афиша книги ГЛ А В Н Ы Й

16
афиша книги
Грациозность пустоты
«НАЧИНАЕТСЯ НОЧЬ»
МАЙКЛА КАННИНГЕМА
Григорий Дашевский
ГЛ А В Н Ы Й герой
новой книги Майкла
Каннингема Питер Харрис,
сорокачетырехлетний хозя
ин галереи современного
искусства в НьюЙорке,
живет давно устоявшейся
жизнью, и вдруг в эту жизнь
входит брат его жены Миззи — юный краса
вец, «похожий на бронзовую скульптуру
Родена: та же ненатужная грация, та же как
бы даром доставшаяся мускулатура, ее расто
чительная небрежность». Кроме красоты в
Миззи, то ли завязавшем, то ли нет наркома
не, Питер видит еще и загадочность и
гибельность — то есть нечто максимально
соблазнительное. Он понимает, что Миззи —
это его шанс на спасение от брака, давно
превратившегося в дружбу двух усталых
людей, от трудных отношений с дочерью и
вообще от всяческой рутины, то есть шанс
на новую жизнь. И всю книгу Питер к этому
шансу примеривается. Изложено это приме
ривание изящным, даже поэтическим язы
ком (виртуозно переданным в переводе
Дмитрия Веденяпина), развязка до последне
го момента остается непредсказуемой, то
есть все вроде бы хорошо — но в итоге книга
кажется удивительно пустой.
Тут дело даже не в бесконечных рассуждени
ях о красоте, об искусстве, о любви.
Например, таких: «Вот то, чего Питер ждет от
искусства — не так ли? — вот этой душевной
дрожи; ощущения, что ты находишься рядом
с чемто потрясающим и недолговечным.
Ведь и Миззи — не так ли? — тоже в своем роде
бог и мальчик из борделя, и его неотрази
мость наверняка потускнела бы, будь он тем
исключительно доброкачественным, блестя
щим, высокодуховным существом, которым,
по его словам, ему хотелось бы стать. Стало
быть, красота — во всяком случае, та красота,
которую ищет Питер,— рождается из редкого
и вместе с тем очень человеческого сочета
ния грациозности, обреченности и надеж
ды». Хотя написано все именно что грациоз
но, но в сущности эти рассуждения — напы
щенные банальности. И они занимают так
много страниц и настолько серьезны, что их
не сочтешь всего лишь чертой в портрете
самоупоенного персонажа,— они составляют
саму ткань романа.
Но всетаки дело не в них — Каннингем всегда
был склонен к празднословию и красивостям
на грани китча, и это не мешало его книгам
действовать на читателя. Дело в другом.
Самим построением предыдущих своих
книг — «Дома на краю света», «Часов»,
«Избранных дней» — Каннингем словно гово
рил: жизнь человека невозможно изобразить
и понять саму по себе, она получает смысл
только в сопоставлении с жизнью его двой
ников и спутников из прошлого или из буду
щего, с жизнью авторов прочитанных им
книг или читателей написанных им книг и
т.д. И отыскание верных — «тех самых» —
НАПЫЩЕННЫЕ БАНАЛЬНОСТИ
ЗАНИМАЮТ ТАК МНОГО СТРАНИЦ
И НАСТОЛЬКО СЕРЬЕЗНЫ, ЧТО
СОСТАВЛЯЮТ САМУ ТКАНЬ РОМАНА
параллельных жизней и составляет задачу
писателя. А в новом романе все сведено к
самосознанию главного героя — он чтото
ощутил, чтото вспомнил, чтото вдруг осоз
нал. Сам по себе способ письма не хуже любо
го другого — но Каннингем, отказавшись от
прежнего взгляда на персонажей как на учас
тников неведомой им самим схемы, словно
отказался от какойто центральной интуи
ции, которая раньше им руководила. По тем,
коммерсантъQuality №7(48) сентябрь 2011
прежним, книгам было ясно, что
Каннингем — как и всякий настоящий писа
тель — коечто знает о жизни, о людях, чего не
знает никто другой. А в новой книге он все
свои умения и способности сохранил — изящ
ный язык, нескучный рассказ, зоркость к
деталям, а вот это придававшее всему особен
ный тон «коечто» как будто забыл.
Майкл Каннингем. Начинается ночь.
Пер. Д. Веденяпина. М.: Корпус, 2011