Протокол № 50 (26 января 2012 г

Протокол № 50 (26 января 2012 г.)
Обсуждение § 54, 55
- Мы остановились в прошлый раз на различных свидетельствах способности присутствия
быть самим собой.
- Я так понял, что предстоит найти то место или тот способ, каким присутствие само от себя требует этого свидетельства. В предыдущем параграфе это слово выделено курсивом.
- С одной стороны, описаны предпосылки возможности свидетельства как такового, с другой – встаёт вопрос о свидетельстве самого присутствия.
- И просыпающаяся совесть есть как раз свидетельство собственного бытия самого присутствия.
- И надо ещё прояснить совесть как феномен присутствия. Ведь обычно этим понятием
оперирует этика, богословие или психология.
- Наука описывает совесть как предмет, а не как событие бытия присутствия, то, что само
себя показывает.
- Но выглядит, на первый взгляд, странным само появление на горизонте фундаментальной
онтологии этого, вроде бы, чисто этического феномена.
- Очень тесно связано с феноменом совести то, что автор называет выбиранием выбора, что
возвращает нас к онтологической проблеме наброскового характера бытия присутствия.
- Давайте, кстати, вспомним, какова структура присутствия (рисует на доске):
Dasein
in-sein (бытие-в, подразумевается бытие-в-мире)
zu-sein (бытие-к, или брошенность, набросок)
mit-sein (бытие-с, бытие-при, или падение)
Каждый раз при появлении новой темы мысли Хайдеггер возвращается к этим фундаментальным характеристикам «da». Структура бытия присутствия носит характер размыкания. И такой феномен, как совесть, тоже способ размыкания. Тема совести возвращает
нас к феномену падения. Ведь совесть неизбежно обращается к бессовестному состоянию
присутствия, иначе её обнаружение не имеет смысла. Это состояние, в котором об «умении
присутствия быть» «всегда уже решено» (268).
- В состоянии падения стирается, затушёвывается набросковый характер бытия присутствия, оттесняется выбор.
- Всё «решено» – это снимает с меня необходимость и бремя решать.
- Но при этом «приход» совести, возвращающий присутствие к себе самому, не случаен,
так как совесть никуда и не «уходит», она «спрятана» в размыкающейся структуре самого
присутствия.
- Она всегда «здесь», как и смерть.
- При этом всеобщность смерти очевидна, а вот о совести так сразу не скажешь. Фундаментальный характер возвращения присутствия из «людей» к себе приходится доказывать.
Мне не очень понятно, почему зов совести автор связывает напрямую с речью. Для
меня это выражение всегда было метафорой.
- Но мы помним, что саму речь Хайдеггер понимает не лингвистически. Для него речь исходно вовсе не «текст», а способ размыкания бытия, его артикуляция. Зов совести – это артикуляция (членение) определённых обстоятельств [падения]. Совесть – феномен равноисходный с речью, пониманием, настроением. Но отличие его в том, что зов совести не просто рядом с этими феноменами разомкнутости вот, а охватывает это «da» «исходнее в виду
собственного бытия присутствия» (270). Те же, ранее разобранные характеристики присутствия обнаруживали его разомкнутость как раз «в виду несобственного бытия».
- Этот голос совести как бы расслаивает, удваивает присутствие, которое застаёт себя в состоянии падения: фактическое присутствие и зовущее к иному.
- Можно, наверное, сказать, что переход из растворённости в мире и чужом, ничьём решении к бремени выбора сам собой не произойдёт. И оклик совести выполняет функцию подсказки. Ведь совесть в русском языке – это весть, истина.
- Но при этом то самое раздвоение присутствия объясняет то, что происходит нечто вроде
совещания [это вряд ли].
- Раздвоение объясняется самим устройством бытия присутствия, которое постоянно находится в «людях» и спорадически возвращается к своему уединению, услышав зов собственно себя самого.
- Само заступание к смерти как возможности быть целым есть раздвоение. Я, почувствовавший «змеи сердечной угрызенья», сужу себя, но «строк печальных не смываю». Это не
весть как информация, а весть как раскрытие собственного бытия, его укол [или, как говорит Марсель, ожог].
- Совесть нельзя раскопать в ходе анализа. Она сама себя обнаружит.
- Но не в «сознании», а как реальный укол собственного бытия.
- Это реальное биографическое событие.
- И всё же никуда не деться от этического характера совести.
- Автора интересует не этически понятая совесть, [не лингвистически понятая речь], а онтологические основания этики [и лингвистики].
- Именно поэтому Хайдеггер считает необходимым отмежеваться от этики, психологии и т.
д., что проблема погранична.
- Быть самим собой – это не отворачиваться от очень неприятных, трудных вещей: ужас,
смерть, совесть, вина. Вот поэтому непрерывно находиться «на свету совести» нестерпимо
и совесть – событие спорадическое.
- При этом наше состояние растворённости в чужом, ничьём решении – это не какой-то
«проступок», а устройство самого присутствия, которое находит себя неизбежно в мире.
- Нет ли в этом совпадения фундаментальной онтологии и богословской трактовки виновности как первородного греха всего мирского?
- И вера заложена глубже этических предписаний, являясь основой их исполнения.
- Кьеркегор разграничивал этическое и религиозное как более низкую и более высокую
стадии развития личности, а Бахтин, по свидетельству Г. Гачева, считал, что понятие совести опирается на понятие Бога. Так что религиозная плоскость сама, конечно, ближе к
онтологии, чем этическая, более исходна. Но Хайдеггер не хочет смешивать философию и
теологию.
- Слушание зова совести противостоит прислушиванию к «людям». Это второе должно
быть «сломлено», прервано, а значит, требуется какое-то другое слушание.
- Внешний слух и внутренний. Первый внимает всему, что принято и обычно.
- И это внимание к тому, «как у людей», как раз не слышит себя. У Л. Толстого о Нехлюдове сказано: он «перестал верить себе, а стал верить другим» (Воскресение, 1, XIII).
- Бессовестное, виновное состояние моего бытия исходно.
- Это невозможность быть своим «вот».
- Но я бы тут поставил ударение на слово «своим», так как присутствие всегда есть «вот».
Само присутствие есть разомкнутость.
- Ещё один важный момент зова совести – непосредственность, «позванность без посредников» (271). Что имеется в виду, когда говорится о посредниках? – В mit-sein – это mit-.
- Впервые здесь появляется тема вины (неразлучно связанная с феноменом совести). Автор
убеждает нас в том, что стать самим собой без открытия своей виновности невозможно. Я
ни в чём не виноват и ни за что не отвечаю в анонимности своего бытия, где всё решено за
меня. Совесть призывает к ответу, то есть к взваливанию на себя бремени ответственности,
к признанию себя виновным [Эдип], иными словами – к свободе.
- Вся эта проблематика глубоко оценочна.
- Да. Но при этом Хайдеггер всё время пытается отмежеваться от оценочности как суда над
чем-то наличным, фактичным, идя к тому, что является фундаментом этих оценок.