Протокол № 26 (11
advertisement
Протокол № 26 (11.02.10 г.) Обсуждение § 26 - Вопрос об ударении в русском слове «событие» в данном параграфе принципиален, так как здесь имеется в виду не Ereignis, а Mitsein. - Причём в переводе где-то курсивом это подчёркивается, а где-то дефисом отделена приставка. - Здесь снова я заметил полемику с традиционной философией. Неправильно, по мнению автора, думать, что исходно существует автономное «я», которое впоследствии находит себе подобных «других» как со-наличные экземпляры человеческого рода. - Оно, это «я» «выглянуло» наружу – а там оказывается полно других таких же! (Смех). - Присутствие находит себя в мире как чём-то изначальном. И, заодно, в 26 параграфе, помоему, конкретизируется понятие «мир», о котором говорилось и раньше. - Вот именно! Когда понятие мира выводилось из подручного (§§ 15-18), то там о другой «мирности» шла речь. Здесь же проводится граница между подручностью и наличностью, с одной стороны, и способом бытия встречных других (с. 118). Когда мы обсуждали 18 параграф (или следующий), то тогда высказывалось сомнение по поводу применения слова «встречный» к подручным вещам. Ведь воистину встречными могут быть лишь соприсутствующие, так как встреча есть не что иное, как пересечение путей (Бубер). Но у подручного и наличного нет пути. Это лишь нечто сопутствующее, но не встречающееся. И вот здесь как раз Хайдеггер и проводит это разграничение. - Но вещь может восприниматься в горизонте встречи потому, что она никогда не дана нам «сама по себе», но лишь в плане чьей-то заботы. - Уже само слово «подручная» выдаёт эту отсылку вещи к чьей-то руке. - То есть мы прикасаясь к вещи, прикасаемся к бытию её пользователя. - Но в ней самой нет этого мироокружного встречного [кругозора]. - Со стороны вещи это не встреча, следовательно и не встреча вообще. Встреча – это нечто обоюдное. - При этом само разграничение, которое здесь проводит Хайдеггер, может как раз стираться, нивелироваться и соприсутствующий при этом превращается в подручного. - Категория другости, которая здесь впервые осмысливается автором, знакома нам по основательному феноменологическому её анализу Бахтиным. - Всё в параграфе строится на противопоставлении соналичия и со-бытия. Второе дано из самого присутствия, присутствию, а не увидена «со стороны», из трансцендентности, внемирности, как мир объектов. Вот что означает фраза о том, что другие встречают «из мира» (119). Мироокружная встречность – это то, что дано в кругозорах встречающихся, а не с точки зрения «окружения», внемирного «автора», трансцендентного субъекта. Присутствие сперва обнаруживает свою заботу и предмет активности (некое «что» дела), а уже потом – центр переживания и поступков (себя самого) – 113. Это обнаружение осуществляется именно «из мира», так как я всегда застаёт себя уже в мире. - При замеченных перекличках с Бахтиным можно заметить, что Бахтина всё же интересует гносеологический момент и он легко использует традиционные категории объекта и субъекта. - Может, это оттого, что Бахтин как мыслитель сформировался в кантианской традиции, хотя и зашёл далеко за неё, а Хайдеггер как раз относился к неокантианской академической философии более враждебно. - Но вот эта перекличка понятий «кругозор» и «мироокружное» неслучайна и не идёт, наверное, от Бибихина. - Конечно. - Отвержение чистого «я» как исходного пункта [ср. с понятием не-алиби Бахтина] порождает неразрывно связанные с присутствием пространственные характеристики (здесь, вот, там). [Это было в конце 3 главы]. - Так dasein и всегда вот здесь. - Соприсутствие, как я понял, важно увидеть именно как исходное, откуда затем как бы «отпочковываются» другие и я сам. Дефективный модус соприсутствия, одиночество, как раз является доказательством этой изначальности. - Пример – Робинзон Крузо. - Кстати, об этом же говорит Бахтин, приводя пример, как младенец говорит о себе в третьем лице и уменьшительно-ласкательными словами – словами матери. Так что реально «я» - нечто позднейшее, а не изначальное (как у Фихте). - Соналичность тут остроумно связывается со случайностью: одиночество не снимается тем, что рядом со мной «случился» ещё один экземпляр человека... (с. 120). - Со-бытие же есть нечто неслучайное и существенное, основанное на изначальной открытости другим, на постоянном имении в виду других. - И само понимание основано именно на этой открытости другим. Понимание не как познание, а как бытие. Разомкнутость к другим образует «целое отсыланий значимости», то есть мирность. Здесь это конкретный исторический мир, по Гуссерлю – «жизненный мир». - А почему присутствие «обычно и чаще всего держится в дефективных модусах заботливости» (121)? Здесь мы подходим к усреднённому и безликому «кто» присутствия [неопределённому некто], к das Man, что Бибихин переводит словом «люди». Можно увидеть глубокое совпадение хайдеггеровского дефективного модуса заботливости («проходить мимо друг друга» 121) и того, что пишет на эту тему Ойген Финк: «Прохождение мимо вообще есть преимущественный способ человеческого сосуществования». И далее: «Люди», то есть открытое, неопределённое множество сосуществующих других, которыми мы не интересуемся, наблюдая их лишь со стороны, образуют непременный фон всей нашей избирательной коммуникации» (ПЧЗФ 384). По сути, Финк здесь подразумевает das Man. - Это исходный пункт, так как сама ценность чего бы то ни было может осознаваться лишь на фоне индифферентности [нужна «нулевая» граница отрицательных и положительных оценок]. - А интересно, как соотносится это усреднённое «люди» с вписанностью в род? [«Дубовый листок оторвался от ветки родимой...»]. - Может быть, для древнего, условно говоря, первобытного, сознания такая вписанность в род и будет аналогом того, что автор называет «люди», а для современного сознания это прежде всего вписанность в различные формы социума? [Эта проблема уже отсылает к книгам по антропологии и этнографии, поэтому немного уводит в сторону, хотя у нас это частенько бывает]. - А два основных способа заботливости, о которых говорит здесь Хайдеггер, для меня исходно типы материнства. Ведь нет ничего более изначального, чем отношение человека и матери. И речь идёт о двух видах, подлинном и неподлинном, любви. Ребёнок во втором случае воспринимается как «мой», и мать как бы противится обрезанию духовной пуповины. - И две формы педагогики уходят корнями сюда. - И отрицательный полюс – Передонов. - Ещё, по-моему, важно то, что вчувствование мотивировано именно дефективными модусами со-бытия. - Чувство моей оторванности, отделённости заставляет меня испытывать нужду в сочувствии. Но всё это возможно лишь на основе исходной моей открытости, разомкнутости другим.
