БРИКС и проекты шелкового пути через - Россия

Капицын В.М.
д.полит.н., профессор МГУ
БРИКС И ПРОЕКТЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ
ИНТЕГРАЦИОННОГО ПОТЕНЦИАЛА УЧАСТНИКОВ
Ключевые слова: БРИКС, интеграция, проекты интеграции, индикаторы
интеграции, лидеры интеграции.
Keywords: BRICS, integration, projects of integration, integration indicators, the
integration leaders.
Когда главный экономист «Goldman Sachs» Дж. Оʼ Нил в докладе «Мечтая
вместе с БРИК: путь к 2050 г.» делал прогнозы о динамике экономики развивающихся
стран, он даже не затронул вопрос о возможном объединении нескольких стран1.
Темпы роста экономики экстраполировались в далекое будущее: предсказывалось, что
Китай и Индия войдут в тройку глобальных лидеров по размеру валового продукта, а
Бразилия и Россия – в шестерку, пропустив вперед только США и Японию.
Действительно, в этих странах несколько лет сохранялись высокие темпы
развития экономики и снижения бедности населения2. Хотя кризисы 2008–2010 гг. и
2014–2015 гг. привели к снижению темпов роста ВВП, КНР с учетом пересчета
национального богатства, исходя из реальной покупательной способности населения, в
2014 г. обогнала США. В этом же году Китаю и Индии удалось сохранить и темпы
роста (соответственно – 7,4% и 5,6%). Вместе с тем, заметное снижение этого
показателя произошло в ЮАР, России и Бразилии (1,4%, 0,5% и 0,3% соответственно).
Тем не менее, в соответствии с данными МВФ и Всемирного Банка, в 2014 г. Россия
оказалась на 6-м месте в мире по объему ВВП, Китай – на 1-м, Индия – на 3-м,
Бразилия – на 7-м, Южно-Африканская Республика – на 29 месте.
Уже VII саммит БРИКС в России (Уфа, 2015 г.) показал, что организация не без
оснований воспринимается как возможная альтернатива миропорядку, основанному на
защите эгоистических интересов ТНК, а также правилам Бильдербергского клуба и
государств,
использующих
глобализационные
тренды
для
укрепления
своих
спекулятивных валютно-финансовых возможностей, разрушительных политических
Dreaming with BRICs: The path to 2050. Global economics paper. № 99 // Официальный сайт
финансового агентства «Голдман Закс». - http://www.gs.com/insight/research/reports/report6.html. В 2011 г.
к данным странам присоединилась ЮАР и аббревиатура организации изменилась на «БРИКС».
2
Давыдов В. Пробуждающиеся гиганты БРИК // Свободная мысль. – М., 2008. - № 5. - C. 131–
142.
1
трансформаций в отдельных регионах.
В БРИКС укреплялось его «ядро», первоначально называемое РИК (Россия,
Индия, Китай), все настойчивее задававшее тон в международных отношениях. Китай
укрепился как лидер в финансовой сфере и развитии индустрии, сферы услуг. Индия
прогрессировала в развитии наукоемких технологий и образования. Успехи России
были связаны с ОПК, ТЭК, реализацией проектов социально-экономического развития
регионов
и
проведением
мероприятий
мирового
уровня,
стимулирующих
формирование инфраструктуры спорта, городского хозяйства, курортов, туризма
(Сочи, Казань, Владивосток, Уфа и др.). Россия также делала реальные шаги в 2015 г.
по разрушению инфраструктуры ДАИШ (ИГ). Определенных успехов добились
университеты КНР, Индии, России, а также ЮАР и Бразилии. ЮАР сделала
значительные шаги в развитии медицины. В структуре БРИКС появились финансовокредитные
и
инвестиционные
институты,
приближающее
его
переход
в
интеграционное образование, способное предложить альтернативу диктату МВФ и
США, в чем особенно нуждаются развивающиеся государства.
К таким новым мега-проектам можно отнести создание транспортных
магистралей, возрождающих маршруты Великого Шелкового пути («Один пояс, один
путь»). Грандиозный проект Китая только на первом этапе предполагает включить
почти 30 государств на морских, сухопутных и «смешанных» маршрутах. Это может
расширить
связи
Запада
и
Востока,
включить
депрессивные
регионы
во
взаимовыгодную экономическую кооперацию, а также стать стимулом и для развития
БРИКС. Два мега-проекта – БРИКС и Шелковый путь пересекаются в своих
инновационных и инвестиционных вызовах, поскольку «ядро» БРИКС призвано
сыграть важную роль в осуществлении проектов Шелкового пути. Этот мега-проект
может опираться также на положения российского мега-проекта Транс-Евразийский
пояс RAZVITIE1.
Содержательное многообразие маршрутов определяет необходимость поиска
наиболее перспективных с учетом национальных интересов участников и организации
в целом. Кроме того, для успешной их реализации важно учитывать интеграционный
потенциал
участников
проектов.
Причем,
проблемы
выбора
маршрутов
и
интеграционного потенциала их участников тесно взаимоувязаны. С учетом этого,
цель статьи – предложить выбор перспективных маршрутов в зависимости от
интеграционного потенциала государств. В связи с этим ставится задача выявить
Якунин В.И., Садовничий В.А., Осипов Г.В. Интегральный проект солидарного развития на
Евроазиатском континенте: научно-практическая концепция. - М.: ИСПИ РАН, 2014. - С. 54–55.
1
теоретические подходы к определению показателей, характеризующих потенциал,
прежде всего, «ядра» БРИКС (РИК) в реализации проекта.
На данном этапе китайский мега-проект «Один пояс, один путь» включает два
проекта:
– проект «Морской Шелковый путь» из Китая по Индийскому океану к
побережьям Персидского залива и Красного моря, Суэцкому каналу, Средиземному
морю; рассматриваются также маршруты к африканским странам; со временем в этот
проект включится и ЮАР, а в дальнейшем и Бразилия. Не исключена возможность
маршрута, связывающего порты КНР, а в дальнейшем и ЮАР с «Северным морским
путем» к восточному и арктическому побережью России, США, Канады. Разработка
месторождений
определенной
Арктики
мере
формирует
совокупность
подобные
таких
транспортные
маршрутов
может
интересы.
В
соперничать
с
мегапроектами транстихоокеанской и трансатлантической ассоциации;
– проект «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП), включающий
сухопутные маршруты через Центральную Азию (ЦА), а также через Россию, в
Западную Европу. Это – южный сухопутный маршрут из Китая через ЦА и Западную
Азию (огибая с юга Каспий) к Средиземному морю; в 2015 г. начала действовать
железнодорожная магистраль Китай (Синьцзян, г. Курль) – Казахстан – Киргизия –
Узбекистан – Туркменистан – Иран – Турция (порт Мерсин). «Средний» маршрут
намечен через ЦА, Каспий, Азербайджан, Грузию и Турцию. Северный маршрут
должен пройти через Казахстан, Россию, Белоруссию. Юго-восточный – из КНР – в
Индию, а также из КНР – в страны ЮВА. Не исключаются также пути через Украину, а
также подключение Китая через Казахстан и Алтай к транспортному коридору через
Урал к северным нефтяным месторождениям России. В концепт мега-проекта
включаются и «смешанные» маршруты: из Синьцзяна строится железная дорога до
пакистанского порта Гвадар и Персидскому заливу для вывоза нефти в КНР.
Перспективны планы включения в маршруты ЭПШП Крыма, с созданием там
логистического хаба, но пока это затруднено из-за непризнания Крыма территорией
России и наличием санкций.
Гипотеза исследования такова: в проекте нового Шелкового пути на данном
этапе с учетом расстояний, безопасности и интеграционного потенциала государств
наиболее перспективен проект ЭПШП, а в нем – северный маршрут. Для оценки
перспективности маршрутов используется несколько индексов. Некоторые показатели
предлагаются нами как дополнительные; другие включаются в общую характеристику
интеграционного потенциала как относительно самостоятельные.
ЭПШП как реализация трибутных соглашений. Выбор ЭПШП как
приоритетного маршрута мега-проекта Шелкового пути отвечает положению о
трибутных соглашениях в развитии Китая и соседних стран. Подобные подходы
применимы также для России и Индии. Исследователь Мин Шу считает, что трибутные
отношения означают восприятие Китайского государства как силы, обеспечивающей
защиту и внешний арбитраж1. В истории трибутные соглашения позволили создать и
сохранить
уникальные
цивилизационные
образования,
а
также
повлияли
на
формирование транспортных путей, подобных древнему Шелковому пути. Подобное
восприятие характерно и для отношений России с ЦА, а Индии – со Шри Ланкой,
Бангладеш, Мальдивами, Непалом. Это – истоки интеграции.
В КНР это отражается в концепции «ответственной державы», получившей
поддержку у руководства КПК. Современная Индия выдвигает концепцию о
«стратегическом соседстве». Как отмечает Шьям Саран, своим стратегическим
соседством Индия считает весь Индийский субконтинент и окружающие его водные
пространства. Это широкое соседство оказало большое влияние на формирование
идентичности Индии как плюралистичного субъекта с сильной культурной близостью;
ее культура складывалась на перекрестке путей, обогащалась через морские контакты с
Европой, а также караванные пути в Центральную и Западную Азию, Китай, ЮВА2.
Концепт трибутных отношений вписывается в разделении БРИКС на «ядро» (РИК), где
континентальные азиатские (евразийские) гиганты имеют общие сухопутные границы,
и «периферию» – Бразилию и ЮАР.
КНР собирается инвестировать в проект ЭПШП более 40 млрд. долларов из
специального фонда. 50 млрд. долларов уже выделено Азиатским банком на
строительство железных дорог, портов и других объектов, развитие отношений между
странами-участницами проекта в целом. Wantchinatimes.Com оценил суммарные
вложения КНР в мега-проект «Один пояс, один путь» в целом в 22 трлн. долларов3.
Ожидается инвестирование со стороны других участников проекта. В целом, ЭПШП
имеет обоснование в геоэкономическом плане, синергии финансовых возможностей и
технологического развития Китая, Индии, России.
Необходимо также учитывать, что интеграция должна иметь социокультурное
обоснование в комплексе исторических связей государств. Такие исторические связи,
1
Min Shu. Balancing in a Hierarchical System: Pre-Colonial Southeast Asia and the Tribute System //
Waseda Global Forum. 2011. - N 8. - P. 229.
2
Shyam Saran. India and contested geopolitical space // The Tribune. 2015. - 28 November.
3
Сабурова И. Новый Шелковый путь: маршрут, схема, концепция, бизнес // Стратегическое
планирование. 2015. - 9 октября. - http://fb.ru/article/208819/novyiy-shelkovyiy-put-marshrut-shemakontseptsiya#image953610
прежде всего, отличают «ядро» БРИКС, укрепление которого диктует также приоритет
ЭПШП. Стратегия ЭПШП может дать толчок подъему Бразилии и ЮАР, а также
объединить внутренний потенциал стран БРИКС для решения таких проблем, как
защита от сепаратизма и опасных внешних воздействий (международного терроризма,
«цветных революций»).
ЭПШП имеет органичные предпосылки – «горизонтальные» связи людей:
территориальные (пути сообщения и логистические схемы), антропологические
(демографические,
этнические,
семейно-брачные),
духовные
(культурные,
религиозные), производственные (разделение труда и обмен товарами). Такие связи
являются по своему генезису локальными, формируют местные сообщества, но по
своему алгоритму они характерны для всех стран мира. Это придает им
транслокальный и даже трансграничный импульс, что демонстрируется на примере
приграничных связей жителей разных стран, например, в совместном использовании
водных ресурсов Индии и соседей, КНР и России.
Разумеется,
«вертикальных»
интеграция
регуляций
межгосударственных
разных
местных
объединений.
государств
и
Между
не
обходится
центральных
без
властей,
«горизонталями»
и
влияния
а
также
«вертикалями»
возникают противоречия1. Для Китая и ЮВА этот вопрос исследовал, в частности, Э.
Рид2. Будучи необходимым, контроль государств тормозит транзит грузов и
пассажиров. Негосударственные сети пытаются уходить от контроля государственных
регуляций. Но следует сказать о существенных особенностях проявления и восприятия
таких противоречий в отдельных странах Азии, а также Африки, Латинской Америки:
1. Такие незападные государства формировались на основе исторических связей
множества коренных народов, более разнообразных и многочисленных, чем при
формировании западных государств. В России проживает более 150 народов,
большинство из которых коренные. В Индии одни исследователи пишут о
существовании 600 официально признанных племен и многих сотен более мелких
групп, говорящих на 300 языках; другие – о 52 крупных племенах, 6400 кастах
(полукастах) и 1654 языках3. Сложность социальных и этнических структур обществ
характерна для Китая. Подобное отмечается также для Бразилии и ЮАР, хотя там
значительна роль миграционного элемента.
2. Народы в таких странах исторически более органично связаны с территорией
См.: Торопыгин А.В. Великий шелковый путь. Перезагрузка // Евразийская интеграция:
Экономика. Право. Политика. 2012. - № 11. - С. 201.
2
Reid A. Global and Local in Southeast Asia // International Journal of Asian Studies. - Cambridge,
2004. - Vol. 1, N 1. - P. 5–21.
3
Singh S.M. Strengthening the Combat Arm // India’s War on Terror. - Delhi, 2010.
1
проживания, обладают более устойчивыми этническими особенностями, более
ревностно сохраняют этнокультурную и религиозную специфику, своеобразие
территориальных и родовых коллективов (общин), коллективную хозяйственную и
социальную деятельность1.
3.
В
данных
обществах
созданы
и
воспроизводятся
оригинальные
«вертикальные» регуляции. Независимые и состоятельные государства, сохранив
социокультурные особенности, не фрагментировались, сохраняют целостность и
управляемость. Государство (особенно Россия, Китай, Индия) удерживает целостность
больших территорий и народного хозяйства, несмотря на центробежные стратегии
организованных групп (корпораций, этносов, диаспор), разноплановую линию
международного сообщества и отдельных внешних сил.
Интеграционный потенциал государства определяется как совокупность
ресурсов
военно-политического,
дипломатического,
экономического,
технологического, культурного, информационного, демографического характера,
прямо и косвенно влияющих на вовлечение других государств во взаимовыгодную
кооперацию. Для измерения социокультурных и политических реалий интеграции
используются:
1. Индексы, характеризующие прочность режимов государств, играющих
ведущую роль в региональной интеграции: индекс государственности, индекс
внутренних и внешних угроз; показатели отнесения государства к великим
(державам). Они включают в себя переменные, прямо влияющие на внутреннюю
интеграцию обществ и опосредованно на интеграционный потенциал в региональной
интеграции.
2. Переменные, прямо влияющие на способность участвовать в интеграции и
вовлекать в нее другие государства: индекс потенциала международного влияния,
взаимодополнение экономик и политик, предложение выгодных территориальнологистических схем и инфраструктуры, «барьерность» государственных структур,
опыт международной интеграции государства.
Индекс использования «мягкой силы» можно отнести и к первой, и ко второй
группе.
Индекс государственности как показатель прочности политических режимов
(державности) определяет способности государства обеспечивать самостоятельное
Нурулла-Ходжаева Н.Т. Община в ЦА (диалектика традиции и модернизации) в начале XXI
века. - М.: МГУКИ, 2012.
1
решение стоящих перед ним задач1. Без таких характеристик государство не способно
обеспечить
социальную
консолидацию,
тем
более,
стать
«локомотивом»
международной интеграции. Индекс включает в себя политические показатели: время
существования суверенной государственности, внутренние конфликты (наличие и
масштабы жертв), сепаратизм, влияние внутренних конфликтов на стабильность
режима, наличие на территории страны иностранных военных контингентов, доля
доминирующего этноса в структуре населения. К этому перечню стоит добавить
«степень выраженности национальных интересов» (в документах и государственной
политике).
Индекс внешних и внутренних угроз используется, исходя из того, что
государство, подверженное значительным угрозам, теряет часть интеграционного
потенциала. При этом необходимо учитывать вектор внешних угроз. В условиях
санкций ЕС и США Россия ориентировалась на взаимовыгодную интеграцию со
странами БРИКС. Данный индекс включает в себя: угрозы территориальной
целостности, экономические угрозы, угрозы безопасности человека, экологические
угрозы и угрозы природных катастроф2.
Необходимо дополнить этот индекс переменной «угрозы информационной
безопасности». Кроме того, в переменной «угрозы безопасности человека» следует
учесть
показатель
«экологические
«состояние
угрозы» –
системы
изменения
здравоохранения»,
климата,
а
распределение
в
переменной
отрицательных
показателей ПДК по территории и др.
В плане расчета данных индексов важно найти сопряженность переменных
(признаков)
и
влияние
их
на
интеграционный
потенциал.
С
индексом
государственности и индексом внешних и внутренних угроз коррелирует индекс
потенциала международного влияния3, включающий экономический потенциал,
участие в международных структурах, военно-силовой и человеческий потенциал4.
Добавим
к
характеристике
военно-силового
потенциала
процент
оснащения
вооруженных сил новой техникой. Чрезвычайно актуально наличие космических войск
и кибер-подразделений.
Имеются также аналитические оценки державности государств и комплексной
Политический атлас современности. Опыт многомерного статистического анализа
политических систем современных государств / Рук. научн. колл. А.Ю. Мельвиль. - М.: МГИМО, 2007. С. 71.
2
Там же, с. 84–108.
3
Мельвиль А.Ю. Россия в мировых рейтингах: перезагрузка // Диалог. dialog.ua/issue/full.php?m_id=8506
4
Политический атлас современности… С. 110–138.
1
мощи государства (Т.А. Шаклеина, В.Я. Портяков, Ма Чжэньган). Они коррелируют с
индексами государственности и потенциала международного влияния. Для «великой»
державы характерны:
– сохранение высокой степени самостоятельности в проведении внутренней и
внешней политики, обеспечивающей национальные интересы и оказывающей
существенное (вплоть до решающего) влияние на мировую и региональную политику;
– обладание всеми или значительной частью традиционных параметров
«великой
державы»
(территория,
население,
природные
ресурсы,
военный,
экономический, научно-технический, информационный потенциал);
– воля к проведению самостоятельной политики;
– исторический опыт, менталитет, традиции и культура участия в мировой
политике в качестве решающего и/или активного игрока (традиция и культура думать и
действовать глобально)1.
Китай, Россия, Индия по многим показателям к 2015 г. приблизились к выходу
на уровень мировых великих держав. Творцов индийской политики критикуют за явное
отсутствие у них стратегической культуры и глобального взгляда на мир, с помощью
которых происходит осмысление нашего окружения для продвижения комплекса задач,
возникающих под влиянием географии, истории и культуры, то есть определённого
чётко выраженного национального характера. Однако за последние годы произошли
серьезные изменения, которые позволяют говорить о стремлении Индии стать великой
державой2.
Важен показатель взаимодополнения экономик и политик государств. Так,
«Жэньминь жибао» (Китай) особо отмечает такую взаимодополняемость: страны
БРИКС славятся в мире, как «мировой завод» (Китай), «страна внешнего подряда»
(Индия), «энергетическая империя» (Россия), «склад ресурсов» (Бразилия) и «золотая
страна» (ЮАР)3.
Индекс барьерности на пути интеграции обозначает совокупность показателей,
характеризующих факторы в деятельности государственных учреждений, прямо или
косвенно тормозящие интеграцию. В литературе рассматривают в основном влияние
административных барьеров на развитие бизнеса, доступность ресурсов для разных
Шаклеина Т.А. Россия и США в мировой политике. - М.: Аспект-пресс, 2012. - С. 22–23.
Дуа Х.К. (Dua H.K.) Индия может стать важной державой. Общественная сплоченность –
обязательное условие // Tribune. 23.03.2015. - http://inosmi.ru/world/20150324/227075076.html?id=
3
Чувакин О. БРИКС: дружба против доллара. - http://oko-planet.su/first/111600-briks-druzhbaprotiv-dollara.html
1
2
хозяйствующих субъектов, становление теневой экономики1. Есть и другие показатели,
которые можно объединить в измерении барьеров, препятствующих интеграции. В
частности, предстоит разрабатывать механизмы, устраняющие барьеры в развитии
трансграничных
транспортных
связей.
По
данным
Международного
союза
автомобильного транспорта (IRU), до 30% от стоимости фрахта на маршрутах
евроазиатской автотранспортной инициативы (NELTI) уходит на неофициальные
платежи различным контролирующим органам2.
Серьезный
критерий
для
характеристики
интеграционного
потенциала
государств – предложение территориально-логистических схем и обустроенной
инфраструктуры. Так, Россия, Китай и особенно Индия обладают выгодными
геополитическими реалиями. Помимо протяженности территории Китай, Россия,
Индия имеют выходы к морям. Такими ресурсами обладают также Бразилия и ЮАР. К
2020 г. из Китая в Европу по транспортному коридору через Казахстан и Россию будет
перевозиться более 330 млн. тонн грузов. Строительство мультимодального
высокоскоростного коридора соединит Европу и Россию с Индией3.
Через страны ЦА и Иран проходит действующая с 2015 г. железная дорога из
Западного Китая в Турцию с выходом в Средиземное море. Данная магистраль в плане
безопасности уступает транспортным коридорам из Китая в Европу через ЦА и
Россию. Конечно, регион Персидского залива и Ближний Восток остаются ключевым
источником поставок нефти и газа, а в странах Персидского залива проживают и
работают шесть миллионов индийцев. Но война в Сирии, Йемене, Ливии, действия
боевиков на Синае, религиозный конфликт и опосредованная война Саудовской
Аравии и Ирана, нестабильность в Египте отражаются на безопасности маршрутов.
Определенные опасности таит и маршрут ЭПШП через ЦА, Каспий, Азербайджан,
Грузию, Турцию в Южную Европу (обострение ситуации вокруг Нагорного Карабаха,
нестабильность в Турции и Грузии).
С данным индексом сопрягается показатель опыта международной интеграции
государства. Он может включать показатели: длительность развития интеграционных
связей конкретного государства, направления участия, роль в интеграционном
образовании, подготовленность соответствующих квалифицированных специалистов,
наличие совместных предприятий. Значительный авторитет в мире завоевала ШОС, где
Найденов А.С., Кривенко И.А. Влияние административных барьеров и институциональной
среды на динамику теневого сектора // Вест. Томск. ун-та. 2013. - № 377. - С. 117–122.
2
Вестник представительства Международного союза автомобильного транспорта в Евразии.
2010. - № 4 (45).
3
Токаев К. Крайне выгодным и стратегически важным является сопряжение ЕАЭС и
экономического пояса Шелкового пути // ИА. Казинформ. - kzet.kz/news/view/498270.
1
особую роль играют Россия и КНР. С 2015 г. новыми членами ШОС становится Индия
и Пакистан. Си Цзиньпин считает, что ШОС поможет сопрягать ЭПШП и Евразийский
экономический союз.
«Мягкая сила» БРИКС. Использование «мягкой силы», в том числе в развитии
международной
интеграции,
стало
оцениваться,
благодаря
развитию
конструктивистского подхода, лингвистики, семиотики. Оценивается влияние образа
данной страны и интеграционного объединения на общественное мнение и сознание
населения, в том числе, стран-партнеров по интеграции. В перспективе это будет
комплексный индекс, но пока оцениваются отдельные переменные.
Например, разработан рейтинг e-Diplomacy, оценивающий эффективность
государств
в
сфере
использования
Интернет-сервисов
для
продвижения
внешнеполитических взглядов и влияния на общественное мнение. Этот рейтинг
совершенствовался и обновлялся, позволяя оценивать до 140 признаков1. Публикуются
карты активности в различных электронных сетях глав государств, дипломатов и
других официальных лиц, мыслителей, активистов2. По использованию такого индекса
вне конкуренции остаются США, но высоко оценивается также Индия. Китай и Россия
претендуют на вхождение в первую десятку3.
Индексы «мягкой силы» оценивают состояние образования, музеев, выставок,
публичной дипломатии, в том числе, деятельность НПО в зарубежных странах,
масштабные культурные и спортивные мероприятия, туристские ресурсы, технологии
телевидения,
исторической,
радио,
Интернета,
филологической
дизайн,
наук,
программные
когнитивистики
и
продукты,
развитие
коммуникативистики,
распространение национального (государственного) языка за границей и владение
иностранными языками, количество переводчиков (гидов), уровень проведения
символьной политики, исторической политики (политики памяти). К «мягкой силе»
относят также информационное оружие («мягкая сила 2.0»), хотя она не должна
отождествляться с инструментальным вмешательством во внутренние дела государств;
она опирается на ценности культуры, моральный авторитет внешней политики,
политические ценности4.
В 1990 г., когда в теорию международных отношений был введен данный
1
Bryant N. E-diplomacy: Foreign policy in 140 characters // BBC News. 2012. - 18 July.
E-Diplomacy in action? Whatever will they think of next? // Afritorial. 2012. - 24 June. afritorial.com/afps-e-diplomacy
3
Смирнов А.И., Кохтюлина И.Н. Глобальная безопасность и «мягкая сила 2.0»: вызовы и
возможности для России. - М.: Национальный институт исследования глобальной безопасности, 2012. С. 35.
4
Kearn L.W. The hard truths about soft power // Journal of Political Power. 2011. - Vol. 4, N 1. - P. 66.
2
термин,
Дж.
Най
написал:
«То
или
иное
государство
может
достигать
предпочтительных для него результатов в мировой политике потому, что другие
государства хотят следовать за ним или соглашаются на некоторую ситуацию,
обеспечивающую такие результаты. В этом смысле в мировой политике в
определенных случаях так же важно устанавливать повестку дня и структурировать
ситуации, как и заставлять других изменяться. Этот второй аспект силы… может быть
назван приобщающей [co-optive], или мягкой силой в противоположность жесткой, или
командной силе приказания»1. Най считал, что «мягкая сила» основывается на трех
основных источниках: культуре страны (в местах, где она привлекательна для других),
ее политических ценностях (когда она сама живет согласно этим ценностям и
руководствуется ими в отношениях с другими странами) и ее внешней политике (когда
другие считают ее законной и моральной)»2. В соответствии с его трактовкой, мягкая
сила – это «способность достигать результатов через убеждение и притягательность, а
не через принуждение или плату». Следует добавить, что мягкая сила производна как
от определенных идейных, моральных и культурных достоинств страны, так и от
коммуникативных технологий3.
«Мягкая» сила БРИКС становится важным инструментом влияния на
общественное мнение во многих странах мира, о чем свидетельствует интерес к
саммитам, особенно последним, которые проходили в Бразилии (Форталезе) и России
(Уфе). Что отличает такую «мягкую силу»?
Китай, обладая азиатской спецификой «мягкой» силы, опирающейся на
постулаты даосизма и конфуцианства, исходит из того, что мягкость является не
слабой, а сильной стороной политики и власти. Для его «мягкой силы», в отличие от
«мягкой силы» западных стран (обращена к «недовольным»), характерно обращение к
«довольным». Она не направлена на разжигание социальных и политических
конфликтов, дестабилизацию политической системы какого-либо государства4. Таких
принципов придерживаются все страны БРИКС.
Проекты БРИКС и ЭПШП дали толчок наращиванию и совершенствованию
«мягкой силы» Китая. Создаются не только финансовые институты, но и
политологические,
информационные,
лингвистические
центры.
Разрабатывается
Nye J.S., Soft Power // Foreign Policy. 1990. – Autumn, N 80. - Р. 166.
Най Дж. Гибкая сила. Как добиться успеха в мировой политике. - М.: Тренд, 2006. - С. 152-153.
3
Nye J.Jr. Why China is week on soft power // New York Times. 2012. - 17 January. http://www.nytimes.com/2012/01/18/opinion/why-china-is-weak-on-soft-power.html?_r=0
4
Смирнов А.И., Кохтюлина И.Н. Глобальная безопасность и «мягкая сила 2.0»: вызовы и
возможности для России, с. 33; Цзайци Лю. Мягкая сила в стратегии развития Китая // ПОЛИС. – М.,
2009. - № 4. - С. 150.
1
2
соответствующая языковая (лингвистическая) стратегия КНР: изучение языков и
диалектов 29 государств (около 1 тыс. языков и диалектов), расположенных в русле
интеграционных стратегий нового Шелкового пути.
Другая сторона применения «мягкой силы» – это защита информационного
пространства от ее негативного влияния со стороны внешних сил, направленного на
«недовольных». Выступления официальных лиц, СМИ, международные НПО,
финансирование последних иностранными фондами и посольствами могут стать
негативным стимулятором социальной напряженности. Нередко такая деятельность
направлена на ослабление сотрудничества и интеграции. В этих условиях государство
ищет пути более строгого контроля за электронными источниками информации, а
также финансированием НПО из-за рубежа. Так, Россия ввела поправки в законы об
общественных организациях, некоммерческих организациях. В КНР готовят подобный
закон. Такие «вертикальные» регуляции направлены на предотвращение социальной
деконсолидации и сепаратизма. Подобные меры принимались также в Индии. В той
или иной степени они действуют в Бразилии и ЮАР.
Выводы. Опыт многофункциональных и высокоуровневых интеграционных
образований как ЕС, существенно ограничивающих суверенитет своих членов, сейчас
вызывает все больший скептицизм. И, наоборот, приобретают все большее значение
интеграционные образования, в которых государства сохраняют сильный суверенитет,
а
интеграция
направлена
непосредственно
на
обеспечение
«горизонтальных»
трансграничных связей, последовательное решение некоторых самостоятельных задач
(борьба с терроризмом, логистические, торговые и финансово-экономические проекты).
В русле этой тенденции проекты БРИКС и ЭПШП получают значительные шансы на
корреляцию.
Продвижение данных проектов в немалой степени связано с возможностями
консолидации обществ в данных государствах и нейтрализации, с одной стороны,
сепаратистских, экстремистских, террористических организаций и движений, с другой,
космополитического влияния НПО, финансируемых США. Сохраняется задача
укрепления государственного суверенитета. Это особенно актуально для национальной
безопасности
«многосоставных»
(в
этно-территориальном
смысле)
государств,
каковыми являются КНР, Россия, Индия, Бразилия, ЮАР. Это актуализирует проблему
политической воли как составной части «вертикальной» регуляции в реализации
проектов БРИКС и ЭПШП («сила согласованности» элиты).
Разработка комплексного индекса интеграционного потенциала государств –
перспективное направление исследования, способное внести лепту в реализацию
проектов БРИКС и ЭПШП и их корреляцию. Представленные индексы требуют
последовательной проработки с помощью корреляционного и дискриминантного
анализа, чтобы определить релевантность и вес каждой представленной переменной.