К вопросу о региональной политике Пакистана

К вопросу о региональной политике Пакистана и некоторых
«трансафганского» коммуникационного проекта
Князев А. (Бишкек)
ДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ. Вып. 2.
Развитие государственности в условиях взаимодействия кочевых обществ
и оседлых оазисов в зоне Великого Шелкового пути.
Публикуется по электронной версии,
предоставленной издателем
перспективах
http://siteistok.host.net.kg/bibl/DC-2/416_knjazev.htm
Будучи расположен на историческом пути, Пакистан, в результате конфронтации с Индией и
перманентных сложностей в отношениях с Афганистаном и с СССР, с момента своего
возникновения очутился в геополитическом тупике. После победы апрельской революции
1978 г. в Афганистане – учитывая негативное отношение афганской элиты к «линии
Дюранда» в качестве государственной границы между Пакистаном и Афганистаном – можно
было ожидать ухудшения отношений между Исламабадом и Кабулом, которое могло только
усугубить изоляцию Пакистана. Все оказалось по иному. «Советское вмешательство в
Афганистане радикально изменило геополитическую роль Пакистана. Пакистанский
диктатор Зия уль-Хак достиг, тогда целой серии целей. Советское вмешательство положило
конец требованию афганской стороны по созданию «Пуштунистана», Исламабад также
пользовался своим положением в это время, эксплуатируя характер своих отношений с
СССР, чтобы привлечь симпатии международной общественности и получать значительную,
даже массированную, помощь США, которой он пользовался, чтобы устранить отставание в
военной области от своего главного врага, Индии». Вывод советских войск из Афганистана
означал для Пакистана прекращение действия статуса «прифронтового» государства. В
октябре 1990 г. США прекратили оказание Пакистану военной и экономической помощи,
заставив Исламабад заново пересмотреть перспективы своего развития в быстро
меняющемся мире.
Поиски Пакистаном стратегических альтернатив совпали с распадом СССР и открытием
Центральной Азии как самостоятельного геополитического и рыночного пространства. Этот
факт открывал и перед Исламабадом захватывающие перспективы. Уже в декабре 1991 г. во
все новые государства региона была направлена делегация во главе с министром
иностранных дел Сардаром Асефом Ахмед Али. Пакистан установил дипломатические
отношения со всеми пятью республиками региона, каждой из стран были предложены
долгосрочные кредиты от 10 до 30 миллионов долларов. Уже к апрелю 1992 г. Пакистан
работал над огромным количеством проектов с Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией и
Казахстаном. На традиционных геополитических границах обозначились новые
коммуникационные возможности, открывающие дорогу для возникновения «более великой
Центральной Азии» или «нового Ближнего Востока». Причем, не только для Пакистана.
Целый ряд государств, среди которых были США, Великобритания, Саудовская Аравия,
Турция и Израиль, вступили в новую Большую Игру. «Центральная Азия – это старая идея,
приобретающая жизнь не только в Пакистане, но также в мусульманском мире за пределами
Ближнего Востока, включая китайский Синьцзян. Процесс восстановления старых
культурных, исторических, религиозных и коммерческих связей, как бы труден он не был,
уже пошел, возможно, более всего в Пакистане, как государстве, находящимся в центре этих
регионов».
Новым республикам требовался выход к морю, который мог обеспечить им, в частности,
Пакистан. До портов Карачи, Пасни и Гвадар (в Белуджистане) от границ
центральноазиатских государства около тысячи миль. Лишь продолжавший воевать
Афганистан закрывал Пакистану геополитический доступ в Центральную Азию, необходимо
было использовать ситуацию в своих интересах. Уже в 1992-1993 гг. в Исламабаде
прорабатывается концепция «совместной ответственности» Пакистана и Узбекистана за
безопасность центральноазиатского региона. Элементом этой стратегии предполагалось
установление контроля над двумя региональными конфликтами: Узбекистана над
таджикским конфликтом, а Пакистана – над афганским. Речь шла о стремлении взять под
контроль ключевые транзитные дороги в Центральную Азию и Китай. Талибы должны были
действовать в афганском Бадахшане аналогично тому, как Пакистан уже действовал в
индийском Кашмире. Уже были сформированы инженерные группы для проектирования
новой железной дороги, которая должна была соединить Карачи и Центральную Азию. Для
окупаемости и жизнеспособности такая дорога должна была проходить и через Кашмир, а
потому-то первым последствием прихода талибов к власти в Кабуле логически должно было
стало масштабное обострение ситуации в Кашмире. Движение ведомых пакистанскими
генералами талибов к афганско-таджикской границе должно было стать главным
направлением пакистанской политики в Центральной Азии. Для использования своего
положения как «технически прекрасного пути из Центральной Азии к Арабскому морю»
Пакистану было необходимо установление влияния на Таджикистан, географически
наиболее близкий к Пакистану, однако сохранившееся доминирование в Таджикистане
России не позволяло решить эту задачу. Присутствие России в Таджикистане и ее
однозначная поддержка душанбинского правительства в гражданской войне оказывались в
противоречии с уже оформившимся альянсом между пакистанскими правительственными
структурами – с одной стороны, и движением «Талибан», поддерживавшим таджикскую
ОТО – с другой. Установление контроля над Бадахшанско-Синьцзянским направлением
откладывалось на неопределенное время.
Приоритетом среди коммуникационных проектов был избран так называемый
«трансафганский» газопровод по маршруту Давлетабад–Кушка–Тургунди–Герат–Кандагар–
Карачи (Чаман) с возможным продолжением в Индию.
Радикальные исламские группировки изначально были важнейшим инструментом в
достижении стратегических целей Исламабада. Ведущее место среди них, несомненно,
заняло движение «Талибан». В сентябре 1994 г. Кабул посетил Сардар Асеф Ахмед Али,
проведший переговоры с Хекматиаром и отдельно – с Раббани и Масудом. Он
информировал афганских лидеров о планах строительства транспортной магистрали по
маршруту Карачи–Кандагар–Герат–Кушка и предложил для обеспечения ее безопасности
создать верные правительству подразделения из выпускников медресе, находящихся на
пакистанской территории, которых «значительно легче можно воспитать в духе единства
нации и, тем самым, избежать нового витка напряженности в стране». Игра на
внутриафганских противоречиях позволила добиться согласия Кабула как на сам факт
создания нового формирования, так и на финансирование его правительством Пакистана и
передачу под его контроль ряда провинций. В Исламабаде предполагалось, что новое
движение – ставшее известным миру как «Талибан» – сможет выполнить задачу
преодоления дефрагментации Афганистана и открытия транспортных коридоров в
Центральную Азию.
На четвертом саммите ЭКО 14 мая 1996 г. в Ашхабаде, где делегацию Пакистана возглавлял
президент Фарук Ахмед Хан Легари, была подписана ашхабадская декларация ЭКО, в
которой среди приоритетов организации назывались использование Каракорумского шоссе
для осуществления обменов между государствами-членами ЭКО; необходимость
скорейшего строительства шоссейных и железных дорог, обеспечивающих доступ из
Центральной Азии в порты Карачи и Гвадар, а также железной дороги Кушка–Герат–
Кандагар–Чаман; строительство нефте- и газопроводов из Туркменистана в Пакистан через
Афганистан и из Туркменистана в Пакистан через Иран. Во время этой встречи Пакистан
подписал четырехсторонний меморандум с Туркменистаном, Афганистаном и Узбекистаном
о сооружении газопровода, а между Пакистаном, Туркменистаном и Афганистаном был
подписан трехсторонний меморандум, касающийся строительства нефтепровода из Чарджоу
в Гвадар. Для содействия транзитным перевозкам по автомобильным коммуникациям с
Туркменистаном было подписано двустороннее соглашение. 13 августа 1996 г. между
калифорнийской транснациональной компанией UNOCAL и администрацией движения
«Талибан» была подписана Декларация о намерениях по «трансафганскому проекту». Для
лоббирования проекта в Вашингтоне были привлечены очень влиятельные люди – например,
бывший госсекретарь Генри Киссинджер и бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс. Это во
многом обусловило политику США в отношении талибов во второй половине 1990-х гг., тем
более, что сам идея проекта изумительно вписывалась в стратегические планы США по
формированию сети трансевразийских коммуникаций, игнорирующих территории России и
Ирана.
Заинтересованность Туркменистана в реализации «трансафганского проекта» обусловила
особые отношения, установившиеся у Ашхабада с режимом талибов. Сразу после появления
талибов на туркмено-афганской границе стало интенсивно функционировать
железнодорожное сообщение между Кушкой и Тургунди. Официальные лица
Туркменистана утверждали, что «туркменская сторона оказывает гуманитарную помощь
братскому афганскому народу». На протяжении 1996-2001 гг. в ряд северо-западных
районов Афганистана постоянно поставлялась из Туркменистана электроэнергия, причем
безвозмездно. Вопреки санкциям ООН, вводимым в отношении движения «Талибан», в
2000-2001 гг. Туркменистан продолжал сохранять тесные отношения с режимом талибов, в
Герате и Мазар-и-Шарифе работали туркменские консульства. На территории
Туркменистана действовали два представительства «Талибана».
События осени 2001 г. в некоторой степени изменили ситуацию. Тем не менее, уже 30 мая
2002 г., встретившись в Исламабаде, С. Ниязов, Х. Карзай и П. Мушарраф подписали
соглашение о строительстве газопровода с пропускной способностью 15 млрд. кубометров в
год с перспективой увеличения до 30 млрд. за счет последующего строительства второй
нитки. Стоимость первого этапа проекта оценивается в 2 млрд. долларов. Планы
строительства газопровода официально поддерживают США, интерес к финансированию
строительства проявляют Всемирный банк и Азиатский банк развития. Однако военнополитическая нестабильность в Афганистане продолжает оставаться препятствием для
реализации проекта. Время от времени интерес к проекту актуализируется. Японские
компании намерены принять участие в строительстве газопровода, заявил в августе 2002 г.
председатель Itochu Corporation. Минору Мирофуши, не комментируя форму участия
японских компаний в проекте и не сообщая суммы, которую японская сторона была бы
намерена инвестировать в строительство. В августе 2002 г. Кабул посетила
высокопоставленная делегация российского государственного нефтяного концерна
«Роснефть» и газовой компании «Итера», они обсуждали с представителями афганского
министерства промышленности и природных ресурсов возможности участия в
восстановлении нефтегазовых объектов и инфраструктуры в Афганистане и перспективы
трансафганских коммуникаций. 17 сентября 2002 г. представитель Азиатского банка
развития Ситапати Чандер сделал заявление, что «реализация проекта строительства
газопровода Туркменистан–Афганистан–Пакистан начнется вскоре после июня 2003 года».
К этому сроку, по его мнению, будет завершена подготовительная стадия, связанная с
технико-экономическим обоснованием проекта и формированием международного
консорциума. Заявление было сделано по итогам прошедшего в Кабуле заседания
Руководящего комитета по реализации строительства Трансафганского газопровода. А в
конце декабря 2002 г. С. Ниязов, Х. Карзай и П. Мушарраф поставили свои подписи под
текстом межправительственного Рамочного соглашения по проекту. Ашхабадское
соглашение является основой для создания нормативно-правовой базы проекта и создания
Консорциума, который возьмет на себя обязательства по строительству трубопровода и его
управлению. В документе установлены принципы определения транспортных тарифов и
налогообложения, отвода земель для газопровода и нормативы технических стандартов
проекта. Соглашением регулируются технические, финансовые, организационные и
институциональные аспекты реализации проекта. Подписанное соглашение создает
базисную платформу для совместной деятельности трех стран, направленную на подготовку
технико-экономического обоснования, мониторинг рынков, а также технический аудит
Давлетабатского месторождения, которое рассматривается как основной сырьевой источник
газопровода. Принципиальным положением соглашения является согласие сторон о
предоставлении будущему Консорциуму эксклюзивного права на транспортировку
туркменского природного газа. Соглашение регламентирует правила доступа к
трубопроводу и обязательства сторон по предоставлению беспрепятственного транзита, в
нем зафиксировано и требование обеспечения безопасности сегментов трубопровода,
пролегающих через территории стран во время строительства и на протяжении всего срока
эксплуатации газопровода. В частности, афганская сторона взяла на себя обязанность
предпринять все усилия по деактивации и удаления любых мин, ловушек, взрывных
устройств вдоль маршрута трубопровода, после того, как он будет окончательно определен.
Пакистан готов оказать требуемое содействие в создании газоперерабатывающей
инфраструктуры, а также беспрепятственный вывоз продуктов переработки на мировые
рынки. Однако, есть еще и проблемы. Их наличие и неспособность руководителей
Афганистана, Пакистана и Туркменистана найти окончательный консенсус в дискуссиях о
судьбе этого проекта устраивают Иран. Тегеран имеет собственные экспортные
энергоресурсные интересы. В ходе состоявшегося в декабре 2002 г. первого официального
визита президента ИРИ Мохаммада Хатами в Пакистан, руководство последнего заверило,
что поддерживает проект по строительству газопровода из Ирана в Индию и гарантирует его
безопасность. Однако индийская сторона выражает обеспокоенность планами строительства
наземного трубопровода на территории Пакистана по соображениям безопасности, и
объявила о том, что она предпочитает, чтобы трубопровод был проложен в Индию по дну
Аравийского моря. Самые перспективные в мире газовые рынки стран региона Дальнего
Востока, Южной и Юго-Восточной Азии сориентированы на приобретение газа в
сжиженном виде. Потенциально крупнейшими поставщиками сжиженного природного газа
в Индию могут Катар, Оман, Индонезия, так что на азиатских рынках туркменский газ будет
ожидать серьезная конкуренция. Другими словами, появление туркменского газа на рынках
южного направления представляется крайне проблематичным. Иранские проекты
представляются более реалистичными, при этом Иран откровенно не заинтересован в
строительстве конкурентного для иранской стороны «трансафганского» газопровода.
Важным фактором в осуществлении всех возможных коммуникационных проектов,
связанных с Афганистаном, является характер афгано-пакистанских двусторонних
отношений. К началу 2003 г. сложилась такая ситуация, что в новой концепции афганской
внешнеэкономической деятельности не находится места для Пакистана, в прошлом
служившего главным торговым партнером и каналом, по которому осуществлялись
афганские экспортно-импортные операции. Некоторые пакистанские эксперты утверждают,
что главным препятствием на пути нормализации отношений двух стран является
враждебность к Пакистану ряда бывших лидеров Северного альянса, ныне занимающих
высшие посты в переходном правительстве Афганистана. Другие аналитики отмечают
двусмысленность политики самого Пакистана в отношении Кабула. Пакистан продолжает
предоставлять лидерам «Талибана» и другим оппозиционерам, в том числе Гульбетдину
Хекматиару и Джелалутдину Хаккани, возможности базирования в зоне, находящейся под
контролем пакистанских племенных общин. Управление межведомственной разведки
Пакистана (ISI), играющее главную роль в определении афганской политики,
заинтересовано в борьбе с влиянием на Кабул Индии, Ирана или России, а не в улучшении
торговых отношений. В результате Исламабад может оказаться в изоляции, которая
приведет к тому, что Пакистан лишится возможности получить свою часть доходов от
развития нефтегазовых ресурсов Центральной Азии. В 2002 г. Пакистан удвоил тарифы на
железнодорожные перевозки товаров из Афганистана и отказывается выполнять соглашение
с Кабулом о торговом транзите, вводя новые ограничения на ввоз афганских товаров.
Многие влиятельные представители власти в Кабуле настроены против того, чтобы
разрешить пакистанским компаниям подавать заявки на участие в любых проектах
реконструкции. В начале января 2003 г. министр торговли Сейид Мустафа Каземи подписал
договор с Ираном. Согласно этому договору, афганские экспортеры получили право
пользоваться иранским портом Чабахар с 90-процентной скидкой на портовые и 50процентной скидкой на складские услуги. Афганские транспортные средства получают
полное право на транзитные перевозки по иранской дорожной сети. 6 января 2003 г. Индия,
Иран и Афганистан подписали договор, по которому аналогичные льготы и снижение
тарифов в Чабахаре получили индийские товары, направляемые в Центральную Азию и
Афганистан. Индия дополнительно согласилась финансировать модернизацию трассы,
соединяющей порт с афганской границей. «Чабахар открывает новые возможности для
переправки грузов в Афганистан и, что еще важнее, предназначенные для Центральной Азии
товары теперь могут переправляться через Афганистан», – заявил Каземи. Индия и Иран
подписали также меморандум о взаимопонимании, касающийся строительства железной
дороги из Чабахара до афганской границы. Целью иранского руководства является
превращение Чабахара в главный порт для торговли с Афганистаном и Центральной Азией,
оставляя порт Бандар Аббас основным для торговли с Россией и Европой. «Чабахар свяжет
Центральную Азию с Заливом, и Афганистан окажется в центре торговых потоков», –
считает Саади Мохсени, директор совместного австралийско-афганского инвестиционного
предприятия Moby Capital Partners. – «Как Индия, так и Иран готовы инвестировать средства
в инфраструктуру, чтобы поддержать этот выгодный для Кабула торговый маршрут».
Кабул активно ищет альтернативных Пакистану региональных партнеров. В первую очередь
– из государств Средней Азии. В конце декабря 2002 г. Таджикистан дал согласие на
поставки в Кундуз электроэнергии и на снижение тарифов на афганские товары, следующие
транзитом через Таджикистан. В ноябре 2002 г. Фонд Ага Хана завершил строительство
первого из пяти новых мостов через Пяндж, а генерал Абдул Рашид Достум заключил
аналогичное соглашение с Узбекистаном, предусматривающее развитие торговли, снижение
тарифов и поставки электроэнергии в Мазар-и-Шариф.
Улучшение отношений Кабула с Тегераном вызывает естественное беспокойство в
Вашингтоне. Вообще, рассмотрение ситуации в центре Евразии без учета возросшей роли в
евразийской политике Соединенных Штатов Америки было бы неполным. Важнейшей
региональной задачей США в среднесрочной перспективе является создание военнополитического союза нефтяных государств бывшего СССР и его соединение с осью ТурцияИзраиль, являющейся бастионом Запада на Ближнем Востоке. Стратегия заключается в
разработке путей транспортировки нефти в обход территорий России и Ирана, а также
реально и потенциально конфликтных зон. Исходя из второго критерия, можно
предположить, что строительство нефтепровода Баку–Джейхан теряет актуальность, хотя он
и был затеян исключительно для того, чтобы обеспечить экспорт нефти в обход России.
Продолжение войны в Чечне и динамика развития российско-грузинских отношений
отодвигают проект Баку–Джейхан на более отдаленную перспективу. Как следствие –
уклончивая позиция президента Казахстана Н. Назарбаева в отношении данного проекта, его
склонность к рассмотрению варианта экспорта нефти через Иран, отказ предоставить
американской «Эксон Мобил» роль оператора в проекте освоения месторождения Кашаган и
закрепить лидерство компаний из США на казахстанском нефтяном рынке. Другой
кандидатурой для недовольства со стороны США становится С. Ниязов – его отказ от
уступок Азербайджану, главному и самому преданному союзнику США на Каспии, привел к
тому, что вопреки американской стратегии в 2002 г. заметно вырос экспорт туркменского
газа в Иран и транзит через Россию. Как итог, для США теряется особый смысл участвовать
в развитии нефтяных и газовых проектов Туркменистана, а заодно и Узбекистана.
Существующая экспортная инфраструктура позволяет экспортировать углеводороды
главным образом через Россию, и лишь в не очень больших объемах через Иран и Кавказ.
Рост добычи в таких условиях будет просто повышать зависимость американских компаний
от России, которую уже испытывают американские участники проектов разработки
казахстанских месторождений Тенгиз и Карачаганак. Впрочем, Вашингтон не оставляет
планов принципиально изменить инфраструктуру трубопроводных коммуникаций и
экспортной политики стран Центральной Азии. На различных уровнях продолжают
рассматриваться варианты осуществления проектов строительства «трансафганского»
газопровода с пропускной способностью до 60 млрд. кубометров в год, который рано или
поздно может стать альтернативой экспорту туркменского и узбекского газа через Россию и
проектам такого экспорта через Иран.
«Трансафганский проект» призван стереть с карты экспортных нефтегазовых маршрутов
Иран и Россию, однако пока представляется возможным констатировать, что этот проект в
наименьшей степени соответствует развитию геополитической ситуации. Данный вывод
лишь подчеркивается тем фактом, что в Афганистане по некоторым признакам
разворачивается новая война, в стороне от которой традиционно не останется и Пакистан.