольшая пауза
Не верь им отец. Они ждали меня здесь. Я была с Мечеткиным…
Успокойся…
Молчание
Они здесь ни при чем, пусть они не врут… И пусть… пусть они больше
ко мне не вяжутся.
Молчание
Идем отец… Идем домой…
Отдаленный стук дизеля прерывается и медленно умолкает. Лампочка
под карнизом тускнеет и гаснет. Всё погружается в полную темноту
Утро следующего дня…[2, 672-673]»
Второй вариант этой сцены (даже на первый взгляд) выглядит более
лапидарно. Это влечет за собой усиление психологического напряжения, как
в тексте, так и в подтексте сцены. Очень важным обстоятельством так же является исчезновение из действия и авторских ремарок упоминание о ружье в
руках отца Валентины.
В первом варианте Валентина стреляется, а утром следующего дня,
продолжая дело Валентины, Шаманов «восстанавливает ограду» палисадника, тогда как во втором варианте в сцене «Утро следующего дня» в телефонном разговоре Шаманова появляется мотив принятия решения, что свидетельствует об изменениях в сознании героя.
«Шаманов (поднимается, подходит к буфету. Взял телефон, снял
трубку) Дайте милицию… Начальника… Добрый день. Шаманов… Скажите
есть у нас сейчас машина?... Нельзя ли подбросить меня к самолету?... В город. Да, хочу выступить на суде… Да, завтра… Нет, я решил ехать… Нет, я
поеду… Мне это надо. И не мне одному… Да… Спасибо…
Со двора выходит Валентина… Хорошо… Спасибо… До свидания
(положил трубку)
Появление Валентины сопровождается немой сценой. Вампилов не раз
подчеркивает важность момента ремарка «Тишина».
«Все повернулись к Валентине. Тишина. Строгая, спокойная, она поднимается на веранду. Вдруг останавливается, повернула голову к палисаднику. Не торопясь, но решительно спускается в палисадник. Подходит к ограде, укрепляет доски. Ворота распахиваются и как и все, молча наблюдает за
Валентиной. Валентина перешла к калитке палисадника. Налаживает калитку и, когда, как это случается часто, в работе её происходит заминка,
сидящий ближе всех к калитке Еремеев поднимается и помогает Валентине.
Тишина. Валентина и Еремеев восстанавливают палисадник.
Занавес» [1, 673]
Самым простым, лежащим на поверхности, объяснением изменений в
тексте является желание драматурга уйти от установки, ставшей к XX веку в
театре устойчивой до банальности: если ружье появилось на сцене, то оно
непременно должно выстрелить. Подобное объяснение возможно, ведь, как
известно одной из стилевых черт Вампилова-драматурга (по его собственному признанию) было избавление от стереотипов и шаблонов. Однако напрашивается и другое объяснение – изменения в тексте финала обусловлены мучительными исканиями драматурга связанными с нравственно-философской
составляющей концепции героя. И вновь перекличка гениев.
А.П. Чехов в письме к А.С. Суворину от 30 мая 1888 года из Сумы
(усадьба Линтваревой, где гостил Чехов) пишет не только о шаблонах в жизни и искусстве «… природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях… »[7, 11; 228], но и о долге художника по отношению к своим персонажам. Обращая внимание Суворина на их предыдущую переписку Чехов замечает: «Вы пишите, что ни разговор о пессимизме, ни повесть Кисочки нимало не подвигают и не решают
вопроса о пессимизме. Мне кажется, что не беллетристы должны решать такие вопросы, как бог, пессимизм и т.п. Дело беллетриста изобразить только,
кто, как и при каких обстоятельствах говорили или думали о боге или пессимизме. Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем… Мое дело только в том,
чтобы быть талантливым, т.е. уметь отличать важные показания от неважных, уметь освещать фигуры и говорить их языком… Пишущим людям, особенно художникам, пора уже сознаться, что на этом свете ничего не разберешь…». [7,11; 232] Многозначность и в то же время недосказанность сюжетных ходов и конфликта героев и второстепенных персонажей вот та сти-
левая доминанта, что стала как для Чехова так и для Вампилова краеугольным камнем, поэтики их драматургии.
В письме к А.П. Чехову «Между 10 и 12 октября 1887 года отправлены
из Москвы Чехов, размышляя о некой пьесе (скорее всего о пьесе «Иванов»)
выдерживая шутливый тон на протяжения всего письма пишет, то «… пьесу
я написал нечаянно, после одного разговора с Коршем. Лег спать, надумал
тему и написал…» [7,12; 159]. Но в этом же письме драматург замечает что:
«… как ни плоха пьеса, но я создал тип, имеющий литературное значение, я
дал роль, которою возьмется играть только такой талант, как Давыдов, роль
на которой актеру можно развернуться и показать талант …»[7,12; 159]. А в
письме к этому же адресату спустя полтора месяца того же года Чехов упоминает, что из коротенького диалога героя в финале спектакля получилось
что-то «… тягучее и гнусное. Публика недоумевает. В конце пьесы герой
умирает от того, что не выносит нанесенного оскорбления. Охладевшая и
утомленная публика не понимает этой смерти которую отстаивали у меня актеры; у меня есть вариант». [7,12; 170]
Проблема самоубийства, рассматриваемая Чеховым как тема «очень
благодарная и заманчивая»[7,11; 179] одновременно пугала мудрого Чехова –
драматурга. Не случайно он замечает: «… ведь страшно за нее браться! На
измучивший всех вопрос нужен и мучительно – сильный ответ…»[7,11;179180]
Так же как его гениальный предшественник, Вампилов, вероятно, понимал, что осмысление реальности его героем (Шамановым) неизменно приводит к углублению пессимизма и экзистенциальному отчаянию.
Рассматривая проблему современного героя, Вампилов всей логикой
развития конфликта в таких пьесах, как «Утиная охота», «Валентина»,
«Прошлым летом в Чулимске», показывает, что в литературной жизни России конца 60х – 70х годов наблюдается поворот к внутреннему миру героя,
что героический пафос, как основная положительная характеристика героя
уже остается в прошлом, а на смену ему приходит чеховский тип «плохого –
хорошего человека».
Логика развития конфликта и образов в пьесе «Валентина» вела драматурга к пониманию, что современный герой переживший большие исторические события не может быть ни абсолютным скептиком, ни абсолютным светочем в мире потерянных ценностей. Это не отрицательная или положительная сила, это – человек. Весь ход развития истории научил такого человека
рассчитывать больше на себя. Именно поэтому вампиловские Шаманов и Валентина в первом варианте финала свободны в своем выборе.
Однако, изолированное, внебытейное существование как исходная основа концепции героя, закрывало пути к реальному решению проблемы человеческого существования. Также как и А.П. Чехов, считавший, что «… нет
ни низких, ни высших, ни средних нравственностей, а есть только одна, а
именно та, которая дала нам во время оно Иисуса Христа и которая мне, Вам
и Баранцевичу мешает красть, оскорблять, лгать и проч…»[7,11; 429], и Вампилов понимал, что со времени Чехова, с усилением психологической со-
ставляющей, инструментом истинного утверждения себя для героя, становится его направленность на мир переживаемого, а не утверждаемого.
При всем предельно трагическом психологизме «Валентины», драматург не стал довольствоваться констатацией права героев на свободу, доведенную до абсурда. В основе авторских корректировок финалов пьес «Валентина» и «Прошлым летом в Чулимске» открытие драматурга, приведшего
своих героев от выявления своих сущностных характеристик до раскрытия
наисложнейших смыслов воспринимаемой героями действительности.
Пьеса «Прошлым летом в Чулимске» − это произведение, в котором
корректировки финала свидетельствует о том, что Вампилов-драматург пришел к принципиально новым подходам в концепции героя.
Список литературы
1. Вампилов, А.В. Валентина Вариант финала// А. Вампилов. Драматургическое наследие. − Иркутск, 2002.
2. Вампилов, А.В. Прошлым летом в Чулимске// А. Вампилов. Драматургическое наследие. − Иркутск, 2002.
3. Гушанская, Е.М. Летопись жизни и творчества А. Вампилова (1937 −
1972)/ Е.М. Гушанская// Мир Александра Вампилова. − Иркутск, 2000.
4. Никитюк, Т.В. Прошлым летом в Чулимске/Т.В. Никитюк// Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба. − Иркутск, 2000.
5. Смирнов, С.Р. Недопетая песня… Девять сюжетов из творческой лаборатории Александра Вампилова, − Иркутск, 2004.
6. Собенников, А.С. «Прошлым летом в Чулимске» А. Вампилова: два
финала /А.С. Собенников// Проблемы литературных жанров. − Томск,
2002.
7. Чехов А.П. Письма // А.П. Чехов. Собр. Соч., − М., 1956; т.т. 11 − 12