Последний поклон - Фонда имени В. П. Астафьева

Муниципальное бюджетное образовательное учреждение
«СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА № 42 »
МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОД НОРИЛЬСК
663332, Красноярский край, г.Норильск, район Талнах, ул. Игарская, дом 16
тел. (приемная): (3919) 455-639, тел./факс: (3919) 455-639, эл.адрес: mou 42@yandex.ru
Отражение жизни В.П.Астафьева в цикле рассказов
«Последний поклон».
Выполнила: Учитель русского языка и литература
МБОУ «СОШ №42» г.Норильска
Купчишина Алена Григорьевна.
Норильск 2012
1
Введение
Актуальность темы
Астафьев был последним великим русским писателем минувшего
столетия. Не только школьники, но и ученые, и политики, и писатели будут
постигать Россию ХХ века по книгам Астафьева, потому что в этих книгах
наиболее ярко выражен дух нации, самые драматические периоды
российской истории. На фоне всеобщей лжи, лукавства голос Астафьева
всегда выделялся как голос правды, голос самого народа.
Астафьев с предельной откровенностью и полнотой выразил себя в
своих произведениях. Все школьные учебники твердят, что жизнь писателя
отражена в его произведениях. Меня заинтересовало, насколько творчество
Астафьева автобиографично, можно ли изучать жизненный путь писателя по
его рассказам?
Цель работы: исследовать влияние автобиографии писателя на
формирование замысла рассказов В.П. Астафьева.
Задачи:
1)
Изучить биографию писателя, проанализировать сюжет
рассказов из цикла «Последний поклон», соотнести их с фактами
биографии.
2) Изучить художественные особенности рассказов, выявить
авторскую позицию.
3) Провести исследование по выявлению сходств и различий
биографических фактов и сюжетных линий рассказов.
4) Сделать выводы по проделанной работе.
Объект исследования: биография писателя.
Предмет исследования: цикл рассказов «Последний поклон».
2
Основная часть.
Виктор Астафьев родился 1 мая 1924 года в крестьянской семье в селе
Овсянка Красноярского края. Он рано, в семь лет, потерял мать, Лидия
Ильинична утонула в Енисее в 1931 году, и воспитывался в семье дедушки и
бабушки. Мать Астафьев любил безгранично, и только заботами бабушки
было скрашено одинокое сиротское детство. Однако, довелось Вите быть
беспризорником, узнать, что такое детский дом.
Отец писателя был птицей перелетной, с малым видимо чувством
ответственности за детей, Астафьев сделает его героем нескольких рассказов
(«Бойя», «Без приюта» и т.д.). Он явится в виде существа, «унесенного
водкой», как тысячи ему подобных, вызвав приступы смущения и жалости:
«…Папа мечтал покутить, хотя сулился справить мне «кустюм и
сапоги». И как следствие «увлечения» отца: «Каким-то легким маневром я
был перекинут из новой седьмой школы Игарки в тридцатую,
отсталую».
Об отце Астафьев пишет мало, потому что в жизни писателя он
появлялся крайне редко, часто перемещался по Красноярскому краю, в
поисках очередной новой работы и новой жены. Поэтому сын для отца был
лишней «подвеской», оттого-то и воспитывался Витя в доме бабушки и
дедушки, которые окружили его любовью и заботой, привили внуку любовь
к народной правде.
До коллективизма дед имел немалое, зажиточное хозяйство, мельницу.
И самое главное важное - громадный авторитет, созданный жизненным
опытом. От могучей «яблони» откатывалось «яблочко» - талант будущего
писателя…Грозный дед писателя не растерялся даже в страшный миг, когда
в 1929 году баржу с переселенцами (то есть с раскулаченными людьми) на
порогах Енисея стало бросать на камни, когда в давке на палубе зазвучал
панический крик: «То-пи-ть будут!». Он громким голосом крикнул,
останавливая панику: «Стой! Совецка власть не дура, чтобы из-за
такого…посуду губить!» (Повесть «Кража»). Но несмотря на решительный,
смелый характер деда, главенствую роль в доме играла бабушка Екатерина
Петровна Потылицына, которая в рассказах Виктора Астафьева станет
главной героиней. Читая цикл рассказов «Последний поклон», мы все больше
и больше узнаем о детстве писателя, о роли бабушки в воспитании внука.
Приведем примеры из текста: «Бабушка не раз говаривала, что ребят своих
держала строго, даже излишне строго, зато имеет результат. Она и
посейчас еще напускает на себя суровость, чтобы сыны её и дочери не
забывали кто она и что она. «Робята» охотно доставляли ей
удовольствие властвовать над ними и гнету не испытывал, попавши под
эту кратковременную власть.» ( Из рассказа «Бабушкин праздник»).
Именно бабушка прививала будущему писателю любовь, бережное
отношение к сибирской природе, учила быть внимательней к тому, что
окружает. В своей автобиографии Астафьев говорил, что «рано и навсегда
полюбил дивную сибирскую погоду: лес, Енисей, Караульный бык,
нависший над рекою, земляничные увалы за селом, звонкие речки, солнце,
3
весеннее утро». Эта любовь и явилась основой богатого, яркого,
метафоричного языка произведений Астафьева: «В росистой траве
загорались от солнца красные огоньки земляники. Я наклонился, взял
пальцами чуть шершавую, ещё только с одного бока опаленную ягодку и
осторожно опустил её в туесок. Руки мои запахли лесом, травой и этой
яркой зарею, разметавшейся по всему небу. А птицы все так же громко и
многоголосо славили утро, солнце, и зорькина песня вливалась в мое
сердце и звучала, звучала…
Да и по сей день неумолимо звучит». (Из рассказа «Зорькина
песня»).
Астафьев так описывает Екатерину Петровну: «Я глядел на большие
рабочие руки бабушки, на морщинистое, с отголоском прежнего румянца
лицо, на глаза её зеленоваты, темнеющие со дна, на эти косицы ее,
торчащие, будто у девочки, в разные стороны, - и такая волна любви к
родному и близкому человеку накатывала на меня, что я тыкался лицом
в рыхлую грудь, и зарывался носом в теплую, бабушкой пахнущую
рубашку…»
Несомненно, написать с такой любовью и нежностью может только тот
человек, который действительно видел эти смешные «бабушкины косицы»,
эти «рабочие руки». Астафьев легко признается в своих детских шалостях, не
стыдится проявления чувств к самому дорогому и близкому человеку.
В своих рассказах В.П.Астафьев описывает веселое детство,
нескончаемую игру с левонтьевскими мальчиками, с которыми автор,
согласно его воспоминаниям, не раз дрался, но и выручал их из беды.
Вспомним рассказ «Конь с розовой гривой»: «Навалились левонтьевская
орда, ягоды вмиг исчезли. Мне досталось всего несколько малюсеньких,
гнутых ягодок с прозеленью. Жалко ягод. Грустно. Тоска на сердце –
предчувствует оно встречу с бабушкой, отчет и расчет… Я мчался с
левонтьевскими ребятишками под гору, к речке…».
В детстве Астафьев неоднократно участвовал в деревенских
«приключениях», одно из них он подробно описал в рассказе «Гуси в
полынье», где повествуется о гусях, которые вмерзали в лед и погибли бы,
если бы детвора из Овсянки не спасла их: «Я снял шубенку, опустился на
лед животом и сквозь рубаху почувствовал, какая она горячая, а под
горячим-то трещит лед, а подо льдом…Я припер домой гусыню, шумел,
рассказывал, захлебываясь махал руками. Узнавши, как я добыл гусыню,
бабушка чуть ума не лишилась».
В годы великих переломов, переселения сотен тысяч людей в Сибирь, а
сибиряков на Крайний Север, будущий писатель попал в Игарку, в детдом (в
символическом городе Краесветске в повести «Кража»).
В 1934 году отец Астафьева женился на бирюсинской женщине, и
сначала они жили в поселке Лиственном, затопленном ныне Красноярским
водохранилищем, затем переехали в поселок Сосновку, что стоит верх по
Мане-реке, впадающей в Енисей. А летом 1935 года семья Астафьевых
отправилась на заработки в Игарку.
4
Здесь им пришлось испытать много трудностей. Отец пьянствовал,
мачеха шумела, голодные дети орали. В 1938 году отец Виктора Астафьева
тяжело заболел, мачеха бросили пасынка, и совсем юный Астафьев
вынужден начать самостоятельную жизнь.
Хвативши вдоволь сиротства, беспризорничества и бродячей жизни,
будущего писателя определяют в детдом-интернат. Астафьеву шел
пятнадцатый год, и он как будто бы оправдывал свое происхождение из
«гробовозов» - был озорным и бесшабашным подростком, любил читать
книги, петь, болтать, выдумывать, хохатать и кататься на лыжах.
Проанализировав рассказы из цикла «Последний поклон», я пришла к
выводу, что всю свою нелегкую, скитальческую жизнь Астафьев описал в
рассказе «Без приюта».
Цитирую: «…Из мачехиного воя я уяснил – отец в больнице. В
тепле проведет всю зиму, сыт, умыт и беззаботен. Не в первый раз
обострялась его болезнь после запоев, он надолго убирался в больницу,
предавая семью и предаст еще не единожды…» И далее:
«Самостоятельную жизнь я начал сразу, безо всякой
подготовки…Перины нет, но зато есть половики, подушка и кое-что из
рухляди, главное – собачья и оленья шкуры – милостиво оставленные
мачехой…Где же оно, мое детство? За горами, за долами, за далекими
лесами, в родной сторонушке, у родимой бабушки».
Подробности сиротского бытия среди беспризорников из домоввремянок, преображенные особым страдающим сознанием писателя,
необычным сращением страдания и озорного изумления перед жизнью
отразились в повестях «Перевал», «Кража» и т.д.
О детдоме-интернате Астафьев писал так: «Детдом, недавно
объединенный с интернатом, он постоянного помещения ещё не обрел.
Доносились гам, хохот и свист протоки, где лихо каталась городская
братва, напористо галдели, безбоязно лаялись там и курили детдомовцы,
в самом доме чудился неумолчный гул, перебиваемый топотом или
вскриком».
Известный критик А.Н. Макаров, друг писателя, автор многих
писем, в «почтовом диалоге» с ним дал интересную и точную оценку всей
скитальческой странице жизни Астафьева – в Игарке, в ФЗО в Красноярске:
критик отнес его к «натурам озороватым, умеющим настоять на своем, а
характеры астафьевских героев назвал «свилеватые, столкновения стычки
между ними по-мужицки крепкие». В словаре В.И. Даля «свиля» - это
«провор, бойко, расторопный человек».
В «Последнем поклоне» — своеобразной летописи жизни сибирской
деревни — Астафьев воссоздает убогий уклад заброшенного чалдонского
села, с его нищетой, пьянством, доходящим до дикого разгула, рисует
галерею сиб. характеров (своей родни, соседей, земляков и переселенцев) —
непутевых, бесшабашных и безалаберных, жестоких в «кураже», ломающих
жизнь себе и своим близким. Но эти же люди, прожившие с писателем бок о
бок не один год, оказываются способны к добру и участию, в «крайние»
5
минуты спасают и поддерживают друг друга, терпеливо перемалывают
жизнь в непосильном труде, часто связанном с опасностью и риском. В них,
носителях неписанной, «инстинктивной» морали видел Астафьев «становую
жилу» народа. Венцом его жизнестойкости, терпения и доброты стал образ
бабушки Катерины Петровны, примирявшей мальчика с жестокостью жизни.
О своих односельчанах Астафьев пишет так: «Жители нашего села
состояли в основном из четырех колен родственников, и четыре
фамилии главенствовали в нем: Фокины, Шахматовы, Потылицыны,
Верехтины. Когда гуляла какая-нибудь из этих фамилий, ее никто не
тревожил, хотя заведено у нас было гулять, перебираясь из дома в дом».
Со слов Астафьева мы узнаем, что жизнь в Овсянке протекала мирно, люди
жили в согласии, была сильна взаимопомощь. Одним словом, это была одна
большая дружная семья.
Из родных мест ушёл на фронт, сражался, был тяжело ранен. Вернулся, стал
писателем.
В послевоенные годы пришлось будущему писателю сменить много
профессий. В 1951 году он становится сотрудником газеты «Чусовой
рабочий», где был опубликован его первый рассказ. Это и стало началом его
творческой биографии.
По мнению писателя, нравственное воспитание человеку дает природа,
только тот может обрести настоящее человеческое счастье, кто почитает ее
законы. Поэтому-то в творчестве Астафьева отводится так много места
описанию сибирской тайги и рек. Их автор видел с раннего детства:
деревенские мужики учили писателя охотиться и выживать в бескрайних
таежных просторах, а бабушка учила внука ценить ту душевную гармонию,
которую дает природа.
Вся деревенская проза важна была для Астафьева одним – она
раскрыла тяжелейшую утрату (раскрестьянивание, соморазорение многих
людей) и обретение человеком из деревни вопреки всему собственной
идентичности, своего лица, русского света в душе. Она показала, что люди от
земли не были сглажены, упрощены, интегрированы догмами о новом
передовом человеке, не стали людьми без сказок и легенды, некой
«общностью» без сложной системы идеальных верований. Не стали они
«рычагами», как сказал А.Я.Яшин, не забыли былой семейно-бытовой «лад».
Опираясь, скорее интуитивно, чем осознанно, на эту проснувшуюся в
писателях волю к самовосстановлению, Астафьев явно решился на нечто ещё
более грандиозное, свершенное позднее – в «Царь-рыбе» и «Последнем
поклоне». Он фактически решил ещё в начале своего пути – и это не
преувеличение! – доказать, что «Сибирь – ведь тоже русская земля». Это
тоже Русь, Родина, «Матера» с вековой, устойчивой, хотя и трудной
судьбой, а не просто площадка для ударных строек, промыслов, для опор
электропередач, для походов геологов, туристов…
Характерно, что первый «перевал» - образ восхождения и преодоления
– у Астафьева именно речной. В повести «Перевал» есть Ознобихинский
перевал на реке Мане с порогом – Ревуном – этот образ то и дело чередуется
6
в сознании Ильки, героя повети, с иным «перевалом», с романтической
метафорой духовно-нравственного подъема, героически взятой высоты,
прорыва из теснин несвободы. Он предшественник Акима из «Царь – рыбы»,
который договаривает все до конца. Астафьев как бы воскресил сибирские
реки – не в роли стройплощадки с плотиной.
Астафьевские реки – Мана, Онья, Энде, Амыл, Курейка, сам Енисей –
не легенда, а частица большого дома, реки – труженицы и кормилицы. Это
огромный лабиринт жизни. Они не картинны, не загадочны, не отстранены от
человека: это дарованная каждому, освоенная всеми вечность. И дело не
только в том, что по рекам Астафьева герои непрерывно плавают или идут по
льду. Для писателя самое важное в реках – это их движение, спасительное,
исцеляющее от чувства потерянности и безнадежности. Река выводит
путника к людям, малая речка ведет к большой. И там ты уж не одинок, не
бездорожен.
В рассказе «Васюткино озеро» писатель рассмотрел смысл текучей
воды. Там мальчик Васютка, заблудившийся в тайге, с огромной радостью
замечает «проточность», зарождение речки, вытекающей из озера, движение
воды, выводящее и его к Енисею:
« - Вот она, речка! Теперь уже без обмана! - обрадовался
Васютка…
Мальчик брел, почти падая от усталости. Неожиданно лес
расступился, открыв перед Васюткой отлогий берег Енисея.
- Енисеюшка! Славный, хороший! – шмыгал Васютка носом и
размывал грязными, пропахшими дымом руками слезы по лицу».
Астафьев отмечал, что, совершая плаванье по воде, он испытывал
чувство переселения в природу, рождение состояние избавления от тесноты,
угнетенности, великое чувство открытости мира приходит к нему.
Отражение тех же чувств мы находим и в описании героев рассказов
В.П. Астафьева.
Сосед Левонтий, вечнокочующий из рассказа в рассказ персонаж в
«Последнем поклоне», даже и огораживать, «стеснясь» свой двор над
рекой не стал, чтобы не скрадывать чары пространства. Он ответил
однажды, укоряющей его бабушке:
- Я, Петровна, слободу люблю!- и обводил рукой вокруг себя. –
Хорошо! как на море! Ничто глаз не угнетат! («Конь с розовой гривой»).
На реках Астафьева не только ничто не угнетает глаз. Откуда вообще
берется само течение, срывающее массу воды с места? Почему та же
непокорная речушка Онья в повести «Стародуб» не останавливается, не
отвергает свою участь, своего рода призвание, не замирая встретить пороги,
завалы? «Опять дерись, пробивай дорогу и смотри как весело, буйно здесь
играют здесь таймени да хариусы…»
Повесть «Перевал» - первое - первое открытие исцеляющей
спасительной астафьевской реки, выводящей мальчика-сироту Ильку
Верстакова из плена сиротства. Герой изначально ждет, «чает» именно
хождение по своенравной живой реке. Он ищет встречи с артелью
7
сплавщиков, использующих именно силу, жизнь реки. Может быть, и самая
впечатляющая сцена в повести, раскрывающая всю многозначность самого
старинного слова «чаять» - уповать, предполагать, веровать, надеяться,
молить, - это сцена создания заслона, «лотка», временной плотины из тех же
сплавляемых бревен. Река должна сдвинуть затор, обнаружив всю мощь
своей жизни. И непокорство внешним силам. По сути дела – это
искусственный паводок, или ледоход, но не покорение природы.
Скромное астафьевское перекрытие совершается не поперек жизни
природы, а в предельно полном согласии с ней. Писатель изобразил эту
«задумку» героев, как подсказку природы, знак, прочтенный в многократно
виденной картине ледохода, когда упрямая река подмывает «торосы»
поднимает их и двигает в океан, одновременно прокладывая путь и себе.
Этот образ «ледокола» находим в самой жизни писателя, Астафьев сам
прокладывал себе дорогу, боролся со всеми невзгодами, с легкостью, а порой
с большим трудом, преодолевал преграды судьбы. Все, что было у
В.П.Астафьева, он достиг сам своим трудом, упорством и
целеустремленностью.
«Лес затрещал и двинулся в потемках. Дрогнула ночь.
Зашумела ещё сильнее и злее прорвавшаяся река, рявкнул
сбросивший со своей спины тяжкий груз порог Ревун. Дрожали горы, и
беспрерывно сыпался в воду камешник…Жутко закричал выпугнутый из
скал канюк и слепо кинулся в темноту.
Бум! Бум! Бум! – как грозный набат, доносились из ночи удары
бревен об утесы.
Лес прорвался, лес пошел!
- Ай да мы, спасибо нам! – орал Дерикруп.
- Одолели! - будто свалив гору с плеч, выдохнул Сковородник.
- Сила силу ломит! Помогла Пресвятая! – радовался Исусик.
- Вот ради чего я живу! – ликовал дядя Роман и вдруг пустился в
пляс…»
Эта сцена ключевая в повести, она смягчает, изгоняет тоску, голос
сиротства, ощущение одиночества и затерянности в мире.
Знакомая до боли и пережитая писателем тема тревог, спасения
сироты-внука вездесущей властной бабушкой, «генералом», как зовут ее в
селе («Последний поклон»), станет одной из важнейших тем в творчестве
писателя.
В 1959 году В.П.Астафьев поступил на Высшие литературные курсы,
заново начал общаться с литературным миром, «Соскребать с себя толстый
слой провинциальной штукатурки». Для писателя раздвинулись рамки
окружающей среды. Москва с театрами, концертными залами, выставками;
несколько первоклассных преподавателей и друзей, прекрасно знающих
литературу, много испытавших, повидавших в жизни.
После курсов Астафьев переселился жить в Пермь, но оставил этот
город и переехал жить в Вологду, к людям более близким по творческому
напряжению и поиску
8
Заключение.
Астафьев хотел донести до читателя «свое» озеро, которое автор видел
с детства, на котором он вырос, хотел описать его так, чтобы написанное не
чувствовалось вовсе, а душа читателя таяла, знобило бы кожу от восторга,
от любви, захотелось бы перецеловать каждое деревце в лесу, каждый лист,
каждую хвоинку, и был бы он, читатель, счастлив тем, что есть мир
прекрасный вокруг него, и он в этом мире есть, сопричастный всему
великому и живому, и понял бы человек, что назначение его на земле –
творить добро, утверждать его, не доводить человека до самоистребления и
уничтожения всего живого на земле – вот это высшее назначение писателя
В.П.Астафьева.
Таким образом, я пришла к выводу, что творчество В.П.Астафьева–
отражение собственной жизни писателя. По рассказам Астафьева можно
достаточно точно воспроизвести все этапы его жизненного пути, выяснить
имена и характеры людей, окружавших писателя с детства и до последних
дней.
Всего себя Астафьев посвятил прославлению сибирской природы и
описанию народной жизни, знакомой ему с детства. Он испытал все: горе,
муки сиротства, одиночество, голод, страдание, радость и простую
человеческую любовь к своей малой родине, о которой так много писал.
Писательский труд – беспрестанный поиск, сложный, изнуряющий,
доводящий порой до отчаяния. В.П.Астафьев – автор рассказов, повестей и
миниатюр, среди которых много таких, которые получили признание
читателей, переведены на многие языки.
Выбрав путь писателя, Астафьев понимал, какая трудная работа его
ожидает. Возникшие где-то в неведомых тайниках души замыслы рассказов
требуют, чтобы дали им свет и пустили к людям, на горе или на радость.
Самая заветная мечта каждого писателя – написать так, как еще никто до
тебя не писал.
И, несомненно, В.П.Астафьеву удалось реализовать свою мечту.
Подобных писателей русская и мировая литература еще не знала, и навряд ли
узнает в ближайшее время.
9
Список используемой литературы
1. В.П.Астафьев цикл рассказов «Последний поклон»/ Красноярск:
«ОФСЕТ», 1997.
2. В.П. Астафьев «Воспоминание о себе»/ Красноярск, 1985.
3. В. Астафьев «Писатели на берегах Енисея», том второй/ Красноярск,
1974.
4. Журнал «Литература в школе», ст. В.А. Чалмаева «Исповедальное
слово Виктора Астафьева»/ стр. 6 – 12, апрель 2005.
10