5 июня

«Трибуна апостола Павла» (небольшая открытая часовенка) находится недалеко от площади
Орология. Когда-то на этом месте была синагога, а сейчас - только несколько мраморных ступеней.
Но это ступени, с которых проповедовал апостол любви Павел…
Павлин…
Длинный день незаметно клонился к закату, и наша колесница, намотав по серпантину еще 20 км
от Верии, привезла нас в горную деревню Кастанья.
Здесь на горе Вермион в храме Панагии Сумела с 1952 года хранится одна из трех чудотворных
икон Божией Матери Панагия Сумела, написанная по преданию святым апостолом и
евангелистом Лукой еще при земной жизни Пресвятой Богородицы. От этой иконы и в наше
время происходит множество чудес, и каждый из нас благоговейно приложился к святыне, моля
Богородицу о самом сокровенном.
Ночевали мы рядышком с храмом Богородицы Сумелы, в этой вот гостинице. А между
гостиницей и храмом, на площади, есть несколько таверн, где нас тепло встречали хозяева-греки.
Ночи в горах даже летом прохладные, и не успели мы сесть, как тут же появился обогреватель, на
столе мгновенно оказались домашний хлеб и бокалы, а через несколько минут - настоящий,
деревенский, крупно нарезанный, греческий салат…
… такой, как у Владимира Елистратова (правда, кое-что я «запикаю», как в телевизоре. О'кей? ):
«Самое лучшее место в мире — Средиземное море. Италия, Греция… А что такое Италия, Греция?..
Во-первых, это салат. В Италии его называют итальянским, в Греции — греческим. Даже в Тунисе
его называют тунисским, только на том основании, что добавляют туда тунца. Я же называю такой
салат (без тунца) средиземноморским. Вы умеете делать настоящий греческо-итальянскосредиземноморский салат? Ни фига вы не умеете. Рассказываю.
Сначала нарезаются огурчики. Огурчики должны быть не такие, как у нас зимой, знаете… такие
(…) нитратные мутанты. Нет. Огурчики должны быть крепенькие, улыбчивые, с пупырями,
сладенькие, пахнущие чем-то этаким щемящим: то ли родниковой водичкой, то ли
свежевымытым розовощеким годовалым пупсом, то ли утренним морем.
Средиземное море, кстати, вообще по утрам пахнет надкушенным молоденьким огурчиком. Бунин
вот говорил, что море пахнет арбузом, а по мне так огурцом. Идешь по песочку — хрум, хрум… Не
замечали? Конечно, если вечером три литра местного вина (…) — какое тут утреннее море! Тут и
слово «куку» толком не произнесешь, а если произнесешь — сразу отдается в лобной кости и
одновременно в кишечнике.
Так, значит, огурчики нарезали. Немелко! Крупными кусками неправильной формы, как камешки
на берегу. Ах, как пахнут, подлецы!
Теперь — лук. Красный сладкий лук. Колечками (можно думать о селедке, но про себя). Вот лук-то
как раз нарезается тонкими-тонкими колечками, такими, чтобы светились на солнце. И тут уже
пошел запах красного лучка. М-м-м!.. К скулам пошел, паразит, к скулам. Так… Разрешается
сглотнуть. Дальше.
Дальше — самое главное. Самое главное — это, конечно, помидоры. «Бычье сердце» знаете?
Сочное, мясистое, красное. Вернее, даже не красное, а волокнисто-розовое от мясистости, цвета и
фактуры случайно расколотого астраханского арбуза. Только учтите, что для настоящего
средиземноморского салата помидоры надо чистить. И резать очень-очень крупно. Нарезали?
Теперь — кубики брынзы. Со слезами первой любви, невинной, как тургеневская девушка. Теперь
все это вместе понюхайте. Огурчики-лучок-помидоры-брынза… А? Как? Замолаживает? Еще бы!
Если все свежее и нарезано правильно — должно слегка от скул к ушам отдаваться. Чуть-чуть
должно ломить под ушами. Ломит? Но это еще не все. Это только начало.
Теперь — оливки. Много оливок. Гигантских, маслянистых, прямо с косточками. Томных таких,
(…) знойных, с тревожной кислинкой, которые когда ешь — рычишь, как Отелло, и стонешь, как
Дездемона. Оливки должны быть с легкой патиной жирка, желтовато-сероватые, словно бы чутьчуть задумавшиеся, с еле уловимым оттенком тления, как лучшие французские сыры. И не
поймешь: то ли они соленые с кислинкой, то ли солоновато-сладкие… Но очень вкусные, собаки!
Можно одну оливку съесть, для аппетита. Разрешаю, так и быть. Косточку сразу не выплевывайте,
погрызите ее, (…) поваляйте, потомите ее во рту-то. И не надо так громко сглатывать слюну. И не
надо ложно покашливать, чтобы оправдать сглатывание. Лучше сверху посыпьте весь этот разврат
базиликом. Травка такая. Без базилика нельзя. Потому что базилик всему этому безудержному
гастрономическому блуду придает этакий… даже не знаю, как сказать… этакий оттенок пикантной
тоски, что ли, этакую печальную негу воспоминания о юности… Не знаю, не знаю. Чувствую, что
зарапортовался. Но здесь не объяснишь: надо самим попробовать.
И вот у вас полная тарелка салата. И сухие пылинки базилика так трепетно налипли на блестящий
глянец оливок, как хвоя на маслята, и на плачущий альпийский снег брынзы… И тяжело,
изнемогая от южной страсти, дышит нагое стыдливое тело помидоров, и младенчески благоухают
огурчики, и прозрачный лучок терзает скулы… О, Боги! Теперь посолили. Только немного: брынза
с оливками и так соленая!
Дальше — берите оливковое масло и лейте, лейте! Лейте полбутылки. Поднимите тарелку (она
прозрачна) и посмотрите в нее, как в аквариум. Треть тарелки должно быть залито оливковым
маслом, а в нем — мрамор огурчиков, кораллы помидоров, шевелящиеся мыслящие водоросли
лука, утесы оливок над ними… О предчувствие счастья! О предобеденная нега!
Ни в коем случае не мешайте салат заранее! Салат перемешивается непосредственно перед едой! И
еще перед едой туда подливается немного виноградного уксуса. Это уже чтобы вас окончательно
добить. От уксуса хочется заплакать. Когда же?.. Когда!
И еще. Вино и хлеб. Это обязательно.
Вино должно быть домашним. В графине или в глиняном кувшине. Настоящее домашнее вино,
которое в маленьких греческих, французских или итальянских деревушках дешевле воды. Или
вообще вам дадут его бесплатно, если вы пару слов скажете по-местному. Например, «грацие
танте», «мерси боку» или «евхаристо поли» Вместо идиотского неаппетитного «сенк'ю». О, боги,
салфетку мне, салфетку! Вилку мне, вилку, боги! И поскорей, а то укушу.
Сначала вы выпиваете стакан домашнего вина. И заедаете белым домашним хлебом, сладким,
детским и теплым. И еще можно съесть оливку. И начать глупо улыбаться и почему-то
запрокидывать голову и смотреть вверх, в небо, где нет ни единого облачка, а потом — в море, где
обязательно маячит белый парус. И если вам скажут сейчас, что это Одиссей плывет на свою
Итаку, то вы не удивитесь. Одиссей так Одиссей.
Да, на Средиземноморье надо начинать еду с вина, хлеба и оливок. Вино желательно пить из
глиняного стаканчика, хлеб ломать руками, хрустя корочкой, а оливку, прежде чем съесть, (…)
гонять во рту, нежно прижимая то к небу, то к щеке, и — желательно постанывать. И опять ломать
хлеб, засыпая коркой майку и шорты, и пить вино, касаясь носом глиняного края стаканчика.
А потом все-таки перемешать салат — и есть его, есть, жадно макая хлеб в оливковые лужи с
розовыми разводами уксуса. Жадно запивать вином. И думать только об одном: Господи,
подольше бы не наесться»! (Из рассказа «Козюлей в пармезане»). 