2.8. Становление социальных и гуманитарных наук. Мировоззренческие основания социально-исторического исследования
advertisement
2.8. Становление социальных и гуманитарных наук. Мировоззренческие основания социально-исторического исследования Совокупность вопросов, связанных с появлением и развитием знаний о человеке и обществе, составляющих предметную область социальногуманитарных наук, существует как сложная система, включающая онтологические, гносеологические, аксиологические и ряд других аспектов. Представляется целесообразным остановиться на структурных особенностях этой отрасли научного познания, выявить которые позволяют методологические основания становления обществознания в целом. Всю область социально-гуманитарного знания можно условно подразделить на две группы наук: общественно-исторические науки и науки психологические. Сосредоточим внимание на выяснении общего каркаса или основной схемы взаимоотношений между главными группами и подгруппами общественно-исторических наук. По своему существу все они являются историческими, поскольку по необходимости должны рассматривать свой предмет – человеческое общество или отдельные его стороны и связи – в его изменении и развитии, следовательно, исторически. Маркс и Энгельс, говоря о переходе от природы к обществу, выражали этот переход так, что вслед за естествознанием (историей природы) ставили историю человечества. Слова Маркса о том, что существует однаединственная наука и что этой наукой является история, означают, что обе истории — природы и общества — нераздельны. Понимаемая в таком широком смысле история охватывает все общественные науки, а если к ним присоединить философию и психологию, то все вообще гуманитарные науки. Возникает вопрос: какова их внутренняя структура, их взаимосвязь? Без выяснения этого вопроса трудно, а иногда и невозможно разобраться во многих методологических проблемах исторических наук, в том числе и в их классификации. Прежде всего, все общественные науки разделяются на две основные группы. Одну из них составляет история в собственном, или узком, смысле слова. Это гражданская история, включающая в себя историю различных эпох и периодов различных стран и народов. В итоге из всех этих отдельных историй складывается единая всемирная история всего человеческого общества. Что существенно и характерно для предмета этой группы наук, которые в дальнейшем мы будем называть собственно историческими (группа A)? Существенно и характерно то, что они рассматривают в каждом случае человеческое общество как нечто целое, единое, без членения на отдельные его стороны, аспекты или связи. Берется ли отдельная историческая эпоха, например древность, или отдельная часть света, страна или отдельные народы,— во всех этих случаях в рамках данной эпохи или страны или же части света общество рассматривается как единое целое, во взаимосвязи и взаимодействии всех его сторон. 1 Другую группу (B) общественных наук образуют те науки, предметом которых служит не все общество в целом, а только отдельные его структурные элементы, аспекты или стороны. Для этой группы наук характерен прием вычленения из всей совокупности общественных отношений и связей определенных их сторон и изучение их в абстрактном виде — в смысле отвлечения внимания от других сторон, которые в данном разрезе либо оказываются несущественными, либо берутся лишь в той связи, в какой они стоят по отношению к выделенной стороне общественных явлений. Науки, входящие в эту группу, можно было бы назвать структурными. Их предметом являются в первую очередь различные этажи общественного здания: экономика, государственно-политический аппарат, мировоззренческие (духовные) установки. Эти науки объединим в подгруппу B1. Далее в эту же вторую группу входят другие науки структурного характера, которые изучают либо материальную, либо духовную сторону общественной жизни (производственный процесс, технику, культуру, язык, науку и т. д.), но предмет которых не входит ни в экономику, ни в идеологию, ни в какую-либо область, промежуточную между ними. Объединим такие науки в подгруппу B2. Легко заметить, что в обеих рассмотренных группах наук метод диалектического анализа выступает по-разному, конкретизируясь в первой группе как генетический, или исторический, а во второй — как структурный. Но было бы неправильно полагать, будто для первой группы наук исключается структурный подход, а для второй — исторический. В действительности и для тех и для других характерны оба названных подхода в их единстве и взаимообусловленности, с тем, однако, важным различием, что в этом их единстве в первом случае доминирует исторический подход, во втором — структурный. В самом деле, было бы совершенно невозможно излагать историю как некоторый суммарный, нерасчлененный процесс, где все слито в одно целое, неразличимое в своих частях. Точно так же было бы невозможно излагать теорию явлений, касающихся какой-либо одной или нескольких структурных сторон общества, при полном отвлечении от их истории и от истории всего общества в целом. В первом случае получилось бы чисто эмпирическое описание событий в их хронологической последовательности, во втором случае — формальное, догматическое изложение материала, касающегося свойств и строения отдельных элементов общественной жизни вне их развития, а значит, без возможности определить их действительную сущность и их место в общественной жизни. Поэтому с полным основанием можно сказать, что в исторической группе общественных наук оба метода взаимно предполагают друг друга. Наконец, существует целая группа стыковых наук (C), подобных истории государства, истории производства, истории культуры. В этих стыковых науках рассматривается история отдельных элементов структуры общества, а потому по самой сути дела оба подхода, или метода, действуют здесь в их нераздельной и взаимной обусловленности: с помощью структурного подхода выделяется данный элемент, который и сохраняется в 2 центре исследования на всем его протяжении, а с помощью исторического подхода этот элемент трактуется как находящийся в постоянном изменении, в процессе своего развития, как проходящий определенные стадии, или ступени, своего развития. Среди наук последней группы выделяются науки, изучающие историю самих общественных наук и других наук, находящихся с ними в закономерных отношениях (естественных, технических). В этих стыковых науках особенно рельефно выступает их комплексный характер: речь здесь идет об истории познания того или иного предмета, который сам рассматривается в его историческом развитии. Выразить все эти сложные взаимоотношения между различными общественными науками можно схематически. ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ Первая группа: Вторая группа: науки структурного типа исторические науки (В) (А) Деление по хронологическому признаку (по эпохам и периодам) Деление по национальногеографическом у признаку (по странам и народам) Деление по экономикоидеологическому признаку Науки надстроечного характера Истории первобытная, античная, средних веков, новая, новейшая Востоковедение, славяноведение и др. Политология, социология, учение о государстве и праве, религии, философия и т.д. Науки базисного характера Экономика учение о производст ве, технике и др. Деление по материальному и идеальному признаку Науки о духовной стороне жизни общества Науки о материальной стороне жизни общества То же самое, что и в предыдущих двух столбцах, но деленное по иному признаку. Кроме того, существуют науки, изучающие общественные явления, в которых обе стороны представлены одновременно, как переплетающиеся между собой (в первой подгруппе сюда относятся политические науки, во второй — науки, предметом которых являются, например, процессы взаимодействия между материальной и духовной культурами общества учения о науке, языкознание и др.). С такой позиции может быть найдено решение спорных вопросов о месте и характере таких наук, как социальноэкономическая статистика, экономическая и политическая география и т. п. 3 Из сказанного выше определяется область стыковых общественных наук, в которых сочетаются оба главных метода научного исследования — структурный и исторический (генетический), Сюда относится история любого структурного элемента общества (например, история государства, история науки, история экономических отношений и т. д.) как во всемирном масштабе, так и в пределах отдельных стран или исторических эпох. К числу стыковых наук относятся также две науки, входящие в число исторических наук, но стоящие несколько особняком, археология и этнография. Археология, например, изучает историю материальной культуры специфическими для нее способами (раскопки и др.), так что она относится к стыковым наукам. Однако, поскольку здесь четко выделяются исторические эпохи (древность, отчасти средние века) и доисторические эпохи, археология, будучи по сути дела стыковой наукой, сливается с историей вообще. Когда национально-географический признак, лежащий в основе соответствующего подразделения исторических наук, начинает сам выдвигаться на передний план, в результате этого путем перехода из области истории в одну 'из смежных с нею областей науки могут возникнуть следующие науки (или же совершиться переход в их область): во-первых, этнография (как часть исторической науки, носящая на себе отпечаток структурного элемента общества, касающегося жизни отдельных народов); во-вторых, география (как комплексная наука, распадающаяся на 1) экономическую географию, политическую географию, примыкающие к соответствующим структурным наукам, и 2) физическую географию, биогеографию, входящие в естествознание). Через этнографию и географию народов происходит соприкосновение исторической 'науки с антропологией (как естественной наукой) и с демографией, а тем самым социальной статистикой (как структурными науками и отчасти как стыковыми науками). Вопрос о структуре социально-гуманитарных наук не будет рассмотрен вполне, если не учесть, что эти науки имеют теснейшую связь с другими областями человеческого знания, с другими научными областями естествознанием и техническими науками, причем под последними понимаются в широком смысле слова все прикладные науки, в основе которых лежит практическое использование тех или иных явлений природы веществ, форм движений или их свойств). Кроме того, следует учесть, что к числу общественных наук относятся и практические приложения теоретических знаний, касающихся общественных явлений. Поскольку человеческое общество возникло и существует в постоянном взаимодействии с природой, постольку, естественно, в области общественных наук возникают вопросы, а нередко и целые научные дисциплины, связанные с изучением этих пограничных явлений, лежащих на стыке общественных явлений и явлений природы. Сюда относится, прежде всего, учение о технике, которое одновременно включает в себя технические науки и вместе с тем такие стороны, которые составляют предмет изучения их экономическими науками. 4 Обратим еще раз внимание на то, что в общей системе общественных наук важное место занимает та часть исторической науки, которая изучает историю самих общественных наук, в том числе и историография. У разных наук имеются в этом отношении свои особенности: в гуманитарные науки органически входит их история; например, неотъемлемую часть экономики составляет ее история, подобно тому, как история философии составляет органическую часть самой философии. Переходя к выявлению мировоззренческих, следовательно, философских, оснований социальноисторического исследования, следует начать с определения его специфики. Термин «исторический» был введен Ф. Энгельсом для обозначения метода Маркса, примененного к познанию общества. Очевидно, называя материализм «историческим», Ф. Энгельс подчеркивал специфику данного метода в исследовании развития общества, но никоим образом не ограничивал его рамками познания истории общества. В самом деле, историю своего развития имеет и природа, поэтому термин «исторический» имеет прямое отношение и к наукам, исследующим естественное ее состояние. Приведенное положение свидетельствует о том, что само историческое познание разнопланово: оно может охватывать круг проблем, в рамки которого включены вопросы истории развития природы и общества, главным среди которых является установление закономерностей этого развития. Это будет самое широкое понимание значения термина «исторический». Напротив, понятие «социальный» охватывает проблемы, связанные с развитием только общества, причем, учитывая аспекты его прошлого, настоящего и даже будущего (социальное предвидение) развития. То есть понятие социального познания в данном контексте будет шире понятия познания истории общества. И, наконец, второй план исторического познания, который следует понимать как теоретическую реконструкцию отдельных прошлых событий, а также этапов развития общества в конкретных условиях, осуществляющуюся на основе анализа исторических документов и использования знаний о современных наблюдаемых процессах и законах их функционирования. Последнее толкование исторического познания, вернее второй план этого познания, является предметом нашего внимания. Точнее такое историческое познание можно обозначить как конкретно-историческое исследование. Тогда, как итог проведенному различению исторического и социального познания, может быть предложена следующая схема: Историческое познание Социальное познание Конкретно-историческое исследование 5 Конечно, данное схематическое решение вопроса далеко от совершенства. Можно предложить и такое пояснение: историческое познание, понимаемое как конкретно-историческое исследование, является лишь одной из сторон социального познания, выражением историзма последнего. Оно является этапом в развитии социального познания, суть которого выражается формулой: «…не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого смотреть, чем данная вещь стала теперь»1. В подтверждение такой версии понимания исторического познания можно привести и замечание академика П.Н. Федосеева: «…В противоположность односторонним метафизическим концепциям в области методологии познания подлинно научный методологический подход к анализу социальных процессов соединяет принцип развития историзма с всесторонним учетом структуры и функционирования социальных организмов»2. Такое понимание исторического познания целиком соответствует и проведенному выше анализу социально-гуманитарного знания по его методологии. Актуализация философских исследований проблем научного исторического познания связана с рядом моментов. Во-первых, историческая наука была и остается той областью познания, где приращение знания происходит постоянно. Каждый новый день, каждый миг этого дня несет новую информацию. Сама жизнь каждодневно поставляет историку неисчерпаемый материал для осмысления. Это предопределяет второй момент возрастающей значимости методологических вопросов историконаучного познания, который состоит в необходимости разработки в новых условиях специальных технологий исторического исследования, идущих в ногу со временем. Наконец, в-третьих, обновляющиеся предпочтения, ценностные ориентиры, меняющиеся научные идеалы делают чрезвычайно важным аксиологический анализ ситуации, складывающейся не только в области познания истории как реального процесса, то и внутри самой исторической науки как специальной отрасли знания. «Вечный» поиск смысла истории, по сути, коррелирует с проблемой применения определенной логико-философской основы исторического исследования. Идеи, восходящие еще к Геродоту, Фукидиду, Тациту представляют одну из основных традиций понимания исторического процесса – античную (рассказывающую). В рамках данной традиции не найдены адекватные методологические и логические средства для преодоления дискретности исторического процесса. Именно поэтому, единственным объектом исторического исследования признается событие. Но в период поздней классики Аристотель совершает большой методологический прорыв в сторону моделирования непрерывного Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.39. С.67. Федосеев П.Н. Некоторые методологические вопросы общественных наук // Вопросы философии. 1979. № II. М.3. 1 2 6 исторического процесса, опираясь на динамическое сущностное становление как принцип своей философии. Это является исторически первой попыткой системного подхода к проблеме. Предположение Аристотеля о вариативности непрерывного исторического процесса, обращение к исследованию высказываний о будущих событиях и их логикосемантический анализ «разрывает» дискретно-циклическое мировосприятие, создавая проблемное поле для логико-исторических исследований по различным направлениям: логика процессов, логика изменения, модальная логика и другие. В рамках геродотовской традиции решение Аристотелем проблемы случайности будущих событий становится невозможным, так как, несомненно, предполагает совершенно иной уровень исследования – теоретико-модельный, ориентирующийся на построение исторических теорий. Последние появляются уже в христианской традиции. Разворачивающийся во времени единый исторический процесс становится центральной осью христианского миропонимания. В историко-философском плане линейное развитие истории можно рассматривать, начиная с Августина Аврелия, который предлагает довольно цельный концептуальный аппарат исторического рассмотрения. Таким образом, христианское историческое толкование подводит человеческое сознание к осмыслению тождественности истории и процесса; теперь истолкование смысла истории подразумевает ее осознание как беспрерывно изменяющегося во времени «потока». Подобный подход определил возможность перехода к «нарративной истории», предполагающей феноменологическую реконструкцию прошлого. В этом направлении работали многие философы и историки европейской школы: Г. Форстер, Д. Вико, Ж.-А. Кондорсе, Ф.М. Вольтер и др.3 Однако переход к нарративным исследованиям сосредоточивает внимание историков на конкретно-эмпирическом материале прошлого и, тем самым, уводит от анализа гносеологических и теоретических аспектов своей науки. Но значение нарративно-феноменологического подхода в том, что он создает предпосылки для решения (в дальнейшем) двух основных проблем исторического познания: моделирование непрерывного исторического процесса и его принципиальная познаваемость. Подобная позиция привела к тому, что историческая мысль XIX – XX вв. уже приобретает стройное философско-методологическое основание в «лице» гегелевского панлогизма, исключающего всякие сомнения в возможности познаваемости истории. Историки уже не сомневались в том, что они познают прошлое таким, «каково оно было на самом деле»4. Поэтому и процедура реконструкции прошлого не вызвала у них никаких сомнений, что (в итоге) и привело к глубокому кризису как философии истории, так и самой исторической науки. 3 См.: Форстер Г. Избр. произв. М., 1960; Вико Д. Основания Новой науки об общей природе наций. Л., 1940; Кондорсе Ж.-А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума // Мир философии. В 2-х ч. М., 1991. Ч.2;Вольтер Ф.М. Метафизический трактат // Философ. соч. М., 1988. 4 Ранке Л. Об эпохах новой истории. М., 1898. 7 В этих условиях формируется иное философско-методологическое направление, целью которого является переход от нарративной, описательной науки к историческому исследованию собственно научного типа. Суть этого перехода состоит, прежде всего, в поиске адекватного «языка истории» и уточнении различных категорий исследования прошлого, настоящего и будущего для создания концептуального аппарата моделирования исторического процесса. Обращение исследователей XX века (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель) к построению точных моделей описания во многом и предполагает использование методов современной логики для решения многих проблем исторического познания. Тем более, что в настоящее время уже существуют различные логические и философские концепции, рассматривающие категории «процесс», «событие», «время», «состояние», «изменение», «переход» и другие5. В целом можно выделить три основных подхода или три формы философского знания, различным образом объясняющих и реконструирующих процессы общественной жизни и истории. Первая из этих объяснительно-реконструирующих форм ориентируется на язык категорий, законов и принципов, связанных с социально-моральными, социально-экономическими, социально-политическими и в целом рационально-сциентистскими концепциями сущности человека. Свое отражение эта форма находит в морально-этических и позитивистских концепциях человеческой истории и отношения к этой истории. Таковы идеи представителей классической немецкой философии, К. Маркса, Л. Фейербаха, М. Вебера, Сен-Симона, Ш. Фурье, В. Вернадского, К. Поппера, Э. Фромма6 и других, видящих источник общественного развития исключительно в социальности человека. Свое наиболее полное и цельное осуществление эта объяснительнореконструирующая форма находит во Всемирно-исторической концепции, за которой, прежде всего, стоят имена Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса. Исторические корни этой концептуальной линии восходят к идеям, заложенным христианством в эпоху средних веков. В основе представлений об истории общественной жизни здесь вырастает концепция четырех империй прошлого: ассирийской, персидской, македонской, римской, а затем священной римской империи германской нации. Такова европоцентристская форма этой концепции. Подход, сформированный К. Марксом, ориентирует научную мысль на язык политико-экономических категорий и логических форм существования. На основе диалектической логики движения понятий и стоящих за ними явлений общественной жизни история народов предстает как, единый, внутренне связный процесс прогрессивного развития и совершенствования форм общественной жизни. Здесь идея логическая – Подходы Л. Виттенштейна, Г.Х. фон Вригта, Д. Даути, А. Хаутамяки, М. Крессвелла. См., напр.: Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994; Фурье Ш. Избранные сочинения. Т.2 (Критика строя цивилизации. – Пути будущего). М., 1951; Поппер К. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы // Открытое общество и его враги. М., 1992. Т.2; Фромм Э. Из плена иллюзий (Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом). М., 1991. 5 6 8 поступательное, в диалектических формах представленное развитие отдельных народов и единого человечества есть объективный принцип общественной жизни, а в качестве господствующего императива выступает идея самодвижения логических понятий. Перепрыгнуть этапы своего развития отдельному обществу и человечеству в целом объективно невозможно, ибо каждый этап этого развития есть определенное качество жизни, которое с необходимостью должно быть прожито народом количественно. Данный императив свое наиболее полное политикоэкономическое завершение нашел в концепции, представленной именно К. Марсом, в частности, в теории общественных отношений в общественноэкономической формации. Сила данной позиции в ее безусловно общенаучном характере, нашедшем свое отражение в фундаментальных эмпирических обобщениях – важнейших диалектических законах и принципах видения мира. Слабость же – в ее чрезвычайно абстрактном, логицизированном характере, унифицирующем существование различных, во многом чрезвычайно особенных форм общественной жизни. Эта слабость позиции в абсолютизации социальности человека и в недооценке его природно-биологической сущности. В противоположность этому и отчасти как реакция на столь рационалистическую концепцию общественной жизни возникает в европейской культуре другая объяснительно-реконструируюшая форма человеческой истории. Ее наиболее полным выражением является концепция культурно-исторической жизни народов. Истоки этой концепции не менее древние. В европейской традиции она возникает как концепция Геродота, впервые противопоставившего Европу и, Азию как самостоятельные и особенные формы жизни. Важнейший постулат этой концепции – «каждая отдельная культурная область имеет свой особенный путь развития». Язык этой концепции ориентирует на такое восприятие общественной жизни и общественного развития, когда они предстают с точки зрения их сущности как жизнь и развитие органических форм вещества. Императивное звучание здесь приобретает уже момент естественно-природной сущности общественной жизни, что находит свое выражение, в частности, в доминанте органических законов над законами непосредственно общественной жизни (экономическими, политическими, моральными). Общественная жизнь предстает тем самым как процесс развития биологической формы живого вещества, проходящий ступени своего естественного возникновения, расцвета, упадка и гибели. Соответственно и жизнь народов представляет не как жизнь единой, самосозидающей общечеловеческой системы, а преимущественно, как жизнь отдельных народов (отдельных органических форм) в многообразии вариантов их культурно-исторического существования. Отдельное, особенное, неповторимое здесь господствует над всеобщим, системосозидающим. Элемент стоит выше системы. В таком случае всеобщностью оказывается закон возникновения, расцвета, увядания и гибели в конечном счете органически понятых форм общественной жизни культура, а вместе с ней и народ, ее взрастивший, придя в мир общественной 9 жизни, однажды уходят из него, оставляя память в форме цивилизованных останков. В разное время культурно-историческая концепция разрабатывалась Ф. Ратцелом, Н.Я. Данилевским, К.Н. Леонтьевым, П.Я. Чаадаевым, О. Шпенглером, А. Тойнби, П. Сорокиным7 и другими мыслителями. Сильной стороной данной концепции является ее безусловно естественно-научный характер, основанный также на эмпирических обобщениях общенаучного звучания. Проникая в жизнь общества со стороны его природно-биологических свойств, усиливая момент особенного, концентрируясь на внутренних формах культурной жизни народов, культурно-историческая концепция создает предпосылку иного, более сложного восприятия процессов общественной жизни человечества. Эта предпосылка состоит в том, что общественный мир живет не только в поле морально-сциентистских, социальных, но и в поле природно-биологических форм жизни. Человеческий мир живет одновременно в двух формах своего существования – социальной и природно-биологической, которые, находясь в единстве и взаимообусловливании, развиваются, тем не менее, своими особенными, идущими параллельно, историческими путями. Яркое выражение такой подход находит в концепции, названной ее автором Л.Н. Гумилевым «теорией этногенеза»8. Теория этногенеза – оригинальное продолжение и развитие культурно-исторической концепции общественной жизни и развития. Особенность ее в том, что общественная жизнь реконструируется как единство биосоциальных форм человеческого существования. В основе этой реконструкции представление об обществе как этносе в единстве его природно-биологических (популяционных) и социумных форм жизни. В качестве внутреннего источника развития представленного таким образом общества выступает биохимическая энергия живого вещества. С точки зрения теории этногенеза, история общества протекает в двух параллельных мирах – «этноприродном» и «этносоциальном». Язык этой теории еще больше актуализирует роль естественно-природного начала социальных форм жизни. Ключевым объяснительным понятием здесь выступает «пассионарность» как биохимическая энергия живого вещества. Но вместе с тем не отрицается и концепция Всемирно-историческая и связанный с ней язык социальных форм жизни (язык политэкономических, моральных категорий в частности). Теория этногенеза лишь подчеркивает, что источник всех метаморфоз общественной жизни – биохимическая энергия живого вещества, подчиняющаяся законам энтропии. Рождающийся этнос, как сгусток этой энергии, «одевается» в соответствующие его эпохе социальные формы, развивая их в соответствии с имеющимся биохимическим зарядом и его напряжением. За жизнью государственной, См.: Ратцель Ф. Народоведение. СПб, 1901; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. Т.1,2; Леонтьев К.Н. Поздняя осень России. М., 2000; Чаадаев П.Я. Избранные статьи и письма. М., 1991; Шпенглер О. Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории. Ч.1. М., 1993; Тойнби А. Постижение истории. М., 1991; Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. 8 Гумилев Л.Н. Этногинез и биосфера Земли. Л., 1989. 7 10 жизнью материальных и духовных форм культуры скрывается, таким образом, движение биохимической энергии живого вещества, получившей в теории этногенеза наименование пассионарной. Третья объяснительно-реконструирующая форма процессов общественной жизни и развития не стремится акцентировать свое внимание ни на социальной, ни на природно-биологической сущности человека. Изначальная установка этой формы – создать научный язык универсальных по своему применению понятий, оптимальный с точки зрения адекватности развивающихся на его основе моделей, макроформ мировых процессов. Эта третья объяснительно-реконструирующая форма в своем наиболее завершенном виде может быть представлена общей теорией систем, созданной Л. фон Берталанфи, и синергетикой, разрабатываемой И. Пригожиным9 и другими. С общей теорией систем и синергетикой связан целый ряд подходов и формулировок, многообразие которых цементируется тем не менее общностью целей и используемого языка понятий. В отечественной философской мысли это параметрическая теория систем, системный подход, теория элементно-структурных отношений, теория универсального эволюционизма, а на Западе, например, теория диссипативных структур (И. Пригожин). В основе общей теории систем лежит идея исследования объектов как внутренне единых, организованных явлений. В конце сороковых годов ХХ в. Л. фон Берталанфи выдвигает, а затем реализует программу, предусматривающую формулирование основных законов и принципов поведения систем независимо от их вида и природы составляющих их элементов и отношений, призванных стать изоморфной методологией исследования различных явлений мира. Для формулирования этого языка широко применяется аппарат исследовательских операций физической химии и термодинамики, в том числе такие понятия, как «энтропия», «цефализация», «самоорганизация», «гомеостазис», «диссипативные структуры», «турбулентность» и ряд других. В свою очередь, синергетика ориентирует человеческое сознание на картину мира, основой понимания которой выступает отказ от идеи сводимости мира явлений к их элементарным составляющим. Вместо этого формулируется концепция мира как совокупности нелинейных процессов, подчиняющихся законам самоорганизации и бифуркации, характеризующих мировые процессы как принципиально рационально непросчитываемые, неизменно находящиеся ситуации перехода от хаоса к порядку. Синергетика призывает к пересмотру взглядов на науку и научную рациональность в контексте необходимости новой формы диалога человека и природы. Наиболее существенным вкладом отечественной науки в общую теорию систем и синергетику явились идеи, изложенные в «тектологии» А.А. Богданова (конец ХIХ в.) и в «теории универсального эволюциониэма» 9 См.: Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994. 11 Н.Н. Моисеева (конец ХХ в.)10. Представленная в этих подходах модель общественной жизни и истории общества опирается на язык фундаментальных эмпирических обобщений и связанных с ними законов. Например, идея стохастичности мира, где общество предстает в форме единой природно-социальной системы, основанной на принципах самоорганизации и являющейся элементом космической системы явлений. Масштабность, ориентация на межпредметный методологический язык эмпирических обобщений конца ХХ – начала XXI вв. позволяют говорить об этой форме объяснения и реконструкции процессов общественной истории и жизни как наиболее универсальной в своих построениях и наиболее перспективной в настоящее время картины мира. При анализе современной методологии исторического научного познания следует учитывать, прежде всего, те инновационные методы исследования, на которые опирается наука, начиная с последних десятилетий прошлого столетия. В связи с общей тенденцией демократизации и либерализации общественной жизни, прежде всего, повышается интерес к человеку в истории, что выразилось в обращении к исторической антропологии Она, по словам Ж.Ле Гоффа, представляет собой «общую глобальную концепцию истории», объединяющую в себе изучение менталитета, материальной жизни, повседневности вокруг понятия антропологии (в том числе – изучение тела, жестов, устного слова, ритуала, символики и т.д.)11. Следствием этого, по словам М.М. Крома, является то, что вместо «поиска типического, построения генерализирующих объяснений, общемировых моделей развития… ученым предлагается присмотреться к локальным особенностям и вариантам, осознать фундаментальное многообразие культурно-исторического процесса в разных уголках земного шара. Кроме того, появилась потребность вернуть истории «человеческое измерение», оценить возможности проявления свободной человеческой воли среди безличных структур и разнообразных детерминирующих тенденций. Желаемый эффект подобной «перенастройки внимания» – проверка на прочность ряда предложенных ранее макро-исторических теорий и концепций и внесение в них необходимых корректив. Для этого тщательно фиксируются и анализируются малозначительные на первый взгляд слова, жесты, поступки участников социальной драмы»; их поведение «прочитывается» как некий текст. Затем добытые исследователем «кристаллы» смысла соединяются им воедино с учетом изученных отношений между элементами системы: так создается обобщенная характеристика данной культуры»12. Основоположником исторической антропологии как особого подхода традиционно считается Марк Блок, с его непревзойденным трудом «КоролиСм.: Богданов А.А. Тектология (Всеобщая организационная наука). В 2-х кн. М., 1989; Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М., 1987; Его же. Быть или не быть … человечеству? М., 1999. 10 Интервью с профессором Жаком Ле Гоффом // Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993. С.297. 11 Кром М.М. Антропологический подход к изучению русского средневековья (заметки о новом направлении в американской историографии) // Отечественная история. 1999. № 6. С.92. 12 12 чудотворцы», вышедшим в 1924 г.13 Однако ее развитие началось позже, с 1960-х – 70-х гг., прежде всего, как показал Ж. Дюби, под влиянием успехов социальной антропологии (исследования К. Леви-Строса и др.)14 Свой вклад в него внесли историки разных стран, прежде всего – Ф. Арьес, М. Вовель, Р. Дарнтон, К. Томас, П. Берк, А. Макфарлейн и др. С исторической антропологией тесно смыкается другое направление – микроистория. Его сторонники исследуют историю через всестороннее воссоздание жизни одного из рядовых представителей того или иного социального слоя, который считается «типичным» представителем эпохи, социума, исторического процесса. Главная их цель – изучение эволюции частых явлений. Микроистория возникла в 1970-е гг. в Италии. Первые работы, написанные в этом ключе, были опубликованы в журнале «Quaderni Storici», а затем – в серии «Microistorie», публикуемой в издательстве «Эйнауди» Карло Гинзбургом и Джованни Леви15. В те же 1970-е гг. в Германии произошел, по выражению С.В. Оболенской, «бунт» против представителей исгорико-критической социальной науки (Х.У. Велера, X. Бёме, Ю. Кокки, М. Штюрмера) под лозунгом: «От изученния государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обратимся к малым жизненным мирам»16. К микроисторическому весьма близок просопографический подход – методика изучения исторического процесса через всестороннее описание карьеры политических и социальных лидеров эпохи. По определению Л. Стоуна, просопография – это исследование общих характеристик группы действующих лиц в истории, которое касается двух главных проблем: 1) пути осуществления ими политических акций; 2) пути и варианты социальной мобильности применительно к различным социальным структурам17. Сам метод развивается с 1920-х – 30-х гг. и в настоящее время представлен двумя школами. Первая – школа изучения элит – максимально подробно (от мелочей быта до способов участия в политическом механизме) изучает развитие малых групп из правящих элит (напр., сенаторов США). При этом, помимо исторических методик, привлекаются психология, политология и т.д. Основателем этого течения в просопографии считается Ч. Беард, впервые подошедший к изучению американской Конституции как результату реализации классовых интересов и экономических воззрений, а также особенностей личного жизненного пути каждого из «Отцов-основателей»18. 13 См.: Блок M. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. М., 1998. 14 Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года // Одиссей. 1991. М., 1991. С.53-55. 15 Цит. по: Ревель Ж. Микроисторнческий аначиз и конструирование социального // Одиссей. 1996. М., 1996. С.110. 16 См.: Оболенская С.В. Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта. Индивидуальная биография как опыт исследования «истории повседневности» // Одиссей. 1996. М., 1996. С.128-131. 17 Stone L. Prosopography // Historical Studies Today / Ed. by F. Gilbert and St. Graubard. N.Y., 1972. P.107. 18 Beard Ch. An Economic Interpretation of the Constitution of the United States. N.Y., 1913. 13 Вторая – школа статистического изучения масс – сосредотачивает свое внимание на выявлении механизмов социальной мобильности. При этом часто используется прием веберовского «идеального типа» для конструирования моделей социальных подвижек. Большую роль в развитии данного направления сыграл мотив научного обоснования протестантской этики. По всей видимости, одним из первых исследований в таком ключе стоит считать монографию А. Ньютона, показывающую связь моральнонравственных установок пуритан – американских колонистов – с возникновением «американской модели» развития человека19. В настоящее время просопография все больше приобретает прикладное значение и сближается с социологией и политологией (особенно после появления компьютерных методик, позволяющих создавать математические модели карьерного роста). Это выражается в создании огромного количества справочников и энциклопедий жанра «Кто есть кто». Основываясь на исследованиях Ю.М. Лотмана, в последние годы получила особое развитие семиотика истории. Семиотическое изучение истории отличается, прежде всего, своим подходом к тексту источника. Он отвергает известную формулу Л. Ранке о том, что задача историка – восстановить прошлое «wie es eigenlich gewesen» («как оно было на самом деле»). Сложность положения историка в том, что он не может иметь дело с первичными фактами (напр., полученными физиками в лабораторных условиях). Он работает с текстами – то есть отделен от реально произошедшего события его зашифрованным описанием. Это означает, что в общетеоретическом плане семиотический подход к изучению истории во многом смыкается с герменевтическими и постмодернистскими построениями относительно парадигмы: «событие – его отражение в источнике – прочтение источника современником – изучение источника историком-интерпретатором. В практическом плане семиотика предлагает выявлять в прошлом символы и коды, переводить их в соответствии с современной знаковой системой и таким путем расшифровывать смысл источника. В настоящее время герменевтика занимает прочные позиции в западных исторических науках. Особенно распространена аналитическая герменевтика, корнями уходящая в творчество Р.Дж. Коллингвуда. Однако, по справедливому замечанию Ф. Анкерсмита, в последних подобных методиках очень велика опасность увлечься описанием отношений между словами и упустить из виду, что главной задачей герменевтики является поиск соотношения между словами и вещами, предметами, явлениями. Стоит процитировать слова Нэнси Партен: «История – это герменевтика, выраженная в специально созданном нарративе. Она сурово принуждает принимать его тех, кто выступает архитекторами исторического знания, чтобы строение было устойчивым, невредимым и пригодным для предназначенных нужд, гармоничным и продолжающим существующие 19 Newton A. The Colonizing Activities of English Puritans. New Haven, 1914. 14 строения и традиционный характер соседства, но также оно должно быть своеобразным и оригинальным в удовлетворении этих требований»20. Крупнейшим событием последнего времени в изучении русского средневековья стал выход монографии А.Л. Юрганова «Категории русской средневековой культуры». Метод автора представляет собой синтез историко-феноменологического и герменевтического подходов21. Суть исторической феноменологии, которую А.Л. Юрганов объявляет своей методикой, по его мнению, в следующем: «объектом познания является сам исторический источник как реализованный продукт человеческой психики». Тем самым происходит изучение истории как самосознания, причем оно предполагает (и это очень важно!) определенную саморефлексию историка. Поскольку орудием самопознания является язык, необходим анализ и его особенностей. Появление новых методик исследования исторических событий получило статус постмодернистского вызова в исторической науке, ответом на который явились появившиеся антипостмодернистские направления изучения истории, такие, которые строятся на нескольких общих принципах. Это, прежде всего, склонность к материалистическому пониманию истории (будь то «конструирование социальною бытия посредством культурной практики» Р.Шартье22 или «социальная логика текстов» Г.М.Спигела23). Феномен дискурса признается, но это совмещается с верой, в чем-то даже мистической, в возможность отыскания в нем имманентной способности отражения реальности. Процессы, происходящие в современной методологии исторической науки, весьма многогранны и противоречивы. Их ценность в том, что они на практике демонстрируют возможности, открывающиеся перед учеными при обращении к герменевтике, исторической антропологии, теории модернизации и другим современным методикам, которые предвещают в определенном смысле метода логическую революцию в современных гуманитарных науках. Таким образом, многообразие различных подходов в объяснении исторического процесса и методик его исследования позволяет говорить о плюралистическом характере мировоззренческих оснований в социальноисторическом научном познании. Выбор в качестве основания конкретного исторического исследования определенной мировоззренческой установки остается за самим ученым-исследователем, интерпретатором тех или иных исторических событий. 20 Parthen N.F. Making Up Lost Time: Writing on the Writing of History // Speculum. 1986. Vol.61. № 1. P.112. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. Шартье Р. История сегодня: сомнения, вызовы, предложения // Одиссей. 1995. М., 1995. 23 Спигел Г.М. К теории среднего плана: историописание в век постмодернизма // Одиссей. 1995. М., 1995. 21 22 15
