семиотика
advertisement
СЕМИОТИКА Пособие для студентов Ростов-на-Дону 2000 2 УДК 003(075.8) ББК 87.4я73 С 30 С 30 СЕМИОТИКА: пособие для студентов/ Автор-составитель Скрипник К.Д. – Ростов-на-Дону: РИО Ростовского филиала Российской таможенной академии, 2000. – 127 с. ББК 87.4я73 ©К.Д.Скрипник, 2000 ©Ростовский филиал РТА, 2000 3 ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие Вводные замечания Семиотика: определения, подходы, философские основания Начала семиотики Р.Барт. Элементы семиологии Нарративность: Альгирдас Греймас Глоссарий ключевых терминов семиотики Приложение 4 ПРЕДИСЛОВИЕ Пособие предназначено в первую очередь для студентов культурологической специальности, современный государственный стандарт которой включает курс семиотики. Небольшой опыт автора показал острую нехватку доступного (по массовости и содержанию) изложения семиотических концепций, понятий, методов. В пособие помещены конспекты, рефераты, переводы, статьи и заметки, сделанные мною при подготовке курса семиотики. В значительной степени они основаны на иностранных источниках. Прискорбно констатировать, что и в наше время незнание иностранных языков служит препятствием для освоения нового, ограничивает возможности студентов. При подготовке пособия использованы материалы таких авторов как D.Chandler, R.Barthes, Ch.S.Pierce, J.L.Esposito, J.Ransdell, W.Rulewicz. Перевод фрагментов книги Р.Барта сделан мною независимо от иных источников. Думаю, что данный вариант интересен и сам по себе, и в сравнении с тем, который опубликован на русском языке в сборнике «Структурализм: «за» и «против»» (М., 1975). В качестве приложения включен «Словарь терминов французского структурализма» из указанного чрезвычайно полезного, но, к сожалению, уже малодоступного сборника. Но, принимая во внимание, что, говоря словами У.Эко, семиотическая теория представляет собой определенного сорта палимпсест, указанный словарь интересно сравнить с помещенным в данном пособии современным глоссарием семиотических терминов. Комментарий ко многим терминам глоссария сделан в соответствии с семиотическими взглядами, поэтому с профессионально-философской точки зрения он может быть подвержен критике. Пособие не содержит специального списка литературы. Но считаю необходимым отметить, что крайне необходимо хорошо проштудировать такие книги как “Семиотика” (М., 1983), “Избранные работы” Р.Барта (М., 1989), “Теории символа” Цв. Тодорова (М., 1999), “Отсутствующая структура” У.Эко (М., 1998). Настоятельно рекомендовал бы прочесть роман У.Эко “Имя Розы” (но обязательно с его собственными комментариями), как, впрочем и “Маятник Фуко” и “Остров накануне”. Данный список можно продолжить, но, думаю, залог успешного освоения такого сложного исследовательского поля, как семиотическое, заключается в том, чтобы почувствовать интерес как к результатам, так и к процессу – и в этом смысле трудно переоценить значимость как указанных книг, так и целого ряда других. Материал данного пособия также может быть предназначен для этого. 5 Я прекрасно осознаю недостатки данной книжки, но ее функциональная направленность, кажется, их перекрывает и служит основанием для ее опубликования. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ. «Семиология – это наука о знаках, которая изучает, что происходит, когда человек пытается передать свою мысль с помощью средств, которые неизбежно носят условный характер», - пишет Ф.Соссюр и продолжает свою мысль, говоря, что наука, которая изучает жизнь знаков внутри общества, является вполне достижимой; она могла бы быть частью социальной психологии и, следовательно, частью общей психологии. Соссюр предлагает называть ее семиологией. Семиология показывала бы, каким образом конституируются знаки, какие законы управляют ими. Поскольку такая наука еще не существует, можно лишь говорить, какой она была бы, - но она имеет право на существование. Лингвистика есть только часть общей науки семиологии… Именно так писал Фердинанд де Соссюр (1857 – 1913), основатель не только общей лингвистики, но и того, что теперь привычно обозначать семиотикой. Другими ключевыми фигурами в раннем развитии семиотики были Чарльз Сандерс Пирс (1839 – 1914) и поздний Чарльз Уильям Моррис (1901 – 1979). Ведущими современными теоретиками являются Роланд Барт, Умберто Эко, Кристиан Метц, Юлия Кристева и Альгирдас Греймас. Некоторые лингвисты работали в семиотическом каркасе, особо среди них выделяется Роман Якобсон. Семиотику достаточно трудно отделить от структурализма, главными представителями которого являются Клод Леви-Стросс в антропологии и Жан Лакан в психоанализе. Семиотика начала превращаться в главный подход в теории «медиа» во второй половине 60-х годов. Следует заметить, что иногда термин «семиология» указывает на соссюровскую традицию, а термин «семиотика» – на традицию пирсовскую, хотя в настоящее время правильнее говорить о том, что последний термин вполне покрывает все исследовательское пространство. Наиболее общим кратким определением семиотики является «наука о знаках». Она включает изучение любого «медиума» как некоторой «знаковой системы». И термин «наука», как считают некоторые, также является не вполне правильным, здесь следует говорить, скорее, об «изучении, исследовании» знаков, нежели о науке в том смысле, как мы говорим о биологии или физике как «науках». Семиотика не является строго эмпирической наукой, хотя Джон Фиске писал, что семиотика является по существу теоретическим подходом к коммуникации в том, что ее целью является обоснование принципов, прилагаемых к самым широким областям… Действительно, семиотика представляет широкий спектр исследований в литературе, 6 искусстве, антропологии и «масс-медиа» в большей степени, нежели просто является некоторой академической дисциплиной. В семиотику включены лингвисты, философы, психологи, социологи, логики, антропологи, литературоведы, эстетики, специалисты по «масс-медиа» и образованию. Следствием такого спектра специалистов является то, что за широким определением семиотики следует большое разнообразие мнений относительно того, что включает семиотика. Семиотика меняется со временем, поскольку сами семиотики усматривают массу слабостей в ранних семиотических подходах, и даже относительно базовых семиотических терминов имеется множество определений. Следовательно, было бы разумно прояснить, какие определения принимаются. Это представляется особенно важным, если учесть, что в семиотике имеется две традиции, восходящие к Соссюру и Пирсу. СЕМИОТИКА: ОПРЕДЕЛЕНИЯ, ПОДХОДЫ, ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ. Примечательная и оригинальная статья Е.Горного «Что такое семиотика?» (E.Gorny. What is semiotics?), написанная им в 1994 году и помещенная на одном из интернетовских сайтов, должна, думаю, быть знакома любому студенту, приступающему к изучению курса семиотики. Автор начинает с замечания о том, что ни у кого не возникает вопросов о том, чем занимается математика или каков предмет биологии, но, как только речь заходит о семиотике, такие вопросы возникают с самого начала. Действительно, ответить на такие вопросы оказывается не таким уж простым делом. Задумываясь над этим, автор говорит, что постепенно пришел к пониманию того, что и сам не понимает, что такое семиотика. Наиболее распространенным, каноническим определением семиотики является определение ее как «науки о знаках и/или знаковых системах». При более пристальном взгляде возникает вопрос, связанный с тем, кто обосновывает различие между знаками и не-знаками, при этом предполагается, что знаки существуют и мы знаем, что они такое. Еще Августин осознавал трудность дифференциации вещей (предметов) и знаков. Мы способны познавать предметы и говорить о предметах только с помощью знаков, иначе говоря, заменяя предметы их знаками. Позднее это стало идеей-фикс отца современной семиотики Ч.Пирса, для которого вещи оборачиваются в «вещи в себе», а знаки – в универсальный медиум между человеческим мышлением и миром. С другой стороны, отмечает автор, что-то, что обычно воспринимается как знак, может в некоторых случаях восприниматься (и использоваться) просто как вещь. Например, можно читать и 7 интерпретировать Библию, рассматривая ее как священный и символический объект, но можно также и нанести кому-либо травму, ударив его Библией по голове. Иногда люди придают вещам специальное значение, трансформируя их в знаки, которые могут быть незначащими для других людей. Короче говоря, имеется большое число факторов, обусловливающих, где и когда мы рассматриваем или не рассматриваем определенную вещь как знак (и наоборот). Для семиотики же на деле нет проблемы вещей и, соответственно, отношения вещь/знак, хотя это прокламируется как одна из ее фундаментальных проблем. Поскольку семиотика не имеет дела с вне-знаковой реальностью, она не способна разрешить проблему существования или несуществования чего-либо за пределами знаков, или, говоря семиотически, не-знак также мыслится как знак, хотя и в чисто негативном смысле. Итоговой мыслью автора является мысль о том, что семиотика есть средство рассмотрения чего-либо как знаков и знаковых систем. В качестве своего объекта семиотика берет все, что угодно и, тем самым, она не имеет своего объекта вообще или, по меньшей мере, какого-то собственного специфического объекта. Вторым типом определения является определение семиотики как приложения лингвистических методов к иным объектам, нежели естественный язык. Это значит, что семиотика выступает как способ рассмотрения любого предмета так, будто бы он построен и функционирует подобно языку. Это «подобие» есть суть метода. Все может быть описано как язык: система родства, карточные игры, жесты, выражение лица, кулинарное искусство, религиозные обряды и ритуалы, поведение насекомых. Семиотика есть перенос метафоры языка на любые не-лингвистические феномены. Одним из базовых принципов подобного семиотического подхода является расширение лингвистических терминов. Таким образом, методом семиотики является рассмотрение чего угодно как метафоры языка или, говоря иными словами, метафорическое описание чего угодно как языка. Существует достаточно большое количество теорий, подчеркивающих значение языка как существенного измерения человеческого мира. Примером является герменевтика, обычно противопоставляемая семиотике, рассматривающая язык (хотя и не в таком широком и не определенном смысле как семиотика) в качестве «универсального посредника человеческого опыта» (Г.Гадамер). Признание роли символического аппарата в человеческой деятельности является рабочим допущением многих ветвей психологии, социологии, антропологии и т.п. Однако никто не называет эти науки семиотикой, и семиотика явно противопоставляет себя всем им в качестве чего-то абсолютно специального. 8 Автор предлагает еще одно определение семиотики как науки, институциализированной самими семиотиками. Семиотической ориентацией данной работы является использование конвенциональной семиотической терминологии (знак, код, означивание, семиозис и т.д.) вместе с указанием на другие семиотические работы. Таким образом, данное определение может звучать следующим образом: «семиотика есть, что называется семиотикой теми людьми, которые называют себя семиотиками». Далее автор предлагает рассмотрение трех семиотических подходов к делу, причем под семиотическим подходом он понимает подход к тексту (а любой предмет с семиотической точки зрения есть текст), который концентрируется на его знаковой природе и пытается объяснить или интерпретировать его как феномен языка. Фактически существует достаточно большое число семиотически ориентированных подходов, различающихся с высказанной выше точки зрения определениями текста и характером его связи со смыслом. Первый подход может быть назван «имманентизмом». Текст рассматривается как автономное, сложное, высокоорганизованное целое, как квази-пространственная конфигурация, созданная формальными отношениями между элементами различного уровня и порядка. Формальное (то есть структура) есть то, что порождает смысл. Отношения и иерархия элементов и уровней мыслится как нечто имманентное, то есть реальное и существующее до и независимо от любой аналитической процедуры. Аналитик (аудитория) может только обнаружить, открыть то, что содержится в тексте. Такой подход в наиболее явном виде представлен классическим структурализмом. (См., например, идею русских формалистов об автономности литературы или концепцию модели, или имманентного читателя, Эко.) Структуралистское объяснение текста базируется на следующих допущениях: структуры, лежащие в основе текста, являются бессознательными и объективными; они конституируются различиями и оппозициями; они существуют независимо от наблюдателя; они являются универсальными и действуют как матрицы, обусловливающие возможность дискурсивности, упорядоченности, взаимных корреляций и, следовательно, формирования и функционирования любого культурного феномена; они похожи на язык и, в качестве таковых, могут быть изучены и обнаружены посредством использования методов лингвистики или семиотики как металингвистики. Второй подход, выделяемый автором, может быть назван «интертекстуализмом». Внимание переносится на совокупность отношений между текстами. Понятие текста универсализируется: более или менее категорически требуется, что весь мир есть текст. Элементы, конституирующие отдельный текст, мыслятся как заимствованные из и 9 указывающие на другие тексты. Это уже не имманентная структура, но референция и цитирование, которые становятся главными объектами интереса и генераторами смысла текста. Анализ направлен не на отношения между элементами внутри текста, но на отношения между элементами и их совокупностями внутри «семиотического универсума», состоящего из всех реальных и потенциальных текстов. Подобный пан-семиотизм, однако, идет бок о бок с реонтологизацией языка, безусловно терпя крах в обращении с проблемой не-знаковой реальности. Логическим следствием этого становится развитие концепции не-референциального знака, то есть знака, который указывает только на другие знаки. Более того, интертекстуальный анализ размывает границы отдельного текста и растворяет его в безграничной «интертекстуальности». Эта тотальная открытость текста имплицирует его семантическую пустоту, которая может быть наполнена читателем, использующим различные интерпретативные коды, то есть те тексты, посредством которых он читает данный текст. Если таким образом демонтируется критерий верификации, то возникает кризис истины. Результатом кризиса является потеря ориентации, мир-текст теряет (свои определенные) смысл и значение. В отличие от структуралистов, носители такого психотипа описывают их текстуальную практику не в терминах «науки», но, скорее, в терминах игры и избегают власти языка. Весь «интертекстуализм» основан на концепции культуры как резервуара значений, интерпретируемых в смысле информации, то есть естественно данного знания. Следовательно, процедура нахождения формального лингвистического сходства (цитирования, парафраз и т.п.) позволяет делать заключения относительно сходства или тождества значений сравниваемых текстуальных сегментов. Культура редуцируется к «уже достигнутому (имеющемуся) знанию», части которого мигрируют от одного текста к другому, и это тем самым формирует «жизнь» культуры. На уровне идеологии «интертекстуализма» становится неуместной проблема понимания текста (то есть реконструкции субъективной ситуации его порождения). И здесь, как и в структуралистском подходе, персональная мысль в тексте рассматривается как невозможная: мысль всегда объективирована в знаках (совершенно в духе концепции Пирса). Право иметь свою собственную мысль оборачивается исключительной привилегией аналитика, который всегда «выше» или «умнее», чем те, чьи тексты он анализирует. Третий подход касается исследования семиозиса, то есть проблемы возникновения знаковых структур из определенной незнаковой или до-знаковой реальности. Эта реальность обычно 10 идентифируется с природой (противопоставляемой здесь культуре) и обозначается как «жизнь», «инстинкт», «психе» и т.д. С Бахтина культурные действия мыслятся в терминах непрекращающегося взаимодействия, борьбы или диалога культуры и ее-другого. Внимание перемещается на границы поля культуры, и эта проблематизация границ характеризует, например, психоаналитический подход. Решающей проблемой данного подхода является континуальное ускользание не-знака, который, будучи пойманным в аналитический каркас, теряет свою тождественность благодаря означению. Таким образом, аналитик имеет дело с вторичными, конвертированными и культурно данными формами вместо того, чтобы иметь дело с «естественными феноменами». Последующие замечания автора связаны с тем, что он называет философскими основаниями семиотики. Начинает он с утверждения, что исторически семиотика создавалась представителями узкого круга научных дисциплин, прежде всего логики, математики и лингвистики. В качестве общего взгляда на мир отцами семиотики разделялся позитивизм в форме прагматизма, утилитаризма, бихевиоризма и т.д. Автор далее рассматривает базовые характеристики позитивизма, а потом ссылается на Пирса, утверждавшего, что у нас не имеется способностей к интуиции, и все знание приходит из первичного знания, у нас не имеется способности к интроспекции, и мы не можем мыслить без знаков. На этом фундаменте Пирс строит всю свою теорию знаков. Он утверждает, что люди не имеют и не могут иметь непосредственного доступа к реальности. Знаки не что иное как универсальный медиум между человеческим мышлением и миром. Поскольку же знаки есть социальная собственность, именно общество обосновывает их значение. Следовательно, трансцендентальным принципом философии Пирса является не интуиция (даже в смысле Декарта), но общность, и критерием истины – социальный консенсус. Поскольку истина конвенциональна, то задача ученого или философа не в поиске знания реальности такой, как она есть, поскольку такое знание является невозможным, но в прояснении принимаемых относительно нее идей. Эта последняя идея, вновь открытая логическими позитивистами и получившая новое подкрепление в соссюровской произвольности знака, марксовском понятии ложного сознания и фрейдовской концепции бессознательного, стала рабочим фундаментом и для структурализма, и для семиотики. Возможно, говорит автор, что позитивизм был очень прогрессивным и полезным для развития науки XIX века, но времена изменились, и вместе с ними изменилась наука. Главными чертами новой парадигмы стали транцеденция оппозиций субъект/объект и мышление/материя, принимающая в качестве существенного аспекта универсума сознание-энергию, органический, холистский взгляд на мир, 11 признание ограничений любых рациональных подходов к реальности, принятие интуиции в качестве значимого пути знания, легитимизация мистических и паранормальных восприятий. Семиотика с ее идеалом научной объективности остается, кажется, в своих исходных (часто имплицитных) предпосылках в каркасе взгляда на мир, характерного для вчерашней науки. Хотя имеются и исключения, в качестве которых автор упоминает интерес позднего Лотмана к предсказуемости и спонтанности в истории и культуре, которые могут рассматриваться как попытка введения фактора сознания в сферу семиотического мышления. Заканчивается материал разделом, который может быть назван семиотика как состояние мышления. Базовые семиотические понятия не определяются так, как базовые понятия математики. Более того, знак не может рассматриваться как сходное понятие, поскольку он не является элементарным. Это сложное понятие, состоящее по меньшей мере из «имени», «референта» и «отношения» между ними. Однако любое изучение семиотики начинается с объяснения знака как первичного объекта данной науки. Ю.Шрейдер в одной из своих работ 70-х годов предлагал рассматривать в качестве исходного понятия семиотики не знак, а «знаковую ситуацию». Если семиотика берет все, что угодно, в качестве своего объекта, то первым вопросом должен быть вопрос о том, при каких условиях нечто воспринимается как знак, то есть семиотически. Ситуация, когда нечто воспринимается кем-то как знак, называется знаковой ситуацией. Очевидно, что она имеет место, когда нечто воспринимается в своей двойственности, и в этом случае она характеризует не столько свойства этого «нечто», сколько ментальное состояние воспринимающего «кого-то». Из этого следует, что семиотика есть не что иное как объективизация, или само-выражение, определенного типа, вида мышления. Это двойственное мышление, или мышление в структуре двойственности. Если мы принимаем, что реальность является самосуществующей, то она просто есть в себе и благодаря себе, то есть за пределами двойственности, тогда семиотика есть создание и апологетическое само-утверждение слепого мышления, отделенного от реальности, не способного увидеть ее такой, какая она есть, без опосредования, то есть мышления в состоянии незнания. Семиотика, онтологизируя «бинарные оппозиции», может иметь дело только с иллюзорными, или относительно реальными феноменами. Она отрицает, или является слепой к более глубокой, окончательной реальности, реальности, как она есть. Семиотическое мышление, как оно формировалось западной культурой приблизительно последние шесть столетий, беспокоится о том, что реально не является реальным. 12 НАЧАЛА СЕМИОТИКИ Знаки. В семиотике «знаки» есть все, что угодно, из чего могут быть генерированы значения (такие как слова, образы, звуки, жесты). Для аналитических целей семиотики (в традиции Соссюра) каждый знак составлен из означающего и означаемого. У.Эко говорит о том, что Соссюр определяет лингвистический знак как неразрывное единство означающего и означаемого, сравнивая их с двумя сторонами одного листа бумаги. Означаемое это не вещь (означаемое «собака» это не та собака, которую изучает зоология), и означающее это не ряд звучаний, составляющих имя (звукоряд «собака», изучаемый фонетикой и регистрируемый с помощью электромагнитной ленты). Означающее – это образ эТого звукоряда, в то время как означаемое это образ вещи, рождающийся в уме и соотносящийся с другими такими же образами (например, дерево, arbor, tree, baum и т.д.). В настоящее время означающее обычно интерпретируется как материальная форма знака. Различие между означающим и означаемым иногда приравнивается к хорошо знакомому дуализму формы и содержания, когда означающее рассматривается как форма знака, а означаемое – как его содержание. Однако подобная формулировка не совсем верно утверждает эквивалентность содержания и значения. Соссюровская модель исключает указание на какой-либо объект в мире, его концепция значения является чисто структурной. Такая модель предполагает, что язык не отражает реальность, но, скорее, конструирует ее. Соссюр подчеркивает также произвольность знака; в контексте естественного языка он утверждает, что не имеется необходимой связи между означающим и означаемым – это отношение является чисто конвенциональным и произвольным. Каждый язык включает различные дистинкции между одним означающим и другим, и между одним означаемым и другим. В противоположность Соссюру и его «диаде» Пирс предлагает «триаду»: репрезентамен, интерпретанта и объект. Пирсовское представление напоминает известный треугольник Огдена и Ричардса. У Пирса основание треугольника составляют символ, или репрезентамен, соотнесенный с обозначаемым объектом, в вершине же треугольника находится интерпретанта, которую многие склонны отождествлять с 13 означаемым или референцией. Важно подчеркнуть, согласно Эко, что интерпретанта – это не интерпретатор, то есть тот, кто получает и толкует знак. Интерпретанта это то, благодаря чему знак значит даже в отсутствие интерпретатора. Эко полагает, что «более перспективной представляется гипотеза, согласно которой интерпретанта – это иной способ представления того же самого объекта. Иначе говоря, чтобы установить, какова интерпретанта того или иного знака, нужно обозначить этот знак с помощью другого знака, интерпретантой которого в свою очередь будет следующий знак и т.д. Так начинается непрерывный процесс семиозиса, и это единственно возможный, хотя и парадоксальный, способ обоснования семиотики своими собственными средствами.» (Два замечания: во-первых, в обязательном порядке следует внимательно проработать книгу У.Эко «Отсутствующая структура», во-вторых, очень внимательно и подробно рассматривать процесс семиозиса, без чего немыслимо никакое изучение семиотики). Понятие создания смысла, которое здесь и возникает, особо апеллирует к теоретикам «масс-медиа», подчеркивающим важность активного процесса интерпретации. Семиотики (неважно, соссюровского или пирсовского толка) проводят различие между знаком и средством выражения знака (последний – это означающее или репрезентамен, в зависимости от традиции). Знак - нечто большее, чем средство выражения знака. В то время, как Соссюр подчеркивал произвольную природу (лингвистического) знака, большинство семиотиков подчеркивает, что знаки различаются относительно того, насколько они являются произвольными или конвенциональными. На базе идей Пирса обычно формулируется три вида отношений между средством выражения знака и его референтом. Можно говорить о «видах отношений» вместо «видов знаков», хотя, кажется, последнее является более распространенным. Если говорить о видах отношений, то выделяют три вида: символическое (знак относительно означаемого является произвольным или чисто конвенциональным), иконическое (знак похож на означаемое) и индексное (знак прямо связан некоторым образом с означаемым) отношения. Эти три вида перечислены здесь в порядке уменьшения конвенциональности; внутри каждого вида знаки также варьируются по степени своей произвольности/конвенциональности. Иногда для описания степени, в какой означаемое детерминирует означающее, используются термины «мотивация» и «принуждение». Чем в большей степени означающее принуждено означаемым, тем более «мотивированным» является знак: иконические знаки мотивированы в высокой степени, символические – не мотивированы вовсе. Три вида знаков вовсе не являются исключающими – знак может быть иконическим, символическим и индексным или любой комбинацией. 14 Так, можно считать, что карта является индексным (она индексирует, где находятся различные места пространства), иконическим (она представляет места пространства в из топографическом отношении друг к другу) и символическим (поскольку должна быть изучена ее нотационная система) знаком. Фильм также может быть иконическим (звук и изображение), символическим (речь и титры) и индексным (при рассмотрении эффекта того, что демонстрируется) знаком. Модальность Модальность указывает на статус реальности согласно знаку или требуемый знаком, текстом или стилем. Модальность указывает на статус, авторитет или надежность сообщения, на его онтологический статус, на его значимость в качестве истины или факта. Соссюровская модель знака не включает какого-либо прямого указания на реальность вне знака. В этой модели означаемое есть только ментальный концепт (хотя и концепт может, конечно, указывать на чтото в воспринимаемой реальности). Напротив, в модели Пирса знак эксплицитно характеризует референт – нечто в воспринимаемом мире, на что знак указывает. Кроме того, Пирс воспринял из логики понятие «модальности» для указания на значение истинности знака, признавая три вида: актуальность, (логическую) необходимость и (гипотетическую) возможность. Более того, классификация знаков в терминах способа отношения знака к своему референту отражает их модальность – их явную прозрачность в отношении к «реальности». Теоретики, изменившие взгляды относительного экстремального философского идеализма (для которого реальность чисто субъективна и конструируется в нашем использовании знаков) могут не увидеть никаких проблем относительно модели Соссюра. Те же, кто придерживается философского реализма, хотели бы бросить ей вызов. Для конструктивистской позиции, в которой язык и иные медиумы играют главную роль в «социальной конструкции реальности», характерно стремление возразить на явную индифферентность относительно социальной реальности в модели Соссюра. Для перспективы социальной семиотики оригинальная соссюровская модель является очевидно проблематичной. Какова бы ни была наша философская позиция, в нашем ежедневном поведении мы действуем на базе того, что некоторые репрезентации реальности являются более надежными, достоверными, чем другие. И мы поступаем так частично со ссылкой на те намеки в текстах, которые семиотики, следуя лингвистам, называют «модальными маркерами». Такие намеки указывают на то, что описывается как правдоподобность, надежность, вероятность, истина в текстах внутри данного жанра как репрезентации некоторой признаваемой реальности. 15 Парадигмы и синтагмы. Знаки организованы в коды двумя способами: посредством парадигм и посредством синтагм. Различие между парадигматическими и синтагматическими структурами является ключевым в структуралистском семиотическом анализе. Эти два измерения часто представляются в качестве осей, где вертикальная ось есть ось парадигматическая, а горизонтальная есть ось синтагматическая. Р.Якобсон ввел термины «селекция» в качестве уровня парадигмы и «комбинация» - в качестве уровня синтагмы. Парадигма есть множество ассоциированных знаков, все из которых являются членами некоторой определенной категории, но в которой каждый знак является значимо отличающимся от других. В естественном языке словарь языка является одной парадигмой, и имеются грамматические парадигмы такие как глаголы или существительные. Использование одной парадигмы (например, отдельного слова или образа) скорее, нежели другой, создает предпочтительный смысл текста. Заметим, что означивание различий между даже очевидно синонимичными парадигмами находится в самом сердце уорфианских теорий языка. В кино и телевидении парадигмы включают пути изменения «кадра» (например, монтаж, затемнение, постепенное исчезновение и т.п.). Синтагма есть правильная комбинация взаимодействующих знаков, формирующих осмысленное целое (нечто, называемое «цепью»). Такие комбинации сделаны в каркасе правил и соглашений (как имплицитных, так и эксплицитных). В языке предложение, например, есть синтагма слов. Параграфы и главы также являются синтагмами. На фотографии или в живописи синтагматические отношения являются пространственными. Синтагмы создаются посредством выбора парадигм из тех, которые конвенционально отнесены как уместные или приемлемые или которые могут требоваться некоторым правилом системы (например, грамматикой). Синтагматический анализ Синтагматический анализ текста-посредника обычно включает изучение его как нарративной последовательности, хотя относительно отдельного образа такого, как, например, плакат или фотография, он включает анализ пространственных отношений. Нарративная теория (или нарратология) представляется собой главное междисциплинарное поле само по себе, и совсем не необходимо ее формирование в семиотической перспективе. Семиотическая нарратология затрагивает нарративы любого типа – литературные и не-литературные, вербальные или визуальные – но стремится сосредоточиться на минимальных нарративных единицах. Это в традициях В.Проппа и структурного антрополога К.Леви-Стросса. 16 В качестве примера можно привести интерпретацию книг о Джеймсе Бонде, предложенную У.Эко в терминах базовой нарративной схемы: М вызывает Бонда и дает ему задание. Появляется злодей и «предстает» перед Бондом. Бонд наносит первое поражение злодею или, наоборот, злодей наносит первое поражение Бонду. Появляется женщина и «предстает» перед Бондом. Бонд использует женщину: обладает ею или начинает ее обольщать. Злодей захватывает Бонда. Злодей мучает или пытает Бонда. Бонд побеждает злодея. Бонд выздоравливает и наслаждает с женщиной, которую он затем теряет. Изучение некоторыми исследователями детского понимания телевидения привело к разделению синтагм на четыре вида на основе синтагм, существующих в одно и то же время (синхронических), в разное время (диахронических), в одном и том же месте (синтопических) и в разных местах (диатопических). Синхроническая/синтопическая (одно место, одно время: один кадр) Диахроническая/синтопическая (то же самое место на протяжении какого-то времени) Синхроническая/диатопическая (различные места в то же самое время) Диахроническая / диатопическая (кадры, связанные только темой) Исследователи добавляют, что в то время, как все это является непрерывными синтагмами (отдельные кадры), имеются также и прерывные синтагмы (связанные кадры, разделяемые другими кадрами). Парадигматический анализ Парадигматический анализ некоторого текста изучает образчики иные, нежели внутренние взаимоотношения (секвенциальные или пространственные) внутри текста. Семиотики часто фокусируются на изучении того, почему отдельная парадигма используется в специфическом контексте: на изучении того, на что часто указывают как на «отсутствия». Парадигматический анализ может быть приложим на любом семиотическом уровне, от выбора отдельного слова, образа или звука до выбора рода или медиума (посредника). Использование одной парадигмы, нежели другой, базируется на факторах таких, как код 17 (стиль, жанр), конвенция, коннотация, стиль, риторическая цель и характеристики собственного репертуара индивида. Некоторые семиотики указывают на «тест замены», который может быть использован для того, чтобы идентифицировать раздельные парадигмы и определить их сигнификацию. При использовании этого теста избирается отдельная парадигма в некотором знаке. Затем рассматриваются альтернативы, уместные в данном контексте. Каждая должна быть способна занять ту же самую структурную позицию, что и появляющаяся в знаке. Результаты каждой подстановки рассматриваются в терминах того, как это может воздействовать на смысл, придаваемый знаку. Тест замены может включать любую из четырех базовых трансформаций, некоторые из которых включают модификацию синтагмы. Само же рассмотрение альтернативной синтагмы может рассматриваться как парадигматическая подстановка. Парадигматические трансформации Подстановка Транспозиция Синтагматические трансформации Прибавление Вычеркивание (уничтожение, вычитание) В лингвистике эти ключевые транформации были выявлены Н.Хомским. Р.Барт отметил, что важнейшей частью семиологического предприятия было деление текстов на минимальные значимые единицы средствами теста замены, затем группировка этих единиц в парадигматические классы и, наконец, классификация синтагматических отношений, связывающих эти единицы. Это – стандартная техника в структуралистском семиотическом анализе. Структуралистский метод, используемый многими семиотиками, включает изучение парадигм как бинарных или полярных оппозиций. В соссюровской семиотике бинарные оппозиции рассматриваются в качестве существенных относительно порождения значения: значение зависит от различий между знаками. Структуралистские теоретики типа Леви-Стросса предлагали аргументы в пользу того, что бинарные оппозиции формируют базис, лежащий в основе «систем классификации» внутри культур. Можно предложить различие между тремя типами «оппозиций»: Бинарные оппозиции в том же смысле, что и в логике, например, мужское/не-мужское, где «не-мужское» является неизбежно женским. 18 Оппозиции сравнительной степени на основе одного и того же имплицитного измерения, например, хороший/плохой, где «нехороший» не обязательно «плохой» и наоборот. Оппозиции, элементы которых являются внутренне исключающими как в первом случае, но не являются различиями в степени, как во втором случае, и которые не формируют универсума дискурса, как в обоих приведенных выше случаях, например, солнце/луна. Элементы этих пар рассматриваются в определенном смысле как конверсии друг друга. Бинарные оппозиции могут выглядеть как часть «глубинной структуры» текстов: природа/культура, животное/человеческое, искусство/наука, женское/мужское, старый/молодой, нас/их, хороший/плохой, герой/злодей, богатый/бедный, старый/новый, порядок/хаос, доминантный/подчиненный, индивидуальный/общественный, внутренний/внешний, частный/публичный, форма/содержание, писатель/читатель, говорящий/слушатель, активный/пассивный, естественный/искусственный, закрытый/открытый, статический/динамический, негативный/позитивный, объективный/субъективный, потеря/приобретение, наличие/отсутствие, сходство/различие, включение/исключение. В терминах серий оппозиций У.Эко анализировал книги о Джеймсе Бонде: Бонд vs. Злодей, Запад vs. Советский Союз, англо-саксы vs. другие страны, случайность vs. планирование, порочность vs. невинность. Эко прояснил также, каким образом текстуальные оппозиции являются частью более широкого идеологического дискурса. Денотация и коннотация Семиотики разделяют денотацию и коннотацию, термины, описывающие отношения между знаком и его референтом. Денотация используется как определенное или «буквальное» значение знака, коннотация указывает на его социо-культурные и персональные ассоциации (идеологические, эмоциональные и т.д.). Р.Барт полагал, что имеются различные порядки сигнификации (уровни значения). Первым является уровень денотации: на этом уровне имеется знак, состоящий из означающего и означаемого. Коннотация является вторым уровнем, который использует первый знак как свое означающее и приписывает ему свое означаемое. Коннотации выводятся не из самого знака, но из способа, каким общество использует и придает значение и означающему, и означаемому. Например, автомобиль в западных культурах может коннотировать свободу или возмужание. Британский социолог Стюарт Холл предложил следующее толкование. Термин «денотация» в широком смысле тождествен 19 буквальному значению знака, потому что буквальное значение признано почти универсально, особенно когда используется визуальный дискурс, «денотация» часто путается с буквальной транскрипцией «реальности» в язык – и, таким образом, с «естественным знаком», который производится без упоминания о каком-либо коде. «Коннотация», с другой стороны, используется просто для указания на менее фиксированные и, следовательно, более конвенциональные и изменяемые ассоциативные значения, которые, очевидно, варьируются от примера к примеру и, тем самым, зависят от кода. Холл полагает, что использование различия денотация/коннотация должно быть лишь аналитическим. В анализе полезно различать те аспекты знака, которые принимаются во внимание в любой языковой общности в любое время как его «буквальное» значение (денотация) в отличие от более ассоциативных значений знака, которые возможно генерировать (коннотация). Но аналитические различия не должны путаться с различиями в реальном мире. В актуальном дискурсе большинство знаков комбинирует денотативные и коннотативные аспекты в смысле Холла. Различие это есть дело просто аналитической ценности. Знаки требуют обычно своей полной идеологической значимости… на уровне их «ассоциативных» значений (то есть на коннотативном уровне), так как здесь «значения» не фиксируются естественным восприятием. Итак, именно на коннотативном уровне знака изменяются ситуативные идеологии и трансформируют сигнификации. На этом уровне мы можем более ясно видеть активное вторжение идеологий в дискурс… Это не значит, что денотативное, или «буквальное», значение находится вне пределов идеологии. Термины «денотация» и «коннотация» являются, следовательно, просто полезными аналитическими орудиями для различения в отдельных контекстах не наличия/отсутствия идеологии в языке, но различных уровней, на которых идеология и дискурсы перекрещиваются. Очень тесно с коннотацией соприкасается то, что Р.Барт назвал мифом. Барт аргументировал в пользу того, что денотация и коннотация комбинируются и производят идеологию, которую Д.Хартли описал как третий порядок сигнификации. Проясняя это, рассмотрим эти три уровня на примере фотографии Мерилин Монро. На денотативном уровне это просто фотография кинозвезды Мерилин Монро. На коннотативном уровне мы ассоциируем эту фотографию с такими характеристиками Монро как красота, обаятельность, сексуальность, если это ранняя фотография, но также и с депрессией, употреблением наркотиков, смертью, если это поздняя фотография. На мифическом уровне мы понимаем этот знак как воплощение мифа о Голливуде – «фабрике грез», которая выдает в мир 20 таких кинозвезд, но одновременно и такой «машине» грез, которая разрушает этих самых кинозвезд. Метафора и метонимия Семиотиками широко используются и некоторые базовые термины из риторики и литературной критики. Коннотативное значение часто порождено использованием метафоры или метонимии. Метафора выражает незнакомое через знакомое, которые обычно не связаны друг с другом, поэтому нам необходимо совершить определенного рода прыжок воображения, чтобы понять свежую метафору. Метонимия вызывает идею или некоторый объект через использование ассоциированной детали («корона» вызывает идею, понятие монархии). Зачастую метафора и метонимия используются одновременно: мать, кормящая детей завтраком, есть метонимия всей ее материнской работы по приготовлению пищи, стирке, глажке, но есть метафора для любви и безопасности, которую она дает своим детям. Метафора есть парадигмальное измерение (вертикальное, селективное/ассоциативное). Метонимия есть синтагматическое измерение (горизонтальное/комбинаторное). Коды В каждом тексте знаки организованы в наполненные значением системы согласно определенным конвенциям, на которые семиотики указывают как на коды (или означивающие коды). Такие конвенции представляют социальное измерение в семиотике: код есть множество «практик», знакомых пользователям медиума, действующего в широком культурном каркасе. Ниже будут указаны только те коды, коорые наиболее широко упоминаются в контексте коммуникативных исследований. Социальные коды (в широком смысле все семиотические коды являются социальными) Вербальный язык (фонологические, синтаксические, лексические, паралингвистические субкоды) Телесные коды (телесный контакт, физическая ориентация, внешность, выражение лица, жесты, движение глаз и т.п.) Товарные коды ( мода, одежда, автомобили) Поведенческие коды (протоколы, ритуалы, ролевые игры, игры) Регуляторные коды ( правила движения на скоростных шоссе, профессиональные коды деятельности) Текстуальные коды Научные коды, включая математику 21 Эстетические коды с различные выразительными средствами (поэзия, драма, рисование, скультура, музыка и т.д.) Жанровые, риторические и стилистические коды: нарратив (сюжет, конфликт, действующее лицо, диалог и т.д.), экспозиция, аргумент и т.д. Масс-медиа коды, включающие коды фотографии, телевидения, кинематографа, радио, газет и журналов - как технические, так и конвенциональные Интерпретативные коды (здесь гораздо меньше согласия в том, являются ли они семиотическими кодами) Перцептуальные коды, например, коды зрительного восприятия Коды производства и интерпретации: коды, включенные как в кодирующие, так и в декодирующие тексты Идеологические коды: некоторые авторы называют индивидуализм, свободу, расу, класс, материализм, капитализм, сциентизм, но все они могут рассматриваться как идеологические. Понимание таких кодов, их взаимоотношений и контекстов, в которых они приемлемы, есть часть того, что значит быть членом какойто отдельной культуры. Действительно, Марсель Данези утверждал, что культура может быть определена как некоторый тип «макро-кода», состоящий в определенном количестве кодов, которые привычно использует группа индивидов для интерпретации реальности. Эти конвенции обычно неэксплицитные, и мы обычно не осознаем роли, которые они играют. Их использование помогает нам двигаться в направлении того, что иногда называют «предпочтительное прочтение»… Недостаточность самих семиотических кодов варьируется от связанного правилами замыкания логических кодов (таких как компьютерные коды) до интерпретативных просторов идеологических кодов. Коды являются не статическими, но динамическими системами, которые изменяются с течением времени, являясь исторически и социокультурно обусловленными. Способ обоснования таких конвенций называют кодификацией. Так, в кинематографе Голливуда белая шляпа кодифицировалась как означающая «хорошего» ковбоя; со временем эта конвенция была преодолена и исчезла. Фиске проводит различие между широкими и ограниченными кодами. Широкий код разделяется членами массовой аудитории, ограниченный предназначен для более ограниченной аудитории. Попмузыка – это широкий код, балет – код ограниченный. Ограниченные 22 коды получают в обществе функцию подчеркивания разницы между «нами» (пользователями кода) и «ими», широкие подчеркивают сходство и обычно стремятся к упрощению. Иногда проводится различие между цифровыми и аналоговыми кодами. Аналоговый код, например, визуальные образы, включает градуированные взаимоотношения над каким-либо континуумом. Цифровые коды, например, письменная речь, включают дискретные единицы. Исследователи отмечают, что фундаментальным для всего семиотического анализа является тот факт, что любая система знаков (семиотический код) осуществляется посредством материального медиума, который имеет свои собственные принципы структуры. Кинематограф и телевидение включают и звуковой, и визуальный коды, скажем, жанр, операторскую работу, монтаж, манипуляции со временем, освещение, цвет, звук, графику и нарративный стиль. Можно добавить еще и авторский стиль, различение кодов и суб-кодов. Синтагматическое измерение есть отношение комбинации между различными кодами и суб-кодами, парадигматическое измерение есть, скажем, выбор создателем фильма отдельных суб-кодов внутри одного кода. Некоторые коды уникальны и используются только специфическими средствами (медиумами), как, например, затемнение в кино и на ТВ, другие одинаково используются различными медиумами, третьи, как, например, «язык тела», вообще не принадлежат какому-либо медиуму. У.Эко предложил десять фундаментальных кодов как инструментов создания образов: коды восприятия, коды передачи, коды узнавания, тональные коды, иконические коды, иконографические коды, коды вкуса и чувствительности, риторические коды, стилистические коды и коды бессознательного. Модусы адреса Для того, чтобы общаться, создатель любого текста должен сделать некоторые допущения относительно аудитории; отражения таких допущений могут быть ясно увидены в тексте (объявления, реклама предлагают явные примеры этого). Знаки внутри текста могут быть рассмотрены как встроенные ключи к кодам, приемлемым для интерпретации этих знаков. Используемый медиум оказывает влияние на выбор кодов. Такое «ключеподобие» есть часть метаязыковой функции знаков. Знаки «адресуются» нам внутри отдельных кодов. Жанр есть семиотический код, внутри которого мы «расположены» в качестве «идеальных читателей» посредством использования отдельных «модусов адресности». 23 Понятие «расположения (позиционирования) субъекта» является скорее фундаментально структуралистским понятием, нежели семиотическим, но это понятие широко используется семиотиками и поэтому должно употребляться в этом контексте. Во-первых, требуется объяснение термина «субъект». В «теориях субъективности» проводится различие между «субъектом» и «индивидом». Как отметил один из семиотиков, «индивид произведен природой, субъект – культурой … Субъект … есть социальная, а не природная конструкция». Субъектами являются не действительные люди, а люди, существующие в отношении к интерпретации некоторого текста и конструируемые через использование знаков. Скажем, в контексте Интернета «субъект» не обязательно имеет необходимые связи с предполагаемым референтом (специфическим индивидом в материальном мире); пол, возраст, сексуальная ориентация, этническая принадлежность и другие демографические маркеры вообще могут быть удалены. Некоторые теоретики аргументировали в пользу того, что просто для того, чтобы придать смысл знакам в некотором тексте, читатель обязан принять «позицию субъекта», которая уже существует внутри структуры и кодов этого текста. Согласно этой теории текстуального позиционирования, понимание значения некоторого текста включает принятие приемлемой идеологической идентичности. Например, для понимания объявления или рекламы мы должны идентифицироваться с клиентом, желающим рекламируемый продукт. Этот пример допускает, что текст имеет только одно значение – то, которое подразумевалось его создателями, в то время как современные теоретики настаивают, что здесь может быть несколько альтернативных, даже противоречивых, позиций субъекта, с которых текст может иметь смысл, и они не обязательно встроены в сам текст. Не каждый читатель является «идеальным» читателем, предусматриваемым автором (авторами) текста. То понятие, что человеческий субъект «конституируется» (конструируется) заранее данными структурами, является общей характеристикой структурализма. Л. Альтюссер указывал на это как на механизм запроса. Это понятие используется западными марксистскими теоретиками для объяснения политической функции текстов масс-медиа. Согласно этой точке зрения, субъект (зритель, слушатель, читатель) конституируется текстом, и власть масс-медиа находится в его способности позиционировать субъект таким образом, что их представления являются отражениями повседневной реальности. Такое структуралистское оформление позиционирования отражает пример текстуального детерминизма, принимаемого современными социальными семиотиками, желающими подчеркнуть «полисемичную» 24 природу текста вместе с разнообразием его использования и интерпретации различными аудиториями. Модусы адреса, эксплуатируемые текстами внутри кодов, находятся под влиянием трех взаимосвязанных факторов: текстуального контекста: конвенциями жанра и специфической синтагматической структурой; социального контекста (т.е. наличием или отсутствием создателя текста, социальным составом аудитории, институциональными и экономическими факторами и т.д.); технологических характеристик (чертами используемого медиума). В этом контексте может оказаться полезным рассмотреть базовую типологию модусов коммуникации, в терминах синхроничности – могут или нет общаться участники в «реальном времени» – без значимых препятствий. Эта характеристика сопрягается с наличием или отсутствием создателя (создателей) текста и техническими характеристиками медиума. Явными опциями являются: синхроническая межперсональная коммуникация посредством речи и невербальных ключей (взаимодействие лицом к лицу), посредством только речи (телефон) и преимущественно через текст(например, система Интернета); асинхроничная межперсональная коммуникация преимущественно посредством текста (письма, электронная почта, факсы); асинхроничная массовая коммуникация посредством текста, графики, аудио-видео средств (медиумы), например, статьи, книги, ТВ. Этот каркас не предлагает синхроничную массовую коммуникацию, которую трудно представить. Ясно, что такие характеристики модусов коммуникации должны также иметь отношение к относительному числу включенных участников, которое иногда характеризуется в терминах «один-многие», «многие-многие», «многиеодин» и «многие-многие». Должны быть отмечены и ограничения данного каркаса, не рассматривающего коммуникацию в малых группах (когда ни «один», ни «многие»). Модусы адреса различаются по своей направленности, что отражается в использовании языка (местоимение «ты» означает прямое адресование) или в телевидении и фотографии, когда смотрят прямо в объектив камеры. Модусы адреса варьируются по своей формальности или социальной дистанции (интимный, персональный, социальный, публичный), эти характеристики также можно обнаружить в операторской работе в кино или на ТВ. 25 Семиотики отмечают также, что коды конструируют возможные позиции адресата и адресанта. «Функции адреса» определяются в терминах построения таких субъектов и отношений между ними. Указывают на три функции в отношении к «адресу»: экспрессивная функция: конструкция адресанта (авторская персона); конативная функция: конструкция адресата (идеальный читатель); фатическая функция: конструкция отношения между двумя указанными. Некоторые семиотики определяют код как «множество ценностей и значений, разделяемых создателями и читателями некоторого текста». Они отмечают, что фатическая функция действует в терминах включения и исключения. Она конструирует социальных инсайдеров и аутсайдеров, то есть тех, кто имеет и кто не имеет доступа к коду. Знакомство с отдельными кодами относится к социальной позиции в терминах таких терминов как класс, этническая принадлежность, национальность, образование, политические пристрастия, возраст, пол и т.д. Некоторые коды являются более широко распространенными и доступными, чем другие. Коды, с которыми знакомятся и которым обучаются в раннем возрасте, кажутся более «естественными». Кодирование/Декодирование Структурные семиотики стремились сфокусировать свое внимание скорее на внутренней структуре текста, нежели на процессе интерпретации его читателями, слушателями или зрителями. В противовес им В.Волошинов, например, книга которого «Марксизм и философия языка» была опубликована в 1929 году, приводил аргументацию в пользу того, что первичной детерминантой значения знака является не его отношение к другим знакам (как настаивали семиотики соссюровского толка), а социальный контекст его использования. Семиотики указывают на создание и интерпретацию текстов как на «кодирование» и «декодирование», соответственно. Это, к сожалению, делает эти процессы слишком подобными «программированию»: использование этих терминов предназначено, конечно же, для подчеркивания важности включенных семиотических кодов и, тем самым, для высокой оценки социальных факторов. Каждодневные указания на коммуникацию основаны на модели «передачи», в которой отправитель передает сообщение получателю, формуле, сводящей значение к содержанию. Это положением является 26 также основой и хорошо известной модели коммуникации Шеннона, которая не придает никакой особой значимости социальному контексту. Р.Якобсон предложил модель межперсональной вербальной коммуникации, имеющей место за пределами базовой модели коммуникации и подчеркивающей значимость включенных кодов и социального контекста. Р.Якобсон выделял в любом акте вербальной коммуникации шесть конститутивных факторов, говоря, что адресант посылает сообщение адресату, само же сообщение нуждается в контексте, понятном адресату, вербальном или таком, который может быть вербализован; коде, являющемся полностью или частично общим для адресанта и адресата (другими словами, для кодирующего и декодирующего), и, наконец, в контакте – фактическом канале связи или психологическом отношении между адресантом и адресатом, которые позволяют им оставаться в процессе коммуникации. Каждый из указанных шести факторов обусловливает различные функции языка: - референциальную, ориентированную на контекст, - эмотивную, или экспрессивную, ориентированную на адресанта, - конативную, ориентированную на адресата, - фатическую, ориентированную на контакт, - метаязыковую, ориентированную на код, - поэтическую, ориентированную на сообщение. Стюарт Холл предложил модель массовой коммуникации, которая высоко оценивает важность активной интерпретации в рамках релевантных кодов. Холл отрицает текстуальный детерминизм, подчеркивая, что декодирование не является неизбежным следствием кодирования, и указывает на различные фазы коммуникативной модели «кодирование/декодирование», называя их «моментами». Данный термин использовался и иными авторами. Так, у Д.Корнера можно обнаружить определения момента кодирования как институциональной практики, организационных условий и процесса производства сообщения. Момент текста определяется им как символическая конструкция, аранжировка и, возможно, представление, форма и содержание того, что опубликовано. Моментом декодирования является момент восприятия читателем, слушателем, зрителем. Моменты кодирования и декодирования рассматриваются и на более глубоких уровнях, но при этом следует иметь в виду, что они все же являются видом социальной практики, находящимся в определенных отношениях с иными видами. Коды масс-медиа предлагают своим читателям социальные отождествления, которые некоторыми могут быть приняты в качестве своих собственных. Но вовсе не необходимо, чтобы это всегда было так. 27 Там, где вовлеченные в коммуникацию не разделяют общие коды и социальные позиции, декодирование может отличаться от того, какие значения имел в виду кодирующий. Ситуацию, когда декодирование производится средствами другого кода по сравнению с тем, который употреблялся при кодировании, У.Эко называет «аберрантным декодированием». Он различает «закрытые» и «открытые» тексты; характеристикой последних является то, что они демонстрируют сильную тенденцию к поощрению одной интерпретации. С его точки зрения, тексты масс-медиа тяготеют к тому, чтобы быть закрытыми текстами. С.Холл подчеркивал роль социального «позиционирования» в интерпретации различными социальными группами текстов масс-медиа. С.Холл утверждал три гипотетических интерпретативных кода, или позиции, для читателя некоторого текста: доминантное прочтение, в котором читатель полностью разделяет код текста и принимает или репродуцирует предпочтительное прочтение; договорное прочтение, в котором читатель частично разделяет код текста и принимает предпочтительное прочтение, но иногда модифицирует его в соответствии со своими собственными позицией, восприятием и интересами; оппозициональное прочтение, где читатель, социальная ситуация которого располагает его в полностью оппозициональном отношении к доминантному коду, понимает предпочтительное прочтение, но он не разделяет код текста и отрицает это прочтение, привнося альтернативный каркас указаний. Артикуляция Семиотические коды варьируются по сложности структуры, или артикуляции. Термин «артикуляция» в том виде, как он используется семиотиками со ссылкой на «структуру кода», имеет своим происхождением структурную лингвистику Мартине. Теоретические лингвисты в общем избегают употреблять этот термин в структурном смысле, предпочитая указывать на «двойственность кодирования», но семиотики продолжают термин использовать. Его семиотическое использование гораздо ближе к тому смыслу, в котором могут быть «артикулированы» (железнодорожные) платформы – то есть подобно тому, как соединяются вместе отдельные секции. П.Жиро следующим образом комментирует семиотическую артикуляцию. Сообщение является артикулированным, если оно может быть разделено на элементы, которые являются сами по себе значимыми. Все семиотические элементы могут быть значимыми. Семиотический код, который имеет «двойную артикуляцию», может анализироваться на двух абстрактных структурных уровнях: высшем уровне, называемом 28 «уровнем первой артикуляции», и низшем уровне – «уровне второй артикуляции». На уровне первой артикуляции система состоит из наименьших значимых единиц (например, морфемы или слова в некотором языке). Эти значимые единицы являются полными знаками, каждый из которых состоит из означающего и означаемого. Там, где коды имеют повторяющиеся значимые единицы (такие, как олимпийская пиктограмма), они обладают первой артикуляцией. В системах с двойной артикуляцией эти знаки созданы из элементов из низшего уровня артикуляции. На уровне второй артикуляции семиотический код разделяется на минимальные функциональные единицы, которые сами по себе не обладают значением (например, фонемы в речи или графемы на письме). Эти чисто дифференциальные структурные единицы (Ельмслев называет их figurae) являются повторяющимися характерными чертами в коде. Они не являются знаками сами по себе (код должен иметь первый уровень артикуляции для того, чтобы эти низшие единицы могли комбинироваться в значимые знаки). В языке фонемы /b/, /p/ и /t/ являются элементами второй артикуляции, функцией которых является разделение между словами, такими как /pin/, /bin/, /tin/, которые являются элементами первой артикуляции языка. Семиотические коды имеют единственную артикуляцию, двойную артикуляцию или вообще никакой артикуляции. Традиционные определения приписывают двойную артикуляцию только человеческому языку, для которого это является ключевой характеристикой. Двойная артикуляция позволяет семиотическому коду формировать бесконечное число значимых комбинаций, используя небольшое число единиц низшего уровня – это принцип «семиотической экономии». Двойная артикуляция не появляется, думается, в естественных системах коммуникации животных. Что касается других человеческих семиотических систем с двойной артикуляцией, то следует заметить, что они включают систематические коды, используемые в библиотеках или каталогах оптовой торговли и т.п. Некоторые коды имеют только первую артикуляцию. Эти семиотические системы состоят из знаков – значимых элементов, находящихся в систематическом отношении друг к другу, но не имеется второй артикуляции для структурирования этих знаков в минимальные, не-значимые элементы. Там, где наименьшая структурная единица в некотором коде является значимой, код имеет только первую артикуляцию. Многие семиотики аргументировали в пользу того, что невербальная коммуникация и различные системы животной коммуникации имеют только первую артикуляцию. Например, птичьи трели используют базовые единицы, каждая из которых является 29 полным сообщением, но птичьи трели имеют только первую артикуляция. Другим примером является нумерация гостиничных номеров, где первая цифра указывает этаж, а последующие – нумерацию комнат на данном этаже. Некоторые семиотики (например, Метц) приводили доводы в пользу того, что коды, базирующиеся на мотивированных знаках (фильмы или ТВ), теряют вторую артикуляцию. Другие семиотические коды имеют только вторую артикуляцию. Они состоят из знаков, имеющих специфические значения, не выводящиеся из их элементов. Они подразделяются только на figurae (минимальные функциональные единицы). Наиболее примечательным кодом такого типа является бинарный код теории информации. Коды вообще без артикуляции состоят из серий знаков, не имеющих прямого отношения друг к другу. Эти знаки не подразделяются на повторяющиеся композиционные элементы. Фольклорный «язык цветов» есть код без артикуляции. Интертекстуальность Хотя Соссюр подчеркивал важность отношений знаков друг к другу, одна из слабостей структуралистской семиотики заключается в тенденции трактовать индивидуальные тексты как дискретные, замкнутые «сущности» и фокусировать свое внимание исключительно на внутренних структурах. Семиотическое понятие интертекстуальности, введенное Ю.Кристевой, связано прежде всего с постструктуралистскими подходами. Каждый текст существует в отношении к другим. Фактически текст находится в долгу у других текстов больше, нежели зависит от своих собственных создателей. Тесты «окаймлены» другими текстами множественным образом. Наиболее очевидными являются формальные каркасы: телевизионные программы, например, могут быть частью серий и частью жанра (например, «мыло»). Наше понимание любого отдельного текста относится к такому каркасу. Тексты обеспечивают контексты, внутри которых могут создаваться и интерпретироваться другие тексты. (Пример: рекламное объявление нового продукта (водка, сигареты) в каркасе иных таких же объявлений.) Приписывание текста к некоторому жанру обеспечивает интерпретатора определенным текстом с ключевым интертекстуальным обрамлением. Тексты весьма эластичны, и их каркасы всегда могут быть построены читателем вновь. Каждый тест существует внутри сложного «общества текстов» в различных жанрах и медиа – ни один текст не является «островной» сущностью. Полезной семиотической техникой является сравнение и проведение контраста между различными трактовками сходных тем или сходными трактовками различных тем внутри или между различными жанрами или медиа. 30 В то время как термин «интертекстуальность» обычно, нормально используется для указания на аллюзии с другими текстами, родственное понятие аллюзии заключается в том, что может быть названо «интратекстуальностью», то есть тем, что есть внутренние отношения текста. В рамках единственного кода (например, кода фотографии) это просто синтагматические отношения – скажем, отношения образа одного человека к другому на одной и той же фотографии. Тем не менее, текст может включать несколько кодов. Ж.Женеттом был предложен термин «транстекстуальность» как более наполненный, по сравнению с «интертекстуальностью», термин. Он перечислил пять типов: интертекстуальность: цитирование, аллюзия, плагиаризмы; паратекстуальность: отношение между текстом и его «паратекстом», то есть тем, что окружает основное «тело» текста – заголовками и названиями, эпиграфами, посвящениями, предисловиями, сносками, иллюстрациями и т.д.; архитекстуальность: признание некоторого текста в качестве части жанра или жанров: метатекстуальность: эксплицитные или имплицитные критические комментарии одного текста относительно другого; гипотекстуальность (сам Женетт употреблял термин «гипертекстуальность»): отношение между текстом и предшествующим «гипотекстом» – то есть текстом или жанром, на котором он основывается, но который им трансформируется, модифицируется, расширяется (пародия, продолжение и т.п.). Р.БАРТ. ЭЛЕМЕНТЫ СЕМИОЛОГИИ. В своем «Курсе общей лингвистики», впервые опубликованном в 1916 году, Ф. де Соссюр постулировал существование общей науки о знаках, или семиологии, в которую входит лингвистика лишь как часть. Иными словами, семиология направлена на любую систему знаков, независимо от их «материи» и пределов; образы, жесты, звуки музыки, предметы и их сложные связи… формируют если не языки, то, по меньшей мере, системы означивания. Нет никаких сомнений, что развитие массовых коммуникаций придает в настоящее время особую значимость спектру посредников означивания, особенно, когда успехи 31 таких дисциплин как лингвистика, теория информации, формальная логика и структурная антропология обеспечивают семантический анализ новыми инструментами. Сейчас к семиологии предъявляются определенные требования, происходящие не из причуд нескольких ученых, но из самой истории современного мира. Остается фактом, что хотя идеи Соссюра были очень успешны, семиология остается пробной наукой. Причина достаточно проста. Соссюр думал, что лингвистика формирует просто часть общей науки о знаках. Теперь же далеко от определенности то, что в нынешней общественной жизни могут быть обнаружены какие-то мощные системы знаков за пределами человеческого языка. Семиология до сих пор в отношении к кодам испытывала слегка пренебрежительный интерес, скажем к кодам хайвэев; в настоящий момент мы приблизились к таким системам, где социологическое означивание является преимущественным, мы вновь сталкиваемся с языком; действительно, объекты, образы и образчики поведения могут означивать и делают это в большом масштабе, но никогда автономно; каждая семиологическая система имеет свою лингвистическую примесь. Например, там, где имеется визуальная субстанция, значение закрепляется посредством дублирования в лингвистическом сообщении так, что по меньшей мере часть иконического сообщения является, в терминах структурных взаимоотношений, либо излишней, либо принимаемой посредством лингвистической системы. Что касается наборов объектов (одежды, еды), то они получают статус системы только поскольку они следуют через смену языка, удаляющего их означающие (в виде номеклатуры) и именующего их означаемые (в формах использований или оснований): гораздо в большей степени, чем ранее, и, несмотря на широкое распространение иллюстраций-картинок, мы являемся цивилизацией письменного слова. И, наконец, в более общих терминах, оказывается гораздо более трудным задумать системы образов и объектов, означаемые которых могут существовать независимо от языка: воспринимать то, что означает некоторая субстанция, значит неизбежно прибегать к индивидуации языка: не имеется значений, которые не означают, и мир означаемых есть ни что иное, как мир означаемых языка. Таким образом, рано или поздно семиология сталкивается на своем пути с языком, не только как с моделью, но и как с компонентом означаемого. Но даже в этом случае такой язык не совсем тот, что имеется в виду в лингвистике – это язык второго порядка, с единицами не в виде момем или фонем, но в виде больших фрагментов дискурса, указывающих на объекты или эпизоды, значения которых лежат в основе языка, но никогда не существуют независимо от него. Семиология абсорбируется в транслингвистику, материалом которой 32 могут быть миф, нарратив, газетный материал или, с другой стороны, объекты нашей цивилизации, поскольку они проговариваются (через прессу, проспекты, интервью, разговоры или даже через внутреннюю речь). Фактически мы сталкиваемся с инверсией декларации Соссюра: не лингвистика является частью общей теории знаков, пусть даже привилегированной частью, но именно семиология является частью лингвистики, точнее, именно той частью, которая касается больших означающих единиц дискурса. Можно ожидать, что такая инверсия может пролить свет на единство современных исследований, проводящихся в антропологии, социологии, психоанализе и стилистике, относительно понятия означивания. […] В данной книге мы отталкиваемся от лингвистики аналитических понятий, которые, думается, являются a priori достаточно общими для того, что начать семиологическое исследование на его собственной основе. […] Элементы семиологии будут сгруппированы в четыре главных темы, заимствованные из структурной лингвистики: язык и речь, означающее и означаемое, синтагма и система, денотация и коннотация. Следует обратить внимание, что эти темы сформулированы в дихотомической форме; бинарная классификация понятий часто встречается в структуралистской мысли, метаязык лингвиста репродуцирует, подобно зеркалу, бинарную структуру описываемых им систем. I. ЯЗЫК (LANGUE) И РЕЧЬ I.1. В лингвистике I.1.1. Соссюр: дихотомия язык/речь является у Соссюра центральной и на деле была большим новшеством относительно более ранней лингвистики, которая пыталась обнаружить основания и причины исторических изменений в эволюции произношения, спонтанных ассоциаций и была лингвистикой индивидуального акта. В проведении этой знаменитой дихотомии Соссюр начинал с многоформенной и гетерогенной природы языка, который появляется на первый взгляд как неклассифицируемое единство реальности, на которое не может быть пролит никакой свет, поскольку она в одно и то же время имеет физический, физиологический, ментальный, индивидуальный и социальный налет. Это беспорядочность исчезает, если из этого гетерогенного целого извлекается чисто социальный объект, систематизированное множество конвенций, необходимых для коммуникации, индифферентное к материи сигналов и являющееся языком (langue). Последнему противопоставляется речь (parole), объединяющая (покрывающая) чисто индивидуальную часть языка. 33 I.1.2. Язык (langue): Язык есть, так сказать, язык минус речь: в одно и то же время он есть социальный институт и система ценностей (values). В качестве социального института он ни в коем случае не является актом (действием) и не подвержен какой-либо преднамеренности. Социальная часть языка есть то, что индивид не может сам по себе создать или модифицировать, он есть по существу коллективный контракт, который следует принять в его совершенности, если хочется общаться. Более того, этот социальный продукт является автономным, как игра со своими собственными правилами, в которой можно принимать участие только после обучения. В качестве системы ценностей язык состоит из определенного числа элементов, каждый из которых является в то же самое время эквивалентом данного количества предметов и термином большей функции, в которой находятся, в различном порядке, другие коррелятивные ценности: с точки зрения языка, знак типа «монета», имеющий ценность (значение) определенного количества товаров, которые можно купить, имеет также ценность в отношении к другим монетам в большей или меньшей степени. Институциональный и систематический аспекты, конечно, связаны, потому что язык есть система контрактных ценностей (частично произвольных или, точнее, немотивированных), сопротивляющаяся модификациям, исходящим от одного отдельного индивида, и являющаяся, следовательно, социальным институтом. I.1.3. Речь (parole): в противоположность языку, являющемуся и институтом, и системой, речь есть по существу индивидуальный акт выбора и актуализации; речь состоит в первую очередь в комбинации, благодаря которой говорящий субъект может использовать код языка с точки зрения выражения своих мыслей (это расширенная речь может быть названа дискурсом) и, во-вторых, благодаря психофизиологическим механизмам, позволяющим ему экстериоризировать эти комбинации. Ясно, что произношение не может быть спутано с языком… Комбинаторный аспект речи имеет, конечно, капитальное значение, так как он имплицирует, что речь конституируется повторением идентичных знаков, потому что знаки повторяются в успешных дискурсах и в рамках одного и того же дискурса (хотя они комбинируются в соответствии с бесконечным разнообразием речи различных людей) и каждый знак становится элементом языка; все это вследствие того, что речь есть по существу комбинаторная активность, соответствующая индивидуальному акту и не являющаяся чистым созданием (порождением) I.1.4. Диалектика языка и речи: каждый из этих двух терминов получает свое полное определение только в диалектическом процессе, связывающем их – нет языка без речи и нет речи вне пределов языка, именно в этом обмене состоит реальная лингвистическая практика, как 34 указывал Мерло-Понти. Язык и речь находятся в отношении взаимной всесторонности. С одной стороны, язык является сокровищем, сохраняемым практикой речи, в субъектах, принадлежащих одной общности, и, поскольку он является коллективной суммой индивидуальных вкладов, он должен оставаться неполным на уровне каждого отдельного индивида, язык не существует иначе, кроме как в «говорящей массе», нельзя иметь дело с речью иначе, кроме как на основе языка. И наоборот, язык возможен, только начинаясь с речи, исторически речевые феномены всегда предшествуют языковым, и генетически язык конституируется в индивидах через их обучение из окружающей речи (никто не преподает детям грамматику и словарь, являющиеся, в широком смысле, языком). Суммируя, следует сказать, что язык является в одно и то же время продуктом и инструментом речи: их взаимоотношение является подлинно диалектическим. Предваряя последующее рассмотрение, должны отметить, что не может быть (по меньшей мере, согласно Соссюру) лингвистики речи, поскольку любая речь, рассматриваемая как процесс коммуникации, уже есть часть языка – только он может быть объектом науки. Это предполагает два момента: бесполезно спрашивать, должна ли речь изучаться прежде языка – противоположное невозможно. Точно так же бесполезно спрашивать, как отделить язык от речи, это само существо лингвистического и, позднее, семиологического исследования: отделение языка от речи значит ipso facto конституирование проблематики значения. I.1.5. Ельмслев: Ельмслев не преодолел дихотомию язык/речь, но он перераспределил ее термины более формальным образом. Внутри самого языка (который все еще противопоставляется акту речи) Ельмслев выделяет три плана: схему, норму, использование. Схема есть язык как чистая форма, это соссюровский langue в самом строгом смысле слова. Нормой является язык как материальная форма, он определяется некоторой степенью социальной реализации, но еще независим от нее. Использование есть язык как множество привычек, обычаев, превалирующих в данном обществе. Отношение детерминации между речью, использованием, нормой и схемой варьируются: норма детерминирует использование и речь, использование детерминирует речь, но и детерминируется речью, схема детерминируется в одно и то же время речью, использованием и нормой. Так появляются (фактически) два фундаментальных плана: схема, теория которой сливается с теорией формы и теорией лингвистического института, и группа норма-использование-речь, теория которой сливается с теорией субстанции и произнесения (исполнения). Поскольку согласно Ельмслеву норма есть чисто методологическая абстракция, и речь единственная конкретизация («скоротечный документ»), мы обнаруживаем в конце концов новую дихотомию схема/использование, 35 заменяющую пару язык/речь. Это перераспределение Ельмслева небезинтересно, оно представляет собой радикальную формализацию понятия языка (под именем схемы), элиминирует конкретную речь в пользу более социального понятия использования. Эта формализация языка и социализация речи дает нам возможность поставить все «позитивные» и «субстанциальные» элементы под руководство речи, а все различающиеся элементы – под руководство языка, следствием чего является уход от противоречий, связанных с соссюровским различием между языком и речью. I.1.6. Некоторые проблемы: упомянем только три проблемы, связанные с описанным выше различением. Первая: возможно ли отождествить язык с кодом и речь с сообщением? У Ельмслева это невозможно, что касается соссюровского каркаса, то это определенно приемлемо. С аналогичной проблемой сталкиваются, когда рассматривается проблема отношения между речью и синтагмой. Речь может быть определена … как варьируемая комбинация (повторяющихся) знаков. На уровне же самого языка уже существуют некоторые фиксированные синтагмы. Отправной пункт, отделяющий язык от речи, может, следовательно, быть случайным, ненадежным, поскольку он конституируется как «определенная степень комбинации». Это ведет к вопросу анализа тех фиксированных синтагм, природа которых является лингвистической, так как они трактуются посредством парадигматических вариаций. Соссюр отметил этот феномен перевода – «имеется, вероятно, целая серия предложений, которые принадлежат языку и которые индивид сам по себе не должен комбинировать». Третья проблема касается отношений языка и релевантности (то есть с означающим элементом некоторой значимой единицы). Язык и релевантность иногда отождествлялись (например, Трубецким), выводя, таким образом, за пределы языка все не-релевантные элементы, то есть варианты комбинаций. И все же это отождествление оставляет проблему, связанную с тем, что имеются комбинаторные варианты (являющиеся на первый взгляд речевыми феноменами), которые, тем не менее, являются встроенными, иначе говоря, произвольными: во французском языке, например, это «игра» местоимения Я и произносимых или непроизносимых консонантов (oncle и ongle) <…> I.1.7. Идиолект: говоря о дихотомии в лингвистике язык/речь, следует указать еще на два понятия, первым из которых является понятие идиолекта. Под идиолектом понимается язык в том виде, как на нем говорит отдельный индивид, или все множество навыков отдельного индивида в данный момент. Внимание к этому понятию привлек Якобсон: язык всегда социализирован, даже на индивидуальном уровне, так как в разговоре с другим индивид всегда пытается в большей или меньшей степени говорить на языке собеседника, особенно, что 36 касается словарного запаса. Идиолект в большой степени оказывается иллюзией. Тем не менее, мы получим из этого понятия идею, которая может быть полезна для обозначения следующих реальностей: язык страдающего афазией, который не понимает других людей и не получает сообщений, подходящих к его собственным вербальным образчикам, был бы чистым идиолектом; «стиль» писателя и, наконец, мы можем открыто расширить это понятие и определить идиолект как язык лингвистической общности, то есть группы людей, интерпретирующих одним и тем же образом все лингвистические утверждения. В общем мы можем сказать, что сомнения в определении понятия идиолекта только отражают нужду в посредствующей сущности между языком и речью (подобно «использованию» у Ельмслева) или, если угодно, нужду в речи, которая уже институционализирована, но еще радикально открыта для формализации. I.1.8. Двойственные структуры: если мы согласны отождествить язык/речь и код/сообщение, мы должны упомянуть второе понятие, которое проходит у Якобсона под именем двойственных структур. Под этим именем Якобсон изучает определенные специальные случаи общего отношения код/сообщение: передаваемая речь, или сообщение внутри сообщения, то есть общий случай косвенных стилей, собственные имена, то есть имена, означающие любую персону, которой приписано это имя, и очевиден кругоборот (цикл) кода («Джон обозначает человека по имени Джон»), случаи автонимии («Rat is a syllable»), где слово используется для обозначения самого себя, сообщение частично совпадает с кодом – эта структура важна, так как она включает в себя разъясняющие интерпретации», а именно, многословие, синонимы и переводы с одного языка на другой, и случаи употребления «шифтеров», наиболее интересными примерами которых являются персональные местоимения, в частности, «я». <…> II. ОЗНАЧАЕМОЕ И ОЗНАЧАЮЩЕЕ. II.1. Знак Классификация знаков: по терминологии Соссюра, означаемое и означающее есть компоненты знака. Теперь этот термин, знак, который можно обнаружить в самых разнообразных словарях и история которого весьма богата, представляется очень двусмысленным. Поэтому прежде, чем мы вернемся к соссюровскому пониманию этого слова, мы должны сделать некоторые предварительные замечания. Согласно произвольному выбору из работ различных авторов, знак помещается в определенную серию терминов, близко родственных ему, таких как сигнал, образ, символ, аллегория. Сначала обоснуем элемент, общий для всех них: все они необходимо указывают на отношение между двумя re- 37 lata. В силу этого данная характеристика не может использоваться для различения терминов данной серии; для нахождения различия в значении мы должны обратиться к другим характеристикам, которые будут здесь выражаться в форме альтернативы: а) данное отношение имплицирует, или не имплицирует, ментальную репрезентацию одного из relata; б) данное отношение имплицирует, или не имплицирует, аналогию между relata; в) связь между двумя relata (стимулом и ответом) является непосредственной или не является таковой; г) relata точно совпадают или, напротив, одно заглушает другое; д) данное отношение имплицирует, или не имплицирует, экзистенциальную связь с пользователем. Независимо от того, являются или нет эти отношения позитивными или негативными, каждый термин в данном поле дифференцирован от своих соседей. Должно быть добавлено, что распределение данного поля варьируется от одного автора к другому – факт, дающий терминологические противоречия. Последнее легко можно увидеть, если бросить взгляд на идеи четырех различных авторов – Гегеля, Пирса, Юнга и Валлона (Wallon). Видно, что терминологическое противоречие главным образом имеет отношение к индексу (для Пирса индекс является экзистенциальным, для Валлона – нет) и к символу (для Гегеля и Валлона здесь имеется отношение аналогии, или «мотивации», между двумя relata символа, для Пирса – нет; более того, для Пирса символ не является экзистенциальным, а для Юнга – является). Видно также, что эти противоречия, которые здесь прочтены вертикально, очень хорошо объяснимы, или, скорее, что они компенсируют друг друга посредством переходов значения от термина к термину у одного и того же автора. Эти переходы могут быть прочтены горизонтально: например, у Гегеля символ является аналоговым в отличие от знака, если же у Пирса этого нет, то потому, что эту характеристику абсорбирует образ. Суммируя и говоря в семиологических терминах, все это значит, что слова в определенном поле выводят свое значение из оппозиции одного другому и что если эти оппозиции сохраняются, то значение не является двусмысленным. В частности, сигнал и индекс, символ и знак являются терминами двух различных функций, которые могут быть оппозициями сами по себе… Можно, вместе с Валлоном, сказать, что сигнал и индекс формируют группу relata, лишенную ментальных репрезентаций, в то время как в противоположной группе, группе символа и знака, эта репрезентация существует; более того, сигнал является непосредственным и экзистенциальным, индекс – не является таковым, и, наконец, в символе данная репрезентация является аналогической и неадекватной, в то время как в знаке данное отношение является немотивированным и точным. 38 II.1.2. Лингвистический знак: в лингвистике понятие знака не создает каких-либо оснований для соревнования между соседствующими терминами. В поисках того, как указывать на отношение означивания, Соссюр немедленно элиминировал символ (потому что данный термин имплицировал идею мотивации) в пользу знака, который он определял как единство означаемого и означающего, или, иначе, как единство акустического образа и концепта. До тех пор, пока он не подыскал слова «означающее» и «означаемое», знак продолжал оставаться двусмысленным, так как проявлял тенденцию стать отождествляемым только с означающим, чего Соссюр хотел любым образом избежать; после колебаний между sôme и same, формой и идеей, образом и концептом, Соссюр остановился на означающем и означаемом, союз которых формирует знак. Это первостепенное высказывание, которое всегда нужно держать в уме, поскольку имеется тенденция интерпретировать знак как означающее, в то время как его сущность есть двуликий Янус. Важнейшим следствием этого является то, что для Соссюра, Ельмслева и Фрайя, поскольку означаемые есть знаки среди других, семантика должна быть частью структурной лингвистики, в то время как для американских механицистов означающие есть субстанции, которые исключаются из лингвистики и переходят в психологию. Со времени Соссюра теория лингвистического знака обогащена принципом двойной артикуляции, важность которого показана Мартине вплоть до того, что он делает его критерием, который определяет язык. Среди лингвистических знаков мы должны провести различение между значимыми единицами, каждая из которых наделена одним значением («словами», или, если точнее, «монемами») и которые формируют первую артикуляцию, и дистинктивными единицами, которые являются частью формы, но не имеют прямого значения («звуками», или фонемами), и которые конституируют вторую артикуляцию. Именно эта двойная артикуляция идет в расчет для экономии человеческого языка; примером является американский испанский, для которого характерно наличие только 21 дистинктивной единицы и 100000 значимых единиц. II.1.3. Форма и субстанция: знак, следовательно, составлен из означающего и означаемого. План означающих конституирует план выражения, план означаемых – план содержания. Внутри каждого из этих планов Ельмслев ввел различие, которое может быть очень важным для изучения семиологического (а не только лингвистического) знака. Согласно ему, каждый план заключает в себе две страты: форму и субстанцию; мы должны настаивать на новом определении этих двух терминов, так как каждый из них имеет тяжелое лексическое прошлое. Форма есть то, что может быть описано исчерпывающе, просто и 39 когерентно лингвистами без обращения к какой-либо экстралингвистической посылке; субстанция есть целое множество аспектов лингвистического феномена, которое не может быть описано без обращения к экстралингвистическим посылкам. Поскольку обе страты существуют и в плане выражения и в плане содержания, мы имеем: а) субстанцию выражения, например, звуковую, артикуляционную, не-функциональную субстанцию, являющуюся полем фонетики, но не фонологии; б) форму выражения, создаваемую парадигматическими и синтаксическими правилами (заметим, что одна и та же форма может иметь две различные субстанции, звуковую и графическую); в) субстанцию содержания, включающую, например, эмоциональные, идеологические, или просто понятийные (умозрительные) аспекты означаемого, его «позитивное» значение; г) форму содержания, являющуюся формальной организацией означаемого посредством наличия или отсутствия семантических пометок. Это последнее достаточно трудно уловить вследствие невозможности отделения означающих от означаемых в человеческом языке, но вследствие того же подразделение форма/субстанция может быть сделано более полезным и легким в обращении в семиологии в следующих случаях: i) когда мы имеем дело с системой, в которой означаемые обосновываются в субстанции другой, нежели субстанция их собственной системы (например, случай с модой); ii) когда система объектов включает субстанцию, которая не является непосредственно и функционально значимой, но может быть, на определенном уровне, просто утилитарной: функцией блюда может быть означение некоторой ситуации, а может быть просто обслуживание пищи. II.1.4. Семиологический знак: вероятно, это позволяет предвидеть природу семиологического знака в отношении к лингвистическому знаку. Семиологический знак так же, как и модель, составлен из означаемого и означающего, но отличается от него на уровне субстанции. Многие семиологические системы (объектов, жестов, нарисованных образов) имеют субстанцию выражения, сущностью которой не является означение: часто они являются объектами повседневного употребления, используемыми обществом для означения чего-либо. Мы предполагаем называть семиологические знаки, происхождение которых является утилитарным и функциональным, знаками-функциями. На первой стадии функция становится проникнутой значением. Эта семантизация неизбежна: поскольку имеется общество, каждое использование конвертируется в знак самого себя; использование плаща предохраняет от дождя, но это использование не может быть оторвано от самих знаков атмосферной ситуации. Поскольку наше общество производит только 40 стандартизированные, нормализованные объекты, последние неизбежно являются реализациями модели, речи языка, субстанциями значимой формы. <…> Эта универсальная семантизация использований является решающей: она выражает тот факт, что не имеется никакой реальности за исключением той, которая является интеллигибельной и должна при известных обстоятельствах вести к слиянию социологии с социологическим. Но как только знак конституирован, общество может рефункциолизировать его и говорить о нем так, словно он есть объект, созданный для использования: шуба будет описываться так, словно она создана только для предохранения от холода. Эта повторяющаяся функциолизация, требующая для своего существования некоторого языка второго уровня, никоим образом не является той же самой, что и первая (на деле чисто идеальная) функциолизация, так как представляемая по-новому функция фактически не соответствует второй (замаскированной) семантической институциолизации, являющейся функцией порядка коннотации. Знак-функция, следовательно, имеет (вероятно) антропологическую ценность, поскольку он является той самой единицей, где сливаются технические и означающие отношения. II.2. Означаемое II.2.1. Природа означаемого. В лингвистике природа означаемого создает почву для дискуссий, которые сосредоточиваются, главным образом, на степени его «реальности»; все согласны с акцентированием того факта, что означаемое является не «вещью» («предметом»), а ментальной репрезентацией этой вещи. В определении знака Валлоном этот репрезентативный характер был релевантной характеристикой знака и символа (противопоставляемым индексу и сигналу). Сам Соссюр явно отмечал ментальный характер означаемого, называя его концептом: означаемое слова бык является не животное бык, но его ментальный образ… Эти дискуссии, однако, несут на себе штамп психологизма, поэтому предпочтительным будет анализ, производимый стоиками. Они различали phantasia logiki (ментальную репрезентацию), tinganon (реальный предмет) и lekton (произносимое). Означаемое не является ни phantasia logiki, ни tinganon, но, скорее, lekton, не будучи ни актом сознания, ни реальным предметом, но могло быть определено только в процессе означивания, квази-тавтологичным образом: оно то самое “нечто”, которое имеется в виду человеком, использующим знак. Тем самым мы возвращаемся назад к чисто функциональному определению: означаемое есть одно из двух relata знака. Ситуация не могла кардинально отличаться и в семиологии, где объекты, образы, жесты и т.д., поскольку они являются значащими, указывают на что-то, которое может быть выражено только через них, за исключением того, что 41 семиологическое означаемое может быть схвачено и посредством лингвистических знаков. <…> Мы могли быть дать имя isology тем феноменам, посредством которых язык производит свои означающие и означаемые таким образом, что их невозможно разорвать и дифференцировать для того, чтобы расположить вне случаев неизологических систем, в которых означаемое может быть просто перепутано со своим означающим. II.2.2. Классификация лингвистических означаемых. Как можно классифицировать означаемые? В семиологии эта операция является фундаментальной, поскольку она посвящена изоляции формы от содержания. Поскольку речь идет о лингвистических означающих, могут быть мыслимы два сорта классификации. Первый является внешним, и создает использование «позитивного» содержания понятий, как в случае методологических группировок Халлига (Hallig) и Вартбурга (Wartburg) и в более убедительных нотационных полей Трира (Trier) и лексикологических полей Маторе (Matoré). Но со структурной точки зрения эта классификация (особенно Халлига и Вартбурга) имеет дефект слишком сильной опоры на (идеологическую) субстанцию означаемых, а не на их форму. Продвигаясь по пути обоснования реально формальной классификации, необходимо продвигаться по пути реконструирования оппозиций означаемых и вычленения в каждом из них релевантной коммуникативной характеристики: этот метод защищался Ельмслевым, Соренсеном, Прието и Греймасом. Ельмслев, например, раскладывал монему типа «mare» на две наименьших значимых единицы «Horse» + «female», и эти единицы могли сочетаться и, следовательно, использоваться для реконституирования новых монем (“pig” + “female” = “sow”, “horse” + “male” = “stallion”). Аналогичные примеры можно найти и у других упомянутых авторов. И, наконец, следует напомнить, что, согласно некоторым лингвистам, означаемые не являются частью лингвистики, которая имеет дело только с означающими, и что семантическая классификация находится вне поля лингвистики. II.2.3. Семиологические означаемые. Структурная лингвистика до сих не достаточно хорошо разработала семантику, то есть классификацию форм вербального означаемого. Следовательно, можно легко представить, что в настоящее время невозможно выставить классификацию семиологических означаемых до тех пор, пока не прибегнем к известным нотационным полям. Рискнем сделать три наблюдения. Первое касается способа актуализации семиологических означаемых. Они могут появиться либо изологически, либо нет; в 42 последнем случае они обсуждаются, через артикулированный язык, либо посредством слова (week-end), либо посредством группы слов (long walks in the country); тем самым с ним легко иметь дело, поскольку аналитик не в силах навязать им их собственный метаязык, но также и более опасно, поскольку непрерывно указывают обратно на семантическую классификацию самого языка (который сам по себе является неизвестным), а не классификацию, имеющую свои основания в рассматриваемой системе. Означаемые моды одежды, даже если они опосредуются речью журналов, не распределяются необходимо так же, как означаемые языка, поскольку они не всегда имеют ту же самую «длину» (здесь слово, так предложение). В первом случае, случае изологических систем, означаемое не имеет материализации другой, нежели его типичное означающее, оно, следовательно, не может иначе обращаться с ним, кроме как налагая на него метаязык. Можно, например, спросить некоторых субъектов о тех значениях, которые они приписывают некоторым музыкальным фрагментам, предлагая им некий перечень вербализованных означающих (мучительный, штормящий, мрачный и т.п.), где фактически все это вербальные знаки для отдельных музыкальных означаемых, которые должны быть указываемы одной едиинственной цифрой, не имплицирующей никакого вербального расчленения (анатомирования) и никакого метафорического маленького изменения. Эти метаязыки, «исходящие» от аналитика в первом случае и из самой системы во втором, являются, вероятно, неизбежными, и именно это делает анализ означаемых, или идеологический анализ, проблематичным; его место в каркасе семиологического исследования должно быть определено в теории. Второе замечание касается протяженности семиологических означаемых. Все означаемые некоторой системы конституируют одну большую функцию; теперь вероятно, что от одной системы к другой, большие семиологические функции не только взаимодействуют, но и частично перекрываются; форма означаемого в системах одежды является, вероятно, частично той же самой, что и означаемого в системах пищи, бытия, так как все они артикулированы на оппозиции работы и веселья, активности и досуга. Необходимо, следовательно, видеть тотальное идеологическое описание, общее всем системам данной синхронии. И, наконец, можно видеть, что каждой системе лексиконов соответствует, в плане означаемых, корпус практик и техник; эти собрания означаемых имплицируют на часть системы клиентов («читателей») различные степени знания (согласно различиям в их «культуре), которые объясняют, как одни и те же «лексы» (или большие 43 единицы чтения) могут быть различно расшифрованы согласно затрагиваемым индивидам, без прекращения принадлежности к данному «языку». Некоторые лексиконы – и, соответственно, некоторые группы означаемых – могут сосуществовать внутри одного и того же индивида, обусловливая каждый раз и у каждого более или менее «глубокое» прочтение. II.3. Означающее II.3.1. Природа сигнализирующего. Природа означающего огрубленно утверждает те же самые замечания, что и природа означаемого: это чистый relatum, определение которого не может быть отделено от определения означаемого. Единственная разница заключается в медиаторе – ему необходима некоторая материя. Но, с одной стороны, этого недостаточно, с другой, в семиологии означающее может передаваться определенной материей - в данном случае словами. Эта материальность означающего делает даже более необходимым отделение материи от субстанции: субстанция может быть нематериальной (в случае субстанции содержания); следовательно, все, что можно сказать, заключается в том, что субстанция означающего всегда является материальной (звуки, объекты, образы). В семиологии, где мы будем иметь дело со смешанными системами, в которые включены различные типы «материй» (звук и образ, объект и письмо и т.д.), может оказаться приемлемым собрать вместе все знаки, поскольку они объединены вместе одной и той же материей, под эгидой понятия типичного знака: вербального, графического, иконического, жестового. II.3.2. Классификация означающих. Прояснение означающим является ни чем иным, как собственной структурализацией системы. То, что должно быть сделано, заключается в ограничении «бесконечности» сообщения, конституируемого целостностью сообщений, выпускаемых на уровне изучаемой группы, минимальными значимыми единицами посредством коммутационного теста, а далее группировкой этих единиц в парадигматические классы и, в конце концов, классификациейсинтагматических отношений, связывающих эти единицы. Эти операции конституируют важную часть семиологического предприятия, о котором речь шла в 1.1.1. II.4. Означивание II.4.1. Корреляция означивания. Знак есть (двойственный) слой, кусочек звучания, визуальности и т.д. Означивание может восприниматься как процесс; это действие, связывающее означающее и означаемое, действие, продуктом которого является знак. Это различие 44 имеет, конечно, только классифицирующую (но не феноменологическую) ценность): во-первых, потому что единство означающего и означаемого не истощает семантический акт, так как знак выводит свою ценность также и из окружения, во-вторых, потому что мышление в семантическом процессе действует не конъюнктивно, но, скорее, «высекающе». Действительно, означивание (семиозис) не объединяет сущности, не соединяет два термина, так как означающее и означаемое являются и терминами и отношением. Упомянем лишь следующее: 1) Sr/Sd : у Соссюра знак появляется как вертикальное расширение некоторой ситуации в глубину – в языке означаемое находится за пределами означающего и может быть достигнуто только через него, хотя, с одной стороны, эти пространственные метафоры упускают диалектическую природу означивания, а, с другой, «замкнутый» характер знака допустим только для недлительных систем, таких как система языка. 2) ERC: Ельмслев предпочитал чисто графическую репрезентацию; имеется отношение (R) между планом выражения (E) и планом содержания (С). Эта формула дает нам возможности производить анализ экономно и без метафорической фальсификации для метаязыков или производных систем E R (ERC). 3) S/s : Лакан и его последователи использовали пространственное написание, которое, тем не менее, отличается от соссюровской репрезентации в двух моментах: i) означающее (S) является глобальным, сотворенным из мультиуровневой цепи (метафорической цепи): означающее и означаемое имеют только плавающие отношения и совпадают только в определенных «якорных» моментах; ii) линия между означающим (S) и означаемым (s) имеет свою собственную ценность, она представляет подавление означаемого. 4) Sr = Sd : Наконец, в неизологических системах (то есть системах, в которых означаемые материализуются через другую систему) является, конечно, легитимным расширение данного отношения в форме эквивалентности, но не в форме тождества. II.4.2. Произвольное и мотивированное в лингвистике. Мы видели, что все, что могло быть сказано об означающем, заключается в том, что оно является (материальным) посредником означаемого. Какова же 45 природа этого опосредования? В лингвистике эта проблема вызвала некоторую дискуссию, главным образом, относительно терминологии, так как относительно главным тем все достаточно ясно. Стартуя с того факта, что в человеческом языке выбор звуков на накладывается на нас самим значением (бык не обусловливает звук бык, поскольку в любом случае он по-разному звучит в разных языках), Соссюр говорил о произвольности отношения между означаемым и означающим. Бенвенист задавался вопросом о склонности этого слова: произвольно отношение между означающим и «вещью», которое оно означает (звука бык и животного бык). Но, как мы видели, даже для Соссюра знак есть не «вещь», а ментальная репрезентация вещь (концепт); ассоциация звука и репрезентации есть результат коллективного тренинга, эта ассоциация, являющаяся означиванием, никоим образом не является произвольной, на деле она является, напротив, необходимой. Это ведет к тому, что в лингвистике означивание является немотивированным. Данная потеря мотивации является, кстати, только частичной (Соссюр говорит об относительной аналогии): от означаемого к означающему имеется определенная мотивация в (ограниченном) случае ономатопеи <…> В общих терминах мы будем говорить, что в языке связь между означающим и означаемым является контрактной в принципе, но этот контракт является коллективным и… натурализованным; сходным образом, Леви-Стросс утверждал, что лингвистический знак является произвольным a priori и не-произвольным a posteriori. Эта дискуссия ведет к установлению двух различных терминов, которые будут полезны в семиологическом расширении. Мы будем говорить, что некоторая система является произвольной, когда ее знаки основаны не на конвенции, но на основе одностороннего решения: знак не произволен в языке, но произволен в моде; мы будем говорить, что знак является мотивированным, когда отношение между его означаемым и его означающим является отношением аналогии. … Возможно, следовательно, иметь системы, которые являются произвольными и мотивированными, и системы, которые являются не-произвольными и немотивированными. II.4.3. Произвольность и мотивированность в семиологии. В лингвистике мотивация ограничена частичными планами деривации и композиции; в семиологии, напротив, она ставит перед нами более общие проблемы. С одной стороны, возможно, что за пределами языка могут быть найдены системы, в которых мотивация играет большую роль. Тогда мы должны будем ставить вопрос о том, каким образом аналогия совместима с прерывистым характером, который вплоть до настоящего времени представляется необходимым для означивания; и затем, какие парадигмальные серии могут быть основаны, когда 46 означающие являются аналогами (это, вероятно, случаи образов)… С другой стороны, весьма вероятно, что семиологическое исследование откроет существование не-чистых систем… с, если можно так выразиться, вторичной не-мотивацией, как если знак приспосабливается к конфликту между мотивированным и немотивированным. В определенной степени именно так обстоит дело с ономатопеей. Мартине указывал, что ономатопеическая мотивация сопровождается потерей двойной артикуляции (ох, зависящее только от второй артикуляции, заменяет двойственно артикулированную синтагму «больно»); и все же ономатопея, выражающая боль, не совсем та же самая во французском (aie) и в датском (au). Это вследствие того, что здесь фактически мотивация подчиняется фонологическим моделям, которые, конечно же, отличаются в различных языках. За пределами языка проблематичные системы, подобные «языку» пчел, демонстрируют ту же самую двусмысленность: танцы, связанные с накоплением меда, имеют неопределенно аналогичную ценность, танцы, связанные с входом в улей, откровенно мотивированы (направлением на пищу), но танцы в виде восьмерок совершенно не мотивированы (они указывают на расстояние). Сосуществование аналогического и не-аналогического кажется бесспорным даже внутри отдельной системы. И все же семиология не может довольствоваться описанием, признающим этот компромисс без попыток его систематизации. Эти проблемы еще не изучались в деталях… Общая линия экономии означивания (на антропологическом уровне) может, тем не менее, быть понятна: в языке, например, (относительная) мотивация вводит определенный порядок на уровне первой (значимой) артикуляции: «контракт» в этом случае поддерживается определенной натурализацией этой a priori произвольности; другие системы могут двигаться от мотивации к немотивации (см. «Первобытное мышление» Леви-Стросса). Следовательно, вероятно, что на уровне наиболее общей семиологии, которая совпадает с антропологией, можно прийти к некоторому сорту круга между аналогическим и немотивированным: имеется двойственная тенденция (каждый аспект выступает в качестве добавляющего другой) натурализации немотивированного и интеллектуализации мотивированного (так сказать, культурализации его). 47 НАРРАТИВНОСТЬ: АЛЬГИРДАС ГРЕЙМАС Поиск точных понятий и когерентных систем в анализе искусства, который стал доминирующей тенденцией последней четверти нашего столетия, привел в качестве одного из главных своих достижений к исследованиям грамматики текста и, в рамках последней, к изучению феномена нарративности. Важность этих исследований все еще высока, особенно если принимать во внимание значения слова «текст». Подобно тому, как логика имеет дело не с предложениями, а с высказываниями, грамматика текста действует в семантическом плане. Текст понимается как семантически когерентное целое, которое может быть представлено как поверхностная структура либо в естественном языке, либо в любых знаковых системах, используемых человечеством. Таким образом, понятие текста расширяется в исследованиях искусства от литературы до визуальных искусств; имеется полифония лингвистики и паралингвистики, кинезиса, проксемики, иконичности и т.п. Нарративная грамматика есть лишь часть грамматики текста, при этом нарративные структуры не являются необходимым условием для существования текста. Тем не менее, эти грамматики создают инструментарий для анализа литературы, театрального действа, базирующегося на принципе нарративности, включая «действующих лиц» и их действия. В аспекте этих исследований нельзя не назвать работы В.Проппа, Р.Барта, Цв.Тодорова. Но человеком, сформулировавшим полную теорию нарративной структуры, был Альгирдас Греймас. Его теория прошла несколько этапов, начиная с книги Sémantique Structurale 1966 года. Важно сказать и то, что в настоящее время идеи Греймаса получают расширение в современной логике в работах Т.ван Дейка. Начнем, пожалуй, с абриса грамматики текста в целом, в котором исследования Греймаса занимают основное положение относительно проблем нарративности. Гипотеза, на базе которой, по собственному его признанию, ван Дейк выводит понятие макроструктуры, основывается на связи грамматики текста с достижениями трансформационно-генеративных грамматик в целом. Он говорит о том, что возможно основать гомологию между глубинной структурой предложения и глубинной 48 структурой текста. Структурной когерентности предложения (дающей возможность проведения различения между предложением и непредложением) соответствует макроструктура текста; в этом аспекте текстовое целое соответствует одному большому предложению. Ван Дейк называет наличие макроструктур (включая нарративные макроструктуры) центральной гипотезой своей грамматики текста. Наличие и действия действующих лиц («характеров») не являются случайными, но управляются глубинными текстуальными структурами, возникающими из наличия актантов. По сути дела, ван Дейк проводит четкое различение двух уровней анализа текстов: поверхностного уровня, подчиненного определенному типу языка, используемого для выражения значения, и глубинного уровня. Нарративные структуры анализируются на глубинном уровне в их чистой форме, свободной от того, что придается ей на поверхностном уровне. Нарративные структуры являются, тем самым, первичными по отношению к своим манифестациям. Согласно ван Дейку, теория нарративных структур является частью теории символических действий человека и может быть объектом антропологии в той же мере, как и семиотики, лингвистики – как и поэтики. Широкие возможности, открываемые здесь для изучения исторически изменяющихся идеологий, которые моделируют виды символической деятельности человека, заключаются, по сути дела, в том тезисе, что глубинный, имманентный уровень нарратива комбинирует не только универсальные структуры нарратива, но также и универсальные виртуальные структуры человеческого мышления. Универсальная структура, которая имеется здесь в виду и которую Греймас называет семиотическим квадратом, впервые была формализована Апулеем из Мадавры (который нам больше известен как автор «Метаморфоз») на основе учения Аристотеля. Семиотический квадрат, воспринятый схоластами, хорошо известен в традиционной логике как «логический квадрат». Говоря о семиотическом квадрате, уместным представляется воспроизведение его пояснения, данного в объяснительном словаре по семиотике А.Греймаса и Ж.Курте, перевод на русский язык которого имеется в сборнике «Семиотика» (М., 1983). «Под семиотическим квадратом понимают зрительное представление логической организации (членения) той или иной семантической категории. Элементарная структура значения, когда она определяется – на первом этапе – как отношение по меньшей мере между двумя членами, опирается лишь на различие типа оппозиции, которое характеризует парадигматическую ось языка: оно, следовательно, достаточно для установления парадигмы, состоящей из n членов, но оно еще не позволяет само по себе различать внутри этой парадигмы семантические категории, основанные на 49 изотопии («родстве») различительных черт, которые могут быть в них выявлены. Необходима типология отношений, благодаря которой можно будет отделить признаки внутренние, конституирующие данную категорию, от тех признаков, которые являются для нее посторонними. Лингвистическая традиция в период между двумя войнами предписывала бинарное понимание категории. Лишь немногие лингвисты, как, например, В.Брендаль, утверждали – опираясь на сравнительные исследования категорий морфологии, - что существуют структуры многополюсные, включающие в себя до шести связанных между собой членов. Один из защитников бинаризма Р.Якобсон сам тем не менее пришел к признанию существования двух типов бинарных отношений – отношений типа А/А, характеризующихся оппозицией вследствие наличия и отсутствия определенного признака, и отношений типа А/не-А, так или иначе манифестирующих один и тот же признак, который присутствует в обоих случаях в различных формах. Опираясь на эти достижения лингвистики, стало возможным построить типологию межкатегориальных отношений. Первое порождение членов категории. Если мы назовем оппозицию А/не-А семантической осью, не упуская при этом из виду, что логическая природа этого отношения остается неопределенной, то мы заметим, что каждый из двух членов этой оси способен сам вступать в новое отношение типа А/А. Представление этого множества отношений примет тогда форму квадрата: А не-А (не-А) А Остается теперь определить эти отношения. А) Первое отношение А/А, характеризующееся невозможностью наличия обоих членов одновременно, назовем отношением противоречия: это его статическое определение. С динамической точки зрения можно сказать, что противоречащий член А (или (не-А)) порождается операцией отрицания, произведенной с членом А (или неА). Таким образом, исходя из двух первичных членов можно породить два новых противоречащих члена (члены первого порождения). Б) Вторая операция – это операция утверждения: осуществленная над противоречащими членами (А, не-А), она может выступать как импликация и представлять два первичных члена как результат пресуппозиции утверждаемых членов (А не-А; (не-А) А). Если, и 50 только если, это двойное утверждение производит в конечном итоге эти две параллельные импликации, мы вправе утверждать, что два первичных пресуппозированных члена являются членами одной и той же категории и что выбранная семантическая ось является конституирующей для данной семантической категории. Напротив, если А не имплицирует не-А и если (не-А) не имплицирует А, то первичные члены А и не-А со своими противоречащими членами относятся к двум разным семантическим категориям. В первом случае говорят, что операция импликации, установленная между членами (А и не-А) и ((не-А) и А), есть отношение дополнительности (комплементарности). В) Оба первичных члена являются членами обусловленными (пресуппозированными); кроме того, они характеризуются способностью сосуществовать (или, в терминах логики, быть одновременно истинными или ложными: критерий, который трудно применим в семиотике); можно сказать, что они находятся в отношении взаимной пресуппозиции или, что сводится к тому же, в отношении противоположности (контрарности). Теперь мы можем в окончательном виде представить то, что мы называем семиотическим квадратом: S1 S2 S2 S1 где отношение противоречия, отношение противоположности отношение дополнительности S1 – S2 ось противоположных членов S2 - S1 ось субпротивоположных членов S1 - S1 позитивная схема S2 - S2 негативная схема S1 - S2 позитивное указание (позитивный дейксис) S2 - S1 негативное указание (негативный дейксис) Последний вопрос, на котором необходимо остановиться, - это существование бинарных семантических категорий в узком смысле слова (конституирующим отношением которых является отношение не противоположности, а противоречия), таких, как, например, утверждение/отрицание. Ничто не мешает представить и такие категории в виде квадрата: 51 утверждение = отрицание = отрицание утверждение Здесь ясно видно, что отрицание отрицания равно утверждению. Из вышеизложенного следует обобщенный вывод, что семантическую категорию можно считать построенной на отношении противоречия, когда отрицание ее первичных членов производит тавтологические импликации. Подобная дефиниция таксономического характера удовлетворяет традиционной логике, которая может оперировать субституциями в обоих направлениях (не ориентированными), заменяя «утверждение» на «отрицание» или наоборот. В лингвистике дело обстоит иначе: дискурс сохраняет следы произведенных ранее синтаксических операций: франц. Oui Non si Член si несомненно тождествен oui, но он в то же время преполагает в форме имплицитной пресуппозиции предшествующую операцию отрицания. Целесообразно поэтому в семиотических описаниях использовать – даже для категорий, основанных на принципе противоречия (контрадикторных), - каноническое представление в виде квадрата. Второе порождение членов категории. Мы видели выше, как две параллельные операции отрицания, произведенные с первичными членами, позволили породить два противоречащих члена и как две импликации установили отношения дополнительности, определяя, одновременно, отношение противоположности, которое стало таким образом очевидным между двумя первичными членами. Важно теперь указать первые следствия из построенной таким образом модели отношений: ясно, что четыре члена категории определяются не субстанционально, но исключительно как точки пересечения, как конечные точки отношений: это удовлетворяет структурному принципу, провозглашенному Соссюром, согласно которому «в языке нет ничего, кроме различий». Отметим также, что, исходя из проекции противоречащих членов, внутри квадрата было обнаружено четыре новых отношения: два отношения противоположности (ось противоположных членов и 52 субпротивоположных членов) и два отношения дополнительности (указание позитивное и указание негативное). Так как всякая семиотическая система представляет собой иерархию, то отношения, в которые вступают члены системы, могут в свою очередь выступать как члены, устанавливая между собой иерархически более высокие отношения (функции, играющие роль функтивов, по терминологии Л.Ельмслева). В таком случае можно говорить, что два отношения противоположности вступают между собой в отношение противоречия и что два отношения дополнительности устанавливают между собой отношение противоположности. Иллюстрацией этого положения может служить следующий пример: Истинность S1 быть S2 казаться тайна обман S2 не казаться S1 не быть ложность Можно, следовательно, признать, что истинность и ложность являются противоречащими метачленами, тогда как тайна и обман – это противоположные метачлены. Метатермины и категории, которые они конституируют, рассматриваются как члены и категории второго порождения. Третье порождение членов категории. Проблема третьего порождения членов остается нерешенной. Сравнительные исследования В.Брендаля показали, что внутри сети отношений, которая организует грамматические категории, существует сложный (комплексный) и нейтральный члены, являющиеся результатом установления отношения “и…и” между противоположными членами. Комплексный член возникает при объединении членов оси противоположных членов (S1 + S2), тогда как член нейтральный возникает в результате сочетания членов оси субпротивоположных членов (S1 + S2). В некоторых естественных языках оказалось даже возможным производить комплексные члены позитивные и комплексные члены негативные, в 53 зависимости от того, преобладает ли тот или другой из двух членов, вступающих в сочетание. Для объяснения образования таких членов были предложены различные решения. Не желая добавлять к ним еще одну гипотезу, мы будем считать, что проблема еще остается открытой и ждет более точных описаний. Важность ее нельзя недооценивать: известно, что в культовых, мифологических, поэтических и т.п. дискурсах прослеживается особое предпочтение к использованию комплекных членов категорий. Решение данной проблемы сопряжено с трудностями потому, что это требует признать существование очень сложных и, вероятно, противоречивых синтаксических путей, которые и приводят к этому роду образований.» Несомненным вкладом Греймаса является приложение универсальной модели (семиотического квадрата) к нарративным структурам. Он постулирует то положение, согласно которому нарративный синтаксис основывается на трансформации четырех элементов модели. Операции упорядочены в серии и, таким образом, первая трансформация может идти в расчет в последующих транформациях. Грамматика имманентного уровня порождает все рассказы (récits) через поверхностный уровень. Если синтаксическая операция является одним из базовых понятий фундаментальной грамматики, она соответствует на поверхностном уровне синтаксическому действию (faire). Проблема в данном случае заключается в переходе от логических операций к принципам нарративности, до сих пор трактуемым на абстрактном уровне. Попытаемся шаг за шагом представить эту операцию, вводя одновременно базовые понятия системы Греймаса. Переход от логических операций к синтаксическому faire и от предложения к нарративу значит в первую очередь, что субъект анализа становится «тем, кто делает…», но не в терминах содержания данного нарратива, а в терминах синтаксиса, который может порождать все возможные нарративы. В этом анализе категории ближайшего уровня становятся актантами, а логические отношения проявляются в качестве функций. Актант есть класс «действующих лиц» в широком смысле этого слова, которые в своих различных манифестациях в нарративе обладают той же самой функцией. Актанты проявляются как определенные силы в данном тексте и никоим образом не эквивалентны конкретным действующим лицам рассказа или драматическим персонажам пьесы. Причины таковы: 1. Актант может быть абстракцией (Бог, Свобода), или коллективным действующим лицом (хор в античной трагедии, группа действующих лиц, выполняющих одни и те же задачи – подобно солдатам армии), или могут быть представлены различными 54 действующими лицами, все из которых поступают определенным образом. 2. Одно действующее лицо может одновременно или последовательно принимать различные актантные функции. 3. Актант может быть или не быть представлен «на сцене», не обязан появляться в репликах действующих лиц – он может просто быть общим абстрактным понятием, представленным на идеологическом уровне игры (пьесы). Основывая свои рассуждения на оппозициональном уровне функций, Греймас различает три пары актантов: субъект – объект, дающий – получатель, помощник – оппонент. В некоторых случаях два актанта могут представлять одну и ту же функцию, но в общем мы должны иметь дело с одной силой, руководимой своим собственным действием, например, дающий = субъекту, разыскивающему определенный объект для получателя. Те, кто помогает субъекту в его поисках, являются актантом-помощником, и те, кто препятствует этому, - актантом-оппонентом. Абстрактный и коллективный характер актантов в явном виде представлен примерами Греймаса, иллюстрирующими в терминах актантов историю Св.Грааля. Здесь субъект проявляется как рыцари Круглого Стола, объект – как Грааль, отправитель (дающий) – Бог, получатель – Человечество, помощники – святые и ангелы, и, наконец, Дьявол и его приспешники – оппоненты. Получатель и даритель могут проявляться, как это обычно и бывает, как абстрактные понятия, и они наиболее часто выражают мотивацию субъекта к совершению определенного действия. Следует отметить также, что пара отправитель-получатель обусловливает идеологию субъекта. Греймас в качестве примеров представляет две философские модели. Одна является классической моделью, в которой субъектом является Философия, объектом – Мир, дающим – История, получателем – Человечество, помощником – Дух, Оппонентом – Материя. Другой моделью является марксистская модель, в которой субъектом являются люди, объектом – бесклассовое общество, дающим – История, получателем – человечество, оппонентом – буржуазия, помощником – рабочий класс. В обоих случаях дающий и получатель проявляются как абстрактные понятия и указывают на идеологические понятия или ценности, к которым субъект стремится. Пара дающий-получатель является наиболее двусмысленной в актантной модели Греймаса, но, с другой стороны, поскольку актанты должны быть определены a posteriori, после знакомства со всеми репликами, дающий может интерпретироваться как источник знания субъекта. А получатель – как группа людей или человечество в целом, которые получают сообщение – объект, разыскиваемый субъектом. 55 Главной характерной чертой актантной модели Греймаса является дифференциация между актантами – определенными силами, пронизывающими повествование, и действующими лицами, представленными в повествовании. Актанты принадлежат к синтаксическому порядку повествования, действующие лица – к порядку семантическому, будучи проявлениями, манифестациями актантов. В целях ясности и когерентности в таком представлении теории Греймаса следует выделить его дальнейшую разработку, вводящую дифференциацию «актант-актер-действующее лицо». Следует заметить, что при попытке выделить актанты в некотором тексте необходимо помнить базовое допущение Греймаса о синтаксическом характере актантной структуры и синтаксической аналогии между текстом и предложением. Как только мы открываем отношения и силы, прочитав целое предложение, мы должны a posteriori определить актанты. Обратимся к понятию синтаксического faire. Оно имплицирует введение в грамматику антропологического измерения (пространства); подобное введение можно специфицировать следующим образом: 1. Указанное faire (действие) не является «реальным» действием, расположенным в семиотике мира, но является действием лингвистическим (если не определять, какой «язык» используется – естественный или визуальный). Действие в этом смысле формирует сообщение – объект, расположенный в процессе коммуникации, имплицируя существование дающего и получателя. Действие кодируется в сообщении, объективируется в нем и имплицирует передачу между дающим и получателем. Результатом является процесс коммуникации, который, в свою очередь, имплицирует антропоморфный характер актантов. 2. Если, вместо представления логической операции, которая является автономным металингвистическим процессом, мы введем понятие субъекта действия, того, кто «делает» нечто, мы имплицируем человеческий субъект. Иначе говоря, действие будет специфицироваться маркером «человеческое». Таким образом, faire является антропоморфным двояко: либо как действие, предполагающее свой субъкт, либо как сообщение, в котором оно объективируется и имплицирует существование направленной передачи между дающим и получателем. Переход от фундаментального (глубинного) к поверхностному синтаксическому уровню представлен в случае простого нарративного произнесения (Énoncé narratif, EN) следующей формулой: EN = F(A), где действие (faire) в процессе актуализации называется функцией (F), а субъект функции называется актантом (A). Операции фундаментальной (глубинной) грамматики 56 могут быть конвертированы в EN, минимальной формой которого является F(A). При обсуждении понятия действия мы должны обсудить понятие модальностей. Это определенные выражения, применяемые к высказываниям, такие, например, как возможность, невозможность, необходимость и подобные. В нарративе модальности являются необходимыми конституентами рассказа, обусловленными всей последовательностью действий как глобальной конституентой: модальная категория берет “заряд” конституенты и сообщения и организует его через обоснование определенного типа отношений между конституирующими лингвистическими объектами. Например, если определенный класс функций специфицирован маркером “хотеть” (voulоir), актанты будут появляться как актанты-субъекты. «Хочу» есть антропоморфный маркер, который ставит актант в позицию субъекта или, другими словами, выделяет его как оператора действия. Здесь, помимо дескриптивных произнесений (Énoncé descriptif, ED) можно иметь и модальные произнесения (Énoncé modal, EM). «Джон хочет, чтобы Питер ушел» - модальное, а «Питер хочет уйти» – дескриптивное. В первом Джон является актантом-субъектом, а Питер – актантомобъектом, во втором Питер является актантом-субъектом. Таким образом, модальное произнесение будет появляться как EM = F: хотеть(S,O), или мы можем сказать, что модальное произнесение есть функция маркера “хотеть”, указывающая на субъект и на объект и в то же самое время разделяющая их. Если добавить еще одно ограничение, постулируя, что субъект модального и дескриптивного произнесений является одним и тем же, то можно сказать, что синтаксическое faire является трансформацией виртуальной программы в актуализированную программу. Модальность «хотеть» допускает конструкцию модальных произнесений с двумя актантами: субъектом и объектом. Ось «хотения» или желания, соединяющая их, разрешает последовательно интерпретировать их как виртуально действующих субъект и объект, которые могут достичь модальной оценки. К базовой модальности желания Греймас добавляет также эпистемические и алетические модальности «знание» (savoir) и «возможность» (pouvoir). Фундаментальная последовательность модальных оценок Греймаса может быть представлена как хотеть-знать, то есть как быть способным-делать (vouloir-savoir-pouvoir-faire). Эти оценки организуют определенные типы отношений на синтаксическом уровне. На поверхностном уровне мы должны иметь дело с эквивалентом трансформаций – актуальным «действием», которое Греймас называет представлением (performance). Если нарративное произнесение состоит из некоторого числа представлений, 57 это значит, что оно представляет также и вводные попытки достичь модальных оценок, согласно представленной выше последовательности. Иерархия модальных оценок является основой для организации синтагматической последовательности представлений в указанном смысле. Актант-субъект должен вначале хотеть или желать достичь цели, но этот факт не является единственным представлением, необходимым для ее достижения. Он должен знать путь достижения цели для того, чтобы быть способным соответственно действовать. В ситуации, где субъект обладает знанием о необходимости действовать, он называется «знающим субъектом» (sujet savant). В ситуации, в которой знающие субъекты обладают в то же самое время модальной оценкой «быть способным», они называются «способными субъектами» (sujets puissants), обладающими возможностью достижения цели. Приобретение модальной оценки (желание, знание, способность) может быть проявлено через получение логического объекта или некоторой информации, которая дает возможность субъекту достичь правильного решения. Объект или информация в дальнейшем проявляются в качестве помощника. Проблема модальных произнесений обладает особым интересом в случае драмы. После первого прочтения пьесы можно видеть действия действующих лиц и мотивации этих действий. Следующим шагом становится абстрагирование от действий представлений и придание модальных оценок. Субъекты представления станут актантами – главными силами драмы, которые могут классифицироваться как желание, знание и способность (не-способность) действовать. Анализ становится объективным, основанным на данных и фундаментальной, и поверхностной грамматик. Мотивации могут быть очевидными с самого начала текста, и далее мы знаем, что мы должны делать со знающим субъектом; но может случиться, что мотивации остаются непознанными до самого конца и, таким образом, синтагма представлений актанта квалифицирует его как актант, который желает действовать, но не обладает знанием или способностью действовать. В этом случае представление актанта ограничивается желательностью (vouloir) достичь цели, например, изменить свою жизнь без определенного знания о том, что эти изменения могут принести. Надо иметь в виду, что интерпретация нарративных произнесений зависит от структур, являющихся и неизменными, и предшествующими вербализации. Имеется в виду вербализация как определенный шаг в артикуляции смысла. Греймас очищает, утончает свое первое понятие актанта через еще одно обращение к семиотическому квадрату. Обратим внимание на отношение импликации S1 S2 и S2 S1. Если мы утверждаем на 58 конце контрарной оси субъект или объект, или дающего и получателя S1 и S2, то на концах оси импликации мы получим понятия антисубъекта и негативный объект, или негативного дающего (антидающего) и негативного получателя (анти-получателя). Анти-актанты могут быть специально разделены в текстах, в которых имеется строгое подразделение хороших и плохих групп актантов и в конце которых понятия оппонента и помощника недостаточны для представления всей сети взаимоотношений. Примеры актанта-субъекта и анти-актанта-субъекта (анти-субъекта) могут быть найдены в “Гамлете” В.Шекспира, где отец является дающим, Гамлет – субъектом, Клавдий – объектом, а Мать и Полоний – оппонентами. Ввиду развития ситуации сын Полония, Лаэрт, становится не только оппонентом, но и анти-субъектом. На этой стадии развития нарратива те, кто был помощником Гамлета, становятся негативными анти-актантами, и те, кто был его друзьями, становятся негативными актантами. Следующий шаг в развитии связан с понятием представления (performance). Это понятие, напомним, связано с субъектом действия (sujetdu-faire), который должен достичь предписанной модальности. Здесь терминология становится более точной, благодаря более последовательному применению терминологии трансформационногенеративной грамматики. Понятию представления соответствует двойственное понятие компетенции – в смысле быть в обладании генеративной системой (в терминах Соссюра следует говорить о langue и parole). В нарративах компетенция является последовательностью модальностей, которых должен достичь субъект. Если дело обстоит так, что компетентный субъект отличен от представленного субъекта, они не конституируются вокруг двух различных актантов, но являются двумя различными примерами одного и того же актанта. Примером является “Профессия миссис Уоррен” Б.Шоу: здесь два примера одного и того же актанта – Виви является компетентным субъектом, а сама миссис Уоррен спонтанно представляет действия, дающие Виви достичь финального решения. Между абстрактным синтаксическим актанциалом и его конкретной поверхностной реализацией в нарративе Греймас вводит посредническое понятие актера (acteur) и роли. Хотя эти понятия появились в его ранних работах, они окончательно развернуты в «Les actants, les acteurs et les figures» (1974). Стартовой точкой для нового определения Греймаса в более ранних наблюдениях было то, что один актант может быть репрезентирован посредством многих действующих лиц и что одно действующее лицо может принимать несколько актанциальных ролей. 59 Простое понятие действующего лица (personnage) дает недостаточно для анализа этого феномена и приводит к необходимости введения понятия актера – семиотического термина, который не имеет ничего общего со значением участника пьесы (постановки пьесы), или comédien. В объяснении данного понятия может быть достаточно начать с лингвистической аналогии. Лексическая единица (lexème nominal) есть манифестация глубинной семантической структуры на поверхностном уровне. Она является пучком семантических маркеров (sème), но такой пучок (в обычном языке – «слово») не обладает индивидуальностью. Переходя от лингвистики к нарративной теории, мы можем заменить понятие семантических маркеров понятием характеристических черт, основанных на типе действия, представленного нашей гипотетической единицей – актером. Это элемент с маркером (+человеческое), который характеризуется идентичным функционированием в различных ситуациях, даже если он функционирует под различными именами. Так, просители руки принцессы в сказках, хотя и индивидуализированы в качестве конкретных действующих лиц, имеют одну общую функцию: претендовать на руку принцессы. Таким образом, они являются одним и тем же актером, хотя и не одним и тем же актантом; только один из них, победитель, является актантомсубъектом, остальные же – актантами-оппонентами. Два актанта – субъект и анти-субъект – могут быть объединены в одном актере. Именно такую ситуацию можно наблюдать, если рассмотреть внутреннюю борьбу в «Фаусте». Различные актанты и различные актантные роли могут быть манифестированы в одном актере, и, наоборот, актантные роли могут быть разделены среди многих актеров, соответствуя тем самым более сложным единицам, нежели «голым» актантным структурам. Суммируем: актанты являются абстрактными элементами синтаксической глубинной структуры, которые могут служить в качестве основы для некоторого числа различных текстов. Актеры также являются абстрактными элементами, но уже семантического характера; они являются семантическими понятиями, выведенными из индивидуальной истории, отдельного текста, в которых они формируют актерские структуры. Актантные структуры являются единицами общего нарративного синтаксиса, связанными (via семантический квадрат) с общими единицами означающего процесса, актерские структуры являются семантическими единицами, находящимися в основе данной истории с определенным значением. Они являются посредниками между общими правилами и их поверхностными значениями или манифестациями в конкретных действиях действующих лиц. 60 Последними факторами на семантическом уровне, которые вводит в своей системе Греймас, являются фигуры. Данное понятие взято из глоссематики Ельмслева: фигура есть минимальная категория значения в плане содержания подобно тому, как фонема является минимальной единицей естественного языка в плане выражения. Фигуры содержания явно представлены через посредство минимальных семантических оппозиций. В паре девушка-юноша имеется фигура «мужское»«женское» (пол), в то время как в паре девушка-телка имеется фигура «человеческое»-«животное». Фигура первой пары является частью содержания слов женщина, девушка, мать, корова, овца, курица, равно как и слов мужчина, юноша, отец, бык, баран, петух. Фигура второй пары есть часть содержания слов юноша, девушка, ребенок, цыпленок, барашек, теленок, равно как и слов мужчина, женщина, взрослый, петух, кобыла, жеребец. Базовым для принятия Греймасом понятия фигуры Ельмслева явился его тезис, согласно которому нарративные формы являются частными примерами форм семиотического содержания. Фигуры являются организующим принципом значения (смысла) дискурса. Они создают дискурсивные конфигурации, которые существуют независимо от нарративных конфигураций текста. Нарративная программа дискурса относится к дискурсивному словарю, в котором фигуры являются минимальными единицами в качестве «форм содержания», они создают конфигурации, которые реально приходят из универсума человека. Например, фигура «солнце» является точкой отправления для сети взаимосвязей, которые могут быть расположены в различных контекстах и могут появиться в различных конфигурациях в дискурсах, которые могут использовать только часть своих виртуальных значений, таких как лучи, свет, тепло, воздух, облака, ясность и даже боги. Эти конфигурации организуют текст в дискурсивном плане, как актантные роли организуют нарративный план. В дискурсе такие конфигурации формируют синтагматическую цель, и в основе такой синтагмы находится тематическая роль. Это может быть выставлено напоказ сведением синтагмы конфигураций к одному фигуративному курсу. В качестве второго шага мы различаем в таком курсе простую тематическую роль, которая манифестирует себя в различных конфигурациях. Тематические роли являются семантическими элементами, они, в свою очередь, принимают «заряд» синтаксиса нарративной грамматики – актантной системы – и они принимают актантные роли. Процесс семантического инвертирования синтаксической системы был обоснован Греймасом на базе его понятия актера. Фигуры тематических ролей становятся эквивалентными актерам. 61 На синтаксическом уровне актер обладает по меньшей мере одной актантной ролью (ролью в структуре сил, действующих в нарративе); на семантическом уровне актер обладает тематической ролью (ролью носителя значений в структуре содержания нарратива). Актантные роли и тематические роли конвергируются в актере, делая возможными их трансформации, оперируя нарративными объектами и принимая участие в получении и потере модальных оценок. Введение понятий фигур и тематических ролей служит в каркасе системы Греймаса нескольким целям. Они равняются, как опосредующие понятия, переходу от дискурсивных к нарративным структурам, связывая вместе грамматические и семантические компоненты системы. В анализе нарративных текстов теория Греймаса дает точное, хорошо определенное значение традиционному интуитивному понятию текста. В частности, в изучении драмы описание тематических ролей делает возможным введение в обсуждение психологических, социальных и политических проблем, которые могут быть манифестированы в актерах, поскольку актеры в его системе принадлежат к семантическому плану нарратива. Говоря в целом, следует отметить, что нарративная грамматика Греймаса в ее до конца развитой форме отводит должное место семантическому компоненту. Она дает средства для изучения артистичности нарративной композиции в адекватных, точных терминах, но не мешает интересу к тому, что артист должен сказать нам. Она служит в качестве важной интратекстуальной поддержки для любого экстратекстуального материала, который может оказаться в нашем распоряжении. ГЛОССАРИЙ КЛЮЧЕВЫХ ТЕРМИНОВ СЕМИОТИКИ АБДУКЦИЯ. Термин, использованный Ч.Пирсом для указания на форму вывода, посредством которой мы трактуем означающее как пример правила из хорошо знакомого кода и посредством приложения этого правила выводим то, что он означает. АБЕРРАНТНОЕ ДЕКОДИРОВАНИЕ. Термин У.Эко, указывающий на декодирование текста посредством кода, отличающегося от использованного при его кодировании. См. также: декодирование, коды, модель коммуникации «кодирование/декодирование». АБСЕНТНЫЕ ОЗНАЧАЮЩИЕ. Означающие, которые исключены из текста, но которые, тем не менее, оказывают влияние на 62 значение актуально используемого означающего. См. также: деконструкция, означающее, парадигма, парадигматический анализ. АДРЕСАНТ и АДРЕСАТ. Р.Якобсон использовал эти термины для указания на то, что в коммуникативной модели называется отправителем и получателем сообщения. Иные авторы использовали их для более специфического указания на две роли в тексте так, что адресант является личностью автора, а адресат указывает на идеального читателя. См. также: декодирование, идеальный читатель, кодирование, коды, трансмиссионная модель коммуникации. АНАЛИЗ. См. также: деконструкция, диахронический анализ, идеология, контент-анализ, парадигматический анализ, синтагматический анализ, синхронический анализ, структурализм. АНАЛОГОВЫЕ ЗНАКИ. Аналоговыми знаками (такими, как картины в галерее или жесты во взаимодействии лицом к лицу) являются знаки в некоторой форме, в которой они воспринимаются в качестве включающих градуированные взаимоотношения на определенном континууме, нежели в качестве дискретных единиц (в противоположность цифровым знакам). Заметим, что цифровая технология может трансформировать аналоговые знаки в цифровые репродукции, которые могут перцептуально не отделяться от “оригиналов”. См. также: цифровые знаки. АНАЛОГОВЫЕ ОППОЗИЦИИ (АНТОНИМЫ). Пары оппозициональных означающих в некотором парадигмальном множестве, репрезентирующие категории с компаративным градуированием на одном и том же имплицитном измерении и которые вместе определяют полный универсум дискурса, например, хороший/плохой, где “не хороший” не обязательно “плохой” и vice versa. См. также: бинарные оппозиции, конверсионные оппозиции. АРТИКУЛЯЦИЯ КОДОВ. Артикуляция указывает на структурные уровни в семиотических кодах. Семиотические коды имеют или единичную артикуляцию, или двойную артикуляцию, или никакой артикуляции. Семиотический код, который обладает двойной артикуляцией (как в случае вербального языка) может анализироваться на двух абстрактных структурных уровнях: высший уровень называется уровнем первой артикуляции, низший уровень - уровнем второй артикуляции. См. также: вторая артикуляция, двойная артикуляция, единственная артикуляция, неартикулированные коды, относительная автономия, первая артикуляция. АСИНХРОНИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ. Асинхронической коммуникацией является коммуникация, не проходящая в “реальном времени”. Эта характеристика дается вместе с наличием или отсутствием производителя(лей) текста и техническими характеристиками медиума. Асинхроническая межперсональная 63 коммуникация идет прежде всего через вербальный текст (письма, факсы, e-mail). Асинхроническая массовая коммуникация происходит через вербальный текст, графику и/или аудио-визуальные медиумы (фильмы, телевидение, радио, газеты, журналы и т.д.). См. также: коммуникация, синхроническая коммуникация. БАР. Термин, используемый некоторыми теоретиками для указания в соссюровской модели на горизонтальную линию между означающим и означаемым и/или на наклонную линию, разделяющую парные термины в бинарной оппозиции (например, активный/пассивный). См. также: бинарные оппозиции, деконструкция. БИНАРИЗМ. Тенденция подразделять предметы на две категории (дихотомии). См. также: бинарные оппозиции. БИНАРНЫЕ ОППОЗИЦИИ. Пары взаимно-исключающих означающих в парадигмальном множестве, представляющие категории, которые являются логически противоположными и которые совместно определяют полный универсум дискурса, например, мужской/немужской. См. также: аналоговые оппозиции, бар, бинаризм, валоризация, конверсионные оппозиции, маркированность. БРИКОЛАЖ. Термин Леви-Стросса для обозначения предсуществующих материалов, готовых к обработке. Широко распространен для указания на интертекстуальную авторскую практику адаптирования знаков из других текстов. См. также: интертекстуальность. ВАЛОРИЗАЦИЯ. Термин указывает на приписывание значения, но может быть использован также специфически для указания на его приписывание членам бинарных семантических оппозиций, где одно означающее и его означаемое является немаркированным (и позитивно валоризированным), в то время как другое является маркированным (и негативно валоризированным). Валоризация есть часть процесса натурализации, тогда как девалоризация есть часть попытки деконструировать идеологические допущения, встроенные в оппозициональный каркас (процесс денатурализации). См. также: бинарные оппозиции, деконструкция, маркированность, натурализация, онтологический статус. ВТОРАЯ АРТИКУЛЯЦИЯ. На низшем структурном уровне второй артикуляции семиотический код подразделен на минимальные функциональные единицы, не имеющие значения сами по себе (например, фонемы в речи или графемы в письме). Данные единицы являются неозначивающими элементами знака – чисто дифференцированными структурными элементами (называемыми Ельмслевым фигурами). См. также: артикуляция, двойная артикуляция, единственная артикуляция первая артикуляция. 64 «ГРАММАТИКА» МЕДИУМА. Некоторые семиотики указывают на «грамматику» media иных, нежели язык, в частности, в отношении к визуальным media, в то время как другие изменяли это приложение лингвистической модели к media, которые не принадлежат к вербальным. См. также: медиум, синтагматический анализ, язык медиума. ГЕРМЕНЕВТИКА. Жиро употребляет термин «герменевтика» для указания на относительно открытые, широкие, часто неосознаваемые системы имплицитной интерпретативной практики в противоположность более формальному и эксплицитному характеру кода. См. также: интерпретативные коды, коды. GRANDE SYNTAGMATIQUE. Термин, посредством которого Метц указывал на свою схему описания синтагматических категорий для нарративного фильма. См. также: синтагма. ГРАФОЦЕНТРИЗМ. Графоцентризм есть такой подход, который ставит письмо в привилегированное положение по сравнению с речью. См. также: канал, логоцентризм, фоноцентризм. ДВОЙНАЯ АРТИКУЛЯЦИЯ. Семиотический код, имеющий двойную артикуляцию (как в случае вербального языка) может анализироваться на двух абстрактных структурных уровнях: высший уровень называется «уровнем первой артикуляции» и назший уровень – «уровнем второй артикуляции». На уровне первой артикуляции система состоит из наименьших приемлемых значимых единиц (например, морфем или слов в некотором языке). Эти значимые единицы являются полными знаками, каждый из которых состоит из означающего и означаемого. На уровне второй артикуляции семиотический код подразделяется на минимальные функциональные единицы, которые сами по себе не имеют значения (например, фонемы или графемы). Они не являются знаками сами по себе (код должен иметь первый уровень артикуляции для того, чтобы такие единицы более низкого уровня комбинировались в значимые знаки). Лингвисты-теоретики зачастую избегают использовать термин артикуляция в структурном смысле, предпочитая говорить о «двойственности частиц». См. также: артикуляция кодов, вторая артикуляция, единственная артикуляция, первая артикуляция. ДЕКОДИРОВАНИЕ. Восприятие и интерпретация текстов определенными декодерами с указанием на уместные коды (Якобсон). См. также: аберрантное декодирование, кодирование, коды. ДЕКОНСТРУКЦИЯ. Постструктуралистская техника текстуального анализа, развитая Ж.Дерридой. Практикующие данную технику пытаются продемонстрировать, как ключевые понятия в отдельном тексте или жанре зависят от их оппозиционального отношения к абсентным означающим (структуралистский метод 65 парадигматического анализа). Деррида пытался подчеркнуть то, что он называл «Метафизикой наличия» в западной культуре, в частности ее фоноцентризм (включающий Соссюра) и его основанность на мифических «трансцендентных означаемых». Другие деконструктивисты выдвигали на первый план культурную включенность концептуальных оппозиций, в которых привилегированное место занимает исходный термин, оставляя «термин В» негативно «маркированным». Радикальная деконструкция является не просто перестановкой валоризации в некоторой оппозиции, но демонстрацией неустойчивости оппозиции. Действительно, наиболее радикальная деконструкция изменяет и каркас релевантной оппозиции и бинарные каркасы в общем. Деконструктивисты признают, что их собственные тексты открыты для дальнейшей деконструкции: не имеется никакого определенного прочтения. См. также: абсентные означающие, бар, валоризация, денатурализация, маркированность, онтологический статус, оппозиции, парадигматический анализ, постструктурализм,. ДЕНАТУРАЛИЗАЦИЯ, ДЕФАМИЛИРИЗАЦИЯ. Одной из целей семиотиков является денатурализация или дефамилиризация, понятие, заимствованное у Шкловского, говорившего о том, что остранение было ключевой функцией искусства – «мы нуждаемся в том, чтобы сделать знакомое странным» для того, чтобы свежим взглядом посмотреть на вещи и события, которые столь знакомы нам, что мы уже не в состоянии видеть их в истинном свете. Семиотики предпринимают попытки дефамилиризации знаков и кодов для того, чтобы сделать более эксплицитными лежащие в основе правила для их кодирования и декодирования и часто даже с намерением обнаружить обычно невидимое действие идеологических сил. Характеристикой многих современных текстов является пародийное использование межтекстуальных ссылок, которые функционируют в целях денатурализации в нормальной ситуации прозрачных репрезентационных конвенций «реалистических» текстуальных кодов. См. также: деконструкция, натурализация. ДЕНОТАЦИЯ. Термин указывает на взаимоотношения между означающим и означаемым. Денотация обычно трактуется как дефинициональное, «буквальное», «очевидное» или «здравое» значение знака, но семиотики пытаются трактовать его в качестве означаемого, относительно которого имеется относительно широкий консенсус. Для Барта денотативный знак существует в том, что он называет первым уровнем означивания. В этом каркасе коннотация выступает в качестве последующего знака (знаков), выводимых из означающего денотативного знака. Однако не может быть сделано какой-либо 66 очевидной дистинкции между денотацией и коннотацией. См. также: коннотация, уровни означивания. ДИАДИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЗНАКА. Диадическая модель знака основывается на разделении знака на два необходимых конститутивных элемента. Модель знака Соссюра является диадической моделью (следует заметить, что Соссюр настаивал, что такое разделение является чисто аналитическим). См. также: триадическая модель знака. ДИАХРОНИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Диахронический анализ изучает изменение в некотором феномене (таком, как код) в течение времени (в противоположность синхроническому анализу). См. также: langue и parole, синхронический анализ. ДОГОВОРНЫЕ КОД И ПРОЧТЕНИЕ. В каркасе Ст.Холла это идеологический код, в котором читатель частично разделяет код текста и принимает предпочтительное прочтение, но иногда модифицирует его в соответствии со своей социальной позицией, опытом и интересами (местные и персональные условия могут рассматриваться как исключения из общего правила), которые могут включать и противоречия. См. также: доминантные код и прочтение, идеологические коды, оппозиционые код и прочтение. ДОМИНАНТНЫЕ КОДЫ И ПРОЧТЕНИЕ. В каркасе Ст.Холла это идеологический код, в котором декодирующий полностью разделяет код текста и принимает и репродуцирует предпочтительное прочтение (прочтение, которое может и не быть результатом какой-либо сознательной интенции автора (ов)) – в этом случае текстуальный код кажется «естественным» и «очевидным». См. также: договорные код и прочтение, идеологические коды, оппозициональные код и прочтение, предпочтительное прочтение, прозрачность. ЕДИНИЧНОСТЬ, ДВОЙСТВЕННОСТЬ И ТРОИЧНОСТЬ. В триадической модели знака Пирс указывал на знак как на пример «единичности», на его объект – как на пример двойственности и на интерпретатора как на пример троичности. См. также: модель знака Пирса. ЕДИНСТВЕННАЯ АРТИКУЛЯЦИЯ (КОДЫ С ЕДИНСТВЕННОЙ АРТИКУЛЯЦИЕЙ). Семиотические коды обладают либо единственной артикуляцией, двойной артикуляцией или не обладают никакой артикуляцией. Коды с единственной артикуляцией имеют только первую или вторую артикуляцию. Коды только с первой артикуляцией состоят из знаков – значимых элементов, которые систематически относятся друг к другу, но не имеется второй артикуляции для структурирования этих знаков на минимальные, не обладающие значением элементы. Там, где наименьшая структурная единица в коде является значащей, код имеет только первую артикуляцию. Система взаимосвязанных знаков дорожного движения является кодом только с 67 первой артикуляцией. Другие семиотические коды обладают только второй артикуляцией. Они состоят из знаков, имеющих специфические значения, которые невыводимы из своих элементов. Они разделимы только на фигуры (минимальные функциональные единицы). Наиболее сильным кодом со второй артикуляцией является бинарный код – он обладает двумя минимальными функциональными единицами, 0 и 1, но эти единицы могут комбинироваться, порождая числа, буквы и другие знаки. См. также: артикуляция кодов, вторая артикуляция, двойная артикуляция, неартикулированные коды, первая артикуляция. ЖАНР. Конвенциональные определения жанров стремятся базироваться на том понятии, что они конституируют отдельные конвенции формы и содержания, которые присущи текстам. Однако, индивидуальный текст в жанре редко обладает всеми характерными чертами определенного жанра, и тексты часто представляют конвенции более, чем одного жанра. Семиотические переопределения жанра стремятся сфокусироваться на том способе, в которым формальные характеристики текста в рамках определенного жанра имеют общие коды и функцию относительно «позиции» читателя, используя отдельные модусы адреса. Постмодернистские теоретики стремятся «размыть» различия между жанрами. См. также: интертекстуальность, коды, модусы адреса. ЗАКРЕПЛЕНИЕ. Данное понятие ввел Р.Барт. Лингвистические элементы в некотором тексте (такие как заглавие) могут служить для “закрепления” предпочтительного прочтения некоторого образа (напротив, иллюстративное использование некоторого образа может закреплять двусмысленный вербальный текст). См. также: предпочтительное прочтение. ЗАПРОС (Альтюссер). В терминах Альтюссера запрос описывает механизм конституирования человеческого субъекта заранее данными структурами. Марксистски настроенными теоретиками media данное понятие используется для объяснения идеологических функций текстов mass media. Согласно этой точке зрения, субъект (зритель, слушатель, читатель) конституируется текстом, и сила mass media обнаруживается в их способности «позиционировать» субъект таким образом, что их репрезентации принимаются как отражение повседневной реальности. Это является отражением текстуального детерминизма, который несколько меняется современными социальными семиотиками, пытающимися подчеркнуть «полисемическую» и «мультиакцентуальную» природу текстов в совокупности с диверсификацией их использований. См. также: субъект. ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ. Здравый смысл представляет наиболее широко распространенные культурные и исторические оценки, установки и мнения данной культуры. Он порождается идеологическими 68 силами, действующими через коды и мифы. Мифы служат для обеспечения того, что определенные допущения и оценки принимаются как сами собой разумеюшиеся большинством членов данной культуры и рассматриваются как естественные, нормальные и самоочевидные. Например, в западных культурах широко распространен наивный реализм, согласно которому реальность независима от знаков, которыми на нее указывают. Здравый смысл включает двусмысленности, непоследовательности, противоречия и белые пятна: идеология должна подчеркивать все это в интересах доминантных групп. Семиотика пытается показать, что значения здравого смысла не просто даны, а выдаются идеологическими силами. См. также: идеология, миф, натурализация, реализм, реальность. ЗНАК. Знак представляет собой обладающую значением единицу, «стоящую для, вместо» чего-то иного, нежели она сама. Знаки обнаруживаются в физической форме слов, образов, звуков, действий или объектов (такая физическая форма иногда называется средством (носителем) знака). Знаки не обладают внутренним значением и становятся знаками, только когда пользователи знака наделяют их значением с указанием на признаваемый код. См. также: аналоговые знаки, комплексный знак, модели знаков, модели отношений, означивание (сигнификация), простой знак, фотографические знаки, функции знаков, цифровые знаки. ЗНАЧЕНИЕ. Концепция значения Соссюра была чисто структурной и реляционной, нежели референциальной – значение знаков усматривалось, скорее, в их систематическом отношении друг к другу, нежели в терминах их указания на материальные предметы. Концепция была и, так сказать, дифференциальной: Соссюр подчеркивал различия между знаками. В трансмиссионной модели коммуникации значение уравнивается с содержанием, что отрицалось социальными семиотиками. Они же подчеркивают практику по созданию значений и интерпретативную важность кодов. Многие семиотики определяют значение в терминах денотативных и коннотативных ассоциаций, производимых в тот момент, когда читатель декодирует текст в отношении к текстуальным кодам. См. также: интенциональное заблуждение, практики означивания, предпочтительное прочтение. ИДЕАЛИЗМ (СУБЪЕКТИВИЗМ). Философский (эпистемологический) ответ на вопрос о том, что является реальным, в котором, в его экстремальной форме, речь идет о том, что реальность является чисто субъективной и конструируется в нашем использовании знаков. Конструктивизм критиковал слепоту идеализма к социальному измерению. См. также: конструктивизм, реализм, эпистемология. «ИДЕАЛЬНЫЕ ЧИТАТЕЛИ». Термин часто используется для указания на те роли, в которых читатели текста позиционированы в 69 качестве субъектов посредством использования отдельных модусов адреса. Для Эко этот термин не предназначен для утверждения «совершенного» читателя, полностью повторяющего какое-либо авторское намерение, но предназначен для «модели читателя», прочтение которого должно проходить в терминах текста. Заметим, что не каждый читатель занимает такую читательскую роль, которая может быть рассмотрена производителем(лями) текста. См. также: адресант и адресат, модусы адреса, предпочтительное прочтение, субъект. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ КОДЫ. Один из типов интерпретативных кодов, а именно, «измы», такие, как индивидуализм, капитализм, либерализм, консерватизм, феминизм, материализм, популизм. Включает также коды текстуального производства и интерпретации (доминантный, договорный и оппозициональный). Следует заметить, что все коды могут рассматриваться как идеологические. См. также: договорные коды, доминантные коды, идеология, коды, оппозициональные коды. ИДЕОЛОГИЯ. Не имеется идеологически нейтральных систем знаков: знаки функционируют как для указания, так и для убеждения. Современная семиотическая теория часто родственна марксистскому подходу, подчеркивающему роль идеологии. Идеология «конструирует» людей в качестве субъектов посредством действия кодов. Согласно теории текстуального позиционирования, понимание значения некоторого текста включает уместную идеологическую тождественность (см.: идеальные читатели). Барт приводил доводы в пользу того, что уровни означивания, называемые денотацией и коннотацией, комбинируются для производства идеологических мифов. Идеологическое влияние пытается натурализовать коды – создать доминантные культурные и исторические оценки, установки и мнения, представляющиеся «естественными», «самоочевидными» и «здравомыслящими», хотя действие идеологии в практике означивания обычно является в достаточной степени прозрачным. Барт рассматривал миф в качестве облуживающего интересы буржуазии. Семиотический анализ включает идеологический анализ и ищет пути денатурализации кодов. См. также: денатурализация, здравый смысл, идеологические коды, натурализация. ИДИОЛЕКТ. Термин из социолингвистики, указывающий на различные способы использования языка индивидами. В семиотических терминах он может указывать в более широком смысле на стилистические и персональные субкоды индивидов (см.: коды). См. также: интерпретативная общность, символический капитал, социолект. ИЗБЫТОЧНОСТЬ. Широкие коды имеют ту информацию, которую в теории информации называют информацией с высокой 70 степенью избыточности. Тексты, использующие такие коды, являются структурно простыми и повторяющимися. См. также: открытые и закрытые тексты. ИЗОМОРФИЗМ. Термин используется для указания на подобия между одним типом структуры и другим. Некоторые теоретики в том же самом смысле используют термин «гомологичность». Нарратологи обратили внимание на гомологию между семантическими и синтаксическими структурами в отдельных текстах. Принято говорить, что изоморфные отношения существуют там, где определенные структурные характеристики означающего напоминают характеристики означаемого, на который означающее указывает. В этом смысле изоморфизм включен в иконичность. С изоморфизмом язык–мир тесно связан номенклатуризм, согласно которому категории языка отражают структуру физического мира. Последователи Уорфа отрицают изоморфизм язык-язык. Понятие перцептуальных кодов утверждает отсутствие изоморфизма между ментальными репрезентациями и чувственными данными. См. также: иконический, номенклатуризм, номинальный реализм, прозрачность. ИКОНИЧЕСКИЙ. Модус, в котором означающее воспринимается в качестве напоминающего или имитирующего означаемое, будучи сходным с ним в некоторых из его качествах (например, портрет, диаграмма, масштабная модель, ономатопейя, метафоры, «реалистические» звуки в музыке, звуковые эффекты, имитационные жесты) (Пирс). См. также: изоморфизм, индексный, модусы отношений, символический. ИНДЕКСНЫЙ. Модус, в котором означающее не является чисто произвольным, но непосредственно связано некоторым образом (физически или каузально) с означаемым; эта связь может быть увидена или выведена. См. также: иконический, модусы отношений, символический, фотографические знаки. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Так называемое интенциональное заблуждение (определенное теоретиками литературы) включает отнесение значения текста к интенциям его автора. Здесь имеется несколько изъянов, в частности, допускается, что авторы всегда осознают свои интенции, недооценивается зависимость автора от других источников (см.: интертекстуальность) и игнорируется важность целей читателей. Оно имплицитно включает трансмиссионную модель коммуникации, дающую привилегии «отправителю». Интенции автора не имеют никакого отношения к структуралистским аналитикам. См. также: значение, предпочтительное прочтение. ИНТЕРПЕРСОНАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. В противоположность массовой коммуникации (коммуникации «одинмногие») данный термин обычно используется для указания на 71 коммуникацию «один-один», хотя такое различие ведет к невниманию к важности комммуникаций в малых группах. Указанная коммуникация может быть как синхронической, так и асинхронической. Синхроническая интерперсональная коммуникация может включать речь и невербальные средства (например, взаимодействие лицом к лицу, видеосвязь), только речь (например, телефон), главным образом тексты (например, чаты Интернета). Асинхроническая интерперсональная коммуникация проходит прежде всего через текст (например, письма, факсы, e-mail). См. также: асинхроническая коммуникация, массовая коммуникация, синхроническая коммуникация. ИНТЕРПРЕТАНТА. В пирсовской модели знака интерпретанта является не интерпретатором, но, скорее, смыслом знака. Пирс не характеризовал интерпретатора непосредственно в своей триаде, хотя и высоко оценивал интерпретативный процесс семиозиса. См. также: модель знака Пирса, неограниченный семиозис. ИНТЕРПРЕТАТИВНАЯ ОБЩНОСТЬ. Разделяющие одни и те же коды являются членами одной и той же интерпретативной общности. Данный термин был введен теоретиком литературы Стенли Фишем для указания одновременно на авторов и читателей отдельных жанров текстов. Термин может употребляться в более широком смысле для указания на тех, кто разделяет любой код. Индивиды одновременно принадлежат к нескольким интерпретативным общностям. Конвенции внутри кодов, используемых такими общностями, становятся натурализованными среди их членов. Лингвисты используют логоцентрический термин – «дискурсивная общность». См. также: интерпретативный репертуар, коды, символический капитал, социолект. ИНТЕРПРЕТАТИВНЫЕ КОДЫ. Хотя многие семиотические коды могут рассматриваться как интерпретативные коды, они должны также рассматриваться в качестве формирующих одну главную группу кодов наряду с социальными кодами и текстуальными кодами. В обычной классификации интерпретативные коды включают перцептуальные коды и идеологические коды. Интерпретативные коды могут рассматриваться в качестве формирующих основу для суждений модальности. Между семиотиками нет полного согласия относительно статуса интерпретативных кодов как кодов семиотических. См. также: герменевтика, идеологические коды, интерпретативный репертуар, коды, перцептуальные коды. ИНТЕРПРЕТАТИВНЫЙ РЕПЕРТУАР. Этот термин, использованный Дж. Поттером, указывает на интерпретативные коды и текстуальные коды, приемлемые для тех членов интерпретативных общностей, которые предлагают их для понимания, а иногда также и для производства текстов, использующих данные коды. Интерпретативный 72 репертуар является частью символического капитала членов релевантной интерпретативной общности. См. также: интерпретативные коды, интерпретативная общность, символический капитал, текстуальные коды. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ. Семиотическое понятие интертекстуальности, введеное Кристевой, связано, прежде всего, с постструктуралистскими теоретиками. Интертекстуальность указывает на разнообразные связи в форме и содержании, имеющиеся между некоторым текстом и другими текстами. Каждый текст существует в отношении к другим текстам, и, хотя это редко признается, тексты больше обязаны другим текстам, нежели своим собственным создателям. Тексты обеспечивают такие контексты, как, например, жанр, в рамках которого тексты могут создаваться и интерпретироваться. Понятие интертекстуальности делает проблематичной идею текстовых границ: где начало и конец некоторого текста? См. также: бриколаж, жанр, интратекстуальность. ИНТРАТЕКСТУАЛЬНОСТЬ. В то время, как термин интертекстуальность используется обычно для указания на связи с другими текстами, иное понятие связи может быть названо интратекстуальностью для указания на внутренние отношения в тексте. В рамках единственного кода (например, фотографического кода) такие отношения являются просто синтагматическими отношениями, например, отношениями образа одного человека к другим людям на той же самой фотографии. Следует заметить, что некоторый текст может включать несколько кодов. См. также: закрепление, интертекстуальность. ИСТОРИЧНОСТЬ. Исторический контекст. Поскольку структуралистская семиотика стремится сфокусироваться скорее на синхроническом, нежели диахроническом анализе, критики часто обвиняли ее в не-историчности – в том, что она игнорирует процесс и историчность. См. также: диахронический анализ. КАНАЛ. Сенсорный сособ, использованный медиумом (например, визуальный, слуховой, тактильный). Приемлемые каналы диктуются техническими характеристиками медиума, в котором появляется текст. Сенсорные пристрастия канала ограничивают коды, для которых он приемлем. См. также: медиум, не-нейтральность медиума, переводимость. КОДИРОВАНИЕ. Производство текстов кодирующими с указанием на релевантные коды (Р.Якобсон). Кодирование включает выдвижение одних значений на передний план, других – на задний план. См. также: декодирование, код, модель коммуникации «кодирование/декодирование». 73 КОДИФИКАЦИЯ. Исторический социальный процесс, в котором конвенции отдельного кода становятся широко обоснованными. КОДЫ ВЕЩАНИЯ. Термин Д.Фиске для кодов, разделяемых членами массовой аудитории, изучаемых неформально через процессы восприятия. В противоположность суженным кодам коды вещания структурно проще, используют стандартные конвенции и формулы и генерируют таким образом клише и стереотипы. Они более предсказуемы и повторяемы, обладают тем, что исследователи информации называют высокой степенью избытка. В таких кодах несколько элементов служат для подчеркивания предпочтительных значений. Подобные коды являются в сильной степени интертекстуальными, хотя эта интертекстуальность обычно прозрачна. См. также: интертекстуальность, коды, открытые и закрытые тексты, символический капитал, суженые коды, текстуальные коды. КОДЫ ТЕКСТУАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА И ИНТЕРПРЕТАЦИИ. Они классифицируются здесь как тип идеологического кода. Это коды, включенные в кодирование и декодирование текстов доминантные, договорные или оппозициональные. КОДЫ. Одно из фундаментальных понятий в семиотике. Семиотические коды являются процедурными системами связанных конвенций для корреляции означающих и означаемых в определенных областях. Коды обеспечивают каркас, в рамках которого знаки получают смысл: они являются руководствами по интерпретации, используемыми интерпретативными общностями. В широком смысле они могут быть разделены на социальные коды, текстуальные коды и интерпретативные коды. Некоторые коды являются полностью эксплицитными, другие менее свободными. В рамках кода могут существовать субкоды, такие как стилистические субкоды или персональные субкоды (идиолекты). См. также:, артикуляция кодов, договорные код и прочтение, доминантные код и прочтение, идеологические коды, интерпретативные коды, интерпретативная общность, кодификация, коды вещания, неартикулированные коды, оппозициональные код и прочтение, репрезентационные коды, сверхкодирование, социальные коды, суженые коды, текстуальные коды, фотографические коды, эстетические коды. КОММУНИКАЦИЯ. В семиотической перспективе комуникация включает кодирование и декодирование текстов согласно конвенциям уместных кодов (Якобсон). Сосредоточение на кодах коммуникации является отличительной чертой семиотического вклада, подчеркивающего социальную природу коммуникации и важность конвенций. В то время как большинство семиотиков интересуется коммуникативным созданием смыслов, некоторые семиотики изучают 74 также и атрибуцию смысла даже в тех случаях, когда не имеется какоголибо намерения к коммуникации или когда в производство того, что воспринимается как знак, не включен человек-агент. См. также: асинхроническая коммуникация, интерперсонная коммуникация, массовая коммуникация, модель коммуникации «кодирование/декодирование», синхроническая коммуникация цикл (кругооборот) коммуникации. КОМПЛЕКСНЫЙ ЗНАК. Соссюровский термин для знака, содержащего другие знаки. Обычно текст является комплексным знаком. См. также: простой знак, текст. КОНАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ. Считается одной из наиболее существенных функций знака (одной из функций адреса) – данная функция включает (обычно в явном виде) конструкцию адресата («идеального читателя») (Р.Якобсон). См. также: адресант и адресат, функции адреса, функции знака. КОНВЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ. Термин, часто используемый в сочетании с термином произвольность для указания на взаимоотношения между означающим и означаемым. В случае символических систем таких, как вербальный язык, это взаимоотношение является чисто конвенциональным, зависящим от социальных и культурных конвенций (в отличие от «естественных» в любом смысле). Конвенциональная природа кодов значит, что они должны быть изучены. Таким образом, некоторые семиотики говорят об обучении «чтения» фотографий, телевидения или фильма. См. также: модусы отношений, относительная автономия, примат означающего, произвольность. КОНВЕРСИВНЫЕ ОППОЗИЦИИ. Пары взаимоисключающих означающих в парадигматическом множестве, представляющем категории, которые совместно не определяют полный универсум дискурса, например, солнце/луна. См. также: аналоговые оппозиции, бинарные оппозиции. КОННОТАЦИЯ. Социокультурные и персональные ассоциации, получающиеся в процессе декодирования читателем некоторого текста. Термин указывает также на взаимоотношения между означающим и его означаемым. Для Р.Барта коннотация представляла собой второй уровень означения, который использует денотативный знак (означающее и означаемое) в качестве своего означающего и приводит к дополнительному означаемому. В этом каркасе коннотация является знаком, получаемым из означающего денотативного знака (таким образом денотация ведет к цепи коннотаций). См. также: денотация, уровни означивания, эстетические коды. КОНСТРУКТИВИЗМ. Философский (преимущественно эпистемологический) взгляд на «то, что является реальным?». Согласно 75 конструктивистам, наши знаковые системы играют главную роль в «социальной конструкции реальности». Конструктивизм отличается от философского реализма, подчеркивая то, что «реальность» не может быть отделена от знаковых систем, в которых она воспринимается. Конструктивисты отличаются также и от субъективистов в том, что реальность есть продукт социальных определений. «Реальности» состязаются друг с другом, и текстуальные репрезентация являются, таким образом, «точками борьбы». См. также: идеализм, реализм, эпистемология. КОНТЕКСТУАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ. Один из трех наборов функций, считающихся существенными функциями знака. Данные функции релятивны социальной ситуации, в которой действует знак. См. также: функции знака. КОНТЕНТ-АНАЛИЗ. Форма качественного текстуального анализа, включающая категоризацию и исследование повторяющихся элементов формы или содержания текстов. Этот метод может быть использован совместно с семиотическим анализом (семиотический текстуальный анализ является качественной методологией). LANGUE И PAROLE. Термины Соссюра. Langue указывает на систему правил и конвенций, являющуюся независимой от индивидуальных пользователей, рarole указывает на ее использование в каждом отдельном случае. Приложение данных понятие к семиотическим системам в общем дает возможность различать семиотическую систему и ее использование в специфических текстах. Для семиотиков соссюровского толка более важными представляются структуры и правила семиотической системы как целого, нежели какого бы то ни было сорта специфические проявления, являющиеся просто примерами ее использования. См. также: диахронический анализ, синхронический анализ. ЛОГОЦЕНТРИЗМ. Деррида использовал этот термин для указания на «метафизику присутствия» в западной культуре, в частности, ее фоноцентризм и основанность на мифическом «трансцедентном означаемом». Логоцентризм может указывать также на бессознательные интерпретативные преимущества лингвистической коммуникации перед невербальными формами коммуникации и выражения и невербализованными чувствами; логоцентризм ставит в привилегированное положение «глас и ухо». См. также: графоцентризм, канал, переводимость, фоноцентризм. МАРКИРОВАННОСТЬ. Понятие маркированности введено Р.Якобсоном и может быть приложено к полюсам парадигматической оппозиции (например, male/female). Парные означающие (такие, как male/female) состоят из «немаркированной» формы (в этом случае слово male) и «маркированной» формы (в данном случае слово female). 76 «Маркированное» означающее отделено посредством некоторой специальной семантической характеристики (в этом случае добавлением частицы fe-). Маркированный и маркированный статус приложим не только к означающим, но и к их означаемым. С многими хорошо знакомыми парными терминами, два означаемых валоризированы, согласно различным оценкам. Маркированная форма (обычно это второй термин) представлена как «отличающаяся» и является (имплицитно) негативной. Не маркированная форма обычно является доминантной (статистически в некотором тексте или корпусе) и, следовательно, представляется «нейтральной», «нормальной» и «естественной». Понятие маркированности может быть приложимо в более широком смысле, нежели просток парадигматически парным терминам. Там, где текст отклоняется от конвенциональных ожиданий, он является «маркированным». Конвенциональный, или «надкодированный», текст является немаркированным, в то время как неконвенциональный, или «под-кодированный» текст является маркированным. См. также: абсентные означающие, деконструкция, валоризация, онтологический статус, парадигма,. МАССОВАЯ КОММУНИКАЦИЯ. В противоположность интерперсональной коммуникации (коммуникации «один-один»), этот термин обычно используется для указания на коммуникацию «одинмногие», хотя это различие не замечает важности коммуникации в малых группах. Массовая комуникация является асинхронической. Массовая коммуникация проходит посредством вербальных текстов, графики и аудио-визуальных media (например, кино, телевидение, радио, газеты, журналы и т.п.). См. также: асинхроническая коммуникация, интерперсональная коммуникация, коммуникация, кругооборот (цикл) коммуникации. МАТЕРИАЛЬНОСТЬ ЗНАКА. Хотя знаки могут быть ясно увидены в материальной форме слов, образов, звуков, действий или объектов, подобные вещи не имеют внутреннего значения и становятся знаками, только когда мы наделяем их значением. Знаки как таковые не имеют материального существования: только средство знака имеет материальную субстанцию. В настоящее время «означающее» обычно интерпретируется как материальная (или физическая) форма знака, и это более реалистично, чем модель Соссюра. Для Соссюра и означающее и изначаемое являются, скорее, «формой», нежели субстанцией. Тем не менее, материальная форма знака сама может быть означающим – один и тот же письменный текст мог интерпретироваться каким-то отличным образом в зависимости от того, написан ли он рукой или отпечатан на пишущей машинке, и мог генерировать различные коннотации в зависимости от этого. В зависимости от того, является ли текст «оригинальным» или является «копией», у нас также появляются 77 различные коннотации (представьте себе ксерокопию или фотокопию любовного письма!). Иначе говоря, медиум также может порождать различные коннотации. См. также: канал, медиум, переводимость, план выражения, средство знака, tokens и types. МЕДИУМ. Термин «медиум» различными теоретиками используется различными способами, и может включать такие широкие категории как речь и письмо, печатание или вещание, или относиться к специфическим техническим средствам в каркасе media массовых коммуникаций (радио, телевидение, газеты, журналы, книги, фотографии, фильмы) или media интерперсональной коммуникации (телефон, письма, факсы, e-mail, видеоконференции и т.п.). Медиум обычно трактуется как прозрачное средство репрезентации текстов читателями, но медиум и сам может делать вклад в значение: написанное рукой письмо и некий отпечатанный и размноженный циркуляр могут содержать один и тот же вербальный текст, но иметь различные коннотации. Знаки и коды всегда закреплены в материальной форме медиума, каждый из которых имет свои собственные характеристики. Медиум может быть цифровым или аналоговым. См. также: «грамматика» медиума, канал, материальность знака, ненейтральность медиума, переводимость, план выражения, средство знака, язык медиума. МЕТАФОРА. Метафора выражает незнакомое в терминах знакомого, которые обычно не находятся друг с другом в каком-либо отношении. Необходимо произвести воображаемый скачок для узнавания сходства. В семиотических терминах метафора включает одно означаемое, действующее в качестве означающего, указывающего на совсем другое означаемое. Изначально метафоры представляются неконвенциональными, поскольку они игнорируют «буквальное», или денотативное сходство. Метафора может включать как символическое, так и иконическое качество. Деконструктивисты демонстрировали, как действует доминантная метафора, с целью придать привилегированное положение немаркированным означающим. См. также: метонимия. МЕТАЯЗЫКОВАЯ ФУНКЦИЯ. Одна из функций означивания для знака. Данная функция указывает на коды, в рамках которых интерпретируется знак. См. также: коды, функции знака. МЕТОНИМИЯ. Метоним есть означающее, представляющее часть более широкое целого (объекта или понятия), относительно которого в качестве примера может рассматриваться означаемое, например, судья есть «закон», работники иногда могут быть названы «руками», в более широком примере фотография матери и ребенка может рассматриваться как означающая более широкое понятие материнства, тем самым метонимия связана с индексным модусом. См. также: метафора, синекдоха, смежность. 78 МИМЕЗИС. Миметическая цель в репрезентации включает попытку близкой имитации или симуляции наблюдаемых характеристик внешней реальности так, как будто она воспринимается непосредственно и без медиумов. См. также: прозрачность, эстетический реализм. МИФ. Р.Барт аргументировал в пользу того, что уровни означивания (сигнификации), называемые денотацией и коннотацией, комбинируются для производства идеологии в форме мифа в качестве третьего уровня означивания. Популярное использование термина «миф» утверждает, чтот он указывает на мнения, являюющиеся в явном виде ложными, но семиотическое использование данного термина этого не утверждает «с необходимостью». Семиотики, работающие в соссюровской традиции, трактуют отношение между природой и культурой как относительно произвольное; мифы действуют через коды и служат идеологической функцией натурализации. См. также: идеология, уровни означивания. МОДАЛЬНОСТЬ. Модальность указывает на статус реальности в соответствии с требованиями знака, текста или жанра. Пирсовская классификация знаков в терминах способа отношения средства знака к своему референту отражает их модальность – их прозрачность в отношении к «реальности» (символический модус, например, имеет низкую модальность). В создании смысла текста его интерпретаторы выносят относительно него «суждения модальности». Они акцентируют то, что описывается как правдоподобность, относительность, доверительность, истина, аккуратность или фактуальность текстов внутри данного жанра, как репрезентации некоторой признаваемой реальности. Делая это, они опираются на знание мира (и социальные коды) и медиума (и текстуальные коды). Подобные суждения частично выносятся с указанием на отметки в текстах, которые семиотиками (вслед за лингвистами) называются «модальными маркерами», включающими характеристики формы и содержания. См. также: онтологический статус, реальность. МОДЕЛИРУЮЩИЕ СИСТЕМЫ, ПЕРВИЧНЫЕ И ВТОРИЧНЫЕ. Вторичные моделирующие системы описываются, следуя Ю.Лотману, как семиотические суперструктуры, построенные на базе первичных моделирующих систем. В данном каркасе письмо есть вторичная моделирующая система, и письменные тексты построены на базе первичной моделирующей системы, состоящей из вербального языка. Поскольку этот пример отдает предпочтение устной форме, он подвержен критике как фоноцентризм. Иные семиотики расширяли указанное понятие до «текстов» в других media, рассматривая их как вторичные моделирующие системы, построенные на основе первичного «языка». Например, кинематографические тексты строятся на базе 79 первичной моделирующей системы «графического языка». См. также: язык медиума. МОДЕЛЬ ЗНАКА Ф.СОССЮРА. В соссюровской модели знак состоит из двух элементов: означающего и означаемого (хотя сам Соссюр настаивал, что они отделимы друг от друга только в аналитических целях). Данная диадическая модель не делает прямого указания на референт в определенном мире и может рассматриваться в качестве поддержки того, что язык не «отражает» реально, но, скорее, конструирует ее. См. также: модель знака Ч.Пирса. МОДЕЛЬ ЗНАКА Ч.ПИРСА. Модель знака Ч.пирса имеет три элемента – репрезентамен, интерпретанта и объект. Она является, таким образом, триадической моделью. См. также: модель знака Ф.Соссюра. МОДЕЛЬ КОММУНИКАЦИИ «КОДИРОВАНИЕ/ДЕКОДИРОВАНИЕ». Следуя модели межперсонной коммуникации Р.Якобсона, Ст.Холл предложил модель массовой комуникации, подчеркивающую важность активной интерпретации в релевантных кодах и социальном контексте. См. также: коды, трансмиссионная модель коммуникации, цикл (кругооборот) коммуникации. МОДУСЫ АДРЕСА. Имплицитные и эксплицитные способы действия аспектов стиля, структуры и/или содержания текста в целях позиционирования читателей в качестве субъектов («идеальных читателей»). Указанные аспекты включают степени непосредственности, формальности, нарративной точки зрения и маркированности некоторой формы адреса в сравнении ее с другой формой. См. также: нарратив, непосредственность адреса, формальность адреса, функции адреса, МОДУСЫ ОТНОШЕНИЙ. Термин, используемый некоторыми семиотиками для указания на пирсовскую классфикацию знаков в терминах степени произвольности в отношении означающего к означаемому (если использовать терминологию не Пирса, а Соссюра). Это (в порядке уменьшения произвольности) символический, иконический и индексный модусы. Легко «сорваться» в указание на три формы Пирса как на «типы знаков», но это не всегда так: знак может быть образом, индексом, символом или любой их комбинацией. Является ли знак символическим, иконическим или индексным, зависит прежде всего от того способа, каким знак используется. Одно и то же означающее может быть исползовано иконически в одном контексте и символически в другом. Знаки не могут быть классифицированы в терминах трех модусов без указания на цели их пользователей в отдельных контекста. См. также: произвольность. МОТИВАЦИЯ И ПРИНУЖДЕНИЕ. Данные термины иногда используются для описания того, насколько означаемое детерминирует 80 означающее. Чем больше принуждение означающего, тем в большей степени «мотивирован» знак: иконические знаки мотивированы в высокой степени, символические знаки не мотивированы. Чем меньше мотивирован знак, тем в большей степени требуется обучение кодам. См. также: произвольность. МУЛЬТИАКЦЕНТУАЛЬНОСТЬ ЗНАКА. Термин используется для указания на диверсификацию использования и интерпретации текстов различными аудиториями (Волошинов). НАРРАТИВ. Модусы адреса отличаются по своей нарративной точке зрения. Письменные нарративы могут использовать нарратив от «всезнающего» третьего лица («рассказывание») или «субъективный» нарратив от первого лица («видение очевидца»). См. также: модусы адреса, поливокальность, текстуальные коды, юнивокальность. НАРРАТОЛОГИЯ. Нарратология (или нарративная теория) является полем междисциплинарных исследований и совсем не обязательно должна рассматриваться только в семиологической перспективе. Семиотическая нарратология связана с нарративом в любом его модусе – литературном и не-литературном, вымышленном и не-вымышленном, вербальном или визуальном и стремится сосредоточиться на минимальных нарративных единицах и на «грамматике сюжета». См. также: синтагматический анализ. НАТУРАЛИЗАЦИЯ. Натурализованными кодами являются те, которые широко распространены в культуре и которым обучаются в такие ранние годы, что они представляются не сконструированными, но данными «естественно». Идеологической функцией натурализации служат мифы (в смысле Р.Барта). Денотация может рассматриваться не как более естественная по сравнению с коннотацией, но, скорее, как часть процесса натурализации. См. также: валоризация, денатурализация, здравый смысл, идеология. НЕАРТИКУЛИРОВАННЫЕ КОДЫ. Коды без артикуляции состоят из серий знаков, не имеющих непосредственного отношения друг к другу. Эти знаки не подразделяются на составляющие элементы. Так, «язык цветов» является кодом без артикуляции, поскольку каждый тип цветка является независимым знаком, не несущим какого-либо отношения к другим знакам в коде. Неартикулированные коды называют иногда «неэкономичными». См. также: артикуляция кодов. НЕ-НЕЙТРАЛЬНОСТЬ МЕДИУМА. Положение, согласно которому медиум является сообщением, в семиотическом каркасе равносильно тому, что медиум не является нейтральным. Каждый медиум обладает своими собственными техническими характеристиками, возможностями и культурными коннотациями. Само означаемое может быть изменено через изменение медиума, используемого для средства выражения знака. См. также: 81 графоцентризм, канал, логоцентризм, материальность знака, переводимость, прозрачность, технологический детерминизм. НЕОГРАНИЧЕННЫЙ СЕМИОЗИС. Ч.Пирс использовал термин «неограниченный семиозис» для указания на способ, в котором вследствие того, что «интерпретанта» сама является знаком в уме интерпретатора, это могло вести к сериям успешных интерпретант (потенциально) ad infinitum. В соссюровской терминологии означаемое может играть роль означающего для другого означаемого. См. также: интерпретанта. НОМЕКЛАТУРИЗМ. Согласно этой наивной реалистической философской позиции язык есть просто номеклатура – слова есть просто имена для вещей. Это все-таки определенный пример редукционистской позиции – сведение языка к чисто референциальной функции именования предметов. См. также: значение, изоморфизм, номинальный реализм, реализм, реификация, референт, референциальное заблуждение, эссенциализм. НОМИНАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ. Ж.Пиаже использовал данный термин для указания на трудности, с которыми сталкивается ребенок при отделении ярлыков, даваемых нами предметам, от самих предметов, так, если бы такие означающие были существенной частью своих референтов. Даже в случае взрослых определенные означающие некоторыми понимаются как совсем не «произвольные», но обладающие некой магической силой. См. также: изоморфизм, номенклатуризм, реализм, реификация, референт, эссенциализм. ОБЪЕКТ. Термин, используемый в триадической модели знака Ч.Пирса для описания референта знака. Заметим, что, в отличие от абстрактного означаемого у Соссюра, референт является объектом в мире. Это не исключает референцию знаков к абстрактным понятиям и функциональным сущностям, равно как и к физическим объектам, но модель Пирса уделяет место для физической реальности, которую не улавливает модель Соссюра. См. также: модель знака Ч.Пирса. ОЗНАЧАЕМОЕ. Для Соссюра означаемое есть одна из двух частей знака (выделяемая исключительно для аналитических целей). Означаемое у Соссюра есть ментальный концепт, представленный означающим (и не являющийся материальным предметом). Это не исключает указания на знаки физических объектов в определенном мире или абстрактных понятий и функциональных сущностей, но означаемое само по себе не является референтом в определенном мире в противоположность объекту у Пирса. Для последующих интерпретаторов привычно уравнивать означаемое с “содержанием”. См. также: модель знака Соссюра, модусы отношений, означающее, референт, трансцендентное означаемое. 82 ОЗНАЧАЮЩЕЕ. Для Соссюра одна из двух частей знака, выделяемая исключительно в аналитических целях. В соссюровской традиции означающее есть форма, принимаемая знаком. Для самого Соссюра в отношении лиингвистических знаков это значит нематериальную форму устного слова – “звуковой образ”. Последователи трактовали означающее как материальную (физическую) форму знака – нечто, что может быть увидено, услышано, почувствовано или попробовано (носитель знака). См. также: абсентные означающие, модель знака Соссюра, модусы отношений, означаемое, примат означающего, пустое означающее, репрезентамен, средство (носитель) знака. ОЗНАЧИВАНИЕ (СИГНИФИКАЦИЯ). В соссюровской семиотике термин означивание (сигнификация) указывает на отношения между означающим и означаемым. Иногода этот термин используется для указания на определенную функцию знака (например, то, что они означивают нечто другое, нежели они сами), на процесс означивания (семиозис), на знаки как часть семиотической системы, на то, что означено (значение) или на репрезентацию. См. также: модусы отношений, семиозис, уровни означивания. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС. Термин, указывающий на взаимоотношения между означаемыми (особенно иерархические отношения) внутри некоторой системы разделения «реальности» на категории. См. также: бинарные оппозиции, деконструкция, маркированность, модальность, реификация, эпистемология. ОПОСРЕДОВАНИЕ. Семиотики подчеркивают опосредованность восприятия, говоря о том, что мы всегда имеем дело со знаками и кодами, а не с неопосредованной объективной реальностью. Мы делаем так благодаря конвенциям в «реалистических» текстах, подобных тому, как это имееет место в аудио-визуальных медиумах, которых кажутся нам «естественными». Когда мы интерпретируем телевидение или фотографию в качестве «окна в мир», означаемые кажутся неопосредованными и медиумы представляются вполне «прозрачными». См. также: идеализм, конструктивизм, реализм, реальность. ОППОЗИЦИОНАЛЬНЫЕ КОД И ПРОЧТЕНИЕ. Это идеологический код, в котором читатель, социальная позиция которого располагает его в полностью оппозициональном отношении к доминантному коду, понимает предпочтительное прочтение, но не разделяет код текста и отрицает это прочтение, привнося альтернативный идеологический код. См. также: договорные код и прочтение, доминантные код и прочтение, идеологические коды. ОТКРЫТЫЕ И ЗАКРЫТЫЕ ТЕКСТЫ. У.Эко описывал в качестве «закрытых» текстов те, которые демонстрируют сильную тенденцию к поддержке некоторой отдельной интерпретации – в противоположность 83 «открытым» текстам. У.Эко показал, что тексты mass media тяготеют к тому, чтобы быть «закрытыми» текстами, и поскольку они предлагаются для гетерогенных аудиторий, неизбежны различные декодирования таких тектов. См. также: полисемия. ОТНОСИТЕЛЬНАЯ АВТОНОМИЯ. Термин указывает (по Альтюссеру) на относительную независимость «суперструктуры» общества (включая идеологию) от экономического «базиса». В контексте семиотики модель знака Соссюра допускает относительную автономию языка в отношении к «реальности»; не имееется существенной связи между словами и предметами. В семиотической системе с двойной артикуляцией уровни означающего и означаемого относительно автономны. Означающее и означаемое в знаке автономны в том, что их взаимоотношение является произвольным (иногда говорят также об «относительной произвольности» или «относительной конвенциональности») См. также: артикуляция кодов, идеализм, конвенциональность, конструктивизм, модусы отношений, номенклатуризм, примат означающего, произвольность. ОТПРАВИТЕЛЬ И ПОЛУЧАТЕЛЬ. В рамках трансмиссионной модели коммуникации данные термины используются для указания на участников актов коммуникации (представляемой как линейный процесс «отправки» «сообщений» «получателю»). Семиотики обычно рассматривают такие модели как редукционистские, сводящие значение к «содержанию»; главное возражение связано с тем, что трансмиссионная модель не раскрывает семиотическое понятие кода, иные возражения указывают на то, что данная модель отрицает потенциальную значимость целей, отношений, ситуаций и медиума. См. также: адресант и адресат, интенциональное заблуждение, трансмиссионная модель коммуникации. ПАРАДИГМА. Парадигма есть множество ассоциированных означающих, все из которых являются членами некоторой определенной категории, но в которой каждое означающее сигнификационно различно. В естественном языке имеются такие грамматические парадигмы как глаголы или существительные. В некотором данном контексте один член парадигмального множества структурно заменим с другим. Использование одного означающего (например, отдельного слова или одежды) скорее, чем другого из того же самого парадигмального множества, образовывает предпочтительное значение текста. Парадигматические отношения представляют собой оппозиции и контрасты между означающими, принадлежащими к одному и тому же парадигмальному множеству, из которого черпаются используемые в данном тексте. См. также: парадигматический анализ, стрела селекции, синтагма. 84 ПАРАДИГМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Парадигматический анализ представляет собой структуралистскую технику поиска идентификации разнообразных парадигм, лежащих под «поверхностной структурой» некоторого текста. Этот аспект структурного анализа включает рассмотрение позитивных или негативных коннотаций каждого означающего и существование «лежащих в основании» тематических парадигм (например, бинарных оппозиций типа «публичный/приватный»). См. также: тест коммутации, синтагматический анализ, стрела селекции. ПЕРВАЯ АРТИКУЛЯЦИЯ. На (высшем) структурном уровне первой артикуляции семиотическая система состоит из наименьших значимых единиц (например, морфемы или слова в языке). См. также: артикуляция кодов, вторая артикуляция, двойная артикуляция, единственная артикуляция. ПЕРЕВОДИМОСТЬ. Лингвистические универсалисты утверждали, что мы можем сказать все, что мы хотим сказать, в любом языке, и все, что мы говорим в одном языке, всегда может быть переведено в другой. Уорфианская перспектива заключается в том, что перевод с одного языка на другой является по меньшей мере проблематичным и иногда невозможным. Некоторые комментаторы прилагают это положение к «переводу» невербализованной мысли на язык. Другие утверждают, что даже в рамках одного языка любая переформулировка слов сказывается на значении, переформулировка трансформирует способы, которыми создаются значения, и в этом смысле форма и содержание неразделимы, и использование определенного медиума может сказываться на значении. В контексте письменного слова требование «непереводимости» обычно рассматривается в качестве наиболее сильного в выразительных искусствах и как слабое – в формальных научных статьях. В области литературы «непереводимость» особенно была любима теоретиками романтизма, для которых коннотативные значения слов были решающими. Переводимость – место отношения между семиотикой и лингвистикой, когда речь идет о том, могут ли тексты в «невербальных» системах быть переведены на вербальный язык или vice versa. Бенвенист утверждал, что «первым принципом» семиотических систем является тот, согласно которому они не являются «синонимичными» – мы не может непосредственно перевести с одного медиума или кода на другой без трансформации значения. См. также: канал, логоцентризм, медиум, не-нейтральность медиума, уорфианизм, язык медиума. ПЕРЦЕПТУАЛЬНЫЕ КОДЫ. Перцептуальные коды классифицируются обычно как тип интерпретативного кода. Некоторые семиотики относят к коду сенсорную перцепцию, аргументируя это тем, 85 что интерпретация не может быть отделена от перцепции, перцептуальный аппарат человека отличается от перцептуальноо аппарата других организмов, и тем, что у людей имеются социокультурные, субкультурные и иные различия в перцепции. Если перцепция является семиотическим кодом, она включает репрезентацию. В отличие от большинства кодов, понятие перцептуального кода не допускает интенциональной коммуникации (здесь не имеется «отправителя». См. также: коды. ПЛАН ВЫРАЖЕНИЯ. Для Ельмслева и Барта означающие плана выражения есть субстранция выражения (физический материал медиума, например, образы и звуки) и форма выражения (синтаксическая структура, техника и стиль). См. также: материальность знака, план содержания. ПЛАН СОДЕРЖАНИЯ. Для Ельслева и Барта означаемыми в плане содержания были субстанция содержания (которая включает «человеческое содержание», текстуальный мир, жанр, предмет) и форма содержания (которая включает семантическую структуру и тематическую структуру, включая нарратив). См. также: план выражения. ПОЛИВОКАЛЬНОСТЬ . В противоположность юнивокальности, поливокальность заключается в использовании множества голосов в качестве нарративного модуса внутри текста обычно для того, чтобы подчеркнуть разнообразие прочтений в противес предпочтительному прочтению. См. также: нарратив, юнивокальность. ПОЛИСЕМИЯ. Отрицающие, подобно постструктуралистам, текстуальный детерминизм, подчеркивают, «полисемическую» природу текстов – множественность их значений. ПОСТСТРУКТУРАЛИСТСКАЯ СЕМИОТИКА. В то время как постструктурализм часто интерпретируется просто как «антиструктурализм», следует обратить внимание на то, что данное название указывает на определенного сорта школу, развиваемую после и независимо от отношения к структурализму. Постструктурализм развил и адаптировал структуралистские понятия вместе с проблематизацией многих из них. Например, в то время как Соссюр доказывал произвольность взаимоотношений между означающим и означаемым и первичность означающего, многие постструктуралисты развили данное понятие, утверждая полное отсутствие связи между означающим и означаемым. Обе школы строились на допущении, что мы являемся субъектами языка, а не просто инструментальными пользователями им, и постструктуралистские мыслители развили понятие «конституции субъекта», изменяя эссенциалистский романтический индивидуализм (согласно которому мы являемся автономными и созидающими агентами со стабильной «персональностью» и «оригинальными» 86 идеями). Постструктуралистская семиотика является пост-соссюровской семиотикой. Если структуралистов связать с анализом формальных систем, то постструктуралистские семиотики настаивают на том, что ни один подобного сорта анализ не может быть исчерпывающим или окончательным. Многие постструктуралистские семиотики включены в деконструкцию, подчеркивая неустойчивость взаимоотношений между означающим и означаемым и тот способ, в котором доминантная идеология занимается поисками обеспечения иллюзии трансцендентального означаемого. Некоторые постструктуралистские семиотики являются социальными семиотиками, связанными с «практиками сигнификации» в специфических социальных контекстах. Социальные семиотики расширили соссюровский акцент реляционности значения, включив в него не только взаимоотношения внутри самодостаточной лингвистической системы, но также и интерпретативную важность таких расширенных контекстов языкового использования. См. также: бар, деконструкция, интертекстуальность, семиотика, структуралистская семиотика, трансцендентное означаемое. ПРАГМАТИКА. Моррис разделили семиотику на три ветви: синтактику, семантику и прагматику. Прагматика указывает на изучение тех способов, какими знаки используются и интерпретируются. Интерпретация знаков их пользователями может рассматриваться также в качестве уровней, соответствующих данным трем ветвям, и прагматический уровень является интерпретацией знака в терминах релевантности, соглашения и т.д. См. также: семантика, семиотика, синтактика. ПРАКТИКА ОЗНАЧИВАНИЯ (СИГНИФИКАЦИИ). Под практикой такого сорта понимается практика (действия, поведение), которыми заняты люди, включая производство и чтение текстов. Социальные семиотики сосредоточивались на практиках означивания в специфических социокультурных контекстах – скорее на parole, нежели на langue, в противоположность структуралистским семиотикам, сосредоточивающимся на формальной структуре знаковых систем. См. также: социальная семиотика. ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНОЕ ПРОЧТЕНИЕ. Изначально данный термин использовался Ст.Холлом в отношении к телевизионным новостям и иным подобным программам, в настоящее же время он часто прилагается и к иным видам текстов. Читатели текста ведомы к предпочтительному прочтению и уводимы от «аберрантного прочтения» через использование кодов. Предпочтительное прочтение не обязательно является результатом какой-либо сознательной интенции производителя(лей) текста. Данный термин часто используется так, как если бы он указывал на значение, которое каким-то образом «встроено» 87 в форму и/или содержание текста. Сам Холл допускал, что подобные значения инвариантно кодируются в доминантном коде, но это ведет к реификации медиума. Не совсем ясно, как мы можем обосновать, что в тексте могло быть такое предпочтительное прочтение. Создается ли оно прочтением, наиболее распространным среди членов данной аудитории? Даже если это так, можно ли говорить, что оно находится «внутри» текста? В контексте полисемической природы относительно открытых и незаконченных текстов понятие предпочтительного прочтения может быть слишком ограничивающим. Область, к которой может быть отнесено предпочтительное прочтение, релятивна тому, открытые или закрытые тексты имеются в виду. См. также: доминантные код и прочтение, значение, идеология, идеальные читатели, интенциональное заблуждение, сверхдетерминация, сверхкодирование, текстуальный детерминизм, юнивокальность. ПРИМАТ ОЗНАЧАЮЩЕГО. Тот аргумент, что «реальность» или «мир» по меньшей мере частично создается языком (и другими media), настаивает на примате означающего, иными словами, он утверждает, что означаемое образовано, оформлено скорее означающим, чем vice versa. См. также: идеализм, конвенциональность, конструктивизм, относительная автономия, произвольность. ПРИНЦИП СКУПОСТИ. Согласно Леви-Строссу, структурный анализ руководствуется несколькими базовыми аналитическими принципами, первым из которым является принцип экономии объяснения (принцип скупости). Он находит свое отражение в поисках структурными семиотиками «минимальных конституирующих единиц». См. также: структуралистская семиотика. ПРОЗРАЧНОСТЬ. Мы так часто пользуемся хорошо знакомыми конвенциями в нашем повседневном использовании разнообразных media, что включенных в них коды часто кажутся «прозрачными», а сам медиум представляется нейтральным. Здравый смысл говорит нам, что означаемое неопосредовано, а означающее является прозрачным и чисто денотативным – так, как будто мы интерпретируем телевидение или фотографию как «окно в мир». В «реалистических» текстах авторская цель относительно медиума, кодов и знаков игнорируется читателями как прозрачная. Семиотики давно продемонстрировали, что очевидная прозрачность даже наиболее «реалистических» означающих или текстов в любом медиуме является иллюзорной, поскольку всегда присутствуют репрезентационные коды. См. также: материальность знака, мимезис, натурализация, не-нейтральность медиума, опосредование, эстетический реализм. ПРОИЗВОЛЬНОСТЬ. Соссюр подчеркивал, что отношение между лингвистическими означающим и означаемым является произвольным: связь между ними не является необходимой, внутренней или 88 естественной. Он отрицал экстралингвистические влияния (внешние по отношению к лингвистической системе). Говоря философски, данное отношение является онтологически произвольным: изначально оно не производит никакого различия в том, какие ярлыки мы приписываем предметам, но знаки, конечно, не являются социально или исторически произвольными (после появления знака в историческом существовании мы не можем произвольно изменить означающие). Соссюр сосредоточивался на лингвистических знаках, в то время как Пирс имел дело более явно со знаками любого медиума и заметил, что отношения между означающими и их означаемыми варьируются по произвольности - от радикальной произвольности символических знаков через воспринимаемое подобие означающего и означаемого в иконических знаках до минимальной произвольности в индексных знаках. Многие семиотики приводят доводы в пользу того, что все знаки являются в определенной степени произвольными и конвенциональными (и, таким образом, являются предметом идеологической манипуляции). См. также: конвенциональность, модусы отношения, мотивация и принуждение, относительная автономия, первичность означающего. ПРОСТОЙ ЗНАК. Знак, не содержащий другие знаки, в отличие от сложного знака. См. также: знак, комплексный знак. ПРЯМОТА (НЕПОСРЕДСТВЕННОСТЬ) АДРЕСА. Модусы адреса различаются по своей прямоте. Это отражается в использовании языка («ты» может быть адресовано непосредственно), и в случаях телевидения и фотографии в зависимости от того, смотрит или нет некто в объектив камеры. См. также: модусы адреса. ПУСТОЕ ОЗНАЧАЮЩЕЕ. «Пустое», или «плавающее», означающее определяется как означающее со смутным, в высокой степени изменчивым, неспецифицируемым или не-существующим означаемым. Такие означающие означивают различные вещи для различных людей: они могут означивать многие или вообще любые означаемые, они могут значить все, что их интерпретаторы предназначают им. Утверждающие существование таких означающих приводят доводы в пользу того, что имеется радикальное отсутствие связи между означающим и означаемым. Для семиотиков соссюровского типа ни одно означающее не может существовать без соотвествующего означаемого – квалификация чего-либо как знака приводит к тому, что нечто должно означаться. См. также: означающее, simulacrum, трансцендентное означаемое. РЕАЛИЗМ (ОБЪЕКТИВИЗМ). Философский (специфически эпистемологический) пример понимания того, «что является реальным». Для наивного философского реализма объективная и познаваемая реальность существует независимо от нас. Наивные реалисты допускают возможность «непосредственного восприятия» мира, в то время как их 89 критики приводят аргументы в пользу того, что наше восприятие мира обязательно проходит через некий «медиум». Некоторые реалисты допускают, что наше восприятие реальности может быть «искривлено» медиумом, используемым для ее постижения, но такие media не играют никакой роли в «конструировании» реальности. Реалисты доказывают, что истина (в форме фактов) может быть генерирована проверкой мнений или теорий при их столкновении с внешней реальностью. Реализм отражается в обычных допущениях «здравого смысла». См. также: здравый смысл, идеализм, конструктивизм, номинальный реализм, эпистемология, эссенциализм,. РЕАЛЬНОСТЬ/РЕАЛЬНОСТИ. В то время, как здравый смысл утверждает, что реальность существует до и вне означивания, согласно конструктивистам, «реальность имеет авторов», и то, что воспринимается нами как реальность, есть просто множество кодов, репрезентирующих мир. «Реальность» конструируется в репрезентациях. Некоторые семиотики указывают на реальность как на «результат» знака. Социальные семиотики признают, что не все реальности равны, и проявляют интерес к текстам как к «полю битвы», на котором сталкиваются реальности. См. также: здравый смысл, идеализм, конструктивизм, опосредование, реализм, репрезентация. РЕИФИКАЦИЯ. «Реифицировать» значит «опредмечивать», трактовать относительно абстрактное означаемое так, как если бы оно было единственным, ограниченным, недифференцируемым, фиксированным и неизменным предметом, существенная природа которого сама собой разумеется. Именно репрезентационная практика функциоонирует в целях обоснования самоочевидной «реальности», понимаемой так, как если бы она обладала онтологическим статусом особого физического предмета в объективном материальном миире. Реификация сдерживает человеческий вклад в дефинитивные процессы, как будто означающее является нейтральной и интегральной частью пред-существующего предмета в определенном мире. Реификация не принимает в расчет культурные и идеологические каркасы, в которых продуцируется означающее. Широко распространенное, даже рутинное, использование означающего пытается придать законную силу существованию означаемого как само собой разумеющейся вещи. Реификации избежать трудно, поскольку любое использование лингвистической категоризации может выглядеть как реификация. См. также: номенклатуризм, номинальный реализм, эссенциализм. РЕПРЕЗЕНТАМЕН. Репрезентамен есть один из трех элементов в модели знака Ч.Пирса и указывает на форму, принимаемую знаком (не обязательно материальную). Когда он указыват на не-материальную форму, он сравним с соссюровским означающим; всякий раз, когда он указывает на материальную форму, то на это некоторые комментаторы 90 указывают как на средство (носителя) знака. См. также: модель знака Ч.Пирса, означающее. РЕПРЕЗЕНТАЦИОННЫЕ КОДЫ. Это текстуальные коды, которые представляют реальность. Те из них, которые воспринимаются в качестве «реалистических» (особенно в кино и на телевидении), воспринимаются обычно, как если бы они были прямыми репродукциями реальности, а не репрезентациями в форме кодов. См. также: реальность, репрезентация, текстуальные коды, эстетические коды, эстетический реализм. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ. Традиционное использование этого термина указывает на ре-презентацию чего-то в любом медиуме в форме некоторого сорта текста. Однако репрезентации являются знаками, и семиотика выдвигает на передний план и проблематизирует процесс репрезентации. Широко распространенным семиотическим взглядом является то, что реальность всегда репрезентирована, то, что мы трактуем в качестве «непосредственного» восприятия, «опосредовано» перцептуальными кодами, где перцепция включает ментальную репрезентацию. Все тексты, какими бы «реалистичными» они нам не казались, являются сконструированными репрезентациями, а не просто «рефлексиями». Имеет место «непосредственное» восприятие или «опосредованный» медиумом текст, то, что воспринимается нами в качестве реальности, всегда включает коды. В нашем повседневном поведении мы действуем на основе того, что некоторые репрезентации реальности являются более надежными, чем другие – относительно таких репрезентаций мы выносим модальные суждения. Реальности конкурируют друг с другом, и текстуальные репрезентации такого сорта представляют собой «поля стражений». Репрезентации неизбежно селективны, некоторые предметы они выдвигают на первый план, некоторые отодвигают на задний план. Каждая репрезентация является мотивированной и исторически зависимой. См. также: мимезис, реальность, репрезентационные коды, эстетический реализм. РЕФЕРЕНТ. То, вместо чего используется знак, на что он указывает. У Ч.Пирса это называется объектом. В модели Ф.Соссюра референт в мире не является эксплицитно характеризуемым, а является означаемым, то есть концептом, который может указывать, а может и не указывать на некоторый объект в мире. Заметим, что референтами могут быть как материальные объекты, так и идеи. См. также: номеклатуризм, реализм, референциальное заблуждение, эссенциализм. РЕФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ. Относится к функциям означивания. Указывает на содержание. См. также: функции знака, номеклатуризм, референциальное заблуждение. РЕФЕРЕНЦИАЛЬНОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Термин используется в семиотике для указания на то допущение, согласно которому 91 необходимым условием знака является наличие референта у означающего. Подобное допущение имееет определенный изъян, потому что многие означающие не имеют референтов (например, связка «и»), и референцией в текстах является прежде всего референция на другие тексты, а уж потом на определенные «миры». Данное заблуждение проявляется также в тех суждениях, согласно которым (референциальная) модель знака Ч.Пирса имеет преимущества перед (не-референциальной) моделью Соссюра. Редукция языка к чисто референциальной функции называется номенклатуризмом, примером которого является наивный реализм. См. также: номенклатуризм, реализм, референт, референциальная функция. СВЕРХДЕТЕРМИНАЦИЯ. Сверхдетерминированное прочтение текстов заключается в том, что предпочтительное прочтение является чрезвычайно ясным, исходя из использования сверхкодированных широких кодов, и похожим на включенные репрезентациононые практики. См. также: сверхкодирование, текстуальный детерминизм. СВЕРХКОДИРОВАНИЕ. Термин указывает на структурно простые, конвенциональные и повторяющиеся тексты, обладающие тем, что в теории информации называется избыточностью. Как правило, это характеристики широких кодов. Сверхкодирование может вести к «сверхдетерминированному» прочтению текстов, использующих широкие коды – к усиленному предпочтительному прочтению. См. также: избыточность, предпочтительное прочтение, сверхдетерминация, тектуальный детерминизм. СЕМАНТИКА. Моррис подразделил семиотику на три ветви: синтактику, семантику и прагматику. Семантика занимается изучением значения знаков (отношением знаков к внезнаковой реальности). Интерпретация знаков их пользователями может рассматриваться также как уровни, соответствующие этим трем ветвям, при этом семантический уровень является уровнем понимания предпочтительного прочтения знака. См. также: прагматика, семиотика, синтактика. СЕМИОЗИС. Термин указывает на процесс «создания значений». У.Эко воспринял данный термин от Пирса для указания на тот процесс, посредством которого культура производит знаки и/или приписывает знакам значение. См. также: неограниченный семиозис, означивание (сигнификация), практика означивания. СЕМИОЛОГИЯ. Соссюровский термин «семиология» используется иногда для указания на изучение знаков в рамках и в соответствии с соссюровской традицией (Р.Барт, К.Леви-Стросс, Ю.Кристева и иные). «Семиотика» иногда указывает на тех, кто работает в пирсовской традиции (например, Моррис, Огден, Ричардс и иные). Иногда «семиология» указывает на работы, затрагивающие прежде всего текстуальный анализ, в то время как «семиотика» является 92 в большей степени философски ориентированным подходом. В настоящее время в качестве термина, покрывающего все исследовательское поле, все чаще употребляется термин «семиотика». См. также: семиотика. СЕМИОТИКА. Широко определяемая как «изучение знаков» или «теория знаков», то, что Соссюр называл «семиологией» или «наукой, изучающей жизнь знаков в обществе». Семиотика (термин Ч.Пирса, употребляемый ныне гораздо чаще, нежели «семиология») не институциализирована в качестве формальной академической дисциплины и на деле, думается, не является наукой. Вместе с тем, она не представляет собой чисто метод текстуального анализа, но включает как теорию, так и анализ знаков и означивающих практик. За пределами широкого базового определения среди ведущих семиотиков имеется огромное разнообразие взглядов на то, что включает семиотика, хотя их особый интерес связан с тем, как предметы означиваются, что представляют собой репрезентационные практики и системы (в форме кодов). В семидесятые годы семиотики стали отходить от чисто структуралистской (соссюровской) семиотики с ее структурным анализом формальных семиотических систем в направлении постструктуралистской социальной семиотики, сосредоточивающейся на «означивающих практиках» в специфических социальных контекстах. См. также: знак, прагматика, постструктуралистская семиотика, семантика, семиология, синтактика, социальная семиотика, структуралистская семиотика. СЕМИОТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ. Неограниченное использование финитных элементов является той характеристикой, которая в отношении к media в общем указывается как «семиотическая экономия». Структурная характеристика двойной артикуляции в семиотической системе допускает неограниченное число значимых комбинаций, порождаемых при использовании небольшого числа единиц низкого уровня. Эта ключевая «характеристика оформления» является основой производства и созидающей экономии вербального языка. Так, английский язык имеет примерно 40-50 элементов «второй артикуляции» (фонем), которые могут порождать сотни тысяч знаков языка. См. также: двойная артикуляция. СЕМИОТИЧЕСКИЙ КВАДРАТ. А.Греймас ввел семиотический квадрат в качестве средства анализа семантичеких зхарактеристик в некотором тексте. Семиотический квадрат демонстрирует, что отношения между терминами являются отношением бинарной оппозиции. Схема семиотического квадрата может использоваться для того, чтобы осветить «скрытые», подспудные темы в некотором тексте или практике. 93 СЕМИОТИЧЕСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК. Пирсовская «триада» является семиотическим треугольником; могут быть обнаружены и иные семиотические треугольники. Наиболее известный семиотический треугольник, использующий иные, по сравнению с пирсовскими, термины, состоит из средства (носителя) знака, смысла и референта. См. также: модель знака Ч.Пирса. СИМВОЛИЧЕСКИЙ. Модус, в котором означающее не похоже на означающее, являясь произвольным или чисто конвенциональным так, что отношение может быть изучено (например, слово «стоп» на полосе движения магистрали или красный свет светофора, или число) (Ч.Пирс). См. также: иконический, индексный, модусы отношения, произвольность. СИМВОЛИЧЕСКИЙ КАПИТАЛ. В литературе отмечены различные взаимосвязанные типы «капитала» - экономический, культурный, социальный, символический. «Символический капитал» указывает на коммуникативный репертуар индивида или группы, который частично относится к образовательному базису. В семиотических терминах символический капитал отражает дифференциальную акцентуацию отдельных кодов. См. также: интерпретативная общность, интерпретативные коды, интерпретативный репертуар, суженые коды. SIMULACRUM. Термин, идущий от Платона; «simulacra» являются «копиями с оригиналов» - главной формой, в которой мы встречаемся с текстами в постмодернистской культуре. Более широко термин указывает на репрезентацию, не имеющую никакого отношения к какой-либо реальности. См. также: пустое означающее, tokens и types, цифровые знаки. СИНЕКДОХА. Некоторые теоретики выделяют в качестве отдельного вида метонимии синекдоху. Р.Якобсон доказывал, что в то время, как обе они включают часть вместо целого, в метонимии отношение является внутренним, а в синекдохе отношение является внешним. У.Эко, однако, отрицал какие-либо различия между синекдохой и метонимией. См. также: метонимия. СИНТАГМА. Синтагма есть упорядоченная комбинация взаимодействующих означающих, формирующих значимое целое. В языке, например, предложение есть синтагма слов. Синтагматические отношения представляют собой различные способы структурных отношений друг с другом конституентных единиц внутри одного и того же текста. Означающее входит в синтагматические отношения с другими оначающими того же самого структурного уровня внутри одного и того же текста. Синтагмы часто определяются как «секвенциальные» (и, таким образом, темпоральные), но они могут также представлять пространственные отношения, например, в 94 фотографии. Синтагмы создаются связями означающих из парадигмальных множеств, выбираемых на основании того, рассматриваются ли они как конвенционально допустимые или могут быть востребованы некоторым синтаксическим правилом системы (например, грамматикой). См. также: grande syntagmatique, парадигматический анализ, синтагматический анализ, синтактика, стрела комбинации. СИНТАГМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Синтагматический анализ есть структуралистская техника, занимающаяся обоснованием «поверхностных структур» некоторого текста и взаимоотношениями между его частями. Изучение синтагматических отношений вскрывает правила или конвенции, находящиеся в основе производства и интерпретации текстов. Синтагматические взаимоотношения существуют между означающими и означаемыми. Взаимоотношения между означающими могут быть секвенциальными (например, в телевизионных нарративных последовательностях) или пространственными (например, в монтаже постеров и фотографий). Взаимоотношения между означаемыми являются концептуальными взаимоотношениями (см., например, аргументы). См. также: парадигматический анализ, синтагма, стрела комбинации. СИНТАКТИКА. Моррис подразделил семиотику на три ветви: синтактику ( или синтаксис), семантику и прагматику. Синтактика указывает на изучение структурных отношений между знаками. Интерпретация знаков их пользователями может быть рассмотрена также в качестве уровней, соответствующих этим трем ветвям. Синтаксический уровень есть распознавание знаков (в отношении к другим знакам). Такое распознание зависит от читательского доступа к соответствующему репертуару кодов. См. также: прагматика, семантика, семиотика. СИНХРОНИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ. Синхроническая комуникацией является коммуникация, в которой участники могут общаться «в реальном времени» – без сигнификационых задержек. Эта характеристика идет рука об руку с наличием или отсутствием производителя(лей) текста и техническими характеристиками медиума. Синхронная коммуникация является неизменно интерперсональной комуникацией. См. также: асинхроническая коммуникация, интерперсональная коммуникация. СИНХРОНИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Синхронический анализ изучает феномены (такие, как коды), как если бы они были «заморожены» в какой-то определенный момент времени. Структуралистская семиотика стремится сосредоточиться скорее на синхроническом, нежели диахроническом анализе, вследствие чего подвергается критике за игнорирование историчности. См. также: langue и рarole . 95 СМЕЖНОСТЬ (contiguity). В обычном использовании термин указывает на нечто, что затрагивает или присоединяет что-то дополнительное; некоторые семиотики используют его для указания на нечто, являющееся в некотором смысле частью чего-то другого. Совпадение может быть каузальным, культурным, пространственным, темпоральным, физическим или структурным. Например, метонимия основывается на совпадении в отличие от метафоры, включающей перенос с одного на другое; с этой точки зрения метонимия представляется более «реалистичной», нежели метафора. См. также: метонимия. СМЫСЛ. В некоторых семиотических треугольниках понятие смысла представляет собой то, что Ч.Пирс называл интерпретантой. См.: интерпретанта, семиотический треугольник. СОЦИАЛЬНАЯ СЕМИОТИКА. В то время, как некоторые семиотики испытывают структуралистский интерес к формальным системам, другие все больше и больше интересуются социальной семиотикой. Ключевым понятием социальных семиотиков является понятие «практик означивания» в специфических социокультурных контекстах. Социальные семиотики признают, что не все «реальности» равны, и интересуются «полями битв», на которых сталкиваются реальности. Корни социальной семиотики могут быть обнаружены у более ранних теоретиков. Сам Соссюр писал о семиотике как о науке, изучающей жизнь знаков внутри общества. Знаки не существуют без интерпретаторов, а семиотические коды, конечно же, являются социальными конвенциями. См. также: семиотика, социальный детерминизм. СОЦИАЛЬНЫЕ КОДЫ. Хотя все семиотические коды являются в широком смысле социальными кодами, последние могут рассматриваться также как главная подгруппа кодов, бок о бок с текстуальными и интерпретативными кодами. Социальные коды в этом узком смысле слова связаны с нашим знанием социального мира и включают неписанные коды такие, как коды поведения, телесные коды, коды товаров (продуктов). См. также: коды. СОЦИАЛЬНЫЙ ДЕТЕРМИНИЗМ. Социальный детерминизм (здесь) утверждает примат социальных и политических факторов. Те, кто подчеркивает социальную детерминацию, сосредоточены на исследованиях производства, модусах использования, целях, навыках, стиле, выборе, контроле, а не на структуре текста или технических характеристиках медиума. Подобная позиция в экстремальном выражении, относящаяся к декодированию текстов, редуцирует индивидуальные декодирования к непосредственным следованиям социальной (классовой) позиции. Структуралистская семиотика проявляет тенденцию к соединению с текстуальным детерминизмом и 96 игнорированию социальной детерминации. См. также: текстуальный детерминизм, технологический детерминизм. СОЦИОЛЕКТ. Социолингвистический термин, указывающий на различные способы использования языка членами отдельной социальной группы. Термин может в более широком смысле указывать на субкоды, разделяемые членами таких групп. См. также: идиолект, интерпретативная общность, символический капитал. СРЕДСТВО (НОСИТЕЛЬ) ЗНАКА. Термин иногда используется для указания на физическую или материальную форму знака (например, слова, образы, звуки, действия или объекты). Для некоторых исследователей это то же самое, что означающее (последнее для самого Соссюра не указывало на материальную форму). Пирсовским эквивалентом является репрезентамен, который, впрочем, и для Пирса не обязательно связывался с материальной формой. Заметим, что используемая специфическая материальная форма может порождать свои собственные коннотации. См. также: материальность знака, медиум, план выражения, tokens и types. СТРЕЛА КОМБИНАЦИИ. Структуралистский термин для “горизонтальной” стрелы в анализе текстуальной структуры: план синтагмы. См. также: стрела селекции. СТРЕЛА СЕЛЕКЦИИ. Структуралистский термин для «вертикальной» стрелы в анализе текстуальной структуры: план парадигмы (Р.Якобсон). См. также: стрела комбинации. СТРУКТУРАЛИСТСКАЯ СЕМИОТИКА. Основателем лингвистического структурализма был Ф.де Соссюр; следует назвать также К.Леви-стросса в антропологии и Ж.Лакана в психоанализе. Структурализм включает поиск глубинных структур, лежащих под поверхностными характеристиками таких феноменов как язык, общество, мышление и поведение. Приоритет отдается детерминирующей силе семиотической системы, прежде всего языку. В соссюровской семиотике она выступает как основа аналитического метода. Структуралистский анализ разделяет тексты на «минимальные значимые единицы» посредством теста коммутации, затем группирует эти единицы в парадигмы и идентифицирует синтагматические отношения, связывающие данные единицы. Данный подход исследует системы, находящиеся в основе производства текстов внутри отдельных жанров. Современная социальная семиотика движется за пределы структуралистского анализа внутренних отношений частей в системе. См. также: парадигматический анализ, принцип скупости, постструктуралистская семиотика, семиотика, синтагматический анализ, стрела комбинации, стрела селекции, тест коммутации. СУБЪЕКТ. В теориях субъективности проводится различие между «субъектом» и «индивидом». Если индивид понимается как актуальная 97 персона, что субъект есть множество ролей, конструируемых культурой и идеологией. Структуралистское понятие «позиционирования субъекта» указывает на «конституирование» (конструирование) субъекта текстом. Согласно этой теории текстуального (или дискурсивного) позиционирования читатель обязан принять «позицию субъекта», которая уже существует внутри структуры и кодов текста. Субъекты, таким образом, через использование кодов конструируются в качестве «идеальных читателей». Для некоторых теоретиков сила mass media располагается в их способности позиционировать субъект таким образом, чтобы их репрезентации принимались как отражения повседневной реальности. Понятие позиционирования субъекта допускает, что текст имеет только одно значение (которое и было намерением, интенцией его создателей), тогда как современные теоретики утверждают, что имеется несколько альтернативных (даже противоречивых) позиций субъекта, на базе которых создается смысл текста, который не обязательно встроен в сам текст. См. также: адресант и адресат, идеальный читатель, модусы адреса, предпочтительное прочтение, текстуальный детеминизм. СУЖЕННЫЕ КОДЫ. В противоположность широким кодам, суженные коды нацелены на ограниченную аудиторию, структурно более сложны, реже повторяемы и стремятся к тому, чтобы быть более изощренными, оригинальными и непредсказуемыми. См. также: коды, символический капитал. ТЕКСТ. В наиболее широком смысле данный термин используется для указания на все, что может быть «прочитано» для получения нового значения; для некоторых теоретиков «мир» есть «социальный текст». Хотя данный термин отдает, на первый взгляд, преимущества письменным текстам, для большинства семиотиков «текст» есть собрание знаков (в форме слов, образов, звуков и/или жестов). Он конструируется и интерпретируется с указанием на связанные с жанрами конвенции и, в частности, с медиумом коммуникации. Термин часто используется для указания на записанные (например, письменные) тексты, независимые от своих пользователей. Текст является продуктом процесса репрезентации и позиций как создателей, так и читателей. Обычно читатели стараются сосредоточиться на том, что репрезентировано в тексте, а не на процессе использованной репрезентации, которая представляется прозрачной. См. также: комплексный знак, репрезентация, текстуальные коды. ТЕКСТУАЛЬНЫЕ КОДЫ. Тогда как большинство семиотических кодов трактуется нкоторыми семиотиками как «текстуальные коды» («чтение» мира через метафору «текста»), это может рассматриваться только как главная часть кодов наряду с социальными и интерпретативными кодами. В современной классификации 98 текстуальные коды относятся к нашему знанию текстов, жанров и media и включают научные и эстетические коды, жанр, риторические, стилистические коды и коды mass media. См. также: модусы адреса, нарратив, непосредственность адреса, репрезентационные коды, суженые коды, текст, формальность адреса, фотографические коды, эстетические коды. ТЕКСТУАЛЬНЫЙ ДЕТЕРМИНИЗМ. Пример того, как форма и содержание текста обусловливают то, как он декодируется. Критики утверждают, что декодирующие могут привносить в текстуальные коды нечто свое собственное, что может не совпадать с тем, что использовалось кодирующим (кодирующими). См. также: аберрантное декодирование, сверхкодирование. ТЕСТ КОММУТАЦИИ. Структуралистская аналитическая техника для оценки вклада отдельного означающего в означение знака. Для приложения этого теста выбирается отдельный означающий в некотором тексте. Затем рассматриваются осмысленные альтернативы, выбранные из того же самого парадигмального множества. Результаты каждой субституции оцениваются в терминах того, как это может сказаться на создании смысла данного знака. См. также: абсентные означающие, маркированность, парадигматический анализ. ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ, ИЛИ ДЕТЕРМИНИЗМ MEDIA. Термин “технологический детерминизм” появился в работах Т.Веблена, в настоящее время он используется для указания на общее допущение, согласно которому новые технологии являются исходной причиной главнейших социальных структур и процессов и/или ведущими социальными и психологическими доминантами микросоциального уровня регулярного использования отдельных видов орудий. Какой бы специфической ни была технологическая революция, технологические детерминисты представляют ее в качестве драматической и неибежной руководящей силы, вклад которой будет вести к еще более глубоким и далеко идущим последствиям. Технологии представляются в достаточной степени автономными. Технологический детерминизм зачастую связывается с верой в нейтральность технологий, но иногда связывается и с понятием не-нейтральности технологии в форме того, что мы не можем просто “использовать” технологию без того, чтобы она не “пользовалась” нами. Там, где технологический детерминизм сосредоточивается на media коммуникаций, он иногда предстает в виде детерминизма media. См. также: не-нейтральность media, социальный детерминизм, уорфианизм. TOKENS И TYPES. Ч.Пирс провел различие между tokens и types. В отношении слов в некотором тексте подсчет tokens был бы подсчетом общего числа использованных слов, в то время как подсчет types был бы подсчетом различных использованных слов, игнорирующим какие-либо 99 повторения. Различие tokens-types в отношении знаков важно в социально-семиотических терминах не как абсолютное свойство средства (носителя) знака, но лишь постольку, поскольку оно идет в расчет в любом данном случае для тех, кто включен в использование знака. Использованный медиум может обусловливать то, является ли текст некоторым type, который является своим собственным единственным token (уникальным и оригинальным) или просто одним token среди многих этого type («копией без оригинала»). См. также: цифровые знаки, simulacrum. ТРАНСМИССИОННАЯ МОДЕЛЬ КОММУНИКАЦИИ. Обычные ссылки на коммуникацию базируются на «трансмиссионной» модели, в которой «отправитель» «посылает» «сообщение» «получателю». Данная формула редуцирует значение к «содержанию» и поддерживает тем самым интенциональное заблуждение. Эта модель является основой хорошо известной модели коммуникации Шеннона, в которой не придается никакого значения социальному контексту. Напротив, семиотики подчеркивают важность кодов. См. также: интенциональное заблуждение, модель коммуникации «кодирование/декодирование», отправитель и получатель. ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ ОЗНАЧАЕМОЕ. Деррида утверждал, что доминантный идеологический дискурс полагается на иллюзию трансцендентного означаемого – предельного референта (такого, как «истина», «красота», «природа», «справедливость» или «демократия»), который изображается в качестве стабильного и прозрачного. Такие идеалистические постструктуралистские теории не допускают никакого доступа к какой-либо реальности вне пределов означивания (сигнификации). См. также: деконструкция, постструктурализм, пустое означающее, реификация. ТРИАДИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЗНАКА. Триадическая модель знака основана на подразделении знака на три необходимых конститутивных элемента. Триадической моделью является модель знака Ч.Пирса. См. также: диадическая модель, семиотический треугольник. УОРФИАНИЗМ. В своей наиболее экстремальной версии «гипотеза Сепира-Уорфа» может быть описана в качестве состоящей из двух связанных принципов. Согласно первому принципу - принципу лингвистического детерминизма, наше мышление детерминировано языком. Согласно второму принципу лингвистической относительности, люди, говорящие на различных языках, воспринимают и думают о мире совершенно различно. В то время как некоторые лингвисты принимают гипотезу Сепира-Уорфа в ее строгой, экстремальной или детерминистской форме, многие теперь принимают слабый, сглаженный или ограниченный уорфианизм, а именно то, что способы, какими мы рассматриваем мир, находятся под влиянием определенного типа 100 используемого нами языка. Сглаженный уорфианизм отличается от экстремального тем, что ударение делается на том, что мышление потенциально может находиться под влиянием языка, но это не является неизбежным. Это влияние представляет собой двусторонний процесс: тип используемого нами языка также находится под влиянием того, как мы смотрим на мир. Любое влияние приписывается не «Языку» как таковому, что было бы его «реификацией», но использованию в языке одних вариаций, а не других (социолект). Ударение ставится на социальном контексте использования языка (а не просто на чисто лингвистических рассмотрениях), таких как социальное давление по поводу использования языка в отдельных контекстах таким образом, а не другим. Технологический детерминизм может рассматриваться как приложение экстремального уорфианизма к природе media в общем. См. также: не-нейтральность медиума, переводимость, технологический детерминизм. УРОВНИ ОЗНАЧИВАНИЯ (СИГНИФИКАЦИИ). Р.Барт воспринял от Ельмслева положение, согласно которому в семиотических системах имеются различные уровни означивания (уровни значения). Первым уровнем означивания является денотация – на этом уровне имеется знак, состоящий из означающего и означаемого. Коннотация является вторым уровнем означивания, который использует денотативный знак (означающее и означаемое) в качестве своего означающего и приписывает ему дополнительное означаемое. Барт показал, что такие уровни означивания (денотация и коннотация) комбинируются для производства идеологии в форме мифа, который описывался им как третий уровень означивания. Различия между тремя уровнями означивания не всегда ясны. См. также: денотация, коннотация, миф. ФАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ЗНАКОВ. Одна из функций адреса, относящаяся к существенным функциям знака. Данная функция указывает на знаковую конструкцию отношения между адресантом и адресатом. См. также: адресант и адресат, функции адреса, функции знака. ФОНОЦЕНТРИЗМ. Фоноцентризм является неосознаваемым интерпретативным пристрастием, дающим речи привилегии перед письмом. См. также: графоцентризм, канал, логоцентризм. ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ. Различие, иногда равное соссюровскому различию между означающим (рассматриваемым как форма) и означаемым (рассматриваемым как содержание). Тем не менее, метафора формы как «контейнера» является проблематичной, направленной на поддержание уравнивания содержания со значением и имплицирующей, что значение может быть «извлечено» без активного процесса интерпретации и что форма не является сама по себе значимой. 101 В «реалистичных» кодах содержание выдвигается на первый план, в то время как форма отодвигается на второй план. ФОРМА И СУБСТАНЦИЯ. Согласно Ельмслеву, и выражение, и водерждание имеют субстанцию и форму. В его каркасе знаки имеют четыре «измерения»: субстанция содержания, форма содержания, субстанция выражения и форма выражения. См. также: план выражения, план содержания. ФОРМАЛИЗМ. Данный термин используется иногда в критическом смысле (особенно реалистами) для указания на структуралистскую редукцию субстанции к форме, или материальной практики к абстрактным системам. Русский формализм (русская формальная школа) представлял собой формальную доктрину, представителем которой был В.Шкловский (см.: денатурализация). Представители пражского лингвистического кружка, включая Р.Якобсона, также были структурными формалистами. Формалисты оказали влияние и на В.Проппа. См. также: структурализм, форма и субстанция,. ФОРМАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ. Одна из фнкций означивания для некоторого знака. Данная функция указывает на его формальную структуру и формат. См. также: функции означивания. ФОРМАЛЬНОСТЬ АДРЕСА. Модусы адреса различаются по своей формальности или социальной дистанции. Согласно Э.Холлу, часто проводится различие между «интимным», «персональным», «социальным» и «публичным» (или «имперсональным») модусами адреса. Скажем, в операторской работе это находит отражение в различии между «крупным планом», «средним планом» и «общим планом», соответствующим интимному, или персональному, социальному и имперсональному. См. также: модусы адреса. ФОТОГРАФИЧЕСКИЕ ЗНАКИ. «Неотредактированные» фотографические и кино- образы являются, скорее, индексными, нежели просто иконическими, хотя их можно назвать и «иконическими индексами». Фотообраз является индексом действия света на фотоэмульсию. Индексный характер фотографий принуждает интерпретаторов трактовать их как «объективные» записи «реальности». В этом медиуме имеет место наименьший «провал» между означающим и его означаемым. Необходимо помнить, что фотография не просто записывает или репродуцирует реальность, но является одной из бесконечных возможных репрезентаций. Репрезентационные практики всегда включены в композицию, фокусировку, проявку и т.д. Несколько иначе обстоит дело с цифровым фотографированием, особенно с проявкой; здесь цифровая фотография теряет свой индексный статус. Следует отметить, что в фотографии синтагмами являются 102 пространственные отношения. См. также: индексный, фотографические коды. ФОТОГРАФИЧЕСКИЕ КОДЫ (КОДЫ ФОТОГРАФИИ). Р.Барт утверждал, что фотографии являются «сообщениями без кода». Тем не менее, даже хотя фотография носит индексный (как и иконический) характер, она включает перевод из трехмерного в двухмерное, а также разнообразные репрезентационные практики, соответственно, некоторые семиотики говорят о «чтении» фотографий. Фотографические коды включают жанр, работу фотокамеры (выбор объектива, фокуса, экспозиции и т.п.), композицию, тип пленки, проявку, печатание снимков. См. также: коды, репрезентационные коды, фотографические знаки. ФУНКЦИИ АДРЕСА. Относятся к существенным функциям знака. Данные функции служат для построениия возможных позиций субъекта для адресата и адресанта. Они состоят из экспрессивной, конативной и фактической функций. См. также: адресант и адресат, функции знака. ФУНКЦИИ ЗНАКА. Знаки имеют свои существенные функции, которые в модели, восходящей к Р.Якобсону, классифицируются на три группы: функции означивания, функции адреса и контекстуальные функции. См. также: знак. ФУНКЦИИ ОЗНАЧИВАНИЯ. Относятся к существенным фукнциям знака. Состоят из референциальных, метаязыковых и формальных функций. См. также: функции знака. ФУНКЦИОНАЛИЗМ. Структуралистские семиотики подвергались критике за свой функционализм в подчеркивании внутренних структур в оценке социальных отношений. ЦИКЛ (КРУГООБОРОТ) КОММУНИКАЦИИ. Термин С.Холла для нескольких связанных, но отдельных “моментов” в процессах массовой коммуникации производство, циркуляция, распределение/потребление, репродукция. См. также: массовая коммуникация, модель коммуникации кодирование/декодирование. ЦИФРОВЫЕ (digital) ЗНАКИ. Цифровые (дигитальные) знаки включают дискретные единицы, такие как слова и цифры, в противоположность аналоговым знакам. Заметим, однако, что цифровая технология может трансформировать аналоговые знаки в цифровые репродукции, которые перцептуально могут не отличаться от «оригиналов», и что тексты, порождаемые цифровым медиумом, могут быть «копиями без оригиналов». См. также: simulacrum, tokens и types. ЧИТАТЕЛИ И ПИСАТЕЛИ, ЧТЕНИЕ И НАПИСАНИЕ ТЕКСТОВ. В то время как эти термины знаменуют графоцентризм и логоцентризм, они часто используются в семиотике для указания в широком смысле на тексты и их пользователей независимо от медиума. 103 На читателей и писателей указывают иногда как на декодирующих и кодирующих; некоторые комментаторы используют иногда в данном широком смысле термины «создатели» и «пользователи». Некоторые семиотики говорят порой о чтении визуальных media таких, как фотографии, телевидение или фильм с целью подчеркнуть вовлеченность кодов, которым необходимо обучиться. См. также: текст. ЭКСПРЕССИВНАЯ ФУНКЦИЯ. Одна из существеннейших функций знаков (одна из функций адреса), включающая (обычно имплицитно) конструкцию адресата (идеального читателя) (Р.Якобсон). См. также: адресат, функции адреса, функции знака. ЭЛИТНЫЙ ИНТЕРПРЕТАТОР. Семиотики, отрицающие исследование интерпретаций других людей, дают привилегии тому, что они называют «элитным интерпретатором», хотя социальноориентированные семиотики настаивали бы на том, что фундаментальным для семиотики является изучение человеческой интерпретативной практики. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ. Философский термин для обозначения теорий природы знания. Эпистемологическими примерами того, что относится к «реальному», являются реализм, идеализм, конструктивизм и иные. Эпистемологии включают и онтологические допущения. См. также: идеализм, конструктивизм, онтологический статус, реализм. ЭССЕНЦИАЛИЗМ. Пример Соссюра является отрицанием «эссенциалистского» аргумента, что означающие есть отдельные, автономные сущности в объективном мире, определяемые в терминах некоторого типа неизменной «сущности», и которые существуют «до» языка. Структуралистские и постструктуралистские семиотики отрицают эссенциальную природу объектов (и людей). Относительно людей термин указывает на тот случай, что человеческие существа (или отдельные их категории, например, «женщины») обладают неизменной, неотъемлемой и отдельной природой, которая может быть лишь «открыта». Анти-эссенциализм есть пример подчеркивания смежности означаемых, включающей, в частности, социо-культурные и исторические процессы. См. также: идеализм, конструктивизм, номенклатуризм, реализм, реификация. ЭСТЕТИЧЕСКИЕ КОДЫ. Коды в поэзии, драматургии, живописи, скульптуре, музыке и т.д. или экспрессивные функции, которые вызваны к жизни в каком-либо виде текста. Это коды, направленные на ознаменование коннотации и разнообразие интерпретации в противоположность логическим или научным кодам, которые сдерживают подобные значимости. См. также: код, коннотация, репрезентационные коды, эстетический реализм. 104 ЭСТЕТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ. Употребление данного термина варьируется в зависимости от разнообразных эстетических направлений, теоретических каркасов и связанных с ними media. Имеется тенденция определять данный термин в противоположность другим терминам (особенно романтизму, идеализации, абстрактности), что, в свою очередь, дает ход негативно определяемому понятию «анти-реализма». В обычном, каждодневном употреблении «реалистическими» репрезентациями являются такие, которые интерпретируются как являющиеся в некотором смысле «истинными относительно жизни». В некоторых контекстах «натурализм» трактуется как специфическая форма реализма, предлагающая детализированные репрезентации внешности предметов в противоположность тому модусу, который отражает более глубинное понимание их «существенной» природы. Функция эстетического реализма (особенно в визуальных media) заключается в том, что означающее каким-то образом тождественно означаемому, «реалистические» тексты даже в таких media включают репрезентационные коды, изменяющиеся исторически и культурологически. Читатели обучаются таким кодам в раннем возрасте. Релистические репрезентационные практики имеют тенденцию к сокрытию процессов, включенных в производство реалистических текстов – так, как будто подобные тексты являются просто «кусочками жизни, не затронутыми человеческой рукой». См. также:, мимесис, реальность, репрезентационные коды, эстетические коды. ЮНИВОКАЛЬНОСТЬ. В противоположность поливокальности это использование единственного «голоса» в качестве нарративного модуса внутри текста. Юнивокальные тексты предлагают предпочтительное прочтение того, что они репрезентируют. См. также: нарратив, поливокальность. «ЯЗЫК» МЕДИУМА. Медиумы такие, как телевидение и кино, отнесены некоторыми семиотиками к определенного сорта «языкам». Семиотики указывают на фильмы, теле- и радиопрограммы, рекламные клипы, как на «тексты». Лингвистическая модель часто ведет семиотиков к поиску таких единиц анализа в аудио-визуальных медиумах, которые были бы аналогичны единицам анализа, используемым в лингвистике. С этим согласны не все семиотики. См. также: «грамматика» медиума, медиум. 105 ПРИЛОЖЕНИЕ СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ ФРАНЦУЗСКОГО СТРУКТУРАЛИЗМА В словаре представлены, насколько это было возможно при его объеме, наиболее часто встречающиеся и характерные для литературоведческих работ структурно-семиотического плана термины. Преимущественно французская ориентация словаря объясняется тем, что именно во Франции были предприняты самые энергичные усилия по систематизации интересующей нас терминологии, - работа, не проведенная пока еще в подобных масштабах в англоязычных странах и ФРГ. Трудности понимания структурно-семиотических исследований в области литературоведения связана прежде всего со сложностью их понятийного аппарата, со специфической, лингвистической по своему происхождению, терминологией. Дополнительные препятствия в восприятии этих терминов возникают в силу того, что многие традиционные понятия, такие как «метафора» и «метонимия», «идеология» и «риторика», «парадигма» и «синтагма», либо подверглись значительному переосмыслению, либо получили добавочные значения, хотя и сохранили свой первоначальный смысл. Отсюда и постоянная двойственность их употребления. К тому же многие понятия структурно-семиотической школы не обрели еще терминологической устойчивости в связи с их недостаточной терминологической обоснованностью. Поэтому основное внимание было обращено на лингвистические коннотации терминов, которые потом получили специфическое значение в трудах различных структуралистов-литературоведов. Для структурно-семиотических исследований обращение к базовой лингвистической терминологии является насущной необходимостью, поскольку как раз на ее основе, как на самой отстоявшейся и общепринятой, происходит постоянная коррекция терминологических разночтений. В основу словаря были положены «Словарь средств коммуникации» (Fages J.-B., Pagano C., Cornelle P., Fery B. Dictionnaire des media, Paris,1971), “Энциклопедический словарь наук о языке” (Ducrot O. еt Todorov Tz. Dictionnaire encyclopédique des sciences du langage, Paris, 1972) и Бенвенист Э. Общая лингвистика (М., 1974), как наиболее часто цитируемый французскими структуралистами лингвист. 106 АКТАНТ (actant) – класс понятий, объединяющий различные роли в одной большой функции, например, союзник, противник. А.-Ж.Греймас сократил 31 функцию В.Проппа и предложил применительно к мифу, эпосу и волшебной сказке следующую схему распределения актантов (больших функций): ДАРИТЕЛЬ БЕНЕФИЦИАРИЙ ОБЪЕКТ ПОМОЩНИК ПРОТИВНИК СУБЪЕКТ Совокупность манифестаций актанта называется «действием». От актанта иногда отличают агента как более ограниченную функцию, обозначающую протагониста, играющего активную роль в действии. СУБЪЕКТ (sujet) – функция рассказа, объединяющая все атрибуты и действия главного героя, стремящегося получить желаемый объект или достичь желаемой цели. ОБЪЕКТ (objet) – функция рассказа, означающая все то, что является предметом желания главного субъекта, то есть понятие «цели» включено в один большой класс «объекта». ПОМОЩНИК (adjuvant) – класс персонажей или персонифицированных сил, приходящих на помощь главному субъекту рассказа или вступающих с ним в союз. Синоним «союзника» (allié). БЕНЕФИЦИАРИЙ – актант, испытывающий на себе улучшение. Тот, кто извлекает выгоду из результатов деятельности главного субъекта рассказа или вмешательства донатора (дарителя благ). Например, сверхестественное, чудесное вмешательство донатора в жанре волшебной сказки. Часто главный субъект рассказа оказывается в роли бенефициария, однако при анализе эти две функции различаются для удобства описания тех случаев, когда бенефициарий противопоставлен главному субъекту. Например, когда актант (бенефициарий) оказывается в выигрыше (что-либо приобретает) в результате жертвы или уступки со стороны главного субъекта. Иногда бенефициария называют получателем (destinataire). Не следует смешивать это с получателем акта коммуникации, на которого ориентирована конативная функция языка. ДОНАТОР, или ДАРИТЕЛЬ (donateur). В схеме А.Греймаса применительно к мифу, эпосу и волшебной сказке «сверхестественный» актант, стоящий над действием и вмешивающийся в него, чтобы прийти на помощь главному субъекту или бенефициарию. Иногда донатора называют отправителем. 107 АНТАГОНИСТ (opposant) – один из больших классов или функций рассказа, объединяющий всех персонажей или персонифицированные силы, которые противостоят главному субъекту рассказа. Синоним “противника”. К.Бремон на основе анализа логики повествования, как такового, уточнил некоторые понятия Греймаса. (См. Бремон К. Логика повествовательных возможностей // Семиотика и искусствометрия. – М., 1972.) БИНАРИЗМ (binarisme) – теория, согласно которой все отношения между знаками сводимы к бинарным структурам, то есть к модели, в основе которой лежит наличие или отсутствие признака. Этот тип структуры, открытый в фонологии, стал постепенно применяться в самых различных науках, имеющих дело с языком. (См.: Ревзин И.И. Субъективная позиция исследователя в семиотике // Труды по знаковым системам, 1971, №5. – Тарту.) ВЫСКАЗЫВАНИЕ (énoncé), АКТ ВЫСКАЗЫВАНИЯ (énonciation). Высказывание – сегмент дискурса, связывающий актант (существительное) и предикат (прилагательное, глагол) посредством утверждения, например, «Сократ смертен». В противоположность акту высказывания высказывание является результатом речевой деятельности говорящего. Например, «Я видел из окна (акт высказывания), как Пьер играл с мячом (высказывание)». Считается, что процесс высказывания обозначает в языке все то, что отсылает к личности говорящего: я видел, я слышал… На этом основании Э.Бенвенист вывел свою теорию субъективности в языке (см.: Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М., 1974). Исходя из его положений Цв. Тодоров проводит различие между «субъектом высказывания» и «субъектом акта высказывания». ДЕНОТАЦИЯ (denotation), КОННОТАЦИЯ (connotation). Дословно”означение” и “соозначение” (см. ЗНАЧЕНИЕ и ЗНАК). Денотация – первичный язык чистой информации: означающее находится со своими означаемыми в отношении системной обусловленности, релевантности, без риторических и “идеологических” (см. ИДЕОЛОГИЯ) наслоений. Коннотация – одновременно риторический план означающих и “идеологический” уровень означаемых. Например, “Волк пожирает ягненка” отсылает к басне Лафонтена и понятию “жестокости”. Означающие (риторика) коннотации называются коннотаторами. Риторика и идеология коннотации образуют вторичный язык по отношению к первичному языку денотации. Риторика коннотации Означающее 1 + означаемое 2 идеология коннотации Означаемое 2: жестокость 108 = означающее 2: волк денотация - означающее 1: волк означаемое 1: волк ДИСКУРС (discours). На русский язык переводилось как дискурс, речь, тип речи, текст, тип текста. Одно из наиболее сложных, по признанию Цв.Тодорова, и менее всего поддающихся четкому определению понятий современных структурно-семиотических исследований литературы. На многозначности этого термина неизбежно сказался принципиально различный предмет исследования лингвистики и литературоведения, объективно обусловивший и различное толкование этого термина. Не существует и единой точки зрения среди лингвистов; Э.Бенвенист, например, практически не пользуется термином parole, предпочитая ему discours. Речь (parole) как индивидуальный вариант применения речевой деятельности (langage), по мнению многих исследователей, недоступна анализу из-за экзистенциального статуса говорящих субъектов. Одним из первых ввел в обиход специфическое понятие дискурса бельгийский лингвист Э.Бюиссанс, включивший в соссюровское противопоставление языка и речи (langue - parole) новый член: langue - discours – parole, “где langue – система, некая отвлеченная умственная конструкция, discours комбинации, посредством реализации которых говорящий использует код языка (то есть сема), и parole – механизм, позволяющий осуществлять эти комбинации (то есть семический акт). Единственным актуальным предметом исследования языка в семиологическом аспекте автор считает discours (абстрактное понятие речи). При переходе от чисто лингвистического к литературоведческому анализу зафиксированного в письменном тексте дискурса художественного произведения стал выявляться его более формальный по сравнению с речью характер. Сейчас дискурсом называют все те уровни, которые накладываются (дополняют, перекрывают) нить повествования в строгом смысле слова. Таким образом, текст можно разделить на историю (или интригу) и дискурс. Например, в детективном рассказе распределение и комбинация признаков, указывающих на виновного в преступлении, относятся к плану интриги, в то время как нагнетаемая атмосфера страха относится к плану дискурса, то есть не к фабульной, а к сюжетной организации текста. Проблема дискурса в данное время привлекает особое внимание в связи с трудностями, испытываемыми лингвитически ориентированными исследователями при переходе к анализу единиц текста, более крупных, чем предложение. Дело в том, что сам дискурс носит многоуровневый характер и у различных исследователей он относится к разным уровням структурной интерпретации: от более 109 глубинной структуры до, условно говоря, самых верхних слоев поверхностной структуры литературного дискурса, реализующегося в грамматической и логической оформленности минимальных по длине связных отрезков текста, наываемых в лингвистике “развертыванием структуры непосредственно составляющих”. Таким образом, возникает потребность в теории порождающей семантики, которая обеспечивала бы функционирование языка как средства концептуального общения. Следует также учесть, что современные лингвистические грамматики текста большей частью описывают правила горизонтального порождения текста, то есть его линейного развертывания слева направо, относя вертикальный тип порождения (сверху вниз, например, по модели: “введение + главная часть + заключение”) к области поэтики и риторики. За последние годы все больше ощущается необходимость науки, объединяющей оба эти типа порождения в теории повествовательных структур (“нарратологии”), понимаемой как грамматика, описывающая правила функционирования “повествовательной способности”. В плане литературных текстов это принадлежит сфере действия литературного дискурса. ДОМИНАНТНОСТЬ (dominance). Концепция доминантности была переосмыслена Р.Якобсоном в 1935 году на основе понимания структуры как многоуровневой иерархической организации. В художественном произведении доминантный компонент организует и трансформирует остальные его компоненты, обеспечивая цельность структуры произведения. Так, доминирование поэтической функции в художественном произведении, по мнению Якобсона, над другими функциями акта коммуникации обеспечивает сам художественный характер произведения по сравнению с текстами, где доминируют другие функции. ЕДИНИЦЫ (unités) – элементы различной величины, получаемые в результате сегментации языковой цепи в соответствии с их существенными признаками (основа структурного анализа): Единицы различительных признаков внутри фонемы (меризмы, по определению Э.Бенвениста), например (d’) обладают четырьмя различительными признаками: смычностью, дентальностью, звонкостью и придыхательностью. Единицы фонематического уровня – фонемы. Значимые единицы – слова, или, скорее, монемы. Синтаксические единицы – предложения. Повествовательные единицы – эпизоды. Мифические (мифологические) единицы – пучки отношений. ЗНАК (signe). Для современных французских литературоведов, применяющих в своих исследованиях структурно-семиотическую 110 методологию, как правило, характерна упрощенная трактовка знаковой ситуации. Речь идет не о понимании природы этого феномена, а о тенденции к употреблению ради операционной простоты анализа упрощенной модели знака. Практически они остались в пределах соссюровского определения знака как целого, являющегося результатом ассоциации означающего (акустического образа) и означаемого (понятия). Был воспринят и другой постулат швейцарского ученого о произвольном характере знака, его конвенциональной, договорной основе. Собственно референт как обозначение внеязыкового явления или предмета действительности часто не играет особой роли при анализе произведения, поскольку ограничиваются ссылками на референтивную функцию контекста. Очевидно, это является результатом стремления описывать художественный текст, не рассматривая его соотнесенность с действительностью, как замкнутую на себе структуру, где доминирует поэтическая функция, направленная на формальную организацию «мира» сообщения, так называемый «имманентный анализ», по выражению Барта. (Следует сравнить это с членениями знаковой ситуации, предложенными Л.А.Абрамяном и И.С.Нарским (см.: Проблема знака и значения. – М., 1969).) ЗНАЧЕНИЕ (signification), ОЗНАЧАЮЩЕЕ (signifiant), ОЗНАЧАЕМОЕ (signifié). Означающее/означаемое, по определению Соссюра, две стороны знака как лицевая и оборотная сторона бумажного листа. Означающее – то, что в знаке доступно восприятию (зрению или слуху), например, звуковая комбинация из четырех фонем г-л-а-с (глаз). Означаемое – смысловое содержание в знаке, переданное означающим как посредником. Например, смысл термина «глаз»: орган зрения. По определению Бенвениста, означающее – это звуковой перевод идеи, означаемое – это мыслительный эквивалент означающего. Значение выступает как отношение между означающим и означаемым (см. работу Р.Барта). В логической семантике различают экстенсиональное и интенсиональное значения, соответствующие «означению» (денотации) и «соозначению» (коннотации), или «объему» и «содержанию» в традиционной логике. ЗНАЧИМОСТЬ (valeur) – элемент знака, его функциональное отличие по отношению к другому знаку, имеет относительный характер. Значимость знака определяется только системой, в которую он включен. Надсистемных знаков не бывает. Э.Бенвенист подчеркивает, что относительность значимостей является лучшим свидетельством того, что они находятся в тесной зависимости одна от другой в синхронном состоянии системы, постоянно пребывающей под угрозой нарушения и постоянно восстанавливаемой. Дело в том, что все значимости суть значимости в силу противопоставления друг другу и определяются 111 только на основе их различия. Будучи противопоставлены, они удерживаются в отношении необходимой обусловленности. Иногда, вслед за Ельмслевом, различают форму и содержание одновременно у означающего и означаемого (форма выражения и форма содержания, субстанция выражения и субстанция содержания). ИДЕОЛОГИЯ – совокупность означаемых коннотации или вторичных означаемых. Идеология проявляется («манифестируется») как нечто подразумевающееся само собой. Ее «авторитет» обосновывается на том, что она является отношением между «данным» нам дискурсом и топикой (общей или частной). Топика бывает частной, если она имеет дело с понятиями, принятыми только в данном конкретном обществе, и общей – с понятиями предположительно общечеловеческими. Так, понятие «человек без родины»/«космополит» немыслимо вне контекста/общего места «родина»/ «патриотизм». Это отношение идеологии называется «правдоподобным». Различаются: Референциальное правдоподобие – отношение к реальностям мира «воспринимаемого» или «пережитого» (предполагается, что каждый дискурс «заимствует», по принятой у структуралистов терминологии, что-либо у реальности). Референциальное правдоподобие функционирует как обширное и разностороннее взаимодействие оппозиций. Так, например, в туристическом справочнике-гиде пространство делится (членится) на «живописное» и «неживописное». В свою очередь «живописное» может быть «доминирующим» и «доминируемым» (по принципу доминантности. Логическое правдоподобие относится к изучению законов жанра, традиционно исследуемых в литературе. Структурный анализ обнаруживает здесь, что правила дискурса и рассказа функционируют в «глубинах» жанра. Поэтическое правдоподобие, как правило, относится к фигурам риторики. Топическое правдоподобие – те общие места, которые доминируют в дискурсе. Они могут быть эксплицитными, например, цитируемые авторы, экзальтированные герои, пословицы и манера речи, а также имплицитными: назвать противника (оппонента) «ретроградом», тем самым ссылаясь на идеологию прогресса. КОД (code) – совокупность правил или ограничений, обеспечивающих функционирование речевой деятельности естественного языка или какой-либо знаковой системы, иными словами, код обеспечивает коммуникацию. Для этого он должен быть понятным для всех участников коммуникативного процесса и поэтому согласно общепринятой точке зрения носит конвенциональный характер. 112 МАНИФЕСТАЦИЯ (manifestation) – проявление семантических структур через посредничество (посредством коммуникации) означающих. МЕТАФОРА (métaphore) – троп (дословно «перенос»), употребление слова или выражения в переносном смысле, означает все субститутивные фигуры, которые при одном и том же означающем переводят означаемые из практического плана (денотация) в мифический план (коннотация) при помощи эксплицитного или имплицитного сравнения. Например, «ясно видеть» переносит из плана визуального в план интеллектуальный. МЕТОНИМИЯ (métonymie) – троп (дословно «наименование»), замена одного слова другим на основании смежных понятий, любая фигура синтагматического порядка, обыгрывающая развитие дискурса. Говорят о дискурсе метонимического типа в противоположность дискурсу метафорического типа. В риторике метонимией называют фигуру, в которой одно означающее охватывает два или больше означающих и их означаемые, например, «коньяк» – название города и напитка. ОППОЗИЦИЯ – отношение, в результате которого термин приобретает свою значимость и свое значение по отношению к другому термину или серии терминов. ПАРАДИГМА, СИНТАГМА. Парадигма – (дословно «образец», отношение оппозиции между двумя элементами или рядом элементов, один из которых отсутствует или, наоборот, наличествует при отсутствии других. Таким образом, речь идет об отношении in absentia (в отсутствии) противопоставляемого члена ассоциативного ряда. Для структурного анализа отношения в плане парадигм имеют решающее значение для функционирования смысла. Парадигма противопоставляется синтагме: по отношению in praesentia. Анализ парадигмы заключается в классификации, в то время как синтагмы – в членении. Парадигматические отношения иначе называются систематическими, а совокупность систематических отношений – системой. Синтагма – (дословно «нечто соединенное») в речевой цепи или линейной протяженности дискурса отношения комбинации между двумя или несколькими элементами, то есть отношения in praesentia при наличии членов синтагматического ряда. Автономная синтагма – последовательный ряд элементов, функция которых не зависит от их места в данном контексте, например, “глядя на нас, он улыбался”; “он улыбался, глядя на нас”. Предикативная, или независимая, синтагма – ядро высказывания, вокруг которого организуются другие элементы, например, глагол. 113 Таким образом, парадигма и синтагма служат целям анализа, для определения каждого элемента посредством двух отношений: отношениями к другим элементам, одновременно представленным в том же отрезке высказывания (синтагматическое отношение), и отношение элемента к другим, взаимоподставимым элементам (парадигматическое отношение), говоря словами Э.Бенвениста. Следовательно, парадигма представляет логические отношения между элементами, а синтагма – звено их линейного развертывания во времени в повествовании. ПРАКТИКА (practique) – уровень означаемых денотации, находится в оппозиции к мифическому уровню. Например, “волк пожирает ягненка” содержит практический уровень, очевидно, для тех немногих, кто часто является свидетелем подобной сцены и у кого она не связывается с дополнительными ассоциациями (если это в принципе возможно). В то время для большинства эта фраза будет иметь прежде всего мифическое значение (жестокость против невинности). ПРОЦЕСС (procés). В широком смысле: любая манифестация реальности события, если процесс находится в оппозиции к системе, как событие к структуре. В узком смысле: дискурс в действии. Процесс акта высказывания: акт, в результате которого возникает дискурс. Процесс высказывания: дискурс в той степени, в какой он эффективно осуществляется. РАССКАЗ (récit), ОПИСАНИЕ (description), ПОВЕСТВОВАНИЕ (narration), ДИЕГЕЗИС (diégèse), ДИСКУРС (discours), ИНТРИГА (intrigue), ИСТОРИЯ (histoire) – термины, важные для структурного анализа текста, однако не всегда употребляющиеся корректно. ОПИСАНИЕ. В литературном произведении рассказ членится на повествование и описание. В то время как повествование регистрирует ряд последовательных действий, описание имеет дело с персонажами или объектами, рассматриваемыми симультанно, как принадлежащими к одной и той же “точке-мгновению” на “шкале” повествовательного времени. ДИЕГЕЗИС. По Платону, область того, что называется “лексис” (способ речи) в противоположность “логосу” (то, что говорится), теоретически разделяется на собственно подражание чужой речи (мимесис) и простой рассказ (пересказ, изложение сути дела) – диегезис. ИНТРИГА – событийная основа рассказа, сведенная к ряду основных элементов (фактов) информации, необходимых для понимания рассказа. ПОВЕСТВОВАНИЕ соотносится с диегезисом и состоит из рассказа + описание, синоним истории. Находится в оппозиции к дискурсу, так как представляет зафиксированный в тексте дискурс и близко по значению к понятию “фабула”. 114 РАССКАЗ – в широком смысле слова синоним диегезиса (повествование + описание). В узком смысле слова синоним повествования, близко по значению к понятию “сюжет”. Рассказ характеризуется прежде всего трансформацией простого ряда элементов в последовательность, то есть ряд дискретных элементов (событий, фактов) может быть превращен из последовательности временной (consécution) в каузальную, причиную последовательность (conséquence) по принципу “post hoc ergo propter hoc”. Это достигается нарушением хронологии и логики (логики во временной последовательности). РИТОРИКА (rhétorique) – помимо традиционного значения, риторика определяется как система вторичных означающих, то есть как искусство организаций коннотаций языка, как наука, изучающая приемы коннотации, тропы или фигуры речи, частную и общую топику. СЕМА(sème). Согласно Бюиссансу и Прието, сема – основная значащая единица, содержащая два плана: означающее и означаемое. В структурной семантике сема – минимальная единица означаемого; например, в “отце” принадлежность к мужскому полу. Семический акт (в первом смысле семы) – конкретное осуществление семы, результатом которого является знак. Семическая артикуляция (членение) (во втором смысле семы) – систематический ряд минимальных единиц означаемого. СЕМЕМА (sémème) – употребление данного слова в его контексте. Например, “ключ” может иметь различные семемы, специфичные для слесаря, полководца, музыканта и читателя детективных романов. СИНХРОНИЯ (synchronie), ДИАХРОНИЯ (diachronie). Выделение Соссюром синхронического аспекта в изучении языка оказало сильное влияние на развитие лингвистики в XX веке, а затем и на дисциплины, ориентировавшиеся на лингвистику: семиотику и литературоведение. Именно отказ от диахронии привел к изучению языка вне исторического измерения, что в свою очередь способствовало выявлению представления о языке как о структуре, рассматриваемой как синхронический срез диахронии. С другой стороны, и диахрония стала рассматриваться как дискретный ряд последовательных синхроний, утратив тем самым свой временной, эволюционный характер. Решительное предпочтение синхронического аспекта диахроническому можно отметить у большинства современных французских структуралистовлитературоведов. Исследования в плане синхронии предполагают анализ определения функционирования искомой системы, полученной в результате схематического среза хронологического развития рассказа. СМЫСЛ (sens). У многих исследователей понятие «смысл» совпадает с понятием «значения»(signification) и предстает как 115 совокупность означаемых. Соссюр определил «смысл» как операцию, характерную для знака, который связывает означающее и означаемое. Р.Барт придает «смыслу» характер процесса. СТРУКТУРА (structure). Согласно Ж.Вьету и Ж.Пиаже структуру можно определить как модель, принятую в лингвистике, математике, логике, физике, биологии и т.д. и отвечающую трем условиям: а) целостности: подчинение элементов целому и независимость последнего; б) трансформации: упорядоченный переход одной подструктуры в другую на основе правил порождения; в) саморегулированию: внутреннее функционирование правил в пределах данной системы. Основная тенденция в понимании структуры у современных структуралистски ориентированных французских литературоведов заключается в том, что составляющие ее элементы рассматриваются как функции. ФИГУРЫ, или ТРОПЫ (figures ou tripes). Формы дискурса, нарушающие правила языка. Цв.Тодоров различает две группы, или, скорее, два уровня «тропов»: 1) Фигуры в подлинном смысле этого слова, которые являются принятыми и узаконенными отклонениями от обычного словоупотребления и выходят лишь за рамки практически необходимых норм. 2) Аномалии, являющиеся преднамеренными отклонениями от правил языка. Хотя аномалии и аграмматикальны, утверждает Тодоров, в то же время они являются приемлемыми благодаря своей эстетической ценности. К аномалиям Тодоров относит аллитерацию, ассонанс, рифму, парономасию, аллегорию, метафору, метонимию и т.д. ФУНКЦИЯ (fonction) – такая соотнесенность одного элемента целостной структуры с другим, которая поддерживает существование КОНТЕКСТ (референтная функция) ОТПРАВИТЕЛЬ (экспрессивная функция) СООБЩЕНИЕ (поэтическая функция) КОНТАКТ (фатическая функция) КОД ПОЛУЧАТЕЛЬ (конативная функция) 116 (металингвистическая функция) Экспрессивная функция ориентирована на отправителя, конативная – на получателя, познавательная (референтивная) – на контекст, металингвистическая – на код, фатическая – на контакт. ЯЗЫК (langue), РЕЧЬ (parole), РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (langage) – понятия, введенные Соссюром, которые были положены в основу различных направлений структурной лингвистики. Речевая деятельность – совокупность знаков, включающая два аспекта: кодифицированный язык (langue) как система правил; речь (parole) – индивидуальная вариация речевой деятельности как средство общения, реализуемая на основе кода.
