Носковой Натальи

Конкурсная работа
учащейся 7 А класса
МОУ «Лицей № 14»
Носковой Натальи
Сочинение на тему
«Человек на войне»
Июль… Зной… Как душно, как жарко!..
Жар поднимался от земли, поднимался все выше и выше и растекался в
воздухе на многие километры, раскаляя его, пытаясь расплавить. Жар обжигал
легкие; с каждым новым судорожным вздохом беглецу дышать становилось все
труднее. Он мчался, не оглядываясь, уже несколько часов, стремясь уйти как
можно дальше из окружения, дальше от ада…
Каждый собственный шаг казался Александру громоподобным. Он думал,
что весь лес слышит, как оглушительно бьется его сердце, как кровь стучит у
него в висках. Он уже не замечал, как сильно изранены его руки, как острые,
колкие ветви, будто не желающие пропускать никого в свои дебри –
непроходимые дебри брянских лесов, лезут в глаза, пытаясь хоть на секунду
остановить непрошеного гостя. Ничего этого Александр не видел, не мог видеть,
просто не было сил. Лишь в голове бил огромный колокол, готовый разнести на
части воспаленный от бега мозг, и кто-то в такт этому набату без устали твердил:
« Беги, беги!». А сил бежать уже не было…
Наконец он упал. Все вокруг будто остановилось.
Шел 1943 год. Война в самом разгаре, на фронтах все еще разрывались со
страшным грохотом снаряды, гибли люди, невинные люди, у которых одно
слово «война» вырвало из сердца ту часть, что можно назвать душевным
спокойствием; это слово звучало теперь в каждом доме – из каждого ушел отец,
сын, муж, брат. Как ждали от них вестей, как дрожали руки тех, кто получал
письмо с таким знакомым и родным почерком! Но как пропитана она, эта
весточка, потом; сколько пережил за тот день солдат, прежде чем написать ее?
Сколько видели его воспаленные от грязи войны, уставшие глаза, которые уже
не умеют рыдать. И все же горячие слова бойца вселяют надежду, сердце его
всегда верит в то , что закончится этот ад, не будут больше разрываться снаряды,
не будут летать фашистские самолеты над Россией, никто и никогда не увидит
смертоносного огня, что вырывается из пасти пулемета; настанет время, и
никогда больше люди не почувствуют, что такое война. Гнать, гнать фашистов с
родной земли, не дать погубить свои семьи, своих любимых, Отчизну – вот
зачем и воевал русский солдат в этой страшной войне, вот зачем бежал
Александр *** из окружения тем жарким июльским днем.
Когда солдат очнулся от забытья, первое, что он почувствовал, был голод.
На войне есть приходится нерегулярно, подчас и не приходится вообще.
Последний раз кусок хлеба Александр держал в руках в окружении. Здесь
читатель должен получить пояснения: во время очередной вылазки батальона
Александр вместе с товарищами оказался в кольце, которое с каждой атакой
противника сужалось, все туже затягивая петлю на шее наших бойцов.
Александр это понимал, но и осознавал, что он не имеет права погибнуть;
вообще человек на войне, защищая Отечество, не имеет права ни сдаться врагу,
ни геройски погибнуть, ни пропасть без вести. Он ничем не поможет Родине,
будучи пропавшим или убитым. Только живым он нужен своей России, поэтому
Александр бежал.
Александр продолжал свой путь. Теперь ему нужно было добраться до
маленькой деревеньки, что находилась за лесом, который Александру еще
предстояло пройти. Солдат двинулся на северо-запад. Он шел по лесу
осторожно, без конца нервно и тревожно оглядываясь. В каждом темном,
неясном в лесном сумраке предмете видел путник врага, в каждой крохотной
блеснувшей искорке, будь то древесная смола или глаза-бусинки какого-нибудь
зверька, чудились глаза фашиста. Несмотря на усталость, нашему герою
удавалось быть все время начеку, зрение и слух были напряжены до предела.
Под ногами скрипел высохший от жары валежник. А вокруг – ни души, ни звука,
слышны лишь собственные шаги! Лес, будто в ответ гостю, также замкнулся,
видя в пришельце врага.
«Эта война всех против всех, - с горечью рассуждал Александр. – В
городах, рассказывают, стервенеют дети от голода и безотцовщины, бродят по
улицам, готовые убить друг друга из-за куска хлеба. Своих уже готовы
убивать!...А как там мои?...» Со страхом произнес он эти слова: «А как там
мои». Он помнил, он знал, что где-то очень далеко, в маленькой деревеньке под
Москвой, его ждет жена с дочерью и маленьким сыном. Он вдруг вспомнил,
каким ушел на войну и , сравнив себя того и настоящего, с ужасом осознал, что
это два разных человека. Александр остановился. Он поднес руки к лицу – это не
руки человека. Они стали черными от копоти, грубыми от ветра и смоченной
дождями земли, и на этой коже проступали пятна алой крови. Беглец попытался
вспомнить, когда последний раз писал жене домой. О, Боже!.. Как давно, как
давно!.. Если б он умел, он бы заплакал в тот момент. Перед ним вдруг встало ее
лицо – эти мягкие, бесконечно добрые черты; эти глаза, вечно ждущие, всегда
готовые помочь, способные поднять на ноги одним лишь своим взглядом. Как?
И у этого святого, самого любимого человека в моей жизни сейчас нет
спокойного неба над головой? Эти губы каждый день дрожат, сдерживая
рыдания; эти руки прижимают детей-малюток к груди; эти уши слышат
свирепый, пронзительный, рассекающий воздух ненавистный свист, и эти глаза
видят, какой страшный след оставляет в небе фашистская ракета! Александр
задыхался от гнева, от бесконечной, безудержной ярости.
Он не помнил, сколько дней скитался по лесу, питаясь одной корой – пять
дней, недель? Александр все шел через лес. Наконец деревья начали редеть, и
путник вышел из леса в поле.
Поле… Широкое, просторное, свободное, бесконечное и безмерно
любимое русское поле! Какой русский человек не любит тебя? Как далеко ты
простираешься разноцветным, пушистым от цветов ковром? Вдохнешь твой
воздух – и что-то теплое, родное, рождающее приятную тоску наполняет грудь.
Это невероятное ощущение появляется у нас внезапно и нежно и немного
грустно разливается в сердце. Как молодой солнечный луч прорывается сквозь
завесу предрассветных сумерек, и к нему сразу тянется все живое, так и русская
душа , выйдя в разноцветную степь, не может не застыть в немом восторге, и так
и влечет ее к этому полю, к простору, к этим цветам, звукам, к этому невероятно
синему, какое бывает только у нас в России, бесконечно далеко уходящему
ввысь небу. Забываешь про все, что ни есть на свете, и не хочется двигаться с
места, а только смотреть на эту огромную, величавую, неподвижную и так живо
хватающую за душу картину.
О, Россия! Что к тебе влечет столь безудержно и сильно? Отчего
испытываю волнение и трепет перед тобой? Как люблю я твои рощи, тихие,
могучие леса, бескрайние просторы, свободолюбивые реки, твой сильный,
непобедимый дух, о моя Россия!...
За полем и располагалась деревня, которую искал Александр. Он шел по
безмятежному полю, когда над ним мелькнула тень. То была тень самолета.
«Фашисты!» - догадался солдат и стремглав бросился в сторону деревни.
«Только б успеть!..» - в панике шептал он. Вдалеке уже слышались крики. Крики
о помощи.
Наш герой уже в поселке. Его появления никто не заметил – все в страхе
метались по своим дворам, пряча детей и стариков, пытаясь укрыться от
смертоносных снарядов. Это были люди войны – исхудавшие, обессилившие,
обезумевшие от постоянного напряжения, в котором их держали, они все еще
надеялись спастись даже тогда, когда смотрели в небо, откуда в любой момент
можно было ждать сокрушительного удара.
Вдруг воздух разорвал грохот. Первый снаряд! Александр посмотрел в ту
сторону, куда попала ракета. Оттуда со всех ног бежали люди, а над тем местом,
где несколько секунд назад еще были дома, клубился черный дым.
Второй снаряд! «Прячьтесь, прячьтесь!» - орал солдат на бегу всем, кто
неосторожно выходил на дорогу, подставляя себя убийственным осколкам. А
сам уже бежал туда, где виднелся дым от второго снаряда.
Вдруг – свист, прямо над ним! Солдат огляделся – в десяти шагах от него,
не имея возможности двигаться, сидел мальчик лет пяти. Александр бросился к
нему, накрыл малыша собой и… Третий снаряд!
Самолет скрылся. Все стихло, и Александр как будто очнулся. Мальчик,
которого он только что защитил от снаряда, тихо плакал, дрожа от испуга. «Ну,
все, все, - стал успокаивать его Александр, гладя малыша по белокурой головке.
– Все закончилось». Мальчик прижался к своему спасителю и все равно
продолжал дрожать, а слезы безостановочно текли по его щекам. «Ну, что же
ты?» - Александр посмотрел малышу в лицо. Хотелось сказать что-нибудь,
вроде: « Ты солдат или нет?» да построже, но не выговаривалось ничего
похожего. Сердце солдата сжалось в ту минуту. Наконец он выдавил с
наклеенной улыбкой: « Давай, парень, беги к своим», - чуть подтолкнул
мальчика в спину, и тот убежал.
Александр огляделся. Узенькие, но частые полоски дыма рассекали все небо
вдоль, и отовсюду теперь слышались нескончаемые рыдания. Солдат
прислушался – о Боже! – детские рыдания! Он бросился туда, откуда они
раздавались. Александр остолбенел от увиденного.
Какой-то мальчуган лет семи склонился над матерью и плакал навзрыд. Он
даже не рыдал, он выл, эти вопли пробирали до самой глубины души. Казалось,
весь мир слышал этот оглушительный и ужасный звук – детский плач над
матерью. Малыш звал мать, обнимал ее, пытаясь вернуть из того мира, откуда
нет уж возврата. Но мать не слышала свое дитя, она смотрела остекленевшим
взглядом куда-то в пустоту. А ребенок звал: « Мама, мама!» и рыдал, рыдал!..
Ни одно перо в мире не способно описать, что творилось в душе
Александра в тот момент, что чувствовал этот человек, у которого за спиной
была вся Россия и перед которым плакал маленький мальчик над убитой
матерью. Сколько тысяч, миллионов человек, побывавших там, на войне,
чувствовали то же самое, как ком подступает к горлу, как чья-то невидимая,
безжалостная рука разрывает человеческую грудь, пытаясь достать пылающее в
страхе, ужасе, негодовании сердце, стараясь вырвать у человека его дом, его
Родину, саму его душу. Ни одно перо в мире не способно описать то, что
чувствовал человек на войне.