Ксения Драгунская

1
Ксения Драгунская
НЕБО И КРОВЬ
(“Мой Легионер”)
синопсис пьесы
Наш будущий спектакль - не иллюстрация к биографии Пиаф и даже не посвящение ее
восьмидесятипятилетнему юбилею.
Прежде всего мы хотим выразить нашу любовь к ней, наше ощущение и понимание ее судьбы и ее
песен. Вот этот крошечный эпизод, встреча с легионером, которая потом стала песней...
Смешная, трогательная, простая и пронзительная - как песня, как городской романс - история о
любви и свободе, о мимолетности, о нежности, о войне, о мечте.
История, над которой можно расплакаться, а можно и хохотать до слез.
Вот что хотелось бы сделать.
Герои очень молоды, и исполнители тоже, новые, незнакомые лица, неожиданные для зрителей.
Москва должна увидеть что-то новое и высокопробное, чего она достойна, чего она давно ждет.
Легионер - бандит, но он из хорошей семьи. Из очень буржуазной и добропорядочной
провинциальной семьи. Скучное благополучное детство.
Она же - актриса, но со дна жизни, с городского дна. Бродяга.
Всего четыре времени в будущем спектакле.
Когда легионер летит и вспоминает,
Когда происходит вся история в гостиничном номере
Когда герои вспоминают прошлое (детство)
И время (конкретный вечер), когда зрители смотрят этот спектакль.
Антрепренер (Клоун) может находиться во всех временах. Он - видавший виды, мудрец и насмешник. Он
может напоминать, помогать вспомнить, поправить. Знает все наперед. У него - почти сплошная
импровизация. Клоун - бесполое существо, не важно - мужчина это или женщина.
Бандит вломился к певице. Бандит и певица - внешняя сторона истории. Ее внутренняя,
содержательная сторона - дети. Брат и сестра. Любовь делает их детьми Божиими.
И вот еще о чем. Что важнее, что дороже - любовь или свобода? Она уходит, оставляет его спящим,
потому что, обретя долгожданную любовь, она выбирает свободу, чтобы петь.
История наполнена деталями, мелочами из ее биографии. Достоверными мелочами.
Сидят и разговаривают, врут, хвастаются, разглядывают друг друга, ссорятся, едят вместе...
Меняется свет, наступает зима, идет время, она сама меняется, ей звонят, контракты, гастроли.
По ходу спектакля она растет, становится настоящей звездой, в глубине души оставаясь одиноким
ребенком.
Оба влюблены друг в друга с первого взгляда, но каждый старается не показать другому это.
От взаимных поддразниваний, от “выпендривания”, через постепенное сближение к полному
единению. Уже не могут жить друг без друга. И тогда она уходит, оставляя его спящим.
И еще несколько соображений, даже не соображений, а ощущений по поводу нашей будущей истории.
Жанр - песенка. Не песня, а песенка.
Очень целомудренная история. Настаиваю. Сокровенное всегда целомудренно. Они вообще почти
не дотрагиваются друг до друга.
И слово “любовь” они вообще не произносят.
Антрепренер - он словно фокусник, достает откуда ни возьмись предметы, которые им нужны.
Непарные старые бокалы, жареную курицу и приборы, свитер с одним рукавом, аккордеон, радио. Хочется,
чтобы был аккордеон и старый радиоприемник.
Диалог не логичен, не “петелька-крючочек”, а очень импульсивен.
Все время прощаются и не могут расстаться.
Пол на авансцене устлан чем-либо жёлтым - это то ли песок пустыни, то ли цирковые опилки. И вот
среди этой пустыни - детские игрушки. Фарфоровые и тряпичные куклы, паровозик, самолёт, большой мяч.
Спектакль пока не начинается. Коля, Нуца, Фархад совсем тихо, неслышно для зрителей,
переговариваются о своем. Минусовка может звучать негромко. Накапливается нетерпение зрителей. И вот
начинается как бы совершенно невзначай разговор между актерами. ( Может, они просто чай пьют в
2
перерыве между записью песен? Сейчас не пишу, где чья реплика, пусть во время чтения само разложится.
Кто-то что-то сам захочет сказать или симпровизирует).
- Что-то как-то не прет, не катит...
- Песня не получается - это бывает, сразу вообще ни у кого ничего не получается.
- Трудно идет, потому что это Эдит Пиаф, это французский шансон, а не “тыц-тыц-тыц”.
- О, “тыц-тыц-тыц” - это страшная сила, я тут мимоходом на улице услышал... (Изображает). - “Девочка на
панели... тыц-тыц-тыц...” Сильнейшая вещь, берет за душу...
- Я уже столько занимаюсь шансоном, и Пиаф, я специально французкий выучила, чтобы петь песни Пиаф.
- Я вообще не очень как-то люблю французский язык, все эти их “жужу, лулу, бубу, сюсю”...
- Ты ничего не понимаешь...
- Все понимаешь у нас обычно ты...
- Скажи что-нибудь по-грузински...
- А ты по-узбекски скажи...
(Фархад говорит).
-Это ты что сказал?
- Я сказал : “ Пиаф - это кислород, это помогает защититься от окружающего “тыц-тыц-тыц” в музыке и в
жизни...”
- Вот трудно идет “Мой Легионер”... А ты вообще знаешь историю этой песни?
- Я читал, когда она была совсем молодая, она воообще была бродячей певицей, с акробатами выступала.
Однажды пела в казармах, и на нее запал легионер..
- Угу, ну я читала тоже, я знаю...
- Что ты знаешь? Ты когда-нибудь с солдатом дружила?
- Ты что, с дубу рухнул?
- Гляди-ка, брезгует российской армией, не уважает.
- Ну ты хотя бы письма в армию писала?
- Лучше объясните мне точно, кто такие легионеры и как они выглядели хотя бы...
(Коля, быть может, рассказывает про легионера, с которым соседствовал, “волчара”, форма одежды, что
среди наемников есть и русские и украинцы и все такое).
- И вот ты представляешь себе, год тридцать пятый или тридцать шестой, какое-нибудь французское
захолустье, казарма...
Дальше - своим чередом.
Вдруг - гаснет свет, мигом темнота, какое-то неясное мерцание, звук воздушного боя и
внятные, с помехами, переговоры в фонограмме.
не совсем
Переговоры. Ласточка! Ласточка! Как слышишь? Ответь! - Я Ласточка, я Ласточка! - Слышу тебя, Альбер...
Они у тебя на хвосте... - Меня подбили, я горю... - Прыгай, прыгай, Альбер! Как слышишь, Ласточка?
Ласточка!...
Звук падающего самолёта.
- Всего 4 времени в будущем спектакле
Раз – когда легионер летел и вспоминал
Два – когда герои вспоминают прошлое. Детство.
Три – время, конкретный вечер, когда вы смотрите этот спектакль.
Четыре – и когда происходит вся история в гостиничном номере. Бандит вломился к певице
Зажигается свет, но другой, не тот, что был до переговоров. Тихая далекая музыка. Голос Легионера
в фонограмме.
Легионер. Быть в небе, лететь по небу и видеть, как восходит солнце - вот счастье и чудо. А еще чудо и
счастье - смотреть и слышать, как человек поёт. Жаль, что понимаешь это только потом. Когда-нибудь
потом. Была ранняя осень. Сухие листья шуршали по булыжникам крохотного городка, в котором стоял
наш полк. Нам объявили, что вечером будет концерт - приехали артисты, акробаты и певица. Билеты
продавала такая смешная девчонка - маленькая, как ребенок, и с огромными глазами. Деньги-то у меня
были, но я решил поддразнить ее и сказал, что могу расплатиться поцелуем. В бастионе такая скука,
особенно если не с кем подраться... Конечно, охота было посмотреть акробатов...
3
Появляется Антрепренер.
Антрепр. Мesdames et Messieurs! К сожалению, акробаты больны и не могут выступать. Но - погодите
досадовать, ведь для вас будет петь... Ах, нет... Ее имя вам ни о чем не скажет... Сейчас ни о чем не скажет...
Но скоро, скоро, о ней заговорит весь Париж... Весь мир... И вот однажды, с обложки журнала, на вас
посмотрит огромными глазами это маленькое чудо с бледным детским лицом... И вы вспомните осенний
городок... Духоту этого зала... И то, что акробаты не могли выступать... Маленькие случайности, которые,
как говорят мудрые, и поворачивают колесо фортуны. Для вас поёт неповторимая “Воробышек” из Парижа!
Кулисы раскрываются, в луче света - певица в маленьком черном платье.
Овация в фонограмме.
Первая песня.
Антрепр. Мерси, мерси, медамз э месье! Я знал, что вам понравится... Верьте мне, верьте, старый
антрепренер плохого не посоветует. А если кто-то из вас захочет поддержать странствующих актёров, то моя
шляпа в вашем распоряжении...
Обходит зрителей со шляпой, репризы и экспромты.
Тем временем Певица уходит вглубь сцены, там - бедный гостиничный номер, железная кровать с
шишечками, кувшин для умывания. Певица укладывает вещи в чемодан, пригубляет красное вино из тёмной
бутылки.
Певица. Каков, а? И ничего в нём такого нет... Росту невысокого, но крепкий, сразу видно, что очень
сильный. Губы насмешливые. И великолепные голубые (карие?) глаза...
(Передразнивает). Денег у меня нет, но я могу расплатиться поцелуем... Тоже мне, ценность... И не подошел
даже, просто сделал вид, что он не при чем... Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Подумаешь!
(Пока она произносит это, Легионер выбирается к ней из зала. На него шикают, его дергают за полы
одежды).
Певица. Расплатиться поцелуем... Можно подумать, кинозвезда... (Мотает головой). Так, всё, забыла... Нет
его больше... Скоро сяду в поезд...
Легионер стучит в ее дверь.
Певица (замирает). Я никого не жду.
Стук повторяется.
Певица. Нет уж, нет уж... Надо отдохнуть.
Стук громче.
Певица. Никаких приключений. Кто там?
Дверь распахивается. На пороге - Легионер. Молча смотрят друг на друга.
Легионер. Мадемуазель, я пришел отдать долг.
Певица ( изумленно и рассеянно). О чём вы?
Легионер. Я - о поцелуе.
Певица. Ах, вот что... Забудьте. Не стоит беспокоиться. Это такие пустяки. Просто шутка.
Легионер (чётко). Я обещал вам расплатиться поцелуем, а легионеры обычно держат свои обещания.
Певица (чётко). Молодой человек, можете считать, что лично для вас концерт был благотворительным.
Легионер. Я обещал, и я сдержу обещание. Тем более, что ваш голос стоит не одного поцелуя.
Певица. Мсье, я дарю вам свое выступление. Вас устраивает?
Кружатся друг вокруг друга быстрей и быстрей.
Легионер. Нет!...
Певица. К чему все это?...
Легионер. Вопрос чести...
Певица. Оставьте меня!...
4
Антрепренер смотрит на них и обращается к публике.
Антрепр. Вот... Вот оно, начинается ... Бывает же такое. Еще вчера он и не подозревал о ее существовании, а
сегодня, точно под гипнозом, готов ломиться к ней в гостиницу, да что там в гостиницу, готов пройти
пешком или проплыть тысячу миль, чтобы лишь заглянуть в ее глаза...
Певица и Легионер галдят и жестикулируют.
Вдруг Легионер чуть покачнулся, прикрыв глаза рукой.
Перестали галдеть.
Певица. Что с вами?
Легионер (виновато, смущенно). Так, пустяки... Был ранен. Сейчас все уже позади, но доктора говорят нельзя нервничать.
Певица молча смотрит на него снизу вверх.
Певица. Не надо нервничать, мсье. Возвращайте мне поцелуй. (Подставляет губы, прикрыв глаза).
Легионер наклоняется, чуть прикасается губами к ее щеке. Щелкает каблуками, берёт под козырёк,
идёт уходить.
Певица - ему вслед. Не забудьте принять успокоительное! Шантажист! Вымогатель! Здоров, как бык, это же
ясно!
Легионер оборачивается. Да, чуть не забыл. Теперь, когда я вернул долг, позволю себе выразить своё
мнение. Вы не певица, мадемузаель. Это не голос. Это - вопли охрипших мокрых кошек в жаркую
весеннюю ночь! Честь имею.
Идёт прочь.
Певица - угрожающе, с этаким запевом к скандалу. Эй, ты, вояка!
Легионер. К вашим услугам, мадемуазель.
Пауза. Молча смотрят друг на друга.
Легионер. Вы хотели мне что-то сказать?
Певица (не сразу). Хотела обругать тебя как следует, но подумала вдруг, что тебя могут убить на войне...
Легионер. Меня не убьют. Никогда. (Спускает рубашку с плеча).Видишь? Это значок легионера. Это делают
все, кто попал в легион. Солнце, песок и голубое небо - три стихии легионера. Вот знак легионера - граната и
ящерица. Если легионер погибнет, он превратится в ящерицу. Смерть для легионера - все равно что хвост
для ящерицы. Хвост можно потерять, но туловище все равно исчезнет в песках.
Певица. Значит, я подумала, что мы просто больше никогда не увидимся.
Легионер. Может, и увидимся...
Молча смотрят друг на друга.
Легионер. В следующий раз я куплю билет, как полагается.
Певица. Чтобы слушать вопли мокрых кошек?
Легионер. Не сердись. Ты казалась мне такой смешной. До того, как я услышал твой голос. Ты обязательно
прославишься. Я приду с огромным букетом. А ты не узнаешь меня.
Певица. Тогда вместо цветов подари лучше куклу.
Легионер. Куклу?
Певица. Настоящую, фарфоровую. В детстве у меня были только тряпичные. Фарфоровых мне не покупали,
боялись, что разобью. Я была слепая до пяти лет.
Легионер. Слепая?
Певица. Ну, пока. Я скоро уезжаю. В третьем классе до Нанта. Пьяная матросня будет приставать с
любезностями. И тебе тоже пора в бастион.
Легионер уходит.
Певица стоит неподвижно, понуро.
Легионер вбегает обратно в комнату.
Легионер. А у меня в детстве был паровоз! Он бегал. А еще - самолёт. Такой, знаешь, как в начале века. На
стрекозу похож. Мой отец погиб на войне. В шестнадцатом году. Мне было три года, я совсем не помню
его. Мама целовала фотографию в рамке, и давала целовать мне. Я целовал стекло, и появлялась такое
туманное пятнышко... Вдруг захотелось рассказать тебе... Ничего не понимаю... Почему тебя зовут
“Воробышек”?
Певица. Потому что я маленькая, и... Хочешь вина?
Легионер кивает.
Она оглядывается, во что бы налить.
Антрепренер, как фокусник, достает из воздуха два непарных бокала,раздает ему и ей.
Она протягивает ему бутылку, он берет и отхлебывает из горлышка. И возвращает бутылку ей.
5
Она тоже отхлебывает из горлышка.
Садятся, не сводя друг с друга глаз.
Долго молча сидят.
Легионер. Ты на меня не сердишься?
Певица. Нет. А ты на меня?
Легионер. И я на тебя - нет!
Певица (начинает смеяться, передразнивая его). “Денег у меня нет, но я могу расплатиться поцелуем...” Ах,
какием мы важные...
Легионер (тоже смеется и передразнивает его). “Что вы,что вы, для вас бесплатно, катитесь со своими
поцелуями, ах, ох...”
Передразнивают друг друга и хохочут. Угомонившись, молча смотрят друг на друга.
Певица. Ты любишь улицу?
Легионер. Не знаю. В детстве мне не разрешали шататься по улицам. После школы я должен был идти
домой.
Певица. Ты что, в школе учился?!
Легионер. Конечно. А ты - разве нет?
Певица (гордо). Я - нет. Меня сразу приняли в консерваторию.
Легионер (почтительно). А... (Смотрит на Певицу и начинает смеяться). С тобой так смешно! И хочется
говорить обо всем, а времени так мало...
Певица. Расскажи про себя.
Легионер. Про меня? Я сбежал из дому. Ага. Давно. Вообще-то мы из простых. Но прадедушке удалось
сколотить деньжат и купить маленький сырный заводишко. Дела пошли в гору. Когда я родился, у нас уже
был свой дом, прислуга и две собаки. По воскресеньям съезжались все наши, обедать. Дедушка, бабушка,
дядя Эдуард, тетя Доминик, кузина Флора, кузен Филипп... На праздники мне дарили красивые книжки со
всякими историями, про плохих и хороших, и хорошие всегда побеждали. А я обожал плохих! Я всегда
болел за плохих, мне хотелось, чтобы и им повезло. Нет, серьезно, с самого детства я все мечтал, чтобы волк
наконец слопал эту дуру Красную шапочку в кружевных трусах, и чтобы никакие там охотники или
дровосеки не трогали беднягу волка. Мне вообще всегда казалось, что плохим быть интереснее, чем
хорошим. И однажды за воскресным семейным обедом мне стало так скучно, что я вышел из-за стола, сел в
поезд... Доехал до моря и понял, что домой вернусь нескоро. Отбил телеграмму: так, мол, и так, мама, не
горюй... Потом всякое разное, Африка, легион... Я был летчиком...
Певица. Почему - был?
Легионер. Когда твой поезд?
Певица. В шесть двадцать пять.
Легионер. И мне пора идти. И так то и дело на гауптвахте. Давай прощаться. Спасибо за вино.
Певица. Стой! Я\знаю, что тебе подарю. Свитер! Чудесный! Теплый!
Антрепренер, как фокусник, достает маленький свитер.
Легионер кое-как натягивает его на себя, ему чудовищно мало, к тому же не хватает одного рукава.
Легионер. Да, вещь что надо!
Певица. Маловато, и рукава не хватает, зато сама вязала. Ну, пока?
Легионер. Знаешь, мы обязательно встретимся. Ты прославишься, но и я стану знаменитым. Любишь
боксеров?
Певица. Нет.
Легионер. Ничего, когда я стану знаменитым, ты увидишь меня на ринге, и полюбишь боксеров все душой.
Смотри... Я боксер. “Сегодня на ринге чемпион Франции в полутяжелом весе Альбер Вардан!” Шум трибун,
визг женщин. “Он не потерпел ни одного поражения. Зрители прозвали его алжирским бомбардировщиком
за его знаменитую атаку!” Я выхожу на ринг. Вон сидит посол Англии, там - американский военный атташе,
а здесь - русский князь с женой. Они мои друзья. Они пришли болеть за меня. И вот я делаю апперкот. Хук!
Хук! Отхожу. Сайдстеп! И решающий удар правой! Ха! Нокаут! Сразу же, в первом раунде! “Какая блестщая
победа! Алжирский бомбардировщик опять одержал блестящую победу!” Тут цветы, репортеры,
поклонницы...
Расстегнутая гимнастерка сползла с его плеча, видно, что он весь в
татуировках.
Певица. Да у тебя тут целая картинная галерея...
Легионер. Так делают все, кто попал в легион.
Певица. Ничего себе! А это кто?
Легионер. Это один сириец подарил мне свою сестру. Да. Я ее ни разу не видел, но фотография мне
понравилась. А здесь у меня карта Алжира. Хочешь посмотреть?
Певица. Всем легионерам делают карту Алжира на животе, на случай, если они заблудятся?
6
Легионер. Это вообще на разные случаи... Ну что? Теперь ты уже любишь боксеров?
Певица. Нет, пока что я не люблю боксеров. Не люблю драки. Когда кого-то бьют, просто ненавижу. На
улице часто бывают драки... Когда я была маленькая, я пела на улице, и какая-то дама, такая улыбчивая и
совсем небедная с виду, пригласила меня в кафе, чтобы покормить. Пока я лопала бифштекс и сладости, она
выпила много пастиса, ее голова упала на стол. Вместо того, чтобы тихо смыться, я зачем-то тронула ее за
плечо. Она мигом встрепенулась и ударила меня кулаком в лицо...
Легионер. Это в каком городе? Когда? Какая она из себя, эта дама?
Певица. Давно дело было. Я уже и забыла. Почти.
Пауза.
Легионер. Послушай. Сейчас я скажу тебе что-то очень важное. Только слушай внимательно и не смейся.
Посмотри на меня. С этого дня, вот с этой минуты, тебя никто не посмеет обидеть. Если хоть кто-то, хоть
пальцем... На куски разорву. Так всем и передай. Есть, мол, у меня один знакомый. Живет такой парень,
Альбер Вардан. Поняла меня?
Певица молчит, потом улыбается.
Легионер. Ну вот, смеешься... Ты что, не веришь мне?
Певица. Понимаешь... Я так давно... Столько лет мечтала об этом... Что вот придет какой-то человек. Очень
хороший. Добрый. Сильный. И скажет: “Я тебя понимаю, я буду тебя ото всех защищать...” Это я про тебя,
что ли, мечтала? Так вот ты какой...
Легионер и Певица смотрят друг на друга сперва проникновенно, потом с удивлением, оглядывают
друг друга с головы до ног, отпрянув.
Певица. У тебя в животе бурчит!
Легионер. Это у тебя!
Певица. Еще бы - с утра ни крошки...
Легионер. И я бы сейчас не отказался от жареной курятины...
Антрепренер подает блюдо с курицей и приборы.
Легионер изящно разделывает курицу.
Певица совершает какое-то неуклюжее жонглирование приборами и курицей, это просто маленький
клоунский номер. В конце концов принимается есть руками.
Легионер и Певица долго вытирают руки или даже моют в специальном сосуде, который принес
Антрепренер.
Легионер. А ты правда была слепой в детстве?
Певица. Сперва я была зрячей, потом ослепла, и несколько лет была слепой. Потом опять прозрела. Святая
Тереза помогла. Это чудо.
Легионер. Не бывает.
Певица. Понимаешь, много людей одновременно помолились, и свершилось. Много девушек.
Легионер. Каких еще девушек?
Певица. Таких. Очень даже таких. Я воспитывалась у бабушки, а у нее заведение. Публичный домишко.
Легионер. Врешь!
Певица. Что - врешь?
Легионер. Все - врешь. Особенно про слепоту.
Певица. Я все вокруг научилась распознавать наощупь. Людей, предметы, вещи.
Прежде чем выучить песню, я трогаю листок со словами и нотами, чтобы понять, что это. Хочешь, я
попробую распознать тебя?
Легионер. Валяй, попробуй.
Певица закрывает глаза.
Певица. В детстве ты подолгу смотрел в небо. Тебе казалось, что облака - вкусные, и ты все хотел какнибудь достать, долететь до облаков, чтобы есть их, есть, есть вдоволь - большой ложкой, которой у вас
разливали суп. Ты любишь морее и больших дворняг. Когда тебе было двенадцать лет, ты влюбился, и
подолгу сидел на дереве, караулил, когда пройдет мимо эта девчонка, чтобы кинуть в нее крепкой сосновой
шишкой, да побольней. Ты все время заставляешь себя быть храбрым, грубым и глупым. Сердишься на
себя, когда ты нежен. По ночам страх мешает тебе уснуть.
Певица открывает глаза.
7
Вдруг Легионер начинает читать стихи Рембо. (Бодлера? Верлена?)
Певица. Какие стихи...
Легионер. Рембо.
Певица. Ты его знаешь? Он сможет написать для меня песню?
Легионер (начинает веселиться от души). С тобой так смешно! Мне еще никогда не было так смешно. Ни с
кем! Так ты правда даже в школе не училась?
Певица. Чему там научат? Бог дал мне голос, и это важнее всего.
Легионер. Но ты же хочешь прославиться! ничего себе! Толпы народа будут смотреть на тебя, как на
богиню, а богиня-то на самом деле - замарашка, которая не знает, кто такой Рембо, и не умеет прилично
есть курицу!
Певица. А ты-то кто такой? Я пою, и люди радуются, а что умеешь ты? Убивать несчастных берберов?
Вояка! Буржуй! Сырная головка! Маменькин сынок...
(Видит, что Легионер не поддерживает перебранку, и умолкает).
Легионер. Выходи за меня замуж.
Певица. Где уж нам... Merci bien, au revoir...
Легионер. Ты извини, что я сейчас делаю тебе предложение не в торжественной обстановке, но, если
хочешь, можно и в торжественной. Потом. Нарядимся, пойдем в кафе. Я подарю тебе цветы. И скажу.
“Выходи за меня, дура, хорошо будет”.
Певица хмыкает пренебрежительно.
Легионер. Потом я познакомлю тебя с мамой. Все, точно, завтра же увольняюсь, и мы едем к моим. Но это
надо сначала прорепетировать. Давай. Как будто ты это ты, а я - моя мама.
Легионер мигом преображается и говорит женским голосом.
Легионер. Боже мой, сынок, а мы и не чаяли увидеть тебя живым... Милостив Господь... (рыдает, потом
говорит своим голосом). Полно, матушка, посмотри-ка, лучше, кого я тебе привез. Моя невеста Воробышек.
Певица (пискливо). Bonjour, Madame.
Легионер (подсказывает). Я буду вам хорошей дочерью... (Смотрит на Певицу и решает). Нет, знаешь, давай
лучше, как будто мамы нет дома. Дома только дядя Эдуард.
(Подсказывать слова и ему и ей может Антрепренер Он режиссирует воображаемое сватовство).
Легионер вставляет в глаз невидимый монокль, щурится, жмурится, подергивает левым плечом и
правым коленом.
Певица. Что это с ним?
Легионер. Дядя Эдуард старенький, у него нервный тик.
Певица. У вас в родне что, одни психи?
Легионер (перестал изображать дядю). А у вас, интересно, кто в родне?
Певица. Бродяги и замарашки. Да, мы такие! Бродяги и поем для бродяг! Матросня, сутенеры, подонки,
шлюхи - мои закадычные друзья. Какое счастье, какое наслажденье петь для них. А потом завалиться в
дешевый кабак и набуздыряться до умопомрачения. Самые лучшие слушатели в таких кабачках! Ну, а если
попадется кто-нибудь из чистенькой публики - спою и для них, я не жадная... (Через паузу). Однажды мы с
сестрой пели в Париже на улице. Собралась толпа, и один человек был такой... Такой... Совсем не как
остальные, не как обычно. Он даже стоял совсем по-другому, другая осанка, другая выправка. И смотрел
тоже.. А как он был одет! Хоть сейчас под венец. Даже белые перчатки. И мне почему-то стало тоскливо,
обидно... Такой красавец - да не про нашу честь. Но ничего, погоди! Я прославлюсь, разбогатею. Куплю
белую машину с черным шофером. Дом с огромной ванной . И тогда у меня будут все... Все, кого я захочу!
Легионер. У тебя буду только я. Понимаешь? Я. Каждое утро спросонок ты будешь чувствовать моё тепло.
Много, много лет подряд, знать и любить только одно тело - это и есть счастье. Правда, я еще ни разу не
пробовал , но сейчас мне кажется, что это и есть самое главное счастье. Ты любишь докторов?
Певица. Терпеть не могу.
Легионер. Мама хотела, чтобы я стал доктором. Для тебя я бы мог стать доктором. Или учителем. Правда, я
не умею ничего, чему надо учить детей.
Певица. А как же небо и песок?
Легионер. Небо и песок, война... Хватит с меня. Заведем детей. Займемся садом. И такая чудесная начнётся
жизнь...
Певица. А петь?
Легионер. Разве это профессия - шататься под дождем и драть глотку? К тому же, чтобы все на тебя
таращились, как в зоопарке. Не хочу, чтобы на тебя смотрели! (Может вообще задернуть занавес). Ты
будешь петь. Иногда. Для меня. Или для гостей. К нам будут приходить гости. Соседи.
8
Певица. Доктор и учитель?
Легионер. Не только. И почтальон, и булочник.
Певица. И пастор?
Легионер. Если хочешь, и пастор.
Певица. Петь в такой компании - этак и удавиться недолго.
Легионер. Значит, мы никого не будем приглашать. Да, лучше никого не приглашать, а то я тебя ревную.
Понимаешь, я тебя... Я тебя...
Антрепр.(публике). Тсс! Тссс! Не шуршите ничем, и не смейтесь. Видите, как трудно произнести,
вымолвить заветное признание в любви...
Легионер. Я тебя... Я тебя пришибу, если что-то замечу!
Певица. Не рановато ли?
Легионер. А?
Певица. И не многовато ли?
Легионер. Что?
Певица. Не рановато ли командовать начал, вояка?
Легионер. Что-что-что? Да ты вообще понимаешь... Это же такая честь для любой девушки - выйти замуж за
легионера! За порядочного парня, с которым не пропадешь! А ты-то кто такая? Тра-ля-ля! К тебе когда кто
сватался серьезно? Эти твои артистишки? Я тебя с мамой хотел познакомить, так у тебя приличной одежды
нет - не в этих же проституцких лохмотьях к маме идти!
Певица. Это - лохмотья?! Не смей трогать своими лапищами, это произведение искусства, а не платье!
Легионер. В таком произведении можно выйти на панель, а не замуж!
Они начинают драться, ругаются, вопят и гоняются друг за другом. Певица лупит его платьями,
закидывает всяким тряпьем, Легионер запутывается, просто тонет в одежде. (Тоже фокус такой - из
маленького чемодана, из саквояжика, вылезает куча тряпья).
В конце концов Легионер сдается.
Легионер. Все, все, все... Полная и безоговорочная капитуляция... Сдаюсь. Надоела война. Как мне надоела
война... Небо и кровь, небо и кровь... (Задумывается).
Певица приглаживает волосы, собирает разбросанные наряды. Заглядывает ему в лицо.
Певица. Ты что? Что с тобой?
Легионер. А в этой самой Африке должно быть, жарища теперь - страшное дело... (Словно очнувшись,
глядит на Певицу). А? Ты что- то сказала?
Певица. Ты сейчас думаешь о чем-то тяжелом?
Легионер. Послушай. Дело в том, что... Ты угадала. По ночам страх не дает мне уснуть. Я нездоров. Это
началось в Алжирскую кампанию... Я почувствовал страх, такой страх... Что самолет собьют, что я
погибну.... Меня лечили таблетками и каплями, но все равно... У меня бессоница. Поэтому я больше не
летаю...
Певица. А ты знаешь, как там, после смерти? Только это - секрет. (Говорит шепотом). Тот свет - это просто
белый свет номер два. Запасной белый свет, понимаешь? Туда идут те, у кого на этом свете что-то не
заладилось, или наоборот, очень чистые души, дети. Там никто никого не обидит. Там можно повидаться с
родными. Со всеми, кого ты потерял. А первыми человека там встречают звери...
Легионер. Значит, меня встретят мои собаки - Виски и Морда?
Певица. Звери и дети. Поэтому меня встретит моя дочка.
Легионер. У тебя дочка?
Певица. Умерла от менингита в два года. Тогда я была нищей уличной певицей, и денег не хватило, чтобы
ее спасти.
Легионер. А у меня вроде бы нет детей. Может, никогда и не будет. Я слишком много убивал... Как же
хочется какой-то другой жизни. Только не знаешь, какая она. А знаешь, войны больше не будет. Никогда.
Или хотя бы долго. Вот какой сейчас год? (Вдруг с тревогой). Какой год сейчас?
Антрепренер. Сегодня тридцать пятый год.
Легионер. Вот. Ближайшие лет сто не будет войны. Точно. Ну, во всяком случае, у нас с тобой войны не
будет. У нас будет долгая счастливая жизнь. Сад. Дети.
Певица. Драться не будешь?
Легионер. Ты первая начала.
Певица. Может, я еще и командовать и обзываться первая начала?
Легионер. Все, все, все. Тишина. Мир. Знаешь, у меня был сосед. Раньше, давно, когда я еще жил дома, у
своих. У меня был сосед. Псих. Он был таксист. То есть, он сначала работал таксистом, а потом свихнулся, и
уже не работал.
Певица. Ну, ясно, кто же возьмет психа работать в такси. И что?
9
Легионер. Он вообще был не здешний, но по-французски говорил совсем как мы с тобой. Про него никто
ничего не знал, у него была жена. И вот он работал на такси, у нас в городе всего пять машин такси, и у него
был такой классный “Оуклэнд” двадцать третьего года выпуска. Потом его жена умерла, и он умом
тронулся. То есть, с виду он был совершенно нормальный, всегда такой аккуратный, с бородкой, прямой
такой, очень вежливый. Он целыми днями сидел в сквере и своим старым зонтиком по песку чертил одно
слово.
Певица. Какое?
Легионер. Не знаю. Я не знаю, что оно значит и как оно звучит. Оно очень странное. Я его запомнил,
потому что больше никогда не встречал. Я могу его написать. У тебя есть карандаш?
Певица. Откуда? Что я, писатель?
Легионер (оглядываясь, чем бы написать). В детстве я думал, что это какое-то заклинание. Он все сидел,
сидел в скверике, такой аккуратный, вежливый, с очень ясными светлыми глазами, и зонтиком, зонтиком
чертил и чертил по песку это странное слово...
Певица. Ну, нарисуй же хоть чем-нибудь, мне так интересно...
Легионер (Антрепренеру). Мсье, у вас наверняка есть карандаш и клочок бумаги.
Антрепренер пожимает плечами и разводит руками.
Легионер вынимает нож и на стене, по штукатурке, выцарапывает медленно, старательно, слово
ЛЮБОВЬ, с мягким знаком в обратную сторону.
Легионер. Мне хотелось узнать, что это значит, но я стеснялся спросить...
Легионер и Певица долго молча рассматривают слово ЛЮБОВЬ.
Певица. Может, это ругательство?
Легионер. Ты что? Ведь так красиво выглядит...
Певица. Да, выглядит, как заклинание... А может, это имя? А! Знаю! Это просто по-гречески! Точно! Псих,
наверное, был греком. Я видела однажды пароход, на нем были люди, они так смешно, так странно
говорили, и надпись на пароходе была похожими буквами, я помню. Нет, не это слово, но такие похожие
буквы... И мне сказали, что это греки...
Пауза.
Легионер. А мне до сих пор интересно - что же это такое? Смотри, уже светает. Вот и ночь прошла... Тебе
надо вздремнуть. Ты ложись, а я посижу рядом, ведь я никогда не сплю.
(Сам укладывается на кровать с шишечками, уютно сворачивается, устраивается поудобнее).
Легионер. Не сплю, не сплю, не сплю... (Зевает).
Певица. Это пройдет. Пройдет совсем скоро. Ты выздоровеешь и опять сможешь летать. Ты будешь спать
очень хорошо, а я буду тебе сниться...
Легионер. Смешная...
Певица. Закрой глаза.
Легионер (послушно закрывает глаза). Расскажи сказку.
Певица. Я не знаю сказок.
Легионер. Ну, выдумай из головы. Приври что-нибудь.
Певица. Рассказать тебе сказку про нашу долгую счастливую жизнь?
Легионер. А она будет?
Певица. Конечно. И дети, и сад, и тихие светлые утра... Ты теперь спи... Жил-был...
Легионер (сонно). Я?
Певица. Спи. Жила-была... Свобода. Жила-была свобода. Она была такая красивая... Как музыка, как голос,
как петь на умытой утренней улице и видеть, как открываются окна... Вокруг неё всегда был особенный
воздух, которым хотелось дышать и дышать, и невозможно было надышаться. Там, куда она приходила,
начинали цвести цветы, люди пели и смеялись... Когда она уходила, люди рассказывали друг другу о ней,
сохраняя воспоминания... Когда она возвращалась, все набрасывались на нее слишком жадно... Тогда она
перестала появляться, исчезла... Только иногда она приходит, но не ко всем, а кому-нибудь одному...
Человек, увидавший ее хоть раз, уже не может обойтись без нее, погибнет... Такой человек будет дорожить
только ею, желать только ее и из всего на свете выбирать только ее. (Пауза). Хорошая сказка? (Заглядывает
ему в лицо).
Легионер спит сладко.
Певица тихо-тихо уходит.
Легионер спит, улыбаясь во сне.
Нарастающие звуки воздушного боя...
Легионер. Нет, я не хочу говорить о смерти. Я ничего в этом не понимаю... Рановато, по-моему, понимать...
Белый свет номер два... Не знаю...
Звук падающего самолёта, оглушительный взрыв...
10
Тишина...
Тихая далёкая музыка...
Старые игрушки на желтом песке пустыни вдруг оживают - катится мяч, трогается паровозик,
взлетает похожий на стрекозу самолёт, кукла всплёскивает руками...
И опять трое в студии,
личное?)
разговаривают. (Опять же, может актеры смогут сказать что-то свое,
Коля. Мы все - и Нуца, и ты, и я - родились после ее смерти. У меня дома была такая большая черная
пластинка апрелевского завода грамзаписи. Странно думать, что она - из ушедшего века и даже тысячелетия.
Она абсолютный гений. Общечеловеческий чистый гений, как Пушкин или Чарли Чаплин... Будут ли
появляться такие люди дальше, или они - сокровища безвозвратного времени, исчезнут навсегда, как
гусиные перья, черные патефонные пластинки, немое-черно-белое кино?...
Фархад. Ее судьба еще долго будет будоражить фантазию. Про нее будут сочинять пьесы, снимать фильмы...
Мне кажется, ей всегда было тяжело. И дело не в трудном детстве. Огромная слава тоже была очередной
жестокостью судьбы. Вот это вот жадное любопытство толпы, которое и есть - равнодушие и жестокость,
кривотолки, обман, одиночество. Безмерный талант, дар - это тяжкий крест. Мне хочется, чтобы все
истории, которые про нее еще будут сочинять, были красивыми и кончались счастливо.
Нуца. Пиаф неповторима. Научиться так петь - невозможно. Никого похожего не может быть и не будет.
Дело не в произношении и не в голосе, а в душе и судьбе. Она ни о чем не жалела... Я знаю, что она слышит
меня, когда я пою. Однажды она даже улыбнулась. Но это - секрет...
11
ДИАЛОГ В СТУДИИ В СЕРЕДИНЕ СПЕКТАКЛЯ
- Ну что? Теперь понимаешь про Легионера?
- А может, ничего похожего не было? Все было совсем не так на самом деле. Мы-то вообще, кто такие?
Какое мы имеем право на эти пересуды?
- “Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет...” Это не я, это Бэ Эл
Пастернак.
- Нет, это классная история про Легионера. Целая пьеса может получиться про их встречу...
- Если покороче написать, и так не выпендриваться и не умничать...
- Да, главное - не умничать, это вообще в жизни очень помогает.
- Отличный может получиться спектакль, как песенка...
- Про любую песню Пиаф можно сочинить спектакль или кино. Каждая песня - сама по себе новелла, и
главное, что каждой песне предшествует какая-нибудь история - влюбленность, разлука, разочарование,
утешение.
- Да, правда, какую песню ни припомни - и “Жизнь в розовом свете”, и “Я ни о чем не жалею”, и “Падам,
падам...” За ней - история, история человеческой души
В этом-то и секрет несравненности и незабвенности Пиаф...
- Слушай, может, тебе в искусствоведы податься? Музыку словами объяснять? Хорошее дело...
- Перестань его подкалывать. Давайте лучше дальше думать про них. Знаете, мальчики? Давайте думать, что
у них все было хорошо...
- Если бы все было хорошо, не было бы песни...